- Один вопрос! Только один вопрос, мистер Остер! Одно интервью!
- Мистер Остер! Буквально пару слов!
- Вы можете дать комментарий по поводу скорой свадьбы?
Тео игнорировал толпу, которая надрывалась за его спиной, продолжая уверенно пробиваться к автомобилю. Он повернулся, окинул журналистов взглядом, отыскал самую симпатичную из кричащих и задержал на ней своё внимание. Блондинка обомлела. по её лицу прокатилась такая гамма чувств, что опытный психолог расписал бы её жизненный путь от младенчества до нынешнего дня.
- Вы как хотите, а я пошла! - прошипела она, перелезая через ограждение. Её короткая юбка на секунду задралась, оголив подтянутые бёдра, слишком тощие, по мнению Тео, но всё-таки не такие уж плохие. Он ждал. Знал, что блондинка добьётся своего, нужно было всего пару мгновений, чтобы журналистка подобралась ближе. Поднял руку и сделал охране знак: «Пропустите!». Блондинка зарделась и перевела дух. За те несколько секунд, что она лезла к своей цели, пиджак как бы случайно расстегнулся на одну пуговку, благодаря чему грудь стала видна во всей красе, как и чёрное кружево, черт знает какого происхождения. Во всеоружии.
- Мистер Остер, можно один вопрос?
- В машине, - он дернул подбородком в сторону чёрного джипа.
- Пр-простите... - девчонка задохнулась. В её представлении это был полный успех: не только интервью, но и ночь в компании мистера Остера! Да это пик её карьеры. Если предложить правильный контракт, то можно продать эту историю всем подряд, не задумываясь о количестве нулей.
- У тебя секунда. Будешь выделываться - уеду один, - он подмигнул и первым залез в машину, не подавая ей руки и не пропуская вперёд.
В его тоне была та неуловимая лёгкость, которая убеждает, что всё будет хорошо, какими бы жесткими не были слова. Удивительная игра контраста, когда никто не думает о смысле, работают только эмоции.
Тео уже устроился на пассажирском месте у окна, повернулся к ней, не снимая тёмных очков. Даже спрашивать не нужно, она поняла, что у неё пошло штрафное дополнительное время. В темноте салона, в интимном свете, пробивающемся сквозь затонированные окна, он был греческим богом, спустившимся на землю. Журналистке казалось именно так - перед ней божество, полное звёздных секретов. Чёрные волосы, совсем немного смуглая кожа. Он был рок-звездой, голливудской мечтой, лучшим бомбардиром клуба, королём сцены, идолом, обладателем «Оскара» и олимпийским чемпионом. Если бы он сейчас запел, она бы умерла от разрыва сердца, потекла в прямом и переносном смысле, возможно, даже зарыдала. Если бы он стал читать Шекспира на французском или рассуждать о трудах Канта, она бы умоляла продолжать бесконечно долго. Он мог просто назвать её по имени, даже мог ошибиться и назвать чужим именем, черт с ним, и она бы непременно упала в обморок от ожога сердца, но он молчал, и этого было достаточно, чтобы послушно сесть рядом с ним на заднее сиденье. Он отвернулся, как только она сделала то, чего он от неё хотел, а журналистка стала молиться, чтобы он не заговорил раньше, чем она приведет в порядок пульс и мысли.
***
Тео Остер лежал в кровати, наслаждаясь парой секунд безделья. Блондинка рядом что-то бормотала, будто хотела поговорить или вроде того - Тео не слушал. Он был погружён в свои мысли, которые вот уже несколько месяце вращались вокруг настоящей семейной раковой опухоли... Билли Фосс. Девятнадцатилетней невесты его отца.
- Мистер Остер, вы ответите на вопрос о вашем отце? - тихо мяукнула она, закидывая обнаженную ногу ему на живот. Бедра Тео оценил и пришёл к заключению, что сделал поспешные выводы - фигура у журналистки была достойной. Однако этот наглый жест не вызвал никакого желания, кроме как взять за лодыжку и скинуть с себя наглую ногу, а, возможно, и её обладательницу поскорее выставить за дверь.
- Вы считаете, что это прилично, говорить у человека за спиной? - он вздернул бровь и посмотрел на блондинку пренебрежительно.
- Пр-простите?..
- Вы видите тут моего отца?
- Нет, - она никак не могла понять что произошло. Журналистка была уверена, что заплатила необходимую цену, чтобы получить интервью, и может даже на сдачу рассчитывать. Она честно отработала минимум два вопроса: сделала минет, не скупилась на полные изящества и разнообразия позы, ненавязчиво, но очень сексуально стонала в течении всего процесса.
- Меня не так воспитали, простите. Но я не стану говорить об отце, за его спиной! Собирайся, я что-то не в духе.
Он откинул одеяло, потом её руку, которая по-хозяйски лежала на его груди, не оборачиваясь и ничего больше не говоря, скрылся в ванной. Она поняла, что должна откланяться до того, как прекратится звук льющейся из душа воды.
- Проклятье! - прошипела журналистка.
Когда Тео вышел из душа, блондинка уже благополучно сгинула, оставив после себя навязчивый аромат духов и волосы на подушке. Такой порядок вещей был совершенно приемлемым, совесть не грызла. Есть женщины, а есть вот такие особы, которые позволяют делать с собой все что угодно, если им просто улыбнуться. Даже не обязательно использовать фамилию, чтобы затащить "особу" в постель - достаточно уверенного взгляда и дорогой куртки.
А женщину нужно любить, быть может жениться, возможно - поклоняться ей. В этом Тео видел религиозный подтекст. В женщине, матери, сестре, жене. В той, которая родит детей, которой нужно каяться и получать в ответ прощение. Только как и религию, он считал веру в женщину чём-то сродни мифу или сказке. Да, некоторые глупцы считают, что познали это, но докажите! Факты, свидетели, заверенные нотариусом протоколы! Докажите, что вот она женщина, которая стоит того, чтобы её любить. Пока он встретил только одну такую, и её фото в рамке, как икона, висело на стене в доме отца. Покойная, но когда-то бывшая женщиной - мать Тео. И её не может заменить некая "особа" Билли Фосс. Чёртова, раковая опухоль!
В гостиной особняка разыгрывался спектакль в двух действиях.
Первое действие насчитывало пять десятков актёров и проходило под трагичное завывание скрипки. Все исполнители самозабвенно рыдали, припоминая лучшие годы покойного Хавьера Остера, желая вдове и детям долгих лет жизни и сил пережить утрату.
Второе действие было более драматичным, поскольку приоткрывало завесу семейного таинства. В полном молчании, в круглой гостиной восседали члены семьи Остер, с уже непроницаемыми лицами, полные решимости. Главной героиней спектакля была, конечно, Валерия Остер, мать покойного Хавьера. Женщина «слегка за семьдесят» была безупречна во всем: от внешности до манер, и обладала несокрушимой уверенностью в себе. Как на букашку, она смотрела на вдову сына, Билли Остер, которая сидела напротив, обнимая дочерей покойного. Тринадцатилетняя Агнета и прекрасная девятнадцатилетняя Фелиса прижимались к мачехе в надежде на спасение и от горя, и от бабушки, которая пронзала взглядом, будто ножом.
— Билли, милая, дети к тебе так привязаны, — без улыбки констатировала Валерия, скептически глядя на семейную идиллию.
— Издевается, — еле слышно шепнула Фел, уткнувшись Билли в плечо.
Она знала, что бабушка не станет реагировать на эту ремарку - старушка не любила сотрясать воздух.
— Да, — только и смогла выдавить Билли, отвечая и свекрови и падчерице одновременно. Обе приняли ответ на свой счёт, но Валерия не смогла не изобразить на лице неудовлетворённую гримасу.
«Недотраханная ты старуха!» — пронеслось в голове Билли.
— Ну, просто удивительно близки…
— Билли нас не оставит! — Агнета очнулась на секунду, но встретив взгляд Валерии, тут же спряталась обратно.
— Но милая, ты же должна понимать, что Билли молода. Она захочет выйти замуж! — Валерия улыбалась, но яд никуда не делся. Она сознательно селила в головы девочек сомнения.
— Билли любит папу! — Фел смотрела бабушке прямо в глаза, уверенная в себе, хоть и понимала, что бороться тут не с чем. Валерия использовала самую чистую карту в своей колоде.
— Ну конечно любит, — согласилась Валерия, улыбка стала ещё слаще. — Вильгельмина, так кажется? — в сотый раз уточнила Валерия.
«И за пять лет брака, ты, старая сука, не выучила мое имя?» — у Билли побелели губы.
Она сжала руку Агнеты, но девочка была слишком погружена в себя. Младшая и любимая дочь все ещё не могла принять случившееся и теперь прокручивала в голове все планы, что они с отцом строили. Кто пойдёт с ней в кино? Кто поиграет в приставку? Кто напишет с ней эссе, заданное на лето? Кто научит плавать? Кто будет позировать для рисунка?
— Билли, — поправила бабушку Агнета.
Она за несколько дней не произнесла и десятка слов. "Билли нас не оставит!" - самое длинное предложением от девочки. Даже наедине с Фел, Пандорой и Билли, Агне в основном молчала.
— Билли, — мягкая улыбка Валерии, даже не напоминала дружескую. — Что скажете, завещание уже тут?
— М-м, — промычала Билли, уткнулась в волосы Агнеты и глубоко вдохнула. Сладкий запах детского шампуня для волос немного отрезвил. Паника стала отступать, не хватало сейчас только истерики. Не выпускать бы Агнету из рук весь день, с этим её шампунем. — Девочки, вы нас не оставите на пару минут? Я к вам поднимусь.
— Ты уверена? — голос Фел был спокоен. У неё был красивый глубокий тембр, она будто сразу родилась скромной элегантной дамой, даже сейчас себе не изменяла. Удивительно гордая девочка. С самой первой встречи с Билли, она была такой.
— Ну что же, я по твоему её съем, детка? — залепетала Валерия, но Фел только ближе придвинулась к Билли.
— Позови если что. Я буду в комнате Пандоры, — Фел встала и начала отцеплять от Билли руки сестры. — Агне, идём, пожалуйста. Билли нужно поговорить с бабушкой. Она скоро к нам поднимется. Идём к Пандоре.
— Посмотришь, как там Боно? Я все время боюсь, что про него забудут… — тихо попросила Билли, спеша напоследок вдохнуть успокаивающий запах волос Агнеты.
— Конечно, я загляну к нему! — Фел ушла вместе со своим голосом, придающим Билли сил. А заодно прихватила успокоительный запах.
Билли не могла питаться силой детей, не должна была, но ничего не выходило даже без этих крупиц. Она, как вампир, сосала из них уверенность, чтобы переживать эти страшные дни похорон.
— По вашему мнению, Билли, моя внучка не в состоянии позаботиться о Борегарде? — Валерия мгновенно сменила маску, и вот уже совершенно другая женщина сидит напротив с непроницаемым лицом.
— Давайте не будем спорить. Это бесполезное сотрясание воздуха. Безусловно, Пандора может позаботиться о сыне, но смею напомнить, сейчас она переживает смерть отца, как и все в этом доме. В такой суматохе ничего не стоит забыть про четырехлетнего малыша! Будьте справедливы! — а вдогонку подумала: «Хоть иногда!».
— Одна ты про все помнишь! Я смотрю, ты чудесным образом обрела голос, как только дети вышли?
— Вы не можете оставить меня даже сегодня? — спросила Билли, но тут же пожалела о умоляющем тоне.
— Что ты знаешь о завещании?
— Что по нему всё состояние в равных долях достаётся детям.
— А ты? — Валерия превратилась в бизнесмена: сложила руки на коленях, растеряв при этом весь налёт «скорбящей матери», - невероятное зрелище для любого, кто не привык подобное видеть каждый день.
— Семь процентов от доходов. Всё. Мой голос в совете директоров ничего не будет значить. Никакого имущество, никаких акции, ничего, что вас интересует, не имеет ко мне отношения, — Билли была невероятно спокойна.
