И. А. Л. Даймонд В ДЖАЗЕ ТОЛЬКО ДЕВУШКИ (Литобработка А. Ю. Лихачевой)

Часть I ЧИКАГО 1929 ГОД

История, которую я хочу рассказать вам, сэры, кому-то может показаться невероятной. Ну да наш Чикаго и сам, как говорится, город, где не соскучишься, а уж в те, двадцатые, он был и вовсе развеселым. Обо всем в мире можно было говорить уверенно, только не о Чикаго, где никогда и ничего нельзя было предвидеть заранее. И потому лично у меня не было никаких причин не верить тому, что я услышал от моего старого приятеля Джерри Данса, когда однажды мы сидели с ним в его небольшой, но уютной гостиной, потягивая виски и прислушиваясь к завыванию ветра за окном. Должен сказать, Джерри мне всегда нравился — мягкий и покладистый, с приятным чувством юмора, всегда готовый прийти на помощь. Жена и дочь вертели им, как хотели, но Джерри это, похоже, нимало не смущало. Жили они в скромном достатке. Сам Джерри работал в небольшом оркестре и был неизменно спокоен и приветлив.

Ну, так вот, беседовали мы с ним тогда уже не помню о чем, и вот Джерри и говорит вдруг, мечтательно улыбаясь:

— Да, сейчас бы во Флориду…

— Ты там бывал? — лениво полюбопытствовал я.

— Бывал, — усмехнулся Джерри. — Я там чуть было замуж не вышел…

Удивление, появившееся на моем лице, заставило его улыбнуться.

— За миллионера, Джеф!

Пока я раздумывал, обижаться ли мне, что меня здесь за дурака держат, или я сам чего-то не так понял, Джерри расхохотался и говорит:

— Ты не ослышался. И смеюсь я не над тобой, Джеф. Если хочешь, могу рассказать, как было дело.

Ну кто же не хотел бы услышать, как джентльмен чуть было не вышел замуж за миллионера? Мы налили еще виски, и Джерри поведал мне самую невероятную историю из всех, когда-либо слышанных мною.

Нарушители и блюстители сухого закона

А случилась эта история в 1929 году — в самый разгар пресловутого сухого закона. За те девять лет, что он успел просуществовать, и народ, и власти уже как-то пообвыклись с ним: народ делал вид, что не пьет, власти делали вид, что пресекают нарушения и взяток ни в крем случае не берут. Конечно, открыто игнорировать закон не стоило, и потому на какие только хитрости ни шли предприимчивые люди!

Вот идешь, например, по сугубо сухопутному городу — и вдруг вывеска: «Яхт-клуб». В городе — ни ручья, ни какой захудалой лужи, откуда, казалось бы, катера и яхты? Но все станет ясно, когда увидишь, в каком развеселом настроении покидают клуб его члены. И ни — боже упаси! — каких рюмок, только чашки! Чайные там, кофейные… Полиция, конечно, тоже не дремала и частенько изображала непримиримую борьбу со злом окаянным; вот только нарушителям неизменно удавалось выходить сухими из воды. Ибо власти предержащие подкупались столь широко и щедро — с сумасшедших-то прибылей почему и не поделиться? — что борьба эта больше походила на фарс: сегодня мы вас ловим — а завтра отпускаем. Да и где ж ты их осудишь, если сам чикагский мэр содержал пять тайных публичных домов, где тоже подавали спиртное?!

В Чикаго тогда дня не проходило, чтобы не выходил экстренный выпуск какой-нибудь газеты с заголовками один страшнее другого. То «Бандит Джонни застрелил полицейского Вилли», то «Полицейский Бобби убил двух бандитов из шайки Джимми»… Мафия скучать никому не давала, и все, как говорится, были при деле. Потому-то о мировой политике можно было говорить уверенно, а вот, о Чикаго — нельзя, ибо в Чикаго стреляют. И надо сказать, что весь мир признал достижения чикагцев в области стрельбы, и когда, например, люди в других странах хотели кончить дело миром, они говорили: «Мы не в Чикаго!» — и все обходилось без рук.

Ну, так вот, в один из декабрьских вечеров 1929 года по шикарной Мичиган-авеню ехал черный катафалк — солидная машина, принадлежавшая похоронному бюро итальянца Модзарелло. В кабине его — водитель и джентльмен средних лет благообразной наружности — Коломбо, по прозвищу Белые Гетры, — тоже из итальянских эмигрантов. В кузове расположились двое сопровождающих устрашающего вида и роскошный гроб с телом «покойного». Катафалк направлялся к похоронному бюро синьора Модзарелло.

Разноцветные огни реклам мелькают в окнах машины — в Чикаго сумасшедшая реклама, как дождь со снегом. Дождь колотит по стеклам, холод пробирает до костей… Нет, ничего в такую ночь не нужно человеку, кроме стаканчика виски, думали ребята, сидевшие у гроба. И вот тут-то все и началось.

На «хвост» черному катафалку села полицейская машина. И ребята-полицейские первыми начали вести себя не как джентльмены: на подножки машины повыскакивали, из пистолетов палят, редкие прохожие в ужасе разбегаются, машины шарахаются в стороны — нормальная чикагская погоня!

Что оставалось делать тем, «убитым горем», в катафалке? Пришлось им, конечно, достать свои «машин-ганы» — ручные такие пулеметы, — выставить их в окно задней дверцы катафалка и попробовать отплеваться от наседавших блюстителей сухого закона в эту мокрую ночь.

Удалось. Помогло мастерство водителя, да меткость ребят в кузове, перебивших шины полицейской машине, да еще то, что в Чикаго ведь как — свернул с Мичиган-авеню с ее небоскребами, огнями реклам и шикарным видом на озеро Мичиган, и ты в лабиринтах узких улочек, переулков, проходных дворов, зная которые, можно скрыться и от самого Господа Бога. Вот и Коломбо удалось удрать от погони.

И все же полицейские ищейки им здорово подгадили: ладно, в катафалке все стекла вышибли, но ведь и до святая святых добрались — гроб в двух местах раздолбали. И угораздило же их так метко попасть! И вот теперь ребята Коломбо с искренней скорбью смотрели на два ручейка, вытекающих из дубового гроба. Открыли крышку — так и есть: дюжина бутылок вдребезги, и священный напиток льется на дно катафалка…

Подъехав к скромному заведению на тихой улочке, катафалк остановился. Вывеска над заведением гласила: «Похоронное бюро Модзарелло». Как говорится, милости просим. Водитель посигналил — и из заведения вышли крепко сбитые ребята, осторожно выгрузили гроб и с подобающей случаю торжественностью понесли внутрь. Последним из машины показался сам глава «чикагского филиала» — Коломбо Белые Гетры, прозванный так за странное пристрастие к белоснежным гетрам.

Впрочем, выглядел Коломбо всегда безукоризненно — коротко подстриженные бобриком седоватые волосы, сухощавый, небольшого роста, одет с иголочки — безупречный джентльмен, ничем не напоминающий настоящего мафиози, у которого обязательно должна быть слюнявая сигара во рту, шляпа жутко набекрень и тупые глазищи. Руки, на которых не было никаких фальшивых перстней, Коломбо стирался не пачкать — редко, когда сам возьмет «машин-ган», чтобы дать очередь по особо ненавистному противнику… С выражением невозмутимости на лице Коломбо неторопливо оглядел улицу и, не заметив ничего подозрительного, направился в заведение Модзарелло, тщательно закрыв за собой решетку двери. Очередная партия товара, пусть и не совсем благополучно, но прибыла на место назначения — теперь можно и передохнуть.

Гнусный отщепенец Чарли Зубочистка

Однако хоть полиция и упустила катафалк из виду, но Коломбо и его людям рано было расслабляться, ибо скурвился Чарли Зубочистка, главарь одной из подчиненных Коломбо групп. То ли Коломбо ему чем досадил, то ли полиция Чарли за хвост держала, а только спустя совсем немного времени к заведению Модзарелло подъехали несколько черных машин, из которых высыпалась тьма-тьмущая полицейских. Дом окружили со всех сторон, приготовились к решительным действиям и ждали только сигнала. Руководил операцией по захвату очередного алкогольного притона инспектор Мэрфи, старый служака, который хотя и видел всю тщету своих усилий по отрезвлению человечества, но долг свой исполнял честно. Высокий и грузный, одетый сейчас в штатский костюм, он ничем не напоминал стража порядка — так, бизнесмен, желающий слегка расслабиться после трудового дня.

Мэрфи вышел из машины. Следом за ним, ежась и вбирая голову в плечи, выбрался маленький тщедушный человечек в широкополой шляпе, со щеточкой усов под длинным носом, с хитрыми глазками, и неизменной зубочисткой во рту — это и был Чарли Зубочистка, член дружной чикагской семьи Коломбо, но в настоящее время тот самый «урод», без которого, как гласит народная мудрость, не обходилась еще ни одна семья.

Инспектор огляделся.

— Ну, Чарли, приехали? — приглушенным голосом спросил он.

Чарли вздрогнул.

— Да, сэр. — Голос у него хриплый, испуганный. Да и кто бы на его месте не трясся? Идти против Коломбо… Чарли пугливо озирался по сторонам.

