Волчица советника

1

Я сбежала от Йарры через три дня после нашей первой ночи. И нет, совсем не потому, что в первый раз он был груб. Наоборот — нежен. Ну, насколько это возможно при одержимости флером…

Помню, ночь была душной и по груди, по шее стекали капельки пота.

Я тогда совсем не умела шнуровать корсажи, и вся моя решимость закончилась примерно на втором ряду, когда атласные завязки обвились вокруг пальцев. Я краснела, дергала их, чувствуя себя круглой дурочкой, и на глаза наворачивались злые слезы — мало того что мне приходится раздеваться перед графом, так еще и…

— Я помогу.

Я даже не заметила, как он подошел, — босиком Йарра двигался совершенно бесшумно. Мужские руки быстро справились со шнуровкой и потащили платье вниз, лаская обнажающееся тело. Магическая татуировка рода в виде оскалившегося волка на его груди искрила, больно покалывая кожу, а на ум так некстати пришло, что ладонь, сейчас лежащая у меня на животе, способна проломить деревянный щит. Я вцепилась в шелк платья, не позволяя ему сползти ниже.

— Трусиха…

Я стояла посреди комнаты, опустив голову и прячась под волосами. Йарра обошел меня, остановившись за спиной. Его ладони легли мне на плечи, огладили их, пробежались вдоль ключиц, собрали локоны в горсть, заставив наклонить шею вбок и назад. Горячий рот оставлял жаркие следы на моей коже, а когда его губы прижались к бьющейся на шее жилке, я не выдержала, всхлипнула, силясь вырваться.

Граф не позволил, накрыл мой рот поцелуем, заглушая вскрик, прикусил и тут же лизнул губу, ловя мое дыхание. Хорошо помню свои ощущения тогда: липкий шелк платья в горсти, морозные уколы татуировки в ладонь — я уперлась в его грудь, пытаясь сохранить расстояние между нашими телами, — свою лихорадочную дрожь и давление его твердых губ. Руки Йарры скользнули по обнаженной спине, сжали ягодицы, притиснули меня к его бедрам.

— Моя Лира…

Я закрыла глаза, чтобы не видеть его темного от страсти взгляда, даже отвернулась, а он развел мои руки в стороны, и ничем не удерживаемое платье сползло, алой лужицей растеклось по полу. Остались лишь чулки и туфли с пряжками на щиколотке — розочки застежек показались мне невероятно глупыми.

Йарра положил меня на кровать, попытался вовлечь в любовную игру, но я лишь комкала простыни, заставляя себя лежать смирно. Сперва графа забавляло, как я вздрагиваю и дергаюсь от легчайших прикосновений, потом стало раздражать.

— Что же ты как кукла…

Тяжесть мужского тела мешала дышать. Жесткие мозолистые ладони сжали холмики груди, жадные губы вобрали одну розовую маковку, потом другую. Посасывали, пощипывали, тянули, пока я не начала стонать. Йарра спустился ниже, целуя живот, бедра, его горячее дыхание опалило промежность, и мир взорвался.

— Не надо!

Я выгнулась, упираясь в его плечи, пытаясь оттолкнуть, оторвать от себя. Его язык творил что-то невообразимое, неправильное, греховное. Я вся превратилась в один оголенный нерв, извиваясь под графом. Никогда не думала, что он способен на такое… Что я способна пережить такие ощущения. Томление нарастало, я, растеряв всякий стыд, прижимала его голову к бедрам, двигалась навстречу его губам и, кажется, просила не останавливаться.

Помню яркую вспышку удовольствия и сладкую судорогу, скрутившую тело, помню, что горло пересохло, — я часто дышала и никак не могла надышаться, помню довольную улыбку графа, странный, чуть солоноватый вкус поцелуя, короткую боль и непривычное ощущение наполненности.

Йарра наконец-то дал себе волю. Стиснул меня в объятиях так, что я охнула, его хриплое дыхание вырывалось сквозь сжатые зубы, а губы впивались в мою шею и грудь. Наконец он застонал и обмяк, придавив меня к матрасу.

Я тихо лежала, чувствуя, как мужское дыхание щекочет щеку. Через несколько минут граф перевернулся на спину, увлекая меня за собой так, что я оказалась у него на груди. Его сердце стучало как раз напротив моего уха, а пальцы перебирали волосы.

Было стыдно и неловко.

Я завозилась, попытавшись отползти в сторону, но рука на пояснице стала тяжелой.

