Волшебница на грани

Глава 1

Попасть в другой мир прямо с работы и угодить в руки таинственного незнакомца? Я думала, такое бывает только в романах. Освободить из заточения настоящего принца и спасти его от наемных убийц? Я думала, такое бывает только в кино. Что остается: вернуть принцу корону, найти военного преступника, постараться не разбить свое сердце в очередной раз и вернуться домой. Но у судьбы как всегда другие планы.

- Вижу! Да, вижу. На вас определенно лежит венец безбрачия!

Теперь – бросить острый взгляд исподлобья. Нахмуриться. Пощелкать пальцами в воздухе с загадочным видом. Как правило, это производит впечатление, особенно если в голове не больше двух извилин.

Умные в мой офис не приходят. Умные лежат на кушетках психоаналитиков за совсем другие деньги.

Дамочка заерзала на стуле, словно там, откуда ни возьмись, появилась кнопка. Пальцы снова принялись крутить ручку сумочки. Некрасивые такие пальцы, толстые, с облупившимся лаком на коротко подстриженных ногтях. Да и сама дамочка была той еще красавицей.

Сальные волосы.

Россыпь прыщей.

Да и пахло от нее не только проблемами и отсутствием мужчин в жизни, но и баней только раз в неделю.

Самое время идти к ведьме и задавать вопросы, почему у нее до сих пор нет ни мужа, ни любовника.

- А… - она захлопала глазами. – А снять его можно?

Я выдернула из колоды несколько карт, небрежно бросила перед ней. Главное – не убирать загадочный вид. Я же не какой-нибудь психолух. Я ведьма.

А это вам не шутейка-самосмейка. Это очень важное и денежное дело. Поважнее, чем у психоаналитиков.

- Карты ясно говорят: впереди вас ждет любовь. Но через препятствия, - сказала я. – Вижу, у вас есть подруга, блондинка.

Дамочка закивала. А у кого из нас нет таких подруг? Но весь антураж моей гадательной кельи наводит на таинственный лад. Думать тут не надо. Надо меня слушать, кивать и соглашаться.

Нет ума – займи на время. Так говорила наша преподавательница по культурологии, раздавая список книг. Я с ней полностью согласна.

- В гости друг к другу ходите, винишко пьете, - я многозначительно свела брови. – А ведь это она вам перебивает дорогу к любви!

Дамочка даже рот приоткрыла от таких новостей.

- О чем вы разговариваете? – продолжала я. – Что все мужики козлы, а часики тикают, и поезд вот-вот уйдет. А сорок кошек уже на подходе! Ну ладно, пока не сорок, всего две…

- И это видите! – восторженно прошептала клиентка. А что тут не видеть? На свитере кошачья шерсть. Разных цветов.

Я предпочитаю смотреть на клиентов с открытыми глазами. Можно заметить много интересного. Главное, потом правильно все это использовать.

- Я дам вам шнурок, - я сунулась в ящик стола, вынула красный шнурок с узелками и протянула дамочке. – Носить на правой руке. Каждый день принимайте ванну и стирайте одежду. Это смоет с вас негативное влияние и ослабит венец безбрачия.

Я читала об этом у какой-то блогерши. Ее подход к обрядовой магии мне понравился.

- А еще вам нужно развивать интеллект, - продолжала я. – Чем он выше, тем слабее наведенная магия безбрачия. Сегодня в молодежном центре очередное заседание «Своей игры», идите туда. Но сначала – смыть негатив! Во время ванны повторяйте: «Водица, водица, смой все зло!» И так три раза.

Я видела, кто играет в «Свою игру» в нашем медвежьем углу. Этим диванным заседателям любая девушка, которая хотя бы посмотрит на них, покажется красавицей. Мне, конечно, не нравились их растянутые свитера, но так и не я искала себе мужа.

