Возрождение Атлантиды

Лучшему редактору в мире Синди Хванг, которая позволяет мне пробовать новые приемы и всегда является источником моего успеха.

Хороший редактор стоит на вес золота, а Синди — на вес бриллиантов.

Капитан-лейтенанту Джадду я благодарна по многим причинам, которые я даже не могу выразить словами.

И Мишель Каннэ, которая спасала мою жизнь, когда наступал одиннадцатый час работы над книгой.

Как всегда спасибо Стиву Эксельроду, который заставляет меня смеяться, устраивает для меня великолепные сделки, и говорит приятные слова, когда я звоню чтобы сказать «ааааарррр», пока пишу свою книгу.

Моим замечательным друзьям Кристине, Шерил, Кэти и Вэл из Старфиш Клаб за поддержку, и всем моим удивительным друзьям, которые слушают, обладают терпением и предлагают замечательные советы: Лэни Дайан Рич, Мишель Каннэ, Барбаре Феррер, Айлин Рендал, Уитни Гаскелл, Бет Кендрик, Синди Холби и Марианне Манкузи. Благодарю Меган Имиш за символ Воинов Посейдона. Людям сети, которых бы следовало поблагодарить пораньше, Деб и Таре с RomanceDesigns.com.

Сюз Брокманн, Эду Гефни, Эрику Рубену, Вирджинии Кентра и Кэти Мэнн, за их ум и щедрость, а также людям из IntotheStormweekend, которые поделились своим энтузиазмом со мной, и слушали самое первое прочтение данной книги.

Дженни Крузи и Черриз, чудаковатым, эксцентричным и удивительным в нужной степени.

И как всегда, спасибо моим детям, разумеется, которые слегка переедали пиццы и немного больше нужного смотрели телевизор в течение двух последних недель написания этой книги, но никогда не жаловались. Вы — лучшие.

Дорогой читатель,

Спасибо тебе за то, что отправляешься со мной в путешествие на Атлантиду. Обязательно заходи ко мне на, получи бесплатно клипы и подпишись в список тех, кому я буду писать!

Алисса

Пролог

Столица Атлантиды, 9600 г. до н. э.

Это было время до катаклизма, вызванного людской жадностью и обрушившегося на жителей острова. В храме Посейдона, в сердцевине семи островов Атлантиды, группа воинов встретилась с Верховным жрецом Бога Морей. Он разделил их на семь групп по семь воинов и предписал каждой из групп святую обязанность и предмет власти — пропитанный магией драгоценный камень. Одним надо было опуститься на дно мира, скрыться от любопытных глаз и завистливых желаний в водах, которые их питали. Другие должны были отправиться в земли людей в определенные места, на возвышенности, которые защитили бы род в процессе жестокого наводнения.

Все будут ждать. И наблюдать. И защищать

И служить первым предупреждением накануне уничтожения человечества.

Тогда и только тогда, Атлантида поднимется вновь.

Потому что они — Воины Посейдона, и символ Трезубца, которым они отмечены, является свидетельством их святой обязанности защищать человечество.

Нравится им это или нет.

Глава 1

Столица Атлантиды. Наши дни

Конлан махнул рукой перед порталом и быстро подумал о том, узнает ли эта магия воина, который не проходил через эти ворота больше семи лет.

Если точнее, то семь лет, три недели и одиннадцать дней.

Пока он ждал, по грудь погруженный в лечебную воду, смерть насмехалась над ним, появляясь на периферии его сознания, мерцая в глубоких синих океанских потоках, окружающих его, пульсируя в алой крови, которая все еще текла из ран на его боку и ноге. Он мрачно рассмеялся, опираясь на руку, чтобы стать на колени.

— Если эта стерва, вампирша Анубиза, не могла меня сломать, я, разумеется, черт возьми, не стану сдаваться теперь! — рявкнул он пустой темноте, которая его окружала.

Как бы в ответ на его вызов, промелькнул радужный водный свет, и портал расширился для него. Двое мужчин — два воина, стоявшие на страже, распахнули свои рты и вытаращили глаза, выражая одинаковый шок, глядя на прозрачную мембрану портала. Он плечами проложил свой путь через открывшийся портал, который становился больше, чтобы вместить того, кого посчитал достойным пройти.

— Принц Конлан! Вы живы, — проговорил один из воинов.

— Большей частью, — ответил он, затем ступил в Атлантиду. Он упивался видом своей любимой родины, впервые за семь лет его легкие раскрылись, чтобы испробовать свежесть наполненного морем воздуха. Недалеко мраморные, белые колонны с золотым узором перед храмом Посейдона сияли в отражающемся свете искусственного заката. Конлан задохнулся от такого зрелища.

Он был уверен, что никогда не увидит его вновь.

Особенно тогда, когда она, смеясь, предложила выколоть ему глаза.

— Высокий принц без зрения! Какая замечательная метафора для потери твоего отца, короля-философа, юный принцик. Почему ты не умоляешь?

Она обошла вокруг него, почти лениво помахивая перед ним хлыстом с серебряным зубцом на конце, пока он стоял беспомощный в цепях, сотворенных для существ из глубинных адских реальностей. Выставив изящный пальчик, она коснулась капель крови, которые появлялись моментально при прикосновении ее хлыста.

Прижав палец к своим губам, она улыбнулась.

— Но ты будешь умолять. Прямо как твой отец, когда я срезала плоть с твоей матери, пока та была жива, — промурлыкала она, в ее глазах зло смешалось с отвратительным желанием.

Он часами ревел от ненависти и презрения.

Днями.

Он даже плакал, доведенный до безумия болью, семь раз.

По одному на каждый год своего пленения.

Но он никогда не умолял.

— Но она будет умолять, — сказал он хриплым голосом, пытаясь стоять прямо. — Она будет умолять прежде, чем я покончу с ней.

— Высочество? — охранники бросились вперед, чтобы помочь ему, зовя на помощь. Он поднял голову вверх и обнажил зубы, рыча, как животное, которым стал. Оба охранника остановились в полушаге. Замерли на месте, не зная, как реагировать на одичавшего принца.

Конлан двинулся вперед, намереваясь впервые ступить на родную землю без чьей-либо помощи.

— Мы обязаны немедленно сообщить Аларику, — сказал старший, более опытный воин. Маркус… возможно, Мариус? Конлан напрягся, в уверенности, что он точно знает этого человека.

Важно, чтобы он помнил. Да, Маркус.

— Вы истекаете кровью, Высочество.

— Большей частью, — повторил он, и, спотыкаясь, сделал еще один шаг вперед. Потом мир завертелся и превратился в темноту.

Вэн стоял в смотровой комнате, глядя на лечебный зал внизу, где Верховный жрец Посейдона, явно изнуренный, занимался его братом. Нужно чертовски много, чтобы вытянуть энергию из Аларика. По слухам, он был самым могущественным Верховным жрецом, который когда-либо служил Богу Морей.

Не то, чтобы воины много знали о различиях одного жреца от другого. Или вообще сколько-либо интересовались этим. Кроме того, что прямо сейчас ему было не наплевать на эти отличия.

Совсем не наплевать.

Вэн крепко схватился за перила, его пальцы впились в мягкую древесину, когда он размышлял, что именно Анубиза могла сделать с Конланом. Он знал, что она сделала с Алексиосом. Один из Семи самых доверенных охранников Конлана Алексиос провел два года под «нежной» заботой Анубизы. Ее и тех злобных отступников из Алголагнии, которые получали сексуальное наслаждение от боли и пыток.

Потом она оставила его обнаженным и почти мертвым умирать в куче свиного навоза на Крите. Вампирская богиня смерти обожала символизм. Вероятно, это она унаследовала от своего отца-мужа, Хаоса. И в ней он был серьезно искажен.

Почти шесть месяцев понадобилось Аларику, чтобы вернуть воину его воспоминания. Эти полгода включали в себя два цикла очищения в храме, чтобы очистить его душу.

Вэн не хотел думать, не терпел самой чертовой мысли, но иногда он размышлял — вернулся ли Алексиос полностью из той темной адской дыры, в которую Анубиза его затащила.

Но все же Аларик признал его нормальным. Алексиос вернулся назад, как один из Семи. Для Вэна было делом чести доверять ему.

Семь служили самыми доверенными охранниками Высокого Принца всей Атлантиды. Даже когда его не стало, и он предположительно умер.

Они также вели и направляли группы воинов, которые патрулировали поверхность земли. Наблюдали за проклятыми людьми, которые позволяли загнать себя в стадо как…, как там их называли кровососы? Овцы?

А в это время Вэн и все остальные воины Посейдона должны были держаться в тени. Вне поля зрения. Инког-черт-возьми-нито. Защищать ходящих по земле от вредителей среди кровососов, лохматых монстров и всей остальной нечисти, с которой можно столкнуться в ночи… И, честно говоря, вредители, казалось, преобладали у этих видов, в особенности, большую часть времени.

И они чертовски прекрасно справлялись со своей задачей за эти прошедшие одиннадцать тысяч лет, плюс-минус. Пока не настал день десять лет назад, когда чудища, населявшие ночь, решили выйти из сумрака. Сначала вампиры, потом оборотни. И когда это случилось, задача воинов Посейдона стала в триллион раз сложнее.

По какой-то причине Анубиза не побеспокоилась допустить своих людей, — свое вампирское общество, — в тайное убежище Атлантиды. Но Вэн был уверен, что это может измениться в любую минуту. Если кто-то и знал о капризах богов и богинь, то только житель Атлантиды.

Опущенной на дно моря по капризу Посейдона.

Не то, чтобы он жаловался когда-либо. По крайней мере, вслух.

Все же, было тяжело защищать людей, когда большие, плохие и уродливые свободно бродили, а воины должны были держаться в тени. Но Вэн спорил насчет этого с Советом до потери пульса и потом, наконец, прекратил. Старейшины не хотели, чтобы кто-то знал об Атлантиде, и пока Конлан не сядет на трон, никто не мог пойти против их указа.

Вэн снова посмотрел вниз на своего брата, едва улавливая успокаивающие звуки арф и флейт, на которых играли девственницы храма, находящиеся в альковах, окружающих его брата. Музыка должна была помочь лечению.

Вэн рассмеялся. Да, вот только Конлан ненавидел легкую, мягкую музыку Дебюсси. Когда он взойдет на трон, то, вероятно, он попросит играть Брюса Спрингстина или U2 на своей коронации.

