Вид на жительство

Пролог

Кэльрэдин — Властитель, Узурпатор, Длиннорукий, Медноволосый, Безумный — как только его не называли жители Ондигана, в зависимости от политической ситуации в стране, да и просто от настроения — мерил шагами зал. Под сводами гигантских корней Печальных Предков день и ночь горели жаровни с горным маслом. Властитель любил настоящий огонь. Лишь высоко под самыми корнями светились голубые сгустки магического пламени. От этого свод зала казался звездным небом с созвездиями и прогалинами вечной тьмы. Здесь короновались многочисленные Властители. Здесь проходили приемы и праздники. Здесь медные волосы смешивались с золотыми и серебряными на плечах будущих соратников в древней традиции братания. Здесь выносили приговор предателям, а доблестных воинов, погибших на поле брани, отпевали плачем тысяч голосов.

Мойэган, личный помощник Кэльрэдина, передернул плечами. Ему всегда казалось, что от мраморных стен, каменного пола и кривого потолка из переплетенных корней веет холодом. Быть может, поэтому Властитель день и ночь жжет здесь масло в закопченных жаровнях. Кэльрэдин как раз грел руки у огня. Мойэган вздрогнул. Ему на миг показалось, что сполохи пламени потянулись к самому сердцу господина. Но нет. Это отразился свет от пряди медных волос, переброшенной на левую половину груди.

Властитель поднял голову, глаза его сузились при виде вошедшей в зал женщины. Она уже прожила самые солнечные свои годы, но была по-прежнему красива, странной, сильной красотой. Мойэгана всегда поражало, как непохожа Гвенд на женщин его земель, словно пришла светловолосая магиня из другого мира. Может, так оно и было.

Какое-то время Гвенд с грустной усмешкой наблюдала за Кэльрэдином, а потом вздохнула и подошла к Зеркалу Медноволосых. Магиня провела рукой по гладким пластинам обсидиана. Это был один из тех древних артефактов, что нынешний народ Ондигана унаследовал у Первых. Обсидиан держался в серебряных рамках, заполнявших пустоты между пластинами. Полоски серебра, казалось, струились, обтекая плитки черного, как ночь, камня.

— Я видела это здесь, — пальцы магини любовно огладили незаметные неровности. — И ее, и тебя, малыш. И еще кое-кого. И кое-что, что и человеком назвать трудно.

Обсидиановый артефакт, стоявший в тронном зале еще задолго восхождения на трон Ондигана предков Кэльрэдина, видел взлет и падение великих родов медновласых, сребровласых и златовласых правителей. В трудные времена он не раз спасал Властителей, но в равной мере мог карать и уничтожать. И предсказывать.

— Кэль, — негромко позвала Властителя колдунья, — я пришла на твой зов. Но вижу, ничего не изменилось. Я просила не звать меня, пока ты не утихомиришься. Твоя невеста покинула этот мир двадцать семь лет назад. Смирись и задумайся. Тебе давно нужно было задуматься. Агния ушла из-за тебя, никто не знает, куда, скорее всего черная магия убила ее, пусть не твоя лично, но близкая к тебе. А ты все не хочешь признать свою ошибку. Посмотри, что ты сделал с собой, как ты обходишься с теми девушками, что прочат тебе в жены. Пойми, Обсидиан предсказал уход Агнии задолго до того, как вы встретились! Отработай свой грех, загладь вину, и тогда она вернется. Все души возвращаются. Жди, и я укажу тебе место ее рождения…

— Я нашел ее, — сухо проговорил Кэльрэдин, останавливаясь и поднимая на магиню горящий взгляд. — Она уже родилась. Двадцать шесть лет назад.

— Все не так, — Гвенд недоверчиво покачала головой. — Обсидиан…

— Мне плевать на то, что показывает твое дурацкое зеркало. Я читал книгу Первых. Существуют другие миры, древние маги пробивали в них Врата и легко путешествовали туда и обратно. Я видел свою невесту во сне. Это была она. Это не мог быть кто-то другой, иначе как протянулась бы между нами Нить сквозь миры? Она живет в странном мире, полном чудовищной магии. Я позвал тебя, чтобы ты указала мне путь туда. Помоги мне выяснить, что это за мир и как в него попасть.