— Чье заведение? — спросил инспектор, хотя прекрасно видел вывеску над заведением Модзарелло и умел читать.

— Я же вам уже говорил, сэр! — В голосе Чарли послышались нотки недовольства. И что этот поганый фараон резину тянет? Его, Чарли, уже и так трясет…

— Освежи мою память, — продолжал придуриваться, по мнению Чарли, инспектор.

— Коломбо Белые Гетры, — ответил Зубочистка.

— Мы с ним знакомы, — протянул инспектор. Еще бы! Мэрфи раз пять сажал Коломбо за решетку, и всякий раз тот неизменно выходил сухим из воды — адвокаты его не зря хлеб ели.

— Какой пароль? — спросил инспектор.

— «У меня умерла бабушка», — ответил Чарли. — А это, — он протянул инспектору приглашение на похороны, — вместо билета.

— Хитры, черти! — не удержался инспектор. Да уж, насмотрелся он этих гангстерских штучек — будет о чем вспомнить в старости, если, конечно, доживет он до нее. А то ведь в Чикаго и такое может случиться: раз — и выходит экстренный выпуск с аршинным заголовком: «Бандит Коломбо убил инспектора Мэрфи!»

— Если захотите сидеть в центре, — продолжал инструктировать Чарли, верша свое гнусное предательское дело, — скажите, что вы — любимый внук.

— Все ясно. Из темноты выплыла фигура здоровенного детины в полицейской форме.

— Мы готовы, — доложил он инспектору. — Когда начнем?

Инспектор посмотрел на часы, прикинул.

— Сейчас без пятнадцати семь… Ровно в семь двигайте.

— Слушаюсь, сэр! — И детина вновь исчез в темноте.

Чарли стоял рядом с инспектором, переминаясь с ноги на ногу. «Незачем искушать судьбу, — думал он, — пора делать ноги». И наконец, не выдержал.

— Я, пожалуй, смоюсь, инспектор. Если Коломбо меня увидит, прости-прощай, Чарли.

— Прощай, Чарли, — инспектор и не думал ею задерживать. — Дальше мы справимся сами.

И Зубочистку тут же как ветром сдуло — как сквозь землю провалился, растворившись в темноте чикагских переулков.

Печальное заведение синьора Модзарелло

Операция началась. Полиция затаилась, когда импозантный инспектор постучал в дверь печального заведения синьора Модзарелло. Дверь отворилась. Служитель в черном фраке жестом пригласил инспектора войти, и через несколько мгновений Мэрфи уже стоял в элегантном фойе.

Небольшое помещение было обставлено скромно, но со вкусом. Ковер на полу приглушал шаги. Служители в черных костюмах двигались молча и неслышно. В обстановке заведения преобладали тона печально-умеренные.

У входа в часовню расположился небольшой орган, и траурная мелодия, извлекаемая из него старым органистом, наполняла, помещение, заставляя присутствующих думать о бренности всего сущего… Скромные цветы, траурные ленты. Все чинно и благородно, так что, не будь у инспектора такого опыта общения с подобной публикой, он мог бы подумать, что Чарли заставил его пойти по ложному следу.

Навстречу Мэрфи поднялся невысокий полный господин с лысиной.

— Добрый вечер, сэр. Я — мистер Модзарелло. Чем могу служить?

— У меня умерла бабушка, — спокойно глядя на Модзарелло, поведал о своем горе инспектор.

На лице синьора Модзарелло появилось дежурное выражение сочувствия и глубокой скорби.

— Если не ошибаюсь, сэр, вы еще не прибегали к услугам нашей, фирмы? — Синьор Модзарелло славился на весь Чикаго феноменальной памятью, на лица. Говорили, что он помнит всех, кто когда-либо переступал порог его заведения.

— Обстоятельства не позволяли — вздохнул инспектор. Обстановка настраивала на траурный лад.

— Добро пожаловать, сэр! — Модзарелло учтиво поклонился.

— Где же происходит отпевание моей бабушки? — нетерпеливо продолжал инспектор, чувствуя, что печальные звуки траурного марша начинают действовать ему на нервы.

Модзарелло сделал знак одному из служащих.

— Проводи джентльмена в часовню. Место номер три.

— Слушаюсь, мистер Модзарелло, — парень едва не прищелкнул каблуками.

Органист, не прерывая игры, меланхолически нажал на какую-то кнопку, скрытую в стене. Дверь в часовню отворилась, и инспектор не поверил своим глазам.

Веселые похороны с печальным исходом

Отпевание «усопшей» было в самом разгаре. Дым в «часовне» стоял коромыслом, и джаз-оркестр лихо наяривал модный фокстрот, зажигательная мелодия которого и мертвого заставила бы воскреснуть, буде здесь проходили бы настоящие, поминки. На сцене отплясывали красотки в купальниках, лихо стуча каблучками и не скупясь на улыбки. «Скорбящие» веселились вовсю, хотя на столах, кроме кофейных чашек, ничего не было. Смех, женский визг… Одни танцуют, другие нестройно поют… Инспектор остолбенело стоял на пороге, пока сопровождающий не тронул его за плечо.

— Сюда, сэр, — произнес он, указывая на свободный столик у самой сцены.

Инспектор лишь покачал головой.

— Верно говорят: помирать — так с музыкой. — И стал спускаться по лестнице вслед за сопровождающим.

Обслуживание в заведении синьора Модзарелло было поставлено на высшем уровне: не успел инспектор устроиться за столиком, как к нему подлетел расторопный малый, весь вид которого говорил о том, что перед вами тот еще пройдоха и палец в рот ему класть не рекомендуется. Белый сюртук официанта казался на нем неуместным — совсем недавно парень явно таскал нечто куда более тяжелое, чем подносы с кофейными чашечками.

— Что прикажете, сэр? — склонился он к инспектору.

— Виски!

Официант, казалось, искренне огорчился.

— Извините, сэр, у нас подают только кофэ! Шотландский кофэ, канадский кофэ, ямайский кофэ…

— Шотландский, — сообразил, наконец инспектор. — Полчашки. И обязательно с содовой. — Не упиться бы на работе в самый разгар операции. Голова инспектору нужна была свежая. — Да, и вот еще что. Терпеть не могу, сидеть так близко к оркестру! Тот столик свободен? — Инспектор показал на пустой столик, стоявший чуть поодаль, в глубине зала.

Официант вновь огорчился.

— Извините, сэр, но он абонирован ближайшими родственниками усопшей. — И, хитро подмигнув, пройдоха скрылся на кухне.

Время шло, и инспектор чувствовал себя все более неуютно. Вокруг веселье било через край, а Мэрфи волновало, одно: где Коломбо? Стрелки часов неуклонно приближались к семи — Коломбо не появлялся. Что толку хватать публику и подставных лиц, уныло думал инспектор. Хотя где-то в глубине сознания постоянно присутствовала мысль, что даже если Коломбо придет, то кончится все это, как всегда — Коломбо в шестой раз выйдет на свободу. «Ладно, — утешал себя инспектор, — пусть хотя бы посидит в камере».

Примчался официант с подносом, поставил перед Мэрфи чашечку «кофэ». И тут наконец дверь в глубине зала открылась, и в заведении появились «ближайшие родственники усопшей» — Коломбо Белые Гетры в сопровождении четырех громил устрашающего вида. Окинув хозяйским взглядом картину «отпевания», Коломбо двинулся к своему столику, по пути толкнув одного из особо скорбевших посетителей — пожилого господина растрепанного вида с чашечкой «кофэ», в руке. Похоже, что он тут с начала церемонии, а потому все у него держалось нетвердо — язык, когда он пытался попросить «еще чашечку кофэ», очки, съехавшие набок, галстук, переместившийся на спину, и чашка «кофэ» в дрожащей руке. На эту-то чашку и наткнулся Коломбо. Посудина не замедлила перевернуться и выплеснуть свое содержимое на белоснежные гетры Коломбо.

Участь скорбящего джентльмена была решена в то же мгновение, ибо, даже получив, пулю в лоб, Коломбо не был бы так разгневан, как разгневался он, увидев расплывающееся бурое пятно на ноге, обутой в белоснежные гетры. Последовало едва заметное движение головы — и вот уже двое громил подхватили под руки несчастного родственника усопшей, не перестававшего требовать «еще чашечку кофэ!»

— Эй, — орал он, пока люди Коломбо волокли его к выходу, — мне еще чашечку кофэ! Я хочу еще кофэ!

Но вынос тела состоялся, и тело было предано земле.

Присев за столик и закинув ногу на ногу, Коломбо вытащил белоснежный носовой платок из нагрудного кармана одного из своих сопровождающих и осторожно промокнул испорченную гетру.

Инспектор, с интересом наблюдавший всю сцену, неловко взял крохотную чашечку с «кофэ», сделал глоток и зашелся в неудержимом кашле. Ему показалось, что он хватил кипятку. «Ну и пойло! — подумал Мэрфи. — И где только берут такое?»

«Где берут, где берут! Не все сразу, инспектор! И заведение тебе открой, и поставщика назови… Через горы переправляют, по морю везут, да и тут, неподалеку, за углом, делают. А вот из чего — это уже другой вопрос. Секрет фирмы; что называется».