В комнате Пандоры собралось больше людей, чем на официальном «семейном» обеде. Помимо Агнеты и Фелисы, на пушистом ковре сидел гувернант детей, сеньор Луи Почето. На голубой софе, которую сама хозяйка комнаты люто ненавидела, сидели Анна и Эстель, семейный доктор и кухарка, которые обе жили в доме, не отлучаясь надолго, хоть в первой необходимость возникала крайне редко. Садовник Макс, следящий за участком со времён, когда в дом пришла невестой Валерия, две горничные, которых наняли за два года до появления в доме Билли. Весь нехитрый штат слуг сидел в комнате хозяйки, а сама Пандора молча смотрела в окно, прислонившись к раме, и ни с кем не говорила. Агнета клевала носом на руках Макса, Фелиса снова расплакалась и собирала платочком слезы. Меньше всего в этой комнате нужна была бабушка, с её колким взглядом.
— Добрый вечер, сеньора Остер, — почтительно склонился Луи. Он подчёркнуто вежливо общался со «старухой», но не ставил ни во что её мнение.
— Добрый вечер, сеньор Почето, — она тут же обратилась к Пандоре. — Милая, я думаю мне пора. Вы всё-таки в надежных руках мачехи. Она так заботится, даже о Борегарде не забыла, и куда ты без неё?
— Ты права бабушка. Я без неё никуда. И Борегард тоже, — бесцветно ответила Пандора. Её синие пряди выделялись в копне светлых волос, и это было самым ярким, что осталось теперь в Пандоре. Она вся превратилась в серое безголосое пятно. Только остатки былого образа, как приветы из прошлого: волосы, сережки, татуировки. — Билли, идём в сад?
Валерия проводила невестку и внучку взглядом и тут же потеряла цель для своих ударов, а Билли с облегчением думала о том, как же хорошо сейчас выйти из дома.
Они расположились в крошечной беседке, заросшей диким виноградом. Пандора тут же достала «Мальборо». Снова курит. Билли не возражала, но вид подруги, теряющей связь с самой собой, очень пугал. Пандора, которую знала Билли, была зациклена на красоте и здоровье, живая и яркая до мельтешения в глазах. Она просыпалась и тут же бежала нарезать круги по району, пила овощные смузи на завтрак и запихивала брокколи в Боно. Уже неделю по дому ходила «Пандора из прошлого». Она пила виски, ругалась матом, просыпалась в обед и много курила, а если покопаться в ящиках её стола, там наверняка можно было найти травку.
— Ты вышла поговорить? — спросила Билли.
— Да. Нет смысла ходить вокруг да около, но Тео возвращается. Он прекращает деятельность за границей, это займёт несколько месяцев, но потом он вернётся и будет жить тут, - речт Пандоры была торопливой, будто на неё выделили последнее дыхание.
— Но это же прекрасно! Нет? Хавьер всегда хотел, чтобы сын вернулся домой…
— Ты же знаешь при каких обстоятельствах всё произошло?
— Не всё. Хавьер никогда не рассказывал многого, а я не спрашивала про Тео. Было бы жестоко напоминать об этом. В конце концов, это я виновата.
— Я бы так громко это не называла. Ты просто появилась в доме, это с трудом тянет на вину, — Пандора стряхнула пепел с сигареты. — Как было: он мерзко накричал на отца, за то, что тот привёл в дом молодую жену. Это был пи***ц. Отец просил его извиниться или уйти. Тео ушёл и отказался от всего: не пользовался деньгами на счету, съехал из дома. Он переехал в Испанию, начал там бизнес. На какой-то стадии отец выступил инвестором, но они практически не общались. Я его вообще пять лет не видела, Боно его не знает, девочки были очень обижены. А теперь он возвращается, и ты в опасности…
— Я? — Билли понимала, что Тео не самый приятный человек. Она видела его один раз, но даже не разговаривала. В тот момент "будущий сын" был страшно пьян, почти не стоял на ногах и говорил что-то Хавьеру. Знакомства так и не состоялось толком.
— Я думаю, что он захочет что-то сделать. Он бы не возвращался просто так.
— Когда?
— Пара месяцев, я думаю, - ответила Пандора, а потом перескочила с темы на тему. - Ты не должна думать о том, чтобы уехать от нас, Билли. Я не справлюсь. Ты нужна девочкам, а я и с собой справиться не могу, — Пандора не плакала, лишь вытирала изредка набегающие слезы большим пальцем, шумно выдыхала едкий дым и снова спокойно смотрела в стол, изучая рисунок на дереве.
— Пандора, ты же знаешь, что если тебе будет нужна моя помощь. Любая…
— Я знаю, но пока нет. Ты первая к кому я пойду, если что случиться, но пока не обращай внимание, хорошо?
— Хорошо. Как скажешь. Чего мне бояться? Чего может захотеть Тео, кроме как выставить меня из дома? — Билли сжала в руке пустую пачку «Мальборо», а Пандора докурила и теперь не знала чем занять руки, ковыряя стол и отдирая лак.
— Всё контролировать, конечно. Фирму, семью. Он точно захочет выдать замуж Фел, он уже говорил про это. Она будет в ярости, защити её, пожалуйста…
— Стой, ты как будто прощаешься, в чем дело? — спросила Билли.
— Я не прощаюсь, просто я не уверена, что смогу занять нужную сторону, — Пандора откинула волосы с плеч и убрала их за уши. Привычка, которая прямо говорила о том, что Пандоре страшно и неловко.
— Я и твой брат: вероятно, меня ждёт настоящая война, и ты можешь оказаться не на моей стороне… Спасибо, что предупредила. Я понимаю, правда, — Билли ощутила себя лишней, впервые за долгое время. С тех пор как Фел приняла её, Билли никогда не оставалась в этом доме одна. Средняя дочь Хавьера была самой неприступной крепостью, последней, кто принял нового члена семьи. И снова борьба за Остеров? Теперь, когда Билли потеряла Хавьера? — Только я не уверена, что хочу войны…
— Прости, что оставляю тебя, — Пандора явно не хотела продолжать разговор. Эти пять минут были большим подвигом, и она хотела поскорее остаться одна. Билли видела, как подруга нервно крутит в руках телефон, как ковыряет стол и смотрит по сторонам.
Когда в доме появилась Билли, общалась с ней только Пандора, если, конечно, не считать Хавьера. Агнете было восемь, и она не доверяла незнакомцам, хоть и считала «новую маму» очень красивой и интересной. Фелиса - темпераментная, под стать итальянскому имени, была настроена категорично. Она сразу заявила, что Билли ей не мать и никогда ею не будет. Все попытки примирения воспринимались в штыки. Фел хотела, чтобы её оставили в покое.
— Ты мне не мать! — часто можно было услышать из комнаты Фел, а после громкий хлопок двери, закрывшейся перед носом Билли. Количество пролитых Билли слез можно было посчитать по количеству разбитых в гневе фарфоровых ваз. И только наступит перемирие, как снова с надрывом: «Ты мне не мать!».
Теперь было смешно вспоминать о том, что было пять лет назад, но порой Билли останавливалась перед дверью в комнату Фелисы и замечала, что и теперь переживает, как войти туда и сколько раз постучать.
Дети ещё не спали, когда Билли поднялась и вошла в их гостиную. Фел лежала, обняв подушку, и смотрела на маленьком телевизоре фильм, а Агнета писала акварелью. Привычка младшей дочери была до банальности романтична. Увлёкшись однажды живописью, Агнета стала изводить планшет за планшетом, в попытке стать художником-самоучкой. В самые тяжкие дни, когда запрещали остаться с ночёвкой у подруги или в школе ставили двойку, она стелила на пол клеенку и начинала самозабвенно писать, как профессиональный художник. Теперь, после смерти отца, она ушла в увлечение с головой, но вид планшетов, составленных у стены, начинал пугать. Обои уже обзавелись яркими пятнами, которые не отмыть, сюжеты становились все более депрессивными, а коробка дорогой акварели частично заканчивалась.
— Билли, мне нужен церулеум и черный, — почти без эмоций сказала Агнета.
— Хорошо, завтра поедем в город.
— И колонковую кисть, можно?
— Конечно. Фел? Пойдём в твою спальню? — Билли нажала на паузу, остановив Гермиону Грейнджер на полуслове. У Фелисы были свои способы «уходить в себя».
— Давай, — Фел встала.
Спальни девочек были по обе стороны от их общей гостиной и имели также общую ванную комнату. Это были два отдельных мира, самостоятельных и обособленных. Мир Фел был простым и романтичным, будто это была не спальня девятнадцатилетней девочки, а келья монашки, бывшей некогда благороднейшей дамой. Скромная мебель из тёмного дерева, без лишних украшений и блеска. Паркет на полу, минимум рамок и статуэток-пылесборников. Не хватало образа Девы Марии в углу, а вместо этого был станок для занятий балетом и манекен для шитья.
— Фел, Тео приедет.
— Знаю, — Фелиса держалась молодцом. С прямой спиной и высоко поднятой головой она пересекла комнату и опустила изящные руки на станок, глядя на Билли в отражении зеркала.
— Ты знаешь что-то ещё?
— Ты не обязана мне говорить. Но я знаю, что его приезд меня коснётся, — Фел закинула ногу на станок и наклонилась. Она могла часами стоять в такой позе, лишь иногда меняя ноги местами.
— Ты догадываешься?
— Да, — она распределяла дыхание, чтобы не расплакаться. — Ты поможешь мне?
— Я постараюсь. Я сделаю всё, что будет от меня зависеть, правда! Вы для меня не посторонние люди, вы моя семья, — Билли знала, что Фел не любит проявлять эмоции, но когда девушка обернулась, стало ясно, что сейчас она или расплачется, или обнимет. Фелиса убрала ногу со станка, развернулась и стремительно приблизилась к Билли.
— Конечно мы твоя семья. Ты наша мама! — чуть надломившийся голос выдал волнение Фел, которая редко терялась и редко плакала. — Не оставляй меня, когда он приедет.
— А ты не оставляй меня. Я одна не справлюсь, он захочет меня выгнать, а Пандора на мою сторону не встанет, — Билли знала, как жалко это может звучать. Она почти жаловалась и просила защиты у вчерашнего ребёнка, юной девушки, потерявшей отца, и такой уязвимой.
— Я знаю. Она слишком его любит, но я — нет. Просто… не оставляй нас. Я помню, что сказала бабушка, — Фелиса окончательно потеряла свою изящную надменную манеру. Она снова стала простой девочкой, ищущей поддержки. — Я помню, она упомянула, что ты можешь… ну, словом, влюбиться снова. Я знаю, это глупо, но ты же так с нами не поступишь?
— Прости? — Билли нахмурилась. Её не возмущало это, не оскорбляло. Она просто искала откуда растут ноги у этих просьб, прежде чем давать обещания.
— Ну, папа… ты же его любила, и я подумала…
— Фел. Я очень любила твоего папу, и я не собираюсь менять эту память на кого-то. Не сейчас, не через год или два. Я не поступлю так с тобой и с Агне.
— Но так не будет всегда. Я просто надеюсь, что он будет достойным…
— Я пока об этом не думаю, и ты не думай. Я пойду поцелую Агне перед сном, хорошо? Я с вами, и вы можете на меня рассчитывать, — она снова что-то обещала.
Обвешана обещаниями, как новогодняя ёлка, даже на спину давит. Она осознала, что место Хавьера не займёт Пандора, как старшая дочь. Не придёт Валерия решать все вопросы, не вернётся в виде рыцаря-спасителя Тео, не объявится хоть один человек, который погладит по голове и успокоит.
Дети из таких семей, как Остеры, оканчивают Оксфорд, Стенфард или Кембридж, уезжают из страны, чтобы учиться в «Лиге плюща» или путешествуют после получения диплома и перед высшей школой, как это делала Пандора, в поисках себя. Но, разумеется, никто из Остеров не поступал в университет Квинса, в двадцати минутах езды от дома. Если что-то и нужно было знать об этом месте Валерии, которая почти отреклась от внучки, так это то, что большая часть студентов Квинса выпускники государственных школ. Это тот факт, который сказал об уровне образования в учебном заведении больше, чем степени преподавателей и учебные программы.
Фелиса Остер поступила в университет Квинса.
Перспективная, талантливая балерина, отличница по химии и геометрии, победительница олимпиад по истории, имеющая три публикации в историческом журнале на тему искусства Древней Греции, поступила не в Оксфорд, не в Кембридж, не в Стенфард, а в Квинс Северной Ирландии.
