Варвар для Варвары

Глава1

Сцена дрожала и подпрыгивала, сотрясалась под нашими ногами. Из динамиков, перекрывая шум восторженных аплодисментов, орал Доктор Албан. Под его хит «It s My Life» мы исполняли свой коронный номер.

Свет прожекторов метался от меня к Аришке и обратно. Потом надолго замирал в центре, где вовсю работала бедрами Марьяна — наша заводила. Главная зажигалка коллектива.

Публика неистовствовала. Марьяна описала полукруг бедром. Перешла к изящным «восьмеркам», постепенно наращивая темп. Блестящая короткая юбочка подскакивала и колыхалась на ней, как пальмовая ветвь на сильном ветру.

— Так, детка! — взревел кто-то из толпы.

И замолк. Не исключаю, что бедолага упал в обморок — вынести столько счастья за раз способен не каждый.

Сохраняя ритм, Марьяна перешла к тряске бедрами. Повела круглым плечиком, заставляя пышную грудь колыхнуться. Роскошная танцовщица извивалась и подрагивала всем телом, словно сотрясаемая самым мощным оргазмом в своей жизни.

Марьяна упала на пол и перекатилась, выгнув спину аркой. Громко застонала, царапая покрытие сцены. Ее голова обессиленно упала на вытянутые руки, а роскошные рыжие кудри рассыпались по полуобнаженным плечам.

Настал наш с Аришей черед показать себя. Дива блестяще выполнила свою роль и достаточно разогрела публику.

Отбивая подошвами сумасшедший ритм, я двинула к краю сцены. Сегодня точно не упущу свой звездный час! Пусть во мне меньше таланта, и не заканчивала я танцевальных школ, как некоторые. Зато задора и страсти — немеряно. Сердце мое стучало в такт музыке. В каждом движении тела — чувственность, эмоции. Дикарка внутри меня сбросила оковы и пустилась в первобытный танец Канарио, заводной и дерзкий.

Удар бедрами, вращение. Легкое подрагивание для затравочки. О, да, это я умею. Это я люблю.

Парень напротив впился глазами в мою грудь. А мне что, разве жалко? Нет, конечно. Я наклонилась вперед и сжала свое пышное сокровище руками. Тонкая ткань полупрозрачного топика подозрительно треснула, не выдерживая такого натиска. Своей «пятеркой» я очень гордилась.

Ослепший от моих красот зритель схватился за сердце. Закатил глаза. Сидящая рядом с ним блондинка нахмурила выщипанные бровки и сложила ручки-палочки на щуплой «двоечке».

Ха, тоже мне, чехонь пересушенная. Так и хотелось крикнуть ей со сцены: «Выкинь свой салатик в помойку и подналяг на картошечку. Глядишь, и у тебя все вырастет».

А парень ее хорош! Вот что он нашел в этой худосочной девице? С другой стороны — раз привел ее к нам, пышной сдобы ему в жизни, ой, как не хватает.

Продолжая двигаться в убойном ритме и поражать зрителей своей мощной грацией, я подмигнула красавчику. Высокий, подтянутый, мускулистый, он напоминал мужчину моей мечты. В его серых глазах плескался неподдельный интерес. Пухлые губы сложились бантиком.

Он послал мне воздушный поцелуй, который я тут же поймала и приложила к своей щеке. Разгоряченная успехом, задрожала всем телом. Повернулась спиной, чтобы показать и другие свои красоты.

— Фи, какая она гадкая, — пролепетала худосочная блондинка.

Плевать! Я слышала такое много раз. Завидует, что ее парень наконец-то внял своим пристрастиям и обратил внимание на настоящих женщин. Которым есть что показать и чем потрясти.

Тверкинг в моем исполнении бесподобен. На сцене я чувствую себя экзотической птицей, выпущенной на волю. Позволяю телу творить все, что ему угодно. А угодно ему многое.

Ритмично повиляв бедрами, я склонилась вперед, позволяя длинным волосам коснуться сцены. Они — тоже моя гордость. Густые, тяжелые, настоящего пшеничного оттенка. В свете прожекторов локоны сияли, как золотые колосья под лучами летнего солнца.

Я уперлась ладонями в пол, слегка согнула колени и активно заработала ягодицами. Сегодня на мне были блестящие трусики-шорты с забавными котятами. Вспомнив о них, я не сдержала усмешку: эх, и забавные у них сейчас, наверное, мордочки.

Приглянувшийся мне парень простонал нечто нечленораздельное. Думаю, ему нравилось представление. Чтобы убедиться, я обернулась и подмигнула. Девчонки говорили, что во время выступления мои светло-карие глаза приобретают оттенок желтого огня, как у львицы.

— Р-р-р-р, — вдохновилась я сравнением.

Облизнула кончиком языка пухлые, как бутоны пиона, губки. Гришка, наш гример, не разрешал мне красить их, как другим девочкам. Говорил, что естественный оттенок розовой вишни и без того выгодно смотрится. Он накладывал на мои губы лишь прозрачный блеск и вздыхал. Не потому, что я ему нравилась. А оттого, что завидовал. Мне. Наш Гришенька влюблялся исключительно в парней и всех девушек считал конкурентками.

Доктор Албан почти допел последний куплет — пришла пора завершать выступление. Вдохновленная реакцией понравившегося парня, я решила войти ва-банк. Была не была.

Я покружилась на месте, позволяя зрителям еще раз осмотреть себя со всех сторон. Приподнялась на цыпочки, взмахнула руками, изображая гигантскую бабочку. Оттолкнулась от сцены и воспарила.

М-да, в мечтах последствия представлялись мне несколько иначе. Вместо того чтобы изящно приземлиться на колени красавчику, я на него рухнула. Стул, на котором он сидел, не выдержал нашего веса и опрокинулся. Падая, я ухватилась за край столика и потянула его за собой. Вместе с недопитой бутылкой шампанского, свечами, салатом и блондинкой, не успевшей вовремя отскочить.

Музыка затихла, и все зрители внимательно уставились на новое представление. Кто-то даже зааплодировал.

Жутко смущаясь, я сползла с бедного парня, бормоча слова извинения. Вместе с музыкой пропало мое приподнятое настроение и азарт. Самооценка упала в кроссовки и завернулась в носки.

Над моим ухом завыла сирена. Я вздрогнула и обернулась на звук: голосила блондинка. Она приложилась костьми об кафельный пол и теперь усердно строила из себя жертву.

— Рот прикрой, легкие простудишь, — пробубнила я, поднимаясь.

Красавчик тут же бросился утешать спутницу. На меня посматривал виновато и в то же время смущенно.

— Зачем ты вообще меня сюда притащил! — продолжила верещать гидропиритная блондинка. — Лучше бы в театр пошли или в оперу. А если тебе так хочется посмотреть на танцующих слонов, сходи в цирк.

Последние слова ужалили меня, как десяток скорпионов. Но еще больнее стало от того, что красавчик и не подумал возражать. Он густо покраснел и принялся оправлять на подруге платье. Чертов рохля!

— Варвара, — окликнула меня Ариша, — руку давай.

Красная, как перец чили, и такая же злая, я поднялась обратно на сцену. Заметила, как из-за кулис выглянул Костик, наш продюсер. Поджал тонкие губы и погрозил мне кулаком.

Мое и без того израненное достоинство сделало себе харакири. Костик не отличался мирным нравом и за малейшую провинность наказывал строго — рублем.

— Ну, ты, Варька, даешь! — хохотнула Марьяна, подталкивая меня в спину по направлению к гримерке. — По кой пес ты завалила этого мужика, да еще и на виду у его бабенки?

Лапа у нее, как ковш у бульдозера, да и общий вес — нас с Аришкой двое. И все же Марьяна пользовалась успехом у мужчин, не парилась по поводу внешности и вела себя как дива.

— Он мне подмигнул, — нехотя ответила я.

— И что? — еще больше развеселилась Марьяна. — Дождалась бы конца выступления и передала ему записку с номером телефона. А ты… Эх, одно слово — кулема!

— Ты же знаешь, я только на сцене смелая, — мне было не до смеха. — После концерта не решусь подойти.

— Ну и дура! — объявила Марьяна, оттолкнула меня бегемотьим боком и первой вплыла в гримерку.

Мне ничего другого не осталось, как мысленно с ней согласиться. Вот уж верно говорит мама: тому парню, которого я захочу осчастливить, крупно не повезло.

Вжав голову в плечи, я пробралась к своему трюмо, вскарабкалась на высокий стул. Застыла в ожидании выговора.

Костик вытаращил глаза, как краб, и подкрался к Марьяне. Чмокнул в щеку и положил клешню на ее увесистый зад.

— Ты ж моя умничка, — как всегда, похвалил. — Звезда!

Мы с Аришей обиженно переглянулись. Вот так всегда, выступаем вместе, а похвалы достаются только солистке. А ведь на сцене мы смотримся не хуже Марьяны. Но и не спим с продюсером, это факт.

— А ты, Варвара Анатольевна, — Костик обернулся ко мне. Он нарочно называл меня по имени-отчеству, когда хотел напомнить, что я самая младшая в трио. — Лишаешься премии за этот месяц. А если еще раз позволишь себе такой закидон, уволю.

Я тяжело вздохнула и мотнула головой.

— Больше не буду, обещаю.

Если бы могла, то в тот момент сама надавала себе оплеух. Редкий парень открыто признается, что любит толстушек. Немодно это. А я полезла со своими ухаживаниями, да на виду у целого зала. Эх, не видать мне счастья, как двухзначной цифры на весах.

В гримерку ввалились двое парней и втащили целый поднос со сладостями. С гордым видом поставили свою ношу на стол в центре гримерки и, похихикивая, удалились.

— Девочки, налетай! — пригласил нас Костик.

Он довольно потер ладони и первым подскочил к угощениям. Схватил эклер и откусил сразу половину. Белый сливочный крем испачкал его щегольские усы и кончик носа.

Наш продюсер любил сладкие пирожные и булочки. И при этом всегда оставался худым; полагаю — это от злости. Высокий и кривоногий, как ухват, Костик обожал пышных женщин. До того, как основал трио с громким названием «Веселые зефирки», он прозябал где-то на задворках шоу-бизнеса. Пока в стрип-клубе не встретил Марьяну.

Не думаю, что он в нее действительно влюбился, но взялся за ее «раскрутку». А чтобы добавить остроты выступлениям, взял еще двух танцовщиц.

Я всегда любила танцевать. Музыка для меня, как живительный эликсир, без нее мне тоскливо и одиноко. Но стоит услышать зажигательный аккорд, и у меня точно срабатывает кнопка «вкл».

Кастинг я прошла с первой попытки. И вот уже три года выступаю в элитных клубах и на корпоративах. Зарабатываю неплохо — когда не косячу. Правда, не косячу я редко. Неприятности прилипают ко мне так же шустро, как и лишние килограммы.

— Тебе что, отдельное приглашение нужно? — наигранно-любезно произнесла Марьяна, вырывая меня из размышлений. — Присоединяйся. Костичка добрый, он не лишил тебя сладостей.

Многозначительно улыбнувшись, она коснулась пальчиком усов продюсера, собрала с них крем и отправила себе в рот. При этом довольно улыбнулась, показывая белоснежные зубки. Совсем недавно отбелила, и вот и не упускает случая.

Наблюдая за этой приторно-сладкой парочкой, я совершенно утратила аппетит. Поведение Марьяны и ее обращение с мужчинами вызывало у меня приступы дурноты. Наша дива играла всегда — и на сцене, и за ее пределами. И очень часто перегибала палку.

— Не хочу, — пробубнила я и отвернулась.

Сложила руки на груди и надулась. Мне так хотелось сбросить хоть немного и примерить, наконец, то замечательное платье от «Карден». Я на него полгода копила. Бордовое, с пышной юбкой и длинным шлейфом, с усыпанной стразами бретелью через одно плечо. Оно так похоже на цветок гибискуса: такое же экзотичное и дерзкое. Но вот беда, Пьер Карден ни разу меня не встречал. А потому шестидесятый размер принял за максимально возможный.

— Что значит — «не хочу»?! — возмутился Костик. — Немедленно тащи сюда свой зад и налегай на пирожные. Еще не хватало тебе потерять форму.

Поняв, что «Карден» так и останется всего лишь чехлом для вешалки, я нехотя сползла со стула. Обреченной походкой проследовала к столу и схватила с тарелки пирожное «Красный бархат». Впилась в него зубами и, чуть не плача, принялась жевать. Создалось впечатление, что я поедаю собственную мечту.

— Вот только не изображай из себя праведницу, — ехидно посоветовал Костик. — Подписывая контракт, ты согласилась со всеми его условиями.

Я покосилась на Костика и представила, как ярко-красный крем пирожного растекается по его нахальной физиономии. Этот цвет подошел бы к вечно красным от недосыпа и алкоголя глазам продюсера.

Условия контракта были дикими: не худеть ниже отметки 100 кг, не заводить детей и не заниматься сексом за деньги. С последним пунктом я согласилась легко: в последние два месяца сама была готова заплатить какому-нибудь альфонсу за ночь любви. А вот похудеть хотелось. Очень.

— Я бы тоже согласилась сбросить немного, — поддержала меня Ариша.

Бедненькая, ей этот контракт испоганил всю жизнь. До того как попала к «зефиркам», Аришка работала моделью. «Размер плюс» — так, вроде, она себя называла. Когда ей исполнилось тридцать пять, рекламное агентство отказалось продлевать контракт и заменило ее молоденькой пышкой.

Следом ушел муж, прихватив все сбережения и подаренные супруге драгоценности. Рысью шубу, и ту не постеснялся увести.

Теперь у Аришки только кот. И мы — «Веселые зефирки».

— Ой, да зачем вам это, — расхохоталась Марьяна. — Думаете, худых вас станут больше любить? Фигу с маслом!

Она скрутила увесистую дулю и сунула Арише под нос. Но та прошла неплохую школу выживания в модельном агентстве и умела ответить так, чтоб не пришлось повторять.

— Варька, тащи лед! — скомандовала наша «размер плюс». — Кое-кому сейчас понадобится снять опухоль.

Она размахнулась и влепила Марьяне звонкую оплеуху.

Но и дива не сплоховала: вцепилась Аришке в волосы и намотала их на руку.

Спустя мгновение обе «зефирки» уже катались по полу, оставляя на линолеуме отодранные блестки, накладные ногти и вмятины. От сценического макияжа у обеих драчуний остались разноцветные разводы на лицах, а их распущенные волосы сбились в один большой колтун.

