Уроки жизни

* * *

Какой важной может быть в нашей жизни встреча с другим человеком! Иногда она переворачивает всю нашу жизнь, заставляет по-новому увидеть многие вещи, по-новому чувствовать и думать. Когда предощущение этой встречи начинает витать в воздухе, то человека охватывает непонятное беспокойство и беспричинная радость. Потом оказывается, что эта радость связана именно с возможностью встречи, с ее неизбежностью. Такая встреча всегда — праздник.

Если очень хочется с кем-нибудь встретиться, то это желание часто исполняется. Андрей так мечтал о встрече с Машей, что она таки произошла. Какое-то время Андрей, не веря в свое везение, даже не подходил к девушке, а просто стоял и смотрел на нее издалека. Потом решился и направился к ней. Маша удивилась:

— Ой! Здравствуй, Андрей! Как ты здесь оказался?

— Привет, Маша. Не буду лукавить, искал тебя. И вот, пожалуйста, нашел.

— У тебя что-то срочное? Извини, но у меня такое настроение, что… не хочется ни с кем разговаривать, — призналась Маша.

— Понимаю. Дело у меня не срочное, но важное. Впрочем, если тебе сейчас не до меня… то увидимся в другой раз, — не очень уверенно предложил Андрей. Было видно, что поговорить ему хочется именно сейчас.

— Ох, Андрей… Ладно, говори, какое дело.

— Маша, обещай, что не будешь надо мной смеяться, — начал Андрей и вдруг, внимательно вглядевшись в Машино лицо, спросил: — Маша, ты плакала? Тебя кто-то обидел?

— Нет, нет, — быстро заверила Маша. — Все хорошо, все нормально. Говори про свое важное дело.

— Маша, у меня для тебя есть подарок.

— Правда? Для меня?

— Может, он поднимет твое настроение?

Андрей протянул Маше самодельную куколку. Она была очень похожа на оберег, который Маша сделала для Алеши.

— Ты уверен… что это мне? — растерялась Маша.

— Нравится? — спросил Андрей, любуясь куколкой.

— Очень! — призналась Маша. Она подержала куколку в руках, а потом( решительно вернула ее Андрею: — Спасибо, но я не могу ее взять!

— Почему, Маша? Я же от всей души дарю!

— Я верю, что от всей души! Но… принять такой подарок от тебя — это очень серьезное решение.

— А я так старался… Меня, знаешь, вдруг что-то толкнуло, появилось огромное желание сделать тебе приятное. Я сел и сделал куколку. Я, признаюсь, такой подарок делаю впервые. Сам от себя не ожидал.

— Но мне кажется, что такой подарок не должен делаться спонтанно, вдруг, по настроению. Не обижайся, пожалуйста. Для меня принять его… нет, я не могу.

— Ты считаешь меня несерьезным человеком? — вздохнул Андрей.

— Нет, конечно. Ты очень интересный, ты многое знаешь, многое умеешь. Вот, куколку такую чудную сделал… но я не могу принять ее. Прости.

— Это ты прости, я, наверное, что-то не то сделал… — загрустил Андрей.

— Ну вот, ты обиделся? Да? — заглянула ему в глаза Маша. Андрей молча покачал головой. Когда они подошли к Машиному дому, то увидели шикарную машину.

— Это, наверное, за тобой принц приехал, — предположил Андрей.

— Вряд ли. Может, заблудились?

— Разве у вас здесь можно заблудиться? Это не Москва…

— А может, это за тобой почетный эскорт прислали? Ты же столичная знаменитость… писатель…

Так, посмеиваясь, Маша и Андрей подошли к машине. В это время из машины вышел шофер и открыл заднюю дверцу. В глубине салона сидел какой-то мужчина.

— Пожалуйста, садитесь. Вас ждут, — сказал шофер. — Это человек, который вам обязан своей жизнью.

— Все ясно! — улыбнулась Маша. — Подожди меня здесь минутку.

Она села на заднее сидение, и шофер закрыл за ней дверцу. Андрей и шофер стояли недалеко от машины, но все равно за тонированными стеклами ничего не было видно. В салоне машины Машу ждал вице-мэр.

— Здравствуйте, Машенька! Все хорошеете… прямо загляденье… — сказал он нежно.

— Здравствуйте, Кирилл Леонидович! Давно ждете? А мы идем, не торопимся…

— Да нет, только подъехал.

— У вас что-то случилось? Как вы себя чувствуете, Кирилл Леонидович? — поинтересовалась Маша, понимая, что этот визит не может быть случайным.

— Прекрасно, Машенька, чувствую себя таким молодым, энергичным. Словно лет двадцать сбросил. И все благодаря вам.

— Ну что вы, я бы одна не справилась. Вы сами себе во многом помогли — хотели жить, радоваться.

— Я, Машенька, собственно поэтому и приехал. У меня прекрасный повод порадоваться. Причем вместе с вами.

— Какой? Очень интересно!

— Я приглашаю вас в ближайший выходной к себе на день рождения.

— Спасибо, Кирилл Леонидович! — Маша немного смутилась.

— Отказа я не приму, даже и не думайте. Если бы не вы, Машенька, никакого дня рождения и не было бы. Именно вам я обязан своим новым рождением, да-да-да! И нечего смущаться!

— Спасибо, Кирилл Леонидович! Обязательно приду, — пообещала Маша.

— Простите за нескромный вопрос: тот молодой человек, с которым вы шли, он кто? — не сдержал своего любопытства Кирилл.

— Это мой друг, его зовут Андрей Москвин.

— Вот и чудесно. Берите своего друга и приходите вместе. Ваши друзья, Машенька, — это и мои друзья, — заверил Машу Кирилл Леонидович.

— Хорошо. Спасибо вам, до свиданья!

— Хорошая машина! Наверное, губернаторская, — сказал Андрей, глядя вслед машине.

— Почти. Это автомобиль вице-мэра, — подтвердила Маша.

— Маша, ты меня удивляешь каждый раз все больше и больше. Ты дружишь с вице-мэром? — изумился Андрей.

— Да… Кирилл Леонидович — мой хороший знакомый.

— Я буду очень любопытен, если спрошу, как вы познакомились? — поинтересовался Андрей.

— Как я с ним познакомилась? Он тогда был очень болен. Врачи говорили, что смертельно.

— Рак?

— Да. Он никому из родных не говорил об этом, но я сразу почувствовала в нем болезнь. — Маша вспомнила то время, когда впервые увидела Кирилла.

— Как страшно! А как ты это почувствовала?

— Знаешь, что-то внутри меня отозвалось на его боль. Я не могу объяснить, как у меня это получалось, но, когда я была рядом с Кириллом Леонидовичем, эта боль уходила. Ему становилось лучше.

— А как он сейчас себя чувствует?

— Не беспокойся, сейчас он совершенно здоров, — сказала с гордостью Маша.

— Так ты вылечила его? — восхитился Андрей. — Машенька, я не ошибся, сказав, что у тебя необыкновенные способности!

— Может быть, это совпадение. Но — счастливое совпадение, и я рада.

— И он приезжал, чтобы еще раз поблагодарить тебя?

— Да, — кивнула Маша не без удовольствия. — А еще он пригласил меня на день рождения. И тебя, кстати, тоже…

— Нас? Вместе? А в каком качестве я пойду на день рождения?

— В качестве моего друга. — Маша лукаво посмотрела на Андрея.

— Просто друга? — переспросил Андрей.

— Да. Именно в качестве друга. Не больше… но и не меньше.

— Ну тогда я за тобой зайду? — заулыбался Андрей. — Как просто друг…

— Конечно! — согласилась Маша.

Она подошла к двери дома и напоследок махнула ему рукой. Счастливый Андрей ответил ей тем же.

Если мужчина силой добивается женщины, которая его не хочет, он выглядит жалким. Таким жалким был и Самойлов, когда наконец осознал, что творит что-то не то.

— Как ты мог, Борис! — только и выдохнула Полина.

— Полина! Не уходи! — запоздало попросил Самойлов. Но Полина схватила свою сумочку и ринулась к двери. Самойлов понял, что все закончилось так позорно, и неожиданно для самого себя истерично закричал вслед Полине:

— Шлюха!

Полина от изумления даже остановилась в дверях. Она повернулась к нему и тихо сказала:

— Какой же ты, Борис, идиот!

За дверью она замерла и, прислонившись к стене, постояла некоторое время с закрытыми глазами. Потом немного успокоилась, достала из сумочки зеркальце и попыталась привести себя в порядок. Оказалось, что сделать это довольно трудно: на блузке были оторваны пуговицы. Полина запахнула кофточку и вдруг зарыдала. .Плача, она достала телефон и стала звонить Буравину. Но тот, услышав звонок, отклонил вызов, потому что вел важную беседу. Полина подумала, что Буравин не хочет с ней разговаривать, и в отчаянии разбила телефон о ступени лестницы.

Буравин же в это время был занят беседой с Женей, которого он отправлял в коммерческий рейс. Когда все было обсуждено, Буравин сказал:

— Ну, Евгений Юрьевич, приступай к новой службе. Мы с тобой обо всем договорились, иди!

Не успел Женя выйти, как в кабинет зашел Костя. Буравин встретил его довольно прохладно:

— Ну, здравствуй! Что там у тебя?

— У меня к вам важное дело, Виктор Гаврилович, — сообщил Костя.

— Важное, говоришь? Говори тогда быстрее и по существу, — попросил Буравин. — У меня еще много действительно важных дел.

— Виктор Гаврилович! Мне нужны акваланги…

— Так ты, Константин, не по адресу пришел. Я не даю акваланги напрокат. Я владелец судоходной компании, а не дайвинг-клуба.

— Мне очень нужно, Виктор Гаврилович! Ну пожалуйста, я же знаю, что у вас на складе есть.

— Будешь подводный мир изучать? Морскую флору и фауну? — с иронией спросил Буравин. — Или сокровища искать? А может, водолазному делу решил обучиться? Знаешь, хорошая профессия, нужная. Денег бы заработал.

— Виктор Гаврилович, так вы дадите или нет? — Костя в нетерпении переминался с ноги на ногу.

— Дам, дам. Надеюсь, пользоваться умеешь?

— Да. А два акваланга можно? Мне два нужно, Виктор Гаврилович.

Буравин что-то написал на листе бумаги:

— На. Возьми на складе, и проверь обязательно, чтобы кислороду было достаточно. А то увлечешься еще, любитель экзотики…

— Спасибо, — облегченно выдохнул Костя. Буравин все же решил поинтересоваться:

— Так все-таки — зачем тебе акваланги понадобились? А то даю тебе и не знаю, на что…

— Да понырять хочется! Интересно, что там под водой. Столько лет живу у моря и ни разу не нырял, — стал на ходу выкручиваться Костя.

— Понырять? В нашей-то воде? — удивился Буравин.

— А что? Предприятий вон сколько позакрывали. Говорят, вода стала чистой.

— Ну поныряй-поныряй, — примирительно сказал Буравин. — Я думал, для дела какого полезного акваланги берешь. А ты прямо как маленький. Детей заводить собираешься, а все в бирюльки играешь.

Костя замер, не дойдя до двери.

— Детей? Каких детей? С чего вы взяли, Виктор Гаврилович?

— Катерина была у меня. Все мне рассказала о ваших планах, — сообщил Буравин.

— Очень интересно, что такие новости я узнаю последним, — сказал Костя озадаченно.

Когда Костя ушел, Буравин посмотрел на мобильный телефон и увидел, что звонила Полина. Он попытался связаться с ней, но, конечно же, не смог, заволновался и решил съездить домой, проверить, что случилось.

Следователь и Марукин вышли из аптеки, остановились на ступеньках и закурили.

— Ну что, Григорий Тимофеич, что делать будем? — спросил Марукин. —Нет его здесь, Родя этого.

— Да без твоих причитаний тошно, помолчал бы… — махнул рукой следователь.

— Молчу-молчу. А на маяк к московскому писаке поедешь? — продолжал задавать вопросы Марукии.

— Ох, и неугомонный ты, брат Марукин. Сейчас и поеду, чего тянуть. Потрясу хорошенько Москвина, может, что и вытяну. В твоих словах, Марукин, есть зерно. Что-то много совпадений связано с этим Андреем Москвиным, это ты прав.

— Вот-вот, и я о том же. Он мне сразу не понравился, — гнул свою линию Марукин.

— Точно. Нанесу ему неожиданный визит, без предупреждения. Как говорится, разведка боем. Ну, а ты чем займешься?

— Да съезжу к затопленному доку, — равнодушно сказал Марукин. — Вдруг смотритель и вправду там. Надо проверить. На всякий случай.

— Ну вот и отлично. Разделимся и будем действовать в разных направлениях. Ведь где-то прячется этот Родь? Сквозь землю он ведь провалиться не мог?

— Из-под земли достанем, Григорий Тимофеич, не сомневайся, — заверил Марукин.

— Уж больно хитрый этот смотритель, его голыми руками не возьмешь…

— Ну ладно, Григорий Тимофеич! Я пошел. Если что нароешь, позвони, сообщи. Идет?

— Обязательно. Ты тоже, если что разузнаешь, поделись информацией.

Марукин и следователь пожали друг другу руки и разошлись. У каждого из них цель была своя.

Нет хуже ситуации, когда сын приходит домой и застает на кухне пьяного отца. Алеша, и так находившийся в дурном расположении духа, расстроился еще больше.

— Папа, ты же обещал мне не пить!

Самойлов отмахнулся, встал, пошатываясь достал из шкафчика вторую рюмку, поставил ее на стол, налил коньяк и сказал:

— Выпей со мной, сынок.

— Я не буду, папа. И тебе не советую. У тебя что, проблемы?

— А, пустяки. Дело житейское, — всхлипнул Самойлов.

— Заявку на тендер не приняли?

— У меня да не приняли? Ты что, сынок?

— Значит, в мэрии все нормально? Правильный галстук сработал?

— Еще как! Не галстук, а его носитель! — Самойлов протянул Алеше рюмку. — На, Леша, давай выпьем!

— Понятно. Значит, ты из-за мамы расстроен. Она приходила, да? Папа, ну почему каждый разговор с мамой заканчивается твоей выпивкой? Неужели это единственный способ решить все проблемы? Неужели вы с ней не можете выяснить отношения по-человечески?

— Сынок, не спрашивай меня ни о чем… мне и так плохо, — застонал Самойлов.

Что вы наговорили друг другу? Опять спорили? Обидели друг друга? Ты все же пойми — мама влюбилась, с кем не бывает. Как любой влюбленный

человек, она потеряла разум. Хотя в ее возрасте, конечно, можно было бы быть и более рассудительной. Папа, помнишь, как у Хайяма? «Сердце в будущем живет, настоящее уныло. Все мгновенно, все пройдет, что пройдет, — то будет мило». Я уверен: мама обязательно вернется. Влюбленность пройдет, и останется реальность. А реальность — это ты, я, Костя. Эти дни ты потом будешь вспоминать с улыбкой.

У Самойлова по лицу потекли слезы, но Алеша этого не замечал и продолжал:

— Отец, все образуется, вот увидишь. Ты, главное, знай, что я на твоей стороне. Мы должны взять себя в руки, навести порядок во всем — в бизнесе, в квартире и у себя в голове. Тогда мама придет и увидит, что Самойловы без нее не пропали, что у нас и без нее все как надо.

— Она сюда уже никогда не придет! Никогда! — с горечью сказал Самойлов.

— Папа, почему ты так говоришь? Почему мама сюда никогда не придет? Ты просто устал, и тебе все представляется в черном свете. Не отчаивайся, отец, не падай духом. Все постепенно наладится. А я всегда тебе помогу, я же твой сын, — говоря это, Алеша стал потихоньку наводить порядок на кухне.

— Ты, Лешка, как раз мамин сын, а не мой. Даже выпить со мной отказываешься… ведь ни разу ни выпил, ни капли. Вот Костя отцу не отказал бы. Ладно, сын, не хочешь пить со мной, не пей. Но за маму грех не выпить. Чтобы у нее все было хорошо.

— Что бы ты ни говорил, отец, но я твой сын! И я тебя никогда не предам. И никогда не откажусь.

— Откажешься, сынок, и очень даже скоро, — мрачно сообщил Самойлов.

Алеша решил не продолжать этот трудный для него разговор.

Смотритель наконец-то дождался Костю, который принес два комплекта аквалангов.

— Ты где так долго ходишь? Я все жданки проел, все курево скурил, пока тебя ждал, — нервно сказал смотритель. — Я уж начал подумывать — не решил ли ты из дела выйти, соскочить, пока не поздно.

— И не надейся, Михаил Макарыч. Мне деньги позарез нужны, причем много денег. И я готов на все, чтобы их добыть, — сказал взмыленный Костя, ставя тяжелые акваланги.

— Слышал, слышал. Ты слишком-то на эту тему не налегай. Я и так понимаю, что не от чистого сердца ты со мной валандаешься. Рассказывай!

— Л что рассказывать? Вот, к будущему тестю на поклон ходил. Ради таких барышей можно и на гордость наступить, — спокойно объяснил Костя.

— Ты прав, Костик! Ради таких бабок можно на все пойти! — согласился смотритель. — Ну, раз ты, как пионер, готов на все, тогда надевай, нырять будешь! Чего вылупился? Надевай, пацан, скорее, у нас совсем мало времени.

— Но почему я? — искренне удивился Костя. — Я ни разу не нырял, я не умею…

— А плавать-то умеешь? — тоскливо спросил смотритель.

— Плавать — да. Но дайвингом не увлекался.

— Вот, заодно хобби новое будет. Начнешь увлекаться прямо сегодня, — приказал смотритель.

— Но почему я?

— Да потому что! Если бы не бок, я и сам бы нырнул, — смотритель подмигнул Косте. — Самому, знаешь, надежнее. Но ведь болит, зараза. Мочи нет. А намокнет рана, боюсь, совсем кирдык будет. Так что, давай, напяливай акваланг, и без разговоров. Слушай меня внимательно, Костик, от этого жизнь твоя зависит. Нужно проплыть метров двести до сундука и столько же обратно, — объяснил он.

— А что, другим способом достать сундук нельзя? Почему обязательно под водой плыть? — поинтересовался Костя.

— Нельзя, Костик, нельзя. Там, поди, на берегу уже следят, нас дожидаются, когда мы дорожку к сокровищам покажем. А мы хитрее будем, хитрее. Поднырнем, возьмем и поминай как звали! Смотри, парень, на часы: у тебя кислорода в обрез. Будешь долго канителиться, рыбками любоваться, русалкам глазки строить — всплывешь кверху брюхом. Смотри на компас и обращай внимание на то, что по пути попадаться будет. Тебе нужно найти обломки катера. Там же и сундук должен быть, — смотритель, отдал Косте ключ от сундука и мешок. — Сюда переложишь драгоценности. Аккуратно. И не дрейфь! Поглядывай на часы — кислорода в обрез! Ну, с Богом, Костяш!

Зинаида внимательно проследила из-за оконной шторы за тем, как ее внучка села в машину, как вышла из нее. Потом отошла от окна и с невинным видом села вязать носок. Маша зашла в дом в хорошем настроении.

— Добрый день, бабушка!

— А он добрый, день-то? Что там за машина стояла? Приехала и стоит, мигает, только страху наводит. Все нервы вымотала, — ворчала Зинаида.

— Успокойся, бабушка! Это ко мне приезжали.

— К тебе? На такой машине… На таких только бандиты ездят. Что им от тебя было нужно? — Зинаиде все не нравилось.

— Ничего особенного. На день рождения пригласили. Только это не бандиты. Помнишь Кирилла Леонидовича?

— Это тот, кого ты от рака вылечила? — подняла глаза от вязания Зинаида. — Конечно, помню.

— Это он приезжал, — не без гордости сказала Маша.

— Слава Богу! — вздохнула Зинаида. — После того как ты в тюрьме посидела, я теперь, знаешь, как машин всяких, этих, с мигалками, побаиваюсь. Это Кирилл Леонидович тебя на день рождения позвал?

— Ох, все тебе скажи! — улыбнулась Маша.

— Да, все. И расскажи, кто тебя провожал, — потребовала всевидящая бабушка. — Далеко было, я не увидела. Это тот, кто чаи тут у нас распивал? Андрей, что ли, этот?

— Бабушка, и ты еще на зрение жалуешься! — засмеялась Маша.

— У вас там серьезное что-нибудь намечается? — вкрадчиво спросила Зинаида.

— Серьезного ничего не намечается.

— А этот… как его… Андрей? Что из себя представляет?

— Он, бабушка, писатель, историк. И еще он очень интересный человек.

— И солидный, серьезный, сразу видно. Не то что некоторые…

— Бабушка, ты у меня уникум. Так быстро о человеке мнение составила. По внешнему виду, что ли, серьезность определила?

— Да. Я женщина мудрая — сразу человека вижу, — уверенно сказала Зинаида. — Я тебе серьезно говорю: Андрей твой мне внушает доверие. Вот таким мужчинам верить можно.

— Да о чем ты, бабушка! Никакой он не «мой». Мы с Андреем дружим, и отношения у нас — исключительно товарищеские.

— Вот и дружи себе на здоровье! — согласилась Зинаида. — Наконец-то рядом с тобой мужчина — солидный, умный, делом занимается. Наберешься от него ума-разума, наконец, учиться поедешь.

— Бабушка! Опять ты за свое!

— И не перечь мне! Ты образование получить должна, профессию престижную, в жизни удачно устроиться. Ты со своими способностями, Машенька, достойна хорошей жизни.

— Да не поеду я никуда учиться! — отрезала Маша.

— Все из-за Алешечки своего? Опять дурь в голову взбрела? Хочешь всю жизнь таблетки выдавать? На анализы бирки наклеивать? Ну-ну! Кто тебя, как не бабушка родная, на путь истинный наставит? Кто тебе правду-то скажет? Кто глаза откроет?

— Не надо мне твоей правды! Я взрослая, сама во всем разберусь! — в Машином голосе уже окрепла уверенность.

— Как же, разберется она! Он, окаянный, тебя с толку сбил, от учебы отворотил и в ЗАГС потащил. А много ты разобралась? Все убиваешься по нему! Из-за слез никого вокруг не замечаешь! Ну что ты прикипела к этому Алеше? Что он из себя представляет? Тьфу! Местный папенькин сынок. А Андрей-то — солидный человек, ученый. Знаешь, какие у тебя с ним могут быть перспективы!

— Такие перспективы мне не нужны! — Маша повысила голос.

Зинаида хотела было продолжить свою речь, но тут в погребе раздался сильный хлопок.

— Что это? Хлопнуло никак?

— Да нет, тихо, — прислушавшись, сказала Маша.

— Так и будешь здесь всю жизнь горевать? А Андрей по всему миру ездит, книжки пишет! — начала Зинаида, но тут снова что-то хлопнуло в погребе. — Да что это пуляет, в самом деле? Стреляют в городе, что ли?

— Да нет, бабушка… не похоже.., это где-то рядом…

— Никак в погребе… ах ты, батюшки-святы! Пропало, все пропало!

И женщины побежали в погреб спасать фирменное вино.

Буравин приехал домой, увидел Полину и обрадовался:

— Хорошо, что ты дома. Я тебе звонил, а твой телефон не доступен. Что-то случилось?

— Нет. Уже все в порядке. А телефон… он сломался.

У Полины на глазах появились слезы.

— Да ты сама не своя. Что с тобой? — Буравин обнял ее.

— Ну почему, почему я опять не могла до тебя дозвониться, Витя? Как будто твоя Таисия заговорила этот чертов телефон! — плакала Полина. — Почему, Витя, когда ты мне очень-очень нужен, ты оказываешься недоступен? А?

— Извини, Полина. Просто у меня сегодня был очень тяжелый день. Ходил в мэрию, там, похоже, тендер решили провести без моего участия. Пришлось срочно менять планы. Прости, у меня не было возможности ответить на твой звонок. Когда освободился, — сразу же тебе позвонил. Но ты уже не отвечала. Я сразу же помчался домой. И вообще, причем здесь Таисия? Чуть что, сразу Таисию вспоминаешь? Ей, между прочим, и так тяжело. Пойми ее: осталась женщина одна и не хочет мириться с этим. Будь более снисходительна к ней.

— Я все понимаю, я сама женщина. — Полина утерла слезы. — Мне тоже ее жалко: мечется, тебя хочет вернуть. Способы всякие придумывает. Как же голова от всего этого раскалывается.

— Вот и давай больше о ней вспоминать не будем. Что прошло — то прошло. Правда?

— Правда, Витя! Просто все эти телефонные сложности мне не нравятся. Как побывал твой телефон у Таисии в руках — так мы теперь дозвониться друг до друга не можем… Мистика какая-то.

— Полина, все будет хорошо, таких накладок больше не повторится. Обещаю тебе всегда отвечать на твои телефонные звонки. А как у тебя прошел день? Где ты была? Что делала?

— Ходила к Ирине в тюрьму, а потом зашла домой… к своим… хотела убрать у них, а то совсем без меня грязью заросли. Видела… Бориса.

— В клоунском галстуке? — уточнил иронично Буравин.

Но Полина даже не заметила его слов, она продолжала:

— Встретились. Поговорили. Разговор получился серьезный. И очень тяжелый.

Полина поправила волосы, и Буравин увидел, что у нее руки в синяках, а на блузке нет пуговиц. Он— помрачнел.

— Вот это да. Видимо, очень серьезный разговор получился. Даже синяки остались. Я не понял, Полина! У вас что… было что-нибудь с ним?

Полина накинула на плечи шаль и сказала:

— Еще не хватало, чтобы ты с глупой ревностью ко мне приставал!

— Я? С глупой? Значит, надо просто не обращать на это внимание, да? Это будет умно?

— Господи, какие же вы, мужики, все… примитивные.

— Вот здорово, договорились!

— Да ладно, Витя. Давай не будем больше об этом. Лучше расскажи, как прошла встреча в мэрии. Ты сдал документы для участия в тендере?

— Да сдал, сдал. Только выйдет ли из этого толк — не знаю. Борис твой шашни какие-то затеял.

— Никакой Борис не мой, что за вздор ты несешь? — взвилась Полина.

— А зачем к нему все время ходишь? Его дразнишь? Или меня? Или нас обоих?

— Да хватит, в конце концов! Что за день такой! — взмолилась Полина.

— Нет, не хватит. Знаешь, Полина, мне эти твои походы по памятным местам совсем не нравятся.

— Я была у Ирины в тюрьме, и мне нужно было поговорить об этом с Борисом.

— Видимо, очень хороший у вас вышел разговор! Аж все руки в синяках! Может, ему пирожки твои не понравились, а?

— Не смей со мной так разговаривать, Виктор! Кроме Бориса, там живут мои дети! И если я ушла от мужа, то я не могу уйти от собственных детей!

— А мне кажется, что тебя больше интересует судьба бывшего мужа. Все никак от Бориса отлепиться не можешь! — распалялся Буравин.

— Неправда!

— Правда! — закричал Буравин. — Да ты посмотри! Ты даже сумку свою не разобрала — так и стоит, ждет, когда ты с ней обратно к нему вернешься!

Полина схватила сумку с домашними вещами и изо всей силы швырнула ее о стену. Косметика разлетелась во все стороны. Буравин мгновенно остыл.

— Полина, послушай, давай поговорим спокойно.

— Если ты хочешь поговорить, то не надо доводить меня до такого состояния.

— Что же, мне спокойно смотреть на эти твои синяки? Ждать, когда ты снова пойдешь к Борису, и гадать, что у вас случится в этот раз?

— Ничего не случится.

— Если он тебя обидел, хочешь, я набью ему морду?

— Нет, ни в коем случае. И никто меня не обидел. Просто оставьте меня в покое.

— Вот именно этого я и не могу понять! Что же тогда случилось, что и он не виноват, и я не прав? В чем дело?

— Я сделала Борису больно, когда ушла к тебе. Он теперь пьет, и я очень за него переживаю. Ведь до того, как мы с тобой стали встречаться, у него в жизни все было хорошо.

— Но это не дает ему оснований мучить тебя.

— Так и ты не мучай меня, пожалуйста! — попросила Полина.

— Скажи, чем я тебя обидел?

— Не знаю, Витя, что тебе сказать. Я совсем измоталась. Иногда мне кажется, что мы с тобой совершили большую ошибку, когда решили жить вместе. Никто из детей не поддержал нашего решения, а о настроении наших «половин» я и не говорю.

— Но ты же сама говорила, что со временем они успокоятся, — напомнил Буравин.

— Может быть. Но больше меня пугает то, что мы с тобой совсем не понимаем друг друга.

— Наверное, для этого нужно время.

— Сколько?

— Не знаю. Но все это время я готов быть рядом с тобой. Давай начнем все заново: будем учиться понимать и любить друг друга.

— А не поздно учиться? Мы ведь уже не молоды.

— Зато снова вместе. Ты же хочешь стать моей женой? Правда? — в голосе Буравина звучала надежда.

— Теперь уже не знаю. Всю жизнь я выбирала между тобой и Борисом. Мне казалось, что у этой задачи, всего два решения. Но теперь иногда я думаю, что есть и третье.

— Какое же?

— Остаться одной: забыть и тебя, и его. Вот этого Буравин не ожидал!

Несмотря на отсутствие опыта, Костя все-таки довольно уверенно доплыл к обломкам катера. Ему повезло, потому что сундук оказался лежащим на виду. Правда, он был придавлен каким-то куском железа, и Косте пришлось его освобождать. На Костину беду как раз возле сундука на обломки катера намоталась рыболовная сеть. Костя не обратил на нее внимания. Он достал ключ и попытался открыть сундук. Крышка была тяжелой, он никак не мог ее поднять. Разворачиваясь, Костя зацепил сеть и оказался в западне.

Смотритель ждал его, поглядывая на часы и разговаривая сам с собой:

— Надеюсь, Костя, ты справился. Потому что тебе пора уже плыть обратно. Да что ты, в самом деле! Не хватало тебе утонуть!

А Костя был в плену рыболовной сети — она зацепилась за баллоны. Он тщетно пытался освободиться. Ключ выпал из его руки. Времени на всплытие оставалось все меньше и меньше.

— Ну что же ты, Костя? — нервничал смотритель. — Неужели напутал со временем?

Наконец смотритель не выдержал, спустился по трапу и прыгнул в лодку. Он сел на весла, но грести ему было безумно тяжело, потому что рана снова стала кровоточить. Он плыл к тому месту, где, по его предположению, должен был вынырнуть Костя.

Костя все-таки сумел освободиться от сети, но вынырнул полностью обессиленный.

— Держись! Сейчас вытащу! — крикнул ему смотритель. — Подожди, я тебе весло подам!

Костя уцепился за весло и стал карабкаться в лодку. Лодка накренилась, и смотритель вывалился за борт. Теперь они оба, и Костя, и смотритель, плавали рядом с лодкой, причем Костя стал цепляться за смотрителя. Тот схватил Костю за волосы и ударил головой о борт лодки. Костя потерял сознание. Смотритель, держась одной рукой за борт лодки, выловил потерявшего сознание Костю и подтянул к себе. Перевалив его через борт лодки, чертыхаясь, тяжело забрался в нее и сам.

Костя пришел в себя, откашлял воду, потер ушибленную голову.

— Ты что, с ума сошел? — спросил он у смотрителя. — Ты же чуть не убил меня!

— Дурачок! Если бы я тебя не вырубил, ты бы в панике и меня на дно утянул.

— Зачем же бить? Сказал бы или крикнул! — не унимался Костя.

— До тебя докричишься! Я вот тебе еще в доке русским языком говорил: «Смотри на часы!». Почему ты меня не послушал? Мы же можем так засветиться! — смотритель показал на берег, с которого их хорошо было видно.

— Сундук завалило камнями. Я пытался его освободить, но не смог, — стал рассказывать Костя. — А тут еще кусок сети рыболовной!

— Все равно на часы надо было смотреть. Увидел, что не успеваешь, сразу надо было назад поворачивать. Вместе что-нибудь придумали бы, — хрипло говорил смотритель.

— Я хотел за один раз все успеть. Сам же говорил, что времени у нас в обрез и сокровища надо быстрее поднимать!

— Ну ты даешь! Еще азартнее, чем я! — довольным голосом заметил смотритель. — Но в следующий раз не надо так рисковать. Жизнь все-таки дороже! Тем более твоя — молодая!

Неожиданно смотритель застонал.

— Что такое? — бросился к нему Костя.

— В рану вода попала! Греби, я уже не смогу. Надо побыстрее в док уходить: нам лишние глаза ни к чему.

Костя сел на весла и стал грести к доку. А между тем Марукин с берега наблюдал за ними в бинокль. Он был весьма доволен увиденным.

— Ах вы мои молодцы! Ну спасибо! Показали, где сокровища спрятаны. Теперь-то я без труда твои богатства, Миша, подниму со дна морского! — бормотал он себе под нос.

Костя завел смотрителя в док.

— Все, спасибо, — сказал смотритель. — Тут уж я сам как-нибудь. Да и болит уже меньше.

— Михаил Макарыч, к чему геройствовать? Я помогу!

— Говорю же, сам! Значит — сам! Ты лучше лодку привяжи и посмотри повнимательней, не следил ли кто за нами.

— Успею еще! Надо рану обработать, а то загноится.

— Иди, тебе говорят! Пока мы тут с тобой над этой царапиной охать будем, какой-нибудь ловкач наше золотишко подымет. Иди!

Смотритель оттолкнул Костю, сделал несколько шагов и упал без сознания.

— Михаил Макарыч! — кинулся к нему Костя, но смотритель не подавал признаков жизни.

Самойлов посмотрел на чисто убранную Алешей кухню и решил продолжить разговор о тендере:

— Сынок, я думаю, что у нас с тобой очень высокие шансы на победу в тендере.

— Почему? — спросил его Алеша, завершая уборку.

— Мое предложение самое выгодное.

— Лучше, чем у Буравина? — с надеждой спросил сын.

— Гораздо лучше! Буравин, как всегда, жадничает, а я готов делиться, и в этом мое преимущество.

— Делиться с кем?

— С нужными людьми. С теми, от кого зависит решение вопроса, — объяснил Самойлов.

— А от кого оно зависит? — удивился Алеша.

— От вице-мэра, Кирилла Леонидовича Токарева, кстати моего давнего друга.

— Подожди, ты хочешь дать ему взятку? — понял сын.

— Сынок, зачем так грубо? Ну сам посуди, он больше всех заинтересован в благополучном исходе этого дела. Вот я и хочу, чтобы он мог контролировать проект наравне со мной.

— Что-то я не пойму тебя.

— Сейчас! Вот, оцени этот документ! — Самойлов достал из папки листок и протянул его Алеше.

Тот прочитал текст и поднял на отца непонимающий взгляд.

— Ты хочешь отдать ему половину прибыли?

— Что, здорово придумано? Буравин теперь может сдать свой проект в макулатуру! — весело сказал Самойлов.

— А как же мы? Неужели ты не понимаешь, что продаешь наше будущее?

— Алеша, пойми, мы должны получить этот проект. А возьмем мы его только в том случае, если по-настоящему заинтересуем власти.

— Но ты говорил, что создаешь фирму для того, чтобы обеспечить будущее мне и Косте. А сам отдаешь половину прибыли этому Кириллу Леонидовичу, — неодобрительно заметил Алеша.

— Не жадничай!

— Пап, жадность тут ни при чем! Я просто о том, как вести бизнес в будущем. Пятьдесят процентов прибыли — это очень много!

— Когда мы получим этот контракт, наша фирма станет самым крупным грузоперевозчиком в регионе, — Самойлов снова достал бутылку и рюмку. — Потеряв немного сейчас, со временем мы с лихвой окупим эти потери. Вот Буравин, в отличие от тебя, это прекрасно понимает. Видел бы ты, как он злится!

— Знаешь, мне кажется, что тебе не столько важно получить этот проект, сколько то, чтобы он не достался Буравину, — упрекнул отца Алеша.

— Да, я не хочу, чтобы этот заказ ушел к Буравину, — согласился Самойлов и снова опрокинул рюмку. — Потому что тот из нас, кто его получит, станет сильнее всех и сможет диктовать другим свои условия.

— Но не такими методами. Я против, — серьезно сказал Алеша. — Надо придумать другой способ, как победить в тендере.

— Нет, в этом случае хороши все средства. Поверь, будь у Буравина такая возможность, он бы ее не упустил.

— И все-таки я думаю, что ты совершаешь ошибку.

— Леш, успокойся. Сегодня у Токарева день рождения. Мы пойдем вместе, я вас познакомлю, и ты увидишь, что он нормальный деловой человек. Не волнуйся, я держу все под контролем.

— А к которому часу мы должны быть у Токарева?

— Гости собираются к семи, но мы с тобой подойдем пораньше. Обсудим все деловые вопросы, а потом расслабимся.

— А ты можешь пойти один?

— Леш, это важно в первую очередь для тебя. Ты мой младший партнер и должен быть в курсе всех дел. К тому же, это знакомство не повредит тебе в будущем.

— Но я могу не успеть. У меня в это время одно важное дело, — признался Алеша.

— Какое еще дело? Что может быть важнее нашей работы?

— Мне надо встретиться с мамой.

— Это она тебя попросила?

— Нет, я должен передать ей одну вещь. Пап, я давно хотел с тобой поговорить о маме. Она в последнее время стала часто приходить к нам. Как ты думаешь, может, она хочет вернуться?

— Не знаю. Думаю, нет, — Самойлов стал мрачным и отвернулся.

— А мне хочется в это верить. Знаешь, давай я с ней поговорю. Попрошу прийти как-нибудь вечером. Мы вместе поужинаем…

— Нет, не надо ей ничего говорить! Такой вечер мы устроим позже. А пока отдай ей то, что обещал, и сразу иди к Токареву. И — никаких разговоров с мамой!

— Ну вот, ты теперь меня к маме ревнуешь.

— Нет, сынок. Просто нам необходимо пойти вместе. Это важно. Я буду ждать тебя у него.

— Извини, я хотел как лучше. Если тебе больно говорить о маме…

— Алеша, пожалуйста, не вмешивайся в наши с мамой отношения. Мы сами во всем разберемся. А сейчас я, пожалуй, лучше пойду посплю.

Самойлов взял рюмку, бутылку и вышел из кухни.

Зинаида спустилась в погреб и увидела лопнувшие бутыли с вином.

— Да что же это такое? Как же они попадали? Я ведь все бутылки закрепила на полках и проверила, хорошо ли держатся!

— Бабушка, пожалуйста, не расстраивайся, — сказала вошедшая следом Маша. — Наверное, они расшатались, или веревка попалась гнилая.

— Да как же не расстраиваться? Это ведь мой единственный доход!

— Бабушка, деньги у нас будут. Я опять в больницу устроилась. Не пропадем! — успокоила Маша.

— Много ты там заработаешь! — махнула рукой Зинаида.

— Не очень много, но, думаю, нам хватит.

— Сейчас ты молодая и тебе кажется, что деньги не так важны. Но когда-нибудь ты вспомнишь мои слова и, может, пожалеешь, что не поехала с Андреем!

— Бабушка, ты опять?

Как только Маша произнесла эти слова, с полки полетела еще одна бутылка с вином. Она упала и разбилась.

— Бабушка, только не волнуйся! Кажется, ты и вправду плохо их закрепила. Давай я сейчас все уберу и проверю остальные бутылки, — сказала Маша и потянулась к бутылке. Но и эта бутыль упала. Зинаида стала кое-что понимать. Это Машина энергия проявляла себя так необычно.

— Нет, нет, Машенька. Не надо, — остановила внучку Зинаида. — Думаю, тебе лучше отдохнуть. Пойдем в твою комнату, я тебя уложу поспать.

— Средь бела дня? — изумилась Маша. — Не надо, я совсем не устала. И прошу тебя больше не заводить разговоров о моем будущем.

— Хорошо, — быстро согласилась Зинаида.

— А как же осколки? — напомнила Маша.

— Я сама потом все уберу. Пойдем! — и Зинаида вывела Машу из погреба.

Уже в кухне она спросила Машу:

— А как ты себя чувствуешь?

— По-моему, я действительно немного устала, — призналась внучка. — Ты извини, бабушка, я в последнее время какая-то злая, срываюсь на всех подряд.

— Ничего, я сейчас тебя уложу. Отдохнешь, а завтра снова веселая будешь.

Но тут пришел Сан Саныч и сообщил:

— Маш, я только что видел этого писателя! Грустный такой! Прошел мимо, даже не поздоровался. Под ноги все смотрит. Сочиняет, наверное?

Зинаида за спиной Маши "жестами попыталась дать ему понять, чтобы он не продолжал эту тему, но Сан Саныч ничего не понял:

— Зинаида, ты чего дразнишься?

— Хватит к девочке приставать, вот чего! У тебя что, нет других тем для разговоров?

— Да я не пристаю. Просто, если все время под ноги смотреть, можно в столб въехать и шишку набить. Не пойму, как он по своей Москве ходит? Маш, он не рассказывал?

В это время из погреба раздался новый хлопок.

— Слышали? Кажется, стреляют где-то! — сказал Сан Саныч, подняв указательный палец.

— Саш, знаешь что! На юбилей свой будешь компот пить! Понятно? — заявила Зинаида. Она отвела Машу в комнату, уложила на кровать и укрыла пледом.

— Бабушка, ты со мной прямо как с маленькой, — сказала Маша, натягивая на себя плед.

— Маша, я же тебя с пеленок вырастила. И всегда буду заботиться о тебе.

— А у тебя много со мной хлопот было? — спросила Маша. — Я, наверное, в детстве часто капризничала.

— Что ты! Спокойнее ребенка ни у кого из моих знакомых не было. Мне все завидовали.

— Зато сейчас у тебя слишком много поводов для беспокойства, — грустно вздохнула Маша.

— Знаешь, я часто сама бываю виновата. Все никак не могу себе признаться в том, что ты уже выросла, и чересчур тебя опекаю.

— А я вижу, что тебе без меня тяжело. Поэтому и не хочу никуда уезжать. Ты для меня самый близкий человек на земле, — призналась Маша.

— Да, я и за папу, и за маму, и за братика с сестренкой, — подхватила Зинаида. — Ну, все! Давай закрывай глазки и спи.

— А знаешь, бабушка, мне бы очень хотелось, чтобы у меня была маленькая сестренка. Я бы ее любила и никому не дала бы в обиду, — сказала Маша засыпая.

Катя сидела на диване и напевала что-то очень грустное, про неразделенную любовь. Но тут пришла Таисия, и Катя сразу же замолчала.

— Ну что, дочка, приходил Костя? — спросила мать.

— Да, приходил.

— Все прошло как надо?

— Я уже и не знаю, как было надо, мама. Если ты хочешь узнать, оставался ли он у меня на ночь, то да, оставался.

— Но ты недовольна?

— Сначала все было хорошо. Но утром… — тут Катя вздохнула и замолчала.

— Так что произошло утром? — переспросила Таисия.

— Он вел себя со мной грубо. Как будто я его перестала интересовать.

— А что, если эта грубость напускная? Он понял, что не может без тебя и боится, что ты это заметишь, — предположила мама.

— А мне показалось, я ему больше не нужна. Ну, по крайней мере, не так, как раньше.

— Знаешь, мужчинам свойственна такая реакция. Они хотят чувствовать себя хозяевами положения. Быть уверенными, свободными и контролировать ситуацию, — поделилась своим опытом Таисия.

— Если я буду потакать таким взглядам на наши отношения, то скоро он начнет вытирать об меня ноги. И можно будет распрощаться с желанием выйти за него замуж, — снова вздохнула Катя.

— Нет, ты не права. Твоя задача — убедить его в том, что он станет настоящим мужчиной, когда женится. На тебе.

— Как же его убедить, если он меня даже слушать не хочет? Я пыталась ему сказать, что люблю его, а он… даже не стал слушать меня, ему позвонили — и он сразу убежал, — Катя явно была разочарована.

— И ты из-за этого переживаешь? Если мужчина озадачен делами — это правильно. Ты же этого хотела?

— Я хотела и хочу, чтобы его самым важным делом была я! — Катя с вызовом посмотрела на Таисию.

Таисия присела на диван рядом с Катей.

— Знаешь, дочка, в жизни редко бывает так, что мужчина ради своей женщины готов забросить все остальные дела.

— А я хочу именно такого к себе отношения.

— Но ты помнишь, когда Костя бегал за тобой и готов был выполнить любую твою прихоть, он тебя раздражал.

— Мам, я не хочу, чтобы он за мной бегал. Мне просто нужно чувствовать, что он меня любит, — объяснила Катя.

— Сейчас — да. Но когда ты родишь, этого будет мало. Ему придется зарабатывать, чтобы обеспечить и тебя, и ребенка. Ради этого можно стерпеть некоторое невнимание с его стороны.

— Если я буду терпеть и молчать, то он уйдет от меня, как ушел от тебя папа, — жестко сказала Катя.

— Не усложняй! У тебя совсем другая ситуация. Виктор только того и ждал, чтобы уйти к Полине. А Костя тебя любит.

— После того как он вел себя сегодня, я в этом все больше и больше сомневаюсь. И… я очень боюсь, что он узнает о том, что этот ребенок от Алеши.

— Не узнает, если ты ему об этом не расскажешь! Тебе надо еще совсем немного потерпеть. Выйдешь за Костю, родишь, он признает ребенка, и потом можешь с ним развестись.

— Но я не хочу с ним разводиться! — воскликнула Катя.

— Почему?

— Потому что я его люблю!

— Катя, послушай, это уже анекдот какой-то напоминает: то ты Костю любишь, то Алешу, то снова Костю. Может, определишься, наконец?

— Костю! — сказала Катя и разрыдалась.

— Ага! А завтра опять Алешу! — с иронией сказала Таисия.

— Нет! Теперь я точно знаю, что люблю только его!

— А сколько ты над ним издевалась? Сколько унижала его? По-моему, эти эмоции не очень похожи на влюбленность, и ты опять себя обманываешь.

— Мне кажется теперь, что я просто не отдавала себе отчета, что хочу быть с ним. Сомневалась и проверяла его чувства.

— Хороша проверка! — покачала головой Таисия.

— Вместо того чтобы смеяться, посоветуй лучше, как мне теперь быть, — попросила дочь.

— Просто постарайся не делать ему таких откровенных признаний, как сейчас мне. А то он и вправду почувствует себя хозяином положения.

— Но ты же сама говоришь, что это хорошо, когда мужчина считает, что все у него под контролем, — напомнила Катя.

— Это большая разница: считать, что контролируешь, и контролировать на самом деле. Мужчина должен зарабатывать. Все остальные дела женщина обязана взять в свои руки.

— Мама, Костя уже понял, что я привязалась к нему. Если я буду зависеть от него еще и в финансовом плане, он поймет, что я от него никуда не денусь. А я этого не потерплю!

— Но не можешь же ты зарабатывать больше Кости! — напомнила мама.

— А почему нет? Я просто еще не пробовала!

— А кто вместо тебя будет воспитывать ребенка и следить за домом? Костя ведь "вряд ли согласится взять на себя эти обязанности.

— А этого и не потребуется. Я сама справлюсь со всеми домашними хлопотами, а зарабатывать смогу гораздо больше, чем Костя.

— Может быть, поделишься своими планами? — с иронией спросила Таисия.

— Я стану певицей, — очень серьезно сказала Катя.

— Ты серьезно?

— Как никогда! Ты же говоришь, что у меня хороший голос. Да и внешними данными я вроде бы не обижена.

— Но ты беременна! — воскликнула удивленная Таисия. — И поверь, скоро это будет заметно.

— Мам, я уже все обдумала. К тому времени я уже стану достаточно известной, и беременность будет мне только на руку. Это ведь так трогательно. С выступлениями на сцене, конечно, придется повременить, но запись новых альбомов, думаю, будет мне вполне по силам.

— По-моему, ты не очень хорошо представляешь, насколько тяжел этот труд.

— А вот и неправда! Я уже записала одну песню. И многие ее похвалили. Что же касается трудностей, то я их не боюсь, — вид у Кати был решительный.

— Ну ладно, не буду тебя отговаривать. Ты сама все увидишь. Кать, а спой мне еще раз ту песню, что пела, когда я зашла.

— Извини, мама, не могу. Лучше я подарю тебе ее на кассете. Тогда и слушай, сколько душе угодно. А голос мне надо поберечь до завтра.

— Ты что, решила уже завтра начать карьеру певицы?

— А зачем откладывать? Прямо с утра и пойду на радио. Не волнуйся, мамочка! Вот увидишь, завтрашний день круто переменит всю мою жизнь.

Следователь пришел к Андрею для серьезного разговора. Андрей обрадовался Буряку. Он понимал, что у следователя есть для него новости.

— Григорий Тимофеевич, что вы узнали о том рюкзаке, что я нашел? Он точно принадлежал Сомову?

— Андрей, вы не могли бы еще раз показать, где вы нашли этот рюкзак? — попросил следователь.

— Вот здесь, — Андрей показал место, где обнаружил тайник.

— А больше там ничего не было? — подозрительно спросил следователь.

— Вы ведь уже спрашивали меня об этом, — напомнил Андрей.

— А как получилось, что вы, впервые оказавшись в незнакомом месте, тут же обнаружили тайник, который мы не смогли найти в ходе обыска?

— Может, в тот день для вас звезды не так были расположены? — улыбнулся Андрей.

— Вполне. Но возможно и другое. Например, вы заранее знали, где находится этот тайник, — следователь стал внимательно наблюдать за ответной реакцией собеседника.

— Ну, знаете! Это вы хватили!

— Почему? Я же не видел, как вы его доставали.

— Но, тем не менее, взяли его и использовали как улику. Хотя и пришли сюда, если мне не изменяет память, неофициально.

— Андрей, смена статуса для меня не является проблемой. Достаю удостоверение — и вот я уже следователь. А вам превратиться в задержанного, наверное, не очень хочется.

— Так, значит, вы меня подозреваете?! В чем, позвольте поинтересоваться?

— Подозреваю ли я вас вообще, и насколько, зависит от того, как вы ответите на мои вопросы.

— Тогда задавайте. Я TOTQB! — Андрей посерьезнел.

— Расскажите мне еще раз о цели вашего визита в наш город.

— Хорошо. В тысяча девятьсот девяносто девятом году в этих местах пропал без вести профессор Сомов. После вашего запроса я понял, что у вас появилась новая информация о нем, и решил пообщаться с вами лично. Поэтому и приехал.

— Вы его ученик?

— Да. Я вам говорил об этом. Что-то не так?

— Нет, я навел справки. Все правильно. Но вы не были участником той экспедиции.

— Да, я не смог поехать.

— Почему? — у следователя было много вопросов.

— Я принимал тогда участие в международных соревнованиях.

— Выиграли? — спросил Буряк.

— Да, получил золото. Что-то еще?

Чтобы ответить на мой запрос, вы могли бы ограничиться телефонным звонком или письмом, но предпочли приехать сюда лично. Причем именно вы, а не кто-нибудь из участников экспедиции. Почему?

— Те ребята вообще повели себя очень странно. Они вышли из нашего исторического клуба и прекратили с нами все контакты. Они выглядели запуганными, хотя я уже не один год их знаю и думаю, что запугать их нелегко.

— Вас тоже?

— И меня! Профессор Сомов был моим учителем, и я считаю своим долгом расследовать обстоятельства его гибели, даже если мне будет угрожать опасность. Поэтому, если вас еще что-то интересует, спрашивайте.

— Скажите, когда вы поселились на маяке, вы знали, что здесь до вас жил человек, возможно причастный к исчезновению Сомова?

— Да, я догадывался, что бывший смотритель маяка причастен к исчезновению моего учителя, — признался Андрей.

— Объясните, как вы догадались? А то как-то странно получается: вы по собственной инициативе приехали сюда, поселились там, где жил единственный подозреваемый, и тут же нашли очень важную улику.

— Прежде чем ехать к вам, я запросил и внимательно прочитал всю местную прессу. Об этом смотрителе много писали. А когда пришел ваш запрос, я предположил, что именно его вы подозреваете.

— Поэтому и решили подбросить улику? — резко спросил следователь.

— Да нет. Я понимаю, что у вас есть сомнения в моей искренности. Но на самом деле, я решил провести собственное расследование параллельно с вашим.

— И только прибавили мне хлопот! Если, подозревая вас, я иду по ложному следу, то невольно даю настоящим преступникам возможность скрыться или замести следы преступления.

— Каюсь, я не предполагал, что дело примет такой оборот, — расстроился Андрей.

— Хорошо, что, по крайней мере, сейчас вы это осознали. Надеюсь, у вас больше не возникнет желания поиграть в Шерлока Холмса?

— Готов быть Ватсоном, если вы позволите, конечно! Следователь невольно улыбнулся:

— Посмотрим. Кстати, я все еще подозреваю вас. И как видите, вы сами в этом виноваты.

— Тогда задавайте следующий вопрос. Может быть, ответ снимет ваши подозрения.

— Надеюсь. Вы знаете, что смотритель сбежал во время следственного эксперимента, здесь, на маяке?

— Да, ваши коллеги сказали мне об этом.

— А где вы были в это время?

— У Полины Самойловой. Помните, я говорил вам, что знаком с ней.

— Хорошо, я проверю это. Спасибо, что ответили на мои вопросы. Надеюсь, вы ничего больше не предпримете, не предупредив меня? И, пожалуйста, будьте осторожны. Смотритель в любой момент может объявиться на маяке. Он очень опасен.

— Кстати, то, что я был у Самойловой во время побега смотрителя, может подтвердить еще один человек.

— Кто? — почему-то насторожился следователь.

— Одна девушка, Маша Никитенко.

— Вы знакомы с Машей? — удивился Буряк.

— К сожалению, не очень близко. Пока, —г сказал Андрей, грустно улыбаясь.

Следователь ушел от Андрея озадаченным. Вопросов у него по-прежнему было намного больше, чем ответов.

Что должен сделать мужчина, если женщина не права? Французы считают, что он должен извиниться. Возможно, это единственный правильный ход, если, конечно, вы не собираетесь навсегда расстаться с этой женщиной.

Утром Буравин решил поступить именно так — извиниться. Он долго собирался с духом и уже перед самым выходом на работу подошел к Полине и тихо сказал:

— Ты прости меня, я вчера был неправ.

— Ничего, я тоже погорячилась, — улыбнулась Полина. — Нервы у всех на пределе.

— Я увидел синяки на твоих руках, — у Буравина заиграли желваки, — и меня это просто взбесило…

Полина понимала, что Буравин прав.

— Я сама не знаю, что делать. Борис одержим. С ним стало невозможно разговаривать, — пожаловалась она.

— Так ты и не разговаривай! — посоветовал Буравин. — Предоставь это мне!

— Ох, Виктор, ты снова начинаешь!

— Подожди, Полина, не заводись, — стал успокаивать Буравин вспыхнувшую Полину.

— Ну как ты не можешь понять, Витя? — втолковывала она, — там мои дети.

— Но вчера же ты ходила не к детям.

— Вчера мне надо было поговорить с Борисом об Ирине.

Буравин как-то сразу переключился на другую волну:

— А что с Ириной?

— Ничего хорошего, Виктор.

— Понятно, в тюрьме всем плохо.

— Она не все, она моя сестра, — напомнила Полина.

— Чем мы можем ей помочь? — сочувственно спросил Буравин.

— Боюсь, что уже ничем. Ее депортируют в Якутию.

— Ирину депортируют? — Буравин удивился. — В Мирный?

— Да, и будут там судить. А она не хочет, чтобы Борис ей помогал.

— А чем он может ей помочь, Полина?

— Да всем, чем угодно. Сочувствием, деньгами, — Полина решила рассказать Буравину всю правду. — Он готов ехать за ней в Мирный, жениться и ждать ее освобождения. Ты представляешь?

— С трудом. Прямо как декабристка, — не удержался от ироничного тона Буравин. — Вернее, декабрист. Там наоборот: женщины за мужчинами отправлялись в холодные края.

— Ну что ты иронизируешь? Она отказывается от его помощи, — грустно заметила Полина.

— Вот ее я могу понять. Я не верю в продуманность его решения. По-моему, оно было принято тебе назло.

— Неважно, — махнула рукой Полина. — Но после ее отказа Борис лишается личного стимула в жизни, это ты понимаешь?

— Да. Понимаю, что теперь он точно не оставит нас в покое.

Похоже, что Полину это не пугало:

— Пойми, Витя, нельзя думать только о себе. Вокруг нас близкие люди, они имеют право на счастье не меньше нас.

— Я сочувствую Ирине. Но я не представляю, чем я лично могу ей помочь! Кроме регулярных денежных переводов, для поддержки духа в теле…

— Дело не только в деньгах. Может, поговорить с Буряком? — хваталась за соломинку Полина/ — Как-то решить, чтоб ее не депортировали, чтобы ее здесь судили. Она ведь отсюда родом.

— А алмазы похитила в Якутии. Сложная ситуация, — заметил Буравин.

Полина настаивала:

— Так ты поговоришь с Буряком?

— Нет, это не его уровень, — отказался от такого варианта Буравин. — Он не решает такие проблемы. Депортация — это международные отношения.

— Тогда с Кириллом, он же вице-мэр, — вспомнила Полина.

— С Кириллом? — пожалуй, в этом есть смысл, — согласился Буравин. — Он достаточно опытный политик. Но у нас с ним не слишком приятельские отношения…

— Это неважно. Поезжай к нему прямо сейчас, нельзя терять ни минуты, — потребовала Полина.

— Сейчас не получится. Его нет в мэрии. Он готовится к юбилею, — сообщил Буравин.

Но Полина не собиралась отказываться от своей просьбы:

— Значит, пойди к нему домой, в ресторан… Он же приглашал тебя? Заодно поздравишь его от нас.

— Да, приглашал, только я идти не собирался. Там же будет Борис.

— Ну и что с того? Он тебя не съест, — улыбнулась Полина.

— Он-то не съест, но я могу не сдержаться и при всех дать ему по физиономии, — мрачно сообщил Буравин.

Улыбка сползла с лица Полины:

— Только этого еще не хватало. Тогда лучше не ходи… Но придумай, как встретиться с Кириллом.

— Хорошо. Я обязательно встречусь с ним. Обещаю. Понимая, что Буравин сдержит слово, Полина прекратила разговор и засобиралась на работу:

— Хорошо, Виктор. Ну, я побежала. Алешка ждет меня.

По дороге на работу Полина задумалась уже о другом. Как-то складываются отношения между Алешей и Машей? Она многое сделала для того, чтобы они встретились и, возможно, нашли дорогу к примирению. Но, с другой стороны, Полина понимала, что эта дорога теперь достаточно длинная.

Тонкая душа Сан Саныча болела за Машу, которой так досталось в последнее время. Ему хотелось поговорить с ней, но не при Зинаиде. Наконец такая минутка выпала.

— Машенька, как ты себя сегодня чувствуешь? — осторожно поинтересовался Сан Саныч у Маши.

— Нормально.

— Это хорошо. Это меня успокаивает.

— Сан Саныч, можешь не волноваться! Вчерашнее не повторится, — пообещала Маша.

— Как вспомню, так вздрогну, — признался Сан Саныч. — Бутыли с вином взрывались прямо как гранаты!

Маша смутилась, чувствуя себя виноватой:

— Я не хотела, честное слово.

— Я тебе верю, Машенька. Но, согласись, у тебя какие-то странные способности.

— Да, мне иногда тоже так кажется, — согласилась Маша. — Мне плохо — и вокруг катастрофа…

Сан Саныч вдруг о чем-то догадался.

— И что, ты не можешь контролировать свои способности? — спросил он.

— К сожалению, не всегда, — кивнула Маша.

— Я, конечно, в эту мистику мало верю, но знаю наверняка: когда женщина в гневе, она может такого натворить… — Сан Саныч даже зажмурился, представляя себе это.

— Наверное, не всякая, Сан Саныч. Бывают рассудительные и выдержанные женщины, — задумчиво сказала Маша.

— Что-то не встречал я таких, — улыбнулся Сан Саныч.

— А бабушка? — напомнила Маша.

— У! В тихом омуте… — лукаво протянул Сан Саныч.

Маша удивилась:

— Не может быть!

— Ты не знаешь, Зинаида по молодости так бушевала, аж гай шумел… Огонь! Один взгляд чего стоил — испепелял парней на месте.

Маша подперла щеку рукой и мечтательно спросила:

— Сан Саныч, а ты ее сразу полюбил?

— С первого взгляда, Машенька, — признался Сан Саныч. — Только взглянула — и сразила моряка наповал.

— Почему же вы не поженились?

— Почему? Быть женой моряка — тяжелая доля. Они ж больные люди.

— Что же это за болезнь такая? — поинтересовалась Маша.

— Море, Машенька. Заболеваешь хронически в детстве — и на всю жизнь. Кажется, что ничего важнее быть не может.

— Понятно. Ты — в море, а бабушка не хотела вечно ждать.

Сан Саныч покачал головой:

— Не совсем так.

— Почему же она не вышла за тебя замуж? — спросила Маша.

— Боялась моря. У Зинаиды с ним свои счеты.

— Это какая-то тайна? Сан Саныч, расскажи, — Маше было очень интересно узнать о молодости Зинаиды.

— До того как мы с ней встретились, был у нее жених, — начал Сан Саныч.

— Правда? И с ним что-то случилось?

— Случилось, — подтвердил Сан Саныч. — Во время шторма в Бискайском заливе смыло волной за борт. Искали его двое суток, но так и не нашли.

— Вот почему бабушка так не любит море, — грустно сказала Маша.

— Только море тут ни при чем, — насупился Сан Саныч. — Этот парень крепко любил выпить.

— А ты его знал, Сан Саныч?

— Лично не знал, но ребята рассказывали, что и в тот вечер он был под градусом.

— А бабушка об этом знает?

— Нет, кто ж ей такое скажет. У него фамилия была роковая — Смирнов. В любом заграничном порту он имел бесплатную выпивку.

— Его все угощали? — удивилась Маша. Сан Саныч открыл секрет Смирнова:

— Он заходил в фирменный магазин «Смирнофф», показывал паспорт моряка и получал пузырек водки. Только за свою фамилию. Вот так.

Маша помолчала, а потом сказала:

— Жалко бабушку. Она боялась, что и тебя море заберет?

— Не то слово. Каких только талисманов она не дарила мне перед рейсом, — вспоминал Сан Саныч. — А все равно…

— Все равно боялась? — перебила его Маша.

— Каждый раз провожала меня так, будто хоронила, — подтвердил Сан Саныч.

Тут Маша подумала о другом:

— А когда я появилась, ты помнишь? Как это было?

— Ты лучше у Зинаиды спроси. Я помню, что ушел в рейс — Зинаида была одна, а вернулся — у нее уже ты.

— Прямо как в сказке, — улыбнулась Маша.

— Это в сказке, как в жизни, Машенька, — поправил ее Сан Саныч.

— Странно так — мужа у бабушки не было, за тебя замуж пойти побоялась, а меня решила взять?

— Зинаида мне сказала тогда: я хотела девочку, я ее и получила. Ребенок — это не муж, в море не уйдет.

— Да, одни загадки, — подвела итог Маша".

— А ты не разгадывай их заранее, — посоветовал Сан Саныч. — Все тайное когда-нибудь становится явным.

Маша послушно согласилась:

— Хорошо, не буду.

И тут Сан Саныч подошел к тому, что его волновало больше остального:

— Машенька, ты меня прости, это, наверное, не мое дело… Что у вас с Алешкой вышло?

Маша вздохнула:

— Мы с Алешей не понимаем друг друга.

— Понять другого человека всегда трудней, чем решить, что ты его не сможешь понять. Главное, не делать поспешных выводов. Вы оба еще так молоды…

Только Сан Саныч собрался развить свою мысль, как в дверь постучали. Зашел Андрей в парадном костюме, который очень ему шел.

— Добрый день, не помешал? — спросил он.

— Ой, Сан Саныч, я совсем забыла, — подскочила Маша. — Мы же с Андреем идем в гости к Кириллу Леонидовичу.

— Я слыхал, у него юбилей, — Сан Саныч был недоволен тем, что их разговор прервали.

Но Маша как раз была этому рада:

— Мы так заговорились — все вылетело из головы. Еще цветы надо купить по дороге.

— Передавайте ему мои наилучшие пожелания… — сказал Сан Саныч, провожая Машу и Андрея до дверей.

Он закрыл дверь и вздохнул. Не поговорили!

Руслана с трепетом отнеслась к юбилею мужа. Уже с утра пораньше она поздравила Кирилла, подарив его любимый и страшно дорогой одеколон.

— Поздравляю, Кирюша! Как замечательно, что я могу поздравить тебя первой, — сказала она, обнимая его и целуя.

— Я счастлив, что это так, — улыбнулся Кирилл.

— Тебе нравится мой подарок? — спросила Руслана, заранее зная ответ.

— Спасибо, это мой любимый одеколон, — Кирилл был действительно рад.

— Я знала об этом. Но это еще не все. Я приготовила тебе нечто более весомое, — сказала Руслана и протянула мужу папку с договором Самойлова. По договору Кирилл получал 50% прибыли.

Ты что, с ума сошла, Руслана? — возмутился Кирилл, читая договор. — Я же не участвую в подобных сделках! Я политик, а не… спекулянт какой-то!

Руслана не ожидала такой реакции, она даже растерялась:

— Я хотела… Я думала…

Но Кирилл уже понимал, чьих это рук дело:

— Я же ему ясно сказал «нет», так он через тебя решил действовать!

Кирилл порвал договор и в гневе сказал:

— Спасибо, милая, отличный подарок! Как ты могла?!

Руслана уже пришла в себя.

— Не надо на меня кричать, я не глухая! — остановила она мужа.

— Да, Руслана, ты не глухая, ты — глупая.

— Ах, я глупая?! Пока ты болел, я не была глупой. И ты не разговаривал со мной в таком тоне.

Кирилл все никак не мог успокоиться:

— Но как ты могла взять у Самойлова этот договор?

— Вот так и взяла, — уже спокойным тоном ответила жена. — Он сказал, что ты будешь рад такому подарку.

— Счастлив, дальше некуда… — хмуро пробурчал Кирилл.

— Но я же не знала, что это противозаконно! — Руслана не хотела ссоры с мужем.

— Ну хорошо, прости, что я накричал на тебя, — взял себя в руки Кирилл. — Твоей вины тут нет.

— Ничего, зато видно, что ты действительно выздоровел — кричишь громко, — улыбнулась Руслана.

— И во многом благодаря тебе, — поддержал ее шутливый тон Кирилл. — Давай-ка лучше уточним список гостей.

— Давай, — с удовольствием согласилась Руслана. Список был длинным. Наконец Кирилл дошел до Машиного имени.

— Маша обещала прийти с молодым человеком, — сообщил он. — Буравин сказал, что его не будет… А вот Таисия, я думаю, придет.

— Почему ты так думаешь? — встрепенулась жена. — Ко мне же на день рождения она не приходила.

— Да? Точно. Наверное, и ко мне не придет… Так, Гриша Буряк… Надо позвонить ему.

Кирилл взял трубку и набрал номер:

— Григорий Тимофеич, привет, надеюсь, ты будешь у меня на юбилее?

— Привет, привет, юбиляр! — откликнулся следователь. — Ты прости, Кирилл Леонидыч, не смогу, дел по горло.

— Дела подождут, Гриша. Я бы очень хотел тебя видеть.

— Я буду с вами незримо, — пообещал Буряк.

— Интересно, это как? — уточнил Кирилл.

— Держи включенной «Черноморскую волну» — я передам тебе поздравление по радио, песню нашей молодости.

— Спасибо, дружище. Обязательно буду ждать песню. Но лучше приходи сам. Вместе споем.

Буряк был последним в списке. Кирилл Леонидович отложил бумаги, раскрыл только что подаренный ему одеколон.

— Прекрасный запах, мой любимый, — словно что-то вспоминая, заметил он.

Самойлов возлагал большие надежды на день рождения Кирилла Леонидовича. Он предполагал, что сможет там решить и деловые вопросы. Но Самойлову хотелось прийти на день рождения не одному, а с сыном. Поэтому уже с утра он напомнил Алексею:

— Я надеюсь, ты идешь со мной на день рождения к Кириллу Леонидовичу?

— Конечно, я приду, — согласился Алеша. — Но попозже. Встретимся прямо там.

Самойлову это не понравилось, у него были планы, и их надо было выполнить до прихода гостей.

— Сынок, надо как раз пораньше прийти. До появления остальных.

— К чему такая спешка, папа?

— Мы должны с ним поговорить о тендере. Ты что, забыл?

— Я все помню. Но я уже маме пообещал встретиться с ней. Она будет ждать.

Самойлов насторожился:

— Это так срочно и необходимо?

— Да, — подтвердил Алеша. — Надо отдать ей ключи от кельи.

— Отдашь потом, — предложил Самойлов. Алеша не согласился:

— Она не сможет попасть на работу!

