Влюбиться в Джордана

Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления!

Просим вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения.

Спасибо.

Лиз Дюрано

"Влюбиться в Джордана"

Серия: Иная любовь (книга 2)

Автор: Лиз Дюрано

Название на русском: Влюбиться в Джордана

Серия: Иная любовь

Перевод: kimrael

Бета-коррект: Lisyono4ek

Редактор: Eva_Ber

Обложка: Таня Медведева

Оформление:

Eva_Ber

Аннотация

Никаких имён. Никакого обмена контактами. Всего одна страстная ночь, и они разойдутся. По крайней мере, таков был ее план...

Но не все получается так, как мы хотим. Иногда все летит к чертям, когда вмешивается судьба… и ребенок.

Иногда секс на одну ночь — это просто секс на одну ночь... но для врача-трансплантолога Эддисон Роу это оказалось ребёнок через девять месяцев и перспектива стать матерью-одиночкой.

Однако, после прошлогоднего скандала с её коллегой, доктором Харлоу Джеймс, Эддисон должна защищать свою профессиональную репутацию.

Но когда строительный подрядчик Джордан О'Халлоран возвращается в Нью-Йорк после года строительства школ, проведённого Юго-Восточной Азии, Эддисон должна решить, что для неё важнее — деловая репутация или создание семьи и настоящая любовь.

Но сначала ей придётся пройти сложный лабиринт семейных ожиданий (и своих собственных) и бывшую девушку, которая ещё не готова отпустить свою первую любовь.

Пролог

Годом ранее

— Никаких больше поддразниваний, большой мальчик.

— Есть, мэм, — на его очаровательном лице появляется дьявольская усмешка.

Медные волосы, оливковые глаза, тело, созданное для греха. Он — совершенство, идеальный мужчина, которого я не могла представить даже в мечтах.

Мужчина, касания и ласки которого заставили меня забыть, что я тридцатитрёхлетний доктор, который работает больше часов в неделю, чем нужно (что особенно вредит моей личной жизни), и забывший, когда последний раз ходила на свидания.

«Я всё ещё красива? Сексуальна? Или начала стареть?»

Но в груди, определённо, появилось тепло, никто раньше не заставлял меня чувствовать себя красивой и сексуальной, как смог он своим взглядом, улыбкой, прикосновением. Сегодня ночью я хочу его. Здесь и сейчас.

Никаких имён.

Никакого обмена контактами.

Никаких звонков на утро или на следующей неделе… или в следующем месяце.

Только эта ночь, и мы пойдём каждый своей дорогой.

Я заворожённо смотрю, как он раскатывает презерватив по своему члену. Я уже говорила, что он восхитительный? Он бы мог завоевать приз, если бы существовал конкурс на лучший член, даже если бы он не победил в номинации, то определённо получил бы мой приз зрительских симпатий.

Солнечные лучи проскальзывают между вертикальными жалюзи его квартиры на десятом этаже. Это наш третий раз, и видят небеса, мне нужен сон. Хотя бы пару часов.

Но я хочу ещё.

«Ещё больше».

— Перевернись на живот. Я хочу, чтобы ты встала на колени, Эдди, — мурлычет он мне на ушко, и я делаю, как он велит, чувствуя его ладони, поглаживающие мои бёдра, затем он резко притягивает меня к себе.

Я задыхаюсь, когда его восхитительный толстый член скользит внутрь меня и туго заполняет, я душу в себе крик, уткнувшись в подушку. Мне нравится чувствовать его пальцы, исследующие моё тело, скользящие по моей коже. Я не могу удержать все вырывающиеся звуки, такие примитивные, такие прекрасные. Совершенство.

Я так нуждалась в этом. Я хотела этого.

И никто не будет знать.

Завтра я вернусь к своей обычной жизни с её регулярными графиками, ведением пациентов, заполнением их карт, расшифровкой анализов и… буду правильной девочкой.

Но пока я могу позволить себе всё. Только на одну ночь.

Глава 1

Эддисон

— Вас хочет видеть мужчина, доктор Роу, — произносит Кэти Плешетт, мой офис-менеджер, заходя в кабинет. — Он говорит, что вы поймёте, о ком идёт речь, если вспомните его.

Я поднимаю взгляд от папки с анализами, которую внимательно изучала, чтобы понять, что мне только что сказала Кэти.

Я впала в лёгкий ступор, вместо того, чтобы продолжать уделять внимание бумагам, лежащим передо мной. Я не смогла бы вспомнить, что я только что прочитала.

— Ему назначено?

Кэти качает головой.

— Нет, но он говорит, что вы знаете его. Представился как Джордан О'Халлоран.

Я, должно быть, побледнела, потому что Кэти закрывает за собой дверь и подходит к моему столу.

— Ты в порядке? Ты знаешь его?

Конечно, я его знаю. Если бы вы провели восьмичасовой умопомрачительный секс с кем-то, вы бы его наверняка запомнили. Я закрываю папку, надеясь, что Кэти не заметит, что мои руки дрожат.

— Нет, я не… Ладно, может… Я знаю его. Знаю.

— По-моему, ты уговариваешь саму себя. Ты уверена, что хочешь поговорить с ним, потому что я могу сказать ему, чтобы он уходил.

— Нет, нет, Кэти. Всё нормально. Я действительно ждала его. Просто не здесь и не сейчас, это была неожиданность, поэтому я разволновалась.

Я кладу бумаги пациента поверх стопки других файлов, которые Кэти взяла со стола.

— Последние анализы. Похоже, появились осложнения. Надеюсь, доктор Джеймс будет на связи в ближайшее время, чтобы мы могли обсудить схему лечения.

Доктор Харлоу Джеймс делила со мной офис, если конечно не была в очередной поездке в Таос, штат Нью-Мехико, оставаясь там на месяц-другой, проводя видео-консультации клиентов. Она нехотя возвращалась к медицинской практике, предпочитая консультирование, и я не винила её. Харлоу прошла через пять неудачных попыток ЭКО, пока наконец-то не получила двойню без всяких медицинских вмешательств.

Нужен был просто мужчина с идеальной спермой, полной сперматозоидов, который любил ее. Как и она, я, возможно, тоже брошу медицину, если смогу себе это позволить.

Харлоу определённо может себе это позволить.

Её муж, Дэкс Дрексел, самый успешный плотник которого я знаю, однако сам он относится к этому довольно беспечно. Он мастер по дереву c шоу-румом на Седьмой Авеню.

К сожалению, я не настолько удачлива в отношениях. Последние окончились тем, что я отменила нашу с Кевином свадьбу полтора года назад.

Мы знакомы с ним с тех пор, как мне было шесть, а ему восемь. Мы впервые встали в пару на свадьбе моей тёти и его дяди. Девочка, несущая цветы, и мальчик, хранивший кольцо, с тех самых пор все пророчили нам «долго и счастливо». Всем казалось, что мы обречены быть вместе. Но мы не были, по крайней мере, не в постели.

— Я внесу в расписание конференцию между тобой и доктором Джеймс завтра, если ты не возражаешь.

— Замечательно, — говорю я быстрее, чем нужно. Не хочу показывать Кэти, что я в ужасе.

— Пригласи мистера О'Халлорана войти.

Кэти колеблется, у неё появляется складка между бровями, как будто она хочет мне что-то сказать.

— Хорошо. Просто крикни, если тебе что-то понадобится.

Я встаю из-за стола и смотрю на закрывающуюся позади неё дверь.

Меня трясёт, а сердце стучит как сумасшедшее.

«Почему он пришел сюда сейчас?»

Я отправляла ему смс-ки год назад, не так много, чтобы он заволновался, что я его преследую, но и не настолько мало, как будто меня ничего не тревожит. По факту их было две. Но это не важно. Я ни разу не получила от него ответа, и это было унизительно.

И тогда, наконец, я попросила его связаться со мной, чтобы обсудить кое-что важное. Такое сообщение может прийти любому. Без подробностей. Номер был самым обычным, и я волновалась, что могла записать его неверно.

Просто, чтобы быть уверенной, я наведалась в его квартиру (как какой-то сталкер), чтобы выяснить, что там жил кто-то ещё. Женщина. Я вспыхнула от унижения.

Я проверяю своё отражение в зеркале и стягиваю резинку с волос, дав им свободно рассыпаться по плечам. Мой макияж простой, немного пудры и выровненный тон, чтобы не выглядеть слишком усталой. Слегка подведённые глаза и неяркие тени, которые подчеркивают мои миндалевидные глаза, завершая образ. Последние дни у меня не было времени, чтобы накладывать полный макияж, как я привыкла делать раньше.

Мой график итак достаточно сумасшедший и без этого.

Я поджимаю губы, увидев морщинки, что стали появляться на лице. «Чёртовы морщины».

— Мне только тридцать четыре, — шепчу я. Несмотря на плотный график, я стараюсь заботиться о себе, позволяя хотя бы раз в месяц сделать себе косметическую процедуру или маникюр. Просто для восстановления уверенности я смотрю на свои кутикулы.

«Прекрати, Эдди. Он пришёл не поэтому».

Я делаю глубокий вздох и открываю дверь сразу, как Кэти приглашает стройного высокого мужчину с медными волосами пройти в мой офис.

Кэти недоуменно останавливается, уставившись на мужчину, когда тот проходит прямо в мой кабинет. Джордан даже более привлекательный, чем я запомнила. Эти оливковые глаза и искушающая улыбка. С небольшой щетиной на подбородке.

— Надеюсь, что не отвлёк тебя, — произносит мужчина, как только я закрываю за ним дверь.

— Нет, что ты.

— Я просматривал накопившиеся сообщения и нашел пару от тебя, датированных прошлым годом. Если бы я знал, что ты писала мне, я бы обязательно ответил, но я не получил их вовремя.

— Теперь ты их получил, — замечаю я. «Сохраняй спокойствие. Он просто нашёл мои смс спустя год. Что может быть хуже?»

— Ты писала, что хочешь сообщить мне нечто важное.

— Так и было. Тогда, — я смотрю на него, прислоняясь к двери.

— Я уезжал из страны. На Юго-Восток Азии, если быть точным. Лаос, Камбоджи, Филиппины.

Он выглядит уставшим, с кругами под глазами, однако не стал от этого менее привлекательным. Когда я промолчала, он продолжил:

— Я строил школы для бедняков. Это было запланировано ещё до встречи с тобой, и я уехал через два дня после нашей встречи.

— Ты никогда не говорил…

— Я знаю, но мы вообще не обсуждали планы на жизнь той ночью.

Я почувствовала смущение. Да, мы действительно не обсуждали ничего. Мы были слишком заняты другими вещами, о которых не говорят вслух. И я сказала ему, что мы больше не увидимся. Никаких обязательств, — уверяла я его.

Однако я не предполагала того, что произошло. Месяц спустя все планы были разрушены, когда я мучила свои мозги попытками вспомнить его фамилию и этаж, на котором он жил, перед тем как сдаться и пойти расспрашивать Полли.

— Так что ты должна была рассказать мне тогда? — звучит его глубокий голос, вырывая меня из воспоминаний.

Неожиданно я понимаю, что не знаю, что сказать ему и как лучше это сделать. Прошел год с той ночи дикой страсти, год жестоких последствий, понимания, что придётся всегда жить с последствиями наших поступков.

— Как ты нашёл меня? — спрашиваю я.

— Той ночью, ты сказала мне своё имя. Своё полное имя. Не думаю, что ты понимала, что говоришь, но я запомнил. Ты также сказала мне, чем занимаешься.

Я хмурюсь. «Я сказала? Определённо сказала».

Он кивает:

— Ты сказала мне, что специализируешься на нефрологии (прим. специалист, занимающийся диагностированием, лечением и профилактикой заболеваний почек), так я тебя и нашёл. Не так много нефрологов по имени Эддисон Роу, так что это было не сложно.

— Ох.

— Я ответил тебе несколько часов назад, но не получил ответа, поэтому я решил, что лучше прийти и оставить сообщение. Но женщина за стойкой сказала, что посмотрит, нет ли у тебя возможности меня принять, — добавляет Джордан. — Итак, что настолько важное ты не могла доверить текстовому сообщению?

Я делаю глубокий вздох. «Сейчас или никогда, Эдди. Скажи ему».

— Той ночью, когда мы были близки. Я забеременела.

Он, не мигая, смотрит на меня пару секунд, тишина наполняет комнату, я жду.

— ЧТО?

— Я забеременела, — повторяю я

— Но мы предохранялись.

Все три раза мы использовали защиту, я знаю.

— Как-то это случилось.

— Что с ребёнком? — спрашивает Джордан. — Ты сохранила его?

— Да, ей десять недель.

Мужчина в шоке смотрит на меня, втянув воздух сквозь зубы, явно обдумывая полученную информацию, и я не тороплю его. Не каждый день женщина, которую ты едва знаешь, говорит тебе, что была беременна от тебя. Родила от тебя.

Я смотрю на него в ответ. Я не буду той, кто заговорит первой. Я представляю Кэти в качестве парламентёра или как Джордану перестаёт хватать воздуха, и он падает в обморок. Но Кэти не знает обстоятельств моей беременности. Никто, кроме меня. А теперь и Джордана.

— Как её зовут?

Его вопрос застает меня врасплох. Всё это время я представляла себе разные варианты нашей встречи, проигрывая их в голове. Представляла мужчину, который начинает злиться, а затем отказывается иметь дело с ребёнком, даже не спрашивая, мальчик это или девочка. Я думала, что он просто скажет, что это только моя проблема, и уйдёт. Я не думала, что всё может сложиться иначе.

— Её зовут Пайпер, — отвечаю я. — Пайпер Амелия Роу. Амелия — имя моей матери, а имя Пайпер мне просто нравится. Когда она родилась, она выглядела как Пайпер.

«И я тут же влюбилась в неё и пообещала, что сделаю всё для неё», — чуть не добавляю я.

Джордан наконец-то присаживается, и я тут же сажусь напротив.

— Я не была более настойчивой, потому что думала, что тебе это будет не интересно. Я не буду обвинять тебя, если ты решишь, что это не твоё дело.

— Притормози, — говорит он, поднимая руки. — Почему я не могу хотеть иметь дочь? Почему ты так решила? Что навело тебя на такую мысль? Почему ты вообще подозреваешь, что я мог бы так поступить?

Он гневно выдыхает:

— Чёрт побери, я отец.

— Я знаю, ты поражён.

— Именно.

— Я бы хотела, чтобы ты всё обдумал и позвонил мне сказать, хочешь ли ты принимать участие в её жизни. Мы заключим соглашение, посещения, опека и всё остальное.

— Опека? Посещения? Хочешь сказать, что я буду ограничен в правах?