После того, как у меня случился выкидыш, Игорь ушел. Ему нужна была здоровая жена и здоровое потомство – так заявила его маменька, когда снизошла до звонка невестке. И этого-то сам не стал делать, спрятался за юбку. С тех пор во мне словно все застыло. Зачем кого-то искать, когда все люди набиты одной и той же ватой, все одинаковы и незачем надеяться, что вот именно мне внезапно повезет найти прекрасного принца в груде мусора…

Еще одна карта из колоды. «Любовники». Я всегда знаю, что надо вытянуть.

- Вижу, что уже сегодня начнутся перемены к лучшему! – с непробиваемой уверенностью заявила я. – Вот, посмотрите! Карты никогда не врут!

Дамочка пылко выразила мне благодарность и закрепила ее несколькими крупными купюрами. Когда она ушла, я открыла окно и включила кофе-машину.

Что делать после того, как окончишь институт с красным дипломом, а работы по специальности нет?

Можно открыть частную практику, но у нас в городе уже были психологи, которые одинаково успешно лечили депрессии, порчу и алкоголизм и ненавидели конкурентов. Причем ненавидели не только на словах, но и выражали свою ненависть делом. Были еще психоаналитики, но это высшая каста, совсем с другим образованием и связями – до их уровня мне не добраться при всем желании.

Можно пойти работать в школу. Но этот поворот меня привлекал меньше всего. Я люблю детей, но не настолько, чтобы каждый день сеять в них разумное, доброе, вечное.

И можно стать ведьмой, гадательницей на картах, приворачивательницей приворотов и снимательницей сглаза. Этот путь показался мне самым интересным.

И, как показала жизнь, он был самым выгодным.

Я не аферистка и не обманщица. Люди приходят ко мне за надеждой и чудом. И я им это даю полными ложками. У меня был свой сайт, и раздел отзывов благодарных клиентов так и ломился от добрых слов в мой адрес. Этой я вернула мужа. Этой помогла приворожить парня. С этой сняла сглаз, от которого у нее выпадали волосы…

Зазвонил телефон. О, Таня! Она работала в бухгалтерии большого колл-центра, и от нее всегда шло много заказчиц.

- Привет, Людочка! – воскликнула она, как только я провела пальцем по зеленой трубке. – Ой, слушай, тут такое дело! ТамарПалну помнишь? Ну которой ты посоветовала чеснок не есть? Вот, она замуж вышла за завхоза, как ты тогда и сказала!

Глава 2

Спустя полтора часа мне принесли географический атлас и большую папку с серебристым замочком, и я стала знакомиться с миром, в который меня притащили.

Здешняя цивилизация успела дорасти до дирижаблей, поездов и пароходов, и все это было густо приправлено магией. На тех островах, которые отец Генриха хотел заполучить в качестве приданого для сына, были драконьи кладки, и я подумала, что драконы это тоже оружие. Может, именно поэтому король Виттан так туда и рвется.

Интересный мир. Очень интересный.

Отложив атлас, я взялась за папку и увидела, что в ней было досье на его величество Виттана, и взялась за чтение.

Из первого листка, который, кажется, был вырван из энциклопедии, я узнала, что королю было пятьдесят, он правил тридцать лет, был полковником гвардии и адмиралом флота. С черно-белой фотографии на меня смотрел угрюмый мужчина с залысинами, бакенбардами и носом картошкой, и если убрать мундир и ордена, то будет казаться, что он очень любит пообщаться с шашлычком и коньячком где-нибудь на свежем воздухе. Официально считался хорошим семьянином, неофициально имел двух фавориток и пятерых внебрачных детей – об этом мелким аккуратным почерком было написано на другом листке. Религиозен, соблюдает посты, раз в год выезжает с женой на юг, к святым местам. Любит игру в теннис и пешие прогулки в Фендельвернском саду.

Я отложила папку и угрюмо подумала, что Андерс может потребовать убить короля прямо завтра. Меня привезут, допустим, в этот Фендельвернский сад, и я должна буду уничтожить Виттана, иначе со мной никто не будет церемониться.

Осталось понять, как добраться до короля раньше, если за дверью стоит вооруженная охрана.

