В погоне за оргазмом

Ситуация «Help!» Ситуация «SOS!»

Ну что за невезение тотальное?!

Набираю в поисковике: «Трусы железные с замком». Подумала. Добавила: «… для женщин».

Охренеть. Такую откровенную «жесть» в интернете еще никогда не искала. Всякое бывало. Душой кривить не буду… Но подобное!

Пью кофе. Сладкий. Очень.

Смакую.

Но сейчас не помешал бы коньяк.

Не то чтобы я наслаждалась своим до безобразия приторным напитком, просто не могу отказаться от сахара. Брутальность не мое. Блядь, конечно не мое! Я же баба!

Наташка сидит рядом – ржет. Смешно ей. А я злюсь! Знаю, чем закончится сегодняшний корпоратив. Ой знаю. От этого осознания у меня попа напряжена так, что волосок не проскользнет.

Видели ролики, где поезда под откос валятся? Реальные большие товарняки. На полной скорости. Целые лесополосы и тонны земли в воздух поднимаются, ужас сковывает, страх леденящей рукой сердце сжимает, а в животе все органы стекают куда-то в область коленей.

Вот и моя жизнь несется с рельсов.

– Мама, роди меня обратно, – простонала и шваркнулась лбом о стол.

А ведь все начиналось хорошо. В 9-м классе. Десять лет назад.

Все говорят, забудь прошлое – живи настоящим. А как забыть?! Оно преследует меня с настойчивой параноидальностью. Как не помнить день, когда перестаешь считать себя принцессой, ожидающей сказочного рыцаря, и превращаешься в…

Чертова школа!

Гребанный универ!

Ебанутая фамилия!

И историчка, чтоб ей пусто было… Рыжее сталинское недоразумение.

Ладно… По порядку.

Меня зовут Олеся Аргазми́лова.

Общительная. Веселая. В меру дурашливая. Простая, как три рубля. Влюбчивая, преимущественно во всяких звезд. Внешностью никогда не блистала: черты лица правильные, губы пухлые, как у обиженного ребенка, брюнетка с лохмами чуть ниже лопаток, но это потому, что они кучерявятся, как у барана. Ненавижу! Завидую всем, у кого прямые струящиеся волосы, до жути. А, и рост, как говорит мой родитель, метр с кепкой в прыжке. Я всем вру, что во мне метр шестьдесят восемь, но по факту я сантиметров на пятнадцать ниже. Увы… Как и многие, я мечтала о карьере модели, пока не поняла, что у них на подиуме сумочки смотрятся эффектней меня. Вес, как говорит Штирлиц, он же Борька Исайкин, он же дружбан со школы, он же говнюк с клешнями метр на метр, и теперь муж Наташки, которая сидит и скалится, глядя на мои страдания, в общем… вес у меня, как у мешка с картошкой. Вот, не ебу, в принципе, сколько весит этот самый мешок!

В общем, обычный серый планктон, который не подавляет своей остервенелой темной аурой, но и ангельски-белым не отсвечивает. Что-то между… И тут совсем не кстати, и настроение сей факт не улучшает, вспомнилось слово «просак» – промежуток между гениталиями и задницей. Ну вот, теперь есть точное определение моего места. Хотя, по жизни – все-таки ближе к жопе.

До 9-го класса все шло отлично. Со мной дружила половина школы, а я – со всей. И мне «фиолетово» на несогласных. Пришла, увидела, подружились. Может и достала многих, но я не виновата в их заблуждениях.

Не терплю игнор до скрежета зубов и дрожи в конечностях. Страшно этого не люблю. Боюсь. Нервирует меня. Вгоняет в истерику и выбивает из колеи спокойствия и умиротворения.

Когда в 7-м классе Витя Кузнецов, наш мелкий ботаник, чей рост остановился в третьем классе, а лицо, наоборот, стремительно шагнуло к возрасту сорока лет, не меньше, стал меня избегать по неясным причинам, я взбесилась.

Да блин! Почему? Я ему: «Привет, Витек!» – а он мне… ни-ху-я! Даже головой, падла, не кивнул! Со мной так нельзя.

Выловила его в мужском туалете. Краем глаза зацепила, что у пацанов унитазы обычные, как у нас. Разочаровалась даже немного. Не знаю, почему тогда странные мысли возникли, но я ожидала чего-то… гаденького. В общем, поймала и прижала эту сволочь к стене. Он из-под очков зыркает глазищами со зрением минус десять (в армию его точно не возьмут: своих перестреляет), пыхтит, сопит, барахтается, но несильно.

Я сомневалась в своем идиотизме лишь пару секунд, а потом поцеловала. Шах, сука, и мат!

Мат тогда стоял на все пять этажей школы: в этот самый момент завуч заходил проверить порядок. Он у нас мужик страшный. Особенно в гневе. Не чурался в выражениях, краснели даже двери.

И вроде ничего не сделала же! Это поцелуем-то назвать нельзя. Приложилась губами со всей дури, аж зубами до боли впечатались. Настоящий акт вандализма и устрашения в моменте.

Целоваться тогда не умела. Только в кино видела. И то, как видела? Подглядывала. У всех случалось подобное, когда с родителями смотришь кино, и там начинается вся эта слюнявая любовь, а тебе вдруг нестерпимо хочется разглядеть, что там на потолке за пятно… Муха? Комар? Или просто насекомое какое нагадило?

После того инцидента в туалете ботан заделался звездой неизвестного жанра, а я получала регулярно его ответное: «Привет».

Общительная я, что тут еще сказать. Добрая.

Спустя два года после инцидента в туалете произошло то, что перевернуло все с ног на голову.

Урок истории. Педагог меня невзлюбил сразу. С первого класса, наверное, обиду затаил. Подумаешь, спросила на первой линейке, почему дяденька в тетю переоделся и лицо накрасил. Что я ей сделала? Я ж ребенок! Но прошлого не воротишь.

– На вопрос пойдет отвечать… – историчка в возрасте «далеко за сорок пять», с крашеными рыжими волосами и ярко-красной помадой, которая забила все мимические морщинки по контуру губ, водила пальцем по листу раскрытого журнала в поисках жертвы. Все притаились. Даже воздух не шевелился, боясь, что его втянет в это безумие. – Орга́змова!

Что она сказала, святые ежики?!

Сначала не поняла, что эта озабоченная швабра меня имела в виду. Весь класс грохнул смехом так, что стекла зазвенели. И я, дура, тоже хихикала, пока подслеповатые глазенки учительницы, коряво подведенные черным карандашом, не начали меня пытливо буравить.

– Давайте, милочка, – ядовито причмокивая каждое слово, давила на меня историчка, – рассказывайте.

Ну вот честно! Пипец! Никто и никогда так меня не позорил.

– Я Аргазми́лова, – конечно, я быканула. А кто бы не огрызнулся?

– Это неважно, – с самым безразличным видом заявила мне фанатка времен перестройки.

Но добило меня не это. Контрольный выстрел сделал ботаник.

– Дашь потереть твою выпуклость на удачу, Орга́змова? А то у меня планы на вечер.

«Ах ты мерзкий замухрышка!» – бегущей строкой светились буквы в моих глазах. Вырастила на свою голову змея подлого.

– Кто тебе даст, Кузнецов? – заступилась за меня Натаха.

– Ты же правша? – набравшись смелости, спросила я шепотом Витюшку, пока наша грымза замешкалась, переговариваясь с физруком, который очень кстати вызвал ее «на минуточку».

– И что? – усмехнулся он.

– Тебе необязательно мои выпуклости тереть, Кузнецов. Усерднее работай правой ладонью над своими, и тогда точно будет тебе удача в твоем нелегком деле, – утерла наглеца. Вот так, Витек! Дрочи огурчик, пока пупырышки не сотрутся.

Минуту наше очкастое недоразумение пялилось на меня и Наташку, а потом выдало со всей серьезностью:

– Когда я стану красивым и богатым, я выебу всех, кого захочу. А тебя, Орга́змова, с особой жестокостью.

– Ты уже не перерастешь, Кузнецов, – резюмировала я с ехидством, —Тебе надо стать очень-очень богатым, чтоб тебе хоть кто-то дал.

– Даже если не я, Орга́змова, все равно будешь стоять в коленно-локтевой под фамилией моего семейства. – И козлина заржал так, что его лицо не сопоставлялось с издаваемыми звуками. – Начинай вымаливать прощение уже сейчас!

– Идиота кусок! – выдала я, заливаясь смехом над угрозами этого тушканчика.

С этого дня мой пьедестал неминуемо разрушался. Абсолютно все начали называть меня этой ненавистной исковерканной фамилией. Я знала всех, у кого намечался «романтический» вечер. Стала достопримечательностью, которую каждый норовил потереть, вашу мать, на удачу! Понимаете, о чем я говорю? Почти на каждом курорте есть аналогичные памятники, у которых ботинки, лапы, сиськи натерты до состояния, что глаза щиплет от блеска.

Повезло Кузнецову, что его после 9-го класса предки увезли в неизвестном направлении, иначе убила бы.

Успокаивало одно: школа не вечна. Слава Небесам!

Сладкая надежда оказалась растоптана самым нелицеприятным образом, когда на первом курсе университета, в столовой, при всем честном народе, мой друг (я думала, что он мне друг, шакал шкафообразный) Штирлиц громким и отчетливым басом, заполняющим все пространство, выдал:

– Орга́змова! Поднимай свои булки и вытаскивай руку из трусов, опаздываем на философию.

Я буквально слышала сокрушительный треск моих рухнувших чаяний и спокойствия.

Столь фееричное знакомство со студентами универа вызвало во мне одно желание: провалиться сквозь землю, пройти ядро Земли самым быстрым атомом и вынырнуть на Гаити, желательно на необитаемом острове. В идеале сойти в другой Галактике.

– Штирлиц, чтоб у тебя ни одного оргазма не было до конца твоих дней! – ярость выплескивалась из меня, как лава из кратера вулкана.

– Эй, охуела что ль! – друган мой не на шутку струхнул. – Давай-ка, сплюнь и все такое… Я ж случайно, Лесь!

– Если я и тут буду ходить наэлектризованной, то я тебя прикончу. – Я чувствовала, как в моих глазах заискрило от молний. Даже веко подергивалось. Нет, ну надо же опять меня подставить? Мне еще пять лет тут учиться!