Костик, вначале с улыбкой наблюдавший за спектаклем, понял, что дело зашло слишком далеко, и кинулся разнимать девчонок.

— Чего застыла?! — заорал он мне. — Помогай.

На крики и визги в гримерку прибежали трое охранников. Впятером нам едва удалось отодрать девчонок друг от друга и растащить их по разным углам. Но опьяненные азартом, Аришка и Марьяна все еще шипели и осыпали друг друга ругательствами. Словарным запасом природа одарила их так же щедро, как и формами.

— Прекратите немедленно! — пытался перекричать их Костик.

— Де-е-евочки, — клянчила я. — Вы же не хотите, чтобы сюда сбежались посетители и увидели вас такими?

Вспомнив о фанатах, Марьяна опомнилась. Фыркнула напоследок и гордо вздернула подбородок.

— Я все равно лучшая из «зефирок», а вас обеих можно легко заменить! — пафосно объявила она. — Правда, Костик?..

Костик заметался. Ему наверняка хотелось порадовать любовницу, но искать новых танцовщиц слишком муторно. Одно дело — лишать нас премий и грозить увольнением, и совсем другое — распрощаться по прихоти Марьяны.

— Пойдем ко мне в кабинет, там все и обсудим. — Схитрил Костик и галантно предложил любовнице руку. — Выпьем коньячку, закусим твоими любимыми шоколадками…

Марьяна смерила нас с Аришей надменным взглядом и тряхнула спутанными волосами…

— С удовольствием, — хмыкнула и подхватила Костика под локоток. — В отличие от этих тетех, я знаю, как порадовать мужчину. И как настоять на своем.

Уколов нас напоследок, Марьяна удалилась, буквально волоча худосочного Костика за собой. Рядом с пышной подругой кавалер смотрелся как жук-палочник, случайно взгромоздившийся на тыкву. Страшно представить, что будет, если тыква — то есть Марьяна — останется недовольна разговором. Раскатает в момент. И тогда уже нам придется искать нового продюсера.

Следом вышли охранники. Ариша покосилась на закрытую дверь и всхлипнула.

— Ты чего? — я бросилась к ней.

— Знает она, как надавить на больную мозоль, — пожаловалась Ариша. — При каждом удобном случае напоминает мне о муже.

Я обняла подругу и погладила ее вздрагивающую спину.

— Да брось, не хватало еще рыдать из-за Марьяны.

Ариша вырвалась из моих объятий, схватила с трюмо расческу и принялась с ожесточением раздирать колтуны.

— Вот как… как ей удается вертеть мужиками? Почему ей все сходит с рук?

Я вернулась на свой стул, вытащила из шкафчика ватные диски и молочко для лица и начала удалять макияж: цирк окончен, слоникам пора топать в свой загон.

— Да какие мужчины?! — спросила между делом. — Неужели тебе нравятся такие, как Костик?

Ариша глянула на меня с подозрением. Расплывшаяся тушь сделала ее похожей на панду: милую и смешную.

— Тебе хорошо говорить, ты еще молодая. А в моем случае все, что имеет руки, голову и средний достаток — мужчина.

— Ни о чем не забыла? — поддела я подругу.

Ариша шмыгнула носом и улыбнулась.

— Наличие огурчика в парнике для меня не главное. Я больше люблю хрустеть купюрами.

Я прыснула и чуть не выронила из рук баночку с кремом — после «тяжелого» грима моя кожа походила на брезент и требовала немедленной реанимации.

— Ну, а как ты относишься к брачным танцам? — решила выпытать Ариша. — И каких самцов предпочитаешь?

— Честных, — ответила я и покраснела. — Заботливых, способных на все ради любимой женщины.

Подружка посмотрела на меня с сочувствием и покачала головой.

— Где такого найти в наше время? Вымерли герои, как мамонты. Лучше присмотрись к Петру, нашему костюмеру — он давно на тебя косит.

Я взяла с трюмо заколку и закрепила ей тугой пучок. Мне почему-то казалось, что если затянуть его потуже, то овал лица станет не таким широким.

— Петька от природы косой, — возразила я Арише. — А еще он заикается.

— За красивыми и успешными очередь слишком большая, — объявила подруга, — и мы стоим в самом ее конце. Боюсь, до нас всех принцев расхватают.

— Ну и ладно, — буркнула я. — Лучше никакого, чем лишь бы какой.

Ариша закончила с переодеванием, схватила сумочку и заговорщически мне подмигнула.

— Есть предложение пойти в «Резвого кабана». Как тебе?

Я отрицательно мотнула головой. Мне нравилась домашняя кухня и уютная атмосфера «Кабана», но съеденные пирожные отбили все желания, кроме одного: немедленно принять горизонтальную позу и отрубиться.

— Что-то не хочется. Лучше пойду домой и высплюсь на сутки вперед.

Но Ариша и не думала отставать. Похоже, она не растратила азарта в поединке с Марьяной и твердо вознамерилась утопить негатив в пиве. А если не утонет, то придавить его сверху сыровяленой колбаской.

— Смотри, проспишь свое счастье. Вдруг тебя, как в песне, за столиком ждет «он»?

Я подавила вздох, вспомнив о сегодняшнем «красавчике». И совершенно передумала знакомиться с парнями. Еще одного такого позора мне не пережить.

— Иди без меня, — предложила я подруге. — Если встретишь «принца», передай от меня привет.

— Уверена? — на всякий случай переспросила Ариша.

— Абсолютно, — пробормотала я и громко зевнула. — Сезон охоты объявляю закрытым: зверобой перешел в разряд вегетарианцев.

Глава 2

Пожелав Аришке хорошо повеселиться, я заторопилась со сборами: метро закроется через час, а возвращаться домой на такси накладно. С учетом купленного платья и безвременно почившей премии, до конца месяца у меня осталась всего пара тысяч деревянных рупий.

— И как ты собираешься жить дальше? — спросила я у своего в отражения в зеркале. — Все, с этого дня забываем о парнях и начинаем думать головой, а не тем местом, которым так любим плющить диван.

Розовощекая дева из зеркала согласно кивнула. Но оранжево-солнечный огонек в ее глазах подсказал мне, что она лжет. И мечты о парнях вернутся, стоит только расслабиться.

Разочарованно вздохнув, я скинула откровенный наряд танцовщицы и натянула толстый шерстяной свитер с высоким горлом и длинную юбку. Модные кроссовки сменила на ботики со шнуровкой и закинула через плечо сумку-шоппер. Аришка постоянно ругала меня за этот «мешок на лямках», но я все никак не решалась расстаться с пусть потрепанной, но привычной и надежной вещью. В эту сумку можно легко вместить пять кило апельсинов и не заметить. Или бутылку Мартини — в зависимости от настроения.

Ночной город встретил меня, как злая свекровь невестку, красноречиво намекая, что не рад. Холодная изморось била в лицо, а настырный порывистый ветер так и норовил забраться мне под юбку. Пропитанный влагой воздух пах бензином и мокрым асфальтом.

Над черным входом в ночной клуб не было козырька, и ничто не мешало расшалившейся стихии вовсю потешиться над своей дрожащей жертвой. Отбивая зубами барабанную дробь, я полезла за зонтом. Пока шарила рукой в необъятном нутре сумки, успела, кажется, промокнуть до нитки.

Нейлоновый шатер не слишком помог согреться. Косой дождь продолжал хлестать по ногам, заставляя морщиться и подрагивать. «Ну, все, простуда мне обеспечена», — мрачно подвела я итог. И сделала первый нерешительный шаг на тротуар.

Вконец озверевший ветер дунул так, что чуть не вырвал зонт из моих рук. Вывеска на клубе угрожающе скрипнула, и я припустила так, что чуть не потеряла правый ботинок.

— Эй, девушка, подвезти? — раздалось откуда-то сбоку.

Я оглянулась на голос и заметила черную «Тойоту» с шашечками на боку. Водитель курил в раскрытое окно и приглашающе махал мне рукой. На его бородатой физиономии блуждала блаженная улыбка.

— Денег нет, — буркнула я и пошла дальше.

Таксист не отстал и поехал рядом. Он выбросил сигарету и продолжал улыбаться, чуть ли не преданно поглядывая в мою сторону.

— Бесплатно довезу. Садись, красавица.

Желание поскорее оказаться в тепле и комфорте боролось во мне со страхом риска. Кто его знает, что у этого типа на уме.

— Спасибо, не нужно.

И я прибавила ходу. Раз уж дала себе слово не думать о парнях, надо держать. И вообще, приличные девушки не знакомятся на улице. Да еще и с таксистами.

— Ну, куда же ты так спешишь? — кавалер попался настойчивый. — Упадешь еще. Такую фигуру беречь нужно, холить и лелеять.

Он произнес последние слова с таким придыханием, что я испугалась. Неужели маньяк? Только этого не хватало. И как назло, на обычно оживленной улице я оказалась единственным пешеходом. Все нормальные люди давно попрятались по домам или забегаловкам и не спешили высовывать на улицу и носа.

— Меня возле метро друг встречает, — брякнула я первое, что пришло в голову. — Он у меня мастер спорта по карате, так что отвали.

Но вместо того, чтобы последовать моему совету, таксист усмехнулся и резко затормозил. Распахнул дверь авто.

— Садись, твой друг тебя сегодня все равно не дождется.

Я отпрыгнула на шаг и заозиралась. Но прекрасный принц на белом коне не появился из подворотни и не увез меня в свое заколдованное королевство.

И вдруг до меня дошло, почему таксист осмеял мою выдумку. Сбитая с толку дождем и неожиданным появлением ухажера, я шла не в ту сторону.

— Вашу же маму… — некстати вспомнилась мне родительница.

— Точно, малышка, — поддержал таксист. — На последнюю электричку тебе уже не успеть.

Я запаниковала. Вытащила из сумки телефон и глянула на часы. Только для того, чтобы убедиться в правдивости слов таксиста.

— А если бегом? — спросила я не то у себя, не то у прорвавшегося ливнем хмурого неба.

— Ну не на-а-ада, — в голосе таксиста прозвучали умоляющие нотки. — Ты не думай, не обижу. Домчу с ветерком прямо до подъезда.

Я с тоской глянула на обратный путь, усеянный лужами, и вздрогнула. Ветер-заговорщик воспользовался моментом и рванул зонт из моих рук. Спицы хрустнули и вывернулись наизнанку. Теперь вместо зонта в руке я держала нечто похожее на гигантский цветок с металлическим стеблем.

— Видишь, погода за меня, — возрадовался таксист. — Тебе придется согласиться.

Он вышел из машины и забрал у меня бесполезный зонт. Растерянная и жалкая, я поплелась к «Тойоте». Забралась на заднее сиденье и притихла. Отпала нужда разыгрывать из себя неприступную кокетку — в тот момент я больше походила на мокрую дворовую кошку, чем на королевну.

— Может, пересядешь вперед? — предложил таксист.

— Мне здесь удобно, — возразила я и громко чихнула.

— Будь здорова, — послышалось в ответ. — Меня, кстати, Василием зовут. А тебя?

— Варвара, — представилась я и стянула с плеча сумку.

Жизнерадостный Василий не разделял моей вселенской скорби. Он весело подмигнул мне в зеркало заднего вида и промурлыкал:

— Говори, куда ехать, Варвара.

Я положила сумку рядом с собой и продиктовала адрес. Скрутила полол юбки в жгут и попыталась отжать.

— После меня к тебе в машину не сядет ни один клиент, — предупредила Василия. — Сейчас все сиденье будет мокрым.

— Высохнет, — не расстроился тот. — Если хочешь, достану из багажника плед, укутаешься.

— Не надо, мне недолго ехать, — пробубнила я.

И посмотрела на парня уже совсем другими глазами. Больше он не казался мне маньяком. Да и выглядел гораздо моложе, чем я подумала вначале. Правда, усы и бороды мне не слишком по нраву, но исправить это недолго.

«Ты опять за свое? — возмутился мой внутренний голос. — Не успела познакомиться, а уже свои порядки наводишь? И побрила, и к рукам прибрала?»

Я отвернулась к окну и надулась как мышь на крупу. Но Василия это не смутило. Всю дорогу он усиленно шутил и раскручивал меня на свидание.

И я все же оставила ему телефон, хотя и не была уверена, что соглашусь на встречу. Василий имел приятную внешность, но такого болтуна еще поискать. За те полчаса, что мы добирались до моего дома, он успел произнести столько слов, что запросто хватило бы на трехтомную энциклопедию. Про плоские шуточки и фривольные анекдоты вообще промолчу — к концу поездки мои ушки свернулись пельмешками и перестали реагировать на голос таксиста.

Но свист тормозов расслышали хорошо. Этот безумец появился словно из ниоткуда. Просто выбежал на середину дороги и застыл, будто впервые видел машину.

Василий вывернул руль и одновременно нажал на сигнал. Но незнакомец в длинной, почти до пят, белой шубе среагировал совсем не так, как ожидалось. Он вскинул руки вверх и заорал какую-то ахинею, больше напоминавшую стишок-считалочку из детского мультика.

«Тойоту» занесло на скользком покрытии, и ее черный бок все же тюкнул парня.

— Достали эти наркоманы, — взревел Василий, выпрыгивая на улицу. — Понажрутся таблеток, а ты мучайся.

Несмотря на злость, таксист подошел к пострадавшему. Ощупал его и попробовал приподнять.

— Давай вместе, — я не могла не присоединиться к спасательной операции.

Вдвоем мы кое-как затолкали нежданного пассажира на заднее сиденье. Он все еще не пришел в сознание. Василий осмотрел его: ни синяков, ни ушибов.

— У меня ощущение, что он свалился в обморок от страха, — призналась я. — И вообще, странный тип.

Под меховой накидкой у пострадавшего не было ничего, даже трусов. Только толстая шерстяная веревка вокруг пояса. И татуировка на правом предплечье в виде солнца с тремя лучами.

Напрасно я старательно отводила глаза от обнаженной мускулистой груди, сильных плеч и крепкого члена, покоящегося на золотистых завитках. Последнее так и притягивало взгляд, и даже не в эрегированном состоянии смело могло называться достоинством с большой буквы.

Резким жестом я запахнула на мужчине шубу и выдохнула. Вот, так и мне спокойнее, и ему теплее.

На ногах у безумца красовались толстые угги. В руке он крепко сжимал не то кошель, не то пустую кожуру от гигантского банана.

— Да обычный наркоман из «золотой» молодежи, — фыркнул Василий. — Посмотри, какой загорелый и гладенький. Грудь, и ту побрил, гламурчик-переделок.