Вздохнув, я подошла к окну. Снаружи уже стемнело, и сад был озарен светом рыжих фонарей, паривших в воздухе. Я увидела каких-то крошечных существ, похожих на человечков в зеленых платьишках и с полупрозрачными крылышками, которые порхали рядом с фонарями, протягивали ладошки к свету и тотчас же отлетали в сторону.

Вот по ветке запрыгала птица, и человечки со звонким писком разлетелись в разные стороны.

Если я наемный убийца, то мне обязательно нужно понять, в каком месте совершать нападение. Допустим, сад. Я должна там побывать, желательно несколько раз, все внимательно изучить и только после этого двигаться дальше. И мне нужна другая одежда! Охрана и слуги и так таращились на мои джинсы, туфли и рубашку, хорошо, хоть не крестились или что тут делают при виде нечистой силы.

В своей нынешней одежде я так и буду маяком. Смотрите, здесь убийца короля! Хватай ее скорее!

Что-то дрогнуло под ногами.

Сначала я подумала, что мне показалось. Посмотрела на паркетный пол, топнула по нему – ничего. Стоило мне шагнуть от окна, как толчок повторился.

На этот раз он был уже сильнее. Я схватилась за спинку кресла, пытаясь удержаться на ногах, и, обернувшись, увидела, как по одной из дорожек бежит вооруженный отряд, придерживая фуражки. Фонарики летали по саду так, словно обезумели от страха. Мне даже показалось, что я слышу их перепуганное чириканье.

- Удар! – услышала я далекий крик. – Поле пробито!

Что?                         

Что тут вообще творится?

Я бросилась к дверям, выбежала в коридор, и охранник, такой же трясущийся от страха, как и его коллеги в саду, тотчас же втолкнул меня обратно в комнату и истерично прокричал:

- Оставайтесь на месте! Буду стрелять!

Ну вот только этого мне не хватало! Психа с ружьем!

- Хорошо, хорошо, - миролюбиво проговорила я, вытянув руки вперед и не сводя взгляда с перекошенного молодого лица с торчащими перьями усишек. – Только не стреляйте. Что случилось?

Еще один толчок прошел по зданию, и я услышала мелодичный перезвон стекляшек в люстре. В саду кто-то заорал.

- Удар, - прошептал охранник. – Пробито защитное поле королевской семьи…

Он снова вскинул ружье и навел на меня, но сразу же опустил. Кажется, он окончательно растерялся, не зная, что делать, а отцов-командиров, которые могут отдать нужную и правильную команду, рядом не было.

- И что это значит? – таким же сдавленным шепотом спросила я, уже понимая, что произошло.

- Король убит, - выдохнул охранник, отступая к дверям. – И принц тоже.

Когда он вышел в коридор, то дворец содрогнулся снова, и это был последний удар. Я подбежала к окну. Фонари успокаивались, замедляли полет. Одного из них поймал молодой солдат и держал на руках, гладя, словно питомца. Вот по подъездной дороге пробежал грузный мужчина в форме, и отряд принялся выстраиваться перед ним.

Король убит? Но кем?

Я высунулась в окно, надеясь, что услышу хоть что-то. Все окна дворца были озарены ярким светом, и в здании постепенно нарастал шум: куда-то бежали, говорили, всхлипывали и смеялись.

- Господа гвардейцы! – офицер говорил так зычно, что я прекрасно все слышала. – Только что со стороны Хелевинской империи был нанесен удар сокрушительной силы. Он пробил обережный щит страны и защиту королевской семьи… - офицер снял фуражку и прижал ее к груди. – Его величество Виттан мертв. Его высочество Генрих мертв.

Я едва не свалилась с подоконника.

Не надо было иметь семипяденного ума, чтобы понять, что со мной будет дальше. Женщину в странной одежде, которая ничего не знает о здешнем мире, обвинят в шпионаже в пользу Хелевинской империи. Потом будут пытки, и я признаюсь в том, что помогла организовать и направить удар, который убил короля и принца. Очень уж изящно совпало с ним мое появление во дворце.