Отдышавшись, Мэрфи знаком подозвал официанта.

— Дайте мне сразу счет на всякий случай, — попросил инспектор.

Официант искренне удивился, Подняв брови.

— А что может случиться на похоронах?

— Могут раньше времени начаться поминки, — пробурчал инспектор, вновь поднося к носу чашку с адским напитком. Потом еще раз взглянул на Коломбо и перевел взгляд на часы.

— Четыре… Три… Два… Один…

Затрещали двери, и в часовню ворвались полицейские. После минутного затишья, когда изумленная публика во все глаза смотрела на непрошенных гостей — нелюбимых внуков усопшей бабушки — в заведении синьора Модзарелло началась паника:

Инспектор Мэрфи в распахнутом пальто выскочил на сцену, где минуту назад отбивали такт стройные женские ножки, и попытался было успокоить публику.

— Прошу без паники. Именем закона, все арестованы! Я — инспектор Мэрфи из федеральной полиции.

Речь его прозвучала на редкость успокаивающе.

— Какой ужас! — закричал кто-то, и в зале началось нечто невообразимое. Летели стулья, опрокидывались столики, почтенные леди и джентльмены норовили, выбраться в окно или пробиться в дверь сквозь заслон полицейских. Возмущенные крики, женский крик и слезы.

Полицейские сгоняли разбегающихся танцовщиц — в ответ неслось, возмущенное:

— Оставьте меня!

— Не прикасайтесь ко мне!

— Отстаньте от меня!

Растрепанный джентльмен, выброшенный людьми Коломбо на улицу, вновь оказался в гуще событий.

— Налейте мне еще чашечку кофэ! Я хочу кофэ! — кричал он, когда его опять выпихивали на улицу, на этот раз люди инспектора Мэрфи.

Прошло не более получаса с момента начала операции, а все полицейские машины были набиты арестованными участниками похорон. Всем родственникам усопшей бабушки предстояло провести скорбную ночь в полицейском участке.

Коломбо Полосатые Гетры

Пока ребята из полиции очищали зал, инспектор Мэрфи подошел к столику, за которым неподвижно сидел Коломбо, равнодушно глядя на происходящее вокруг светопреставление. И лишь глаза его говорили о том, как ему все это не нравится. Инспектор же, напротив, и не пытался скрыть свое торжество. На этот раз, кажется, «сыщик поймал бандита».

— Итак, Коломбо, отпевание кончилось. Собирайся!

— Куда? — невозмутимо поинтересовался тот.

— В один небольшой, но уютный особнячок, предназначенный специально для отставных бутлегеров.

Инспектор, похоже, очень хотел выдать желаемое за действительное, ибо отставным в этом сверхприбыльном деле Коломбо если и станет, то лишь покинув сей грешный мир. Увы, оба противника это понимали, и потому Коломбо не мог отказать себе в удовольствии позлить инспектора.

— А зачем? — спросил он.

— Немного отдохнешь. А я велю, чтобы тебе сшили особые гетры — в полоску. — Инспектор, что называется, держал удар.

— Очень остроумно, — скривился Коломбо. — И что же вы мне шьете на этот раз?

— Торговлю кофейными напитками от сорока градусов и выше. — Самообладание, похоже, начинало изменять Мэрфи.

— А я при чем? — «не понимали» Белые Гетры. — Я просто зашел посидеть.

Коломбо знал, что говорил, ибо, согласно сухому закону преследовались изготовление и продажа спиртных налитков, и тут инспектор не выдержал.

— Хватит прикидываться, Коломбо! Все знают, что хозяин — ты, а Модзарелло — подставное лицо!

Знать-то знают, но как это доказать на суде?..

— Модзарелло? — сделал хорошую мину Коломбо. — Впервые о нем слышу.

— У нас; тобой разные источники информации.

— У вас, вероятно, Чарли Зубочистка? — небрежно бросил Коломбо.

Инспектору, стоило большого труда удержать свою челюсть на месте и не открыть рот от удивления. Откуда этому гаду все известно? Ведь и в полиции мало кто знал об услугах Чарли…

— Чарли Зубочистка? — на всякий случай переспросил Мэрфи. — Впервые о нем слышу. — Теперь хорошую мину делал инспектор. Мэрфи самому стадо противно, от фальши, прозвучавшей в его голосе, но не признавать же в открытую, что этот проходимец Коломбо обошел его на вираже!

Инспектор протянул руку, взял стоявший на столике перед Коломбо стакан, наполненный какой-то белой жидкостью, и потянул носом.

— Кипяченое молоко, — насмешливо протянул Коломбо.

Инспектору живо вспомнились те острые ощущения, что он допытал, глотнув принесенного официантом «шотландского кофэ», и он вконец рассвирепел.

— Сами-то свою отраву не пьете, — зло сказал он, — других травите! Ладно, встали и пошли!

— Не по тому следу идете, инспектор, — еще раз попробовал урезонить его Коломбо.

— Пусть это докажет твой адвокат! — рявкнул Мэрфи.

— Вот мои адвокаты. — Коломбо указал на четверых сопровождающих. Те встали. — Все с высшим образованием.

— Ладно! Разговор окончен! Идите! — И вся компания в сопровождении полицейских направилась к выходу под аккомпанемент воплей арестованной публики и возмущенных криков почтенного, но пьяного, джентльмена:

— Налейте мне кофэ! Я хочу чашечку кофэ! Смерть, как люблю кофэ!

Джаз-оркестр похоронного бюро

Вы можете спросить, сэры, а какое отношение ко всему этому имел мой приятель Джерри? И я отвечу: с этого-то визита полиции в заведение синьора Модзарелло все и началось. Потому как в тот злополучный вечер Джерри Данс со своим приятелем Джо играли на этих самых похоронах в джаз-оркестре, который изо всех сил старался развеселить скорбящих родственников покойной. При этом Джерри, как всегда, стоял в обнимку со своим контрабасом, а Джо услаждал слух присутствующих игрой на саксофоне, ни на секунду не отрывая при этом глаз от хорошеньких танцовщиц на сцене и их стройных, голеньких ножек.

Джо был, в общем-то, неплохой парень, приехавший в Чикаго из какого-то маленького городка на юге Иллинойса. Отец его не обременял себя воспитанием сына, а мать была женщина добрая и бесхарактерная — и Джо рос так, как хотел. Он рано начал зарабатывать себе деньги на карманные расходы то разноской газет, то мытьем машин на местной бензоколонке, и еще раньше — влюбляться. Ибо много разных слабостей было у Джо — мог он и приврать, и прихвастнуть, и слова не сдержать, и к азартным играм был неравнодушен, но самым слабым из всех его слабых мест были девушки. И поскольку парень он был чертовски обаятельный и веселый, а когда он смотрел на дам нежным взглядом, тем казалось, что они — единственные в его жизни, то, и девушки отвечали ему тем же — толпами бегали за ним и вешались на шею. Собственно, даже игре на саксофоне Джо выучился, чтобы на вечеринках, «производить впечатление» на девушек. И теперь эта игрушка бельгийца Сакса, покорившая Америку, давала ему и средства к существованию.

С Джерри они познакомились, когда играли в одном джаз-оркестре на какой-то вечеринке пару лет назад, и с тех пор так и держались вместе, даже на паях снимали квартиру.

У самого Джерри тоже была только мама — богобоязненная дама из Милуоки, не устававшая наставлять сына на путь истинный в те редкие визиты, что наносил маме Джерри. Наставления сынок выслушивал, и с радостью бы им следовал, но, увы, жизнь становилась все суровее и к неукоснительному следованию по пути праведному не располагала…

Поначалу все шло как нельзя лучше, ибо первая мировая война закончилась, а Великая Депрессия еще не началась, и Америка желала развлекаться — то была эпоха джаза, контрабандного виски и расцвета Великой Американской Мечты — стать миллионером или выйти за него замуж. Вечеринки следовали одна за другой, рестораны работали едва ли не круглосуточно — и без работы, а соответственно, и без денег, ребята не сидели.

Но вдруг все как-то изменилось — страна на всех парах катилась к «черной пятнице», когда рухнула Нью-йоркская биржа. И потому с работой стало туго, а безработных музыкантов на душу населения в Чикаго стало больше, чем в любом другом городе страны. Джо и Джерри кое-как перебивались случайными заработками, а то и вовсе сидели без работы. Вот тут и подвернулось предложение поиграть на похоронах. Какая разница, где играть, лишь бы платили.

Так они оба и оказались в джаз-оркестре похоронного бюро синьора Модзарелло. А в тот злополучный вечер настроение у них было особенно приподнятым. Джерри даже не выдержал и в паузе наклонился к Джо и прошептал:

— Слушай, Джо, а вечерок сегодня неплохой!

Джо, не сводивший глаз с девочек на сцене, рассеянно кивнул, что да, дескать, отличный, явно думая о чем-то о своем. И по хорошо знакомому блеску его глаз Джерри сразу понял, о чем именно он думает, и поспешил уточнить:

— Да нет, Джо, я в том смысле, что сегодня получка!

Господи, Джерри всегда такой практичный и богобоязненный, словно родился в квакерской Пенсильвании, а не в мужественном Иллинойсе! Джо даже поморщился.