— Наш бизнес важнее, Алеша.

Но Алеша понимал отца больше, чем он себя понимал сам.

— Папа, скажи честно, почему ты не хочешь, чтобы я встречался с мамой?

— Понимаешь, сынок, — вздохнул Самойлов, — мне кажется, она будет настраивать тебя против меня.

— А я не настроюсь. Глупости какие. И вообще, зачем ей ссорить нас? Ведь нет для этого причин?

Алеша ждал ответа, но поскольку его не было, то он забеспокоился:

— Или есть?

— Нет, что ты, — как-то суетливо ответил Самойлов, — нет никаких причин.

— Вот и хорошо, — обрадовался Алексей. — Я обещаю тебе не задерживаться. Отдам маме ключи и сразу к Кириллу Леонидовичу. О'кей?

— О'кей, о'кей, — грустно кивнул Самойлов. Когда Алексей ушел, Самойлов достал бутылочку текилы, привычным движением открыл ее, щедрой рукой налил себе полную рюмку и выпил. Потом пододвинул к себе тарелку с бутербродами и стал закусывать. Он боялся, что Полина расскажет сыну о его безобразной выходке. Спеша заглушить волнение, он снова налил себе рюмку и выпил, уже не закусывая. После этого он прислушался к себе, призывая алкоголь действовать побыстрее.

Костя не отходил от впавшего в забытье смотрителя, перебинтовывал его, колол. На следующее утро тот наконец-то пришел в себя. Он тяжело застонал и открыл глаза. Костя несказанно обрадовался, потому что больше всего боялся, что смотритель умрет.

— Костяш, долго меня не было? — хриплым голосом поинтересовался смотритель.

— Со вчерашнего вечера.

— Ничего не помню, — смотритель потер лоб. — В башке, как в тумане без маяка.

— У тебя сильный жар был, Макарыч. Сейчас вроде спадает.

Смотритель попытался подняться, но тут же охнул и, схватившись за раненный бок, снова лег.

— Болит, зараза, — поморщился он.

— Рана воспалилась, — объяснил Костя. — Это очень опасно. Тебе надо отлежаться.

— Некогда отлеживаться, сынок. Надо срочно доставать сундук со дна.

— А как его достанешь, если он придавлен обломком катера? — грустно спросил Костя.

— Как говорят в Одессе, Костяш, надо попробовать подпрыгнуть выше себя.

— Я пытался, ничего не вышло, — напомнил Костя.

— Не горюй, парень. Зато теперь выйдет.

— Я не Шварценеггер. Я не сдвину этот обломок.

— И не надо. Мы пойдем другим путем. Я уже все придумал.

— Что ты придумал, Макарыч? — заинтересовался Костя.

— Водолазом ты уже был, испытал острые ощущения?

— На всю жизнь хватит адреналина, — признался Костя.

— Теперь, Костят, будешь ты у нас сапером, — загадочно сказал смотритель.

— Сапером?

— Точно, — подтвердил смотритель. — Мы достанем взрывчатку. Ею рванем этот обломок катера.

— Где ж мы ее достанем?

У смотрителя действительно был четкий план.

— Я тебе все покажу. Есть одно местечко в катакомбах.

— Макарыч, ты же только пришел в себя, — заволновался Костя. — Какие катакомбы?

— Ерунда, еще немного отлежусь — и двинем в путь.

— И как мы достанем взрывчатку?

— Не мы, а ты. Ты, Костяш, и достанешь, — уточнил смотритель. — Из мины.

— Из мины? Ты думаешь, я смогу? — Костя с удивлением смотрел на смотрителя.

— Я бы и сам достал, но у меня руки будут дрожать в таком состоянии.

— А у меня не будут?

— Там ничего сложного, — заверил Костю смотритель. — Главное — четко выполнять мои инструкции.

— А если я ошибусь? — Косте идея явно не нравилась.

— Ты же знаешь, что сапер ошибается только один раз, — вздохнул смотритель.

У Кати были грандиозные планы. Она приоделась и собралась идти на радиостанцию. В ее голове уже роились замечательные мысли о том, как она станет знаменитой певицей и ее жизнь потечет по-иному. От этих прекрасных дум ее отвлекла мама, которая пришла в ее комнату с коробкой дорогого мужского одеколона в руках. Таисия хотела поговорить о чем-то с дочкой, но заметила, что Катя уже одета.

— Ты собралась куда-то? — поинтересовалась Таисия.

— Да, есть у меня одно дело, — ответила Катя. — А ты чего такая счастливая, мама?

— Настроение хорошее, — улыбнулась Таисия. — У тебя, надеюсь, тоже?

— Пока еще не поняла, — сказала Катя, поглядывая на себя в зеркало, потом повернулась к Таисии и спросила: — Это что, парфюм?

— Да, мужской одеколон. Очень дорогой, кстати. Катя взяла коробочку, открыла ее и принюхалась:

— Запах модный. Но зачем тебе мужской одеколон?

— Я иду сегодня на день рождения к Кириллу Леонидовичу.

— Это муж Русланы? — уточнила Катя.

— Это вице-мэр нашего города и мой старинный друг, — тихо сказала Таисия.

— Старинный? — заинтересовалась Катя.

— Ну да…

— И ты хочешь подарить ему одеколон.

— А почему бы и нет?

— Но это же очень интимный подарок, — поделилась своими сомнениями Катя. — А ты что, знаешь его вкус? Ведь если женщина дарит мужчине одеколон — это что-то означает.

— Ничего это не означает, — поспешно ответила Таисия, забирая у Кати коробочку и закрывая ее. — Просто хороший подарок хорошему человеку.

— Нет, это подозрительно, — не успокаивалась Катя. — Ты что-то скрываешь от меня.

— Не морочь мне голову, ничего я от тебя не скрываю, — отмахнулась от дочери Таисия.

— Почему ты вообще решила идти к нему на юбилей? — возмутилась Катя.

— Ты забыла, что Руслана — моя подруга?

— Но к Руслане на день рождения ты не пошла. А к ее мужу бежишь, сияешь вся! — Катя даже забыла, что спешила на радиостанцию, так ее задел этот разговор.

— Что это за допрос ты мне устроила, дочь? — поинтересовалась Таисия. — Кажется, ты куда-то собиралась?

— Успею. И никакой не допрос. Просто интересно — ты идешь к Кириллу Леонидовичу. Он тебе почему-то дороже подруги.

Таисия перешла к встречным активным действиям.

— Все, — сказала она. — Закрыли тему. Скажи лучше, как ты себя чувствуешь? Тебя не тошнит?

— Немного, — призналась Катя, — но жить можно.

— Ты вот вчера так пела хорошо, это очень полезно для легких. Не хочешь попеть еще? Я бы с удовольствием послушала.

— Подожди, мама, ты меня еще услышишь, — пообещала Катя.

— В каком смысле?

— В том смысле, что и ты меня услышишь, и все остальные! — она чмокнула Таисию в щеку и поспешила на радиостанцию.

Алеша встретился с Полиной и отдал ей ключи. Он помнил, что обещал Самойлову быть на дне рождения вице-мэра вовремя, и поэтому спешил. Но Полине не хотелось отпускать сына:

— Ну, как вы с Машей поговорили? Надеюсь, мои усилия не пропали даром?

— Ты зря старалась, мама, — грустно ответил Алеша. — Благими намерениями вымощена дорога в ад.

— Неужели вы не помирились? — огорчилась Полина.

— Нет, Маша не готова к примирению. И хватит об этом, мама! — попросил Алеша.

Но Полина все-таки решила продолжить этот разговор:

— Тогда, может быть, ты послушаешь меня как мать…

— Нет, нет! — возразил Алеша. — Лучше бы ты меня своим примером воспитывала.

— О чем ты говоришь, Алеша?!

— Как будто ты не понимаешь! После того что ты сделала с отцом, я знаю, что меня ты ничему не можешь научить, — жестко сказал Алеша.

— Почему, почему все сочувствуют только Самойлову? — спросила Полина.

— Потому что не отец тебя бросил, а ты ушла к другому, — объяснил сын. — И не надо его так холодно называть, по фамилии. Я тоже Самойлов. И ты…

— Ладно, я по привычке…

— Приходишь и издеваешься над ним по привычке? — спросил Алеша.

— Я издеваюсь? — удивилась Полина. — Да ты что?!

— Конечно, — подтвердил Алеша. — Он даже боялся меня к тебе отпускать. Не знаю, что ты там ему сказала.

— Вот именно, что не знаешь, — с горечью заметила Полина. — Ты не знаешь, как оскорбительно он вел себя со мной. Что он говорил мне.

— Да я удивляюсь, что он вообще может с тобой разговаривать после всего.

— После чего?

— После того, как он двадцать пять лет чувствовал, что ты не любишь его, обманываешь, притворяешься!

— Да, я виновата в том, что раньше не ушла от него, — согласилась Полина. — Я отравила жизнь и ему, и себе. Теперь я понимаю, что ничего хорошего в нашем супружестве не было.

В голосе у Алексея появилась обида:

— Совсем-совсем ничего? А я, а Костя — это, по-твоему, ничего?

— Не надо понимать все так буквально, Алеша, — возразила ему мать.

— А как мне тебя понимать? Как?

— Я лишь сказала, что моя жизнь с твоим отцом была ошибкой.

— Но эта жизнь связана с жизнью моей и Костиной. Значит, и мы с ним — твои ошибки?

— Ты меня не хочешь понять. Я имела в виду совсем другое, — вздохнула Полина.

— Но ведь если б не было отца, не было бы и нас с Костей.

— Были бы, — заверила сына Полина. — Вы были бы обязательно.

— Как это, мама?

— Может быть, вы были бы… немного другими.

— Немного другими?.. Такими, как Катя? Не надо, — Алеша даже замотал головой. — Я бы не хотел быть похожим на Буравина.

— Ты знаешь, а мне иногда кажется, что я воспитала тебя так, словно ты его сын, — продолжала Полина, не замечая его слов.

— Ну спасибо.

— И на Виктора ты даже больше похож, чем на собственного отца, — сказала Полина, задумчиво глядя на Алешу.

— Мне неприятно, мама, что ты так говоришь. Я не хочу быть похожим на Буравина. И вообще — это абсурд какой-то.

— Я говорю о том, что есть. А ты меня не понимаешь.

— Это ты не понимаешь, — возразил Алексей. — Я твой сын, и сын своего отца. Пятьдесят один процент от него, а сорок девять — от тебя. И меня невозможно воспринимать по частям. И говорить: а ты мог быть сыном другого… Нет! Я бы вообще не появился на свет! И мне сейчас больно слышать, что вся прошлая жизнь — ошибка.

— Однако отцу ты сочувствуешь, а меня только обвиняешь, — Полина надеялась на иное отношение к себе со стороны сына.

— Потому что это ты разрушила нашу семью, мама. И я на стороне отца.

— А то, что мы с Виктором любили друг друга всю жизнь, никого не волнует? — спросила Полина.

— Не волнует, — подтвердил сын. — Когда у тебя появилась семья, дети, Буравин должен был отступить навсегда. Забыть о тебе. .

— Хорошо. Тогда скажи мне, вы с Машей по-прежнему в ссоре? — неожиданно спросила Полина.

— Я тебе уже говорил. Но при чем здесь Маша? — не понимал маму Алексей.

— А если она сейчас выйдет замуж за другого и родит ему ребенка, ты забудешь о ней навсегда?

— О чем ты говоришь, мама? — вспыхнул Алеша. Полина внимательно присмотрелась к сыну и спросила:

— Если появится кандидат на твое место, что ты сделаешь? Запретишь себе ее любить?

Алеша оторопел:

— Какой кандидат на мое место?

— Но ты же понимаешь, что такая девушка, как Маша, долго одна не останется? — ответила вопросом на вопрос Полина.

— Ты сказала — кандидат? Кто конкретно? — Алеша сжал кулаки.

— Я просто предположила, гипотетически.

— Если гипотетически, то не надо сравнивать мою ситуацию со своей.

Полина спросила:

— Ты считаешь, что право любить принадлежит только вам, молодым?

— Да, я так считаю, — не жалея маминых чувств, признался сын. — И я не верю в вашу любовь.

— Как же называются, по-твоему, наши чувства?

— Это просто желание вернуть молодость, забытые ощущения, — предположил Алеша.

— Даже если и так, что в этом плохого?

— Плохо то, что вам плевать на окружающих. Вы с Буравиным думаете только о себе.

Полина вздохнула:

— Когда ты станешь старше, Алеша, ты меня поймешь.

— Никогда я тебя не пойму, — закричал Алеша. — И Костя не поймет. И отец тоже.

Алеша выбежал из комнаты, оставив Полину всю в слезах.

Пообещав поздравить Кирилла песней, Буряк позвонил на радиостанцию и подробно объяснил, что он хочет. Его заявку приняла Ксюха.

— Я все записала, — сказала она. — Значит, вы хотите поздравить вашего друга в прямом эфире?

— Да, — подтвердил следователь, — и поставить эту песню для него.

— Отлично… Мне ваш голос кажется знакомым, — призналась Ксюха.

— Мне ваш тоже. Так когда я выйду в прямой эфир?

— Сейчас закончится музыка, потом будет краткий выпуск новостей, а сразу после него, я думаю, вы и поздравите друга. Только не кладите трубку.

— Я все понял, буду ждать своего часа, — и Буряк приготовился к необычному поздравлению.

Не успела Ксюха записать заявку в журнал, как открылась дверь и на пороге появилась Катя.

— Эй, девушка! — окликнула она Ксюху. — Мне нужен ваш главный! Идите и позовите мне его.

Ксюха обернулась — и на ее лице появилось недовольное выражение.

— Давно не виделись. Что тебе здесь надо? Очередная свадьба, которой не будет?

Катя тоже узнала Ксюху.

— Ты же слышала, мне нужен ваш главный. Но к тебе у меня тоже есть дело.

— А у меня к тебе нет никаких дел, — отрезала Ксюха.

— Не нарывайся, девочка, — нежным голосом предупредила Катя. — Мне от тебя нужен только диск с записью моей песни.

— С ума сойти! — ахнула Ксюха. — Ты решила стать певицей. И с этим ты пришла к нашему шефу?

— Не твое дело, — остановила ее Катя. — Ты отдай мне диск и сходи, позови главного.

— Ты что, думаешь, наш шеф будет счастлив с тобой пообщаться? — с иронией спросила Ксюха. — Тут такие певицы табунами ходят.

Катя только передернула плечами:

— Не хочешь мне помочь, так и скажи. Я с ним поговорю и без твоей помощи.

— Я просто поражена твоей наглостью и самоуверенностью, — призналась Ксюха. — Какая из тебя певица?

— Уж не хуже, чем из тебя журналистка, — съязвила Катя.

— Кто тебе сказал, что ты умеешь петь? — не успокаивалась Ксюха.

— Зато ты умеешь только болтать своим языком, — отрезала Катя.

Ксюха даже не обиделась:

— Для моей профессии это комплимент. Спасибо, Катя.

— Тогда и тебе спасибо, Ксюха, — в тон ей ответила Катя. — Твоя болтовня мне очень помогла.

Ксюха насторожилась:

— Что за чушь ты несешь?

— Это не чушь. Благодаря тебе Алеша и Маша больше не встречаются, — с гордостью заявила Катя.

— Так это ты поссорила Машу с Алешей? — догадалась Ксюха.

— С твоей помощью, — нежно пропела Катя. — Ты же растрепала в прямом эфире, что у твоей подруги романтический вечер с возлюбленным.

Тут Ксюха кое-что припомнила:

— Вот оно что! Мне Женька рассказывал что-то странное об их ссоре. Твоя, значит, работа?

— Я, в отличие от некоторых, не кукарекаю, а действую, — гордо сказала Катя.

В Ксюхе заговорило женское любопытство:

— Что же ты там подстроила?

— А, интересно? — Катя улыбнулась, понимая, что Ксюхе очень хочется услышать ее рассказ. — Хочешь узнать, что я сделала? Я не гордая, могу и рассказать. Слушай и учись, пока я жива.

К сожалению, иногда люди нуждаются в свидетелях своих побед. Желание покрасоваться перед публикой, пусть даже состоящей из одного зрителя, бывает неистребимым. Катя уступила этому своему желанию и в уме уже строила свой рассказ. Опьяненная своей победой, о которой сейчас можно было рассказать, она не заметила, как Ксюха включила кнопку прямого эфира.

Ксюха же, понимая, что сейчас все услышат этот рассказ, переспросила, внятно выговаривая все буквы, как профессиональный радиожурналист, вышедший в прямой эфир:

— Так ты говоришь, услышала мой рассказ по радио о том, что у Маши и Алеши важная встреча?

Катя заметила эту перемену:

— Ты так старательно каждую букву проговариваешь, будто на публику работаешь.

Но Ксюха понимала, что на этом заострять внимание не надо, и снова спросила:

— И ты решила им эту встречу испортить?

— Все началось с того, что моему жениху Косте стрельнуло в голову подружить меня с невестой своего брата — Машей, — начала Катя. — На мой взгляд, идея нелепая. Дружбы между нами не могло быть по определению.

В сотнях радиоприемников зазвучал ее уверенный голос.

— Почему ты так считаешь, Катя? — спросила Ксюха.

— Да потому что такие, как ты, Ксюха, и твоя Маша, — это люди не нашего круга, — высокомерно объяснила Катя.

— Это точно, — охотно согласилась Ксюха, желая «раскрутить» Катю. — И что же было дальше?

— Мне не нравится Маша, я этого не скрываю. — Продолжать? — уточнила Катя.

— Значит, идея подружить вас принадлежала Косте? — спросила Ксюха.

— Какая же ты, Ксюха, непонятливая, — фыркнула Катя, не понимая, что происходит, — все время переспрашиваешь.

— Я просто хотела уточнить. Для себя, — успокоила ее Ксюха.

— В общем, я уважаю Костю, поэтому согласилась встретиться с Машей за одним столом.

— Какая честь! — воскликнула Ксюха.

— Представь себе. Я даже подарок ей принесла, как это водится у приличных людей.

— Подарила, а потом пожалела? — предположила Ксюха.

— Вот еще, это этикет, воспитание, Ксюшенька. Будущие родственники дарят друг другу подарки. Конечно, наша Золушка из Кацапетовки может не знать таких тонкостей.

— Маша не из Кацапетовки, — напомнила Ксюха. — Она из того же города, что и ты, Катенька.

— Но как она вела себя в ресторане! — язвительно воскликнула Катя. — Она что, первый раз пришла в ресторан?

— Это не каждому по карману. У Маши нет богатых родителей, — напомнила Ксюха.

— Родители тут ни при чем, — отрезала Катя. — Она повела себя, как истеричка. Я понимаю, не умеешь пользоваться салфеткой — вытирайся рукавом, но так, чтоб никто не видел.

Ни Катя, ни Ксюха даже не подозревали, как стремительно растет слушающая их аудитория.

— Почему ты назвала Машу истеричкой? — спросила Ксюха.

— Она, как увидела мой подарок, заорала, выскочила вдруг на улицу, ей, видите ли, душно стало.

— А что ты ей подарила?

— Модные красные сапожки. Чего так нервничать… Я вызвалась ей помочь, предложила ей свою пудреницу, а она давай кричать и визжать, — Кате нравилось рисовать Машин портрет именно так.

— Ни с того ни с сего стала кричать? — удивилась Ксюха.

— Я же говорю, невоспитанная девочка. Мне стало обидно за Алешу.

— И ты решила спасти Алешу от Маши?

— Ну конечно, — подтвердила Катя. — Такой хороший, умный парень, а должен страдать из-за этой замарашки.

Ксюха с замиранием сердца подошла к главному вопросу:

— Может, наконец, расскажешь, как ты явилась в дом Алеши? И что ты там натворила?

Как раз в этот момент Буравин, ехавший вместе с Полиной в машине, включил радио, и они с удивлением услышали знакомый Катин голос:

— Что я натворила в доме Алеши? Не переживай, Ксюха. Я как раз подвожу к главному.

— Подводи, но побыстрей, если можно, — попросила Ксюха.

— Я узнала от тебя, что Алеша и Маша встречаются наедине, и у них намечается интим…

— Это же Катя! — воскликнул Буравин, резко затормозил, — и в его «Мерседес» врезались «Жигули».

— Боже мой! — воскликнула Полина.

А из радиоприемника продолжал звучать Катин голос:

— Маша эта тоже, такая вся из себя скромница, а тебе рассказала про свое свидание.

— Ничего странного, мы же с ней подруги, — сказала Ксюха.

— Ага, удивляюсь, что ей вся улица не махала вслед платочками, — недовольно заметила Катя.

— Тебя-то, Катя, насколько я знаю, туда не приглашали, — напомнила Ксюха, — чего ж ты пошла?..

— Я подумала, что было бы неплохо поздравить Алешу с начатом его новой личной жизни, — невинно сообщила Катя.

— Но зачем? Ты же собираешься замуж за его брата Костю?

— Все знают, что раньше у нас с Алешей были отношения. Да, мне он неинтересен как мужчина, но по-человечески мне стало за него обидно, — призналась Катя. — Как же он снизил уровень притязаний!

Ксюха продолжала играть свою роль.

— Ну конечно. Где Маша, а где ты, — заметила она.

— Совершенно верно, — не замечая подвоха, подтвердила Катя. — Чтоб после меня иметь дело с Машей! В голове не укладывается.

— Почему ты в тот день была не с Костей, а пошла к Алеше? — прокурорским тоном спросила Ксюха.

— К Косте я заходила, — объяснила она. — В аптеку. Пусть простит меня мой милый жених за то, что я позаимствовала у него успокоительные таблеточки.

— Зачем тебе успокоительные таблетки? — удивилась Ксюха.

— Думала, что выпью их на ночь, — объяснила Катя. — Я стала плохо спать. Но они мне пригодились гораздо раньше.

Тут Ксюха стала понимать, что Катя могла сделать.

— Неужели ты…

— Не перебивай, и все узнаешь, — назидательно сказала Катя. — И вот я пришла к Алеше, чтобы его подбодрить, сказать, раз выбрал Золушку, придется делать из нее принцессу самому.

Ксюха даже сама забыла о прямом эфире.

— Странно, что Алеша тебя не выгнал! — сказала она.

— Чего это он меня будет выгонять? — недоумевая спросила Катя. — Не посторонние мы люди. Даже выпили с ним на мировую.

— Разве Алеша пьет?

— Со мной выпил, — сообщила Катя. — Немного. Пару капель.

Ксюха даже задержала дыхание.

— Пару капель чего? — тихо спросила она. Множество людей замерли у радиоприемников, ожидая, что же скажет Катя. Сама же Катя спокойно выдержала паузу и сообщила:

— Пару капель вина, и еще пару таблеток. Надо же было парня успокоить…

На этой фразе следователь, который тоже внимательно слушал этот диалог, забеспокоился. Вообще-то давно подошло время для поздравления, но разговор был таким интересным, что не хотелось его прерывать.

— Так ты ему что-то в вино подмешала? — спросила Ксюха.

— А ты, видать, детективов начиталась, — отметила Катя. — Ну бросила ему незаметно в бокал пару таблеток валерьянки, а то он же был возбужденный, как ошпаренный таракан.

Следователь задумчиво покачивал головой, слушая эти откровения. Ксюха спросила:

— Так он выпил вина, в которое ты подмешала успокоительные таблетки, и успокоился?

— Да, так и было, — подтвердила Катя. — Я ему сказала: Алеша, держись, я буду рядом всегда.

— И он тебе поверил? — изумилась Ксюха.

— Да, поверил, — скромно сказала Катя. — Он меня поблагодарил за поддержку. Даже сказал, жаль, что мы не поженились с тобой, Катенька.

Ксюха возразила:

— Никогда не поверю, что Алеша мог такое сказать.

— Дело твое, можешь не верить. Мы договорились, что теперь будем по-родственному помогать друг другу. В общем, проснулась нежность…

— И в этот нежный момент пришла Маша, правильно? — продолжила Ксюха.

— Ты представляешь! Ты бы ей хоть объяснила, что приличные девушки должны опаздывать на свидание как минимум на 15 минут…

Ксюха перебила ее:

— А теперь расскажи, что же увидела Маша, когда вошла к Алеше?

— Что она увидела? — переспросила Катя. — Увидела, что Алеша лежит в постели.

Вот этого Ксюха понять не могла:

— Почему, объясни мне, почему он оказался в постели?

— Он просто устал и прилег отдохнуть, — ангельским голосом объяснила Катя…

— Это от твоих проклятых таблеток он устал, да? — поняла Ксюха.

Она сама не ожидала, что в прямом эфире прозвучит признание в преступлении…

Несмотря на то что множество людей слушали Ксюхину передачу, Маши и Андрея среди них не было. Они шли по улице, направляясь на день рождения Кирилла Леонидовича, и беседовали.

— Ты какая-то грустная, Маша, — заметил Андрей, — мы же идем на праздник.

— Это так, но вот настроение у меня что-то совсем не праздничное, — призналась Маша.

— Что тебя мучает? О чем ты думаешь? Может, не хочешь идти туда?

— Дело не в этом. Какие-то дурные предчувствия. Как будто на дне рождения произойдет что-то нехорошее.

— Так давай обманем твои предчувствия, — предложил Андрей. — Не пойдем, да и все. Просто прогуляемся. Посидим где-нибудь.

— Я не могу, — отказалась Маша. — Я обещала. Кирилл Леонидович будет ждать и расстроится, если я не приду.

Андрей понимал, что что-то не так:

— Маша, может быть, дело во мне? Я могу не идти. Без обид, честное слово.

— Нет, Андрей, что ты? — разуверила его Маша. — Он же тебя тоже пригласил.

— Ну тогда ладно! — обрадовался Андрей и добавил: — Согласись, девушке одной без кавалера появляться в компании неприлично.

А у Кирилла Леонидовича уже собирались" гости. Пришла Таисия, которой Кирилл очень обрадовался:

— Таисия! Прекрасно выглядишь. Молодец, что пришла.

— Я не могла не прийти в такой день, — со значением сказала Таисия.

— Ты раньше всех меня поздравляешь, — улыбнулся Кирилл. — Конечно, не считая Русланы.

— Вот и замечательно. Будь всегда таким молодым и цветущим. Это тебе от меня.

Таисия протянула Кириллу его любимый одеколон. Вошедшая в коридор Руслана увидела этот подарок и насторожилась. Чужая женщина знала, какой парфюм любил ее муж! Это было для Русланы неприятной неожиданностью.

— Спасибо, Таисия, — нежно сказал Кирилл. — Такой дорогой подарок. Не стоило беспокоиться.

— Ну что ты, я хотела сделать тебе приятное, — скромно заметила Таисия.

Руслана не выдержала и вступила в разговор:

— Я вижу, тебе, Таисия, это удалось. Это его любимый запах!

Она бросила ревнивый взгляд на мужа и вернулась в комнату.

Звонок в доме не замолкал. Пришли Маша с. Андреем, и Кирилл Леонидович просто расцвел.

— Машенька! Как я рад, что ты пришла!

— Поздравляем вас, Кирилл Леонидович! — сказала Маша, вручая ему букет цветов.

— Какие прекрасные цветы, спасибо, Машенька. Познакомишь с молодым человеком?

— Андрей — писатель из Москвы… Кирилл Леонидович… — представила Маша.

— Мы с вами, Кирилл Леонидович, уже знакомы заочно. Вы помогли мне с жильем на маяке, — напомнил Андрей.

— А, припоминаю. И как вам на маяке? Пишется нормально? — поинтересовался Кирилл Леонидович.

— Благодарю. И пишется, и дышится. Я себя чувствую там прекрасно. Море — и больше никого.

— Что ж, приятно слышать. Надеюсь, ваша книга будет интересной. Кстати, у меня к вам будет просьба, Андрей.

— С удовольствием выполню, если это в моих силах, — кивнул Андрей.

Кирилл наклонился к нему и тихо сказал на ухо:

— Берегите Машу.

— Это я вам обещаю.

— О чем это вы там секретничаете? — спросила Маша.

Андрей и Кирилл только заговорщицки улыбнулись друг другу.

Заговорщиков отвлекла Руслана, которая попросила Кирилла выйти на лестничную площадку. Он вышел явно недовольный:

— Руслана, зачем ты меня вытащила сюда? Что гости о нас подумают?

— Вот именно, что о нас подумают, увидев, как ты любезничаешь с Таисией, — возмущенным голосом сказала Руслана.

— Ты преувеличиваешь, — возразил Кирилл. — Я со всеми одинаково любезен.

Руслана еле сдерживала негодование:

— Как ей только не стыдно на тебя так смотреть — таким плотоядным взглядом?

Кирилл был недоволен этим разговором:

— Ну и словечки у тебя!

Руслана не стала скрывать своих подозрений:

— Короче, говори, Кирилл, что между вами?

— Да ты в своем уме?! — возмутился Кирилл. — С чего ты взяла, будто между нами что-то есть?

— Или что-то было. Откуда она знает твой любимый одеколон? — жена не сводила с него глаз.

— Руслана, это смешно! Таким одеколоном пользуется полгорода, — спокойно объяснил Кирилл.

Руслана ему возразила:

— Неправда, это дорогая марка и известна только в узких кругах.

— Может, ты ей когда-нибудь сказала? — предположил Кирилл.

— Мы об этом никогда с ней не говорили, — сухо ответила Руслана.

— Тогда это просто досадное совпадение, — решил Кирилл. — И давай не будем продолжать этот спор. Тем более здесь и в такой день.

Тут ему помог Алеша, появившийся на лестничной площадке. Кирилл радостно бросился к нему.

— Алеша!

— Кирилл Леонидович, поздравляю вас! — торжественно сказал Алеша. — Руслана, и вас с именинником!

Кирилл обнял Алешу:

— Спасибо, я так рад! Проходи в дом, там полно молодежи. Все танцуют.

— А мой отец уже пришел? — поинтересовался Алексей.

— Нет, отца твоего пока не было. Но ты проходи, веселись, — предложил Кирилл. — Мы сейчас вернемся.

Алеша прошел в квартиру, а Кирилл озабоченно сказал Руслане:

— Как бы кавалеры не сцепились из-за барышни.

Его тревога была небезосновательной. Алеша, увидев танцующих Машу и Андрея, просто оторопел. Он сжал кулаки, но в этот момент вернулись Кирилл Леонидович и Руслана.

— Маша, Андрей, гости дорогие, давайте все за стол, — предложил Кирилл. — Пора выпить и закусить!

Обстановка немного разрядилась, все сели за стол. Причем Алеша сел рядом с Кириллом Леонидовичем, а Маша и Андрей напротив них.

Кирилл наполнил бокал, поднял его и сказал:

— Я хочу выпить за человека, девушку, красавицу…

— Спортсменку, комсомолку… — подхватил кто-то из гостей.

— Прошу вас, не надо… — остановил весельчака Кирилл. — Так вот, я хочу выпить за ту, которая спасла мне жизнь. За ту, которая исцелила меня, безнадежно больного, и подарила мне, можно сказать, этот юбилей…

Руслана с нежностью смотрела на Кирилла, думая, что этот тост посвящен ей. Алеша же, не дождавшись завершения тоста, торопливо выпил свою рюмку водки.

— Это у него наследственное, — тихо пояснила соседям по столу Таисия.

Кирилл не замечал происходящего за столом, потому что был увлечен своей речью:

— …Я поднимаю этот бокал за Машу. Спасибо тебе, Машенька!

Руслана окаменела. Она этого не ожидала. Оказавшаяся в центре внимания Маша покраснела. Андрей постучал вилкой по бокалу и сказал:

— Господа, коротенькое алаверды! Позвольте и мне добавить пару слов о Маше. Во все времена к людям, имевшим такой дар, относились по-особенному…

— Например, сжигали на кострах, — продолжила Руслана.

— Я имел в виду другое, — не смутился Андрей. — Их берегли, понимая, что люди с такой тонкой организацией психики сами очень уязвимы. Я, как только увидел Машу, сразу понял, что она особенный человек.

Алеша, внимательно слушавший этот тост, мрачно спросил:

— И давно ты ее увидел?

Гости сделали вид, что ничего не услышали. Зазвенели в Машину честь бокалы, раздались аплодисменты.

— Спасибо вам за добрые слова, — обратилась к присутствующим Маша. — Я только хочу сказать, что мой дар, если он и есть, то это Божья воля, а я — лишь посредник.

Алеша вызывающе смотрел на Андрея, который искренне не понимал, что происходит. Наконец Андрей догадался спросить:

— Маша, этот парень — твой друг, или вы в школе вместе учились?

Алеша, услышав этот вопрос, поднялся и с угрозой в голосе сказал:

— Я тебе сейчас сам объясню, кто я такой.

Руслана, понимая, что сейчас начнется суровый мужской разговор, решила увести Машу от греха подальше.

— Ну, Машенька, раз у тебя такой дар всем помогать, — сказала она, — то помоги и мне. На кухне.

Маша выразительно посмотрела на Алешу и пошла с Русланой на кухню. Алеша был настроен решительно.

— Ты хотел узнать, кто я такой, — сказал Алеша Андрею. — Пойдем, выйдем, я тебе объясню.

Андрей спокойно пожал плечами:

— Ну пойдем. Если ты так настаиваешь. Юноши вышли, а Кирилл вдруг вспомнил б подарке следователя.

— Совсем забыл! Надо включить «Черноморскую волну». Гриша Буряк заказал поздравление по радио.

Он включил приемник, нашел нужную волну и сделал погромче звук. Все прислушались. Раздался Ксюхин голос:

— Это твои таблетки, Катя, так подействовали на Алешу, да?

— Нет, почему же, — ответила Катя. — Ему просто стало нехорошо… Он переволновался! Как же — старые чувства всколыхнулись, а тут Машка Никитенко должна нагрянуть!

— Не прикидывайся дурочкой, ты гораздо умнее, — Ксюха была потрясена Катиным коварством. — Ты же понимаешь, что ему стало плохо из-за твоих таблеток. И сердечный приступ у него был из-за этого!

Все сидящие за столом потрясенно слушали. Таисия широко раскрыла глаза от удивления. Ее Катя продолжала говорить в прямом эфире странные вещи.

— Ты что, скажешь тоже! Как это от легкого снотворного у человека может быть сердечный приступ?

— Запросто может, — решительно заявила Ксюха. — Если снотворное смешать с алкоголем. Как называется этот чудесный препарат, а, Катя?

— Да-а, я тебе скажу, а ты Косте передашь, что я в его аптеке ревизию провела, — отвечала Катя, по-прежнему не понимая, что ее голос звучит в прямом эфире. — Он точно обидится.

— Ну и натворила ты дел, Катя! Откуда в тебе столько яда? Ни себе, ни другим! — подвела итог Ксюха.

В этот момент в комнату вошла Маша, неся блюдо с пирогом. Она остановилась, услышав Катин голос:

— Была бы твоя Маша нормальной девушкой, она бы мне на месте глаза выцарапала.

— Я бы точно выцарапала, — подтвердила Ксюха.

— Вот, видишь. А она разнылась, нюни распустила, — Катя очень похоже стала передразнивать Машу. — «Алеша, как же это? Как же так?» А потом убежала.

Все сидящие за столом смотрели на Машу. В гнетущей тишине продолжался необычный диалог.

— Ну ты, Катя, и чудовище, — выдохнула Ксюха.

— Не преувеличивай, — попросила ее Катя, — я не чудовище.

— А кто же ты после этого?

— Я обычная женщина. Нормальная. Я честно попрощалась со своим прошлым, с Алешей, и готова к будущему с Костей.

— Это называется честно попрощаться! Чуть не убила человека. Еще и Машу так унизила.

— Ничего не могу с собой поделать, — призналась Катя. — У меня неприязнь к этой Маше просто на органическом уровне!

— Ладно, спасибо хоть за то, что все рассказала, — поблагодарила Катю Ксюха.

— Не за что, — самодовольно отозвалась Катя, — надеюсь, мой опыт тебе поможет.

— Спасибо за щедрость, но я уж как-нибудь обойдусь своим, — пробурчала Ксюха.

— Только, Ксюха, это между нами, договорились? — попросила Катя.

— Ага, — согласилась Ксюха, — только между мной, тобой и нашей многочисленной аудиторией…

Многочисленная аудитория за столом словно онемела.

А в аппаратной Катя посмотрела на стоящий на столе микрофон и вдруг поняла, что он включен. Ксюха поправила этот злосчастный микрофон и сказала в него:

— Дорогие друзья, простите, что наше интервью в прямом эфире несколько затянулось. У нас в гостях была Катя Буравина…

После этого Ксюха пустила в эфир музыку. Катя онемела от такой подлости. Она открыла было рот, чтобы что-то сказать, но в это время в аппаратную вбежал звукорежиссер.

— Фантастика! — заорал он. — Весь город слушает нашу радиостанцию! У вас тут что, стриптиз в прямом эфире?

— Да пошел ты, придурок! — прошипела Катя и выбежала, хлопнув дверью.

Ксюха взяла телефонную трубку и сказала оцепеневшему Буряку:

— Вот такое поздравление другу получилось. Извините!

Пришедший в себя смотритель решил, что уже может идти и доставать сундук со дна моря.

— Макарыч, ты же совсем ослаб. Полежал бы еще, — предложил ему Костя.

— Нет у меня такой возможности, Костик, — отказался смотритель.

— Но здоровье-то важнее, — настаивал Костя. — Загнешься еще из-за какого-то сундука.

Смотритель присел на краешке топчана.

— Эх, Костик, мы с тобой "по-разному смотрим на это дело. Что вот для тебя значит этот сундук?

— Ну, возможность стать богатым. Деньгами разжиться, — ответил Костя.

— Деньги, деньги, — пробурчал смотритель. — А для меня это дело принципа. Из-за этого сундука мои пацанята погибли.

— Ну, если и ты умрешь, кому от этого будет легче?

— Тебе, Костяш. Все тебе достанется. Или тому, кто видел, как я тебя спасал.

— А кто нас видел, Макарыч? — испугался Костя.

— Надеюсь, никто, — задумчиво протянул смотритель. — Но мало ли? Вдруг мы засветились?

Косте не понравилось предположение смотрителя.

— Если нас кто-то видел, он обязательно задумается, что мы там делали, — сказал он.

— Правильно рассуждаешь, сынок, — похвалил его смотритель. — Поэтому нам лучше поторопиться. Времени у нас нет.

Они вышли из дока и достали лодку. Смотритель с трудом залез в нее. Костя сел на весла и стал грести. Он греб, оглядываясь на берег и не догадывался, что за ними в бинокль наблюдает сидевший в засаде Марукин. Он прождал всю ночь, и его терпение было уже на исходе. Марукин ожидал, что смотритель и Костя отправятся за сундуком, а они плыли совсем в другую сторону.

— Что-то вы не в ту сторону, ребятки, поплыли? А денежки кто будет доставать, а? — бормотал он себе под нос, пристально вглядываясь в бинокль. Потом он достал термос, отвинтил крышку и отхлебнул немного кофе. Что-то не сходилось в его плане.

А смотритель и Костя были уже возле входа в катакомбы. Смотритель проверил походную сумку — все ли на месте. При этом он слишком резко наклонился и застонал.

— Что, Макарыч, прихватило? — заволновался Костя.

— Это пустяки, не обращай внимания, — отозвался смотритель.

— Не такие уж пустяки, — заметил Костя. — Как бы хуже не стало.

— А ты не каркай — и не станет. Ты мне лучше другое скажи. Только честно.

— Как на духу, Макарыч. Спрашивай, — Костя стал по стойке «смирно».

— Тьфу, вот клоун, — сплюнул смотритель. — Ладно, ты готов рискнуть жизнью за сундук? За богатства, которые в нем?

— Готов, Макарыч, — весело отозвался Костя. — Показывай, где тут рискуют жизнью за богатства.

Смотритель только вздохнул и повел Костю в катакомбы. В катакомбах всю Костину веселость как рукой сняло. Смотритель шел впереди, осторожно ступая, держа в одной руке фонарь, а другой придерживая раненый бок. Костя двигался за ним, озираясь по сторонам и тихо разговаривая сам с собой:

— Ладно, Катенька, так и быть, будет тебе и свадебное платье за пять тысяч долларов, и свадебное путешествие вокруг Европы.

Вдруг Костя машинально поддел попавшийся под ноги камень. Камень пролетел довольно далеко и упал перед смотрителем. Тот замер. Наконец он нарушил тишину:

— Ты не на дискотеке! Чего костылями размахиваешь!

— А что такого я сделал? — наивным голосом спросил Костя.

— Рано расслабился. Еще раз так долбанешь по камешку, и мы с тобой дружно на воздух взлетим, — мрачным голосом сообщил смотритель.

— Ты серьезно, Макарыч? — не поверил Костя.

— Сказки кончились, Костик. Здесь мины на каждом шагу.

— Откуда здесь мины, а, Макарыч? Что, со времен войны остались?

— Мины военные, но расставляли их позже.

— Кто? — не понимал ничего Костя.

— Чудак один. Костя обозлился:

— Да этому чудаку за такие шутки шею надо свернуть.

— Уже, — просто сказал смотритель. Костя остановился.

— Ну, чего встал? Пошли, — смотритель решил, что на Костю произвело впечатление то, что он сказал. — Шевели поршнями.

Но Костя по-прежнему не двигался. Дрожащими пальцами он показал себе под ноги. В сантиметре от его ноги торчала часть мины.

— Это то, о чем я подумал? — дрожащим голосом спросил Костя.

— Да, Костяш, это мина, — сказал смотритель, рассмотрев предмет. — И как раз такая, которая нам нужна. А ты везунчик! Не она тебя нашла, а ты ее! Чуть-чуть дальше ногу поставил бы — и все, привет!

— Скорее не привет, а прости-прощай. Что делать-то теперь, Макарыч? Вдруг она сейчас рванет?

— Не боись, не взорвется — ты же на нее не наступил. А сейчас аккуратненько делай шаг назад.

Бледный Костя сделал пару шагов назад и с облегчением вздохнул.

— Теперь — раздевайся, — приказа.! смотритель.

— Что, дальше будет как в песне — «положено в чистом на дно уходить морякам»? Только я смены белья не захватил, — мрачно пошутил Костя.

— Ничего, и это сойдет. Сними рубашку и смети с мины землю. Не трусь, от этого она не взорвется, если не будешь делать резких движений!

Костя аккуратно очистил мину своей рубашкой. С него градом тек пот, так он волновался. Смотритель рассмотрел открывшуюся взору мину и сказал:

— Ага, теперь вижу — мина чистая. Временем и ржавчиной не повреждена. Значит, задача упрощается.

— И что теперь? — спросил Костя, вытирая пот с лица.

— Нужно аккуратненько выковырять одну штуку. Костя уже потянул руку к мине, но смотритель одернул его:

— Куда вперед батьки в пекло полез? На небеса угодить не терпится? Я взрыватель имел в виду, а не мину целиком.

— А как его выковыривать? — спросил Костя.

— С любовью и трепетом, Костенька. Это — самая опасная часть дела. Нужно аккуратненько отвинтить вот эту крышечку. Как раз под ней и лежит то, что мы ищем.

— Слушай, я ведь никогда ничего подобного не делал. Вдруг ошибусь? Может, у тебя это лучше получится? Попробуй, а? — предложил Костя.

— Ну, если ты настаиваешь, — сказал смотритель и попытался протянуть к мине руку. Рука сильно тряслась.

— Я понял — сапера из тебя сегодня не получится, Макарыч. Руки трясутся. Значит, вся надежда на меня, — осознал Костя.

— Значит, вся надежда на тебя, — подтвердил смотритель.

Костя стал осторожно откручивать крышку мины. Смотритель мысленно проделывал эту операцию вместе с Костей и шептал:

— Молодец, Костя, молодец. Только не торопись и не дергайся.

Костя снял открученную крышку, заглянул внутрь мины, потом запустил туда пальцы, снял взрыватель и достал его.

— Умница! — похвалил его смотритель. — Не зря, парень, я в тебя поверил!

Костя поднял взрыватель на уровень лица и заулыбался:

— Я сделал это! У меня все получилось! Я обезвредил мину! Сам!

Расслабившись, он не удержал в руке взрыватель, тот выскользнул и полетел прямо на мину. Смотритель перехватил взрыватель у самой мины.

— Нет, Костенька, — сказал он назидательно. — Это не ты обезвредил мину. Это я!

Сан Саныч был в романтическом настроении. Он нежно смотрел на Зинаиду и вспоминал:

— Помнишь, Зина, как мы в парк ходили на танцы?

— Помню, Саня, — кивнула Зинаида. — Танцевали под радио. Молодым расскажи, не поверят.

— Я как раз сегодня Маше рассказывал о тебе, какой ты боевой была в молодости.

— А что это вы вдруг разговорились на эту тему? — поинтересовалась Зинаида.

— Маша спрашивала, почему мы так поздно поженились. Рассказал ей, сколько было страхов и безрассудства.

— Зато наши чувства, Саня, проверены годами. А вот за Машу я беспокоюсь.

— Тебя хлебом не корми, только дай побеспокоиться за кого-то, — улыбнулся Сан Саныч.

— Нет, Саныч, я чувствовала неладное. Когда она еще только собиралась на то свидание с Алешкой.

— Зина, давай отвлечемся. Маша пошла на день рождения, развлекается там, танцует. Давай и мы с тобой.

— Что — мы с тобой? — удивилась Зинаида.

— Потанцуем, как в молодости, под радио.

Сан Саныч встал, подошел к радиоприемнику и включил его.

Андрей и Алеша вышли на лестничную площадку для разговора. Андрей был настроен весьма доброжелательно.

— Алексей, вы что-то хотели мне сказать? Что-то срочное и важное? — спросил он.

— Еще какое важное! — грозно ответил Алеша.

— Интересно! Неужели секрет какой-то открыть решили?

— Я обязательно открою тебе секрет — только не здесь и не сейчас, — Алеша сжал кулаки. — Давай выйдем.

— Да мы вроде бы уже вышли. Зачем еще куда-то идти? — удивился Андрей.

— Затем, что я хочу поговорить с тобой один на один.

— Звучит интригующе, — заметил Андрей, — и переход на «ты» многообещающий. Но, может быть., следует предупредить остальных, что нас какое-то время не будет?

Андрей говорил очень спокойно, но Алешу только злил его тон.

— Никого предупреждать не нужно.

— Но нас пригласили на день рождения, и уходить с него просто так — некрасиво. Не хочется портить людям праздник.

— Если мы сейчас же не выйдем на улицу, праздник будет испорчен безнадежно, — пообещал Алеша.

Андрей вздохнул и двинулся вниз по лестнице.

Они оба не знали, что праздник уже был безнадежно испорчен, потому что все сидящие за столом услышали Катины признания. Услышала нелестные слова о себе и Маша, но даже не обратила на это внимания. Главное, что она поняла, в чем же заключалось Катино коварство. Ей стало ясно, что она была неправа по отношению к Алеше. Маша стала искать его глазами, но обнаружила, что Алеши за столом уже нет.

— А где Алеша? — спросила она.

— По-моему, он вышел. Вместе с вашим другом Андреем, — сказал Кирилл Леонидович.

— С Андреем? — встревожилась Маша. — А куда они пошли?

Кирилл Леонидович пожал плечами:

— Не знаю, они ничего не сказали. Наверное, скоро вернутся.

— Да покурить, наверное, вышли, — предположила Руслана. — Жалко, что такой радиоспектакль пропустили.

— Но они же не курят! Оба! — воскликнула Маша. Руслана совсем не разделяла ее тревоги, она с напускным равнодушием сказала:

— Ну зачем так кричать? Может, молодым людям захотелось обсудить последний футбольный матч, поделиться эмоциями, потрясти кулаками. Ну или еще что-то в этом роде.

— Потрясти кулаками? — Маша поняла, что драки не избежать. — Боже мой!

Она бросилась к выходу, не замечая, что по-прежнему держит блюдо с пирогом в руках.

— Маша! Пирог! — напомнила Таисия.

Маша вернулась, поставила пирог на стол, виновато посмотрела на Кирилла и сказала:

— Кирилл Леонидович, извините, мне нужно бежать.

— Ну надо, так надо, — с сожалением вздохнул Кирилл.

— А вам не кажется, что это не очень корректно? — ехидно спросила Руслана. — День рождения в самом разгаре, а вы уходите. Тем более, что обещали помочь мне на кухне.

Руслане очень хотелось унизить и обидеть Машу, потому что именно о ней с такой теплотой отозвался Кирилл.

— Руслана, о чем ты говоришь! — возмутился муж.

— Вы знаете, мне тоже очень захотелось поделиться с кем-нибудь своими эмоциями. Срочно! — объяснила Маша.

Она буквально выбежала из квартиры.

— Ну что, продолжаем? — спросил Кирилл у притихших гостей.

— Да какое уж тут веселье! — мрачно заметила Руслана. — Вместо поздравления по радио услышали какую-то криминальную хронику. Двое гостей ушли, никому ничего не сказав, третья убежала, как сумасшедшая. И все из-за того, что Катю Буравину пробило на откровенность!

Руслана выразительно посмотрела на Таисию. Праздник был испорчен окончательно. Гости стали расходиться, понимая, что исправить ничего уже нельзя.

Катины откровения вызвали целую череду негативных событий. Ее отец попал в аварию. Вокруг двух столкнувшихся машин собрались люди, а из «Жигулей» выбрался возмущенный водитель. Буравин выскочил из своей машины, быстро оценил масштаб аварии.

— Командир, с тобой все в порядке? — спросил он у водителя «Жигулей».

— В каком порядке, ты что? Я теперь месяц буду свою машину ремонтировать! Кто так тормозит, а?

— Ну раз ты так орешь, значит, жить будешь! — успокоился Буравин и собрался уходить.

Но водитель остановил его:

— Эй, мужик, ты куда?

— Извини, дружище, я тороплюсь. В машине остается моя жена, она дождется гаишников и проследит, чтобы все было оформлено правильно, — объяснил Буравин.

— А ну стой! Иначе я скажу в ГАИ, что виновник ДТП скрылся с места преступления! — кипятился водитель.

— Да какое преступление, о чем ты? Знаешь народное правило — кто в задний бампер въехал, тот и виноват.

— Ах, я еще и виноват? — закричал водитель. — Граждане, помогите! Олигархи на «мерсах» совсем нас за людей не считают!

— Да тише ты! Во сколько тебе ремонт обойдется? — спросил Буравин и, не дожидаясь ответа, достал кошелек и вынул из него деньги. — Этого хватит?

Водитель посчитал деньги и протянул:

— Должно-о-о.

— Вообще-то это против моих правил, тем более что машина у меня застрахована, — объяснил Буравин. — Но сейчас я очень спешу. Так что бывай!

Буравин хлопнул водителя «Жигулей» по плечу и быстро ушел, продираясь сквозь толпу зевак.

Последней из дома Кирилла Леонидовича уходила Таисия. Руслана решила немного загладить свое нетактичное поведение.

— Тая, извини, я выразилась слишком резко, — сказала она. — Но ты меня пойми: у Кирилла праздник, а тут такая неприятность.

— А ты не думаешь, что Кате сейчас гораздо тяжелее, чем тебе? — спросила Таисия. — Мою дочь и так ославили на весь город, а еще и ты туда же!

— Но ведь она не без вины виноватая! Катя поступила подло — и поплатилась за это! — решительно заявила Руслана.

— Наверное, у нее были причины так поступить, — защищала дочь Таисия.

— Мне кажется, такое нельзя оправдать никакими причинами. Тая, ты должна серьезно поговорить с Катей. Вправь ей как следует мозги! — посоветовала Руслана.

— Позволь мне самой решать, как вести себя с собственной дочерью! — резко осекла ее Таисия. — Несмотря ни на что, я люблю и уважаю своего ребенка. И вы не дождетесь, чтобы родная мать бросила в свою Девочку камень!

— Дамы, дамы, успокойтесь, — попросил Кирилл. — Русланочка, согрей чаю. Мы совсем забыли про именинный пирог — а он у тебя получился на славу!

Но Таисия решительно встала:

— Спасибо, Кирилл, но вам придется пробовать пирог без меня.

Кириллу очень хотелось, чтобы Таисия побыла еще хотя бы немножко:

— Тая, пожалуйста! И так все гости разошлись, хоть ты останься.

Но Таисия была непреклонна:

— Извини, не могу. Моей дочери сейчас очень плохо, и я должна быть рядом с ней.

Тут Руслана демонстративно засуетилась:

— Таечка, подожди. Прости, я погорячилась и наговорила всякой ерунды. Я провожу тебя.

Они вышли на лестничную клетку, и Таисия сказала:

— Руслана, не надо ни провожать меня, ни утешать. Я хочу побыть одна.

Руслана же сменила тон на суровый и жесткий:

— А я и не собиралась тебя провожать. Просто хотела сказать кое-что на прощание.

— Вот как? — удивилась Таисия. — Ну что ж, слушаю.

Руслана стала говорить, чеканя каждое слово:

— Я требую, чтобы ты раз и навсегда забыла дорогу к этому дому. И даже не вспоминала о том, что есть на свете такие люди, как я и мой муж!

— Я тебя не понимаю! — изумилась Таисия.

— А вот я наконец тебя поняла! — со злобой заметила Руслана. — Раз ты так усиленно защищала свою Катю, значит, запросто можешь поступить так же! А поскольку в последнее время ты крутишься вокруг Кирилла, мне это все не нравится!

Таисия стала защищаться:

— Да мы с ним сто лет не виделись! Руслана, о чем ты говоришь?

Но Руслана не собиралась прекращать боевых действий, напротив, она только распалялась:

— А ты думала, что я буду молчать, как Маша? Не на ту напала! Ты же глаз с моего мужа не спускала, я это заметила и пресекаю на корню!

Таисия начала кое-что понимать.

— А как на него было не смотреть, если он — именинник? — невинно спросила она.

— Посмотрела — и хватит, — отрезала Руслана. — Заявляю тебе прямо: если решишься на какую-то интригу — вроде той, с таблетками — тебе небо с овчинку покажется!

Таисия оценила противницу, оглядев ее с ног до головы, и спокойно сказала:

— Если я и решусь подсыпать кому-то таблетки, то не Кириллу, а тебе.

После этого она повернулась и стала спускаться по лестнице. Руслана так и застыла в бессильной злобе. Когда она вернулась в дом, Кирилл спросил:

— О чем вы так долго разговаривали с Таисией?

— Да так, о своем — о женском, — невинным голосом сообщила Руслана. — А в итоге она пообещала меня отравить! Представляешь?

— Отравить? Почему? Что между вами произошло? — насторожился Кирилл.

— Это ты лучше расскажи мне, что происходит между тобой и Таисией.

Такого вопроса Кирилл не ожидал.

— Руслана, я тебя не узнаю. Последнее время тебя словно подменили. Была бы мужиком — можно было бы списать на кризис среднего возраста.

— У женщин тоже бывают кризисы. А ты не уходи от ответа. Я спросила: что у тебя с Таисией? — настаивала Руслана.

— Да ничего! Но если ты и дальше будешь продолжать в том же духе, возможно, что-то и будет!

Руслана уже завелась:

— Ну да, я всему виною и кругом неправа! Неправа, что хотела в самойловской компании денег заработать. А я ведь для тебя старалась!

— Руслана, неужели ты не понимаешь, что участие в подобной сделке — это тень на всю мою репутацию.

Начинался неприятный для Кирилла разговор, но он был прекращен раздавшимся звонком. Пришел Самойлов, бодрый и веселый.

— Здравствуйте, хозяева! Гостей ждете? — спросил он и с недоумением осмотрел брошенный впопыхах гостями стол и разгоряченные лица супругов. — Я что, пришел не вовремя?

Кирилл быстро взял себя в руки и превратился в радушного хозяина:

— Ну что ты, Борис, мы тебе всегда рады. Как видишь, гости разошлись, а угощение осталось. Так что милости просим к столу.

Они сели за стол, и Руслана стала ухаживать за Самойловым:

— Боря, ты какой салат больше любишь — «Гранатовый браслет» или «Сельдь под шубой»?

— Да мне всего, и побольше. Я, знаете ли, по домашней еде очень соскучился, — признался Самойлов. — Надоел весь этот фаст-фуд.

— Вот и замечательно, — порадовалась Руслана. — Люблю, когда гости едят с аппетитом.

Самойлов с удовольствием приступил к трапезе.

— А Лешка был? — спросил он.

— Был. Только ушел быстро, — сообщил Кирилл. — У них — молодых — своя жизнь, свои интересы. Зато мы с тобой теперь можем посидеть спокойно и поговорить о том о сем.

— Борис, тебе чего налить — коньяк, виски, вино? — продолжала ворковать Руслана.

— А под какой аперитив, по-твоему, лучше решаются серьезные вопросы? — поинтересовался Самойлов.

— Под водку, — ответил за жену Кирилл. — Но этим напитком мы, к сожалению, не запаслись. Руслана, пожалуйста, сходи в магазин, купи нам «беленькую».

— Ой, далась тебе эта водка! — возмутилась Руслана. — Зачем куда-то бежать, если у нас в доме полно благородных напитков? Давайте лучше коньячку выпьем!

Тут Кирилл добавил в голос жестких ноток.

— Руслана, сходи в магазин, — сказал он и со значением посмотрел на жену.

Руслана молча ушла. Мужчины наконец-то могли поговорить.

— Ну, так что, Кирилл, как насчет моего подарка? Принимаешь?

Кирилл тяжело вздохнул.

— Ты так вздыхаешь, словно я предложил не прибыль со мной разделить, а убытки! — улыбнулся Самойлов.

— Извини, Борис, но я вынужден отказаться ОТ ТВОЕГО предложения. Оно, конечно, очень заманчиво… но не гожусь я уже для таких авантюр. Взгляды изменились.

— Да? А может быть, Буравин предложил тебе больше, чем я? — глядя Кириллу в глаза, спросил Самойлов.

Кирилл вспыхнул:

— Борис, ты забываешься! Я не беру взяток! А тем более — от Буравина!

— Неужели? — с иронией спросил Самойлов. — Интересно, а почему от Буравина — тем более?

— Потому что я чувствую себя перед ним виноватым, — объяснил Кирилл, не обращая внимания на ироничный тон Самойлова.

— И давно ты стал таким совестливым? Помнится, когда помогал мне разорять Буравина, у тебя рука не дрогнула! И гонорар за труды взял, не побрезговал! — напомнил Самойлов.

— Тогда ситуация была иной. И я тоже был другим! А теперь — все, с прошлым покончено.

— Можешь считать, что твой друг Самойлов тоже остался в прошлом — с которым покончено. Я ухожу.

Самойлов встал из-за стола и направился к выходу. Кирилл остановил его:

— Борис, подожди. Я хочу тебе кое-что рассказать.

— Ты мне уже все сказал, — не оборачиваясь, сказал Самойлов.

— Нет, не все! У твоего сына большие неприятности!

Тут Самойлов остановился.

— У Лешки? — спросил он.

— Нет, у Кости.

Самойлов вернулся к столу, сел на стул и приготовился слушать.

— Мы тут слушали радио — ждали поздравления с днем рождения, — начал свой рассказ Кирилл. — И совершенно случайно попали на исповедь Кати Буравиной.

— Какую еще исповедь? — не понял Самойлов.

— Она рассказала, как украла в Костиной аптеке какой-то препарат. Потом подсыпала его Леше, тот потерял сознание, и Катя затащила его в постель. Специально, чтобы расстроить их отношения с Машей.

Самойлов слушал все это с мрачным видом.

— Ну а что еще можно ожидать от дочери Буравина? — сказал он. — Она мне никогда не нравилась, но если Косте так хочется на ней жениться — это его дело.

— Борис, ты не понял. Катя всему городу рассказала, что взяла препарат в Костиной аптеке. Теперь ему грозят крупные неприятности, — объяснил Кирилл.

— Да Костя давно продал эту аптеку! — заявил Самойлов. — Этому, как его… Леве Бланку. Он там новый ресторан собирается открывать.

Но перед продажей Костя должен был в первую очередь решить вопрос со всеми закупленными им препаратами наркотического и психотропного действия! А он этого не сделал!

Самойлов начинал понимать, что у Кости действительно будут большие неприятности.

— И что теперь будет? — спросил он.

— Если дело дойдет до суда и следствия — его посадят, — констатировал Кирилл Леонидович. — Даже если он разделит ответственность с этим Бланком — им обоим мало не покажется!

— Подожди, — остановил его Самойлов, — но ведь для возбуждения дела потерпевший должен написать заявление. Пострадал в этой истории Лешка. Так что, получается, что один мой сын должен будет обвинить другого? Лешка не будет писать никакого заявления! Не хватало еще, чтобы брат пошел на брата!

— Ничего себе, как ты заговорил! — воскликнул Кирилл.

— Заговоришь тут! И вообще — Костю можно обвинить разве что в небрежности. А во всем виновата эта дурная девка — Катя! Вот кого надо наказывать! — кипятился Самойлов.

— Если дело дойдет до суда, ее накажут, можешь не сомневаться, — пообещал Кирилл.

— И правильно сделают! Надеюсь, хоть тогда ее отец поймет, что детей воспитывать он тоже не умеет! — запальчиво сказал Самойлов.

Кирилл решил дать Самойлову хороший совет:

— Тогда докажи, что ты — умеешь. Пойди домой и серьезно поговори с сыновьями. Пусть они между собой все решат, пока до них правоохранительные органы не добрались.

— Если заявления не будет, органы ничего не смогут предпринять.

— Не знаю, не знаю, — покачал головой Кирилл. — Сдается мне, что Григорий Тимофеевич тоже слышал исповедь Кати. А как ты знаешь, Буряк — человек принципиальный. Он и без заявления может начать копать.

Кирилл Леонидович неплохо знал Буряка, того действительно заинтересовали Катины откровения. Он даже пришел к Марукину и поделился с ним своими подозрениями.

— Представляешь, Юрий Аркадьевич, — сказал он, — я тут заказал своему другу на день рождения музыкальное поздравление по радио. А вместо него услышал признание в совершении преступления!

Марукин поначалу не заинтересовался сказанным.

— Григорий Тимофеевич, я понимаю, что у вас теперь есть время слушать музыку и передавать друзьям приветы. А у меня, извините, работы невпроворот!

— Так это тоже наша работа! — не согласился Буряк. — Человек рассказал всему городу, что украл лекарственный препарат и подсыпал его своему знакомому. А тот чуть не умер! Мы не можем не отреагировать!

Тут Марукин сделал стойку. Вот это его уже явно интересовало, только не хотелось, чтобы Буряк занялся этим делом. Он решил прекратить этот разговор:

— Кто — мы? К делу, которое я веду, этот инцидент не имеет никакого отношения.

Следователю не понравилось отношение Марукина к случившемуся:

— Так вот, значит, как ты теперь заговорил?

— Почему — теперь? — возразил Марукин. — Я всегда считал, что следователь должен не лезть во все дыры, а заниматься теми делами, которые ему поручены. И еще я очень не люблю, когда мне мешают посторонние люди.

— Посторонние? Юра, ты что? Меня временно отстранили от работы, а не уволили!

— Григорий Тимофеевич, я надеюсь, что справедливость в отношении вас скоро восторжествует, — официальным тоном сказал Марукин. — А пока — извините. Мне нужно работать.

Озадаченный Буряк вышел из кабинета.

Андрей и Алеша молча шли по городу в неизвестном для Андрея направлении. Наконец Андрей остановился у продуктового ларька.

— Мы еще не пришли, — сообщил ему Алеша.

— И далеко еще? Хочу воды купить, а то у меня в горле пересохло от нашей стремительной прогулки. Ты попить не хочешь? — Андрей вел себя спокойно и доброжелательно. Но Алеша ответил довольно резко:

— Нет.

— Алексей, может, все-таки расскажешь, в чем дело? — попросил Андрей. — Куда мы идем и зачем?

— Ты все узнаешь, когда мы придем, — нахмурившись, сказал Алеша.

Андрей все еще не понимал, что за намерения у его спутника.

— Я, конечно, заинтригован, но мне кажется, мы нарушили все правила приличия. Ушли и никому ничего не сказали.

— Ты знаешь, у англичан вообще принято уходить не прощаясь, — напомнил Алеша. — А они считаются самой воспитанной нацией.

— Но мы не в Англии! — возразил Андрей. — Я, конечно, могу и не думать о том, какое впечатление произвел на людей, в доме которых побывал в первый и последний раз…

Алеша грубо перебил его:

— Вот и не думай.

Но Андрей продолжал излагать свою точку зрения:

— Дело в том, что я пришел на день рождения с девушкой. Я не могу бросить ее одну, она обидится.

Алеша сделал шаг к Андрею и сжал кулаки.

— Советую тебе про девушку ничего не говорить! — грозно предупредил он.

Тут Андрей стал кое-что понимать.

— А-а, кажется, я догадываюсь, в чем причина вашего нездорового возбуждения…

Вдруг Алеша услышал знакомый голос:

— Леха, привет!

К ним приближался Женя и махал Алеше рукой. Он верно оценил ситуацию как непростую и поинтересовался у друга:

— Леша, у тебя все нормально?

Алеша решил не посвящать посторонних в особенности своих отношений с Андреем.

— Никаких проблем. Знакомься — это Андрей, мой хороший знакомый. А это Женя, мой давний друг.

Женя и Андрей пожали друг другу руки.

— Очень приятно, — сказал Андрей.

— Взаимно, — ответил Женя. — А что-то я раньше вас не видел. Вы с Лешей давно знакомы?

— Андрей приехал в наш город совсем недавно, — ответил за Андрея Алеша и многозначительно добавил: — Но он уже успел себя зарекомендовать как человек чрезвычайно общительный и компанейский. На дни рождения ходит, за девушками ухаживает, тосты красивые произносит.

— Так это же замечательно! — ничего не понял из Алешиной речи Женя. — Может, посидим втроем, пообщаемся? Тем более, у меня есть, что тебе рассказать.

Но Алеша отказался:

— Как-нибудь в другой раз. А сейчас нам с Андреем нужно закончить одно важное дело.

Женя не хотел уходить:

— Так давайте я вам помогу! Втроем мы управимся гораздо быстрее. А потом я расскажу тебе свою новость.

— Нет, Женька. В этом деле нам помощники не нужны. А пообщаться с тобой мы можем и завтра, и послезавтра, — отказался Алеша.

— Леша, дело в том, что я ухожу в рейс. Почти на год.

Тут Алеша даже остановился. Это была новость!

— Как в рейс? Когда? — спросил он.

— Со дня на день, — признался Женя.

Алеша подумал, но все равно решил отложить встречу с Женей.

— Дружище, я обязательно зайду к тебе. А сейчас, извини, дела ждут.

— Да что у тебя за спешка такая? — заволновался Женя. — Ты сам на себя не похож, друг!

— Мне срочно нужно показать Андрею достопримечательности нашего города, — хмуро сообщил Алеша. — Это жизненно важный вопрос, и в первую очередь — для меня.

Женя ушел, так и не разобравшись в том, что происходит с Алешей. Через несколько минут на него наткнулась Маша, которая бежала, не видя никого вокруг.

— Маша, привет! Ты куда так несешься? Чуть с ног не сбила! — остановил ее Женя.

— Я Алешу ищу, — тяжело дыша, сказала Маша.

— Так вы помирились? — обрадовался Женя. — Машка, как я за вас рад!

— Еще не помирились. Но чем быстрее я его найду, тем быстрее это случится, — сказала Маша.

— Слушай, я же Леху только что видел! Он пошел вон в ту сторону.

— Он был один? — спросила Маша.

— Нет, с товарищем.

— С каким еще товарищем? Ты — его единственный друг! — удивилась Maшa.

— Я тоже так думал, — признался Женя. — Но он предпочел мне общество этого Андрея. Сказал, что у них очень важное дело.

— А в каком он был настроении?

— Мне показалось — в отвратительном. К тому же на взводе. Даже попрощаться со мной по-человечески не захотел. Я ведь…

Но Маша уже все поняла:

— Женя, извини, мне нужно бежать! Ты потом мне все расскажешь, хорошо?

Она побежала догонять Алешу. Женя озадаченно посмотрел ей вслед и машинально закончил начатую фразу:

— Я в рейс ухожу…

Маша спешила не напрасно, потому что Андрей и Алеша уже стояли на пустыре друг напротив друга.

— Насколько я понимаю, ты, Алексей, собираешься со мной драться? — спросил Андрей.

— Нет. Драться я с тобой не буду. Я просто набью тебе морду, — пообещал Алеша.

— А за что, если не секрет? — поинтересовался Андрей.

— За то, что ты, едва успев сойти с самолета, подбиваешь клинья к моей невесте! Причина убедительная? — кипятился Алеша.

— Была бы убедительной, если бы это было правдой. Но я с вашей невестой даже не знаком.

— Не знаком? А кто тосты за необыкновенную девушку Машу поднимал? Кто с ней танцы отплясывал?

