Диана Стоун Волшебный свет

1

Да, паршивое дело, раздраженно подумал Марк Уильямс, делая круговые вращения головой, чтобы хоть чуть размять затекшие мышцы шеи, потом подвигал плечами и поморщился от боли. Что-то в последнее время самочувствие ни к черту. И уставать стал как-то быстрее.

Опершись локтями о чертежный стол, Марк устремил взгляд в окно своего кабинета, расположенного на одиннадцатом этаже высотного здания в Сити, деловом центре Лондона. Летний закат раскрасил лондонское небо в золотисто-розовые тона, и диск заходящего солнца уже спрятался за крышами домов.

Интересно, думал Марк, много ли людей из тех, что спешат сейчас домой, обращают внимание на красоту заката и останавливаются хотя бы на мгновение, чтобы полюбоваться этим восхитительным зрелищем?

Почему-то он сомневался, что таких найдется много, во всяком случае здесь, в мегаполисе, где жизнь ни на минуту не замирает и все куда-то спешат и бегут, надеясь всюду успеть и никуда не успевая.

Он и сам такой же. Когда в последний раз он толком отдыхал, позволял себе расслабиться, забыть о работе? Когда выезжал за город на природу? Даже и не вспомнить. Круговерть, суета большого города захватила и не отпускает его, не оставляет ни единой свободной минутки, чтобы остановиться, оглядеться, полюбоваться закатом.

Когда же началась эта безумная гонка? — спросил он себя со вздохом. Когда пришло ощущение, что он изо дня в день отстает от общего ритма, не успевает сделать то, что сделать совершенно необходимо? Как давно он превратился в этакого робота, трудоголика, не знающего ничего, кроме своей работы? С каких пор работа стала единственным смыслом его жизни в ущерб всем остальным ее аспектам, в том числе и личному? И когда в последний раз он отрывал глаза от чертежного стола или монитора компьютера, чтобы поглядеть на небо?

Если бы кто-нибудь сейчас мог прочесть его мысли, подумал Марк, покачав головой, то решил бы, что он переполнен жалостью к себе, но это совсем не так. Он так упорно и напряженно работает только потому, что сам этого хочет. Он сам определяет свой ритм и скорость. Уже давно он поставил перед собой определенные цели, к которым и стремится упорно, не сворачивая с выбранного пути, и эти цели с каждым днем становятся все ближе, ибо конструкторское бюро «Пентворт и Уильямс» уже добилось значительных успехов, хотя Ларри Пентворта, его партнера, уже нет в живых.

— Так, ты опять засиживаешься допоздна в кабинете, да? — раздался ворчливый голос из дверей.

От неожиданности Марк вздрогнул и повернулся к двери, где на пороге вырисовывалась знакомая фигура. Если бы Марк Уильямс был суеверным, то мог бы подумать, что этот человек материализовался из его мыслей о Ларри — тот же рост, то же телосложение, те же черты, только волосы седые да лицо избороздили глубокие морщины. Марк улыбнулся, сбросив с себя оцепенение.

— Здравствуй, Джонатан, — поздоровался он с вошедшим. — Что ты делаешь здесь так поздно?

— Это я у тебя должен спросить, — проворчал Джонатан Пентворт. — Время уже позднее, все сотрудники давно разошлись по домам, чтобы отдохнуть и набраться сил к завтрашнему рабочему дню, а ты все еще корпишь над своими чертежами. Это никуда не годится, Марк.

Джонатан медленно прошел через просторный кабинет, обставленный недорогой, но функциональной мебелью, и, подойдя к большому окну, встал возле него и устремил взгляд вдаль на последние отблески солнечного света на вечернем небе над Лондоном.

— Ночь, — растягивая слова, начал он, — погружает этот город в совершенно иную жизнь. Зло встречается людям на каждом шагу и играет на человеческих слабостях.

Марк не знал, что на это ответить, поэтому промолчал, а Джонатан между тем продолжил:

— Впрочем, не думаю, чтобы ты нуждался в моих проповедях, Марк.