— Ну, конечно — пробормотал он, не отрывая взгляда от ножек.

Но Джерри уже понесло с его несносным практицизмом.

— Очень кстати! У меня как раз пломба выпала. Завтра же схожу к зубному…

— Что?! — Джо оторвался от лицезрения ножек. — Четыре месяца сидели без работы, и ухлопать первое жалованье на один зуб?!

Джерри, никак не ожидавший подобной вспышки, даже опешил.

— Ну так ведь больно же! — оправдывающимся тоном возразил он. — Да и не зуб, а всего лишь пломба…

Однако сарказму Джо, казалось, не было границ.

— У него зубик болит! — Сарказм плавно перешел в негодование. — Мы по уши в долгах! За квартиру должны, бакалейщику должны! В прачечной сказали, что не отдадут нам рубашки, пока не заплатим! Потом, всем этим девчонкам из джаза…

Джо распалялся все больше и больше, и Джерри понял, что пора гасить его гнев.

— Ну, хорошо, хорошо, — примирительным тоном сказал он. — Ты прав.

— Я всегда прав! — Смерть от скромности никоим образом не грозила Джо.

— Завтра же отдадим, всем понемножку, — опять встрял со своей занудной практичностью Джерри.

— Ничего подобного! — отрезал Джо, вновь переводя оценивающий взгляд на танцующих девочек, тайком посылавших ему воздушные поцелуи.

— Что? — Джерри, ничего не донимал.

— Мы пойдем на бега, — милостиво снизошел до разъяснений Джо.

— Как?! — Джерри уже хотел было запричитать о несчастной доле иметь столь рисковых и непрактичных друзей, как Джо, но не успел, ибо затрещали двери, в заведение ввалились ребята в полицейской форме, и началась паника.

Возможно, что сам Джерри и не стал бы особенно сопротивляться, спокойно позволив увезти себя в каталажку в числе других задержанных, но в планы Джо ночь в полицейском участке никоим образом не входила. Из этого бедлама необходимо выбраться во что бы то ни стало!

Быстренько засунув инструменты в чехлы — даже в обстановке начавшегося светопреставления музыкант не может позволить себе забыть об инструменте! — Джо, прижимая к груди саксофон, ринулся к дверям, ведущим к черному ходу, Джерри, волоча громоздкий контрабас, за ним. Но пройти не удалось. Заверяя полицейских, что «сейчас, сейчас; дескать, они пойдут со всеми вместе», друзья нырнули под какую-то лестницу. Там оказалась дверь, ведущая на кухню, в кухне — окно, выходящее во двор, и через несколько минут приятели, сначала Джо, за ним — Джерри, одной рукой обняв какой-то столбу другой прижимая к себе инструмент, спустились в пустынный тихий дворик. Прижались к каменной стене, ожидая погони. Нет, все тихо. Теперь можно и отдышаться… И, едва переведя дух, Джерри вновь вернулся к прерванному разговору.

— Теперь хоть не придется ломать голову над тем, с кем из кредиторов рассчитываться в первую очередь, — с оттенком мрачного юмора пробормотал он, прижимая к себе контрабас.

— Не мешай, — оборвал его Джо. — Я думаю. Но Джерри уже не мог остановиться. Близкое будущее представало перед ним в столь мрачном свете, что, уподобившись Кассандре, он с надрывом в голосе прорицал: — Хозяйка, конечно, выставит нас за дверь! Бакалейщик не даст ни грамма колбасы в долг! И у девчонок из джаза не займешь ни цента, потому что все они теперь в каталажке!

— Ты замолчишь? — грубо прервал его предсказания Джо. — Сколько можно получить, за наши пальто, если отнести их в заклад?

Джерри тут же забыл о бакалейщике — вопрос подступил вплотную к телу.

— Этого не будет! — возмущенно закричал он. — Я не позволю тебе заложить мое пальто и просадить деньги на бегах!

— Джерри, не кипятись! Дело абсолютно верное! — О, к этому времени Джерри уже слишком хорошо успел познакомиться со многими «верными делами» Джо и испытать их результат на себе, чтобы испытывать еще одно, что называется, на собственной шкуре. До этого они, как правило, теряли деньги, но тут уж речь шла о куда более серьезном.

— Замерзнем! — кричал Джерри. — Сейчас зима, схватим воспаление легких! — Ведь даже в суматохе, царившей в похоронном бюро во время облавы, они не забыли прихватить не только инструменты, но и пальто!

— Не замерзнем! Зато завтра у нас будет не одно, а двадцать пальто! — Джо даже снизошел до уговоров, но по его тону Джерри понял, что вопрос решен.

— Джо!

Но Джо уже не слушал его. Он принял решение и выполнит его, о чем бы там некоторые ни скулили. Ибо Джо всегда придерживался в жизни простого правила: «Никогда не спорь. Стой на своем — и точка!»

Коварство обиженной девушки

Господи, ну конечно, все кончилось так, как и должно было кончиться! Предчувствия не обманули Джерри. Пальто оказались в закладе, деньги просажены на бегах, а зима, похоже, решила показать любителям побегать в пиджаках, на что она способна.

Чикаго, казалось, исчез за завесой метели. Редкие прохожие торопливо пробегали по улицам, стараясь побыстрее нырнуть в тепло жилья или работы, а ветер дул с такой силой, что, когда Джо и Джерри в одних пиджаках, прижимая к груди инструменты, вышли из «подземки» и направились к артистическому агентству Полякова, Джерри казалось, что его завивает вокруг контрабаса и что не он несет инструмент, а тот не дает ветру унести Джерри. И Джерри опять не выдержал.

— Верное дело! — страдальчески-гневно кричал он. — На черта я тебя послушал! Ведь каждый раз одно и то же!

Это правда. Джо не умел обращаться с долларами. Он был из тех людей, которые считают, что знают, например, о скачках «все» и которым до скачек люди смотрят в рот, ловя каждое их слово, а после скачек ищут, чтобы побить.

Но сейчас он торопливо шел рядом с каменным выражением лица.

— Ты же со мной не разговариваешь! — съязвил он, прервав молчание;

Это верно. Когда стало окончательно ясно, что «ошиблись с лошадью», Джерри тут же дал волю своему гневу. Обвинив Джо во всех смертных грехах и непомерном расточительстве; высказав ему все, что он; Джерри, о нем отныне думает, Джерри поклялся во всеуслышание, что больше он с такими, как Джо, не разговаривает, И вот не выдержал — нарушил клятву; Но вид Джо его возмущал безмерно: идет себе как ни в чем не бывало!

— Что теперь прикажешь делать? — вопрошал Джерри. — Нацепить этот чехол, — палец Джерри уперся в контрабас, — вместо пальто?!

Джо по-прежнему хранил молчание. Что делать, что делать… Искать какой-то выход, а не орать! Подумаешь, проиграли. Жизнь есть борьба, слабых и крикливых она не любит. И Джо решительно открыл дверь в агентство Полякова.

* * *

В агентстве Джо чувствовал себя как рыба в воде. И если и не был здесь «своим», то и чужаком с улицы не считался. По стране тогда бродило великое множество безработных музыкантов, так что выбор у агентства был большой, но если была хоть какая-то возможность, работу Джо всегда подкидывали. Не без помощи, конечно, секретарш разных возрастов и наружности, чьи сердца Джо покорял едва ли не мимоходом. Иной раз даже «не корысти ради», а так, по привычке…

Джо деловито шагал по коридору, открывая все двери подряд и учтиво интересуясь с порога:

— Для нас ничего нет?

Смазливая секретарша вскидывала глаза.

— К сожалению…

— Благодарю! — Сердечная улыбка, поклон джентльмена, и Джо шел дальше. Джерри плелся следом, все еще не в силах подумать о пальто без слез. Контрабас оттягивал ему руки и надоел до смерти. Послать бы и его, и Джо, и все на свете к черту! Но куда пойти самому? И Джерри покорно тащился вслед за Джо.

Очередная дверь, и вновь Джо — само обаяние.

— Для нас ничего нет?

Здесь их не ждали.

— Ничего!

— Благодарю!.. — Джо неизменно учтив. Следующая дверь. — Для нас ничего?.. — начал было Джо, но остановился на полуслове и вдруг отпрянул.

— О-о-о, это ты?! И у тебя еще хватает нахальства?.. — послышалось из комнаты.

Джо сделал попытку быстро ретироваться.

— Благодарю! — пробормотал он, закрывая дверь.

— Джо-о-о! — последовал властный окрик из-за двери. — Иди сюда!

Не похоже было, что там, в комнате, Джо готовы были принять с распростертыми объятиями. И по несчастному виду приятеля Джерри понял, что тому так же хотелось бы избежать этой встречи, как ему, Джерри, вернуть пальто! «Так тебе и надо, голубчик! — злорадно подумал Джерри. — Наконец-то ты и сам попался!» И оба друга вошли в кабинет.

Встретил их прокурорский взгляд Нэлли Ваймейер — секретарши самого Полякова, довольно смазливенькой брюнетки, девушки «средних лет». И ее сердце покорил Джо, и теперь Нэлли почему-то отказывалась понимать, что у молодого человека могут быть по вечерам и другие дела, кроме как сидеть в ее уютном гнездышке, поглощая кулинарные изыски, слушая пустую болтовню и отвечая в сотый раз, что да, «он ее очень, очень любит». Столь великое счастье оказывалось для Джо не по силам, и он торопился сбежать.