Студенческий рай, демократия, свобода творчества и самовыражения, анти-сектантство, по мнению Фел, и «притон для наркоманов и проституток», по мнению Валерии.
Они слушали “Sex Pistols”, ходили на фестивали и в спорт-бары и участвовали в митингах. Фел предвкушала эту жизнь, боролась с собой. «Благородная дама» в Фелисе, наконец, нашла гармонию с «темпераментной итальянской кровью матери».
Фел изучала историю искусств, продолжала брать уроки балета и, присоединившись к движению за образованных детей из бедных районов, готовилась начать преподавать основы этикета. Она шла по коридорам с высоко поднятой головой и думала, что отец бы ею гордился. А ещё она успела забыть о брате, который так и не приехал в эти полгода. Лишь этим утром Фел получила сообщение от Билли, что Тео приезжает в пятницу. Фел об этом не думала, она всего две недели как была студенткой и привыкала к новому миру, она не хотела думать, что скоро её выдадут замуж и сломают жизнь.
Привычной дорогой Фел шла по кампусу и вечно зеленому городку. В новом клюквенном пальто, ботинках на платформе и с новой стрижкой. Она выкрасила в бордовый несколько прядей почти как у Пандоры, купила вишневую помаду и космические бордовые тени. Фелиса выглядела экзотическим бриллиантом, недосягаемой звездочкой из «богатого района», которая слушала U2 и Panic! At the disco, но дважды в неделю смотрела балет на большой сцене и ходила вместе со всеми в бар слушать панк-рок и трибьюты “Sex Pistols”.
Фел всегда срезала по прямой, мимо спортивной площадки, где обычно развлекались после тренировки игроки в футбол. Она иногда притормаживала, чтобы посмотреть как парни кидают мячи, выделывают разные штуки. Обычно, когда «итальяночка» останавливалась перед трибуной, парни ещё больше начинали выделываться, не столько ради понтов, сколько привлекая внимание ради смеха.
- Поиграй с нами, итальяночка! - выкрикивал кто-то. Фел не знала, как раскрылись её итальянские корни, но за какие-то две недели прозвище закрепилось.
- Простите, испорчу газон каблуками, - отвечала она.
Сегодня парней развлекал главным образом Марк Уотсон - молодой футболист, который учился на год старше Фел. Он был перспективным спортсменом, но его родители боялись, что без образования он может потерять шанс на успешную жизнь, поэтому приходилось прозябать в Квинсе.
- Итальяночка, присоединяйся! - услышала Фел уже привычную фразу. Это вратарь сборной отвлёкся от «звезды футбола».
- Каблуки, как всегда! - ответила она. Марк Уотсон остановился, перестав накидывать мяч.
- Не помешают, - улыбнулся Марк, глядя Фел прямо в глаза. Она замерла и невольно улыбнулась.
- Ты так считаешь? А если я совсем безнадёжна?
- Уверен, так и есть! - парни завыли, но отступили в сторону. Марк Уотсон приглашал итальяночку поиграть.
***
Приезд Тео ожидали все, кроме разве что Пандоры, которая так долго ждала этого дня, что перегорела. Она слонялась без дела и всё время писала кому-то сообщения. Билли была на нервах с тех пор, как Фел по пол дня пропадала в университете, а бороться с Валерией становилось всё труднее, которая упорно следовала по пятам со своими советами, и даже бабушка была бессильна.
Агне не отлипала от Билли с того момента, как её привезли из школы. Она была немного напугана тем, что вот-вот приедет брат, и когда водитель Остеров Бойд выехал за ним в аэропорт, начала тараторить, как сумасшедшая.
- Агне, тише! Да что с тобой, в конце концов?
- Не знаю. Я его не помню...
- Успокойся. Может порисуешь? У тебя задание по цветной графике стоит невыполненное, м? - Билли даже проверила у Агне температуру - та раскраснелась и выглядела простывшей.
- Не успею, Тео вот-вот привезут.
- Чего ты боишься, милая? - спросила Билли.
- Что он, - начала Агне, но успела только дух перевести. На улице послышался шум, залаял дворовый пёс Альфредо, открылись ворота, и на подъездную дорожку выкатился семейный «Мерседес».
Билли уже пол года справлялась с собой, но окно всё равно было вечно открыто. А в ящике стола копились письма, которые она периодически уносила на кладбище. И фотографии Хавьера, всё ещё ими увешана стена. Билли села за свой столик, достала очередной чистый лист бумаги, ручку и замерла на секунду, глядя на снимок, где она и Хавьер улыбались, обнимая дворового пса Альфредо.
А теперь писать. Исписать всё, что есть на душе, выплеснуть, вылить и выдохнуть. Не помогало, правда, совсем нисколечко. Только чаще Он приходил по ночам, и всё равно писала.
Здравствуй. Сегодня приехал твой сын, Тео.
И опять дрожь по телу, потому что непонятный страх, от макушки до пяток. Она никогда Хавьера так не боялась, и ни одного мужчину в принципе. Внутри что-то бурлило и поднималось, как закипающее молоко в кастрюльке. Паника накрывала, и непонятно... почему? Он ни на что не решится, он ничего не сделает. Он просто... мужчина, мальчик. После Хавьера - он толькое го бледная копия. Только человек, пожелавший нарушить покой Билли. Покой Фел. Только победить его.
Он совсем на тебя не похож... Не хочу говорить плохо про него, но я боюсь. Я делаю то, что обещала тебе, я пытаюсь быть крутой, пытаюсь быть сильнее. чем он думает. Это меня бабушка научила, она спасает мою жизнь. Пока мы ждали Тео, она от нас не уезжала. Агне и Боно её просто обожают, а Валерия злится. Не знаю, как избавиться от Валерии, не зря даже ты её боялся.
Я очень волнуюсь за Пандору. Это очень похоже на зависимость. Я знаю, что она просто очень переживает, но это затянулось. Фел и Агне почти вернулись к нормальной жизни, по крайней мере, я стараюсь за этим следить, но Пандора не в себе, и я хочу поговорить с ней.
Дай мне на это сил. Пришли знак или типа того, пусть она поймёт меня и выслушает, я очень этого хочу. Верь в меня, иначе я с трудом справлюсь, сам знаешь.
Твой сын. Я помню, как ты говорил, что у него болезненное отношение к женщинам, что он слишком уж сильно любил мать, которая слишком уж сильно боялась сделать его "маменькиным сынком", но я не ожидала, что он такой. Он ничего страшного не сказал, по крайней мере, я наверное худшего ждала, но я перепугалась не на шутку. От него исходит какая-то дичайшая аура, сила и нереальная энергия. Неуправляемая. Я была снесена ею, сбита с ног. Но я держусь. Правда.
Я очень люблю тебя, Хавьер.
Я очень по тебе скучаю.
Я не знаю, что будет дальше. Прошло пол года, и ничего не изменилось.
Любой знак, пожалуйста. Дай мне знать, что ты всё ещё со мной, Хавьер.
Билли убрала письмо в конверт, конверт в ящик стола, и упала на кровать. Их спальня всё ещё была намертво заколочена, а эта комната стала её комнатой. Сюда приходила Агне каждый вечер, чтобы пожелать спокойной ночи, сюда завёл привычку приходить Боно, всё ещё потерянный ребёнок. Всё лето Билли и Фел загорали на балконе, выход на который был из этой спальни, тут же бабушка курила, когда приходила поговорить. Эта спальня стала спальней Билли, а когда-то она смотрела на неё скептически.
Два года назад
Билли смотрела фильм в гостиной, день не клеился. Она была одета в самые домашние джинсы, которые смогла найти и в самый растянутый свитер из "старого фонда".
"Привет, что делаешь?" - СМС от Хавьера. Билли улыбнулась, Хавьер и СМС несовместимые вещи.
"Привет, смотрю фильм, а что?"
"Ничего. Хотел тебя пригласить!"
"Пригласить? Куда?"
"На второй этаж. Комната номер три. Жду!"
Комната номер три? Но все комнаты одинаковы и номеров на них нет. Билли остановила фильм и пошла на второй этаж. Дома никого: дети с Пандорой в кино, Боно с сеньором Почето на вечерней прогулке. В тихом доме не было ни звука, но на втором этаже явно что-то происходило. Какая-то старая мелодия, что-то классическое и до боли знакомое. Ряд дверей, и какая из комнат третья?
Билли засмеялась, на одной из гостевых спален розовый стикер с цифрой три.
- Хавьер, что за шутки? - Билли вошла в спальню. Невзрачная, однотипная, в доме таких много, пустуют годами, но тут явно сделали не так давно уборку. Зачем?
- Никаких шуток, у нас свидание! - он был на балконе. В чёрной рубашке, такой красивый и молодой. Кто скажет, что ему за пятьдесят? Кто не полюбит его? Волосы седые, да, но что это в сущности значит? У него щетина, колючий. Глаза светятся, она на час может замереть перед ним и смотреть ему в глаза, какие же они бесконечные.
- Хавьер... - Билли подошла и спряталась у него на груди.
- Нет, нет. Мы будет танцевать!
Он взял её руку, балкон просторный, они будут танцевать под старую музыку. Какая красивая музыка, какая невероятная ночь, как сильно она сейчас любит. Они танцевали и были одним целым. Она и Хавьер, они идеальная пара. Она так хочет, чтобы он был вечен, как и этот незамысловатый танец. Они не мастера танцевать, но уж покружиться в вальсе могут.
- Я очень счастлив, Билли. Ты сделала мою жизнь лучше.
- Пап, - начал Тео, но дальше говорить не решился.
Кладбище не пугало его, ему даже впервые казалось, что он может поговорить с отцом по-настоящему наедине. Да, Хавьер не ответит, но в конце концов, иногда он должен слушать. Тео же его слушал.
Он не так представлял себе могилу всё это время. Пол года он мысленно рисовал себе эту сцену, и всякий раз видел иную картинку. Во первых, он ожидал скромного, строгого камня, а не вычурной громады с крошечной надписью у основания: "Острова Блаженных ждут тебя". Чёртова ирландка и раковая опухоль даже похоронила его по-своему! Среди ровных одинаковых могил, он тут как праздничный обелиск.
В день прощания с отцом, Пандора звонила Тео и рассказывала, что Билли не позволила родным грустить. Она устроила то, что назвала "похороны по-ирландски". Чуть ли не вечеринка, где все вспоминали покойного "добрым словом". Кощунство! Тео её не понимал, ни как "мать", ни как "жену" и всё в ковычках, потому что они не была ни тем, ни тем. Она - раковая опухоль, не больше.
У надгробия обгоревшая не то лампадка, не то чаша. А там пепел и остатки недогоревшей бумаги. Тео вытащил из пепла несколько почти нетронутых кусочков, затушенных дождём до того, как огонь их поглотит, и прочитал еле заметные, закопчёные слова.
"... отношение к женщинам...
.... маменькиным сынком"..
...дичайшая..."
- Сука! Даже тут не оставляешь его! Неужели приходишь на меня жаловаться! - прорычал Тео. - Маменькин сынок? Смешно!
Он вернул остатки писем на место, решив, что и растоптать и выбросить их, было бы ребячеством, а потом наклонился, будто Хавьер бы так лучше расслышал, и прошипел: "Это она тебя убила! А ты так ничего и не понял, отец!"
***
Эстель всегда оставляла в холодильнике печенье для Агнеты. А ещё молоко, девочка была уже достаточно взрослой, чтобы не подогревать его в микроволновке, но недостаточно взрослой, чтобы обходиться просто стаканом воды перед сном.
В первый раз Билли пришла к Агне с молоком и печеньем, когда девочке было почти девять. Они тогда совсем не общались, но Билли уже знала, что Агне очень любит книги, только читает очень медленно. Это был последний день, чтобы прочитать "Хоббита", конец учебного года, и последняя контрольная уже маячила на горизонте, а Агне не прочитала ещё и половины. Она мучилась, пыхтя над сложными именами хоббитов, психовала, но никак не могла бросить книгу и прочитать краткое содержание. Билли в тот вечер взяла тарелку шоколадного печенья, два стакана тёплого молока и пришла в спальню Агне.
- Хочешь, я сама тебе почитаю? Вслух, - спросила она.