— Я понимаю, что ты имеешь в виду, — проговорил Марк, — но будь же справедлив. Со злом можно столкнуться не только ночью, но и средь бела дня. Каждый человек сам делает свой выбор. Хочешь, назови это судьбой, но суть от этого не меняется. Ларри в ту ночь, когда погиб, крепко выпил и вел машину на чересчур высокой скорости. Не какая-нибудь темная, волшебная сила столкнула его с крутой насыпи. Это сделал алкоголь.

— Что бы это ни было, но моего сына больше нет, — вздохнул Джонатан, пристально вглядываясь в начинающие постепенно зажигаться огни города. — Бывают моменты, когда я просто не могу в это поверить. Не могу, и все тут. — Он стиснул руки в кулаки, потом медленно разжал. — Если бы он стал врачом, как я хотел, то в конце концов принял бы мою практику, отвечал бы за жизни других людей и не погубил бы свою. Я думаю, тогда все было бы по-другому. — Он снова помолчал. — Да, Ларри много раз говорил мне, что у него другое призвание, что он не хочет заниматься медициной. Но я считаю, что если б он послушался меня, то сейчас был бы жив.

— Ты не можешь быть в этом уверен, — возразил Марк. — И, послушай, давай не будем говорить об этом. Что толку гадать, как могло бы быть, если б… Эти пустые рассуждения все равно не вернут нам Ларри, а только бередят душу. Прости, но ты и сам это прекрасно понимаешь.

— Да, конечно ты прав, это ты меня извини. На меня порой накатывает такая меланхолия… Но потерять единственного сына… это нелегко, очень нелегко. Ты ведь меня понимаешь, правда? — Он отвернулся от окна и посмотрел на Марка. Глаза отца Ларри блестели от непролитых слез.

— Да, конечно, Джонатан. Мне и самому бывает так тошно, что хоть волком вой, поверь.

Джонатан печально улыбнулся.

— Зато благодаря тебе у меня теперь есть цель в жизни. После смерти моей жены Кэтрин я перенес все свое внимание, всю любовь на единственного сына. Тогда Ларри был еще совсем маленьким. Я нашел в нем утешение и радость. Но после его гибели я перестал видеть смысл в своей работе. К чему мне было зарабатывать еще больше? Какой прок от наследства, если его некому передать? Но ты помог мне тогда, полтора года назад.

— Да, надеюсь. — Марк встал и снова покрутил головой и подвигал плечами, пытаясь расслабить напряженные мышцы. — Хочешь чаю или кофе?

— Нет, спасибо. Я зашел к тебе сообщить, что в последнее время меня очень беспокоит одна вещь.

— О… — Марк вскинул бровь. — И какая же? — Он подошел к бару, налил себе уже остывший кофе, затем повернулся к Джонатану. — Так что же тебя беспокоит?

— Как тебе хорошо известно, я являюсь корпоративным врачом нескольких фирм, разместившихся в этом здании. Одна из них — фирма «Уильямс и Пентворт». Так вот, всем сотрудникам полагается проходить медицинский осмотр. В этом году все служащие твоей фирмы в очередной раз успешно прошли его. Все, за исключением одного.

— Вот как? Кто же этот он или она, осмелившийся ослушаться самого доктора Пентворта? — пошутил Марк.

Джонатан усмехнулся.

— Это мужчина тридцати шести лет, высокий, подтянутый, некурящий и непьющий и тем не менее в последнее время у него налицо все признаки переутомления и стресса.

Марк прислонился спиной к бару и скрестил ноги в лодыжках.

— Продолжай, — прищурился Марк, — расскажи мне обо мне.

— Что ж, изволь, только помни, что ты сам попросил. Да, ты прав, я говорю о тебе. Как я уже сказал, у тебя налицо все признаки стресса: твои мышцы чересчур напряжены и тебе трудно их расслабить. У тебя время от времени, причем довольно часто, случается головная боль, и ты не способен расслабиться даже для того, чтобы как следует выспаться. Ты литрами поглощаешь кофе и редко питаешься нормально — почти всегда перекусываешь на ходу. У тебя появилась изжога, ты принимаешь лекарства, нейтрализующие кислоту, потому что твой желудок протестует против перегрузки организма. За последние несколько месяцев ты не использовал по назначению ни одного выходного дня и уже давно не наведывался в свой спортивный клуб для тренировок, поддерживающих здоровье. Все это чревато серьезными проблемами со здоровьем, Марк, и прошло время что-то предпринять, чтобы справиться с ними. Причем чем скорее, тем лучше.