Андрей удивился:

— Так Маша и есть ваша невеста? Но я об этом слышу впервые. Она ничего такого мне не говорила.

— Так вот я тебе говорю: я — ее жених. И не потерплю, чтобы рядом с моей девушкой отирались всякие мутные типы! Откуда вы вообще друг друга знаете? — наскакивал на Андрея Алеша.

— Нас познакомила моя коллега — археолог Полина Самойлова, — спокойно объяснил Андрей.

Тут пришла очередь удивляться Алеше:

— Не может быть!

— Ну почему же? Так оно и было. Наше знакомство было случайным, но очень интересным. Маша — милая девушка, мне приятно с ней общаться. Я ей не навязываюсь и ни к чему не принуждаю.

— Этого еще не хватало! — снова завелся Алеша.

— Так может, мы все-таки разойдемся по-хорошему? — предложил Андрей. — Машу я ничем не обидел, так что, на мой взгляд, нет никаких причин для драки.

— Мы можем разойтись, если ты пообещаешь мне, что больше никогда не подойдешь к Маше даже на пушечный выстрел, — согласился Алеша.

Но Андрей не принял его условия:

— Я не буду давать никаких обещаний, потому что не совершаю ничего предосудительного, общаясь с Машей.

— Ну что ж, ты не оставляешь мне выбора, — сказал Алеша, сжимая кулаки. — Защищайся, романтик чертов!

— Придется, — грустно сказал Андрей.

Он легко ушел от первого Алешиного удара, а после второго молниеносно заломил Алешину руку.

— А-а-а! — вырвалось у Алеши.

— Ну что, может быть, на этом и закончим? — спросил Андрей. — Мне бы не хотелось причинять тебе боль.

— Ну нет, я только начал, — не сдавался Алеша.

— Как скажешь, — с этими словами Андрей отпустил Алешу и отступил в сторону.

Алеша вновь бросился на Андрея. Но тот аккуратно уложил Алешу на землю, не причинив ему вреда.

— Ты можешь драться как мужик, а не как фокусник? Что это за цирк? — закричал Алеша, поднимаясь.

— Драка вообще не входит в мои планы, — сообщил Андрей. — А настоящий мужик должен думать не о том, как побольнее ударить противника, а о —том, как уладить конфликт.

Тогда Алеша задал резонный вопрос:

— А почему ты не пообещал мне не подходить к Маше?

Андрей был спокоен:

— Потому что она меня об этом не просила. Если Маше приятно со мной общаться, почему я должен избегать ее?

— Потому что тебе русским языком сказали: оставь Девушку в покое. Тебе что, других мало? — кипятился Алеша.

— Других много, но Маша — особенная, — тихо сказал Андрей.

— Я знаю, что она особенная, потому и хочу на ней жениться!

— А она этого хочет? — поинтересовался Андрей. — Если Маша не говорила, что у нее есть жених, может, его на самом-то деле нет?

Алеша, не помня себя от гнева и обиды, бросился на Андрея. Андрей вновь без труда уложил противника на землю.

— Ну как, не устал кувыркаться? Может, все-таки закончим? — поинтересовался он.

— Не закончим, пока я не набью тебе морду,, — грозил лежащий на земле Алеша.

— Вынужден разочаровать: этого удовольствия я тебе не доставлю, — предупредил Андрей.

— А это мы еще посмотрим, — сказал Алеша, вставая. Он поискал вокруг себя глазами и увидел металлический прут. Он схватил его и двинулся на Андрея.

— Видит Бог, я этого не хотел, — сказал Алеша. — Ты сам напросился.

Андрея совсем не испугал прут в Алешиных руках.

— Думаешь, против лома не найдется приема? — спокойно спросил он.

— Я не думаю, я знаю. — Алеша надвигался на Андрея.

— А стоит ли оно того? — пытался удержать Алешу Андрей.

— Все, хватит, время философии истекло. Может, по-твоему, настоящий мужик и должен трепать языком, а, по-моему, он должен действовать.

Алеша замахнулся прутом арматуры и вдруг охнул, схватился за поясницу. Его ноги подогнулись, и он упал на землю. Андрей с испугом смотрел на него.

— Что с тобой? — спросил он обеспокоенно.

— Все нормально, — ответил сквозь зубы Алеша.

— Вставай, — предложил Андрей и попытался ему помочь. Но подняться Алеша не мог.

»— Вставай, не упрямься! — попросил Андрей.

— Я не упрямлюсь… я… не могу, — признался Алеша. — Ладно, сейчас.

Именно в этот момент на пустырь выбежала Маша, которая решила, что Андрей избил Алешу и теперь пытается его поднять. Она оттолкнула Андрея от Алеши и со всего размаха влепила ему пощечину. Андрей с изумлением смотрел на Машу, которая кинулась к лежащему на земле Алеше.

— Что он сделал с тобой? Что болит? — волновалась она.

— А с чего ты взяла, что у меня что-то болит? — гордо ответил Алеша.

— Но я же видела…

— Со мной все в порядке, Маша, — ответил Алеша, продолжая лежать на земле.

Тогда Маша обратилась к Андрею:

— Как ты мог! Алеша болен! Ему нельзя драться, понимаешь?

— Маша, ты ошиблась, — сказал Андрей, потирая щеку. — Здесь никто не дрался.

— Здесь никто не дрался, — эхом отозвался лежащий Алеша.

Маша растерялась:

— Если не было драки, то что здесь было, скажите?

— Андрей показал мне эффективное упражнение для укрепления позвоночника, — фантазировал Алеша.

— Верно, — с готовностью подтвердил Андрей.

— И вы, так я понимаю, хотите, чтобы я ушла? Хотите продолжить занятия? — спросила она.

Оба мужчины согласно кивнули. Мужская солидарность так повлияла на Машу, что она действительно ушла. Андрей и Алеша остались одни, проводили ее Удаляющуюся фигурку взглядами, затем посмотрели друг на друга. Андрей подал Алеше руку и помог подняться.

— А насчет упражнений для позвоночника ты ловко придумал, — заметил он.

— Почему ловко? — не понял Алеша.

— Потому что я на самом деле могу тебе показать эффективные упражнения. И не только для позвоночника, а для всего организма в целом.

— Зачем мне это? — хмуро отозвался Алеша. Андрей попереминался с ноги на ногу и спросил:

— Я слышал, что Маша сказала… Ты чем-то болен? Алеша смутился:

— Мало ли что она сказала.

— Пойми, Алексей, я не буду ни смеяться над тобой, ни использовать сказанное против тебя. Веришь?

— Я не болен, просто… у меня была небольшая травма. И я после нее еще не полностью восстановился.

— Отлично! — воскликнул Андрей и осекся: — Извини… Травма — это, конечно, не отлично, а наоборот. Но те упражнения, которые я знаю, они как раз очень показаны тем, кто перенес травмы.

Алеша, сам того не желая, заинтересовался:

— Да что за упражнения-то? Чем ты занимаешься?

— Айкидо, — сказал Андрей.

— То есть можешь физиономию начистить не по-нашему, а по-азиатски? — улыбнулся Алеша.

Но Андрей покачал головой:

— Нет. Философия восточных единоборств заключает в себе другое понимание мира. С помощью айкидо люди учатся не драться, а эффективно избегать драк.

— Почему?

— Потому что есть масса других, более человечных способов выяснить отношения.

Алеша уже совсем успокоился:

— Хорошо, я попробую тебя спросить по-человечески. Что тебя связывает с Машей? Только честно!

— Хорошо, я буду с тобой откровенен, — согласился Андрей. — Маша мне нравится.

Алеша опустил голову и тихо спросил:

— А ты ей?

Андрей снова потер щеку и сказал:

— Судя по пощечине, которую я только что получил, на взаимность мне рассчитывать нечего.

— Пощечина ни о чем не говорит! — возразил Алеша. — Хотя мне от Маши тоже досталось. А почему вы вместе оказались на дне рождения Кирилла Леонидовича?

Андрей пожал плечами:

— Меня, как я понимаю, пригласили «в нагрузку». Потому что в момент приглашения я находился рядом с Машей.

Алеша снова заволновался:

— Ты находился рядом с Машей… И как часто?

— Боюсь, что все, о чем я скажу, Алексей, тебе не понравится. А врать и притворяться я не хочу.

Алеша задумался.

— А может быть, все к лучшему, — сказал он. — Может быть, рядом с Машей должен быть такой как ты, а не я.

— Наверное, она это решит сама, верно? — предположил Андрей.

— Но мы можем договориться, — робко начал Алеша.

— И этот договор не будет стоить ровным счетом ничего, — продолжил Андрей. — Лучше сходи к ней, помирись, поговори начистоту. Если между вами пробежала какая-то кошка, только вам двоим эту кошку и прогонять.

Алеша покачал головой:

— Нет, я к ней не пойду. Ладно, философ, будь здоров!

И он ушел, чуть прихрамывая. Андрей посмотрел ему вслед и покачал головой.

Марукин с удовольствием осваивал доставшийся ему кабинет следователя. Он с большой любовью и заботой разложил на столе свои вещи и вызвал дежурного.

— Необходимо пригласить на допрос Самойлова Константина Борисовича, — приказал он. — Выпиши повестку на его имя и проследи, чтобы бумагу передали ему лично в руки.

— Слушаюсь, — отозвался дежурный милиционер.

Дежурный ушел, а Марукин продолжил освоение чужого кабинета. Он поставил на стол фотографию в рамке и залюбовался ею. На фото был сам, Марукин в акваланге, с подводным ружьем и трофеем-рыбиной.

Костя в это время вышел вместе со смотрителем из катакомб.

— Знаешь, Макарыч, — признался он, — я ведь там, в катакомбах, думал, что больше никогда солнца не увижу. Особенно, когда этот чертов взрыватель уронил.

— Да уж, нервишки ты нам обоим потрепал, — согласился смотритель. — Но ничего, пацан, прорвемся. Вот достанем сундучок и заживем!

— Ну так пойдем доставать! Но смотритель его остановил:

— Не-е-е-т. Сегодня нырять уже поздно — скоро темнеть начнет. К тому же нам еще бомбу нужно сделать — глубоководную, так сказать.

— Да я готов. Побыл сапером, теперь стану минером, — веселился Костя.

— Нет, Костик. С этим делом я без тебя справлюсь. А ты пока домой сходи, с родственниками пообщайся. А с утра за дело возьмемся.

У Кости появились подозрения.

— А мне дома делать нечего. Лучше я с тобой пойду, — сказал он.

— Дома, Костик, всегда есть что делать. Ты этого не понимаешь, потому что своего угла, как я, не лишен. И не бойся — я тебя не кину, — смотритель словно читал Костины мысли.

— Да я и не боюсь.

— Вот и хорошо. Тем более, без тебя я теперь как без рук! — хрипло засмеялся смотритель.

— Макарыч, я у тебя спросить хотел. То, что ты мне рассказал в катакомбах про того чудака, — это правда? Ты его замочил? — поинтересовался Костя.

— Да, — неохотно признался смотритель. — Но это была самооборона.

— Так он на тебя напал? Почему? — Костя хотел знать все.

— Потому что не хотел делиться с теми, кто ему помогал. В отличие от меня. За что и поплатился. Ладно, хватит об этом, — прекратил неприятный для него разговор смотритель. — Потом как-нибудь поговорим. А теперь пора расходиться. Торчим здесь, как бельмо на глазу.

— Может, я все-таки с тобой пойду? — не унимался Костя.

— Нет, не нужно. Иди. Встретимся в затопленном доке.

Костя смирился с решением смотрителя.

Самойлов пришел к Буряку и с удивлением обнаружил, что за столом следователя сидит незнакомый ему человек.

— Добрый день, — сказал Самойлов. — Простите, а где хозяин кабинета?

— Хозяин кабинета — я, — высокомерно ответил Марукин.

Еще раз простите. Я, наверное, неправильно выразился. Я ищу Буряка Григория Тимофеевича, — уточнил Самойлов.

Марукину все это не нравилось:

— А вы, собственно, кто и по какому вопросу? Я уже не первый раз вижу вас здесь…

— Самойлов Борис Алексеевич, — представился Самойлов. — Я друг Буряка.

— Самойлов, говорите? Отец Константина Самойлова?

— Совершенно верно.

— Хорошо, что вы зашли сами, — порадовался Марукин. — Курьера гонять к вам домой не нужно.

— А что такое? — обмер Самойлов.

— Вот. Повестка для вашего сына. Ему нужно прийти в отделение строго ко времени, указанному в документе, — Марукин протянул Самойлову листок. Самойлов внимательно изучил повестку, но поскольку там не было написано, почему Костю вызывают в милицию, то он спросил:

— А в чем дело?

— Я думаю, ваш сын все вам сам расскажет, — ушел от ответа Марукин. — Если посчитает нужным. А вы распишитесь.

Самойлов расписался.

— А теперь можете рассказать то, зачем пожаловали, — предложил Марукин.

— Но мне нужен Буряк! — напомнил Самойлов.

— Теперь я за него! — объявил Марукин.

— Нет. Вы можете быть за него на службе, а у меня к Григорию дело личного характера.

Марукин вспыхнул:

— С личными делами следует домой приходить, а не на службу!

— Я так и сделаю, — согласился Самойлов. — До свидания!

И он покинул знакомый кабинет в расстроенных чувствах.

Дома Костя с удовольствием принял душ, смыл с себя всю грязь катакомб и решил, что имеет право на отдых. Но отдохнуть ему не удалось, потому что пришел отец и сказал, что хочет с ним поговорить.

— Папа, давай потом поговорим, а? — попросил Костя.

— Нет, сын, у меня срочное дело, — настаивал Самойлов.

У Кости не было ни малейшего желания разговаривать:

— Любое дело может потерпеть.

— Только не это. Вот, смотри, — и Самойлов протянул сыну повестку в милицию.

Костя прочитал повестку и сказал:

— Ничего не понимаю.

На него снова нахлынула волна страха.

— Зато я, кажется, понимаю, сын, — заметил Самойлов.

— Ты знаешь, зачем меня вызывают в милицию? — поинтересовался Костя.

— Да. Послушай меня, сын, тебе срочно нужно делать ноги от этой твоей невесты — Катерины.

Костя его не понимал:

— При чем здесь Катя?

— А при том! — возмущенно сказал Самойлов. — Она на весь город устроила шоу в прямом эфире, в котором поведала о некоторых своих проказах.

Костя даже присел:

— Так-так, интересно.

— Интересно, но не весело, — заметил отец. — Оказывается, твоя Катя намеренно пыталась рассорить Алешку с Машей и для этого подсыпала ему в вино снотворное в тот момент, когда у них — у Алеши с Машей — должно было быть свидание. Помнишь?

Костя кивнул. Он вспомнил, как Катя в ресторане жаловалась ему на неудачный вечер, как она сообщила ему, что была у Алеши и тому стало плохо с сердцем — врачи сказали, что из-за аварии.

— А где она взяла это снотворное? — спросил Костя.

— В твоей бывшей аптеке, сын, — объяснил Самойлов, — и этим самым подвела тебя под монастырь!

Теперь Костя все осознал.

— Вот это да! — вырвалось у него.

— Но я уже все продумал, — стал успокаивать его Самойлов. — Я продумал, как выстроить защиту.

Костя уже не слушал его.

— Ладно, папа, поговорили.

— Подожди, ты куда? — возмутился Самойлов, видя, что сын уходит. — К Катерине своей не смей ходить!

— Не указывай, что мне делать, отец! — попросил Костя.

После всего случившегося Катя долго бродила по городу и все никак не могла успокоиться. Ее так подло подставили, так мерзко обманули! Она даже представить себе не могла, чем все это закончится. Но в конце концов она пришла домой и еще в коридоре достала мобильник и позвонила Косте. Он не брал трубку. Катя совсем сникла. Она зашла в комнату и присела на диван. И вдруг увидела, что в кресле у окна сидит Буравин.

— Папа, как ты меня напугал! — возмутилась она. — Что ты здесь делаешь?

— Тебя жду, — спокойно ответил Буравин. — Очень хочется поговорить с тобой по душам.

— У меня был тяжелый день, — сообщила дочь. — Мне просто необходимо побыть одной, чтобы прийти в себя.

Буравин посмотрел на нее внимательно и сообщил:

— Мне тоже пришлось нелегко. Особенно после того, как я услышал твое выступление по радио! Я считаю, что ты должна объясниться, Катерина!

— Кому должна? И с какой стати? — стала защищаться дочь.

— Когда я услышал этот позорный эфир… — начал Буравин, но Катя его перебила:

— Услышал? Все услышал? Вот и замечательно. Если тебе все ясно, зачем сюда пришел?

Буравин вскипел:

— Потому что я не знаю, как теперь смотреть людям в глаза!

— А-а, понятно, — закивала головой Катя. — Ты беспокоишься о себе.

Буравин и не думал возражать:

— Конечно. Я не последний человек в городе. И мне неприятно, что люди будут показывать на меня пальцем, обсуждая мою дочь.

У Кати появились на глазах слезы:

— Тебе плевать на меня, потому что ты заботишься о своем имидже. А мне плевать на твой имидж, папа! Я не хочу выслушивать твои претензии снова и снова! Довольно!

— Я только начал! — заметил Буравин.

— А я уже все поняла, — сказала Катя и закрыла ладонями уши.

— Нет, ты послушай! — потребовал Буравин.

— О чем? О том, что я лицемерна, непослушна, лжива и прочее? Я слышала это уже тысячу раз! — заявила Катя.

— Но, видимо, плохо поняла!

— Какой воспитали!

У Буравина лопнуло терпение:

— Да! Ты — абсолютный результат воспитания твоей матери!

Катя посмотрела на отца и сказала:

— А вот и нет! Это ты, ты воспитал меня такой…

— Неужели? — удивился Буравин.

— Конечно. Ведь как воспитывают детей? Личным примером! А ты преподавал мне замечательный пример лживости и лицемерия всю мою жизнь!

— Интересно, когда это я врал и лицемерил?

Катя умело перевела разговор на другую тему:

— Все годы, пока ты жил с мамой! Ты жил с ней и разыгрывал приличного человека, а сам мечтал свалить из семьи!

Буравин понял ее маневр:

— Прекрати! Теперь ты все время будешь ссылаться на меня, чтобы оправдать свои недостойные поступки!

— Если я их совершила, значит, я их достойна! — закричала Катя. — И я вовсе не собираюсь перед тобой оправдываться! Сам прошляпил с воспитанием — пожинай плоды!

— Ах, так? — разъяренный Буравин подбежал к шкафу, открыл дверцы и стал выбрасывать из него Катины платья прямо вместе с плечиками. Катя испугалась.

— Папа, что ты делаешь? Ты что, с ума сошел? — тихо спросила она.

— Прошляпил с воспитанием, говоришь? Ничего, воспитывать тебя еще не поздно! Я тебя воспитаю! — Буравин с остервенением выбрасывал одежду.

— Оставь в покое мои платья! — крикнула Катя.

— Сейчас все вытащу и выброшу на помойку! — вопил Буравин. — Не будешь бегать по городу, козни строить! Посидишь дома!

— Папа! Перестань! — Катя кинулась к отцу, но остановить его было невозможно.

— Разбаловали тебя… — орал он. — Ни в чем не знаешь отказа… Ни в тряпках, ни в капризах… Совсем берегов не видишь! Ничего, посидишь дома раздетая, подумаешь о жизни…

Катиному изумлению не было предела:

— Ты хочешь сказать, что все это действительно выбросишь?

— Не сказать, а сделать. Я действительно выброшу эти твои… наряды! И посажу под домашний арест!

В это время в комнате появился Костя. Он сразу оценил ситуацию и вступился за Катю.

— А по какому праву вы угрожаете домашним арестом моей жене? — грозно спросил он.

Буравин повернулся и удивленно посмотрел на Костю. Катя тоже застыла, не понимая пока, что стоит за Костиными словами. А Костя продолжал:

— Итак, я услышал, что вы, Виктор Гаврилович, собираетесь посадить Катю под домашний арест. По какому праву, позвольте спросить?

— Ты здесь… — немного смутился Буравин, но тут же взял себя в руки. — По праву отца! Я ее отец, поэтому я отвечаю за нее и за ее поступки!

Этого времени было достаточно, чтобы Катя приняла решение и стала действовать. Она кинулась к Косте на шею с радостным криком:

— Костенька! Ты пришел, любимый!

Костя обнял Катю и сказал, обращаясь к Буравину:

— Ошибаетесь. Когда девушка выходит замуж, за ее поступки отвечает не отец, а муж.

— Что-то я не слышал, чтобы Катя выходила замуж, — пробурчал Буравин.

— Тогда слушайте, — сказал Костя. — Катя — моя жена. Пока гражданская, но — жена!

— Гражданская жена, значит? — переспросил Буравин.

— Совершенно верно! — подтвердил Костя. — Кому как не вам, Виктор Гаврилович, знать, что штамп в паспорте — ненужная формальность?

Буравину не понравилось Костино замечание:

— На что это ты намекаешь, Костя?

— Я не намекаю, я говорю прямо, — пошел в атаку Костя. — Вы с мамой живете без штампа, за нее отвечаете. Пожалуйста! А за Катю, уж извините, буду отвечать я! И я буду решать, сидеть ей дома или щеголять по улице в разных нарядах!

Буравин попытался отстаивать свои права:

— Но я… я хозяин в этом доме! Здесь на помощь Косте пришла Катя.

— Неправда! — сказала она. — Хозяин — это тот, кто живет в доме, заботится о женщинах, которые здесь живут… А ты, папочка, здесь гость! Просто гость! Твой дом в другом месте!

Буравин помрачнел и молча вышел, оставив молодых наедине. Костя и Катя закрепили свою победу поцелуем. Довольная Катя спросила:

— Костя, я хотела бы уточнить… С женой — это для папы был разыгран спектакль?

Для Кости настал его звездный час.

— Нет, — сказал он, — я давно этого хочу. И очень серьезно отношусь к тому, что мы с тобой — почти семья.

— Что нужно, чтобы убрать это «почти»? — шепотом спросила Катя.

— Твое согласие. Ты выйдешь за меня? — Костя замер, ожидая ответа.

— Да! — сказала Катя.

Она почему-то смутилась и стала собирать с пола разбросанную одежду. Костя бросился ей помогать.

— Ты недавно был такой… суровый, — вспомнила Катя. — Я даже засомневалась, любишь ли ты меня!

— Люблю, люблю, — как-то буднично сказал Костя, — куда я от тебя денусь!

Катя вдруг как-то совсем по-другому увидела Костю. Она остановилась и сказала:

— Костя! Я должна попросить у тебя прощения! Костенька! Прости меня!

— За что я должен тебя простить? — поинтересовался Костя.

— За все гадости, которые я тебе сделала… Я не знаю, слышал ли ты этот ужасный радиоэфир…

Не слышал, но в курсе. Если честно, я не могу догнать: с какой радости ты растрезвонила всему миру о своих подвигах? Ну спровоцировала ты ссору Маши и Леши, подсыпала снотворного… Но зачем распространяться-то об этом? — возмущенно спросил Костя.

— Это не я, — призналась Катя.

— Не понял. А кто?

— Это все Ксюха Комиссарова, журналистка. Она меня подставила, между прочим! Вызвала на откровенный разговор, а потом без предупреждения включила прямой эфир, представляешь?

Костя усмехнулся:

— Представляю, какое удовольствие получили радиослушатели. Ведь экспромт — это самое сильное выступление!

Катя вспомнила свой позор, и на глазах у нее снова появились слезы:

— Она меня раздразнила, спровоцировала, а потом… Ненавижу!

Костя смотрел на нее с удовольствием:

— Да, да… В гневе ты хороша, любимая… Он достал из кармана повестку.

— Что это? — спросила Катя.

— Отклики самых первых радиослушателей! — мрачно пошутил Костя.

Катя прочитала и испугалась.

— Какой ужас! — прошептала она. — Это же повестка в милицию! Они так быстро отреагировали на эфир… как странно…

— Мне тоже это показалось странным, Катя, — признался Костя. — Но если радио слушал наш с тобой знакомый Григорий Тимофеевич Буряк, такой оперативности удивляться не стоит.

Катя поняла, что ее болтливость привела к большой беде.

— Костя, Боже мой… что же я наделала! Даже если убью эту Ксюху — не поможет!

— Катенька, пора остановиться с криминалом. Отравления достаточно, зачем еще убийство? — усмехнулся Костя.

— Послушай, Костя. Мы пойдем в милицию вместе, и я все возьму на себя.

— Нет, Катя, в милицию я пойду один.

— Но "почему ты должен отвечать за мои проступки?

— Я буду отвечать за свои, Катя. Для того чтобы наказать тебя, нужно заявление от потерпевшего, то есть от Алеши. А меня можно наказать за халатность. За то, что не храню лекарства так, как это записано в инструкции.

Катя была готова на все, чтобы искупить свою вину:

— А я пойду и расскажу, что я у тебя украла эти лекарства. Ведь так оно и было, правда!

— Нет, — решительно сказал Костя. — Ты не пойдешь. И не спорь со мной.

— С тобой — не буду. Но ты…

— Я выкручусь, — перебил ее Костя.

— Костя, скажи, а то, чем ты сейчас занимаешься… из-за чего исчезаешь так надолго… Это противозаконно?

— А это неважно, Катя. Ты сама говорила, что тебя не волнует, какой ценой я заработаю деньги. Я действительно тебя обеспечу! Мы будем сказочно богаты! Но — не спрашивай как!

— Но я не хочу, чтобы ты рисковал из-за меня! Я не хочу, чтобы отец моего ребенка подвергал себя риску из-за каких-то денег!

Костя замер. Катя поняла, что сболтнула лишнего.

— Что ты сказала, Катя? Отец твоего ребенка? — переспросил Костя. — Катя, ты что? Какого ребенка?

— Ну… я имела в виду… Будущего ребенка. У нас же будут дети, правда?.. — Катя заглянула Косте в глаза.

Костя расслабился:

— Вот когда будут, тогда и будешь волноваться. А сейчас — напои меня чаем, да я пойду.

— В милицию? — ахнула Катя.

— В милицию тоже, — кивнул Костя. Он помолчал и заметил: — А про ребенка — это интересная мысль… Только выразила ты свое желание… как-то странно.

Ксюха думала, что ее выдумка удалась, и программный директор ее также похвалит, как и звукорежиссер. Еще бы — весь город слушал ее передачу!

Программный директор действительно пришел к ней.

— Догадываешься, Комиссарова, о чем я хочу с тобой поговорить?

— Наверное, о моем последнем эфире, — скромно заметила Ксюха.

— Верно. А что именно я хочу тебе сказать о последнем эфире, знаешь?

— Не знаю, но догадываюсь, — сияла Ксюха.

— Тогда поделись своими догадками. Может быть, мне не нужно будет лишних слов произносить.

— Вы хотите похвалить меня… — Ксюха даже зажмурилась от предвкушаемого удовольствия. — Нет! Вы хотите выписать мне премию!

Программный директор удивился:

— Что-о-о?!

— А что — нет? — растерялась Ксюха.

— Как тебе такое могло прийти в голову? — хмуро спросил начальник.

— Но Вадик сказал…

— Мне плевать на то, что сказал звукорежиссер. Ты сама, как я понимаю, еще не до конца осознала того, что натворила…

Начальство не успело подробно объяснить, что натворила Ксюха, потому что у нее зазвонил мобильник, и она быстро ответила в трубку:

— Да, Женя, я сейчас буду! Только выслушаю комплименты от начальства!

После этого Ксюха снова обратилась к программному директору:

— Я понимаю, Александр Иванович, что вы сейчас не в том эмоциональном состоянии, поэтому давайте, вы мне выскажете свои претензии с утра.

Но начальство было настроено решительно:

— Тебя здесь завтра уже не будет. Ты уволена.

Вот так результат передачи! Ксюха стала собирать свои вещи в рюкзачок. Прощай, любимая работа!

Озадаченная поведением Андрея и Алеши, Маша направилась домой. У самой калитки ее ждала Таисия. Маша сделала вид, будто не замечает ее, и попыталась пройти. Но Таисия окликнула:

— Маша, здравствуй!

— Здравствуйте, — вынуждена была ответить Маша.

— Маша, нам надо поговорить, — сказала Таисия. У Маши не было желания ни с кем говорить, а с Таисией особенно:

— Я думаю, говорить нам не о чем.

— Маша, я понимаю, ты очень зла на мою дочь. И я сочувствую тебе от всей души. Но пойми — Катя уже сама себя наказала… — Таисия замолчала.

— Интересно, как? — поинтересовалась Маша.

— Этим… — Таисия подбирала слово, — дурацким выступлением. Она же обрекла себя на всеобщее осуждение, на публичный позор!

— И вы предлагаете мне ее пожалеть? — изумилась Маша.

— Нет. Я понимаю, что жалости от тебя ждать нельзя. Но я хочу просто поговорить с тобой. Ведь я ее мать. И какое бы преступление не совершил мой ребенок, мое сердце всегда будет на его стороне.

Маша подумала и сказала:

— Хорошо, идемте в дом.

Ксюха встретилась с Женей в кафе и стала жаловаться ему на несправедливость.

— И знаешь, что обидно? — возмущалась она. — Я ведь пострадала за правду. Хотела вывести эту лживую Катьку на чистую воду, в итоге — ей как с гуся вода, а меня увольняют!

Женя уже разобрался в ситуации и был не согласен с Ксюхой:

— Увольнение, конечно, крайняя мера. Но мне кажется, Ксения, что ты в своей борьбе за справедливость несколько увлеклась.

Ксюха ждала от него не критики, а поддержки.

— Ты считаешь, что я была не права? — удивилась она.

— А ты считаешь правильным устраивать — даже лживому человеку — публичную казнь на весь город? — ответил вопросом на вопрос Женя.

— Ну ты и выразился — «казнь! Но Женя не преувеличивал:

— А что ты думаешь, как она себя сейчас чувствует? Вряд ли как гусь после воды. Скорее… как мышь после потопа.

Ксюха считала, что все сделала правильно:

— Она это заслужила!

Женя посмотрел внимательно на жену и спросил:

— Разве тебе это решать?

Ксюха задумалась. Ей не хотелось сознаваться, что она не права:

— Я старалась ради друзей, между прочим.

— И между прочим, выставила их отношения на публичное обозрение, — напомнил Женя. — Тебе бы понравилось, если бы кто-нибудь рассказывал о наших с тобой ссорах всему городу?

Ксюха поняла, что сделала что-то не то.

— Так ты считаешь, что я перегнула палку? — растерянно спросила она.

— Вот именно! — подтвердил Женя.

— Увы, я не очень деликатный журналист. А теперь еще и неразумная жена, которая лишила семью стабильного заработка, — подвела печальный итог Ксюха.

Услышав слова о заработке, Женя встрепенулся:

— А вот по этому поводу у меня для тебя есть новость. Скоро я ухожу в рейс.

Ксюха обмерла:

— Как? Уже? Женя кивнул.

— Тебя — в рейс? Да я не верю! Тебя все время куда-то собираются отправить, а потом в последний момент передумывают.

— На этот раз все серьезно, — подтвердил Женя. — И надолго. Контракт на десять месяцев. Это очень важно для фирмы Буравина.

Ксюху не волновали интересы какой-то фирмы:

— А для тебя? А для нас?

— Ты же знаешь, Ксюха, как я привязан к «Верещагино». Кроме того, в новом рейсе меня повышают — теперь я буду стармехом.

— А я буду тобой гордиться, — подхватила Ксюха грустным голосом.

— А вот и Лешка! — сказал Женя.

Между столиками, направляясь к Ксюхе с Женькой, шел Алеша.

— Привет морякам и журналистам, — поздоровался он.

— Ой, только умоляю, ни слова о моих журналистских методах, — взмолилась Ксюха. — Я от мужа уже наслушалась критики!

Алеша только пожал плечами:

— Не понимаю, о чем ты.

— Ну что, показал ты новому другу достопримечательности нашего города? — поинтересовался Женя.

— Не обижайся, Женька, но я не мог вмешивать тебя в наш разговор, — объяснил Алеша.

— Ладно, мне некогда обижаться. Я хочу попрощаться.

— В рейс? — догадался Алексей. Женя грустно кивнул.

— Как не вовремя этот рейс, ей-богу! — воскликнула Ксюха. — Вышел бы такой закон — молодоженов на полгода освободить от дальних рейсов!

— А я бы сейчас мечтал оказаться на твоем месте, Женька! — признался Алеша.

— Ладно, — сказала Ксюха, — я пойду, а то тут у вас свои мужские разговоры начинаются. — Она поцеловала мужа и ушла.

— Что значит, ты хотел бы оказаться на моем месте? — переспросил Женя.

Алеша уже загорелся этой идеей:

— Я хотел бы пойти с тобой в рейс. Впрочем, почему хотел бы? Я хочу и пойду с тобой в рейс!

— Конечно, Алеша, я был бы счастлив пойти с тобой в рейс, но…

— Что — но?

— Ты не забыл, что судно принадлежит Буравину? — напомнил Женя.

— Плевать! — махнул рукой Алеша.

— А как твой отец к этой идее отнесется? Тут Алеша помрачнел:

— Думаю, плохо. Но ничего, как-нибудь договорюсь.

— А Маша? Что ты ей скажешь?

— Маше я ничего говорить не буду. И тебя прошу — не рассказывай, ладно? Пусть Ксюха тоже не знает о том, что я пойду с тобой в рейс, — попросил Алеша.

— Раз ты так хочешь…

— Да, именно так я хочу, — твердо сказал Алеша. Женя его не понимал:

— Но почему, Алеша? Маша ведь любит тебя, хочет выйти за тебя замуж.

Алеша помолчал и с грустью признался:

— Мне кажется, что Маша встретила другого человека. И они больше подходят друг другу, чем мы с ней.

— Вот этого твоего… Андрея, да? — догадался Женя.

— Да. Сейчас она может мне и себе солгать — из чувства долга, потому что подала заявление в ЗАГС. Но я сам ведь влюбился в Машу накануне свадьбы с другой…

Женя стал понимать, к чему Алеша клонит:

— Ты хочешь сказать, что Маша влюбилась в этого Андрея?

— Он в нее — точно, — уверенно сказал Алеша. — А она… наверное, еще не разобралась. Но мне кажется, что они хорошая пара.

— Ты сумасшедший, Алешка! — воскликнул Женя.

— Сумасшедшая судьба, Женька! — поправил его Алеша. — Она подкидывает такие сюрпризы! Если мне когда-то мешало ложное чувство долга перед Катей, то Машу я должен освободить от этого бремени.

— Но ты же не знаешь, что Ксюха разоблачила Катю! — вспомнил Женя. — Она все подстроила, Маша должна знать, что ты не виноват… Эх, жаль, что Ксюха уже убежала, она бы тебе рассказала.

— Не надо. Ксюхин рассказ ничего не изменит. Я и так знал, что Катя все подстроила. Но это сейчас уже не важно.

— Но я не верю, что Маша так быстро могла забыть тебя и переключиться на другого! Тебе это, наверное, показалось, — предположил Женя.

Алеша был уверен в своей правоте:

— Нет, к сожалению. Дело в том, Женька, что мы уже после нашей размолвки однажды встречались… Кстати, по инициативе твоей жены! Так вот. Мы встречались на нейтральной территории и пообещали друг другу, что даже во время нашей разлуки мы будем в одиночестве, никаких парней и девушек не будет.

— И Маша нарушила слово?

— Да! Она пришла на день рождения к Кириллу Леонидовичу с этим Андреем. И они так танцевали! — Алеша, вспомнив это, инстинктивно сжал кулаки.

— Но, может быть, она просто хотела позлить тебя? — спросил Женя. — Глупо, конечно, но у женщин это бывает.

Но Алеша решил все по-своему:

— Если я ошибаюсь и она действительно любит меня… Тогда никакая разлука нам не страшна!

Зайдя к Маше в дом, Таисия продолжила свой монолог:

— Машенька, я прошу тебя об одном — будь, пожалуйста, снисходительнее к моей дочери. Сейчас весь мир настроен против нее. И весь мир на твоей стороне.

— Вам так кажется? — грустно улыбнулась Маша.

— Конечно! — подтвердила Таисия. — На твоей стороне правда, на твоей стороне справедливость, на твоей стороне… любовь.

— И что вы от меня хотите? — спросила Маша, понимая, что все эти похвалы звучат неспроста.

— Хочу, чтобы ты не опускалась до мести,, до-ненависти. Хочу, чтобы ты не подавала заявление в милицию на Катю. Я вижу по тебе, Маша, ты добрая девочка. Я мечтала бы, чтобы моя дочь была такая, как ты.

— Не верю я вам, — тихо сказала Маша.

— Почему же? — поинтересовалась Таисия.

— Если вы хотели видеть дочь такой… доброй, отзывчивой, немстительной… то почему воспитали ее по-другому?

Таисия вздохнула:

— Увы, ошибки в воспитании я заметила слишком поздно. А долгое время просто баловала как единственного ребенка в семье. И не заметила, как моя дочь привыкла получать то, чего хочет, причем незамедлительно. И не просить желаемое, а требовать. Я это все понимаю, Машенька.

Маша не стала скрывать своих намерений:

— Таисия Андреевна, я могу посочувствовать вам. Но Кате я сочувствовать не собираюсь, так же как и писать заявление в милицию. Об этом я даже не думала.

Таисия обрадовалась. Одна проблема уже решена!

— А Леша? Ты не знаешь, он не собирается подавать заявление против Кати? — поинтересовалась она.

— Понятия не имею, — ответила Маша.

— А ты выясни, а? — попросила Таисия. — И поговори с ним, чтобы тоже ничего не писал. Я не переживу, если мою дочку будут судить!

Но Маша не хотела общаться с Алешей:

— Я не буду писать заявление, я вам уже сказала. Но с Алешей, если хотите, разговаривайте сами. А меня — увольте!

Таисия стала умолять:

— Маша, девочка моя! Пожалуйста, договорись с Алешей, я не хочу, чтобы дочку наказывали!

— А почему вы с ним сами не хотите поговорить?

— Для нас с Катей Алеша — это прошлое, — призналась Таисия, невольно объединяя себя с дочерью, — на которое пока больно оглядываться. Я не хочу ворошить старое, не хочу даже невольно причинять вам зло.

— Но Алеша, например, хотел, чтобы мы с Катей подружились, — напомнила Маша. — Они с Костей так придумали.

— Я вижу, что вы с ней очень разные, — призналась Таисия, — к сожалению.

А я, к сожалению, должна вам отказать. Не потому что не сочувствую вам. Просто мы с Алешей еще не помирились.

— Я уверена, что у вас все будет хорошо! — притворно нежно сказала Таисия.

Буравин вернулся к своей машине на то место, где произошло столкновение с «Жигулями». Полина встретила его усталая и расстроенная. Она довольно долго его ждала.

— Пришлось с гаишниками общаться, я чуть с ума не сошла! — призналась она.

— Я тоже чуть с ума не сошел, — сообщил Буравин.

— Ну, что там, у Кати? — сразу же забыла о гаишниках Полина.

— Не что, а кто. Твой сын. Костя.

— Расскажи, — попросила Полина.

— А, ну их! Пусть сами сходят с ума. Я больше ни во что вмешиваться не буду, — пробурчал Буравин.

— Вот интересно, а что же ты убежал, как ошпаренный? — спросила Полина.

— Поехали, — сказал Буравин, — дорогой все объясню.

Он вел машину и пытался ввести Полину в курс дела:

— Я уходил разбираться со своей дочерью, потому что чувствовал в тот момент полнейшую ответственность за нее. А теперь я убедился, что за нее отвечает другой человек. Твой сын, Костя. Он четко мне дал понять, что все Катины проблемы — это его проблемы. И я понял, что он прав.

— А я не согласна! — возразила Полина. — Как можно спокойно относиться к информации, которую мы получили? Теперь понятно, что раздор между Машей и Алешей спровоцировала Катерина и…

И Маша с Алешей могут сами во всем спокойно разобраться, потому что наверняка тоже знают о выступлении Кати по радио. Или узнают в ближайшее время.

Полина немного растерялась:

— А нам что делать?

— Учиться жить на дистанции от наших детей. Они повзрослели, — спокойно сказал Буравин.

Смотритель возился со взрывчаткой. Он завернул ее в целлофан, достал бикфордов шнур и прикрепил его так, чтобы тот торчал наружу. Производство самодельного взрывчатого устройства смотритель сопровождал пением:

— «Я помню тот Ванинский порт, гудок парохода угрюмый, как шли мы по трапу на борт в холодные мрачные трюмы»…

Голос у него был хриплый, и он время от времени покашливал.

В это же время Костя подошел к милиции. Он еще раз достал повестку и посмотрел на нее. В припаркованном неподалеку от милиции «газике» сидел Марукин и наблюдал за Костер!. Когда тот зашел внутрь, Марукин удовлетворенно кивнул и завел машину. Ему было важно, чтобы Костя как можно дольше побыл в милиции. Костя же подошел к дежурному и протянул ему повестку:

— Вот. Меня вызывали на это время.

— К Марукину? — прочитал повестку дежурный. — Придется подождать. Нет его еще.

— А сколько мне ждать? — спросил Костя.

— Сколько положено, столько и ждите, — строго сказал дежурный.

— Но у меня еще полно других дел! — возмущался Костя.

— Знаете, молодой человек, когда вас вызывают повесткой в милицию, об остальных делах нужно забыть, — объяснил дежурный.

— Почему это? — не понял Костя.

— Потому что вызов в милицию — и есть самое важное дело.

Смотритель поглядывал на часы и спрашивал сам себя:

— Где ж ты, Костик, загулял?

Наконец он решил, что сделает дело сам. Морщась от боли, он надел акваланг и вышел из дока.

В это же время Марукин выбрался из воды и снял акваланг. В руках у него был трос, уходящий под воду. Марукин подошел к милицейскому «газику», к переднему бамперу которого была прикреплена лебедка. Он включил лебедку, приговаривая:

— Ловись, рыбка, большая и золотая.

Смотритель подплыл к сундуку, заваленному обломком катера, и увидел, что к нему прикреплен трос, который расшатывает сундук и обломок, поднимая со дна песок. Через секунду сундук выскочил из-под обломка катера, и трос потянул его к берегу. Смотритель попытался схватить сундук, но это ему не удалось. Он понял, что его опередили.

Через несколько минут Марукин уже перегружал золотые монеты и другие сокровища из сундука в черный блестящий пакет, а смотритель наблюдал за ним, вынырнув из воды.

Костя все сидел в милиции. Наконец ему надоело это томительное ожидание, он подошел к дежурному и решительно сказал:

— Все! Я ухожу! Ваш сотрудник либо заболел, либо передумал со мной общаться!

Э, нет, парень, никуда ты не уйдешь. У меня приказ: если ты захочешь уйти, не дождавшись, — помешать тебе. И задержать до приезда следователя.

— Но… — начал Костя.

— Никаких «но», — перебил его дежурный. — Или ты сидишь спокойно и ждешь, или я закрою тебя с бомжами в «телевизоре». Ясно? На вот, почитай пока. Полезная книжка.

Дежурный протянул Косте брошюру «Уголовный кодекс».

Именно в это время смотритель вылез на берег, где Марукин бросил сундук. Сундук был пуст. Только одна монетка блестела на земле — это все, что осталось от его богатств. Смотритель поднял эту монетку.

— Боже мой, боже мой! — воскликнул он. — Столько лет псу под хвост! Сыночки мои зря погибли… При жизни сплошные лишения, и… Это мне наказание, дураку!

Алеша пришел в офис к Буравину. Тот ему очень обрадовался:

— Здорово, Лешка, рад тебя видеть! Проходи! Ты, наверное, пришел поговорить о Кате? Согласен, брат, некрасивая история вышла. И мне стыдно за свою дочь…

Но Алеша жестом остановил Буравина.

— Нет, я пришел поговорить не о Кате.

— Тогда о ком? Или о чем? — удивился Буравин.

— Я хочу пойти в рейс. Срочно.

— В рейс? А ты не торопишься? Ты не так давно после болезни…

— Я чувствую себя прекрасно! — заверил его Алеша. — Я совершенно здоров.

— Но… тогда поговори с отцом, — предложил Буравин. — У него есть суда.

— Вы меня не так поняли, Виктор Гаврилович. Я не советоваться к вам пришел, а наниматься на работу.

Буравин продолжал удивляться:

— Ко мне? Ты серьезно? Не ожидал. Знаешь что, приходи в середине недели, обсудим…

— Вы опять не хотите понять! Я хочу в рейс! Сейчас, срочно. И ближайший рейс — ваш. Вы же отправляете Женьку на, «Верещагине»?

— Да, отправляю, — подтвердил Буравин.

— Я хочу пойти с ним.

— Из-за Женьки? — не понял Буравин.

— Из-за себя. Поймите, мне очень надо.

— Хорошо… а что на это скажет твой отец? — сомневался Буравин.

— Я сам решаю, что мне делать, — твердо сказал Алеша.

— Я тебя не понимаю, Алешка, а как же Маша? Ты же собрался жениться, — удивился Буравин.

Но Алеша уже все для себя решил.

— Ничего страшного, тар даже лучше будет для нас, — сказал он. — Если любит — дождется. Если нет — увы…

Тут Буравин все понял:

— Ясно. Ты решил проверить ее любовь. Это мы уже проходили.

— А мы — нет, — с вызовом ответил Алеша.

— Послушай меня, Алешка, не испытывай судьбу! Сгоряча можно все потерять, — посоветовал Буравин.

— Виктор Гаврилович, я вас очень прошу, отправьте меня в море! — настаивал на своем Алеша.

Буравин вздохнул:

— Я понимаю, что спорить с тобой сейчас бесполезно. Ох, молодежь, не слушаете вы старших, не учитесь на чужих ошибках. Все норовите своих насовершать! Ладно, иди, оформляй документы.

Алеша просиял:

— Спасибо, Виктор Гаврилович, я знал, что вы меня поймете!

— Я тебя не понял, — признался Буравин. — Но готов поддержать без понимания. С матерью хоть попрощаешься?

— Прямо сейчас побегу! — пообещал Алеша.

— Сначала документы, — улыбнулся Буравин.

Катя с Таисией завтракали. Таисия подкладывала дочери кусочки получше и слушала ее рассказ.

— Мама, я никак не ожидала от Кости такого. Он вступился за меня перед папой, да так решительно, смело! — восторгалась Катя. — Это, говорит, моя жена, и я отвечаю за нее, а не вы!

— Так прямо и сказал? — переспросила Таисия. — Удивительно. На Костю это не похоже.

— Почему не похоже? — обиделась Катя.

— Потому что он всегда с такой покорностью сносил твои капризы…

— Это нисколько не умаляет его достоинств! Наоборот! Рыцари духа всегда уступали слабым женщинам! — заговорила Катя высоким слогом.

— Ух ты, — восхитилась Таисия. — Ты назвала Костю — рыцарем духа? Или с тобой что-то… Гормональные изменения, наверное. Или он изменился.

— И то, и другое, мама. И Костя изменился. И я стала другой. Я его люблю.

— Ну слава Богу. Ты его любишь. Он тебя любит. А я рада, что у моего внука будет отец! — подвела итог Таисия.

Катя подумала и сказала:

— Ты знаешь, мама… Мне как-то расхотелось его обманывать. Я думаю, что Косте надо рассказать всю правду про ребенка!

— Ты бы не торопилась, Катюша, со своей откровенностью, — посоветовала Таисия. — Подумай, зачем вам сейчас, когда только-только формируются ваши отношения, такие признания!

— Да, я понимаю, о чем ты говоришь, мама… Но не сейчас, так позже. Я ему все обязательно расскажу, потому что семью на обмане не построишь!

Таисия понимала Катины сомнения:

— Может быть, ты и права. Но и правду, дочка, нужно уметь говорить. Вовремя, чтобы она не была как снег на голову.

— Но как готовить к правде человека? Как? — спросила Катя.

— Постепенно. Сначала ты должна стать для Кости необходимой, незаменимой… А потом… Потом ты сама почувствуешь момент, когда возможно будет признаться ему в каких-то ошибках прошлого.

— Да-а, — протянула Катя, — сложная ситуация. С одной стороны, ребенок не может быть ошибкой, и то, что он есть, — это правильно. А с другой…

— В жизни, дочка, не так, как в школьных учебниках, — единственный правильный ответ, записанный в конце книги. Посмотрел — и подогнал. В жизни все неоднозначно. По большому счету, конечно, твоя беременность — это огромная радость, удача. А с точки зрения отношений с Костей — это сложная информация, которую надо суметь преподнести.

— Хорошо, мама, я подумаю, как и когда это можно сделать.

Мать и дочь, действительно, были как единое целое, так хорошо они понимали друг друга.

Алеша, как и обещал Буравину, отправился к маме попрощаться. Полина обрадовалась и даже поцеловала сына.

— Какой ты молодец, что зашел, — сказала она.

— Я ненадолго. На пять минут. Поговорить.

— Я слушаю тебя, сын!

— Знаешь, мама, я долго думал о том, как и почему усложнились наши отношения в последнее время…

— Наверное, я в этом виновата, сынок, — грустно призналась Полина.

— Нет. Это я был неправ. Я слишком резко, слишком строго судил тебя. А я не имею на это права. Так не должно быть.

— Ну что ты!.. Ты правильно все сказал. Я долго думала после твоего ухода. Знаешь, сын… Любовные страсти действительно должны быть на втором месте. А на первом — наши родительские обязательства. А я… я забыла об этом.

Алеша обнял мать: "

— Нет, ты самая прекрасная мама на свете.

— Да уж. Ты так говоришь, потому что не "с —кем сравнить. Другой-то мамы у тебя нет, — улыбнулась Полина.

— Другой мамы у меня и не может быть. Ты моя единственная, а потому самая правильная мама на свете! Прости меня, ладно?

— Я счастлива, что ты готов и можешь меня понять. Только… ты так извиняешься, как будто прощаешься. Что за интонации, Лешка? — Полина понимала, что все это неспроста.

— Я на самом деле пришел к тебе попрощаться, мама, — признался Алеша. — Я ухожу в рейс, на «Верещагино».

Полина изменилась в лице:

— Какой рейс? Алеша… ты с ума сошел… Ты же еще совсем слаб… Ты жениться собрался… мы так не договаривались. Какой рейс, Алеша, какой рейс?

— Рейс долгий.

— Ну я покажу твоему отцу! — погрозила Полина Самойлову. — Нашел чем загрузить сына! Долгим рейсом!

— Отец здесь ни при чем. Я иду в рейс на судне Буравина.

— Тебя Виктор отправил? Ничего не понимаю! Как это произошло? Как он позволил…

— А что особенного? Я здоров как бык, я люблю море. А тут — отличный шанс.

Полине все это не нравилось:

— Нет, это невозможно, это неправильно. Я тебе не разрешаю!

— Мама, значит, мне придется идти в рейс без твоего разрешения. Извини, но я все решил, — твердо сказал Алеша.

Полина поняла, что надо смириться.

— А Маша-то хоть знает? — спросила она.

— Не знает. И ты ей, пожалуйста, не говори…

— Не говорить? Но почему?

— Это мое дело. И моя к тебе просьба.

Полина не собиралась выполнять эту просьбу. Только Алеша ушел, она тут же позвонила Маше.

— Здравствуйте, Полина Константиновна. Что-то случилось с Алешей? — заволновалась Маша.

— Да, Маша, случилось. QH уходит в рейс.

— Уходит в рейс? Кто?

— Алеша, Алешка уходит в рейс! — почти кричала Полина.

— Ничего не понимаю… — растерялась Маша.

— Машенька, я сама ничего не могу понять!..

— Когда? — прошептала Маша.

— Сейчас, на «Верещагине». С минуты на минуту. Останови его, Машенька! — взмолилась Полина.

Маша опустила трубку и задумалась.

— Бабушка, Алеша в рейс уходит! — сообщила она Зинаиде.

— Очень хорошо, значит, выздоровел парень, — спокойно отреагировала Зинаида.

Маша вдруг вышла из оцепенения:

— Я должна бежать!

— Куда тебе бежать, зачем? Подожди! — остановила ее Зинаида.

— Но мы с ним не попрощались! Я должна проводить его!

— Проводить — это можно. Это хорошо, — согласилась Зинаида.

Но последних слов Маша уже не слышала, потому что летела к Алеше.

Алеша и Женька уже в морской форме стояли на причале. У провожающей их Ксюхи глаза были на мокром месте.

— Успокойся, Ксюша, время пролетит незаметно, — утешал ее Женя.

— Ага, это для тебя незаметно! — захныкала Ксюха. — Для меня оно будет длиться бесконечно долго… Еще уволили так не вовремя!

— Потерпи, моя хорошая. Зато я заработаю денег, возьмем кредит, купим себе квартиру… — размечтался Женя.

— Ты мечтатель, Женька! — упрекнула его жена.

— Я не мечтатель, я реалист-моряк! — улыбнулся Женя.

Алеша невольно поглядывал по сторонам, словно ждал кого-то.

— Послушай, Лешка, тебе ведь совсем необязательно идти в рейс! Может, останешься? — спросила Ксюха.

— Нет, решено, и не надо об этом, — резко ответил Алеша.

— Ты, конечно, не прав, но я больше вмешиваться в чужие дела не буду, — пообещала Ксюха.

— Вот это правильно, — похвалил ее Женя. — Взрослеешь на глазах.

Корабль уже был готов к отплытию. Алеша и Женя перешли на палубу, а провожающие остались на причале. И вдруг Алеша увидел, что по берегу, спотыкаясь, бежит Маша. Он не мог оторвать от нее взгляда.

Буряк не был бы следователем, если бы не пришел к Кате Буравиной для выяснения обстоятельств, о которых она говорила по радио. Катя не ожидала его увидеть у себя.

— Здравствуйте, Григорий Тимофеевич. Какими судьбами? — спросила она.

— Здравствуй, Катенька. По твою душу пришел.

— И по какому вопросу, интересно? Присаживайтесь, — предложила Катя.

— Странно, что ты спрашиваешь об этом, — сказал следователь, усаживаясь в кресло. — Я пришел уточнить кое-какие детали истории, которая прозвучала в прямом эфире радиостанции «Черноморская волна».

— А что… Алеша уже написал заявление? — удивилась Катя.

— Пока нет, пока нет… — покачал головой следователь. — Насколько я знаю, от Алексея Самойлова заявления не поступало. Поэтому и мой приход к вам сейчас как бы… полуофициальный.

— Это как? — не поняла Катя.

— Я пришел, потому что считаю своим долгом выяснить, что там вышло у вас с Алешей, чтобы потом, когда делу будет дан официальный ход, не было поздно.

— В каком смысле? Я не поняла. Что может быть поздно? И вообще — почему вы пришли ко мне, как вы выражаетесь, полуофициально, если вполне официально вызвали по этому вопросу в милицию Костю?

Тут пришло время удивляться следователю.

— Что? Я не понял. Я Костю к себе не вызывал.

— Ну как же? Я своими глазами видела — официальная повестка. Если хотите разбираться — разбирайтесь честно. А то какие-то игры получаются — Костю в милицию вызвали официально, ко мне пришли разведать обстановку… Хотите подловить нас на противоречиях?

— Да не вызывал я твоего Костю к себе, Катя! — снова сказал Буряк.

— Как… не вызывали, Григорий Тимофеевич? А почему он тогда… он давно ушел… — Катя заволновалась.

— Катя, пойми, как бы я мог одновременно разговаривать с тобой и с Константином, даже разделив разговор на официальный и нет? Да и какой мне смысл обманывать тебя?

— Я не знаю… Значит, его вызвали в милицию по другому поводу… И не вы, а другой следователь… — предположила Катя.

— Я непременно выясню, кто и зачем вызывал сегодня Константина Самойлова в милицию. Но сейчас я хочу поговорить о том, как ты подсыпала Алеше снотворное.

Катя не хотела откровенничать.

— Снотворное? Какое снотворное? Никакого снотворного я не подсыпала! — заявила она.

— Но я своими ушами слышал радиоэфир, Катерина! — строго сказал Буряк.

— Мало ли что говорят в радиоэфире для красного словца, Григорий Тимофеевич, — включилась в разговор появившаяся в дверях Таисия.

Следователь подскочил с кресла:

— Здравствуйте, Таисия Андреевна!

— День добрый, Григорий Тимофеевич. Интересно знать, почему вы разговариваете с моей дочерью в таком тоне?

— В каком таком? Обыкновенный тон!

— А по-моему, очень суровый. Она у меня девочка очень впечатлительная, может разволноваться! — Таисия была готова защищать дочь всеми правдами и неправдами. Следователь понял, что разговора с Катей не получится. Таисия недвусмысленно намекнула ему, что пора уходить.

— Приятно было повидаться, Григорий Тимофеевич, — сказала она.

— Вы напрасно, Таисия Андреевна, не дали мне пообщаться с вашей дочерью. В ваших интересах…

Но Таисия его перебила:

— Нет. Вы не защитник наших интересов, Григорий Тимофеевич. Поэтому пока у вас не будет официального повода прийти в наш дом, даже и не появляйтесь.

— Таисия Андреевна! Поймите. Дети заигрались во взрослые, опасные игры. Их нужно остановить, поймите.

— И замечаний по поводу воспитания мне от вас, Григорий Тимофеевич, не нужно, — сухо заметила Таисия.

— Ну что ж… Честь имею, как говорится, — вздохнул следователь.

Когда он ушел, Таисия без сил опустилась на диван. Она никогда так не волновалась.

Сообщив Маше, что Алеша уходит в рейс, Полина сразу же направилась в офис к Буравину. Уже с порога она сказала:

— Как ты мог, Виктор?

— В чем дело? В чем я опять виноват? — поднялся ей навстречу Буравин.

— И ты еще спрашиваешь? — кипятилась Полина. — Как ты мог отпустить Алешу в рейс?

— Точно так, как отпустил бы любого другого моряка. Он добровольно согласился отправиться на «Верещагино» с Женькой. Рейс коммерческий. Подзаработает.

— Как ты сказал? Подзаработает? Любой моряк? — повторила Полина. — Но он не любой!

— Я имел в виду — любой моряк из моей команды.

— С каких пор Алешка в твоей команде, объясни мне!

Насчет команды — он сам решил, — стал объяснять Буравин. — Поверь, я его не уговаривал, наоборот — спросил, как отнесется отец к тому, что он будет работать на «Верещагино».

— Как отнесется отец! — передразнила его Полина. — А ты не подумал, как отнесется к этому мать?! Обо мне ты подумал?

— Конечно. Я сказал — иди с матерью попрощайся…

— Мне кажется, ты надо мной издеваешься, Витя!

— Нет, Поленька, нет. Но Алеша — человек взрослый. Он сам так решил! Это был его осознанный выбор!

— А, я понимаю! Ты претворяешь в жизнь новую философию — жить на дистанции от детей!

Буравин видел все иначе:

— Не вмешиваться грубо в их личную жизнь.

— Но Лешка болен! — напомнила Полина. — Ему нельзя было идти в рейс! Ты что, забыл, что у него недавно был сердечный приступ!

Буравин помрачнел:

— Помню. А также помню, кто этот приступ спровоцировал — моя дочь. Но на корабле не будет моей дочери, поэтому повторения такого приступа у Алешки не будет. Будь уверена.

— Ты что, врач? — возмутилась Полина. — Это только врач может сказать, в порядке у Алешки с сердцем или нет. И вообще, он недавно с кровати поднялся. Витя, ты его не остановил, я не смогла… Какой ужас!

— Но он сказал мне, что абсолютно здоров… — растерялся Буравин.

— Он сказал… А ты поверил на слово… Тебе не кажется, что ты рассуждаешь инфантильно и безответственно?

— Но что ты от меня хочешь сейчас? — Буравин, как всегда, мыслил конкретно.

— Немедленно верни корабль! — почти приказала Полина.

— Хорошо, хорошо… — поспешно согласился Буравин, — я сделаю так, раз ты требуешь. Но… Полина, послушай. Он ведь сам решил, понимаешь? Сам!

— Он решил это по глупости. Необдуманно.

— Я пытался его отговорить. Честно.

— Бывают случаи, Витя, когда нужны не уговоры, а твердое слово, — пояснила Полина. — Тем более, все зависело от тебя. Ты ведь пошел на некоторые нарушения, верно?

— Что ты имеешь в виду? — не понял Буравин.

— Включил его в состав команды перед самым отходом судна.

— Вообще-то… да.

— Вот видишь! А мог бы сказать, что отправка невозможна…

— Но я не мог ему отказать! Он же твой сын! — воскликнул Буравин.

— Именно потому, что он мой сын, ты и должен был ему отказать. А ты, ты…

Буравин уже все понял:

— Успокойся, пожалуйста. Я сейчас верну «Верещагине». Да успокойся ты. Выпей воды.

Полина была на грани истерики:

— Никакой воды мне не нужно! Мне нужно, чтобы ты исправил свою ошибку, Виктор!

Она отвернулась от Буравина и вышла из его кабинета. Буравин посмотрел ей вслед и сказал:

— Невозможно всю жизнь только и делать, что исправлять какие-то ошибки!

Он с досадой хлопнул пачкой бумаг об стол. Бумаги разлетелись во все стороны.

Невероятно довольный Марукин вернулся в отделение милиции. Увидев его, Костя поднялся и пошел за ним следом в кабинет. Марукин указал Косте на стул. Костя покорно присел — от томительного ожидания он немного отупел, у него пропало чувство протеста.

Марукин молча открыл сейф и положил туда тяжелый черный пакет. Костя обратил на это внимание.

Марукин закрыл сейф и сел за свой стол.

— Ну, рассказывай! — сказал он Косте.

— Дело в том, — сказал Костя, — что аптека, из которой, как предполагается, пропали лекарства, используемые не по прямому назначению, мне уже не принадлежит. По документам…

Марукин его остановил:

— Ладно, ладно. Про аптеку мне не интересно слушать. Захочешь покаяться — сходи в церковь.

— Тогда я не понял… А зачем вы меня вызывали? — растерялся Костя.

Марукин написал на листочке несколько слов и передал его Косте.

— Вот, аквалангист, отдашь это своему другу Михаилу Родю… И предупреди его, чтоб без шуток.

— Но… — замялся Костя.

— Никаких «но»… — предупредил Марукин. — Можешь не придумывать на ходу, что, мол, знать не знаешь Родя…

— А вы? Вы-то почему… Я не понял.

— А много понимать от тебя и не требуется, парень. Просто передай письмо, и все, — сказал Марукин.

— Значит, вы не просто следователь… — задумчиво протянул Костя.

— И домыслы можешь оставить при себе. Развивать их нисколечко не рекомендую! — посоветовал Марукин. — Я должен с ним встретиться! А на словах добавь, чтобы не вздумал шутить со мной…

Костя молча вышел из кабинета. Он отошел на несколько шагов от милиции и, не сдержав любопытства, прочитал записку: «В полночь жду тебя, Миша, возле маяка. Думаю, не перепутаешь ни место, ни время. Пора делиться, уважаемый Михаил Макарыч».

Маша подбежала к причалу, когда «Верещагине» уже отошел от берега. Она с трудом перевела дыхание и огляделась. Увидев небольшой катер, она кинулась к нему. На палубе стояло несколько матросов, и она обратилась к ним:

— Миленькие мои, пожалуйста, помогите!

— Как не помочь такой красивой девушке? — заулыбался один из матросов.

— Отвезите меня! Срочно! Туда! — Маша показала рукой на удаляющийся корабль.

— Зачем? Жених там, наверное? — догадались на катере.

— Да, жених, жених! — закричала Маша.

— Да зачем он тебе? Ушел и ушел! Посмотри на нас, чем мы хуже?

Маша обиделась:

— Да не до шуток мне!

— Давай лучше к нам на борт, — продолжал шутить матрос. — Мы от тебя никуда не уйдем. Не бросим!

— Эх, вы! — махнула рукой Маша.

— Сестричка, не обижайся, — посерьезнел матрос. — Мы бы рады тебе помочь, но это невозможно.

Маша чуть не плача смотрела вслед удаляющемуся кораблю, на палубе которого стояли Алеша и Женя.

— Видишь? — спросил Женя, указывая на Машу.

— Уже увидел, — кивнул Алеша.

— Да ты смотри, смотри! Эх, Лешка, надо тебе возвращаться, пока не поздно!

— Поздно, Женька. Я все решил, — ответил Алеша. Но тут они оба разом вскрикнули, потому что увидели, как Маша прыгнула с причала в воду.

— Маша, Машенька! — закричал Алеша.

— Ой, сумасшедшая! — воскликнул Женя.

Алеша быстро вылез на борт и с криком «Маша, подожди, я сейчас!» прыгнул в воду. Он вынырнул, огляделся и поплыл навстречу Маше. Расстояние между ними постепенно сокращалось. Наконец они подплыли друг к другу и обнялись. Люди, наблюдавшие за ними с причала, зааплодировали. Маша и Алеша подплыли к берегу — и им помогли вылезти из воды. Они стояли рядом абсолютно мокрые и абсолютно счастливые.

— Господи, Лешка, я так испугалась, так испугалась… — твердила Маша.

— Чего испугалась, глупенькая? — спросил Алеша.

— Когда узнала, что ты уходишь в рейс… Мне показалось, что если ты уйдешь, я больше тебя не увижу. Никогда.

— А я думал, что совсем тебе не нужен, — признался Алеша.

— Ну с чего ты это взял, дурачок?

— Да, мы с тобой два сапога пара, точно! Глупенькая и дурачок, — рассмеялся Алеша.

— И любители водных процедур… — Маша зябко поежилась. — Холодно!

Алеша крепко обнял Машу.

— Все, милая, все. Сейчас отогреемся и… больше никогда не расстанемся. Даже если поругаемся, будем вместе. Ясно?

— Да, ясно.

— А если ясно, то ты согласна? — у Алеши получились почти стихи.

— Дурачок, пловец и рифмоплет, — улыбнулась Маша.

Они были вместе, и они были счастливы.

Когда Буряк ушел, Катя подошла к сидящей на диване Таисии и спросила:

— Может быть, не стоило так резко вести себя с Григорием Тимофеевичем, мама?

— Я просто-напросто защищаю интересы своего ребенка, — сказала Таисия. — И тебе советую подумать о своем ребенке, дочка.

— В каком смысле? — не поняла Катя.

— Посмотри на себя в зеркало — ты такая бледная. Не гуляешь, воздухом свежим не дышишь. Это же вредно сказывается на малыше.

— Я не хочу, мама, гулять. Слабость какая-то… — призналась Катя.

— Знаешь что, дочка. Тебе нужно сходить в женскую консультацию и, сдать все необходимые анализы. А после этого будем решать, какие витамины пить, какой режим дня соблюдать. Понятно?

— Понятно, — кивнула Катя, — но сначала я хочу до Кости дозвониться. Странно, что от него нет никаких вестей.

— Катя! — повысила голос Таисия. — Костя твой — взрослый человек, ничего с ним не случится. Объявится и все расскажет в свое время.

— Но я за него волнуюсь! — воскликнула Катя.

— Иди! Иди в поликлинику! — приказала Таисия. — А Косте позвонишь по дороге.

— Сейчас, еще разочек… — попросила Катя и стала набирать номер на мобильнике.

Костя в это время шел к вентиляционной шахте, чтобы отдать смотрителю записку. Смотритель же решил, что Костя предал его, поэтому, когда Костя подошел ко входу, смотритель набросился на него и стал душить.

— Ах ты, подлец! Это ты во всем виноват! Ты решил от меня отделаться и продался ментам! Все, конец тебе, Костяш! — кричал он. Но в этот момент у Кости зазвонил телефон. Это был звонок от Кати. Этот звонок и спас Костю, потому что смотритель ослабил хватку. Костя отпрыгнул от него, достал телефон и выключил его.

Катя обиделась, решив, что Костя не хочет с ней разговаривать. Но Косте было совсем не до телефонных разговоров. Он потер шею и заорал:

— Ты что, Макарыч, с ума сошел? На, возьми-ка тут.

Костя протянул смотрителю сложенную вчетверо записку. Смотритель взял записку и стал читать.

— Вот оно что. Понятно, — сказал он.

— Может быть, и мне объяснишь? — попросил Костя. — А то мне ни черта не понятно! Мент преступнику письмо передает, преступник честного человека кидается убивать…

— Ладно, ладно, не обижайся, — примирительно пробурчал смотритель.

— На тебя сложно не обижаться, — заметил Костя.

— Знаешь, Костик, кто этот Марукин? — смотритель кивнул на записку. — Это и есть тот мент, про которого я тебе рассказывал.

— Ты много про кого рассказывал.

— Это тот человек, который передавал Леве записку, потом помогал организовать побег с их стороны…

— Ого! Оборотень в погонах? — изумился Костя.

— Как вы, молодежь, любите штампами выражаться, — поморщился смотритель. — Вообще-то я сам его плохо знаю.