— А одежда, — не сдавалась я. — Ты посмотри на шубу — это же просто выделанная шкура, прихваченная с боков завязками. Да и слово «молодежь» к нему как-то нейдет, посмотри на морщины вокруг его глаз.

— На современную моду я давно забил гвоздь со стразами, — выпалил таксист. — Из ночных клубов и не в таком прикиде забирал. К слову, молодящихся дедков в злачных местах больше, чем мухоморов в лесу.

— Труселя его где?! — не выдержала я, указав на пострадавшего.

— У любовницы забыл, — предположил Василий.

Я пожала плечами и полезла в сумку: где-то в боковом кармашке у меня лежал без дела нашатырь. Пока искала, обнаружила в закромах кожурку от апельсина, просроченный проездной, дважды потерянную и трижды оплаканную заколку. «М-да, теперь понятно, отчего сумка такая тяжелая, — пронеслось у меня в голове, — пора улитке навести порядок в своем домике».

Ливень закончился, но на улице не стало теплее. Тяжелое небо нависло над городом, угрожая вновь разразиться рыданиями. Промозглый воздух проникал внутрь с каждым вздохом и оседал на легких холодными каплями. Меня знобило, но оставить человека без помощи я не могла.

Нашатырь подействовал. Но мужчина явно находился под кайфом. Очнувшись, он начал дико орать, коверкая слова и перемежая их неубедительными и мало разборчивыми ругательствами. Василий попытался вразумить дебошира, но попытка провалилась.

— У вас что-то болит, вы ранены? — забеспокоилась я и протянула мужчине найденную на дне сумки бутылку с минералкой. — Хотите пить?

Я случайно задела рукой кнопку на дверке авто, и стекло опустилось.

Мужчина вытаращил глаза и отпрыгнул, точно увидел змею. При этом он нечаянно лягнул мою сумку, и ее содержимое рассыпалось по салону.

— Все, мне это надоело, — объявил Василий.

Выхватил из внутреннего кармана куртки электрошокер и долбанул скандалиста. Тот перестал орать и снова отключился.

— Совсем спятил?! — взревела я. — Он же только что пришел в себя. А если у него сердце не выдержит?

— Не боись, я уже тыщу раз так делал, — самодовольно заявил Василий. — Сейчас отвезу его в больничку и сдам врачам, пусть они его откачивают. В другой раз будет думать, прежде чем кайф словить.

Не зная, что и думать, я смотрела, как таксист заматывает несчастного его же веревками. И мечтала поскорее очутиться дома и забыть сегодняшний день как страшный сон.

Закончив с буйным спасенным, Василий помог мне собрать пожитки обратно в сумку и заявил:

— Ну, когда идем на свидание?

Он произнес это так буднично, словно не произошло ничего необычного. И мы просто мило болтали по дороге домой.

— Когда солнце на западе взойдет, — мрачно предрекла я и предупредила: — Учти, номер машины я запомнила, завтра обязательно позвоню в больницу. Если что не так — сообщу, куда следует.

— Обижаешь, куколка, — возмутился таксист. — Все будет в ажуре. Забирайся на переднее сиденье, довезу до дома, как обещал.

— Ну, уж нет! — огрызнулась я. — Достаточно с меня сегодня приключений. Да и идти-то всего ничего.

Я не обманула: невменяемый любитель меховых изделий поджидал авто аккурат за углом моего дома. Жаль, что он облюбовал именно это место.

Перепрыгивая через лужи, я ринулась к подъезду.

— Жди завтра звонка, — донесся до меня голос Василия.

Но я не собиралась отвечать. В тот момент меня интересовали только три вещи: горячий чай, мягкая кровать и крепкий, многочасовой сон.

Но возле подъезда меня ждала новая неприятность: потерялся ключ от домофона.

— О нет, — простонала я, осматривая осиротевшую связку.

Ключи от квартиры, почтового ящика и гримерки остались на месте, и даже брелок в виде двух слипшихся сердечек по-прежнему болтался на витом колечке. Я полезла в сумку, в надежде отыскать там вожделенную «блямбочку», но тщетно. Звезды сегодня были не на моей стороне.

— Больше никогда не буду слушать этих шарлатанов по телевизору, — пробубнила я себе под нос. — Похоже, мой знак зодиака вовсе не Весы, а «лохушка». Такая взрослая, а все в сказки верю.

Вечером, собираясь на работу, я зачем-то включила телевизор и, замирая от восторга, выслушала гороскоп. Почетный звездочет Тьмутаракани в восьмом поколении минут пятнадцать распинался о том, что для Весов наступил благоприятный период. И пообещал изменения в личной жизни и незабываемое путешествие.

— Ага, приключеньице что надо, — в моменты сильных эмоциональных срывов я становилась жуткой бубнилкой, — в довершение всего осталось заночевать на улице. В обнимку с дворовыми кошаками и крысами. Если это благоприятный период, то какой же тогда неудачный?

Продолжая рыться в сумке, я подошла к окну тети Тани — «вахтерши» с первого этажа. Она любила полуночничать, а вернее — подсматривать, с кем и во сколько возвращаются домой молоденькие соседки и утром делиться сплетнями с подружками. Но сегодня, видимо, была не ее смена: свет погашен, шторы плотно задернуты.

Я протянула руку, чтобы постучать, но тут же передумала. Из всех молоденьких девушек нашего подъезда меня она ненавидела больше всех. Величала не иначе, как «стриптизерка», и при этом ржала, как обожравшийся нафталина конь. Объяснить соседке разницу между стриптизом и гоу-гоу было не проще, чем чихнуть с открытыми глазами.

Будить других жителей я тоже не рискнула и решила испробовать последнее средство. Все еще надеясь, что ключ от домофона затерялся в сумке, я приложила ее к двери и начала водить из стороны в сторону. Если бы в этот момент меня видели случайные прохожие, то наверняка приняли за сумасшедшую. Как заправская шаманка, я трясла сумку и прикладывала ее к замку разными сторонами. И при этом бубнила себе под нос дьявольские заклинания, вернее поносила последними словами астрологов, пугливых соседей, таксистов и придурков, что шастают ранней осенью в шубах и бросаются под колеса автомобилей.

И вот — о, чудо! — «магическое заклинание» сработало. Домофон пиликнул и пропустил меня в подъезд.

Как моряк, потерпевший кораблекрушение, я готова была упасть на пол и целовать обетованный островок суши. В подъезде было накурено, а стены покрывал толстый слой неприличных надписей, грязи и страшно представить чего еще. И все же я была счастлива, как никогда. Дом, милый дом.

Да что там, не дом, а съемная квартира. И не милый, а скорее годный для проживания. И все же по ступенькам я скакала, как довольная саранча.

После теплой ванны с лавандовой пеной и крепкого сладкого чая с лимоном жизнь засияла яркими бликами. Я растянулась поперек кровати и улыбнулась. Что может быть лучше, чем после тяжелого дня забраться под одеяло и, как в детстве, спрятаться там с головой.

Сквозь плотный покров до меня долетали обрывки фраз соседей — молодожены, они постоянно ссорились по любому поводу. А после мирились так бурно, что у меня с потолка сыпалась штукатурка. Но этой ночью и им не удалось вывести меня из нирваны.

И даже вновь зарядившему дождю я была рада. Под мерный стук капель о стекло так хорошо спится.

Словно испытывая мои нервы на прочность, ливень усилился. Где-то вдалеке бабахнуло, но меня грозой не испугать. Я подтянула колени к груди и плотнее завернулась в одеяло. Мысленно показала погоде неприличный жест и отключилась.

Глава 3

Утро началось с телефонного звонка. Я высунула голову из-под одеяла и глянула на часы: всего семь утра. За окном по-прежнему было темно, а небо все еще оплакивало напрасно прожитое лето.

Я скинула одеяло и зябко поежилась. На цыпочках добежала до шкафа, закуталась в теплый халат и натянула шерстяные гольфы.

Телефон продолжал трезвонить, настойчиво призывая к ответу.

— Кому не спится в такую рань?! — не выдержала я. — Вашу маму…

Точно, это была она. Мама.

— Ты почему так долго не брала трубку? — спросила она вместо приветствия. — Отвечай, ты там не одна?

Подозрительность родительницы всегда ставила меня в тупик. Даже находясь за триста километров, в далекой Костроме, мама усердно контролировала свою дочь. Точнее, пыталась это делать.

— Одна, сплю, — пробормотала я, присаживаясь на край тумбочки. Разговор обещал быть долгим. — Что-то стряслось?

— Почему ты каждый раз об этом спрашиваешь? — вознегодовали на том конце провода. — Разве я не могу позвонить просто так?

— В семь утра?.. — вздохнула я.

Кажется, этого вопроса мама и добивалась.

— Нормальные люди давно встали в это время. И собираются на работу. Вот скажи, когда ты оставишь свое неприличное занятие и возьмешься за ум?

— У меня есть работа, — обреченно произнесла я. Эту тему мы обсуждали тысячу раз, но так и не пришли к единому мнению. — Пусть не лучшая в мире, но хорошо оплачиваемая.

Мама фыркнула в трубку. Ей, учителю начальных классов, представительнице интеллигенции, не верилось, что работу танцовщицы можно считать приличной.

— Ты уехала из дома, бросила семью и знакомых, окончила политех — и все это ради того, чтобы прыгать по сцене в нижнем белье? — недоумевала мама.

Я вздохнула в трубку и принялась накручивать провод телефона на палец. Похоже, основательной промывки мозга мне не избежать.

— Ты же знаешь, я пыталась устроиться по специальности. Но на зарплату техника-лаборанта в столице не разживешься, даже на съем квартиры не хватит.

Когда поступала на физико-технический факультет, я была полна надежд. Тайно мечтала устроиться на работу в Сколково. Зубрила ночами напролет, не ходила на дискотеки и не отвечала на ухаживания парней. Внимала россказням преподавателей, заверявших, что ядерная физика и технологии — залог будущего.

И что в итоге? Без связей, денег и опыта работы молодой специалист оказался никому не нужен. Действующие АЭС, предприятия ядерного топливного цикла и научно-исследовательские институты не спешили открывать передо мной двери. А те места, что предлагали, не устраивали меня. От слова совсем.

Только однажды мне «повезло». Бывшая сокурсница познакомила с «папиком» из Росатома. Но едва взглянув на грузного кавалера с тройным подбородком и страшнейшей одышкой, я поняла: эта работка не по мне. Пусть этот атомный танкер обслуживает другой механик.

— Если не можешь устроиться на работу, найди себе богатого парня и окрути, — продолжила поучать мама. — Все так делают.

Ну да, все… На всех девушек с периферии миллионеров не хватит. Да и мои параметры, скажем так, не всем подойдут. Что поделаешь — не эталон красоты. А на мою светлую душу и отменное чувство юмора пока что клюют только бомжеватого вида воробышки.

Внезапно я вспомнила про вчерашнее знакомство с Василием и решила потешить мамино любопытство. Конечно, на роль «принца» таксист не тянет, но маме-то об этом неизвестно.

— Как раз вчера у меня было свидание, — собравшись с духом, пролепетала я в трубку. — И, вроде бы, вполне успешное.

— О-о-о, — оживилась мама. — И кто же он? Надеюсь, не какой-нибудь прощелыга с хорошенькой мордашкой и пустым кошельком.

— Ну что ты, — возразила я. — Василий — солидный бизнесмен, имеющий офис в центре города и загородную резиденцию. А еще он отличный оратор и настоящий супергерой. Буквально вчера он вытащил из-под колес автомобиля человека и совершенно безвозмездно доставил в больницу.

Разумеется, упоминать о том, что Василий сам и сбил того парня, я не стала.

— И чем же занимается твой супер-герой Василий? — допрос продолжался.

— Перевозками, — не соврала я. — И дела его идут неплохо.

— Рада слышать, что ты наконец-то взялась за ум, — подобрела мама. — Не упусти свой шанс, не дай парню сбежать. И научись, в конце-то концов, прилично готовить. Поверь, домашняя еда — залог успешной семейной жизни.

— Да, мама, — процедила я и покосилась на холодильник, забитый полуфабрикатами. Отварить сосиски или пельмени — предел моего кулинарного таланта. — Как только, так сразу…

— Вот и умница, — не оценила мой тонкий юмор мама. — Когда «клиент» дозреет, привози его к нам в Кострому. Мне не терпится познакомиться с будущим зятем.

— Предложу Василию, но не обещаю, что он согласится, — предупредила я. — Бизнес отнимает у него слишком много времени.

— Настаивай на своем, деточка, — не на шутку разошлась мама. — И помни: воспитать мужа сложнее, чем ребенка. Одной грудью и чистыми пеленками тут не обойтись. Еще и смекалка нужна. А порой — и внушительная деревянная скалка.

Мама знала, о чем говорит. Если не ошибаюсь, сейчас она воспитывала уже седьмого по счету мужа. Интересно, сколько продержится этот? Помнится, последний удрал под покровом ночи, в халате и тапочках на босу ногу. Но и бежать ему было недалеко — до соседней квартиры, где жила мамина лучшая подруга. Бывшая лучшая подруга, теперь же — «мерзопакостная курва».

Когда мама, довольная результатами опроса, положила трубку, я чувствовала себя так, будто только что вышла из центрифуги. Утерла вспотевший лоб и на подкашивающихся ногах поплелась на кухню — восстанавливать душевное равновесие.

Пока закипал чайник и жарилась глазунья, я стащила с кухонного стола любовный роман и налистала любимую сцену: «Филип подошел сзади и расстегнул ее длинное вечернее платье. Коснулся губами нежной шейки.

— Ты восхитительна, — прошептал он. — Сводишь меня с ума…

Тина смущенно покраснела: под платьем она была совершенно голой. Лифчики она не носила принципиально, позволяя высокой груди становиться предметом зависти дам и восхищения — кавалеров. А трусики-бикини остались лежать возле бассейна, где Тина загорала.

Филип подхватил любовницу на руки и бросил на кровать. Всем телом навалился сверху и вжал в мягкий матрац.

— Я так хочу тебя, Тина, — его мягкий баритон ласкал и обволакивал теплом. — Не могу больше ждать ни минуты.

Тина широко развела бедра, требуя не медлить. Голос отказал ей, но ее тело точно знало, что ему требуется.

Шумно вздохнув, Филип сжал одной рукой бедро любовницы, а другой направил себя в ее влажное лоно. Протиснулся внутрь на сантиметр и замер, растягивая удовольствие.