— Хватит, Джонатан, — хмуро бросил Марк. — Не помню, чтобы я когда-нибудь жаловался тебе на головную боль. И медицинское обследование я прошел вполне благополучно, и ты это знаешь.

— Да, но с какими результатами? Все показания по сравнению с прошлым годом снижены, а давление, напротив, повышено. Помимо этого, я заметил в тебе нарастающее напряжение.

— Напряжение, — это еще не признак каких-то проблем со здоровьем, черт побери! — огрызнулся Марк. — Просто у меня много работы, отсюда и напряжение.

— Именно об этом я тебе и толкую. Ты слишком много и напряженно работаешь. Это не доведет до добра. К тому же в последнее время ты стал более раздражителен, а это еще один признак стресса. С этим не шутят, Марк. Твой организм просит пощады, просит обратить на него внимание. Тот факт, что ты молод и здоров, еще не означает, что можно так перегружать себя без последствий. Непрерывное перенапряжение рано или поздно дает о себе знать самым неприятным образом, поэтому, не дожидаясь этого, лучше вовремя принять меры.

Марк открыл было рот, чтобы возразить, но передумал. Отставил полупустую чашку с холодным кофе. Он подошел к окну и стал рассеянно глядеть на мелькающие внизу огоньки транспорта и неоновых витрин.

— Послушай, Джонатан, — сказал он, поворачиваясь к отцу Ларри. — Да, я много работаю. Я хочу, чтобы фирма процветала, и мы уже на пути к этому. Но само по себе, как ты прекрасно понимаешь, это не происходит. Я — глава бюро, и моя забота, мой долг сделать так, чтобы фирма поддерживала тот уровень, которого мы уже достигли, и выходила на более высокий. Именно я несу за все ответственность, потому что я руководитель.

— Но у тебя работают отличные специалисты. Почему же ты так мало доверяешь их инициативе? Ты не решаешься поручить им выполнить работу самостоятельно. И отказываешься взять нового партнера вместо Ларри. Пойми, что тот уровень стресса, которому ты себя подвергаешь, может убить тебя, Марк, ведь всему есть предел.

Марк сунул руки в карманы брюк и вскинул глаза к потолку, чувствуя, что его раздражение от этого разговора скоро достигнет критической точки, а в голове шумит, словно от похмелья.

— Ладно, — наконец проговорил он, заставив себя сдержать раздражение. — Ты жестко играешь, Джонатан, но я готов пойти тебе навстречу. Что, по-твоему, мне следует сделать?

Джонатан облегченно улыбнулся и, пошарив в кармане пиджака, достал визитную карточку и протянул Марку.

— Вот имя и адрес врача, психолога, который специализируется на диагностике и лечении стрессов.

— Ну это уж слишком, — бросил Марк. — Я пока еще не настолько плох, чтобы обращаться к психологу. Если ты утверждаешь, что у меня есть проблемы, то я вполне могу справиться с ними сам.

Джонатан нахмурился.

— Послушай, Марк, я сейчас прошу тебя не только как врач, но и как друг. Если ты не хочешь обращаться за помощью официально, то хотя бы зайди просто побеседуй. Пожалуйста, Марк, сделай это если не для себя, то хотя бы для моего спокойствия. Прошу тебя.

Марк взял карточку из рук Джонатана.

— Ладно, черт возьми, так и быть, я зайду. Но предупреждаю: не жди много от этого визита. Я сделаю это только ради тебя, мне это не нужно.

— Что ж, это уже кое-что. Значит, завтра, после работы ты заедешь к доктору и побеседуешь с ним.

— Заеду-заеду, — проворчал Марк, теряя терпение. — А теперь иди, мне еще нужно немного поработать.