Если только Конлан взойдет на трон.

Он даже думать не хотел о том, что произойдет, если Конлан стал негодным. Потому что угадайте, кто следующий на очереди? Да. Вэн перейдет из статуса Королевского Мстителя до Высокого Принца в королевскую, богом проклятую, минуту, а он, черт побери, не собирался править.

Он снова посмотрел вниз на своего брата, который лежал так неподвижно. Конлан вырос как королевская особа, честь и долг, и вся эта счастливая ерунда укоренились в его душе. А Вэн вырос настоящим уличным драчуном. Это было большой, уродливой частью его души. Которая увяла и погибла, когда он был с матерью до самого конца, прежде чем она умерла. Когда она умоляла его спасти себя самого. Сохранить своего брата в безопасности.

Он пообещал ей, рыдая, пока она умирала.

Чертовски хорошо он сдержал свое слово.

Дерево затрещало под его пальцами.

— Ух, и прочное же дерево, если можно сломать его голыми руками, — сухо заметил голос.

Вэн не взглянул на жреца, вместо этого вынимая занозы из своих изодранных и кровоточащих ладоней.

— Да, теперь они не так делают перила, как прежде, — пробормотал он.

Аларик скорее не шел, а скользил, как призрак и стал рядом с ним.

— Я могу вылечить их, если хочешь, — предложил он бесстрастно.

— Я считаю, что ты достаточно лечил сегодня, правда?

Аларик ничего не ответил, а только посмотрел вниз через перила на их спящего принца.

Вэн смотрел на Аларика, пока жрец глядел на Конлана. Аларик и Конлан росли, бегая по королевству, как черти, разрушая улицы и поля своими играми и шутками. Редко осаживали их терпимые родители и общество, которое уважало наследника и его кузена.

Потом они прошли через таверны и девушек за стойкой бара с такой же живостью и мальчишеским шармом.

А теперь в жреце не было ничего мальчишеского. Он носил власть своего положения, как щит. Невидимый, но неоспоримый. Резкие черты лица и ястребиный аскетизм его носа напоминали всем, кто сталкивался с ним, что это человек веры, до мозга костей преданный своим обязанностям. Требованиям силы… Если его тускло сияющие зеленые глаза не отпугивали их, это довершало дело.

Верховный жрец, темный призрак, инструмент власти Посейдона.

Чертовски страшный человек.

— Не то, чтобы в нас всех осталось чертовски много мальчишеского шарма, правда, Аларик?

Аларик приподнял бровь, но больше ничем не выразил удивления этим замечанием.

— Ты хочешь знать, был ли он подорван, — сказал он, его лицо было серым и утомленным. После примерно дюжины часов лечения, вообще удивительно, как он мог стоять.

— После Алексиоса, — начал Вэн, потом запнулся, не в силах продолжать. Если Анубиза подорвала душу его брата, тогда королевская семья и в самом деле обречена. Она наконец-то исполнила обещание, данное пять тысяч лет назад.

Потому что Вэн бы тогда отправился даже в ворота самого ада, чтобы вонзить свои клинки в ее кровососущую задницу. И он был достаточно честен с самим собой, чтобы знать, что он никогда не вышел бы из этой схватки живым.

Аларик глубоко вздохнул.

— Он цел.

Все тело Вэна ослабело от настолько громадного облегчения, что его зрение стало на самом деле неординарным; он сморгнул маленькие серые пятна, которые летали перед его глазами.

— Слава Посейдону!

Аларик продолжал молчать, что возродило подозрения в Вэне. Только некоторое сомнение.

— Аларик? Есть что-то, чего ты мне не говоришь? Это ведь просто совпадение, что он вернулся назад через несколько часов после того, как Райзен ворвался в Храм и сорвал Трезубец?

Жрец сжал челюсти, но минуту ничего не говорил. Потом, наконец, ответил:

— Насчет Райзена, ничего не могу сказать. Его невозможно обнаружить. А Конлан…

Аларик замер в нерешительности, потом, казалось, пришел к решению и кивнул.

— Принц цел. Каким-то образом, несмотря на семь лет пыток, он цел. Она не смогла ни подорвать его сознание, ни поймать его душу в свое пользование. Но…

Вэн схватил и сильно сжал руку жреца.

— Но? Но что?

Адарик ничего не сказал, а только посмотрел на руку Вэна, сжимающую его собственную. Знание того, что Аларик мог бы испепелить руку Вэна всего лишь малейшим элементарным усилием, легло между ними.

Но в данный момент Вэну было на это наплевать.

Но он, вздохнув, отпустил руку Аларика.

— Но что? Он мой брат. Я имею право знать.

Слегка кивнув, Аларик снова посмотрел вниз на неподвижную фигуру Конлана.

— Но только потому, что она не смогла склонить его душу на свою сторону, не означает, что Конлан полностью владеет собой. Никто не мог бы выйти из такого длительного периода пыток с неповрежденной душой.

Он снова посмотрел на Вэна пустым взглядом. Смертельным. Обещающим уничтожение. Вэн увидел в глазах жреца отражение собственной потребности надрать вампирскую задницу.

— Конлан вернулся к нам, Вэн. Но мы долго еще не будем знать, сколько его вернулось.

Вэн обнажил свои зубы в жестокой пародии на улыбку.

— Мы это выясним. Мой брат самый сильный воин, которого я когда-либо знал. И Анубиза узнает точно, что значит мое звание Королевского Мстителя.

Он схватил рукоятки своих кинжалов, его глаза сияли.

— Я собираюсь выстрелить местью прямо в ее сморщенную задницу.

Глаза Аларика на секунду засветились таким сияющим зеленым светом, что Вэну пришлось отвести взгляд от него.

— О да. Она узнает. И я с радостью помогу тебе преподать ей этот урок.

Когда они вдвоем вышли из смотровой комнаты, Аларик посмотрел назад на перила, которые разрушил Вэн, а потом опять на Вэна.

— У Посейдона тоже есть, что показать в мести.

Вэн кивнул, молча принимая вторую официальную клятву своей жизни. Даже если это будет стоить мне жизни, Анубиза будет уничтожена. Славься Посейдон.

Сука падет.

— Интересный выбор времени.

Конлан напрягся, его пальцы сжались, в сотой — тысячной попытке достать свой меч, который Анубиза у него украла. Потом знакомый голос проник в летаргию лечебного процесса.

— Аларик, — проговорил он, и снова расслабленно лег на подушки.

Верховный жрец Посейдона смотрел на него, и намек на улыбку мелькал на его губах.

— Немного утомляет, быть правым все время. Добро пожаловать домой, Конлан. Долгий отпуск?

Конлан сел на мраморно-золотом столе целителя, потянулся и посмотрел на зажившую плоть. Кости были не сломаны и поставлены на место.

Но шрамы никогда не заживут.

Потребность выжечь ее лицо ужасно большим энергетическим шаром поглотила его. Въелась в его внутренности. Он стряхнул ее и снова обратил внимание на жреца.

— Правым все время? — повторил он. — Ты знал, что я жив?

— Да, знал, — подтвердил Аларик, на его лице означились резкие линии. Он сложил руки на груди и облокотился на белую мраморную колонну.

Взгляд Конлана остановился на линиях сплава меди и цинка, которые извивались вокруг вырезанных фигур на колонне. Прыгающие дельфины. Смеющиеся нереиды во время своих русалочьих игрищ. Аромат нежно зеленых и голубых лавовых тюльпанов пронизал воздух.

Картины и запахи родного дома, в котором ему был отказано семь проклятых лет.

Он снова посмотрел на Аларика.

— Ты оставил меня гнить?

Он почувствовал себя преданным, это чувство воевало со здравым смыслом. У Аларика были обязательства перед храмом. Перед людьми.

Перед Атлантидой.

Аларик выпрямился и медленно опустил руки, напряжение в нем проигрывало только невероятной силе, которую он держал в себе, его ледяные зеленые глаза горели яростью.

— Я искал тебя. Каждый день все эти семь лет. Даже сегодня, прежде чем ты появился, я готовился присоединиться к твоему брату, который ожидал меня наверху, в еще одном безнадежном путешествии, чтобы найти и спасти тебя из того места, где тебя держали в плену.

Конлан сжал челюсти, вспомнив меткое проходящее замечание Анубизы, затем кивнул.

— Она нас укрыла. Значит, она более могущественна, чем мы предполагали.

Лицо Аларика застыло, как если про все грани и скульптурные линии у него на лице, которые уже, казалось, были вырезаны в мраморе, можно было бы сказать, что они застыли.

— Анубиза, — просто повторил он. Это не было вопросом. — Неудивительно, что богиня ночи может проектировать смертельное пустое место, чтобы скрыть свои занятия.

В воздухе между ними висело и извивалось слово «Пытка». По крайней мере, у жреца хватило порядочности не произносить его.

Конлан кивнул и потянулся к шраму у основания своего горла, прежде чем понял, что делает. А осознав, силой отвел руку вниз.

— Она держала меня подальше от воды. От любой воды, а давала только совсем немного попить, чтобы я не умер. У меня не было возможности направить свою силу, совсем не было возможности.

Когда он смог заставить себя встретиться глазами с Алариком, Конлан поморщился от глубины печали и ярости в них.

— Ни разу. Ни малейшего колебания от твоего существования, — ответил Аларик, схватив нефритовую рукоятку своего кинжала. Он протянул его Конлану, клинком вниз. — Если ты сомневаешься в моей верности, кузен, сейчас же отними у меня жизнь. Я это заслужил за свой провал.

Конлан заметил упоминания о семейных связях в том циничном уголке своего сознания, который регистрировал любезности политики Атлантиды. Аларик никогда не говорил ничего, что бы ни несло в себе, по крайней мере, двойное значение. Часто дискуссионное, временами педагогическое. Никогда оно не было бесцельным.

Конлан принял кинжал и повернул его в своих руках, потом метнул его обратно его хозяину.

— Если ты не справился со своей назначенной задачей, жрец, то правосудие Посейдона надерет тебе задницу. Нет нужды в моем правосудии.

Аларик стряхнул волосы за плечи, его глаза сузились от акцентирования его звания. Потом он просто кивнул и вложил кинжал в инкрустированные изумрудами ножны.