– Детка, приходи ко мне почаще, – раздался у меня над ухом приторно сладкий шепоток неизвестного чувака, который с мерзким смешком тут же удалился.

– Я бы тоже не отказалась, а то надоело актерствовать, – хихикнула старшекурсница рядом.

– Только не это, – совершенно не наигранно застонала я, понимая, что пришел очередной пиздец.

Пять лет в полной прострации и бесконечных смешках. Моя фамилия забылась даже преподавателями. Это вообще шок. Когда на доске прикрепляли результаты экзаменов и тестов, я абсолютно и бесповоротно значилась Орга́змовой. И что, блядь, совсем не лезло ни в какие ворота, я сама не вспоминала свою настоящую фамилию по паспорту!

Не скрою, на третьем курсе я научилась получать тот самый черепно-мозговой оргазм от того, что знали меня все. Все, ешкин дрын! Прямо – «жрец племени институтов». Никто не обижал. Никогда. Да и обидеть меня нельзя, как и игнорировать. Я ж неадекват. Старшекурсники постоянно трепали по моей и без того взлохмаченной башке, читая странные приговоры, а остальные норовили притереться к плечам, все с теми же мантрами. Только Сева Горин, сука, постоянно промахивался, и моя грудь то и дело оказывалась у него в ладонях.

– Лесь, давай уже встречаться, – подкатил ко мне «близорукий» Сева.

– Горин, ты ж… как бы мягче выразиться… гусар. Из твоих пассий можно делать полноценный батальон, – фыркнула я, но… хорош собой, сволочь. Блондинистый, с родинкой над губой. Гардемарин, одним словом.

– Может я тебя люблю, – ошарашил меня известный бабник.

– А если нет? – сама не знаю, зачем тогда об этом спросила. Разговор, наверное, хотела поддержать.

– Яйца ставлю, что да, – заверил Сева.

Несмотря на мои общительность и вроде неуродство, парня у меня не было. Ни разу. Штирлиц как-то сказал, что мой характер очень быстро делает меня «в доску своим парнем», а не «любимой девушкой». Очень обидно.

Так вот с Севой я начала встречаться. Первая «Love Story».

Продлились наши нелегкие отношения пять лет. Все пророчили свадьбу и долгую счастливую жизнь, но – увы! – не срослось. Или, наоборот, затянулось, что намека не осталось на шрам. В последний год мы вовсе стали просто родными людьми, а не любовниками. Честно признались друг другу, что чувств нет, но терять то, что нажили, оказалось страшно. Нездоровая привязанность.

Однако в итоге первой уехала я, когда Наташа и Штирлиц позвали в столицу – жить и работать.

После единственных долгих отношений желания заводить новые не возникало от слова «совсем». Поняла, что в совместной жизни мне отведена роль «обожаемого бро». Горин не раз обижался, когда в самые интимные моменты я спрашивала его мнение о расцветке новых штор, или какой вид стонов ему нравится: протяжный или отрывистый. Каждый день подкалывал меня тем, что талисманчик, то есть я, сломался. Оргазмы разобрали. На мое праведное: «Ты меня че, бревном назвал?» – он отвечал свое неизменное: «Ты субстанция, которая не загорается».

И тут мой Сева не соврал. Как себя ни натирала, какие бы манускрипты ни читала – оргазма нет. Точка. Просмотрела все порно-сайты и прочитала заумные и бредовые книги. Даже курсы брала по правильному поведению в постели и всему подобному… Но не получалось у нас того, чего ждала. Вернее, срабатывало, если я делала сама то, что ботанику когда-то прописала с правой рукой, но с уклоном в женскую физиологию. А вот с Гориным – облом. Как ни крути. Это и явилось началом конца наших отношений. Уверена.

Вот же парадокс! Столько времени слыть куклой Вуду всех любителей плотских утех и оказаться самой без «сладкого». Сглазили меня. Как пить дать, сглазили! Прокляли, ироды!

Где это видано – сапожник без сапог!

С университетом закончилось и мое беззаботное, веселое время.

Всякое бывало, и дерьма хватало. Все, как у многих.

Чувствую, как во мне нотки ностальгии и жалости к себе просыпаются. Непорядок. Отставить, Орга́змова! Да блядь! Аргазми́лова я!

В общем, к моим и без того странным реакциям на людей добавилась еще одна – ненавижу всех, кто задевает, склоняет, спрягает, складывает по буквам в своем поганом рту мою фамилию! Это моя ахиллесова пята, да! Мстительное чувство злобного карлика просыпается во мне всякий раз, как кто-то решит вставить свое ехидное, типа: «Интересная фамилия». Меня накрывает тут же, и желание убивать увеличивается в разы. Исключение – Натаха и Штирлиц.

Все же появилась радость. Проклятие фамилии, делающей из меня феншуйную жабу на гениталиях, закончилось! Теперь меня никто не будет тереть, лапать и подкалывать!

Теперь я рабочий пролетариат, товарищи!

Сейчас думаю, что все мое прошлое – цветочки. Ягодки начались полгода назад.

Поиск себя, смена работы. И очередная контора, куда устроилась в отдел маркетинга, раздражала меня до боли в скулах. Безалаберный начальник, поставленный на должность сердобольными родителями-собственниками, ровным счетом прослыл «дубом». И это не красивое сравнение с могучим растением, а синоним к выражению «деревянный по самый мозг». Сидеть до полуночи в пыльном офисе надоело. Уволилась нахер!

Наташка готовилась к декрету через две недели и предложила мне свое место в крутой компании. Я не очень понимала, как можно передать должность по «наследству», потому сразу скривила физиономию и категорично заявила, что работы в городе дофига, и не собираюсь ее подменять. Да и вообще, не хочу.

Ай, люблю я иногда кривить душой. Пойти работать в контору подруги мне бы хотелось. Это большая, крупная компания, которая занимается внешнеэкономической деятельностью. Основная направленность – металл и все с ним связанное, параллельно внедряется отдел IT-направленности. Перспективная до безобразия. Богатая до неприличия. Зарплата очень достойная. Штирлицы даже квартиру купили у метро.

Я же снимала маленькую студию. Представить, что на свои доходы постараюсь взять ипотеку (о покупке квартиры вообще молчу), равносильно тому, что я буду мечтать найти новое созвездие в Космосе.

– Лесь, не дури, – пыталась вразумить меня Наташа. – У меня коллектив на работе отличный. Шеф вообще супер-дядька. Три года поработаешь за меня, а потом тебя точно оставят.

– Тебя туда устроил брат. Пропихнул по блату. С чего ты взяла, что меня возьмут?

Больше всего не хотелось позориться. Мерзкое чувство, когда бегаешь по собеседованиям и получаешь отказы.

– Тебя возьмут. Я с шефом уже говорила. На время декрета мало кто хочет идти. Все на постоянку метят. Я ж могу в любое время на работу вернуться, – не унималась Наташа. – А потом, представь, как здорово будет вместе работать в будущем! Лесь, ну ради меня, а? Уведут мое место – ты будешь виновата.

– Ладно! Стерва языкастая, – гаркнула я и сама испугалась. Не голоса. Нет. Просто сдалась я быстро и радостно. Стыдно-то как.

Прошла я три собеседования: кадры, шеф – руководитель отдела маркетинга Андрей Петрович Рогов, и начальник службы безопасности Роман Игнатьевич Бенц. Не знаю, что наговорила моя любимая Натаха своему шефу, но одобрили меня сразу.

Первый рабочий день прошел замечательно. Много знакомств. Демонстрация многоэтажного офиса, сотворенного из стекла, камня и металла. Я, как голодранка, в королевском дворце, где все сверкало, искрилось и пыхало изяществом и дороговизной. Тьфу, вот я тварь продажная! Купилась-таки на бабло. Повелась.

Увидев офис, домой возвращаться не захотела. Мечтала найти место, где есть диван, и жить там, под присмотром круглосуточной охраны, что бдела на входе в огромном холле со светлым глянцевым полом под высоким многоступенчатым потолком, в свете тысячи точечных лампочек.

И завертелось…

Закрутилось…

Вот уже два месяца я «часть корабля – часть команды». Штурмуем просторы нашей страны. Да что уж, не только нашей.

Мой отдел располагался на втором этаже, по соседству с кадрами и бухгалтерией. Вообще весь этаж у нас замечательный, дружный. Я столько чая и кофе в жизни не пила. Устанавливали дежурство по готовке. К черту все забегаловки, когда под боком есть маленькая и уютная комнатка, где можно сварганить обед. Уверена, что через пару лет я стану свиноматкой Олесей Вячеславовной, и трусы на мою жопу будут сродни танковым чехлам.

Работа мечты…

Для меня точно.

Ежедневные «пятиминутки» в начале рабочего дня меня не напрягали, потому-то я знала, что делаю и буду делать. Мои отчеты никогда не заканчиваются.

– Олеся, в следующую среду на два часа дня у нас запланировано совещание с руководством в большой переговорной. Подготовь доклад по показателям за второй квартал этого года и предыдущего, – поставил меня в известность Андрей Петрович. – Форма одежды соответствующая.

– Все сделаю, – улыбнулась я и начала трудиться.

За столь короткое время я подружилась со всеми. А как иначе? Никто не хочет оказаться зажатым в сортире.

Мой шеф перестал обращаться ко мне по имени-отчеству через неделю. Я его подкупила своими кулинарными шедеврами – плюшками! Ну кто бы мог подумать, что мой рецепт – это вкус его детства, а ему – ни много ни мало – уже за сороковник давно.

Начальник СБ вообще взял в привычку называть меня «Тюлька». Блин! Ну почему не акула или львица? Тю-ю-юля, святые кролики! Но спорить я не решилась. Мужик он крутой и страшный, как атомная война. На вид ему полтинник или чуть больше того, полностью седой, а взгляд – хочется прикинуться страусом и пробить все поверхности, чтоб окопаться. Срандель лучше сразу оставить на поверхности, все равно достанет, мозгоклюй хренов.

Стыдно сказать, но когда работаешь в такой компании, то ты и половины коллег знать не знаешь. Я только урывками, по лицам, определяла кто «наш, не наш… или вообще не из нашей деревни». Потому не особо заботилась о какой-то ложной скромности или лести. Я – это я. Улыбнулись мне – в ответ сто раз улыбнусь. Зыркнули гаденько —ответка не заставит себя ждать.