Решив предотвратить лавину упреков, Джо сразу ринулся в атаку.

— Послушай, моя птичка, если ты насчет субботы, то я тебе сейчас все объясню…

Но «птичка» не желала слушать объяснения. Она желала высказать все, что она думает о его возмутительном поведении.

— Он объяснит! — возмущенно чирикала Нэлли. — Я оставила четыре доллара в парикмахерской! — «Господи, за что?» — подумал Джерри, глядя на ее кудряшки, которые сейчас тряслись от негодования. — Купила новенький халатик! Испекла его любимый яблочный пай! А он? Он не пришел!

— Почему? — вырвалось у Джерри, хотя на месте Джо он, скорее всего, тоже бы не явился.

— Из-за тебя!

Джерри не верил своим ушам. Но Джо и вправду укоризненно смотрел на него.

— Из-за меня?!

— Ты уже забыл про свой зуб? — спросил Джо. И, удостоверившись, глядя на изумленную физиономию Джерри, что тот и в самом деле ничего не помнит, повернулся к Нэлли. — У него выпала пломба и всю щеку раздуло.

— Всю щеку? — ужаснулся Джерри. «Боже, ну откуда только берутся такие идиоты с контрабасами?» — печально подумал Джо. Похоже, этот вопрос был написан у него на лбу, потому что Джерри наконец одумался.

— Ах да! Всю щеку! — Теперь вдохновенно врали оба. — Верно? — спросил Джо.

— Верно, — подтвердил Джерри и для наглядности даже надул щеку.

— Я отправился с ним в больницу и дал свою кровь для переливания. — Это врал Джо.

«Лучше бы дал денег на пломбу!», — подумал Джерри, но вместо этого подтвердил, не моргнув глазом,

— Да, у нас с ним одна группа.

— Третья, — уточнил Джо.

— Неужели? — Нэлли недоверчиво переводила взгляд с одного на другого, Джо, конечно, и соврет — недорого возьмет, но вот Джерри, тот вроде приличный джентльмен и не будет врать девушке, даже если девушке за тридцать…

Удивительно, но Нэлли ошиблась. А еще говорят, что девушки, которые сами зарабатывают себе на жизнь, хорошо разбираются, в мужчинах…

— Нэлли, моя птичка, ты больше не сердишься? — осторожно решил прощупать, почву Джо.

Ну, сердись — не сердись, суббота все равно пропала. Но ведь могут быть и другие субботы…

— У меня; сердце мягкое, — начала Нэлли, — и ты этим пользуешься.

Понимая, что почти прощен, Джо воспрял духом и воспарил.

— Как только мы получим работу, я поведу тебя в самый роскошный ресторан! — И, тут же взял быка, за рога, — Кстати, о работе. Ты не знаешь, у Полякова для нас ничего нет?

Если Джо решил, что его простили и забыли о четырех потраченных на парикмахера долларах, то он ни черта не смыслил в женщинах, не смотря на все свое сердцеедство. Ибо ничто в голосе и словах Нэлли его не насторожило, когда она, помедлив секунду, произнесла:

— Удивительное совпадение! — Джо и Джерри подались вперед, напряженно ожидая продолжения. И оно последовало. — Ему как раз нужны контрабас, — Нэлли опять помедлила, — и саксофон. — Чувства, переполнявшие джентльменов, вырвались наружу, и комната огласилась их радостными воплями. — Ведь верно? — Нэлли повернулась и подмигнула сидевшей неподалеку девушке.

— Верно! — подмигнув, ответила та. Как это восхитительно, право, когда девушки горой стоят друг за друга в их извечной войне с этими ненадежными джентльменами! Девице все утро пришлось слушать жалобы Нэлли и ее гневные филиппики в адрес Джо, и теперь душа ее тоже горела жаждой мщения и справедливости.

— Здесь или в отъезд? — быстро спросил Джо.

— Пять недель во Флориде, — небрежно бросила Нэлли. Сраженные таким известием джентльмены легли у ее ног.

— Флорида?! — не веря своим ушам, переспросил Джерри. «Можно наплевать на пальто!»

— Флорида, Майами, — перечисляла Нэлли, — отель «Ритц», Оплаченный проезд в оба конца…

На какое-то мгновение Нэлли была забыта.

— Изумительно! Потрясающе! — восторженно восклицал Джерри. — Бежим к Полякову!

На таких условиях Джо готов был бежать куда угодно.

— Стойте! — остановила их Нэлли, вспомнив о своих секретарских обязанностях. — Куда вы? У него сейчас полно народу. Немножко терпения, мальчики. — Нэлли ехидно улыбнулась.

— Ладно, подождем, — вздохнул вдруг ставший благоразумным Джо.

Бессилие всесильного Полякова

Это закон жизни с большими трудностями получать то, что тебе в данный момент позарез нужно. В стране тысячи безработных музыкантов, готовых на любую работу, но найти саксофонистку и контрабасистку для отправляющегося в пятинедельную, поездку во Флориду женского джаз-оркестра под руководством Красотки Сью, оказалось задачей, непосильной даже для Сиба Полякова.

А ведь Сиб Поляков мог все. Он выручал владельцев оркестров в самые тяжелые и безвыходные моменты, подбрасывая нужных исполнителей и давая толковые советы. Он знал всех музыкантов наперечет и был прекрасно осведомлен обо всех перипетиях их зачастую бурной личной жизни. Он знал, где и кто болтается сейчас без работы, а к кому в данный момент и на козе не подъедешь, как любил говорить сам Поляков.

Выходец из России, он говорил со смешным славянским акцентом, но самого Полякова это нисколько не смущало. Он был предупредительным и любезным с клиентами и отечески-грубоват с актерами и музыкантами. Но никогда никому не отказывал в работе, если у, него, хоть что-то было на примете. Собственно и в джаз-оркестр похоронного бюро мистера Модзарелло друзей устроил все тот же Поляков.

И вот сейчас этот всемогущий «сводник», похоже, готов был впервые расписаться в собственной беспомощности. Неистово дымя сигарой, он из другой руки не выпускал телефонной трубки, звоня почти без остановки. Красотка Сью загнала его в угол…

— Послушай, Глэдис! — орал в трубку Поляков. — Пять недель во Флориде! Что?! Тебя приглашает Красотка Сью, понимаешь? Ей нужны контрабас и саксофон! Как кто говорит? — вдруг опешил Поляков, изумленно уставившись на трубку телефона. — Поляков говорит! Предлагает работу! Глэдис! Ты слышишь?! Глэдис! — В трубке послышались гудки, и Поляков сердито бросил ее на рычаг.

— Ну? — нетерпеливо спросила Красотка, блондинистая накрашенная дама очень средних лет со следами, как говорится, былой красоты на расстроенном лице, нервно расхаживавшая по кабинету Полякова.

— Вот невезение! — в сердцах воскликнул Поляков. — Эта пустоголовая Глэдис пять суток подряд играла на марафонских состязаниях в танцах и теперь бьется в истерике…

— А может быть, Кора Джексон? — с надеждой спросила Красотка, готовая ухватиться за любую соломинку.

Поляков отрицательно замотал головой.

— Говорят, она перекинулась в Армию Спасения. Позвоню-ка я Бесси. — И Поляков вновь потянулся к телефону. — Дайте, пожалуйста, двадцать два пятнадцать…

Красотка Сью всплеснула руками.

— Ах эти дуры, будь они неладны! Вещи сложены, все готово, остается сесть в, поезд — и на тебе, пожалуйста! Саксофонистка забеременела не ко времени, а эта… с проповедником сбежала! — Красотка резко, остановилась и гневно уставилась на Полякова, словно это он готов был стать счастливым отцом ребенка саксофонистки и он же подсунул проповедника контрабасистке — только чтобы досадить Красотке Сью!

Но Поляков славился умением одержать удар и оставил гнев Красотки без внимания. И тогда этот гнев направился по привычному руслу.

— Винсток! — закричала Красотка. — Это вы виноваты! — Поляков вздрогнул от неожиданности и едва не выронил трубку, — но невысокий джентльмен в очках и шляпе, которого родители нарекли именно так, спокойно поднял глаза, оторвавшись от изучения талмуда с записанными в нем, музыкантами всех сортов, и возмущенно отведал:

— Я? Я — администратор группы, а не классная дама!

Крыть было нечем, да и, как судачили между собой девушки из оркестра, Винсток оказывал свои услуги Красотке не только в качестве администратора труппы… Конечно, для этих сплетниц нет ничего святого, они не верят ни в какие отношения между мужчиной и женщиной, кроме предосудительных, но, с другой стороны, когда тебе за двадцать… И Красотка опять принялась нервно ходить по кабинету.

Поляков дымил сигарой и ворковал в трубку:

— Але, попросите Бесси Мейер! — Лицо его вдруг выразило такое изумление, как если бы к нему явился вдруг Стоковский и попросил устроить его тапером в ресторан. — Уехала в Филадельфию? — переспросил он, словно не верил собственным ушам. — С симфоническим? — На том конце провода уже решили, видимо, что имеют дело с идиотом, которого все в этом мире удивляет несказанно, и повесили трубку.