— Если честно, я не знаю. Я так далеко ничего не планировала. Я даже не вписала твоё имя в свидетельство о рождении, когда выписывалась из больницы.

— Сколько она весила? Как протекала беременность? Были ли осложнения?

Я уставилась на него, пытаясь понять, не шутит ли он. Я часто слышала такие вопросы от других женщин, но никогда от мужчин. Хотя я и не обсуждала это с мужчинами, им больше нет места в моей жизни. Пайпер — вся моя жизнь. Сцеживание молока, заморозка контейнеров для Марсии, няни, которая приходит два дня в неделю помочь мне с делами. И прямо сейчас мои груди болят, и я знаю, что если не сцежусь в ближайшие несколько часов, то в следующий раз молока станет меньше, и так, пока вообще не пропадет.

— Она весила 8 фунтов и 2 унции (прим. 3,72 кг). Здоровая и… и у неё твои глаза. Беременность прошла великолепно, за исключением отекающих лодыжек. И полуночных желаний съесть дыню или ванильное мороженое.

— Когда я могу её увидеть?

— М-м-м, мы можем составить соглашение, в котором распишем для тебя…

— Что ты несёшь, какое соглашение? Ты только что сказала мне, что я отец, у меня есть дочь и её зовут Пайпер, и теперь ты говоришь, что необходимо подписать бумаги, чтобы я мог с ней видеться? Я надеюсь, ты не про юридическое постановление?

— Нет, я имела в виду… Я не знаю, — бормочу себе под нос. Все эти годы, пока я училась в медицинской школе, и потом, когда консультировала пациентов, никогда я не была настолько сбита с толку, и это не подготовило меня к тому, чтобы обсуждать с мужчиной-на-одну-ночь нюансы воспитания общего ребёнка. Зато я знаю больше о применении нефрона и натрия-тиосульфата, чем о построении отношений… или временных связей, как бы то ни было, я не готова создать пару с этим мужчиной.

— Могу я увидеть её? — снова спрашивает Джордан, его голос в этот раз мягче. — Если не сегодня, то давай выберем время.

Я открываю рот, чтобы сказать «нет», но затем закрываю его обратно. Я ничего не понимаю, почему я так смущена его попыткам увидеть собственную дочь? Возможно, я опасаюсь, что он заберёт у меня Пайпер. Вымышленная версия Джордана, с которой я мысленно вела диалог и которая не хотела иметь ребёнка, вчистую проиграла раунд.

Я согласно киваю. «Что, чёрт возьми, тут происходит? Может, пришло время перестать разговаривать с придуманным Джорданом и иметь дело с настоящим?»

— Конечно.

Глава 2

Эддисон

После того, как я попрощалась с Кэти и отпустила всех отдыхать, я пишу Марсии, что выехала домой. Подойдя к такси, непривычно, что Джордан находится рядом и открывает мне дверь в машину раньше, чем я делаю это сама. Я привыкла, что сама открываю себе двери, либо они открываются автоматически, как в больнице, я уже и забыла, что такие рыцари остались.

Я называю водителю адрес и откидываюсь на сиденье. Запах одеколона Джордана окутывает меня. Мужской запах, заставляющий трепетать мою женскую часть. Он смотрит на меня, и я ничего не могу поделать со смущением. Я мысленно пробегаюсь по своему внешнему виду, все по сезону. Розовый топ с белыми слаксами и широкий шарф, который я начала носить, когда у меня появилась Пайпер (это позволяло сохранить приличный вид, когда я должна была заботиться о ней на выходных). Я воплощение деловой Нью-Йоркской женщины. Снаружи я держусь уверенно, но внутри полное смятение.

— Я должен был быть с тобой, Эдди, — качает он головой, глядя на руки, лежащие на коленях.

Эдди. Имя для близких. Я разрешала так себя называть только нескольким людям. Тем, кто дал мне его, моим родителям, и Харлоу, которую я встретила во время Феллоушипа, и всё. Как-то в этот список попал Джордан, с которым я провела вместе восемь часов. Я добавила его в свой список близких людей.

— Всё в порядке, правда.

— Где ты нашла мой номер? — спрашивает он.

— Я вернулась в бар, к Полли, и спросила Ванессу, барменшу.

— Вы дружите? Я запомнил, как ты сказала, что вы знакомы ещё со школы, — говорит он.

Я определённо знала её со школы, но не назвала бы её другом. Просто знакомая. Она была в школе бунтаркой и не тем человеком, которого одобрила бы моя мама.

Она была опасной, и для неё не было проблемой достать любую информацию.

— Возможно, она подумала, что я собираюсь тебя преследовать.

Мы замолчали, глядя в тишине на проезжающие за окнами машины. Мой воображаемый план уведомления Джордана о моей беременности давно закончился. И в нём точно не было части, в которой он сказал бы «Да, я хочу участвовать в жизни ребёнка». В моём воображении он всегда отворачивался и уходил прочь, не желая иметь ничего общего со мной или малышом. Может, потому что я всегда думала, что найду кого-то более традиционным путем, выйду замуж, потом совместные дети, например как мечтали мои родители, что у меня сложится с Кевином.

— Значит, ты вернулся только вчера? — интересуюсь я, чтобы разрушить повисшее молчание.

— Да, и я немного дезориентирован… сменой часовых поясов.

— Я думала, не существует ничего, что могло бы сбить тебя с толка.

Он улыбается.

— Нет, но я сбит. Я рад, что ты сказала мне.

— Ты женат? — спрашиваю я, скользнув взглядом по его руке, на которой нет кольца. Я знаю много докторов, которые не носят колец, поэтому и спрашиваю. — Я имею в виду, что если бы ты был с кем-то связан, то это стало бы гораздо сложнее.

— Нет, я не женат. А ты?

— Нет, — я качаю головой.

— Парень?

— Нет парня. А у тебя?

— Парня? Определённо нет.

Неожиданно мы смеемся, и напряжение между нами разрушается.

Я собиралась продолжить разговор следующим очевидным вопросом, но тут машина останавливается перед моим домом. Игнорируя мои протесты, Джордан расплачивается с таксистом. Я не жду, пока он откроет для меня дверь, не тогда, когда швейцар делает это, приветствуя меня вежливой улыбкой.

К тому моменту, как мы поднимаемся на мой шестой этаж, я уже не могу сдерживать растущее с каждым шагом беспокойство. «Что скажет Джордан, когда увидит Пайпер? Какая будет реакция? Стоит ли попросить Марсию задержаться, на случай, если он окажется серийным убийцей? Хорошая ли это идея? Почему я не договорилась встретиться с ним в парке? Чёрт, эта идея пугает ещё сильнее».

Открывая ключами дверь, я слышу за ней плач Пайпер. Мои полные груди жаждут опустошения.

— Знаешь, я подумала, что это не лучшее…

Дверь открывается и показывается Марсия с кричащей Пайпер на руках, её лицо прижато к большой женской груди. Все посторонние мысли и тревоги тут же вылетают у меня из головы, снесённые звуковой волной. «Прекрасно, не хватало ещё, чтобы соседи пожаловались на плач». Лицо Пайпер покраснело, и я бегу прямо к ней, не обращая внимания на следовавшего за мной Джордана.

— А вот и наша мамочка, — фальцетом поет Марсия, передавая мне в руки моё плачущее, крошечное счастье.

В панике, я не представила Джордана Марсии, но он справляется самостоятельно, назвавшись старым другом. Марсия внимательно смотрит на него, затем на Пайпер и снова на него. Её глаза прищуриваются. У Пайпер не только его глаза. Весь набор: нос, оттенок кожи, рыжеватые волосы, но у меня нет времени на формальности. Бросая сумочку на тумбу, я скидываю обувь и спешу в отдельную комнату, чтобы уединиться с Пайпер. Мой мир сужается до нас двоих…

Я не слышу, о чём говорят Марсия и Джордан, сейчас для меня важно дать Пайпер то, что она так долго ждала, чтобы ей стало комфортно. А я нахожу свой комфорт, просто прижав её к себе. Она утыкается в мой топ, пытаясь добраться до груди, и мне становится не важно, если увидит Джордан. Я сажусь в кресло-качалку, стягиваю вниз мой розовый топ, затем отстегиваю бра у бюста для кормления и наконец-то даю Пайпер грудь. Её крик тут же сменяется сладким почмокиванием, её маленькие ручки стараются то обхватить грудь, то дотянуться до лица. Как много времени я провела, глядя в её глаза, растворяясь в нежности, а иногда размышляя о том, что отец ребёнка совсем ничего про неё не знает.

— Может, мне выйти?

Голос Джордана вырывает меня из размышлений, и я замечаю, что он стоит в дверях. Марсия стоит перед ним, скрестив руки на груди.

— Нет, всё в порядке. Почему бы тебе не взять стул на кухне и не присесть? Я не возражаю.

Он осматривает каждый дюйм на мне, также как это было год назад, возможно, он просто кое-что позабыл.

Марсия исчезает из моего поля зрения и возвращается со стулом. Джордан берет его и ставит за детской кроваткой, в нескольких шагах от меня.

— Я буду на кухне, если понадоблюсь вам, — объявляет Марсия, прежде чем оставить нас с Джорданом наедине.

Она не нуждается в какой-то задержке, но и просто так уйти она не спешит.

Несколько минут мы молчим, только детские звуки, издаваемые Пайпер, наполняют комнату, уютное сосание вперемешку с воркованием. Когда я ощущаю, что она опустошила одну грудь, я перекладываю малышку на другую сторону, и в тот же момент Пайпер закрывает свои глаза, расслабляясь.

— Почему ты так рано вернулась к работе? Ты ведь говорила, что ей всего десять недель.

Я стараюсь сдержать раздражение от этого вопроса. Только Кэти выразила своё разочарование в связи с моим возвращением в офис, сказав, что это было слишком рано. В конце концов, пациенты могли бы подождать или обратиться к другому практикующему доктору. Но я хотела чувствовать необходимость, ощущать, что делаю важное дело, чтобы хотя бы пару часов в день заниматься картами пациентов, пока мои груди наполняются молоком. Только два дня в неделю я чувствую себя доктором Эддисон Роу снова. С двухчасовым ланчем у меня достаточно времени, чтобы вернуться домой, позаботится о Пайпер и затем вернуться к консультированию пациентов в течение вечера.

Это было эгоистичное решение, но это был единственный для меня выход преодоления послеродовой депрессии в одиночку. Харлоу помогает мне во многих моментах, наши видео-звонки становятся яркими событиями в моей жизни, хотя всё равно не то, чтобы жить полной жизнью и общаться с живыми, настоящими людьми. Я очень одинока. Кто знает, не отказалась бы я быть матерью-одиночкой, если бы знала это заранее?

— Это не было необходимостью вернуться к работе. Это мой выбор. Только два дня в неделю.

— Я могу тебе чем-нибудь помочь? — он поддается вперёд, опираясь на колени. — Я хочу стать частью её жизни, Эдди, и её отцом.

Когда я не отвечаю, он продолжает.

— Это то, о чём ты писала мне год назад, ты хотела сказать мне о беременности и спросить, хочу ли я быть в её жизни?

— Да, но…

— Но что?

— Мне показалось, что у тебя есть своя личная жизнь. Девушка…

— Что с того, что у меня могла быть личная жизнь? У меня появилась дочь, и лишь это имеет значение. Она часть моей жизни, — Джордан замолкает, пристально глядя на Пайпер, — она прекрасна.

— И наконец-то начала дремать, — я аккуратно нажимаю пальцем на нижнюю губу малышки, чтобы вытащить свою грудь из её маленького ротика, прежде чем прикрыться. Затем я прикладываю дочку к плечу, чтобы она могла отрыгнуть. Джордан подхватывает пеленку с пеленального столика и, встав со стула, подкладывает её мне на плечо.

— У моей кузины родились близнецы два года назад, и мне приходилось помогать с ними. Она хорошо натренировала меня.

— Заметно, — отвечаю я, мягко поглаживая Пайпер по спинке. Я могла бы бесконечно наслаждаться детским запахом.

— У тебя есть её фотографии, которые ты могла бы мне переслать?

Я смотрю на него с недоверием. Стоит ли говорить ему, что у меня есть папка в телефоне, подписанная его именем, в которой хранятся фотографии Пайпер с момента рождения и короткие видео о том, как она спит, играет, кушает?

— Да, конечно.

Продолжая покачивать Пайпер, я поднимаюсь с кресла и потихоньку иду в сторону кухни, чтобы принести свой телефон. До Пайпер я была неразлучна с ноутбуком и телефоном. Постоянно что-то проверяла, общалась с другими специалистами и делала много чего ещё. Но Пайпер изменила всю мою жизнь, мой фотоальбом постоянно пополняется фотографиями каждого важного момента её жизни с рождения. «Это немного грустно, — говорила я Харлоу. — Все ли матери такие?» Но она только смеялась и отвечала, что тоже проходила через этот период, только фотографировала постоянно двух детей. И мужа, который души в них не чаял.

Я пытаюсь представить, чтобы было, если бы я рассказала Джордану о Пайпер раньше. Он выглядел искренним, когда говорил мне, что хочет участвовать в жизни Пайпер. Хотя он только сменил пару часовых поясов и может просто не соображает, что говорит. Он, скорее всего, слишком сильно шокирован.

— Ты уверен, что хочешь, чтобы я выслала тебе фото? Их довольно много, и они не такие сладенькие, как у профессиональных фотографов, — предупреждаю я, включая телефон одной рукой, пока Пайпер издает тихие звуки на моём плече. Она как будто находится в прострации, после высосанного молока, и я знаю, что это состояние продлится около двенадцати минут, после чего она снова будет готова исследовать мир вокруг себя.

— Я бы хотел наверстать пропущенное время, — говорит Джордан, вытаскивая свой телефон из кармана джинсов.

Я смотрю на сообщение, с просьбой встретится со мной днём ранее, перед тем как отправить ему первое фото. На нём Пайпер только родилась, в госпитале, красная и сморщенная, в розово-синем больничном чепчике и пелёнках. Тогда был только намёк на рыжину в волосах, однако через пару дней цвет определился.

Я слышу, как Джордан глубоко вдохнул, рассматривая фото на телефоне, и посылаю ему следующее и ещё одно. Я решаю ограничиться тремя, не хочу утомлять бедного парня. Он только что выяснил, что у него есть дочь, и он слишком мало меня знает.

— Как ты? — спрашиваю я, когда он, не отрываясь, смотрит на экран своего телефона. Может, ему плохо?

Джордан кивает. Я обращаю внимание, как его брови беспокойно хмурятся и расслабляются. До него наконец-то дошло, что он в этой реальности и он стал отцом.

— Полагаю, это всё утомительно, и тебе нужно больше времени…

— Не каждый день узнаешь, что ты отец, — шепчет он. — Могу я увидеть её завтра? Я бы хотел тебе чем-нибудь помогать. Я серьёзно.