Понедельник. День тяжелый. Толпа сотрудников переминалась в холле и ждала вместительные кабинки лифтов «Отис». Мне тоже сегодня не захотелось шаркать по лестнице, она у нас на задворках. Стояла со всеми. Ждала. Люди рядом тихо переговаривались. Все полны сил, готовятся к плодотворной неделе.

Лениво озиралась по сторонам. Перекатывалась с пятки на носок, сфокусировав все свои ощущения на мягкости подошвы белых кроссовок городского стиля. Удобные, кайф. Узкие джинсы черного цвета сидели, как влитые. Хотя, пояс неприятно сдавливал косточки из-за низкой посадки штанов, если наклонялась низко. Разжирела я что ли? При моем росте надо аккуратнее со сладким. Последнее время я пристрастилась к выпечке. М-м-м-м, my love. На белую обтягивающую майку надета большая вязаная кофта кремового цвета, закрывающая мою задницу и пережатые поясом штанов бедрышки.

Надоело копаться в себе, и я переключилась на окружающих. Кажется, что у половины из них выражение лиц не меняется. Эдакие чванливые профессионалы своего дела. Улыбки – и те натянутые. Вспомнился фильм «Люди в черном». Ха! Ну точно. Ржу про себя. Там таракан в личину человека залез и предстал перед женой. Она ему сказала, что у него кожа съехала, и он поправил, натягивая ее на затылке. Вот там рожа – офигеть и не встать! Один в один, как у этих снобов.

Ой, а это кто?

Заметила мужчину моей мечты.

С места в карьер, ни больше ни меньше.

Как говорится, никогда не было – и вот опять!

Впервые готова превратиться в пыль, лишь бы осесть на его… все! Я не смотрела. Я любовалась. Он настоящий ангельский демон. Воплощение всех моих извращенных сексуальных фантазий, которых у меня не было. Тот, кто одним своим видом вызвал тахикардию и амнезию на дыхание.

Черт!

Он идеален.

Прекрасен.

Я облизнулась. Пересохло в горле. Хотя железы слюноотделения работали в ускоренном режиме. Да я его сожрать хочу! Прямо сейчас. Здесь! Мне точно похуй на этих пришельцев вокруг.

На вид ему около тридцати. Высокий. Очень высокий, зараза. Можно измерять мной, как саженем. Широкоплечий, но не качок (благодарю, Боже!). Глаза цвета гречишного меда. Или мне кажется. Ровный нос. Красивый. Поражаюсь себе, когда я стала так относиться к носам? Скулы четко очерченные. Настолько точеные, что хочется провести по ним. М-м-м-м… Только б не словить оргазм прямо сейчас, от одних мыслей. Губы. О, эти губы! Что вы делаете со мной в этом душном помещении?!

Улыбаюсь, напоминая лицом слабоумного фаната. Его губы полные, контур плавный. Контраст невероятный с серьезным и отрешенным лицом. Именно они, проклятые, придают ему юности и свежести. Я уверена, что они мягкие и нежные.

Думаю, мне надо отвлечься от верхней части его тела, иначе наброшусь вихрем тут и сейчас!

И все же… Волосы у него жгуче черные, уложенные в стильную прическу. Темно-синий деловой костюм по последнему писку моды, не иначе. Зауженные брюки подчеркивают длину ног. Я тут же представляю, как выглядит его задница, но не сомневаюсь ни на секунду, что потрясающе. Обходить не буду, а то мало ли, сорвусь с тормозов. Пиджак расстегнут. Белоснежная сорочка сидит безупречно, а лощеный галстук прячет пуговицы до самой бляшки кожаного ремня.

Мысленно пытаюсь медитировать. Взываю к своему благоразумию. Я же не животное. Я не животное. Я человек. Я… Кто ж тебя родил такого сладкого для меня? М-м-м-м…

Fuck! Кажется, я застонала в голос. Рядом стоящие смотрели на меня с удивлением. Вашу Машу! Только понедельник, а я уже хочу новогодние выходные дней на десять… и его рядом. Вежливо улыбаюсь. Мол, простите, вспомнила, что утюг не выключила.

Объект моего всепоглощающего интереса отвлекся на кого-то рядом с собой и… улыбнулся! Я выругалась про себя так, что все поколения до первого грехопадения Адама и Евы по моей линии и по линии этого красавчика точно протяжно завыли и чертыхнулись, перевернув косточки. Это не улыбка, это адский рай на Земле! Красивые ровные жемчужные зубы сверкнули безупречностью прямиком в мою душу.

Вот за какие грехи мне все это сегодня?! Я сомневалась, что он человек. Правда. Откуда подобные на Земле? Приложила кулачок к груди, ровно там, где билось глупое сердце.

«Мой», – отозвался слетевший с катушек орган и заныл.

Зажмурилась.

Я хочу его развидеть! Навсегда. Осознала, что теперь у меня вообще нет шансов. Как бы я ни ставила кресты на своей половой и личной жизни, но надежда оставалась, что будут муж и дети. А теперь что?! Единственный и неповторимый стоит в паре метров от меня, вот только его мажущий по всем взгляд на мне даже не приостановился, чтоб обнадежить.

Звонок на мой мобильный вытащил поплывший разум из пучин бездны и заменил прострацию на объективную реальность.

Смахнула кружок на экране, чтоб принять вызов, и задела кнопку перехода в режим громкой связи. Как так-то?!

– Орга́змова! – Громким эхом в сводах холла разнесся командный голос Штирлица, многократно отражаясь от каменных стен. Все вокруг стихли, а я истерично всхлипнула, протяжно, будто фамилию мне дали именно за это. Произошло непроизвольно! От досады и отчаянья! Но и это не все: – Вынимай руку из трусов и слушай сюда!

В этот момент все взгляды стоявших рядом людей устремились к моим конечностям, а я приняла важное для себя решение. Борька будет проклят. Распят. Четвертован. Изничтожен на нейтрино и разбросан во Вселенной. Ненавижу тупоголового качка!

Сообразила дрожащими пальцами отключить динамик уже входя в лифт и стараясь растолкать немного тех, кто любит потеснее и пожарче. За своей спиной почувствовала сильное тело, а запах умопомрачительного парфюма с неопределимыми нотками врезался во все мои рецепторы, заставляя дышать чаще и глубже.

Я не просто умом тронулась – я уже маньячу не по-детски! Да что ж такое?! Посмотрела в зеркала, коими все стены отделаны в кабинке. Конечно, кто б сомневался. Он прямо за мной. Все сомнения отпали – он не человек! Может, моя галлюцинация. А, что?! Недоебит в его самом сложном проявлении, едрить-колотить! После Севы у меня все заколочено и закрыто на амбарный замок.

– Штирлиц, мордоворот хренов! Ты мне жизнь сломал! – прошипела в мобилу и нажала отбой.

– Шикарная фамилия, – промурлыкала над моим ухом галлюцинация сладким голосом, так что у меня все внутренние струны завибрировали, запустив процесс акробатических трюков в организме.

Стоп!

Чего, блин? «Шикарная фамилия» …

Ах ты…

Раздался характерный сигнал лифта, извещающий о прибытии на мой этаж, и я поспешила выйти. Но не просто уйти. Хренушки.

– Зря не потерся на удачу, пока был шанс, котик. Потому как в фактическом смысле тебе это больше не грозит, – тихо прошипела, и пихнув его локтем, удалилась. Я гордая. Я крутая. И дура, ага.

Безобразный, громкий, сладостный, волнующий смех этого козла полдня звучал в моих ушах. Работать стало попросту невозможно. Увидеть его хотелось до мандража в теле.

В обед я, конечно, позвонила Наташке и все ей рассказала в подробностях, слушая на задворках, как гиенисто ржет Штирлиц.

– Ты че меня на громкую связь поставила? – обиделась я.

– Лесь, я ж тебе сказала, что белье глажу. Конечно поставила, – мысленно я отвесила оплеуху Борьке.

– Ладно, пусть живет твое недоразумение с телом минотавра, – хмыкнула я, радуясь, что Штирлиц не допрет.

– Лучше расскажи, как собираешься завоевывать своего мужчину? – поинтересовалась подруга, а на «закадровом» плане суфлер вставил: «Смотрите на всех экранах страны! Блокбастер! Леська в погоне за оргазмом», – и такой, скажу я вам, мерзкий смех, что я чуть трубку в стену не швырнула.

Вышла в холл на своем этаже, к лифтам. Облокотилась на перила и посматривала вниз. Там сновали коллеги и посетители. Девочки на ресепшене улыбались и мило щебетали по телефону. Начальник СБ отчитывал своего амбала, тыкая ему в грудь пальцем, а тот понуро опустил голову и мямлил что-то как ребенок.

– Скажи своему муженьку недоделанному, что скоро выйдет другой фильм. Его название «Восемнадцатое мгновение весны, или Смерть Штирлица!» – хмыкнула я.

Убедившись, что никого поблизости нет, я переключила телефон в режим динамиков, присев на небольшую софу у стены. Ухо уже горело от сотика.

– Сдохнуть от оргазма – отличная перспектива, – заорал Борька, и тут же раздались удар и громыхание со словами Наташки: «Извращенец конченный!»

– Как будешь укладывать на лопатки своего красавца? – переспросила запыхавшаяся подруга. Ох, заразил ее Борька лексиконом своим поганым.

– Все как обычно, – ответила с расстановкой и знанием дела. Мои давно знают, что я любитель бестолковых разговоров, а им нравится моя неуемная фантазия. – Начну выслеживать. Сталкер я со стажем. Потом поймаю его в пустых коридорах офиса и разложу.

– Давай в подробностях! Что за халатность и безответственность, – заржал Штирлиц.

Ах ты олень пестрожопый! Ну ладно. Сейчас я тебе со всеми подробностями устрою.

– В общем… Согласно разработанному и утвержденному на всех верхах и низах плану, операция будет проходить следующим образом, – театрально прокашлялась, как докладчик на трибуне, – после того, как объект вожделения будет взят в кольцо моих похотливых рук, ног, губ и глаз, я его непременно раздену. Свяжу его же галстуком. Зацелую до звездочек в глазах и спертости дыхания. Все тело исследую на предмет реальности, а то уж больно он похож на сладкую иллюзию. Понадкусаю все эрогенные зоны, чтоб заявить свои права на нейтральную территорию. Отработаю неизведанный навык минета под названием «бабушкины очки» – это техника, когда член берут в рот, а яйца заправляют за уши. Далее по ситуации. Думаю, оседлаю, как дикого мустанга, и отымею жестко, до обоюдной дрожи в коленях, либо… Короче, оседлаю либо верх, либо низ, но свой первый и долгожданный оргазм я получу!

