Влюблён до смерти

Жнец Анна-Влюблён до смерти

Пролог

Запечатанный конверт на постели, как всегда, заставил меня содрогнуться. Я ещё не знала, что внутри, но холодный пот уже бежал по спине, тем более в этот раз послание лежало на большой картонной коробке из тех, в которые упаковывают дорогие наряды. Но вряд ли там было платье.

Со вздохом я затворила дверь.

Коробка на краю кровати притягивала мой взгляд. Бумажный прямоугольник на крышке приводил в ужас.

«Спокойно, — сказала я себе, — ты с этим справишься».

Справишься, какая бы мерзость ни пришла в голову твоему суровому боссу.

По гранитному подоконнику грохотал ливень. Опять в моей комнате сорвало магическую защитную плёнку, заменяющую стекло. На полу растекалась лужа, но сейчас меня это не волновало. Я скинула туфли и опустилась на постель рядом со своим личным кошмаром.

Конверт был из плотной мелованной бумаги, которая не шуршала, а скрипела под пальцами. На лицевой стороне от верхнего угла к нижнему тянулась размашистая надпись. Моё имя. Две последние буквы размазались, словно свежие чернила случайно задели рукой. Странно. Небрежность совсем не в духе такого педанта как Молох.

Потянувшись, я достала из тумбочки канцелярский нож и вскрыла конверт. Развернула сложенный вчетверо лист офисной бумаги. Пачка такой же хранилась у меня в столе — для отчётов.

Сглотнув колючий ком, я начала читать. Сегодня инструкции были простые: взять предмет из коробки и ровно в восемь ждать под дверью ненавистного кабинета.

Взгляд невольно упал на часы, висевшие между шкафом и зеркалом. На сборы и моральную подготовку оставалось сорок минут.

Пришло время открыть ящик Пандоры.

Я бросила записку на кровать и с колотящимся сердцем потянулась к пугающему подарку. То, что лежало внутри, под крышкой, заставило меня судорожно вдохнуть.

«Нет, это уже слишком!»

Лицо вспыхнуло. Я зажала руками рот, пытаясь подавить подступающую истерику.

«Я не буду!»

«Не хочу!»

«У меня нет выбора».

Некоторое время я малодушно думала о том, чтобы никуда не идти, выбросить порочный подарок в мусорку, завернуться в одеяло и отключить мозг, вопящий об опасности. Послать всё в Бездну — и будь что будет. Но также я прекрасно знала, что никогда так не сделаю, — слишком прочно сижу на крючке.

Возвращаясь с дежурства, я мечтала скорее вымыть голову и принять душ. Волосы воняли дымом: день я провела, бегая по этажам горящего небоскрёба и собирая души задохнувшихся людей. Пожары я ненавидела, наверное, поэтому меня на них так часто и отправляли. Совет следил, чтобы я не расслаблялась, и даже мой вынужденный любовник не мог повлиять на ситуацию. Нет ничего хорошего в том, чтобы быть единственной в истории богиней смерти.

Я снова взглянула на содержимое коробки и решила не приводить себя в порядок. Распустила волосы, чтобы запах гари стал более отчётливым.

Надеюсь, от такого «аромата» всё у моего любимого начальника упадёт.

Ровно в восемь вечера я стояла перед кабинетом босса, прижимая злополучную коробку к груди. Глубоко вздохнув, постучала в дверь.

Большую часть времени я привыкла видеть Молоха таким — склонившимся над столом с документами. Жнец поднял голову, оторвав взгляд от бумаг. Как обычно, собранный, застёгнутый на все пуговицы. Тёмные волосы зачёсаны назад. Прядь к пряди. Чёрный костюм-тройка, идеально подходящий гробовщику. Даже узел галстука не ослаблен. Просто воплощение строгости и чопорности.

— Присаживайся.

Нет уж, спасибо. Кожаная обивка дивана — того, что рядом со стеллажом, — была до дыр протёрта моими коленями и бесчисленное количество раз залита не самыми приятными жидкостями.

Могла ли я ожидать, что мой начальник-ханжа, мистер я-прочитаю-тебе-нотацию, способен разложить подчинённую на столе в своём кабинете и прислать ей коробку с…

— Сделать тебе кофе? Ты успела поужинать после дежурства?

«Хватит! К чему эта наигранная забота? Быстрее начнём — быстрее закончим. Я устала и хочу спать».