Итак, пора перейти к деталям. Я не представляю, как работают все эти вещи, поэтому я делаю себе заметку, что это не свидание. Этот этап мы пропустили. Мы как будто прыгнули сразу с первой ступени на шестую, нажав кнопку «вперёд».

— Для начала, я хочу установить основные правила, потому что я не хочу, чтобы Пайпер утомлялась, — произношу я и добавляю: — Несколько часов в неделю, и посмотрим, что из этого выйдет.

Джордан открывает рот, чтобы что-то сказать, но замирает, остановив самого себя. Затем кивает.

— Это честно. Я подумал о ДНК-тесте, чтобы быть уверенным.

Я хмурюсь.

— Ты считаешь, что я лгу о том, что она — твоя?

— Нет, но это позволит нам оформить все бумаги, чтобы вписать меня как отца, и как её отец я хотел бы быть тут ради Пайпер… я буду здесь ради неё. Я хочу разделить ответственность за её воспитание.

— Ох, — я делаю глубокий вздох. Если ему нужно подтверждение, он его получит. Мы использовали защиту той ночью. Но судьба любит шутки, подобно этой. Ты сообщаешь ей свои планы, как например, расширение практики, покупку нового оборудования, — а она говорит, оп-па, подруга, ты беременна, и тебе приходится спускать все отложенные на врачебный фонд и дополнительное образование деньги. — Тогда ДНК-тест, — холодно продолжаю я. — Я подготовлю соглашение, и мы решим всё с вопросами визитов… если она окажется твоей.

***

Я не хотела быть грубой с Джорданом, но не могла ничего с собой поделать. Довольно скверно, что я солгала всем о том, что Пайпер появилась у меня благодаря донорской сперме, но я не имела ничего такого, чтобы могло это подтвердить. Ни названия клиники, ни понимания, как оно всё происходит, если бы кто-то спросил меня об этом, например моя мама, которая ещё не смирилась с тем, что её дочь выбрала судьбу матери-одиночки. Против этого восставало всё мамино существо.

Но разочарование в собственной дочери, не уменьшало её любовь к внучке.

С другой стороны, у меня было немного времени в выходные, когда она и папа оставались у меня, или я ездила в их дом на Лесных Холмах. Мама с самого начала настаивала, чтобы сидеть с Пайпер каждый день, аргументируя тем, что так я сэкономлю много денег, чем платить Марсии, даже если она приходит всего дважды в неделю.

Но это было для меня невозможно, быть окружённой ею постоянно. Это было бы достойно выпуска на первом канале, расследование по установлению истины, почему я до сих пор одна.

Сейчас, с Джорданом, все чувства смешались, и я не знала, как сообщу им. Я врала, подло и просто, и теперь моя же ложь ударит меня по заднице. Почему он не ответил на моё сообщение год назад, до того как я выстроила цепочку из лжи, чтобы прикрыть плод единственной проведённой вместе ночи? Уверена, что многие женщины рожают с помощью донорской спермы, но для моей мамы я должна следовать примеру кого бы то ни было. Для неё я совершенство. Однако Мисс Совершенство сорвалась и провела одну ночь, которая привела её к беременности.

Глава 3

Эддисон

Через два дня Джордан прибыл точно к десяти, одетый в клетчатую рубашку поверх белой облегающей футболки, которая сногсшибательно подчёркивала все его мышцы и бицепсы, и джинсы, которые не скрывали его выдающийся потенциал.

Я уверена, что он знал, что выглядит горячо и это сильно отвлекает. Я пыталась не поддаваться влечению, напоминая себе, что должна думать о более важных вещах, чем явившийся шикарный мужик, ведь, в конце концов, мы собираемся сдавать тест на отцовство, и кто знает, умеет ли этот парень менять памперсы.

Кэти обычно брала на себя часть моих обязанностей, но кое-какие я могла сделать только лично. После нескольких звонков, я завершила дела, и мы втроём смогли отправиться в клинику на Вест Сайд, чтобы пройти тест.

Я много раз выходила с Пайпер, уютно прижав её к себе в слинге или в детском креслице, если выезжали на машине, но никогда с другим мужчиной, не считая моего папы на выходных. Совершенно другие ощущения, когда мы выходим с Джорданом, предлагающим покатать коляску, пока я роюсь в своей сумочке, убеждаясь, что взяла всё необходимое и ничего не забыла. Я также пыталась не впасть в паническое состояние, и периодически напоминала себе, что всё в порядке. Он просто хочет покатать чертову коляску, а не собирается убежать вместе с ней.

С утра улицы довольно безлюдны, и мне нравилась эта тишина. Пайпер считала, что это одна из наших обычных прогулок, хотя мы не шли к элеватору, чтобы подняться на ту улицу, где обычно гуляли. Иногда мне попадалась свободная лавочка, и я сидела с книгой, пока Пайпер дремала в коляске, или мы заходили в Музей Американского Искусства, чтобы поразмышлять над картинами.

— Какой прекрасный день, — говорит Джордан, разрушая возникшее между нами молчание, после того как он поднял коляску вверх по ступенькам перехода, в то время как я несла ребёнка.

— Да, прекрасный день для ДНК-теста, — вылетает у меня прежде, чем я успеваю остановиться, на что Джордан смотрит на меня с раздражением.

Не знаю, почему я становлюсь вспыльчивой, когда нервничаю.

— Прости, просто это всё в новинку для меня.

— Думаешь, для меня это обычное дело? — его хмурое выражение лица сменяется улыбкой, когда Пайпер булькает ему что-то, после того, как я уложила её обратно в коляску.

— Извини.

— Всё в порядке. Я понимаю, мы оба сильно нервничаем, — говорит он. — Сколько времени делают тест?

— Три дня. И в зависимости от результата мы узнаем, изменится твоя жизнь или нет.

— Эдди, моя жизнь изменилась с тех пор, как ты сказала, что Пайпер моя дочь. Откровенно говоря, я доверяю тебе, — произносит Джордан и добавляет: — Я должен рассказать своей семье.

Моё сердце пропускает удар. «Я знала! У него есть семья!» Девушка, может быть даже ребёнок. Он сказал, что не женат и не носит кольцо, но это не означает, что у него нет детей.

— Семье?

— Моим родителям и сестре Кэйтлин. Она живёт в Калифорнии, но мы поддерживаем связь.

Я вздыхаю с облегчением, ненавидя, что нет никаких фильтров для моих эмоций. Как будто я не стала эмоциональной от послеродовой депрессии, я стала более эмоциональной с тех пор, как Джордан снова появился в моей жизни. Это чудо, что моя одежда сегодня в порядке, но на всякий случай, пока я ношу сине-зеленую шаль с белым принтом, я в порядке.

— Как только подтвердится, что я отец Пайпер, я хотел бы внести свой вклад любым способом. Я также хотел бы представить вас двоих родителям. Она станет их первой внучкой, — говорит он, когда мы останавливаемся на перекрёстке, ожидая, пока зелёный сигнал начнёт мигать.

До того, как Пайпер родилась, я ходила повсюду, как большинство жителей Нью-Йорка, но с тех пор, как стала матерью, я следовала всем правилам на улице. Я даже стояла за желтой линией на платформе метро, крепко сжав руки на ручке коляски.

— Вы близки? — спрашиваю я, когда Джордан щёлкает по одной из детский игрушек, висящей вокруг ручки, заставляя колокольчик на ней звенеть. Пайпер радостно начинает улыбаться, и я не могу сдержать улыбку. С самого начала Джордан, кажется, передаёт нам сигналы «Кто твой настоящий папа?».

— Да, мы близки. Мы обычная ирландско-американская семья из Квинса, Нью-Йорк. Синие воротнички и гордимся этим (прим. понятие, обозначающее принадлежность работника к рабочему классу, представители которого, как правило, заняты физическим трудом с почасовой оплатой).

— Говоришь так, будто это что-то плохое. Я тоже выросла в Квинсе, знаешь ли.

— Я знаю, — отвечает он, усмехаясь. Загорается зелёный сигнал, и Джордан начинает катить коляску по пешеходному переходу.

— Лесные холмы, верно? Я помню, что ты рассказывала мне, что твои родители отмечали годовщину своей свадьбы той ночью. Ты была такая прекрасная и возмущённая, когда я встретил тебя у Полли. Как будто кто-то вызвал в тебе сильную злость.

— Не кто-то, а все они, — смеюсь я. — Они сделали всё для этого, потому что я была ещё одинока, как будто это что-то плохое. Подозреваю, что они думали, что это весело, но я не чувствовала в себе желания играть в эти игры, поэтому той ночью я слиняла.

— Так я и думал, — говорит Джордан, замедляя темп перед восьмиэтажным офисным зданием, и я смотрю на свой телефон, чтобы убедится, что мы пришли по верному адресу.

— Да, мы пришли, — говорю я, убирая телефон в сумочку. — Ты готов?

Он переводит взгляд на Пайпер, прежде чем повернуться ко мне:

— Пожалуй, да. А ты?

Я глубоко вздыхаю и киваю. «Он, должно быть, шутит, да? Мне потребуется год на подготовку».

***

Отдел тестирования ДНК похож на любой медицинский кабинет, в котором я была или работала: в приёмной слишком много людей, а журналов на всех не хватает.

Джордан находит для меня стул и встает рядом, приготовившись к ожиданию. Двадцать минут спустя нас провожают в комнату, где мы заполняем документы, затем с нас снимают отпечатки пальцев, и мы подписываем везде, где только можно. Всё это время Пайпер довольно посасывает соску в детской переноске.

Лаборант в белом халате приглашает нас войти, уточняет, кто мы, и мы снова подписываемся на пунктирной линии, прежде чем он протираем внутреннюю часть наших щек стерильными тампонами. Пайпер плачет и пинается, когда наступает её очередь, затихая только тогда, когда я беру её на руки.

— Вы получите результаты через три-пять дней, — говорит женщина, прежде чем открыть дверь и сказать, что мы молодцы.

Когда мы выходим из офиса и направляемся по коридору к лифту, я слышу, как кто-то окликает Джордана. Я поворачиваюсь и вижу, как белокурая женщина в своём лабораторном халате идёт к нам. Джордан шепчет проклятье, которое могу услышать только я.

— Джори? — женщина смотрит на него с недоверием. — Боже мой! Как тесен мир! Это ты?! Я могла бы поклясться, что ты покинул клинику, но не была уверена.

Джордан окидывает её взглядом.

— Я думал, что ты работала на доктора Мака, дерматолога.

— Я сменила работу семь месяцев назад. Здесь лучше платят и расположение удобней, — она поворачивается ко мне. — Между прочим, я Рейчел Кэллоуэй. А вы?

— Я Эддисон. Приятно познакомиться, — отвечаю я, пожимая ей руку. Её пожатие слабое, просто прикосновение, и она прячет руки в карманы халата, прежде чем снова обратиться к Джордану. Она блондинка, её волосы стильно уложены в дорогую прическу, обрамляющую её лицо. Голубые глаза и четко накрашенные розовые губы, просто конфетка. На её бейдже написано «Р. Кэллоуэй, медицинские записи».

— Итак, ребята, что вы здесь делаете? — спрашивает она Джордана, который не выглядит слишком радостным от встречи.

— Не твоё дело, Рейчел, — бормочет он, сжав челюсть. — Ты никуда не торопишься?

— Ничуть, у меня сейчас перерыв. Могу быть, где хочу, — раздраженно отвечает она, — в чём проблема?

«Проблема называется HIPAA», — я почти произношу это вслух (прим. HIPAA — правила конфиденциальности в целях защиты информации о физическом и психическом здоровье пациентов). Мне следовало бы отойти, но после того, как она позвала «Джори», любопытство удерживает меня на месте.

— Значит, вы знакомы?

— Наши отцы работают вместе, да и семьи довольно близки. Очень близки, — отвечает она, — мы с Джори встречались.

— Оу, — это всё, что я могу сказать. «Прекрасно. В городе с населением восемь миллионов людей, я сталкиваюсь в клинике с бывшей девушкой Джордана».

— Мы были вместе пять лет, правда, Джордан? — продолжает она.

«Ещё хуже. Долговременная девушка».

— Когда ты вернулся? — выведывает она, когда Джордан отмалчивается. — Я виделась с твоими родителями на прошлой неделе, но они не упоминали, что ты возвращаешься.

— Я только вернулся, — говорит он, и тут Рейчел замечает Пайпер.

— А что это за маленькая леди? — она тянется к шторке, чтобы посмотреть на Пайпер, но Джоржан не даёт ей этого сделать.

— Это моя дочь, Пайпер, — отвечаю я, когда Рейчер смотрит на меня, потом на Джордана, перед тем как её взгляд снова возвращается к Пайпер. Створки лифта распахиваются, как и её глаза, в которых появляется понимание, а рот широко открывается.

— Серьёзно? Она твоя, Джори? Какого чёрта?! — злобно выпаливает она, и её голос эхом разносится по холлу, в то время как руки женщины упёрлись в бёдра.

Я не стала отвечать или ждать, пока Джордан что-то скажет, я толкаю коляску в лифт, не потрудившись попрощаться.

— Это не то, о чем ты думаешь, Рейчел, — говорит Джордан, последовав за мной и придержав двери лифта.

Рейчел шагает в сторону, пропуская других людей в лифт.

— Что ты имеешь в виду, говоря, что это не то, о чём я думаю? Определённо, это именно то, что я подумала, не так ли?

— Ты ошибаешься, — возражает Джордан, когда двери почти закрылись.

Лифт поехал вниз. Я наблюдаю, как Джордан побледнел после этого разговора, его челюсть сжата.

— Если бы я знала, что она работает здесь, я бы выбрала другую клинику, — шепчу я, надеясь, что другие пассажиры меня не услышат, хотя их внимание итак было приковано к сотовым телефонам, или у них были наушники.

— Ты не виновата, — отвечает Джордан.

Лифт опускается, двери открываются, и мы выходим.

— Когда вы расстались? — спрашиваю я. — По её реакции, я подумала, что она всё ещё считает, что вы пара.

— Если тебя интересует, встречался ли я с ней, когда встретил тебя, то нет. К тому времени мы уже расстались, — отвечает Джордан, — не беспокойся.

— С чего ты взял, что меня это тревожит? — я ускоряю шаг, не заботясь о том, успевает ли он за мной, мы с Пайпер торопимся домой.

Я не волнуюсь, что придётся одной пройти этот путь. Насколько я знаю, свободное время Джордана заканчивается, а я просто хочу остаться одна. Я просто ненавижу подобные сюрпризы. Отец моего ребенка, после единственной совместной ночи, который появляется через год, когда уже поздно. Или его бывшая девушка, о которой я ничего не хотела бы знать.