Тина закинула ноги ему на бедра и прикусила пухлую губку. Ее распахнутые глаза молили о продолжении.

— Держись, детка, — предупредил Филип. — Сегодняшнюю ночь ты запомнишь надолго.

Сказав это, он секунду подождал, а потом вторгся в ее лоно. Его бедра задвигались в первобытном танце страсти. Тина извивалась и постанывала, и ее страстные порывы все сильнее распаляли Филипа. Он уже не мог сдерживать себя и был близок к разрядке.

Тина царапала его спину ноготками и тяжело дышала. Впивалась пятками в ягодицы Фила и выгибалась навстречу, стремясь обострить свои ощущения…»

«Боже, какая же счастливая эта Тина», — я едва не разрыдалась от зависти. Ну, где в наше время найти такого страстного и нежного любовника, неужели все лихие ковбои и бесстрашные пираты остались в прошлом?..

Дрожащей рукой я перелистывала страницы и мысленно представляла себя на месте Тины. Разумеется, на мне было красное платье от «Карден», сценический макияж и бриллиантовое ожерелье (мечтать — так мечтать).

На месте главного героя я попеременно представила всех своих бывших, но они не тянули на отведенную им роль. И на помощь мне пришло воображение. И вот передо мной стоит Филип: двухметровый красавец-брюнет… нет, пусть будет блондин! С голубыми глазами, чарующей улыбкой и ямочкой на волевом подбородке.

И вот сильная рука Филипа коснулась моей груди, решительно сжала ее, ввергая меня в трепет. Я затаила дыхание, ожидая продолжения. Вторая рука любовника легла на мой живот (совсем плоский в моих мечтах), скользнула вниз и замерла. Филип приподнял густую бровь, словно спрашивая разрешения продолжить. Вместо слов, я с тихим стоном прогнулась в спине в отчаянной попытке дать выход растущему желанию.

Мой бок коснулся горячей поверхности плиты. Я отпрыгнула в сторону и подозрительно повела носом. Искоса взглянула на завтрак и выключила конфорку. Вместо яичницы на сковороде шкворчали обугленные головешки, а вся кухня заполнилась едким дымом.

Вот как можно так замечтаться? Еще не хватало устроить в квартире пожар. А все Филип со своими ухаживаниями.

Тетка Таня снизу усиленно забарабанила по батарее. Не соседка — ищейка.

— Бегу! — громко крикнула я, и стук прекратился.

В распахнутое настежь окно ворвался влажный ветер. Белая в красный горох занавеска надулась, как затейливый парус на корабле из детского сна. На улице матерился и шваркал метлой дворник.

Я зябко поежилась и обхватила себя руками. Досчитала до десяти и закрыла окно: что же это за бабье лето такое? Вторую неделю идут дожди, но запасы воды в небесных колодцах все никак не иссякнут.

Подгорелые яйца так прилипли к сковороде, что отскрябать их не удалось даже с помощью металлической губки. Я схватила испорченную посудину и затолкала в помойное ведро. С огорчением признала, что список расходов придется дополнить новым пунктом.

— Растяпа безрукая, — ругала я себя, доставая из холодильника еще четыре яйца. На этот раз придется варить, а не жарить. — Ишь, тепла захотела, солнца и парня. Какие бабы, такое им и лето.

Неудачный для меня любовный роман я закинула на холодильник — подальше от жадных до зрелищ глаз и воспаленного долгим воздержанием мозга. Не помогло. Перед глазами все еще стоял обнаженный Филип и умоляюще протягивал ко мне руки.

Потому после завтрака я не отправилась в гипермаркет, как собиралась прежде. Запастись продуктами еще успеется. Да и брести по продрогшему городу и толкаться в переполненном метро с продуктовыми пакетами в руках — то еще удовольствие. В последний раз в борьбе за сидячее место я потеряла шоколадку, несколько яблок и чувство собственного достоинства, когда шлепала домой в порванных колготках. Не сомневаюсь, что та проворная тетка нарочно цепанула меня своей расшитой стразами сумочкой.

Полная предвкушения, я залезла в шкаф и достала любимое платье. Провела ладонью по тонкому шелку, прикрыла от удовольствия глаза. Струящаяся ткань была прохладной, и в то же время очень нежной, как прикосновение пера ангела.

Идти мне никуда не хотелось, но почему бы просто не покрасоваться перед зеркалом? Похвастаться собой, любимой, и не помечтать о приватном свидании с Филом.

Я скинула теплый халат, пижаму с изображением Дональда Дака. И втиснулась в роскошную обновку. Шелк скользнул по телу и заключил мой стан в ласковые объятия. Я вздрогнула, представив на месте бездушной ткани ладони Филипа. Окончательно осмелев, скинула с себя хлопчатобумажные трусики и ловким жестом запихнула их под кровать.

Ощущение раскованной неги пьянило лучше бокала игристого вина. Я подошла к зеркалу и улыбнулась своему отражению. Плевать, что молния не сошлась на спине, и при каждом вздохе грудь норовила выпрыгнуть из тесных оков. Красота требует жертв, и в моем случае — немалых.

В довершение ко всему я распустила волосы, и они золотистой лавиной рассыпались по плечам. Шикарно! Что там Мерлин Монро, когда есть такая шикарная дама, как Варвара Иванова.

— Жди меня, Фил, — пропела я и отправила своему отражению воздушный поцелуй. — Скоро я буду готова.

В который раз наплевав на предупреждение соседей, я врубила музыкальный центр. Поставила диск Уитни Хьюстон. О, да! Эта старушка знает, как поднять настроение. Ее проникновенный голос похож на необузданный ураган страсти.

Мурлыча себе под нос слова песни «I Wanna Dance With Somebody», я приступила к нанесению боевого раскраса. Отправиться на охоту за мужчиной мечты я вознамерилась в полной боевой готовности. Как ракета — дерзкая и неотвратимая.

«О, я хочу танцевать с кем-то.

Я хочу ощутить чей-то жар».

Тональная основа легла на нежную кожу и придала ей легкий оттенок загара. Пудра с блестками довершила начатое.

«Да, я хочу танцевать с кем-то,

С кем-то, кто меня любит».

Румяна оттенка спелой черешни подчеркнули высокие скулы и чуть скорректировали овал лица.

«О, я хочу танцевать с кем-то.

Я хочу чувствовать тепло с кем-то».

Глаза — главное оружие хищницы. Блестящие перламутровые тени и тушь творят настоящие чудеса. Кто устоит перед невинным и страстным взглядом в обрамлении пушистых ресниц?

«Да, я хочу танцевать с кем-то,

С кем-то, кто меня любит».

Мои пухлые губки словно созданы для того, чтобы соблазнять. Сочные и гладкие, покрытые прозрачным блеском, они словно сами по себе сложились в трубочку и прилипли к зеркалу, оставив на его поверхности след в форме буковки «о».

Боясь смотреть на свою спину, я не стала крутиться вокруг своей оси. Пусть сегодня будет только анфас. Слегка покачивая бедрами в такт музыке, я провела ладонями вдоль тела. Обхватила и приподняла грудь, словно предлагая ее невидимому собеседнику в зеркале. Тряхнула волосами, изображая непокорную и еще никем не объезженную лошадку. Изящным движением откинула ножкой шлейф платья.

И рассмеялась: на фоне нежного шелка вязаные шерстяные гольфы смотрелись откровенно нелепо.

Я открыла шкаф и достала коробку с туфлями — в тон платью, на высоком и тонком каблуке. Спасибо великим модельерам, что придумали это хитроумное приспособление. На шпильках я выгляжу гораздо стройнее и выше. И уверенности во мне прибавляется ровно на двенадцать сантиметров.

— Вот теперь я точно готова, — Объявила я Филипу и призывно помахала ему ручкой.

Ах, нет, еще не все. Светские львицы на обложках гламурных журналов всегда держат в руках клатчи. И пусть я предпочитаю быть улиткой и носить все свое с собой в необъятных размеров сумке, ради Филипа готова потерпеть и это неудобство.

Эту крошечную сумочку, больше похожую на кошелек из тонкой кожи, Ариша подарила мне на прошлый день рождения. Но мне так и не выпал случай вывести подарок в свет. В дорогие рестораны меня не приглашали, а тусить в ночном клубе или пабе с кошельком под мышкой как-то не айс.

Искомый предмет обнаружился на самой нижней полке шкафа, заваленный вырезками из модных журналов, порванными колготками и носками, которые я так и не нашла времени заштопать. И вряд-ли найду когда-нибудь. С иглой и нитками я так же дружна, как и с половником.

Пустой клатч смотрелся сдутым воздушным шариком, на который случайно присел бегемот. Чтобы исправить ситуацию, я решила положить внутрь дамский набор: крем, маникюрные ножницы, дорожный тюбик с гелем для душа. Под руку мне подвернулась упаковка Супрастина и дезодорант-спрей — их тоже запихала, вдруг пригодятся.

Заманчиво покачивая бедрами, я продефилировала в прихожую и стащила с вешалки сумку. Вспомнила, что вчера потерялся ключ от домофона, и решила попытать счастья. Высыпала содержимое сумки на кровать и приступила к «археологическим раскопкам».

— Паспорт, квитанция за квартиру, так и не пригодившийся презерватив, зубная щетка, недоеденная мармеладка, — результаты принесли много открытий. — А это еще что?..

В руке у меня был ключ размером с ладонь, тяжелый и блестящий. По форме он напоминал крест с петлей наверху. Всю его поверхность покрывали непонятные надрезы и загогулины, похожие на египетские иероглифы. Каждому символу соответствовала картинка — маленькая, едва различимая.

— Интересненько… — задумчиво произнесла я. — Не припомню, чтобы мне дарили что-то подобное.

Постепенно удивление прошло и меня озарило:

— Наверняка я позаимствовала эту штуку у того мужика в шубе. Надо бы вернуть…

Продолжая рассматривать предмет, я поняла, что в руки мне попало нечто очень ценное. Ключик оказался золотым.

— Осталось найти подходящую дверцу, — рассмеялась я. — Жаль, что в моей однушке нет нарисованного на холсте очага.

Желание оставить сокровище себе царапалось изнутри, оставляя на совести следы кошачьих когтей. Весу в ключике было грамм двести, не меньше. Хватит, чтобы отлить цепочку и цыганские серьги — как я давно мечтала. Буквально вчера наткнулась на ювелирную мастерскую, где изготавливали красивейшие вещицы.

— Так, стоп! — объявила я разыгравшемуся воображению. — Что, если тот парень ограбил музей, и его ищет полиция, ФСБ И ЦРУ?

Я тут же представила, как за мной гоняются по всему миру симпатяги из спецотделов, и закатила глаза. Уперлась взглядом в тусклое пятно на потолке и сосчитала до десяти. Разогнала парней, спустилась на землю. Зажав в одной руке клатч, а в другой — находку, направилась к телефону.

Присела на край тумбочки и потянулась к телефону. Аппарат был очень старым, дисковым. Не один день у меня ушел, чтобы приноровиться им пользоваться.

Сунув клатч под мышку, я приложила трубку к уху и зажала плечом. Одной рукой придерживая телефон, другой стала набирать номер. Ключ, чтобы пока не мешал, зажала в зубах. Некстати вспомнила наставления мамы: не суй в рот всякую дрянь.

Чего-чего, а грязи я не боялась: еще ни одному микробу не удалось взять штурмом крепость моего иммунитета. А в случае легкой простуды отлично помогала рюмочка коньяка с лимоном. Ну, или больше чем рюмочка, — в зависимости от самочувствия.

И в доказательство собственной неуязвимости я коснулась языком золоченой поверхности ключа. Нащупала крохотное углубление: гладкое и отчего-то сладковатое.

Внезапно перед глазами все поплыло. Гудки телефона стали раздаваться все дальше, словно из другой реальности. Диск телефона с цифрами завертелся с бешеной скоростью. Уши заложило, а в теле появилась необычайная легкость.

Поток теплого ветра подхватил меня и закружил, как песчинку в урагане. Влекомая бурным воздушным потоком, я поплыла навстречу неизвестности, не имея ни сил, ни желания сопротивляться.

Женская интуиция, посовещавшись с пятой точкой, пришла к выводу, что нужно расслабиться и получать удовольствие. После этого сознание обиделось и отключилось.

Глава 4

Мне почудилось, что я снова оказалась на побережье Черного моря. Ласковое солнышко напекало темечко, песочек прилип к разгоряченному телу, а голова слегка кружилась, как от принятого внутрь красного домашнего винца. Руки и ноги слегка затекли от долгого лежания в одной позе. Но переворачиваться я все равно ленилась.

Послышались голоса других отдыхающих. Оборванные фразы, произнесенные с хрипотцой.

Я сладко потянулась всем телом и все же перекатилась на спину. Приняла соблазнительную позу. Приоткрыла один глаз, предвкушая увидеть стайку загорелых парней в тесных плавках.

Надо мной действительно склонились несколько лиц. Но это были не парни, желающие познакомиться. Точнее, один представитель мужского пола имелся: бледный, испуганный. Худой, как жердь, с нечесаными космами, похожими на паклю, носом-картошкой и низким покатым лбом. Его блеклые рыбьи глазки бесцеремонно шарили по моему телу.

Рядом с этим, похожим на умалишенного, нахалом стояли три женщины. Две молодых, а одна — настоящая баба Яга из страшных сказок. Скрюченная, как знак вопроса, сухая и неопрятная. И эта бабулька тоже рассматривала меня, и в ее взгляде не плескалось ни капли дружелюбия.

Незнакомцы напоминали бомжей со столичной помойки: такие же одичавшие и неухоженные. В довершение ко всему, у них отсутствовала одежда. От слова совсем.

Их тела покрывал плотный слой коричнево-красной грязи. Волосы женщин были намазаны толстым слоем той же субстанции и выложены в форме тарелок с низкими бортами.

Бабка вытянула вперед тонкую, как паучья лапка, руку с длинными кривыми ногтями и крякнула:

— Кто?

Пятясь, как рак, я отползла на пятой точке подальше и нервно сглотнула. Заметила валяющийся в песке треклятый золотой ключик и сжала его в руке.

— Здрасти, бабушка. Меня Варей зовут. Я тут это… как его… полежу у вас, можно?

Голова у меня все еще кружилась, и все происходящее воспринималось как полуночный бред. Я заозиралась по сторонам. Нет, это точно не черноморское побережье. Скорее, узкий песчаный перешеек посереди леса.