- Я уже не маленькая, чтобы мне читали вслух, - Агне нахмурилась, она была совершенно серьёзна.
- Ну какая разница? Зато это будет очень быстро. Тебе осталось всего несколько глав, да?
- Тут много... несколько часов читать!
- Думаю, что я справлюсь! - улыбнулась Билли, вручила Агне печенье и молоко, а сама взяла книгу.
К тому моменту, как Билли прочитала: "Рассмеялся в ответ Бильбо и протянул кудеснику табакерку.", Агне уже еле держала глаза открытыми. Она дожевала своё печенье еще две главы назад, с того момента слушать было уже совсем тяжко, а уж как тяжко было Билли и говорить нечего, она, мягко говоря, устала и горло пересохло.
- Неужели всё? - спросила девочка, пролистывая странички с примечаниями в поиске новой главы.
- Всё, спи. Теперь ты прочитала Хоббита.
Так Билли завоевала когда-то Агне, а теперь уже который год, каждый вечер повторяла свой подвиг. Вот и теперь она спустилась на кухню за молоком и печеньем, чтобы читать с девочками "Гарри Поттера". Конечно, Фел была уже достаточно взрослой, но почему-то всё ещё очень зависимой от простых чувственных радостей. Во всём этом действе была какая-то особая магия "семейности", что не давала жительницам дома рассыпаться и потеряться. Билли открыла холодильник и зачем-то уставилась в него. Постояла какое-то время, закрыла. Вспомнила зачем пришла и открыла снова.
- Молоко и печенье? Почему ты ещё не жирная? - спросил Тео.
По спине Билли пробежал холодок, она не могла ничего с собой поделать, он жутко, невозможно пугал. И смотрел так, будто знает какую-то тайну, личную и мерзкую. Как будто точно уверен, что одержит победу, в войне, которую сам объявил. Эти его неожиданные появления - самое худшее, Билли просто не успевала к ним морально подготовиться.
- Почему бы тебе не лезть не в своё дело? - она нервничала. Утром приходили адвокаты, чтобы официально зачитать завещание Хавьера ещё раз. Тео оказался недоволен тем, что Билли досталось семь процентов доходов, а дом будет принадлежать ей ещё пять лет, пока не станет совершеннолетней Агне. Это читалось по его лицу и по почти осязаемому отвращению.
- Ты мне грубишь. Мне не нравится, - он забрал у Билли стакан молока и выпил половину.
- Что-то ещё не нравится?
- Твоё присутствие тут, - ещё глоток. Билли покосилась на всё ещё открытый холодильник, проверяя есть ли ещё один пакет. Эстель была до неприличия запаслива и держала пару литров ультрапастерелизованного просто так, на всякий случай. - Твой высокомерный вид. Твои мелочные цели. То, что ты пытаешься привязать к себе девочек, - он поддел пальцами тарелку с печеньем и она полетела на пол. Звон в ушах, шкорки по голым ногам. - То, что какая-то девятнадцатилетняя шалава пришла в дом моего отца, - он наступал, Билли поторопилась убрать стакан, который всё ещё держала в руках. - То, что она считает этот дом своим, - он был так близко, будто сейчас достанет нож и пырнёт её в живот.
Пандора не общалась с сыном два дня. Она не была обижена, он не был наказан, но она видела его только когда заходила в его спальню ночью. Ей было стыдно, она ненавидела себя, но ничего сделать не могла. Пандора просыпалась и сразу чувствовала себя ничтожеством, хотела про это забыть и писала Поппи, которую никогда не видела. Поппи была её настроением, тайным агентом и надеждой на то, что целый день не будет проблем в голове. Но когда Поппи своими хитрыми способами передавала «настроение» в виде марихуаны, а голова погружалась в туман, становилось только хуже.
Не приходила привычная лёгкость, не появлялась отрешённость от всех проблем. Не возникало желания лежать и наслаждаться плывущим под ногами полом.
Она не могла пойти в таком виде к Боно, не могла общаться с Билли, не могла видеть Агне или Фел. Она сидела в своей комнате, как вампир без света, выходила вечером, чтобы отнести подносы с тарелками, создавала вид бурной деятельности, чтобы никто не волновался. Она верила, что никто не волнуется.
- Что с Пандорой?
- Работает, какие-то контракты, проекты.
Она надеялась, что говорят именно так. А потом снова писала Поппи.
Поппи
Привет
Грустно?
Ты хочешь об этом поговорить?
Ты же всё равно не ответишь?
Я все эти пол года общаюсь с тобой
больше, чем с кем-либо. Но зачем тебе это?
Это грустно, что ты общаешься с
барыгой, а не семьёй?
Тебя автозамена исправляет на барыня.
Ты в курсе?
В курсе. Хочу открыть магазинчик в
Амстердаме, назову «барыня-боярыня»,
пойдёт дело?
Проинвестирую этот бизнес
Ты богатая телка из крутого района.
Зачем тебе вся эта грязь?
Видимо, со мной что-то не так.
Тебе-то что?
Ничего. Я принесу сегодня сама.
Жди в пять, скажу, что я твоя подруга!
Поппи всегда отвечала мгновенно. Было даже интересно кто она и почему у барыги такое милое имя. Эта девчонка превратилась в навязчивую идею, в болезненный мираж, в которому Пандора тянула руки изнывая от жажды. Причина была проста: с Поппи было не стыдно. Поппи была бесплотным, мифическим "телефонным" существом, которое даже не имело лица. Оно не спрашивало, ни к чему не обязывало и почему-то создавало очень привлекательную тёмную ауру вокруг себя.
Пандора убрала телефон и подошла к зеркалу. Синяя краска смылась с волос в голубой. Кожа стала серой, губы потрескались, одежда пропахла травой. Пандора скинула одежду и стала изучать обнаженное тело. Когда-то она гордилась им, красивым, идеальным до тошноты. Пол года не убили её, не превратили в отвратительную массу её бёдра и живот, но она подумала, что выглядит уже не так.
Натянув на себя халат, завязав в неопрятную дульку волосы, пандора стала ждать.
- Что с тобой? - Тео вошёл без стука. Как раньше.
Когда-то это было бы так же нормально, как кофе по утрам, а сейчас Пандору почему-то смутило и покоробило от вида брата в комнате. Она как перепуганная одичавшая кошка шарахнулась и прикрылась посильнее халатом.
- Ты чего? С ума сошла?
- Почти, - шепнула она и попыталась расслабиться. Вытянула ноги, нервно заправила за ухо волосы.
- Я в каком-то зазеркалье, - перевёл дух Тео и упал на диван рядом с сестрой. - Она будто вас всех под себя...
- Не говори про неё! - Пандора не ожидала от себя, что так повысит голос и потому испуганно заполчала.
Ровно до этого момента, она была уверена, что стоит брату приехать, как тут же решатся все проблемы. Чёрное станет белым, за окном наступит рассвет, а номер Поппи сам собой забудется. Ей чудилось, будто сам отец вернётся в дом. Снова станет по утрам врубать музыку Билли, и строить свою "армию", устраивать пляски в гостиной, пока Пандора делает всем овощные смузи и салаты. Утро раньше принадлежало им. Эстель даже не появлялась на кухне до одиннадцати часов, всё делала Пандора. Бьянка и Скай не заправляли постели, все делали это сами, даже Боно. И пусть за ними приходилось переделывать, чтобы добиться безукоризненного порядка, правило есть правило.
В былые времена, Макс к восьми утрам уже убирал сад, чтобы все могли выйти в беседку, и чистил бассейн, чтобы в нём можно было устроить заплыв. Билли это делала с домом, она заставляла каждого дышать в ритме с музыкой, заставляла танцевать кейли, пить по любому поводу эль и не заморачиваться.
- Она свела вас всех у ума, - говорил Хавьер, глядя, как Агнета выписывает танцевальные фигуры на лужайке, избегая пса Альфредо.
- А тебя? - спрашивала Пандора, ненадолго останавливаясь рядом с отцом.
- И не спрашивай, - его смех выбивал у каждого мурашки, и Пандора не могла удержаться, чтобы не расцеловать отца.
- Хорошо, что я у тебя её не увела!
Билли Фосс, двадцати четырёх лет, была виновата перед Тео Остером в следущем:
1. Она взяла на себя обязательство "матери" и не уследила за Пандорой
Тео даже не сомневался, что она единственная, кто несёт за сестру ответственность, потому что уж при нём такого быть не могло. Билли назвалась мачехой, и интересны ей оказались только пушистые щеночки Агне и Фел, подросшая собака никому не нужна.
- Куда она смотрела, отец? Чем она занималась, пока Пандора погрязала во всей этой мерзости? Развлекалась со своей бабкой Оливией? О да, легко быть мамочкой, которая поит молочком и читает книжки! противно смотреть, как она возится с Боно, и ничего не делает с Пандорой! Не удивлюсь, если скоро мальчик будет называть "святую Билли" матерью. Вчера она мне сказала, чтобы я не вмешивался! Что Пандора сама всё решит! Сама? Да она уже ЗА гранью! Она уже ничего не решит! Эта сука просто выводит Пандору из игры, и только.
2. Фелиса и её "балетное будущее" в институте Квинса
Стоило отцу умереть, и его средняя дочь пошла учиться непонятно на кого, непонятно где. Какое искусство? Какой Квинс? как же удобно манипулировать потом необразованной дикаркой, которая со дня на день впечатлится каким-нибудь неопрятным дикарём и станет серой посредственностью, отдав всю свою долю...
- Ну конечно! А она умнее, чем я думал! Уму не постижимо! Наверняка, всё так и будет. Ещё пара лет и наивная Фел отдаёт свою долю этой ушлой особе, чтобы та распоряжалась деньгами Остеров. Как низко... Зачем ещё было поощрять тупую идею учёбы в поганом Квинсе? Фел - умнейшая из нас! талантливейшая! Но никто из Остеров не учился в этой непонятной берлоге. Она. Загубила. будущее. Моей. Сестры.
3. Присутствие в доме "этой бабки"!
Худший пример для девочек: старая, прожжёная шлюха! Тео презирал Оливию Фосс и считал отвратительной компанией для сестёр, хоя в общем-то старушка была куда приличнее той же Валерии, и вела себя более сдержанно. Оливия не была образцом благочестия, но зато никогда и ни в чём не лицемерила. Тео этого не видел. Всё что он знал о "новой родственнице" - это бесконечные сплетни и слухи, которыми всегда щедро располагала пресса. А теперь "этот монстр" был в его берлоге, да ещё и заодно с "этой Билли".
- Родственники ещё хуже. Как ты это терпел? Почему не выставил её из дома при жизни? Ну не мог же ты не видеть того, что вижу я? Или скажешь, что мне застилает глаза гнев? Прости, но не сейчас. Сейчас я максимально чётко всё вижу и мне не нравится это. Я не верю, что ты мог быть таким слепым. Я не верю, что тебе тупая страсть застелила глаза. Это невозможно. Это не про тебя.
4. Сама Билли
Самый неоднозначный и глупый факт. Самая банальная и больная пречина для ненависти. Самые ужасные и низкие мысли. Билли ему... нравилась. И он от этого приходил в самое настоящее бешенство.
- Я поступил плохо. Очень плохо. И... я не знаю, что было в моей голове. Это было страшно, отец. И я не исповедываюсь, я не прошу прощения. Это другое. Я чувствую, что так же, как она погубила тебя, она погубит и меня. Она говорит во мне, грызёт меня, провоцирует. не буду оправдываться. Поступил, как животное. Если меня за это накажут - поделом. Но не она. Она...