Колёсики массивного кожаного кресла заскрипели по камню: Молох поднялся из-за стола. Взгляд его упал на коробку в моих руках и отчего-то стал растерянным. Широкие плечи напряглись. Брови сошлись на переносице.

— Ты уверена, что хочешь этого?

«Я? Хочу?»

Да больше всего на свете я мечтаю запустить в твоё холодное лицо степлером, хлопнуть дверью и навсегда забыть дорогу в этот омерзительный кабинет. Ненавижу! Как же я тебя ненавижу!

Загудела кофемашина. Всё, что требовалось для комфортной жизни и работы, умещалось на десяти квадратных метрах: электрочайник, микроволновка, маленький холодильник в тумбочке, мягкий уголок, стеллажи с папками.

— Сложное было задание? — участливо спросил Молох, протянув мне бумажный стаканчик.

Коробку с гадостью пришлось опустить на диван.

— Не сложнее первого.

Да уж, первое задание до сих пор мне снится в кошмарах. Танатос — тварь! Кем надо быть, чтобы поручить такое новичку?

Молох понимающе кивнул и снова покосился на коробку.

Я недоумевала. Где предвкушение на лице, огонёк в зелёных глазах, масляная улыбка? Почему он ведёт себя так, словно это его, а не меня, принуждают ко всяким мерзостям?

— Знаешь, — сказал Молох, нахмурившись, — я всегда с пониманием относился к твоим потребностям.

«Что?»

— Пытался удовлетворять все желания, хотя некоторые казались мне странными и шли вразрез с моими принципами.

«О чём он говорит?»

— Но в этот раз… я не готов. На такое — нет.

Он покачал головой.

Я ничего не понимала.

— Но ведь ты сам прислал мне эту коробку с инструкциями.

— Какими инструкциями?

— Инструкциями. Записки, которые ты присылаешь мне перед каждой встречей и в которых подробно указываешь, какими способами я должна тебя удовлетворять.

— Что? — в ужасе отшатнулся от меня Молох. — Какие записки? О чём ты говоришь?

Глава 1

За свою жизнь я повидала немало окон — так мне, по крайней мере, казалось, ибо уверенной в собственной памяти я быть не могла, — но это… Это окно было особенным. Возможно, необычным его делал открывающийся вид. Или стена, в которой его вырубили. Или даже сама комната, где это окно — несомненно особенное — находилось. Так или иначе, оно привлекло мой взгляд — идеальный круг без деревянных рам и стекла, словно вырезанный в картоне.

Комната, в которой я очнулась с памятью, чистой, как у младенца, тоже не была обычной. Если вы когда-нибудь видели пещеру изнутри — вживую или по телевизору — то можете примерно представить отделку стен. Шероховатый известняк.

На потолке — люминесцентная офисная лампа и вьющаяся проводка. Чёрные провода спускались к светильникам по бокам кровати — старомодным бра с абажурами из красного ситца.

В постели я обнаружила себя совершенно голой, целомудренно накрытой одеялом до подбородка. В связи с этим меня, естественно, заинтересовал платяной шкаф в углу комнаты.

Пол холодил босые ступни, и до своей цели я не дошла, а допрыгала. За створками, что имитировали бамбук, висели десять чёрных платьев и пиджак с брюками. Под одеждой, на нижней полке, блестели лакированные лодочки на символических каблуках. В ящиках аккуратными стопками лежало бельё, педантично рассортированное по цвету: чёрное к чёрному, белое к белому.

«Интересно».

За исключением брючного костюма, все наряды оказались одинаковыми. Не просто похожими — идентичными. Я сняла с вешалки платье и приложила к груди. Прямоугольное зеркало на стене отразило меня в полный рост.

Фасоном платье напоминало короткий плащ с поясом. Пуговицы на манжетах и воротник с жёсткими лацканами усиливали сходство с верхней одеждой. Юбка достигала середины бедра. Для офиса коротковато, но для романтической прогулки самое то. В ящике среди белья нашлась нераспечатанная пачка чёрных капроновых колготок.

То ли у кого-то был отменный глазомер, то ли я сама купила эту одежду, но села она идеально. Нигде не жало и не топорщилось. Даже косточки лифчика не впивались в кожу.