— Ты сумасшедший, — покачал головой Джонатан, направляясь к двери. — Другого объяснения я не нахожу. — В дверях он остановился. — Да, чуть не забыл, мне звонил твой друг, ну, тот детектив, который занимался делом Леонсии Раскин-Боуэн.

— Фред Дорелли? Значит, он вернулся из Италии? Я рад. — Марк помолчал. — Леонсия Раскин-Боуэн — это мать той девушки, которая была в машине с Ларри, не так ли?

— Да, тебе, конечно, известно, что из-за гибели дочери она перенесла сильнейшее нервное потрясение. Ее психика совершенно расстроилась. Она угрожала убить меня, бармена, который обслуживал Ларри в ту ночь, Фреда Дорелли и многих других, даже отдаленно причастных к этому случаю. Все последнее время она находилась в больнице на лечении.

— Да, я об этом знаю.

— Ну так вот. Вчера ее выписали с чистым медицинским свидетельством. Фред позвонил мне потому, что не смог дозвониться до тебя. Возможно, сказал он, следует поверить специалистам, что Леонсия Раскин-Боуэн полностью поправилась и больше не представляет ни для кого из нас опасности, но мы имеем право знать, что она теперь не в больнице. Я пообещал, что передам эту новость тебе. Хотелось бы мне верить, что врачи в той клинике знают что делают. Спокойной ночи, Марк.

Когда за Джонатаном Пентвортом закрылась дверь, Марк перевернул карточку, которую все еще держал в руке, и прочел то, что на ней было написано.

— О черт! — выругался он. Вот старый пройдоха! Не сказал мне, что этот врач, с которым мне предстоит побеседовать, женщина!

Он свирепо воззрился на карточку, словно желая испепелить взглядом этот маленький кусочек картона.

«Доктор Тереза Осборн, психолог». Черт бы побрал все на свете! Ему только не хватает беседы по душам с какой-то заносчивой дамочкой, мнящей себя суперспециалистом в области человеческой психологии. И что она может ему сказать такого, чего он сам не знает? Посоветует поменьше работать, поменьше пить кофе и больше отдыхать? Это он и без всяких там психологов знает и ясно даст понять этой Терезе Осборн, что не намерен потратить больше десяти минут своего времени на какую-то дурацкую беседу.

Он удовлетворенно хмыкнул. Да, десять минут — это тот максимум, который он уделит беседе с этой докторшей.

Марк сунул визитку в карман рубашки и прошел к чертежному столу, чтобы еще немного поработать.

Тереза Осборн вышла из своего кабинета и по короткому коридору прошла в приемную. Комната была оформлена в приятных тонах нежно-персикового и бежевого цветов, меблирована удобным диваном, мягкими креслами для посетителей и письменным столом, за которым сидела девушка лет двадцати пяти и быстро клацала по клавишам компьютера, время от времени поглядывая на монитор. Ее пальцы, казалось, летали по клавишам, будто птицы, перепархивающие с ветки на ветку.

Когда Тереза подошла, она вскинула глаза и улыбнулась.

— Вот карточка миссис Донован, Лайма. Нужно занести новые данные в электронную картотеку. Сделаешь сегодня? — Тереза положила карточку на край стола.

— Конечно, мисс Осборн. Кстати, я перепечатала все ваши вчерашние записи и нашла то, о чем вы меня просили. — Лайма подала Терезе несколько скрепленных листков.

— Спасибо, Лайма. Что бы я без тебя делала! — пошутила Тереза. — Ты единственный человек, который без труда разбирает мой почерк. Я и сама порой не могу понять, что написала. Удивляюсь, как тебе это удается.

— У меня большой опыт, — усмехнулась Лайма. — Моя мама преподает английскую литературу в школе, и я часто помогаю ей проверять сочинения ее учеников. По сравнению с почерком некоторых из них ваш просто каллиграфический, уж поверьте мне.

Тереза рассмеялась.

— Не могу себе представить. Мне казалось, что хуже моего почерка уже и быть не может.

