Укрощение строптивого лига

Глава 1

Когда Людмиле Алексеевне нечем заняться, у подчиненных сразу возникает множество забот. А особенно у меня. Я же исполнительная, бездетная и даже незамужняя.

Под конец рабочего дня начальница зашла с толстой кипой бумаг, и я интуитивно почувствовала, что сидеть мне сегодня снова допоздна.

— Верочка, — обратилась она, — у Марианны Андрюша заболел, а ты ведь можешь задержаться — доделать документацию? — и, не дожидаясь согласия, положила стопку на мой стол. Пока я приходила в себя от такой наглости, начальница убежала.

— Ну, конечно! Всем домой надо, а я могу в кабинете ночевать! Ведь Верочка у нас питается Божьим духом и пьет росу! — раздраженно пробурчала под нос, передразнивая голос начальницы.

Встать, отнести документацию обратно и сказать «нет» — значит лишиться как минимум премии. Вот только пашу я, а премия всем. Не честно же!

У «детных» коллег прокатывает хитрость. Они жалостливо смотрят на начальницу и красочно рассказывают, как у Андрюшеньки ушко болит, или как Машенька надрывно кашляет. Людмила Алексеевна сама недавно стала бабушкой и теперь все подобные причины считает уважительными. Понимаю, дети болеют, но почему я всегда крайняя.

Я устала, очень устала. Еще и домой вечером возвращаться через весь город, когда общественный транспорт идет в парк. Если на такси каждый раз ездить — премии не хватит. А с Пал Санычем — старым сморчком, постоянно предлагающим довезти до дома, не поеду. Одного раза хватило, когда он облапал мое колено.

Я сердилась, но работу делала. Пока из списка выбрала дела по дате, распечатала к каждому договору пакет документов, разложила, перепроверила — пошел девятый час. А еще закрывать офис… Когда все закончила, уставшая и голодная настолько, что готова была бы сгрызть даже сухую корочку, поплелась на остановку.

Я и еще несколько продрогших бедолаг минут двадцать ждали троллейбус. Вроде бы только минус двенадцать, но порывистый северный ветер и колючая изморозь добавляли «приятных» ощущений.

Пальцы на ногах окоченели и, чтобы окончательно не замерзнуть, я начала притопывать. Наверно, в своем пуховике я похожа на медведицу, но мне уже все равно, лишь бы окончательно не озябнуть и не заболеть.

Вдалеке мелькнули фары троллейбуса.

«Наконец-то!» — сначала обрадовалась, но представив, что творится в переполненном салоне, приготовилась бороться за место.

Кое-как втиснулась. Створки троллейбуса закрылись с трудом, прищемив край куртки, но при мысли, что с каждой минутой приближаюсь к дому, на душе теплело.

Отсчитав десять остановок, вышла. В темноте призывно мелькала вывеска супермаркета. Я так устала, что стоять у плиты была уже не в состоянии. Но и голодной в магазин меня нельзя пускать — наберу полную тележку всякой ерунды, которую обычно не покупаю. Однако представив, как буду чистить картошку, шинковать морковку, потом долго ждать… — решила, что лучше куплю вкусненького, быстренько поем и на бочок.

Ага, как же! Стоило мне голодной увидеть яркие упаковки, сработал хватательный рефлекс, и к кассе я пришла с печеньками, конфетами, сосисками, бедрышками курицы гриль, двумя салатами.

Умом понимаю, это вредная еда, от которой попа растет вширь, но, с другой стороны, мне тридцать, принца на горизонте нет, и его появление не предвидится. Не знаю почему, но рядом со мной ни одна более-менее нормальная мужская особь не задерживается, поэтому хотя бы поем всласть. А то что же за жизнь такая?

Размышляя о том, как приду, поем вкусного салатика с помидорками, сыром, курицей и оливками, дожидалась своей очереди, но кассир, как медлительная черепаха, отбивала покупки.

Когда передо мною осталась одна женщина, мне опять «повезло». Покупательнице потребовалось уточнить — какие пирожки она купила: с мясом или с рисом и яйцом.

«А дома не печется?!» — злилась я, от усталости и голода готовая откусить от ее пирожков и сунуть «доказательства» кассиру под нос.

Полагаю, такое желание переполняло не одну меня. Парень, стоявший в очереди, с коробкой сока и булочкой, щедро политой глазурью, тихо вздохнул, положил все на ленту и пошел на выход. Перехотелось ему, понимаю.

Когда рассчиталась, с тяжелыми пакетами вышла на улицу и пошла к дому, до которого предстояло миновать три длинных пятиэтажки. Резкий, пронизывающий ветер дул в лицо, колыхая выбившиеся из-под шапки пряди. Волосы прилипали к губам, щекотали кожу, мешали. Я пыталась сдуть их, убрать плечом, но никак. Чувствую, еще немного, и я точно кого-нибудь укушу.

Почти у самого подъезда пакет под давлением коробки сока разорвался. Хорошо, что вовремя заметила дыру, а то растеряла бы добро по дороге. Пришла бы домой и прослезилась.

— Как все достало! — выдохнула, сдерживая подступающие слезы. Жизнь моя безрадостная. И я — одинокая неудачница с копеечной зарплатой. На темной пустынной улице, при взгляде на чужие яркие окна, за которыми собираются и ужинают семьи, где других кто-то ждет, мое одиночество чувствовалось особо остро. Мир готовится к Новому Году, а я ощущаю себя старой, брюзжащей каргой.

У подъезда долго рылась в сумочке, пытаясь отыскать ключи. А ведь я клала их в кармашек, чтобы сразу найти. Когда готова была уже разорвать подкладку, рука нащупала заветные холодные железяки. Подъездная дверь пискнула, я сделала шаг, и тут прямо под ноги, совершенно вальяжно выплыл наглый дворовый котяра! Вытянув хвост трубой, он ловко прошмыгнул в подъезд. Отбежал подальше, обернулся и громко мяукнул.