Прикрывшись, я почувствовала себя лучше, хотя в памяти по-прежнему зияла дыра. Я даже не могла назвать своего имени. И, говоря начистоту, женщина в чёрном платье, что смотрела из зеркала, была мне незнакома от слова совсем.

«Что теперь?» — спросила я себя и отправилась дальше исследовать странное место, в котором оказалась.

За ближайшей дверью обнаружилась ванная, крохотная, как углубление в пещере. Между умывальником и душевой кабиной было сантиметров сорок. То есть входить в комнату следовало не иначе как боком, и лучше — втянув живот.

«Славненько».

Другая дверь вела в коридор — место, явно заслуживающее моего внимания: за порогом словно начиналась другая реальность.

Стоило толкнуть створку — и тишины как не бывало. Звуки, запахи обрушились, перегрузив сенсорную систему.

Голоса, шарканье ног по камню, скрипы открывающихся и закрывающихся дверей. Коридор был полон суетящихся мужчин в одинаковых деловых костюмах. Незнакомцы спешили по своим делам, держа под мышками или прижимая к груди кипы картонных папок. Переговаривались, окликали друг друга и даже швырялись смятыми салфетками. В воздухе витала убойная смесь запахов: пот, затхлость подземелий, цитрусовые и древесные нотки крепких мужских парфюмов.

Шокированная, я захлопнула дверь и подпёрла её спиной. Так и стояла, пытаясь успокоиться и прийти в чувства.

«Где же я? Что это за место?»

Полчаса я набиралась смелости, прежде чем заставила себя покинуть комнату и смешаться с толпой мужчин, — надо же было разведать обстановку. Понять, куда я, чёрт возьми, вляпалась.

Большинство незнакомцев направлялись к винтовой лестнице в конце широкого коридора. План остаться незамеченной провалился с треском. Стоило переступить порог, и все взгляды устремились в мою сторону. Идущие навстречу при виде меня спотыкались и округляли глаза. За спиной слышался изумлённый шёпот. Я проходила мимо, и мне вслед оборачивались. Собеседники замолкали на полуслове и смотрели на меня, как на экзотическую зверушку. Хорошо хоть пальцами не показывали.

«Это что… женщина? — донеслось из комнаты с распахнутой дверью. — Настоящая?»

— Нет, — хлопнула я себя по бёдрам, раздражённо повернувшись к говорившему, — пластилиновая. Не видно? Что это вообще за место такое?

Дверь закрылась перед моим носом. Ответ на свой вопрос я предсказуемо не получила. Прохожие прекратили таращиться и ускорили шаг, а я оказалась перед непростой дилеммой — вернуться в комнату или продолжить путешествие вниз по кроличьей норе.

Что ж, вечно отсиживаться в четырёх стенах не выйдет.

С такими мыслями я последовала за толпой, и мои двухсантиметровые каблучки громко зацокали по гранитному полу.

Коридор был ярко освещён и напоминал туннель, прорубленный в скале. Под потолком чуть слышно гудели люминесцентные лампы. Вдоль обеих стен тянулись двери с номерами, как в курортных отелях. За поворотом спиралью закручивалась лестница, плотно зажатая глыбами известняка.

Едва нога коснулась ступеньки, на плечо опустилась ладонь, и за спиной раздался хрипловатый голос:

— Добро пожаловать в Крепость жнецов.

Глава 2

Итак, я богиня смерти — кто бы мог подумать? — и скоро получу своё первое задание.

Это что же? Мне придётся кого-то убить?

Полчаса понадобилось, чтобы свыкнуться с этой мыслью и унять дрожь в пальцах.

Богиня смерти. Богиня. Смерти.

«С ума сойти», — повторяла я мысленно, пока мой новый знакомый, тоже бог смерти — бог, мать её, смерти! — провожал меня в местную столовую.

Росс привлекал к себе внимание, но, конечно, не так, как я, уже уставшая от шепотков за спиной. От своих — точнее, наших — коллег он отличался, как попугай — от воронов. Синие дреды ниже лопаток, очки в зелёной оправе без стёкол, драные джинсы и гавайская рубашка с фламинго и пальмами.

То, что в этом странном месте жёсткий дресс-код, было понятно без дополнительных уточнений: все мужчины, встречающиеся на пути, имели вид крайне официальный. Редко кто позволял себе расстегнуть пиджак или ослабить удавку галстука. Почему же на Росса правила не распространялись? Вряд ли такую одежду он нашёл у себя в шкафу.