Я не знаю почему так безумно хочется, чтобы она была ещё большим чудовищем, чем я. Но она. Меня. Уже. погубила. И я рад, что ты никогда не узнаешь о том, что сделала с твоим сыном, твоя жена. Превратила практически в убийцу! В зверя! Я не могу и не хочу её больше видеть, я прогоню её, запугаю, да ей самой будет так лучше! И мне... не верится, что я так жалок. Это не я. Не так, не такой, не это, но помнишь мама всегда мне говорила? Не позволяй девчонкам собой помыкать... Почему она ни на грамм не похожа на мать. Тогда я мог бы сказать ей спасибо за то, что она воспитала девчонок. да, я мог бы радоваться, что они в "хороших" руках, но она и ЕЁ УБИЛА! Она в НИХ убила всё, что от МАМЫ ОСТАЛОСЬ! Они стали такими же дикими ирландками, как эта Билли! Они распевают эти чёртовы песенки, слушают мерзкую кельтскую музыку и всё время говорят о искусстве и природе, как будто... чёрт! Как будто эта Билли сама их родила. Даже Пандора, отец, даже она в те недолгие минуты, что спускается к нам, ведёт себя как эта Билли. А если я совершаю ошибку? Нет. Нет, я делаю то, что должен. Ты не был дураком, прости, что я когда-то так думал. Но она - твоя ошибка. А теперь и моя тоже. Так себе наследство, отец.
Я не хочу становиться... таким как ты. И пока я разбираюсь со всем, что осталось после тебя, она уйдёт. Она - одно из твоих неверных решений. И она делает меня - тобой. Я никогда это не приму. До встречи, отец. Увидимся...
За день, до речи Тео на могиле отца
Поппи оказалась эльфообразной милашкой, с темно рыжими кудрями и большими зелёными глазами. Она носила чёрную кожаную куртку и драные джинсы. Идеальная, незаметная в толпе девочка с очаровательной улыбкой и ямочками на щеках. Когда она вошла в комнату, где Пандора сидела прислонившись спиной к ненавистной софе, все вдруг стало нелепо простым. Поппи засмеялась и сказала что-то вроде: «Так вот ты какая!» Улыбнулась, черкнула по носу плюшевого мишки из коллекции Пандоры, с ухмылкой посмотрела на фото красивого тёмненького мальчика, Боно, сидящего на коленях матери, провела по клавишам расстроенного фортепьяно.
- Я представляла тебя иначе, - улыбнулась Поппи. В её глазах не могла эта до отвращения прекрасная девушка быть наркоманкой и матерью-одиночкой. Она не единожды видела лицо Пандоры: на баннерах с рекламой часов, где она сидела на чёрном кафе-рейсере, в роликах «Шанель» и задорной рекламе ирландского виски. - Ты до тошноты прекрасна, - озвучила свои мысли Поппи.
- Может музыку включим? - Пандора пошарила рукой по софе, заваленной подушками, извлекла оттуда пульт от аудиосистемы и Бьорн Диксгорд запел про Глорию.
- Мандо Диао? - улыбнулась Поппи и протанцевала к Пандоре, подпевая на манер Ланы Дель Рей, через раз проглатывая слова. Она упала рядом, зарывшись пальцами в пушистый ковёр.
- Что ты принесла?
- Два грамма индики, - Поппи достала пакетик с травой и протянула его Пандоре.
- Покуришь со мной?
- Да, конечно, - Поппи пожала плечами, будто это было обычным делом. - Выглядишь не очень, расскажи в чем твоя драма?
- Ты только что сказала, что я прекрасна, - сморщилась Пандора, доставая газовую зажигалку и фольгу. Из колонок доносилось “Dance with somebody”, Поппи пританцовывала.
I'm fallin' in love with your favorite song
I'm gonna sing it all night long
I'm gonna dance with somebody
Dance with somebody
Dance
Dance
- Прекрасный человек может выглядеть плохо. Ты - прекрасна по сути, даже если будешь лысая и без косметики. Но мне нравятся твои волосы, - Поппи протянула руку и коснулась светло-голубой пряди. Пандора не отмахнулась, но снова поморщилась.
- В человеке все должно быть прекрасно. И душа, и тело и поступки. Так как-то? Я не сильна в иностранной литературе, - Пандора вдохнула дым, задержала дыхание, мысленно сосчитала до десяти и выдохнула остаток похожий на белый невесомый пар. - Запах праздника…
- Что же такое у тебя случилось? - Поппи тоже вдохнула всё разом, заслужив удовлетворённую улыбку Пандоры. - У тебя же всё есть. Даже ребёнок.
- Даже? Это так сложно?
- Не сложно? - уточнила Поппи. Она легко входила в доверие к людям, она знала это, полагая, что это не очень хорошо, но никак с собой не споря на эту тему.
- Сложно быть матерью. Но залететь не сложно, - Пандора сделала ещё один глубокий вдох, а потом откинулась на софу. К ней стремительно подошла женщина неопрятная на вид, в распахнутом сальном халате. В руках она несла таз. Женщина улыбнулась, похлопала Пандору по щеке, одела ей на голову таз и со всей силы по нему ударила. Пандору накрыло. В её голове теперь стоял бильярдный стол, по которому от бортика к бортику перекатывались шары, стоило ей наклонить голову. Пандора тихонько засмеялась.
- О-о, дорогая, - пропела Поппи. - Как быстро тебя уносит…
- Это лучше алкоголя. Это лучше вина, водки или виски. Презираю алкоголь, - засмеялась Пандора. - Дай мне козинак, он там, на кофейном столике.
- Что такое козинак? - нахмурилась Поппи.
- Самая вкусная на свете сладость... Сейчас я открою для тебя восточный мир...
Поппи сделала ещё один вдох и вытряхнула из колпака почерневшие хлопья. Порылась на кофейном столике и достала открытую упаковку с козинаком. Пандора открыла глаза, белки покраснели, она повернула голову вправо и бильярдные шары прокатились вправо. Тело налилось лёгкой, невесомой силой, которая окутала, как белая паутина, и всосалась в кожу. Песня снова сменилась.
Just a little rush, babe
To feel dizzy, to derail the mind of me
Хрипло протянула Пандора. Она не имела склонности ни к живописи, ни к балету, но когда-то она хотела петь. Потом она решила, что просто будет красивой.
Just a little hush, babe
Our veins are busy but my heart's in atrophy
Женщина подошла теперь к Поппи и одела таз на её голову. Поппи расслабленно улыбнулась и растеклась по ковру. Она лежала на полу, запуская пальцы в длинный ворс и мычала мелодию.
Any way to distract and sedate
Adding shadows to the walls of the cave
- Какая хорошая у тебя музыка, милая, - сказала Поппи. Пандора подняла голову, на губах её играла улыбка.
- Какая ты хорошая, Поппи.
Они лежали рядом на ковре.
17 сентября. 22.00 (за сутки до сцены между Тео и Хавьером на кладбище)
Билли зажмурилась, чтобы не видеть его лица. Оно было безразличным, даже не злым и не преисполненным страсти или желания. Билли растеряла всю свою уверенность. В этой темной кладовке и не пахло состраданием или человеколюбием, а без шанса на то или другое Билли бессильна. Она не плакала, но слезы обиды всё-равно катились по щекам. Горячие дорожки расчерчивали щёки, а в остальном всё было нормально. Она побеждала сейчас и переживёт что угодно. Дальше - будет только лучше.
Он так хотел этих слез, он так сильно на них рассчитывал. Только что-то было не так. Что-то очень важное не отликалось внутри. Не было удовлетворения, будто он купил бутылочку любимого вина, открыл, а оно оказалось не таким, как он представлял. Нет. Билли - не вино. Она отравляющая тело и душу наркотическая смесь. И он ждал от неё совсем другого эффекта.
Он не останавливался ни на секунду. На её груди сверкал крошечный красивый кулон на серебряной цепочке, такой изящный и Тео не мог отделаться от мысли, что и она и её шея и руки, всё изящно. Но это совсем не важно. Самое отравляющее и мерзкое - часто очень красиво. Каждый раз, когда она ударялась спиной или затылком о стену - он ликовал и оказывался на грани, но хотел ещё немного. Ещё несколько секунд этого мстительного рая. Стереть с её лица ухмылку и сделать это наверняка. Она возомнила о себе столько лишнего. Столько в ней уверенности, будто она чего-то стоит! Чего она стоит? Ломаного гроша, и того много.
Тео ударил кулаком по стене рядом с головой Билли, она дернулась в страхе и на секунду оказалась к нему немного ближе. Ее грудь, затянутая в приятную дорогую ткань, прижалась к его груди, и он отпустил себя, забыл с кем он, забыл, как сильно хотел наслаждаться своей местью. Нет. это был не тот способ, которым он хотел воспользоваться, просто так вышло и он уже жалеет. Он уже знает, что это ужасная ошибка и горечь от этого ещё сильнее топит его, смешиваясь с незнакомой сахарной ватой в голове.
Всё закончилось.
Тео отпустил Билли, которая тут же свернулась в калачик на полу, отступил на два шага и застегнул ширинку. Привычным жестом поправил волосы, еле удержался, от того, чтобы по-мальчишески привлечь её внимание, но Билли гордо молчала и смотрела в стену. За её спиной был стеллаж, заставленный банками с крупами, гордость педантичной Эстель. Тео представил, как ударил бы по стеллажу и все эти банки посыпались на пол, накрывая ливнем стекла и круп тело Билли. Он бы больше не видел её фигуры, её лица и волос. Не думал бы о том, что сделал и никогда не произошло бы всего этого сладкого кошмара. Он отступил в ужасе, задыхаясь и понимая, что что-то тут не так.
Он хотел не так поступить, он хотел испугать. Он этого не планировал. Или планировал? Хотел? Ни в одной из вселенных не мог хотеть.
Почему она лежит на полу, а он чувствует опустошение внутри? Всё-ещё её ненавидит. Самое странное в мире чувство, ненавидеть женщину, которую только что трахал, и ненавидеть за это ещё сильнее. Она же тоже этого хотела или он с ума сошёл? Пелена в голове, кошмарная алая пелена.
Он развернулся и вышел, решив, что дальше всё только больше запутает. Это не угрызения совести, это страх. Он клялся себе, что этого не произойдёт, и теперь клятвы нарушены. И если Боги есть, они сейчас должны быть недовольны.
17 сентября. 18.00 (за сутки до сцены между Тео и Хавьером на кладбище)
- Скай, вы не видели Пандору? - спросила Билли у вошедшей в ванную комнату горничной. Скай, пыхтя, передала хозяйке стопку чистых полотенец, открыла шкаф, стала брать их по одному и укладывать аккуратными свёртками на полку. Билли терпеливо ждала, когда горничная закончит свою работу, изучая своё отражение в зеркале.
Лицо далеко не так приятно, как могло бы. Серое, хмурое, складка меж бровей будто уже никогда не выправится.
- Она у себя вместе с подругой. К ней пришла мисс Болс, - девушка закрыла шкаф и вкатила в комнату корзину для грязного белья.
- Кто эта мисс Болс? - Билли поймала в зеркале отражение Скай, которая покачала головой.
- Я не знаю, мэм. Она представилась мисс Поппи Болс, это всё.
- А Боно? Кто с ним? - Билли приставила к левому уху длинные бриллиантовые серьги, а к правому рубиновые.
- Мистер Почето, мэм.
- Спасибо, Скай. Как по твоему, какие лучше? - Билли покрутила головой из стороны в сторону. Она сидела перед зеркалом в халате, с закрученными в каральки волосами, и наносила лёгкий вечерний макияж.
- А платье то - бордовое, что я приносила утром? - уточнила Скай, подходя ближе.
- Да, бордовое.
- Тогда, я думаю, бриллиантовые, мэм. У рубиновых совсем не тот оттенок, слишком ярко. И у миссис Фосс был бриллиантовый кулон, принести вам его?
- Спасибо, Скай, так и поступлю. Да, кулон тут был бы очень в тему... принеси, пожалуйста. Проверишь Боно?
- Конечно, - Скай вышла, а Билли взяла пуховку и пудру.
Билли готовилась к первому в своей жизни ужину в честь совета директоров. Она бывала на таких мероприятиях, болтала с жёнами партнеров Хавьера и отпускала уместные шутки, но она была только хозяйкой вечера. Теперь она была его полноправной гостьей. Билли удавалось избегать этого пол года, пока Тео не заявил о своём желании собрать совет директоров.
За сутки до эпизода на кладбище. После сборов в ванной комнате, перед кладовкой.
- А вот и она! Хозяйка вечера, - насмешливо объявил Тео.
Он занял место во главе стола, а это было место Билли, она решила, что не даст ему шанса завладеть этой маленькой привилегией. Он может и глава семьи, может фирмой будет управлять именно он, но место во главе стола принадлежит хозяйке вечера, и даже при Хавьере это была Билли. В её мире Хавьер коротко кивнул и улыбнулся.