Я хотела бы вернуть мою прошлую жизнь, я бы сейчас закончила кормить Пайпер, и мой перерыв на ланч подходил бы к концу, потом я вернулась бы на работу, не потому что необходимо, а потому что я этого хотела. Как обычно, я бы пришла домой вечером, и Марсия рассказывала бы мне, как прошел день у Пайпер, перед своим уходом. И вечер был бы посвящен только мне и Пайпер.

Однажды, я не пошла на работу, мы провели целый день вдвоём, и я была счастлива.

Не только жизнь Джордана изменилась вчера вечером. Моя тоже. Когда Джордан не ответил мне в прошлом году, я смирилась с тем, что мне придётся поднимать Пайпер в одиночку. Я знала, что это будет тяжело. Но всё рухнуло, когда появился Джордан. Его появление изменило меня, я не узнала в себе эту эмоциональную женщину, чего я никак от себя не ожидала, так это чувство ревности, злости и, прежде всего, страха.

Если это первые 24 часа, что же будет завтра… и послезавтра?

Я радуюсь, что он молчит по дороге домой. Когда неожиданно у него начинает звонить телефон, он произносит, что перезвонит. Когда телефон звонит в пятый раз, он ставит его на беззвучный режим и убирает в карман.

— А ты популярен, — говорю ему. Прогулка успокаивает меня, паника отступила, хотя это не повлияло на состояние Джордана. Он хмурится.

— Неважно, — говорит он, когда я поднимаю малышку, чтобы он спустил коляску на станцию метро. В вагоне мы не разговариваем. Всё внимание направлено на Пайпер, которая начала беспокоиться. Слишком много незнакомых и громких звуков для её детских ушек. Раньше, я никогда не ездила с ней в метро и, пожалуй, не сделаю этого снова.

Когда мы, наконец, доезжаем, Пайпер вовсю капризничает. Мне приходится взять её на руки, чтобы успокоить. Джордан провожает меня до самого дома. Но не стал спрашивать, можно ли зайти. А я не стала приглашать.

— Думаю, было бы правильнее подождать результатов теста, перед тем как мы начнем договариваться про посещения и прочее.

Он хмуро кивает, как будто мысли его заняты чем-то посторонним:

— Согласен. Рад, что мы сегодня всё сделали. Спасибо, что согласилась.

— Пожалуйста.

— Я прошу прощения за Рейчел, — говорит Джордан, — мы встречались пять лет и три месяца, но до того как мы с тобой встретились, наши отношения с ней были завершены. Я не видел её с момента разрыва отношений и не мог предположить, что она работает там.

— Это не твоя вина, Джордан. Всё нормально. Никто из нас не знал. Давай просто о ней забудем?

Когда Пайпер начинает беспокойно возиться, Джордан дотрагивается до моей руки, посылая волны тепла, побежавшие по моему позвоночнику.

— Спасибо тебе, Эдди. Не буду задерживать тебя и Пайпер. Мы поговорим позже.

Затем ещё раз дергает за игрушку Пайпер и, попрощавшись, уходит.

Глава 4

Джордан

Я не могу сразу пойти домой. Я отключаю телефон и решаю проветрить голову. Не верится. Из всех людей, с которыми я не хотел бы встречаться после возвращения, я встречаю Рейчел Каллован. Почему именно её? Вдобавок, она работает доктором, в клинике, которую Эддисон выбрала для сдачи теста, это означает, что у неё есть доступ ко всем данным, которые мы заполнили.

Не поэтому ли мой телефон не прекращает трезвонить, с тех пор как мы вышли из клиники?

Мама: Джори, что там насчёт тебя и некой девушки?

Папа: Что за ребёнок?

Сестра, Кейтлин, из Калифрнии: Что происходит?

Должно быть, Рейчел сначала позвонила моей маме, зная, что это всё, что потребуется. Потом мама позвонила папе, скорее всего, когда у него был самый разгар рабочего дня. Затем она позвонила Кейтлин в Калифорнию, чтобы выяснить знает ли моя сестра что-нибудь. Я уверен, что кое-кто из этой цепочки позвонит моему лучшему другу.

Я прохожу два квартала, раньше тут шли грузовые потоки, однако теперь от Гансвуртской улицы через Челси до Джавитского конференс-центра появился современный парк, наряду с музеем Искусств. Это сильно повысило стоимость недвижимости в районе.

Я нахожу свободную скамейку и сажусь, оперев руки на колени, уставившись в телефон.

Господи, как теперь пойти и рассказать родителям про Эддисон и Пайпер?! Я собирался представить их за ланчем или обедом в доброжелательной обстановке, но теперь кот выпрыгнул из мешка.

Прямо сейчас смс-ки продолжают сыпаться, и я знаю, не стоит говорить с ними сейчас. Они не должны узнать, как мы с Эддисон познакомились. Дьявол, даже Эддисон не хотела говорить об этом, когда мы встретились, и определённо не тогда, когда мы были заняты в моих апартаментах.

***

Эддисон было необходимо выпустить пар в ту ночь, это было очевидно по её настрою напиться, один коктейль Лонг-Айленд, следовал за другим, хотя следующий она не успела допить, потому что мы закончили разговор и… начали петь. Я в жизни никогда раньше не пел в караоке, но тогда я пел Сонни и Шер «Ты у меня есть, детка», потому что не хотел, чтобы она ушла. Мы смеялись как сумасшедшие, когда допели, хохотали, пока из глаз не потекли слёзы. Затем, как Золушка, осознав, что почти полночь, она объявила, что ей пора. У неё была утренняя смена в госпитале.

Когда мы вышли, начался небольшой дождь, и я предложил найти для неё машину. Вместо этого она схватила меня за руку и пошла вперёд по Королевскому Бульвару.

— Мне всё равно, что идёт дождь. А тебе?

— Не важно, — ответил я, следуя за ней. Я уже любил её смех и привычку убирать локон за ухо.

— Ты живёшь где-то тут? — спросила она. — Тебя как будто знают все в этом баре.

— Только потому, что я рядом живу, — ответил я, — пойдём, посадим тебя в машину.

Мы успели добежать до навеса моего дома до того, как полило сильнее. Немного расслабившись, пока пережидали дождь, Эддисон взглянула на меня.

— Знаешь, а ведь я никогда не делала так раньше.

— Не делала что?

— Не заходила в бар, не брала напиток и не пела при всех.

Я усмехнулся.

— Это твой первый раз во всем, Эддисон.

— Можешь звать меня Эдди, — проворковала она. — А знаешь, чего я ещё никогда не делала?

Я покачал головой:

— И что же?

— Я никогда раньше не пробовала закадрить парня, — прошептала она, вставая на цыпочки. Её губы коснулись моего подбородка.

— Это то, что ты делаешь сейчас?

Она кивнула:

— Думаю, да, хотя прямо сейчас я ужасно нервничаю. Не думаю, что дойду до конца.

— Почему нет?

— Потому что ты можешь сказать нет, — ответила Эдди, отводя взгляд. — Не бери в голову. Забудь, что я сказала.

Выглядело так, как будто происходило что-то, чего она не ожидала, и я, обняв её подбородок пальцами, повернул его к себе.

— Ты пьяна, Эдди? — спросил я, изучая её карие глаза. Она выпила только один коктейль и едва пригубила второй. Тем не менее, она могла захмелеть.

— Хмельная, но не пьяная, — ответила она, нахмурившись. — Почему ты спрашиваешь?

— Потому что я собираюсь поцеловать тебя и хочу, чтобы ты понимала происходящее.

Она улыбнулась:

— Интересно.

— Почему?

— Потому что я тоже собираюсь тебя поцеловать. Я хочу сделать с тобой ещё много разных вещей, но только этой ночью.

— Серьёзно? — спросил я. — Почему?

— Потому что хорошие девочки, такие как я, не должны это делать.

— Конкретнее, не делать чего?

— Этого, — прошептала она, целуя меня, и это было всем, чего я желал. Я чувствовал её руки на своей шее, женские пальчики игрались с моими волосами. Она ощущалась как мёд, мягкие губы Эдди приоткрылись, когда мой язык скользнул между ними. Она была такой маленькой в моих руках и так прекрасна. Я должен был позвонить в такси и отправить её домой. И она должна была поступить также.

Но мы оба не стали этого делать.

Вместо этого мы поднялись в мою квартиру на десятом этаже и ввалились туда. Она хотела исследовать меня всего и играть. Она жаждала испытать всё, чего у неё не было раньше. Она хотела побыть плохой девочкой.

— Только на одну ночь, покажи мне, — шептала она, — и мы разойдёмся разными путями.

Я планировал прожить за границей год, такое предложение от нее мне подходило. Она сказала, что работала врачом. Нефрологом. «Не уролог», — смущаясь, пояснила она. Она упорно работала, чтобы достичь того, что у неё было теперь, и эта женщина не готова к серьёзным отношениям. Эдди боялась связаться с неправильным мужчиной.

— У тебя кто-то есть? — задал я вопрос, на что Эддисон покачала головой.

— Уже нет, а у тебя?

— Не сейчас, — ответил я, и это было правдой. Рейчел и я разорвали отношения. Это решение привело меня в благотворительную организацию «РеБилт ту Хил», которая занималась постройкой школ в отдалённых деревнях юго-восточной Азии. Если на другом конце мира я все ещё буду думать о Рейчел, почувствую, что не могу без неё, тогда мы будем вместе, и я сделаю ей предложение, когда вернусь. По крайней мере, таков был мой план.

Но не о Рейчел я не мог перестать думать, когда попал в Манилу. Не Рейчел хотел видеть я рядом, когда в местном баре группа исполняла их народные мелодии, или когда мы были на экскурсии в заброшенном кусочке рая, а женщины пытались подобраться ко мне ближе.

Все мысли были про Эддисон.

***

Телефон вибрирует в руках, сигнализируя о получении нового сообщения, но я игнорирую и его. Я открываю браузер и ищу в Интернете информацию об эффективности презервативов. Не то, чтобы я не сделал это в тот день, когда Эддисон сообщила мне, что я отец Пайпер, но это заставляло, по крайней мере, хоть чем-то заняться, а не пялиться в небо.

Мне не нужно смотреть на экран, чтобы знать, что презервативы предотвращают беременность с эффективностью 86%.

Получается, Пайпер попадает в 14-процентное исключение эффективности защиты.

Текстовое сообщение всплывает поверх информации, до того как я выключаю телефон. Единственное сообщение, которое я не против получить.

— Ты еще в городе?

Мой лучший друг Кэмпбелл Мерфи. Он работает в сфере финансов, и он является одной из немногих причин, по которым я каждый раз возвращаюсь в город, чтобы пообщаться. Его семья жила по соседству, и мы все делали вместе. Но в отличие от всех остальных, кого мы знали, включая меня, кто выбрал жизнь в Квинсе, Кэмпбелл переехал на Манхеттэн, как только ему выпала такая возможность. Он финансовый аналитик для небольшой инвестиционной фирмы и живёт в квартире в Мидтауне, которую делит с соседом, который работает на Мэдисон-Сквер-Гарден. Оттуда отличный вид на Эмпайр-стейт-билдинг.

Джордан: Да

Кэмпбелл: Давай встретимся за ланчем. Надо поговорить.

Мы встречаемся в оживлённом ресторане, неподалёку от его офиса. Он заполнен мужчинами и женщинами в деловых костюмах, обсуждающих рынок акций и портфели инвестиций. Я знаю, что выгляжу неуместно тут в своей футболке и джинсах, но это Финансовый Район. А я просто синий воротничок, находящийся тут, возможно, для благоустройства какого-то дома.

Раньше Кэмпбелла знали как ботаника на нашей улице, с копной спутанных чёрных волос, брекетами и очками с толстенными стёклами, когда же он вырос, он сменил их сначала на контактные линзы, а затем воспользовался лазерной хирургией.

Люди думали, он всегда один, потому что талантлив в цифрах, фриковат, как все гении. Но, на самом деле, он был просто застенчив и беспокоился о том, чтобы некоторые неприятные эпизоды из детства не открылись вновь, хотя некоторые из них были спрятаны не столь глубоко. Он родился с волчьей пастью (прим. врожденная деформация, представляющая собой расщепление тканей твердого и мягкого неба, при котором имеется сообщение между ротовой и носовой полостью), и хотя всё было исправлено ещё когда он был ребёнком, а шрам, оставшийся над губой, только превратился в незаметную нить, мальчишки из школы, которым казалось, что он смешно говорит, оставили более глубокий след в его душе.

Кэмпбелл ушёл в себя, в мир видео игр и ТВ-шоу. Но это не продолжалось долго.

Довольно скоро мы снова играли вместе в мяч и катались на велосипедах по парку. Хоть он и утверждал, что не любит групповые виды спорта, я пригласил его играть вместе со мной и другими парнями в футбол и бейсбол, пока он знакомил меня с компьютерными играми, в которые он мог играть часами. Со времени все забыли о его шепелявости, и он влился в компанию. Он до сих пор робкий, особенно с женщинами, но это не помешало ему быть в городе с какой-то великолепной блондинкой, держащей его за руку.

Кэмпбелл одет с иголочки, как любой финансист в городе, отглаженный костюм и чисто выбритое лицо. Когда он замечает моё выражение лица, он фыркает.

— У меня клиенты, с которыми надо встречаться, мужик. По крайней мере, ты вернулся со своих годовых каникул. Везунчик.

— Ты отлично знаешь, что это были не каникулы, — замечаю я, делая глоток холодного пива, — хотя это было отпадно. Я бы ни на что это не променял.

Кэмпбелл усмехается.

— Твоё представление о веселье — это схватить молоток и гвозди. Я предпочитаю валяться на пляже и ничего не делать.

— Этим я тоже занимался.

— …и трахался, — когда я не отвечаю, Кэпмбелл добавляет. — Что привело тебя в город, мужик? Разве ты не должен сейчас отсыпаться?

— Просто мечтаю об этом, — бормочу я, — но есть кое-что получше.

— И что это такое, о чём ты никому не намекнул? Даже мне?

— Ты о чём? — спрашиваю я, понимая, что новости, скорее всего, не обошли Кэпмбелла стороной. — О чём-то конкретном?

Тут подают еду, и мы ждём, пока официант уйдёт, чтобы засунуть картошку фри в бургер для гурманов. Не могу поверить, что эта штука стоит больше тридцати баксов, но сейчас я слишком голодный, чтобы меня это волновало. Похоже, я ещё в режиме филиппинского песо (прим. национальная валюта Филиппин).

— Мне звонила Рейчел, — заявляет Кэмпбелл, — если бы у неё были фотографии, она бы и их отправила.