— Ты обезумел, Кэль, — тихо произнесла магиня. — Горе лишило тебя рассудка. Маги давно закрыли все Врата. Магия на Ондигане слабеет. Всегда существует опасность, что сюда проникнет…

— Зло-из-за-Грани? — Властитель скупо рассмеялся. — Старые страшилки. Кто в них верит сейчас. Я точно знаю, что одни из Врат, указанных на древней карте, открыты. И знаю, кто шастает через них туда-сюда. Помоги мне, Гвенд.

— Нет, — твердо сказала магиня, глядя в яркие, янтарные глаза Властителя. — Никогда. Я ухожу.

— Уходи.

— Ты совершаешь ошибку, а платить за нее придется всему народу Ондигана.

— Так пусть заплатит, — равнодушно бросил Кэльрэдин, отворачиваясь.

Глава 1. В которой Даша приобретает нового ученика и не слишком этому радуется

Глава 1. В которой Даша приобретает нового ученика и не слишком этому радуется

Осенний сон крепок. Его всегда недостаточно. Солнце слабеет, сны становятся слаще, а постель мягче.

Я рано ложусь спать, после книги и пары минут нежностей с Марьванной. Телевизор почти не смотрю, только новости иногда, в социальных сетях не сижу- не вижу в них смысла (честное слово, пыталась приобщиться-пристраститься, даже нашла нескольких онлайн-друзей, но потом сдулась). Подруги у меня все во плоти. Пьют у меня чай, едят плюшки, а потом, раскаявшись, пытаются плоть свою умерщвлять диетами. Получается у них не очень — плюшки у меня вкусные, по бабушкиному рецепту.

Сама я к выпечке почти равнодушна, а вот поспать люблю. Мне часто снятся сны, яркие, неотличимые от реальности, но о них я даже близким подругам не рассказываю, боюсь, что те организуют для меня добровольно-принудительный визит к психиатру.

В остальном жизнь моя размеренна и заурядна. Каждое утро, кроме воскресенья, подъем в шесть тридцать, сборы и путь на работу. В теплое время я хожу пешком, в холодное сажусь на маршрутку. Городок у нас небольшой: двадцать школ, один колледж, один крупный торговый центр, два гипермаркета, две библиотеки. Я работаю в школе номер четыре, преподаю русский и литературу. Пару лет назад чуть не вышла замуж, но, как говорится, не сложилось-не сошлось. Сейчас, по прошествии времени, очень рада тому, что не сложилось, ибо есть браки по любви, есть по расчету, а есть по отчаянию, когда лишь бы кто, но чтоб рядом. От такого вот варианта номер три Бог меня и уберег два года назад, когда умерла бабушка.

Моя жизнь меня устраивает. Лишь бы снились сны.

***

Семья с первого взгляда показалась мне незаурядной: отец, мать и круглоголовый сынишка лет шестнадцати на вид. Все трое с растерянным выражением на лицах крупногабаритно продвигались по коридору в самый разгар большой перемены. Наша школа на большой перемене представляет то, что завуч по воспитательной работе Лариса Ивановна называет «кишмя кишат»: школа маленькая, учеников много, коридоры узкие, дети шумные — на мой взгляд, просто веселые. Я вообще маневренная, поэтому детскую толчею люблю. Бабушка всегда говорила: «Не тушите детский смех, на него еще пожарных найдется».

Мама, папа и мальчик были в нашем коридоре, как в бурном море корабли: торчали из волн носами и бортами. Судя по характерным внешним признакам, представители национальных меньшинств. Отец — скульптурный этюд «Живая Глина»; мама — хранительница очага и входной двери (если встанет у вас на пути в дверном проеме, ни одной щелочки не оставит по причине выдающихся форм), сын — обладатель низкого лба, широкой грудной клетки и короткой шеи. Меня немного обеспокоил вопрос, в какой класс определят нового ученика (в том, что родители привели записать отпрыска в нашу школу, я не сомневалась). Уже вечером секретарша Лена сообщила мне, что «ребенка» (мальчику оказалось четырнадцать с небольшим), записали в мой шестой «бэ», что семья — беженцы из горячей точки, из какой, она так и не разобралась:

— Вообще ни слова не поняла, я ей: имя-отчество, а она мне: вот муж мой, я его жена, я — жена Теклака, а отец у нас — Бадын! Какой Бадын? Родственники что-ли двоюродные, или у них все там Бадыны? Короче, вместо паспортов и свидетельств у них справки из миграционной службы, она по документам — Роза Бадыновна Бадынова, отец — Теклак Бадынович Бадынов, а сын — Бадын Теклакович Бадынов! Ну ты прикинь, мне столько документов заполнять, а тут то Бадын, то Бадынович! Мальчика я записала как Бориса, а то ему проходу в школе не дадут, задразнят. Сразу говорю, он по-русски, как те равшаны и джамшуты, что нам ремонт делали в прошлом году. Сергей Антонович велел поработать.