— Не понял.

— Он сам вышел на меня. Пришел в камеру, говорит: мол, есть на тебя тут такой компромат, грозит тебе вышка, мужик… Но могу помочь. За отдельное вознаграждение.

— Ясно, — сказал Костя. — Сначала компромат организовал, потом помощь предложил.

— Они всегда так поступают, Костяш, — печально вздохнул смотритель.

Костя задумался.

— Значит, этот Марукин в курсе истории, которую ты мне рассказал, да? Про профессора, которого ты грохнул? — спросил он, наконец, у смотрителя.

— Ну да… — неохотно признался смотритель. — Как видишь, Костя, у Марукина есть что мне предъявить.

— Да, связался ты, Макарыч, с опасным человеком. Что же ты мне раньше про него не рассказал?

— Косяк, Костя. И тебе не рассказал, и сам опасность недооценил.

— Да, хороших же ты подельников выбираешь. Незнакомого Марукина, труса Леву. Вот если бы Лева тогда ко мне не обратился, а я не взял бы всю ответственность за операцию на себя, то…

— Ладно, ладно, Костяш, я все понимаю, — понурился смотритель.

— Нет, дай договорить, — не унимался Костя. — Еще неизвестно, где бы ты сейчас был, Михаил Макарыч. Рыбок бы кормил в Черном море, или к стенке бы тебя уже поставили.

— Да хватит, Костя, я уже и так все понимаю.

— Плохо, видно, понимаешь. Я — единственный человек, которому ты должен быть благодарен и…

— Да благодарен я тебе, благодарен! — перебил его смотритель.

Костя задумчиво потер шею.

— И придушить ты меня пытался из чувства благодарности? — спросил он. — Оригинально, ничего не скажешь.

— Ладно, Костяш, прости меня. Не серчай, прости, — попросил смотритель и протянул Косте руку. Костя пожал ее.

— Ладно, мир, мир. И еще.

— Чего? — насторожился смотритель.

— Ты на встречу с ним пойдешь, не откалывай никаких шуточек без предупреждения, хорошо? — попросил Костя.

— Какие шутки, Костя? Шутки кончились. Ты даже себе не представляешь, как я мало сейчас настроен на анекдоты! Костя, ты пойми, у меня ведь повод был на тебя наброситься.

— Интересно, какой это?

— Слушай. Я ждал тебя, ждал, не дождался и сам нырнул за сундуком.

— Получилось? — обрадовался Костя.

— Нырнуть-то получилось… — протянул смотритель.

— Ну, и где он, сундук? — нетерпеливо спросил Костя.

— Нет его, — просто ответил смотритель.

— Как это?

— Точнее, сундук есть, а золота в нем нет. Костя расстроился:

— Как? Не понял. А у кого золото?

— У него, у этого оборотня в погонах, с которым ты сегодня общался, у Марукина. Я ведь чего на тебя набросился, Костяш. Я думал, это ты ментам место продал.

— Так значит, пока я его ждал… — понял Костя.

— Да, он нас опередил! — подтвердил его подозрения смотритель. — Марукин этот, безо всякого взрыва, без мины и без навороченной техники, вытащил на берег наш с тобой сундук.

— Это точно был он? Я же видел его в милиции.

— Тут уж одно из трех — или их, Марукиных, двое, или у нас что-то с глазами.

— Ты же сказал — одно из трех, — напомнил Костя.

— А третье состоит вот в чем. Он успел все провернуть на берегу, а потом поехал в милицию.

Костя посмотрел на часы:

— Точно! Я столько времени, как дурак привязанный, ждал его в отделении!

— А он специально привязал тебя повесткой, чтобы задержать до своего прихода и не дать прийти ко мне на помощь, — объяснил смотритель.

— Сундук — это точно его работа? — спросил Костя.

— Костя, на зрение я никогда не жаловался! — ответил смотритель. — И еще. Он должен был где-то спрятать содержимое сундука прежде, чем приходить в милицию.

— Вспомнил! — воскликнул Костя. — Я видел, куда он спрятал наши золотые монеты…

— Куда? — заинтересовался смотритель.

— В сейф в своем кабинете.

— Как это? Не может быть!

— Я видел, как он положил в сейф черный пластиковый пакет, такой, в каких мусор выбрасывают.

Смотритель хлопнул в ладоши:

— Аи да Марукин! Аи да молодец! Здорово, гад, придумал! Это же надо — прямо у себя в кабинете спрятать мое золото. Ментам же в голову не придет искать у себя под носом!

Костя кивнул. Смотритель посмотрел на него долгим взглядом. Костя понял, о чем он думает.

— Только учти, я ментовку приступом брать не согласен, — сказал Костя.

— Да и я туда возвращаться не собираюсь. Мы придумаем что-нибудь более интересное, — пообещал смотритель.

— Что ты задумал?

— Пока еще ничего.

— Я по глазам вижу, что задумал.

— Глаза, Костяш, это зеркало души. А для меня собственная душа — потемки.

Костя ему не верил:

— Это не душа темнит, а ты.

— Да я, правда, еще не все придумал! — признался смотритель. — Но я обязательно встречусь с Марукиным. В то время и в том месте, которое указано в записке.

— Только я не понимаю. Если золото уже у него, зачем же ему встречаться с тобой?

— Он хочет меня грохнуть, — как-то очень буднично сказал смотритель. — Вот зачем. И тебя тоже.

— За что, интересно, меня-то Марукин хочет грохнуть? — спросил Костя. — Тебя — понятно. Ты ему больше не нужен.

— И ты ему также не нужен. Ненужных свидетелей убирают, Костяш, — добрым голосом сообщил смотритель. — Меня он убьет — еще и лишнюю звездочку на погоны прицепит. А ты… можешь помешать. Лихо, конечно, устроился парень: и золото все себе заграбастать, и звездочку получить. Как говорится — и на елку влезть, и иголками не уколоться.

Костя испугался:

— О, нет, я в такие игры играть не хочу.

— Я вижу и знаю, Костя, что ты другой. Не такой, как я. Но не переживай. Я тоже не играю теперь в игры, связанные с риском для жизни. Тобой я рисковать не буду, точно! Уже детьми своими родными рисковал, хватит.

— И что — ты дашь ему себя грохнуть?

— Я-то? Да ты меня, что, плохо знаешь? — ответил смотритель вопросом на вопрос.

— Не тяни, говори, что задумал.

— Я сам его убью.

— Какой смысл убивать Марукина? — спросил Костя. — От этого золото к нам в руки не попадет!

— А ты думаешь, он живой добровольно его отдаст? — язвительно спросил смотритель.

— Ну, с мертвого взять золото еще меньше вероятности.

— И то правда, — хохотнул смотритель. — Нейтрализовать этого гада — полдела. Целое дело — вернуть то, что нам с тобой принадлежит по праву.

— Тебе принадлежит, — осторожно поправил Костя.

— Ладно, Костяш. Какие счеты! Мне все равно, кроме тебя, делиться не с кем!

— Тогда давай думать логически. Мертвый Марукин золото не отдаст, а живой не отдаст его добровольно. Значит, должен быть способ заставить его сделать это.

— В правильном направлении мыслишь, товарищ, — похвалил Костю смотритель и дружески хлопнул его по плечу. — Да, Костяш, ты прав. Убивать Марукина невыгодно. Во-первых, мне нужны сначала от него ценности, а потом уже… я могу жаждать крови.

— А ты что, жаждешь крови?

— По правде говоря, нет, — признался смотритель. — Хотя, когда я в первый момент перед пустым сундуком стоял, мне хотелось одновременно и придушить его, и пристрелить.

Костя засмеялся.

— Что смешного? — обиделся смотритель.

— Я представил, как ты Марукина душишь и пристреливаешь одновременно.

Смотритель тоже засмеялся:

— В общем так, Костяш, тебе не обязательно наблюдать за реализацией моих кровожадных и корыстных планов. С Марукиным я разберусь сам, без тебя. Надеюсь, ты мне доверяешь?

— В каком смысле?

— В смысле, что я не смоюсь с монетками, когда вытрясу их из нашего Буратино?

— Надеюсь, — сказал Костя. — Надеюсь, что я тебе еще пригожусь, Макарыч.

— Да и я к тебе уже привязался, Костяш, — с теплотой отозвался смотритель. — Ты знаешь что? Иди ка отдохни к родителям, к Катерине своей…

— А если не получится то, что ты задумал? — у Кости дрогнул голос.

— Имеешь в виду, если он — меня? Костя кивнул.

— Тогда… — смотритель порылся в карманах и достал ту единственную монетку, которую он нашел после отъезда Марукина, — вот, это единственное, что у меня осталось от того сундука. Не деньги, конечно, но память обо мне у тебя будет.

Костя взял монетку.

Как ни тяжело было Буряку приходить в свой бывший кабинет, но интересы дела все-таки привели его туда. Марукин не обрадовался визиту следователя.

— Что-то забыли, Григорий Тимофеич? — ехидно поинтересовался он.

— Нет, я к тебе по делу, — сказал Буряк и тут же поправился. — То есть, к вам!

— По делу? Уж не по тому ли делу, от которого вы по-прежнему отстранены? — хмыкнул Марукин.

— Нет, я пришел кое-что выяснить, так сказать, неофициально, — сказал Буряк, не обращая внимания на ернический тон Марукина.

— Хорошо, попробую помочь вам, тоже неофициально, — согласился Марукин. — Я вас слушаю.

— Зачем вы вызывали к себе Константина Самойлова? — спросил Буряк и, видя, что Марукин отвел глаза, добавил: — Вы, конечно, можете не отвечать, Юрий Аркадьевич, но мне интересно, поскольку…

— Знаю, знаю… — закивал головой Марукин. — Он сын вашего друга.

— Совершенно верно.

— Его визит был необходим для расследования дела по побегу Михаила Родя, — официальным тоном сообщил Марукин.

— Вы подозреваете в чем-то Костю? — поинтересовался следователь.

— Подозревал. Помнишь, Григорий Тимофеевич, ты мне говорил про протекторы от «Волги» недалеко от места побега?

— Как же, как же, помню, — Буряку не понравилось, что Марукин перешел с ним на «ты».

Марукин этого не заметил и продолжал:

— Так вот, машина его отца была замечена на посту инспекции дорожного движения на интересующей нас территории. Именно в тот день, когда из-под стражи во время следственного эксперимента сбежал Михаил Родь.

— Надо же! А впрочем,… да, да, я несколько раз замечал, что Костя Самойлов всегда находится рядом с делом, которое пахнет керосином, — согласился Буряк.

— Давно замечал? — уточнил Марукин.

— Да, хотя прямых улик против него никогда не было. И друзья у Кости сомнительные. Тот же Лева, например, владелец ресторана.

Марукин решил получить побольше информации о Косте:

— И как ты можешь охарактеризовать Константина? Буряк задумался и потом сказал:

— Странный парень. Иногда он мне кажется одержимым какой-то сумасшедшей идеей, но не всегда эта идея хороша, на мой взгляд.

Но у Марукина были свои виды на Костю и он решил его защитить:

— То, что он оказывается рядом с какими-то странными событиями, скорее всего, его личное невезение.

Следователь был с ним не согласен:

— А протекторы от «Волги»?

— Проверил, — сообщил Марукин. — Парень действительно ездил туда гулять со своей подругой. Но в целом он чист. В одном ты прав — друзья у Кости подозрительные. Лева, например, уже объявлен в федеральный розыск.

— А Костя, вы говорите, чист? — переспросил следователь.

— Не беспокойся, Григорий Тимофеевич, — бодро заявил Марукин, — от меня никто не уйдет безнаказанным!

— Подожди, Юрий Аркадьевич, еще, как говорится, не Юрьев день, — засомневался Буряк.

— Ты на что это намекаешь? — обидчиво спросил Марукин.

— А на то, что пока не поймал Родя и тех, кто бежать ему помогал, не засоряй атмосферу саморекламой.

Марукин сдержал удар и пошел в атаку:

— Это ты по себе, что ли, судишь, Григорий Тимофеевич? Помнится, грозился: от меня Родь не уйдет, я его к ногтю!..

— Да, и по себе сужу тоже, — неожиданно согласился Буряк. — Вроде и опыт у меня приличный, и рассчитываю все. Ан нет! Противника нельзя недооценивать.

— Понятно, понятно… Только — знаешь, что я тебе скажу, Григорий Тимофеевич? Ты пришел и спросил у меня про Костю неофициально. Так вот — пообещай, что никаких неофициальных и параллельных расследований ты устраивать не будешь. А то…

— А то — что? — следователь заглянул Марукину в глаза.

Тот не смутился и продолжал:

— А то от обиды, что тебя отстранили от дел, наломаешь таких дров!

Следователь с трудом взял себя в руки:

— Если вы хотите, Марукин Юрий Аркадьевич, чтобы я не затевал параллельных расследований и не наломал дров, то позвольте участвовать в вашем, официальном расследовании. На правах, так сказать, бесплатного и добровольного помощника.

— Не могу, — развел руками Марукин. — Чего не могу, того не могу.

— Да чего ты не можешь?

— Не могу допустить тебя до дел. Я и тайны следствия-то тебе раскрываю, так сказать, по доброте душевной, — улыбнулся Марукин.

Женя позвонил Буравину и сообщил о том, что Алеша прыгнул за борт и вернулся на берег. Буравин сначала даже не понял о чем речь:

— Что? Что ты сказал?

— Я сказал, что Лешка вернулся на берег! — повторил Женя.

— Почему? Что случилось?

— Он поплыл Машу спасать! Она прыгнула в воду, хотела его вернуть… и прыгнула первая… Маша хотела догнать судно!

— Не может быть! Это точно? — не верил Буравин.

— Так точно, босс! — отчеканил Женя.

— С ними все в порядке?

— Так точно. Целы-невредимы и, кажется, счастливы.

— А про счастье ты как понял? — поинтересовался Буравин.

— В бинокль видел! Они целовались на берегу! Буравин облегченно вздохнул:

— Ну слава Богу. Счастливого пути тебе, Женька! Буравин отключил связь и улыбнулся: все вышло так, как хотела Полина.

Ксюха проводила Женю и, печальная, шла домой. Работы нет, муж ушел в плавание, впереди долгое ожидание. Все не так, как хотелось! От этих мыслей ее отвлек звукорежиссер Вадим.

— Ты чего такая убитая? — спросил он ее.

— А отчего мне веселиться? Работы нет, муж ушел в плавание, — пожаловалась Ксюха.

— Так ты еще не знаешь последних новостей? — изумился Вадим.

— Мне не интересны никакие новости и события, кроме собственных. И ничего я знать не хочу.

— Ксюха, балда, все же так клево! — радостно сообщил Вадим.

— У кого клево, а у кого и не очень! Но Вадим просто сиял:

— Точно, точно, ты еще не в курсе! Значит, я буду первым, кто сообщит тебе сногсшибательные новости!

— Вадим, извини, но…

— Никаких но, — перебил Ксюху Вадим. — Пойдем срочно в ближайшее кафе, закажем по чашке кофе и… я тебе такое расскажу! Закачаешься.

— Вадим, ты что, глухой? — рассердилась Ксюха. — Никуда я не хочу идти и слушать ничего не желаю.

Вадим настаивал. Женское любопытство взяло верх — и через несколько минут Ксюха уже сидела с Вадимом за столиком в кафе.

— Ну, вещай. Хватит уже интриговать! — поторопила она.

— Ты знаешь, что вчера было после твоего ухода? Не сразу после эфира, а два часа спустя? Люди как будто очнулись от шока…

— А я думала, что, напротив, повергла публику в шок, — усмехнулась Ксюха.

— Я и говорю. Сначала все были в шоке, потом очнулись и стали звонить. Звонков было немыслимое количество, линия не выдерживала, весь город пытался прорваться на нашу радиостанцию!

— Вашу радиостанцию, — поправила его Ксюха. — Я там больше не работаю, забыл?

— Не забыл! — Вадим продолжал радоваться. — Ты больше не работаешь в том качестве, в котором работала раньше, но…

— И поэтому мне малоинтересно то, что происходило после моего ухода, — заявила Ксюха.

Вадим замолчал и стал пить кофе, хитро поглядывая на Ксюху. Она не выдержала и сказала:

— Ладно, сдаюсь, интересно. Ругали?

— Да ты что, наоборот! — оживился Вадим. — Все только и говорили, что программа «супер», даже из городского отдела культуры звонила тетка, сказала, что наконец-то мы выходим на столичный уровень работы.

— Так и сказала? — обрадовалась Ксюха. — А какая тетка?

Не помню! Помощник мэра по вопросам культуры и спорта, что ли. Визитки по телефону она не прислала. Но сказала: «Побольше бы таких эффектных программ!»

— Я тебе не верю, — покачала головой Ксюха. — Мне программный директор четко сказал: на выход, девочка.

— С того момента, Ксения Комиссарова, все изменилось. И изменилось кардинально. Теперь ты — звезда! Там тебя ждет уже целая очередь гомосексуалистов, проституток, наркоманов, несчастных мужчин и брошенных женщин…

— Не поняла, зачем?

— Они все хотят рассказать свою историю в твоем шоу, — объяснил Вадим.

— Бред какой-то, — передернула плечами Ксюха.

— Не бред, детка, а твой звездный час. Ты же мечтала об этом! И вернешься ты на радио уже в другом качестве, с другим окладом!

— Когда вернусь? — не поняла Ксюха.

— Да сейчас вернешься, сейчас! — радостно завопил Вадим. — Допила кофе? Тогда чего сидим, кого ждем? Пойдем быстрей!

— Нет, не пойду, — Ксюха не разделяла эйфории, охватившей Вадима.

Вадим, уже поднявшийся, чтобы уходить, снова присел на стул:

— Не понял. Почему ты не хочешь вернуться на радио?

— Потому что мне не нравится все это.

— Не нравятся живые откровения в живом эфире? — уточнил Вадим.

— Вот именно. Думаешь, мне было приятно устраивать такое? Я ведь хотела подруге своей помочь. Чтобы она узнала всю правду о кознях, которые против нее другая девушка строила. И чтобы подруга помирилась со своим парнем.

— И что, она помирилась? — поинтересовался Вадим.

— Помирилась, но какой ценой! — грустно заметила Ксюха.

— Ценой твоей популярности, Ксюха, ценой твоего успеха! — снова взбодрился Вадим.

— Нет, нет. Это было непорядочно и непрофессионально, — не согласилась с ним Ксюха.

— Наоборот. Это говорит о твоей победе как хорошей журналистки.

— А как же профессиональная этика?

— Вот по этому поводу я тебе не советую париться, — посоветовал Вадим. — Все журналисты циники, ты же знаешь. Сейчас у подруги твоей все в порядке, значит, и другим людям ты сможешь помочь. Так же, таким же способом. Только по их добровольному согласию, понятно?

— Не очень.

— Хорошо, подойдем с другой стороны, — вздохнул Вадим, пытаясь втолковать Ксюхе с его точки зрения очевидное. — Тебе зарплата хорошая нужна?

Ксюха пожала плечами:

— У меня муж сейчас ушел в плавание. Должен денег привезти.

— Вот. Женька твой заработает кучу бабок и вернется. А тебе сейчас самое время подумать о себе, о своей карьере. Ты же не хочешь просидеть всю жизнь в тени своего мужа-моряка?

— Нет, вообще-то, — призналась Ксюха. — Я женщина самостоятельная.

— И независимая, правильно. Так что, давай, не капризничай, идем! — Вадим снова встал.

— Хорошо, я подумаю, — сказала Ксюха, не двигаясь с места.

— Только не тяни, можешь упустить момент, — посоветовал Вадим.

— Вадик, я должна серьезно подумать о том, хочу ли я делать такую программу, — очень серьезно сказала Ксюха.

Maшa и Алеша уже были у Маши дома и сушились после своего неожиданного заплыва навстречу друг другу. Их мокрая одежда была развешена на протянутых через всю кухню бельевых веревках. Зинаида согрела чай, а Сан Саныч принес кое-что покрепче и понадежнее от простуды. Зинаида, понимая, что все закончилось хорошо, тем не менее, не преминула высказать Маше свои претензии:

— Ну ты даешь, Маша, у всех на глазах сиганула с причала в воду! Как ты решилась на такое?

— А я, бабушка, в тот момент боялась только одного, — улыбаясь, объяснила Маша, — того, что Алеша уйдет и больше мы с ним не увидимся.

— А я как увидел Машу в прыжке — у меня сердце тоже куда-то прыгнуло и кувыркнулось… — подхватил ее рассказ Алеша.

— Сейчас-то на месте? — засмеялся Сан Саныч.

— Вроде да. Но еще кувыркается…

— Все равно, — стояла на своем Зинаида, — прыгать в воду — это же уму непостижимо.

— Эх, Зинаида, — мечтательно сказал Сан Саныч, — а я думаю… вот если бы ты так, по молодости. За мной — прыг в воду?

— Саныч, ты что? Я — в воду? — у Зинаиды округлились глаза.

— Ну да, — подтвердил Сан Саныч. — Я бы, возможно, тогда и не мотался всю жизнь по морям.

— Еще чего не хватало! Фокусница я тебе, что ли? А насчет морей ты не ври. Даже если бы я ласточкой полетела, ты все равно от меня в море сбегал бы, — Зинаида с умилением посмотрела на Машу и Алешу. — Ну, что ж теперь делать с вами, голубками влюбленными?

— Скорей, мокрыми курицами, — улыбнулась Маша.

— А что с нами надо делать? — спросил Алеша. Сан Саныч подмигнул Зинаиде, и та кивнула:

— Ладно, так и быть. Не буду чинить препятствия.

— Вот молодец! — порадовался за молодых Сан Саныч.

— Перебирайтесь в Машину комнату, живите вместе. Раз у вас такая любовь сумасшедшая! — сказала Зинаида.

— Не сумасшедшая, Зина, а настоящая, — уточнил Сан Саныч.

— Спасибо, конечно, Зинаида Степановна, но я, наверное, откажусь, — сказал Алеша, — я считаю, что все-таки женщина должна идти в дом к мужу, а не наоборот.

— Вот как? — поджала губы Зинаида.

— Отпустите Машу ко мне, — попросил Алеша. У нас и места больше. А?

Зинаида даже растерялась:

— Отпустить? Когда?

— Прямо сейчас! — решительно потребовал Алеша.

— А как Борис к этому отнесется? — спросил Сан Саныч.

— Не беспокойтесь, отец нас поймет.

Поскольку молодежь уже приняла решение, то старики не стали возражать. Маша и Алеша стали собирать чемоданы.

— Вот, сначала ты с этими чемоданами на чердак приехал, теперь я с ними же к тебе переезжаю. Дальше куда поедем, Алешка? — спросила Маша, складывая вещи.

— Дальше — только в собственный дом! — уверенно ответил Алеша.

— Ого! Хорошие планы, — порадовалась Маша.

— Ты не веришь?

— Верю, верю… — успокоила Маша.

Алеша попытался обнять Машу, но она мягко отстранилась.

— Вот, отвыкла уже от меня! — шутливо заметил Алеша.

— Неправда! Просто я…

— Стесняешься Зинаиды Степановны? — догадался Алексей.

Маша кивнула:

— Ага, ты понимаешь, хоть она и дала добро на наши отношения, но я для нее… всегда буду маленькой девочкой.

— Которую может обнимать только бабушка, — продолжил Алеша.

— Не смейся.

— Что ты, я не смеюсь.

— Если честно, Алешка, мою радость омрачает то, что я бабушку оставляю, — загрустила Маша.

— Ты что! Не одну же, с Сан Санычем, — напомнил Алеша.

— Да, это понятно. Но однажды она сказала — ребенок не муж, в море не уйдет, всегда будет рядом…

Алеша снова ее обнял:

— А ребенок р-раз — и вырос. И уходит не в море, а замуж. Ничего, Машенька, все уладится. Мы Зинаиде Степановне таких замечательных внучат-правнучат родим, чтобы ей не скучно было!

— Какие у тебя планы! — радостно заметила Маша.

— Планы, которые я готов реализовывать незамедлительно. Сегодня же.

Чемоданы были уложены — и Алеша, такой смешной в тельняшке Сан Саныча и его же спортивных штанах, с чемоданами в руках, и Маша, такая красивая, что глаз не отвести, отправились к Леше домой.

— Значит, я иду в дом к будущему мужу, так? — спросила Маша.

— К мужу ближайшего будущего, — улыбнулся Алеша.

— Как это?

— А это значит, что недолго тебе ходить в невестах, девушка! И никакие Андреи мне больше не страшны!

— А раньше ты их — Андреев — очень боялся?

— Раньше я был дурак!

— Да и я тоже хороша…

Катя прижимала ваткой место укола на сгибе локтя и внимательно слушала рекомендации врача. Врач говорил размеренно, чтобы медсестра, которая заносила все в карточку, успевала.

— Необходимо принимать витамины практически всех групп. Витамины группы «В» можно проколоть, остальные продают в пилюлях и капсулах.

— Я не люблю инъекций, — испуганно отозвалась Катя.

Но врач успокоил ее:

— Значит, пока обойдемся без уколов. В них, в общем-то, острой необходимости нет. Женщина вы молодая, здоровая… А тошнота — это естественно. Тай называемый ранний токсикоз.

— Доктор, скажите, а когда будут готовы результаты всех анализов? — Катю волновала вовсе не тошнота, но признаться в своей проблеме доктору она еще не решалась.

— Дня два-три, я думаю, на обработку всех данных. Вы не волнуйтесь, мы позвоним вам домой и обязательно сообщим об этом.

— Зачем? Я могла бы прийти сюда, — поспешно сообщила Катя.

— Незачем ходить, если поводов для беспокойства не будет. Вы лучше гуляйте в парке, у моря… — заботливо предложил врач.

Но Катю никак не мог устроить подобный вариант.

— Если звонить, то вы должны позвонить не кому-либо из домашних, а только мне лично! — последнюю фразу Катя выкрикнула с такой горячностью и таким решительным тоном, что врач удивленно приподнял очки, чтобы получше разглядеть пациентку. Медсестра оторвалась от своих записей и тоже изумленно посмотрела на Катю. Сопоставив все факты, врач уточнил:

— Я так понимаю, что вы еще не сообщили близким о факте своей беременности?

— Ну, в общем, да. Мама в курсе, а мужу я еще не сказала, — смутилась Катя.

Врач неодобрительно покачал головой:

— И напрасно. Не тяните с этим. Чем раньше он узнает о том, что будет отцом, тем правильнее будет относиться к вам. Вы ведь не передумаете рожать?

— Нет, нет, конечно. Я очень хочу малыша, но… я должна подготовить мужа к этому, понимаете? — неловко оправдывалась Катя.

Медсестра, забыв о врачебной этике, отозвалась со смешком:

— Понимаем, как не понять! Мужьям ведь трудно догадаться, что в семьях появляются дети.

— При чем здесь это? — нахмурилась Катя и спросила у врача: — Скажите, а в результатах анализов будут указаны точные сроки беременности?

— Конечно, — кивнул он.

— И ничего нельзя изменить? — уточнила Катя. Врач не переставал удивляться своей пациентке:

— Не понял. В каком смысле — изменить?

— Ну, вы понимаете… Если написать не тот срок, который есть в действительности, а меньший, — объяснила Катя.

— А, понятно! — хмыкнула сестра.

— Вы еще не определились с отцом, я так понимаю? — спросил врач.

Катя смущенно молчала, и он повторил свой вопрос:

— Вы не хотите, чтобы кто-либо узнал о реальном сроке беременности, потому что еще выбираете отца, так?

— Ну, можно сказать и так, — заюлила Катя. — Я определилась, но… в общем, я не хочу пока, чтобы мой муж знал всю правду. Вы мне поможете?

— Нет. В ваших интригах медики участвовать не будут, — жестко осадил ее врач.

— Нам это незачем! — поддакнула ему медсестра.

— Но что же мне делать?! — жалобно взмолилась Катя.

— Делайте что хотите. Единственное, что могу пообещать, — это то, что результаты анализов попадут вам лично в руки, — смягчился врач. — Но никакой подтасовки в документах не будет!

— Конечно, конечно, спасибо! — Катя кивнула, забрала свои вещи и ушла. Все получилось не так, как ей бы хотелось, но что поделаешь?

Маша и Алеша пришли к Самойловым и поставили чемоданы в коридоре. Самойлов вышел им навстречу. На лице его появилась неловкая улыбка.

— Ты, сынок, с утра, кажется, был в другой»-одежде? — спросил он.

— Другая одежда вымокла, папа, — весело пояснил сын. Самойлов удивился:

— Был дождь? Я не заметил.

— Нет, дождя не было. Мы были в море, — теперь улыбнулась Маша.

Самойлов не понимал, что происходит:

— Вот как? И что вы там делали?

— Купались, пап! — Алеша с Машей переглянулись и рассмеялись.

— А зачем?

Леша с нежностью посмотрел на Машу:

— В воде решали, как мы будем жить дальше. Решили, что будем жить здесь.

— Вы не против? — спросила Маша у Самойлова. Тот пожал плечами:

— Ладно, живите, раз пришли.

Не обращая внимания на погрустневшего отца, Леша пригласил Машу в свою комнату:

— Машенька, проходи!

Маша прошла в комнату Алексея, а Самойлов жестом остановил сына:

— Сынок, я понял, что ты был прав. Я понял, что будущее действительно продавать нельзя. Я не стал предлагать долю в нашем предприятии Кириллу Леонидовичу.

— Вот и замечательно! Молодец, папа! — Леша радостно пожал руку отцу и поспешил вслед за Машей.

Полина пришла к Маше, чтобы выяснить, не изменил ли Алеша свое решение идти в рейс. Ее встретил Сан Саныч.

— Можно? — спросила Полина. — Я пришла Машу повидать.

— Отчего же нельзя? — улыбнулся Сан Саныч. — Проходи, Полина Константиновна! Всегда рад тебя видеть! А Маши нет!

— Жаль. Я хотела спросить, удалось ли ей остановить Алешку, — пояснила Полина.

Сан Саныч хлопнул в ладоши и даже присел:

— Вот те на! У сына такие перемены в жизни, а мать не знает!

— Сан Саныч, какие перемены, не пугай меня! — взмолилась Полина.

Сан Саныч поспешил ее успокоить:

— Да не ушел Лешка в рейс, остановила его Маша.

— Правда? Какая же молодец Машенька! Сан Саныч поднял палец:

— Даже в воду прыгала. Любовь, Полина, творит чудеса!

— В воду прыгала? Не простудилась? — испугалась Полина.

Сан Саныч отступил на шаг, шутливо оглядывая гостью со всех сторон:

— Со всех сторон ты хороша, Полина, кроме одной. Любишь панику наводить на ровном месте.

Полина рассмеялась:

— А где они? Алеша и Маша?

Новость номер два, — хитро подмигнул Сан Саныч. — Нет, ты садись, садись за стол. Просто так тебе новости выдавать не стоит.

Полина присела, Сан Саныч налил крохотную рюмочку наливки и протянул ее Полине:

— Они ушли жить к Борису. Оба.

Полина выпила рюмку залпом. Время в беседе пронеслось незаметно, и когда Полина наконец посмотрела в окно, то увидела, что там темно.

— Ой, мне пора, Сан Саныч. Приятно было с вами поговорить! А хозяйка-то где? Поздно, а она не вернулась еще.

— Да у нее много планов, — объяснил Сан Саныч. — Сначала в больницу пошла, давление измерить. У нее одна реакция на события, и радостные и безрадостные. Давление скачет. А потом, наверное, к Анфисе заглянула. Знаешь что, Полина, давай-ка я тебя провожу, а заодно Зину встречу. Что-то она, действительно, надолго исчезла.

Полина встала, собираясь идти к выходу, но остановилась и спросила:

— Сан Саныч, а как Зинаида… к Алеше относится?

— Отлично относится! — заверил ее Сан Саныч. — Она так уговаривала его здесь остаться… Но они засобирались к Борису, вот и…

— Может быть, оно и к лучшему. Бориса сейчас нельзя оставлять одного, — задумчиво пробормотала Полина.

Сан Саныч одобрительно кивнул:

— Хорошо, что ты об этом думаешь, Полина.

Маша раскладывала вещи, а Леша ходил за ней, как хвостик, улыбаясь и постоянно обнимая ее.

— Лешка, ты мне ничего делать не даешь! — ласково сказала Маша.

— Потому что все это сейчас неважно, — нежно отозвался он.

Маша удивилась:

— А что важно?

— А ты угадай, — лукаво сказал Леша. Маша с укоризной попросила:

— Алеша, не спеши. Я все понимаю.

— Понимание — ключ к успеху, — шутливо сказал Леша и сел на кровать. Схватив яблоко с тумбочки, он с хрустом откусил кусочек. Маша, постояв минутку, не сдержалась и села рядом. Алеша протянул ей яблоко, и Маша откусила. Леша, подождав, пока Маша прожует, спросил:

— Маша, а можно я все-таки задам тебе один вопрос? Почему ты была с Андреем, хотя в келье пообещала мне ни с кем и никак…

— А я и так: ни с кем и никак, — Маша озорно подмигнула и снова откусила кусочек яблока.

Леша воздел руки к небу:

— Ну разве можно с тобой серьезно разговаривать? Маша отрицательно помотала головой. Алеша попытался ее поцеловать, но Маша игриво отбивалась:

— Леша, я же ем…

— Дай попробовать! — попросил он, и влюбленные слились в сладком поцелуе, который мог продолжаться целую вечность.

Наконец Маша оторвалась от Леши и выдохнула:

— Ой, Лешка, я нацеловалась, кажется, на всю жизнь вперед.

— Не пугай. Это только начало, — заглянул ей в глаза Леша.

Она смутилась:

— Это ты меня не пугай.

— А что, целоваться со мной — страшно? — нежно спросил Леша.

— Страшно… страшно… страшно приятно! — Маша сама наклонилась к нему и крепко поцеловала. Леша тихо сказал:

— Ой, а говорила — на всю жизнь вперед.

— Я ошиблась, — рассмеялась Маша.

— Ветреная девушка, — погрозил Леша.

— Ты действительно так считаешь? — уже серьезнее спросила Маша.

— Вообще-то… да!

— Да? Интересно, почему?

Леша перешел на более серьезный тон:

— Я тебя спросил про Андрея, а ты ушла от ответа. Почему, Машка, ты ходила с ним в гости, танцевала, гуляла, а обещала мне быть одной?

— Знаешь, я ведь воспринимаю Андрея просто как друга, — задумчиво сказала Маша.

Леша осторожно спросил:

— И тебе ни разу не показалось, что он испытывает к тебе несколько иные чувства? Более нежные?

— Так ты ревнуешь меня к Андрею, да? — догадалась Маша. — Совершенно напрасно.

— Наконец-то догадалась. Знаешь, Маша, если честно, Андрей мне самому понравился. Он помог мне понять кое-какие важные вещи.

— Расскажи, — попросила Маша.

— Для начала ты ответь на один мой вопрос, — сказал Алеша. — Скажи честно, не посчитала ли ты мен» слабаком там, на пустыре, за то, что я не смог дать достойный отпор сопернику?

Алеша напряженно ожидал ответа, Маша медлила, думая.

— Алеша, мужская сила, на мой взгляд, заключается не в умении махать кулаками, — ответила она наконец. — Это, скорее, глупость плюс здоровье. А сила — это нечто другое. Надежность. Мудрость. Защита. Сочувствие.

— Да, Андрей мне примерно то же самое говорил, кивнул Леша. — И еще — великодушие.

— Великодушие? А мне тоже про него говорили недавно.

— Кто? — удивился Леша.

— Таисия Андреевна, Катина мама. Она приходила ко мне в гости, — поймав Лешин удивленный взгляд, Маша пояснила: — Таисия Андреевна приходила поговорить со мной о Кате.

— Наверное, о ее историческом признании в прямом эфире, — поморщился Леша. — Я сам не слышал, но другие мне все уши прожужжали…

— Она хотела, чтобы мы простили ее дочь. Не подавали на нее заявление в милицию. Чтобы были великодушными, — продолжала Маша.

Леша пожал плечами:

— А я и не думал ни о каком заявлении…

— Я тоже. Но только сейчас подумала о великодушии. На него может быть способен только счастливый человек, да? — посмотрела любимому в глаза Маша.

Он кивнул:

— И мудрый.

— В общем, сильный! — подхватила Маша. Леша подытожил:

— Решено! На Катю больше не сердимся. Будем сильными, мудрыми и… — у него вновь появились игривые интонации, — счастливыми!

И он вновь привлек к себе Машу для бесконечного нежного поцелуя.

Конвоир ввел в кабинет Ирину, руки ее были в наручниках, за спиной. Она села на стул напротив Марукина. Марукин начал вкрадчиво:

— Догадываетесь, Ирина Константиновна, зачем я вас к себе вызвал?

— Догадываюсь, — задрала подбородок Ирина. Марукин притворно удивился:

— Ну, и… Поделитесь догадками!

— А вы что, радуетесь? Ну порадуйтесь, порадуйтесь. Одной преступницей на вашей земле будет меньше! — злобно отозвалась Ирина.

— При чем здесь радость? Есть закон. И по закону вы будете депортированы в город Мирный Республики Саха Российской Федерации не далее как в ближайшую пятницу.

— Поскорей бы уже! — буркнула Ирина.

— Отчего вы так торопитесь? Вам не с кем здесь проститься? Поговорить напоследок?

— С кем надо, я уже простилась, — Ирина не собиралась идти на контакт.

Марукин раздраженно заявил:

— Ну тогда и езжайте на свою историческую родину! — он повернулся к дежурному. — Увести!

Ирина встала, но на полпути к двери обернулась:

— Между прочим, моя историческая родина — здесь. А на север меня судьба забросила.

— Перекати-поле, понятно! — язвительно отозвался Марукин.

Ирина смерила его взглядом:

— Вы про меня? А сами, скажите, пожалуйста, вы откуда приехали?

Не дожидаясь ответа, Ирина ушла, а Марукин задумался, что-то припоминая.

Катя возвращалась из женской консультации и уже около самого дома столкнулась с матерью — та, нарядная, шла ей навстречу. Таисия поспешила к дочери и, взяв ее за руки, заглянула в лицо:

— Ну что, дочка? Что сказал доктор?

— А, ничего особенного. Что есть, чем дышать, не волноваться, спать и радоваться жизни. Витамины, апельсины… — небрежно отмахнулась Катя.

Таисия погрозила ей:

— Напрасно ты относишься к рекомендациям врача так несерьезно! Это, Катя, сейчас твоя главная забота — вынашивать малыша.

— Да я серьезно отношусь к его словам, серьезно…

Только… — замялась Катя, — меня беспокоит один момент. Врач сказал, что результаты анализов будут готовы через пару дней. И они мне сообщат об этом по телефону.

— И — что? Что в этом плохого? — не сообразила Таисия.

Катя со значением смотрела на нее:

— А то, что в результатах указан реальный срок беременности, мама. И к телефону может подойти Костя.

— Да, точно, — задумалась Таисия, — но ты могла с ними договориться!..

— Я попыталась. Врач вроде бы пообещал отдать мне данные лично в руки, но я не уверена, что он, вернее его помощница, ехидная такая медсестричка, выполнят это обещание. Видела бы ты, как они на меня смотрели, как осуждали!

— Не все ли равно тебе, как они на тебя смотрели. Не родственники и не друзья. — пожала плечами Таисия. — Послушай, Катя. По-моему, ты раздуваешь из мухи слона. Конечно, будет неприятно, если к телефону подойду не я и не ты, а Костя… Но вероятность этого очень мала!

— Да, конечно. Но ты же не сидишь дома постоянно! — озабоченно отозвалась Катя.

— Конечно. Вот сейчас мне нужно сходить к Римме. Но и Костя твой приходит домой весьма редко!

— Да, редко… — согласилась Катя. — Мама, а зачем тебе к Римме?

— Вот, здравствуйте! — всплеснула руками Таисия. — А у меня может быть какая-то личная жизнь? Свои встречи с друзьями?

— Ладно, извини. Но я вправду очень беспокоюсь. Может быть, рассказать ему всю правду, да и дело с концом? — спросила Катя.

— Ох, дочка, я же с тобой уже говорила об этом. Расскажешь, всему свое время. Не делай только этого сгоряча.

Руслана решительно бросала вещи в сумку. Из другой комнаты появился Кирилл и удивленно спросил:

— Куда это ты собралась на ночь глядя?

— Куда угодно, только бы подальше от тебя! — взорвалась Руслана. — Все, Кирилл, хватит! Я устала жить с тобой! Я еду к маме!

— Да, мы с твоей мамой не конкуренты. Я никогда не стану таким совершенным, как она, — пожал плечами Кирилл.

Руслане только этого и надо было, она перешла на повышенные тона:

— Не паясничай! Мне надоело, что ты обращаешься со мной, как со своей подчиненной; мне надоело, что ты указываешь мне, что делать, а чего не делать; ты за меня все решаешь и даже не интересуешься, надо мне это или нет!

— И это повод для отъезда к маме? — скептически посмотрел на Руслану муж.

Она поправила его:

— Это формальный повод.

— А неформальный повод есть? Истинный?

— А неформальный повод состоит в том, что я прекрасно вижу, что у тебя начинается роман с Таисией! — заявила жена. — Или он уже начался за моей спиной?

— Интересно, как ты это видишь? — прищурился Кирилл.

Руслана невесело заметила:

— Я что, не знаю тебя, когда ты в боевой стойке и берешь след?

— Отличное сравнение. Не замечал у тебя любви к собакам, — попытался отшутиться Кирилл.

Но Руслана резко оборвала его:

— Собак я люблю, а вот кобелей — на дух не переношу!

— О, о, вот это точно — мамины интонации! — закатил глаза Кирилл.

Руслана тут же подхватила чемодан и поспешила к двери, бросив через плечо:

— Только маму не смей трогать!

— Боже, что я сделал не так?! — патетически крикнул ей вслед Кирилл.

— Можешь подумать. У тебя два часа времени! — отозвалась Руслана.

Кирилл переспросил:

— Про два часа не понял!

— Мой поезд через два часа! — Руслана хлопнула дверью.

Кирилл посмотрел вслед жене, затем сел к телефону и набрал номер:

— Оранжерея? Могу я заказать букет цветов? Для кого? Для женщины, сердце которой должно растаять!

За окнами стемнело, все небо было усыпано яркими звездами. В комнате Леши постель была уже расстелена, и Алеша с Машей нежно смотрели друг на друга. Тихим, прерывающимся голосом Леша шептал любимой:

— Машенька! Я ждал этого счастливого момента… вечность! Теперь ты ничего не боишься?

— Нет! После того как я сиганула в воду, мне ничего не страшно! — призналась Маша.

Леша ласково погладил ее:

— И сны тебя не пугают?

— Не пугают. Ведь если я проснусь, ты будешь рядом! — прильнула к нему Маша.

Леша хотел быть абсолютно уверен:

— И установки Зинаиды Степановны не довлеют над тобой?

— Нет, потому что нет установок. Есть только я, и ты, и наше чувство…

Влюбленные нежно обнялись, и Леша шепотом попросил:

— Тогда скажи три раза: да.

— Да, да, да! — Маша не отводила от него, глаз.

— Я люблю тебя. И всегда буду любить, — поклялся Леша.

Целуясь, они медленно опустились на постель… Позже Алеша и Маша лежали в постели в обнимку, мечтая:

— Представь себе, Маша, будто это — спальня в нашем с тобой будущем доме, — говорил Леша. — Большом доме на берегу моря!

— Представила, — глядя куда-то в будущее, кивнула Маша. — Сверху — чердак, где будут храниться твои морские трофеи. Сувениры из разных портов. »

— Точно. И наши сыновья там будут играть в разные игры, искать сокровища, спасать принцесс…

Маша подхватила:

— А еще будет большая комната с цветами.

— Цветы будут поливать наши дочери, — восторженно фантазировал Леша. — А еще они там будут наряжать кукол и кормить рыбок в большом аквариуме.

— Ты что, Лешка, много детей хочешь? — удивленно посмотрела на него Маша.

— Не просто хочу — мечтаю! — аж зажмурился Алеша. — Пятеро-шестеро ребятишек, не меньше!

И он прильнул к Машиным губам. Она с улыбкой отстранилась:

— Опять?

— Пять минут отдыха и — опять! — улыбнулся Леша.

Полина вернулась домой, где ее ждал накрытый стол и улыбающийся Буравин.

— Ты все еще сердишься на меня? — спросил он.

— А ты подлизываешься? — догадалась Полина, обозревая великолепие на столе.

Буравин закивал:

— Да, конечно. Ты только ушла от меня, как стало известно, что Алешка в море не ушел. Маша его вернула!

— Я уже знаю. Я была у Сан Саныча, — сообщила Полина.

— Дети там? — спросил Буравин.

— Нет, они ушли жить к Самойлову, — тут Полина покачала головой. — Ой, Витя, какие они дети! Скоро своих детей заведут, а мы — «дети», «дети»…

— А что я говорил? Я именно это и говорил! — охотно подхватил Буравин. — Полина, помнишь, ты произнесла такую фразу: когда у детей будет все хорошо, мы можем позволить себе расслабиться… Помнишь?

— Да, может быть. Говорила, — вспомнила Полина. Буравин продолжал:

— Сейчас у наших детей все хорошо, ведь так? Маша с Алешей в мире, Катя и Костя в согласии, и… я почувствовал при разговоре с Алешей, что он тоже готов со мной общаться и сотрудничать. Костя недавно приходил…

— Так, так, хорошо, к чему ты клонишь? — поторопила его Полина.

— Поленька! Милая! Я в очередной раз делаю тебе предложение! Официальное предложение руки, потому что сердце я никогда от тебя не забирал! — Буравин стал на одно колено. На руках у него была стопка тарелок, и смотрелся он весьма комично — с тарелками и на коленях.

Полина не выдержала и рассмеялась:

— Витя, ты что?

— Что, что! — обиженно-шутливо отозвался тот. — Хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.

— А, я поняла, — хитро погрозила ему Полина. — Ты, наверное, хочешь, чтобы я носила твою фамилию.

Обязательно. Фамилии прирастают женами, дорогая. А в связи с тем, что твои сыновья женятся, да один еще и на моей дочери… Буравиных просто становится меньше в этом мире!

— Ну хорошо, хорошо, я подумаю, — согласилась Полина. — Только вспомни, Витя, что ты еще сам не разведен с Таисией. И она пока — Буравина.

Римма, абсолютно угнетенная, что было для нее нехарактерно, сидела за карточным столом, машинально тасуя карты. Вошедшая к ней в салон Таисия не сдержала удивленного возгласа:

— Здравствуй, ты что такая невеселая? Сама на себя не похожа.

Римма вздохнула и махнула рукой, мол, ничего страшного:

— Ладно, лучше ты рассказывай, с чем пришла, подруга дорогая.

— Вот, к твоим советам прислушалась и поняла, что, действительно, на Буравине белый свет клином не сошелся, — воодушевленно начала Таисия.

Римма равнодушно переспросила:

— Новенького нашла?

— Нет, скорее старенького, — загадочно улыбнулась Таисия.

Римма озадаченно подняла брови:

— Что, совсем старенький? Как же ты с ним будешь… общаться?

— Ты меня неправильно поняла, — отмахнулась Таисия, — любовь старая всколыхнулась, напомнила о себе.

— А-а-а! Мне бы так! — мечтательно протянула Римма. — Старинная и давняя любовь… чувства вспыхивают вновь… романтика… так нет же!

— Неужели все по Леве своему непутевому тоскуешь? — понимающе спросила Таисия.

Римма повела плечом:

— Кому непутевый, а мне — дороже на свете не найти!

— Ты же сама его постоянно ругаешь, — напомнила Таисия.

Тут Римма запричитала:

— Я, как все бабы, дура-дурой! Вот был под боком мужик, хоть плохонький, да свой! Придет, посочувствует, в плечико поцелует, ушко пощекочет — и уже легче, уже не одна.

— Правильно говорят: сапожник без сапог! Ценными советами зарабатываешь, а сама им не следуешь! — заметила Таисия.

Римма схватилась за голову:

— Права, ты, Таечка, ох как права! Ничего с собой не могу поделать: люблю я его, идиота кучерявого. Ну да ладно, хватит обо мне. Расскажи-ка лучше про своего короля: он пики? Черви? Треф?

— В молодости пиковым был… — припомнила Таисия. Римма взялась за карты. Начала она раскладывать механически, но постепенно расклад заинтересовал ее.

— Пиковый, значит? Как раз по тебе король, Таечка, держите меня сто человек! — Римма продолжала внимательно рассматривать полученную композицию, раскладывая дальше. — Если не секрет, кто это? Богатый? Я знаю его?

— Не богатый, а статусный. Он вице-мэр города, Кирилл Леонидович, — пояснила Таисия. Римма оторвалась от карт:

— Да ты что? Кирилл Леонидович? О-ля-ля! Это всем королям король! Ну, подруга дорогая, поздравляю! По этому поводу и гульнуть можно — дарю тебе один из своих бесценных советов. Я знаю, как его накрепко привязать, — таинственно понизила голос Римма.

Таисия недоуменно смотрела на нее:

— Как?

— Родить ему ребеночка!

— Да ты с ума сошла!

Но Римма не обратила на возмущенный возглас подруги никакого внимания:

— Да ты только посмотри, что карты говорят! Роскошно! Такой расклад — пальчики оближешь!

Таисия нехотя взглянула на карточную комбинацию, разложенную у Риммы на столе. Естественно, она ничего не поняла, а Римма заливалась соловьем:

— Дай только дух перевести! Смотри. Родишь ребенка, станет он губернатором! А если за отдельную плату составить астрологический прогноз и правильно рассчитать дату рождения — то и президентом!

— Ты сама-то понимаешь, что говоришь? — потрясенно смотрела на Римму Таисия.

— Абсолютно. Разве ты не видишь… — Римма достала очередную карту из колоды, — между вами падает ребенок! Это девочка! Ты представляешь, будет в нашей стране первая женщина-президент!

— Дай мне воды, — прошептала потрясенная Таисия. Римма налила стакан воды и подала Таисии:

— Да ты так не волнуйся! Я тебе помогу. Я думаю, надо рожать Овна или Тельца, — Римма начала считать в уме, загибая пальцы. Таисия судорожно пила воду. Римма разочарованно протянула:

— Нет, к апрелю мы уже опоздали. Тогда можно попробовать родить Тельца с признаками Близнеца, — она снова принялась загибать пальцы. — Тут придется потерпеть немного. Но это даже лучше — будет время подготовиться!

— Римма! Что ты делаешь? — наконец оторвалась от стакана Таисия.

— Делаю тебя счастливой. А папаша как будет счастлив! Будет работать так, что и ты удивишься, и весь город будет в ауте! — уверенно заявила Римма.

Катя ходила по комнате, поливая цветы и напевая весело какую-то песенку. Она не сразу заметила Костю, который слушал ее песню и улыбался. Наконец Катя заметила Костю, поспешно отставила в сторону лейку, бросилась к нему и обвила руками шею:

— Костя, привет! Я так по тебе соскучилась! Я звонила тебе, звонила… И мне показалось, что ты не хочешь подходить к телефону…

— Катя, я же тебе говорил: у мужчин могут быть свои мужские дела, в которые посвящать женщин не обязательно, — напомнил ей Костя.

Катя кивнула:

— Ладно, ладно, поняла. У мужчин — мужские дела, у женщин — женские. А общие дела у женщин и мужчин могут быть? — кокетливо уточнила она.

Костя подхватил игру, переходя на игривый тон:

— Разве что одно-два общих дела.

— Может быть, займемся?.. Или ты хочешь сначала поесть?

— Поесть я всегда успею! — Костя поцеловал ее. — Что ты там недавно говорила о возможных детях?

— О детях? — вздрогнула Катя, чуть было не выйдя из роли.

Костя, не замечая ее секундного замешательства, повторил:

— Да, да, о детях. По-моему, пора твои неосознанные желания переводить в осознанные действия.

— О, как серьезно звучит! — овладела собой Катя.

Костя взял ее за руку и повлек за собой в другую комнату. У него был по-прежнему игривый тон:

— А еще серьезнее это выглядит!

Молодые люди счастливо рассмеялись, затем Костя подхватил Катю на руки и унес в комнату.

Таисия, возвращаясь от Риммы, обнаружила на пороге корзину роз. Когда она с удивлением рассматривала розы, то обнаружила в цветах записку, в которой рукой Кирилла было написано:

«Милая Таисия. Я жду тебя утром у себя дома. Пожалуйста, приходи как можно раньше. Ключ в конверте. Тая, это важно! Нам просто необходимо встретиться! Целую, Кирилл».

Маша проснулась солнечным утром, потянулась и, не открывая глаз, пошарила по постели, ища рукой Алешу. Рука наткнулась на пустоту, Маша испуганно раскрыла глаза. Дверь комнаты открылась: с подносом в руках вошел Алеша, на подносе стояла чашка с кофе.

— С добрым утром, любимая, — Леша сел рядом с Машей, протягивая ей на блюдечке чашку.

Маша нежно улыбнулась:

— Спасибо. Когда ты успел сварить кофе?

— А я специально встал пораньше. Хотел тебя порадовать.

— У тебя это получилось, — Маша с удовольствием отпила кофе.

Алеша смотрел на нее долгим взглядом, улыбаясь. Маша спросила:

— Что ты так на меня смотришь?

— Я так долго ждал этого момента, — не отрываясь от нее взглядом, ответил Леша.

Маша рассмеялась:

— Да? А что тебе мешало раньше сварить мне кофе?

— Я не про кофе, а вообще. Наконец-то не ты за мной ухаживаешь, а я за тобой!

Таисия приняла приглашение Кирилла. Взволнованный Кирилл провел ее в комнату, он ждал и поэтому подготовился как можно лучше: на столе заманчиво дышали свежестью фрукты, блики солнца играли на графине с соком и столовых приборах. Кирилл смотрел на Таисию чуть дыша:

— Заходи, Таечка. Я очень рад, что ты пришла. Присаживайся.

— Я зашла на минутку — просто хотела поблагодарить тебя за цветы, — не спешила с восторгами Таисия.

Кирилл расстроенно спросил:

— Ты разве куда-то торопишься? Я специально отменил все встречи. На работе сказал, что меня сегодня не будет. Мы можем провести вместе целый день, посидеть, пообщаться.

— Теоретически — да. Только зачем? Мы оба не маленькие и знаем, к чему приводят «просто разговоры». Так что давай не будем искушать судьбу, — предложила Таисия.

Кирилл возразил:

— Ты первая начала — когда приняла приглашение на мой день рождения.

— Я пришла на твой юбилей только потому, что давно тебя не видела и хотела убедиться, что с тобой все в порядке. А теперь я уйду, и мы больше никогда не увидимся.

— Тая, выслушай меня, — взмолился Кирилл. — Возможно, в моем возрасте глупо делать такие признания, но я все равно скажу. Понимаешь, последнее время я думаю только о тебе. Вспоминаю, как счастлив был с тобой когда-то.

— А я чаще вспоминаю о том, чем все это закончилось, — вздохнула Таисия. — В одну воду нельзя войти дважды. Давай не будем повторять ошибок нашей молодости.

— Тогда я многого не понимал и поэтому наделал глупостей. Но ведь в наших силах все исправить! Я не считаю, что ты была моей ошибкой. На самом деле, Тая, ты — лучшее, что было в моей жизни, — твердо заявил Кирилл.

Таисия удивленно смотрела на него:

— А как же твоя жена?

— Последнее время мы совсем перестали понимать друг друга, — Кирилл невесело усмехнулся. — Видимо, сказывается большая разница в возрасте.

— Вот как ты заговорил. Неужели тебя перестало тянуть на молоденьких? — прищурилась Таисия.

Кирилл кивнул:

— Окончательно. В зрелом возрасте хочется, чтобы рядом был человек, который тебя понимает и поддерживает.

— А Руслана на это не способна?

— Нет, — вспоминая, Кирилл даже поморщился. — Чуть что — она сразу хлопает дверью. Вот и сейчас — стоило нам повздорить, как она тут же уехала к маме. Наш брак уже давно на грани разрыва.

— Как у тебя все просто, — покачала головой Таисия. — Жена уехала, значит, нужно срочно искать ей замену! А что будет, когда она вернется? Мы будем встречаться тайком в обеденный перерыв? А вечерами под видом производственного совещания по телефону назначать друг другу свидания? Извини, но я уже вышла из этого возраста.

— Все будет не так! — воскликнул Кирилл. — Я с ней разведусь. А ты переедешь жить ко мне. Таисия, я делаю тебе официальное предложение руки и сердца. Ты согласна начать все сначала? Быть со мной и в горе, и в радости?

— Нет! — решительно ответила она. — Прежде чем строить новые отношения, нужно разобраться со старыми. А я все никак не могу распрощаться со своим недавним прошлым.

— Насколько я знаю, с Виктором у тебя все кончено. Что же тебя удерживает? — спросил Кирилл недоумевающе.

Таисия медленно ответила:

— Понимаешь, у меня была семья — муж и дочка. Ради них я жила последние 20 лет. Муж ушел, но дочь осталась. И если теперь я ее брошу, получится, что два десятка лет моей жизни прожиты напрасно.

— Тая, мне кажется, ты себя обманываешь, — резонно возразил Кирилл. — Твоя дочь выросла и прекрасно справится без мамы. Теперь ты можешь подумать о себе. Почему ты не делаешь этого?

— Ты прав, последнее время я живу иллюзиями. Цепляюсь за прошлое, потому что от будущего не жду ничего хорошего. Я боюсь перемен, Кирилл! — беспомощно воскликнула Таисия.

— Конечно, в наши годы нелегко менять жизнь. Но если дело того стоит? Ведь я чувствую, что не безразличен тебе. Я уверен, что ты меня не забыла, — заглянул он ей в глаза.

Таисия была вынуждена признать:

— К сожалению, это так. Хотя мне очень хотелось бы забыть многое. Например, то, что ты меня бросил.

Кирилл задумчиво смотрел на Таисию:

— На самом деле я бросил тебя только потому, что ты позволила мне это сделать. Ты ведь могла женить меня на себе, если бы захотела.

— Вот именно — если бы захотела. Но это не в моих правилах. И потом, в то время ты жил своей работой. Карьера для тебя была на первом месте, — горько произнесла Таисия.

Кирилл напомнил:

— Но ведь когда ты вышла замуж за Буравина, он был капитаном дальнего плавания. И не то чтобы жил работой, а просто жил на работе.

— Но по моему настоянию он бросил свои дальние плавания, — попыталась возразить Таисия.

Кирилл прервал ее:

— И занялся бизнесом! Поэтому так и остался редким гостем в собственном доме.

— Но мы вместе воспитали Катю, и когда я смотрю на нее сейчас, то понимаю: кое-что в этой жизни я все-таки сделала, — Таисия тяжело вздохнула. — А ты, насколько я помню, тогда даже слышать о детях не хотел. И что бы я получила, став твоей женой?

— Ты права, но тогда я этого не понимал, — грустно понурился он. — И не знал, что самое страшное предательство — это отречение от любви. Но, как говорится, незнание закона не избавляет от ответственности. Бог наказал меня за то, что я не захотел ребенка от единственно любимой мною женщины. Руслана детей мне так и не родила.

— Не захотела? — спросила Таисия.

— Может, не захотела, может — не смогла. Ее разве поймешь? А ребенок — единственное, о чем я мечтаю уже многие годы. Тая, мы с тобой оба сейчас одиноки. Оба пострадали от ошибок молодости. Неужели хотя бы на склоне лет мы не позволим себе быть счастливыми?

Таисия обняла его, пытаясь утешить:

— Смотря какой смысл ты вкладываешь в слово «счастье».

— Возможность быть рядом с дорогим тебе человеком. Оберегать его, помогать и поддерживать во всем. Любить и быть любимым, — заглянул он в глаза Таисии.

Она покачала головой:

— На словах это звучит просто, а на деле так редко получается.

— Но ведь ты любишь меня? Признайся! — взмолился он.

Таисия тихо ответила:

— Люблю.

— Так почему же ты отвергаешь возможность стать счастливой? Неужели мы упустим наш последний шанс?

— Я боюсь надеяться — надежды и планы на будущее так часто рушатся. Я боюсь, что наши близкие нас осудят, — печально объяснила Таисия.

— Милая моя, все будет хорошо, — заверил ее Кирилл. — Катя тебя поймет, она взрослая и умная девушка. А больше ни о ком думать не нужно.

— А как же твоя жена? Вряд ли она отнесется к нашим чувствам с пониманием, — с сомнением ответила Таисия.

— С Русланой я разведусь, как только она вернется от мамы, — твердо пообещал Кирилл. — И больше никто и никогда не помешает нашему счастью!

Полина стояла с телефонной трубкой в руке, на ее лице читалось отчаяние. Вошедший Буравин озабоченно бросился к ней:

— Полина, что случилось?

— Я звонила в милицию, и мне сказали, что Ирину в пятницу депортируют из нашего города, — упавшим голосом сообщила Полина.

— В эту пятницу? Почему так срочно?

— Я же тебе говорила, что отъезд состоится вот-вот! А ты так и не поговорил с вице-мэром! — осуждающе смотрела на него Полина. — Я уверена, если Ирину будут судить здесь, приговор будет более мягким.

— Мне бы твою уверенность. Но… накануне тендера сложно говорить с ним о чем-то личном, понимаешь?

Полина взмолилась:

— Виктор, прошу тебя, поговори с Кириллом Леонидовичем. Это хоть зыбкая, но надежда. Иначе Ирину депортируют, и я боюсь, что мы потеряем ее навсегда. Ты же обещал! Умоляю тебя, сходи к вице-мэру. Я верю, что он сможет повлиять на решение о депортации Ирины.

— А мне кажется, что этот вопрос — вне компетенции Кирилла Леонидовича, — замялся Буравин.

Полина прервала его:

— Витя, проще всего сидеть сложа руки и оправдываться тем, что все равно ничего не получится. А ты попробуй — вдруг выгорит.

Поля, я тоже очень хочу помочь твоей сестре, — начал объяснять Буравин, — но вряд ли вице-мэр пожелает того же. Понимаешь, у нас с ним сейчас напряженные отношения. В борьбе за тендер он поддерживает Бориса, а не меня.

— При чем здесь Борис и тендер? — голос Полины сорвался. — Когда речь идет о жизни моих близких, я готова забыть обо всех своих обидах и амбициях. А ты разве нет?

— Я тоже готов.

— Тогда иди на прием к вице-мэру! — потребовала Полина.

Буравин согласно кивнул:

— Хорошо, я подумаю, Как это лучше сделать.

— Витя, думать некогда. У нас совсем нет времени. Если ты не сходишь в мэрию сегодня, то будет поздно!

— Хорошо. Я пойду прямо сейчас.

Самойлов и Алеша сидели за кухонным столом, а Маша поставила перед ними тарелки с завтраком.

— Это сырники. Меня бабушка их научила готовить. Мы туда изюм добавляем, — с гордостью объяснила она.

Мужчины попробовали, и Леша воскликнул:

— У, как вкусно! Никогда таких не пробовал.

— Ты, сынок, подкрепись хорошенько, — посоветовал Самойлов, — у нас с тобой сегодня будет трудный день. Поедем в порт, я познакомлю тебя с капитанами наших судов.

— А почему день трудный — с капитанами так сложно общаться? — недоуменно отозвался Леша.

Отец объяснил:

— Ты должен произвести на них благоприятное впечатление. Ведь ты теперь мой главный помощник и правая рука в борьбе с Буравиным. Виктор — наш главный конкурент. И чтобы победить его, нам нужно сплотить всех наших работников. Война у нас пойдет до последнего, поэтому оплошать нельзя.

— Неужели обязательно все время с кем-то воевать? — вмешалась Маша. — Порт большой, всем работы должно хватить.

— Машенька, бизнес — это не благотворительность, — поучительно сказал Самойлов. — Если мы не будем бороться за прибыль, мы прогорим. Порт хоть и большой, а лакомых кусочков в нем мало.

— Но можно ведь договориться по-хорошему, распределить поровну выгодные подряды, — предположила Маша.

Самойлов ее оборвал:

— Нет, нельзя! Я не намерен договариваться с Буравиным. Тем более, что это будет сговор, а для развития бизнеса нужна конкуренция, — он отодвинул тарелку с недоеденными сырниками. — И вообще, все, кто пытался помирить меня с Буравиным, потом вставали на его сторону. Так что ты, Маша, идешь не по той дорожке!

Самойлов встал из-за стела. Маша окликнула его:

— Борис Алексеевич, вы же еще сырники не доели.

— Не хочется больше. По-моему, ты их пересолила. Хотя что тут удивляться — ты же влюблена! — с этими словами Самойлов вышел из кухни.

Маша проводила его недоуменным взглядом. Леша виновато попросил:

— Маш, ты на отца не обижайся. Просто мама тоже вкусные сырники готовила, он, наверное, ее и вспомнил. А заодно — Буравина.

— Скажи, а ты разделяешь его позицию по отношению к Буравину? — повернулась к нему Маша.

Леша смутился:

— В основном — да.

Разговор продолжать не хотелось, и Леша сменил тему:

— У тебя сегодня дежурство в больнице допоздна?

— Не знаю, как получится, — кивнула Маша. — Тем более что у меня есть одно дело.

— Какое?

— Важное! Мне пришла в голову интересная идея, но пока это секрет. Потом расскажу.

Алеша и Маша поцеловались, и Алеша поспешил к отцу, который ожидал его на улице в машине.

Зинаида накрывала на стол, лицо у нее было хмурое. Сан Саныч следил за ее действиями:

— Зин, ты чего как туча? Не выспалась, что ли?

— Выспалась, — мрачно ответила она.

Сан Саныч сделал еще один пробный заход:

— Значит, твое плохое настроение — следствие визита к врачу. Что сказал эскулап?

— Да ничего хорошего, — вздохнула Зинаида. — Предложил лечь в больницу на обследование. И только потом он сможет назначить мне лечение.

— Значит, хороший доктор попался. Его коллеги обычно говорят: старость не лечится. А какие мы с тобой старики? Мы еще о-го-го! — ободряюще заявил Сан Саныч.

Зинаида хмуро сказала:

— Только в стационар я все равно не лягу. Мне от одного вида больничной палаты хуже станет.

— Так давай устроим еще одну поездку в санаторий. Там номера приличные, свежий воздух, трехразовое питание. Красота! — пытался развеять ее состояние Сан Саныч.

Но Зинаида не успокаивалась:

— Мне такая красота и даром не нужна, а за нее деньги платить придется! В санатории музыка до трех ночи орет, парочки развратные под окнами шныряют. Какой же тут отдых и лечение?

— Зин, на тебя не угодишь. Как же ты лечиться-то собираешься, если ни меня, ни доктора не слушаешь?

Внезапно открылась дверь, и на пороге появился следователь:

— Кто тут у нас заболел? Сейчас мы быстро проведем судмедэкспертизу и выдадим заключение!

— Нет уж, спасибо, — мрачно ответила Зинаида. — А то потом вскрытие покажет, что смерть наступила в результате вскрытия. Со своими болячками я сама разберусь.

Сан Саныч подмигнул следователю и широким жестом пригласил его к столу:

— Ну, рассказывай, Гриша, как у тебя дела. Мишку-то, смотрителя, поймал?

— Пока нет, — с сожалением ответил тот, — но чувствую — я на верном пути. И знаешь, кто помог мне напасть на след? Ты!

— Значит, совет мой был стоящим. Ну что ж, это дело нужно отметить, — предложил Сан Саныч.

Следователь закивал:

— Обязательно. Магарыч за мной — как только дело до конца доведу, сразу к тебе с пузырьком.

— Зачем же так долго ждать? У нас у самих, поди, найдется, чем хорошую новость взбрызнуть. Пойдем, — позвал Сан Саныч.

Зинаида подозрительно прищурилась:

— Куда это вы собрались?

— Да недалеко, Зина, не переживай. Григорий ведь еще не видел твоего винного погребка — вот я и устрою ему экскурсию, — заискивающе сказал Сан Саныч.

— Я вам сама вина принесу, ты не знаешь какое самое лучшее.

— Что ты, что ты! — замахал руками Сан Саныч. — Как ты в погреб-то полезешь, у тебя же давление! И тяжести тебе нельзя поднимать. Мы сами, Зина, сами.

Он взял следователя под руку и быстренько вывел из кухни.

Маша летящей походкой шла на работу. По дороге она свернула к продавцам цветов. Улыбчивая продавщица поспешила к Маше:

— Здравствуйте, девушка. Что ищете?

— Мне нужны цветы, — сказала Маша, оглядывая пестрое разнообразие цветов.

— Так я и думала. Давайте я сама помогу вам выбрать. Я думаю, вам подойдут вот эти розы. И как раз на днях у меня расцвел один розовый куст. Цветы на нем — изумительные. Такие же нежные, как вы. Смотрите.