Как и я Кэмпбелл давно знал Рейчел. Вместе с Кейлтин мы вчетвером росли вместе, и у нас было больше приключений, чем мы могли бы вспомнить. Мы катались на великах по окрестностям и вместе делали домашнюю работу. Мы вместе играли в видео игры, пока наши родители обедали дома. Отец Рейчел, Расс, был правой рукой моего отца в «О'Халлоран Билдерс» сколько я себя помню. Когда Рейчел и я стали встречаться в конце старшего курса, Кэмпбелл был третьим-лишним, пока не уехал изучать бизнес в университет Пенсильвании.

Работая на отца, я получал стипендию в Колледже Квинса, а Рейчел изучала управление бизнесом в Нью-Йорке. Перед тем, как мы расстались, она работала на дерматолога в Бруклине. Она, должно быть, сменила работу, пока я был в другой стране.

— Что она тебе рассказала?

— Что ты обманщик и у тебя есть ребёнок. Сказала, что он — твоя копия, — Кэмпбелл становится серьёзным. — Это правда?

— Я не обманывал её, и ты это знаешь, — отвечаю я. — Ребёнок- девочка. Её зовут Пайпер.

— И кто же мама малышки? Почему никто ничего про неё не знает? — спрашивает Кэмпбелл.

— Потому что я сам только узнал. И её имя Эддисон, — я откидываюсь назад, выдохнув. — Чёрт, я до сих пор сам в шоке.

— Как долго ты знаком с этой женщиной — Эддисон?

— Одну ночь, — отвечаю я.

— И каков твой план?

— Если она моя дочь, то я приму ответственность, — говорю я, делая следующий глоток. — Она определённо моя.

Брови Кэмпбелла поднимаются.

— Что-то новенькое, мужик. Обычно мужчины не признают своих детей вот так, с лёту.

— Поэтому мы пошли сдавать ДНК-тест, хотя не думаю, что он реально нужен, — говорю я. Я беру телефон и протягиваю его другу, открыв одну из фотографий, которые Эддисон прислала мне. Пролистываю их, показывая Кэмбеллу. — Видишь? Теперь говори.

— Ничего себе! Выглядит точно также, как Кейт на детский фотографиях. И ты. Только красивее, — Кэмпбелл передаёт телефон обратно. — Чем же занимается эта женщина?

— Она доктор. Нефролог.

Кэмпбелл свистит.

— Как, чёрт возьми, тебя угораздило связаться с долбанным доктором? Везунчик!

Я кидаю в него картошку фри, и он смеётся, закрываясь руками.

— Ладно, ладно! Выходит, она тебе нравится или что? Рейчал казалась рассерженной. Она спрашивала меня, знаю ли я что-нибудь о тебе и Эддисон. Хотела узнать, не из-за этой ли девушки ты порвал с ней после пяти лет отношений.

Я смеюсь.

— Я порвал с ней за три месяца до встречи с Эддисон, так что нет, я не обманывал её.

— Три месяца, три недели… не это имеет значения для Рейчел. Ты ведь понимаешь? Даже когда ты не обманывал её, она всегда будет считать, что ты обманывал. Достаточно стрельнуть глазами в другую женщину, и она будет уверена, что ты уже переспал с ней.

— Так что ты ей ответил?

Кэмпбелл пожимает плечами.

— Что я понятия не имею о чём речь. Не имеет значения, знал бы я что-то на самом деле или нет, я бы тебя не сдал. Она обвинила меня в том, что я прикрываю твой зад, сказав, что парни всегда так поступают в подобных случаях. В конце концов, никого из нас не должно касаться, что происходит между тобой и цыпочкой Эддисон.

— Чертовски верно, — говорю я, — мы с тобой знаем, что я не обманывал Рейчел. Я просто устал от её постоянного давления по поводу свадьбы. Последние совместные шесть месяцев были сплошные намёки. Если не лично от неё, то от её семьи или друзей. Даже мама спросила, когда я, наконец, приму решение, чтобы не заставлять бедную девочку ждать. Рейчел уже выбрала платье.

— Проклятье. Я не знал, — произносит Кэмпбелл. — Что я могу сказать, мужик? Если она не та единственная, то она не та единственная… даже если ты знал её всегда. Иногда требуется время, чтобы выйти из этого дерьма.

В моём случае потребовалось пять лет.

— Что ты собираешься делать? — продолжает он. — Оу, и моя мама тоже в курсе. Думаю, после того как Рейчел сказала твоей маме, она позвонила моей, чтобы узнать в курсе ли она, а мама позвонила мне с тем же вопросом. Я имею в виду, это серьёзные новости, мужик.

Я бы хотел иметь достаточно времени, чтобы сообщить всем первым, без того, чтобы их мир обрушился меньше чем за час.

— Почему бы нам не прекратить говорить и не начать есть? — спрашиваю я, меняя тему разговора. — Я голодный.

Пятнадцать минут спустя, я прошу счёт, доставая кошелёк, тогда как Кэмпбелл достаёт кредитную карту.

— Я заплачу, Джори. Бизнес ланч.

— Да конечно, — говорю я, кладя кошелёк на стол перед собой. Он выглядит довольно потрёпанным после года путешествий.

— Эй, ты отсутствовал год, да? Так позволь это сделать мне, — говорит Кэмпбелл, когда подходит официант со счётом и вручает ему карту, — а тебе ещё пригодятся на подгузники. Я слышал, детям требуется чертовски много.

Глава 5

Эддисон

После проведённого с Джорданом утра, мне позвонили мои родители с вопросом, могут ли они приехать на день раньше. Обычно они проводили выходные с внучкой, пока я бегала по делам, но Ма — крёстная одного из моих кузенов, которые попросили её приехать в воскресенье утром, поэтому они хотели приехать ко мне в пятницу днём. Марсия не приходила ко мне по выходным, и приезд родителей вносил оживление в мою квартиру. И хотя я всегда говорю Ма, чтобы она не утруждала себя, она всегда приезжает с едой, которую готовит на неделе, упакованный панцит-бегон, блюдо из прозрачной лапши, адобонг манок, жареный цыплёнок, приготовленный в уксусе, соевом соусе и чесноке, и пинакбет, овощное блюдо с зелёной фасолью, баклажанами и горькой дыней.

Она аккуратно укладывает лотки с едой в морозильную камеру, перед тем как взять Пайпер на руки и начать говорить с ней на местном языке, диалекте Висаян. Я понимаю в нём всего несколько слов. Па знает ещё меньше, однако может сказать «я люблю тебя», и ей этого достаточно, чтобы растаять.

Они познакомились через переписку. История Ма гласила, что у неё была подруга в колледже, Стелла, которая подписалась на обмен письмами и получила папино имя — Роберт Харрисон Роу. Она думала, что он милый. Светлые волосы, голубые глаза, она говорила моей маме, что у неё будут прекраснейшие дети от этого мужчины. Так как женщин в этой компании было больше, чем мужчин, Па получил больше писем, чем он ожидал, поэтому, чтобы сократить количество претенденток, он написал всем женщинам, чтобы они написали письмо от руки (чтобы убедиться в их грамотности) и фото. Когда Стелла не прислала своё фото в следующем письме, Па написал ей, что хочет фото или он больше не будет переписываться с ней. Стелла тайком отправила фото Ма вместо своего, и Па влюбился.

Следующие шесть месяцев Па считал, что переписывается с кем-то, кто выглядит как моя мама. Когда он, в конце концов, позвонил ей с другого конца света, Стелла созналась и представила ему Ма. Ма не имела представления, что происходит, но когда папа спросил, может ли он позвонить ей снова, Ма, удивив саму себя, согласилась. Папа прилетел на Филиппины шесть месяцев спустя и женился на ней в здании суда, прежде чем подал прошение о виде на жительство.

Потребовался год, чтобы Ма наконец-то присоединилась к нему в Форест Хилс, два года и два выкидыша спустя родилась я. Осложнения во время родов привели к тому, что Ма не могла иметь больше детей, что сделало меня их единственным ребёнком.

— Эй, Орешек, мы разложим диван-кровать, и Ма говорит, забрать у тебя на ночь колыбельку. Есть время поговорить? — говорит Па, заглядывая в мою спальню.

Ма сидит в зале, просматривая одно из её любимых ТВ-шоу, ожидая, пока я закончу кормить Пайпер.

— Конечно, о чём? — спрашиваю я, делая фото спящей Пайпер на телефон. Папа качает головой, бормоча что-то о детях и их эгоизме.

За мной находится мой лаптоп и папки с результатами анализов, которые Харлоу прислала мне. Я не нуждаюсь в работе, но это позволяет сохранить свой ум острым. Я также могу притвориться, что за всеми пятнами от молока и кругами под глазами я всё ещё врач.

— Как ты? — спрашивает папа.

— Я великолепно справляюсь, — отвечаю я, чувствуя, как матрас прогибается под весом папы, садящимся на кровать.

— Я слышал, что ты вновь начала приём пациентов? — он хмурится. — Тебе нужны деньги?

Я ненавижу разговоры о деньгах.

— Конечно нет!

— В госпитале закончились доктора? Это связано с повседневными расходами?

— Папа, у меня всего достаточно. Мои коллеги принимают моих пациентов три дня в неделю. Работники счастливы, они получают деньги и имеют хорошую страховку, всё идёт гладко.

— Доктор Джеймс ещё не вернулась?

— У неё близнецы, пап… и она переехала в Нью-Мехико. Она планирует вернуться, когда детям исполнится год.

— Который вот-вот настанет, — говорит он.

— Знаю, я уже говорила тебе, что собиралась провести в декретном отпуске около двенадцати недель, но решила выйти пораньше. Всего на несколько часов в день, и я только пересматриваю информацию о пациентах.

Я знаю, что хожу вокруг да около, но что я ещё могу ему сказать? Должна ли я признаться, что схожу с ума от сидения дома? Или что с самым прекрасным ребёнком в мире и няней, приходящей дважды в неделю, я чувствую себя абсолютно одинокой… и ненужной. Стоит ли сказать, что послеродовая депрессия бьёт меня сильнее, чем я ожидала, и я не способна найти отца своей малышки, что я настолько погрузилась в депрессию, что мне было просто необходимо выйти куда-то из дома.

— Орешек, если тебе нужна помощь…

— Папа, это не то, что ты подумал. Я в порядке. Правда, — я беру его за руку и улыбаюсь ему самой успокаивающей улыбкой. С его волосами с проседью, он всё ещё самый красивый мужчина, которого я знаю. Друзья мамы всегда говорят мне, что я унаследовала светлую кожу папы, в сравнение с тёмной кожей Ма, и они правы. Никто бы не подумал, что я наполовину филлипинка, хотя это и не важно, если ты вырос в Квинсе. Но для Ма это была другая история. Если мы были где-то без папы, люди всегда принимали её за мою няню.

— Ты всё ещё ходишь в группу для молодых мам?

Я кривлю лицо. Я присоединилась к местной группе мамочек, которая встречалась в Челси дважды в месяц, только из-за паники, после того, как осознала, что собираюсь стать матерью-одиночкой по собственному желанию.

Внезапно вопросы навалились один за другим. Как успешный врач, как я справлюсь с одиночеством? Что я знаю о личности отца? Что заставило меня принять это решение? Что я буду говорить своей дочери, когда она спросит меня про своего отца? Я не была уникальной в своём выборе, но чувствовала, как от моей лжи мой нос растёт всё длиннее и длиннее, как у Пиноккио. Я выкопала достаточно глубокую яму лжи, когда сказала в офисе, что воспользовалась донором спермы, и ещё больше углубила её в группе мамочек. Я всё ещё участвовала в онлайн-дискуссиях, но перестала посещать личные встречи.

— Я взяла перерыв, пока она не будет чуть постарше, — отвечаю я тихим голосом, целуя Пайпер в макушку.

— И всё-таки я считаю, что ты могла бы вернуться домой на время, — продолжает папа, — так ты не переутомишься, таща всё на себе. Не придётся страдать без помощи.

«Или личной жизни», — думаю я, но молчу

— Больно думать, как ты справляешься в одиночку, в то время как могла бы быть в кругу семьи, — добавляет он, — и откровенно говоря, не пришлось бы платить Марсии.

— Это мама сказала тебе поговорить со мной?

Папа качает головой.

— Нет, я сам решил, Орешек. Конечно, мама ничего не хочет так сильно, как чтобы ты вернулась в свою старую комнату и заняла ещё одну для Пайпер. Это эгоистично, я понимаю, но так хочется увидеть тебя снова счастливой.

— Но я счастлива, папа.

Он вздыхает.

— Но ты одинока. Я вижу это по твоим глазам.

— Прости, папа. Бывает так, что кто-то остаётся один, но, возможно, не чувствует себя одиноким.

Он усмехается.

— Ты не купишься на это. Ладно, я просто хочу, чтобы у тебя был кто-то, для компании. Кто-то, кто будет здесь для тебя. Любить тебя.

Я смотрю на него с подозрением.

— И я уверена, ты бы хотел, чтобы это был доктор? Или бухгалтер, как Кевин?

— Пока он любит тебя и заботится о тебе, я приму его с любой профессией. Твоя мама, между прочим, всё ещё ждёт обычного бухгалтера.

Мои глаза округляются.

— Но папа! Я знаю, мы с Кевином были милой парочкой, а Ма с подружками не могли налюбоваться на нас, с тех пор как мы были детьми. Но это не могло продолжаться вечно. Я хочу чего-то большего.

«Например грубого и порочного Джордана О'Халлорана».

Па берёт меня за руку.

— Я понимаю, Орешек.

Рядом со мной телефон издаёт сигнал, оповещая о входящем сообщении. В соседней комнате я слышу, как ходит Ма и зовёт Пай-Пай (пирожок), её домашнее прозвище для Пайпер.

— И прекрати называть меня Орешком, Па. Это начинает смущать.

— Это от того, что я тебя люблю… Орешек, — говорит он, посмеиваясь, когда я передаю ему Пайпер.

— Диди, почему ты не говоришь мне, что уже закончила кормить Пай-Пай? — спрашивает мама, входя в комнату, её лицо светится, когда она смотрит на Пайпер. — Вот она моя Пу-Пу-пупсичка.

— Потому что я только закончила. Только что, — обманывая её, я сигнализирую лицом папе, чтобы не выдавал меня.

— Мы будем в гостиной, Орешек, — произносит папа, передавая Пайпер моей маме и закрывая за собой дверь. Мой телефон вибрирует опять, я смотрю на дисплей, и моё сердце пропускает удар, когда я вижу имя Джордана.

Джордан: Есть время поговорить?

Эддисон: Есть.

Джордан: Хотел убедиться, что ты ещё не спишь. Как ты?

Эддисон: Всё в порядке. Гораздо лучше теперь, когда мы сдали тест. А ты?