Местные жители пялились на меня так, словно не поняли ни слова. Напряженный мыслительный процесс отразился на их грубых лицах.

— Чья? — бабка задала новый вопрос. — Откуда?

— С планеты Земля, — буркнула я и поднялась на ноги.

Отряхнула с платья песок и засунула ключ в сумочку. Каблуки туфель засосало в песок, но я упорно держала равновесие. Не хватало вновь развалиться перед этими аборигенами.

Старшая из девиц подозрительно прищурилась и подступила ко мне. Уцепилась за шлейф платья.

— А ну, отдай! — рявкнула я и выдернула тонкую ткань у нее из рук.

Мне никак не хотелось, чтобы эта замарашка прикасалась к «Кардену». У нее лапы грязные, и не только они. И вообще, эту обвисшую грудь, похожую на ушки спаниеля, костлявые бедра и широкие, нескладные плечи ничто не спасет.

Деваха рассердилась и зашипела, обнажив желтые, как у заядлой курильщицы, зубы. Двух передник, к слову, не хватало. Видимо, варварке не впервой нарываться на тяжелый кулак дородной русской женщины.

— Мама. Съесть? — В глазах увядшей девицы, обращенных на старуху, читалась мольба.

— Кого съесть? — я аж подпрыгнула. — Меня? С ума посходили? Так и быть, отдам я вам платье. И туфли, и сумочку, только проводите до русского посольства. Или еще какого-нибудь. Только поближе к цивилизации, ладно? А я вам потом бус пришлю — почтой.

С каждым сказанным словом я отходила все дальше от дикой семейки. Пока не уперлась спиной в шершавый ствол дерева. Вцепилась ногтями в его кору.

— Табу, — немного пораздумав, выдала бабка.

И печально покачала головой. Судя по тощим фигурам этих аборигенов, мясо редко попадало в их глотки.

Относительно успокоившись, я позволила дикарям вновь приблизиться. То, что они не каннибалы — уже хорошо. Осталось уговорить их вывести меня к людям. К цивилизации.

Больше всего меня пугал «сынок». Высокой, сутулый, с непропорционально длинными руками, он мало напоминал человека. На лицо он был не страшнее многих моих знакомых, но в его повадках читалось что-то звериное. Он явно руководствовался в жизни только инстинктами. И сейчас один из них преобладал.

Варвар приблизил свое лицо к моей шее, втянул ноздрями воздух. Я вздрогнула и теснее прижалась к стволу дерева, словно прося защиты у древнего исполина. Дикарка внутри меня, как черепаха, втянула голову в свой панцирь. Ей тоже стало страшно.

Грязнокожий дикарь рыкнул и провел шершавым, как у кошки, языком от ложбинки на моей шее до уха. Куснул мочку и натужно запыхтел, как взбирающийся в гору паровоз. Его грубые мозолистые ладони легли на мои бедра, крепко сдавили и начали мять.

Я дернулась в сторону, плотнее сжала ноги. Уперлась ладонями в грудь варвара и оттолкнула его от себя.

— Убирайся, ты, мерзкий неандерталец!

Иногда, в своих мечтах я представляла, что меня похитит Робинзон Крузо и увезет на необитаемый остров. Будет кормить бананами и любить до полного изнеможения. Герой моих фантазий был ласковым и умелым любовником. Он не имел ничего общего с тем грубияном, что сейчас стоял предо мной.

Прикосновения варвара заставляли меня морщиться от отвращения. В них не было ни капли нежности или эротизма, только желание спариться. Происходящее перестало казаться мне сном и обернулось настоящим кошмаром.

Варвар похотливо улыбнулся. Мое сопротивление только раззадорило его. Рядом глумливо похихикивала его старшая сестрица. Но никто из семейки и не думал вмешиваться.

Я умоляюще глянула на старуху и одними губами прошептала:

— Помогите, пожалуйста. Не надо…

Не думаю, что старуха расслышала мой шепот. Но происходящее не нуждалось в пояснениях. А мои дрожащие губы и вытаращенные глаза были красноречивее всяких слов.

Обычно смелая и решительная, в этот момент я совершенно растерялась. Появилась шальная мысль сбежать, но что делать девушке одной в непроходимой чаще? Да и эта семейка легко нагонит меня. И тогда уж точно сожрет. А становиться ужином мне как-то не хотелось.

Старуха протянула руку и схватилась за подол моего платья. Ее глаза зажглись алчностью.

— Плати, — объявила она.

Видимо, в этой местности тоже ценились эксклюзивные шмотки. Я сглотнула застрявший в горле комок и послушалась. Спустила с плеча бретель платья, дрожащими руками схватилась за платье с обеих сторон и резко сдернула. Нежная ткань упала к моим ногам и окутала их причудливым бордовым облаком.

Стараясь не смотреть на лица варваров, я стыдливо прикрыла грудь руками. Зацепила платье носком туфли и подкинула к старухе.

— Бери.

Грязные пальцы скомкали шелковую ткань, оставляя на ней зацепки. Я поморщилась, но себя мне было куда как жальче.

— Давай, — старуха указала на туфли.

Пришлось скинуть и их.

— Подавись, разбойница, — буркнула я. — Что-нибудь еще?

Лучше бы не спрашивала. Пока мамаша запихивала обновки в стоящую невдалеке корзинку, ко мне подскочила старшая «сестрица». Зацепила прядь моих волос и восхищенно пискнула.

— Не отдам! — объявила я и выдернула из ее жадных рук свое сокровище. — Хочешь, бери это, — и протянула ей клатч.

Но изделие из искусственной кожи не заинтересовало аборигенку. Она наморщила носик и снова потянулась к волосам.

«Братик» решил воспользоваться отлучкой мамаши. Он грубо оттолкнул сестру, и та упала на песок.

— Не подходи ко мне, — разъярилась я и угрожающе выставила вперед когти. — Не для тебя цветут мои ромашки.

Обретя союзницу в лице старухи, я немного приободрилась. И ухажер-дегенерат больше не казался мне опасным.

Но он и не думал приближаться. Зато его взгляд ощупывал мое обнаженное тело, перемещаясь от груди к плотно стиснутым бедрам и обратно. Я снова попыталась прикрыться руками, но это помогло слабо.

Обмазанный глиной член варвара восстал и требовал удовлетворения. Дикарь взял его в руки и, нисколько не стесняясь, принялся теребить. При этом на лице онаниста отразилось неземное блаженство.

— Я. Взять ее. Себе, — объявил он родственницам. — Жена.

Бабка — моя спасительница — размахнулась и огрела сыночка по спине. Надо признать, рука ее оказалась далеко не такой дряхлой, как мне показалось вначале.

— Разрешения нет. Нет жены, — объявила старуха. — Табу.

Сыночек недовольно ухнул, но не возразил матери. Его достоинство поникло и съежилось. Из грозного оружия оно снова превратилось в неприметный, обмазанный глиной, комок плоти.

Никогда не считала себя набожной. Но в тот момент искренне пыталась вспомнить хотя бы одну молитву. Но на ум пришла только пословица: «Мы люди не гордые: нету хлеба, давай пироги». Ну и семейка, не сожрут, так отымеют.

Ко мне снова подскакнула бабка. Задумчиво повращала глазами, поводила нижней челюстью, при этом издавая невнятные, похожие на кашель простуженной кошки, звуки. Ее костлявые пальцы ощупали мои руки, помяли икры и попытались найти пресс.

Я пыхтела, морщилась, но терпела. В движениях старухи не было агрессии, скорее интерес. Но все равно было противно. Особенно меня пугали старушечьи когти — жесткие и загнутые, как проржавевшие сабли.

— Сильная, — объявила бабка. — Работать.

Я подпрыгнула. Что значит — «работать»? Мне домой надо, у меня выступление вечером.

— Послушайте, бабушка, — начала я. — Мне нужно вернуться к себе на Родину, понимаете. У вас тут очень красиво, все такое… Но я не могу остаться.

— Какая работа. Твоя? — постановка вопроса далась бабке с трудом. Похоже, общаться в этом заброшенном уголке мира не любили и не желали.

Я задумалась. Набросала в уме несколько вариантов и выдала самый правдоподобный:

— Зефирка. Профессия у меня такая. Умоляю, отведите меня к вождю. Или кто у вас главный?

— Жрецы. Табу, — припечатала бабка. — Идем.

М-да, местные шаманы-шарлатаны мне вряд ли помогут. Да и их боги тоже. Раздумывая над своей дальнейшей судьбой, я поплелась вслед за бабкой и ее великовозрастными дебилами. Сыночек все еще поглядывал на меня с интересом, но активности не проявлял. Да и идти ему было тяжеловато: связка тонких веток оттягивала его плечи и постоянно норовила сползти.

Бабка и ее дочери тоже не шли порожними. Они тащили на головах плетеные корзины, судя по напряженным шеям — тяжеленные. Теперь стало понятно назначение причесок «барышень»: в глиняном углублении как раз умещалось дно корзины. Бабка, несмотря на возраст, шла легко, не замечая груза. Чего не скажешь о дочерях: они попеременно охали и придерживали корзины руками.

Тщательно сформулировав новый вопрос, я вновь обратилась к главе дикого семейства:

— Помогите мне выбраться отсюда. Покинуть этот лес и вернуться в свой мир.

Старуха обернулась ко мне и зыркнула так, что я вздрогнула.

— Нет другого. Погиб, — прохрипела она. — Давно.

— Вы заблуждаетесь, — настаивала я. — За пределами ваших владений есть жизнь. Там много людей, машин, одежды и еды. Всего много! Просто нужно выбраться из леса и…

Тяжелая ладонь бабки опустилась на мой рот, приказывая заткнуться.

— Покидать. Нельзя. Табу.

Я замычала и мотнула головой, вырываясь из цепких когтей.

— Почему?

— Калки найдет. Порвет, — заявила старуха и пошла дальше. — Съест, — последнее слово прозвучало, как предупреждающий выстрел в воздух.

Не знаю, кто такая эта Калки, но попадать к ней в лапы я не собиралась. Неужели все эти люди оказались заложниками в этом богом забытом месте? И одичали, не имея возможности вернуться к цивилизации.

Я почувствовала себя Колумбом, открывшим новую землю. Осталось убедить этих неандертальцев послать весточку во внешний мир. Скажем так, почтовую голубку. Ну, или альбатроса, учитывая мои размеры.

Мне уже представилось, как я, Варвара Анатольевна Иванова, возвращаюсь домой и сообщаю миру о своем открытии. И тысячи ученых и путешественников восхищаются моей смелостью. Обо мне пишут в газетах, у меня берут интервью и автографы. Я — звезда современности. Отважная и неукротимая.

Звезда так зазвездилась, что не заметила торчавший из песка корень и шлепнулась с небосклона славы. Почва была настолько рыхлой, что мне не сразу удалось подняться. Загребая песок руками, я долго барахталась, как перевернутая на спину черепаха.

Никто и не подумал помочь мне подняться. Варвары просто шли дальше, прекрасно понимая, что мне придется следовать за ними. Другого выхода у меня просто нет.

Наконец, мне удалось принять вертикальное положение. Песок прилип к разгоряченному, вспотевшему телу, противно поскрипывал на зубах. Отплевываясь и фыркая, я помчалась догонять семейство.

— Так кто такая эта Калки? — оставленный разговор не давал мне покоя. — Животное? Соседнее племя?

Варвары резко затормозили и застыли, как вкопанные в песок столбы. Посмотрели на меня так, будто я попросила у них миллион долларов. Их лица, перекошенные суеверным страхом, походили на застывшие каменные маски.

— Богиня! — старуха отошла первой. — Страж мира.

Ага, значит жрецы и богини — классический набор дикого племени. Еще и эти постоянные табу. Надо срочно отсюда смываться. Но для начала — задобрить этих варваров и усыпить их бдительность. Ничего, осмотрюсь, поспрашиваю и найду выход. Где наша не пропадала?

— Ладно-ладно, — не стала я возражать. — Богиня, так богиня. Чего сразу обижаться?

И как ни в чем не бывало пошла дальше.

Ко мне подкатила старшая сестрица. Сняла со своей головы корзину и сунула мне в руки.

— Будешь есть? Неси.

Я машинально прижала корзину к себе и едва не упала под ее весом. Железная логика: кто не работает, то не ест.

Тяжелая корзина, пусть и оттягивала руки, служила надежным барьером от взглядов варвара. Он слишком часто оглядывался, явно наслаждаясь тем, как моя грудь колышется при ходьбе. Грубый материал царапал мою нежную кожу, но я терпела. Пусть лучше будет больно, чем стыдно.

Мы миновали песчаный перешеек, и теперь все чаще на глаза стали попадаться деревья. Совершенно странные, но, тем не менее, очень знакомые. Огромные исполины, прожившие многие десятки лет, поражали своими раскидистыми кронами и обильным цветением. Их ветви и стволы изгибались самым причудливым образом, словно безумный великан пытался выжать из них сок.

На том дереве, что я вначале приняла за родную сердцу березку, красовались шишки и наросты, напоминавшие головы обезьян, а иногда и другие части их тел. На гигантских соснах попадались сережки ольхи, а из дупла дуба торчала вросшая в ствол лавровая ветвь.

Нереальное место, абсолютно безумное. Одновременно на усеянном еловыми иглами кусте акации распускались почки и созревали фрукты, по форме и цвету походившие на груши. Яблоки-дички я тоже нашла — под огромным листом лопуха. Еще были одуванчики размером с подсолнух и грибы-опята, под каждым из которых мог спрятаться от непогоды не один лесной житель. А если найденную мной тыкву, похожую на кувшин, очистить от семян, то из нее получится «теремок» для всей дикой семейки.

Не удержавшись от соблазна, я попробовала яблочко — и тут же выплюнула. Один раз в детстве я сдуру спорола в огороде у бабушки жгучий перец, так он был, пожалуй, не такой едкий. Груши оказались не лучше: рот связало так, что я не могла сглотнуть. На этом мои эксперименты по обжорству прекратились.

Где я, что это за страна? Это все еще Земля? Прошлое, будущее или параллельный мир? Моя голова трещала, как скорлупка яйца — еще немного, и желток, то есть — мозг, вытечет наружу. Усталая, голодная, я плелась за варварами и мечтала споткнуться, упасть и проснуться в своей теплой постельке.

Глава 5

Плетеная корзина стала казаться мне Сизифовым камнем, вес ее с каждым шагом словно прибавлялся. Руки мои ослабли, и ноги подрагивали. А варвары все шли и шли, не думая останавливаться.