— Как скажешь. У нас сейчас другие проблемы, принц. Наконец, ты вернулся, а прошло всего несколько часов, как средство твоего Восхождения было утрачено.

— Рассказывай, — заявил Конлан, ярость грозила сжечь остатки его самоконтроля.

— Райзен. Он убил двух моих служителей, — Аларик просто выплюнул эти слова, сжимая кулаки. — Конлан, он забрал его. Он забрал Трезубец. Он отправился наверх. Если немертвые получат его в свои руки…

Аларик замолчал. Они оба знали цену неправильно использованной силы. Бывший Верховный жрец Посейдона гнил в черной пучине Храма Забвения за то, что перешел границы своих полномочий.

Посейдон оставлял смертельные напоминания о тех, которые предали его.

Конлан резко вдохнул, волоски на его руках стали дыбом в ответ на почти невидимые потоки первородной энергии, которые из Аларика просочились в комнату. Черт возьми, должно быть, жрец был на грани потери самоконтроля, если выпустил свою силу таким образом. Или за эти семь лет произошел чертовский подъем его силы.

Конлан не знал, какой вариант должен беспокоить его больше.

Их дружба выдержала напряжение требований политики и власти. Конлан доверял Аларику свою жизнь. Разве нет? Достаточно для того, чтобы человек поломал себе голову.

Сжав простыни в руках, он старался обрести хладнокровие. Потому что подобие королевского спокойствия замаскирует яростное безумие, которое грозило поглотить его разум.

Его внутренности.

Пробиться к его душе.

Его сердце уже давно ушло. Пробито кончиком кнута, пока он был вынужден слушать вкрадчивые речи о жестокостях, которые они свершили с его леди-матерью.

Анубиза и ее отступники из Алголагнии. Они убивали его мать понемногу и наслаждались этим процессом. Хуже, они получали от этого кайф. Он содрогнулся, вспомнив, как Анубиза доводила себя до оргазма перед ним, рассказывая истории о том, как пытала его родителей.

Снова, и снова, и снова.

Анубиза умрет.

Они все умрут.

— Конлан? — голос Аларика почти физически выдернул его из воспоминаний о смерти и крови. Аларик. Он сказал, что прошло несколько часов.

— Часов? И вот я здесь, — проговорил Конлан, вспоминая. — Она отпустила меня. Она знала. Аларик, она знала.

Его последний день. Последний час.

— О, принцик, ты мне доставил такое удовольствие, — прошептала она ему на ухо. Потом она скользнула по его обнаженному телу и изящно слизала пот, кровь и другие густые жидкости, которые текли по его бедрам. — Но я полагаю, что ты должен вернуться к своему народу. Там тебя ждет замечательный сюрприз. И в твоем теперешнем состоянии ты больше не такой забавный.

Выпрямившись, она махнула одному из своих помощников.

— Двенадцать моих личных охранников. Двенадцать, понимаешь? Не обманывай себя той временной слабостью. Принц-щенок Атлантиды: скрытые силы в известняке, — она прошлась пальцем по его члену, рассмеявшись, когда он дернулся, чтобы избежать ее прикосновения.

Потом она снова перевела взгляд на помощника.

— Выбросьте его вон.

Все еще обнаженная, ее длинные, кучерявые волосы были в его крови, она прошла к двери его камеры, которая служила его тюрьмой семь лет. Потом остановилась и оглянулась на него через плечо.

— Твоя линия крови забавляет меня, принцик. Скажи своему брату, что я приду за ним в следующий раз.

Он затем выругался, снова обретя свой голос. Называл ее такими именами, о которых он даже понятия не имел. Пока не появились стражники, а один из них показал, что принял оскорбления на свой счет и ударил Конлана дубинкой по голове.

Он стряхнул эту картину из своей головы. Теперь он был свободен от ада Анубизы.

Он никогда не освободится от воспоминаний.

Он, возможно, никогда не обретет вновь полностью здравый рассудок.

Но он был Конланом из Атлантиды, и он вернулся. Его народ желал короля, а не разбитое подобие принца.

Посмотрев на Аларика, он увидел на лице жреца участие. Вероятно, даже Аларик желал короля.

Хватит потакать своим желаниям и мечтам о мести, пора вернуться в действительность.

— Мы уже больше не мальчики, устраивавшие шалости на фестивале быков, не так ли? — заговорил Конлан, и ему на ум пришла тень воспоминаний о той свободе. Времени, прежде чем его настигли обязанности сына своего отца. Прежде, чем Аларика настигла судьба помазанника Посейдона.

Аларик поднял голову, выражение его лица было настороженным, а потом он медленно покачал головой.

— Уже прошло много долгих лет, Конлан.

— Слишком долгих, — ответил Конлан. — Слишком много долгих лет. Он свесил ноги с лечебного стола и поднялся.

— Детство мы переросли, но верность осталась. Ты — мой принц, но ты больше друг мне. Никогда не сомневайся в этом, — сказал Аларик.

Конлан прочел правду в глазах Аларика и почувствовал себя лучше от этого. Он протянул руку, и они пожали друг другу руки в знак возобновления дружбы, которая могла понадобиться им обоим.

Потом он потянулся, с радостью осознав, что его тело снова в рабочем состоянии. Ему нужна каждая крупица энергии.

— Так что и мое восхождение, и мои матримониальные обязательства к давно погибшей девственнице откладываются, — сухо сказал он. — Я не нахожу в себе сил, чтобы переживать насчет второго пункта.

— Она не мертва. Только спит, ждет, когда ты будешь в ней нуждаться. Это твоя судьба, — напомнил Аларик.

Как будто ему нужно было напоминать. Как будто эту особенную обязанность не вдолбливали ему в голову сотни лет. Любовь не входит в рамки размножения воинов Посейдона, особенно, если касается королевских особей.

Он нахмурился от этой прихоти. Любовь. В лучшем случае детская сказочка.

— Я ухожу отсюда. Собираюсь за этим ублюдком, Райзеном. Я верну Трезубец, жрец. И правосудие свершится в Микенском Доме.

Аларик улыбнулся, и Конлан мельком заметил того мальчика, которым тот был когда-то.

— Мы отправляемся сейчас. Вэн готовится выступить. Довольно похожая процессия на «Добро Пожаловать Домой»

Конлан попытался улыбнуться в ответ, но его рот забыл, как улыбаться, так много лет проведя в гримасе агонии.

Годами выкрикивая в гневе и отчаянии.

Аларик поднял бровь, его рот сжался в хмурую линию.

— Это интересное выражение. Ты обязан рассказать мне когда-нибудь, в точности, что они с тобой сделали.

— Нет, — ответил Конлан. — Я не буду этого делать.

Глава 2

Виргиния Бич

— Дина, подумай о своем ребенке, — Райли Доусон съежилась рядом с единственным окном в комнате, раскрыв руки в свободном и открытом жесте.

Не угрожая, не угрожая, не угрожая.

Райли заставила свои лицевые мускулы выразить спокойствие, пока она наблюдала за своей шестнадцатилетней сильно беременной клиенткой, которая вдавливала смертельный конец большого и крайне уродливого пистолета глубже в глотку мужчины, который находился в бессознательном состоянии. Его кожа приобрела нездоровый белый цвет, но она видела, что грудь двигается в неглубоком дыхании.

Он не был мертв. Давай, Райли, оставим его в таком же состоянии.

— Я думаю о ребенке, Райли. Не вмешивайся! Я не позволю, чтобы мой ребенок вырос с таким мерзким бродячим котом в качестве отца.

Взглядом Дина обвела комнату, мельком задержавшись на лице Райли, а потом снова посмотрела на Морриса, бледного, лежащего неподвижно на краю кровати.

Райли видела, как его грудная клетка двигалась. Он все еще дышал, несмотря на силу, с которой пистолет ударил его по затылку, и именно это зрелище она увидела в открытую дверь, нанося очередной ежемесячный визит. Но она часто бывала в комнатах, полных людей по Ликвидации Аварийных Ситуаций и запаха смерти, чтобы знать, что жизнь может оборваться в одно мгновение. А рука Дины, державшая пистолет, дрожала.

— Дина, послушай меня. Жаль, что ты обнаружила Морриса с другой девушкой. Он сделал ужасную ошибку. Я уверена, что он сожалеет об этом. Но ты должна подумать о своем ребенке. Он нуждается в тебе, Дина. Если ты убьешь его, то окажешься в тюрьме, а тогда кто будет растить ребенка? Ты же знаешь, что твоя мать не сможет этого сделать, — судорога пронзила ногу Райли в ответ на то, что она так долго сидела на корточках на полу. Она немного передвинулась, пытаясь не делать неожиданных и резких движений.

Дина рассмеялась, и ее смех от того, что им давно не пользовались, казалось, заржавел.

— Эта шлюха на крэке? Она не может быть матерью. Я не подпущу ее к своему ребенку.

— Это правильно. Ты знаешь, что ты лучше всех на свете позаботишься о своем малыше. Ты уже думала об имени?

Продолжай разговаривать с ними. Переключи их внимание на более приятные темы, к которым они испытывают личный интерес. Голос лектора с одного из сотен часов тренинга прозвучал у Райли в голове.

Правильно. Приятные темы, когда тут оружие прижато к глотке этого изменника. А как насчет того, что я обмочусь в любую минуту? В учебниках подобная маленькая подробность не упоминалась.

Дина слегка улыбнулась.

— Я собираюсь назвать ее Пэрис. Как тот город, во Франции? С башней. Он такой красивый. Мы в школе его изучали. Я собираюсь отвезти ее туда когда-нибудь. Пэрис Маргарет, в честь моей бабушки.

— Это чудесное имя, Дина. Пэрис Маргарет. Теперь, прошу тебя, отдай мне пистолет. Ты же не хочешь, чтобы Пэрис Маргарет росла без своей мамочки, ведь правда? — Райли медленно выпрямилась и поднялась с пола, не обращая внимания на боль в мышцах ее бедер. Она вытянула руку вперед, ладонью вверх.

— Пожалуйста, отдай мне пистолет. Я тебе помогу. Мы вместе найдем решение. Пожалуйста, отдай мне пистолет, чтобы Пэрис Маргарет выросла с помощью своей матери.

Она задержала дыхание, когда Дина заколебалась, переводя взгляд с Райли на Морриса.

Жизнь мужчины балансировала на волоске из-за нерешительности подростка. Нет. Этого тоже не было в проклятом учебнике.