Потом будет казнь.

Я подбежала к зеркалу и застучала по нему ладонью. Господи, пожалуйста, пусть оно оживет! Пусть оно откроется! Но зеркало капризничало, показывало мое плачущее отражение и сменило гнев на милость только тогда, когда я окончательно утратила надежду.

Настоящий принц Генрих спал на узенькой койке. На полу перед ним горела свеча. Когда я окликнула его, он сел так быстро, словно не спал, а ждал меня.

Глава 3

Я переоценила свой организм. Когда отец Лукас привез нас в порт и вручил паспорта, то с определенным недоверием поинтересовался:

- Вы правда считаете, что все будет хорошо? Может, дирижабль?

Кажется, он знал меня лучше, чем я знала саму себя. Я заглянула в свои документы, увидела, что они выписаны на имя Людмилы Закари, аланбергской дворянки, и беспечно сказала:

- Не волнуйтесь за меня, отец Лукас. Я справлюсь.

Он лишь вздохнул и недоверчиво покачал головой.

Но короткая прогулка на удобной современной яхте оказалась совсем не то же самое, что долгое морское путешествие на пароходе в другом мире. Меня стало тошнить сразу же, как только мы вышли из порта.

Наша каюта первого класса располагалась на верхней палубе, и здесь было достаточно свежо, чтобы я не теряла сознание и все-таки держалась на ногах. На мое счастье мы были единственными пассажирами на этом уровне, и очаровательной зелени моего лица не видел никто, кроме команды.

- Как вы? – спросил Генрих. Я сидела в кресле, вытянув ноги, мир плыл передо мной, а желудок переворачивался так, словно был мячом под ногами футболиста. Даже Среднеземельное море, наполненное всеми оттенками синего и сиреневого, казалось мне угрюмым болотом.

- Отвратительно, - призналась я и едва не расплакалась. – Генрих, это невыносимо!

- Может, приляжете? – предложил Генрих, и я видела, что он искренне жалеет меня. Игорь в такой ситуации нудел бы о том, что я все порчу, как обычно, что я неисправима, и зачем он вообще со мной связался, испортил себе отдых, только и всего.

И почему я вдруг их сравниваю? Это не к добру. Это точно не приведет ни к чему хорошему.

Меньше всего я хотела начинать все сначала и заводить какие-то отношения даже с таким хорошим человеком, как Генрих.

Все набиты одинаковой ватой. Все кончится так, как уже кончилось однажды, и я не была уверена, что смогу собрать себя снова.

- Лучше не стоит, - всхлипнула я. Желудок снова принялся плясать, и слабость накатила такая, что я вцепилась в подлокотники кресла. На палубе показался официант в белом: нес большой поднос с бутылкой вина, бокалами и разноцветными фруктами, похожими на лампочки. Самые настоящие лампочки, с прозрачной колбой и зеленоватым цоколем! Я удивилась так, что даже тошнота отступила на мгновение.

- Выпить я вам не предлагаю, - сказал Генрих, усаживаясь рядом со мной, - а вот варвалинская груша помогает при укачивании. Ну-ка, попробуйте!

Я послушно отправила в рот кисловатый ломтик, который почему-то отчетливо пах малиной, и вскоре обнаружила, что мне становится легче. Не до того, чтобы наслаждаться морским путешествием, конечно, но теперь я хотя бы видела мир без полуобморочного марева перед глазами.

- Вы волшебник, - выдохнула я, и Генрих протянул мне еще один ломтик. – Вы спасли мне жизнь!

- Право же, это мелочи, Людмила, - заметил он и сделал осторожный глоток из бокала. – Джентльмен должен заботиться о своей даме.

Я откинулась на спинку кресла и устало прикрыла глаза.