— Послушайте, эй?! — окликнула я странную семейку. — Куда мы идем? Далеко еще?

Никто из них не повернул головы и не удостоил меня ответом. Посылая им в спины все известные мне ругательства, я из последних сил прибавила шаг.

На лес опустились сумерки, и я до колик в желудке боялась остаться один на один с жутковатой растительностью. О том, какие животные могут населять эту местность, и говорить не стоит. В каждом шорохе мне слышалась поступь хищников. Поскрипывание веток казалось чьим-то протяжным стоном. Длинные тени деревьев гигантскими змеями ползли по земле и подбирались к моим ступням. Стоило наступить на одну, как ее место занимали десятки других.

Я зажмурилась и попыталась идти, ориентируясь на шаги варваров, но так стало только хуже. У страха глаза велики, а у фантазии еще больше.

— Нет, лучше умереть от зубов хищника, чем оказаться жертвой разыгравшегося воображения, — буркнула я себе под нос. И побрела дальше, сетуя на судьбу. — Наверное, я очень сексуальна, раз жизнь решила поиметь меня в столь извращенной форме.

Лес стал редеть. Рыхлая песчаная почва сменилась камнями и мелким гравием. Мои привыкшие к педикюру ступни превратились в сплошную мозоль, усеянную царапинами.

— Стойте же, — я почти умоляла варваров. Глаза мои наполнились слезами. — Не бросайте меня здесь.

На этот раз семейка сжалилась и чуть замедлила шаг. Я бросилась к ним, превозмогая боль в ногах и во всем теле.

— Не вытерпишь. Умрешь, — подбодрила меня бабка. — Слабые. Не нужны.

Под гневным взглядом главы семейства я сникла, как увядший цветок. Радужные мысли о первооткрывателях и их славе уступили место раскаянию непонятно за что и странной апатии, давившей на плечи сильнее тяжеленой корзины.

К тому времени, когда мы добрались до пещеры варваров, я успела закоченеть. Местечко, принятое мной вначале за южный курорт, оказалось обманчивым, как любовь путаны. Мне хотелось забиться под одеяло и выпить теплого молока. Или теплого коньяка. Можно и холодного, но много. Ах, да, — еще нестерпимо хотелось к маме.

В жилище варваров было холоднее, чем на улице. И пахло сыростью, затухшей водой и плесенью. Я грохнула корзину возле входа, опустилась на корточки и обхватила себя руками. Меня трясло так, что зубы стучали друг о друга, как кастаньеты. Но в этой мелодии не было и капли веселья.

Бабка прошмыгнула на середину пещеры, ловко стукнула два камня друг о друга, высекая искру. Слабый дрожащий огонек нерешительно лизнул пушистую кучку мха. Распробовал, раздулся. Перелез на большие поленья и довольно затрещал, разбрасывая в стороны искры.

Яркое пламя взметнулась к своду пещеры. Выхватило из темноты костлявые лица варваров. При таком освещении семейка выглядела совершенно жутко, по-настоящему первобытно.

Но мне было плевать. Стыдливость я скинула вместе с платьем от Кардена и туфлями. При взгляде на огонь во мне проснулись животные инстинкты. И главный из них — выжить, любой ценой.

Не отводя взгляда от костра, я двинулась к середине пещеры. Вскарабкалась на шершавое бревно и протянула к огню руки. Тепло. Ка-а-айф.

Но расслабиться мне не дали. Старуха схватила меня за руку и потащила в темный угол пещеры. Испуганная, я попыталась вырваться. Не тут-то было: варварка впилась в меня, как клещ.

— Отпусти, — взревела я. — Куда ты меня тащишь?

Она ткнула пальцем в углубление, заполненное темной едкой субстанцией и распорядилась:

— Холодно. Оденься.

Не сразу до меня дошло, что она имеет в виду. Я покачала головой и развела руками.

— О чем ты? Здесь нет никакой одежды.

Старуха рыкнула, схватила горсть вонючей массы и принялась втирать себе в живот. Вскоре к ней присоединились и ее детишки.

Пришлось последовать их примеру. Вязкая субстанция напоминала прогорклый жир, смешанный с глиной, древесными опилками и экскрементами. Я морщилась и кашляла, но продолжала обмазываться этой дрянью.

Вскоре почувствовала легкое покалывание. И заработала энергичнее. Нюхать меня здесь некому, любоваться мной — тоже. Лучше вонять, чем превратиться за ночь в сосульку.

«Как хорошо, что в пещере нет зеркал, — думала я, направляясь к костру, — не хочу знать, как выгляжу со стороны». Мой бывший парень как-то водил меня в дорогой ресторан, где подавали мясо, запеченное в глине. Сейчас, обсыхая возле огня, я представляла себя той самой уткой. Осталось начинить ягодами и кислыми фруктами — и готово.

Вспомнив о еде, мой живот недовольно забурчал. И запах прогорклого жира, смешанный с дымом, стал казаться вполне съедобным. Я посмотрела на собственную руку и подумала: не лизнуть ли. Но вовремя спохватилась, опасаясь, что варвары присоединятся. Их предложение меня съесть пугало больше, чем собственный голод.

— Работать! — окрик старухи вывел меня из приятной дремоты.

Я заозиралась, не понимая, куда бежать и что делать.

— Что? — спросила у младшей дочери варварки.

Эта худенька девчушка-подросток с неправдоподобно большими, прямо-таки оленьими глазами казалась мне самой приветливой в семействе. Она почти не разговаривала, но высокий лоб и живой взгляд выдавали ее ум и природную проницательность.

Вместо ответа девчушка метнулась ко входу, схватила корзинку и потащила к огню. Ее хрупкие ручки подрагивали от напряжения.

— Давай, помогу, — не выдержала я.

В корзине лежали орехи. Если не ошибаюсь — арахис. Я надломила твердую кожуру и выковыряла розоватый боб. Хотела сунуть в рот, но бабка больно хлопнула мне по руке своей железной лапой.

— Работать! — объявила она.

Вместе с младшей варваркой мы принялись за дело. В ее корзинке было не так много орехов — гораздо меньше, чем у ее родственников.

— Меня Варей зовут, а тебя? — решила я закружиться.

— Варя? — переспросила варварка, словно примеряясь к незнакомому слову. — Красиво.

Она указала пальцем себе на грудь и представилась:

— Ника. Ка.

После она поочередно представила своих родственников. Их мамашу звали Энома, но детишки сокращали до Ма. Старшая сестра — Домна, или попросту Мна. Приставучему варвару и имя досталось соответствующее — Зипер, совсем как неприличная болезнь. Сокращенное «Пер» звучало еще смешнее.

Сдерживаясь от хохота, я кивнула. Бросила взгляд в сторону: Пер не чистил орехи. Он плел из принесенных веток новые корзины. Заметив мой интерес, он щелкнул зубами, делая вид, что хочет меня съесть. Видимо, у варваров этот жест означал симпатию. По крайней мере, я на это надеялась.

Меня тряхнуло при одной мысли о еде. Сглотнув голодную слюну, я вернулась к оставленному занятию.

Дружелюбное отношение Ка грело во мне надежду. Надо будет раскрутить девчонку и выведать, как вернуться домой. Наверняка варвары знают больше, чем говорят.

— Зачем вы упрощаете слова? — чтобы отвлечься от тревожных мыслей, спросила я у Ка. — Так вы вообще забудете про человеческую речь.

Варварка не поняла вопроса и только пожала плечами. Наблюдая за ее действиями, я догадалась, зачем варваркам длинные ногти. Они орудовали ими, как ножницами, ловко вскрывая твердую кожуру и высвобождая орешки. Мне повезло меньше. Работая, я сломала два ногтя и стерла подушечки пальцев до волдырей.

Спустя час корзина опустела. Я с тоской посмотрела на кучку орехов и подавила разочарованный вздох: и килограмма не вышло.

Но даже после этого мне не дали поесть. Собранную мной и Ка еду старуха разделила на три части. Две ссыпала в мешок, сшитый из тонких шкурок какого-то животного. Оставшуюся горстку отдала Ка, а остальное унесла вглубь пещеры и спрятала за большим камнем. Так же она поступила со своими орехами и орехами старшей дочери.

Ка разделила свою порцию пополам и передала часть мне. Я приняла из ее худенькой ручки жалкую пищу и устыдилась. Вернула часть обратно.

— Ешь. Тебе нужнее. — Незаметно для себя я переняла манеру общения варваров.

Ка не стала возражать. Напихала полный рот орехов и принялась их усердно жевать. Я торопиться не стала: закидывала орехи по одному и тщательно прожевывала. Мне казалось, что так проще обмануть желудок. Но голод — не продавец апельсинов, его не обведешь вокруг пальца. Жалобный взгляд и история о том, что забыла кошелек дома, тут не прокатит.

Едва не плача от досады, я глянула на Пера: он не собирал орехи, так что же досталось ему? Этот гад занимался тем, что выковыривал из панциря громадного жука. Видимо, свою находку варвар прятал в связке веток.

Жук походил на майского: такая же желто-зеленая спинка и длиннющие усы. Только размером он был раз в десять больше. Меня передернуло от отвращения; орехи подпрыгнули в желудке, требуя выпустить их на свободу. Я отвернулась, убеждая себя, что не настолько голодна, чтобы есть всякую дрянь.

Мое мнение несколько изменилось, когда Пер насадил очищенную тушку на ветку и стал жарить над огнем. По пещере поплыл умопомрачительный аромат. Вспомнился рассказ Аришки о путешествии в Юго-Восточную Азию. И о местном деликатесе — мадагаскарских тараканах, приготовленных в горячем масле с солью и чесноком. Подружка говорила, что по вкусу они напомнили ей ветчину.

Самодовольно улыбаясь, Пер отхватил от тушки две трети и отнес в импровизированную «кладовку» в углу пещеры. Затем, ловко орудуя острым камнем, отрезал приличный кусок и передал матери как главе их небольшого семейства. Мна расплатилась за мясо горстью орехов: она насобирала их много больше, чем младшая сестра. Мимо нас с Ка Пер прошел с невозмутимым видом. Мы с варваркой переглянулись и одновременно вздохнули: нам нечем было расплатиться за деликатес.

Варвары плохо понимали мудреные речи, и я воспользовалась преимуществом. Не стесняясь в выражениях, объяснила Перу, куда ему стоит пойти и чем там заняться. Даже подсказала, с кем и в какой форме. Коротко объяснила — матом.

Удивительно, но варвар меня понял. Сжал руку в кулак и оттопырил средний палец. Ого! Разговаривать они, значит, плохо умеют. А вот оскорбительные жесты знают. Ничего себе открытие.

После несытного ужина старуха выдала мне старую шкуру и указала на место чуть поодаль костра. Я посмотрела на «одеялко»: дыр в нем насчитала больше, чем сохранившихся ворсинок. Интересно, сколько ему веков: тысяча? миллион?

— Жмоты! — упрекнула я семейство.

Ма глянула на меня, как на надоедливого комара, и только махнула рукой. Она подтащила поближе к костру несколько сухих поленьев и улеглась на них, как на подушку. Ее «одеялко» было совсем новым, теплым. В свете костра темный мех отливал рыжим, как у норки.

Я позавидовала с секунду, завернулась в «свою» шкурку и съежилась. Лежать на полу пещеры было холодно и неудобно. Жалкое укрытие из изъеденной плесенью и молью «овчинки» служило слабой подмогой. Я почувствовала себя принцессой на горошине, вернее — на булыжниках. Как ни пыталась улечься поудобнее, все равно чувствовала грубое неровное покрытие и не могла уснуть, несмотря на усталость.

Помимо моей воли из глаз хлынули слезы. Я достала из-под мышки клатч — последнее напоминание о прошлой жизни. Уткнулась в него носом и ощутила аромат своих любимых духов. Всхлипнула, осознав, как жалко выгляжу сейчас и до чего дурно пахну. За один короткий день моя жизнь изменилась до неузнаваемости. И я не знала, как вернуться к прошлому.

И тут меня осенило. Золотой ключик! Не он ли открыл дверцу в другое измерение и перенес меня из городской квартиры в этот дикий лес? К первобытным неандертальцам.

Мой рациональный ум твердил, что это невозможно. Но иррациональная русская смекалка утверждала обратное. Я бросила взгляд на варваров: они уже спали и громко всхрапывали на всю пещеру. Как только умудрились отключиться так быстро?

Непослушными пальцами я расстегнула сумочку и достала заветный ключ. Засунула его в рот, нащупала языком заветное углубление. Но ничего не произошло. Я повернула ключ другой стороной. Боком. Погрызла и чуть не сломала зубы.

Спустя полчаса мой язык распух, а я по-прежнему находилась в пещере среди варваров. Костер почти прогорел, но Ма точно почувствовала это: не просыпаясь, протянула руку к дровам и подкинула в огонь новую порцию.

Громко шипя от досады, я запихнула ключ обратно в клатч и прижала к себе. Внутренняя чуйка подсказывала, что эта вещица мне еще пригодится.

Мне приснился холодильник. Мой любимый, родной «Аристон». Он скучал по мне так же, как и я по нему. Подмигивал мне желтым глазом, манил запахом сдобы, апельсинов и котлет по-киевски.

И я шла на этот божественный аромат. На мне была только льняная сорочка в пол с глубоким декольте и кружевными оборками на длинных широких рукавах. Мои босые ноги мерзли, но я продолжала красться, зябко поджимая пальцы.

На кухне, облокотившись на распахнутую дверку холодильника, стоял Филип. В семейных трусах и тапках на босу ногу. Но даже этот нелепый наряд не умалял его мужественности и эротизма. Я смотрела на него и таяла, как ванильный пломбир. И стекала лужицей к его мускулистым ногам.

— Проголодалась, малышка? — спросил Фил и поманил меня пальцем. — Иди, папочка даст тебе вкусненькое.

Я приблизилась и положила ладони на его сильную грудь. Ощутила исходящий от нее жар и безумно захотела почувствовать, как наши тела соприкоснутся кожа к коже. Дикарка внутри меня пробудилась и облизнула пересохшие губы. Ей тоже не терпелось продолжить.

— Поможешь мне снять рубашку, — попросила я.

Филип опустился на колени и приподнял подол моего одеяния. Движения его были плавными, гипнотическими. Я почувствовала прикосновение настойчивых губ и вздрогнула, слабея от желания. Он поцеловал мои ступни, щиколотки, колени. Перебрался выше, к бедрам.

Я положила руки на его плечи и покорно раздвинула ножки, приглашая и поддразнивая. Волна предвкушения пронеслась по моему телу и замерла в области живота.