Дина глубоко и дрожаще вздохнула, и ее плечи слегка вздрогнули. Она выдернула пистолет из глотки Морриса и протянула его Райли. Райли почувствовала, как дыхание, которое она сдерживала вот уже полчаса, вырвалось из ее легких.

Спасибо, спасибо, спасибо, я не могу…

Глаза Морриса распахнулись. Он вскочил с кровати, кровь изо рта текла по его лицу, и ударил кулаком Дину в челюсть.

— Ты ударила меня по голове, сука? Ты наставила на меня пистолет? Я покажу тебе, что бывает с теми, кто наставляет пистолет на Морриса.

Когда Дина упала на пол от силы удара, Моррис стал пинать ее в живот. Райли бросилась из угла к ним, крича.

— Нет, нет! Моррис. Нет! Не делай ей больно! Не делай больно своему ребенку!

Комната завертелась, ей грезились разрозненные картины движения и какофония звуков. Словно в замедленной съемке, Райли увидела, как он со всей силы ударил по большому животу Дины. Она услышала, как Дина закричала, Моррис закричал, кто-то еще закричал — это была она!

Она прыгнула на него, не заботясь о том, что он тяжелее ее на сотню фунтов.

— Нет, нет, нет. Не делай ей больно. Ты обязан прекратить, Моррис, ты обязан прекратить это…

Моррис зло схватил ее за волосы, оттягивая ее голову назад.

— Никто не указывает мне, что делать. Особенно какой-то паршивый социальный работник.

Он поднял свой кулак. Двигайся. Боже, двигайся.

Она отвела голову влево, когда его громадный кулак ударил ее сбоку. Пусть этого будет достаточно. Возможно. Прошу тебя, Господи, пусть моя шея не будет сломана. Комната стала погружаться во тьму. Борись, Райли. Старайся остаться в сознании.

Снова стал приближаться кулак.

— Нет, пожалуйста.

Но он не обратил на нее внимания, его лицо было перекошено от ярости, которая блокировала слух, блокировала сознание. Его кулак снова взорвался, только это был не его кулак.

И не ее лицо.

Гром. Это гром? Так темно.

Пока Райли боролась с темнотой, его рука отпустила ее волосы.

На лице Морриса медленно, карикатурно гримаса ненависти и насилия сменилась выражением удивления. Они оба смотрели на красное пятно, распускающееся, расцветающее, расплывающееся на его рубашке. Когда Райли из любопытства приложила палец к темной густоте, которая плескалась у ее лица, комната погрузилась во тьму.

Конлан открыл портал, сосредоточившись на восточном побережье Соединенных Штатов. Если точнее, то на Виргинии. Вэн «собирал сведения» по словам Аларика.

Что означало: выбивать информацию из гадов на несколько миль в разных направлениях. Его брат всегда предпочитал прямой подход.

Теперь Вэн призвал оставшихся из Семи сопровождать Конлана на суше. Но вот только Конлан был не в настроении ждать. Даже своего брата. Возможно, ОСОБЕННО СВОЕГО БРАТА. Если бы он заметил хоть малейший намек на жалость в глазах Вэна, он бы…

Ладно. Забудем об этом. Нужно сосредоточиться на портале.

Магия заржавела, ведь ею не пользовались семь лет. Или портал, который и в хороший день можно было бы назвать своенравным, играл с ним, осознал Конлан, ступив в воду.

Огромное количество воды.

К счастью, он инстинктивно хорошо вдохнул, прежде чем нырнуть в мерцающее отверстие. Это был еще один урок, который дался ему тяжело: у портала была собственная сила, не подвластная жителям Атлантиды, которые впервые укротили его больше одиннадцати тысяч лет назад.

На эту капризную сущность им следовало бы повесить табличку: «Пользователь, берегись».

Он оттолкнулся и направился на поверхность. По его расчетам, он был на глубине десяти метров, судя по скромной флоре и фауне, которые мерцали в блеклом лунном свете.

Но в море расстояния могут оказаться обманчивыми.

И еще проблема была в том, где же, черт побери, этот берег. Он будет не первым, оказавшимся в воде посреди океана.

Таково было у портала представление о шутке. Если бы у порталов могли быть эмоции, то этот обладал бы мстительным чувством юмора.

Когда он оказался на поверхности и набрал воздуха в легкие, в него ударила почти осязаемая сила. Его пронзила агония, которая потом заглохла, словно щелкнули выключателем. У него во рту появился горький привкус, словно вкус лимона, пропитанного морской водой.

Еще одна волна боли прошла через него, и он потерял равновесие. Он практически снова оказался под водой, едва заметив недалеко на берегу песок.

Он помотал головой из стороны в сторону, пытаясь вытолкнуть огонь из своей головы, и усмехнулся. У него была практика с болью не так давно. Думай, черт тебя побери.

В его разуме, охваченном болью, появились безумные мысли. Если голова принца Атлантиды треснет под водой, будет ли какой-нибудь звук?

Он почти рассмеялся вновь, но вместо этого вода попала ему в нос. Задыхаясь и кашляя, он, наконец, сумел заставить свои ноги работать и направился к берегу, со временем осознав, что он может коснуться дна и идти.

Проявились его знания, позволив ему стать на ноги и сохранить здравый рассудок. Анализируй. Используй логику.

Третья волна боли прошла через него, заставив упасть на колени, его лицо оказалось под набегающими волнами. Он с трудом снова встал и бросился вперед, к берегу.

Вампирский контроль над разумом? Не похоже. Они могут завладеть твоим разумом, но не могут передавать подобную боль. Может, это Райзен? Может быть, Трезубец дал ему какие-то ментальные способности, о которых мы не знали?

Его ботинки коснулись сухого песка, и он, споткнувшись, упал на колени. Он мысленно позвал Вэна.

Нужна помощь.

Но ему ответили не знакомые черты Вэна.

Вместо этого, крохотный укол узнавания мелькнул в его разуме, шипя, как свечка на черном фоне, потом проясняясь.

Картина красоты, прорезанной болью. Женщины с волосами цвета солнца.

Что-то плотно закрылось в его разуме, и женщина, и боль исчезли. Похоже на то, как если бы ментальная дверь закрылась.

И закрыл ее не Конлан.

Глава 3

Райли моргнула при виде парамедика, который пристально смотрел в ее глаза, пальцами измеряя пульс. Она отвернулась от него, и оглядела комнату, зная, что выглядит такой же уставшей, как и чувствует себя.

Он повторил свое предложение, на сей раз медленней, как будто она могла не понять его сразу.

— Вам следует проехать в отделение Скорой Помощи, чтобы Вас осмотрели.

Она начала было отрицательно качать головой, но остановилась, так как это движение отозвалось резкой вспышкой головной боли.

— Я не хочу ехать в отделение Скорой Помощи. Это был просто удар.

Она отмахнулась от его руки и нетвердо встала на ноги, что, вероятно, подтвердило его правоту, но какого черта.

— Бывало и хуже. Мне нужно прогуляться. Мне необходим свежий воздух.

Она уже поговорила с главным детективом о том, что называлось теперь местом убийства. Так много официальных лиц собралось в толпе, которая занималась сбором улик и фотографированием, отпечатками пальцев, измерением рулеткой.

Осквернение смерти, скрытое под деталями работы современной полиции. Это казалось неправильным почему-то, всегда казалось неправильным.

Она насмотрелась таких вещей в огромном количестве. Ей следовало работать секретарем, как ее младшая сестра. Квинн никогда не приходилось видеть отчаяние. Или кулаки. Или кровь на своей одежде.

Счет за химчистку будет астрономическим.

Парамедик отошел и выключил свой карманный фонарик, которым он светил ей в глаза.

— Я не думаю, что у Вас сотрясение мозга, но будет ужасный синяк. Вам, в самом деле, следует поехать и провериться у доктора.

Желудок Райли перевернулся, выражая пустоту и тошноту. Она отошла от парамедика, не обращая на него внимания, и снова оглядела комнату. Дешевая квартирка. В ней царил хаос от вспышки насилия.

Зловонные запахи смерти — кровь и человеческие испражнения. Впервые столкнувшись со смертью, она была удивлена этими отходами. Последнее унижение. Грязное тело, оставленное в безразличное пользование морга.

Райли услышала стон в глубине горла и удержала его. Теперь она была крепче. Закаленнее.

Не восприимчива к эмоциям.

По крайней мере, она себя в этом уверяла. Пока не увидела медведя.

Положенный в угол комнаты, рядом с детской кроваткой, громадный мишка с розовым бантом глупо улыбался комнате, безразличный к трагедии, которая ранее разыгралась перед ним.

Проклятый розовый бант вывел ее из равновесия.

— Я должна убраться отсюда. Прошу, просто уйдите с дороги. Прошу, — она петляла и проталкивалась мимо парамедиков, осторожно обходя сотрудников полиции, которые фотографировали, согнувшись на полу.

— Эй, Доусон. Куда Вы собрались? — детектив, с которым она говорила раньше — Рэмси? Рамирез? — надел новые перчатки, его морщины стали глубже, когда он посмотрел на ее лицо.

— Вы чертовски плохо выглядите. Вам следует отправиться с ними в Скорую.

Райли не остановилась; только слегка замедлила шаг.

— Мне сейчас станет плохо. Мне необходимо помыться и отдохнуть, — она оглянулась на него через плечо. — Я Вам позвоню, как только приведу себя в порядок.

Он открыл рот, вероятно, чтобы возразить, но ей было наплевать. Что они сделают, арестуют ее? Они знали, кто она, и даже если им была знакома лишь ее репутация, все знали, что ее слово твердо.

Он смиренно кивнул. Сочувствие и что-то еще, чего она не желала определять, осветили его лицо. Жалость? Ему следовало бы поберечь жалость для Дины и ее ребенка. Они в ней нуждались. Она просто выполняла свою работу.

На сей раз она рассмеялась, хотя даже смех вышел каким-то неправильным. Да, выполняла свою работу. Она по-королевски тут облажалась.

Еще один день, еще одно мертвое тело. С начала года уже восьмое.

Он кивнул.

— Ладно. Вы все равно сказали на сегодня достаточно. Позвоните мне утром. У Вас есть моя визитка.

Она пощупала пальцами визитку, которую запихнула себе в карман, и направилась к двери. Утром. Она позвонит ему утром. Теперь ей нужно добраться до воды. На пляж. Ее убежище. Она чувствовала силу и спокойствие океана, который звал ее.