— Не прекратишь ерзать — мы повторим.

Я сразу же замерла.

Граф тихо засмеялся. Райанский Волк на его груди наконец успокоился, спрятался, превратившись в незаметную глазу татуировку.

— Наедине разрешаю звать меня по имени. — И, не дождавшись реакции, добавил: — Поцелуй меня, Лира.

Сжав мои ягодицы, Йарра подтянул меня выше, теперь уже я смотрела на него сверху вниз, и в голове не укладывалось — поцеловать его? Самой? Графа?

— Ну же.

Зажмурившись, я мазнула губами по уголку его рта и спряталась под волосами.

— А теперь скажи: «Раду».

— Ра… — повторила я и осеклась. Замотала головой. Называть по имени человека, которого всю жизнь звала господином? Немыслимо.

Йарра хмыкнул и шлепком отправил меня к стене.

— Спи.

Утром меня разбудил быстрый дразнящий поцелуй. Еще сонная, я перевернулась на бок, потянулась и вдруг — вспомнила. Распахнула глаза, наткнувшись на насмешливый взгляд Йарры. На лице графа играла легкая улыбка.

— Мне пора, — погладил он меня по щеке. — Из покоев ни шагу, поняла? Я оставлю у дверей охрану, если что потребуется — скажешь им.

Я кивнула, натягивая на себя одеяло.

— До вечера, — попрощался граф и, насвистывая, вышел.

Я подтянула колени к животу, прислушиваясь к своему телу, пытаясь найти какие-то… изменения, что ли. Я — женщина! С ума сойти. При мысли о произошедшем ночью я залилась краской — неужели так будет всегда? Если да, то… то я, пожалуй, не против.

А еще я никогда не слышала, чтобы граф насвистывал мотив «Морячки»! И вообще насвистывал что-то.

Может, быть его любовницей не так уж и плохо? По крайней мере, за помощь Сорелу он меня не прибьет — а я твердо решила спасти сына бывшего Первого Советника.

Из окна гостиной был виден помост с последними из рода Дойер — остальных вчера вырезали люди князя. Самого Советника мне не было жаль, за одно то, что пришлось по его вине пережить Тиму, моему приемному брату, я была готова лично удавить Дойера, а вот Сорел… К Сорелу я привязалась. Не так, как к Тимару, конечно, или к Алану, которого я вряд ли когда-нибудь еще увижу, но…

Сложно это все.

Насколько все было проще и понятнее, когда у меня был только Тим!

Решительно надев халат, я потребовала, чтобы кто-нибудь из стражи добыл мне еды, причем желала я непременно сыр, копченое мясо и хлеб. И побольше! Да, вот такие у юной леди вкусовые пристрастия.

В ожидании завтрака устроила бардак в гардеробной, разыскивая плотные зимние панталоны, которые можно было бы носить как бриджи. Успев взмокнуть как мышь и проклясть все на свете, нашла их на самом дне сундука с бельем, надела. Поверх — легкое светло-желтое платье. Его цыплячий цвет мне никогда не нравился, хотя фрейлины и врали, что я похожа в нем на бабочку. Косу закрутила в плотный узел, перевив лентой так, чтобы ни один волосок не выбивался. В большую дорожную сумку из кожи какого-то редкого зверя — часть приданого принцессы Эстер — положила все деньги, что были у меня милостью Советника. Немного, всего сорок монет серебром. Подумав, спрятала во внутреннем кармане три перстня, несколько колец и серьги. Дурную идею добавить туда же колье, подаренное вчера Йаррой, прогнала, хотя даже на мой неискушенный взгляд его стоимость тянула не на одну сотню золотых.

Еды принесли целый поднос — видно, стражник не мелочился, выполняя мой приказ. Головки острого сыра, трех колец колбасы и каравая хватило бы минимум на троих.

— Еще что-нибудь, госпожа?

— Да, — уставилась я на солдата, — приборы, пожалуйста.

Тот непонимающе уставился на меня.

— Приборы, столовые. Ножи-вилки. — Чуть не рассмеялась, вспомнив Тимара. — Вот же… казарма! Кинжал хотя бы оставь, чем я все это богатство буду резать? Портняжными ножницами?

Покрасневший солдат отстегнул кинжал и, неуклюже поклонившись, сбежал, пока взбалмошная девчонка еще чего-нибудь не захотела. Дурак.