- Через несколько дней назад мне надо вносить очередной платеж по ипотеке, - устало сообщила я. – А сегодня у меня должна быть клиентка из администрации города, ей хочется приворожить начальника и выбраться из грязи в князи. И вот я в другом мире, прыгаю через зеркала и плыву на пароходе в компании настоящего принца. Странно, правда?

Кругом не было ничего, кроме синевы неба и таинственной глубокой тьмы моря. Наконец-то я смогла их рассмотреть и понять, насколько привлекает их очарование. Генрих улыбнулся.

- Это, скорее, непривычно. Но вы, кстати, очень хорошо справляетесь.

- Честно говоря, я боюсь, - призналась я. – Боюсь, что сошла с ума, и все это мне мерещится. Все эти статуи богинь, волшебные зеркала, феечки над фонарями и прекрасные принцы…

Генрих пожал плечами. Его лицо едва заметно зарозовело румянцем.

- Тогда лучше не бояться, а принимать все, как есть. Вы ведь пока ничего не можете изменить и вернуть, как было? Вот и не огорчайтесь. Просто живите, - он вдруг нахмурился и с искренним удивлением сообщил: - Знаете, я и представить не мог, что меня освободит женщина, которую вытащили из другого мира, чтобы она убила моего отца.

Некоторое время мы молчали. Над кораблем пролетела огромная белая птица, какой-нибудь здешний родственник земного альбатроса. Я отщипнула ягодку того, что напоминало виноград, но было ярко-оранжевого цвета, и отправила в рот.

Виноград. Очень вкусный и сладкий виноград без косточек.

- Я соболезную, Генрих, - с искренним сочувствием сказала я. - Это тяжело.

Он усмехнулся. Одним глотком выпил вино и налил еще.

- Мы никогда не были с ним особенными друзьями, - сказал он. – У отца всегда было множество других забот. Дела государства, фаворитки, охота и все в том же духе. Я не больно-то много потерял с его смертью. Мы слишком мало знали друг друга.

- Тогда я не удивляюсь, что за четыре года он не понял, что с вами что-то не так, - сказала я. – Меня это, признаться, удивило. Вместо сына кто-то другой, а папа в упор этого не видит.

Генрих лишь рукой махнул.

- Вместо меня могли бы поставить мешок с мукой, - произнес он, - и то отец вряд ли бы понял, что тут что-то не так.

Груша действительно помогла. Съев еще один ломтик, я окончательно ожила. Обморочное марево рассеялось: день сделался свежим и легким, воздушным, очаровательным. Море было, словно с открытки.

- Интересно, что все-таки у вас могут попросить марвинцы, - задумчиво сказала я. Генрих пожал плечами.

- С учетом того, что я теперь полный нелегал с подложными документами от отца Лукаса, это может быть все, что угодно. Например, найти кого-нибудь. Или убить.

- Они же просто аналитическое агентство, - удивилась я. – Зачем им кого-то убивать?

- Вы не представляете, Людмила, насколько тонкая штука местная аналитика, - ответил Генрих. – Иногда какой-то из ее разделов требует убийства. И они очень хорошо оплачиваются.

Глава 4

Фаринт располагался на другом краю карты – чудесная страна мраморной говядины и танцев вытянулась по боку материка, прижавшись к океану. Когда мы с Генрихом заняли наши кресла в дирижабле, то я невольно подумала о том, что нас отсылают как можно дальше. Видя мое волнение, Генрих ободряюще сжал мою руку и спросил:

- Как вы, дорогая сестра?

Я откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Полет продлится десять часов: за это время среди пассажиров найдутся такие отчаянные храбрецы, которые даже выйдут на прогулочную палубу с большими окнами, полюбоваться на мир с высоты. Я не принадлежала к их числу. Сама мысль о том, что мы поднимемся в воздух в металлическом брюхе золотистого чудовища, внушала мне ужас.

- Я боюсь, - призналась я. – Никогда не летала на дирижаблях.

Генрих посмотрел по сторонам и, убедившись, что возле нас некому подслушивать – пока еще не все пассажиры заняли места – поинтересовался:

- В вашем мире есть воздухоплавание?