Он лизнул внутреннюю поверхность моих бедер, подул на короткие золотистые завитки между ними. Раскрыл пальцами створки половых губок и обвел языком клитор. Под его ласками моя «горошинка» стала набухать, причиняя нестерпимое наслаждение.

Я запустила пальцы в волосы Фила и прогнулась, облегчая ему работу. Горячий и влажный язык любовника проник в меня и принялся исследовать. Напряжение росло, и стоны один за другим срывались с моих губ. Не в силах больше выносить эту сладкую пытку, я просила Фила не останавливаться.

Но он не внял моим мольбам. Поднялся и одним ловким движением стянул с меня рубашку. Обнял меня за талию и прижал так крепко, что моя грудь расплющилась об его торс.

Он прижался губами к моему рту и поцеловал: властно, жадно и вместе с тем нежно. Шершавые сильные ладони переместились на мои бедра, очертили их крутой изгиб, поднялись выше. Я извивалась в его объятиях, требуя перейти от прелюдии к действию. Желание стало совершенно диким.

— Я сейчас, — пообещал Филип и зачем-то полез в холодильник.

Достал ветчину и поднес к моему носу.

— Хочешь?

— Давай потом, а? — попросила я все еще хриплым от возбуждения голосом. — После…

— Бери. На, — повторили мне. Но это был уже не голос моего воображаемого любовника.

Я распахнула глаза и вздрогнула. Надо мной, широко расставив ноги, стоял Пер и протягивал недоеденный кусок вечернего «жаркого».

— На, — повторил он.

Я отползла от него и села. Сморщила нос, показывая, что не голодна.

— Нет, — сказала громко, надеясь разбудить Ма.

Но та дрыхла, сотрясая пещеру своим богатырским храпом. Только Ка проснулась и с удивлением и интересом наблюдала за мной и братцем.

— Нет разрешения, нет жены, — ехидно напомнила я Перу. — Забыл?

Но варвар не растерялся. В один прискок преодолел разделявшее нас расстояние, схватил меня за волосы и прижал мою голову к своему паху.

— Ах ты, дегенерат недоделанный! — взревела я. — И думать забудь!

В бешенстве зажала в кулак его мошонку и стиснула со всей дури. А дури в тот момент во мне было много. Пер взвыл, как недорезанный хряк, и вытаращил глаза.

Я ослабила хватку и позволила ему отпрыгнуть.

— То-то же, — грозно предупредила нахала. — И не вздумай повторять попытку.

Пер усвоил урок и наверняка решил оставить свои ухаживания для другой, более сговорчивой «самки». Тоже мне — герой-любовник. Нашел выход из ситуации. Нет уж, лучше загнусь от голода, чем стану делать минет за еду.

Разбуженные криком, Ма и Мна недовольно покосились на Пера и вернулись к оставленному занятию. Уязвленная гордыня родственничка их явно не интересовала. Напрасно тот пыхтел и шмыгал носом, надеясь, что мать проявит сочувствие и все же разрешит меня сожрать.

Глава 6

Уснуть этой ночью мне так и не удалось. Сперва я боялась, что Пер попытается отомстить, но храбрым он становился только с материнского одобрения.

Пер задремал, смешно подрыгивая во сне ногами — совсем как Персик, котик Аришки.

Я прикрыла глаза, надеясь, что чудное видение вновь посетит меня. Но Фил не пришел. Наверное, приревновал меня к варвару или вовсе обиделся. А скорее всего, ему не нравились девушки, обмазанные глиной и жиром. И заниматься сексом на холодных и жестких камнях красавчик не собирался. Впрочем, как и я.

Ближе к рассвету пробудилась Мна. Приподнялась на локте и посмотрела в мою сторону. Я притворилась спящей, а сама наблюдала за действиями варварки. Ее осторожные движения и прищуренные глаза не внушали мне доверия.

Она подкралась на цыпочках. Одной рукой ухватилась за мои волосы и приложила к своему лбу. Довольно улыбнулась, наверняка считая себя красавицей.

— Тебе это не поможет, — рявкнула я, глядя ей в лицо. — На такого крокодила даже у заядлого охотника ружье не поднимется.

В ладони Мны сверкнул металлический предмет. Я перехватила ее руку и вывернула, не давая лезвию коснуться моих волос. Худая варварка оказалась жилистой и выносливой. Но за свои сокровища я готова сражаться до последнего.

Мна растопырила пальцы и приготовилась расцарапать мне лицо. Но я не собиралась покорно терпеть выходки этого доисторического Фредди Крюгера. Мой кулачок вонзился в плоский живот соперницы. Мна икнула и огласила пещеру диким ревом.

И только я хотела продолжить схватку, как чья-то твердая рука вновь схватила меня за волосы, словно намереваясь стащить скальп. Я машинально перехватила жесткие ладони руками и попыталась вывернуться из захвата.

— Драться нельзя! — рыкнула Ма. — Табу!

И тюкнула меня лбом о камень, не давая шанса возразить. Перед моими глазами распустились красные маки, усыпанные серебристыми искрами росы. В ушах затянули песню гномы-рудокопы и заработали своими маленькими молоточками.

Не сразу, но мне удалось разогнать их дружную компанию. Зрение вернулось, и я увидела Мну: она валялась в противоположном конце пещеры и потирала ушибленный зад. Строгая мамаша не делала исключений для нарушителей табу.

— Хватит отдыхать! — объявила нам Ма. — Работать.

Не очень понимая, что от меня требуется, я вышла вслед за Ка из жилища. На улице было сыро и пасмурно. Продрогшие за ночь деревья тянули ветви к рассветному солнышку и жалобно поскрипывали. Густой, как манная каша, туман окутывал долину; утренняя роса холодила и без того озябшие ступни.

Зябко ежась, я подошла к Ка: та с видом знатока рассматривала кору на деревьях, поросшую густым плотным мхом.

— Что делать-то? — голос мой подрагивал от холода.

Девчушка вздрогнула и обернулась. Облегченно выдохнула и указала на дерево.

— Сухие. Собирать. Костер.

— Понятно, — буркнула я. — Готовите костер на вечер?

Ка кивнула и вернулась к работе. Завязать дружескую беседу с варваркой оказалось не так просто. Пожалуй, эта худышка боится собственной тени и живет как отшельница под игом сестры и матери.

Я примерилась к соседнему дереву и осторожно, боясь тревожить ободранные еще с вечера пальцы, стала отдирать мох от ствола.

— Зачем твоей сестре мои волосы? — этот вопрос не давал мне покоя. — Увеличить «корзинку» на голове?

Ка повернулась ко мне: на ее простодушном личике отразилась легкая зависть вперемешку с восхищением.

— Белые, — проворковала она. — Красивые.

Итак, в этом мире тоже ценились блондинки. В тот момент я не знала, радоваться мне этому знанию или печалиться. Вдруг другие варвары нарушат табу и устроят за мной охоту?

Я поежилась — на этот раз уже от страха, а не от холода. Валить отсюда надо, и как можно скорее.

— Ка, ты можешь мне помочь?

Девчушка повела худеньким плечиком, избегая моего взгляда.

— Ка слабая, — пробормотала она. — Не может помочь.

Я подавила готовый сорваться с губ сердитый возглас. Трижды вздохнула, прежде чем продолжить разговор.

— Мне нужна не защита, а информация. Я хочу выбраться отсюда и вернуться домой, понимаешь?

Рука Ка на минуту замерла, высокий лоб прочертила тонкая полоса. Варварка размышляла — непривычное для нее занятие.

— Жизнь есть тут, — предупредила она. — Больше нигде. Великая Матерь больше не дает молока. Все погибло.

— Да какое молоко?! Какая матерь?! — взвилась я — Все это глупости. Есть другой мир, и он жив. Я это знаю, потому что пришла оттуда. Только не знаю как…

Ка сжалась и втянула голову в плечи.

— Не бей.

Похоже, девчушка привыкла получать тумаки от старших. Я подошла к ней и обняла ее худенькие плечи.

— Прости, что накричала. Это просто эмоции, но у меня и в мыслях не было тебя бить.

Ка согласно мотнула головой, но не перестала дрожать: сочувствие и ласка напугали ее не меньше, чем мои крики. Я расцепила объятия и заглянула варварке в глаза:

— Расскажи еще?

— Что? — она шмыгнула носом.

— Все, что знаешь, — отозвалась я. — Как далеко простирается этот лес. О вашей жизни. И главное: приходили ли к вам другие люди, не из вашего племени.

Ка снова принялась за мох, но работала все медленней. Умственный труд с непривычки оказался тяжелым.

— Калки стережет. Калки сильная. Огромная. Жрецы молятся. И Калки не покидает рощи.

— А за это вы отдаете жрецам две трети урожая? — догадалась я.

Пораздумав, Ка кивнула. Сложила возле ног добытую порцию мха и потянулась за следующей.

— Жрецы берут еду и красивых женщин. Они сильные. Их воля — закон.

— Кто бы сомневался, — пробухтела я. — И где же живут жрецы?

— Там, — Ка махнула рукой куда-то вглубь леса. — В сердце Капулы.

— Эм-м-м… — я крепко задумалась. — Капула — это что? Название вашей страны? Деревни?

Ка развела руками.

— Дом.

— Угу, — согласилась я, отдирая от ствола дерева непослушный кусок коры. — А где живет Калки?

Ка испуганно вздрогнула и обернулась. Но грозный страж мира не пришел наказывать ее за богохульство.

— Жрецы молятся. Не дают покидать солнечной рощи.

Становилось все интереснее и интереснее. Все чудесатее и чудесатее.

— Какой-какой рощи? — переспросила я. — Солнечной? Что это значит?

На этот вопрос Ка не смогла ответить. Она поморщилась и посмотрела на меня, чуть не плача. Потерла виски.

— Голова разболелась? — посочувствовала я. — Да, думать — это тебе не орехи собирать.

Я с опаской посмотрела на высоченный ствол, примерилась к ветвям. В детстве меня прозвали обезьянкой за умение взбираться на любые деревья. Но это было та-а-ак давно.

И все же желание осмотреться победило. Я подпрыгнула и ухватилась за ближайшую ветку. Повисла на ней, как рейтузы на бельевой веревке.

— Табу! — испуганно вскрикнула Ка. — Остановись.

— Не боись, никто не узнает, — пообещала я. Все эти нелепые запреты сидели у меня в печенках. — Подержи лучше.

Я передала Ка заветную сумочку и пригрозила:

— И не вздумай открывать!

Варварка помотала головой и вцепилась в клатч так, будто от него зависела ее жизнь. Впрочем, небезосновательно: за заветный ключ к дому я могла дорого с нее взыскать.

С третьей попытки мне удалось-таки упереться ступнями в ствол и подтянуться. М-да, былая легкость игрунка покрылась плесенью небытия, уступив место горилльей мощи. Ветки опасно хрустели под моим весом и прогибались. Где-то внизу охнула Ка. Мне стало любопытно: она за меня переживает или боится, что я свалюсь ей на голову.

Я посмотрела вниз и едва не свалилась. Перед глазами все поплыло, тело стало каменным и отказалось подчиняться командам мозга. Ценой еще одного сломанного ногтя и ссадины на ноге мне все же удалось удержаться.

— А ну, соберись, тряпка! — приказала я себе. — И сделай то, что собиралась. От этого зависит наше будущее.

Кое-как мне все же удалось добраться почти до самой макушки дерева. На этот раз я не сглупила и, прежде чем осмотреться, надежно вцепилась в ствол.

В центре Капулы стояла гигантская каменная пирамида — жилище жрецов. На ее вершине что-то пылало, будто зажженный факел или отсвет далекого маяка. Рядом с каменным великаном ютились постройки поменьше, приземистее. Зелень леса подходила вплотную к строениям, окружала их плотным кольцом, замыкаясь возле широкого озера.

Как я ни старалась, так и не смогла рассмотреть среди густых зарослей других варваров или их жилища. Зато заметила поле, вероятнее всего — кукурузное.

— Выходит, эти варвары не такие уж дикие, — констатировала я. — Мне просто повезло наткнуться на самую придурковатую семейку.

То, что Ка назвала «солнечной рощей», оказалось еще одним лесом, окружившим Капулу. Как я ни стремилась разглядеть то, что находилось за зарослями этих оранжево-красных исполинов, так и не сумела. Владения Калки были обширны. Словно золотой океан опоясал сокрытую от посторонних глаз деревню, укрыл от остального мира.

Спуск дался мне тяжелее, чем подъем. И только подсказки Ка помогали ставить ноги на нужные ветки. Девчонка очень переживала за меня. А еще больше за то, что Ма может нас застукать. Видимо, за соучастие в нарушении табу тоже полагалось наказание.

— Что. Там? — Ка дрожала от нетерпения.

Но поведать варварке о видах сверху мне не удалось. Ма слишком долго ждала нашего возвращения и отправилась на поиски. Ка получила неслабый подзатыльник, мне же достался лишь толчок в спину.

— Нет работы. Нет еды, — строго предупредила глава семейства.

И ее угроза показалась мне страшнее стихийного бедствия. Вчерашние орешки давно переварились, а желудок настойчиво требовал вкусного и питательного завтрака.

Но получил только воду. Варвары собирали с крупных листьев утреннюю росу и хранили ее в пустых высохших тыквах. Ка назвала эти емкости калебасами. И я бы с удовольствием похохотала над этим словечком, если не была такой злой и голодной.

Ма быстренько соорудила из принесенной коры, мха и сухих веток вечернее кострище и всучила всем по корзинке. Мне досталась совсем новая — та, которую за вечер сплел Пер. Ширины моих рук едва хватило, чтобы обхватить это «лукошко».

— И не надейтесь, что я наберу больше всех орехов, — предупредила я.

За что получила гневный взгляд старухи и ее деток.

Прежде чем покинуть пещеру, я направилась к углублению с вонючей массой и натерла ей волосы. Кто знает, вдруг кому-то из варваров вновь приспичит обзавестись блондинистым паричком.

Уложить волосы как у варварок у меня никак не получалось: пряди все время съезжали на глаза, заслоняя обзор. Я вертела их и так, и эдак, но все без толку. Ма начала пыхтеть, заставляя поторопиться.

На выручку пришла Ка. Ее ловкие пальчики быстро справились с моими непослушными волосами, соорудив на моей голове довольно увесистое украшение. Под его тяжестью у меня заныла шея.

— Привыкнешь, — пообещала девчушка.

Мне ничего не оставалось, как согласиться.