– С чего ты взяла, что получишь? – ржал Борька рядом с динамиком. – Из твоей крови сделано вещество, которым обрабатывают древесину от возгорания.

– За напоминание, Штирлиц, будешь изничтожен дважды, – возмутилась я, но без обиды. С этими двумя мы могли стебать друг друга постоянно без права на злость и гордость. Вздыхая, добавила: – Зря не завалила его в лифте. При всех. Показать, что «шикарная фамилия» не пустой звук.

– Может у него член с гулькин нос! – заявил друг, а я задумалась о глупом вопросе. – Может он даже до точки G тебе не достанет.

– Блядь, Штирлиц! Хороший план изгадил… Ладно, придется грабли ему развязать. Где не дотрахает – дощекочет, – глумливо заржала я, хваля себя за находчивость. – А вообще, я от одного его вида в экстазе.

– А вот про «не дотрахает» было обидно, – раздался у меня за спиной до одурения волнующий и уже знакомый голос. Обманчиво спокойный.

Несчастная, загнанная в угол лань во все глаза смотрела на жестокого хищника, что медленно, но верно надвигался на нее, не скрывая своих истинных намерений. Убить и только убить! Да-да, так я себя чувствовала, пятясь к стене после того, как подскочила с диванчика от неожиданности. Незнакомец, конечно, не надвигался на меня, бедную овечку, но лицо стало устрашающим, а все ехидны склонили головы перед своим королем.

Через минуту, а может и меньше, я уже неслась в неизвестном направлении, повторяя: «Не воспламениться. Дыши!» Мое лицо пылало так, что можно вечные ледники в Арктике топить.

Остановилась в фойе, рядом с начальником СБ. Вот это у меня инстинкты! Сама охренела. Не куда-то там, а под крыло сильного самца ломанулась, как горный сайгак.

– О, Тюлька! – встретил меня своей доброй, но пробирающей до холодка по спине улыбкой Роман Игнатьевич. – Шоколадку хочешь?

Никак не могла привыкнуть к его ходу мыслей. Только говорил что-то о работе, а потом ни с того ни с сего, херак, спрашивал меня, на каком курорте я отдыхала в Греции. Всегда думала, что только у меня в голове бардак, но нет. У нашего начальника СБ там вообще все стеллажи перепутаны.

– Роман Игнатьевич, только если молочный, – хитро улыбнулась. Знаю, что он горький ест. Чаще всего с добавками несусветными. Типа, шоколад с перчиком чили. Гурман хренов.

– Молочный неполезен, тюля, – и по-отечески щелкнул меня по носу, что я от умиления чуть не прослезилась. – Зачем прибежала? Случилось что-то?

– Соскучилась! – выпалила я на манер солдата при построении. А у самой все плотины прорвало и баррикады сломило на нервной почве.

– Хвалю, боец! – командным тоном поддержал меня начальник СБ и шлепнул по плечу. – Давай, жалуйся.

– Ничего такого, Роман Игнатьевич, просто увидела вас и решила поздороваться, – не буду же я рассказывать о случившемся. Стыд-то какой.

Мы еще пару минут поговорили о погоде, о пробках на дорогах и о том, сколько по весу блюдо в ресторане с пятью звездами Мишлен, после чего я решилась вернуться на рабочее место.

Моего ненавистного, желанного субъекта в зоне видимости не наблюдалось, и я успокоилась. Очевидным стало то, что пора купить беспроводные наушники, чтоб больше никогда-никогда-никогда не попадать в нелепые ситуации.

Вторник встретил оживлением в зоне лифтов. Я сначала замедлилась у турникетов, прокатывая карту пропуска. Прикидывала в голове, может лучше прогуляться по лестнице, чтоб не встретиться с ужасом вчерашнего дня. Но тот отсутствовал, и я расслабилась. В конце концов, он мог быть посетителем, а не работником офиса. Ведь прежде я его не видела.

Привычно переминаясь с носка на пятку, опять наблюдала за офисными муравьями. Хм. Смешные они. А я королева…

– Здравствуйте! – Стоящая напротив меня женщина с раскрасневшимся лицом и щечками хомяка открыто проявляла свое благоговение, и вывод напрашивался сам собой: за моей спиной ее начальник. Шишка, блин!

– Доброе утро, – бархатный голос прошиб мое тело электрическими разрядами. Все внутри скрутилось в один жгут и потянуло вниз. «Эй! Бля! Стоять!» – кричала я про себя своей разнузданной, впадающей в крайнее возбуждение натуре. Тщетно. Впервые я почувствовала, как табун бизонов гарцевал у меня в животе. Какие, нахрен, бабочки?!

Делая совершенно скучающий вид, я двинулась в толпу, желая добраться до второй кабинки лифтов.

Господи, а что я вчера Штирлицу говорила? Читала про себя все молитвы, которые знала, и силилась вспомнить те, которые ни разу не слышала.

Мы стояли в разных углах большого лифта. Под его пристальным взглядом у меня коленки тряслись, а руки сделались отдельной частью тела, цепляясь и оттягивая края моего пиджака. Ну вот, пуговица отлетела все-таки. Ну что за пиздец? Мерзкая ухмылка мелькнула на лице моего наваждения. И захотелось ее стереть! До боли в губах! «Мстительная ты пакость, – думаю. – Поиграть со мной решил. Ну-ну, попробуй».

Целый день я не выходила из своего кабинета. Даже в туалет бегала перебежками, как партизан. Чувство «хочется и колется» выедало мне мозги до предела. Хотела сменить профессию и стать охранником, чтоб пялиться на камеры, искать его, ловить и… Лучше бы не думала о продолжении. Совсем не понимала, в какой момент я оказалась нимфоманкой. Может это заразно? И я подцепила от кого-то? Как сезонный грипп.

Хотела разговаривать только матом. Защитная реакция, наверное. Где-то читала, что раньше с помощью всех этих матерных словечек люди нечисть отгоняли. Значит, мне сам доктор прописал, потому что в меня точно вселился бес! А лучше б в меня вселился этот чертов демон из лифта. Ненавижу!

Но, день без происшествий. Слава Богу!

Среда. На мне деловой костюм серого цвета. Едва заметные вертикальные черные линии придали немного роста. На это хотелось надеяться. Юбка до колена, приталенный пиджак, черная шифоновая блузка с удлиненными краями ворота, которые я завязала на манер галстука. Туфли на каблуке. Волосы побеждены в неравной утренней схватке и собраны в пучок, на вид – прилежная учительница начальных классов.

Жуть, как мне неудобно. Попыталась у лифта покачаться в привычной манере и чуть не завалилась на толстенького мужика, чьей любовью являются исключительно углеводы.

Озиралась по сторонам и упорно врала себе, что боялась и не хотела увидеть моего демона. Он уже поселился в моих снах, где я точно знаю о нем все.

Может познакомиться с ним?

Шальная мысль, но что я теряю?

Точно! Надо познакомиться и сказать, что он мое недоразумение. Жизненное. Отомстить за «шикарную фамилию». Не таких ломали! Ржу над собой.

Ломалка хренова, работать иди.

И опять мы с ним по разные стороны кабинки лифта. Он до безобразия прекрасен, а я до неприличия взволнована. Надо позвонить Севе, рассказать последние новости с фронта: Буратино самовозгорается и течет, как первокурсница под грамотным любовником. Если трусы к потолку подкинуть, то месяц назад не упадут.

Жарко.

Фух!

А он все смотрит. Смотрю тоже. Да к черту! Если ничего не делать, то и оргазм не поймаешь.

Типичный сигнал известил об остановке лифта на моем этаже. Закусив губу, рискую! Была не была… Улыбнулась и подмигнула. Пошло и кокетливо. Выползла из лифта красная, как уголок противопожарной безопасности.

Ну что ж. Ждем-с, господа присяжные заседатели!

Меня можно поздравить – дождалась.

В два часа дня мы с Андреем Петровичем присоединились к коллегам из других отделов в большой переговорной. Помещение в сто, а то и больше квадратов, с огромным стеклянным столом посередине, плазмой нереального размера на стене, панорамными окнами и слегка прикрытыми жалюзи на них.

Все разместились за столом друг против друга, оставив место во главе. Ну, понятно кому. Возражений нет. Я еле уговорила своего шефа расположиться подальше от трона Царя. Мозолить глаза зверя, а именно так его называли девочки из бухгалтерии, не хотелось.

Начальство опаздывало. О, пардон! Задерживалось. Вот уже десять минут мы сидели и вели различные диалоги: кто о работе, кто о даче, а шеф мой затянул свою волынку про разведение узамбарских фиалок. Я тоже пребывала в шоке, когда узнала, что мужик подобным увлекается.

Стоило мне расслабиться и с головой уйти во всеобщее умиротворение, как двери распахнулись.

– Добрый день. Простите, что заставил ждать. Сложные переговоры. – Хорошо, что я сидела. От этого любимого ненавистного голоса у меня все тело отказало. Паралич конечностей, если коротко. – Давайте начнем.

И вот, спустя столько лет, мне безумно хотелось залезть под стол. Спрятаться. Провалиться в ад! Я даже видела, как под ногами появилась трещина, и черти, глядя на меня липкими от возбуждения глазами, ласкали свои гениталии, призывно облизывая поросячьи губешки. Жарко шептали, бесстыдно: «Прыгай к нам, похотливость недоделанная! Мы тебя ждем, Орга́змова!». Черт, меня чуть не вырвало… от страха.

– Шеф, – дрожащими губами шепчу Андрею Петровичу на ухо, – я не могу делать доклад. Меня тошнит.

Ну а что? Правду поведала. Я вообще смутно представляла, как можно выйти и что-то говорить.

– Подыши глубоко, и пройдет, – и тут же, перед всеми сказал (ну что, твою мать, за человек такой!), – Константин Игоревич, вы не будете против, если я открою окно? Моему сотруднику нехорошо от духоты.

– Конечно. Давайте я сам. – Мой личный наркотик, который генеральный директор и «по совместительству» с рождения Константин Игоревич Кузнецов, подошел к окну, что напротив меня, и открыл его. – Так хорошо будет?

Это он меня спросил или моего шефа? Зачем смотрит на меня? О, Боже, дай сил!