Маша улыбнулась:

— А вот и не угадали. Мне нужны другие цветы — полевые. Розы, на мой взгляд, слишком помпезны. А мне нужны милые и простые цветочки, которые простоят долго.

— У меня и полевые — самые красивые. Для вас, девушка, — все что угодно. Выбирайте, — сделала пригласительный жест продавщица.

Буравин вошел в кабинет Кирилла Леонидовича, огляделся и с досадой отметил, что он пуст. Вдруг он услышал, какие-то звуки, мотив популярной песни. Буравин пошел на звук и столкнулся с секретаршей вице-мэра. Она от неожиданности вскрикнула и уронила бумаги:

— Ой! Как вы сюда вошли?

— Дверь в кабинет была открыта, а в приемной — никого, — виновато сказал Буравин. — Вот я и заглянул. Извините, что напугал вас. Позвольте, я вам помогу.

Буравин показал на рассыпавшиеся бумаги на полу. Секретарша уже успокоилась:

— Спасибо, я сама. А что вы хотели?

— Я Кирилла Леонидовича ищу.

— Не там ищете. Он сегодня приболел и на работу не придет.

Буравин открыл было рот, чтобы что-то сказать, но секретарша его перебила:

— Домашнего адреса и телефона я вам не скажу, даже и не просите!

— Да я и так знаю. Мы с вице-мэром давно знакомы. До свиданья.

Буравин быстро вышел.

Самойлов привел сына на встречу с капитанами.

— Знакомьтесь, — сказал он, — это Алексей — мой сын и младший партнер фирмы. А это Николай, Александр и Павел — капитаны самых крупных судов компании «Самойлов и сыновья».

Алеша и капитаны пожали друг другу руки. Леша сказал:

— Нашу встречу можно назвать советом топ-менеджеров. Предлагаю и в дальнейшем встречаться раз в месяц, чтобы обсуждать текущие вопросы.

— Согласен, — поддержал его Самойлов. — Я хочу, чтобы все ключевые работники были напрямую заинтересованы в успехе нашего бизнеса.

— Мы заинтересованы, — кивнул один из капитанов. — Поэтому хотим узнать, как отразится недавний раздел фирмы на нашей работе.

— Я уверен, что всем нам будет только лучше. А сейчас мы должны все силы бросить на то, чтобы выиграть тендер, объявленный городскими властями, — предупредил Самойлов.

— А что это за тендер?

— Конкурс на право заняться реконструкцией береговой линии и порта. Мы привлечем в бизнес огромные капиталы, и компания будет процветать! — все больше увлекаясь, рассказывал Самойлов. — Мы сможем по полной программе задействовать наши суда по доставке материалов для строительства. Кроме того, налоговые льготы позволят нам увеличить нашу прибыль.

А если тендер выиграть не удастся?

Самойлов возмутился:

— Как это не удастся? Кто сказал, что не удастся? Да я вам сто процентов даю, что этот заказ будет нашим! Среди серьезных конкурентов — одна буравинская компания. Так мне ли не знать, на чем можно обойти Буравина? Я выиграю этот тендер любой ценой!

— Но ведь это все — только планы на будущее. А что будет сейчас? Мы привыкли к тому, что работаем в крупной компании, получаем стабильную зарплату. Нам нужны гарантии, что ничего не изменится. Мы должны успокоить наших подчиненных и наши семьи.

Самойлов тяжело вздохнул:

— За социальную сферу в нашей компании отвечает младший партнер. Так что я передаю слово Алексею.

Капитаны вопросительно посмотрели на Алексея, и тот твердо ответил:

— Ваше беспокойство мне понятно. Во время становления компании трудности неизбежны. Наша компания сделает все, чтобы наемные работники не испытывали никаких материальных трудностей, можете не сомневаться. Все издержки владельцы компании покроют из собственного кармана. Зарплата ни одного из сотрудников не будет урезана. Более того, никаких задержек с выплатами, никакого сокращения кадров. Вы все можете быть уверены в своем будущем. Правда, папа?

— Конечно! — тут же подключился Самойлов к горячей речи сына. — Ты сказал все правильно и очень убедительно. У меня бы так не получилось.

— Ну что ж, теперь мы можем работать со спокойной душой. С вами приятно иметь дело!

Мужчины, пожав друг другу руки, разошлись. Алеша и Самойлов сели в машину и поехали домой. Леша восторженно тараторил:

— Папа, ты такой молодец! Теперь я не сомневаюсь, что у нашей фирмы — большое будущее. Благодаря такому отношению к делу и к людям ты обязательно добьешься успеха!

— Я тоже так думаю, сынок, — удовлетворенно ответил отец. — Тем более что у меня есть такой помощник, как ты. У тебя просто дар убеждать людей, теперь я всегда буду брать тебя на переговоры. Боюсь только, что не все из обещанного капитанам удастся выполнить.

— Почему? — изумленно спросил Леша. Самойлов хмуро ответил:

— Потому что за Буравиным осталось шестьдесят процентов акций компании. Сейчас его фирма в полтора раза мощнее моей. Эту разницу нужно за счет чего-то сокращать. Иначе тендер мы не вытянем.

— Но… — начал было Леша. Самойлов прервал его на полуслове:

— Что «но»? Пойми наконец: только выиграв тендер, мы сможем подавить Буравина и занять ключевые позиции в бизнесе. Это — залог нашего благополучия!

— Я понимаю. А еще я хочу понять, за счет чего ты собираешься сокращать разрыв между мощностью буравинской компании и нашей? — спросил Леша.

Отец жестко отрезал:

— За счет сокращения зарплаты, или штата.

Маша шла к больнице, у нее в руках были пакеты с полевыми цветами, на губах играла радостная улыбка. Маша была в предвкушении того, как будет украшать цветами больницу и создавать у всех пациентов и работников хорошее настроение! Она зашла в приемное отделение и столкнулась с медсестрой. Та заинтересованно спросила:

— Маша, привет. Что это у тебя в пакете?

— Хорошее настроение, — весело ответила Маша. Медсестра озадаченно переспросила:

— Не поняла?

— Леночка, это цветы, — пояснила Маша, улыбаясь. — Я хочу расставить букеты в каждой палате, в каждом кабинете, в каждом отделении нашей больницы. Поможешь?

— С удовольствием! — согласилась та. — Цветы — это здорово. Какая прелесть! Я в детстве мечтала работать в цветочной оранжерее. Похоже, мои мечты начинают сбываться!

Маша собрала букет и понесла его в кабинет врача-травматолога. С порога она воскликнула:

— Павел Федорович, смотрите, какие я вам цветы принесла. Давайте в вазу поставим.

— Цветы? А в связи с чем? — оторвался от бумаг врач.

Машу просто распирало от радости:

— Помните, как в том мультике говорилось — «просто так». А то сидите целыми днями в кабинете и, наверное, даже не знаете, что лето наступило.

Маша сняла со шкафа вазу, налила туда воды и поставила букет. Врач с улыбкой наблюдал за ней:

— Спасибо за заботу. Я ведь действительно на улице бываю только когда с работы да на работу иду. А может, лучше отнести этот букет в отделение? Пусть пациенты порадуются.

В этот момент в кабинет вошла медсестра. Услышав последнюю фразу, она сообщила:

— Доктор, пациентов Маша уже обрадовала — во всех палатах и коридорах цветы расставила. Вся больница гудит. Все сразу о лете вспомнили, домой запросились. Говорят, выписывайте скорее, мы уже выздоровели.

— Так мы все скоро без работы останемся! — с шутливым возмущением заявил врач. — Что это вы, Мария Николаевна, делаете?

— У нас с вами такая работа: чем меньше ее — тем лучше. Не для нас — для людей, — развела руками Маша.

Врач серьезно ответил:

— Это верно. Хоть врач и необходимая профессия, но человеку, который за всю жизнь этого и не понял, можно только позавидовать.

Сан Саныч и следователь с удовольствием изучали содержимое погреба.

— И эта женщина говорит, что я не знаю, какое вино в ее погребе самое лучшее! — возмущался Сан Саныч. — Да я тут все как свои пять пальцев изучил!

С этими словами он достал с полки початую бутылку, а из заначки два стакана. Следователь попытался отказаться:

— Саныч, я не буду.

Сан Саныч смерил его взглядом с головы до ног:

— Запомни, Гриша, от Зинаидиного вина отказывается только тот, кто его ни разу не пробовал. Пей, и сам все поймешь.

Следователь отпил и аж причмокнул от удовольствия. Сан Саныч усмехнулся:

— Вот видишь! А теперь рассказывай, что ты там нового раскопал.

— После общения с тобой я проанализировал все как следует, предпринял некоторые шаги и в результате чуть не поймал смотрителя, — сделав добрый глоток, сообщил следователь.

Сан Саныч вскинул брови:

— И что, этот писатель Андрей действительно оказался его соучастником? Я был прав?

— Похоже, права была Анфиса со своими подозрениями насчет Марукина, — сообщил следователь. Заметив, что Сан Саныч слегка обиделся, он быстро добавил: — Но если бы не ты, мы с ней никогда не познакомились бы. Так что все равно тебе спасибо. Знаешь, этот Марукин очень изменился с тех пор, как меня от дел отстранили. И главное — совершенно не подпускает меня к следственным документам.

— А что еще тебе кажется в нем подозрительным?

Во-первых, Марукин бегал в ресторан «Эдельвейс». Якобы обедать. Но разве обычный следователь может позволить себе такую роскошь? К тому же, именно хозяин этого ресторана — Лев Бланк — прятал Родя в своей аптеке! А во-вторых, когда я пришел к аптеке, чтобы арестовать Родя, Марукин уже был там!

— Да уж, куда не кинь — всюду Марукин, — удивленно покачал головой Сан Саныч. — Что еще есть в списке твоих подозрений?

— Он активно поддерживал мое желание прищучить Москвина. Специально по ложному следу меня направил! И он доложил о моих неудачах начальству — больше некому! — рассказывая, следователь отхлебнул вина. — А сейчас он не дает мне даже заглянуть в материалы дела. И вообще, он с самого начала вел себя странно.

— Слушай, а каким ветром эту птицу перелетную в ваше отделение занесло? Ты бы проверил, — посоветовал Сан Саныч.

— А я проверяю. Послал запрос на его прежнее место работы. Только ты — никому!

— Что ты, я — могила, — тряхнул головой Сан Саныч. — Давай-ка еще по стаканчику.

Серьезный мужской разговор продолжался.

Алеша и Самойлов сидели за столом, на котором были разложены документы. Самойлов что-то писал, потом протянул листок Алеше:

— Смотри, Леша. Я посчитал все наши расходы и доходы. Как видишь, и то и другое практически равнозначно, прибыль — нулевая. Чтобы изменить ситуацию, нам нужно в первую очередь сократить затраты. Я думаю, нам придется уволить часть сотрудников, а остальным урезать зарплату. Только это нужно делать постепенно, с умом. Чтобы избежать эксцессов.

— Папа! Что ты говоришь? — пораженно воскликнул сын.

Самойлов строго ответил:

— Правду, сынок. Суровую жизненную правду. И не смотри на меня такими глазами — ты же все-таки не Маша с ее наивными представлениями о жизни.

— Но ты же совсем недавно, глядя своим подчиненным в глаза, уверял, что ни сокращений, ни уменьшения зарплат не будет!

— Между прочим, это говорил не я, а ты, — напомнил Самойлов.

Тут Леша кое-что стал понимать:

— Так вот, значит, зачем я был тебе нужен? Ты использовал меня для того, чтобы люди мне доверились, а ты мог легко сказать им «он обещал, он пусть и выполняет». А я-то все принял за чистую монету!

— И правильно. Иначе бы ты не смог говорить так убедительно. Хотя палку, конечно, перегнул. Это ж надо — пообещать, что руководство фирмы покроет все издержки из своего кармана! — хихикнул Самойлов.

Леша удивленно спросил:

— А ты не считаешь, что это было бы справедливо?

— Нет, — тут же прекратил смеяться отец. — И запомни: большой бизнес, как и большая политика, в белых перчатках не делаются. Хочешь быть успешным бизнесменом — умей ходить по головам. В нашем деле всегда так — бей первым, чтобы не ударили тебя. Но если у тебя есть идея, как этого избежать, я готов ее выслушать.

— Папа, я знаю, что можно сделать. Мы можем заложить нашу квартиру. Тогда никого не придется увольнять, — предложил Леша.

Самойлов замахал на него руками:

— Ты в своем уме? Не понимаешь, что, если дело прогорит, мы останемся не только без копейки, но и без крыши над головой?

— Зато с чистой совестью, — гордо сказал Леша.

— И что ты будешь делать с этой совестью? В рот положишь или в карман засунешь? Вообще — ты для кого стараешься? Для этих трех капитанов? Да ты их видел один раз в жизни.

— Это неважно, — Леша не собирался сдавать позиции. — Твои подчиненные — честные люди, они добросовестно выполняют свою часть работы, зарабатывая тебе деньги. Почему ты считаешь, что они не достойны уважения?

— А ты уверен, что эти люди того стоят? Между прочим, один из них — известный скандалист. Ему только дай повод, он такую бучу поднимет! А сам дома у жены под каблуком ходит, — Самойлов медленно заводился. — Тот, что в очках, всегда был дружен с Буравиным. Наверняка он остался со мной, чтобы шпионить и стучать своему дружку.

— У тебя есть доказательства, или ты собираешься увольнять людей, только основываясь на своих подозрениях? — оборвал отца Леша.

Но тот гнул свою линию:

— Дело не в подозрениях, а в том, что я должен любой ценой победить Буравина. Любой, понимаешь?

— Ты думаешь, цель оправдывает средства? А я нет. И если деньги для тебя важнее людей, то первым можешь уволить меня! — вспылил Алеша.

— Это что еще за разговоры? Я не собираюсь тебя увольнять. Даже не думай! Ты мой сын, а значит, никогда меня не предашь. А это главное в бизнесе. Даже на друзей здесь, как оказалось, нельзя полагаться.

— Но ведь ты сам обманул меня. Позволил дать людям обещания, которые мы не собираемся выполнять, — в Лешином голосе звучала обида.

Отец оправдывался:

— Алешка, как ты не поймешь, борьба за тендер идет не шуточная. На карту поставлено все. Чем-то или кем-то приходится жертвовать.

— Только эти жертвы нужны тебе для удовлетворения собственной мести Буравину.

Самойлов встал, уперся кулаками в столешницу и грозно посмотрел на сына:

— А если и так, ты разве не хочешь вместе со мной отомстить этому проходимцу?

— Нет, — твердо ответил тот. Самойлов смерил его суровым взглядом:

— Хорошо, я тебя понял. Давай оставим разговоры о мести до другого раза.

— Договорились, — кивнул Леша. — Но и от своего решения я отступать не собираюсь. Если ты хочешь кого-то уволить, то я должен быть первым.

— Алеш, ну что ты заладил? Зачем эти мальчишеские обиды? Мы уже обсудили все возможные варианты, — Самойлов встал. — Увольнения и сокращение зарплат — единственный способ выдержать конкуренцию с Буравиным в борьбе за тендер. Пойми, у нас слишком мало оборотных средств.

— Папа, я еще раз повторяю, — Леша повысил голос. — Мы можем заложить эту квартиру, а полученные деньги внести в оборот фирмы. Выиграв тендер, мы вернем и залог, и проценты. Так что ты скажешь о моем предложении, папа?

— Я скажу: нет! И вот почему: эта квартира — мой дом уже много лет. С ней связаны воспоминания о лучших годах моей жизни, и я никогда, слышишь, никогда не продам и не заложу ее!

Зинаида уже убирала со стола, когда к ней заглянула Анфиса:

— Здравствуй, Зина. Как живете-можете?

— И не спрашивай — давление совсем замучило. От таблеток проку никакого, врачи ничего толком сделать не могут. А еще Маша к Самойловым жить переехала, — жаловалась Зинаида.

Анфиса внимательно смотрела на нее:

— Так у тебя из-за беспокойства о ней давление поднялось?

Да оно у меня всегда скакало, — отмахнулась Зинаида. — Только раньше Маша меня спасала. Вроде и не делает ничего, просто посидит рядом — и все проходит.

— Да, Маша у тебя — настоящая целительница. Редкостная. Но не единственная! Смотри, что у меня есть, — Анфиса положила на стол журнал о методах лечения народными средствами. — Мне только что почтальон свежий номер журнала принес. А издание это я выписываю давно и очень уважаю. Здесь не только нетрадиционные рецепты найти можно, но и адреса народных целителей.

— Да в журналах одни шарлатаны печатаются. Им бы только денег с человека содрать, а на остальное — плевать! — поджала губы Зинаида.

— Это ты зря. Нельзя всех под одну гребенку стричь. Ты посмотри фотографии целителей. Может, кто доверие и вызовет. По глазам о человеке многое узнать можно.

Зинаида нехотя склонилась над журналом, потом резко поменялась в лице:

— Какое необычное лицо у этой женщины. Словно изнутри светится!

— Это ты про целительницу Семенову? Я тоже все на нее смотрю и поражаюсь — сколько добра в глазах этого человека! — Анфиса тоже склонилась над журналом. — У нее ведь не только лицо необычное, но и биография тоже под стать. Жила в городе, работала в обычной больнице. А потом разуверилась в официальной медицине, переехала в деревню и занялась целительством.

— Мне кажется, я ее где-то видела, — задумчиво пробормотала Зинаида.

Анфиса возразила:

— Вряд ли. Просто тебе ее внешность доверие внушает, вот тебе и кажется, что вы с ней знакомы.

— Видела-видела. Точно не могу вспомнить, потому что давно. Лицо знакомое, но вроде она моложе была…

— Значит, она тебя точно вылечит, — уверенно заявила Анфиса. — А то, что ты ее знаешь, — это вообще здорово. По знакомству она с тебя полцены возьмет.

Неожиданно из погребка донеслись громкие звуки. Анфиса вздрогнула:

— Что это?

— А это мой Саныч Григорию Тимофеевичу экскурсию по погребу проводит. И похоже, что с дегустацией. Саня, немедленно вылезай! — грозно позвала Зинаида.

Анфиса стала быстро прихорашиваться:

— Что ж ты мне сразу не сказала, что Григорий у вас? Как я выгляжу?

Зинаида не успела ответить, потому что в кухню ввалились Сан Саныч в обнимку со следователем. Они громко распевали:

— Шаланды полные кефали

В Одессу Костя привозил.

Неожиданно следователь заметил Анфису и замер, мгновенно замолчав. Ее взгляд лишил его дара речи.

Зинаида, глядя на Сан Саныча и следователя, пьяненьких и счастливых, всплеснула руками:

— Саныч, ты что же это такое делаешь? Вы что, все вино мое выпили?

— Зинаида Степановна, не волнуйтесь! Там еще немножко осталось! — заявил следователь. Он пьяно покачнулся, и Сан Саныч бережно усадил его на стул.

Зинаида запричитала:

— Григорий Тимофеевич, как это на вас не похоже! — она повернулась к Сан Санычу. — И как у тебя ума хватило? Такого серьезного человека напоил!

— Зиночка, ну не сердись! — включилась в разговор Анфиса. — Что ж, если человек серьезный, ему и выпить немного нельзя? Так ведь, Григорий Тимофеевич?

— Именно! Очень верно подмечено, — заплетающимся языком пробормотал тот.

Зинаида воскликнула:

— Немного! Да ведь они чуть не падают!

— Ничего страшного. Мы их сейчас чаем отпоим, — засуетилась Анфиса.

Следователь поднял на нее глаза:

— Благодарю! Вы очень добры ко мне, Анфиса Никитична.

— А как ваше дело продвигается? Поймали Мишку с маяка? — начала беседу Анфиса.

Следователь мотнул головой:

— Нет, пока. Но знаете, все ваши предположения оказались верны. И почему я вас не послушал? Вот что! Идите ко мне работать! Будете моей помощницей!

— Я бы с удовольствием. Да только что ваша супруга на это скажет? — осторожно поинтересовалась Анфиса.

Следователь громко заявил:

— Ничего не скажет. Супруги у меня нет. Я холост и свободен!

Анфиса задумчиво смотрела на него:

— Это поправимо.

— Думаете? — изумился следователь. Анфиса твердо кивнула:

— Уверена. Вы, главное, доверьтесь мне.

— С удовольствием! Но я, кажется, засиделся. Саныч, Зинаида, спасибо огромное, чисто человеческое, — следователь с трудом приподнялся.

Зинаида всплеснула руками:

— Нет, не дойдет!

— Ничего страшного, я провожу, — Анфиса подхватила следователя и повела его к выходу. — Тут ступеньки крутые, Гриша! Осторожнее, не упади.

— Анфиса, падений я не боюсь! Я следователь. Ну и упаду, что мне будет? Поднимусь и пойду дальше!

У выхода Анфиса обернулась:

— Зина, а насчет целительницы ты все же подумай. С этими словами она вывела следователя, который затянул на ходу «Там, вдали, за рекой…»

Зинаида и Сан Саныч остались одни. Сан Саныч сказал:

— Зина, ты, право, зря переживаешь. Ну, выпили мужчины чуть-чуть, поговорили… Да и с Анфисой Григория уже давно познакомить надо было.

— Я не переживаю, Саныч. Я собираюсь уехать на отдых, — сообщила ему Зинаида. Сан Саныч радостно кивнул:

— Вот и замечательно. Давай я завтра схожу в профсоюз и новые путевки возьму.

— Ну уж нет! Никакого дома отдыха с дискотеками до трех ночи. Я собралась к целительнице. Вот, смотри, — она протянула Сан Санычу журнал, который принесла ей Анфиса.

Сан Саныч поднял брови:

— Час от часу не легче! Зина, неужели ты веришь этим шарлатанам?

— Верю или нет, не в этом дело. Просто мне надо побыть на природе и вдали от дома. Нервы привести в порядок. Сам же говоришь, чего я на вас разозлилась? А еще давление… — перечисляла Зинаида.

Сан Саныч напомнил:

— Со всеми твоими болячками очень хорошо Маша справляется. У нее дар, сама знаешь. Зачем тебе какие-то непонятные целители?

— Саныч, у Маши теперь своя жизнь. Я не хочу быть ей обузой, — грустно возразила Зинаида.

— И мне? Как же я тут без тебя? — воскликнул Сан Саныч.

— Не волнуйся, я Анфису попрошу. Она тебе поможет с хозяйством.

Анфисе сейчас не до нас. У нее, кажется, роман намечается. А хозяйствовать я на флоте научился. Я о другом, — Сан Саныч взял Зинаиду за руку. — Тяжко мне будет тут без тебя одному остаться, да и переживать буду очень сильно. Прошу, возьми меня с собой, раз уж наверняка ехать решила.

Зинаида смотрела на него, как бы решая. Наконец она ответила:

— Ну хорошо. Только, чур, целительнице не мешай.

— Договорились! А когда едем? — обрадованно спросил Сан Саныч.

— Завтра.

— Уже? А Маша знает? — удивился он. Зинаида покачала головой:

— Я ей еще не говорила. Но обязательно позвоню попозже. А сейчас давай собираться.

Костя заканчивал перевязывать рану смотрителя, проверял, хорошо ли держатся бинты:

— Ну вот, вроде бы все в порядке. Даже лучше, чем я думал. Рана уже не гноится и быстро затягивается.

— Спасибо, Костяш! Теперь Марукину не поздоровится, — смотритель сделал несколько движений рукой, проверяя, как она его слушается.

— Но резких движений лучше не делать! А то рана снова откроется.

— А их и не будет, Костяш! Я подкрадусь к нему как кошка. Цап! И тогда мы потолкуем, хорошо ли чужое добро уводить.

— Михал Макарыч, может, я все-таки с тобой пойду? Ну для подстраховки, на всякий пожарный, — заглянул ему в глаза Костя.

— Нет! Мне так спокойнее будет. Марукин все же опасный человек и недооценивать его нельзя. Боюсь я, как бы ты не подставился. Иди домой, как уговорились. А завтра поутру здесь встретимся. У тебя к тому же и алиби будет.

— Алиби? Зачем? — испугался Костя.

— На тот случай, если не сдержусь и сильнее, чем нужно, его тюкну. Уж очень сильное искушение испытываю, — смотритель грозно глядел мимо Кости.

— И за что мне такое наказание? — громко разглагольствовал Самойлов, глядя на Лешу. — Два сына как два сапога — пара: лишь бы продать что-нибудь или заложить.

— Пап, я к тебе в партнеры не навязывался, — тоже повысил голос Леша. — Ты мне сам предложил. Не нравятся мои предложения — увольняй!

— Алешка, прекрати эти разговоры об увольнении раз и навсегда! — потребовал отец.

Леша выдвинул встречное требование:

— Сначала объясни мне, почему ты собираешься увольнять профессионалов, а меня, не имеющего ни опыта, ни заслуг, оставить.

Самойлов даже всплеснул руками, так его расстраивала непонятливость сына:

— Ну вот, снова здорово! Да потому что они — наемные работники, а ты мой партнер, правая рука!

— Судя по документам, это не так, — сухо сообщил Леша.

Самойлову пришлось уточнить:

— Для того чтобы стать совладельцем фирмы," с правом подписи, надо много работать и научиться принимать правильные решения.

— Правильные? То есть те, которые устраивают тебя?

— Да, если хочешь, — тон Самойлова стал жестким, — потому что у меня есть большой опыт в этом бизнесе. А то в один прекрасный день я увижу, что ты заложил все имущество и раздал деньги тем, кто вечно притворяются бедными.

Выходит, что я должен смириться с тем, что лишаюсь права голоса и партнером являюсь только номинально, — констатировал сын. Самойлов поморщился:

— Не сгущай красок. Просто сейчас ты должен научиться во всем доверять мне. В противном случае ты станешь таким же горе-бизнесменом, как твой непутевый брат Леша смотрел в упор на отца:

— А может, бизнес Кости не удался потому, что ты его слишком сильно опекал? Не давал ему свободы?

— Наоборот, свободы у него было слишком много. И он промотал все те деньги, которые я ему дал. Да еще и долгов наделал. И, я не хочу, чтобы ты повторил его ошибки.

Неожиданно вошел Костя. Заметив, что брат с отцом внезапно замолчали, Костя догадался:

— Кого обсуждаете? Не меня ли?

— А, легок на помине! — сощурился Самойлов. — Ну что, сынок, разобрался с Катей? А ведь она покушалась на здоровье твоего брата. Что ты ей сказал?

— Что ей сказать, это мое личное дело, — отрезал Костя.

Самойлов возразил:

— Нет, это наше семейное, самойловское дело. А я в этой семье все еще глава.

— Скоро у меня будет своя семья, — сообщил Костя, — но уже сейчас я не намерен перед тобой отчитываться.

— Своя семья? Это Буравинская, что ли? — ехидно поинтересовался Самойлов.

Леша, заметив, что пахнет скандалом, попросил:

— Пап, давай мы сами решим свои проблемы.

— Нет. Потому что ты ничего не решишь, а оставишь все как есть. А я хочу, чтобы он наказал Катю.

— Ты прав, я не хочу ссоры, — согласился Леша.

— Вот именно! — поддержал брата Костя. — И как ты, папа, этого не понимаешь? Спасибо тебе, Леш, за поддержку.

— Ты что же, решил меня позлить? — рассвирепел отец.

— А я еще виноват и в том, что ты злишься. Отлично! Что же будет дальше? «Вон из моего дома»?

Этот бурный диалог прервал телефонный звонок. Алеша снял трубку:

— Да, Зинаида Степановна. Здравствуйте. Спасибо, хорошо! Нет, Маша еще не пришла с работы.

В это время Самойлов прокричал Косте:

— Вон из моего дома!

— Вещички-то разрешишь собрать? — скривился Костя.

Леша зажал трубку ладонью, продолжая разговор:

— Хорошо, передам. Шум? Нет, что вы, никто не ругается. Мы футбол смотрим!

— Забирай свои манатки и убирайся на все четыре стороны! — кипел Самойлов.

— С удовольствием! — в тон ему кричал Костя.

— Наши? — Леша с грустью посмотрел на разгоряченных Самойлова и Костю. — Нет, наши, к сожалению, проигрывают. Да, до свидания, — Алеша положил трубку.

Самойлов повернулся к нему:

— Что это за «наши»? Костя?

— Нет, «наши» — это ты! — выкрикнул Костя. — Я-то здесь лишний.

— «Наши» — это вы оба! — теперь уже не сдержался Леша. — Неужели вы не видите, что играете в свои ворота? Каждый из вас пытается посильнее уколоть другого, а больно делает в первую очередь себе.

— Неправда, я хочу мира, а он нарывается, — возразил Самойлов.

Костя добавил:

— Я всего лишь обороняюсь.

— Ясно! — Леша печально смотрел на отца с братом. — Виноватых нет и не будет. Там, кажется, в дверь звонят. Я пойду, открою.

Алеша пошел к двери, а Самойлов ехидно поинтересовался у Кости:

— Может, Катенька пришла?

— Нет, это Зинаида Степановна, прибежала поболеть за свою любимую команду — за тебя, папочка, — зло парировал Костя.

Они, тяжело дыша, смотрели друг на друга. Самойлов не выдержал:

— Убирайся, видеть тебя больше не хочу! Вы пользуетесь добротой Алешки. Знаете, что он стерпит и простит все ваши пакости: твои и твоей Кати.

— А, понял, — протянул Костя. — Я мешаю тебе использовать его в своих целях.

— Что? Да как ты посмел…

В этот момент в кухню вошли Маша и Алеша. Самойлов замолк. Маша подошла к Самойлову, держа руку за спиной, и неожиданно протянула ему букет цветов:

— Борис Алексеевич, это вам. Чтобы у вас всегда было хорошее настроение!

Самойлов был явно обескуражен неожиданным подарком:

— Спасибо, Машенька! Приятно видеть, что кто-то заботится о тебе.

— Ну что вы! — застеснялась Маша. — У вас два сына. Они всегда готовы вам помочь.

— Нет, сыновьям я не нужен. Они не хотят ни понимать меня, ни слушать. Но зато у меня теперь, кажется, есть любимая дочка, — Самойлов улыбнулся Маше и поцеловал ее в щеку. Маша оглянулась на Алешу, и они улыбнулись друг другу.

Костя не мог стерпеть происходящего:

— Ладно, я вижу, здесь у вас идиллия. А я в нее не вписываюсь. Что ж, не буду мешать.

— Ты правильно понял, — холодно подтвердил Самойлов. — И куда же ты? Наверное, к Катеньке своей.

— Да! Я иду к своей невесте, Кате Буравиной! Ясно? — Костя направился вон из кухни.

Алеша схватил его за руку:

— Костя, подожди. Хватит вам ругаться. Посиди еще немного. Ты же не на пять минут пришел.

— Лучше бы я вообще не приходил, — Костя кивнул в сторону отца. — Надоело мне слушать его наставления. Лучше я с вами как-нибудь в другой раз встречусь.

— Зачем же ждать? Если вы так непременно хотите видеть Костю, то уйду я! — заявил Самойлов и тоже пошел к выходу.

— Борис Алексеевич, постойте! — окликнула его Маша. Но Самойлов, не отвечая, с гордо поднятой головой, вышел.

— Наконец-то до него дошло, что он тут лишний, — удовлетворенно заявил Костя.

Леша вздохнул:

— Вы оба не правы. Когда же вы помиритесь?

— Теперь, мне кажется, никогда. Между прочим, если ты слышал, папочка выгоняет меня из дома. Так что извините, ребята, но я пойду собирать вещи.

Костя ушел, а Леша с грустью посмотрел ему вслед. Маша обняла его, пытаясь отвлечь:

— Алеш, ну не расстраивайся! Твой отец и Костя обязательно помирятся.

— Понимаешь, я сказал, что не правы они оба. Но больше виноват папа. Он первым стал задирать Костю, — объяснил Леша.

Но у Маши было свое мнение:

— А мне кажется, что это Косте надо быть сдержаннее. Ваш папа еще не пришел в себя после ухода Полины Константиновны, это очень бросается в глаза. Легко догадаться, почему он так ревниво относится к вам. Он боится потерять свою единственную опору в жизни.

— Да, ты права, — подумав, согласился Леша.

— Видишь, ты, в отличие от Кости, стремишься разобраться в ситуации. Я думаю, вам надо сейчас постараться как можно больше радовать его. Даже по пустякам, — предложила Маша.

Леша с легкой завистью сказал:

— Лучше всего это получилось у тебя. Ты так здорово придумала с цветами. Кстати, откуда они у тебя?

— Это секрет, — таинственно ответила она. Леша шутливо нахмурился:

— Секрет от меня? Уже?

— А ты что, ревнуешь? — уточнила Маша.

— Нет, просто любопытно.

— Я с утра купила полевые цветы для больницы. Ты бы видел, как пациенты радовались. И Павел Федорович тоже. А потом я подумала, что неплохо было бы и отцу твоему принести букет. А то мы так мало о нем заботимся.

— Да, вспомнил! — спохватился Леша. — Тебе же бабушка звонила. Она собирается завтра ехать к какой-то целительнице и просила передать, чтобы ты пришла утром ее проводить.

Маша заметно погрустнела, и Леша всполошился:

— Ты что, Маша?

— Вот я тебя сейчас поучала, а ведь и сама хороша. Я совсем забыла о бабушке. Ей, наверное, опять плохо было, а я этого даже не почувствовала, — печально ответила Маша.

Леша поспешил ее утешить:

— Может быть, хорошо, что она поедет к этой целительнице? Ты же не можешь разорваться.

— Да, но раньше ближе нее у меня не было человека. А сейчас я не нахожу времени, чтобы проведать ее, — вздохнула Маша, с грустью глядя перед собой.

Кирилл и Таисия вели задушевную беседу, когда раздался звонок. Кирилл вскочил и схватился за сердце. Таисия испуганно спросила:

— Кто это?

— Наверное, Руслана, — неуверенно ответил Кирилл. — Похоже, она меня обманула.

— А ты — ее, — напомнила Таисия. — Я же говорила — планы на будущее очень часто рушатся. Но что делать, пришла беда — открывай ворота.

— Тише, Тая, — попросил Кирилл. — Открывать я не буду, притворюсь, что меня нет дома. Какая нелепая ситуация! Видит Бог, я этого не хотел. Я надеялся, что нам с Русланой удастся расстаться по-хорошему.

— Да у нее свои ключи есть, она все равно войдет и увидит нас вместе, — в голосе Таисии сквозила горечь. — А ты говорил — «никто и никогда не помешает нашему счастью». Как говорится, хочешь рассмешить Бога — расскажи ему о своих планах.

Таисия решительно встала с дивана, и Кирилл недоуменно посмотрел на нее:

— Ты куда?

— Открою дверь. Нужно уметь сохранять хорошую мину при плохой игре, — Таисия решительно направилась к входной двери.

А с другой стороны двери Буравин повторно надавил на кнопку звонка. В замочной скважине повернулся ключ, и Буравин принял важный вид, готовясь к серьезному разговору с Кириллом Леонидовичем.

Дверь открылась, и Буравин с изумлением увидел перед собой Таисию:

— Ты?

— Да, я. Здравствуй, Виктор, — не моргнула глазом Таисия.

— А, Кирилл… Он дома? — во все глаза продолжал смотреть на нее Буравин.

Таисия кивнула:

— Да. Я так понимаю, у тебя к нему дело?

— Вообще-то да. А Руслана? — медленно соображая что к чему, продолжал спрашивать Буравин.

Таисия усмехнулась:

— Она тебе тоже нужна? Она уехала в гости к маме. Еще вопросы?

— Извини, я, кажется, не вовремя, — наконец пришел в себя Виктор.

— А по-моему, ты как нельзя кстати! Проходи, — Таисия отошла в сторону, пропуская его в квартиру.

Кирилл в спешке спрятал под стол блюдо с фруктами, бутылку вина — за диван, туда же он засунул фужеры. Таисия вошла, когда он торопливо распихивал салфетки под диванные подушки и по карманам брюк. Увидев ее, Кирилл жалко улыбнулся:

— Это она? Это Руслана, да? Это она пришла? Я ведь чувствовал, что она готовит мне подвох.

— Нет, это не твоя жена, — просто ответила Таисия. Кирилл облегченно вздохнул и заметно повеселел:

— Кого же принесла нелегкая? По работе? Замучили они меня совсем!

— Это Буравин.

— Буравин? Он следил за нами? — испуганно спросил Кирилл.

— Нет, ему это ни к чему. Он не ревнует, ведь у него есть Полина.

— А зачем же он пришел? — недоумевал Кирилл. — Что же я ему скажу?

— Ну, это тебе виднее. Только я думаю, что теперь самое время поговорить о наших отношениях, о том, что говорил мне. Что любишь, что разведешься с Русланой и хочешь, чтобы я переехала к тебе жить, — предложила Таисия.

Кирилл робко уточнил:

— А он… Как он отреагирует? Понимаешь, я не хочу скандала. Еще соседи услышат.

— Это зависит от того, какие слова ты найдешь для объяснения.

В комнату зашел Буравин. Кирилл встал ему навстречу, а Таисия отошла в сторону и смотрела на мужчин, скрестив руки на груди.

— Виктор, здравствуй! — преувеличенно весело начал Кирилл. — А мы вот тут с Таисией о Руслане говорили. Они ведь подруги, а у нас сейчас легкая ссора.

— И часто вы такие мероприятия устраиваете? — хмуро спросил Буравин.

Кирилл прижал руки к груди:

— Это в первый раз.

— Охотно верю! — сказал Буравин, оглядывая комнату. — Вся обстановка говорит именно об этом. Свечи горят, шторы задернуты… А почему фрукты на полу?

— Я просто не успел их поставить на стол, — оправдывался Кирилл.

Буравин язвительно уточнил:

— А вино тоже не успел или уже спрятал?

— Виктор, наша встреча — это совсем не то, что ты подумал. Таисия… — начал говорить Кирилл.

Но Таисия не собиралась стоять молча целую вечность:

— Нет, это как раз то самое! Это романтическая встреча при свечах.

— Таисия! — воскликнул Кирилл. Тут его прервал уже Буравин:

— Подожди, Кирилл! Давай мы сами все выясним. Мы же еще как-никак супруги. Так давно вы такие вечера проводите? — спросил он у Таисии спокойно.

Она коротко сказала:

— Да, давно. Первый был еще задолго до того, как мы с тобой познакомились.

Буравин смотрел на Таисию изумленно, она на него — с вызовом. Буравин, хотя и был изумлен тем, что услышал, не собирался скандалить:

— Выходит, ты изменяла мне все то время, что мы женаты.

— Конечно, нет! В отличие от тебя, я не вела двойной жизни, — презрительно посмотрела на него Таисия.

Буравин сухо ответил:

— Я тебе не верю.

— Разумеется, — усмехнулась Таисия. — Так удобнее для оправдания собственной измены. Но правда состоит в том, что наши с Кириллом отношения закончились задолго до того, как мы с тобой познакомились. Будучи твоей женой, я ни разу не думала ни о ком, кроме тебя. А вот о тебе этого не скажешь.

— Тем не менее, еще недавно ты клялась в своей любви ко мне. Слишком быстрая перемена, тебе не кажется? — наседал на нее Буравин.

Таисия не сдавалась:

— Ты же сам дал мне понять, что у нашего брака нет будущего. А значит, я имею право начать новую жизнь. Хотя бы с того, что вспомню свое прошлое с Кириллом.

— Я хочу быть для тебя не только прошлым, но и будущим, — добавил Кирилл.

Буравин и Таисия пропустили его слова мимо ушей. Буравин продолжал говорить Таисии:

— Что ж, я думаю, на этом наш конфликт исчерпан. Теперь мы с тобой можем считать себя свободными от обязательств, данных друг другу. Счастливо оставаться.

Он вышел, а Таисия осталась, задумчиво глядя перед собой. Кирилл подошел к дивану и достал из-за него бутылку:

— Надо срочно повысить градус настроения! Кажется, я сильно перенервничал. И как он догадался про вино?

— Ничего удивительного, — очнулась Таисия от задумчивости. — По-моему, его опыт конспиративных встреч ничуть не меньше твоего.

Кирилл поставил бутылку на стол, подошел к Таисии и попытался ее обнять, но та отстранилась. Он жалобно сказал:

— Таечка! Ну прости ты меня! Я выглядел жалко. Но все это так неожиданно…

— Ты здесь ни при чем. Виновата я одна, — устало возразила Таисия.

Кирилл запротестовал:

— О какой вине ты говоришь? Ты была верна Буравину все эти годы, и тебе не в чем упрекнуть себя. — И все же он прав: я слишком быстро его забыла, — с горечью сказала Таисия.

— Но это же он оставил тебя, — напомнил Кирилл. Таисию это не утешило:

— И вот, без году неделя, как я уже у тебя. Получается, что наш с ним брак действительно перестал существовать уже очень давно. Виктор говорил мне об этом, но у меня не хватало смелости это признать.

— Но благодаря тому, что Буравин пришел сюда и вы все выяснили, я могу надеяться, что мы с тобой теперь будем вместе. Кстати, зачем же он приходил?

— Не знаю, — пожала плечами Таисия. Кирилл с досадой заметил:

— Вот ведь случайность!

— Это не случайность, Кирилл, — возразила Таисия. — Чем дольше я живу, тем сильнее убеждаюсь: то, что я раньше принимала за досадные случайности, на самом деле плата за мои ошибки.

— Без ошибок нельзя. Мы на них учимся. И у тебя, и у меня есть негативный опыт. Что ж, мы учтем его в будущем, — Кирилл вновь попытался обнять Таисию.

Она снова остановила его:

— Извини, но сегодня я не могу быть с тобой. Ты лучше позвони мне завтра. Извини.

Она поцеловала Кирилла в щеку и ушла.

Смотритель шел к маяку. Покуривая «в кулак», он оглядывался, делая на глаз какие-то замеры. Он приблизился к стене маяка, на которой находился электрический щиток, аккуратно загасил окурок и спрятал его в карман. Бросив взгляд на часы, смотритель пошарил по карманам, вытащил ключ и открыл щиток. Окинув оценивающим взглядом провода, достал плоскогубцы и «перекусил» один из них.

Но смотритель был не одинок в ночной тиши. Еще нескольких людей судьба привела к маяку: Андрей любовался с высоты маяка городом, погруженным в сумрак приближающейся ночи. С другой же стороны, крадучись, к маяку подходил Марукин. В руке его был пистолет.

Андрей по-прежнему смотрел на ночную гавань, когда неожиданно на маяке погас весь свет, кроме прожектора. Чертыхаясь, Андрей достал зажигалку, спустился вниз и пошел вдоль стены в поисках электрического щитка. Марукин, заметив в сумраке фигуру, стал тихонечко красться следом, медленно сокращая расстояние. Ничего не подозревающий Андрей продолжал разыскивать щиток. Марукин подбирался к нему все ближе. Из укрытия в кустах за ними пристально наблюдал смотритель.

Марукин подкрался к Андрею со спины, резко замахнулся и ударил его сзади прикладом пистолета по голове. Оглушенный ударом, Андрей упал на землю лицом вниз. Марукин подошел вплотную и склонился над ним:

— Что же ты, Миша, осторожность потерял? Я думал, ты хитрее!

Он взял Андрея за плечо, чтобы перевернуть его к себе лицом. Неожиданно Андрей схватил его за руку и, приподнявшись, бросил через себя. Не отпуская руки Марукина, ногами он выполнил удушающий захват. Марукин, роняя пистолет, успел заметить, что его поймал не смотритель, а Андрей.

— Пусти… Слышишь! Это же я… — прохрипел Марукин.

Андрей был в бешенстве:

— Кто я?

— Юрий Аркадьевич, следователь! Пусти…

Андрей освободил Марукина и резко встал, подхватив пистолет. Марукин тяжело поднялся, массируя горло. Глядя на направленный на него пистолет, Марукин просипел:

— Что же ты ждешь? Стреляй! Или своего сообщника, Родя, дожидаешься?

— Я не сообщник Родя, — с трудом выговорил Андрей. — А вот от вас я хотел бы услышать объяснения, на каком основании вы сначала бьете, а потом проверяете, кого ударили?

Марукин попытался дружески улыбнуться:

— Извините, обознался. Я здесь, чтобы задержать Родя. Он может оказать сопротивление, поэтому я и не стал интересоваться, он это или нет.

— Это вас не оправдывает! Таким ударом можно убить человека. Вы понимаете, что если бы я не увернулся, то ваши извинения мне были бы уже не нужны?

Марукин пошел в наступление:

— Но и вы тоже хороши. Если бы вы не шлялись здесь по ночам, с вами бы ничего не случилось!

— Я не шляюсь! Я работаю на маяке. Вы что, пошли на задержание, не зная, что тут есть не только преступники, но и мирные граждане? И где ваши напарники? Где Буряк? — требовательно спросил Андрей, оглядываясь.

Марукин возмутился:

— Я не обязан вам отчитываться! Это секретная информация.

— И тем не менее, я выясню все завтра в вашем управлении.

Марукин начал заметно нервничать:

— Не надо. У меня тогда будут крупные неприятности. Давайте я вам сейчас все объясню. Сегодня у меня появилась анонимная информация, что Родь вечером появится на маяке. Простите, но я клянусь, я действительно думал, что вы — это он.

— Не сомневаюсь, — Андрей зажимал ладонью рану на голове, и объяснения Марукина его уже мало интересовали.

— Может, вернете мне оружие?

— Ах да! Возьмите! — Андрей протянул пистолет, и Марукин поспешно выхватил его.

Андрей отвернулся и, покачиваясь, пошел к маяку. Марукин окликнул его:

— Помочь вам добраться до кровати?

— Не стоит, — отказался Андрей.

— Простите еще раз! И давайте условимся, что бы вы ни услышали сегодня — не выходите из маяка. Хорошо?

Андрей кивнул и ушел, Марукин с облегчением смотрел ему вслед. Дождавшись, пока Андрей скроется за дверью маяка, Марукин устало выдохнул. Он обернулся и… с ужасом увидел прямо перед собой улыбающегося смотрителя!

— Здорово, Юрик! Ты не меня ли ищешь? — прошипел смотритель, и Марукин слабо проблеял:

— Приве-е-ет…

Рука его машинально потянулась к кобуре, но смотритель перехватил ее, с ненавистью глядя на Марукина.

Буравин вернулся домой, и Полина сразу увидела, что он сильно расстроен. Она бросилась ему навстречу:

— Ну, что он сказал? Он поможет нам? Ирину можно оставить?

— Я не говорил с Кириллом об Ирине. Прости, — виновато отозвался Буравин.

— Но ты был у него?

— Да. Но не смог заговорить об этом деле.

— Я понимаю, ты сейчас участвуешь в тендере и не хочешь скомпрометировать себя этой просьбой.

— Это не из-за тендера. Извини, но я не могу сейчас говорить, — Буравин устало упал на кровать.

— Хорошо. Поговорим завтра, — кивнула Полина. Она подошла к телефону, сняла трубку и набрала номер:

— Алло? Борис, это я. Ирину завтра увозят из города. Хорошо, встретимся у изолятора утром. Да, до свидания.

Полина положила трубку и села рядом с Буравиным. Он спросил:

— Помнишь, ты говорила, что твоя сестра с детства влюблена в Бориса?

— Да. А что? — недоуменно спросила она. Буравин начал издалека:

— Если бы не эта история с бриллиантами и у них бы все сложилось, как бы ты к этому отнеслась? Я хочу спросить, что бы ты почувствовала, узнав, что человек, с которым ты прожила двадцать пять лет, и который еще вчера кричал, что жить без тебя не может, вдруг находит себе пару, очень счастлив и даже не вспоминает о тебе?

— Не знаю, — произнесла Полина тихо.

— Вот и я не знаю, — Буравин откинулся на подушки и закрыл глаза.

Ирина сидела на нарах и задумчиво смотрела перед собой. Рядом с ней лежал мешок с вещами. Ирина, как в забытьи, вспоминала приступ Якова, когда он просил у нее лекарство, а она в обмен на препарат требовала от него отказаться от своей доли бриллиантов. Яков тогда согласился, но она все равно вылила лекарство на пол… Яков умер… А потом — самое яркое воспоминание: как она призналась Самойлову, что любит его…

Загремели замки, и в камеру вошел охранник:

— С вещами на выход!

— Уже пора? — очнулась Ирина.

Охранник кивнул:

— Да, пора бы ответить за бриллиантики.

— Пропади они пропадом, эти бриллианты! Лучше бы их вообще никогда не было… — Ирина, взяв вещи, пошла к двери, тихо плача.

Охранник вел Ирину к «воронку», когда Самойлов и Полина, стоящие за оградой, заметили ее. Полина закричала сестре:

— Ира! Мы здесь! Мы пришли, Ира!

Самойлов молчал. Ирина забралась на подножку и обернулась. Охранник тактично ждал. Полина продолжала:

— Главное, не падай духом! Мы помним о тебе! Обязательно будем навещать и помогать! — она толкнула Самойлова в бок, но тот так и не сказал ни слова. Ирина пристально смотрела на Самойлова, он, молча, — на нее. Вздрогнув, Ирина резко прошла в машину и сама с силой захлопнула дверцу. Ворота открылись, и машина выехала, Полина бросилась за ней. Она еще успела увидеть в окошке лицо сестры. Полина махала ей на бегу, но в конце концов отстала и медленно пошла обратно к воротам, у которых стоял, так и не сдвинувшись с места, Самойлов.

Перед отъездом Зинаида беседовала с Машей.

— Бабушка, а надолго вы едете? — волновалась внучка.

— Может, на месяц, а может, и сразу вернемся, если мне там не понравится, — сказала Зинаида. — Я вот что хочу тебе предложить. Перебирайтесь с Алешей сюда. И вам спокойнее, и дом под присмотром будет.

— За домом я присмотрю, а переехать мы пока не можем. Нельзя нам Бориса Алексеевича одного оставлять, — отказалась Маша.

Зинаида внимательно посмотрела на нее:

— А как он к тебе относится? Не притесняет? А с Алешей не ссорится?

— Что ты! Он меня дочкой зовет! — успокоила ее Маша. — У него с Костей очень напряженные отношения. Алеша их помирить пытается, поэтому и ему немного достается.

— Вы осторожнее с ним! — предостерегла внучку Зинаида. — Саныч говорил, что у Бориса характер вспыльчивый. А в гневе такие никогда не разбирают, кто свой, кто чужой. Потом только, и то, если порядочный человек.

— Он порядочный, — сказала Маша. Зинаида только фыркнула:

— Да уж, куда там! Я помню, как он своего Костю выгораживал, а тебя в тюрьму посадили.

— Если про всех только плохое помнить, то окажется, что вокруг одни негодяи живут, — убежденно сказала Маша.

Но Зинаида возразила:

— Знаешь, хороших людей я в своей жизни мало встречала. Где же Саныч? Побежал с морем прощаться и сгинул. Можно подумать, он на годы уезжает! — она подошла к окну, глядя, не идет ли Сан Саныч. — Вы с Алешей, слишком наивные. Тяжело вам будет, если поумнее не станете. А то я смотрю, вы всех помирить хотите, а достается больше всех вам. Ты и Алешке своему скажи, чтобы в споры не ввязывался. Себе на уме живите и держитесь друг за дружку.

— Бабушка, а правда, Сан Саныч говорил, что у тебя в молодости жених был? — робко спросила Маша.

Зинаида тяжело вздохнула:

— Да, он в море погиб. Как твой .Алексей, всем помочь хотел, а за собой вот недоглядел. Поэтому и говорю, осторожнее будьте. Помогайте, да не надорвитесь.

— А ты его сильно любила? Зинаида смотрела куда-то вдаль:

— Да… Когда погиб он, я чуть в петлю не полезла. Потом потихоньку отошла.

— Когда Сан Саныч появился? Да? — предположила Маша.

— Саныча я первое время и на порог не пускала. Мне тогда казалось, что я уже никогда никого полюбить не смогу. А вот ребенка мне очень хотелось, — она погладила Машу по голове. — Вот Бог услышал мои мольбы и тебя мне дал.

— Да, и все же интересно узнать, кто мои настоящие родители? — задумчиво спросила Маша.

Зинаида всплеснула руками:

— Не надо ничего узнавать! Я, я — твои настоящие родители: и мама, и папа — в одном лице. Я тебя и выкормила, и воспитала.

— Хорошо, хорошо. Только не волнуйся, — поспешила отвлечь ее Маша.

— Ну что, все готовы? — вошел Сан Саныч.

— А ты где ходил? Опоздаем же!

— Успеем, у меня все под контролем! — Сан Саныч взял чемоданы.

Маша перехватила сумки, которые собиралась поднять Зинаида.

— А ты что же, на остановку с нами собралась? — удивилась Зинаида. — Не надо, Маша. Долгие проводы — лишние слезы. И на работу, чего доброго, опоздаешь.

— Бабушка, я совсем немного. Только сумки помогу донести — и сразу в больницу.

Зинаида вздохнула, но подчинилась. Сан Саныч скомандовал:

— Тогда полный вперед!

Сан Саныч шел впереди, Маша и Зинаида следом, чуть поотстав. Зинаида говорила:

— Маша, ты извини, я иногда кричу на тебя. Только я очень за тебя переживаю. И за Алешу твоего тоже.

— Я знаю, бабушка, — улыбнулась Маша. — И очень рада, что ты теперь против него ничего не имеешь.

— Да я и раньше видела, что он неплохой парень. Только мне не нравится, что он в море рвется.

— Это потому что твой жених моряком был? — догадалась Маша.

— Да. Боюсь я моря, просто панически. И когда Сан Саныч в море уходил, ночей не спала. Потому и условие ему такое поставила: либо я, либо море.

Сан Саныч остановился и обернулся к Маше и Зинаиде:

— Вы не обо мне ли говорите?

— Ну что за народ эти мужики? — развела руками Зинаида. — Как разговор какой, так обязательно их должны обсуждать! Иди! Это я Маше про хозяйство рассказываю.

Сан Саныч покорно пошел впереди. Маша вернулась к их разговору:

— Но с Сан Санычем ведь ничего не случилось в море.

— Ох, не знаю, Маша. Может, потому и не случилось, что я настояла? А то он до сих пор бы в свои рейсы ходил. А с Алешей ты все ж поговори. Он еще молодой, может другую профессию выбрать. Глядишь, найдется занятие поспокойнее. Да и видеться чаще будете.

Они добрались до автобуса, Сан Саныч зашел в него первым. Зинаида со ступенек обернулась к Маше:

— Маша, подумайте еще раз с Алешей о моем предложении. Может, вам лучше пока пожить в нашем доме. Ваши отношения еще не очень крепкие. Думаю, будет лучше, если никто не будет вам мешать строить свою семью.

— Не волнуйся за нас. Лучше поскорее возвращайся, а то я буду скучать по тебе, — Маша обняла бабушку, и Зинаида вошла в автобус.

Автобус тронулся, и Маша долго махала ему вслед.

В гостиной Буравиных раздался телефонный звонок, и Костя снял трубку:

— Да, слушаю…

— Это из больницы. Катерина Буравина может подойти? — зазвучал в трубке голос медсестры.

— Нет, не может. Скажите, а по какому вопросу вы звоните? У нее какие-то проблемы? — напрягся Костя.

— Нет, не волнуйтесь. Все в порядке. Скажите, что она может забрать результаты анализов.

— Каких анализов? Скажите, наконец, что с ней случилось? — испугался Костя.

Медсестра поспешно —заверила:

— С ней все в порядке. Но она просила передать бланк с результатами лично ей в руки.

— Послушайте, если она так сказала, то это еще не значит, что она просила ничего не говорить своему мужу, то есть мне. Так что рассказывайте. Скажите хотя бы, по какой причине она приходила.

— Понимаете, на ранних сроках беременности часто случаются недомогания… Но волноваться не стоит. Вы слушаете?

Костя стоял в оцепенении с трубкой в руках. Машинально он ответил:

— Конечно! И не стоило делать тайны из того, что тайной не является.

Смотритель курил, поглядывая на лежащего в углу Марукина, потом подошел к нему и, пнув его ногой, сказал:

— Эй ты, борец с беззаконием, вставай! Марукин с трудом встал.

— Ну что, прощаешься с жизнью? И правильно делаешь! Жить тебе, гад, осталось недолго!

— Миша, не пугай. Я ведь тебе живой нужен. Если бы ты меня хотел убить, то сделал бы это около маяка, — храбрился Марукин.

Смотритель усмехнулся:

— Э нет, Юрик. Мне просто хочется подольше посмотреть, как ты будешь от страха трястись, умолять, чтобы я тебя пощадил.

— Так, может, договоримся? — заискивающе заглянул ему в глаза Марукин.

— О, началось!.. — презрительно скривился смотритель. — Нет, Юра, я с тобой по-людски договорился, а ты мое золото увел, и у маяка, не задумываясь, грохнул бы. Думаешь, я не видел, как ты того парня вместо меня приложил?

— Ты мне выбора не оставил! — судорожно оправдывался Марукин. — Когда сбежал от Буряка, почему на связь не вышел? Я думал, ты меня кинуть хочешь!

— Брешешь! Ты следил за мной! Каждый мой шаг отслеживал и знал, что я ранен. Я поэтому и не мог с тобой встретиться.

— Да, знал… Но посуди сам, я ведь помог тебе с побегом. Тебе больше всего нужна была свобода, мне — деньги. Выходит, каждый из нас получил то, что хотел, — сказал Марукин.

Смотритель, опешив от такой наглости, разозлился:

— Говоришь, свободу мне дал? А потом чуть не грохнул! Только вот незадача: теперь у нас, Юрик, рокировочка вышла! Тебе нужны свобода и жизнь, а мне — золото. Все мое золото, до последней монетки! А если нет, я тебя прямо здесь закопаю!

— Если ты меня убьешь, то золота своего никогда уже не увидишь. Миша, ты же умный человек и понимаешь: если у тебя не будет денег, то далеко ты не уйдешь. Буряк тебя рано или поздно поймает, и тогда на тебя еще и убийство сотрудника милиции повесят, — нагнетал обстановку Марукин.

Но не на того напал! Смотритель зло осклабился:

— Обломится твой Буряк. У меня такой паренек в помощниках, что я всю вашу бригаду в два счета обставлю. Так что продолжай бояться.

— Но без меня тебе монетки золотые не достать, это уж точно, — повторил Марукин.

Смотритель взял Марукина за грудки и вплотную притянул к себе:

— А коли так, друг любезный, давай решим задачку про волка, козла и капусту. Как мне обратно золото получить, а тебе, если я подобрею, в живых остаться, — смотритель крепко держал Марукина.

Тот криво улыбался в ответ:

— Я вижу, ты уже придумал, как решить эту задачку. Так поделись, чего мне зря голову ломать.

— Ответ простой, Юрик. Ты мне рассказываешь, как добраться до золота, и как только мы с Костей его достаем, я тебя отпущу.

— Не смеши! — огрызнулся Марукин. — Если я расскажу тебе, где спрятал монеты, ты меня сразу же убьешь.

— Нет! Честное слово, нет. Отпущу, клянусь тебе!

— Я тебе, Миша, не верю. Не тот ты человек, чтобы свидетеля оставлять в живых, — Марукин с подозрением глядел на смотрителя.

— Я же тебе поверил! Скажи, прошу тебя! — заявил тот картинно.

— Сдохну, а не скажу! — но увидев, что смотритель рассвирепел, Марукин поспешно продолжил: — Ты лучше не злись, а выслушай мое предложение. Если ты меня отпустишь, то я принесу тебе половину. Это мое последнее слово. Иначе не получишь ничего.

— Ах ты, гаденыш! Мне же половину моего золота предлагаешь? Ты что же, думаешь, я не знаю, где ты его припрятал? — смотритель улыбнулся. — Знаю, Юра, знаю. Просто я тебя проверить хотел, а заодно и шанс дать на спасение. Последний.

— Врешь! Откуда тебе знать, где золото? — испуганно заморгал глазами Марукин. Смотритель наслаждался моментом:

— Не догадываешься? А золотые монетки мои в черном пакете в сейфе, что в твоем кабинете. Или не так?

— У-у! Это щенок твой видел! — застонал Марукин. — А я, дурак, сам его дело закрыл! Чувствовал же, что надо засадить его за решетку, да пожалел.

— Перемудрил ты, Юрик! А про жалость мне не рассказывай. Ты просто хотел, чтобы я с его помощью побыстрее тебя к золоту своему привел. Ну, а теперь ты мне не шибко-то нужен. Разве только ключи осталось у тебя забрать, — смотритель принялся бесцеремонно шарить по карманам Марукина. Найдя связку ключей, он удовлетворенно кивнул: — Ну, какой от кабинета, а какой от сейфа?

— Не скажу! — выкрикнул Марукин.

Но его горячность только позабавила смотрителя:

— Сам разберусь. Невелика наука, — он отошел от Марукина, рассматривая ключи.

— Ладно, твоя взяла. Слышь, Миша? Дай хоть водички попить. С вечера маковой росинки во рту не было.

— Э, нет. Питьевая вода для тебя роскошь. Человек без воды четыре дня может продержаться. А такая гнида, как ты, — всю неделю. Так что сиди и не пикай! — с этими словами смотритель отвернулся от Марукина, словно того и не было.

Костя так и стоял, задумавшись, возле телефона, когда в гостиную вошла Катя. Она, потягиваясь-, подошла к Косте и поцеловала его:

— Доброе утро, любимый, — но Костя молчал, и Катя озабоченно спросила: — Что с тобой? У тебя такой вид, будто бы ты или крупно выиграл, или продулся в прах.

— Продулся… Но именно поэтому выиграл, — таинственно ответил он.

Катя надула губы:

— Какие-то у тебя с утра загадки. А кто звонил?

— А тебе должны позвонить? Кто? — задал Костя встречный вопрос.

Катя испуганно смотрела на него:

— Ну, не знаю… Папа, например, — замявшись, она решилась спросить: — Это из больницы? Да?!

— А у тебя что, проблемы со здоровьем? — жестко спросил Костя.

— Вообще-то нет. Но иногда обостряется хронический тонзиллит. Я недавно сдавала анализы… А куда ты собираешься?

Костя взял куртку и направился к выходу:

— Надо с приятелем встретиться. Обсудить кое-какие дела.

— Так это из больницы звонили? Что они сказали? — тревожно спросила Катя.

— Да какая больница! Я же сказал, звонил мой приятель, у нас с ним дела. Дай пройти! — Костя отодвинул Катю в сторону и пошел к выходу.

Катя шла за ним:

— Костя, мне не нравится, как ты выглядишь! Что с тобой?

— Не знаю, что-то в горле першит. Может, я от тебя тонзиллитом заразился?

— Хронический — не заразный. Но если ты болен, может, лучше останешься дома? — заглянула она ему в глаза.

— Нет, не могу. Я под руководством этого товарища в последнее время в море купаюсь. Не могу пропустить очередную процедуру, — буркнул Костя.

— А зачем ты купаешься? — растерянно спросила Катя.

— Закаливающая профилактика, против тонзиллита! — крикнул Костя, громко хлопнув дверью.

Когда машина с Ириной скрылась из вида, Полина подошла к Самойлову и укоризненно спросила:

— Борис, почему ты ничего ей не сказал? Она же так ждала поддержки именно от тебя!

— Я не мог соврать ей. Я люблю и буду любить только тебя… — сказал Самойлов.

— Пожалуйста, не продолжай! — остановила его Полина. — У меня еще не прошли синяки после твоего последнего признания в любви.

— Я себе этого никогда не прощу! Не знаю, как объяснить, что тогда на меня нашло… Это было какое-то затмение… — неловко запинался Самойлов.

— Я не хочу разговаривать о наших с тобой отношениях именно потому, что боюсь повторения того случая, — напрямую сказала Полина.

— Клянусь, это больше не повторится! — взмолился Самойлов.

— Хорошо. Скажи, а как там Алешка и Маша? — сменила тему разговора Полина.

— У них все отлично. Маша за мной ухаживает, а недавно цветы подарила! — вспомнив это, Самойлов улыбнулся. — Если они поженятся, я буду очень рад за Алешу. Правда, он сам не очень меня слушает. И главное, постоянно спорит.

— Наверняка ты эти споры и провоцируешь, — уверенно заявила Полина. — Ты же везде видишь заговор против себя со стороны Буравина.

— Наши отношения с Виктором Алеши не касаются, — сухо отрезал Самойлов.

Полина поджала губы:

— Хорошо. Значит, я могу быть уверена, что ты не винишь Лешку в том, что он собирался уйти в рейс на « Верещагине ».

— Алеша собирался в рейс на «Верещагине»? Когда? — потрясенно спросил Самойлов.

Полина поняла, что проговорилась:

— Борис, это был импульсивный поступок. Когда он поссорился с Машей, то решил уехать из города.

— И не нашел ничего более подходящего, как обратиться за помощью к Буравину! — с обидой в голосе воскликнул Самойлов.

Полина защищала сына:

— Только потому, что после раздела фирмы «Верещагино» достался ему. А Алеша хотел уйти в рейс на судне, которое знает, со знакомыми людьми.

— Почему же он мне ничего не сказал? — недоумевал Самойлов.

— Наверное, боялся, что ты не поймешь его, — резонно заметила Полина.

— Нет, почему же, я его понимаю. И вижу, что он предал меня, — Самойлов развернулся и пошел к своей машине.

Полина окликнула его:

— Постой! Почему ты вечно считаешь, что тебя окружают одни предатели?

— Да потому что не только соперники, но и вся моя семья, ведут себя так, будто бы я пустое место. Сначала вы просите о помощи, потом пользуетесь мной и в конце вытираете об меня ноги! Но этого больше не будет! Все, хватит! — Самойлов сел в машину и резко тронулся с места.

Дома он сразу же достал из шкафа бутылку, налил в стакан и залпом выпил. Мрачно глядя перед собой, он позвал:

— Алеша! Алеша!

— Ты меня звал? Зачем? — вошел в кухню Леша.

— Скажи мне, пожалуйста, сын, у меня что, мало судов? — холодно спросил отец.

— Нет, не мало. Правда, они все стоят на рейде. Ты ведь сократил команды вполовину, а остальным не платишь жалование, — с укоризной сказал Леша.

— Но на одну команду у меня наберется людей? Одно судно я могу вывести в море, если мне этого очень захочется! — постепенно распалялся Самойлов. — Я просто не могу понять, неужели Буравин платит своим служащим больше, нежели я своему сыну?

А, вот оно что! Ты про «Верещагине». Нет, не больше. Я тогда вообще о деньгах не думал. Если бы «Верещагине» не уходил в рейс утром следующего дня, то я не стал бы ждать и уехал из города на поезде, — сказал Алеша.

— Почему же не уехал? — язвительно спросил Самойлов.

— Потому что решил уйти в рейс. Женька, мой друг, стал на «Верещагине» старпомом, — объяснил Леша.

Самойлов взвился:

— Женька — не друг. Он враг! Он предпочел работать с Буравиным, хотя я предлагал ему перейти в нашу фирму.

— Но и после этого он все же остается моим лучшим другом, — отрезал Леша.

— Алеша, не притворяйся, что не понимаешь того, о чем я тебе говорю! Ты предал меня и выставил всеобщим посмешищем!

Алеша удивленно смотрел на него:

— Отец, я не понимаю, о каком предательстве ты говоришь?

— А ты подумал, что сказали бы в городе? Самойлову не хватает денег, чтобы выиграть тендер, поэтому его сын подрабатывает у конкурентов матросом. И у кого? У Буравина! — схватился за голову Самойлов.

Леша пожал плечами:

— Пусть говорят, что им вздумается! Мне все равно.

— А мне нет! Слабости в бизнесе не прощаются. А то, что ты едва не перешел к Буравину, — самая что ни на есть, слабость.

— Папа, два слова — «война» и «Буравин» — постоянно идут у тебя в связке, — Леша укоризненно глядел на отца.

— Не я первый начал эту войну, — хмуро отозвался тот.

— Но ты хочешь отомстить ему с помощью бизнеса. Один раз ты уже чуть не отобрал у него фирму, а теперь собираешься во что бы то ни стало лишить тендера, — перечислял Леша.

— Да? А может, это он не хочет успокоиться, пока еще не все отобрал у меня?

— Он не отбирает, — возразил Леша. — Ты сам прогоняешь всех, кто не хочет участвовать в твоей мести. И я не хочу.

Алеша взял со стула свою куртку и пошел к выходу. Самойлов крикнул ему вслед:

— Тем не менее, тебе придется слушаться меня, пока ты живешь в этом доме. Куда ты идешь? Разговор еще не закончен!

— Нет, закончен, — повернулся на полпути Леша. — Я иду собирать вещи. Я не хочу подчиняться твоим приказам, которые продиктованы слепой яростью и жаждой мести. И считай, что с этого дня я у тебя больше не работаю.

— И куда же ты? К Буравину?

— А вот это уже не твое дело, — ответил сын.