— Еще как может. Но если уж мы заговорили на эту тему, вам бы следовало дать мне прибавку к зарплате за то, что я порчу зрение, разбирая ваши каракули.

— Прибавку? — вскинула брови Тереза. — Помилосердствуй, Лайма, ты же получила прибавку всего два месяца назад.

— О, в самом деле? — изобразила невинность Лайма. — Ах да, я и забыла. Как-то выскочило из головы.

— Хорошенькое дело, милая. Не следует забывать такие вещи. — Тереза тепло улыбнулась. Несмотря на острый язычок, Лайма Перкинс была отличным секретарем и помощником, благодаря чему вся ее врачебная документация находилась в идеальном порядке.

Тереза взглянула на часы.

— С минуты на минуту ко мне должен прийти некий Марк Уильямс.

— Марк Уильямс? — Лайма сосредоточенно нахмурилась, пытаясь вспомнить. — Нет, в вашей картотеке такого точно нет. Новый пациент? Но вы не давали мне указаний завести на него карточку.

Тереза покачала головой.

— Ну, не совсем пациент. Просто один наш общий знакомый, Джонатан Пентворт, попросил меня встретиться с ним и побеседовать. Со слов Джонатана, я поняла, что этот Марк Уильямс, мягко говоря, не в восторге от его просьбы зайти ко мне, так что, насколько я понимаю, беседа будет не из легких, если вообще получится. У меня сложилось впечатление, что мистер Уильямс согласился прийти на эту встречу исключительно из любви к Джонатану. В любом случае Марк Уильямс не тот пациент, который отправится к врачу, тем более к психологу, по собственной воле.

— Что ж, вам не привыкать и к таким, как этот мистер Уильямс, которых к врачу на аркане не затащишь. Впрочем, как и к таким, которые выдумывают себе болезни и потом ходят к врачам как на работу.

— Ох и язычок у тебя, Лайма, — усмехнулась Тереза. — Ну ладно, сегодня ты мне больше не понадобишься. Карточку можно и завтра напечатать. Это не срочно. Она будет нужна мне только к следующей среде.

— Нет уж, лучше я сделаю это сегодня, а уж потом пойду. А то с утра, сами знаете, сколько бывает работы.

— Ну смотри сама. А я пойду к себе дожидаться Марка Уильямса. Пока, Лайма.

— До свидания, мисс Осборн.

Тереза вернулась в свой кабинет. В его оформлении преобладали те же нежные персиковые тона, что и в приемной, — приятные и ненавязчивые. Вся мебель была светлого дерева и идеально подобрана по стилю. В целом комната ни в коей мере не производила впечатления врачебного кабинета, скорее напоминала комнату для отдыха и релаксации. Солнечный свет, вливающийся через большое окно напротив двери, делал комнату еще более привлекательной. Перед письменным столом располагались два мягких кресла, а слева, в обшитой кленовыми панелями стене — огромный встроенный аквариум, в котором лениво плавали яркие переливающиеся рыбки.

Тереза прошла по мягкому, приглушающему звук шагов ковру и остановилась перед аквариумом. Когда у нее выдавалась свободная минутка, она любила вот так постоять и полюбоваться на завораживающие плавные движения изящных рыбок, чье неспешное скольжение в воде всегда оказывало на нее благотворное, умиротворяющее воздействие.

— Привет, ребята, — сказала Тереза, слегка постучав пальцем по стеклу. — Как поживаете?


Марк прочитал уже знакомое имя на медной табличке, прибитой к солидной деревянной двери, и нахмурился.

«Доктор Тереза Осборн, психолог».

Просто замечательно. Пожалуй, он бы охотнее отправился к зубному врачу, хотя визиты к дантисту терпеть не мог и старался оттянуть их до последнего. Судя по роскоши этого здания на Парк-лейн, она, по-видимому, хороший специалист и ее почасовая оплата заоблачно высокая. Вестибюль на первом этаже красиво и богато обставлен. Лифт, быстро доставивший его на восьмой этаж, снабжен зеркалами, удобным сиденьем и устлан ковролином.