— Сначала нужно выбрать имя, — сказал жнец, вложив мне в руки пластиковый поднос и встав в конец длинной очереди. Моё появление в столовой предсказуемо вызвало фурор: боги выкручивали головы в попытках рассмотреть меня внимательнее.

— Кому? — не поняла я, всё ещё под впечатлением от услышанного.

— Тебе.

— Мне? Зачем?

— Пока не вспомнишь собственное.

— А я вспомню?

— Нет.

«Отлично. Память ко мне, значит, не вернётся».

— Ты тоже не помнишь, кем был раньше?

— Никто не помнит. Говорят, будто жнецами становятся мужчины, погибшие в Верхнем мире, но так ли это — неизвестно, — Росс опустил поднос на линию раздачи. — Верхний мир — это… ну... загробный. Тот, куда попадают после смерти.

«Если мужчина погибает в мире, в который попал после смерти, то он становится богом смерти? Бред какой-то».

— Мужчины? — переспросила я. — Но я не мужчина.

— Определённо, — согласился жнец, окинув меня оценивающим взглядом. — Видишь ли, — продолжил он, потянувшись к ёмкости с кашами, — твоё появление в Крепости — событие экстраординарное. За миллионы лет существования нашей милой организации ни разу богиней смерти не становилась женщина. Будешь сок? Советую апельсиновый. Клюквенный, кажется, чем-то разбавляют.

Услышанное не укладывалось в голове. Возможно, в другой ситуации мне бы и понравилось чувствовать себя особенной, исключением, так сказать, из правил, но начнём с того, что я никогда — по крайней мере, исходя из своих ощущений — не мечтала работать убийцей. А кто в здравом уме об этом мечтает?

Росс закинул за спину дред, едва не угодивший в овсянку.

— Думаю, тебе стоит ждать особого к себе отношения. И сомневаюсь, что в хорошем смысле этого слова.

Спасибо, обрадовал.

— Если хочешь знать моё мнение: с этого момента тебя ждёт вечность, полная испытаний.

Замечательно!

— Ведь, скорее всего, твоим куратором назначат моего дорогого братца: он ведёт всех новичков.

— И что… он очень строгий?

— Лютый зверь.

Час от часу не легче.

Нагрузив подносы, мы поспешили к пустому столику — как раз освободилось место возле окна.

В столовой царил невероятный гомон: чем дальше мы отходили от раздаточной, тем тяжелее было расслышать друг друга.

— Откуда вся эта еда? Её готовят загробные повара?

— Налажена доставка из нижнего мира. Использованная посуда уничтожается в утилизаторах. На всех поверхностях грязеотталкивающие чары, так что с уборкой проблем нет.

Подносы с глухим стуком опустились на столешницу.

Крепость жнецов была вырублена в скале. Из окна, такого же круглого и лишённого стёкол, как то, что украшало мою комнату, открывался изумительный вид. Серо-стальное море пенилось и бурлило. Волны разбивались о стены маяка, что стоял на каменном островке примерно в двух километрах от берега. Затянутое тучами небо почти сливалось с водой. Казалось, вот-вот разразится шторм.

Несмотря на отсутствие в проёме стекла, снаружи не поддувало, при этом воздух был заметно свежее, чем в коридорах. Пахло водорослями и солью.

На тёмной столешнице напротив каждого стула лежали бамбуковые салфетки. У каменной стены стояли солонка и перечница. Дальние от окон столики подсвечивались шарами-фонариками, подвешенными к потолку.

Росс запил овсянку апельсиновым соком, и я посмотрела в собственную тарелку, на которой одиноко покоилась брокколи: взволнованная, я накладывала себе еду на автомате. Впрочем, кусок не лез в горло: со всех сторон я ощутила направленные на меня взгляды.

— Завтрак с семи до десяти. Обед с часу до двух. Ужин с шести до одиннадцати, — просвятил Росс. — Стандартная рабочая смена двенадцать часов. Сначала забираешь из хранилища косу, получаешь задание — и вперёд.

Я вздохнула.

— Первые недели будешь работать под присмотром куратора, потом тебе назначат напарника. Оу, братец! — помахал жнец кому-то за моей спиной. — Приветствую. Какими смертями?