- Спасибо, что сторожил мое место, Тео. Это так приятно, такая милая услуга с твоей стороны, - Билли улыбнулась и поощрила Тео очаровательной улыбкой.
Смешок прошёлся по комнате, все сидящие за столом стали перешептываться. Тео не спорил, а просто встал. Это и была, пожалуй, первая ошибка Билли.
Разговор легко клеился, Билли была прекрасна в бордовом платье с убранными в аккуратные локоны тёмными волосами и с ненавязчивым макияжем, это не могло не подогреть интерес мужчин. Билли умела флиртовать без задней мысли, это не было отвратительно. Просто здоровый, естественный и даже вежливый флирт ради флирта. В Билли был какой-то гипнотический, наркотический магнетизм, которым она дышала.
- Простите, но я не много понимаю в этих вопросах. Я всецело рассчитываю на помощь Тео, он умнее и опытнее меня, - улыбалась Билли, бросая на Тео взгляд победительницы.
Полгода не прошли даром, совет директоров в ней усомнился, теперь Билли набирала очки. Богатая и красивая женщина. Образованная, приятная в общении и при этом не делает вид, что понимает что-то в бизнесе. Её уважали, как уважают незапятнавшую своей репутации супругу важного человека. Каждый в гостиной хотел бы поиметь эту Билли, очаровательную вдову, но только у одного ярость и желание смешались настолько, что граница размылась. Она делала из Тео дурака.
- Я думаю, в этом году стоит приостановить программу по инвестированию и пересмотреть формат. Мы больше не можем бездумно раскидываться деньгами! - уверенно говорил Тео.
- Ох, так ли важно говорить сейчас об инвестициях, мы же встретились, чтобы расслабиться и решить к чему мы движемся дальше! - перебила его Билли и подала Тео очередной бокал.
Билли была уверена, что ставит на место избалованного мальчишку, а она дразнила Везувий, подвергая опасности Помпеи.
- Прекрати говорить вразрез моим словам! - прошипел Тео.
- А что? Я задела твоё мужское достоинство? - с улыбкой спросила она и подлила ему виски в полупустой бокал, где до этого был ром. Тео виски не пил. Задела ли она его мужское достоинство? Теперь задела.
Тео никогда не позволял женщинам так с собой говорить. «Будь мужчиной!» - всегда говорила мама. «Не позволяй девчонкам собой помыкать!» - а потом она умерла. Именно в тот год, когда Тео должен был понять всю условность этого правила. Он так и не понял, что имела в виду мама под: «Будь мужчиной», - и почему нельзя позволять сёстрам собою помыкать. Он не понял в чем разница между сёстрами и другими женщинами, он понял только то, что нельзя быть слабаком. Нельзя быть тряпкой для женских ног. Сама того не ведая, Уна Остер создала мужчину самолюбивого, гордого и ограниченного. Она сама не была злой и жестокой, это была прекрасная неземная женщина, дочь немки и грека, строгая, но поэтичная. Но она так боялась, что кто-то обидит её прекрасного смуглого мальчика, так боялась, что он станет цепляться за её юбку, что сделала то, что сделала.
***
Тео натолкнулся на Билли, когда она убирала неоткрытые бутылки вина в бар. Она строго следила за своим винным баром, как и за всем алкоголем в доме. С появлением Билли в доме Остеров не подавали плохого алкоголя. Она склонилась над винным холодильником с блокнотом и ручкой.
- Красное сухое... - бормотала она. - Шираз, - она постучала ручкой по подбородку, отодвинула одну бутылку, чтобы посмотреть что стоит во втором ряду. - Совиньон?
- Где Эстель? - спросил Тео, не в силах больше молча наблюдать за этой магией хозяйственности.
Билли была поразительно органична и всё ещё гапнотизировала, даже не глядя. Она передвигалась с женственной грацией, лёгкостью, не скованная и не зажатая наедине с собой. Пока она его не увидит она будет такой, удивительной. Из аудиосистемы играла проклятая кельтская музыка, Тео посмотрел на крошечный АйПод и прочитал исполнителя: "Fabius Constable and the Celtic Harp Orchestra".
"Что за бред?" - подумал он, и поборол желание сорвать АйПод с подставки и растоптать вместе с музыкой.
- Давно спит, - ответила Билли.
После приёмов со стола убирали клининговые службы, а у горничных и Эстель был выходной. Этот вечер Эстель, Скай и Бьянка провели в театре, который оплатила Билли, а после слушали испанскую гитару.
- А ты?
- Нет, как видишь, - она пожала плечами и вернулась к подсчету бутылок. Очередь дошла до крепкого алкоголя, который стоял в баре. - Ром… какой ром ты предпочитаешь? Я заметила, что ты пьёшь ром. Ничего в нем не понимаю, - она снова постучала ручкой по подбородку.
- Я сам куплю, - ответил он. - Не нужно за меня решать.
- Ты несправедлив, - улыбнулась Билли, прекрасно понимая, что издевается, дразнит, ведёт себя ужасно высокомерно и всё равно не могла остановиться.
Билли хотела чистоты. Дело было даже не в том, что она терла себя мочалкой, стоя под душем - этого было мало. Тео к ней и не прикасался, не трогал грудь, шею или лицо. На ней не осталось отметин, засосов или укусов, внешне она ничем себя не выдала бы и на осмотре у врача. Но Билли хотела чистоты. Она вошла в спальню самого чистого существа в этом доме, свернулась рядом с Боно калачиком на кровати и уснула.
— У неё снова была температура?
— Боно, она читала тебе перед сном и уснула?
— Нет, я не знаю, когда тётя пришла. Я проснулся, а она тут.
- Она просыпается. Билли, вы в порядке? - этот голос Билли идентифицировала как принадлежащий Анне.
- Наверное. Я пойду к себе, - Билли запустила руку в волосы, она ложилась спать, когда они еще были мокрыми и теперь как попало закрутились.
- Билли? - это Фел. - Ты точно в норме? Наши планы в силе?
- По магазинам? Да, конечно. Я приведу себя в порядок и спущусь завтракать, хорошо?
Билли поцеловала Боно в макушку и вышла из его комнаты. Какая всё-таки великая сила кроется в детях. Стоило Билли остаться одной в одинокой спальне, она тут же стала саморазрушаться.
- Не надо мне себя жалеть! - качает головой прекрасная Билли из её личного мира. Там она всегда была в чёрном платье, с аккуратными локонами. Ещё лучше она смотрелась от того, что напротив сидел красивый мужчина в чёрной рубашке. - Дам слабину и никому больше не помогу!
- Ты не перестаёшь удивлять меня. Какая же ты сильная, моя Билли, - отвечает Хавьер. - Ты найдёшь в себе силы? - это он спрашивал так, будто мог чём-то помочь.
- Лучшее, что я могу - это не начинать с жалости. Смогу это - смогу всё.
- Получается?
- Я не в коме и не в истерике, - улыбается Билли. - Я найду силу в девочках. Фел может меня успокоить даже когда всё очень плохо, а Агне такая невинная. То, что её будущее зависит от того, что я в неё вложу сейчас - не дает мне права сдаваться.
- Что ты несёшь, милая? - сокрушается Хавьер из параллельного мира, совсем как настоящий.
- Прости?
- У тебя шок? - мягко спросил Хавьер и коснулся руки Билли.
- Наверное.
- Не знаю даже, может оно и к лучшему.
- Почему он такой?
- Мне порой кажется, что с появлением девочек я его упустил, - задумчиво ответил Хавьер, изучая лицо Билли, как опытный доктор. - А он так отчаянно тянулся ко мне, что стал считать это игрой. Не понимал безусловной любви. Когда появилась ты, ему это было совершенно непонятно, как чужая девчонка может войти в мою жизнь, а он... Я думаю, что теперь он боится упустить то, что я ему оставил. Ему очень страшно. А ты слишком гордая, он таких как ты женщин не знал. Ты его пугаешь куда больше, чем он тебя.
- То что он сделал, увы, непоправимо. И я в какой-то степени виновата. И в то же время его не...
- И не надо. Ты тоже не встречала таких мужчин как он. Я всегда боялся, что ему грозит одиночество в его искажённом мире.
К завтраку Билли спустилась без улыбки или слез, она просто сошла по лестнице, сразу в солнцезащитных очках и с сумкой. Девочки замерли: и Фел, и Агне ещё завтракали. Пандора пила яблочный сок и жевала козинак, не выпуская из руки телефон. Боно, сидящий рядом, безуспешно добивался её внимания.
- Ты не будешь завтракать? - удивлённо спросила Фел.
- Не голодна. Я вас в машине подожду, хорошо?
- Посиди с нами, Билли? - попросила Агне.
- Простите, я в машину.
Билли на ходу стала рыться в сумке в поисках ключей, она бежала так, будто хотела скрыться от преследователей. Билли не знала точно как именно это называется, но, очевидно, это что-то вроде панической атаки. Она стала часто и неглубоко дышать, как будто очень боялась, что нетипично для спокойной, всегда уверенной и бодрой Билли. До машины было далеко, просто невероятно страшно далеко бежать по подъездной дорожке. Пока не скроется в безопасном салоне, не успокоится. Сердце стучит, как заводное. Ключи нашлись, она нажала кнопку не доставая их из сумки, резко дёрнула дверь и быстро закрылась. Даже заблокировала все двери, будто на неё нападает грабитель, будто бешеный Куджо хочет разорвать её в клочья. Билли чувствовала как высыхают изнутри лёгкие.
- Блять! - выкрикнула она, ударив обеими руками по рулю и приводя дыхание в порядок.
Лёгкий стук в окно, и Билли встрепенулась, как воробей. За окном с лёгкой улыбкой на губах стоял Тео. Помимо тошноты, подошедшей к горлу, появилась дрожь во всем теле. Он сделал знак, чтобы Билли опустила стекло, она подчинилась, тем более что девочки замаячили на крыльце.
- Не появилось желания свалить? - серьёзно спросил он.
- Нет, - Билли вздернула подбородок и понадеялась, что у неё не очень затравленный взгляд.
У Фелисы была стойкая нелюбовь к стадионам и другим уличным мероприятиям. Она не любила пыль, грязь и похрустывающие сухие ветки вперемешку с окурками под ногами. Стадион университета Квинс не был «Уэмбли», «Олд Траффордом» или даже «Кейсмент парком», но и в местной футбольной команде не играл Гарри Кейн или Уэйн Руни. Был, правда, один парнишка, подающий большие надежды, а ещё у каждого второго было столько ярости и уверенности в себе, будто они как минимум выступают в АПЛ, да ещё играют за топ-команду. Фел не умела разделять восторга от спортивных состязаний, но сидя на трибуне и грея ноги, затянутые в тёмные колготки, слыша шум болельщиков, которые отчего-то очень любили эти местные незрелищные игры, и получала настоящее удовольствие от того, что становится частью этого большого нового мира. Игра закончилась со счётом три-два в пользу ребят из Квинса, болельщики уже разошлись, а по полю бродил хмурый уборщик. Фел ждала Марка, предвкушая новый удар его обаяния.
Ей безумно нравилось подставляться, слушать Марка Уотсона, снисходительно заявлять, что он идиот и уходить домой. А потом... перемывать ему мысленно косточки, разбирать на элементы каждый жест и каждую улыбку. Наслаждаться фантазиями, в которых она не была дерзкой и неприветливой, а напротив, покладисто и влюблённо позволяла обнимать себя и целовать.
- Э, дружище! Ты нас покидаешь? - услышала Фел чей-то голос и обернулась. Освещённые закатным солнцем, по газону шли герои из команды победителей. Местные суперзвёзды, и картинка даже дух захватывала. Молодые, сильные и с дерзкими улыбками. Первым, как в романтических комедиях и молодёжных мелодрамах, шёл не вратарь, не капитан команды, а “десятка” Марк Уотсон. В кожаной куртке, белой футболке, такого бы сыграл молодой Чед Майкл Мюррей, и сейчас бы играла заводная песенка, пока он под улюлюканье друзей приближался к Фел. Она даже засмеялась от этой мысли, по крайней мере, была уверена, что от этой. Марк приблизился настолько, что она отчётливо уловила запах его геля для душа и чего-то парфюмированного, вроде дезодоранта.
