Глава 8 медосымательная, в которой главному герою искренне советуют держаться подальше от особо опасного объекта

– НАСТЬКА! – гаркнул вдруг в сенях мужской голос.

Соседка, секунду назад светившаяся искренней лучистой улыбкой, вмиг превратилась в ту самую ведьму, испугавшую Сергея в первую встречу соколиным пронзительным взором, и завопила в ответ:

– Ах ты ж окаянный! Опять приперси!

Дверь в хату распахнулась, и взору сытого экономиста предстал очередной харАктерный деревенский персонаж: высокий худющий дед, опирающийся на суковатую крепкую палку ростом с него, в выцветшей кепке, держащейся на крупных, слегка оттопыренных мощных ушных раковинах, в ватнике и валенках, несмотря на летнюю жару, и офигенски дорогих очочках в тонкой металлической оправе – уж Сергей, посадивший за компьютером зрение и вынужденный носить очки для работы, разбирался в дорогой диоптрии.

– НАСТЬКА! ХОДЬ СЮДЫ! – снова заорал дед.

«Уй, ё-моё, да что ж они все такие громкие», – пошурудил пальцем в ухе оглохший дебил.

«Местный колорит?» – предположил горожанин.

– Да че ж ты так орешь, шальной! – закричала в ответ баба Надя.

– АСЬ? – переспросил обладатель мощнейшего природного долби-сарраунд.

– Чё притащилси? – переформулировала вопрос соседка, добавив децибел.

– А ТЫ ЧЕГО КРИЧИШЬ НА МЕНЯ? – возмутился некуртуазностью вопроса дед.

– Да тьфу на тебя, дрыщ глухой, – махнула рукой баб Надя и повернулась к Сергею, чтобы, очевидно, что-то сказать.

– Я НЕ ГЛУХОЙ! – рассердился посетитель и даже пристукнул палкой от негодования. – ЭТО ТЫ ВЕЧНО МЯМЛИШЬ, ХРЕН ПОЙМЕШЬ ТЯБЯ.

– Да йди ты отселя! Дай с человеком нормальным пообщаться. Пристал, что твой слепень, пока не хлопнешь – не угомонится! – раскраснелась бабка, уперев руки в боки.

– НАСТЬКА, МНЕ МЕД НАДО СЫМАТЬ. ХОДИ СО МНОЙ. ПОМОГАТЬ БУДЕШЬ, – поставил в известность дед и, не дождавшись ответа, развернулся и двинул на выход.

– Не называй меня Настькой! Сколько раз говорила! – высунувшись в окно, погрозила кулаком баба Надя, на что «дрыщ» вполголоса пробубнел:

– Анастасия Ни-и-иловна, – и ехидно подмигнул разъяренной бабке, сняв при этом кепарь и совершив им замысловатое движение в воздухе, очевидно призванное обозначить вежливый поклон.

– Ат, зар-р-раза, – смачно сплюнула, как наконец-то выяснилось, Анастасия Ниловна и повернулась к таращившему на нее глаза Сергею. – А ты, милок, не слушай этого пердуна старого, зови меня бабой Надей. Мне так ловчее. Ну, зар-р-раза! Мед ему сымать надо! – передразнила сердито сверкнувшая глазами фурия, но, наскоро попрощавшись со спасенным от голодной смерти соседом, засеменила в сторону огромного деревянного шкафа, приговаривая:

– А хде ж мой платок белый, куды ж я в цветастом-от к пчелам сунусь?

Набитое брюхо оказалось не только глухо к учению, но еще и величаво отмахнулось от утренних кровожадных устремлений альфа-натуры к справедливому возмездию. Умиротворенный деревенской домашней кисломолочкой ЖКТ распространил по членам сытую негу и вальяжную ленность. Через час, повалявшись на диване и даже слегка вздремнув, теша осчастливленную утробу, новоявленный сельский житель решил, так сказать, провести рекогносцировку на местности и пройтись по ближайшим улочкам, надеясь отыскать в этом прелестном среднерусском Эдеме некие признаки цивилизации в виде магазина с проверенными городскими продуктами, возможно, почтамт, дай бог, аптеку или медпункт, автобусную остановку и прочие первые к взятию в условиях успешного восстания, по заветам Ильича, опорные пункты административной единицы, гордо именующей себя село Апольня.