Поляков уставился на Красотку.

— Бесси играет в оркестре Стоковского, — проговорил он почти шепотом. — Как вам это нравится?

— Кривоногая Бесси?! — Красотка, казалось, была поражена не меньше Полякова.

«Ах, эта женская зависть, — подумал Поляков. — Ну сказала бы, что Бесси плохо играет или не знает нотной грамоты… Как будто кривые ноги и симфоническая музыка — две вещи несовместные». А вслух сказал:

— Да, ей уже подавай Филармонию!

— О-о-о, — стонала Красотка, уже не зная, от чего: от зависти к кривоногой, но симфонической Бесси или от предстоящего срыва гастролей.

Винсток, все это время сидевший молча, оторвался от своих записей и невозмутимо спросил:

— А может быть, Розмари Шульц?

Поляков с ходу отмел предположение, отмахнувшись сигарой.

— Ее бросил любовник, и она полезла в петлю, — бросил он.

— Боюсь, что и нам предстоит сделать то же самое, если к вечеру мы не откопаем двух девочек, — пробормотала Красотка, направляясь к двери.

Все, для нее это слишком. Пусть Поляков тут звонит и узнает всякие гадкие новости — ей необходимо передохнуть. Еще одна язва ей ни к чему. Винсток проворно собрал свои тетрадки и направился вслед за Красоткой. Уже выходя, он обернулся и строго сказал:

— Слушай, Сиб, ты знаешь, кто нам нужен. Расшибись в лепешку, но чтобы к восьми они были в вагоне.

Поляков рассыпался в привычных заверениях:

— Кому вы говорите! Я же Поляков! — Прозвучало это так, словно он по меньшей мере папа римский, — Как только кто-нибудь подвернется, я тут же вам звякну: дзинь-дзинь…

— Ну ладно, пока, — вздыхая, ответила Сью. — Похоже, что с вами я наживу еще одну язву желудка.

— Нэлли, междугороднюю! — заорал Поляков, вновь хватая трубку.

«Инструменты нужны, а вы — нет!»

Поляков продолжал терзать телефон, стараясь в очередной раз подтвердить свою репутацию «Полякова, который может все», и рассылал крики о помощи по всей территории страны, когда оба претендента на Флориду ворвались в его кабинет, едва не сбив с ног Красотку Сью и ее верного оруженосца Винстока.

— Здравствуйте, Сиб, мы согласны! — с порога закричал Джо.

Джерри, радостно улыбаясь, поддакивал:

— Да, да, мы согласны!

— Вы о чем? — не понял Поляков.

— Ну как же, Флорида, Майами! — в свою очередь удивился Джерри.

— Флорида, Майами? — Обычно Поляков с ходу схватывал суть вопроса, не заставляя собеседника повторять дважды. Но сегодня день, ей-богу, какой-то странный — то кривоногая Бесси пиликает симфонии в оркестре Стоковского, теперь эти с Майами… Вот что значит — работа каторжная и без отдыха. Надо что-то делать… Самому, что ли, удрать во Флориду, в Майами?

— Надеюсь, мы не опоздали? — подобострастно улыбнулся Джо.

Куда они торопятся, черт бы их всех подрал?

— Вы что комедию ломаете? — не выдержал, наконец Поляков, вмиг превратившись в отпетого грубияна. — Катитесь отсюда! Хоть в Майами, хоть к черту на рога! Але, девушка, дайте мне Нью-Йорк, агентство Морриса, — ласково пропел в трубку Поляков.

— Но вам же нужны контрабас и саксофон? — не унимался Джо.

— Инструменты нужны, а вы — нет! — отрезал Поляков. — Але, девушка, будьте добры, попросите к телефону мистера Морриса.

— Позвольте, — обиделся Джо, — а почему же это мы — нет?

— Фигуры не те! — оторвался от трубки Поляков. — До свидания! — И снова уткнулся в трубку.

Это было уже слишком. Да, у них с Джерри много недостатков. Да, они не самые идеальные представители рода человеческого, но чтоб сказать такое! Такого Джо еще никто не говорил!

— То есть как?! По-вашему, у нас плохие фигуры? — Тон у Джо сменился с изумленного на угрожающий.

— Не тот фасон, мой милый, — ехидно пояснил Поляков. Пока Джо переваривал нанесенное оскорбление и решал, как лучше отреагировать, столь светскую беседу решил поддержать Джерри и сразу попросил карты на стол.

— Все-таки объясните, кто вам нужен? — обратился он к Полякову.

Тот нехотя взглянул на него.

— Не старше двадцати пяти…

Обоим по двадцать восемь, но разница-то ерундовая!

— Мы можем сойти! — приободрился Джерри.

— Светловолосые… — вкрадчиво продолжал Поляков, насмехаясь в открытую.

— Мы можем покраситься! — Нет ничего проще — особенно для светловолосого Джерри. Вот с Джо будет посложнее — он жгучий брюнет… Хорошо покрасишься — можно и облезть.

— Женского пола! — заорал Поляков, выведенный из себя чужой недогадливостью.

— Мы это тоже можем! — сдуру заорал в ответ Джерри, но Джо сразу все понял и сник.

— Мистер Уильям Моррис? — пропел в трубку Поляков.

— Если я вас правильно понял, это женский ансамбль? — спросил Джо.

— Да, — огрызнулся Поляков, — ты правильно понял. Все!

Осколки Великой Американской Мечты со звоном рассыпались у Джо под ногами. Флорида, Майами, оплаченный проезд в оба конца… Й лишь потому, что угораздило его родиться с бородой и волосатыми ногами, а не с кудряшками, прикрывающими куриный умишко!

— Я сверну голову этой старой дуре! — Джо уже собрался было отправиться к Нэлли, чтобы привести свой приговор в исполнение, но Джерри вдруг принялся горячо уговаривать Друга:

— Джо, это нам вполне под силу, клянусь своей жизнью! Когда мы работали в цыганском баре, Помнишь? — О, Джо очень хорошо помнил это! Настолько хорошо, что предпочел бы забыть. От тех хриплых воплей у него до сих пор мороз по коже… — Мы же воткнули серьги в уши! — продолжал Джерри. — А когда вы запрягли нас в гавайский ансамбль, — обернулся он к Полякову, — мы же нацепили юбки!

И это Джо помнит очень хорошо, Что-что, а «запрягать» Поляков умел. Казалось, не было на свете такого «хомута», для которого он не нашел бы шею! Не всегда, правда, самую подходящую… Эти юбочки из перьев, в которых ему пришлось красоваться в гавайском ансамбле, до сих пор вызывают у Джо отвращение. Джерри тот, похоже, был даже доволен: притопывал ножкой, вертел свой контрабас в разные стороны, ослепительно улыбался публике, но Джо — нет! В конце концов, он привык бегать за юбками, а не вертеть ими…

Полякову вновь оторвавшись от трубки с интересом посмотрел на Джерри.

— Это он что — спятил или сдуру? — спросил он у Джо.

— С голоду, — ответил Джо. — В желудке пусто — вот и в голове помутилось. Как говорится, где тонко там и рвется.

— Джо, — не сдавался Джерри — но ведь пять недель во Флориде! Одолжим какие-нибудь тряпки у этой Нэлли…

— Да, а заодно и кудри… — кивнул Джо.

— А, значит, до тебя дошло?! — обрадовался Джерри. — Слыхали, до него дошло! И года не прошло, а он уже все понял! Короче, возьмем напрокат парочку париков, где подложим, где утянем…

Джо согласно кивал головой, сочувственно глядя на Джерри. Интересно, как он собирается «утягивать»?

— … и вот пожалуйста — Джозефина и Джеральдина! — радостно закончил Джерри.

— Джозефина и Джеральдина? — переспросил Джо.

— Ну да! — Джерри был явно в восторге от собственной выдумки.

— Ты спятил, — констатировал Джо. Ожидая, пока мистер Моррис подойдет к телефону, Поляков невольно прислушивался к разговору приятелей и наконец решил, что пора вмешаться.

— Эй, послушайте, мальчики! Если хотите заработать по шесть долларов на брата, поезжайте в Урбено. Там танцевальный вечер — платят наличными. — И Поляков снова уткнулся в трубку.

— Тащиться за шесть долларов в Урбено! — возмущенно закричал Джерри, видимо, считая, что те деньги лучше, которых больше… — Это же такая даль!

— Ну, положим, не за шесть, а за двенадцать, — думая о чем-то своем, поправил его Джо. Несмотря на свое мотовство, Джо считал лучше, чем Джерри, хотя к деньгам относился куда проще: скорее с юмором, чем с уважением. — Хоть одно пальто из заклада выкупим…

— Это же в ста милях отсюда! — кипятился Джерри. — На дворе валит снег! У нас нет пальто! Как мы туда доберемся?!

— Заткнись, Джерри, — оборвал его стенания Джо. — Видишь — я думаю.

— Ну и что же ты надумал? О чем тут вообще можно думать? — не унимался Джерри. Пусть думает о чем хочет! Он, Джерри, еще не совсем сошел с ума, чтобы за шесть долларов тащиться в метель за тридевять земель.