"Ай, я в каком-то клипе, да?" - подумала она, чувствуя как сердце сладко выбивает дробь.
- Чего смеёшься, итальяночка? - улыбнулся он. Губы растянулись в ухмылке, а глаза прищурились. В закатном солнце всё выглядело особенно волшебным, начиная с ржавых бликов на зелёном газоне и заканчивая тем, как его влажные волосы окрасились в тёмно-пшеничный. Пахло по-осеннему пряно, где-то жарили попкорн, и Фел хотелось плакать от счастья.
***
- Я много где была, - пожала плечами Фел. Они нарезали уже третий круг, избегая той дороги, что приведёт к парковке, а значит - к прощанию. - У меня очень… интернациональная семья. Папина мама итальянка, отец француз, а родился он в Испании. Дедушка был археологом и встретил бабушку в Риме на какой-то конференции, где она выступала против раскопок. Вообще она очень изменилась, не верится, что когда-то бабуля бегала по митингам и демонстрациям, сейчас её боится вся семья... А у мамы мама была немкой, а папа грек. Бабушка Эльса пела в каком-то немецком театре, они приехали на гастроли в Грецию, дедушка услышал, как бабушка поёт и сошёл с ума. Так у меня было четыре страны, чтобы отдохнуть летом.
- Четыре? Они что, все развелись?
- Нет, но родственников у нас в каждой стране хоть отбавляй.
- И как вы все оказались в Белфасте? - Марк остановил Фел, которая порывалась перейти через дорогу в неположенном месте.
- Папа встретил маму, они все переругались, потому что мама была из более обеспеченной семьи, выбрали город с самым красивым названием и уехали. Папа говорил, что это был март. Он утверждал, что в марте Белфаст самый невероятный город, не знаю… Это, наверное, была очень сильная любовь.
- Значит если ты решишь встречаться со мной - нам придётся бежать? - улыбнулся Марк, обогнал Фел и пошёл спиной вперёд, закинув руки за голову.
- Почему? - она не могла сдержать улыбку. Всё будто пело внутри от его обаятельных глаз с искорками на самом их дне.
- Ты - богачка, видимо, папа постарался и всем всё доказал. А у меня… шансов немного!
- Да, бабушка Валерия стала бы рвать и метать, - хмыкнула Фелиса.
- А остальные?
- Никого уже нет. У нас осталась только бабушка Валерия, Билли и мы сами, - Фел пожала плечами. - Ну ещё бабушки и дедушки Билли, её брат, жена и её брата и её племянники. И отец билли. И её мать, хоть она и не частый гость в нашем доме.
- Билли?
- Наша мачеха.
- Так ты золушка! - воскликнул Марк, подпрыгнул и коснулся рукой дорожного знака. - Значит, у тебя есть мачеха и две злобные сестры?
- Именно так! Только ещё есть злобный брат и чудовищный племянник! - засмеялась Фел, представляя себе Боно - чудовищным.
- Значит, тебя есть смысл спасать? - Марк крутился вокруг, то приближаясь так близко, что перехватывало дыхание, то наоборот отходя так далеко, что Фел переставала чувствовать его запах, который казался невероятно приятным. - Что ты об этом думаешь?
- Придёшь на моё выступление? - сменила тему Фел, когда Марк в очередной раз остановился как раз напротив.
В детской стоял сильный, удушливый запах лака для ногтей. У девочек Остер была спа-тусовка: Агне красила ногти Билли в ужасный розовый, пачкая кутикулы и пытаясь что-то рисовать. Она высунула от старания кончик языка и устало вздыхала. Фел держала руки в соляном растворе и с ужасом думала, что скоро будет её очередь.
- Очень красиво? - спросила Агне.
- Мне нравится, - Билли пошевелила пальцами, потом продемонстрировала маникюр Фелисе. - Твоя очередь!
- Да, да, - Фел и Билли поменялись местами. Они обещали Агне, что она сама накрасит им ногти и теперь ничего не могли поделать. - А где Пандора?
- Она снова зависает с этой Поппи. Ты видела её? - Билли села напротив очередного планшета Агне. В акварельных потеках угадывался женский силуэт окружённый всеми оттенками оранжевого и бардового. - Это Фел?
- Да, - ответила Агне.
- Видела краем глаза. Тебе не страшно за неё? - Фел наблюдала за кисточкой в руках Агне, благодаря небо, что кутикула на большом пальце почти не пострадала. Бордовый лак оттирался очень плохо, а до выступления всего два дня.
- Очень страшно, - призналась Билли и повернулась к девочкам. Картина была всё- таки умилительной. - Мне пора вмешаться?
- Я плохо это помню, Тео точно знает. Говорят, что она уже сходила с ума так сильно, после мамы. Но я не знаю, как она справилась. Может спросишь брата?
- Я поговорю с ней. Всё будет хорошо, - ответила Билли, сглотнула подкативший к горлу ком и вернулась к картине Агне. Женский силуэт будто жил в огненном пространстве, Билли казалось, что сейчас девушка оживёт и затанцует, как это делала Фел.
- Я закончила! - объявила Агне, любуясь работой. - А теперь стирайте и красьте по-нормальному!
***
Пандора так и не вышла из комнаты с того дня, как стала приходить Поппи. Она писала СМС Скай или Эстель, просила сделать для Боно то или другое, но так и не встретилась с ним. Её мальчик в надежных руках, а такая мама ему точно не нужна. Когда Билли постучала в дверь, Пандора только подняла голову и что-то промычала. Снова стук.
- Блять, просто войди! - выкрикнула она, но смирно уже не лежалось. Она встала и открыла балконную дверь, тут же сквозняк подхватил шторы и закрутил их. - Что-то случилось?
- Пандора, - растерянно шепнула Билли. От неё сильно пахло лаком для ногтей, она не выглядела здоровой или счастливой, не напоминала о прошлом. Это плохо. Почему бы Билли не вести себя как раньше, до смерти папы? Зачем тащить всем этот тяжеленный мешок с болью и проблемами и давать подержать другим?
- Что? - Пандора развела руками, достала пачку «Мальборо» и закурила, не выходя на балкон. Она обленилась. Даже ненависть к себе не помогала, а раньше это был лучший способ побороть свои слабости.
- Ничего, - Билли растерялась. - Скоро у Фел выступление. Ты придёшь?
- Не смогу, - поморщилась Пандора, но когда повернулась к Билли в её глазах была жалость. Она просила помощи. Билли пересекла комнату и потянулась к Пандоре. Невесомое, худое тело будто растворилось в её руках, она ощущала каждую косточку под тонкой кожей и все эти косточки хотели чтобы их оставили в покое ещё ненадолго. На пять минут, не больше. - Ты видела Тео?
- Да, - хрипло ответила Билли.
- Хорошо. Он что-то говорил про свадьбу Фел?
- Нет.
- Боно? - она вздрогнула от собственного вопроса, отстранилась и глубоко затянулась. Ей самой стало мерзко и от запаха в комнате и от привкуса во рту. Её мозг был разжижен, она поймала трип и самокопание уже почти час назад.
- Он с нами. Он не понимает, - шепнула Билли в волосы Пандоре.
- Хорошо.
- Кто такая эта Поппи?
- Я не хочу об этом говорить.
У Билли внутри образовалась какая-то яма, стоять на краю которой было страшно. Она боялась затронуть Пандору, боялась вывалить ещё одну беду, а выглядело все так, будто вот-вот это случится. Пандора была такой убитой и несчастной, ей больше всего нужна была сейчас помощь, но как помогать? Билли сама себе помочь уже который день не может.
- Хорошо. Прости, ладно? Все наладится, да? - она надеялась на «да», и сбросить хоть эту проблему.
- Да, - ответила Пандора и даже улыбнулась. - Хочешь что-то сказать?
- Нет, нет. Не хочу...
- Мне кажется, ты что-то скрываешь от меня, - теперь Пандора говорила не обращаясь к Билли.
Она смотрела в окно, там Боно бегал с Альфредо, а Агне кидала теннисный мячик, чтобы пёс его приносил. Бьянка ходила следом, с телефоном в руках и, очевидно, фотографировала происходящее. А Пандора будто смотрела мультик про чужую жизнь. Из её глаз полились слёзы.
- Нет. Я просто не знаю, как тебе помочь.
- Дай мне ещё минутку, пожалуйста.
- Я боюсь...
- Не бойся.
***
Валерия люто ненавидела Билли, и тому был ряд причин.
1. Молодая девка отхватила на пустом месте семь процентов состояния, которое Хавьер зарабатывал годами.
2. Она отняла любовь детей, которые зачем-то её боготворят. Это опять-таки на пустом месте. А ей даже не пришлось рожать! Она получила готовых любящих детишек, с которыми могла делать, что захочет.
3. Она такая же богатенькая идиотка, какой была Уна. Только для Уны Хавьер был нищим мечтателем, а Билли он достался уже при деньгах.
4. Она распоряжалась в доме, и её мнение было главным, основополагающим. Браво! А как же мать?
Итак, выходило, что Валерия в доме стала чужеродным, злобным элементом, вирусом, с которым борется иммунная система. Приезд Тео вернул ей надежду. Внук не только пробудил уснувшие материнские чувства благодаря поразительному сходству с молодым Хавьером, но и разделил ненависть к Билли. Он не говорил это вслух, но Валерия чувствовала, видела его полные злобы глаза и смаковала это. Она гордилась своим «прекрасным мальчиком» и заранее знала, что не будет так относиться к Боно. Он воспитан женскими руками, уже перерождёнными этой девкой. Пандора уже была дочерью этой Билли, и Боно был уже не внуком Валерии. Вильгельмина Остер перекроила под себя всех: от Агне до Пандоры, но это уже не те, кого родила Уна, теперь это порождения ирландской сучки. Валерия ругала себя за эти пакостные мысли, но наслаждалась ими, она разматывала причинно-следственные связи, и везде виновата была вторая жена Хавьера.
А Тео - другой. Он не болен, он видит правду, и Валерия будет это лелеять.
Валерия окинула взглядом сидящих за столом: Фел в телефоне, девочка в последнее время просто рехнулась на этом гаджете, Пандоры, ну конечно, нет за столом, Агнета безучастно смотрит перед собой, какая же она вялая, ни капли итальянской крови в этой бесцветной девочке. Валерия не сдержала недовольного вдоха, отложила вилку и нож.
- Тео, мой мальчик, нальёшь мне вина?
Отвечать Тео не стал, молча взял бутылку и налил в бокал бабушки красного вина.
- И все-таки особенный стиль в выборе вина или есть, или нет, - добродушно, как святую истину сообщила Валерия.
- Конечно, - сдержанно ответила Билли, к которой, очевидно, был обращён вопрос.
- И вы вовсе не виноваты, что ваши вкусы….
- Дайте догадаюсь…Не похожи на ваши? - улыбнулась Билли. Она не имела привычки позволять свекрови лишнего. Граница была точной и старой, но Тео усилил способности старухи к обороне, это было очевидно.
- Ну нет же, вкусы на вино или есть, или нет. Это же так просто!..
- Фел, что ты думаешь об этом вине? - спросила Билли. Фелисе стали подавать к обеду вино с тех пор, как ей исполнилось восемнадцать.
- Отличное вино, Билли. Это Кьянти?
- Да, милая, это Кьянти! - ответила Билли, благодарно улыбаясь. Конечно, они вели себя преувеличенно любезно, но это все ради любимой родственницы. Фелиса наслаждалась происходящим не меньше Билли.
- Кьянти невероятно с этим стейком! Нужно поблагодарить Эстель, - Фел невинно улыбнулась бабушке и отсалютовала ей бокалом Кьянти.
- Я предпочитаю только итальянские вина! - чопорно ответила Валерия.
- Но бабушка, это вино итальянское!.. - невинно ответила за Билли Фел. Билли так сильно хотела рассмеяться, что подумывала уже извиниться и выйти ненадолго. Валерия внутри бушевала.
- М-м-м, - неопределенно промычала Валерия. - Как твои дела, Агне, детка?
- Ничего особенного, - ответила Агне и посмотрела на Билли с таким страданием в глазах, будто готова бежать из-за стола.