Ей необходимо почувствовать ласку волн, и тогда она придет в норму.

Конлан стоял в одиночестве в темноте, закрыв глаза и высвободив чувства, чтобы найти чье-либо присутствие поблизости.

Друга или врага.

Черт, он даже предпочел бы врага. Сейчас у него как раз было настроение надрать кому-нибудь зад. Он показал свои зубы в подобии улыбки. Потом его глаза внезапно открылись.

Потому что дверь, сдерживающая эмоции от его разума, распахнулась вновь. Он зашатался, стараясь выстоять под грузом страдания. Все что он мог сделать, так это попытаться избавиться от него и молиться о скорейшем появлении его брата или Аларика. Он снова закрыл глаза. Постарался сосредоточиться. Обратился к части своих знаний, не относящейся к мечам и кинжалам.

— Отстранись. Воин Посейдона не может позволить себе эмоции. Цена самонадеянности — твоя жизнь, Конлан.

Он почти слышал шепот Аркелая в своей голове. Используй свои чувства. Никогда не полагайся только на разум. Недооценить потенциал своего врага, создать иллюзию — это означает смерть.

Он сосредоточился, напрягся. Достиг отвлечения. Его разум анализировал проблему собственной двойственности; рациональный пересчет изучал яростную скорбь.

Но он не выявил внутренней причины. Будем искать внешнюю.

Значит так: это шло извне. Кто-то — или что-то — настолько сильно передавало скорбь, что она пробилась сквозь его ментальную защиту.

Вероятно, это тот враг, с которым он хотел бы встретиться. И чертовски понятно, что это не друг. Ни один житель Атлантиды не мог передавать свои эмоции другому.

— Ну, говорят же, будь осторожнее в своих желаниях, так? — пробормотал он про себя, его мышцы напряглись от усилия, сдерживая потоп страдании.

Он подумал об источнике. Кто-то где-то там проходил девять кругов ада и страдал.

Райли с трудом тащилась в сторону пляжа от своей старенькой Хонды, поспешно припаркованной на пустынной стоянке на некотором расстоянии от него. Не так уж много людей прогуливалось по пляжу в такой час прохладной октябрьской ночи.

Запах моря и соленой воды окутал ее, и она глубоко вздохнула, ниточка спокойствия проявилась в ней. Ее желудок проурчал, напоминая, что она не ела вот уже больше четырнадцати часов. Почти не задумываясь, она сунула руку в карман своей куртки в поисках одной из протеиновых плиток шоколада, которые она носила с собой.

При ее работе регулярные приемы пищи были непредсказуемыми.

Она начала снимать обертку с шоколадки, и вдруг у нее возникла мысль: «Моррис уже никогда ничего не съест».

Эта мысль ударила ее, заставила согнуться вдвое. Какое тут магическое число? Сколько раз она должна видеть, как кто-то умирает, прежде чем пресытится этим?

И что же она за человек, если таково ее пожелание?

Заставив себя выпрямиться, она взглянула на часы, а потом тихонько выругалась. Почти комендантский час. Она знала все про комендантский час; у нее даже есть необходимая копия Акта о Защите от Нечеловеческих Особей 2006 года, которая прилеплена липкой лентой к окну ее дома, как того требовал закон.

— Мне наплевать. Мне нужна эта прогулка. Никто не нападет на меня за несколько минут, прошедших после начала людского комендантского часа, — пробормотала она. Океан означал лечение. Успокоение. А ее разуму отчаянно нужно было и то, и другое.

— Я разговариваю сама с собой. Вот теперь это признак неминуемого попадания в сумасшедший дом.

Она ногой отбросила банку с дороги, добравшись, наконец, до песка, и запихнула закрытую протеиновую плитку обратно в карман. Возможно, позже.

Лунный свет выделывал пируэты на поверхности волн, беззаботно отдавшись игре. Не обращая внимания на людские волнения. Райли посмотрела вверх, оценивая лунную фазу. Сегодня утром по радио не передавали лунную тревогу.

Горбатая[1] и увеличивается. Хорошо. Значит, есть еще несколько дней до полнолуния.

Все стали лучше следить за луной с тех пор, как оборотни впервые заявили о своем существовании. Как странно, что все так может измениться за десять лет. Раньше она бы решила, что горбатый[2] относится к обезьянам.

Жизнь была намного проще, когда через луну прыгали коровы в книжках.

Коровы. Книжки.

Этот проклятый мишка и его розовая лента.

Райли соскользнула на песок у воды и дала волю слезам.

Когда новая волна скорби затопила его разум, Конлан поднял голову, принюхиваясь к воздуху.

Она была рядом. Она? Он не знал, как к нему пришло это знание, но да, это была она. Вероятно, в нескольких милях отсюда?

Он пошел, ускорился.

Перешел на бег. В мгновение ока превратился в молекулы чистой воды и понесся со сверхскоростью своего вида.

Должен ее отыскать.

Эта потребность была необъяснима, но настойчива. Примитивная решимость.

Должен найти ее сейчас.

Райли с трудом и с дрожью вздохнула, пытаясь остаться на плаву в этих потоках скорби, которые грозили затянуть ее на дно. Дина отправится в тюрьму.

Прошу тебя, Господи, проследи за Диной.

Райли вновь посмотрела на недоступную луну и горько рассмеялась. Зачем я вообще беспокоюсь? Как будто то, что я молилась сотни раз до этого, что-то изменило. Ребенку хуже всего. Даже если она выживет, она попадет в приемную семью.

Райли подумала о том малыше, которого она недавно определила в приемную семью; в одну из лучших. Миссис Грэм любила всех своих детей, но она испытывала особую симпатию к сломленным детям. Ребенок посмотрел на лицо Райли, когда она передала его извивающееся, наркотически-зависимое тельце его новой воспитательнице. Его крохотные пальчики сгибались и разгибались, как у морских анемон, которые ищут солнце, которое может никогда не появиться.

Она, дрожа, терла свои руки. Миссис Грэм была лучшим решением. У Райли больше не было свободного человека, который бы был настолько хорош. Ребенок Дины, вероятно, вырастет в худшей форме культуры насилия и бедности, чем та, что закалила и Дину, и Морриса.

Если ребенок вообще будет жить.

Райли почти физически затолкнула эту мысль подальше. Она не будет об этом думать. Не сейчас.

Не тогда, когда она настолько близка к безумию.

Положи это в коробку, Райли. Подумай об этом завтра.

И даже пока она стискивала зубы, стараясь остановить крик, который поднимался в ее горле, какое-то странное шестое чувство выявило опасность. Она заметила их присутствие краем глаза, крадущиеся по песку, появляющиеся и исчезающие из поля зрения в тени облаков.

Трое. Она подпрыгнула и присела, готовая бежать, осматривая окрестности в поисках пути отступления.

Удивившись тому, что на малую долю секунды она почувствовала себя настолько беспомощной, даже для попытки спасения собственной жизни.

Глава 4

Конлан несся, рассекая воздух быстрее, чем когда-либо прежде, нацелив свое внимание на то, чтобы использовать капельки воды в море, как призму, пока он не смог различить очертания ее фигуры.

Очко в пользу зрения жителя Атлантиды.

Тени, пойманные лунным светом, затемняли ее лицо. Он мог различить только стройную фигуру, съежившуюся на пляже. Размах ее скорби увеличился — утроился — когда он заметил, что ее плечи дрожат.

Ясно, что это она была источником той эмоциональной гранаты, которая прорвалась сквозь его оборону. Не было ни армии. Ни тайного вампирского контроля мыслей.

Только одинокая человеческая женщина. И она проецировала свои эмоции.

Она была анэшой. Эмпатом.

Изумленный, неверящий, он послал ей пробный зонд. Ее разум сомкнулся вокруг зонда, энергия ее мыслей подняла защиту, как будто она чувствовала опасность.

Она посчитала его хищником. Он показал зубы, почти улыбаясь. Его называли и похуже.

Он попытался закрыть свои ментальные щиты, но она набросилась на него. Защита превратилась в нападение — поиск в распознавание, что же он, черт побери, такое.

Убирайся из моего разума!

Вызов. Смелость.

Чистая, пылкая эмоция.

И под всем этим глубоко чувствовалась частичка страха.

Его логика постаралась объяснить невозможное. Даже жители Атлантиды не могли переносить свои эмоции в разум того, кто запустил зонд. А она сумела. И так напряженно и примитивно, что его воинские чувства чуть не пропустили угрозу ей самой.

Их оказалось трое. Они планировали навредить ей. Он зло выругался себе под нос на старинном наречии.

Они умрут.

Он двинулся даже быстрее.

Райли подняла голову, внезапно осознав присутствие угрозы, гораздо большей, чем те трое, которые преследовали ее. Что-то — кто-то — она почти чувствовала его внутри себя.

— Чудесно. Или у нас завелись вампиры с новыми силами по контролю над разумом, или мое проклятое шестое чувство именно сейчас решило выйти из строя, — пробормотала она, поднимаясь с песка и пустившись в путь. Быстро.

Вероятно, она ошиблась. Вероятно, эти трое парней всего лишь вышли погулять по пляжу.

Да, а я — златовласка.

— Подожди, крошка. Мы хотим немного поболтать с тобой, — позвал ее один из них повелительным голосом. Остальные рассмеялись, и угроза в их смехе отдалась дрожью страха в позвоночнике Райли.

Воздух вокруг нее сгустился, казалось, он смешался с темнейшим оттенком черного цвета, словно собиралась враждебная, угрожающая сила.

Но угрожала она не ей.

Темнота прошла мимо нее, лаская, а потом собралась в огромную тучу позади нее. Она продолжала идти, теперь она почти бежала, оглядываясь назад через плечо. Мужчины остановились и раскрыли рты.

— Что это, черт побери? — спросил один из них, потирая руки. Его живот свисал на брючный ремень, а немытые волосы были начесаны на лысый череп. Страшный красный шрам поднимался от его ворота по шее. Он увидел, что она смотрит на него, и ухмыльнулся. — Да, тебе не терпится получить немножко меня, ведь так, цыпочка? Я так думаю, что ты не такая неподатливая, как та, другая.

Мужчины опустили свои головы, проходя сквозь тени барьера, и поплелись за ней.