Глава 3

Зал совещаний на минус пятнадцатом этаже ненавидели все. Все, кроме Танатоса, разумеется. Ему чужой дискомфорт как раз-таки доставлял удовольствие.

Комната без естественного освещения не могла не угнетать, и, сидя за длинным столом, — а иной мебели, не считая стульев, здесь не было — Молох страстно мечтал оказаться по другую сторону закрытой двери. Где угодно — главное, как можно дальше от этого места.

Танатос нервно ходил взад-вперёд. Иногда резко разворачивался, чтобы упереться кулаками в столешницу и окинуть членов Совета грозным взглядом. Молох косился на пустой кулер. Сейчас бы не помешало занять чем-то руки. Например, пластиковым стаканчиком с водой.

Взгляд скользил по рельефной стене, цепляясь за неровности. Необходимо было отвлечься. Немного рассеять внимание. Если бы в помещении было окно... Но весь этот зал — каменный мешок без свежего воздуха — только способствовал тому, чтобы напряжение сгущалось.

— Женщина, — выплюнул Танатос, — никогда ещё богом смерти...

«...не становилась женщина», — в сотый раз мысленно повторил за ним Молох.

Не найдя, чем занять руки, он побарабанил пальцами по столу, но акустика сделала звук громоподобным. Все находящиеся в комнате повернулись в его сторону. Молох поправил очки.

— Это неправильно. Какая-то ошибка, — продолжил Танатос.

— Посторонний не взломает защиту, — возразил Молох. — Крепость её приняла. В шкафу она нашла одежду. Женскую.

— Что с косой? В оружейной появилась новая?

— Да. Всё по правилам.

Танатос снова принялся ходить вдоль стола. Молох закинул ногу на ногу и скрестил руки на груди.

— Мы не вправе подвергать сомнению решения Смерти, — сказал он.

Остальные жнецы — члены Совета — зашушукались: никто не осмеливался спорить с их желтоглазым лидером.

Танатос скривился:

— Почему же после стольких лет Великая Смерть посылает нам… Её? Должна быть объективная причина? Кто эта женщина? Кем была раньше? Почему проснулась в Крепости? Трэйн.

Жнец, терибивший всклоченную рыжую бороду, вздрогнул и инстинктивно отодвинул стул, на котором сидел. Металлические полозья пронзительно заскрипели по гранитному полу.

— Узнай, кто из женщин умер в Верхнем мире на этой неделе. Проверь, все ли из них стали пифиями.

Трэйн кивнул и заметно расслабился, когда Танатос снял его с копья своего взгляда.

— Ты, Молох, будешь её куратором. Со дня на день получите первое задание. — И он поделился своими планами.

В горле пересохло. Вода сейчас пришлась бы как нельзя кстати. Молох осторожно сглотнул и порадовался, что руки скрещены на груди и Танатос не заметил, как они задрожали.

— Давать такое задание новичку некорректно, — сказал он, постаравшись сохранить ровный голос. — Слишком большое эмоциональное потрясение для первого раза.

— Вот и проверим, насколько она стрессоустойчива, — отрезал желтоглазый бог.

* * *

— Молох, — представился темноволосый красавчик, глядя на меня сверху-вниз. — Ваш куратор. Вы уже выбрали себе имя?

«Это и есть тот самый лютый зверь?»

Я с интересом посмотрела на мужчину за спиной Росса. Первое, что бросилось в глаза, — полное отсутствие мимики. Он даже говорил, казалось, не размыкая губ. Каменное выражение лица, чёрный костюм-тройка, очки в стильной оправе — всё в его облике кричало о том, что передо мной строгий начальник.

— Ещё нет.

Молох едва заметно кивнул. Никак не удавалось понять, нахожу я эту нарочитую холодность сексуальной или отталкивающей. Черты у моего куратора были правильные, утончённые: прямой нос, выраженные скулы, чистый, открытый лоб и красноречивая складка между бровями.

— В библиотеке на втором этаже есть книга с подробным списком имён. Также попросите дежурного выдать вам руководство для новоприбывших. По любым вопросам обращайтесь ко мне. Номер моего кабинета 58, личной квартиры — 2156.

Всё это он произнёс монотонным, лишённым эмоций голосом, глядя в выбранную точку у меня на лбу. Честное слово, я будто разговаривала с роботом.

— А телефончик не подскажете?

— Приятного аппетита.

Мне не грубили, но пустым местом я себя определённо почу…