— Терпение, милый, терпение… — рассеянно повторил Джо и вдруг решительно направился к двери.

«Господи, как мне все это надоело!» — тоскливо подумал Джерри и поплелся за ним. Вслед им неслось воркование Полякова.

— Але, мистер Моррис? Говорит Поляков, У вас не завалялось случайно двух свободных девиц? Саксофон и контрабас…

Как следует разговаривать с дамой

Вновь очутившись в приемной Полякова, друзья услышали веселый голос Нэлли:

— Ну, как дела, девочки?

Для Джерри, шедшего за Джо мрачнее тучи и полного самих горестных предчувствий, смех этой куклы оказался последней каплей.

— Как бы тебе эти девочки не намылили шею!

Но у Джо были несколько иные планы, и он не замедлил вмешаться.

— Как ты разговариваешь с дамой, Джерри? — В голосе Джо звучало негодование. Он подошел к столу Нэлли и склонился над девушкой.

— Нэлли, птичка, что ты делаешь вечером? Когда Джо давал себе труд пускать в ход свое обаяние, редкая девушка могла устоять. Нэлли же была девушкой слабой.

— Вечером? А что? — еще не зная, на что надеяться, осторожно спросила она! недоверчиво глядя на Джо.

— Нет, — касаясь носом ее щеки и закрыв глаза от переполнявших его чувств, мягко настаивал Джо, — ты мне ответь…

Невероятно! Так нагло, обмануть в субботу и вдруг — не Джо, а сама нежность и покладистость… Здесь явно что-то не то!.. Нэлли собрала остатки самообладания.

— Ничего я не делаю…

— Точнее… — губы Джо нежно скользили по ее щеке, спускаясь к шее.

Боже, как приятно! Нет ничего в мире приятнее, чем поцелуи Джо! И если есть хоть какая-то надежда заполучить его на сегодня…

— Точнее, буду сидеть дома… доедать черствый пирог…

Губы Джо коснулись мочки уха Нэлли, слегка пощекотав ее.

— И весь вечер будешь дома?

Вторая девица и Джерри с нескрываемым интересом следили за этим поединком. Девицу удивляло поведение Нэлли, весь день клявшейся, что ноги «этого мерзавца» Джо у нее больше не будет, а Джерри искренне изумляла перемена, происшедшая с Джо — ведь не далее как пять минут назад он грозился оторвать голову «этой дуре»!

Силы, однако, были явно неравны, и более слабый противник капитулировал.

— Да, Джо, — прошептала Нэлли, закрыв глаза и целиком отдаваясь во власть его губ, — весь вечер…

— Значит, тебе машина не нужна? — нежно спросил Джо.

— Машина?! — До Нэлли не сразу дошел смысл вопроса. А когда она наконец поняла, в чем дело, первым ее желанием было схватить со стола тяжелый «ремингтон» и опустить на голову этого лицемера и негодяя!

— Ах ты!.. — закричала Нэлли. Шумела она еще долго. Потом еще дольше обижалась. Было совсем темно, когда Джо и Джерри вышли наконец из агентства Полякова. Джо был несколько утомлен с блеском проведенной сценой и необходимостью выслушать все, что Нэлли думала о джентльменах вообще и о нем, Джо, в частности. Джерри же не скрывал своего восхищения:

— Все-таки придумал!

Да, придумал, потому что Джо никогда не признавал себя побежденным. Но как бы там ни было, ключ от машины в кармане, и нужно спешить, если они хотят успеть на раздачу долларов в Урбено.

Страшная месть Коломбо

Времени оставалось в обрез — только чтобы добраться до Урбено. И в гараж, где Нэлли держала свою машину, подарок отца — владельца маленького магазина в одном из небольших городков Среднего Запада, — приятели влетели запыхавшись, поскольку всю дорогу от агентства бежали. Причем Джерри не переставая причитал, волоча за собой контрабас — самый, черт бы его подрал, большой из смычковых инструментов.

— Подумать только, во Флориде сейчас тепло, люди загорают, купаются…

— Не морочь мне голову, — не выдерживал Джо, поторапливайся!

— … сияет солнце, — не унимался Джерри, — море плещет…

Гараж располагался в районе, находившемся под контролем ребят Чарли Зубочистки, и владелец гараже само собой разумеется, платил ребятам Чарли «за охрану». А потому и сам Чарли чувствовал себя здесь как дома.

Вот и сегодня, в этот холодный зимний день, Чарли и несколько его ребят коротали время, сражаясь в картишки и положив свои «машин-ганы» рядом на стол. И когда два психа в одних пиджаках и с непонятными штуковинами в руках на полном ходу ворвались в гараж, зовя механика, последовала команда:

— Ребята, внимание! — В ту же секунду пулеметы уставились на пришельцев. — Руки вверх! И без глупостей

Музыканты в ужасе уставились на наведенные на них дула пулеметов. Джо медленно поднял руки и саксофон вверх, Джерри же лишь крепче прижал контрабас к себе.

— В чем дело? — дрожащим голосом заговорил Джо. — Мы пришли за машиной…

— Машина мисс Ваймейер, — поспешил объяснить подошедший механик. — Мисс звонила…

Гангстеры по-прежнему недоверчиво рассматривали странных пришельцев.

— Похоже, музыканты, — неуверенно бросил один.

— Ну, бог с ними, — дал отбой Чарли. — Ладно, ребята, поехали дальше.

И вся компания вновь уселась за стол, аккуратно положив «машин-ганы», рядом. На всякий, так сказать, случай.

Поняв, что на этот раз пронесло и им позволено еще немного пожить на этом свете, Джо поспешил к высокому пожилому механику в замасленном комбинезоне. Старик, похоже, тоже не жаловал в душе этих ребят с «машин-ганами», хотя и не мог их ослушаться.

— Зеленый четырехместный «хартмобил», — быстро заговорил Джо. — Где он стоит?

— Сюда, пожалуйста, — показал старик, — идемте. Бензин залить?

Джо напряг память, судорожно пытаюсь вспомнить размер их общей с Джерри долларовой наличности. Быстро просчитал в уме «приход-расход» и, вычислив остаток, строго предупредил механика:

— Залить. Но не больше, чем на сорок центов. — Как раз хватит, чтобы доехать до Урбено, а там, даст бог, получат наличными…

— Записать на мисс Ваймейер? — спросил механик. Джо слегка опешил. Конечно, джентльмену не полагается списывать свои расходы на счет дамы, но… В конце концов, Нэлли тоже наговорила ему сегодня достаточно гадостей прежде чем соизволила дать ключ от машины. Так что примем этот приятный сюрприз как своего рода денежную компенсацию морального ущерба… Потом, когда у них с Джерри появятся деньги, они рассчитаются с Нэлли.

— Да, пожалуй, на мисс Ваймейер, — ответил Джо. — Зачем вносить лишнюю путаницу в расчеты?

И, глядя, как механик осторожно заливает бензин, чтобы ненароком не налить на доллар, Джо сменил гнев на милость:

— Ладно, раз уж льете — лейте доверху.

* * *

Старик сделал свое дело — бак был полон. И Джо уже собирался было сесть за руль, когда в гараж лихо вкатил черный «хансон». Машина резко затормозила и из нее, как горох, посыпались громилы всех сортов и мастей с «машин-ганами» наперевес,

— А ну, руки вверх! Лицом к стене! — Чарли и его люди, казалось, оцепенели, не понимая, что это за напасть и откуда она свалилась. Но два раза их приглашать не пришлось — уж очень доводы были убедительны. И, бросив карты на стол, бандиты Чарли один за другим поднимались и, подняв руки, шли к бетонной стене гаража. Лишь сам Чарли продолжал сидеть, жуя свою неизменную зубочистку. Нападавший не выдержал.

— А тебе, Чарли, особое приглашение требуется? Пошевеливайся! Живо! — Бандит выразительно навел ствол пулемета на сидевшего человека в шляпе.

Чарли медленно поднялся, подошел к стене, где уже изучали все ее шероховатости его напарники, и встал, подняв руки над головой. Да так удачно встал, что телефон, стоявший в гараже на полке, оказался с ним рядом.

Громила обвел гараж внимательным взглядом. Кажется, все. И тут взгляд его уткнулся в механика, по-прежнему стоявшего со шлангом у машины Нэлли Ваймейер.

— Эй, а ты что же?! — заорал громила — К стене! Живо! Вот теперь, кажется, все. Бандит подошел к машине. — Все в порядке, хозяин. Дверца машины открылась, и на землю осторожно ступила нога в безукоризненных гетрах, а следом появился и сам Коломбо, как всегда спокойный и элегантный. Как и предполагал инспектор Мэрфи, Коломбо пришлось отпустить и в шестой раз.

Чарли слегка повернул голову.

— Хэлло, Чарли! — приветствовал его Коломбо. — Давненько мы с тобой не виделись…

«Век бы тебя не видеть!» — подумал Чарли, но постарался придать голосу спокойствие и небрежно ответил:

— А, это ты, Коломбо… Что ты тут делаешь? — Коломбо неспешно направился к столу, поигрывая тростью.

— Заехал уплатить по счету, Чарли.