- Есть, - кивнула я. – Самолеты, вертолеты… дирижабли вот тоже были. Но я летала только два раза, на самолете.

Тот полет в Испанию, а потом обратно я провела, вцепившись в руку Игоря. В итоге он смеялся, обзывал меня истеричкой и флиртовал со стюардессой, называя меня трусихой и говоря, что такому мужчине нужен кто-то посмелее.

Не знаю, почему я не бросила его прямо в аэропорту. Должно быть, потому, что надеялась, будто все это шутка, и я просто не понимаю юмор. Да и кто будет расставаться с мужем из-за пустяка…

Теперь я была совсем другой. Теперь Игорь получил бы от меня на прощание даже не по физиономии – просто взгляд, полный усталого презрения.

Чтобы измениться, нужно получить собственный опыт.

- Боитесь, - сказал Генрих. Я пожала плечами.

- Денег не было. Ну и боюсь, да.

Генрих улыбнулся и негромко произнес:

- Марвинцы отправляют нас в Фаринт, чтобы убрать чужими руками.

Я понимающе посмотрела на него. За ту неделю, что я провела в тренировочном зале, становясь настоящей леди, эта мысль не раз приходила мне в голову. В какой-то момент я даже стала думать о том, что моя наставница расправится со мной прямо сейчас, но она лишь улыбалась и продолжала отдавать команды, выковывая даму из дворняжки.

Генрих не разведчик. Отправлять его на охоту за монстром как минимум глупо и недальновидно. Если с поимкой доктора Ланге не справились профессионалы, то как должен справиться человек, который четыре года просидел в клетке?

Или это та самая надежда на дурачка? Умные не смогли, значит, дурачок справится?

Да и волшебница из иного мира слишком опасное оружие, чтобы его использовать. Лучше ее устранить и не искать приключений там, где можно найти смерть.

- Ваш дядя, - процедила я. – Скорее всего, он как-то понял, что Андерс это не вы. И решил разобраться с настоящим принцем Генрихом. Чужими руками, как вы говорите. И тут мы сделали такой подарок марвинцам, сами пришли к ним.

Генрих кивнул.

- Давайте пока долетим до Фаринта и устроимся на месте. А там решим, что с этим делать.

Постепенно салон дирижабля заполнился пассажирами, стюарды в голубых пиджаках и красных кепи раздали всем пастилки с невыносимым ароматом мяты и показали пантомиму о том, как надо пристегиваться и вести себя при взлете. Я разорвала обертку, сунула пастилку в рот и зажмурилась. Генрих снова взял меня за руку, и от прикосновения его пальцев мне сделалось легче.

- Я здесь, - шепнул он мне на ухо. – Я здесь, с вами.

- Я рада, - тоже шепотом ответила я.

Я и правда была рада. Впервые после моего развода меня не коробило то, что рядом находится мужчина.

Я не вспоминала о том, что все они сделаны из одинаковой ваты. И не знала, правильно это или нет. Я помнила только об одном: я никому не позволю снова себя разбить.

Дирижабль дрогнул всем своим огромным телом, и я поняла, что мы отрываемся от земли. Послышалось восторженное аханье, кто-то из пассажиров зааплодировал, а я боялась поднять голову. Так и сидела, почти уткнувшись лбом в спинку соседнего кресла, Генрих по-прежнему держал меня за руку, и от этого мне было легче дышать. Пусть немного, но легче.

- Все, - шепнул он мне на ухо. – Все, мы уже летим.

Я откинулась на спинку кресла и открыла глаза. Мята заполняла мой рот так густо, что почти начинало тошнить. Остальные пассажиры вели себя самым непринужденным образом. Кто-то вел светскую беседу, кто-то уверенным шагом направлялся в сторону столов, где стюарды уже выставляли подносы с закусками и вином. Никто, кроме меня, не боялся летать, и, поняв, что я привлекаю к себе ненужное внимание, я решила взять себя в руки и быть как можно спокойнее.