Дальше из слов Леночки следовало, что школы у переселенцев в их горячей точке не было почти никакой, но мальчик уже год на домашнем обучении, что у семьи куча справок из соцзащиты, что произвели они на нашего Сергея Антоновича своей социальной незащищенностью доселе невиданное впечатление. В шестой класс подростка пришлось засунуть, потому что в пятый (а лучше в четвертый) совсем курам на смех. Леночка подозревала, что семейство находится под программой защиты свидетелей, потому что документов на ребенка пришло с гулькин нос, а некоторые вообще не пришли — оказались под грифом «для внутреннего пользования».

На следующий день, в среду, первым уроком была литература. Борис Теклакович Бадынов возвышался среди моих шестиклашек, как дуб среди спелых колосков. Никто, естественно, пока его не задирал; именитые хулиганы, вроде Коли Измайлова и Джамиля Ибрагимова, только присматривались. Но, судя по их взглядам, будут скоро в моем классе разборки.

Когда я услышала, как Бадынов изъясняется и читает, с трудом подавила желание ринуться в кабинет Сергея Антоновича и устроить скандал. Еле сдержалась. Дождалась планерки и извила грусть-печаль. Директор, конечно же, разохался — это у него такая манера разруливать конфликтные ситуации. И ребенок, мол, несчастный, и стресс у него, и вообще, я радоваться должна, что дите, после его горячей точки, научили читать и писать. Я спросила, почему к нам, а не коррекционную школу, если уж так все плохо. Сергей Антонович совсем загрустил и попросил меня подойти к нему в кабинет на большой перемене. Я подошла.

Наш директор — прекрасный человек. Благодаря ему наш учительский коллектив, с преобладанием дев и дам, вовсе не серпентарий, а милое сообщество коллег. Ученики Сергея Антоновича уважают, некоторые даже любят. В администрации у него связи, а это путевки, гранты и прочие бонусы. Не директор, а мечта просто.

С директором я всегда была на дружеской ноге. И совсем не ожидала, что в этот раз мне не дадут даже рот раскрыть. Достаточно было двух слов: «спонсорская помощь». Емкие и категоричные, эти слова ударили меня под дых. Не знаю, кто из спонсоров был так заинтересован в социализации младшего Бадынова, или сами Бадыновы и были спонсорами нашей школы, но на каждый новый аргумент директор тыкал пальцем в очередной пункт списка закупок для ремонта. Список был большой — моих аргументов хватило меньше, чем на его половину.

— Что же мне делать? — всплеснула я руками, уже понимая, что проиграла. — Я и так по уши в бумажной работе! Отчеты, электронный журнал! Контрольные срезы, краевые работы, внеплановые тесты! Он мне испортит всю успеваемость! Он же читать толком не умеет!

— И что из этого следует, Дашенька? — вкрадчивым тоном спросил директор.

— Что? — переспросила я обреченно.

— То, что мальчику нужен репетитор, а тебе, между прочим, деньги.

Я застонала.

— Бадыновы — очень обеспеченная семья, — продолжил директор. — У них там какая-то ювелирная династия. Или оружейная, я не понял. Роза Бадыновна сама попросила подыскать для Бори педагога по русскому. Заметь, я сразу тебя предложил, а мог бы Катю, ей тоже ученики нужны.

— Он же еле читает, — прошептала я, закрывая лицо руками. — Я что, волшебница?

— Интерактивная доска в твой кабинет, — прочувственно напомнил Сергей Антонович. — Проектор, новые окна. Летом поездка на конференцию в Крым: солнце, море, инновационные технологии.

В общем, купили меня с потрохами. Наследник династии пришел в мой кабинет на следующий день. К концу урока я немного повеселела: случай оказался не таким уж ужасным. Боря Бадынов был вовсе не туп, скорее бессистемно запущен. Уходя, он робко положил на край стола узкий конверт и неуверенно произнес:

— Там деньги. Бумажка.

— Хорошо, Боря, — я невозмутимо кивнула ученику. — Задание на доске.