– Да. Спасибо, – опустила глаза. Начала пялиться на свои ноги через прозрачную столешницу. Вот сейчас реально себя жаль.

Пока каждый отдел высказывался, он не спешил занять свое место, а как пантера бродил вокруг стола, чинно кивая и задавая вопросы. Ровно до тех пор это длилось, пока не остановился у меня за спиной. Трындец. И что-то еще крышесносное… Слышу, как от внутреннего стона вибрирует где-то в груди.

– Вам плохо? – Все, тушите свет! Приплыли. Голос за спиной, с насмешливыми нотками, и глаза присутствующих, обращенные прямо на меня, ясно дают понять, что стон оказался вовсе не внутренний.

– Спина. Кхм… Спину прихватило, – извинилась я перед всеми.

– Не в районе лопаток? – Да чтоб ему пусто стало, кобелина демоноликая! Понятно же и ежу, на что этот намек. Сглупила я тогда, пошутила. С кем не бывает?

– В районе копчика, – процедила я и чуть своим ядом не подавилась.

– Олеся, тебе массаж нужен. Работа сидячая, не прибавляет здоровья, – со всей серьезностью вставил мой шеф, а я хотела уже взвыть волком от этого театра абсурда. – Седалищный нерв может хорошо жизнь подпортить. А еще это может сигнализировать о первых признаках геморроя, уж простите за откровенность.

Истерика подкатывала со скоростью «Сапсана» на трассе «Москва – Санкт-Петербург». А сдержанный смешок и покашливание за моей спиной окончательно срывали стоп-кран. Я чувствовала каждым волоском на спине, что это чудовище божественного вида хотело что-то сказать, но сдерживалось.

– Могу посоветовать хорошего проктолога и массажиста, – добила главный бухгалтер.

– Вы, Елизавета Андреевна, прямо с языка у меня слова сняли, – в голосе Константина Игоревича прослеживался откровенный смешок. – Кхм, давайте продолжим.

И совещание продолжилось. Мысленно поблагодарила чуткого генерального директора, что спас меня от необдуманных шагов. Истерику пришлось утрамбовывать почти асфальтоукладчиком, чтоб не вылезла и не показала меня морально нестабильной.

– Олеся, давай, – подтолкнул меня шеф. – Теперь твоя очередь доложить о показателях.

– Да, – обреченно ответила я и встала к стене с плазмой.

Что бы ни случилось, я хороший специалист и работу свою люблю. Сосредоточилась на цифрах и слайдах, точных расчетах и аналитике. Выдала все максимально подробно, чтоб даже вопросов не возникало.

– Умница, – улыбнулся Константин Игоревич, чем вызвал ответную запрограммированную (хочу так думать) реакцию. Он казался в этот момент родным что ли… Знаю, что скажете: с хера ли он мне стал близок за три дня? Не знаю. Правда. Но смотрела на него и таяла, как мороженное на пляже в летний зной. Рядом с ним тепло и уютно.

Хотела его немедленно.

Жар нарастал в моем теле, щеки алели маковым цветом, Ассоль точно жмурилась на неведомых берегах, а сумасшествие в глазах плескалось через край. Боже, ну что за непотребный вид?! Да еще и перед всеми! Сжала кулаки, чтоб отрезвить опьяневшее сознание, расширить свой горизонт до всех сидящих, а не только до моего сказочного принца.

– На сегодня закончим, – твердо сказал генеральный директор. – О повторной встрече сообщу позднее. Олеся Вячеславовна, а вы задержитесь.

Я застыла в дверях. Желание выбежать первой и глотнуть спасительный воздух успехом не увенчалось.

Все вышли, и мы остались одни. Он и я. Константин Игоревич сидел на своем месте, а я топталась у двери, умоляя всем своим видом отпустить жертву беспощадного воздержания.

– Подойди, – приказал генеральный директор, и я как кролик под гипнозом выполнила установку. – С ума сошла?

Вид у него был славный. Глаза горели, губы влажные, галстук чуть ослаблен, большие и красивые кисти лежат на столе.

– Орга́змова, думаешь, стояк прятать за стеклянной столешницей реально? – что я там думала про хочу-люблю? Забудьте. Ненавижу! Мою фамилию исковеркать… Сволочь!

Не успела я высказаться, как его ладони легли на мои бедра. Прошлись по ним ощутимо, собственнически, оценивающе.

– Какой совет ты мне дала? Потереть на удачу? – его смешок меня отрезвил.

Я резко отстранилась. Теперь я не таю, как воск от огня. Я тигрица! Порву. Растопчу. Сожру! Если пойду до конца, то все же трахну перед убийством.

– Ты левша или правша? —смелость меня окутала, грудь сделалась на пару размеров больше, а память показала свои лучшие качества.

– Левша, – он слегка наклонил голову и прищурился. Так смотрят, когда хотят прицениться. – Хочешь, чтоб я сосредоточил все внимание на левой руке, и тогда удача мне не понадобится?

– Ты… – вот тут я, грешным делом, решила, что он еще и телепат.

– Брат как-то рассказывал о дерзкой девочке в школе, что вселила в него кучу комплексов, – теперь он сверлил меня взглядом. С насмешкой, без злобы.

– Витек? Твой брат? – а говорят мир велик. Черта с два! Песочница какая-то.

– Не хочешь встретиться с одноклассником? – промурлыкала эта скотина нежно, а я губу прикусила до крови, чтоб перед ним не расстелиться. Он весь закодиророван на уничтожение моего внутреннего мира.

– Не горю желанием, – равнодушно бросила я, строя самое пренебрежительное выражение своего фейса, которым хотелось удариться о тейбл. – Передавайте «привет» брату, Константин Игоревич.

Я быстро направилась к выходу, чтоб, чего доброго, не попросить его встретиться со мной.

– Орга́змова, наша семья держит свои обещания. Готовься! – его смех очередной раз довлел над моим бренным организмом, растекаясь по венам и заполняя всю черепную коробку, где метались, собирая чемоданы, мои тараканы.

«Готовься» … Капец. Что мне там Кузнецов обещал? С особой жестокостью? Я, в общем-то, и не против, но… страшно мне. Кто он и кто я? Даже в эстетическом смысле я ему не пара, и как бы я ни шутила и ни язвила, легкий перетрах на пару раз от силы мне не подходит и претит. Не хочу. Ирония по отношению к себе меня устраивает. А потеряю уважение к себе, ирония перерастет в жалкое самобичевание. И это не моя история.

Костя мне нравится до безумия. Он воплотившаяся фантазия и мечта, способная растворить меня одним своим словом, взглядом, выдохом. Все, о чем хочется думать, это как быть с ним рядом каждую минуту. Но именно это и пугает до чертиков. Неосознанное желание подчиняться ему, видеть, трогать, обнимать, целовать, кусать, сосать… Я правда сейчас это сказала? Сосать? Пиздец. Клиника. Карма моей извращенной фамилии меня настигла. Вот расплата за мой высокий пост жреца в универе.

Пару недель с нашего разговора в переговорной я бегала от него всеми доступными мне способами. Я даже пару раз под свой стол залезала, благо они у нас не стеклянные и с глухой перегородкой на внешней стороне.

На моем рабочем месте постоянно материализовывались шоколадки, цветочки, коробки с конфетами. Но я кремень! И красотка… в своем безумии скрыться и в то же время броситься ему навстречу со скоростью реактивного самолета.

Очередной раз, просидев в туалете сорок минут, пока все покидали контору, я выдвинулась домой. А как иначе? Костя несколько раз ждал меня перед офисом – еле скрылась. Спасли девочки из отдела закупок, в разговор которых я вклинилась с самой чарующей улыбкой. При том, что сама с ними не знакома.

Семенила быстрым шагом. На ходу всем: «Пока» и «До встречи». Главное скорее выйти из здания. Двери спасительно приоткрылись, реагируя на мою дерганную тушку.

– Стоять! – услышала я за спиной его голос, едва створки распахнулись полностью. Запах привычного помещения смешался со свежестью городского вечера. – Оргазмова, тронешься с места, и клянусь, я тебя придушу!

Роман Игнатьевич даже в лице изменился. Бедняга. Не знал, то ли меня ловить, как преступника, то ли на выручку бежать и спасать от шефа всех шефов.

– Константин Игоревич, хорошего вечера! Не нервничайте, а то инфаркт трахнет, и рубец будет на сердце во-о-о-т такой, – не знаю, что мной двигало, но я показала ему не самый лицеприятный знак (потрясла рукой, перекрестно ограниченной у локтя другой, огромный фак в нелепой демонстрации) и тут же бросилась со всех ног, теряясь в потоке прохожих. Благо, метро рядом. В мою спину только врезались смех и смачное: «Сучка!»

Каждые выходные мне полоскали мозги Натаха и Штирлиц. Достали, чесслово! Друзья, называется! Нет, я, конечно, ныла и рыдала в их жилетки, но не для того, чтоб они меня пододвигали к пропасти под названием «Кузнецов». Думала, что Костя им приплатил. Одно и то же: «Что ты теряешь?», «Надо попробовать, вдруг сложится», «Ведешь себя, как ребенок», «У тебя недоебит сотого уровня». Настоящая психологическая атака. Мой мозг выедали десертной ложкой. Медленно. Со знанием дела. А я позволяла… Потому что вляпалась, как в книгах не напишут. И это при моей «невоспламеняющейся» натуре грозило катастрофой. Мечтать и думать – одно, а решиться – невозможно. Повторение нашей истории с Севой я не переживу с Кузнецовым, а это неминуемо. Знаю – проходили.

Я всячески предотвращала любой контакт с ним. Как говорят, ни капли в рот, ни сантиметра в попу! Но, мы предполагаем, а вот кое-кто располагает… своим служебным положением. Кобель.

Очередное совещание, на котором я должна предоставить свой доклад по итогам третьего квартала, утвердили на пятницу в пять вечера. Явно генеральный директор постарался подобрать и день, и время. Меня трясло, буквально. И это несмотря на то, что за окном стоял жаркий июль. Признаться, бегать от него последние недели я устала. Нервы на пределе, как и мое душевное «равновесие». Но сдаваться я не собиралась. Еще чего!

В большой переговорной все заняли свои места. Я, как и первый раз, усадила шефа почти у выхода, чтоб смыться в числе первых.