Генрих смотрел на меня с искренней заботой. Я вдруг поняла, что эта забота мне приятна. И сам Генрих тоже. Он нравился мне – я не имела глупой привычки прятаться от своих чувств и всегда принимала их такими, какие они есть.

- Мне правда было страшно, - призналась я. – И спасибо вам, что вы не смеялись надо мной.

Генрих выглядел удивленным.

- Тут не над чем смеяться. У всех свои страхи, - сказал он. – Знаете, у нас пять лет назад появилась удивительная вещь, синема. Это такой экран, на котором показывают движущиеся картинки из аппарата. Вы не представляете, как перепугались зрители, когда прямо на них полетел дракон! Кто-то упал в обморок, кто-то убежал, кто-то стрелял прямо в экран.

Я невольно улыбнулась.

- В моем мире такое тоже есть. И люди тоже испугались в первый раз.

- Ну вот. Страх нас может ждать в самых неожиданных местах, и смеяться над ним лучше потом, а не в процессе. И лучше вдвоем, а не так, когда один веселится, а второй терпит это веселье, - сказал Генрих и поинтересовался: - Вас не укачивает? Может, перекусим?

Я посмотрела на корзиночки из теста, в которых красовались розоватые ломтики мяса с овощами, и невольно почувствовала голод, настолько аппетитно они выглядели.

Глава 5

Домой мы с Генрихом вернулись по очереди: я позже, он раньше. Эбернати так и рвался меня проводить, чтобы остаться на чашечку кофе и потом, как и водится, все-таки рассмотреть мое родимое пятно во всех деталях, но я лишь в очередной раз стукнула его веером и прыгнула в экипаж.

- Везунчик ты, Гектор, - услышала я голос одного из гостей, который тем временем тоже проводил свою даму. Ответ Эбернати рассыпался невнятным шумом – экипаж покатил к воротам, и я уже не смогла разобрать слов.

Когда я вошла в гостиную, то увидела, что Генрих сидит на диване, устало вытянув ноги и держа в руке стакан – надо же, с молоком! Я почти рухнула в кресло напротив и призналась:

- Никогда бы не подумала, что ты пьешь молоко.

- Будешь смеяться, но я к нему привык за четыре года в клетке, - признался Генрих и сделал глоток. Его аккуратные усы побелели по краю. – Мои тюремщики в каком-то смысле обо мне заботились. Говорили, что в нем много витаминов, и надо пить.

- Как твой разговор с дядюшкой Бринном? – поинтересовалась я.

- Ну, - улыбнулся Генрих. – Теперь я не работаю с олеумом. Дядюшка устроил меня начальником отдела по связям с общественностью в своем банке. Видишь, как Виктору Готти повезло с родственниками!

- Поздравляю! Великое это дело, богатая и добрая родня, – с искренней радостью сказала я и тотчас же задумчиво спросила: - А что надо будет делать? Что-то опасное?

Генрих рассмеялся. Он нравился мне таким: спокойным, умиротворенным, расслабленным. Я вдруг подумала, что по моему лицу понятно, что мне нравится смотреть на Генриха – что, если он это увидит и поймет?

Допустим, поймет. Ну и что? Мы тут с ним не для того, чтобы крутить романы и играть в отношения.

Я слишком долго и старательно собирала себя по частям, чтобы все снова разлетелось на осколки. Я не могла допустить, чтобы мою жизнь вновь разрушили до основания.

Любить слишком больно. А с меня достаточно боли.

- Заказные статьи в прессе, - ответил Генрих. – Просветительские лекции. Многие не хотят нести деньги в банк, боятся, что он возьмет и лопнет. И все прочее в том же духе. Знаешь, что здесь самое главное?

- Доступ к именам и счетам на них, - сказала я, и Генрих в очередной раз посмотрел на меня с искренним уважением.

- Ты просто умница, - похвалил он. – Знаешь, сегодня я наблюдал за тобой и даже удивился, как можно настолько хорошо играть пустышку.