Бадынов настороженно проследил за тем, как я убираю деньги в сумку, облегченно вздохнул и заулыбался. Когда он вышел, я заглянула внутрь конверта: в нем лежала новенькая тысячная купюра. Для нашего городка это неплохой гонорар за полуторачасовое занятие, в месяц набежит целая моя школьная зарплата.

Боря не прогуливал и не болел. Учеба давалась ему нелегко. Однако через полтора месяца в разговоре с Сергеем Антоновичем я с неохотой призналась, что довольна результатами ученика. Директор сообщил, что мама Бори хочет со мной встретиться перед каникулами.

… Роза Бадыновна подошла после классного часа. В руках у нее были яркие пакеты с логотипом дорогого супермаркета. Глядя, как мама Бори протискивается боком в дверь, я подивилась тому, какие колоритные типажи рождаются иногда в некоторых культурах. Впрочем, с того момента, как мы виделись в первый раз на собрании класса в сентябре, Бадынова изменилась к лучшему: подстриглась и удалила растительность на лице.

Войдя, она помедлила, словно не решаясь пройти дальше, потом поклонилась: согнулась почти пополам. При ее объемах выглядело это странно. Бадынова, шурша пакетами, шумно села напротив учительского стола, вытерла пот с лица концом шейного платка с веселыми оранжевыми «огурцами», втянула носом воздух.

— Роза Бадыновна, здравствуйте, — прокашлявшись, начала я. — Дарья Васильевна. Наконец представилась возможность пообщаться с вами поближе.

Бадынова моргнула, подхватила с пола один из пакетов и поставила на парту перед моим лицом.

— Гулум, — гордо сказала она.

— Простите?

— Гулум. Подарок. Тебе. Уважение.

Пакет был полон. Какие-то баночки и коробочки. На глаза сразу попалось дорогое печенье и конфеты с марципаном.

— Нет, нет, что вы? — быстро проговорила я. — Ни в коем случае. Вот этого не надо, пожалуйста.

Я подвинула пакет к женщине. Роза Бадыновна толкнула его обратно:

— Нет! Гулум! Надо!

Покачав головой, я вежливо улыбнулась:

— Как я могу принять такой дорогой подарок? Вы и так очень щедро оплачиваете дополнительные уроки…

Брови на лице Бадыновой надломились домиками, она всплеснула руками:

— Не поминай! Позор! Сын учился — бумажка платил! Одын бумажка! Гулум бери. Одын. Потом ышо гулум!

— Хорошо, хорошо! — я побоялась, что крики мамаши услышит вся школа. — Спасибо. Вот видите, я беру. Будем считать, что это на День Учителя.

Пакет был водружен на пол. Черт, тяжелый. Бадынова шумно выдохнула, на ее лице проступило облегчение. Чтобы развеять неловкость, я деловито перешла к сути нашего общения:

— В целом, я Борей очень довольна. При всех сложностях, которые я, поверьте, со своей стороны очень понимаю, он делает огромные успехи, — тут я подумала, что Бадынова может воспринять эти слова как дифирамбы моему же собственному педагогическому мастерству, и быстро добавила, — и это, большей частью, его личная заслуга. Вот посмотрите, сочинение по «Дубровскому», довольно сложная тема для шестиклассников «Герои и злодеи в романе». Борис справился. Троечку по орфографии я ему натянула, конечно, но в целом рассуждения грамотные и обоснованные…

Я показала Бадыновой тетрадь с сочинением сына, рассказала о проблемах Бори с пунктуацией, о его успехах в чтении. Трудно было судить, понимала ли меня Роза Бадыновна. После моей прочувственной речи она наклонила голову набок и уточнила:

— Бадын учился? Васильевна не обижал?

Я мысленно досчитала до пяти и сказала:

— Учился. Не обижал. Молодец, ваш Бадын.

Лицо женщины расплылось в улыбке.

— Боре нужен хороший словарь, — рекомендовала я. — У нас много слов из старинной русской жизни. Я удивилась, что он знает применение многим вещам, о которых современные дети и не слышали, но не знает самих слов. Купите словарь, или пусть пользуется интернетом. У вас есть интернет?