Джордан: У меня тоже порядок. Как Пайпер?

Эддисон: Чуть ранее уснула у груди.

Перед тем, как я успеваю сказать себе стоп, я нажимаю ОТПРАВИТЬ. У меня вырывается стон, и я закрываю лицо руками. Уснула у груди? Я, правда, должна была употребить эту фразу? Я вижу, что мои руки трясутся, и опускаю телефон на колени.

«Эддисон Роу, ты квалифицированный врач, который не должен рассказывать парню-на-одну-ночь, что ребёнок спит на твоих сиськах — это не умно!»

Джордан: Можешь прислать фото? Конечно Пайпер, не груди, не то, чтобы это было плохо или я отказывался. Я хочу сказать, твоя грудь.

Я посмеиваюсь.

Джордан: Вышло не очень. Я бы хотел увидеть её фотографию.

Эддисон: Не волнуйся. Я поняла, что ты хотел сказать.

Я пролистываю то, что нафотографировала за день, и нахожу одно фото Пайпер в конверте, где она смотрит на камеру. Я выбираю это фото и короткое видео и отправляю их Джордану.

Эддисон: Лови.

Джордан: Она выглядит такой красивой и счастливой. Она будет разбивать сердца.

Эддисон: Как и её папочка.

Я снова прячу лицо в руки. Опять. Стон вырывается из горла. «Божечки. Как я могла это написать?! Я что, флиртую с ним? Похоже, что да».

Джордан: Как её мамочка.

Я несколько секунд смотрю на буквы. Почему-то я себя ощущаю, как будто снова в старшей школе и король школы сделал мне комплимент. Я чувствую, что начинаю краснеть, вспоминая, как мы провели время вместе, как он целовал меня, как держал меня в своих тёплых руках, его пальцы находили нужные места, чтобы подарить мне наслаждение. Его язык и рот. Я не должна думать об этих вещах, не тогда, когда мои родители в соседней комнате с моим ребёнком.

Нашим ребёнком.

Я кладу телефон экраном вниз и смотрю на него некоторое время. Нет необходимости ждать результатов в понедельник, но что я скажу остальным? Что всё это время я врала?

Я слышу тихий разговор Ма и Па в гостиной, и знакомое чувство вины снова охватывает меня. Прежде чем сказать родителям, что я забеременела от донора спермы, я ненавидела им лгать. Да у меня и причин-то не было. Я могла рассказать им всё. У меня была довольно скучная жизнь. Я хотела быть первым врачом в семье, мечта которую моей маме пришлось бросить, потому что она поехала за папой в Нью-Йорк, а медицинская школа там была слишком дорога для его зарплаты водителя автобуса. Таким образом, она перестала работать медицинским регистратором в семейной практике в Джексон Хайтс. После моего рождения, она работала дома, заполняя медицинские счета и справки для некоторых докторов, зарабатывая комиссию с любой суммы, которую могла собрать. Выходило немного и всё, что она зарабатывала, она откладывала на моё образование. Иногда она убирала дома через агентство.

Мне было десять, когда Па получил работу водителя в Манхеттенском агентстве недвижимости. Часы были сумасшедшие, но оплата хорошей, и Ма больше не приходилось подрабатывать. С новой зарплатой Па смог откладывать достаточно денег для моего обучения в колледже. Он даже оплатил два года в медицинской школе, пока я не взяла заём, настаивая, чтобы он начал откладывать на пенсию. Он работал очень долго, всегда, насколько я помню, и сейчас он уже приближался к возрасту 63 года, я хотела, чтобы он вышел на пенсию и мог наслаждаться жизнью. Может быть, даже мог путешествовать и смотреть мир вместе с Ма.

Мой телефон снова вибрирует.

Джордан: Хочу пожелать тебе приятных снов.

Я смотрю на строчки некоторое время. «Почему мы переписываемся?» Я набрала его номер, и сердце стало биться быстрее, пока я слушала звук гудка его телефона. «Что ты делаешь, Эдди? Что если он не хочет говорить с тобой? Не поэтому ли он пишет тебе?»

— Привет, — отвечает он глубоким бархатным голосом. Этот звук посылает щекотные мурашки по всему моему телу.

— Я тоже хочу пожелать тебе спокойной ночи. Захотелось услышать твой голос.

— Я очень рад, что ты позвонила, — говорит Джордан. — Мне нравится слышать твой голос, Эдди.

Я ничего не могу поделать с возникшим от его слов головокружением, воспоминания о нашей ночи снова накидываются на меня. Я вела себя той ночью как дикая, раскрепощённая женщина, совсем не обычная я, уверенная, что больше никогда не увижусь с ним.

Я прочищаю горло, заставляя себя собраться и стать серьёзнее.

— Как всё прошло?

— Как прошло что? — спрашивает он, когда я встаю с кровати, чтобы выглянуть из комнаты наружу. Ма сидит на кресле, качая Пайпер на руках. Она поёт одну из её любимых песен Селин Дион, «Моё сердце бьётся для тебя», пока папа на кухне кипятит воду для чая. Я закрываю дверь и ложусь на кровать.

— Ты рассказал семье о нашей… нашей ситуации? — отвечаю я. — Как они это восприняли?

— Я ещё им не сказал. Я собираюсь рассказать в конце выходных, — произносит Джордан, — а ты? Что ты сказала своей семье?

Неожиданно я сожалею о том, что спросила, ведь мне придётся признаться Джордану, что я соврала.

— Я рассказывала всем, что воспользовалась донором спермы, чтобы получилась Пайпер.

— Что?!

— Донор спермы, — шепчу я. — Я сказала всем, что пошла в банк спермы и получила её через донора.

— Почему ты шепчешь?

— Мои родители ночуют у меня, и я не хочу, чтобы они меня услышали. Они в гостиной, — отвечаю я, — таким образом, завтра я смогу заняться кое-какими делами.

Возникает недолгое молчание.

— Мне нужно знать больше о твоей истории про донора спермы, но сначала скажи мне, о каких делах ты говоришь?

— Повседневных. Закупить подгузники, влажные салфетки… и всё прочее.

На самом деле список дел включает в себя массаж и утренние косметические процедуры для лица, но Джордану не обязательно это знать.

— Почему бы мне не купить для тебя подгузники и салфетки? «Костко» находится в паре кварталов от моего дома, просто скажи мне размер и бренд, и я закину тебе всё в любое время на выходных (прим. Костко — крупный магазин). Заодно и обсудим твою историю с донором, — пока он говорил, его голос становился мягче, — ты же понимаешь, что история развалится как карточный домик, когда результаты покажут, что я её отец.

— Только если кто-то расскажет. Я бы хотела сохранить некоторый контроль над своим решением по поводу того, что я сделала, — говорю я, защищаясь, прежде чем вспоминаю Рейчел и выражение её лица. «Твоя мама знает?» Она задала вопрос прежде, чем двери лифта закрылись. Рассказала ли Рейчел кому-то на самом деле? Если она работает в медицинской организации, она должна знать о законе HIPPA и защите персональных данных. Мы подписали все бланки.

— Послушай, почему бы нам не подождать результатов, перед тем как что-то предпринимать? Я прекрасно сама могу купить памперсы и салфетки.

Я слышу, как он тяжело выдыхает.

— Если ты настаиваешь, хотя мы оба знаем, что нам не нужно никакого подтверждения, Эдди. Только если в Нью-Йорке живёт мой клон, и я о нём не знаю, — говорит Джордан, — исключаем эту вероятность.

Спустя несколько секунд мой телефон вибрирует, и на экране появляется картинка. Сердце бьётся где-то в горле. За исключением губок сердечком, Пайпер выглядит точно как Джордан на своём старом фото, которое он прислал мне только что.

— Вау! Поразительное сходство! Как будто ты наложил фильтр из 70-х.

— Вот видишь, — посмеиваясь, произносит он. — Так что будем делать? Хочешь, чтобы я занялся подгузниками и салфетками, а ты посвятишь освободившееся время себе?

Пока он это говорит, я не могу сдержать улыбку. Я также не могу справиться с появившимися мурашками глубоко внутри. И покалыванием между ног. Может, ещё не слишком поздно начать снова делать упражнения Кегеля… на всякий случай (прим. упражнения Кегеля — это комплекс упражнений для мышц таза и интимных мышц женщин).

Глава 6

Эддисон

К тому времени, когда в воскресенье утром в 11 часов звенит звонок — я в панике. Почему я чувствую себя, как будто собираюсь на свидание, хотя это всего лишь Джордан привёз памперсы и салфетки. Как это может быть романтичным?

Наш разговор в пятницу ночью многое изменил. Я ничего не знаю о нём, однако он заботится обо мне. Я никак не могла успокоиться. Может, потому что у него восхитительный голос, который сочится сексом и это всё, о чём я способна думать, с тех пор как мы положили трубки две ночи назад? Или оттого, что он великолепен, с короткострижеными рыжими волосами, и зелёными глазами, и всеми этими мускулами, которые я не могу перестать трогать в своём воображении, а может виной тому воспоминания о совместной ночи, приведшей меня в восторг, как только он снял штаны. Или оттого, что хотя у меня теперь есть крохотный человечек, которого я люблю больше всех в мире, я никогда не чувствовала себя такой одинокой?

Последний вопрос прерывает все мысли о сексе. «Стоп, погоди минутку, доктор Эддисон Роу. Только потому, что ты одинока, ты не должна забираться на первого встречного мужчину, проходящего мимо твоей двери, как на дерево!»

Я также не могу остановить мамин голос у себя в голове, рассказывающий, как она надеется, что я найду кого-то, кто будет мне ровней. И нет, это было не только в моей голове. Это продолжалось всю беседу вчера во время завтрака.

— Ты слишком умна для проходимца, Диди. Тебе нужен доктор. Или бухгалтер, как Кевин, — говорила она мне вчера. — Хочу тебе рассказать, что я и папа столкнулись с ним в супермаркете на прошлой неделе, и он спрашивал о тебе. Думаю, он скучает по вашим отношениям.

— Мама, пожалуйста, не поощряй его. Прошло уже два года с тех пор, как мы были вместе, наше время прошло. Он должно быть уже женат.

— Он сертифицированный бухгалтер, Диди. Со степенью, — настаивала мама, — и он только что получил новую аккредитацию. Что-то про то, чтобы стать стажирующимся агентом. Он мог бы защищать твой налоговый вычет во время проверок.

— Её не проверяют, Ма, и он не её бухгалтер, — пробормотал папа себе под нос, но сомневаюсь, что мама его услышала.

Иногда я задаюсь вопросом, может ли мама не верить, что она вышла замуж за равного себе, когда он был простым транзитным водителем.

Когда звонок раздаётся снова, это возвращает меня в реальность, и я говорю себе, что пора перестать обдумывать вещи по сотому разу и просто пойти и открыть эту чёртову дверь. Шесть футов великолепия и твёрдой мускулатуры заботливо придерживают коробку подгузников в одной руке и упаковку влажных салфеток в другой, стоят в дверном проёме, и я делаю шаг назад, чтобы дать ему зайти внутрь и полюбоваться видом. Джордан одет в обтягивающую футболку, подчёркивающую крепкую грудную клетку и плоский живот. Джинсы крепко обнимают его бёдра и не помогают ничего спрятать, мне приходится приложить усилия, чтобы вернуть взгляд к его лицу. Слава небесам за складские магазины, теперь у меня достаточно памперсов, которых хватит Пайпер, пока ей не исполнится годик… или если она продолжит расти в том же темпе, на пятнадцать недель. Она много какает.

— Надеюсь, ты вёз всё это не на метро.

— Чёрт возьми, нет. Я приехал на машине, — смеётся Джордан, ставя коробки на пол, рядом с моей обувью. — Где Пайпер?

— Она дремлет в детской, — отвечаю я. — Хочешь что-нибудь перекусить? Выпить? Может, кофе? — без остановки болтаю я, не в силах остановится. Я взволнована его присутствием, это словно в старшей школе и школьный защитник оценивающе на меня смотрит, чего настоящий школьный защитник никогда не делал.

— Конечно, спасибо что предложила, — говорит он, следуя за мной на кухню, где я убеждаюсь, что кофеварка готова к работе.

— «Хаус Бленд» подойдёт? Мой папа просто обожает его, поэтому у меня есть все вкусы.

Я выдвигаю к нему коробку с кофейными капсулами, предлагая выбрать оттуда.

— «Хаус Бленд» превосходно, — мужчина берёт одну из капсул и передаёт мне в руки. Когда его рука оказывается над моей, капсула опускается мне в ладонь, а наши пальцы скользят друг по другу. У меня перехватывает дыхание, и наши глаза встречаются на короткий миг. Затем я отвожу взгляд, чувствуя, как краснеют щеки.

Когда вода закипает, я достаю кружку из шкафа и подставляю её под струю.

— Знаю, мы уже говорили об этом прошлой ночью, но, сколько я тебе должна?

— Ничего. Мы уже обсуждали это, Эдди. Я её отец.

— Пока нет результатов, я не могу позволить тебе платить за что-либо.

Джордан вздыхает.

— Назови мне хотя бы одну причину, по которой я не должен был тебе поверить, когда ты впервые сказала, что Пайпер моя дочь.

Я пожимаю плечами.

— Человеческая натура.

— Какая такая натура?

— Людям свойственно сомневаться.

— Зависит от ситуации, согласен. Но ты видела моё детское фото, которое я тебе прислал, тут не может быть никаких сомнений, — замечает он, — так что мой выбор — полностью доверять тебе.

— Что если ты ошибаешься?

— Тогда я не прав и ты допустила ошибку, — говорит Джордан. — Я не знаю почему, но я хочу верить тебе, Эдди. Можешь ты это принять?

Я смотрю в его светло-карие глаза, поражаясь, как он мог так легко довериться незнакомке. Я для него незнакомка, несмотря на то, что у нас теперь есть общий ребёнок. «Обнажила ли я больше, чем своё тело в ту ночь?» Кофеварка шипит, положив конец моим вопросам.

— Я смогу это принять, — медленно произношу я, — пока мне просто не привычно всё это, вот и всё. Я не знаю, как всё будет происходить между нами. И где мы сейчас должны находиться.

— Просто будь собой, — отвечает Джордан. — Будь той женщиной, которую я встретил однажды ночью, единственную, кто уговорила меня петь Сонни и Шер, даже когда я настаивал, что не умею петь.

Я смеюсь.

— И ты был прав. Ты не умеешь петь, но ты старался.

— Зато ты умеешь. Ты замечательная певица. Общительная караоке-певица.

Я прижимаю свой указательный палец к его губам.

— Не говори никому.

Кофе заварился, и я передаю ему чашку.

— Так почему ты решила всем сказать, что воспользовалась донором спермы?