Вошел генеральный директор. Без опоздания. Поприветствовал. Совещание началось. Все говорили, а я дышать боялась, теряя нить повестки дня. Меня то в жар, то в холод кидало. На Костю не пялилась, но чувствовала, что смотрит. И его взгляд цепкий, внимательный, от него у меня вместо кожи пожарища тайги, только не дымилась, как торфяники.

Мой сотовый на беззвучном режиме известил о пришедшем SMS.

Ура! Могу отвлечься. Даже если долбанная реклама – зачитаю до дыр.

«Орга́змова, ты использовала весь лимит моего терпения и благородства. Установка «Тополь» уже нацелена в нужный квадрат. Столкновение – вопрос времени, а не твоего желания».

Я как могла, сдерживала свой смех, закусывая губы. Только плечи никак не могла удержать от трясучки. Слезы катились сами собой. «Тополь»?! Серьезно? Сволочь самовлюбленная! Я закрыла глаза и опустила лицо, все еще сдерживая ржач раненой лошади. Все нервы мне вымотал, зараза.

Горячие, ласковые ладони на моих плечах и недоумение в глазах коллег моментально остановили шторм моего сознания. Как он вставал и подходил, я даже не заметила. Боже, но какие у него руки! Своими ладонями он разгонял во мне магическое ядро, способное поглотить всех, кто рядом, в черную дыру межгалактических размеров, полную россыпи звезд. Все, Боги, я пропала окончательно.

– Давайте на сегодня закончим. На следующей неделе продолжим, – сказал Константин Игоревич, как отрезал.

Я попыталась подняться, но тот вжал меня намертво. Пригвоздил к стулу. Ну вот и пришел день платить по счетам.

Едва все вышли из переговорной, как Константин Игоревич отошел и щелкнул замком, а вместе с этим звуком у меня все внутренности оборвались и упали вниз. Вот, клянусь, подскочила со своего места и посмотрела под ноги, проверить.

– Боишься меня, Орга́змова? – он надвигался на меня, как хищник, а я пятилась, понимая, что хрен ему, а не победу. Сегодня.

– Боюсь, – призналась и обежала стол, чтоб разделить нас стеклянным монстром.

Костя неприятно засмеялся. Нет, он смеется приятно для моего слуха, но вот точно не в этой ситуации. Когда дверь закрыта, бля!

– Правильно, Орга́змова. Умная девочка. – Он смотрел на меня, не отрываясь, как и я на него.

– Это домогательство. Напоминаю, если ты вдруг решил, что живешь на другой планете, – расхрабрилась я. Усмехнулась гаденько.

– Нет, Орга́змова. Ошибаешься. – Сделал шаг к столу. Сделала шаг назад. – Домогательство – это то, что ты творила со мной в лифте и на первом совещании. Сейчас я намерен наконец догнать свой оргазм, ведьма.

– Константин Игоревич… – Он так быстро перемахнул через преграду между нами, что я не успела сгруппироваться, прежде чем он прижал меня к себе. У меня почти обморок. Решила уговорить его не делать глупости. – Костя… Пожалуйста… Прошу…

– Ты так искренне просишь, маленькая моя. Разве я могу отказать? – наглая ухмылка и следом за ней его губы накрыли мои страстно, требовательно.

Совершенно не помню, в какой момент мою задницу опустили на злополучный стол. Ногами я обнимала его бедра, руками перебирала волосы, гладила по спине, плечам, чувствуя, как под ладонями напрягаются его мышцы. Воздуха катастрофически не хватало. Он мне не оставлял ни единого шанса.

– Сладкий… мой, – неожиданно подумала я… вслух, едва он дал передышку губам. Ужас вселенского масштаба отразился на моем лице.

– Всю душу мне вымотала. Даже во сне преследуешь, стерва. Я терпел, как безгранично порядочный человек, но ты не понимаешь по-хорошему. Да, маленькая моя? Тебе я непременно нужен в самом буйном проявлении. Получите – распишитесь!

Я не успевала осмысливать его слова. Он давил своей жаждой, нетерпением и возбуждением, что упиралось мне в живот. Все грани стерлись его ладонями, блуждающими по моему телу. Он сжимал и ласкал меня контрастно, то болью, то невесомыми касаниями. На моей шее абсолютно точно оставались отметины его несдержанности. И мне все равно казалось его мало. Я вжималась в него, кусала, стонала, как последняя шалава (любимое слово моей маман). Я хотела его так, что все внутри скручивалось морскими узлами и натягивалось до помутнения рассудка.

Из глубин этого торнадо меня вывел звук расстегивающейся молнии на моих джинсах. Опачки! А вот тут пора тормозить. Я представила, как за дверями стоят особо бдительные коллеги, и это сработало как хороший подзатыльник.

– Стой! Подожди, – что теперь скрывать, я реально взмолилась. От страха или от желания все послать к черту и отдаться немедленно. Здесь. Не знаю. – Костя, очнись! Твоя установка «Тополь» сбоит в координатах.

– Я не отпущу тебя. Не мечтай, – усмехнулся мой сладкий мучитель и попытался вновь завладеть моими губами. Но нет. Я уклонилась. Горжусь собой.

– Кузнецов! Слышь, кобелина, мы на работе, – как можно злее прошипела ему в лицо. Господи, только б он не начал сейчас опять меня обнимать и целовать, а то я буду просить больше.

Я не чувствовала стыда. Вообще ни за что. Даже мой вид перед ним, в лифчике и расстегнутых штанах, меня не удручал.

– Лесь, ты же хочешь меня, – с надломом простонал Костя. – Зачем эти игрища зверей джунглей, а?

– Костя… – мой мозг вошел в привычное русло. – Хочу тебя безумно, но не здесь. Не на работе.

– Орга́змова, ты садистка! – констатировал Костя и прислонился своим лбом к моему, полностью капитулируя.

Я быстро приводила себя в порядок, как и мое наваждение с бездонными глазами, подернутыми возбуждением. Спрыгнув со стола, молниеносно дошла до двери, пока Константин Игоревич собирал бумаги, и щелкнула замком.

– Стоять! – замер он, словно зверь перед прыжком. – Мы едем ко мне.

– Конечно, – как можно искреннее согласилась, выстраивая план побега. – Только сумочку заберу. Хорошо?

– Давай. Шустрее, – буркнул Костя. – Жди меня внизу.

Отвечать не стала, как и разыгрывать дальше спектакль. Меня трясло от передозировки его внимания и тактильного контакта так, что походка больше кузнечика напоминала, чем человека.

Метнувшись с крейсерской скоростью в кабинет, схватила вещи и выбежала на улицу. Офис я покидала в спешке, даже начальник СБ озвучил опасения о моем пробитом черепе при падении. Но… я крутышка!

Только выходя из метро, возле своего дома, я остановилась и глубоко вдохнула. Спасена.

С одной стороны, я рада, что не переступила черту, а с другой… Кому эта черта нужна? Кто меня просит этого не делать? Я могла бы сейчас быть с ним, получать свою толику счастья. Нет же, я прусь домой в одиночестве, гордая.

Телефон известил о полученном SMS.

М-да…

«Это твой последний финт ушами. Хороших выходных».

Резко похолодало. Вроде ничего плохого не написал, но что-то резануло.

Выходные я провела у друзей на даче. После всех подробностей… А кому мне еще рассказывать? Кроме них у меня никого нет… В общем, после моего рассказа, приправленного соплями и слезами, мне еще раз напомнили о непроходимом тупизме. Штирлиц вообще оказался беспощаден в своих выводах.

– Орга́змова, в кои-то веки тебя жизнь вывела к месту, где есть все-все, что ты хочешь для счастья, а ты, как крот слепой, продолжаешь делать подкоп к навозной куче. Думаю, жить тебе в этом до конца твоих дней, а еще с вечной жалостью к себе. Лет через пяток вспомнишь, что сейчас творила, и будешь сожалеть, а Костя твой будет счастливо просыпаться в постельке со своей женой. Которая, Орга́змова, не под стать тебе, дуре, даст ему даже на Красной Площади, если мужик захочет. Свистульки вы по жизни, пустоголовые. Драм пересмотрели.

У меня после этого монолога слез не осталось, а челюсть отбила пальцы на ногах. Что сказать? Задело каждое слово за живое, а вот это его «свистульки» ввело в состояние тихой агрессии и ярости. Я Орга́змова! Что за инсинуации над моей личностью?!

Подумала. Решила, что правы мои друзья. Хватит ерундой страдать. Счастье ждать не будет. На него слишком много претендентов. В понедельник поймаю Константина Игоревича, как только на горизонте появится.

Но он не появился. Ни в понедельник, ни во вторник, ни даже через неделю. Совещание отменили. Узнала у своего шефа, осторожно, чтоб не выдать сокровенное, на месте ли наш горячо любимый Кузнецов.

На месте.

Жду в фойе офиса. В конце рабочего дня.

Идет.

Ну почему он до невозможности красивый? До одури!

– Константин Игоревич, – промурлыкала, облокотившись на стойку ресепшена.

Генеральный директор прошел мимо и даже взглядом меня не удостоил. Ах ты, сволочь! Во мне кипит все, от крови до говна. Проигнорировал. Лучше б сказал: «Олеся Вячеславовна, вы мне стали глубоко похуй. Обсасывайте других, а я откланиваюсь». Это по крайней мере честно и правильно.

Игнор я не приемлю!

Ну ладно…

Он скажет мне все, как положено.

Две недели я вынашивала план, а он меня динамил. Тотально. Грубо. Цинично. Безжалостно.

И вот настал день моего триумфа.

Я за эти дни стала отличным конспиратором и шпионом. Мной гордилась бы страна! Его распорядок выучила на отлично. Я свой так не знаю. Неделю уговаривала уборщицу Зинаиду Андреевну, дай Бог ей здоровья, согласиться на мою авантюру. Под моими слезами добрая женщина сдалась. Правда, пришлось признаться в своей любви к Косте. А я, между прочим, даже самой себе в этом боялась сознаться.

Стою за углом. Жду.

Моя сообщница подмигнула мне, как заправский гопник, и двинулась в кабинет генерального директора со шваброй наперевес. Я мысленно представила, как она заходит к нему, извиняется. Он торопится освободить свой кабинет для уборки. Но тетя Зина его не выпустит без сюрприза, и кофе обязательно окажется на его одежде! Бинго! Иди, мой сладкий. Туалет тебя ждет.