Громко оповестив стражу, что собираюсь наводить красоту, я приказала, чтобы меня не беспокоили. Завернула еду в тонкое полотно, сложила ее в сумку, а сверху добавила лекарств. Кажется, все. Одежда, конечно, тоже бы не помешала, но где ее взять?

Во дворе загомонили.

Я бросилась к окну в гостиной, пытаясь рассмотреть происходящее сквозь кружево гардин. Вон Йарра — высокий, худой, он выделяется в толпе разряженных придворных, как ворон среди павлинов. Лицо нейтрально-услужливое, но между бровями хмурая складка. Я точно знала, что он не сторонник развлечений князя — полноватого мужчины с тонкими усиками, обрамлявшими капризно изогнутую верхнюю губу.

Увидев мастифов, натасканных для охоты на людей, я сглотнула. Сидя, эти псы были почти с меня ростом. Надеюсь, они не имеют отношения к Лесным тварям, потому что иначе я пропала. С одним кинжалом против всей своры — отличный способ самоубийства.

Сорела освободили от колодок, подтащили к князю. Тот что-то сказал юноше, похлопав его по щеке ладонью. Меня передернуло, когда я вспомнила, как эти липкие руки касались меня во время танца.

Дальше я не смотрела. Выбросила сумку в окно спальни, выходившее в сад. Спрыгнула сама, выставив руки, чтобы смягчить удар. Оправив платье на случай, если кого-нибудь встречу, зашагала по боковым тропинкам к леваде, где со вчерашнего дня гуляли неприкаянные кони. Рыжий жеребец, уже знакомый со вкусом флера, быстро отозвался на зов.

Я навьючила на него сумку и повела к реке, окаймляющей сад. Насколько я помню окрестные ландшафты, единственное место, где можно спрятаться от охоты, — скалы в нескольких лигах южнее. Готова поспорить, Сорел отправится именно туда.

Я едва не опоздала. Помню, как внезапно ослабели руки, когда я увидела окруживших Сорела псов. Швырнула флер, превращая дрессированных убийц в слюнявых щенков.

— Кто ты? Ты ведь не принцесса, верно?

— Верно. Я Лира, ты знал меня как Лауру Орейо. Помнишь маленькую девочку, которую ты опекал в замке Йарры?

— Ты?! Все остальное тоже было ложью?!

— Прости, Сорел, — отвернулась я. — Если сможешь — прости, если нет, хотя бы не проклинай. У тебя есть три дня, чтобы добраться до Меота. Я уведу охоту.

Не глядя больше на парня, я спустилась к реке и побежала по мелководью, следя, чтобы мастифы оставляли четкие, хорошо различимые следы. Обернулась я только один раз, чтобы сделать благословляющий знак вслед всаднику на рыжем коне.

Охоту я водила за нос до самых сумерек. Я еще никогда так не выкладывалась, используя флер, чтобы заглушить вбитую в собак преданность хозяину и рефлекторное желание выполнять команды, подаваемые рогом. Уже ночью, когда предгрозовая духота стала невыносимой, а я окончательно выбилась из сил, я оставила псов в узкой расселине между скалами, велев им сидеть тихо. Мрачно улыбнулась, представив реакцию князя на пропажу любимой своры. Нет, псов, конечно, найдут, но не раньше завтрашнего дня — я завела охоту далеко в горы, где конному не пройти. А пешком, по скалам, ночью, с лошадьми на поводу, в сапогах на тонкой подошве… Может, заплутают? Хотя на такую удачу я не рассчитывала — чувство направления у Йарры лучше, чем у намагниченной иглы.

Брань князя оглашала округу на несколько лиг. Каких только кар он не обещал псарям, если собаки не найдутся! Во время забега вдоль реки, карабкаясь в горы, я заставляла вожака подавать голос каждые двадцать — тридцать минут, а теперь псы молчали уже несколько часов. Мысленно пожелав удачи преследователям, я обошла их по широкой дуге и волчьим скоком — сто шагов бегом, сто быстрым шагом, направилась обратно к замку.