— Потому что сказать, что у меня была одна ночь с каким-то парнем, которого я даже не знаю, звучит не очень-то хорошо. К тому же я врач, и, веришь ты или нет, медицинское сообщество может быть очень пуританским, и сами пациенты ожидают соблюдения некоторых приличий от врачей, которым они доверяют. Я должна была защитить свою репутацию.

— И как это приняли?

Я пожимаю плечами.

— Всё прошло хорошо, исключая дотошных вопросов о специфике процедуры от мамы и её друзей, я обычно отвечала всем, что это просто личное решение, которое я не собираюсь ни с кем обсуждать.

Джордан хмурится.

— Это повлияло на твою работу?

— Если быть честной, я не знаю. Мы только что прошли через скандал моей коллеги, доктора Джеймс. У неё произошёл действительно плохой развод с её мужем, директором по хирургической трансплантации, и затем она оказалась на другом конце страны, с парнем, который младше её на тринадцать лет, — рассказываю я. — Я хочу сказать, что пока все обсуждают её и её профессиональные способности, основываясь на том, что лично они считают плохим выбором.

— Что не так в том, чтобы быть с человеком, который моложе тебя? Как это может повлиять на медицинские навыки? — спрашивает Джордан. — Я не слышал, чтобы такое происходило со зрелыми мужчинами, которые начинали встречаться с молодыми девушками. Не думаю, что кто-то начинает подвергать сомнению их решения.

— И, тем не менее, это так, — восклицаю я, — это не значит, что я хотела бы присутствовать в тот момент, когда они узнают, что я забеременела после одной-единственной ночи.

Джордан делает глоток кофе.

— Ваших коллег не должно волновать, с кем она решила провести своё свободное время, то же самое и с тобой. Это не должно иметь значения.

— Знаю, но тогда это так не выглядело, и я поддалась панике. Поэтому я выдумала эту историю.

— А что ты планируешь рассказать всем, когда результаты будут на руках? — спрашивает Джордан. — Или ты собираешься прятать меня ото всех, или я должен вписаться в какую-то роль из твоей истории, которую ты ещё не придумала? Может, ты собираешься заявить, что искала меня и, в конце концов, нашла? Мы будем вместе играть роли?

Я делаю глоток, неожиданно ощутив сухость в горле.

— Я не думала так далеко…

Конечно, это ложь. Я думала и планировала убедить его сделать вид, что это он был донором спермы. Игра слов? Он определённо пожертвовал свою сперму напрямую в меня, вместо специальной чаши.

— Я не собираюсь врать, Эдди, — говорит он, — я скажу своим родителям, что у меня была одна ночь и вышло вот так. Это сделает всё гораздо проще между нами, если мы начнём все заново, но честно.

— Хорошо, — я отворачиваюсь, притворившись занятой переключением режима кофеварки. Могу себе представить, как Ма воспримет новости, когда я ей расскажу. Её идеальная дочь оказалась не такой уж идеальной.

Джордан ставит чашку кофе на стол и встаёт передо мной.

— Не важно, что подумают люди, Эдди. Важно то, что создаст «нас» ради Пайпер.

— Каких «нас», Джордан? У нас была одна ночь. Это всё, что у нас есть. Никакой своей истории.

— У нас есть это. Настоящее.

Я делаю глубокий вздох. Конечно, он прав. Почему я зациклена на прошлом, когда настоящее выглядит вполне отлично? Из-за того, что я была необузданной в ту ночь, полная противоположность той, что стоит сейчас перед ним, как будто наказанная последствиями этих действий, которые вернулись, чтобы вцепится мне в зад.

«Довольно сильно».

— Ты слишком строга к себе, Эдди, — мягко произносит Джордан. — Люди совершают ошибки, но это не значит, что ошибки должны их определять. Та ночь, что была у нас, не конец всему. Мы можем продолжать развивать отношения с этого момента… вместе.

Джордан подходит ближе, и я могу почувствовать запах его одеколона. Он напоминает мне о мягкой земле и утреннем рассвете, но главное о часах, проведённых вместе в его квартире под одеялом, в тот самый момент это воспоминание определяет нас у меня в голове, связанное с этим запахом, пока новые воспоминания не заменят их. Это приводит к воспоминаниям о бесконтрольном смехе, когда он опустился на меня — впервые вошёл в меня — и я выкрикнула, где он был всю мою жизнь. «В лесных холмах», — ответил он, и мы смеялись, пока его рот не нашёл сладостное местечко снова, и я, закрыв глаза, блаженно вздохнула. Потом пришли и другие воспоминания. Как переплетались наши пальцы, когда он любил меня, наблюдая, как я кончаю перед ним.

— Ты в порядке?

— Что? — неожиданно я отрываюсь от Джоржана, чары мягкой земли и рассвета, умопомрачительного секса и оргазмов рассеиваются. — Да, всё в порядке. Почему ты спрашиваешь?

Он улыбается.

— Мне показалось, что я потерял тебя на некоторое время. Ты выглядела, как будто находишься довольно далеко отсюда.

Я краснею.

— Возможно, мне надо выспаться. Молодые мамы всегда недосыпают. Но я в порядке. Серьёзно.

— Ты уверена? — его взгляд путешествует от моих глаз к моим губам, когда я облизываю их.

— На самом деле, нет.

— В чем ты не уверена? — спрашивает Джордан, продолжая смотреть на мои губы. — Может, я могу помочь тебе с чем-нибудь?

«Для начала ты мог бы поцеловать меня», — хочу громко сказать я. Но не говорю. Мои мысли о том, что я скажу всем, когда придут результаты теста, что он отец Пайпер, что это не был случайный донор спермы и что я подцепила его по прихоти. Джордан сказал, что никого не касается, что мы делаем.

Также как никому не должно быть дела до того, что он наклоняет голову, чтобы поцеловать меня, и все рациональные мысли вылетают в окно.

Глава 7

Джоржан

Губы Эддисон на вкус как ваниль с апельсиновой ноткой. Её запах чертовски хорош, и, когда я притягиваю её ближе к себе, она ощущается так правильно. Её волосы, грудь, попка. Я видел её восхищённый взгляд, когда принёс памперсы и салфетки, и я также любовался ею. Она красива без макияжа, лёгкие веснушки вдоль переносицы, и я не могу насытиться её большими карими глазами.

Я не понимаю, почему ей пришлось лгать, но, впрочем, я не доктор, и у меня нет репутации, которую надо защищать. Я всего лишь подрядчик, и в течение года я был и плотником, и строителем, я объездил весь мир. Я понятия не имел, что пережила Эддисон, вынашивая моего ребёнка в одиночестве. Конечно, она испытывает беспокойство. Ей приходилось делать всё самостоятельно — в одиночку.

Я отстраняюсь и изучаю лицо Эдди. Её губы немного приоткрыты, и, боже, я хочу снова целовать их. На этот раз я хочу делать всё медленно. Я хочу начать всё с чистого листа и не торопить события. Я хочу узнавать её — настоящую Эддисон Роу. Не было ничего неправильного в женщине, с которой я провёл ночь, но это была только часть её личности. Та, которая открылась мне, теперь уязвима и прекрасна так, что сердце замирает.

— Что-то не так? — хмурится Эддисон.

— Всё в порядке. Просто наслаждаюсь видом, — отвечаю, от этих слов она краснеет и отводит взгляд.

Где-то раздаётся звонок её телефона, и она высвобождается из моих рук.

— Я должна ответить, — говорит она и направляется в гостиную.

Когда Эдди начинает с кем-то говорить, я делаю глоток кофе, но ставлю чашку обратно на стол. Не хочу пить. И не хотел. Я ответил «да» на её предложение, потому что не хотел уходить. Поцелуй не был запланирован. Просто так получилось. Думаю, между нами есть что-то, что выходит за рамки одной ночи. Я думал, что почувствовал это, когда мы разговаривали по телефону, хотя это мог быть мой член.

Я выливаю содержимое в раковину, останавливаясь, когда замечаю, что она забита водой на пару дюймов. Я не спеша ополаскиваю чашку, наблюдая за тем, быстро ли вода стекает в слив.

— У тебя засор в раковине.

— Я знаю. Я сейчас разговариваю с сантехником, — говорит она из гостиной.

Я выключаю воду и открываю двери шкафа под раковиной. Эддисон живёт в довоенном здании в Уэст-Вилладж и, как и паркетные полы, и высокие потолки в её квартире с оригинальными гипсовыми лепными украшениями, в таких местах обычно используются старые трубы — и старые проблемы. Её квартира выглядит почти оригинально, без каких-либо признаков переделок, исключая столешницу из семидесятых.

Эддисон возвращается на кухню и изучает настенный календарь, висящий рядом с холодильником. Я могу расслышать голос мужчины в трубке:

— Что значит, вы не можете сказать мне временные рамки? Я не могу ждать кого-то целый день.

— Вешай трубку, — слова вырываются у меня прежде, чем я успеваю начать сомневаться. Сегодня воскресенье, а это значит, что даже если сантехник появится, ей придётся доплачивать за работу в выходной день.

Эддисон окидывает меня вопросительным взглядом:

— Почему?

— Потому что я починю твою раковину…

— Ты не можешь. Ты и так заплатил за памперсы.

— Что? Я сын подрядчика, Эдди. Я вырос, чинив вещи, — говорю я. Она чертовски упряма, но мне это нравится.

— Я перезвоню вам, — говорит она и кладёт трубку. — У тебя есть инструменты? С собой?

— Я починю, и я знаю, как обращаться с забитыми стоками. Даже мусор вывезу, если это проблема.

Я иду к раковине, и Эдди следует за мной.

— Моя мама никогда не пользуется посудомойкой. Она настаивает на том, что она гораздо лучше выполнит эту работу своими руками, — говорит Эддисон. — Я обычно заливаю чистящее средство, и всё работает на ура, но в этот раз не помогло.

— Дай мне шанс. Ты ничего не теряешь. Если у меня не получится, ты всегда можешь снова позвонить сантехнику. Договорились?

— Ладно, но если ты поймёшь, что это должен делать профессионал, ты дашь мне знать, хорошо?

— Я профи. Это не операция, — добавляю я, и она смеётся. — Мне нужно взять инструменты из грузовика, и я вернусь.

— Хорошо, — говорит Эдди, и мы вместе выходим из кухни.

Когда она направляется в детскую, я выхожу из парадной двери и спускаюсь к грузовику, который я припарковал в трёх кварталах отсюда. Я храню ящик с инструментами в одном из отсеков кузова, хоть у меня и нет привычки носить с собой сантехнический трос, но папа последний раз использовал его, когда наш арендатор пожаловался на засоренную ванну прямо перед тем, как я вернулся из своей поездки. Я оставлял папе свой грузовик, пока меня не было, давая ему возможность использовать два грузовика для работы.

К тому времени, когда я возвращаюсь в квартиру, Эддисон и Пайпер уже в гостиной. Маленький детский манеж, конь-качалка и мягкие игрушки вынуты из своих укрытий и теперь окружают Пайпер, которая радостно хихикает, когда Эддисон целует её в животик.

Чёрт, я бы тоже усмехался и урчал как большой кот, если бы она сделала так мне, но я напоминаю себе, что сейчас есть раковина, которую нужно прочистить, и я здесь, чтобы выполнить эту работу. Я собираюсь произвести на Эдди впечатление, что означает, что, чтобы я ни делал, я не могу потерпеть неудачу.

Мне бы потребовалось полчаса, чтобы починить её раковину, но я тяну время, ухмыляясь, украдкой наблюдая за Эддисон, поющей детские версии поп-песен. Думаю, что помимо Сонни и Шер, «Я получил тебя, детка», её версии Бейонсе «Одинокая леди» и «Принцес Кисс» будут моими новыми любимыми песнями. Эддисон двигает руками в такт, целует животик малышки, а Пайпер смеётся, всё это идеально сочетается с песнями. Когда я включаю кран горячей воды и наблюдаю за сливом воды без каких-либо засоров, я чувствую, что она стоит рядом со мной с Пайпер на руках.

— Ничего себе! Ты починил! — улыбается женщина. — Спасибо, Джордан.

— Обращайся, — отвечаю я, наблюдая, как она покачивается из стороны в сторону, пока Пайпер смотрит на меня. У меня перехватывает дыхание, когда я вижу их, мать и дочь, моё горло сжимается. Я прочищаю его.

— Ну, пока я здесь, могу пройтись и посмотреть, может ещё надо что-то починить.

Она корчит гримасу.

— Забудь об этом. Я купила этот дом, думая, что у меня будет время на ремонт, но так и не занялась этим.

— Можешь воспользоваться тем, что я здесь, — говорю я, вытирая руки. Она, наверное, забыла, что я год строил школы руками?

— Ты пожалеешь об этом. У меня есть список вещей, которые надо сделать.

— Тащи его, детка.

И Эдди приносит его, и я не могу не чувствовать радость, занимаясь тем, что для меня является второй натурой: чинить вещи. Я всегда работал руками. Может быть, это началось ещё с детства, я рос как сын подрядчика и работал летом, пока мои друзья гуляли на каникулах. Я научился строить шкафы с Дэном Хиллом и Уинстоном Лейном, двумя коллегами отца, которые научили меня всему, что я знаю, когда дело доходит до изготовления мебели на заказ. Даже моя сестра Кейтлин была привлечена. Она научилась сдавать наши квартиры в аренду с момента ухода предыдущих арендаторов. Она убирала комнаты и ванные, пока я красил и делал ремонт. Мы не возражали. Выросшие в бедности, мама и папа никогда не хотели, чтобы их дети в чем-то нуждались, но это не означало, что всё подавалось нам на серебряном блюде. Нам всё ещё приходилось познавать ценность работы.

В конце концов, список Эддисон не такой уж длинный. Или это всё, что есть, или она скрывает большую часть необходимых работ, и я не виню её. Всего лишь несколько вещей, таких как затягивание петель на дверцах шкафа, замена встроенных лампочек и несколько вещей, для выполнения которых у неё не было инструментов, например, герметизация стыков раковины и ванны. Через час я заканчиваю, однако мне придётся вернуться, чтобы загерметизовать всё, потому что я не имею привычки носить с собой инструменты для выполнения работ. К тому времени, как я умываюсь и убираю свои инструменты, Эддисон уже в детской одевает Пайпер.

— Я заберу её ненадолго. Хочешь погулять с нами? — спрашивает Эддисон, поднимая Пайпер с пеленального столика.

— С удовольствием.

Десять минут спустя Эдд в соломенной шляпе с широкими полями толкает коляску на тротуаре, а я иду рядом с ней. Пайпер, которая начала капризничать перед выходом, молчит. Интересно, является ли это выматывающей рутиной для Эдди?

— Я беру её на прогулку каждый день, если погода хорошая, — говорит она. — В квартире может быть очень скучно.