Я маньяк. Сортирный. Истерика у меня. Ис-те-ри-ка!

Услышала шаги. Константин Игоревич торопливо зашел в туалет. Включилась вода. Фух! Глубоко вдыхаю – выдыхаю. Собраться, собраться! Давай, тряпка! А ладони трусливо потеют. Фу! Вперед! Вижу цель – похуй на препятствия!

Кто бы видел его взгляд, когда я ввалилась с дикими глазами в мужской туалет. Этот отличается от дамского. Нахера я тогда об этом подумала? Дежавю какое-то.

Разворачиваю Константина Игоревича к себе лицом и наступаю. Он делает шаг назад, а я шаг вперед. Не уйдешь. Опять его шаг и мой. Глаза в глаза. Не отрываясь. Краем глаза в зеркале наблюдаю картину: амбал и выхухоль на цыпочках с грудью колесом. Пф! Трагикомедия.

– Игнорировать меня вздумал? – приперла генерального директора к стене, взяла его лицо в свои ладони, наклонила к себе и… присосалась губами к губам. Он не мелкий Витек, да и я теперь о поцелуях знаю больше. Шах и мат, сволочь!

Не прошло и пяти секунд, как я почувствовала его руки на своей спине. Костя прижимал меня бережно и в то же время сильно. Голова кружилась на этой желанной карусели.

– Как же я так попал… – простонал он куда-то поверх моей головы, потираясь подбородком и щекой. – Орга́змова, маленькая моя… Да решись ты уже.

Я от него отстранилась, как в тумане. Лицо полыхает, губы саднят, а он еще и волосы мне растрепал.

– Константин Игоревич, с вас не менее трех свиданий, – перечисляла я условия капитуляции, севшим от страсти голосом. – Два месяца на познакомиться поближе. Пять шоколадок. Плюшевый мишка с бантиком. Пятьдесят SMS. Поездка на колесе обозрения. Эклеры с ванильным кремом. А! И пять шоколадок!

– Не слипнется? – захохотал генеральный директор, выводя меня из мужского туалета.

– Прочистишь, – ох, епть! Неужели я это ляпнула?!

– Марш на рабочее место, пока я еще в памяти, – ржал Костя, не переставая тереться о меня самым бесстыдным образом. – Условия согласованы и приняты.

Что сказать? Два месяца пролетели сказочно, но в то же время очень сложно. Мы сходили, кажется, на двадцать свиданий. Гуляли в парках, сидели в кафе, катались в загородный клуб на выходные, смотрели на город с колеса обозрения. У меня дома появилась коробка шоколада и плюшевый мишка белого цвета в половину моего роста, зайка, пингвин и кенгуру. Эклеров мы обожрались, потому перешли на соленую рыбку с пивом. Ой, не осуждайте. Пиво с рыбой – это классика вообще. Были и рестораны с дорогим дизайнерским интерьером. Даже умудрились покататься на велосипедах. Я, правда, часа два только училась. Колено разбила, чтоб его.

Моя мечта стала сверкать, как алмаз в лучшей его огранке. Костя оказался не только хватким бизнесменом и красивым мужчиной. Прекрасное воспитание, начитанность, внутренний мир со всеми его принципами и установками раскрывали его как прекрасного собеседника и экскурсовода (да-да, заслушаешься). Заботливый, открытый, легкий. Шустро принимает решения. Не скажу, что советуется часто, но иногда чешет мое самолюбие, если речь о заказе пиццы. За руку держит уверенно, крепко. Обнимает властно, сильно. Терпелив, очень. Даже аниме со мной смотрит и не подкалывает. До конца сеанса. Строго после, чем-то вроде: «Орга́змова, когда ты рыдаешь, у тебя нос краснеет».

Мне сносит крышу, когда он работает, а я сижу рядом и копаюсь в телефоне. Это… мило. Я забыла о метро, потому что он всегда забирает меня утром и отвозит домой вечером. Ругается, если не беру зонтик в дождливую погоду. Помнит, что люблю пионы и ириски «Meller».

Мы много обнимались, целовались. Заводили друг друга так, что крыша съезжала в подвальное помещение, и искрило на десять метров вокруг. Каждый раз, стоило ему подойти, мне хотелось послать к черту все условия и лечь под него при всех. Нет, хотелось вызвать репортеров, собрать стадион и вот этим самым кричать всему миру, как сильно я его люблю.

Кстати, я сдалась первая. Слабачка… Каюсь. Нет, нихуя я не каюсь. А Кузнецову я отомщу еще за его отказ.

Мы поехали в Питер. Много гуляли. Костя рассказывал о обо всем, что знал сам, а я смотрела на его губы, будто магическим зельем опоили, и облизывалась с выражением лица, как у собаки Баскервилей. Мысли улетели далеко от места прогулки, а фантазии обжигали нутро искрами страсти.

– Орга́змова! – вывел меня из транса похоти и разврата Костя. – Ты вообще слушаешь, бестолочь?

– Кузнецов, я готова. Пойдем в гостиницу. Немедленно! – Вид у меня, конечно, вырисовался красочный. Даже не надо держать транспарант «Трахни меня!».

– Еще месяц, маленькая моя, – усмехнулась эта сволочь и прижала меня к себе, перебирая волосы на затылке. – Я не нарушу ни одного условия. У тебя не будет и шанса взбрыкнуть, козочка.

Как ему удается стебать меня, что я не обижаюсь? Даже нравится… Вот в кого он меня превратил?

– Константин Игоревич, я взорвусь на атомы уже сейчас. Какой месяц?! – Не хочу сдаваться. У меня желание по венам течет. Травит. Еще его улыбка, будь она неладна! – Костенька, сладенький, я хочу тебя вылизать всего! Как котенка, от макушки до пяток. Я буду с тобой нежной и терпеливой. Отдайся, изверг!

– Заткнись, Лесь, – сквозь зубы процедил Кузнецов, закрывая глаза. – Я точно тебя придушу. И мой ответ – нет. Ты не спровоцируешь меня. Предпочитаю не гоняться за сомнительным удовольствием, если впереди уже маячит настоящий оргазм. Экстаз. Праздник, где ты вишенка на торте.

– Ненавижу тебя, Константин Игоревич! – опять он победил. Зачем я только ляпнула о сроке. Дура!

– Посмотрим, как ты запоешь на корпоративе, когда сроки будут выдержаны, и я стану снимать сливки от сделки, – съязвил Кузнецов. – А теперь пошли смотреть мосты. Давай, двигайся, улитка провинциальная.

И вот сегодня, как вы поняли – день корпоратива. Офис давно шушукается о наших «странных» отношениях с Кузнецовым. И кто им рты-то закроет? Пусть говорят. Я точно знаю, что ничего у нас не получилось. Пока.

Вытащил он из меня все жилы. Последние пару недель мы даже приближаться боялись друг к другу близко. Несколько раз доходило до черты «К херам все». Моему счастью предела не было. Я ликовала. Только вот Костик, чертов бизнесмен, все держит под контролем. Не без минутных помешательств, конечно. Но… как обычно: «Нет, маленькая моя. Надо спать». Бля… как же я его ненавижу!

Корпоратив у нас по случаю основания компании, которая принадлежит отцу Кости. Пафосный клуб. Много хорошей выпивки и гостей, не считая рабочего персонала. Не представляете, как мне страшно. До ярких всполохов в глазах. Теперь боюсь потерять то, что между нами сейчас. Мне это надо, как воздух. Умру без него. Страшно, и даже черти в преисподней смотрят на меня с пониманием и поддержкой в красных глазках.

Может не идти? Сбежать к чертовой матери, куда глаза глядят?! Самой поставить точку и не мучаться?

Нет.

Я должна хоть раз позволить себе узнать его полностью. Рыдать и жрать тоннами сладкое стекло буду потом. Сейчас… хочу трусы железные с замком и ключ выбросить. Как же я все-таки боюсь, мама дорогая.

Все.

Пора.

Черное сверкающее вечернее платье в пол. Ткань приятно облегает фигуру и расходится мягкими фалдами от колен. Спина открыта полностью до самого копчика. Впереди все прилично, под самое горло. Волосы собраны высоко на макушке, открывая шею, плечи и лицо. Золотые серьги-ниточки. В одном ухе длинная до плеча, а в другом короткая, едва до скулы доходит. Браслеты на одной руке тонкие золотые, а на запястье другой я зачем-то надела широкий красный браслет. Алая помада, минимум косметики. Кожа у меня всегда выглядела ухоженной и хорошей. Наследственность, епть! Легкие мазки туши на длинные ресницы. Туфли на каблуке. Только с ними подол моего платья перестал волочиться по полу.

Я как Золушка. Только в пальто. На улице далеко не май, хоть и не пешком добираться. Почему-то тепло делалось от этой мысли. Наверное, потому, что сказка окончилась Хеппи Эндом. Фух! Не думай о плохом! Думай – о хорошем. Бля, мантра в действии. Губы поджимаю, облизываю, как ненормальная. От волнения.

Только когда такси остановилось у клуба, я поняла, что располагается он рядом с не менее комфортабельной гостиницей. Черт! Неужели это произойдет между нами тут? Как-то стало горьковато… Так! Стоп! Думай – о хорошем! Один раз – не пида… Тьфу, это здесь причем? В общем, на самом деле, даже если в туалете, уже все равно.

Само заведение впечатляло: красиво, выдержано в классическом стиле с мазками лофта. Много света, который впоследствии менялся до золотисто-интимного, а то и вовсе исчезал, уступая место разноцветным столпам световых пушек. Красиво…

Оставив верхнюю одежду в гардеробе, подправив свой внешний вид в дамской комнате, я слилась с людьми, в которых трудно узнавались коллеги во всем великолепии образов. Нарядные, улыбающиеся, расслабленные – все выглядели превосходно.

Панорамное окно открывало шикарный вид на площадь, залитую многочисленными огнями фонарей. По улице сновали люди, проносились автомобили. Я стояла с фужером шампанского в руках и смотрела. Рядом девочки из бухгалтерии делились очередными сплетнями. Все ждали открытия вечера. Правило у них, видите ли…

Теплая ладонь легла на мою спину. Большой палец приласкал незамысловатыми узорами до мурашек и сладкой истомы.

– Орга́змова, где твоя совесть, а? Мне же еще речь толкать, – шепнул он мне на ухо, и я растеклась мороженым под солнечными лучами.