— Идем, — махнула рукой Ма. — Работать.

Улучив момент, я забрала у Ка клатч и запихнула его в корзину. У «улитки» появился новый «домик». Очень тяжелый и неудобный, носить его на голове было слишком трудно. Пришлось снова взять в руки.

Огромная корзина заслоняла обзор и царапала кожу. Ноги еще недостаточно отдохнули после вчерашнего марша и отказывались подчиняться. Сегодня мне не хотелось даже осматриваться по сторонам, и даже голодные спазмы в желудке поутихли, предчувствуя, что обед еще не скоро.

К тому моменту, как Ма привела нас в нужное место, я устала так, что едва передвигалась.

— Не садись, — предупредила меня Ка. — Побьют.

Пошатываясь от усталости и голода, я тоскливо посмотрела на варварку. Как можно работать в таком состоянии? О побеге я и думать перестала и мечтала лишь об одном: упасть и уснуть. Лучше насовсем.

— Сейчас, — сообразила девчонка.

Своими длиннющими ногтями она выкопала из земли какой-то корень. Разломила пополам и одну часть протянула мне.

— Ешь. Быстро.

Она заозиралась по сторонам и облегченно вздохнула: ее мать ушла достаточно далеко, чтобы не видеть, чем мы заняты.

Предупреждение было излишним. Первый кусок я проглотила, почти не разжевав. И только на третьем укусе почувствовала вкус корня: чуть сладковатый, с легкой кислинкой. Песок скрипел на зубах, но я даже не замечала этого.

— Еще, — объявила я и обвела взглядом поляну, выискивая похожие росточки.

— Нельзя, — покачала головой Ка. Потерла свой живот и поморщилась. — Работать не сможешь.

Она сорвала гигантский лист лопуха — в его сердцевине скопились капли росы — и жадно выпила их. Я последовала ее примеру. Хотела закусить самим листом, но побоялась. С больным животом точно не смогу работать и все же нарвусь на кулаки Ма.

— Копать, — Ка указала на нужные растения и первой взялась за дело.

Я покосилась на свои изуродованные пальцы и застонала. Опустилась на колени и долго рассматривала побег, примеряясь. К счастью, под руку попался увесистый плоский камень. Орудуя им, как лопатой, я быстро приноровилась к работе.

Солнце вошло в зенит и стало нещадно припекать макушку. Вскоре к головокружению добавились тошнота и подозрительные рези в животе. Дикий лопушок все же дал о себе знать.

Предупредив Ка о необходимости отлучиться, я направилась в заросли. Сорвала первый приглянувшийся листочек и приложила к своей щеке: мягкий.

— Только бы не оказался ядовитым, — пробубнила я. — Для полного счастья осталось покрыться волдырями или разбухнуть, как болотная кочка.

Отсутствие туалетной бумаги и прочих чудес цивилизации удручало не меньше, чем отсутствие еды. Всего второй день в диком краю, а уже полжизни готова отдать за душ, мягкую постель и чашку кофе с бутербродом.

Не успела я толком расслабиться, как мое внимание привлек подозрительный шум. Будто стадо мамонтов шло строем и сотрясало землю своими гигантскими лапами. Тут же забылись срочные потребности и неудобство, и проснулось любопытство. А страшнее женского любопытства, как известно, может быть только женская логика. Вот она-то и подсказала, что мне нужно немедленно посмотреть, что происходит.

Ломая ветки высоченных, почти в мой рост, лопухов, я подобралась к крутому обрыву. Опустилась на мелкую гальку и затаилась. Мимо меня, пугая и завораживая, прошлась процессия. Три огромных жука, размером со слонов, несли на своих спинах паланкины из чистого золота. Массивные сооружения, украшенные драгоценными камнями и шелком, плавно покачивались. Из них доносились возбужденные женские голоса и хриплые — мужские. Еще два жука тащили на себе тюки с вещами и провизию.

Процессию сопровождали воины с копьями в руках. Жуков вели под уздцы коренастые низкорослые слуги. Присмотревшись к тварям, тащившим паланкины, я вздрогнула. Уплощенные тела овальной формы с поперечными полосами, длинные усики-антенны, перевязанные красными лентами, мохнатые ноги и красно-коричневый окрас.

— Ма-а-ама, это же тараканы, — выдохнула я и закусила ладонь, чтобы не вскрикнуть. — Какие громадины…

Стараясь не смотреть на ненавистных с детства жуков, я перевела взгляд на их провожатых. Как и «моя» семейка, одежды они не носили. Но вместо вонючей грязи тела их покрывал слой масла. Мужчины-воины, как и полагается, выглядели суровыми и неприступными.

А вот погонщики, вначале принятые мной за женщин, выглядели очень странно. Телосложение — мужское, но гениталий не было и в помине. Присмотревшись, я все же вскрикнула: видеть оскопленных мне раньше не доводилось.

— Варя! — окрикнула меня Ка. — Где?

Она выбрела из зарослей, заметила процессию и тут же упала ниц.

— Ты чего? — всполошилась я.

— Жрецы! Нельзя смотреть, — предупредила варварка. Схватила меня за руку и потянула вниз. — Табу.

— Вставай ты, — я отдернула руку. — Они уже ушли, не увидят.

Но Ка не спешила подниматься. Для начала она приподняла голову и убедилась в правдивости моих слов.

— Куда они направляются? — спросила я. — Ты знаешь?

Ка словно нехотя поднялась с земли, опасливо повращала глазами и прошептала.

— Озеро. Они отдыхают там.

Я прищурилась: в моей голове созрел гениальный план. Чтобы выжить в этом мире, нужно узнать о нем как можно больше. И уже после этого решить, как вернуться домой. Нельзя упускать такой прекрасный шанс.

— Давай подсмотрим за ними? — предложила я.

Ка замотала головой и замахала на меня руками. В ее глазах застыл неподдельный ужас.

— Да ладно, мы только посмотрим, — я попыталась пробудить в ней любопытство. — Одним глазком, и сразу вернемся. Неужели тебе никогда не хотелось увидеть, как живут сильные мира сего?

Что и говорить, в этом диком краю молодой девушке не хватало впечатлений. Ни тебе телевизора, ни интернета, ни шоппинга с подругами. Тоска.

Ка колебалась.

— Как знаешь, — бросила я и двинула в ту сторону, где скрылась процессия.

Идея подсмотреть за жрецами нравилась мне гораздо больше, чем собирание съедобных корений. Сразу появились силы и энтузиазм. Перестали гудеть ноги.

Через десяток шагов я обернулась: боязливо пригибаясь к земле, Ка следовала за мной. Все же она женщина, пусть и дикая. Желание нарушать табу у нас в крови.

Глава 7

Процессия остановилась на живописном берегу озера: бирюзовые воды лизали белый песок, редкие деревья давали достаточно тени, чтобы спрятаться от изнуряющей дневной жары. Возле большого камня я заметила привязанную лодку, а в зарослях раскидистых ив — укрытую от посторонних глаз террасу.

Погонщики заставили жуков лечь на землю и помогли хозяевам выбраться из паланкинов. Мое представление о жрецах покачнулось и с треском разлетелось, столкнувшись с реальностью. Они вовсе не походили на толстых увальней, напротив, оказались чертовски привлекательными и подтянутыми.

Их было четверо, и все отличались крепким телосложением, статью и истинно мужской привлекательностью. На них были короткие белые меховые накидки, позволявшие рассмотреть сильные ноги и руки, оценить ширину плеч. Длинные светлые волосы, стянутые в хвосты, струились по спинам золотыми ручейками. Каждое движение этих мужей говорило о достоинстве и высоком положении. Величавые, слегка надменные лица делали их похожими на греческих богов, снизошедших на грешную землю с самого Олимпа.

— Вот это красавцы, — прошептала я, не в силах отвести от жрецов взгляда.

Ка мне не ответила, но ее выражение лица сказало все за нее. Она тоже была ошеломлена и восхищена зрелищем.

Мы укрылись в густом ивняке, возле открытой деревянной террасы. Отсюда хорошо обозревался пляж, а плотные ветви позволяли надежно замаскироваться.

Хуже пришлось, когда слуги принялись подготавливать террасу к отдыху хозяев. Они принесли циновки, ковры и мягкие подушки и стали расстилать на полу и длинных лавках. К ним присоединились три стражника, лениво осмотрели окрестности. Для проформы потыкали копьями в заросли.

Я едва удержалась, чтобы не пискнуть, когда острый каменный наконечник прошелся в сантиметре от моей спины. Но стражники не проявили особой бдительности, наверняка полагаясь на табу. Откуда этим здоровякам знать, что не все готовы подчиняться местным законам. Да и толстый слой грязи делал нас с Ка похожими скорее на камни, чем на живых людей.

— Вернемся, — жалобно проскулила девчонка, когда терраса опустела. — Страшно.

— Подожди, — я отмахнулась от нее, как от назойливого насекомого. — Не видишь, начинается самое интересное.

В этот момент из последнего паланкина стали выбираться девушки. Все образы светских львиц из моего прошлого тут же померкли перед их очарованием. Пышнотелые, крутобедрые, с длинными, распущенными по плечам волосами, они походили на райских птичек. В этом диком уголке определенно ценились упитанные красавицы. Их запястья и щиколотки украшали золотые браслеты. Но больше всего меня поразила кожа девушек: абсолютно гладкая, без признаков волосяного покрова, натертая маслом, она сияла на солнце, как дамасский шелк.

— Кто они? — спросила я у Ка.

— Наложницы, — шепнула мне в ответ варварка. — Жрецы берут красивых. Делают своими.

— В смысле — берут? — не поняла я. — Покупают?

Ка не секунду задумалась, покачала головой.

— Выбирают. На смотринах. Или отбирают. У мужей. Красивых. В наказание.

Ничего себе, положеньице. Хорошо устроились эти жрецы. Еду у варваров забирают, живут во дворце. Оказывается, еще и баб тырят. Что-что, а придумать провинность или назначить очередное табу — дело двух секунд.

Как бы устроиться к ним на полставки: бить в бубен и петь заунывным голосом я тоже умею. Если что, могу еще и шаманский танец изобразить, дождь там призвать или радугу. Варвары все равно не поймут, отгоняю ли я Калки или пою матерные частушки.

— А что за смотрины? — спохватилась я и обернулась к Ка.

Сквозь плотный слой грязи на ее лице пробился румянец.

— Раз в год. Танцы, — путаясь в словах, произнесла варварка. — Получили разрешение. Выбирают жену. Дают выкуп родителям. И жрецам.

Нет, ну про выкуп у родителей я в курсе. Но жрецы-то при чем?

Задать этот вопрос вслух мне помешали слуги жрецов. Они внесли на террасу сосуды с питьем, фрукты, ломтики мяса и гигантскую запеченную рыбину. Присмотревшись, я поняла, что посуда сделана вовсе не из глины, как мне показалось сперва. Горшки, подносы и даже кувшины дикари изготовили из засушенных тыкв. Роль тарелок выполняли толстые лепешки. И только один горшок, который слуги предварительно подогрели над огнем, походил на глиняный. Правда, специалист по материалам из меня еще тот. Емкость вполне могла оказаться каменной. Или еще какой. В тот момент меня больше интересовала не посуда, а ее содержимое.

Мой нос уловил умопомрачительные ароматы, отправил сигнал мозгу: «Еда»! Желудок подобрался, выделил добрую порцию пищеварительного фермента. А спустя минуту разочарованно взвыл, ведь в него не попало ни капли.

С переменным успехом борясь с собственным нутром, я плотнее прижалась к земле. Рядом сглотнула голодную слюну Ка — она тоже не спешила сбегать. Жажда зрелищ все же пересилила необходимость в хлебе.

Жрецы и их спутницы направились к озеру. Они плескались и резвились, совсем как дети. Хотя, не совсем. Их развлечения скорее напоминали брачные игры, и детского в них было мало. Нисколько не стесняясь слуг и воинов, жрецы гонялись за своими наложницами, а когда догоняли — целовали в губы и поглаживали роскошные груди, шлепали по пышным ягодицам. Девчонки притворно визжали и вырывались. Игра продолжалась с новым азартом.

Прикосновения и ласки становились все откровеннее, а быстроногие девицы вырывались уже не так охотно. Напротив, они всячески поощряли мужчин перейти к активным действиям. Но те не спешили. Наверняка ждали, пока наложницы из преследуемых жертв перейдут в разряд охотниц.

Так и случилось. Теперь уже жрецы убегали и делали вид, будто не понимают, что от них требуется. Надо сказать, наложницы оказались искушенными и темпераментными любовницами. И устоять перед их чарами не смог бы и каменный идол. Каждое касание, каждый лукавый взгляд — обещание. Поцелуй горячих губ — пытка. Томный вздох, и безвольная жертва у их прекрасных ног.

Я смотрела и не могла оторваться. Забыла о еде и о том, что нужно дышать. Вообще-то я не любила наблюдать за другими. Однажды крепко поссорилась с бывшим, отказавшись смотреть с ним вместе порнушку. Но одно дело актеры, и совсем другое — когда перед твоими глазами разворачивается настоящая вакханалия. Жрецы и их наложницы занимались сексом в воде, на прибрежном песке. Такого разнообразия поз я не встречала и на страницах Камасутры. Хорошая физическая форма вкупе с дикой фантазией творили настоящие чудеса эротизма. Красивые гибкие тела, сплетенные в страстных объятиях, смотрелись на диком пляже естественно и гармонично.

Дикарка внутри меня встрепенулась и, отшвырнув от себя страх и скромность, смело выступила вперед. Она не собиралась закрывать глаза и скромно отворачиваться от зрелища. Ей хотелось присоединиться. Немедленно.

И если я удивилась раскованности жрецов, то Ка испытала настоящий шок. Она попеременно краснела и бледнела. Прижимала ручку к бешено бьющемуся сердцу и изредка комментировала происходящее.

— Как они. Так? — недоумевала она.

— Как-то так, — бурчала я.

— Ей больно? — домогалась девчонка.

— Нет, приятно.

— А зачем. Стонет?

— От удовольствия, — рявкнула я. — Отстань. Потом спросишь.

Один из жрецов — самый интересный, на мой взгляд, — решил воспользоваться удобством террасы. С собой он прихватил сразу двух наложниц: пухлую высокую брюнетку и хрупкую рыжеволосую нимфу. Последняя была совсем юной, едва ли старше Ка. Но в ее взгляде, обращенном на жреца, читалась сумасшедшая, прямо-таки крышесносная страсть.