— Вот почему ты вернулась на работу пораньше?

— Что-то вроде того, — отвечает она, хотя не смотрит на меня, когда говорит. Она просто толкает коляску вперёд и смотрит прямо. Мы направляемся к парку Хай Лайн и находим пустую скамью рядом с какой-то высокой травой. Это замечательный день для прогулки; солнце светит, лёгкий ветерок, и вот я здесь, сижу рядом с Эддисоном и Пайпер.

— Хочешь подержать её? — спрашивает Эдди, и я удивлённо смотрю на неё. Но я киваю, и она протягивает мне Пайпер, перед этим надевая на её голову панамку, чтобы защитить от солнца.

Внезапно я теряю дар речи. Пайпер изучает меня в течение нескольких секунд, и мне интересно, заплачет она или нет, но вместо этого она улыбается — дёсны и всё такое.

— Привет, маленькая леди, — воркую я, поворачивая ребёнка, чтобы она смотрела на дорогу. В мире всё кажется идеальным, когда я держу её, и я едва могу дышать. Когда я собираюсь поцеловать Пайпер в макушку, я чувствую, как что-то шевелится глубоко в моей груди, и это застаёт меня врасплох.

Впервые в жизни я чувствую завершённость… и уязвимость.

Глава 8

Эддисон

Минут двадцать спустя, Пайпер начинает капризничать.

— Думаю, она проголодалась. Хочешь покормить сам?

Я достаю бутылочку с грудным молоком из корзины коляски, которую я вытащила из холодильника перед прогулкой.

— С удовольствием, — говорит Джордан, и я даю ему в руки бутылочку. Он выглядит как влюблённый, когда кормит Пайпер, глядя на нее сверху вниз. Я никогда не понимала, как горячо выглядит мужчина, держащий на руках свою дочь, и сейчас, когда я вижу это, я хочу смотреть и смотреть на это. Когда Джордан улыбается ей, я даю себе обещание выследить каждую скрипучую петлю в доме, чтобы у меня был повод приглашать его чаще.

После того, как он заканчивает кормить малышку и даёт ей срыгнуть как профи, он сажает её в коляску, и мы направляется обратно в квартиру. Пайпер быстро засыпает, и мы замедляем темп, рассматривая витрины магазинов по пути. Совершенно другие ощущения от этих обычных забот, которые мне приходилось делать одной, теперь, когда я с Джорданом. Я спокойнее и определённо более расслаблена. Нет желания быстро сделать круг по району, а затем быстро вернутся обратно, как у меня обычно бывало.

Исключая Хай-Лайн (прим. надземный парк в Нижнем Манхэттене) и музей, потому что они рядом с квартирой, я никогда не изучала свой район. Ведение частной практики и постоянное нахождение на связи не оставляли мне много времени, чтобы расслабиться или встретиться с друзьями.

Когда мы проходим мимо кафе, известного своими гамбургерами, Джордан останавливается перед входом.

— У нас есть немного времени, чтобы перекусить?

— Думаю, да.

Пять минут спустя, поставив коляску рядом со столиком, мы сидим в патио, заказывая бургеры и картошку фри. Джордан извиняется и уходит в мужскую комнату, когда он встаёт из-за стола, я отмечаю, насколько хорошо джинсы демонстрируют его задницу.

Тем не менее, я не могу перестать беспокоиться. Кому сказать первым? Маме или папе? Определённо маме; как, чёрт возьми, она должна преподнести новость своим друзьям, которым привыкла рассказывать про свою идеальную дочь, которая достигла всего, чего хотела.

«Итак, моя идеальная дочь, Эддисон… оказывается не ходила в банк спермы. Она переспала с мужиком и залетела».

Да, именно ей первой и расскажу. Я прямо вижу это.

— Ты слишком много думаешь, — говорит Джордан, возвращаясь за столик. Я не слышала, как он сел.

— Извини.

— Не стоит, — говорит он. — Так о чём ты размышляла?

— Ни о чём.

Он берёт мою руку, и я поражённо поднимаю на него взгляд. Как он это делает?! Прикосновение посылает разряд сквозь меня, который оседает внизу живота, пробуждая бабочек.

— Я понимаю, что спустя год поздновато это говорить, но ночь, когда мы встретились, была потрясающей, — произносит он, — я очень сильно хотел позвонить тебе следующим утром… даже после того, как ты сказала, что это только на один раз и я не должен тебе звонить.

Я смеюсь.

— Ты знаешь, как проходят эти разовые сделки. Никаких гарантий возврата денег.

— В результате я получил самую красивую дочь, — говорит он, отпуская мою руку, когда официант приносит наш заказ.

— Ты всегда хотела быть доктором?

— Думаю, да.

— Думаешь? — Джордан вопросительно смотрит на меня. — Чем тебе нравилось заниматься в юности?

— Не знаю. Мои игрушки всегда были обучающими, и моя мама позаботилась, чтобы я была слишком занята уроками, чтобы делать что-то для веселья. Балет, джаз, пианино. И это в дополнение к репетиторам. Все, что, по словам моей мамы, говорю я, изображая из себя храм, — будет развивать мой гениальный IQ.

— А что папа? Он тоже для тебя этого хотел?

Вопрос Джордана заставляет меня задуматься, и я делаю глубокий вдох, затем выдыхаю. Почему я подпускаю Джордана так близко? Я разве не боюсь повторения прошлого?

— Мой папа более спокойный. Он познакомил меня с классными книгами.

Голос Джордана становится мягче, когда он продолжает:

— Какими?

— «Приключение Винни Пуха», например. «Маленький Принц» и «Ветер в ивах (прим. сказочная повесть шотландского писателя Кеннета Грэма. Сказка повествует о жизни и приключениях четырёх персонажей: дядюшка Рэт (водяная крыса), мистер Крот, мистер Барсук и мистер Тоуд (жаба))».

— Прекрасный выбор.

— Да, они у меня до сих пор есть, — отвечаю я, — а что у тебя? Во что ты играл, когда был маленьким мальчиком?

Даже задав вопрос, я с трудом могу представить сидящего передо мной мужчину маленьким. Его выпуклые бицепсы отвлекают, и потом его улыбка, широкая челюсть и эти зелёные глаза.

— Я никогда не был фанатом школы или учёбы. Мне нравилось изучать, как делать вещи, и мне нравилось создавать их.

— Ты был спортсменом? — спрашиваю я, указывая на его бицепсы.

— Вроде того. Я был в футбольной команде, но никогда не думал о колледже или чем-то более мозговитом.

— Почему нет?

— Я всегда думал, что буду работать в семейном деле. «О'Халлоран Билдерс». Я получил степень младшего специалиста и на этом всё, — отвечает он. — Затем я начал работать вместе с отцом и этим занимаюсь до сих пор. Ладно, исключая год работы в благотворительной компании и путешествие в далёкую часть мира, где я никогда не был. До этого я никогда не ездил за пределы страны. А ты?

— Тоже нет, я закончила учёбу и работала над получением степени, потом снова работала, — внезапно я понимаю, что это звучит жалко. Я смеюсь. — Ух, если подумать, похоже, мне нужна ещё одна жизнь.

— У тебя есть жизнь, Эдди. Она зависит от того, как ты проживёшь её, — говорит Джордан.

«Жаль, что легче сказать, чем сделать», — я почти говорю это вслух. Вместо этого я вгрызаюсь в свой гамбургер и притворяюсь, что не просто жажду Джордана О'Халлорана, но и влюбляюсь в него.

***

В квартире Джордан складывает коляску и ставит её за дверь, пока я укладываю Пайпер в кроватку. Когда я включаю мониторы, он входит, и мы несколько секунд наблюдаем, как она спит.

— Как долго она обычно спит? — спрашивает он.

Я смотрю на пластиковые часы со звёздным небом на стене.

— Ещё около часа, а затем она будет гулять до семи или восьми.

— Я не имею в виду сегодняшний вечер, но если тебе нужна какая-то помощь — просто свистни, — бормочет он. — Я хочу делать всё возможное, чтобы помочь или дать тебе отдохнуть.

— Обязательно, — отвечаю я, когда мы выходим из детской. Когда мы подходим к входной двери, Джордан останавливается и поворачивается ко мне.

— Спасибо, что позволила провести день с тобой и Пайпер. Я прекрасно провёл время.

— Спасибо, что позаботился о памперсах и влажных салфетках, за починку раковины и всего остального.

— Всегда, пожалуйста, — отвечает он. — Если что-то ещё будет требовать моего внимания, просто дай мне знать.

Я поднимаю брови.

— Ты сейчас серьёзно?

— Да, серьёзно.

Я подношу указательный палец к губам.

— Они считаются?

Он улыбается.

— Да, определённо.

— Мне кажется, они сломались, — игриво шепчу я.

— Как это произошло?

— Им какое-то время не уделяли внимание.

— Несколько часов, — добавляет мужчина.

— Да, несколько часов назад и, на самом деле, это был только осмотр.

— Согласен, — кивает Джордан. — Ты хочешь, чтобы я починил их? Может, сначала проверить? Убедиться, что они ещё работают.

— Было бы замечательно, — шепчу я, хихикая, когда Джордан наклоняется и целует меня. Его рот дразнит мои губы, а руки обнимают моё лицо. Поцелуй мягкий, тёплый и восхитительный, и я могу ощутить его аромат, смешивающийся с его одеколоном, океанские туманы и настоящий мужчина. Мои пальцы лежат на крепкой груди, ощущая восхитительный рельеф.

Несколько минут спустя, когда его рот провёл тщательный осмотр, сделавший меня слабой как желе, я позволяю своим пальцам пробежать по его груди и вверх по плечам, проследив линии мускулов под рубашкой. Рука Джордана скользит под мою блузку, прослеживая линию вдоль поясницы и посылая электрические разряды, которые оседают между моих ног.

— Вау.

Он слегка отодвигается, его рот прямо напротив моих губ.

— Это «вау» — как хорошо, или «вау» — как ужасно?

— Определённо хорошо. Ты закончил проверку?

Он на мгновение задумывается.

— Ещё нет. Надо пробежаться ещё раз, чтобы убедится, что всё работает как надо.

Джордан снова целует меня и на этот раз колени подгибаются подо мной. Бабочки в животе порхают как сумасшедшие, и вся кровь как будто прилила к точке между ног, покидая мой мозг и заменяя рациональные мысли воспоминаниями, как он занимался со мной любовью той ночью. Его руки, губы, глаза, великолепное тело.

Я делаю несколько шагов назад, останавливаясь, когда ощущаю спиной стену. У Джордана вкус мяты и ванили. Или это миндаль? Я больше не могу говорить, когда ощущения в моём теле сводят меня с ума и я хочу только одно: Джордана О'Халлорана у себя в постели, без одежды.

Внезапно с другой стороны двери раздаются голоса, и мы поражённо отступаем. Прежде чем я могу сказать что-то ещё, ключ скользит в замке, дверь открывается, и мои родители входят внутрь.

Глава 9

Эддисон

Я застываю каменным изваянием, как и они, когда входят и замирают, глаза мамы расширяются, когда она видит Джордана.

«Какого чёрта они тут делают?» Предполагалось, что сейчас они должны быть в церкви, наслаждаясь праздником моего кузена. Или отдыхать дома.

Папа несёт ящик с инструментами, а у Ма на руках прямоугольные контейнеры из фольги. Мне не нужно знать, что внутри них. Они всё ещё одеты в праздничную одежду.

Джордан нарушает тишину, представляясь сначала маме, а затем папе. Ма продолжает смотреть на Джордана, даже когда она начинает говорить:

— Ди, там было так много еды, что мы подумали, принести тебе немного. И папа принёс свои инструменты, чтобы починить раковину.

— Ребята, вам не нужно было этого делать, — говорю я, забирая у мамы контейнер. — Раковина уже в порядке.

— Да? — удивляется папа. — Я надеюсь, ты не платила никому сверхурочные, чтобы к тебе пришли в воскресенье?

— Ей не пришлось. Я всё починил утром, — говорит Джордан.

— Повторите, как вас зовут? — переспрашивает мама.

— Джордан О'Халлоран, — они пожимают друг другу руки, хотя Ма всё ещё выглядит ошеломлённой, а папа… веселящимся.

— Так ты сантехник? — спрашивает папа.

— Ты слишком красивый для сантехника, — говорит мама.

— Он не сантехник. Он друг, — отвечаю я, — и он уже уходит.

— О, нет! Он не может уйти. Не сейчас, — восклицает мама, подталкивая Джордана к кухне. — Вы голодны? Мы принесли еду с церемонии. Пансит (прим. национальное филиппинское блюдо, жареная рисовая лапша с мясом, морепродуктами, овощами и так далее). Вы когда-нибудь пробовали Пансит? Это филиппинская лапша. Вы ведь не вегетарианец?

— Нет, мэм.

— Он уже уходит, Ма. Правда. И мы поели, — говорю я, но они не слышат меня. Ма зовёт меня, чтобы принести еду, а папа понимающе усмехается, ставя свой набор инструментов на пол рядом с инструментами Джордана.

Когда я ставлю контейнеры на стол и собираюсь уйти в гостиную, чтобы собрать с пола игрушки Пайпер, Ма подвигает стул Джордану, чтобы тот сел.

— Садитесь! Садитесь!

— Ма, — умоляю я. Ей не нужно кричать на Джордана, чтобы он сел, но она слишком взволнована. Она знала только Кевина.

— Слишком поздно, малыш, — улыбаясь, говорит мне папа, глядя на меня, засунув руки в карманы.

— Па, скажи честно, вы действительно пришли сюда починить раковину? — шепчу я, когда мама исчезает с кухни, чтобы появиться с тарелками и столовыми приборами.

Он кивает.

— Твоя мама не прекращала ворчать, чтобы я пришёл и прочистил твою раковину.

— Но вам не обязательно было приходить в воскресенье. Это ваш выходной.

— Ты права, но я рад, что мы зашли, — папа с любопытством смотрит на меня. — Есть что-то, что ты не рассказывала нам, Орешек?

— Он друг, папа. Он заглянул закинуть подгузники и починить раковину.

Папины брови ползут вверх.

— Подгузники?

Я таращусь на отца. Знаю, что звучит, как будто я оправдываюсь, но не могу ничего поделать.

— Отпусти меня и спаси его от мамы.

Папа смеётся.

— Ох, не думаю, Орешек, что его нужно спасать. Он выглядит довольно счастливым.

И он прав. Мама уже успела поставить перед Джорданом пансит и несколько кусков люпмии — жареных филиппинских яичных рулетиков с кисло-сладким соусом. Также было предложено несколько кусочков майа бланка, десерт из кокосового молока, сгущённого молока и цельной сладкой кукурузы.