— Ты мне ничего не должен, — попытался было заверять его Чарли, но номер не прошел. Да он и не мог пройти, ибо в то время в Чикаго не только свидетелей не оставляли. Любое предательство неизбежно каралось. В Чикаго любого могли пристрелить из-за сущего пустяка, а уж у предателя земля горела под ногами.

— Ошибаешься, старина, — Коломбо подошел к столу, за которым эта неудачливая компания еще недавно играла в карты. — Ты мне сделал любезность, порекомендовал мою похоронную контору…

— Я ничего не рекомендовал! — не выдержал Чарли.

— … и теперь у меня на руках куча пустых гробов, а возить в них нечего…

— Я ничего не знаю! О чем ты?! — Голос Чарли сорвался на крик. Призрак близкой расправы бросал его в панику, он едва не плакал.

Коломбо взял со стола карты, что были на руках у Чарли, небрежно раскинул, и лицо его выразило сочувствие.

— Да, обидно, старина, — покачал головой Коломбо. — У тебя было три короля… Прощай, Чарли. — И Коломбо сделал знак громиле с пулеметом.

— Нет! — в ужасе закричал Чарли. — Нет, Коломбо, нет! Я тут ни при чем! Нет!!!

Но крики его внезапно оборвались: прошитые пулеметными очередями, Чарли него люди через мгновение валялись на полу в лужах крови. Коломбо брезгливо отвернулся. Вредная у него профессия — вопли, трупы, кровь…

«Кому суждено быть повешенным, тот не утонет»

В гараже больше делать было нечего, и люди Коломбо уже собрались было убраться восвояси, когда в дальнем углу они заметили какое-то шевеление.

— Кто там? — заорал один из громил, наводя на угол свой пулемет. И пулемет в его руках оказался аргументом столь весомым, что ни Джо, ни Джерри не рискнули ослушаться.

Сразу, как только автомобиль Коломбо на полной скорости зарулил в гараж и из него выскочили люди с пулеметами, Джо, наученный событиями прошлой ночи, когда полиция ворвалась в похоронное бюро синьора Модзарелло, на всякий случай пригнулся сам и потянул за собой Джерри.

Их не заметили и тогда, когда велели механику встать к стене со всеми вместе, но сцена кровавой расправы с отступником Чарли, разыгравшаяся на их глазах, оказалась слишком тяжелым испытанием для слабонервного Джерри. Он вдруг побелел как полотно и прошептал:

— Кажется, меня сейчас вырвет…

Тут-то они и попались.

— А ну-ка, давай сюда! — заорал детина с пулеметом. — Сюда, ну! — Ни Джо, ни Джерри не двинулись с места: от страха ноги сделались ватными — ни шагнуть, ни бежать.

— Мы ничего не видели, — пробормотал Джерри, прижимая к себе контрабас.

— Нет, нет, ничего — торопливо подтвердил Джо.

— Если вам захотелось выпустить кому-то кишки, — продолжал простодушный Джерри («Черт, — подумал Джо, — что в уме, то и на языке!»), — нас это не каса… — Тут Джерри замолк, потому что Джо пребольно ткнул его локтем в бок. («Заткнись!»)

— Слушайте, по-моему, я вас где-то уже видел… — Коломбо задумчиво смотрел на двух приятелей, пытаясь вспомнить, где ему могли встретиться эти физиономии.

— О, нет, нет! Мы всего только музыканты! — торопливо заговорил Джо, чувствуя, что пора сматываться. — Мы пришли взять машину — нас пригласили играть на танцах. Идем, Джерри!

Джо подхватил свой саксофон, Джерри еще крепче прижал к груди контрабас, и оба направились к выходу.

Коломбо был искренне удивлен таким простодушием — в самом деле придурки или прикидываются?

— Эй, — окликнул он музыкантов, — стойте! Куда вы направились?

— В Урбено, — с готовностью пояснил Джо. — Это миль сто отсюда. Так что нам следует поторопиться…

— Никуда вы не поедете, — вздохнул Коломбо.

— Не поедем? — удивился Джо. — Почему не поедем?

— Я не люблю свидетелей, — доверительно поведал ему Коломбо.

— Но мы будем молчать как могила! — горячо заверил его Джерри.

— Лучше в могиле. — Коломбо опять вздохнул. — Для верности.

Он жестам подозвал громилу с пулеметом, и тот уже готов был нажать на гашетку, когда за их спинами вдруг что-то загрохотало. Длань Господня опустилась над головой Джо и Джерри, и этой дланью оказался воскресший из мертвых Чарли Зубочистка.

Когда бандиты Коломбо расстреливали бандитов Чарли, сам Чарли сумел весьма удачно упасть на пол чуть раньше, чем в воздухе засвистели пули. Очнувшись, он попытался было добраться до стоявшего неподалеку на полке телефона. На что он при этом рассчитывал — лишь самому Чарли ведомо, но телефон, как и следовало ожидать, рухнул вниз, когда Чарли потянул его за шнур. Грохот заставил людей Коломбо обернуться — Чарли Зубочистка лежа на полу, судорожно пытался набрать какой-то номер…

Нет, никто и по сию пору не может понять, что заставило тогда Чарли так не к месту воскреснуть и полезть на рожон… Поведение Зубочистки было столь вызывающим, что Коломбо взял пулемет из рук одного из своих бандюг и лично отправил Чарли к праотцам. На этот раз — наверняка.

Тут уж Джо окончательно понял, что другого шанса у них, с Джерри уже не будет. Видимо та же мысль пришла в голову Джерри, потому что оба друга рванули из гаража, подхватив свои инструменты.

Люди Коломбо, оторвавшись от лицезрения столь приятного зрелища — трупа врага, застрочили вслед беглецам из всех «машин-ганов», но, как говорится, кому суждено быть повешенным, тот не утонет. Не настал еще, видно, срок для этих попавших в переделку музыкантов, хотя Коломбо и был раздосадован, что остались свидетели, ибо в Чикаго это не принято. Но тут завыли сирены полицейских машин, и пора было уносить ноги.

— Ладно, — Коломбо бросил пулемет, — сматываемся! А этими субчиками займемся позже.

«Я слыхала, вам нужны девушки…»

«Субчики» в это время неслись как на крыльях, и Джерри до сих пор убежден, что, если бы Коломбо решил тогда преследовать их на машине, он ни за что не догнал бы беглецов. Ибо догнать их в тот момент, считает Джерри, было невозможно.

Гараж, трупы, «машин-ганы» и безжалостный Коломбо с его белыми гетрами остались уже далеко позади, а Джо и Джерри по-прежнему не могли остановиться. Ужас гнал их все дальше и дальше. И наконец Джерри не выдержал. Забежав за строящийся дом, он остановился и, прислонившись к забору, тяжело дышал. Даже если бы сам Коломбо появился в тот момент перед ним и навел бы на него свой пулемет, Джерри говорит, что и тогда он не смог бы сделать ни шага. Джо прислонился рядом.

— Ой, меня, кажется, убили, — прошептал Джерри. Он не чувствовал своего тела.

— Нет, ранили. — Джо мельком оглядел приятеля. — И не тебя, а контрабас.

Джерри посмотрел на инструмент. Шесть дыр зияло в верхней его части, словно визитная карточка любителя белых гетр.

— Ранили… — повторил Джерри. — А где кровь? — Он вновь оглядел себя. Кажется, все на месте.

— Кровь будет, когда они нас поймают, — успокоил его Джо. — Идем! — Джо подхватил саксофон и направился через улицу. Джерри, тяжело дыша и спотыкаясь, за ним. Они ввалились в какой-то магазин, и Джо, увидев телефон, двинулся прямо к нему.

— Дай мне монетку, — попросил он Джерри.

Тот, все еще слабо соображая после пережитого, тупо смотрел на него.

— Что? — переспросил он.

— Монетку! — повторил Джо.

— Ах да! Сейчас. — Джерри порылся в карманах и нашел в глубине одного из них пять центов. — О боже! — вдруг заволновался он, — ты собираешься звонить в полицию?

— В полицию? Я еще не сошел с ума. Я против Коломбо не пойду. — Джо снял трубку.

— Дайте, пожалуйста, двадцать пять ноль пять, — попросил он телефонистку.

Джерри опять затрясло.

— Джо, нам надо куда-то скрыться! А может, отрастим бороды?

— Надо не отращивать, а брить. — Джо спокойно смотрел на друга, ожидая, пока его соединят с Поляковым.

— Ты в своем уме?! — ужаснулся Джерри. — Ты думаешь, что ты говоришь? За нами гонятся с пулеметами! Нам грозит смерть! А он будет красоту наводить!

— Ноги брить, болван! — прошипел Джо, теряя терпение. И вдруг Джерри услышал… — Але, мистер Поляков? Я слыхала, — заговорил Джо каким-то немыслимо жеманным голосом, — вы ищете девушек в отъезд. Угу… Угу… — Джо кокетливо закатил глаза и кивал головой, прижимая трубку к уху. Он явно вошел в роль.

«Крыша поехала!» — подумал Джерри, глядя на Джо, сюсюкавшего в трубку, и совсем забыв, что еще недавно сам уговаривал Джо надеть юбки и нацепить серьги. Удивлению его не было предела.

Загрузка...