2

Никто не заметил моего отсутствия — стража рассудила, что принесенной еды вполне хватит на сутки, а обдурить княжеские караулы оказалось проще простого. Даже не ожидала. Но устала как собака — когда я взбиралась по карнизу в свои покои, чуть не свалилась — руки свело, а ног я уже давно не чувствовала. Да и голова плохо работала, чем иначе объяснить брошенные в ванной лохмотья? Уже задремав, я подскочила на кровати и, оскальзываясь, бросилась к остаткам платья, разорвала его на лоскуты и оставила тлеть в камине. Завернулась в одеяло, как в кокон, и провалилась в мертвый сон. Я не слышала ни стражников, колотивших в дверь, ни того, как они, порядком поспорив, вошли в покои проверить, почему я молчу третьи сутки, ни раскатов грома, от которых раскачивалась люстра, ни шума ливня, ни даже криков во дворе, оповещающих о возвращении князя.

Проснулась оттого, что с меня содрали одеяло, едва не сбросив с кровати.

— Ты что себе позволяешь, дрянь?! — раздалось над ухом.

Испуганно охнув, я отпрянула от нависшего надо мной графа. Во мраке комнаты, освещаемой лишь вспышками молний, он был похож на ожившую статую Темного — угловатые костлявые плечи, облепленные насквозь мокрой одеждой, полные ярости, горящие ледяным серебром глаза. Татуировка на его груди не светилась — прожигала рубашку.

— Я сутки князя по горам водил, чтобы дать тебе, идиотке, время уйти от псов! Ты чем думала, а?! Задницей? Спасительница хренова! Я шесть амулетов перевел, чтобы притянуть грозу!

Я забилась в угол кровати, с ужасом глядя на беснующегося графа.

— Сейчас тебя, ведьму лярвину, по всему графству ищут! Твое счастье, что храмовников не привлекли, дура! Князь грозится того, кто испортил его псов, в масле сварить! Собаки чуть с ума не сошли, когда унюхали меня! МЕНЯ!

Йарра схватил меня за щиколотку, рывком подтянув к краю матраса. Его пальцы больно впились в плечи, заставляя меня встать на колени.

— Если бы Луар их не отправил к магу, — зарычал граф, — в глаза смотри, курва! Если бы Луар не отослал собак к магу, они бы весь замок разнесли, прорываясь к тебе!

От хлесткой пощечины я свалилась на подушки лицом вниз. Граф вывернул мне руку, заставляя подняться.

— Ты, дура, сейчас живьем бы варилась!

Йарра оттолкнул меня, и я только сейчас заметила, что он мнет в кулаке лоскут желтого шелка. Плюнув, граф прошел к камину, поворошил угли и грязно выругался, швыряя в каменное жерло зажигательный амулет.

— У тебя ума не хватило, даже чтобы сжечь платье!

Полыхнуло так, будто в камин плеснули масла. Яркое пламя загудело, пожирая дрова и остатки лохмотьев. Некоторое время в комнате был слышен лишь шум ливня. Я сидела, завернувшись в одеяло, и мечтала о том, чтобы графа вызвал князь.

Йарра отряхнул руки и повернулся, зло щурясь.

— Я знаю, о чем ты сейчас думаешь, — протянул он, снимая мокрую рубашку через голову. Его лицо перекосила презрительная ухмылка, радужка глаз совершенно потеряла цвет от едва сдерживаемой ярости. — Что я не позволил бы князю тебя тронуть. Что перерезал бы псов, но не позволил бы им тебя выдать.

Граф остановился у кровати, пристально глядя на меня. Я отползла к противоположному ее краю, с ужасом понимая, что значит его плотоядный взгляд. На мне не было ничего, кроме сорочки и пары шерстяных носков, которые я натянула, прежде чем уснуть.

— Я ведь угадал, Лира?

Я замотала головой.

— Нет!

— Маленькая лгунья…

Йарра медленно, но верно загонял меня в угол, приближаясь. Вскоре у меня за спиной осталась только стена.

Я сжалась в комок, прячась под волосами. Граф опустился рядом, ленивым движением убрал локоны с лица и медленно намотал их на кулак.

— Ты права! — выдохнул он. — Я бы псов передушил голыми руками, и Луара с ними. Но если ты считаешь, что эта выходка сойдет тебе с рук, то сильно ошибаешься!..

Дождь не прекращался четвертый день. В бывшем графстве Дойер, ныне ставшем частью коронарных[1] земель, началось наводнение, каких страна не знала несколько сотен лет. Мойри, Кайа и Дженна вышли из берегов, размыли дороги, подтопили деревни и города. Рожь и овес гнили под слоем воды в локоть высотой, ливень сбил цвет с деревьев, а в одном из городков, из-за сточных вод, попавших в колодцы, началась эпидемия.