Кирилл написал Таисии любовное письмо. Оно получилось невероятно искренним и лиричным. «Моя единственная в жизни любовь. Мне не дает покоя то, как мы расстались с тобой в последний раз. Это досадное непонимание!.. Нет, только не с твоей стороны! Ты всегда знала, какой отвратительный у меня характер, но терпела все эти мои выходки, плохое настроение. Клянусь, теперь у нас все будет по-другому! И я приложу все силы, чтобы сделать тебя счастливой!» Он перечитал написанные строки и счастливо улыбнулся.

Проводив сестру, Полина вернулась домой.

— Увезли? — спросил Буравин. Полина молча кивнула.

— А что Борис? На тебе лица нет. Он опять сделал какую-то гадость?

— Нет. Это я гадость сделала и ему, и Алеше. Я нечаянно проболталась, что Алеша хотел уйти в рейс на «Верещагине», — с тяжелым вздохом сообщила Полина.

— Да, Алеше не позавидуешь. Самойлов наверняка воспринял его поступок как личное оскорбление.

— Я боюсь, что они поссорятся. Алешка же только с виду мягкий. Если Борис заденет его за живое, Алешка может взорваться. А в таких случаях он становится еще упрямее, чем его отец, — Полина тревожилась, представляя себе все дальнейшие варианты развития событий.

Видя ее волнение, Буравин предложил:

— Если они разойдутся, я могу взять Алешу в свою фирму.

— Витя, к тебе он ни за что не перейдет. Я просто не могу понять Бориса. Твердит: люблю, люблю… Но что бы он ни сделал, мне и сыновьям становится только хуже, — она опустила голову на плечо Буравина. — Неужели ни он, ни Таисия не могут смириться с тем, что нам может быть хорошо без них?

— Таисия, кажется, уже поняла это, — заметил Буравин.

Полина подняла голову и удивленно посмотрела на него. Буравин пояснил:

— Вчера я застал ее у Кирилла, и она призналась, что встречается с ним.

— Так вот почему ты не поговорил с Кириллом об Ирине, — догадалась Полина. — Постеснялся просить за мою сестру при Таисии.

— Нет. Понимаешь, все, с чем я к нему шел, просто вылетело из головы, когда я увидел у него Таисию.

— Ты ревнуешь? — тревожно спросила Полина.

— Нет, не ревную. Но мне очень не нравится, как она себя ведет. Какой пример она показывает Кате? Что, я не прав?

Полина смотрела на Буравина, как будто впервые:

— А тебе не кажется, что мы с ней очень похожи? Почему же, когда я уходила от Бориса, ты не сказал мне, что я становлюсь дурным примером для своих сыновей?

— Не сравнивай себя и ее. У тебя были совсем другие обстоятельства, — отмахнулся Буравин.

— Те же самые! Но теперь я вижу, что не только мы с ней, но и вы с Борисом очень похожи! То же собственничество, возведенное в культ, то же нежелание считаться с другими! — она вышла из комнаты.

Буравин потребовал:

— Полина, вернись!

Ответом ему было молчание. Буравин, глядя на часы, пошел за Полиной:

— Полина, я опаздываю на работу…

— Ну и беги на свою работу! Я с тобой разговаривать больше не желаю! — отозвалась она.

Буравин так и замер посреди гостиной:

— Полина, я знаю, что у меня масса недостатков. Давай поговорим.

— Я уже все сказала.

— Хорошо, я надеюсь, вечером ты будешь больше настроена на общение, — отступил Буравин.

Смотритель приветствовал зашедшего в док Костю:

— Костяш, привет! Погляди, какой у меня тут улов! — и он указал на Марукина и добытый около маяка пистолет.

Костя выдохнул:

— Ух ты! Только что-то он очень бледненький? Видел бы ты его в кабинете: такой надутый и важный, того и гляди лопнет!

— Ладно, Костя, не задирай его! Юрик ведь теперь с нами, как говорится, в одной лодке, — иронизировал смотритель.

— Да? — подхватил Костя. — Тогда надо побыстрее его выкинуть за борт.

— Нельзя! Он собирается оказать нам очень важную услугу. Вот, вызвался помочь достать мое золото из милиции, — сообщил смотритель.

— Интересно, как? Что, сходит и принесет? — поинтересовался Костя.

— Нет, так утруждать его мы не станем, — заступился за Марукина смотритель. — В милицию пойдешь ты!

Марукин засмеялся.

— Я в милицию не пойду! Даже не думай! — предупредил Костя. — Смотри, даже этот Марукин смеется над нами!

— Хорошо смеется тот, кто смеется последним! — мудро заметил смотритель. — Послушай лучше, что я придумал…

— Даже слушать не хочу! Сказал — не пойду, значит, не пойду. Если хочешь, иди сам.

— Да что ты разнылся? Будь мужиком!

— А так я, значит, трус? — завелся Костя. — Хорошо же ты устроился! Сидишь тут, планы строишь, а я должен рисковать?

Смотритель взял Костю за плечи и встряхнул.

— Кажется, настало время тебя немного освежить, — сказал он и подтолкнул сопротивляющегося Костю к выходу.

Врач выговаривал Андрею:

— Да, дружочек, плохо дело! У вас очень сильное сотрясение. Непонятно, как вы вообще смогли самостоятельно добраться до больницы!

— Вы знаете, сильные головные боли начались только утром, — объяснил Андрей. — А до этого я думал, что обойдется.

— Поразительная выносливость. Но еще более поразительная беспечность! — возмущался врач. — Вам надо было вызывать «скорую». Что, если бы вы потеряли сознание по дороге?

— Но ведь не потерял! — беспечно улыбнулся Андрей.

— Ладно, расскажите, как вы получили эту травму? — поинтересовался врач.

— По рассеянности, — невинно сказал Андрей. — На маяке выключился свет, я пошел за фонарем и слетел со ступеньки.

— Очень странная ступенька! — заметил врач. — Мне она видится тяжелым металлическим предметом. И скорее он упал на вас, а не вы на него. Не так ли, молодой человек?

Андрей молчал. Медсестра заканчивала делать перевязку. Только она отошла от Андрея, как тот встал и спросил:

— Спасибо! Так что, доктор, я могу идти?

— Да вы в своем уме? — разозлился врач. — Я должен вас немедленно госпитализировать. Вас еще попозже посмотрит сам Павел Федорович, и я думаю, он полностью меня поддержит.

— Нет, нет, извините, но я не могу остаться! — настаивал Андрей. — У меня работа…

— Молодой человек, прекратите эту торговлю! — потребовал врач. — В конце концов, речь идет о вашем здоровье. Вам ни в коем случае нельзя напрягаться. Нельзя ни читать, ни писать. Лучше всего — побольше спать. И кроме того, я обязан известить о вашей травме милицию.

Андрей растерялся:

— Послушайте, не надо никакой милиции. Я уже сказал вам, что упал по рассеянности.

— А я сказал, что не верю этому. Скоро будет готов рентгеновский снимок, который, думаю, подтвердит мои предположения. И послужит доказательством в уголовном деле, — врач был настроен решительно.

— Каком деле? — удивился Андрей.

— Которое будет заведено на человека, опустившего на вас так называемую «ступеньку».

— В этом-то и задача, — согласился Андрей, потрогав рукой бинты на голове.

— Ну, милиция на то и существует, чтобы решать подобные задачи. И если вам безразлично, накажут виновного или нет, то я не хочу, чтобы еще кто-то пострадал от его рук.

Врач сел оформлять документы. В это время в палату вбежала Маша.

— Как ты? — кинулась она к Андрею.

— Маша, успокойся. Ничего страшного, — спокойно ответил Андрей.

— Как это, ничего страшного? У тебя сильное сотрясение мозга!

— Встряска мозгов иногда бывает полезна для работы. Сразу рождаются новые гипотезы, оригинальные идеи… — пошутил Андрей.

— Если только совсем их не отбить, — заметила Маша. — Кто же это тебя так ударил?

— Маша, вот об этом я с тобой и хотел поговорить, — тихо сказал Андрей. — Понимаешь, я попал сейчас в довольно щекотливую ситуацию… Врач сказал, что известит о моей травме милицию. Но дело в том, что ударил меня именно милиционер!

— Как? — не поняла Маша. — Ты же не преступник!

— А откуда ты знаешь? — серьезно спросил Андрей. — Может, я просто очень ловко маскируюсь под писателя?

Маша обиделась:

— Андрей, это глупая шутка! Мне кажется, я неплохо разбираюсь в людях. И ты не тот человек, который может пойти на преступление.

— Если ты разбираешься в людях, то почему ко всем относишься одинаково хорошо? — поинтересовался Андрей.

— А разве надо поступать иначе? — удивилась Маша.

— Нет, извини, ты права! Просто так поступать очень тяжело и не всем под силу, — Андрей помолчал, потом предложил: — Маша, у меня к тебе очень серьезная просьба.

— Какая?

— Я не хочу, чтобы у меня брал показания случайный человек. А что еще хуже, тот, кто меня ударил. Я доверяю только Григорию Тимофеевичу Буряку. Ты поможешь мне? Сходишь к нему?

— Конечно! — охотно согласилась Маша. — Тем более что я хорошо его знаю.

— Знаешь… Я даже немного рад тому, что оказался здесь, — признался Андрей. — Теперь я смогу чаще с тобой видеться.

Маша вышла из палаты и увидела в коридоре Алешу, который понуро сидел на чемодане. Он поднялся Маше навстречу и сказал:

— Маш, у меня неприятности. Я сильно повздорил с отцом и вынужден был уйти из дома.

— Я думаю, что вы помиритесь, — успокоила его Маша.

— Да, я тоже. Но это будет не скоро, отец медленно отходит. Так что сегодня вернуться ко мне домой не получится. Видишь, я собрал наши вещи, — Алеша показал на чемоданы.

— Бабушка предлагала пожить у нее, — сказала Маша. — Так что можно этим воспользоваться… Но, прости, я сейчас не могу обсуждать личные дела, мне надо бежать. Очень срочное дело.

— Конечно, иди, я подожду. Медсестра мне сказала, что у вас сейчас сложный пациент.

— Это — Андрей, — сообщила Маша. — Ему пробили голову. Очень сильное сотрясение. Он попросил меня позвать к нему Григория Тимофеевича. Хочет сказать ему что-то важное.

— Так давай я схожу к Буряку! — Алеша обрадовался, что сможет быть полезным. — Это и быстрее будет, и ты здесь нужнее.

— Хорошо! — согласилась Маша. — Спасибо, любимый!

— Только я не знаю, куда поставить чемоданы, — растерянно оглянулся Алеша.

— Не волнуйся, я уберу их. Беги!

Алеша ушел, а Маша задвинула чемоданы под стол медсестры и поспешила по своим делам.

Таисия, услышав звонок, поспешила открыть дверь и увидела на пороге Кирилла Леонидовича. Этот визит взволновал ее:

— Кирилл? Что случилось?

— Тая, мне очень неприятно, как закончилась вчера наша встреча, — признался Кирилл, переминаясь с ноги на ногу. — Знаю, что говорить с Виктором должен был я, но смалодушничал. Прости.

— Не извиняйся, я все понимаю, — кивнула Таисия. — В конце концов, ты же не собирался предложить мне руку и сердце…

— А теперь собираюсь! — неожиданно признался Кирилл. — Прошу, приходи сегодня вечером снова. Вот увидишь, все будет по-другому.

— Не сомневаюсь. Вчера явился мой муж, а сегодня, наверное, будет твоя жена, — с иронией заметила Таисия и добавила: — По-моему, мы заблуждаемся, думая, что можно вернуть молодость.

— Нет, не заблуждаемся! — убежденно возразил Кирилл. — И я хочу тебе это доказать. Вот, возьми ключи и приходи когда хочешь. — Он протянул Таисии ключи от своей квартиры.

Та очень удивилась:

— Что? Ты что, предлагаешь мне жить с тобой? А Руслана?

— Как только она вернется от мамы, я тут же разведусь с ней, — пообещал Кирилл.

И не будет никакой конспирации? — с надеждой спросила Таисия. — И ты ни разу не назовешь меня по телефону Петром Петровичем?

— Никогда! Клянусь! Я хочу, чтобы и ты, и все вокруг знали, что я люблю тебя и хочу жить только с тобой. Так ты придешь?

Таисия взяла ключ и тихо сказала:

— Хорошо. Я еще раз поверю тебе. В последний раз.

Кирилл нежно поцеловал Таисию и ушел. Она постояла какое-то время у двери, разглядывая оставленный им ключ. В дверь снова позвонили, и Таисия решила, что это вернулся за чем-то Кирилл. Но это была Римма.

— Римма, неужели это ты? Вот это сюрприз"! — удивилась Таисия.

— Что ты на меня так уставилась? — заволновалась Римма. — У меня что-то не в порядке?

— Да нет. Просто странно. Ты ко мне никогда раньше не приходила.

— Не приходила, потому что не нужно было, — повела плечами Римма.

— А сейчас, значит, нужно? — спросила Таисия.

— Ой, как нужно! — призналась Римма. — Ты вот ко мне за советом приходишь? Приходишь. Вот и я к тебе тоже… за советом пришла.

— Какой же совет тебе нужен от меня? — спросила Таисия. — Ты проходи, чаю попьем.

— Да уж не кулинарный! Я по деликатной части. Только держись покрепче, а то упадешь! — Римма приготовилась сообщить нечто невероятное.

— Случилось что? С Левой что-нибудь? — предположила Таисия.

— А с кем же еще? — всхлипнула Римма. — Ты же знаешь, все мои беды только от него, от подлеца этого, от Левчика.

— Неужели еще какую-нибудь пропажу обнаружила? Золото твое утащил?

Скорее наоборот. Привалило мне… подарочек от Левы, — Римма глубоко вздохнула и призналась: — В общем, Таечка, я беременна! Представляешь, какой Лева гад оказался. Ну, всякое бывало — и ссорились, и посуду били, но чтобы так бессердечно поступить! Заделать мне ребеночка — и смыться в неизвестном направлении.

— Неужели не знаешь, куда он мог деться? — не поверила Таисия.

— Как сквозь землю провалился. Ни слуху ни духу. Сгинул.

— А я тебе чем могу помочь? Я не гадаю на картах. И я не могу тебе показать точку на земле, где находится Лева. Я же не ты, — Таисия искренне не понимала цели Римминого визита.

— Я свои способы все перепробовала. Вот как назло — ничего не получается, даже карты не ложатся, — жалобным голосом причитала Римма. — Лева же, подлец этакий, мой магический шар украл, а я без него — как без рук. То есть без глаз.

— Все равно не понимаю, я-то тут при чем?

— А при том, что твой зять Леве моему аптеку продал. И, наверняка, они вместе там делишки свои обтяпывали. Вот я и подумала, может, этот Костя ваш знает про Левочку что-нибудь? Ты бы спросила у него, а? — попросила Римма.

— Было бы у кого спрашивать, — грустно вздохнула Таисия. — Мой зятек тоже сгинул. Сами тут сидим и ждем, когда объявится.

— Да ты что! Вот дела! А Катя-то как?

— Катя вся испереживалась! Бедная девочка! Ходит сама не своя, как в воду опущенная. Не знает, что и думать!

— Да ладно, Катьке-то что переживать? — хмыкнула Римма. — Она же не ждет ребенка.

Таисия помолчала, но все же решила признаться:

— Катя тоже беременна. Римма даже руками всплеснула:

— Ой, что делается! Что делается! И где ж их, проклятых, черти носят? И кто ответ будет держать за такое безобразие?

— Хватит голосить, Римма, — довольно сурово оборвала ее Таисия. — Давай подумаем, как нам найти Костю и Леву. Если мы сами не позаботимся о себе и своих детях, то никто не позаботится.

Римма перешла на деловой тон:

— Если они оба пропали, заметь, почти одновременно, значит, они что-то натворили. Может, их даже милиция разыскивает?

— Господь с тобой!

— Мой-то носом чует опасность. Я еще ничего не знала, — Римма нежно погладила свой животик, — а он уже вещички собрал и усвистел. А ваш знает о беременности Кати?

— Нет. Ему еще рано, — машинально ответила Таисия.

— Так, значит, дело в другом. Не понимаю я этих мужиков. Ладно, при советской власти от детей прятались, алименты не платили — это я понимаю. Люди копейки зарабатывали! Сейчас-то другие времена, да и Левчик не бедный человек. Неужели мы бы не договорились? — недоумевала Римма.

— А ты не думала, может быть, Лева к родственникам в Израиль уехал? Ты же сама говорила, что у него на случай опасности там запасной аэродром приготовлен.

— В Израиль? — задумалась Римма. — Интересная мысль.

— Ну, допустим, что твой — в Израиле, — продолжала Таисия. — А Костя что — тоже? Кому он там нужен? Ерунда какая-то получается! Дело дрянь. Если мужики сбежали, не подозревая о своем будущем отцовстве, значит, они что-то еще натворили.

А ты знаешь, похоже, что Левчик боялся тюрьмы, — вспомнила Римма. — Точно! Я ему недавно гадала на картах: выпали казенный дом и дальняя дорога. Он еще, знаешь, аж в лице переменился. Задрожал, заблеял…

— А я помню, что когда Костя продал свою аптеку твоему Леве, он собирался к нему наняться на работу.

— И что? — не поняла Римма.

— Что-что? Теперь оба пропали! И даже бизнес свой бросили! Получается, что даже деньги не нужны стали — вот как испугались!

— Бизнес, бизнес… — тут Римму осенило. — Слушай, подруга, если Лева является моим мужем, а его нет, то, значит, его имущество по закону переходит ко мне?

— Кажется, да, — подтвердила Таисия.

— Боже милосердный! — обрадовалась Римма. — Спасибо, что не даешь пропасть одинокой и беззащитной женщине, к тому же беременной! По-моему, это очень даже справедливо — получить Левину аптеку! Как ты думаешь?

— Да, конечно, — согласилась Таисия.

— Вот и чудесно! Утром я схожу в эту аптеку — проверю, что там еще целого осталось. И как можно на этом заработать. Кстати, — тут Римма достала из сумочки кошелек. — Сколько я тебе должна за совет?

— Да ты совсем с ума сошла на почве беременности! — отшатнулась от нее Таисия. — Убери деньги! Мне ничего от тебя не надо!

— Здрасьте. Ты же мне платила! И я хочу тебе заплатить! Что здесь такого? Это работа тонкая, требующая большой затраты энергии. Душевной и ментальной.

— Не нужны мне твои деньги! Ты что, забыла — мы же подруги по несчастью, — напомнила Таисия.

Римма спрятала деньги и весело сказала:

— Ничего, скоро будем подругами по счастью. Давай утром вместе сходим в аптеку. Может, и ты на Костин след выйдешь.

— Договорились!

— А там и до Левиного ресторана доберемся! И все только ради детей!

Алеша нашел Буряка в кабинете, где тот обсуждал какие-то дела с коллегой-оперативником, и попросил его о помощи.

— Выкладывай, что случилось, — сказал Буряк.

— Вы помните Андрея, писателя из Москвы?

— Да, конечно…

— Он немедленно хочет видеть вас…

— Что случилось? — не понимал Буряк.

— Андрей сейчас в больнице. Его сильно ударили по голове.

— Когда? Где? Кто?

— В районе маяка.

— Родь? — предположил следователь.

— Нет, я считаю, что это не Родь.

— Почему?

— Родь не такой человек, чтобы ударить и не добить, — объяснил Алеша. — И потом, он очень осторожный. Вряд ли он рискнет появиться на маяке.

— Алеша, ты не все знаешь, — сказал следователь, заглянув Алеше в глаза. — У него были солидные сбережения, за которыми он мог вернуться.

— Сбережения — да, но не на маяке. После моего похищения он хотел удрать из города, помните, на катере?

— Да. И что?

— Катер затонул, а Родь ушел в катакомбы. Так вот, я больше поверю в то, что его заначка на затонувшем катере, чем на маяке.

— Пожалуй, ты прав… — согласился следователь. — Алешка, слушай, у тебя же золотая голова! Пойдешь работать в мой отдел?

— Нет, дядя Гриша, извините. Я без моря жить не могу! — отказался Алеша.

— Эх, жаль, но я сейчас никак не могу подъехать в больницу. Начальство вызывает.

Тут в их разговор вмешался оперативник, который до этого времени молча слушал их беседу:

— Я могу поехать в больницу. Я так понимаю, что необходимо взять показания?

— Да… — кивнул Алеша и напомнил: — но Андрей хотел говорить только с Григорием Тимофеевичем.

— Ничего, — сказал Буряк. — Леониду Витальевичу тоже можно доверять.

Алеша и Леонид Витальевич направились в больницу. Они нашли дежурного врача в кабинете, когда он получил рентгеновские снимки и изучал их.

— Здравствуйте, доктор. Это снимок Москвина? — спросил Леонид Витальевич.

— Да. А вы, значит, из милиции. Оперативно, — заметил врач.

— Так что там, доктор, с головой Москвина? — поинтересовался Леонид.

— У меня есть все доказательства того, что его ударили, — официально сообщил врач.

— А разве слов потерпевшего недостаточно?

— Что вы! — врач даже рукой махнул. — Он, наоборот, уверял меня, что упал со ступеньки.

— А чем его ударили? Как вы думаете? — спросил Леонид.

— Каким-то тяжелым железным предметом, причем сзади, — сказал врач, показывая снимок. — Смотрите, удар пришелся по касательной. Кажется, наш пациент успел немного уклониться. Иначе, думаю, его бы уже не было в живых.

— Я могу увидеться с Москвиным? — посерьезнел Леонид.

— Да, — разрешил врач, — его состояние уже достаточно стабильно.

Пока оперативник решал свои вопросы, Алеша подошел к посту, где его уже дожидалась медсестра. Она выдвинула чемоданы из-под стола и возмущенно сказала:

— Молодой человек, это как понимать? Здесь больница, а не камера хранения!

— Простите, мне надо было ненадолго отлучиться, — объяснил Алеша, — Надеюсь, я вас не очень стеснил?

— Очень! Забирайте ваши чемоданы и ждите свою ненаглядную в приемном покое, как это делают все остальные посетители, — сурово сказала медсестра.

Алеша взял чемоданы, но не успел отойти, как появилась Маша.

— Алеша, постой! — остановила она его и обратилась к медсестре. — Что тут происходит? Чемоданы помешали? Это я их поставила под стол.

— Ты, Машенька? — суетливо переспросила медсестра. — Так пусть стоят! А как там наш красавчик-пациент? Ему лучше? А то он так хотел тебя видеть!

— Да, Маша, как там Андрей? — встрепенулся Алеша. — Можно мне его навестить?

— Так ты тоже его знаешь? — разочарованно спросила медсестра.

— Нет, Алеша, к нему пока нельзя. Он очень слаб, — ответила Маша.

— Тебя подождать? — предложил Алексей.

— Лучше не надо, — отказалась Маша. — Вот ключи. Если я задержусь, то позвоню.

Буравин тихо зашел в неосвещенный офис, подошел к своему столу и вздрогнул от неожиданно раздавшегося голоса:

— Привет, Виктор!

Из кресла в углу встал улыбающийся Самойлов.

— Зачем пришел? — недружелюбно спросил Буравин. — Хочешь, чтобы я помог тебе с бизнес-планом для тендера?

— Бизнес-план мне не нужен. У меня другие методы. Я пришел, чтобы предупредить тебя.

— О чем же? Чтобы я не пытался бороться за тендер? Напрасная трата времени: я, несмотря на твои связи, буду биться до конца, — сообщил Буравин.

— Я не о тендере. Я хочу тебя предупредить о другом. Учти, если ты еще раз встанешь между мною и моей семьей, я положу свою жизнь, чтобы не только отнять у тебя тендер, но и разорить тебя полностью.

— Ты однажды уже пытался оставить меня без гроша, — напомнил Буравин.

— И попытаюсь еще, если ты не перестанешь ссорить меня с Алешей.

— Так, значит, ты умудрился поссориться и с Алешей! — хмыкнул Буравин. — А виноватым считаешь, естественно, меня?

— Да! — подтвердил Самойлов. — Тебе мало Полины? Еще хочешь и сына на свою сторону переманить? Что, думаешь, я не знаю, что ты предлагал ему пойти в рейс на «Верещагино»?

Буравин покачал головой:

— Алеша сам пришел ко мне и попросился в рейс.

— А ты обрадовался! Знал, что я плохо к этому отнесусь, и с удовольствием согласился, — кипятился Самойлов.

— Как же ты все извращаешь, чтобы выгородить себя! Алеша хотел уйти в рейс на судне, которое знает с детства. Со своими друзьями.

— Лучше скажи, сколько ты ему предложил? Какое место пообещал? Старпома? — напористо спрашивал Самойлов.

— Старпомом пошел Женя. Алеша просил взять его матросом. Матросом я его и взял. Думаю, он сказал тебе то же самое. Только, как вижу, ты не поверил и родному сыну. Так?

— Я не обязан перед тобой отчитываться! Но еще раз предупреждаю: если ты не прекратишь вбивать клинья между мной и моей семьей, то я разорю тебя.

— Натравишь на меня своего дружка, вице-мэра? Что ж, валяй! Я, заметь, не спрашиваю, сколько ты заплатил ему за то, что тебе достанется победа на конкурсе! — запальчиво сказал Буравин, не зная, что Кирилл Леонидович отказал Самойлову.

Самойлов же не собирался афишировать свое поражение, поэтому ответил довольно развязно:

— Прилично! Я не жмусь. Да и Кирилл из тех людей, которые хорошо понимают, с кем стоит иметь дело. Признайся, Витя, будет справедливо, если тендер выиграю я. Но это не конец. Думаю, скоро у тебя совсем ничего не останется. И поделом! Краденое не приносит счастья.

— Я ничего у тебя не воровал, — напомнил Буравин. — Если ты говоришь о Полине, то напомню, что она сначала ушла от тебя, а уже потом мы стали встречаться.

— Ну-ну, не утруждай себя бесполезными объяснениями, — остановил его Самойлов. — Лучше послушай, что будет с тобой дальше. Сначала я возьму тендер, потом приберу к рукам весь бизнес морских перевозок в городе…

— Наивный мечтатель! — воскликнул Буравин.

— Лучше послушай! А потом я разорю твою фирму, и каким бы бизнесом ты не занялся, я буду стоять у тебя на пути. Как ты понимаешь, возможности для этого у меня есть. Ты станешь вечным неудачником. И рано или поздно Полина уйдет от тебя!

— Ты и Алешу посвятил в свои планы? — поинтересовался Буравин. — Неудивительно, что после этого вы в ссоре. Он-то честный парень. Но спасибо, что предупредил. Буду знать, чего опасаться.

— Тебе это не поможет.

— Посмотрим. И когда же ты начнешь меня разорять? — спросил Буравин.

— Прямо сейчас! — решительно ответил Самойлов, — Я хочу купить этот офис. Он, кажется, великоват для тебя.

— Я не против продажи офиса. Но устроит ли меня твоя цена? — нахмурился Буравин.

— В два раза больше, чем мы с тобой за него платили. Согласен?

— Согласен, — кивнул Буравин. — Если ты и дальше будешь меня так разорять, я согласен…

— Без комментариев! — попросил Самойлов. — Вот договор. Подписывай. Деньги я перечислю по безналичному расчету.

Он протянул Буравину два экземпляра договора продажи. Буравин бегло просмотрел их и подписал.

— За «Верещагине» я тоже переплатил вдвое, — напомнил Буравин. — Так что мы квиты. По рукам?

— «Верещагине», рано или поздно, будет моим. А руки я тебе никогда не подам. Запомни, — с вызовом сказал Самойлов.

— Понятно. Кстати, после того как Полина пришла от тебя в последний раз, у нее на руках были синяки… — у Буравина заиграли желваки.

— Полина все еще моя официальная жена. Так что это наши дела. И не суй в них свой нос! — закричал Самойлов.

— Хорошо. Но, я думаю, скоро этот брак будет официально расторгнут. И в этот же день я с удовольствием набью тебе морду за то, что ты посмел поднять руку на женщину. Офис теперь твой. Продолжай внедрять свой план разорения.

С этими словами Буравин вышел из кабинета. Самойлов, не спеша, подошел к буравинскому столу и сел в кресло. На его лице играла довольная улыбка.

Леонид Витальевич после разговора с врачом зашел к Андрею в палату.

— Григорий Тимофеевич поручил мне поговорить с вами и составить протокол, — сообщил он.

— Но я хотел рассказать лично Буряку… — Андрей был недоволен.

— К сожалению, он занят. Давайте составим протокол.

— Подождите, — Андрей помолчал и продолжил: — возможно, вы не захотите этого.

— Почему? — удивился оперативник.

— Дело в том, что напал на меня сотрудник милиции, ваш коллега.

— Марукин? — догадался Леонид.

— Да, — подтвердил Андрей. — Он выслеживал на маяке смотрителя и спутал меня с ним. По крайней мере, он так мне сказал.

— Вы знаете, этот Марукин оказался совсем не тем человеком, за которого себя выдает. Григорий Тимофеевич отправил запрос в управление, и выяснилось, что Марукин был замешан в организации нападения на инкассатора. Однако вину его до недавнего времени доказать не удавалось.

— А зачем он охотился за смотрителем маяка? — спросил у оперативника Андрей.

— Буряк уверен, что это он помог Родю бежать из тюрьмы. Скорее всего, за приличное вознаграждение. А потом решил убрать свидетеля.

— Да, вы правы. Когда я стал требовать объяснений, он сначала не хотел ничего говорить, а потом нехотя рассказал о Роде и просил держать эти сведения в тайне, — вспомнил Андрей.

— Андрей, я хочу попросить вас пока никому не рассказывать об этом, — сказал Леонид. — Сейчас очень важно не спугнуть Марукина.

— Договорились.

— И давайте все же составим протокол, — предложил оперативник.

Он достал из портфеля бумагу и ручку.

— Простите, мне стало немного хуже, — сказал Андрей. — Можно, мои слова запишет Маша?

Леонид кивнул. Маша аккуратно записала все, что рассказал Андрей. Когда все было готово, Леонид попросил Андрея:

— Прочитайте, и поставьте, пожалуйста, подпись. Андрей, не глядя, подписал протокол. Он очень устал.

— Скажите, а появление в деле Марукина не уведет Буряка в сторону от расследования смерти Сомова? — спросил он напоследок.

— Мой шеф надеется, что Марукин выведет его на Родя. Пока это единственный человек, который может пролить свет на исчезновение вашего учителя.

— Вы хорошо информированы… — заметил Андрей.

— Я помогаю Григорию Тимофеевичу в расследовании этого дела. Спасибо вам, Андрей, отдыхайте и набирайтесь сил. Счастливо!

Когда оперативник ушел, Андрей пожаловался Маше:

— До чего же болит голова. Просто раскалывается.

— У меня очень неплохо получалось снимать головные боли у бабушки. Хочешь, я попробую? — предложила Маша. — Может, получится?

Андрей кивнул. Маша села рядом и попросила:

— Закрывай глаза и постарайся расслабиться. Она сделала несколько плавных движений руками возле головы Андрея. Через какое-то время он сказал:

— Спасибо, Маша! Боль практически исчезла. Знаешь, такое впечатление, что ты очень давно и серьезно училась целительству.

— Я никогда этому не училась, — призналась Маша. — У меня как-то само получилось.

В это время на пороге появился дежурный врач и выглядывающая из-за его спины медсестра. Ни Маша, ни Андрей их не заметили.

— Тогда у тебя очень сильный дар. Тебе обязательно надо развивать его, — посоветовал Маше Андрей.

— Только не в мою смену! — возмущенно возразил дежурный врач.

Андрей, желая успокоить врача, сказал:

— Доктор, вы себе не представляете, как Маша мне помогла!

— Я не хочу ничего представлять, — отрезал врач. — Маша, вы можете шаманить в свободное от работы время, и не в больнице!

— Да. Но у Андрея очень сильно болела голова, — объяснила Маша.

— За данного пациента отвечаю я, и лечение назначаю тоже я. А ваше дежурство, кстати, уже закончилось, — напомнил врач. — Пойдемте.

Маша вышла вместе с врачом к превеликой радости медсестры, которая поставила стул рядом с кроватью Андрея и напомнила:

— А вы обещали мне рассказать о моей судьбе! Так что интересное случится со мною в будущем?

Андрей устало вздохнул. Ему было бы приятнее общаться с Машей, но что поделаешь?

Смотритель и Костя вышли из дока на свежий воздух. Надо было поговорить без чутких ушей Марукина.

— Ты, сынок, не переживай, — сказал смотритель. — Я тебе сейчас все по полочкам разложу, и ты поймешь, что бояться нечего.

— Интересно, что это за доводы?

Смотритель достал из кармана марукинские ключи:

— Смотри, вот ключи. Этот — от кабинета, этот — от сейфа. Остается только открыть и забрать золотые монеты.

— А как я до кабинета доберусь? — недоуменно спросил Костя. — Там ведь на входе дежурный!

— У тебя повестка, которую тебе Марукин выписал, осталась? — поинтересовался смотритель.

— Вроде, да.

— Переправим число — и готово. Никто всматриваться не будет, — уверенно сказал смотритель. — А ты у кабинета дождешься удобного момента и войдешь. Можешь хоть час стоять, Марукин-то тут, у меня.

— Л на выходе меня с мешком и сцапают! В милицию-то я приду без него, — рассуждал Костя.

— А кто тебе сказал, что ты придешь без мешка? — хмыкнул смотритель. — Сейчас возьмем такой же и нагрузим его всякой всячиной. А в кабинете мешки поменяешь. Все очень просто, Костя.

— Да, все просто. Но я не пойду! — решительно отказался Костя.

— Да что ты заладил: не пойду, не пойду! — передразнил его смотритель. — Что тебя еще не устраивает?

— Я боюсь, — признался Костя.

— Костя, бояться можно, даже нужно, — согласился смотритель. — Но посуди сам, за пять минут таких волнений ты обеспечишь себя на всю жизнь.

— Но это слишком большой риск, — заметил Костя.

— Ну ты даешь! А когда за сундуком нырял, не рисковал? — напомнил смотритель.

— Рисковал. Только риск другой был.

— Другой. И ты чуть не утонул. А тут только войти, забрать и выйти. Ну, Костя! — подбадривав смотритель. — Неужели ты готов оставить им золото после всего того, что нам пришлось пережить? А, Костяш?

— Ладно, уговорил! — согласился Костя.

— Я знал, что на тебя можно положиться! Знал! — смотритель хлопнул Костю по плечу. — Ты, главное, не показывай им, что боишься. Да и бояться тебе нечего. Марукин с тебя все подозрения снял, и на тебе никакого криминала нет. А главное, ты все время при себе держи мысль, что ты справедливость восстанавливаешь. Потому что по справедливости эти золотые монеты наши. Понял?

— Да. Но если что не так… Ты мне поможешь? — с надеждой спросил Костя.

— Ты об этом даже не думай! Все у тебя получится. А я за тебя фигу в кармане держать буду. И приятеля нашего заставлю, — смотритель кивнул в сторону двери, за которой лежал связанный Марукин. — Ладно, надо отдыхать. Завтра у нас денек нелегкий, но прибыльный. Наконец-то доберемся до моих сбережений. Пошли спать.

— Мне надо домой сходить, — замялся Костя. — У меня там еще одно дело незаконченным осталось.

— С невестой твоей? — догадался смотритель.

— Да. У нас серьезный разговор намечается. А если завтра…

— Костя, ты опять за свое? — прервал его смотритель. — Завтра все пройдет на пять баллов. А забивать себе голову всякими любовными сценами я запрещаю. Все, пошли, проверим Юрика. А то он, чего доброго, распутается и убежит.

Получилась так, что письмо, которое Кирилл написал Таисии, попало совсем в другие руки. Неожиданно вернувшаяся Руслана нашла его и подумала, что письмо написано ей, поскольку в нем не было обращения по имени.

Она села за изысканно сервированный на двоих столик и стала читать письмо вслух, шмыгая носом и вытирая слезы: «Клянусь, теперь у нас все будет по-другому! И я приложу все силы, чтобы сделать тебя счастливой! Ведь только спустя многие годы я понял, что главное в жизни любого человека — это семья. Любимая! Я больше не хочу тебя терять, я мечтаю лишь об одном — быть всегда рядом с тобою, каждый день, каждое мгновение той жизни, что еще отпущена мне».

Руслана поняла, что Кирилл ее по-настоящему любит. Она поцеловала написанные его рукой строки и стала снова перечитывать письмо.

В это время Кирилл, уверенный, что его ждет Таисия, открыл дверь и уже в коридоре заговорил:

— Моя единственная в жизни любовь! Я больше ни за что не хочу тебя терять! Прости меня за все и дай мне еще один шанс быть любимым. Верю, у нас еще могут быть дети!

Он взял букет и зашел в комнату. Навстречу ему поднялась Руслана. Кирилл оторопел. Руслана же, воодушевленная его письмом, кинулась Кириллу на шею и сказала:

— Я тоже люблю тебя, милый! Какое трогательное письмо. Только вот насчет детей. Скажи, ты же это несерьезно?

— Нет, я действительно хочу, чтобы у меня были дети, — подтвердил Кирилл.

— Подожди, а как же твои карьерные планы? — спросила Руслана. — Ты говорил, что сначала должен стать мэром, а потом уже дети. И знаешь, тут я целиком тебя поддерживаю.

— Мне уже не нужна эта должность. Уже скоро я стану настолько стар, что надо будет думать не о наследниках, а о могиле, — грустно заметил Кирилл.

— Ну что за глупости! — воскликнула Руслана. — Пока я рядом, с тобой ничего не случится. Веришь?

— Ты знаешь, да!

— Ну и отлично. Я видела, ты накрыл стол. Пойдем же, отпразднуем наше примирение! — предложила Руслана. — Я очень рада, что ты устроил мне такую встречу. Письмо меня просто поразило. Я никогда не думала, что у тебя может быть такой поэтический слог. И цветы… Только ты мне раньше никогда таких не дарил!

— Я хотел, чтобы у нас теперь все было по-другому.

— И будет! Я уверена. А можно я поставлю эти цветы на кухне? Они мне не очень нравятся.

— Конечно. Это же теперь твои цветы. Ставь куда хочешь, — машинально ответил Кирилл.

В это время раздался телефонный звонок, и Кирилл стремительно бросился к аппарату:

— Алло, я слушаю!

— Кирилл, извини, я задержалась, — сказала ему Таисия. — Скажи, я еще могу приехать?

— Понимаете, Иван Иванович, у меня возникли обстоятельства, которые… — начал Кирилл.

Руслана решительно забрала у него трубку:

— Иван Иванович, это говорит супруга Кирилла. Он сейчас очень занят. Я думаю, вы не будете против того, что он решит все ваши проблемы завтра, в "рабочее время.

Руслана положила трубку на рычаг и улыбнулась Кириллу.

— Да, ты права, пока ты рядом, со мной ничего не случится. Все уже случилось, — обреченно согласился Кирилл.

— Ну должен же кто-то за тобой приглядывать! Ты совсем себя не бережешь и всем готов идти навстречу! А я ни с кем не намерена тебя делить!

Руслана рассчитывала на прекрасный вечер и такую же прекрасную ночь. Кирилл решил ее не разочаровывать и отложил откровенный разговор на утро.

Буравин возвращался домой и заметил, как увлеченно целуется влюбленная пара прямо на улице, посреди тротуара. У девушки в руках были цветы. Буравин проехался до ближайшего цветочного магазина и выбрал самую красивую розу.

Он тихо, стараясь не шуметь, вошел в гостиную, подошел к лежащей на диване Полине, достал из-за спины розу и протянул ее. Но Полина молча отвела рукой розу и отвернулась от Буравина. Он нахмурился, положил розу на пол и вышел.

Утром счастливая Руслана хлопотала на кухне в легком халатике, напевала веселенькую песенку и накрывала на стол. Кирилл завязывал галстук.

— Кирилл, не надевай галстук, — попросила Руслана, — будешь есть, заляпаешь!

— Почему это я заляпаю? — немного обиделся Кирилл.

— Потому что ты ешь неаккуратно, как ребенок. Испортил столько галстуков! Помнишь тот, который я тебе покупала в поездке, от Гуччи?

— Ты столько раз об этом говорила! Трудно забыть! — Кирилл был недоволен этим замечанием. Он сел за стол, стараясь не смотреть жене в глаза.

— А почему ты так смущаешься, объясни, пожалуйста? — спросила Руслана, делая бутерброд. — Как будто провел ночь не с родной женой, а с любовницей!

— Я не смущаюсь.

— Смущаешься, я же вижу. Что, Кирилл, минувшая ночь не входила в твои планы, да?

— Да не было у меня никаких планов, Руслана! — раздраженно воскликнул Кирилл.

— Ладно, не выкручивайся. Что, я не понимаю, с каким Иваном Ивановичем ты вчера разговаривал по телефону! Тоже мне, Штирлиц нашелся. Женщину обмануть сложно, Кирилл. Кроме тех случаев, кода она сама хочет быть обманутой.

— Вот и замечательно! — даже обрадовался Кирилл. — Оправдываться не буду. Я действительно вчера не с Иваном Ивановичем говорил.

— С Таисией, да? — Руслана посмотрела на мужа в упор. — Не отводи взгляд! Посмотри мне в глаза!

— Да что ты все командуешь! Сними галстук, посмотри в глаза! Что ты со мной обращаешься, как с невоспитанным подростком!

— Потому что ты ведешь себя, как невоспитанный, лживый подросток! — выпалила Руслана.

— Что ты еще мне скажешь? — воинственно спросил Кирилл. — Или, может быть, ответишь, почему осталась вчера вечером, хотя знала, что я тебя обманываю?

— Потому что я тебя слишком хорошо знаю, Кирилл. На настоящий поступок ты не способен, — насмешливо сказала Руслана. — Уйти от одной женщины, прийти к другой. Нет, на такие сильные действия ты не способен!

— А на что я способен, позволь узнать?

— Ты способен только на то, чтобы трусливо мечтать об изменах, но не изменять по-настоящему. Ты трус, Кирилл, и такой трус не нужен другим женщинам.

— А тебе, значит, нужен по-прежнему? — поинтересовался Кирилл.

— Да, мне пока ты нужен. Ладно, не пыхти, как закипающий чайник, — примирительно сказала Руслана. — Я тебя прощаю, так и быть!

— Значит, ты полностью уверена в том, что я хочу твоего прощения? — спросил Кирилл.

— Да, конечно. Куда ты от меня денешься? — удивилась Руслана.

— А если я скажу — куда?

— Ах, вот как! Тогда будь любезен объяснить, куда именно ты денешься, Кирилл! — Руслана резко поставила чашку на блюдце, посуда зазвенела, Кирилл поморщился.

Руслана выдержала паузу и сказала:

— Не надо, не трудись! Все равно, что бы ты сейчас ни сказал, ты будешь сочинять! А мне надоело терпеть твой обман, надоело делать вид, что я верю твоим уловкам! Поэтому — молчи! Я сама скажу, куда ты можешь деться… Ты можешь от меня деться только в больницу, Кирилл. Или в дом престарелых. Уютный, замечательный дом престарелых. Ты не забыл, сколько тебе лет?

Кирилл насторожился:

— Ты считаешь меня древним стариком?

— А ты считаешь себя молодым козликом? — с иронией спросила Руслана.

— Все, Руслана, хватит, — решительно поднялся Кирилл. — Я не спорю с тобой: я был не самым лучшим мужем. Неверным, эгоистичным. Я относился к тебе без должного внимания… А теперь я хочу попросить у тебя прощения… И попрощаться. Нам надо развестись!

Вот этого Руслана не ожидала! Она изменилась в лице:

— Но… я не на это рассчитывала.

— Значит, я опять не вписался в твои расчеты, — развел руками Кирилл.

— Подожди, подожди… А сегодняшняя ночь? Она что… никак не считается? — растерянно спросила Руслана.

— Считай, что сегодняшняя ночь была прощанием. Нашим прощанием как супругов, — сказал Кирилл и направился к двери.

— Кирилл, постой! — окликнула его Руслана.

— По-моему, мы обо всем поговорили.

— Кирилл, мы ни о чем не поговорили. Я погорячилась, ты погорячился, давай теперь поговорим спокойно.

Кирилл посмотрел на часы:

— Руслана, я и так катастрофически опаздываю.

— Тебе можно. С тебя никто не спросит, — "напомнила Руслана.

— Позволь мне самому решать, что мне можно, а что нельзя.

— Ты хочешь выставить меня виноватой, скандальной, склочной бабой, да? Ты хочешь уйти чистеньким и благородненьким. Как же, ты не любишь скандалов? — Руслана чуть не плакала.

— Ну что ты, Русланочка, ты самая благородная и замечательная женщина на свете. Я благодарен тебе за все время, потраченное на меня, — голос у Кирилла потеплел.

— Так, может быть… мы помиримся? — с надеждой спросила Руслана.

Кирилл покачал головой.

— Но почему? — не понимала Руслана.

— Если тебе от этого объяснения будет легче, то я скажу: я тебя не достоин. Ты благородная, а я нет. Ты хорошая, а я не очень.

— Ты опять хитришь! Я знаю, дело не в этом!

— Хорошо, не в этом, — согласился Кирилл. — Ты хотела правду, я тебе ее скажу. Я люблю другую. Все.

— Какой ужас, какой позор! — Руслана не знала, что и сказать.

— Не вижу ничего позорного в своем чувстве.

— Да не для тебя позор, а для меня! — зло объяснила Руслана. — Как я буду людям в глаза смотреть — брошенная жена!

— А ты поезжай к маме, как собиралась, — Кирилл перешел на деловой тон. — О материальной стороне вопроса не беспокойся: я по-прежнему буду тебя содержать.

— И маму? — так же деловито спросила Руслана. Кирилл кивнул и вышел.

С самого утра Катя чувствовала себя отвратительно. Ей совершенно не хотелось подниматься. Таисия принесла ей стакан сока.

— Привет, мам, — Катя села на постели. — Лучше бы ты кофе сварила! Так голова болит!

— Кофе в твоем положении нежелателен, дочка.

— В твоем положении, в твоем положении, — передразнила Катя. — Такое ощущение, что я уже сама себе не принадлежу, а только обслуживаю собственное положение.

— Так и есть, дочка, — сказала Таисия, присаживаясь к Кате на кровать. — И это замечательно.

— Инкубатор какой-то, а не организм, — пробурчала Катя.

— Точно, — засмеялась Таисия. — И это один из самых счастливых периодов в жизни женщины.

Катя, морщась, выпила сок.

— Не понравилось? — спросила Таисия.

— Нет, не в этом дело. Вспомнила.

— Что вспомнила?

— Костя вел себя вчера очень странно. Подозрительно.

— Как именно? — уточнила Таисия.

— Мне кажется, что все-таки из больницы позвонили в тот момент, когда он был у телефона, — сообщила Катя. — Он меня спрашивал, какие анализы я сдавала в последнее время.

— Он точно что-то узнал, или тебе показалось? — со вздохом спросила Таисия.

— Да непонятно! — пожала плечами Катя. — Надо было сказать ему правду, вот что. А ты все уговаривала — подожди, подожди.

— Я и сейчас говорю: правду сказать ты всегда успеешь. Только зачем?

— Затем, что он исчез, понимаешь? — спросила Катя.

Она встала и подошла к шкафу, чтобы одеться.

— Что наденешь, дочка? — спросила Таисия".

— Да мне все равно. Нужно срочно все донашивать, пока я не растолстела, — сказала Катя, прикладывая к себе платье. — Мне кажется, что даже цвет лица изменился. Интересно, это со всеми беременными так происходит?

— Ой, я же забыла тебе рассказать, — вспомнила Таисия. — Римма, Римма! Она тоже беременна!

— Правда? А как Лева к этому относится? — с интересом спросила Катя.

— А Лева сбежал от нее, представляешь? Как интересно. Даже не узнав, что их женщины ждут детей, мужики куда-то убегают. И Лева, и Костя.

— Ты не забыла, мама, что Костя, в отличие от Левы, не отец ребенка, — усмехнулась Катя. — Так что причины побегов могут быть самые разные. Незачем всех сравнивать и проводить аналогии.

— Да, может быть, они сбежали от вас по разным причинам. Но мое сердце чует — по одной общей для них причине, понимаешь? — Таисия стала анализировать ситуацию: — Костя с Левой друзья. Исчезают из города практически одновременно, никому ничего не сказав. Поэтому есть версия, что они могут быть заняты неким общим делом, важным и таинственным, из-за которого пришлось срочно уехать.

Катя стала напряженно вспоминать разные мелочи, связанные с Костей и Левой. Потом она кивнула и сказала:

— Да, мама, пожалуй, ты права. Есть тут какая-то связь.

— Правильно. У них есть связь, и у нас должна быть. Женскую солидарность еще никто не отменял. Мы с Риммой займемся поисками беглых отцов! — Таисия говорила очень уверенным тоном. — Да, да, ни о чем не беспокойся. Мы с Риммой — ого-го какая сила вместе. А ты иди в больницу и возьми результаты анализов, хорошо?

Утром Полина молча собралась на работу, не сказав Буравину ни слова. Буравин был расстроен и подавлен.

— Полина, я так понимаю, что ты ни говорить со мной не хочешь, ни смотреть на меня, да? — спросил он наконец.

— Да, — ответила Полина, по-прежнему не глядя на него.

— Неужели ты считаешь, что худой мир хуже доброй ссоры? Пусть мы не во всем согласны друг с другом сейчас. Но это же не повод устраивать холодную войну.

— Не знаю.

— Вот именно — не знаешь! — заметил Буравин. — Так может быть, мы спокойно все обсудим и поймем, кто что знает, а чего не знает. Кто что хочет, а чего не хочет. Давай поговорим, Полина!

— Нет, Витя, разговаривать я не хочу.

— А что ты хочешь? — не понимал ее Буравин.

— Я хочу побыть одна.

— В смысле? Я не понял.

— В прямом смысле, — подтвердила Полина. — Я хочу побыть одна, Виктор. Я считаю, что я совершила ошибку, сразу уйдя от Самойлова к тебе. Потому что развод с ним и жизнь с тобой не должны быть связаны напрямую. И одно другим не лечится.

— Вот как? Весело, ничего не скажешь! — Буравин понимал, что надо действовать решительно. — Хочешь побыть одна? Ну что ж! Неволить не буду. Твое право! Я поживу у Сан Саныча некоторое время. А ты остынешь — и дашь знать.

Полина не ожидала столь быстрого решения. Она присела на стул и задумалась, этого ли она хотела?

Смотритель, хоть и уверял Костю, что он сумеет достать украденные Марукиным драгоценности, но все-таки сам волновался. Время шло, а Кости все не было. Марукин, понимая, что происходит, решил подсыпать немного соли на рану.

— Михаил Макарыч, а напрасно ты ждешь своего подельника! — ехидно заметил он.

— Заткнись! — потребовал смотритель, не глядя на Марукина.

— И меня не слушаешь напрасно! — продолжал Марукин.

— Замолчи, я сказал!

— Ладно, я могу и замолчать. Так ты правды и не узнаешь.

Смотритель подошел к Марукину и тронул его за плечо:

— Ну, что ты хотел сказать, рассказывай.

— Я хотел сказать, что ваша затея, Михаил Макарыч, утопическая. Костя даже дежурного пройти не сможет спокойно.

— Плохо ты Костю знаешь, — спокойно заметил смотритель.

— А почему тогда его до сих пор нет? — ехидно спросил Марукин и сам же ответил: — Потому что или он сдал, или его взяли. Что для тебя едино, Михаил Макарыч. Если вернется Костенька, то с хвостом, я тебе гарантирую.

— А я тебе гарантирую, что и хвост вырву, и рога пообломаю, если будешь каркать! — смотритель пнул Марукина довольно сильно.

— Ой, ой, больно, не надо.

— Не надо каркать!

— За кого ты меня держишь, Михаил Макарыч? Хвост, рога и каркаю… — не удержался от шутки Марукин.

— Не знаю, кто ты есть сейчас, но скоро будешь цыпленком в табаке! — засмеялся смотритель.

— И все-таки не пройдет Костя пост в милиции. Слабо! — настаивал на своем Марукин.

— Не слабо. Пройдет! — сказал смотритель, достал из кармана скотч и заклеил Марукину рот, чтобы больше его не слышать.

Поначалу у Кости все шло неплохо. Он предъявил повестку дежурному, тот вспомнил, что видит его не впервые:

— Опять к Марукину? Что-то ты зачастил. Костя только пожал плечами — мол, сам не хочу!

— Придется тебе опять его ждать. Нет Марукина на работе, проспал, наверное.

Костя кивнул.

— Ты чего, язык проглотил? — улыбнулся дежурный. — Не болтайся тут под ногами, иди к кабинету и жди там.

Так Костя оказался у кабинета следователя. Он дождался момента, когда в коридоре никого не было, достал ключ, открыл дверь и проскользнул в кабинет.

Полина пришла к маяку, чтобы поработать с Андреем, но увидела, что вся территория огорожена, а возле маяка стоят милиционеры.

— Скажите, пожалуйста, а что здесь случилось? — обратилась Полина к одному из них.

— Преступление, — буднично ответил милиционер.

— Ах! Какое?

Тут к ним подошел еще один милиционер и спросил, обращаясь к Полине:

— Дамочка, что вы здесь делаете? Здесь идут следственные мероприятия, и посторонним находиться здесь нельзя.

— Но я Андрея ищу, Андрея, — растерялась Полина.

— Меня зовут Андрей, — улыбнулся ей милиционер. — Покажите ваши документы, пожалуйста.

Полина послушно достала из портфеля документы. Милиционер посмотрел их и вернул.

— Так вы скажете, где Андрей? И почему здесь все огорожено? Что случилось? — снова спросила Полина.

— На последние два вопроса ответить не могу. Что случилось и почему огорожено — это тайна следствия.

— А где Андрей? На этот вопрос вы можете ответить?

— В больнице, кажется…

— Он жив? — обмерла Полина.

— Жив, жив. Не волнуйтесь вы так, дамочка. Он в городской больнице, в отделении травматологии.

Полина сразу же направилась в больницу.

Буравин, как он и сказал Полине, пошел к Сан Санычу. Все двери в доме были открыты, и Буравин прошел в кухню.

— Хозяева, есть кто-нибудь дома? — громко спросил он.

В ответ — тишина.

— Дверь не заперта. Сан Саныч, Зинаида Степановна! — позвал Буравин.

Снова тихо. Буравин задумался. Что-то было не так.

На самом деле дом не был пуст. В Машиной комнате Алеша выкладывал вещи из чемоданов, но он был в наушниках, слушал плеер, поэтому голоса Буравина он не слышал.

Буравин поднялся к Сан Санычу на чердак.

— Эй, Сан Саныч, где ты? Нет ответа.

— Ничего не понимаю, — озадаченно сказал Буравин. — Сбежали все, и двери не заперли!

Было еще одно место, которое любил Сан Саныч и его друзья, — это погребок с вином. Вспомнив это, Буравин спустился с чердака в погреб. Там тоже никого не было. Буравин уже собирался выходить, как вдруг один из стеллажей покачнулся, и с него полетели бутыли с вином.

Алеша закончил раскладывать вещи, снял наушники и направился в кухню. Но тут он услышал шум, который раздавался из погреба. Алеша насторожился. Он зашел в кухню, взял на всякий случай кочергу и стал спускаться в погреб.

Буравин пытался удержать рухнувший на него стеллаж, но это удавалось ему с трудом. Алеша зашел в погребок, и ему показалось, что там вор, который шарит по полкам.

— Ах ты, ворюга! — закричал Алеша и ударил злоумышленника кочергой, но лишь слегка задел его. Буравин покачнулся, посмотрел, кто это его так ударил, и узнал Алешу:

— Алешка, ты?

Тут и Алеша узнал Буравина.

— Вы? — изумленно спросил он. Но в этот момент на них упал стеллаж. Раздался грохот и звон разбитых бутылок. Алеша с Буравиным с трудом выбрались из-под разрушенного стеллажа и с удивлением уставились друг на друга.

— Виктор Гаврилович? Что вы здесь делаете? — спросил Алеша.

— Подвергаюсь незаслуженному избиению, — хмыкнул Буравин. — Похоже, ты принял меня за грабителя.

— Извините, перепутал. Я вас не сильно ударил?

— А как ты думаешь? Железной кочергой да с размаху! Хорошо хоть удар по стеллажу пришелся, а не по мне, — Буравин потер ушибленное плечо. — Давай больше не будем пускать в ход холодное оружие, а лучше поговорим. Мы и так здесь все разворотили.

Алеша и Буравин огляделись, оценивая масштаб погрома.

— Да, похоже, мы перебили всю винную коллекцию Зинаиды Степановны, — грустно заметил Алеша.

— К счастью, не всю. Кое-что осталось, — сказал Буравин, доставая из-под обломков стеллажа уцелевшую бутыль. — Говорят, Зинаида знатное вино делает. Так что, может, добьем и этот пузырек? Заодно и обсудим кое-что. А потом я куплю другого вина, мы разольем его по бутылкам и сделаем вид, как будто все так и было. Никто и не заметит.

Катя пришла за результатами своих анализов. За столом в кабинете врача сидела медсестра.

— А, Буравина, здравствуйте, — узнала она Катю.

— Здравствуйте. А доктора я могу увидеть?

— Приемное время еще не началось. А что вы хотели: какие-то проблемы возникли? — спросила медсестра.

— Проблемы не возникли, но… Вы говорили, что будут готовы результаты анализов.

— Так они давно готовы!

— А что же вы меня не вызываете? Доктор сказал, что отдаст мне их лично в руки! — напомнила Катя.

— Доктор сказал, — насмешливо передразнила медсестра. — За оповещение отвечаю я, а не доктор.

— Ну так оповестите меня, пожалуйста, — раздраженно потребовала Катя.

— Все у вас в порядке, — ответила медсестра и добавила. — Кстати, об этом мы уже сообщили вам по телефону.

— Вы не разговаривали со мной по телефону! — холодея, сказала Катя.

— Зато я поговорила с вашим мужем, — сообщила медсестра.

— Как? — подтверждались худшие Катины опасения. — Вы сказали ему о моей беременности?

Тут медсестра вспомнила о Катиной просьбе и смутилась:

— Да… нет… Понимаете, я только сообщила ему, что проблем с вашей беременностью нет.

— Да как вы смеете! — Катя чуть не плакала. — Мы же договаривались!

— Буравина, не кричите здесь, пожалуйста, — попросила медсестра. — Все нормально. Ваш муж вполне лояльно отнесся к моей информации.

— Как вы сказали — лояльно? — переспросила Катя. — А кто вас уполномочивал разговаривать с моим мужем?! Мы же четко договорились, что результаты исследований получу лично я.

— Вот и получайте! — медсестра протянула бумаги. — Все у вас в норме, развитие соответствует сроку. Соблюдайте рекомендации доктора, взвешивайтесь и не волнуйтесь.

— Да я… да я… Я вас сейчас сама взвешу! — угрожающе пообещала Катя.

— Только скандалов мне еще не хватало. Беременные, конечно, неуравновешенные женщины. Но надо держать себя в руках! Извините, но меня ждут больные.

Катя поняла, что разговаривать с ней уже бесполезно. Костя все равно все узнал!

Как только Андрею стало лучше, он попросился выйти на прогулку. Они шли с Машей по больничному парку. Им по-прежнему было интересно вдвоем.

— Андрей, ты обещал рассказать мне легенду о Марметиль, — напомнила Маша.

— Не всю легенду, а только ту часть, которую я успел расшифровать.

— Хорошо, — согласилась Маша, — расскажи то, что успел расшифровать.

Поскольку я еще не закончил работу, это будет сказка с продолжением. История эта случилась давным-давно. В одной замечательной царской семье был мир, покой, достаток и благополучие, в общем, было все… кроме обыкновенного родительского счастья — у царской четы не было детей. И вот, когда уже супруги совсем отчаялись, а по возрасту превратились в бабушку с дедушкой, в их доме чудесным образом появилась девочка. Она возникла в один прекрасный день, и никому из друзей и знакомых так никогда и не удалось узнать у царицы, откуда появился этот ребенок. Боги так обрадовались, что подарили на крестинах маленькой девочке множество хороших качеств: ум, красоту, кротость характера и силу духа. Но одна богиня, которую впопыхах забыли пригласить на крестины к принцессе, пришла к шапочному разбору и, разумеется, обиделась. И поскольку она не могла отменить действие хороших Даров, незваная богиня поступила хитро. Она подошла к колыбели девочки и сказала: принцесса не сможет воспользоваться всеми дарами сразу. От одного она должна будет отказаться.

— Как это? — спросила Маша.

— Если она захочет служить людям и исцелять их вселенской любовью, то она не сможет быть вместе со своим возлюбленным. Если она захочет быть с возлюбленным, она лишится своего дара.

— Грустная легенда…

— Грустное начало… — уточнил Андрей.

— А почему принцессу назвали Марметиль?

— Имя Марметиль даже нельзя назвать редким — оно уникальное. Оно и означает: единственная и неповторимая.

— Расскажи скорее, что было дальше, — нетерпеливо попросила Маша.

— Родители, услышав о том, что сказала возле колыбели последняя богиня, решили жизнь девушки сделать более безопасной, — продолжил свой рассказ Андрей. — Безопасной с их точки зрения, разумеется. Родители решили, что лучшим для Марметиль будет служение людям, чем жизнь с одним мужчиной. Они сказали девочке: мы ждали тебя так долго, что не хотим отдавать тебя замуж. Если ты будешь целительницей, ты будешь жить с нами. А если выйдешь замуж — мы опять тебя не увидим.

— И что они сделали? — Маша затаила дыхание.

— Когда Марметиль исполнилось шестнадцать лет, они заперли ее в одиночную светлицу в высокой башне. Люди, которым могла помочь Марметиль, проходили специальный отбор у ее родителей, и лечила она людей строго в присутствии отца или матери. Иногда Марметиль сидела у окна и вышивала. Однажды она увидела прекрасного принца Тилава — он жил в соседнем королевстве и изредка гулял в лесах на нейтральной территории государств. Именно там, где была башня Марметиль. Принц Тилав пребывал в тоске и печали — несмотря на предстоящее радостное событие.

Дело в том, что принц Тилав должен был жениться на принцессе Клариссе. Но сердце у него было не на месте. Сердце ему подсказывало, что Кларисса — не его судьба.

— Марметиль увидела его — и что? — спешила услышать продолжение Маша.

— Марметиль и принц увидели друг друга и влюбились с первого взгляда. Наплевав на указ родителей, забыв про обещание богам, не обращая внимания на предупреждающие знаки и другие препятствия, Марметиль и Тилав решили быть вместе. Они соединились и стали жить-поживать, да добра наживать.

Маша засмеялась:

— И что, в древних источниках именно так и говорится: «жить-поживать, да добра наживать»?

— Нет, конечно. Это мой вольный перевод. А затем Марметиль отказалась от своего дара. Родители ее, а также очередь жаждущих исцелиться расстроились и обиделись. Брошенная принцесса Кларисса своими речами возбудила недовольство среди больных и убогих. И в тот момент, когда Марметиль и принц Тилав собрались идти к венцу, народ помешал церемонии. А самые озлобленные даже бросали камни во влюбленную пару.

— Боже мой, это же не легенда! — воскликнула Маша. — Это правда!

Смотритель все еще ждал Костю. Он достал сухариков и стал их грызть. Марукин задергался, показывая, что ему что-то надо.

— Что, сухарика хочешь? — спросил смотритель и отлепил скотч со рта Марукина.

— Нет, поговорить, — сказал Марукин, глотнув побольше воздуха.

— Смешной человек. Про таких, как ты, точно говорят — их хлебом не корми, дай побазарить.

— Хочу, чтобы ты все-таки услышал меня, Михаил Макарович!

— Что ты новенького можешь сказать? — равнодушно спросил смотритель.

— Я хочу донести до тебя простую мысль, Макарыч. Костя твой не профессионал, его возможности ограничены. Так что согласись — нам с тобой нужно искать консенсус. То есть договариваться.

— Сейчас я тебе такой консенсус покажу, вражья твоя морда! — замахнулся на Марукина смотритель.

— А что делать? Приходится страдать, чтобы донести правду, — сказал Марукин. — Правду, Михаил Макарыч, лучше услышать здесь, чем потом вместе отправиться на нары. Там беседовать…

— Учить меня будешь! — рассердился смотритель и пнул Марукина. — Предупреждаю в последний раз: я вырву твой длинный язык, если слишком будешь мне досаждать.

— Ладно, время покажет… — Марукин немного помолчал и продолжил: — Я что — я ничего. Но ведь содержимое сундука мало взять из сейфа, его же из отделения нужно вынести так, чтобы никто не заметил!

Марукин был прав. Костя легко попал в кабинет и довольно быстро открыл сейф. Но только он потянулся к черному пластиковому мешку, как услышал голос Буряка, раздавшийся под окном кабинета:

— Привет, коллеги! Разделите радость — я сегодня на пороге замечательного открытия!

Костя замер и стал прислушиваться к разговору следователя с дежурным.

— Представляешь, я только что распутал все узлы, — радовался Буряк. — Наш-то Марукин, братцы, оказывается, не просто Марукин, а настоящий оборотень в погонах, не побоюсь этого слова!

— Не может быть! — не поверил дежурный.

— Я бы сам не поверил, если бы факты не были столь очевидными и столь вопиющими! Дайте мне сейчас его лично в руки, и я прижму его к стенке!

— А там парень какой-то его дожидается, — сообщил дежурный. — Уже не первый раз к нему приходит.

— Парень? — переспросил Буряк. — Сейчас погляжу!

Костя понял, что оказался в ловушке. Он затолкнул пластиковый мешок обратно в сейф, захлопнул дверцу, но закрыть на ключ не успел. Уже выбегая из кабинета, он сунул ключ в карман плаща, висящего на вешалке.

Придя в больницу, Полина поинтересовалась у дежурной медсестры:

— У кого я могу узнать о. пациенте Андрее Москвине?

— Он сам все расскажет.

— Так он в сознании? — обрадовалась Полина.

— Да, конечно.

— А мне сказали, что он поступил с тяжелой травмой головы.

— Да, травма была серьезная, — подтвердила медсестра. — Даже не сама травма, а сотрясение мозга в результате травмы. Но, знаете, у нас здесь есть такая девушка, которая лечит чуть ли не наложением рук!

— Маша? — догадалась Полина.

— Маша, Маша, — кивнула медсестра. — Ее все знают. Вот и вы тоже.

— А где Андрей? И где Маша?

— Точно не знаю где, но точно знаю, что они вместе.

— Я могу пройти к нему в палату и подождать? — спросила Полина.

Вообще-то сейчас не приемные часы. Но ладно, сделаю исключение, — медсестра сочла нужным сказать несколько слов об Андрее: — Очень крепкий орешек, этот ваш Андрей Москвин. И интересный. С женской точки зрения.

— Да, да, — рассеянно подтвердила Полина, не слушая ее.

Катя, забрав результаты своих анализов, вышла из больницы и решила, что надо успокоиться и пройтись по больничному парку.

Катя побрела по аллее и наткнулась на Машу и Андрея, которые увлеченно что-то обсуждали, присев на скамеечку. У Кати моментально высохли слезы. Она подошла и спросила:

— Я вам не помешаю? Разрешите присесть?

Маша и Андрей подняли головы. Им явно не хотелось видеть Катю, а тем более разговаривать с ней. Но Катя без приглашения села рядом с ними.

— Вообще-то мы с Машей разговаривали, — заметил Андрей.

— Да. Ворковали, как голубки, — вот мне и захотелось узнать, о чем вы беседуете.

— Это личная тема, — намекал на неуместность Катиного присутствия Андрей.

— Ничего страшного, — нисколько не смутилась Катя. — Мы с Машей подруги, и у нас нет друг от друга секретов.

— Разве? — удивилась Маша.

— Конечно! У нас с тобой столько общего! — иронично отметила Катя. — Поэтому то, что интересует тебя, будет любопытно и мне. Так что продолжайте, я вас с удовольствием послушаю.

Андрею все это не нравилось.

— Маша, если ты хочешь сейчас пообщаться с подругой, мы можем продолжить наш разговор позже. Без посторонних, — предложил он.

— Я думаю, будет лучше, если мы продолжим разговор прямо сейчас, но в другом месте, — сказала Маша. — Тем более что эта девушка — никакая мне не подруга.

— Какая прелесть! — воскликнула Катя. — Они хотят поговорить наедине! Ну и Маша! Сначала ты отбила у меня Алешу, а потом с другими парнями тет-а-тет разговоры разговариваешь!

— Девушка, а вам не кажется, что вы ведете себя неприлично? — спросил Андрей.

Но Катя даже бровью не повела:

— Маш, ты его для каких целей завела? Для равновесия или как запасной вариант? Да не смущайся ты, я бы на твоем месте поступила бы так же! И вообще, я понимаю тебя как никто другой! Ведь мы с тобой родственные души. Ты копируешь мои действия прямо как сестра!