- Агне, ты собиралась играть с Ричи? Разве это не в семь? - улыбнулась Билли.
- Да! Я пожалуй пойду, я уже поела! - Агне поцеловала Билли в щеку и убежала наверх.
- Игры? Что за игры с Ричи? - Валерия уставилась на Билли, как на преступницу. Фел стало неуютно, и она отложила вилку. Тео наблюдал происходящее с интересом.
- Онлайн игры, Агне любит играть в приставку. Ричи - это одногруппник Фел. Так интересно - эта игра объединяет такие далекие друг от друга круги. Кто бы мог подумать, что тринадцатилетняя девочка будет интересоваться тем же, что и девятнадцатилетний парень.
- Как парню может быть интересно играть против слабого противника? - нахмурилась Валерия. Фел, Билли и подошедшая к столу с новым графином сока Скай, подавили смешки. Все знали, что стоило Агне взять джойстик, и она просто с ума сходила от азарта, а в адрес Ричи летели отборные оскорбления, находившиеся грани приличного. - Это все неправильно и предосудительно! Куда ты смотришь?
- Обычно на экран телевизора, - холодно ответила Билли. - Можете сходить и убедиться, взятие крепости может быть очень интересным делом!
- Они вчера крепость взяли, - как ни в чем не бывало вставила своё слово Фел.
- А как же они обошли этого грифона?
- О, он слепой, и нужно было использовать приманку, - присоединилась Скай.
Билли наблюдала из окна спальни, как дождь превращает в месиво дорожку до беседки и заливает бассейн. Холодный, сырой воздух пронизывал до костей, и по мышцам уже пробегали судороги. В такую непогоду и думать страшно, и засыпать страшно. Упади сейчас на голову небо, Билли бы этого не заметила, она бы думала о том, как грустно из-за дождя. Противная пузырящаяся пена тоски поднималась и опускалась, как грудь гигантского спящего животного. Билли то уходила под воду, то через силу выныривала, и тут же начинала прокашливаться. Это было не фигурально, буквально. Она сгибалась пополам и долго часто дышала, потом глотала ледяной дождевой воздух и успокаивалась.
Вечная проблема. Быть или не быть.
Ненавидеть его или себя?
Он совершил преступление, она не заявила в полицию.
Он начал, она не посчитала нужным сопротивляться.
Он её погубил, она его погубила.
Они несчастные люди, которые наломали дров.
Он животное - она не лучше.
Считается ли гордость оправданием?
Её победа, увы, не сладка.
Он... посмел.
И Билли снова начинала задыхаться, и бороться с невероятной тошнотой. Больше он не придёт, это главное. Он же понял, что произошло, он не опустится ниже, потому что бороться она не сможет. Теперь только вниз, потому что внутри сорвало какие-то клеммы. Теперь там стало душно и жарко, противно, как на пепелище. Она просто будет терпеть что угодно, потому что внутри... никого. Пустота, чёрная и жуткая. Там раньше был свет Хавьера, а теперь его, кажется, нет.
Когда открылась дверь, она не сомневалась, что вошёл Тео. Он не преследовал её изо дня в день, даже не обращал внимания. Когда Билли повернулась к нему и окинула беглым взглядом заствшую на пороге фигуру, ей стало кое-что ясно. Она даже не удивилась, в душе что-то дрогнуло. Что-то похожее на: "Ах, ещё и это? ну бедой больше - бедой меньше... Не мне спасать его душу!"
Ему стыдно? Едва ли. Будем искренни, будем реалистичны: нет в душе Тео Остера того укромного уголка, где может прятаться стыдливая змейка, нашептывающая: «Проси прощения! Твоё место в аду!».
***
Тео вошёл без стука, окинул её торопливым взглядом, будто боялся смотреть дольше. У него к ней было что-то вроде потребительского восхищения, она была все-таки очень хороша собой. Он видел и краше, ухоженнее, сексуальнее, грациознее, но никогда не "залипал" надолго. Та же Пандора была куда красивее Билли, но красота её была слишком дерзкой и вызывающей. В Билли не было странной благородной грации и совершенства Фел, которые заставляли всех стыдливо прикрывать не такие стройные ноги и не такую ровную кожу. Но Фел была холодной, спокойной, а в Билли было тепло. И пусть Тео считал, что это тепло ловушка для дураков, он его чувствовал. От Билли исходила уверенная поразительная энергетика, что-то на грани между сексуальностью и чувственностью. Она всегда держалась так, будто в комнате был любимый мужчина, не наигранно и не специально. Просто всегда привлекала внимание этим магнетической аурой вокруг себя, потому и Хавьер когда-то обратил на неё внимание. На фоне кричащих и надуманных сексуальных девушек, эта естественность Билли в купе с уверенностью в себе - была поразительной смесью. Она била по щеке, как подлый противник. Но вот что пугало, так это то что Билли прекрасно понимала свою силу, и ей было даже жаль порой, что все так просто. Она привыкла входить в комнату и ощущать взгляды, а потому торопилась заговорить, чтобы никто не подумал, будто внешний эффектный лоск - это всё, что у неё есть.
Тео смотрел на неё, потом отводил взгляд к окну, а потом снова возвращался к её силуэту, затянутому в домашний халат.
- Ты хотел что-то сказать? - спросила Билли, вздернув бровь.
- Ты была невежлива с бабушкой.
- Я лишь отвечаю ударом на удар, - Билли пожала плечами, она никогда не переходила на личности в общении с матерью Хавьера. - И это наше с ней дело. Может ты и печешься о спокойствии своей бабушки, но она сама может подойти ко мне с любым вопросом и любой претензией. Я открыта для любого диалога. Ещё вопросы?
Тео нахмурился, он не до конца понимал, что именно привело его в комнату Билли, он хотел ругаться, спорить, кричать. Она была так раздражающе спокойна, что ухватиться было буквально не за что.
- Мне не нравится, как ты дерзишь.
- Тебе многое не нравится, но я с этим ничего поделать не могу. Ты не видишь во мне хозяйку дома - твоя правда. Ты не видишь, как девочки во мне нуждаются - не буду спорить. Ты считаешь меня ничтожеством - ну, куда деваться, - Билли выложилась в этих нескольких предложениях вся, она так сильно дрожала внутренне, что боялась сорваться и зарыдать. Конечно, она боялась - любая бы боялась. Но принцип её самозащиты строился на том, чтобы не давать Тео повода для унижений. - Мне это всё не интересно, а вот что важно: ты и Фел, что ты хочешь сделать?
- Устроить её будущее.
- Её будущее устроено. Она независима, получит наследство, образование и возможность выбирать свой путь. Что ещё ей нужно?
- Муж!
- Пандору никто не принуждал.
- И мне никогда не нравилось, что из этого вышло.
- Тебе и не должно всё нравиться! - воскликнула Билли. - Девочки живут своей жизнью - ты своей!
День рождения самого маленького Остера был особенным с тех пор, как Пандору увезли на скорой, а вернулась она с крошечным мальчиком на руках. В этот день открывали шампанское, танцевали и славили Пандору и Борегарда Остеров за то, что принесли в дом столько радости. Всюду были самодельные плакаты от Агне, играла музыка, носились курьеры из детских магазинов и строители. За один день девчачью детскую, которую с любовью и трепетом создавали Пандора и Билли для маленькой Беатрисс, превращали в комнату для Борегарда. Родился мальчик. Сын, внук и племянник.
Боно исполнялось пять лет, он пошёл в подготовительную школу и станет самым умным или самым спортивным, откроет в себе какой-то талант и, быть может, ещё утрёт всем нос своим маленьким кулачком. Боно важно прохаживался по дому, наблюдая, как взрослые превращают гостиную в огромный сверкающий шатёр, и гордился этим, будто лично создал каждую деталь. Сегодня к Боно придут друзья, а ещё придёт Мона Вандерлоу, а у Моны волосы совсем чёрные и густые и есть переводка с драконом. Боно знал, что ему подарят гироскутер, деньги и поездку в Диснейленд, а друзья принесут кучу всякой чепухи и шоколада. Он не знал только того, что подарит мама. Она не говорила этого Боно, и он всё никак не мог допытаться у тёти Билли.
- Бьянка, принеси скатерти для детских столов, - скомандовала тётя Билли, а смешная маленькая Бьянка побежала на кухню.
Из кухни сладко пахло коржами для торта и шоколадом, а для взрослых запекали большой кусок мяса. Боно наслаждался этой шумихой, вот бы и мама спустилась.
- Тётя Билли! - позвал Боно.
- Да? - тётя Билли села рядом с ним прямо на пол, будто очень устала и была готова сесть куда угодно. Она вытянула ноги перед собой и пошевелила пальцами.
- А где мама?
- Не знаю, я её не видела. Попросить Скай, чтобы она её нашла?
- Нет, она, наверное, покупает мне подарок, - улыбнулся Боно. - А дядя Тео тоже придёт на праздник? - по лицу тёти Билли что-то пробежало.
Боно был очень взрослым и видел, когда другие взрослые грустят. Он знал, что каждый это делает по разному и не все плачут, как маленькие. Мама плачет, а Фел нет. Тётя Билли как будто и не грустила, она так часто бывала совсем весёлой, но она сидела одна в своей комнате после того, как ушёл на небо дедушка. Это всё, что знал Боно, эта тень на лице тёти была как будто чужой, может, как в сказке про Питера Пена - кто-то потерял свою тень, и она прилипла к тёте Билли?
- А ты его приглашал?- спросила тётя.
- Я никого не приглашал, только друзей и М… - он хотел было сказать, что пригласил Мону, но вовремя одумался. Билли видела, как нахмурились брови Боно, и мучить его не стала. - Я, наверное, сделаю приглашения для всех, а то вдруг у Фел или Агне будут другие дела, да? Я быстренько!
Боно рисовал приглашения на голубых листочках, которые нашёл у Анны. Они были красивыми, с чёрными линиями и какими-то чёрными подписями и рисунками. Его бумага была белая и её нужно было резать, а у Анны все листочки были сразу маленькими. Он не был уверен, что напишет все имена правильно, но очень старался. Подсунул листочек под дверь мамы, у неё было почти всегда закрыто. Под дверь Билли, два оставил у Агне и Фел. Потом пошёл к сеньору Почето и к бабушке Оливии тоже. Бабушке он вручил приглашение лично, потому что она сидела в саду с сигаретой в мундштуке и бокалом вина. Эстель и Скай Боно нашёл на кухне, потом нашёл Бьянку. Все очень радовались приглашениям, кроме Анны, которая, кажется, очень хотела раскричаться, но не умела. Она сказала: “Боно, это же рецепты…”, но Боно пообещал, что всё будет хорошо.
Тео нашёлся в кабинете дедушки.
- Привет, - сказал Боно.
- Привет, - ответил Тео.
- А как мне нужно называть тебя? Тео или дядя Тео?
- Как тебе будет удобно, - ответил Тео. Он что-то делал сидя за компьютером.
- У меня день рождения, - сказал Боно, сминая в кулаке приглашение. - Вот, я тебя приглашаю.
Тео взял бумажку, которая была всего пол часа назад рецептом на успокоительные для Вильгельмины Альбы Остер.
- Ты придёшь?
- Приду.
***
- Валерия Остер настолько пиздатая, что её пизда лечит рак, - декламировала Оливия, салютуя невидимому собутыльнику. Оскорблять родственницу - было весело, хоть в её присутствии, хоть нет. Валерия была самой любимой мишенью Оливии с тех пор, как Билли сказала, что выходит замуж за её сына.
- Бабушка, ты в порядке? - с улыбкой спросила Билли, подходя к Оливии Фосс, которая сидела в садовом кресле, скрестив стройные ноги. Праздником женщина не интересовалась, но не прийти не могла. Всё-таки Боно ей очень нравился, хоть и не был родным внуком, но этот мальчик всегда так ладно и взросло говорил, с ним было даже интересно. С той же Билли Оливия не беседовала «по-настоящему» лет до девяти-десяти.
- Твоя свекровь имела наглость, и я нисколько не шучу, заявить, что я провожу слишком много времени в этом доме! Цитирую: «Вы могли бы уделять внимание и другим своим внукам! Всё-таки Боно вам не по крови!» Ха! Не по крови! Да я знаю про этого мальчишку больше чем она!