Она содрогнулась. Пустилась бежать. Невидимая угроза вокруг нее увеличилась.

Ничто человеческое не могло такого сделать. Это неосязаемое присутствие, но крайне ощутимая угроза.

О, нет. Кто-нибудь, пожалуйста, помогите. Это проклятый вампир. Или оборотень. Мне не следовало гулять после начала комендантского часа.

Казалось, песок насмехается над ней, сдерживает ее лодыжки, заставляет ее спотыкаться. Она слышала, как ее преследователи подходят все ближе и ближе.

Она отбросила панику. Вспомни, что ты говоришь своим клиентам. Это изнасилование — оно ужасно, оно губительно для души, но ты останешься жива. Это не убийство. Это лишь временно. Ничего не имеет значения, кроме спасения своей жизни. Ты можешь это пережить.

Нечеловеческий, злой рык прозвучал в ее голове, — нет, не только в ее голове. Она его услышала. Она резко остановилась и посмотрела назад на своих преследователей.

Ублюдки позади нее тоже остановились.

— Что это такое, черт побери, Ред? Ты же говорил, что эти гребанные оборотни здесь не ошиваются? — заныл один из них.

Райли словно в ловушке покачала головой. Ее кости размягчились. Она силой воли заставляла себя двигаться.

Лучше рискнуть стать обедом для невидимого вампира, чем жертвой этой банды. Сейчас слишком рано для оборотней.

— Кажется, теперешние насильники не понимают ничего в фазах луны, — пробормотала она, чувствуя, что сейчас истерика охватит ее.

Рев раздался вновь, и она застыла. Ужас обуял ее. Ничто человеческое не могло издать подобный звук.

Она умрет.

Она подавилась смешком. Вероятно, они положат ее в ящик рядом с Моррисом в морге.

Голос, шелковый и мелодичный, прозвучал у нее в голове.

— Немертвые никогда не получат тебя, маленькая анэша. Ты слишком важна для нас. Нам следует выяснить, как ты получила свою интересную способность.

Бархатная ласка голоса застыла в ее ментальной защите и попыталась проникнуть в ее разум.

Несмотря на ситуацию, она была восхищена и сделала попытку совершить ментальный рывок сама.

— Кто ты? Как ты можешь со мной так говорить? Ни один вампир или оборотень не имеет такой силы, ведь так?

Она панически оглядывала небеса, опасаясь нападения сверху, а потом посмотрела назад на отморозков.

Великолепно. Я тут играю в какие-то ментальные игры, а они меня схватят. Просто блеск, Райли. Почему бы тебе не сдаться сейчас и просто не лечь навзничь?

В ее голове снова раздался голос, вся нежность ушла, а на ее месте остался безжалостный холод.

— Не беспокойся о тех дураках за тобой. Я сейчас как раз в настроении немного поубивать.

— Убивать? — и хотя небольшой темный уголок души Райли приветствовал эту идею, но ее совесть не дала ей согласиться.

Для одной ночи она видела достаточно смертей.

В своей жизни она видела достаточно смертей.

— Нет. Кто бы ты ни был, никаких убийств. Прошу, просто помоги мне убежать, — сказала она вслух, осознав, что, вероятно, торгуется с гребанным кровососом.

— Отойди в сторону. Сейчас же. Они уже мертвы. Я ненавижу отродья, которые охотятся на беспомощных женщин.

Его мелодичный тон обернулся вокруг ее чувств, заставил все ее нервные окончания подняться в тревоге, даже когда она возмутилась в ответ на его надменное допущение.

— Ты не той женщине приказываешь, парниша. И если ты из разряда сверхъестественных вредителей, ты не ту женщину собираешься съесть.

Она на полушаге развернулась, съежилась в защитной позе, думая, как же ей защититься ото всех четырех.

Когда у одного из них достаточно немертвой силы, чтобы поднять дом.

— Такая неистовая! Съесть тебя? Я не вампир, неистовая. Но должен признаться, что по какой-то причине мысль о том, чтобы попробовать тебя мне не кажется уж такой отталкивающей. А я ведь даже еще не видел твоего лица. Так что, кто из нас использует контроль над разумом?

Его беззвучный смех проник в ее разум, кипящий: сексом. Волна жара омыла ее, накрыла ее, окутала ее.

— Я надеюсь, что ты не ждешь ответа на этот вопрос, — пробормотала она, чувствуя, что ее лицо вспыхнуло, и радуясь темноте. — Что за идиотка испытывает сексуальное желание, когда ее жизнь в опасности? В следующий раз я надену облегающую ночную рубашку и отправлюсь в подвал с хоккеистами — серийными убийцами.

Она отпрянула от всех них — от вероятного расположения парня со способностями контроля над разумом и от отморозков. Но одна женщина не имеет ни малейшего шанса против всех четверых.

Райли глядела, сжав кулаки так крепко, что ее ногти впились в ее ладони, когда пьяные парни двинулись, окружая ее. Горькая вонь их немытых тел утроила тошноту, с которой она боролась, и она зажала свой рот, когда ее желудок попытался взбунтоваться.

Она никогда не сможет победить всех троих, а убежать теперь было невозможно. Не только от них, но и от незнакомца, который шептал в ее голове. Но, по крайней мере, она могла ударить и выбить дурь из любой части тела, которая попадет в ее досягаемость.

Они не получат ее без борьбы.

— Оставайся на месте. Я разберусь с этими бандитами. А потом, анэша, мы немного поговорим о том, как ты передаешь эмоции через ментальный зонд. Даже не думай о том, чтобы попытаться от меня сбежать.

Райли отступила на шаг, когда коренастый, мускулистый мужчина перед ней потянулся, как будто хотел схватить ее за грудь. Она смогла унюхать в его дыхании пиво и кислый запах чего-то покрепче.

— Давай, детка, подари нам поцелуйчик, — он поморщился и издал громкий звук поцелуя, а остальные отморозки разразились хохотом.

В ее горле опять поднялась тошнота при мысли о том, что любой из них коснется ее. Она сделала вид, что отступает, а потом размахнулась ногой со всей яростью, которая была у нее внутри, целясь прямо в промежность ублюдка.

И попала, сильно.

Он взвыл, схватившись за промежность, и свалился на песок, как большой, уродливый камень. Райли отступила назад, и отморозок позади нее схватил ее за плечи, его грязные пальцы впились в ее кожу через легкую куртку. Она зашипела от боли, и в ответ шипение чистой мужской ярости обожгло ее мозг. Позади нее кто-то проревел гневно в небеса.

Не просто кто-то — он.

Мужчина, который держал ее, задохнулся и отступил от нее.

Она покачала головой из стороны в сторону, пытаясь уследить за всеми тремя сразу.

По крайней мере, тот парень на земле, казалось, никуда больше не денется. Он лежал там, скуля и бормоча странным голосом. По крайней мере, один — ноль в ее пользу.

А потом она заметила его. Черная тень превратилась в высокую фигуру, которая бежала к ней так быстро, что, казалось, будто его ноги вовсе не касались земли.

На нее нахлынула сила полная ярости и гнева. Ее кожа заледенела при подобном ощущении.

Она или была спасена, или совсем пропала.

Глава 5

Конлан старался дышать, почти ослепленный красной пеленой ярости, которая наполнила его, душила его, угрожая затуманить его зрение. Ярость берсерка.

Он был рад ей. Принял ее в себя.

Подняв руки, он начал переносить воду из моря. Она поднялась в воздух осколками, обернувшись в лед при подъеме. Он начал метать ледяные клинки в свои цели — стрелы из лука Посейдона.

Мужчины с криком падали на спину, когда острая, как бритва смерть врезалась в их плоть.

— Вы к ней не прикоснетесь. Никогда, — прорычал он, когда требовательно поднял свои руки. На свете океаны Посейдона доминировали.

А воины Посейдона правили в океане.

Он был Высоким Принцем и первым из Воинов, и он их уничтожит за то, что они посмели прикоснуться к ней.

Прибой закипел у прибрежного песка, гребни волн, поднявшиеся до невообразимых высот, казалось, пребывали в поисках своей жертвы. Конлан резко опустил руки вниз, прицеливаясь. Он приказал буйству войн еще подняться, все выше и выше.

Его ярость усилилась, угрожая разрушить его контроль. Красная пелена все больше затуманивала его зрение. Получить возможность ударить в ответ после стольких лет беспомощности.

В его разуме зазвучал насмешливый смех Анубизы.

У него была проклятая проблема.

Потом он почувствовал прикосновение — внутри себя. Прикосновение смелости, неповиновения.

Свет для его тьмы. Сострадание к его безжалостности.

Его взгляд метнулся к съежившейся на песке женщине, она подняла руки, чтобы защититься от нападающих на нее ублюдков. Среди всего этого у нее хватило энергии, чтобы ответить на его безумие.

Ради нее он их размажет. Направит воду, чтобы снять плоть с их костей.

И будет наслаждаться каждой минутой этого процесса.

— Нет! Что ты такое? Остановись! Ты убьешь всех нас! — крикнула она ему, все еще возмущенная, несмотря на страх, который она передавала.

Без причины, без сострадания он снова поднял руки, потом опустил их вниз, приказывая стене воды упасть на берег. Чтобы сокрушить мужчин, которые лежали, истекая кровью и пресмыкаясь.

Он направил волну к берегу.

Ее голос, сорванный, робкий, прозвучал в его голове. Остановись! Прошу, не убивай меня! Моя сестра: у нее осталась только я. И не убивай их. Прошу. Достаточно смертей.

Конлан удивился ее доброте, ее смелости.

Ее свету.

Даже думая, что смерть подбирается к ней, она подумала об этих отбросах, которые пытались напасть на нее.

Он прошел за ее мыслью все дорогу до ее разума.

— Я никогда не причиню тебе боли. Верь мне.

Или он проклятый дурак? Может, она была просто талантливой актрисой. Никто не может быть таким сострадательным и существовать.

Но красная пелена поднялась, отступила. Каким-то образом ее ментальное прикосновение дало ему спокойствие. Мир в какой-то мере. Он был внутри ее разума — она проектировала эмоцию. Не было никакого обмана — никакого зла. Ничего, кроме сострадания, приправленного ужасом. Скорбью.

Конлан сконцентрировал свою власть на воде и мужчинах на ее пути, сказав только одно слово.

— Снижайся.