Вознаграждение за ведьму, наведшую порчу на княжеских собак и вызвавшую колдовством потоп, возросло до пятидесяти золотых, и во многих местах уже вовсю дымили костры. Подозреваемых в ведовстве жгли в их собственных домах, в часовнях, в относительно сухих амбарах. Некоторых топили. Еще несколько человек забили камнями. Я сама видела безумные толпы, вооруженные дубинами, вилами и чадящими факелами.

Из замка я сбежала, едва Йарра покинул покои.

Я притворялась спящей, пока он одевался и завтракал, старательно сопела, боясь шевельнуться, когда он остановился рядом с кроватью. Раздался шорох ткани, и на подушку рядом с головой опустилось что-то тяжелое. Заскользило вниз и остановилось, упершись в одеяло.

Хлопнула входная дверь, и только тогда я позволила себе приоткрыть глаза, рассматривая широкий браслет из белого золота с колючими рубинами — родными братьями тех, что были в колье.

Неужели Галия терпит его скотское поведение в обмен на украшения?!

Сквозь шум дождя донеслись выкрики, топот копыт по камням внутреннего двора, гулкий звон поднимающейся решетки ворот — Йарра уехал создавать видимость поисков ведьмы. Методично, как два дня назад, я начала набивать сумку, собирая еду и смену одежды. Подошла к окну в спальне и выругалась — внизу гуляли караульные. Та же картина ждала меня и в гостиной, и даже под узким окном ванной комнаты. Лярвин дол!

Из покоев я выбралась через каминную трубу. Страху натерпелась — не передать, мне все казалось, что я застряну, а кто-нибудь разожжет подо мной поленья. Я утешала себя тем, что трубочист Дойера был ничуть не тоньше меня, и, собирая на голову сажу, упорно лезла вверх, подтягивая за собой цепляющую стены сумку.

Чихая, будто нанюхалась перца, я выкатилась в комнаты, где раньше обитали мои фрейлины. Всюду валялись шелковые чулки, подвязки, туфли, стояли колокола накрахмаленных нижних юбок, на столе — забытые книги стихов и романсов, растянутая на пяльцах вышивка. Казалось, девушки вышли всего несколько минут назад и сейчас ворвутся шумной смеющейся толпой.

В одном из кресел лежал кошелек. Я несколько раз отдергивала руку, прежде чем взять из него деньги — медь и пара серебрушек. Наверняка, если бы я порылась в вещах, то нашла бы еще, но стало противно. Будто мертвых обираю. Глупо, наверное, — мне сейчас деньги гораздо нужнее, но пересилить себя не смогла.

В коридоре никого не было. Быстрыми перебежками я пересекла обезлюдевший замок наискось, заперлась в чьей-то, на этот раз мужской, комнате. Внизу, под окнами, никого не было. Слава Светлым, граф не додумался оцепить весь замок.

Брать одежду и оружие мне было совсем не совестно — в этих покоях я разжилась двумя рубашками, бриджами, носками, плащом, огнивом, перевязью ножей и — кто бы мог подумать — сюрикенами. Прежний владелец додумался нашить их на пояс как украшения.

Одежда была велика, ну да демон с ней — рукава рубашек я закатала, бриджи обрезала. Правда, пришлось проковырять в ремне новое отверстие, но это мелочи. Вниз я спустилась по водосточной трубе. Никем не замеченная, прокралась через двор, взобралась на стену и спрыгнула вниз, кувырком покатившись под откос. Хорошо, что Дойер не был таким параноиком, как Йарра, — дома подобная акробатика привела бы меня к волчьим ямам. Насквозь промокшая, грязная, я, стуча зубами, набросила плащ, закинула сумку на плечо и, укрытая плотной серой пеленой ливня, припустила в сторону ближайшего города.

Помню, мне в каждой тени, в каждом прихотливо изогнутом дереве, в каждом шорохе чудился Йарра.

Забавно.

У меня не было ни малейшего представления, что я буду делать, освободившись от графа, но была заготовлена целая речь на случай, если он меня найдет. Я оскальзывалась на хвое, продираясь через лес, и репетировала: «Простите, Ваше Сиятельство… Сама не знаю, что на меня нашло!» Нет, не так. Лучше сразу падать на колени: «Простите, господин!»

За неделю пути я накрутила себя настолько, что ожидала появления Йарры с минуты на минуту, и каждый ра…