— Ынтырнет? — Бадынова нахмурилась. — Есть. Муж мой Теклак смотрел, золото покупай- продавай. Бадын много смотрел. Утуб. Воины. Мечи махал, пыстолет стрелял. Джека Чан ногой прыгал. Плохо. Не надо меч, пыстолет, Бадын не воин, уче-е-еный, — женщина с мечтательным лицом погладила Борину тетрадку с сочинением.

— Ну, — заметила я покровительственно, — мальчиков всегда интересует оружие. Ничего страшного.

Роза Бадыновна вдруг подняла на меня глаза от тетрадки. На лице ее была такая боль, что мне стало не по себе.

— Страшно, Васильевна. Брат Бадын умирал, другой брат умирал, Бадын раб шел. Я жена Теклака. Беженцы мы.

— У вас погибли дети? — пролепетала я.

— Погиб. Все сын погиб. Один Бадын оставался. Дядька, брат приходил, Теклак приходил — Бадын спасал, — женщина опустила плечи, тень грустных воспоминаний пронеслась по ее лицу. — Бадын воин не хочу, ученый хочу.

— Да, конечно, — я нервно поправила стопку тетрадок. — Но через несколько дней каникулы. Школа некоторый класс ремонтировал… тьфу… в школе будут ремонтироваться некоторые классы. Шум, грязь. Нам, видимо, придется прервать занятия.

— Нет! — с испугом воскликнула Бадынова. — Бадын учился надо-надо! Деньги бумажка! Много гулум, учительница Васильевна!

— Да не в гулуме дело! И не в деньгах! — сказала я.

Борина мама прижала руки к груди:

— Бадын учился! Тройка, двойка не получал, воин не был!

— Да никому в армию не хочется, — согласилась я. — Ладно, есть вариант. Пусть мальчик на каникулах ходит заниматься ко мне.

До Бадыновой медленно дошло мое предложение. Она встала и снова поклонилась:

— Большая честь. Бадын приходить.

После разговора с мамой Бори я зашла к Леночке. Села на стул и расстроенно покаялась:

— Я над ней посмеивалась. А у нее старшие дети в войне погибли.

— Да ты что?!!! — ужаснулась Леночка. — У Бадыновой?

— Угу. Она мне всякое принесла, целый пакет. Будешь конфету?

— Такую?! Конечно, буду. Ну надо же.

— Да вот.

— Бадыновы очень богаты, — доверительно сообщила мне Леночка, наклоняясь через стол. — Наш Сергей Антонович с Теклаком Бадыновичем на днях гуманитарку в детдом возили, все за счет семьи. И говорят, Бадынов одной детке из поселка лечение в Германии оплатил, во как.

— Ну вот и хорошо, что я с Борей согласилась заниматься, — сказала я. — Хорошие люди.

— Хорошие, — поддакнула Леночка. — И богатые. Небось каждый день «Моцарта» трескают.

— Что ты читаешь? — спросила я, наливая себе чая и пробуя конфету.

— А, это… Классная фэнтэзятина.

Леночка продемонстрировала мне обложку книги с изображением белокурой красавицы в золотом платье и остроухого длинноволосого красавца той же масти с обручем на голове. Красавец с вожделением смотрел на красавицу. Та со стервозным выражением лица задумчиво косила на него глазом, поигрывая полупрозрачной сферой с молниям: по всем признакам раздумывала, не запустить ли в ухажера грозовым шариком.

— Только что из интернета получила, — Леночка подкатила глаза. — Такая вкусняшка! Прикинь, из нашего мира в мир эльфов попадает обычная студентка, а там — вампиры, тролли, а она, оказывается, дочь короля драконов, и у нее особые способности к магии, и там еще предсказание… В общем, все, как я люблю. Одно плохо — мне этого хватит на вечерок, а потом опять по книжным на охоту. У меня дома скоро полки обвалятся. Но я не успокоюсь, пока всю серию не соберу.

— О, — сказала я.

— Дать почитать?

— Нет, прости, не люблю фэнтэзи. Я лучше на днях в библиотеку схожу, подберу себе что-нибудь…пореалистичнее.

— Как ты можешь всякую скукоту читать? — обиженно спросила Леночка, открывая книгу на магнитной закладке.

— Да как-то привыкла, наверное, — сказала я.

В последний день четверти мой класс делал уборку в кабинете. Учителя выставили четвертные оценки. У Бориса почти все отметки были слабенькими троечками. Хвалили его только преподаватели математики и географии: мальчик неожиданно легко догнал класс по этим предметам.

Я отправила Бадынова за водой на улицу — в школе…