По идеальной симметрии, вода обрушилась на берег точно по окружности вокруг того места, где она стояла, ни одна капля не упала на нее. Он почувствовал ее шок и удивление от этого зрелища, и почти мог почувствовать ее изумление, когда она коснулась водной стены, окружившей ее.

Она задохнулась — подавилась смешком. Передала свои мысли.

— Все, о чем я могу думать — это переход через Красное море, но вы определенно не Моисей.

Конлан обрушил воду небольшими порциями, удерживая ее в последнюю секунду. Он сдержался.

Ради нее.

Они, вероятно, несколько избиты, но они выживут. Океанская стена придавила их в песок, но оставила достаточно кислорода в их легких, чтобы они выжили.

От этого он вовсе не был счастлив.

Когда волны отступили, оставив мужчин, которые кричали, лепетали и почти обделались со страху, Конлан вышел вперед и снова поднял руки. Волны жадно поднялись, чтобы выполнить его приказание, а прилив кипел от предвкушения еще одного удара.

Ему доставило злобное удовольствие видеть, как они съежились так же, как раньше хотели, чтобы сжалась она.

Да, я могу быть таким ублюдком.

Он заговорил, вложив всю ярость, клокочущую в его теле и рвущуюся на поверхность, мышцы его руки напряглись от силы, с которой он сдерживал стену воды.

— Я приказываю вам убираться и никогда не возвращаться сюда. Вы не станете пытаться причинить вред еще кому-нибудь, или я выслежу вас и отправлю правосудие, от которого спасло вас сегодня только сострадание этой женщины.

Он оглядел их, и неофициально добавил:

— Другими словами, вы будете мертвы, сукины дети. Мы на одной волне?

Они пролепетали обещания сорванными голосами, потом убежали, воняя страхом и злостью, когда он подал им знак убираться. Его взгляд всего минуту следил за ними, потом он повернулся, необъяснимо привлеченный этой женщиной. Она была смелой или желала умереть. В любом случае, она видела, как он управлял океаном, но не побоялась настоять на своем.

Обученные воины съеживались перед ним по меньшему поводу.

Как, черт побери, маленький человечек обладал подобной смелостью?

Его пронзило настойчивое любопытство. Он желал, нет, нуждался в том, чтобы увидеть ее лицо, затемненное волосами и скрытое темнотой. Его ярость была несоразмерной и не имела смысла. Эти отморозки оказались шутами, которых легко было напугать.

Но по какой-то причине он желал срезать плоть с их тел.

Вероятно, если провести под пытками такое долгое время, то превратишься в больного, извращенного ублюдка. Даже если ты так называемый следующий правитель Атлантиды.

Немного логики должно помочь. Используй свое настолько прославленное воинское знание Атлантиды.

Да, логика. Логика требовала, чтобы он изучил собственные реакции.

Логика советовала осторожность.

Она начала потихоньку отдаляться от него.

Проклятая логика.

Он попробовал значимость королевского приказа. Подойди ближе, женщина. Мне необходимо увидеть лицо той, которая приказывает мне не причинять вреда тем, что угрожали ей. Ты настолько полна сострадания или просто идиотка?

Она мотнула головой, длинные, взъерошенные волосы взметнулись в воздухе, и что-то глубоко внутри него напряглось. Она проигнорировала его ментальную просьбу и его приказ, и продолжала стоять на своем.

— Кто ты, и как ты оказался в моем разуме? Ты также можешь перестать командовать мной, парень. Я знаю приемы самозащиты. Со мной все было бы в порядке.

Ее голос. Он был лиричным, чувственным, его музыкальность наполнила его уши и прошла по телу. Играя с ним, словно изящные пальчики на струнах арфы. Его тело натянулось и напряглось.

Ее тело дрожало от возмущения, но в той эмоции, что она передавала, содержалась правда. Она знала, что они бы ей причинили много ужасной боли.

Эмоция. Каким-то образом он все еще не воспринимал тот неожиданный, беспрецедентный, не-черт-побери-вероятный факт, что она передает эмоции. Она знала, что она была бы серьезно ранена, не будь его здесь. Он, вообще-то, чувствовал это знание, а с ним ее остаточный страх и скорбь.

Она вздохнула, и ее тело опустилось.

— Простите. Мне следовало поблагодарить вас. Кем или чем бы вы ни были, вы спасли меня от этих людей. Спасибо.

Потом она подняла голову и посмотрела на него.

— Вы же не собираетесь пить мою кровь или вырвать мне руки теперь, ведь так? Потому что у меня был отвратительный день, и я не очень-то согласна на это, — сказала она, подозрение звенело в ее голосе.

Он моргнул, ошеломленный ее явной неспособностью вести логическую беседу. Он решил, что попытается говорить простыми предложениями, и вслух. Вероятно, страх превращает человеческих женщин в мямлящим идиоток.

Медленно, осторожно подбирая слова, он попытался объяснить.

— Я не немертвый, я не оборотень, способный превращаться в животное. Я — другой. Со мной ты в абсолютной безопасности, анэша.

Она уперла руки в боки и посмотрела на него.

— Вы продолжаете меня так называть. Что это значит? И что значит «другой»? И почему вы говорите так, словно появились из старой книги сказок?

Пока он думал, как ответить, облака над головой, наконец-то, открыли луну. Сияние лунного света на ее чертах накрыло его волной ощущений, дошедшей до внутренностей. Никто не может быть настолько красивым.

Он едва не рассмеялся. Она говорила о сказках, а выглядела так, словно вышла из одной из них. Ее лицо сияло и являло собой идеальную красоту нереиды. Серебряный свет едва освещал красновато-золотые волны, которые, вероятно, горели, словно огонь в солнечном свете. Ее глаза.

Это невозможно. Не один человек не имеет подобных глаз.

— Они цвета лазури, — сказал он вслух, не думая, — твои глаза.

Лазурный. Цвет королевского дома Атлантиды

Его цвет.

— Они… у моей матери был такой же оттенок яркого, небесно-голубого цвета, — прошептала она, потянувшись одной рукой, чтобы потрогать свое лицо.

Конлан задохнулся, чувствуя ее боль. Что-то насчет ее матери…

— Ее нет, — прошептал он. Каким-то образом, он это знал. Чувствовал. Он не мог понять свой порыв, как будто его охватило магическое притяжение луны, которое испытывал прилив. Он желал прикоснуться к ней.

Ему было необходимо прикоснуться к ней.

Почти не думая, он потянулся кончиками пальцев к ее лицу. Она задрожала, но не отпрянула, так что он осмелился погладить ее шелковистую щеку дрожащими пальцами. Жажда. Желание появилось из ниоткуда.

Здоровое, чистое желание. Он не испытывал желания больше века. Определенно не в последние семь лет.

Ничего чистого. Ничего неизвращенного.

Портящего хорошее.

Он отдернул руку.

— Анэша означает «эмпат», — резко ответил он. — Ты — эмпат. Первая, возможно, за десять тысяч лет.

Райли смотрела на мужчину, который спас ее от нападения и, вероятно, изнасилования. Может быть, даже от чего-то похуже. Если ее разум создал ее самую эротическую фантазию, чтобы спасти ее от мрачной действительности, в которой на нее действительно напали, то он проделал превосходную работу. Этот человек был своего рода ожившим супергероем.

Если существуют подобные супергерои, которые выглядят, как опасные голливудские звезды, то это как раз тот случай. Он стоял и был на добрых восемь дюймов[3] выше ее роста в пять футов[4] десять дюймов, и его тело было влажной мечтой нимфоманки. Крепкие, мускулистые плечи и руки, широкая грудь, переходящая в тонкую талию. Боже, его бедра, должно быть такого же размера, как ее талия. Этот мужчина был горой мускулов, одетой в невероятно черную шелковую рубашку, заправленную в элегантные черные брюки.

Она подняла свой взгляд, не дав ему опуститься ниже, и прямо уставилась на его грудь, ее щечки заалели от знания того, что он заметил, как она пристально смотрела на него.

Хотя, на самом деле, этот человек должен был бы привыкнуть к подобным взглядам, где бы он ни появлялся, непохоже, чтобы он был непривычен к ним.

Его шелковистые темные волосы легли на плечи сияющими волнами, обрамляя лицо, которое не поддавалось описанию. Совершенное. Впервые в ее жизни, она использовала именно это прилагательное, чтобы описать мужчину. Он поднял ее подбородок пальцем, и она снова посмотрела на него. Он улыбался, в его темных глазах зажглось веселье, как будто он услышал, о чем она подумала:

— О, Боже, — пробормотала она. — Эмпат, значит, вы можете читать мои мысли? — Ее взгляд прошелся по его шелковистым волосам, его идеально вылепленному рту, его скулам, которые, казалось, были вырезаны из гранита. Наконец, ее взгляд остановился на его ледяных темных глазах, которые обжигали ее. Странно, что лед может быть настолько горячим, подумала она поверхностно, бессмысленно уставившись в его глаза.

— Вы меня услышали, не так ли? — поинтересовалась она, задним числом испытывая смущение.

Он так нежно коснулся пальцами ее щеки, что она практически задрожала от ощущения, а он заговорил внутри ее разума голосом, который следовало бы объявить вне закона. Я могу слышать твои мысли, но, каким-то образом, я могу также ощущать твои эмоции. Это невероятно, но это правда.

Виски, обернутое в бархат. Его низкий, совершенно мужской голос обладал таким гладким, хриплым тембром, который оборачивался вокруг ее нервных окончаний, пока ее кожа не напряглась от желания. Желание, которое ласкало все ее эрогенные зоны, о которых она даже понятия не имела.

Желая, чтобы он коснулся ее. Желая, чтобы он продолжал говорить с ней на ментальном уровне, который никто другой еще не делил с ней.

Желание.

Его голос прозвучал в ее разуме, и был твердым. Напряженным. Я тебя слышу, и, возможно, тебе следует подумать о чем-то другом. Потому что, что-то в тебе зажигает меня всего, и я не знаю, смогу ли я принять этот вызов и контролировать себя.

Она почувствовала его озадаченность, как будто он искал ответ на вопрос без ответа. Он подошел к ней ближе и обнял одной рукой за шею. Мне необходимо прикасаться к тебе. Я не хочу напугать тебя, но прошу, позволь мне прикасаться к тебе. Только мой лоб и твой лоб.

В его глазах содержалась настойчивая просьба. Прошу.