- Это было до того, как я пролила вино на Эбернати или после? – уточнила я. Генрих пожал плечами.

- А, так ты и вино пролила? – улыбнулся он. Я кивнула.

- Было дело. Он очень настойчиво хотел посмотреть на родимое пятно у меня с тыла и уже зазывал меня посмотреть какие-то ковры в малой гостиной. Надо было его остановить. Мокрые штаны – отличный выход.

Генрих вопросительно поднял левую бровь.

- Даже узнавать не хочу, как вы до этого дошли. Ты прекрасно вошла в роль, Милли.

Он сказал это таким тоном, что пришла моя пора играть бровями. В его голосе отчетливо прозвучала… ревность?

Нет, ну это невозможно! Это даже нелепо. Генриху просто не к кому ревновать… да и вообще, зачем ему ревновать? Мы просто партнеры по опасному приключению, потому что…

Я окончательно растерялась. Мне сделалось не по себе.

- Зато я узнала, что в Лакмере практикует некий доктор Кравен, пластический хирург, - сообщила я, решив поскорее сменить тему. – Этому Эбернати он восстановил лицо после взрыва, причем так, что ни малейшего следа не осталось. И завтра я пойду с ним знакомиться.

Взгляд Генриха снова изменился: теперь в нем пульсировало нетерпение и злость.

- Думаешь, это Ланге? – спросил он. Я пожала плечами.

- Ланге хирург. Который для забавы сшивал веки своим жертвам. Просто ради практики, - сказала я. – Да, это может быть он. Конечно, мы можем проверять ветеринаров, но лучше все-таки начать с человеческих докторов.

- Боюсь даже спрашивать, зачем тебе к нему, - усмешка Генриха сделалась нервной и кривой.

- Говорю же, родимое пятно в тылу. Это единственное, что можно предъявить пластическому хирургу.

- Вот как, - Генрих залпом выпил молоко, и я самым непринужденным тоном спросила:

- Что-то не так? Мне кажется, ты злишься.

Генрих вздохнул.

- Не знаю. Мне отчего-то не по себе. Очень сильно не по себе.

Значит, все-таки ревнует. Меня тоже мазнуло холодком по плечам. С другой стороны, чему тут удивляться? Генрих четыре года провел в заточении, я была первой женщиной, которую он увидел, но воспитание и благодарность за свое освобождение не позволяют ему идти в атаку и рубить сплеча.

Или же все дело просто в том, что я достаточно нравлюсь ему, чтобы ревновать, и недостаточно, чтобы что-то предлагать. Иногда это единственно верное объяснение.

- Мне, честно говоря, тоже, - призналась я. – Что, если это и в самом деле Ланге? Что мы будем делать, Генрих?

Он ободряюще улыбнулся, поставил стакан и протянул мне руку.

- Иди сюда, Милли.

Мне сделалось одновременно жарко и холодно. Я поднялась и шагнула к нему, запоздало подумав, что в доме могут быть слуги, у которых наверняка ушки на макушке. Генрих взял меня за руку и посмотрел так, что я невольно почувствовала, как ноги делаются ватными.

- Я не позволю ему тебя обидеть, - произнес он, глядя мне в глаза. – Он не причинит тебе ни малейшего вреда. Обещаю.

- Я верю, - ответила я, не сводя с него взгляда. Мне нравилось смотреть на него – и сейчас Генрих это понимал.

«Ты ведь не разобьешь меня?» - хотелось мне спросить. Но я, конечно, не стала спрашивать.

В таком случае ответ немного предсказуем. И не имеет отношения к тому, что все-таки будет потом.

Просто мы все хотим казаться лучше, чем мы есть. И иногда даже сами верим в то, что говорим.

- А если это Ланге? – спросила я, понимая, что Генрих сейчас выпустит мою руку, и этот хрупкий момент единения рассыплется и растает. Мы снова будем партнерами по приключению, а не частью чего-то единого и важного. – Что тогда?