Ведьма для императора

Глава 29

Господин не дал мне ни залезть в бадью и искупаться, ни одеться. Тоном, не позволяющим возражений, велел подойти к нему. Затем, сообразив, что разглядывать меня придётся либо согнувшись пополам, либо усевшись на корточки, приказал лечь в постель. На спину.

Никогда ещё я не ощущала себя столь смущённой, столь странно и неоднозначно. Я лежала поверх заправленной постели совершенно голая, а мужчина, с которым у меня, вроде как никаких отношений, без стеснения переводил взгляд с моего живота на ноги. И вряд ли он обходил стороной редкий пушок, который едва прикрывал лобок.

Хотелось прикрыться.

Я поздно вспомнила, что печати прорисовывались на теле, лишь когда я сама о них вспоминала, и теперь ловила на себе ошарашенный взгляд господина.

Ещё бы! Он уже разок умудрился повидать меня голой, но печатей тогда не разглядел. И теперь, стоило мне лечь, напрягшись всем телом, печати цвета киновари исчезли. Я просто лежала перед ним голая. Совсем. От смущения сжимала глаза и ноги, а ладони прижимала к груди.

Коэн какое-то время сидел молча. Я даже приоткрыла один глаз и уставилась на него. Господин, как оказалось, оба глаза закрыл, а указательным и большим пальцами держался за переносицу.

— Летта, — начал он мягко и неторопливо. — Когда я зашёл, на тебе было больше одной печати. Верно?

— Да, — просипела я.

— Сейчас так же.

— Да, — мой голос почти исчез.

— Могу я взглянуть? — и он открыл свои зелёные глаза, опуская взгляд на мой живот.

Я непроизвольно сжала ноги ещё сильнее. Шею и уши обдало жаром.

Господин подождал немного, а после повторил просьбу.

Глубоко вдохнув, я подумала о своих печатях так, как когда рассматривала их, оставшись наедине с собой.

— Кто-то позаботился о твоей безопасности, — сказал Коэн. — Не все понимают смысл тех или иных печатей. Путают скрывающие с дающими дополнительные силы. Кто же это был?

Господин склонился, опершись локтем о матрас рядом со мной. Заколки в его чёлке слегка сбились, выпустив тонкую прядь пшеничного цвета. Она упала на мой живот, приятно его щекоча. Как кисточкой пройтись, мягко и приятно. Едва щекотно. Голос господина, в котором добавилось хриплых ноток, звучал почти нежно и успокаивающе, доверительно. Голос тёплым дыханием долетал до живота, оставляя ощущение жара под пупком. Господин спрашивал имя мастера, оставившего на мне печати, а я не могла ответить. Во-первых, от его дыхания, голоса и прикосновений, мысли путались. Во-вторых, слишком маленькой я была тогда. Не помнила, не знала, что за заклинатель был. И сейчас почти не соображала, стараясь дышать медленно. Вопреки ускоряющемуся сердцу. Господин продолжал говорить, пока рассматривал закорючки на моём теле. Рассуждал, что работа сделана не выходцем из Саада, но и не жителем Урсуя.

— Может, и жителем, но обучался он у далёких мастеров, — поправился он и устало вздохнул, коснувшись кончиками пальцев моего бедра. — Летта, раздвинь ноги, мне же ничего не видно.

— Мужчине там ничего видно и не должно быть! — пискнула я и закусила губы.

— Я мужчина, — улыбнулся Коэн, выпрямился и посмотрел мне в глаза, — однако, сейчас я изучаю печати, а не их носительницу. Но если ты будешь мне мешать, то всё может измениться.

Его голос звучал совсем не угрожающе, напротив, дружелюбно, но отчего-то весьма и весьма пугающе.

Трясясь всем телом, я слегка раздвинула ноги. Отец бы убил за такое.

— Шире, — потребовал господин.

Сгорая со стыда, спрятав лицо под подушкой и ладонями, я развела ноги шире. Как же непристойно! Как непозволительно для воспитанной девушки! Я ощутила тёплое прикосновение к внутренней стороне бедра. Там, где находилась сдерживающая печать. Мужской палец скользил по спирали, постепенно сужая круг. То опускался к колену, то поднимался всё выше. Тепло от него какое-то время сохранялось, отдаваясь пульсирующими покалываниями не только в ноге, но и выше. Голос господина мягко шелестел, повторяя часть символов, горячим дыханием лаская мои бёдра. По телу разбежались мурашки. Я вжала подушку себе в лицо.

Непокорная пшеничная прядь вновь коснулась обнажённой кожи. Скользнула по второй ноге вверх, выше.

— Летта, — позвал господин. — Я же просил, не мешай мне. Ты опять свела ноги, теперь мне не видно.

Он надавил на моё колено, отводя его в сторону.

— Не прячь печати, — какое же горячее дыхание у господина. — Они исчезают. Летта? Умница, Капелька.

— Почему капелька? — ухватилась я за странное прозвище в надежде, что оно отвлечёт меня от странных, но приятных ощущений.

— Миниатюрная, — даже в голосе зазвучала улыбка. — И магических сил у тебя, я думал, лишь капелька.

— Больше так не думаете? — мне захотелось приподнять подушку и вновь подглядеть за господином.

Он невесело хохотнул. Погладил печать на моей ноге. Переместил шершавую ладонь на низ моего живота согревая.

— Не уверен.