— Катя, мы с тобой совершенно разные люди, и ты об этом знаешь, — спокойно ответила Маша. — А сейчас говоришь все это, чтобы разозлить меня. Но у тебя не получится.

— Ошибаешься, у меня другая цель. Я хочу, чтобы ты поняла, что ничем не лучше меня. Просто я все делаю открыто, а ты то же самое — тайком!

Маша с трудом сдерживалась.

— Откуда такие выводы? — спросила она. — Ты увидела, что я общаюсь с молодым человеком, и сразу обвиняешь меня во всех смертных грехах! Между прочим, Андрей — наш общий с Лешей знакомый!

— Хорошо, что Леша не знает, как ты с ним общаешься! Ничего вокруг не замечаешь, глаза горят, лицо раскраснелось! — Катя засмеялась.

— Ты видишь то, что хочешь видеть, а не то, что есть на самом деле! А злишься на меня из-за того прямого эфира. Хотя я не виновата в том, что ты так опозорилась.

— Виновата в этом твоя чересчур любопытная и болтливая подружка, — подтвердила Катя. — И я не удивлюсь, если вы были с ней в сговоре!

— Катя, по-моему, вы переходите все границы дозволенного, — попытался остановить ее Андрей.

— А ты, парень, держись подальше от этой парочки святош — Маши и Алеши, — посоветовала Катя.

— Почему?

— Ты что, не понимаешь, что тебя используют? — напористо говорила Катя. — А в итоге тебе будет плохо, а они останутся белыми и пушистыми!

— Вашего совета я попрошу тогда, когда он мне понадобится, — сухо заметил Андрей. — А сейчас, я думаю, нам с Машей лучше уйти.

— Не утруждайтесь. Уйду я, поскольку уже сказала все, что хотела. Счастливо оставаться!

Катя ушла, но настроение у Маши и Андрея было испорчено.

Костя, бледный, стоял у двери в кабинет следователя, приводя дыхание в порядок. Подошедший следователь поприветствовал его:

— Здравствуй Костя. Это ты, что ли, Марукина ждешь?

— Ага. Получил повестку и сразу явился, — с готовностью отозвался Костя.

Следователь задумчиво посмотрел на него:

— Интересно, о чем Юрий Аркадьевич хотел с тобой поговорить?

— Не знаю, — пожал плечами Костя, — в прошлый раз он меня по поводу отцовской машины расспрашивал. Видимо, подозревал, что я на ней помог бежать Родю.

— На самом деле Марукин вызывал тебя для отвода глаз. Поскольку побег смотрителя организовал он!

— Да вы что? — деланно изумился Костя.

Буряк понизил голос:

— Точно говорю. А ведь я этого гада чуть не проморгал! Бывает же такое: находишься рядом с человеком, веришь ему, а потом оказывается, что он подлец!

При этих словах следователя Костя вздрогнул и побледнел еще сильнее:

— Хорошо хоть это все вовремя выяснилось. Теперь я могу быть свободен?

— Да ты подожди, не убегай. Я тебя еще кое о чем спросить хочу, — следователь увлек Костю в кабинет. — Костя, скажи, а о чем спрашивал у тебя Марукин, когда вызывал на допрос?

— Интересовался отцовской «Волгой» и тем, где я был во время побега Родя. — Костя чувствовал себя в кабинете неуютно и время от времени бросал взгляд на сейф.

— Похоже, он хотел тебя подставить, — рассуждал Буряк. — А потом понял, что алиби у тебя железное и не рискнул связываться.

Косте очень хотелось побыстрее уйти.

— Так я пойду, Григорий Тимофеевич? — спросил он.

— Сначала расскажи мне, давно ли ты знаком со Львом Бланком, — попросил следователь.

Этот вопрос Косте не понравился, но он четко ответил:

— Лет пять или шесть. А что такое?

— Есть у меня подозрения на его счет. Понимаешь, в аптеке, которую ты ему продал, какое-то время скрывался сбежавший смотритель маяка. Кстати, а ты не знаешь, где сейчас этот Лева?

— В своем ресторане, наверное. Его там всегда найти можно, — Костя в очередной раз бросил взгляд на сейф, и следователь это заметил.

— Да куда ты все время смотришь? — Буряк оглянулся и увидел, что дверца сейфа приоткрыта. — Вот это да! Сейф-то у нас открыт, оказывается!

— Я как раз и хотел вам об этом сказать, — сказал Костя упавшим голосом.

Следователь подошел к сейфу, открыл дверцу и достал пакет. Поставив пакет на стол, он открыл его и аж присвистнул, увидев старинные золотые монеты:

— Вот это находка! Кто бы мог подумать, что в обычном милицейском сейфе может лежать такое богатство, — Буряк достал из мешка монеты и стал их рассматривать.

— Что это? — решился спросить Костя.

— Судя по всему, это и есть знаменитый клад смотрителя маяка. Ох, и хитер этот Марукин! Надо же было додуматься спрятать клад в моем кабинете! — почти восхищенно говорил следователь.

Костя нервно сглотнул:

— А что вы с ним теперь делать будете?

— В хранилище сдам. Ключа-то у меня от сейфа нет — Марукину отдал. А потом к делу приобщу, — следователь подошел к входной двери, открыл ее и закричал в проем: — Дежурный! Дежурный, зайдите ко мне в кабинет. Куда он подевался? Как сквозь землю провалился. Костя, ты посиди в кабинете, а я сейчас вернусь.

Следователь вышел, а Костя остался наедине с кладом. Большей пытки придумать было нельзя! Костя видел то, ради чего чуть не погиб. Золото переливалось и светилось в лучах солнца. Костя с болезненной горечью вспоминал, как нырял за сундуком с деньгами, как чуть не утонул из-за этого проклятого сокровища… Его воспоминания прервал следователь, который вернулся в кабинет с дежурным.

— Лейтенант, сдайте этот пакет в хранилище — под опись, — приказал Буряк.

— Слушаюсь, — ответил дежурный и вышел вместе с мешком.

Следователь повернулся к Косте:

— Константин, ты сейчас присутствовал при эпохальном событии. Найденный только что клад поможет распутать следы многих преступлений.

— А вы уверены, что это именно он? — спросил Костя.

— Конечно. Хотя, скорее всего, не весь — только доля Марукина за организацию побега. Но ничего, скоро я найду остальную часть клада, а заодно и самих преступников — и Родя, и Марукина, и третьего их сообщника, если он есть.

— Ну теперь-то я могу идти? — у Кости снова пересохло в горле.

— Теперь — да. У меня к тебе больше вопросов нет. Костя было встал и пошел к двери, но следователь остановил его:

— Хотя подожди. Скажи, а как давно ты продал свою аптеку Льву Бланку?

— Точно не помню. Примерно пару месяцев назад. А что? — испуганно замер Костя.

Следователь предположил:

— Как бы у тебя не было неприятностей из-за того, что в той аптеке скрывался этот Родь. Надо, кстати, туда наведаться.

— Я тоже должен с вами пойти?

— Один справлюсь. А ты иди домой, отцу от меня привет передавай. А если Бланка увидишь, скажи, что для него будет лучше, если он сам ко мне явится — с повинной.

Костя с облегчением покинул здание милиции. Операция не удалась, но он, по крайней мере, остался на свободе и вне подозрений!

— Здравствуй, Кирилл Леонидович, — сказал Самойлов, заходя в кабинет к вице-мэру, — я тут на досуге новый проект для участия в тендере разработал. Ознакомься.

— Боря, я же сказал тебе, что не играю в эти игры, — Кирилл недовольно посмотрел на протянутую Самойловым папку, — мне от тебя ничего не надо!

— Обижаешь. Я говорю о реальном проекте, и ни о чем другом, — заметил Самойлов.

Кирилл взял папку:

— Хорошо, постараюсь выкроить время и посмотреть твои разработки.

— Пожалуйста, сделай это как можно быстрее. А когда прочитаешь, приезжай ко мне в офис. Я буду ждать, — предложил Самойлов.

Кирилл удивленно вскинул брови:

— Ты что, офис купил?

— Ага. У Буравина. Он, похоже, слишком много нафантазировал в своих проектах. А теперь денег найти не может, вот имущество и распродает, — с каким-то мрачным удовлетворением сообщил Самойлов.

— Считать чужие деньги — плохая привычка. Победу в тендере она тебе точно не обеспечит. И вообще, мне кажется, ты уделяешь слишком много внимания своему конкуренту, — осадил его Кирилл.

— А почему вдруг тебя стало беспокоить мое внимание к Буравину?

— Ты мне друг, и я за тебя переживаю, — объяснил Кирилл, — по-моему, ты зря пошел войной на Виктора. Лучше от этого никому не будет. А вот если бы вы забыли свои обиды и объединились — все бы от этого только выиграли.

— Ты говоришь так, словно не знаешь, что он увел у меня жену! — возмутился Самойлов.

Кирилл настаивал:

— Но если ты будешь жить только для того, чтобы мстить, ты останешься не только без жены, но и вообще без всего.

— Я не просто мщу Буравину, я забочусь о своих детях, об их будущем! — патетически воскликнул Борис.

Кирилл развел руками:

— Тогда тем более ты должен прекратить войну с Виктором. Я же вижу — ты просто одержим идеей уничтожить его!

— Я поступаю так потому, что не хочу лишиться своего дела, — защищался Самойлов.

— А так ли оно важно? — Кирилл тяжело вздохнул. — Посмотри на меня. Долгое время я ставил на первое место карьеру и деньги. И что в итоге? От работы тошнит, жена ушла, детей Бог не дал, а любимая женщина даже не хочет со мной разговаривать.

— Про любимую женщину ты мне никогда не рассказывал, — заинтересовался Самойлов.

— И не расскажу!

— И он упрекает меня в одержимости! — иронично отозвался Самойлов. — А у самого вон как глаза горят. Похоже, у каждого из нас своя идея фикс. У тебя — отсутствие детей и любимая женщина. У меня — конкурент.

Алеша и Буравин сидели за столом, пили вино.

— Я в курсе, что Борис узнал о твоей несостоявшейся попытке уйти на «Верещагино». Так что, если у тебя будут какие-то проблемы, можешь рассчитывать на меня, — сказал Буравин.

Но Леша его заверил:

— Все проблемы уже позади. Я ушел из компании отца, так что теперь он не сможет предъявить мне никаких претензий.

— И что ты собираешься делать в дальнейшем? — спросил Буравин.

Леша молчал.

— Тогда у меня есть к тебе предложение, — продолжил Буравин. — Переходи в мою фирму. Мне нужны люди для работы и в море, и на суше.

Спасибо, но я вынужден отказаться. Не хочется осложнять жизнь ни вам, ни отцу. Вы и так не можете разобраться друг с другом, а я только все усложню, — печально сказал Леша.

Буравин понимающе кивнул:

— Как знаешь. Но имей в виду — мое предложение долговременное. Как только надумаешь — милости прошу, — Буравин отхлебнул вина. — До чего хорошее вино делает Зинаида Степановна! А я его только один раз и пил — на помолвке у Сан Саныча и Зинаиды Степановны. Кстати, где они сейчас?

— Уехали в какую-то деревню — лечиться. Скоро должны вернуться.

— Ну когда вернутся; тогда я зайду еще раз. А сейчас не буду тебе мешать, — Буравин сделал попытку встать из-за стола.

Леша остановил его:

— Да вы не торопитесь уходить. Скоро Маша с работы придет, и мы все вместе пообедаем. И я, и Маша будем рады вашей компании.

— А вы разве здесь живете? Вы вроде собирались перебираться к Борису, — удивился Буравин.

Леша смутился:

— Передумали. Последнее время я просто не узнаю своего отца. Никогда раньше он так себя не вел.

— Да и я такого не припомню — а мы с Борисом знакомы лет тридцать! — подтвердил Буравин. — Похоже, он тебя не только из своей фирмы, но и из дома выгнал!

— В молодости он был другим? — спросил Леша. Буравин развел руками:

— Абсолютно. Искренним, чистым и честным парнем. А сейчас он меня просто пугает своими поступками. Ладно, на меня он зуб точит, ладно, официальных лиц подкупает — но чтобы родного сына из дома выгнать! Это уже ни в какие рамки не лезет!

А ведь я пытался остановить его безрассудства — но он меня и слушать не хочет. Хорошо хоть с подкупом вице-мэра у отца ничего не вышло, — Алеша тяжело вздохнул, отхлебнул вино и продолжил: — Отец пытался взять его в долю, но тот отказался. И я этому рад! Теперь, если папа выиграет тендер — значит, он это действительно заслужил!

— Значит, его шансы на выигрыш не стопроцентны. Так зачем же тогда он у меня офис купил? Крупную сумму выложил, — недоуменно сказал Буравин.

— Офис купил? Как это? — удивился Алеша. — Он же собирался урезать расходы фирмы! Я ничего не понимаю. Сначала отец собирается увольнять часть сотрудников, чтобы сократить расходы. Я потому и отказался с ним работать, что не согласен с такой политикой. А потом он вдруг ни с того ни с сего покупает офис. Зачем? У него же финансовые проблемы!

— Не знаю, мне он ничего не объяснял, — Буравин призадумался, — и честно говоря, я ума не приложу, где он собирается брать деньги для победы в тендере. А ведь он так хочет выиграть!

— А вы разве не хотите?

— Хочу, но только честным путем. Если для победы нужно будет поступиться моими принципами — я на это не пойду, — твердо сказал Буравин.

Леша понурился:

— Ну что ж, значит, поступки моего отца, начисто лишенные здравого смысла, на руку и вам, и моей матери. Раз отец бросается деньгами, вместо того чтобы нацелить их на выигрыш тендера, его шансы на победу уменьшаются, а ваши — растут. А если он проиграет, мама еще раз убедится, что она его не напрасно бросила — ведь по неудачникам не плачут.

— Лепт, ты ошибаешься и на мой счет, и на счет мамы, — возразил Буравин. — Я могу закрыть глаза на то, что ты обо мне думаешь, но обижать Полину я тебе не позволю. Твоя мама замечательная женщина, она достойна уважения. И я ее очень люблю.

— И я люблю, — голос у Леши зазвенел, — но и отца — тоже. И понимаю, что свои сумасшедшие поступки он совершает из-за того, что она его бросила! Надеется, что она одумается и вернется.

— Если твоя мама решит, что не может быть счастлива со мной и захочет вернуться к Борису, я не стану ее удерживать. Мне будет больно, зато я буду знать, что ей — хорошо, — просто сказал Буравин. — Леша, извини. Я понимаю, что тебе мои откровения могут быть неприятны. Но между мной и Полиной в последнее время возникло непонимание, вот мне и захотелось выговориться. Мы часто ссоримся, и я боюсь, что нам придется расстаться.

— Так вас что, тоже выгнали из дома? — удивился Алеша.

— Нет, Полина меня не выгоняла. Я сам ушел — в сердцах. Похоже, мы просто еще не научились жить вместе. Нам уже не двадцать лет, а гораздо больше. А наши отношения остались на том же уровне, что и много лет назад. К тому же все близкие против нашей связи. А ты не представляешь, как это тяжело — идти против всех.

— Представляю. Нам с Машей тоже пришлось побороться за право жить вместе. И в этой борьбе одна Зинаида десятерых стоила.

— Но вы же своего добились? Леша покачал головой:

— С трудом. И чуть не повторили вашу с мамой ошибку. Спасибо вам за .слова, которые вы сказали мне перед отплытием на «Верещагино».

— Но они тебя все равно не остановили, — напомнил Буравин.

— Зато заставили о многом задуматься.

— А как мне потом влетело от твоей мамы за то, что я отпустил тебя в плавание! — грустно вспомнил Буравин.

— Ругает — значит любит, — улыбнулся Леша.

— Может быть и так, — Буравин мельком глянул на часы. — А времени уже сколько! Леша, я пойду, а то засиделся. Как-нибудь на днях зайду, помогу тебе навести порядок в погребе. А сейчас спущусь и взгляну, что именно там нужно исправить.

— Слышь, Макарыч, дай водички попить. В горле пересохло, — просипел Марукин.

— Так и быть, напою тебя, — согласился смотритель. — Я сегодня добрый, поскольку чую — скоро Костя с моим добром вернется.

Он достал бутылку с водой и протянул ее Марукину, тот схватил и принялся жадно пить.

— Миша, я тебе как другу говорю — уходить надо, — сказал он, напившись. — Твой Костя ненадежен. Вот увидишь, он ментов приведет!

— Думаешь? — решил подыграть ему смотритель. Марукин воодушевился:

— Уверен! Сам посуди — разве он дурак, чтобы таким богатством делиться? Клад сцапает, а к нам сюда легавых подошлет — чтобы конкурентов убрать. Спасаться нам надо!

— У тебя, наверное, и план нашего спасения есть? — вкрадчиво продолжал смотритель.

Марукин, ничего не подозревая, закивал:

— Конечно! Сначала в катакомбы рванем. А пока ты там отдыхать-отсыпаться будешь, я быстренько в город смотаюсь и твое золотишко принесу. Ну что, согласен?

Вместо ответа смотритель поднес к лицу Марукина кулак. Тот растерянно захлопал глазами:

— Макарыч, ты что, я же дело говорю!

Да я тебя, гада, насквозь вижу! Ты меня убить хотел, а теперь надеешься, что я тебе поверю? Ты только о своей шкуре печешься! — прошипел смотритель. — Знаю я твое дело. А на Костю нечего наговаривать — я ему жизнью обязан. А теперь заткнись, пока я по-настоящему не разозлился!

Римма и Таисия стали осуществлять свои планы поиска сбежавших мужиков. Они пришли в Костину, вернее теперь уже Левину, аптеку.

Женщины не сразу заметили, что в аптеке идет ремонт, потому что жалюзи были закрыты и в помещении царил полумрак. Римма и Таисия потоптались на пороге, не решаясь идти дальше.

Римма взяла с собой отмычку, но не совсем понимала, как ею пользоваться.

— Вот что приходится бедным женщинам делать, чтобы с голоду не умереть! — причитала она. — Можно сказать, пошли на преступление!

— Откуда у тебя отмычка? — шепотом спросила Таисия.

Римма усмехнулась:

— Лева, когда столь поспешно удирал, прихватил из дома много чего. А вот отмычку забыл! Представляешь, какой у меня мужик — горе луковое!

— Мне немного страшно. Получается, что мы взломали аптеку, — сказала Таисия.

— Не боись, подруга! — успокоила ее Римма. — Все-таки это моя собственность!

— А вдруг здесь что-нибудь страшное? Труп, например, — нагнетала атмосферу Таисия.

Римму передернуло:

— Типун тебе на язык! Хотя, знаешь, неизвестность — она хуже любой плохой новости. Сейчас посмотрим, вдруг наши красавцы какой след оставили. Да и мне любопытно на собственное имущество взглянуть.

— А ты хотя бы знаешь, что будешь с этой аптекой делать? — Таисия с интересом оглядывала собственность подруги.

— Пока не знаю, но торговля лекарствами — очень прибыльное дело. Таечка, погляди вокруг, людей-то здоровых почти не осталось. Все на еду да на таблетки работают.

Римма и Таисия стали пробираться по помещению. Только теперь они заметили, что здесь идет ремонт. Римма расстроилась:

— Фу, разгром просто! Ну почему мне так не везет! Я думала, аптека — шкафчики стеклянные, таблеточки по полочкам разложены! Стерильность! А это сарай какой-то! Что мне теперь с ним делать?

— Да… последний день Помпеи! — поддержала подругу Таисия. — В аптеку еще кучу денег вложить придется, прежде чем ее откроешь. У тебя финансы есть, Римма?

— Да о чем ты говоришь! Я сейчас на усиленном питании, ем как слон! Деньги в кошельке не задерживаются! — поплакалась Римма.

— Что же Лева такие развалины купил? Не видел, что берет, что ли? — с ехидцей спросила Таисия.

— А твой-то зятек тоже хорош — довел дело до ручки, — парировала Римма. — Это же надо — аптеку до банкротства довел! Это еще постараться нужно! Предприниматель фигов!

Таисия не успела ответить, потому что дверь аптеки заскрипела и послышались гулкие шаги. Римма и Таисия переглянулись. В аптеку вошел следователь с пистолетом в руках.

— Кто вы? — испуганно спросила Римма.

— Это у вас позвольте спросить, кто вы такая? — сказал Буряк, внимательно разглядывая Римму.

— Я первая задала вопрос, и, кроме того, я женщина. Извольте отвечать, — храбрилась Римма.

Следователь с улыбкой отозвался:

— Я следователь по особым делам Григорий Тимофеевич Буряк.

— Очень приятно! — Римма решила, что в данной ситуации лучшей тактикой будет кокетство. — А я хозяйка аптеки Римма Гамлетовна Столтидис.

— Здравствуйте, Григорий Тимофеевич! Ну и напугали вы нас! — включилась в разговор Таисия.

— Да еще и пистолет достали! — поддержала подругу Римма. — Чуть что — сразу пистолет! Детективов насмотрелись! Разве не видите, что кроме двух женщин здесь никого нет!

Следователь оглянулся по сторонам, заглянул за опрокинутую мебель:

— А вот у меня другие сведения. В этой аптеке скрывался опасный преступник Михаил Родь.

— Неужели? Какой ужас! Он убил моего Леву, моего Левушку. Как же жить-то теперь?! — заголосила Римма.

Таисия схватилась за сердце:

— Боже! Боже! Бедная моя Катенька! Следователь растерялся. Он пытался вставить слово, но женщины его не слушали:

— Драгоценный мой, ненаглядный! Погиб во цвете лет! Красавец мой, кудрявый мой Левочка! — голосила Римма.

Следователь повысил голос:

— Бабы, молчать!

Таисия и Римма замолкли, вытирая слезы.

— Отставить слезы и рыдания! — приказал Буряк. — Что за манера — сразу в истерику впадать! Жив ваш Лева, успокойтесь. Самолично указал мне на это место, — повернулся он к Римме.

Та мгновенно расцвела:

— Ой, счастье-то какое! Спасибо вам, товарищ следователь! Большое человеческое спасибо! Успокоили несчастную женщину. Вот видишь, жив он, здоров! — кинулась она к Таисии, но та продолжала тихо плакать.

— А вы, Таисия Андреевна, что плачете? — спросил следователь.

— Может, вы и про Костю Самойлова что-нибудь знаете? — сквозь слезы произнесла она.

Следователь утешил ее:

— И с Костей все в порядке. Я сегодня в милиции с ним разговаривал. Он мне даже в одном важном деле помог.

— Да вы что? Расскажите, ужасно интересно! — Римма уже совершенно успокоилась, и ее просто распирало от любопытства.

— Не могу, не могу, не настаивайте — это тайна следствия.

— Вот все вы мужчины одинаковые. Сначала поманите, а потом, бац, извините, тайна следствия! — надула губы Римма.

Таисия попросила:

— Григорий Тимофеевич! Расскажите толком, что здесь произошло! Как могло случиться, что здесь скрывался преступник?

— У смотрителя были сообщники, — кратко постарался изложить суть дела следователь, — одного из них мы уже вычислили — это мой бывший коллега. Есть у меня мыслишка — не причастен ли Лева Бланк к побегу? Ведь недаром смотритель прятался именно здесь.

— Да что вы такое говорите? — взвилась Римма. — Как не стыдно, а еще следователь называется! Да чтобы Лева участвовал в преступлении? Да в жизни не поверю! Клевета!

— Это почему же? — внимательно посмотрел на нее следователь.

— Да понимаете… трусоват он. Всего боится — милицию, налоговую инспекцию, меня. И чтобы вот так, преступнику помогать… не верю!

— Тогда я ничего не понимаю. Если Лева непричастен, то почему он скрывается? — напомнил следователь.

Римма мгновенно пустила слезу, Таисия подала ей платок.

— Как почему? Неужели не ясно? — Римма залилась слезами, а следователь пожал плечами. — Почему мужчина бросает беременную женщину?

Следователь присвистнул, Римма продолжила:

— Так что вы напрасно сюда пришли — нет тут никакого преступника. Тут вообще никого нет! Один только бардак!

— Да я уже вижу! — сочувственно кивнул следователь. — Кстати, я опечатываю этот бардак, здесь будет произведен обыск.

Римма еще больше залилась слезами, Таисия обняла ее:

— Перестань, Римма, не плачь, а то сейчас тушь потечет!

— Не перестану! Мне только и остается — что оплакивать свою жизнь и жизнь своего ребеночка! Кто нас прокормит? На что мы будем жить, если вы аптеку заберете? — причитала Римма.

Следователь возразил:

— Да вы, Римма Гамлетовна, не плачьте. Никто ваше имущество не конфискует. Мы проведем необходимые следственные действия, а потом делайте с аптекой что хотите!

— Приятно разговаривать с благородным мужчиной! — слезы у Риммы мгновенно высохли.

Следователь осуждающе заметил:

— Да, нехорошо поступил Лева. Нехорошо. Но закон на вашей стороне, Римма Гамлетовна, и я всячески посодействую, чтобы возмездие свершилось!

— Правильно, в тюрьму его! Чтобы не бегал от беременной жены! — заявила Таисия.

— Ну, тюрьма — это слишком! — возразил следователь. — Я обещаю, что Леву милиция найдет и алименты платить заставит. Наш «оборотень в погонах» — Марукин — говорил, что якобы Леву в розыск объявил. Наврал, конечно, за нос водил. Но мысль подсказал хорошую. Мы именно так и поступим. Прямо с сегодняшнего дня и подадим в розыск.

— Вы настоящий рыцарь, товарищ следователь! — нежным голосом пропела Римма. — Вы знаете, я в долгу не останусь, я женщина благодарная.

Заметив, что у следователя округлились глаза, Римма рассмеялась:

— Ну что вы, товарищ следователь, вы меня не так поняли! Я приглашаю вас в салон погадать! Я вам сеанс по высшему разряду организую. И на любовь разложу, и на бизнес. Хотя какой у вас в милиции бизнес?

Продолжая беседу, все трое покинули аптеку.

Маша с Андреем шли по больничному коридору. Маша была очень расстроена.

— Маша, а кто такая эта Катя? — спросил Андрей. Маша нехотя ответила:

— Бывшая невеста Леши. Она считает, что я увела у нее парня, и поэтому ненавидит. — Я думала, что простила Катю за все ее подлости. А сегодня так на нее разозлилась! Даже испугалась, что могу сделать ей что-то плохое.

— Маша, так нельзя. Тебе нужно учиться контролировать свои эмоции, ведь твой дар может быть опасен, — предупредил ее Андрей.

Маша развела руками:

— Я знаю. И стараюсь сдерживаться. К сожалению, не всегда получается.

— Нужно работать над собой. Не забывай, что в хорошем расположении духа ты способна творить чудеса, а когда злишься — можешь натворить бед. Кате повезло, что она ушла, — задумчиво сказал Андрей.

— Не знаю, повезло ли. Я же вижу, что ей очень плохо, поэтому она и бесится, — возразила Маша.

Андрей заметил:

— Ты тоже злишься… но непонятно почему.

— Потому что в Катиных словах есть доля правды, — печально сказала Маша.

Они как раз дошли до палаты. Войдя в нее, Маша и Андрей увидели Полину.

— Полина Константиновна, какой сюрприз! Вы ко мне? — радостно воскликнул Андрей.

— Конечно! Пошла к вам на маяк и вижу: территория оцеплена, работает милиция. Говорят, было совершено преступление и пострадавшего в больницу увезли. Я так за вас испугалась!

— Напрасно, ничего страшного не случилось, — успокоил ее Андрей. — Ну получил прикладом по голове. Так она у меня крепкая, еще и не такое выдержать может!

— Все равно, вы бы лучше полежали. Человеку с сотрясением мозга нужен покой. Рановато вам еще гулять, — озабоченно смотрела на него Полина.

Маша вмешалась в их разговор:

— Полина Константиновна, не переживайте. Опасность уже миновала. И если Андрею хорошо во время прогулок, то пусть гуляет!

— А когда рядом есть такая замечательная медсестра, как Маша, беспокоиться просто не о чем — в ее присутствии больные выздоравливают на удивление быстро! — подхватил Андрей.

Маша развела руками:

— Только, к сожалению, смена у меня уже закончилась и мне нужно идти домой. Так что, до завтра.

— Раз у вас, Андрей, все хорошо, я тоже пойду. Не буду вам мешать, — кивнула Полина.

Когда Полина и Маша вышли из дверей больницы, Маша спросила:

— Полина Константиновна, вы сейчас куда-то торопитесь? Может, зайдем к нам домой, пообедаем вместе с Лешей?

С удовольствием! — охотно согласилась та. — Я так рада, что у вас с Лешкой наконец-то все наладилось! И я восхищаюсь твоим поступком! Как ты бросилась с причала в море вслед за «Верещагине»! Я бы так не смогла.

— Я тоже не знала, что способна на это, — призналась Маша. — А когда поняла, что могу потерять Лешу навсегда — все получилось само собой. Вы бы тоже так поступили, если бы оказались на моем месте.

— А я была. Но так и не осмелилась на решительные действия. Поэтому и вышла замуж за мужчину, которого не любила. И до сих пор расплачиваюсь за свою ошибку, — в голосе Полины зазвучали печальные нотки.

— Полина Константиновна, мне кажется, вы зря себя накручиваете. Возможно, в молодости вы и совершили ошибку…

— Не возможно, а совершенно точно, — перебила Полина.

Но Маша продолжала:

— В течение двадцати пяти лет вы честно старались исправить этот промах. Все эти годы вы были заботливой женой и любящей матерью.

— Спасибо тебе, Машенька, на добром слове. Но ты знаешь о моей жизни далеко не все. Тебе, наверное, кажется, что, выйдя замуж за Бориса, я искренне старалась полюбить его. Но это не так, — Полина глубоко вздохнула, внутренне решая, открываться ли перед Машей. — Я надела маску и носила ее все двадцать пять лет нашего брака. Я подавляла свои чувства к Виктору не потому, что боялась обидеть Бориса, а потому что не хотела, чтобы окружающие подумали обо мне плохо.

— Наверное, вам было очень тяжело, — тихо сказала Маша.

Полина печально кивнула:

— Еще бы. Всю жизнь играть чужую роль, не позволять себе быть искренней, притворяться. Но я сама виновата — мне всегда важнее было казаться, чем быть.

— Мне кажется, вы несправедливы к себе, — стояла на своем Маша. — Вы притворялись потому, что любили свою семью и боялись причинить боль близким людям.

— Но они все равно страдали! — воскликнула Полина. — Все эти годы Борис мучился, потому что чувствовал мою неискренность. А теперь мучается Виктор, из-за того что мне снова начинает казаться, что я совершила ошибку.

— Наверное, вам просто трудно перестроиться и дать волю своим чувствам. И еще вы вините себя за то, что причинили боль Борису Алексеевичу и сыновьям, — предположила Maшa.

Полине нечего было возразить:

— Да, это так.

— Не надо! Вы станете счастливой, только когда избавитесь от чувства вины. А ваши близкие будут рады за вас, вот увидите! — уверенно сказала Маша.

Полина любовалась ею:

— Завидую я тебе, Маша. В отличие от меня ты умеешь быть естественной. Глядя на вас с Алешей, я стараюсь измениться. Вы меня многому научили!

Маша и Полина добрались до дома Никитенко, на крыльце дома Маша замешкалась, доставая ключи. Найдя ключ и открыв дверь, Маша сделала пригласительный жест, но Полина замялась на пороге:

— Ну вот, я опять начинаю переживать. Как Лешка отнесется к моему приходу?

— Конечно же, он вам обрадуется! — уверенно сказала Маша.

— Хотелось бы! Как было бы здорово, если бы вы с Лешей приходили в гости к нам с Виктором, а мы — к вам. Но пока Леша не может примириться с тем, что рядом со мной не его отец, а другой мужчина.

— Так все и будет, не сомневайтесь, — заверила ее Маша. — Это обычная сыновняя ревность. Но со временем Леша привыкнет и успокоится. Вот увидите! Ведь он вас любит.

Алеша в одиночестве сидел за столом, перед ним стояла пустая бутылка из-под вина. Вошедшие Полина и Маша неверно оценили натюрморт на столе. Маша испуганно воскликнула:

— Леша! Что это значит? Ты пьешь в одиночку? Средь бела дня?

— Алексей, ты меня пугаешь. Не бери пример с отца — это может кончиться плохо! — требовательно добавила Полина.

Алеша открыл было рот, чтобы ответить, но в этот момент в кухню донесся голос Буравина:

— Лешка, оказывается, в погребе осталась еще одна неразбитая бутылка. Теперь точно — последняя, — Буравин вошел на кухню с бутылкой в руках, увидел Полину и замер.

— Вы что, пьете? — растерянно спросила Маша. Леша улыбнулся:

— Нет, Машенька, что ты!

— Мы просто… мы просто… — замялся Буравин. Леша подхватил:

— Дегустируем!

Оба расхохотались. Маша скомандовала:

— А ну-ка, рассказывайте, а то мы с Полиной Константиновной не знаем, над чем вы смеетесь!

— Да. А нам тоже хочется, — поддержала ее Полина.

Леша весело спросил:

— Продегустировать?

— Хотя бы посмеяться, — ответила мать.

— Да вы проходите, садитесь, я вам сейчас все расскажу! — Леша встал из-за стола и слегка покачнулся.

Полина всплеснула руками:

— Виктор! Ты-то взрослый человек, как ты мог!

— Видимо, не совсем взрослый! — дурачился Буравин.

— Вы посмотрите на них — кто из них взрослый человек? — Маша покачала головой.

Теперь настал черед женщинам смеяться — у мужчин были уж очень потешные физиономии.

— Я принял Виктора Гавриловича за вора и обрушил на него все стеллажи в погребке Зинаиды, — начал объяснять Леша.

— И огрел кочергой, — добавил Буравин.

— Да, и один раз огрел кочергой, — подтвердил Леша.

— Достойный повод выпить! — согласилась Полина. Теперь засмеялись все четверо. Все сели за стол.

Алеша заметил, что Буравин прячет взгляд, и заговорщицки склонился к нему:

— Клин клином вышибают, Виктор Гаврилович!

— Ты о чем, Лешка? — не понял тот.

— О том, что сейчас вам попадет от мамы, но когда она оттает, она вас простит за все грехи сразу — и за теперешние, и за прошлые.

— Между прочим, я все слышу, — сообщила Полина.

Буравин встал из-за стола и бухнулся перед ней на колени:

— Полина! Прости меня за все грехи! И за прошлые, и за теперешние, и за будущие тоже! Прости за все!

— Так, так, — удивленно смотрела на него Полина, — про прошлые и теперешние понятно. А что значит — прости за будущие?

— Прости авансом!

Маша и Алеша прыснули со смеху. Полина улыбнулась:

— Значит, ты и в будущем намерен обижать меня?

— Я не могу гарантировать, что ты на меня ни разу не обидишься в течение ближайших пятидесяти лет, — уже серьезнее сказал Буравин.

Маша переспросила:

— А почему пятидесяти?

— Да, откуда такая цифра? — удивился и Леша.

— Потому что я собираюсь прожить с твоей мамой, Алеша, как минимум до золотой свадьбы.

— Но мы еще не женаты, Виктор! — рассмеялась Полина.

Леша поднял палец:

— А вот это упущение!

Полина и Буравин переглянулись: впервые Алеша высказал вслух благосклонное отношение к их союзу!

Буравин поднялся с колен, сел рядом с Полиной, по ее взгляду было понятно, что он прощен. Буравин надкусил огурец, подхватив его вилкой с общей тарелки. Алеша последовал его примеру. Пока мужчины хрустели огурцами, женщины переглянулись. Полина спросила у Маши:

— Машенька, а что ты не ешь?

— Ой, Полина Константиновна, я так устала, что даже есть не хочется! — покачала головой та.

Буравин забеспокоился:

— Машенька, это ты в своей больнице так устаешь?

— Да, сегодня выдалась сложная смена, — ответила Маша.

— Потому что Маша еще ухаживала за одним знакомым нам пациентом… — продолжила Полина.

— К которому я Машу очень ревновал, — закончил Леша.

— Андрей Москвин пострадал от рук местных преступников, — объяснила Полина Буравину.

— Писатель? — вспомнил Буравин. — А как это случилось?

— Он вышел ночью прогуляться, и на него напали сзади, ударили по голове, — сказала Маша.

Буравин вздохнул:

— Да, не везет этому историку. Впрочем… А чего он хотел? Приехал ворошить старые истории нашего города и думал, что не вляпается в новые?

— Он так не думал, по-моему, — возразил Леша.

— А ты уже не ревнуешь, Алешка? Только непонятно, почему ты ревновал? Ты же лучше этого историка в тысячу раз! — сказал Буравин.

— А ревность вообще чувство глупое и нерациональное, — с грустью заметил Алеша.

— Вот именно! — Полина поддержала сына.

— Знаешь, мама, я так долго ревновал тебя к Виктору Гавриловичу. А сейчас… — Леша с трудом подбирал слова, — а сейчас я понимаю, что это было глупо!

Буравин смотрел на Алешу с благодарностью:

— Я готов подхватить эстафету покаяния. Я так глупо ревновал тебя к Борису, Полина.

— Я ничем вас не лучше, мужики! Признаюсь честно, я тоже ужасно ревновала всю жизнь.

Все рассмеялись.

— Вот видишь, Машенька, в каком обществе ревнивцев ты сидишь? — сказал Алеша.

— А я… а я… Я присоединяюсь к этому обществу! — поймав на себе удивленные взгляды, Маша пояснила: — Я присоединяюсь к вашему обществу, потому что долго и мучительно ревновала Алешу к Кате. И даже себе самой не хотела в этом признаваться. Да я и сейчас… признаться честно… еще совсем чуть-чуть, капельку, ревную.

— Маша, да ты что! — сказали все хором и дружно рассмеялись.

Буравин поднялся:

— Так. У меня созрел тост! Раз мы все, оказывается, ревнивцы, я предлагаю отпраздновать признание своих грехов и ошибок.

— Точно. Это гораздо интереснее, чем в них раскаиваться, — со смехом поддержал его Леша. Полина с улыбкой посмотрела на сына:

— И удобнее. Я согласна.

— Только после этого все-все должны окончательно помириться, — предложила Маша.

Полина удивленно подняла брови:

— Но вы же с Алешей помирились.

— Но зато у вас с Виктором Гавриловичем не все гладко, — напомнил Леша.

Буравин и Полина опустили глаза. Дети их «поймали». Желая разрядить обстановку, Маша предложила:

— А хотите, радио включу? Веселее будет мириться!

Маша включила радио, и послышались позывные передачи «Тельняшки нараспашку».

Сидя за пультом в аппаратной, Ксюха включила музыкальный проигрыш — позывные радиопередачи «Тельняшки нараспашку», затем сама включилась в прямой эфир:

— Доброго-доброго времени суток всем, дорогие мои радиослушатели! Вас приветствуют передача «Тельняшки нараспашку» и ее ведущая Ксения Комиссарова! Спасибо за теплые отклики о нашей передаче тем, кто говорит, и тем, кто слушает. Сегодня необычная передача. В моей студии нет гостя… Но не спешите выключать радиоприемники и перестраиваться на другую волну! Сегодняшний эфир будет необычным — первый, кто дозвонится до студии, будет гостем! И его телефонное откровение услышат все остальные!

Телефоны в студии начали трещать, Ксюха взяла трубку:

— Алло, алло! Вы в прямом эфире!

— Алло, Ксюша… — послышался нечеткий голос.

— Говорите громче! Мы вас слушаем. Голос в динамике стал неожиданно четким:

— Привет, Ксюха! Большой привет из Неаполя! Это я, твой муж Женя! Я люблю тебя!

Ксюха от удивления не знала, что сказать, она с открытым ртом слушала монолог Женьки:

— Ксюха, я тебе передать не могу, как соскучился по тебе. И по друзьям своим. По Лешке Самойлову особенно! Как у них там с Машей? Наверное, все замечательно. Я их обоих люблю.

На кухне у Маши все растроганно слушали его слова, а Женька продолжал:

— А еще я хочу передать привет Виктору Гавриловичу и Полине Константиновне. Только на расстоянии могу признаться честно — они для меня, для детдомовца, как родные родители, как папа и мама.

У Полины на глазах сверкнули слезы. Леша ласково сказал:

— Вот, теперь вы обязаны помириться!

— А теперь, Ксюша, я должен тебе сказать самое главное… — продолжал голос Женьки из радиоприемника. — Ксюша, я тут понял одну вещь…

В эфире неожиданно начались помехи и связь оборвалась. Ксюха не могла сдержать свою досаду:

— Ну вот, на самом интересном месте у него закончились деньги…

Полина, Буравин, Алеша и Маша дружно рассмеялись.

Вечером, когда Маша и Алеша уже проводили счастливых Полину и Буравина, Леша радостно сказал Маше:

— Как все здорово складывается! А Виктор Гаврилович говорил, что мама на него в очень большой обиде. Даже собирался из дому уходить.

— Ты заметил, Лешка, что так тепло говоришь о нем. А раньше ты никак не мог примириться с тем, что твоя мама любит Буравина, — напомнила Маша.

— Это благодаря тебе я изменился. Я понял, что нельзя требовать от близких людей невозможного и пытаться их перекроить на свой лад. Лучше попытаться понять…

Я даже на Катю не злюсь, — задумчиво произнесла Маша. — Ой, вспомнила, у меня ведь есть подарок для тебя! Сказала про Катю и вспомнила про подарок!

Маша сбегала и принесла морячка, которого шила Алеше. Торжественно протянув Алеше куколку, Маша сказала:

— Это оберег твой, Алеша. В нем заключена вся моя любовь.

— Спасибо, Машенька! Ты — чудо! — Леша с восторгом смотрел то на Машу, то на морячка.

— Я, когда делала его, хотела, чтобы ты всегда помнил обо мне, когда смотришь на эту куклу. И хотела сделать эту куклу похожей на тебя.

— Похож! Есть немножко! — улыбнулся Леша, лукаво глядя на Машу. — Вот, Маша, морячок уже спать хочет, может, мы к нему присоединимся?..

Таисия и Катя сидели в гостиной и рассматривали журналы мод, где на картинках были не просто красавицы на подиуме, а будущие мамы. Таисия и Катя интересовались модой для будущих мам! Катя восторженно листала страницы:

— Ох, мама, все, конечно, замечательно, и даже с круглым животом можно выглядеть привлекательной… Но я беспокоюсь о будущем наших отношений с Костей. Я чувствую, что теряю его, а так не хочется!

— Ты-то уж точно будешь привлекательной, дочка! — уверенно заявила Таисия. — Не беспокойся, Катюша, Костя скоро объявится. Он был действительно серьезно занят. Следователь Григорий Буряк рассказал мне, что Костя недавно был в милиции, помогал следствию.

— Какому следствию? Когда? — подхватилась Катя. — Ничего не понимаю! Если он появляется в милиции, почему не приходит сюда, хотя бы ночевать?

Знаешь, дочка, мужчины всегда напускают на себя таинственный вид, когда им кажется, что они заняты чем-то героическим. Вот увидишь — завершит он свои секретные дела, вернется и все тебе объяснит, — утешала дочь Таисия. Катя покачала головой:

— Ты фантазерка, мама! Вечно живешь в иллюзиях.

— Просто я верю в лучшее, Катенька! — объяснила мать.

Раздался звонок, и Таисия с Катей хором воскликнули:

— Костя! — обе быстро встали и поспешили к двери. Таисия жестом остановила Катю:

— Подожди. Тебе нельзя бегать.

Таисия открыла дверь и… увидела совсем не Костю! Перед ней стоял Кирилл. За спиной у матери стояла Катя — у нее на лице промелькнули разочарование и удивление.

— Кирилл Леонидович, вы не вовремя, — официально заявила Таисия.

Кирилл стоял с поникшей головой:

— Таисия, впусти меня. Нам надо поговорить.

— Нет, у нас с дочкой другие планы, — начала было Таисия.

Но Катя прервала ее:

— Мама, что ты держишь гостя на пороге? Здравствуйте, Кирилл Леонидович! Проходите, пожалуйста, в дом. Мы как раз собирались пить чай. Составите нам компанию?

— Но твоя мама не хочет меня впускать, — робко заметил он.

Катя повернулась к Таисии:

— Мама, ты что, с ума сошла? И Таисия сдалась.

— Я хочу рассказать вам, что у вашего отца есть огромный шанс выиграть тендер городской администрации, — сообщил за столом Кирилл.

Катя заинтересовалась:

— Какой тендер? Много денег?

— Много денег, много работы, много новых интересных направлений в деятельности его фирмы, — подтвердил Кирилл.

— Ух, здорово, — Катя обрадовалась.

— Да, мне кажется, Виктор этого заслуживает, — поддержала дочь Таисия.

Кирилл кивнул:

— Разумеется. Именно поэтому я и говорю об этом так смело. Хотя официального объявления итогов не было, фирма Виктора Буравина впереди всех. Твой папа превратится в местного олигарха, — улыбнулся он Кате.

— Да, это приятная новость. А окончательные результаты тендера зависят от… вас? — спросила она.

— От комиссии, Катенька, от всей комиссии, — возразил Кирилл, — где я председатель. В общем, я желаю ему всяческих успехов. Здоровья бы хватило ему весь проект освоить!

У Кати заблестели глаза, она положила большое пирожное на тарелку перед Кириллом и спросила:

— А как ваше драгоценное здоровье?

Кирилл, догадавшись о причине потепления тона у Кати, ответил:

— Спасибо, все в порядке. Хотя в мучном и сладком я себя стараюсь ограничивать, — он отодвинул от себя пирожное.

Таисия, с недовольным видом наблюдавшая за Катей, пододвинула тарелку с пирожным к себе.

— А здоровье вашей дражайшей супруги? Как она поживает? — не унималась Катя.

Кирилл, улыбаясь, смотрел на Таисию:

— Думаю, Руслана поживает прекрасно. Мы с ней в процессе развода.

— Как — в процессе развода? Какой ужас! — удивилась Катя.

— Наоборот. Мы осознали, что испили чашу супружества до дна.

Таисия недоверчиво хмыкнула.

— Недавно у нас состоялся с женой окончательный разговор, — продолжил Кирилл. — Конечно, разговор непростой. Нервы у нас обоих были накалены до предела. И в этот момент позвонила ты, Таисия. Я хотел закончить разговор с женой, а потом перезвонить Тебе. Получилось неловко…

— Как всегда! — не сдержалась Таисия. Удивленно глядя на мать, Катя подняла брови.

— Неправда, — сказал Кирилл, не отрывая взгляда от Таисии.

— Правда, — возразила та.

— О чем вы говорите? — не понимала Катя.

Кирилл и Таисия спохватились, что Катя становится свидетелем их личного разговора, и Таисия с упреком повернулась к Кириллу:

— Кирилл, а ты мог бы при Кате быть более сдержанным?

— Катя, я не могу быть сдержанным при тебе, потому что я люблю твою маму, — обратился к Кате Кирилл.

— Вы должны мне немедленно все объяснить! — потребовала она. — Что вас связывает, и почему я ничего не знаю о вашей связи!

— Да нет никакой связи, дочка! Объяснять нечего, потому что все, что ты слышала, — это сезонные фантазии Кирилла Леонидовича! — жестко заявила Таисия.

Кирилл изумленно повторил:

— Как ты сказала — сезонные?

— Не знаю, какие. В любом случае, это наваждение. Катя внимательно смотрела на Таисию:

— Мама, ты что-то темнишь!

— Согласен! — поддержал Катю Кирилл.

— Тогда вы объясните мне, Кирилл Леонидович, давно ли вы испытываете к моей маме… пылкие чувства?

— Давно. Дольше, чем ты живешь на свете, детка, — серьезно ответил он.

— Кирилл, как тебе не стыдно! — всплеснула руками Таисия.

— Ага, значит ты с ним на «ты»? — заметила Катя.

— Таисия, не будь ко мне столь суровой, — попросил Кирилл. — И не стесняйся дочери. Катя, ты ведь не станешь относиться к своей маме хуже после того, как узнала о наших чувствах, о том, что я люблю твою маму?

— Ну что вы, напротив! — у Кати блестели глаза от возбуждения. — Я считаю, что вы для мамы вполне подходящая партия!

Кирилл с видом победителя посмотрел на Таисию — мол, ты видишь, как все удачно складывается? Но та была раздражена:

— Кирилл, пожалуйста, прекрати этот цирк! И вообще, тебе уже пора. Пойдем, я— тебя провожу до двери.

В прихожей Таисия твердо сказала:

— Кирилл, ты совершенно напрасно пытаешься такими трюками завоевать мое расположение.

— Почему трюками? Я говорил и говорю совершенно искренне, — обиделся он.

Таисия покачала головой:

— Я понимаю. Сейчас ты говоришь совершенно искренне, потом так же искренне выведешь меня на роль любовницы. Я взрослый человек и прекрасно понимаю, где пылкость чувств, а где реальность. И понимаю, что на большее, чем роль любовницы, я претендовать не могу. Но это не моя роль. Лучше уж быть брошенной женой, чем подругой чужого мужа.

— Этого не будет, клянусь! — воскликнул Кирилл.

— Иди, Кирилл, домой. Уходи, пожалуйста.

— Ты что, мама, выгнала его? — прибежала на звук хлопнувшей двери Катя.

Таисия поправила ее:

— Не выгнала, а проводила. Поздно уже.

— Мама, мне кажется, ты не права. Такими мужчинами не разбрасываются.

— Не ты ли недавно меня уличала в излишнем внимании к персоне Кирилла? — напомнила мать.

— Тогда я не знала, что он разводится с женой! — воскликнула Катя.

Таисия мрачно заметила:

— Все они разводятся, когда начинают увиваться за другой!

— А мне кажется, из вас получилась бы неплохая пара и ты бы навсегда выбросила из головы мысль о том, что папа вернется Домой… — сверкнула глазами Катя.

Таисия прервала дочь:

— Катя! Ты используешь запрещенные приемы!

— Причем постоянно, мамочка! — улыбнулась Катя.

Смотритель заметно нервничал. Марукин, видя его состояние, принялся за старое:

— Ты погляди на часы, Михаил Макарыч! Сколько уже времени прошло! До сих пор веришь, что твой Костенька вернется?

— Не вернется — я успею тебя придушить. Так что сиди и молчи, — огрызнулся смотритель. — Если ты выведешь меня из терпения окончательно, то я на тебе отыграюсь — и за золото, и за Костю, и за все свои неудачи!

Послышался звук приближающихся шагов, смотритель и Марукин насторожились. Появился Костя. Смотритель просиял:

— Я же говорил, что Костяш не подведет! — он бросился к Косте с объятиями. Заметив хмурое выражение лица Кости, смотритель остановился. Костя молча протянул ему рюкзак. Смотритель торопливо, трясущимися руками схватил рюкзак, расстегнул его и посмотрел внутрь — пусто. Разочарованно и изумленно он смотрел на Костю:

— Я не понял, а где мои монеты?

— Твои монеты, — мрачно ответил Костя, — там, где они и были.

И он принялся за свой невеселый рассказ. Времени это заняло немного.

— …вот так и вышло. Представляешь, золото было у меня практически в руках! Я даже обалдел, когда солнце упало на горку монет на столе, этот блеск золота… Эх! — Костю передернуло от воспоминания, — и тут появился следователь Буряк и превратил эту гору золота в обычную улику.

— Ну, Гришка! — сжал кулаки смотритель. Марукин в углу начал дико и истерично хохотать.

Смотритель грозно обернулся:

— Придушу, понял?

— Да ладно, брось. Этому фрукту и так сейчас должно быть несладко, — напомнил Костя, — его разоблачили. Вся милиция на ушах, гоняется за своим бывшим сотрудником.

— Вон оно как, — протянул смотритель. Костя кивнул:

— Я своими ушами слышал, как Буряк его назвал оборотнем в погонях.

— А ты-то себя не выдал? — забеспокоился смотритель.

— Нет, конечно! — заверил его Костя. — Буряку сейчас не до меня было, сам понимаешь!

— Наконец-то у нас с Гришей появилось что-то общее — этот вражина! — смотритель обернулся к Марукину. — Но я имею преимущество. Ты у меня в руках. И я могу с тобой сделать все, что захочу.

Марукин сидел в углу и трясся от страха. Смотритель, глядя на него, раздумывал что делать. Марукин сделал последнюю попытку спастись — и для того чтобы произнести хоть слово, он поднял руку так, как школьник на уроке. Смотритель мрачно усмехнулся этому жесту:

— Говори!

— Ой, Макарыч, только не бей. Послушай… А не мог Костя это все придумать? Взял клад, спрятал где-то… Ведь не исключено, что он в сообщничестве со своим дружком Левой все проворачивает. А?

Смотритель обернулся к Косте и увидел, как тот свирепо смотрит на Марукина, как желваки ходят от злости. Смотритель наблюдал за Марукиным иронично, он уже убедился, что Костя ни при чем, но давал Марукину договорить, а тот продолжал:

— Конечно, сейчас Костя рассказывает красивые сказки о том, что Григорий Буряк его опередил. И про меня сочиняет. А для чего? Для того, чтобы найти крайнего… Пустить тебя, Миша, по ложному следу а самому — благополучно слинять с золотишком!

Смотрителю надоела болтовня Марукина, и он с угрожающим видом двинулся к Марукину:

— Все, Юрик, ты мне надоел!

— Не надо! — воскликнули Марукин и Костя одновременно.

Смотритель удивленно оглянулся на Костю:

— Не понял.

— Он нам теперь не опасен, — пожал плечами Костя.

Смотритель предупредил:

— Но, если мы его отпустим, он тебя заложит. Мне-то уже терять нечего, а тебя могут объявить соучастником моего побега.

— Я у следователя вне подозрения. А этому, — Костя сделал презрительный жест в сторону Марукина, — все равно никто не поверит!

— Ну, и че с ним цацкаться? — недоуменно спросил смотритель.

Костя, подражая интонации смотрителя, спросил:

— Ну, и че нам брать лишний грех на душу?

— И то правда, — почесал в затылке смотритель и повернулся к Марукину: — Ты очень-то не воодушевляйся. Я тебе придумаю что-нибудь пострашнее смерти.

Смотритель и Костя вышли из дока.

— Спасибо тебе, Костяш. За все, — смотритель заглянул Косте в глаза.

— За что благодаришь-то? Все равно ничего у нас не вышло, — отозвался тот.

— Погоди раньше смерти умирать. Придумаем что-нибудь. Как там дома, как Катя твоя?

— Моя невеста, кажется, беременна, — помрачнел Костя еще больше.

— Ух ты! Поздравляю, — хлопнул его по плечу смотритель.

— Не надо поздравлять, не с чем.

— А в чем дело?

— Пока не могу сказать. Но у меня к невесте есть серьезные претензии, — ответил Костя дрогнувшим голосом.

Смотритель одобрительно кивнул:

— Претензии — это правильно. Баб надо в узде держать. Чтоб не распускались. Но и сам, смотри, руки не распускай. Я свою жену, когда она беременной была, пальцем не трогал! Ладно, Костяш. Будем прощаться. Не поминай лихом!

— А ты сам-то как дальше? А, Макарыч?

— Каким-нибудь каком выкручусь.

— Может быть, помощь нужна? — предложил Костя. Смотритель вздохнул:

— Ты что? Я же теперь… неплатежеспособен.

— Ну и что?! — вырвалось у Кости. Смотритель был тронут до глубины души:

— Вижу, ты искренне обо мне печешься. Ладно, тогда я тебя должен отблагодарить за это.

— Отблагодарить? Не понял, — удивился Костя.

Да есть у меня кое-что. На черный день. А сейчас, я думаю, черный день уже наступил и пора потревожить эту заначку. Как ты считаешь? Костя изумленно смотрел на смотрителя:

— Ну ты и мастер, Михаил Макарыч, сюрпризы преподносить.

— Мастер-ломастер, — передразнил тот, — это неизвестно. Но резервный вариант у меня есть. Только нужно сначала разобраться с этим гадом Марукиным, отправить его куда нужно, а потом и новый проект начинать.

— Надеюсь, ты его не в последний путь отправляешь, — забеспокоился Костя.

Но смотритель заверил:

— Ну что ты! Живодер я, что ли, кошек душить? Я его передам в надежные руки. А тебе потом расскажу.

— Макарыч, давай-ка я завтра домой схожу, а тебе сейчас с этим Марукиным помогу разобраться.

— И то верно, — согласился смотритель, — а с утреца к своим сходи — предупреди, что едешь в дальнюю командировку. Чтобы не бросались тебя искать.

— Так мы далеко поедем? За твоим резервным вариантом? — спросил Костя.

— Недалеко, Костя. Но, возможно, надолго. А сейчас — давай-ка за Марукина примемся!

Зинаида и Сан Саныч с дорожной сумкой подошли к калитке дома, где жила Захаровна. Сверив адрес с газетной вырезкой, которую они взяли с собой, они постучали в дверь и зашли в дом.

Хозяйка, Захаровна, оказалась женщиной лет пятидесяти-пятидесяти пяти.

— Здравствуйте, здравствуйте, гости дорогие! — сказала она.

— Мы, это… по объявлению… — неуверенно начала Зинаида.

Захаровна закивала:

— Знаю, знаю, что по объявлению, все ко мне приезжают — либо по объявлению, либо по рассказам других, тех, кого я уже вылечила-исцелила… Вы, собственно, подправить здоровье, правильно? Оба лечиться будете?

Сан Саныч и Зинаида переглянулись — они были несколько растеряны от напора целительницы.

— Нет, нет, я только сопровождающий, — возразил Сан Саныч.

Захаровна внимательно посмотрела на Зинаиду, и что-то мелькнуло в ее взгляде, как будто лицо Зинаиды показалось ей знакомым. Зинаида ответила таким же внимательным взглядом. Захаровна уточнила:

— Значит, болеете вы? Что ж, располагайтесь. И больным, и сопровождающим — всем я рада, всем места хватит.

— Что-то мне лицо ваше кажется знакомым… — продолжала разглядывать ее Зинаида.

Захаровна махнула рукой;

— Это так часто бывает. Многие мне говорят так. Она пригласила Зинаиду и Сан Саныча к накрытому столу:

— Кушайте, кушайте, не стесняйтесь. Еда моя тоже целительная…

— И тоже входит в стоимость лечения? — догадливо спросил Сан Саныч.

Захаровна подмигнула:

— А как же, — она достала бутылочку, но Сан Саныч запротестовал:

— Э, нет, это лишнее. Мы от давления приехали лечиться, а не выпивать!

— А это и есть лекарство. Тебе, милый человек, если ты такой принципиальный, я не наливаю. А супруге твоей пять капель необходимо для поднятия тонуса.

Зинаида с опаской смотрела на бутылку:

— Точно — необходимо?

— Точно, точно. У меня все лечебное, на травках-муравках настоянное. Как раз от давления помогает, — заверила ее Захаровна.

Сан Саныч скептически заявил:

— Так мы могли и дома лечиться, у нас в погребке, а не ехать за тридевять земель!

— Саныч, не позорь меня, эта женщина знает, что говорит! Я ей верю, Саныч! — пристыдила его Зинаида.

Захаровна подмигнула Зинаиде:

— А у супруга твоего имеется какая-нибудь болезнь?

— Имеется. Повышенная тяга к морю в хронической форме. Он моряк, — сообщила Зинаида.

Захаровна шутливо подняла руки:

— Ну, это я не лечу, здесь я бессильна!

Все рассмеялись. Зинаида выпила капелек и расслабилась:

— Ох и хорошо у тебя тут, Захаровна! И воздух чистый, и продукты… И капельки твои волшебные.

— Ага, именно капельки, — отозвался Сан Саныч.

Зинаида вышла из-за стола, обошла горницу, рассматривая фотографии на стенах. Среди них были фотографии Захаровны в больничном халате с маленькими ребятишками.

Зинаида удивленно подняла брови:

— Смотрю я, много у тебя детей, целительница. Все твои? И сколько их?

— Не одна сотня наберется, — гордо сказала та. Зинаида повернулась к ней:

— Как это?

— Так я раньше в родильном доме акушеркой работала.

— Точно! — воскликнула Зинаида. — Я вспомнила! Откуда, я думаю, мне твое лицо знакомо? В нашем городе?

В вашем, в вашем, — закивала Захаровна, — многим детишкам помогла на этот свет появиться, а потом решила и взрослым помогать, народными способами.

— Да, да… когда же ты уехала? — спросила Зинаида.

— Давно… Лет пятнадцать-двадцать назад… Зинаида смотрела на Захаровну, что-то мучительно вспоминая.

Полина и Буравин вернулись домой. Полина прошла первая и устало упала на диван. Буравин присел рядом:

— Устала? Сердишься еще?

— Устала — да, но уже не сержусь. Спасибо Маше с Алешей, они оказались мудрее нас, — умиротворенно сказала Полина.

Буравин согласился:

— Да, точно. Спасибо им.

— Ох, я чувствую, что скоро станем мы бабушкой и дедушкой! — весело посмотрела на Виктора Полина.

Он хмыкнул:

— А что? Неплохо. Но ведь мы еще можем и своего родить!

Катю мучила сильная тошнота. Она вернулась из ванной, кутаясь в халат, и присела на кровати, прислушиваясь к себе, готовая в любую минуту снова кинуться в ванную.

— Что, дочка, опять тошнит? — сочувственно спросила Таисия. — Ну хочешь, я никуда не пойду?

— Нет, мама. Иди. Мне легче не станет оттого, что ты будешь рядом кудахтать, — невесело ответила Катя. — Я уже большая и сама почти мама.

— Для меня ты всегда маленькая дочка, — улыбнулась Таисия. — Но мне действительно нужно сходить к Кириллу Леонидовичу и узнать насчет решения тендерной комиссии.

— Ты думаешь, что можно повлиять на решение в пользу папы? — подняла на нее глаза Катя. — Ты уж пересиль себя, мамочка, не груби Кириллу Леонидовичу.

— А разве я ему грублю? — удивилась Таисия.

— Так же, как я грубила Косте, когда он за мной бегал, — слабо улыбнулась Катя.

— Значит, мне тоже хочется, чтобы Кирилл за мной побегал, — сделала вывод Таисия.

— Я вижу — ты в него влюблена, — раскрыла мамин секрет Катя.

— Нет. Нет и нет, — повторила Таисия.

— Да, да и да. Не спорь со мной, а то меня еще больше затошнит, — шутливо пригрозила Катя.

— Ну-ну, не шантажируй меня своим токсикозом, — мирно попросила Таисия. — Он от меня не зависит.

— Зависит. Врач сказал, что мне стрессы противопоказаны.

Таисия встала и начала собираться. Катя напутствовала ее:

— Кирилл Леонидович — интересный мужчина. И если ты закрутишь с ним роман, то, возможно, забудешь папу и успокоишься.

— Ты хочешь, чтобы я забыла папу? — удивилась Таисия.

— Я хочу, чтобы ты перестала питать иллюзии, — уточнила Катя. — Папа — это твое прошлое. А вице-мэр может быть будущим.

— Ох, Катька, боюсь, что Кирилл — тоже прошлое.

— Что ты имеешь в виду? — насторожилась Катя.

— Ничего, ничего, все нормально! — заторопилась Таисия. — А насчет твоего папы — мне к нему тоже надо зайти. Мне интересно, учитывал ли он размер материальной помощи нам в связи с возможной победой в тендере.

— Наверное, но он не любит делить шкуру неубитого медведя.

— Зато мне важно планировать расходы заранее! — сказала Таисия, беря сумочку и выходя из дома.

Когда мать ушла, Катя села перед зеркалом и стала себя рассматривать, все больше и больше мрачнея. Ничего хорошего, с ее точки зрения, зеркало не отражало. Но от этих вредных для беременной мыслей Катю отвлек звонок в дверь.

Катя открыла — на пороге стоял Костя.

— Ой, Костя, — кинулась к нему Катя.

— Не ждала? — холодно спросил Костя. Катя замахала руками:

— Что ты. Наоборот. Очень ждала. Проходи, пожалуйста. Боже мой, ты так внезапно пропадаешь и появляешься без предупреждения!

— Тебя надо предупреждать звонком? Или письменно? — пристально посмотрел на нее Костя.

— Где ты пропадал, Костя? Объясни, пожалуйста!

— А ты мне ничего не хочешь объяснить? — спросил Костя.

Ему не нравилось, что Катя его обманывает. Катя поняла, о чем он спрашивает, и решила, что пора рассказать о беременности.

— Костя, я давно хотела тебе сказать… — начала она.

— Но все никак не могла найти подходящего повода, — перебил ее Костя.

— Неправда. Повод был, но это же не просто разговор, это очень важный разговор, а ты приходишь редко, ненадолго…

— Да, и в эти редкие и недолгие визиты успеваю узнать по телефону, что моя невеста беременна, — кипятился Костя. — И, разумеется, не от меня…

— Костя! Не надо меня так сверлить глазами! — воскликнула Катя. А делать из меня идиота можно? Я понимаю, почему у тебя не было, видите ли, времени поговорить со мной о твоем интересном положении! Ты дожидалась момента, когда можно было бы все свалить на меня, так? Ты и в постель меня затащила не потому, что вдруг воспылала такой любовью. Нет! Просто в один прекрасный момент ты поняла, что ждешь ребенка от Алешки. И решила выдать его за моего!

— Да, но… — робко подала голос Катя. Костя не дал ей говорить:

— Да! Да! А потом уже «но»… Ты притворщица и обманщица, вот ты кто! Посмотри мне в глаза! Если уж врать, то глядя в глаза, понятно?

— Не кричи на меня, пожалуйста. Мне вредно волноваться! — еле сдерживая слезы, Катя ушла в свою комнату, забралась с ногами на диван и загородилась от Кости подушкой.

Костя пошел следом, продолжая свою гневную речь:

— Неужели ты думала, дорогая, что напала на такого простачка, который позволит обвести себя вокруг пальца, а потом еще будет благодарен?

— Костя, послушай… Но ты сам когда-то мне обещал, что возьмешь меня замуж, даже зная, что я жду ребенка от Алеши!

— Тебе напомнить, что это был за момент? Во-первых, ты говорила о своей беременности, чтобы заполучить Лешку, во-вторых, ты тогда от меня ничего не скрывала… Стоп, — Костя неожиданно сообразил, — так что получается — ты сначала придумала про беременность, а потом поняла, что на самом деле беременна? И ты узнала об этом недавно?

— Именно так, — всхлипнула Катя, — недавно. Ну я не очень опытный человек в этих вопросах и сразу не спохватилась…

— Ты-то неопытный? Зато ты сразу сообразила, что делать со мной в этом случае! Помнишь, я говорил тебе — обязательно узнаю, в чем ты меня обманываешь! Я ведь сразу понял, что твои внезапно вспыхнувшие чувства — неспроста…

— Но… чувства действительно вспыхнули, как ты говоришь. Я не притворяюсь, — убеждала Катя.

— А я тебе не верю!

— Понимаю, я столько раз тебя обманывала, что теперь поверить мне невозможно… Но это правда — я тебя люблю, тебя!

— Я тоже люблю тебя, Катя. И ненавижу. Оказывается, эти два противоположных чувства прекрасно уживаются вместе, — Костя пристально взглянул на Катю.

— Я не знаю, что от тебя ожидать… — прошептала она.

— Не надо ждать ничего хорошего, — угрожающе предупредил Костя.

— Но, может быть, ненависть… растворится?

— Думаю, что первой растворится любовь, — сказал Костя и отвернулся от Кати.

Разговор был тяжелым для обоих. Не зря говорят, что любовь и ненависть ходят рядом, и побеждает то одна, то другая.

— Костя, Костенька… — жалобно протянула Катя. — Я обещаю, что не буду обманывать тебя больше. Я и насчет ребенка не хотела — просто, действительно, не могла собраться с духом…

— Катя, не ври, не ври, пожалуйста! Ты думаешь, я забыл, как ты долго манипулировала мной и моими чувствами? Ты думаешь, я такой же дурачок, каким был раньше? Нет, нет и еще раз нет! Все, Катя, хватит слов. Сейчас, что бы ты мне не говорила, я тебе не верю, не верю, не верю! Мне не удалось быстро найти денег на пышную свадьбу, которая соответствовала бы твоим запросам. Меня не удалось обмануть, сделав меня отцом ребенка родного брата. Ничего не получается, Катерина!

— Но мне не нужно уже пышной свадьбы… — Катя смотрела на него с болью.

Костя иронично наблюдал за ней:

— Не нужно? Неужели? А что сейчас нужно твоему высочеству? Путешествие на острова? Кабриолет пожарного цвета? Эдельвейс с вершины Эльбруса? Что сейчас, что, что?

— Только ты. Только ты мне нужен, — Катя протянула к нему руки.