– Константин Игоревич, вы неотразимы. – Не соврала. Сегодня он не следовал деловому протоколу, отчего выглядел вызывающе прекрасно. Мальчишка. Дерзкий и необузданный. Узкие штаны и брендовая сорочка с вырезом до середины груди, расстегнутый пиджак, несколько цепей поблескивают на теле. Он точно не человек!

– Я меркну рядом с тобой, – серьезно и чувственно шепнул мне Костя. Отметила про себя, что он умеет быть галантным.

– Ничего, Кузнецов, – продолжала я свою игру, навязанную психозом. – Твой стояк на сцене добавит очков. Здесь больше половины тех, кто за твою установку «Тополь» родину продаст.

– Я буду трахать тебя так, чтоб в голове остались только слова «люблю», «единственный», «не могу жить» и «еще», – мстительно заявил он. – А теперь я пошел открывать вечер.

– Конечно, Константин Игоревич, – согласилась я, прикусив губу. – Кстати, Кузнецов! Говорят, выступающие часто волнуются. Я тебе сюрприз приготовила. Как начнешь переживать, просто зажми в кулаке.

С этими словами я сунула ему в карман свои черные стринги, которые успешно сняла с себя, едва прикатив на вечеринку. Сомневалась, честно сказать, долго. Всю дорогу в такси. Но то лицо, которое я увидела перед собой, когда он, запустив руку в карман, понял, о каком сюрпризе речь, того стоило. Черт побери! Не хочу, чтоб он видел мой страх. Лучше я сама кинусь сразу на амбразуры.

– Я решил, что еще одно слово должно отложиться в твоей голове: «Прости». Буду думать, что это запасные, Орга́змова, потому что твоя реакция на меня бесстыдно и обильно влажная. – Ох, недобрым огнем полыхнули его глаза. Я уже боюсь, что меня постигнет участь грелки, которую надували.

Вечер волшебный. Даже Витек приехал с женой. Изменился ботаник до неузнаваемости. Вымахал, как его братец. В плечах раздался, и попе тоже. Семейная жизнь, блин. Костя зачем-то познакомил меня со своими родителями. Я очень смущалась. Вот о чем он думал? Я ж без трусов! И он прекрасно знает. Его ладони с моей задницы вообще не исчезают.

Все медленные композиции Константин Игоревич провел в моих объятьях. Или я в его. Не знаю. Просто он постоянно бубнил: «Орга́змова, прекрати вести! Перед людьми неудобно».

Я стояла в окружении своих коллег из бухгалтерии и смеялась над очередным анекдотом, которые любит рассказывать Светка Фомина, бухгалтер по расчету заработной платы.

– Олеся Вячеславовна, – за моей спиной раздался голос генерального директора, отчего мое тело в момент напряглось. Желание потянуться, как в детстве, стало нестерпимым. И тут же Костя шепнул мне на ухо: – Нам пора.

Думаю, что мои вставшие дыбом волосы на теле и мурашки видели все. Хотя, может, приглушенный свет в зале меня спас.

Машина везла нас по ночному городу. Я положила голову на грудь Кости, а он обнял меня, поглаживая мою обнаженную спину под пальто. Каждое его движение вызывало желание стонать, а вынужденная поездка терпеть и держать себя в узде. Его губы то и дело целовали мои волосы, висок. Я млела.

Из вредности положила свою руку ему на пах и провела с нажимом, чувствуя его железобетонное желание. Не мне одной страдать, в конце концов. У меня уже вся внутренняя сторона бедер мокрая, словно я теку за десятерых.

– Орга́змова, не ценишь ты моих усилий, да? – вымученно выдохнул мне в макушку Костя.

– Очень ценю. Только не понимаю, куда мы едем? – я запрокинула голову и посмотрела этому несносному существу в глаза.

– Ко мне, – сказал, как отрезал. К слову, у него я ни разу не была. Он предупредил меня честно и сразу, что выйду я оттуда только с определенными воспоминаниями. Не рисковали.

– Я думала, обойдемся гостиницей по соседству с клубом, – небрежно пожала я плечами. А у самой какой-то дикий восторг. Бля, Кузнецов, ты себе очков накинул сейчас не хило!

– С тем умыслом клуб и выбирался, – усмехнулся Костя. – Боялся, что не довезу тебя до нужного места. Ты еще подлила масла в огонь, пакость мелкая. Мастер сюрпризов.

– И что же изменилось? – Мне с ним хорошо. До щенячьего визга. Правда.

– Спроси меня об этом завтра, – улыбнулся самый шикарный мужчина в мире и обнял меня крепче.

Пока мы поднимались на лифте, мои губы опухли и покраснели, как спелая малина. Едва за нами закрылась дверь его жилища, Костя стал неуправляемым. Как скорый поезд без тормозов. Я только и успевала урывками понимать происходящее: я в одежде – я голая – душ – спальня (наверное, но не уверена) – кровать (теперь точно спальня). Он жесток и напорист, и в то же время нежен и ласков. Я терялась в ощущениях, будто меня выкинуло в нирвану. В невесомость. Он издевался надо мной, пытал самым ужасным способом, подчинял и разрешал властвовать. Подобной долгой и мучительной прелюдии у меня никогда не было.

Знаете, одна моя знакомая как-то говорила, что не может найти для себя красивую позу в сексе. Я не перепутала – именно «красивую». Чтоб она при этом выглядела притягательней. В общем, целая система примочек и театральная постановка. Пока с Севой жила, даже понимала, о чем речь. Теперь вообще не могу думать. Это как в первый и последний раз. На разрыв. До последнего нерва. И не важно, с какой стороны я сексуальнее, не имеет значения, какими стонами или криками отвечаю, в порядке ли моя прическа, и стоило ли мне подпудрить носик. Полное отключение от приличий, стереотипов и установок – страсть в самом ее первородном проявлении.

Он поднимал меня до небес, а я мечтала сорваться вниз. Доводил до середины подвесного моста высоко в горах, разрезал веревки, обещая неминуемое падение. И я радовалась. Но всякий раз он ловил и удерживал, в самый последний момент. Виртуозно. Без возможности ослушаться, без вариантов помочь себе самой одним касанием.

– Кузнецов… пощади, – прошипела я в бреду и отчаянии. – Возьми меня уже!

– Где волшебное слово? – Нет! Вот как можно в такой момент еще и подначивать? Я чувствовала, как он ухмыляется.

– Пожалуйста! Сволочь жестокая! – мои стоны не прекращались.

Костя навис надо мной, устроившись между ног, опираясь на свои локти. Его взгляд стал дьявольски темным и распутным. Дыхание сбитое, прерывистое. Кожа влажная.

– Маленькая моя… Не могу поверить, что ты со мной.

Его слова даже не обрабатывались моим мозгом, попадая сразу в душу. Дразня все ее эрогенные зоны. Заставляя перед ним раскрываться. Демон. Он не человек.

Костя вошел в меня медленно и остановился…

А у меня все тело прошибло фейерверком чувственности и наслаждения, и я выгнулась под ним дугой. Пропала. Улетела на луну или солнце. Я не помню. Теплыми волнами, одна за другой, накрывал меня тот самый, сволочной оргазм, которого до этого момента я не испытывала.

– Умница, – шептал мне Костя, медленно двигаясь во мне. – Ты так сладко стонешь и кричишь, маленькая моя… Прости, но первый раз не будет долгим.

Не соврал. Почти сразу я почувствовала, как меня заполняет теплое семя, а с губ Кости сорвался стон, от которого я возбудилась снова. Замкнутый круг какой-то.

Опять все заново: я голая – душ – спальня – кровать. Он не выпускал меня до рассвета. Откуда столько сил после корпоратива?! Я тоже хороша. Кажется, дай мне секунду, и я буду спать, как дитя. Нет. Стоит ему меня коснуться или поцеловать – сон как рукой снимает. Прелюдии затягивались и это – волшебно.

На наших телах не осталось мест, которые бы мы не исследовали руками и языком. Я частично воплотила свои фантазии и все-таки вылизала его от макушки до пяток, а Костя трахал меня так, что слова «еще, жестче, медленнее, сильнее, хочу потрогать яйца» стали единственными в моем скудном мозгу, выпотрошенном оргазмами. Черт, вот по-настоящему стыдно так-то… У меня вообще в лексиконе яйца только с куриными ассоциируются, а тут фетиш словила.

А его я не стеснялась. Ни капельки. Хотелось постоянно с ним что-то делать. Контактировать в самых нежных и извращенных (признаю) способах. Минет явился открытием. О! Вот тут я почувствовала себя Царем горы! Его установка «Тополь» стала моим наваждением. Не удивлюсь, если даже во сне потяну в рот. А как при этом Костя стонал. Мамочки мои! «Бабушкины очки» практиковать не решились, но Кузнецов поржал. Ничего, голубчик, у меня есть еще один вариант…

Под утро, когда вымотались и в прямом смысле слова истерзали друг друга, Костя опять усадил меня к себе на колени, погружаясь внутрь бережно, лаская медленно и осмысленно, целуя нежно-нежно. Очередной раз я не хотела останавливаться. Обнимала, прижимала к себе, отвечала на поцелуи.

– Люблю тебя, – выдохнула у его виска и испугалась. Боже, как я испугалась! У меня все сжалось. Уверена, он членом прочувствовал всю гамму моих переживаний. Доигралась. Вот же, блядь… Невезение проклятое.

Секундная задержка наших движений, и тишина показались вечностью. Замерли оба. Я уткнулась ему в ключицу и закрыла глаза, однозначно решив, что это конец. Я все испортила. Разговоров о чувствах между нами никогда не возникало.

Руки Кости стиснули меня сильнее. Он подался бедрами вверх. Глубже. Потянув меня за волосы назад, заставил оторваться от его груди и запрокинуть голову.

– Маленькая моя, посмотри на меня, – его шепот казался очень трогательным, и я вела сложную борьбу между разумом и сердцем. – Лесь… Прошу, открой глазки. Моя красавица. Сокровище мое.

– Змей ты, Кузнецов, – простонала и сдалась. Открыла глаза и утонула. Опять! Не глаза, а Космос! Захлебнулась от того, что видела в них.

– Люблю тебя, – сказал он, глядя прямо в мое сердце.

– Очень или сильно? – смущение делает меня идиоткой, как и всех.

– Безумно, – с придыханием ответил Костя, улыбнулся и утянул в водоворот страсти.