В этом здании, судя по табличкам и указателям в вестибюле, располагались офисы известных адвокатов, проектировщиков, врачей, а также солидных фирм и компаний. Марк подумал, что все они, должно быть, назначают за свои услуги непомерно высокую цену, чтобы платить за аренду своих шикарных кабинетов.

Пребывая в отвратительном расположении духа, Марк мысленно пожелал им всем поскорее обанкротиться и переехать в здание попроще. Да, это была низкая мысль, стоило признать, но в его теперешнем мерзком настроении ни на что другое он просто не был способен.

Десять минут — вот тот максимум, который он уделит беседе с этой дорогостоящей докторшей, снова подумал Марк.

Он открыл дверь и вошел, одним взглядом оценив дорогую обстановку приемной. Закончив беглый осмотр, он уперся взглядом в письменный стол, за которым сидела девица — по-видимому, секретарша — лет двадцати с небольшим, коротко подстриженная и в очках.

— Чем могу быть вам полезной? — спросила секретарша, вскинув на него глаза.

Марк медленно пересек приемную и остановился перед ее столом.

— Я Марк Уильямс. У меня назначена встреча с доктором Осборн. А вы кто?

— Лайма Перкинс, секретарь и помощник доктора Осборн.

— Интересно, зачем ей секретарь? — проворчал себе под нос Марк.

— Простите, что вы сказали? — переспросила Лайма.

— Я сказал, что не понимаю, зачем доктору нужен секретарь. Неужели у нее так много пациентов, что самой не справиться?

— У доктора Осборн обширная практика, потому что она блестящий специалист в своей области, — строго пояснила Лайма. — Среди ее пациентов много известных личностей. — Она сделала жест рукой в направлении дивана. — Присядьте, пожалуйста, мистер Уильямс, я сообщу доктору, что вы уже здесь.

Лайма протянула руку к внутреннему телефону.

— Подождите, — сказал Марк. — Какая она, эта доктор Осборн? Одна из тех высокомерных дамочек, которые считают себя умнее других и любят всех поучать, верно? Да еще к тому же наверняка феминистка. Ей и секретарь-то нужен, наверное, только для того, чтобы подчеркнуть, какая она крутая. Все еще хуже, чем я думал. Семи минут будет достаточно.

— Что вы сказали, простите? — не поняла Лайма.

— Не обращайте внимания, это я так, сам с собой. Давайте звоните, потому что я очень занятой человек и у меня нет времени на всякие глупости.

— Хорошо, сэр. — Лайма поднесла трубку к уху и нажала кнопку.

Услышав звонок, Тереза подошла к столу и ответила:

— Слушаю, Лайма.

— Пришел мистер Уильямс, мэм. Он ждет вас в приемной.

— Полагаю, он настроен враждебно.

— Гм.

— Понятно. Ну что ж, буду держаться мужественно, — пошутила Тереза. — Проводи мистера Уильямса в мой кабинет, пожалуйста.

— Хорошо, мисс Осборн. — Лайма положила трубку и встала. — Прошу вас, следуйте за мной, мистер Уильямс.

— Что? — Марк оторвался от картины, которую внимательно рассматривал. — А, ну да, конечно.

Эта Осборн и в самом деле получает баснословные гонорары, решил он, направляясь вслед за секретаршей по коридору. Картина, висевшая в приемной, явно подлинник. Большая часть ее пациентов, по всей вероятности, богатые скучающие дамочки, которые для разнообразия любят поболтать с подругами о своем психоаналитике, попивая коктейль через соломинку в баре какого-нибудь фешенебельного загородного клуба. Боже, какой фарс все это! На подобную белиберду жалко даже и пяти минут.

Лайма открыла дверь и отступила в сторону, пропуская Марка.

— Пожалуйста, мистер Уильямс.

— Спасибо, детка, — бросил Марк. Вообще-то он не имел обыкновения называть девушек детками и малышками, да и строгая внешность секретарши не располагала к этому, но если это словечко услышит доктор Осборн, то пусть удостоверится, что он вовсе не в том раздражительно-несносном настроении, которое свидетельствует о стрессе, и не нуждается в ее советах поменьше работать и побольше отдыхать.

Загрузка...