Но Костя лишь поморщился:

— Прекрати ломать комедию! Ты любишь только себя, Катерина. А еще… деньги. Так что придется тебе искать другого кандидата в мужья — поглупее и побогаче.

— Не нужен мне другой кандидат, никто мне не нужен! — захлебывалась слезами Катя. Костя был непреклонен:

— Я честно хотел соответствовать твоему уровню запросов. Я слишком долго шел к этой цели. Шел, пока не понял, что это тупиковый путь. А если и зарабатывать деньги, Катя, то только ради себя. А ты теперь для меня не стимул.

Катя встала, подошла к Косте и громко закричала:

— Ну сколько тебе повторять! Мне не нужны деньги, Костя! Мне нужен ты!

— А мне не нужна ты. Мне нужны деньги, — Костя, напротив, перешел на ледяной, спокойный, тихий тон. Он дал понять, что разговор закончен и направился к выходу.

— Ты не можешь так просто уйти и оставить меня… — крикнула ему вслед Катя.

— А что ты придумаешь на этот раз? — на ходу спросил Костя. — Весь арсенал женских уловок ты на мне и на моем бедном брате уже испытала. И сейчас мы хотим одного — чтобы ты оставила нас в покое.

— Нас? А при чем здесь Алеша?

— При том, что Алешке не нужен сейчас никакой наследник на стороне. Он любит, любим и собирается жениться на Маше, — жестко сказал Костя.

— Но мне-то что делать? — совсем растерялась Катя.

— Самым лучшим выходом для тебя будет избавиться от ребенка. И избавить нашу семью от своего присутствия в ней, — посоветовал Костя.

— Нет, я не верю, ты не можешь так говорить со мной! — Кате показалась, что она общается с совсем незнакомым человеком.

— Как видишь, могу! — пожал он плечами. Катя стояла потрясенная:

— Костя, но я не могу избавиться от малыша… Даже если бы ты сказал, что такой ценой я могу вернуть тебя…

— Ты меня не вернешь, Катерина, — сухо возразил он. Катя, запинаясь, спросила:

— Как? Ты… ты же сказал, что в тебе есть еще что-то ко мне… капля любви.

— И туча ненависти, — добавил он. Катя сделала последнюю попытку:

— Нет, не уходи, пожалуйста… — Катя бросилась к нему на шею, но Костя довольно грубо оттолкнул ее от себя.

Катя вдруг схватилась за живот, ее лицо исказила боль. Костя фыркнул:

— А, еще одну уловку нашла? Поздравляю, богатая фантазия!

— Нет… я… — Катя не договорила, ей была трудно дышать.

— Сейчас будешь говорить, что волнение повредит ребенку, и давить на мою жалость. Или придумаешь, что я тебя толкнул так сильно, что травмировал. Нет, не притворяйся! Ты здоровая девушка, и ничего с тобой не происходит! — Костя вышел, хлопнув дверью.

Катя побежала за ним:

— Костя, Костя, подожди!

Костя уходил не оборачиваясь. Катя выбежала вслед за ним на улицу, но, пытаясь его догнать, она поскользнулась и со всего размаха упала плашмя на землю.

Подходя к отделению. Буряк заметил, что у порога здания милиции собралась небольшая толпа милиционеров. Стоял гомон, чувствовалось волнение. Следователь ускорил шаг, подошел к толпе:

— Что тут произошло с утра пораньше?

— А вы сами посмотрите, Григорий Тимофеевич! — выкрикнули из толпы.

Толпа расступилась, и следователь увидел связанного по рукам и ногам Марукина с кляпом во рту. К рукам Марукина был привязан конверт, на котором крупными буквами написано: «Следователю Буряку». Следователь склонился к Марукину, тот начал яростно мычать. Следователь освободил конверт, открыл и прочитал вслух первые строчки: «Я, Михаил Родь, хочу довести до следствия следующие факты из биографии Юры Марукина…»

Милиционеры начали хохотать. Марукин возмущенно мычал.

— Ну что, коллега? Открыть тебе рот, чтобы попытался оправдаться? — поинтересовался следователь.

Алеша зашел в палату и застал Андрея в позе лотоса:

— Привет! Я пришел навестить тяжелобольного, а он…

— А тяжелобольной живее всех живых, — рассмеялся Андрей и жестом предложил Алеше сесть рядом.

— Как ты? Мне говорили, что у тебя серьезное сотрясение, — спросил Леша.

— А, ерунда. Замечательно! Надо выписываться отсюда поскорее. В первые сутки голова болела, а сейчас все нормально. Прошло, — отмахнулся Андрей.

— Само прошло? — уточнил Алеша.

— Да нет, не совсем, — покачал головой Андрей. — Маша надо мной немножко поколдовала.

— Маша — да… Она необыкновенная. Вернее, у нее способности необыкновенные.

Андрей поддержал:

— Правильно, правильно сказал. Маша вообще необыкновенная девушка. И тебе стоит это учесть. Заботиться о ней, оберегать, защищать.

— Вот об этом как раз я и хотел с тобой поговорить, — решился Алеша. — Помнишь, ты обещал, что обучишь меня некоторым упражнениям из своего айкидо?

— Помню, конечно, — кивнул Андрей, — обещание свое помню, только… После этого злополучного удара по голове мне некоторое время не надо слишком резво прыгать.

— Скажи, пожалуйста, если ты хорошо владеешь приемами айкидо, как ты позволил, чтобы на тебя напали?

— Хочешь спросить, почему я не вмазал этому лжемилиционеру как следует? — улыбнулся Андрей.

Леша замялся:

— Да, только не обижайся…

— Что ты, никаких обид. Помнишь, я тебе говорил, что философия восточных единоборств значительно отличается от принципов других боевых искусств? От того же бокса, например.

— Да. Ты говорил, первым не нападать… — вспомнил Леша.

— Первым не нападать — это одно. Главное — вообще избегать драки. Сила — она не в мускулах, а здесь, — он приложил руку к голове, потом к сердцу.

Леша удивился:

— Даже тогда, когда голова страдает?

— Даже тогда, — подтвердил Андрей. — Пока я не могу показывать движения, Алеша, начнем с теоретической части.

— А теория — обязательна? — разочарованно спросил Алеша.

Абсолютно, — уверенно подтвердил Андрей. — Итак, главное — не физическое преимущество. Физика тела — это следствие. Важно быть сильнее противника духовно.

— И как духовная сила помогает нападать и защищаться? — скептически посмотрел на него Леша.

— Главное, Алеша — не внешняя защита, не панцирь. Главное — внутренняя уверенность в своей стойкости и непоколебимости. И такой защитой может служить любовь. Самая сильная защита в мире — это любовь. Да-да. Ничего сильнее люди не придумали.

Андрей встал, достал из тумбочки оберег — куколку-морячку, похожую на ту, которую накануне Алеше подарила Маша.

Леша воскликнул:

— Надо же. Мне Машенька вчера похожий оберег подарила.

— А ты ей сегодня подари этот. И здорово будет, если ваши куклы не будут расставаться. Так же, как и вы.

Алеша рассматривал куколку, которую ему дал Андрей:

— Знаешь, Андрей, эта кукла очень похожа на Машину. Ты ведь ее для Маши делал, да?

— Признаюсь, для Маши, — вздохнул Андрей. Леша протянул ее назад:

— Тогда не могу взять. Нехорошо.

— Наоборот. Это для вас с Машей. От чистого сердца, — объяснил Андрей.

— Но Маше… наверное, я сам должен сделать что-то подобное? — неуверенно спросил Леша.

Андрей улыбнулся:

— Достаточно будет, если ты ей передашь эту.

— Если честно, Андрей, я не ожидал. Спасибо.

Всегда рад. Вот выйду из больницы — приступим к практическим занятиям, хорошо? Но ты еще вот что: сходи к врачам и удостоверься, что с тобой все в порядке. Все-таки я не врач и не могу знать, какая нагрузка для тебя оптимальна.

— Со мной все отлично, — махнул рукой Леша.

— Я рад. Но врачи должны это подтвердить!

Алеша решил воспользоваться советом Андрея и зашел в кабинет к врачу-травматологу:

— Можно, Павел Федорович?

— А-а, Алексей, проходи, ты как раз вовремя, — поднял тот голову. — Моряки сейчас проходят плановую медкомиссию. Внести тебя в список?

— Конечно! Я как раз об этом хотел поговорить.

— Вот и замечательно, раз у нас цели совпали.

Таисия пришла в офис к Буравину и с удивлением обнаружила там Самойлова:

— Борис? Ты? Не ожидала тебя здесь увидеть.

— Во-первых, здравствуй, Таисия! — важно заявил тот. — А во-вторых, почему, собственно, не ожидала? Это мое рабочее место.

— Здравствуй! — Таисия удивленно смерила его взглядом. — Но это офис Виктора.

— Нет, это мой офис. Отныне и навсегда, — торжественно произнес Самойлов. — А ты, собственно, зачем пришла? Коммерческие тайны выведывать?

— Я? Тайны? Ты смеешься, Виктор!

— Нисколько. Зная твой талант в дворцовых интригах.

— Брось. Был талант, да весь вышел, — вздохнула Таисия.

— Не прикидывайся. Накануне тендера, где твой бывший муж и мой неудачливый конкурент пытается всеми силами улучшить свое положение, можно воспользоваться и услугами бывшей жены, — предположил Самойлов.

Таисия пожала плечами:

— Борис, ты не в духе. Я вижу и не задержусь здесь. Но мне кажется неуместным эпитет «неудачливый» по отношению к Виктору.

— Почему же? Ежу понятно, что победа у меня в кармане, и только такие наивные люди, как Буравин, питают иллюзии о своих возможностях… И кормят этими иллюзиями других!

У Самойлова был такой тон, что Таисия насторожилась:

— А с чего ты взял, что иллюзии у Буравина, а не у тебя?

— У меня своя рука в мэрии, — подмигнул ей Самойлов.

Таисия поджала губы:

— Да ну? Уж не вице-мэр ли твоя рука в администрации?

— Вот тебе и «да ну». Вслух фамилию я сам не называю, но и отрицать ничего не могу.

— Ничего не понимаю! — пробормотала Таисия. Она решила срочно разобраться в ситуации и направилась к Кириллу Леонидовичу.

Кирилл обрадовался ее визиту:

— Здравствуй, родная.

— Так сразу и родная? — уточнила она и перешла на деловой тон. — Я по делу, Кирилл.

Кирилл скомандовал по селектору:

— Со мной никого не соединять. У меня совещание.

Он подошел к Таисии, нежно взял ее за руки и заглянул в глаза:

— Самое главное дело — это мы с тобой. Боже, как я рад, что ты пришла, не обманула!

— Главное дело до тех пор, пока стану очередным Иваном Ивановичем или Петром Петровичем, да? — холодно уточнила Таисия.

Кирилл отступил на шаг, молитвенно складывая руки у груди:

— Таечка! Солнышко! Я тебе обещаю… нет, я клянусь: этого не будет. Этого больше не будет никогда!

— Свежо предание, Кирилл… — не верила ему Таисия.

Кирилл широким жестом сбросил бумаги со стола на пол, подхватил Таисию на руки и посадил на стол. Таисия охнула: — Ой. Стоп. Кирилл, у меня дежа вю.

— Что такое? — не понял он. — Поясни.

— Вот так же, много лет назад и начинался наш роман… — медленно произнесла Таисия. — Ты помнишь? В приемной, в кабинете, в комитете комсомола… Господи, даже вспоминать сейчас стыдно…

— Помню, конечно, помню… — заулыбался Кирилл, — а почему стыдно? Я от этих воспоминаний чувствую себя моложе.

— Так мы что, снова начинаем наш роман? — посмотрела ему в глаза Таисия.

— Мы его продолжаем. После… незначительного перерыва.

Они уже были готовы поцеловаться, но за дверями кабинета послышались крики:

— Как это — ни с кем не соединять? Я его жена!

— Да, я знаю, но Кирилл Леонидович просил… У него совещание.

— У меня тоже срочный вопрос!

Настойчивая Руслана взяла верх и прорвалась в кабинет. Атмосферу любви, витавшую над Таисией и Кириллом, невозможно было не заметить, и Руслана сразу же пошла в атаку.

— У тебя совещание, значит? — кипя от ненависти, спросила она. — Ты и секретаршу научил покрывать тебя, развратник!

— Во-первых, не кричи, — начал Кирилл.

— А во-вторых, молчи, раз тебя застукали! — продолжила Руслана.

Кирилл загородил спиной Таисию:

— Никто никого не застукал. Руслана, мы с тобой уже объяснились.

— И ты считаешь это достаточным, чтобы вести себя черт знает как! — не унималась Руслана.

— Руслана! Я сообщил тебе, что развожусь, потому что люблю другую женщину!

— Вот эту? — Руслана указала пальцем на Таисию.

— Да, ее. Таисию.

Тогда Руслана решила перевести разговор на Таисию.

— Мало ли какие у супругов могут быть разногласия! Это не повод, дорогая моя, сразу же бросаться на чужого мужа! — заявила она. — Своего не смогла удержать и на моего не прыгай!

— Руслана, не стоит говорить о том, кто и почему не смог удержать мужа. Ты сейчас сама в таком положении, — спокойно заметила Таисия.

— А ты, зализав раны, решила мстить всем бабам, да? — повысила голос Руслана.

— Руслана, прекрати так орать, — потребовал Кирилл. — Мы не на базаре.

— Ладно. Я сейчас уйду. Но мы поговорим с тобой дома, Кирилл. Серьезно поговорим.

— У нас с тобой разные дома, Руслана, — покачал головой он.

Руслана взвилась:

— Так, может быть, ты еще ее к себе домой приведешь?

— Непременно. Я так и сделаю, — Кирилл отступил, открывая Таисию, и обнял ее за плечи.

Таисия прильнула к нему.

В кабинет заглянула секретарша:

— Нужна помощь, Кирилл Леонидович?

— Нет… Хотя — да! Моя жена… моя бывшая жена собралась на вокзал, предоставьте ей, пожалуйста, мой автомобиль. И проследите, чтобы с ней было все в порядке. Всего доброго, Руслана.

Бой за мужа был проигран — и Руслане ничего не оставалось делать, как выйти из кабинета с гордо поднятой головой.

Таисия не предполагала, что ситуация завершится именно так — в ее пользу. Она была благодарна Кириллу за его поведение.

— Я много лет мечтала избавиться от роли секретарши, женщины на вторых ролях, от роли нелюбимой жены… — призналась она. — В общем, я всю жизнь была второй, Кирилл. И только сегодня почувствовала себя первой. Я сначала даже не поверила своим ушам — никто, никогда в жизни не признавался мне в любви публично!

— А я готов это делать ежедневно! Хочешь по радио? — предложил Кирилл.

Таисия поморщилась:

— Нет, пожалуй, радио это — перебор…

— Ой, извини. Про радио — это я перегнул палку, — спохватился Кирилл.

— Ладно, ничего! Хотя было бы забавно услышать по радио признание в любви от вице-мэра!

Кирилл отреагировал на последние слова:

— Таисия, у тебя была отговорка, что ты пришла по делу…

— Да, чуть не забыла. Это не отговорка, Кирилл. Я хотела узнать о тендере. Сегодня видела Самойлова, и он намекал на тебя, как на свою руку в мэрии, — сообщила Таисия. Кирилл сокрушенно покачал головой:

— Эх, Борис, Борис. Неисправимый человек. Нет, Таисия, никаких подтасовок не будет. У Буравина шансы велики, и тендер будет честным.

— Меня это волнует, потому что от материального положения моего бывшего мужа зависит и материальное положение нас с Катей, — объяснила Таисия.

Но Кирилл обнял ее и сказал:

— Отныне это моя забота. Я, как ты понимаешь, человек не бедный.

Теперь у Буряка была исключительная возможность разобраться с Марукиным на полную катушку.

— Ну что, Юрий Аркадьевич, как будем теперь общаться? На ты или на вы? — голос следователя звенел металлом. — Как ты здорово маскировался под порядочного, сукин сын!

— Ладно, Григорий Тимофеевич. Разговоры о порядочности в формат допроса не входят, — буркнул Марукин.

— Хорошо. Пойдем по форме, — следователь открыл папку и приготовил ручку, чтобы записывать, — начнем с финала твоей карьеры, гражданин Марукин! Итак, что ты можешь сказать по поводу нападения на Андрея Владимировича Москвина в ночь с семнадцатого на восемнадцатое июня?

— Ни черта не скажу без адвоката, — процедил Марукин.

— Ах, вот как. Вот какой тебе формат разговора нужен! А ты не забыл, какими способами сам выбивал признания у задержанных? — угрожающе подошел вплотную Буряк.

Марукин отмахнулся:

— Не пугай. Устал я уже пугаться. Все.

— Тогда не ломайся, говори! — повысил голос следователь.

Марукин устало посмотрел на него:

— Что, что ты хочешь услышать?

— Все! Можно не играть в вопросы-ответы, можешь рассказать все сам в произвольном порядке. Но сам, сам! О том, как помогал Родю, когда тот был здесь, в камере, как скрывал от меня сообщников, как ударил Москвина, как обвел вокруг пальца Родя, как хранил здесь, — Буряк показал на сейф, — вот здесь, здесь — золотые монеты из сундука смотрителя маяка!

— Сундука-маяка. Ты в гневе — просто поэт, — усмехнулся Марукин.

— Не копируй чужие фразы, Марукин.

— Свои на ум не приходят, — признался тот.

— В письме, которое ты сам, между прочим, принес, все написано достаточно подробно. Подробно, ясно, убедительно. Нет никаких сомнений в том, что именно ты организовал побег!

— А вот и нет. Побег смотрителя маяка организовал не я, — заявил Марукин.

Следователь удивился:

— А кто же, по-твоему?

— Константин Самойлов.

— Не утруждайте себя, гражданин Марукин, — скептически смерил его взглядом следователь, — вам не удастся оклеветать Константина Самойлова. Один раз вы попытались уже сделать это. Но не вышло. И собственноручно изготовленный протокол — тому доказательство.

Следователь показал Марукину бумаги. Тот замялся:

— Я… я был заложником опасного преступника. Я… был под давлением.

— Неизвестно, кто из вас со смотрителем опаснее, — нахмурился следователь, — ничего, для такой камбалы, как ты, давление — прекрасная нагрузка. Итак, если ты приведешь меня на место, где скрывается Родь, ты значительно облегчишь работу следствия. Конечно; в любом случае, тебе придется отвечать по всей строгости закона. Но помощь следствию приветствуется судом, как ты знаешь.

— Нет, нет… Ни за что! Он… он что, сидит и ждет там? — закричал Марукин.

Следователь тут же ухватился за его слова:

— Где — там?

— Не знаю, не помню, — сник Марукин, — я требую психиатрической экспертизы, потому что длительное время подвергался давлению опасного преступника и находился в состоянии измененного сознания.

— О чем ты бубнишь? Измененное сознание? Для измененного сознания ты слишком ясно мыслишь! Уведите его! — крикнул следователь охране. — Я с этим гражданином договорю чуть позже. А сейчас надо съездить в больницу.

Марукина отвели в камеру, он оглядел серые стены и поморщился. Охранник около двери обернулся:

— Ну что, Юрий Аркадьевич! Не нравится новая квартирка?

— Да пошел ты! — огрызнулся тот.

— Но-но-но! Не очень-то характер показывай! Не в том ты теперь положении, чтобы хамить работнику правоохранительных органов.

Это была чистая правда. Положение у Марукина было, действительно, не таким.

Зинаиде очень понравилось лечиться у Захаровны. Понравились лечебные травы и капельки. Да и чаевницы они были обе. Как-то, сидя за чаем, Зинаида предложила:

— А хочешь, я тебе фотографию своей Машеньки покажу?

— Конечно, хочу, — кивнула Захаровна. Зинаида нашла свою сумочку, порылась в ней и принесла фотографию:

— Вот. Правда, красавица?

— Красавица. Внучка твоя? — спросила Захаровна, рассматривая фотографию Маши.

Зинаида замялась:

— Внучка… не совсем. Не то чтобы внучка…

— Неужели дочка?

— Приемная она. Неродная, — решила признаться Зинаида и показала глазами на фотографии на стенах. — У тебя-то, я посмотрю, тоже все неродные?

Они мне как родные. А я им… — Захаровна задумалась, пытаясь найти нужные слова. — Знаешь, Зина, если первого учителя люди еще помнят, то первого человека, который им родиться помог, никто и не знает. Сначала — цветы, благодарности, потом они уходят в большую жизнь, а я даже не знаю, как выглядят мои детки. Я же их крошечными всех вижу.

— Это точно, — согласилась Зинаида. — Даже как-то несправедливо. Не грусти. Все равно — это самая благородная профессия — акушерка. А насчет учителя — тоже не все помнят. Я вот учительницей всю жизнь проработала, а вспоминают обо мне бывшие ученики, только когда их отпрысков надо к экзаменам подготовить. Чаще всего…

В кухню вошел Сан Саныч, и Зинаида смолкла. Сан Саныч почувствовал, что разговор между женщинами шел очень интимный:

— Вижу, бабоньки, я вам помешал.

— Да что ты, мил человек! Садись вот, чаю попьем! — сказала Захаровна, наливая ему в чашку чай. Сан Саныч сел, отхлебнул и поморщился:

— Что это?

— Бодун-трава. От тоски и печали. Я же вижу, тоскуешь ты, — заглянула ему в глаза Захаровна.

— Тоскую. По дому, — согласился Сан Саныч.

— И по морю, правда? — добавила Зинаида.

— Правда.

— А ты поезжай обратно, коли тоскуешь. Потом вернешься за своей супругой, когда она подлечится, — предложила Захаровна.

Сан Саныч посмотрел на женщин с сомнением. Зинаида поднялась:

— Саныч! Давай-ка выйдем на пять минут на улицу! Они вышли, и Зинаида сказала:

— Ты не обижайся, Саныч, но у меня с этой женщиной возникли общие темы для разговоров. И доверие я к ее методу испытываю.

— А я нет. Если она акушерка, это еще не значит, что от всех болячек доктор, — возразил Сан Саныч.

Зинаида успокоила его:

— А мне не нужны доктора, Саныч. Ты же знаешь, как я к докторам отношусь. И не захочешь лечиться — залечат.

— Но я-то… Хожу тут как дурак. Речка тут — тьфу! — лужа какая-то. Может, я и правда поеду? — жалобно попросил Сан Саныч.

— А что? — призадумалась Зинаида. — За хозяйством Анфису попроси приглядеть. Маша-то, она у Лешки теперь живет.

— Не беспокойся. Какое у нас хозяйство? Гусей-кур нет, — пожал плечами Сан Саныч.

— А вино мое? Молодое-старое?

— За вином пригляжу, — пообещал Сан Саныч.

— Саныч, ты не обижайся на меня, но мне и впрямь здесь хорошо, — призналась Зинаида.

— Ладно, — ободряюще улыбнулся он, — только ты лечись хорошенько, мне будет приятно видеть тебя молодой и здоровой.

Сан Саныч уехал с легким сердцем.

После разговора с Катей Костя решил полностью изменить свою жизнь. Он пришел домой и стал собирать вещи. Самойлов обрадовался тому, что в доме хоть кто-то появился.

— Привет, старший сын. Даже не здороваешься, когда приходишь.

— Привет, папа. Извини, мне некогда.

— Какие-такие у тебя срочные дела? — поинтересовался Самойлов. — И так дома почти не появляешься, неизвестно, где живешь, где ешь и где спишь…

— Ну насчет спать — это мне рановато, а вот перекусить я бы не прочь, — неожиданно отреагировал на монолог отца Костя. — А потом — соберу вещи и поеду в командировку.

— В командировку? Вот как? И кто, позвольте узнать, тебя командирует? И куда? — спросил Самойлов.

— Куда — не скажу пока, отец. Чтобы, как говорится, не закудыкивать дорогу. И кто не скажу — из суеверия. Вернусь — все объясню.

— Что, ты опять намерен крупно рискнуть и много выиграть? — с издевкой поинтересовался отец.

— Вроде того, — ответил Костя, не обращая внимания на его тон.

— Ничему тебя жизнь не учит.

— Учит, папа, учит. Видишь, учусь изо всех сил. Отец, ты лучше скажи мне: сможешь одолжить немного денег? Только не спрашивай, пожалуйста: зачем, куда, для чего. Я тебе верну очень скоро. Если хочешь, с процентами. Понимаешь, отец, у меня появилась возможность неплохо заработать. Единственное, что мне сейчас нужно, — покрыть командировочные расходы.

— А почему тебе не покрывает расходы тот, кто тебя отправляет в командировку? — поинтересовался Самойлов.

— Сложно объяснить в двух словах…

— Объяснить сложно, говоришь? — Самойлов стал заводиться. — Один брат — предатель, другой норовит что-то у отца утянуть и чужому дяде подарить! Да вы что с Алешкой, с ума посходили оба!

— Отец, даже если мы с Алешкой и сошли с ума, то не вместе, а по отдельности!

— Ты мне тут не зубоскаль! Не умеешь зарабатывать деньги — нечего строить планы наполеоновские! А строишь планы — уволь меня от них! И нечего меня сверлить глазами, Константин! Давать тебе деньги — все равно, что бросать их в печь! Даже хуже — тепла никакого.

— Папа, перестань. Ты уже сообщил мне, что не доверяешь, поэтому можешь не вдаваться в детали, — сухо попросил Костя.

— Что, неприятно слушать правду?

— Какую правду, отец? Ты тоже ошибался, и не один раз. Ошибка — не приговор, если человек ошибся — это не повод не доверять ему.

— Ошибка! — возмутился Самойлов. — Ты хочешь сказать, что все твои предыдущие проколы были просто ошибками?! Нет, вы посмотрите на него! Как можно было прогореть с аптекой, когда в наши времена аптечный бизнес — самый верный.

— Ты же знаешь, что я не прогорел. Просто потратил деньги, которые надо было вкладывать в бизнес. Погорячился. Можно сказать, что это был несчастный случай. В конце концов, из неудачи с аптекой я извлек, хоть и горький, но опыт.

— Да ну? По-моему, единственный опыт, который ты, Костя, приобрел за последний год, — это способность тянуть деньги из родного отца и тратить их на Катю Буравину! — ударил отец по самому больному месту.

— Ладно, отец, хватит. Сейчас начнешь обсуждать мою невесту, моих друзей… Не надо. Я уже взрослый человек и обойдусь без твоих замечаний и нотаций.

— Взрослый он! Как же! Лешка вон тоже взрослый! Жениться собрались, почувствовали самостоятельность. Хотя на самом деле ни тот, ни другой, ни копейки в дом еще не принесли! Живете на всем готовом, а рассуждаете, как будто взрослые! Просто смешно!

— Если смешно — смейся, отец. В одиночку. А меня не привлекай в свою компанию, — сказал Костя и продолжил сборы.

Самойлов походил по квартире, не выдержал и зашел в Костину комнату.

— Вообще-то, стучаться надо, — заметил сын.

— С каких пор ты стал таким стеснительным?

— А с каких пор ты стал таким бесцеремонным, папа?

— Отчего же бесцеремонным? Моя квартира, куда хочу, туда и захожу, — Самойлов засунул руки в карманы и стоял, покачиваясь, с пятки на носок.

— Ах, так? Значит, в этой квартире для меня уже нет места? Здорово!

— Ну не собираешься же ты с юной женой здесь жить!

— Вот когда женюсь — тогда и уйду окончательно! — пообещал Костя.

— Конечно, конечно. Женишься — и переберешься с одной шеи на другую, — хмыкнул Самойлов.

— Я не собираюсь жить за чужой счет, у меня хватит ума заработать на жизнь.

— Охо-хо… — захохотал Самойлов. — Заработать на жизнь! Зачем? У твоей невестушки неплохое приданое, неплохой дом… Может быть, тебе и фамилию жены взять после брака? А что? Константин Буравин! Звучит неплохо!

— А, я, наконец, понял. Ты .принял на грудь, — заметил Костя. — А я-то все гадаю, отчего Остапа так несет!

— Да, принял, имею полное право! — с гордостью сказал Самойлов.

— Хорошо, хорошо, выпил, и радуйся. Только не говори ничего больше, чтобы не испортить наши отношения окончательно, — попросил Костя.

— Испортить? Да вы с Лешкой давным-давно все испортили! Вместо того чтобы поддержать отца в трудную минуту, оба переметнулись… в стан врага…

— Чужой человек иногда понимает лучше и может быть ближе, чем родной отец.

— Ах, вон оно что! Чужой может быть ближе родного отца! Теперь все понятно! Нашли вы с Лешкой близкого человека, сговорились за спиной… Потому и не захотели со мной работать, отцовскую фирму развивать… переметнулись к этому гаду, потому что у него денег больше!

— Позволь тебе напомнить, что меня ты в свой бизнес и не приглашал!

— А я что, специально уговаривать должен, да? Это же и так понятно, естественно — сыновья продолжают дело отца. Но у меня не сыновья, а предатели! — не унимался Самойлов.

— Папа, твоя ненависть к Буравину превращает тебя в… ненормального человека! Ты не способен трезво смотреть на мир!

— Несмотря на то что я выпиваю, я очень ясно мыслю! — заметил Самойлов.

— Мыслишь — и мысли себе в одиночку. Разговаривать с тобой бесполезно. Пусти, я ухожу.

— Скатертью дорога! Только не ной, когда Буравин даст вам с Лешкой пинка под зад! От меня помощи не ждите! — закричал вслед Косте Самойлов.

— Обойдусь без твоей помощи. Но и ты ко мне больше не лезь с вопросами, — ответил сын, уходя.

— Иди-иди отсюда! — хорохорился Самойлов.

Когда дверь за Костей закрылась, с Самойлова слетела вся его напускная воинственность, и он уныло побрел на кухню за очередной рюмочкой спиртного. Он выпил не закусывая и сказал в пространство:

— Конечно, я сам всех выгнал. И Лешку, и Костю. Но если бы они были нормальными сыновьями, они бы не ушли от меня. К этому Буравину.

Катя упала у самого порога дома. Она довольно долго пролежала без сознания, потом пришла в себя. Не поднимаясь, она дотянулась рукой до мобильного телефона, висевшего у нее на шее, и попыталась позвонить, но, набрав номер, снова потеряла сознание.

В это время Буравин и Полина были дома, довольные тем, что могут хоть немного побыть наедине.

— Все, Виктор. Нам пора бежать по делам, — напомнила Полина. — Тебе по своим, мне — по своим.

— Я не могу от тебя оторваться, — признался счастливый Буравин.

— Может быть, надо почаще ссориться, чтобы слаще мириться было? — засмеялась Полина.

— Нет уж, ссориться я не намерен, — не согласился на такой вариант Буравин, — тем более что во всех ссорах я оказываюсь крайним. Я и так тебя люблю. И вообще — жизнь прекрасна! У детей наших все замечательно. Посмотри на Алешу с Машей — просто образец юных влюбленных. Да и у Кати с Костей все должно быть в порядке. Они похожи друг на друга: два сапога пара.

— Знаешь, что я подумала, Виктор? А было бы здорово, если бы твоя бывшая жена тоже нашла свое счастье. По-моему, неплохо, что у нее начинается роман с вице-мэром.

— Ты переживаешь за счастье Таисии? — удивился Буравин.

— А почему бы нет? Разве она не заслуживает женского счастья? — ответила вопросом на вопрос Полина.

Буравин не успел ей ответить, потому что у него зазвонил мобильник.

— Алло! Алло! Катя! — отозвался он. Но дочь не отвечала.

— Странно. Катя позвонила и молчит. Теперь связь оборвалась. Ничего не понимаю!

— Я думаю, надо выяснить, что она хотела, — посоветовала Полина.

— Может быть, это очередные шуточки моей дочери? — предположил Буравин.

— Витя, не надо, — не согласилась с ним Полина. — Мы недавно решили отказаться от глупых подозрений в отношении друг друга. Пусть это правило распространится и на наших детей!

— Ты права, Полина. Я перезвоню, — Буравин набрал номер. — А теперь Катя не берет трубку. Странно. Давно она мне не звонила, а тут…

— Да что гадать! Немедленно поезжай и все выясни! Какие могут быть дела, если что-то странное с твоей дочерью? Выясни, и тогда будь спокоен!

— Правда. Надо съездить и развеять все опасения!

Но опасения подтвердились. У самого входа в квартиру Буравин увидел лежащую без сознания Катю. У него похолодело в груди.

— Катя, дочка, что с тобой? — бросился он к дочери. — Ты меня слышишь?

Катя с трудом приоткрыла глаза и тихо сказала:

— Я упала…

— Господи, боже мой… Ребенок мой бедный… как так случилось?.. — причитал Буравин, беря Катю на руки. — Потерпи, малыш, потерпи, пожалуйста…

Через несколько минут машина Буравина уже мчалась к больнице на полной скорости, не обращая внимания на красный свет.

Алеша договорился с врачом о медкомиссии. Когда разговор был уже завершен, в кабинет вошел Буряк. Врач ему обрадовался:

— Вот и вы. Очень кстати, Григорий Тимофеевич! То, что я сказал Алеше, вас тоже касается. Нужно срочно пройти медкомиссию…

— Нужно так нужно! — кивнул Буряк.

— Вы к Андрею Москвину, наверное? — догадался врач. — Ну не буду задерживать вас. Честь имею!

Когда врач ушел, следователь спросил у Алеши:

— Как ты думаешь, Лешка, ты свою медкомиссию успешно пройдешь?

— Уверен.

— А я вот — нет, — вздохнул следователь и пошел в палату к Андрею.

— Есть какие-нибудь новости? — поинтересовался первым делом Андрей.

— Есть. Взяли мы Марукина. Точнее — он сам «взялся». Он действительно оказался подельником Михаила Родя. Говоря казенным языком, Марукин и Родь были в преступном сговоре.

— Да? Странно. Тогда почему Марукин охотился за смотрителем маяка, если они были в одной связке?

— Марукин обманул своего подельника, завладел его золотом, а потом, вероятно, попытался избавиться от Родя, — предположил Буряк. — Но Михаил Родь оказался хитрее и поймал Марукина. Правда, уже после того, как Марукин нанес тебе увечья…

— Ничего, — Андрей потер голову. — Надеюсь, моя голова пострадала не напрасно.

— Совершенно не напрасно. Когда Марукин появился в нашем отделении, я уже связал все узлы воедино.

— А как он появился в отделении, если, как вы говорите, его поймал смотритель маяка? — не понимал Андрей.

— А он его сдал. Зачем Михаилу Макарычу такой балласт? Только вот свои монеты смотритель уже вернуть не смог — Марукин их спрятал… где бы ты думал? — в сейфе в моем кабинете!

— Ну и ну. Изобретательный тип, — покачал головой Андрей.

— Не говори. И наглый. В общем, теперь Марукина ждет суд, а смотритель еще где-то прячется.

— А как все это связано с делом о моем учителе? — перешел к главному вопросу Андрей.

— Поскольку все версии указывают на то, что исчезновение профессора Игоря Сомова произошло не без участия Михаила Родя, то, вполне возможно, и клад смотрителя — это часть сомовской коллекции. А поскольку теперь клад у нас в руках, проверить версию может эксперт. То есть ты, Андрей. Ты согласен быть экспертом?

— Разумеется! Настолько, насколько могу быть полезен…

— Вот выпишешься из этого учреждения — и милости прошу исследовать находки.

— Да я уже готов к выписке! — подскочил Андрей. — Надо только с врачом договориться! Скажите, а есть у вас фотография этого Родя? А то я только слышу: смотритель, смотритель — неуловимый, как тень отца Гамлета.

— Фотография? Есть, конечно. Даже с собой, — следователь достал из внутреннего кармана фотографию и протянул ее Андрею. Андрей внимательно рассмотрел фотографию и тихо спросил:

— Знал литы, смотритель, кого трогал?

— Я захватил с собой одну монетку, — вспомнил Буряк. — Остальные — в хранилище, сейчас идет опись и приблизительная оценка, но одну монету я взял показать тебе.

— Сразу определенно ничего сказать не могу, — сказал Андрей, вертя монету в руках, — но точно одно: эта монета, перед тем как попасть в руки к смотрителю, на самом деле долго пролежала в земле.

— Но она чистая, словно только что из музея, — заметил следователь.

— Верно. Потому что после того как ее извлекли из земли, она подверглась обработке.

— Какой обработке? — не понял Буряк.

— Не буду затуманивать вашу голову научными терминами, скажу одно — любые находки подвергаются реставрации для того, чтобы их можно было сохранить для потомков как можно дольше.

— И можно узнать, в чьих руках она побывала после того, как ее нашли и перед тем, как она попала в сундук смотрителя? — спросил следователь.

Можно. Я обязательно проверю и эту монету, и остальные, чтобы определить способ реставрации. У профессора Сомова был фирменный рецепт реагента для восстановления древних находок. И мы его знаем…

— Мы — это кто?

— Мы — это я и Полина Самойлова. Полина — очень хороший специалист. Кроме того, у нее в кабинете есть все необходимое для качественной экспертизы.

— Замечательно, вы с Полиной мне поможете, — улыбнулся следователь.

— И еще замечательно, что я окончательно вычеркнут из списка подозреваемых, — заметил Андрей.

— Не сердись на меня! Такая профессия. В списке подозреваемых могут быть кто угодно — друзья, родственники. Даже самого себя я могу подозревать.

— Вот как?! Нелегкая эта работа…

— Из болота тащить бегемота, — подхватил Буряк. — А смотрителя вытащить из катакомб еще труднее.

— Почему вы думаете, что смотритель в катакомбах?

— Денег у него нет. Бежать из города не на чем и не на что. А учитывая, что и клада нет, то, думаю, он и в катакомбах долго не продержится. А у нас, у следствия, терпения хватит его караулить у входа.

— Что ж, рад вашему оптимизму и готов всячески помогать следствию.

— А я обещаю держать тебя в курсе событий. Выздоравливай побыстрее!

И Буряк вышел из палаты.

Таисия чувствовала себя невероятно счастливой. Она шла по улице рядом с Кириллом, помолодевшая и похорошевшая на десяток лет.

— У меня такое странное чувство, Тая, как будто не было этих двадцати с лишним лет, — признался Кирилл. — Как будто мы только вчера гуляли здесь с тобой, а сегодня встретились вновь.

— А у меня другое чувство, Кирилл.

— Какое?

— Как будто меня, как замороженную лягушку, вытащили из ледяной воды и поместили в тепло, — улыбнулась Таисия. — Я и отогреваюсь и, вместе с тем, боюсь, что все это скоро закончится.

— Нет, теперь я не отпущу тебя ни за что!

— Откуда вдруг такая решительность, Кирилл? Мы столько лет только здоровались друг с другом, как едва знакомые…

— Столько лет я был слеп, Таисия. А сейчас — прозрел.

— И не боишься вновь ослепнуть? — спросила Таисия, заглядывая Кириллу в глаза.

— Только от любви! — признался Кирилл.

Она побродили, взявшись за руки, по городу и зашли в маленькое кафе. Кирилл сам заказал вино, и Таисия удивилась:

— Надо же, помнишь, какое вино я люблю.

— Но ты же помнишь, какие я люблю запахи? — напомнил ей Кирилл о подарке на день рождения.

— Да, мы с тобой довольно консервативны в своих привязанностях.

— Я бы сказал — постоянны, — уточнил Кирилл. — Таисия, послушай меня. Я хочу… хочу, чтобы мы жили с тобой вместе. Зачем жить врозь, когда нам хорошо вместе? И зачем тянуть с этим вопросом?

— Но… а зачем спешить? — растерялась Таисия.

— Потому что, если люди любят друг друга и хотят быть вместе, они должны жить вместе. Разве не так?

— Жить вместе? — Таисия задумалась. — Интересно, в каком месте, ты предполагаешь, мы будем жить?

— У меня… Хотя бы первое время. Потом мы придумаем что-нибудь, что устроит тебя, милая.

— Нет, нет, что ты, — поспешно отказалась Таисия. — В дом, где ты жил со своей женой, я ни за что не пойду. Ладно. Не переживай, Таисия, — согласился с ней Кирилл. — Я не нищий, я позабочусь о том, чтобы у нас с тобой был новый дом.

— Но у меня есть дом! — напомнила Таисия.

— Если ты не хочешь идти в дом, где жила моя бывшая жена, то я тоже не хочу идти в дом, в котором жил Буравин, — объяснил Кирилл.

— Но мне не хочется оставлять Катю одну! У нее… трудная ситуация в жизни, — призналась Таисия.

— Милая, о твоей Кате мы позаботимся. Вместе. По-моему, я ей не противен.

— Да, мне тоже так показалось! — усмехнулась Таисия, вспоминая Катины наставления.

Не получив поддержки у отца, Костя решил зайти к Алеше в надежде, что тот поможет ему немного с деньгами. Оказалась, что дверь в доме Зинаиды открыта, и Костя вошел без стука. Алеша что-то увлеченно мастерил на кухне, поэтому не сразу заметил брата.

— Привет, — окликнул его Костя. — Дверь не закрываете!

— Ух ты! Привет, братишка. Ты где пропадал?

— Пропадал и еще пропаду, Алешка. Уезжаю в другой город. Дела, брат.

— Темнишь?

— Как обычно, — улыбнулся Костя. — Люблю напускать на себя таинственный вид.

— И у тебя это неплохо получается, — заметил Алеша. — Проходи, садись!

Костя присел на табуретку недалеко от Алеши.

— Вот, только что у отца был, — сообщил он, — расстроился.

— Что, он и с тобой поссорился? — догадался Алеша.

— Угу. С отцом происходит что-то странное. Какая-то теория заговора в голове, всюду ему чудится тень Буравина…

— Надеюсь, это временные проблемы, — сказал Алеша.

— А вы с Машей, я погляжу, именно из-за этих проблем здесь обосновались? Не тесно?

— Что ты! Здесь очень уютная и доброжелательная атмосфера. Мне нравится.

— Да, я забыл. Для тебя главное — атмосфера, — с иронией сказал Костя.

— А для тебя?

— Деньги, конечно, — открыто заявил Костя. — Хочу заработать на достойную жизнь.

— Понятно… Катя требует? — поинтересовался Алеша.

— Нет. От меня Катя сейчас ничего требовать не может, — при упоминании о Кате Костя помрачнел.

— Костя, почему ты так говоришь? У вас все в порядке с Катей? — Алеша почуял что-то неладное.

— У меня все в порядке. И у Кати все в порядке. Даже более чем. Можно даже сказать, что у вас с Катей все в порядке, — загадочно произнес Костя.

— У нас с Катей? Что ты имеешь в виду?

— А ты ничего не знаешь?

— А что я должен знать? — ответил вопросом на вопрос Алеша.

— А давно ты видел Катю? — подозрительно спросил Костя.

— Да сто лет уже не виделись, — признался Алеша. — Впрочем, как и с тобой.

— Ну не сто, положим. Несколько меньше, если я что-то понимаю в сроках…

— О каких сроках ты говоришь? — заволновался Алеша. — Костя, не темни. Сейчас ты мне напоминаешь отца!

Сравнение с отцом Косте совсем не понравилось:

— Только не надо сравнивать меня с отцом!

— Стоп, — Алеша попытался взять себя в руки. — Я совсем запутался. Понимаю только, что ты в каком-то странном состоянии. Успокойся, попей чаю, поешь что-нибудь. Подогреть тебе суп? Маша сварила — пальчики оближешь.

Но Костя не хотел поддержать примирительный тон:

— Спасибо, я ел. Облизывай сам.

— Да что ты так разозлился, ей-богу? Я просто спросил, как у вас дела с Катей, а тебя и понесло! Поссорились, что ли?

— Можно сказать и так, — кивнул Костя. — Расстались.

— Вы с Катей — расстались? Да не может этого быть!

— Почему ты так считаешь?

— Потому что хорошо знаю вас обоих. Характеры у вас не сахар, но и друг без друга вы не сможете, — уверенно сказал Алеша.

— Мне так уже не кажется, — мрачно произнес Костя.

— Просто ты хандришь. Успокоишься, остынешь, и все будет нормально. Я в этом уверен.

— Да, видно, ты действительно ничего не знаешь… — Костя понял, что Алеша в полном неведении по поводу Катиной беременности.

— Да о чем ты, брат?

— Все! Ни о чем! — Костя решил по этому поводу не распространяться. — Лучше расскажи о своих планах.

— А какие планы? Вот — надо пройти медкомиссию да приступать к работе в порту.

— А где работать будешь? У отца? Или у Буравина? — деловито поинтересовался Костя.

Нет. Ни у того, ни у другого. У них компании, конечно, самые крупные, но ни на нашем отце, Костя, ни на Викторе Буравине порт клином не сошелся. Моря — его на всех хватит.

— Согласен, — кивнул Костя. — Значит — ты в моряки?

— Да. Не могу себя представить без моря.

— Здорово, — позавидовал Костя. — Мне бы такую уверенность.

— А теперь про свои дела расскажи, — попросил Алеша. — Хотя бы о том, что не входит в понятие «секрет» или «коммерческая тайна».

— Не иронизируй. Я действительно пока не могу никому рассказать о своем деле. Только… Алеш, можешь одолжить денег?

— Совсем немного, брат… Сам понимаешь… — с этими словами Алеша протянул Косте кошелек. Костя заглянул в кошелек и присвистнул:

— Нет. Это не деньги. Извини, что спросил.

— Возьми, лучше что-то, чем совсем ничего, — настаивал Алеша.

— Не переживай. Я выкручусь, Лешка! Ладно, я пошел. Бывай, братишка, приеду — дам знать. Привет Маше!

Деньги надо было искать в другом месте.

Маше нравилось работать в больнице. Она быстро и четко делала все, что положено, и всегда находила минутку, чтобы на своей смене заглянуть к Андрею. Так и в это дежурство она зашла к нему в палату.

— Андрей, как твое самочувствие? — спросила Маша с порога.

— Прекрасно, Машенька. Я намерен поскорее покинуть больницу.

— Вот как? Что за пациенты! — шутливо возмутилась Маша. — Чуть полегчало, и уже готовы бежать со всех ног!

— Не смейся, Маша, я серьезно. Зачем занимать чье-то место, если голова у меня уже не болит?

— Не болит — это хорошо. Но вопрос о выписке должен решать не пациент, а врач, — напомнила Маша.

— Конечно, я пойду сейчас к Павлу Федоровичу и доложу ему о своем самочувствии, — пообещал Андрей.

Маша почувствовала в его словах желание как можно быстрее покинуть больницу. И это было действительно так, потому что Андрею не терпелось помочь Буряку в его расследовании. Андрей помолчал и решился рассказать об этом Маше:

— У меня был следователь, нужна моя помощь… Я — историк. И могу быть экспертом в расследовании дела, связанного с древними находками.

— Замечательно. А если дело древнее, может быть, оно еще потерпит немного? — спросила Маша.

— Нет, нет, — поспешно ответил Андрей. — Дело древнее, но сильно влияющее на сегодняшний день.

— Может быть, расскажешь или будешь выражаться загадками? — Маша не понимала, о чем речь.

— Пока — загадками. А потом — обязательно расскажу обо всем, Машенька!

— А про… Марметиль? — Машу больше интересовала легенда, чем следственные дела.

— Да, и легенду тоже надо расшифровывать. Осталось совсем немного, и, мне кажется, я подобрал ключ к расшифровке последней части легенды.

— Где подобрал ключ? Здесь? — Маша удивилась, что человек в больнице работает.

— Да. Когда я говорил с тобой, рассказывал, мне показалось… впрочем, тоже не буду опережать события. Я обещаю, Маша, что все обязательно тебе расскажу в свое время.

— Для начала пообещай, что будешь беречь себя и выполнять все предписания врача, — потребовала Маша.

— Торжественно клянусь! — послушно ответил Андрей.

— Вот и замечательно. Если врач выпишет — выписывайся, если задержит — не спорь, медикам виднее, здоров ты или нет. А вот я действительно уже побегу домой. Пора.

— Спасибо тебе, Маша, что зашла. Передавай привет Алеше.

— Обязательно!

Пока в палате шел этот разговор, в коридоре больницы царила невероятная суета. Буравин привез Катю в больницу. В сознание она так и не пришла, и ее везли на каталке в отделение реанимации.

— Скажите, что с моей дочерью? — невероятно волнуясь, говорил Буравин.

— Подождите, подождите… мы вам скажем, как только осмотрим, поймем, в чем дело… лучше вы расскажите, что произошло? — спросил врач на ходу.

— Господи, да не знаю я, в чем дело! — в отчаянии сказал Буравин. — Я приехал к дому… к своему дому, там… вижу, дочка лежит. Около лестницы, на полу…

Катю завезли в реанимацию, а Павел Федорович задержался возле Буравина и спросил:

— Сколько она пролежала до вашего приезда?

— Не знаю, не знаю… Она мне позвонила…

— И что сказала?

— В том-то и дело, что ничего не сказала… Только набрала мой номер на мобильнике и… видимо, потеряла сознание.

— Сядьте, успокойтесь, пожалуйста, — врач подвел Буравина к стулу.

— Не могу я быть спокоен, когда с моим ребенком беда! — Буравина действительно трясло.

— Накапайте отцу валериановых капель! — попросил врач медсестру.

— Доктор, не тратьте на меня время! — потребовал Буравин. — Помогите моей дочке! Прошу вас!

— Мы все сделаем, что в наших силах. Я обещаю. А вы… если хотите помочь вашей дочери, успокойтесь. Ваше нервное напряжение никак не улучшит ее состояния, поверьте.

Из отделения реанимации выглянул дежурный врач:

— Нужна ваша помощь, Павел Федорович. Андрей, который очень хотел уйти из больницы, спросил у палатного врача:

— Я бы хотел поговорить с Павлом Федоровичем. Срочно.

— Павел Федорович сейчас не может. Поступила сложная больная. Он на приеме.

— Сочувствую… И больной, и Павлу Федоровичу. Да, кстати. Я-то совершенно здоров, — заявил Андрей.

— Вот и хорошо.

— Так зачем мне занимать здесь место, когда оно может понадобиться людям, действительно нуждающимся в срочной помощи?

— Понимаете, сотрясение — это такое дело… — засомневался врач. — Лучше отлежаться подольше.

— Отлежаться я могу и дома, — не отказывался от своей идеи Андрей.

— Но нужна дисциплина, соблюдение постельного режима, — напомнил врач.

— Я обещаю, что буду соблюдать постельный режим дома! Выпишите меня, пожалуйста! Хотите, напишу расписку? Что обязуюсь лежать и не двигаться…

Андрей просился из больницы так горячо, что врач засмеялся:

— Судя по вашему настроению, расписка будет как отписка. Ладно, что с вами делать…

— Я так и знал, что вы меня поймете! Я знал, что вы пойдете мне навстречу! — обрадовался Андрей.

— Я еще ничего не сказал! — сопротивлялся врач.

— А я уже все услышал! Спасибо! — радостно сказал Андрей.

В реанимации продолжалась борьба за Катину жизнь. Медсестра принесла результаты анализов, и врач, посмотрев их, сказал:

— Все понятно. Это не только наша больная. Буравиной нужно в гинекологическое отделение.

— А травмы? — спросила медсестра.

— Выясним. Главное, привести ее в чувство. Смотрите, ей совсем плохо… — сказал Павел Федорович.

— А коллегам из гинекологии сообщить?

— Сначала будем спасать женщину, а потом они будут решать, что делать с ребенком.

В это время Катя открыла глаза.

— Катя, вы меня слышите? — спросил Павел Федорович.

Катя прикрыла глаза в знак согласия.

— Катенька, вы знаете о том, что вы беременны? Катя снова прикрыла глаза.

— Катенька, мы все сделаем для того, чтобы вам помочь, — пообещал Павел Федорович.

Катя беззвучно заплакала. Ей, как никогда, нужна была помощь. Но их тесная связь с Таисией ослабла, потому что Таисия рядом с Кириллом не почувствовала, что Катя в беде. Она пила свое любимое вино и вела с Кириллом неспешную беседу.

— Да, Кирилл, ты прав. Моя дочь взрослая, и у нее много взрослых проблем, — сказала она.

— Так тем более — не стоит мешать взрослой дочери. Можно подумать и о себе, — Кирилл продолжал уговаривать.

— Нет, Кирилл. Ты не прав, — не согласилась Таисия. — Проблемы у нее действительно взрослые, но она — мой ребенок и моя поддержка ей нужна.

— А кто лишает Катю поддержки? — не понимал Кирилл. — Таисия, родная, теперь у твоей Кати есть еще один помощник — я. Поверь, у меня есть все, чтобы заботиться о близких людях. Власть, деньги, твоя любовь…

— Моя любовь так же важна, как власть и деньги? — улыбнулась Таисия.

Кирилл подтвердил:

— Важнее во сто крат. Даже сравнения быть не может! А что за проблемы у твоей дочки, если не секрет?

— Ладно, расскажу, так и быть, — вздохнула Таисия. — Раз сегодня такой день — раскрытия секретов. Мой ребенок ждет ребенка.

Кирилл обрадовался и налил снова вино в бокалы:

— Вот это новость! Просто замечательно! Ох… Как я рад… И за Катю, и за тебя, родная. Да и за себя тоже. Отцом вот не стал, а дедом могу быть. Хотя бы косвенным.

— Ну, дед, положим, у Катиного ребенка есть. Родной, а не косвенный.

— Тем не менее, прошу меня не сбрасывать со счетов! — потребовал Кирилл.

— Никто тебя не сбрасывает. Ты даже эту новость раньше Буравина узнал.

— Польщен. Давай выпьем за Катеньку! — предложил Кирилл.

Но выпить они не успели, потому что у Таисии зазвонил телефон. Таисия посмотрела на дисплей.

— Катя? — спросил Кирилл.

— Виктор, — ответила Таисия. — Реальный дед, собственной персоной. Интересно, почему вдруг мой бывший муженек обо мне вспомнил?

— Тая, — сказал Буравин. — Случилась беда. Таисия замерла от ужаса:

— Боже мой! С Катей?

— Да, — подтвердил Буравин. — Она в больнице. Я нашел ее без сознания около дома. Отвез в больницу. Теперь врачи… врачи что-то делают, Тая, я ничего больше не знаю…

— Я сейчас приеду! — закричала Таисия и стала собираться причитая. — Идиотка я… Идиотка распоследняя.

— Ты? Почему? Объясни! — заволновался Кирилл.

— Расхвасталась тебе, что Катя ждет ребенка… А она его может потерять. Как сглазила! Катя в больнице. Виктор ее отвез туда.

— Тая, не волнуйся, я помогу, я подключу лучших врачей, найду лучшие лекарства… — Кирилл тоже поднялся из-за стола. — Я с тобой! Едем!

Несмотря на то что машина неслась по городу с большой скоростью, Таисии казалось, что они едут слишком медленно:

— Кирилл, умоляю, быстрее.

— Мы доедем за пять минут.

Буравин не мог сидеть и ходил взад-вперед по коридору. Только появился Павел Федорович, как он сразу бросился к нему:

— Ну что, доктор? Как моя дочь?

— Уже лучше, — успокоил Павел Федорович.

— Слава Богу! Значит, ей больше ничего не угрожает?

— Такие выводы пока делать рано. Дело в том, что ее длительный обморок вызван не только падением. Есть один момент, который все осложняет.

— Доктор, говорите конкретнее. Я отец и должен знать все! — потребовал Буравин.

— Вы потенциальный дедушка. Ваша дочь беременна — из-за этого все сложности. Хорошо, что мы вовремя поняли, что к чему. И подключили к борьбе за жизнь вашей дочери гинекологов. Так что теперь здоровьем мамы и ребенка будут заниматься не только врачи отделения травматологии.

— Ей удастся сохранить ребенка? — с надеждой спросил Буравин.

— Мы делаем все, что можем. Большего я вам пока сказать не могу. Обещаю держать вас в курсе дела.

Кирилл подвез Таисию к порогу больницы.

— Кирилл, ты пойдешь со мной в больницу к Кате?

— Если тебе это действительно нужно — то да. Но мне кажется, что это будет не очень удобно. Лучше я подожду тебя в машине.

— Ты прав, так действительно будет лучше, — согласилась Таисия.

— Но если потребуется моя помощь — звони. Я сразу же приду, — сказал Кирилл.

Найдя в коридоре Буравина, Таисия бросилась к нему:

— Витя, ну что? Как Катя?

— Говорят, состояние стабилизировалось.

— Фу-фу, просто камень с души упал. А то мы так торопились, так мчались, что я думала — разобьемся по дороге.

— Мы? — удивился Буравин. — Тебя Кирилл привез?

— Да. Только, пожалуйста, не надо устраивать сцен, — попросила Таисия.

— А я и не собирался, — признался Буравин. — Я даже рад, что он помог тебе в трудную минуту.

— Он тоже очень переживает за Катю. Но ты так толком и не ответил на мой вопрос — как она? Что с ней случилось?

— Я нашел ее на пороге дома в бессознательном состоянии. Сказала, что упала. Привез ее в больницу, и уже здесь выяснилось, что…

— А где Катя сейчас? — перебила его Таисия.

— В реанимации. Тебя туда все равно не пустят — посторонним в реанимации находиться запрещено. Да и помочь Кате ты все равно ничем не сможешь.

— Хоть посмотреть на нее одним глазком. Может, на душе спокойнее станет. А то я все голову ломаю — как она умудрилась упасть.

— Не знаю. Я ведь приехал уже после того, как это случилось, — объяснил Буравин.

— А как ты там оказался?

— Мне позвонила Катя. Видимо, еще до того, как потеряла сознание.

— И что она тебе сказала?

— Да ничего. Я ей: «алло, алло», а в ответ — тишина. Сначала подумал, что это она так шутит. Потом решил, что связь барахлит, перезвонил, а она трубку не берет.

— И тогда ты поехал к нам домой?

— Да. Полина настояла. Она почему-то сразу решила, что с Катей что-то случилось.

— А мы вот с тобой ничего не почувствовали! — с горечью сказала Таисия. — Хороши родители, довели ребенка своими скандалами до травмы!

— Вряд ли дело в этом. Да и Катя не такой уж и ребенок — сама скоро мамой станет. Только почему вы это от меня скрывали? — спросил Буравин. — Почему ты не сказала мне, что Катя беременна?

— А как бы я это сделала? Сколько ни звонила тебе — ты был занят и говорить со мной отказывался.

— Раньше тебя это не останавливало. Ты находила способы заставлять меня слушать, — напомнил Буравин.

— Раньше многое было по-другому.

— Все равно ты должна была поставить меня в известность! Тогда бы я знал, что сказать врачам, и угроза Катиной жизни не была бы такой серьезной!

— Ты говоришь так, словно я заранее знала, что Катя упадет, — защищалась Таисия.

— Конечно, не знала. Но в любом случае мне было бы гораздо приятнее узнать о том, что я стану дедом, не от чужих людей.

— Я боялась за Катю, — призналась Таисия. — В последнее время ты был не очень ласков с дочерью. Если бы я тебе рассказала, ты извел бы ее своими упреками.

— Извини, Таисия. Я виноват перед тобой и Катей и признаю, что был не прав, — сказал Буравин.

— Вот это да! — изумилась Таисия. — Такое я слышу от тебя впервые в жизни! Никогда раньше ты не просил у меня прощения — даже когда был действительно виноват.

— Как ты уже заметила, раньше многое было иначе. А ты лучше скажи мне, знает ли Костя о том, что с Катей беда?

— Я ему ничего не говорила, ты, видимо, тоже. Так от кого он мог об этом узнать?

— Значит, нужно ему сообщить, — решил Буравин. — У тебя есть его телефон?

— Вообще есть. Но звонить ему бесполезно. Он куда-то уехал и даже на звонки не отвечает.

— Вот это номер. Девушка в положении, а молодой человек, который обещал, что будет заботиться о ней, пропадает!

— Это он тебе такое обещал? — спросила Таисия.

— Да. Как-то я попытался сделать выговор Кате — после того ее выступления по радио. А он заступился. Катя была счастлива — видимо, посчитала его поступок геройским. А мне показалось, что он вел себя слишком грубо.

— В последнее время в Костю словно черт вселился, — сокрушенно покачала головой Таисия. — Он даже с Катей стал вести себя по-хамски. А потом вообще — взял и исчез.

— И никому ничего не сказал? — удивился Буравин.

— А что нового он скажет? У него одна отговорка — по делам поехал. Ох, чует мое сердце — если и есть у него дела, то, скорее всего, криминальные.

— Надо будет серьезно поговорить с Костей, — решил Буравин. — Если ты права, и он действительно связался с криминалом, Катю нужно предостеречь.

— Думаешь, это что-то изменит? Катя сделала выбор, а если она что-то вобьет в голову, то бороться с этим бесполезно. Она же вся в тебя. Еще в детстве говорила: я как папа.

— Да, помню, — улыбнулся Буравин. — Ты у нее спрашиваешь: «Катя, ты что будешь — компот или кисель?» А она: «Я как папа».

— Вот с тех пор и продолжает в том же духе. А какие она перлы выдавала! Как-то всех собак поделила на культурных и не очень. Сказала, что культурные, когда писают, присаживаются. А некультурные — ногу задирают. Такая она была смешная. А теперь у нее самой может родиться малыш!

— И мы будем заботиться о нем так же, как заботились о Кате, — сказал Буравин.

Таисия испугалась:

— Витя, обрати внимание: мы говорим о Кате в прошедшем времени. Так, словно ее уже нет с нами!

— Тая, ну что ты выдумываешь! Вот увидишь, с Катей все будет хорошо. Даже лучше, чем прежде! Не плачь.

Тут к ним вышел Павел Федорович.

— Жизнь вашей дочери уже вне опасности, — сказал он, — так что вы можете идти домой.

— А как ребенок? — спросила Таисия. — С ним тоже все в порядке?

— На этот счет я ничего конкретного пока сказать не могу. Все зависит от того, как поведет себя организм больной. Это будет ясно в течение ближайших нескольких часов. Сейчас никаких прогнозов я давать не буду — не хочу вас напрасно обнадеживать.

— Доктор, я хочу увидеть дочь. Пожалуйста, пустите меня к ней, — попросила Таисия.

— Нет, — отказал ей Павел Федорович. — Она может разволноваться, увидев вас. А это в ее состоянии очень опасно. Так что идите домой, отдохните. Если что — я вам позвоню.

Врач ушел, а Таисия сказала:

— Витя, ты как хочешь, а я останусь в больнице. Одна в пустом доме я все равно не усну. А так хоть будет иллюзия, что я рядом с Катей.

— Я тоже останусь, — тихо сказал Буравин.

Дочь снова объединила их. Но обоих ждали любимые люди, и это надо было учитывать.

— Витя, я пойду скажу Кириллу, что остаюсь на ночь в больнице. А то он так и сидит в машине — ждет меня, — сказала Таисия.

— Хорошо, — согласился Буравин. — А я пока позвоню Полине, предупрежу, чтобы сегодня меня не ждала.

— Только, пожалуйста, не говори ей, что Катя беременна, — попросила Таисия.

— Почему? Зачем это нужно держать в секрете? Тем более, что это единственная хорошая новость за сегодняшний день.

— Ты можешь считать меня суеверной, но я боюсь сглазить. К тому же еще неизвестно, удастся ли Кате сохранить беременность.

— Ну хорошо, уговорила, — нехотя согласился Буравин.

Таисия вышла, а Буравин набрал номер Полины:

— Милая, не жди меня сегодня. Я останусь в больнице, поближе к Кате. У нее нешуточные проблемы, и я хочу быть рядом.

— Что с Катей?

— Нет-нет, дело в другом, — тут Буравин замялся. — А в чем — пока даже врачи понять не могут.

— Как это врачи не могут понять? Павел Федорович там? — поинтересовалась Полина.

— Да. Именно он занимается лечением Кати.

— И не может поставить диагноз? — засомневалась Полина. — Что-то не верится — он же лучший доктор в городе. Или ты от меня что-то скрываешь?

Ну что ты, нет, конечно. Проводится комплексное обследование: анализы, рентген и так далее. Так что как только ситуация прояснится — я тебе позвоню.

— Может, будет лучше, если я приеду? — спросила Полина.

— Не стоит. Ты перевыполнила норму, когда дежурила у постели Лешки, теперь побереги себя. Постарайся успокоиться и уснуть. Целую.

Буравиным предстояла долгая ночь в больничном коридоре.

— Тая, не спать всю ночь мы все равно не сможем, так что располагайся поудобнее. Облокотись на меня, — предложил Буравин.

— Спасибо, — сказала Таисия, пристраиваясь у него на плече.

Катя пришла в себя и наблюдала, как ей делают укол.

— Что это за лекарство? — спросила она у медсестры.

— Это снотворное, оно поможет вам уснуть. В вашем состоянии сон — один из лучших докторов.

— А что говорят реальные доктора? — поинтересовалась Катя.

— Советуют спать спокойно. Все самое плохое уже позади. А завтра утром соберется консилиум, и врачи решат, как вас лучше лечить.

— Скорей бы утро, — вздохнула Катя и устало закрыла глаза.

Костя вернулся в затопленный док, где его уже давно дожидался смотритель.

— Ну, чем порадуешь? — спросил он.

— Ничем, Макарыч. Деньги достать так и не удалось. Отец не дал, а больше мне одалживать не у кого.

— Это, конечно, плохо — но не смертельно. Свой поход в катакомбы отменять не будем. Раз собрались — нужно идти.

— А может, не стоит рисковать? Через денек-другой я придумаю, у кого можно взять в долг. Тогда и отправимся, — предложил Костя.

— Нет, ждать нам нельзя. К тому же ничего сверхъестественного нам не потребуется, а все необходимое я уже приготовил. Как говорится: время — деньги. А ты из-за денег такой грустный или другая причина есть? Почему не рассказываешь, как прошла встреча с невестой?

— С Катей-то? Замечательно. Теперь у меня нет невесты и я свободен, как ветер в поле, — мрачным голосом сообщил Костя.

— Может, это и к лучшему, — рассудительно сказал смотритель. — Женщины, знаешь ли, приземляют. А у нас впереди — свободная и.красивая жизнь. Белые штаны у тебя есть, остается только достать золото и уехать в Рио-де-Жанейро.

— А что, — улыбнулся Костя, — идея-фикс Остапа Бендера мне всегда нравилась!

— Мне тоже. Будем надеяться, что нам удастся то, что не получилось у него. Но перед походом в катакомбы мне нужно сделать одно дело.

Смотритель привел Костю на могилу своих сыновей.

— Вот вы, сыночки мои, где лежите, — с болью сказал он. — Простите старика, что только первый раз к вам пришел. Раньше не получалось.

Смотритель обвел взглядом могилу и заметил, что она ухожена, а на холмике лежат ракушки, те самые, которые Толик всегда дарил Маше.

— А я смотрю, за вами тут кто-то приглядывает. Никак Маша к вам приходит? — продолжил отец свою беседу с сыновьями.

— Какая Маша? — спросил Костя.

— Никитенко, — ответил смотритель. — Любил ее мой Толик сильно, а она его всерьез не воспринимала. Вот только после смерти и оценила. Да и я тоже. Деточки мои дорогие, простите отца своего непутевого. Не уберег я вас, не успел ни долюбить, ни побаловать. Обещал я вам богатую жизнь на земле, да выходит, обманул. Правду говорят — за грехи отцов дети расплачиваются. Хорошие вы были ребята, и вот я, старый грешник, жив, а вы — нет. Недодал я вам по жизни, ох недодал!

Смотритель достал из кармана ту монетку, которая осталась у него из злосчастного сундука, положил на могилу и присыпал ее землей.

— Макарыч, не вини себя. Говорят, на все воля Бога. А твои сыновья, я уверен, тебя простили.

— Воля-то Божья, а вина — моя. Сам себя я никогда не прощу. И сыночки мои никакого знака мне не подавали. Даже не снились ни разу.

Тут в небе послышался шум птичьих крыльев. Смотритель поднял голову.

— Возможно, это и есть знак? — предположил Костя.

— Кто знает. Может, и вправду души моих сыновей пролетели, — согласился смотритель.

Они помолчали.

— А ведь я думал, что правильно воспитываю своих сыновей. Старался их в строгости держать, чтобы настоящими мужиками выросли. А получилось все не так, — тяжело вздохнул смотритель. — И материнской ласки сынки мои не помнят — мамка их рано умерла, — и от меня мало хорошего за всю жизнь увидели.

— Я думаю, они все равно понимали, что ты их любишь. По-своему.

— Надеюсь. Спасибо тебе, Костя, за поддержку. Не думал, что найдется в этом мире человек, который меня поймет и не осудит.

— И я не думал, что с чужим дядей мне будет уютнее, чем с собственным отцом, — признался Костя.

— Мы оба с тобой одиноки, и ты у меня теперь вроде сына.

Так и стояли они возле могилы: смотритель и Костя, неожиданно почувствовавшие какое-то родство душ и теплоту понимания другого человека. Стояли и молчали.