Животных я любила. От кошачьих вообще млела и при виде бездомных и голодных испытывала жалость. Почувствовав мое душевное колебание, кот снова повернулся ко мне, вскинул глазища… — и я растаяла.

— Пошли, Котофеич! — кивнула, приглашая идти за мной.

Рыжий красавец вышагивал неторопливо, гордо, будто я была лакеем, сопровождающим хозяина до покоев. У квартиры велела ему:

— Сиди тут! — и вставила ключ в замок. Но как только дверь приоткрылась, паршивец (и в прямом смысле тоже) нырнул в нутро темной квартиры и скрылся с глаз. А я его только накормить хотела! — Э-з! — закричала. — Ну-ка, вернись! — В раздражении топнула ногой.

— Да что ж за день такой?! — застонала я, наспех скидывая сапоги и куртку. — Попадешься, Блохаш, хвост откручу, вон выставлю! И вообще, фиг тебе, а не сосиска. Сама съем в качестве компенсации!

— Ма-ау! — раздалось жалобное возмущение из-под дивана.

— Вот то-то же! — ответила сердито и пошла мыть руки.

На кухне достала из пакета сосиски. Очистила пару от шкурки, поставила разогреваться в микроволновку, а после сигнала достала и съела обе за один присест. Подогрела еще, но в горло не лезло: кот-то голодный. Положила для него в углу кусочек курицы.

Я надеялась, что он сейчас же прибежит. Тогда подхвачу его и выставлю за дверь. Однако рыжий хитрец высунул морду из-за стены, повел носом и спрятался обратно.

— Выходи! Бить не буду! — вздохнула я, делая себе чай. — Маленьких не трогаю! И больших тоже. Хотя иногда очень хочется.

Поев, я расслабилась. Захотелось спать. Но под кроватью засел блохастый, а может и заразный кот. Не до сна.

Надев старую футболку, пошла в ванну.

— Эй, ты выходи! Мыться будем! — «мохнатый гость» не отреагировал. — Или шваброй выкурю! — пригрозила.

Как ни странно, угроза подействовала, и кот вылез. Осторожно, не доверяя мне, подошел ближе. И вот теперь я смогла рассмотреть его. Он был чудо как хорош. Рыжий, с зелеными умными глазищами, такой пушистый.

— Эй, мечта дворовых кошек, сюда! — кивнула на ванну. И он пошел!

Наверно, час угробила на его помывку. Сначала мыла мылом, потом своим шампунем. Котофеич не вырывался, не пытался убежать или поцарапать. Будто имеет привычку мыться по два раза на дню.

— Домашний, что ли?

Блохаш поднял на меня свои глазища.

— Не строй глазюки, проходимец! Все равно ночевать будешь в ванной на подстилке. А то залезешь на кровать, а потом лишай лечи.

Казалось, что он все понимает. Красноречиво-насмешливо посмотрел, будто намекая: знаю, что привыкла спать одна, потому что у такой как ты, так всегда!

В общем, в полпервого ночи, я уставшая упала на постель, натянула одеяло по уши, свернулась эмбриончиком и заснула. Вот только ночью мне приснился такой яркий сон, каких отродясь не снилось! Причем эротический, с рыжеволосым, мускулистым красавчиком, соблазнявшим меня посреди зимнего сада. Веточки и бутоны были покрыты инеем, но цветочный запах кружил голову.

Я была бы не против насладиться сновидением, если бы утром не надо было в пол седьмого вставать на работу. Поэтому спросонья пробурчала:

— Так, Котофеич! Не знаю, где ты лазил и какую гадость принес на своей шерсти, но заканчивай! Иначе выставлю за дверь! Мне высыпаться надо, дел на работе невпроворот!

Хитрый котяра, развалившийся в ногах, недоуменно посмотрел на меня, потянулся и снова задремал. Заснула и я.

Утром встала с трудом, ругаясь, на чем свет стоит. Совершенно не выспалась. Убежала на работу не накрашенная, наспех перекусив салатом с хлебом.

Вернулась с работы в кои-то веки вовремя. Толкнула дверь, вошла в теплую квартиру и увидела, как во мраке блеснули глазища. Умом поняла: кот встречает, сидя на коридорной тумбочке, но проняло до холодка по спине. Включила свет, и бедолага заморгал.

— Привет! — потрепала пушистую макушку. — Вкусненького ждешь?

— Ма-ау! — поднял хвост трубой, с меня голодного взгляда не сводит.

Вымыла руки, переоделась, пошла на кухню. Сама есть хочу, и кота кормить надо. Достала из пакетов кошачий корм, который специально для него купила, насыпала в миску, а он возмущенно смотрит на меня: «Издеваешься?! Сама такое ешь!»

— Котофеич, не наглей! Меньше суток в гостях, а уже как барин! Нашел себе обслугу! — но кот так тоскливо смотрел, как я доедаю куриную ножку, что не выдержала и отщипнула ему кусочек. Пока ела, в ванной набиралась вода.

Когда с большим полотенцем пошла купаться, рыжий наглец увязался следом.

— Кыш! Кыш! — шиплю, пытаясь отогнать его от двери, но кот каким-то чудом умудрился просочиться и сразу под ванную залез.

— Ладно, фиг с тобой, золотая рыбка! — вздохнула я и скинула халат. Наклонилась, чтобы проверить температуру воды, и не ожидала, что в мой зад вцепятся когти. Я дернулась, рука на влажной боковине ванны потеряла опору, и я полетела лицом в воду…