Широкая утоптанная глинистая (чи суглинистая, он не особо в этом разбирался, но красноватый цвет грунта приметил) дорога пролегала прямо рядом с его домом. Взглянув направо, мужчина увидел лишь несколько домов, судя по виду, пустующих, и примерно на расстоянии двухсот метров даже перечеркнутый знак, за которым лишь шумел высокой стеной густой мрачноватый лес.

«О! Нам налево! Люблю туда ходить», – радостно возвестил дебил.

«Ну, значит, сегодня идем налево. Уговорил, чертяка красноречивый», – согласился Сергей и, насвистывая незамысловатую мелодию, неспешно двинулся по щедро залитой июльским полуденным солнцем улице.

В деревне кипела жизнь: брехали на проходящего мимо незнакомца псы, кудахтали куры во дворах, где-то звучал детский плач и успокаивающее курлыканье женщины, сидевшие на лавках бабки в цветастых платках звонко здоровкались, нет-нет да и спрашивая: «Ты Палны, чо ле, сынок? Аль Мишкин?» На что беспечный гуляка лишь вежливо улыбался и отрицательно качал головой, не забыв разумеется, учтиво вернуть пожелание здоровья. Уткнувшись в огроменную лужу ржаво-коричневого цвета, разлившуюся на всю прошпекту, Сергей решил свернуть с основной многополосной трассы и обойти через неприметную тропку между двумя здоровенными дворами. А через десять метров благолепной тишины на него обрушились знакомые голоса.

– Да шоб тебя бесы взяли, сучий потрох!

– ДЫК ДЕРЖИ ОТСЕЛЯ, МНЕ ОТТЕЛЬ ВЗЯТЬСЯ НЕ МОЖНО НИКАК!

– Да шоб тябе… Уй! Пшла, зараза!

– АТ, ИБИЕГОЗАНОГУ! ТЫ РУКАМИ НЕ МАХАЙ! ТЫ РАМУ-ТО ДЕРЖИ, КОМУ СКАЗАЛ!

– Ай, к …ую иди, пень старый! Уж пятая ужалила!

– А МЕНЯ ДЕСЯТАЯ, ДУРА ТОЖ МНЕ МОЛОДАЯ! КУРИ СЮДОЙ! ДА ЖАМКАЙ ТЫ ЕГО, КАК МУЖИКА ЖАМКАТЬ НАДО! ЗАБЫЛА, ЧО ЛЕ?

– Ат я тябе пожамкаю! Так пожамкаю, что… Ай! Да в …уй твой мед! Я лучшее у Кольки Гугнавого возьму, чем с тобой ишшо раз… А-а-а! Две сразу! Ох божечки! Хучь одуван в твоем огороде есть?

– ТЕБЕ ЗАЧЕМ?

– За надом! Растереть и приложить! Ох матушка, Царица небесная, жжет-то как!

– НАССАТЬ МОГУ, ТОЖЕ ЛЕГШЕЕТ, ЕЖЛИ НАССАТЬ ВОВРЕМЯ.

– Да в рот себе нассы, дурень колченогий, охренел совсем!

Завороженный экспрессией диалога двух уважаемых пожилых пчеловодов, Сергей аккуратно привстал на цыпочки, пытаясь заглянуть за высокий плотный забор.

– Ой, дядь, ты лучшее не суйся туды, – посоветовал детский голос из-за спины. – Оне когда мед у двоих сымають, пчелы дуже злые потом становятся, точно псы цепные. Надо было мамку им звать. У нее пчелы будто ручные совсем – не жалют, не кИдаются.

На расстоянии пары метров стоял, поддерживая здоровущий взрослый велосипед и настороженно зыркая по сторонам, рыжий пацаненок – Тоха, кажись.

– Да и ба с Лексеичем сейчас тож будут… не в духах. Пошли-ка отселя, пока и нам не досталось, – явно наученный горьким опытом младой абориген просунул ногу под высокую раму древнего драндулета и, скособочившись, но умудряясь при этом как-то держать равновесие, двинул по тропинке. Подальше от особо опасного объекта.

Загрузка...