Дрожа, — разумеется, она совсем обезумела, если решила согласиться, — она кивнула. Она не смогла с собой справиться. Что-то внутри нее не давало ей убежать. Вероятно, безумие, или, просто адреналиновый кайф оттого, что она выжила в двух близких к смерти ситуациях за один вечер.

Но все защитные инстинкты, которые ей так помогали в работе, которые должны были вопить: осторожно, осторожно, отойди от этого супер привлекательного, сексуального мужчины, — они кричали, — да, да, да, касайся меня, касайся меня.

Райли выплыла из своих ментальных блужданий, осознав, что самый горячий мужчина, которого она либо видела, склонился над ней. Медленно, очень медленно, он склонил свое лицо к ее лицу, словно собираясь поцеловать ее.

Ах, если бы только он ее поцеловал.

Находясь на волосок от нее, он улыбнулся ленивой улыбкой чистого мужского удовлетворения. От этого он стал выглядеть еще более хищным, каким и был на самом деле.

— Я уже закончил, анэша. Но сперва я хочу почувствовать прикосновение твоего разума, — сказав это, он прислонился своим лбом к ней.

Во второй раз за эту ночь мир Райли ворвался.

Ее тело напряглось, и она так резко дернулась назад, что упала бы, если бы он не поймал своими сильными руками ее руки. Он. Его. Конлан. Его звали Конлан, и он был своего рода лидером. Мысли и впечатления переходили из его разума в ее, затопляя ее ощущениями и разными цветами. Его мысли… аура… душа — были яркого сине-зеленого цвета, как водоем чистейшей воды или глубины моря. Но чернота — кипящая чернота вертелась в его середине.

Пытка. Боль. Имя, — лицо, — темная красота, разрушенная злом и безумием.

— Анубиза?

Она дернулась в его руках, пытаясь избежать напряженной хватки его разума, но он держал ее, и его руки были словно стальные обручи.

Так же, как и боль, содержащаяся в его воспоминаниях, держала ее своей пленницей. Пытки, боль, сожжение, — режущая, разрывающая, обжигающая агония. Как он мог терпеть такую боль так долго?

Она задохнулась, пытаясь вздохнуть, пытаясь отстраниться. Больше не пытаясь убежать, а найти понимание.

Как? Как он мог находиться внутри ее разума? Она чувствовала его, — знала его, — она понимала его на каком-то базовом уровне. Она могла прочитать его явное стремление узнать ее. Исследовать ее, иметь ее? Напряженность его ментального сканирования изменилась, со всей плавностью приливной волны, которую он вызвал ранее, в излияние сексуальной жажды.

Сильный голод с привкусом шока от его реакции на нее. Она отдернула свою голову прочь от него, отчаянно пытаясь защитить себя, и подумала, на секунду, что заметила сине-зеленый огонь, яростно бушующий в глубинах его темных зрачков.

Она помотала головой, чтобы прояснить ее, и сказала вслух, пытаясь уменьшить голод, появившийся между ними.

— Конлан. Ваше имя — Конлан, верно? Я не знаю, откуда я это знаю, но меня зовут Райли.

Потом, несмотря на страх, она слегка рассмеялась.

— Замечательно. Беседа в стиле «я — Тарзан, ты — Джейн».

Потом воспоминания стерли улыбку с ее лица.

— Как вы смогли это выдержать? Такую боль так долго?

Она покачала головой, сочувствуя ему. Сочувствуя этому мужчине, которого даже не знала.

— Такое свело бы меня с ума.

Он, наконец, заговорил, его голос был пуст.

— Не делай поспешных выводов. Я никогда не утверждал, что я не безумец.

Глава 6

Конлан откинул свою голову назад, наполняя воздухом свои легкие, уродливая реальность его воспоминаний повисла между ними в молчании. У нее было больше смелости, чем он думал, у этого крошечного человечка. Врезавшись своим разумом в ее разум, он коснулся основной ее сердцевины, — их мысли практически смешались. Чистота ее души шокировала его; он уже стал циником несколько веков назад.

Одно прикосновение — и каким-то образом он узнал ее.

Интеллектуально.

Эмоционально.

Снова. Мне необходимо снова коснуться тебя, резко сказал он, притягивая ее ближе. Прошу.

Он смотрел на нее сверху вниз, желая, чтобы она не отказывала ему. Она посмотрела на него в ответ, страх уступил место согласию, а потом она кивнула и закрыла глаза, подняв свой лоб к его лбу.

Но на сей раз он не желал просто невинного прикосновения. Ему нужно было просто попробовать ее. Только попробовать. Он знал, что обманывает самого себя, думая, что ему нужно только небольшая проба.

Ему было наплевать.

Он нагнулся и накрыл ее губы своими губами. При первом прикосновении его рта ее глаза широко открылись, и она вздохнула достаточно для того, чтобы его язык проскользнул в ее рот и завершил обладание им.

Вкус ее запаха лишил его всех разумных мыслей. Он почувствовал, как энергия вырвалась из него в элементарном поиске.

Он даже не попытался остановить это. Море кипело на краю пляжа и под ними, а вокруг них буйно кружился ветер.

С силой циклона.

Ее тело задрожало, и она изогнулась к нему, мягкость ее изгибов соблазняла, но именно прикосновение ее разума довело его до безумия. Его тело затвердело, как никогда прежде. Агрессивно, доминирующе. Пока не показалось, что его одежда сейчас порвется от напряжения.

Он погружал язык в ее рот и из него, врываясь и уходя в ритме, более древнем, нежели время. Желая войти в теплоту ее рта и в рай ее тела одновременно.

В его разуме здравый смысл попытался дать о себе знать и пройти сквозь его настойчивую потребность. Райли. Ее зовут Райли. Она — человек.

Это неправильно.

Она прикоснулась к его лицу.

У здравого смысла не осталось никаких шансов.

Даже, когда он притянул ее к твердости своего тела, Райли знала, что должно быть, она грезит. Ничего, ничего подобного она не испытывала. Через нее прошла сила, жар привлек ее к нему.

Она желала забраться на него, в него, почувствовать, как его тело трется об нее, бьется в ней. Такая потребность шокировала ее, даже когда она молила о большем, большем, большем, весь ее здравый смысл исчез в буре желания.

Потребности.

Он впилась в его твердые, словно камень бицепсы, пытаясь устоять. Или, вероятно, пытаясь притянуть его ближе. Она бессознательно двигала руками, клала их ему на грудь, вниз, по его твердому, плоскому животу и вверх до его шеи. Запускала пальцы ему в волосы. Ближе, ближе. Она услышала стон, и оказалось, что застонала она. Она стонала. Если бы его язык не был у нее во рту, она бы умоляла его притянуть ее поближе.

Она перестала дышать, сконцентрировавшись на его эмоциях, втягивая их краски в себя. Голубая и зеленая, и сверкающая, кристальная страсть вилась вокруг, и она затерялась в ней, затерялась в нем.

Затерялась.

Сама мысль о том, чтобы потерять себя, сразу же вернул ей здравомыслие. Она силилась оттолкнуть его, пытаясь обрести здравомыслие, сражаясь с диким желанием.

Здравомыслие сдалось.

Она тихонько застонала ему в рот, и Конлан тоже затерялся, полный желания, голода, потребности. Только в ней, только с ней. Сейчас.

Он попытался сконцентрироваться на ее мыслях, чтобы удержаться и не порвать ее одежду, как животное. Он отправил свой разум в нее, — внутрь ее души, — и был очарован ее внутренней добротой, бескорыстием и светом.

Откровение ее чистоты ударило в него с неразумной силой. Он оказался парализован.

Он был уничтожен.

Она его тоже хотела.

Поглощенный одновременными открытиями ее духа и желания, обжигающий жар поднялся до вулканического масштаба внутри него. Страсть и элементарная энергия в воздухе взорвалась и засверкала вокруг их тел, выворачивая его наизнанку.

Его тело загорелось, и он желал большего

Его потребность стала неуправляемой. Всего одно прикосновение. Только немного попробовать.

Чтобы этот вкус длился вечность.

Его руки ласкали ее позвоночник, притягивали ее бедра ближе к его жару, его потребности. Его разум и тело кричали об этом самом моменте, когда страсть, а не обязательство и обязанность, контролировала его поступки.

Ее запах, шелк ее волос, тепло ее кожи рядом с его морским оттенком прохлады, все это совместилось, чтобы он вовсе забыл про свои обязанности.

Он желал, нет, он испытывал необходимость отнести ее на песок и брать ее тело, снова и снова. Врываясь в теплоту ее тела с беспокойной яростью прилива. Его обостренные чувства ощущали ее желание, которое росло, даже когда она вцепилась в его плечи. Его руки ощупывали ее изгибы, касались ее мягкости, прижимали ее тело к себе так крепко, что она обязана была сдаться по его требованию.

Что-то примитивное, — дикое, — подняло свою голову в нем и потребовало, чтобы он сделал это.

Установить свое притязание.

Оставить на ней свой знак.

Свой знак. Огонь. Вдруг он осознал, что знак Посейдона у него на груди загорелся на его плоти, как в тот день, когда он принял свою клятву. Напоминание? Он попытался подумать, изучить это ощущение, но его тело тонуло в примитивной потребности.

Потерянный в чуде ее разума и тела, он поцеловал ее, беря ее своим ртом. Его руки сжимали ее, пока она слегка не вскрикнула. Этот тонкий вскрик вернул его назад из безумия, и он застыл, его здравый смысл старался снова выплыть на поверхность.

Она откинула голову назад, ее глаза были расширены, а губы вспухли.

— Ты причиняешь мне боль, — прошептала она.

Он тут же отпустил ее, его руки дрожали, он клял себя за то, что причинил ей боль.

— Прости, — черт побери. — Я — мне нет никаких оправданий.

Он наклонил голову, тяжело дыша. То, что он ругал сам себя, остудило его страсть. Он склонился ниже, а потом посмотрел на нее.

— Прошу. Прими мои извинения. Я никогда… нет. Я такая же грубая сволочь, как и те отбросы, которые только что убежали отсюда.

Она слегка улыбнулась, страх исчез из ее глаз, но в ее разуме он все еще присутствовал. Она дрожала. Вероятно, теперь как от страха, так и от страсти.

Он был хуже тех отбросов.

Она попыталась заговорить, тяжело дыша, и явно силясь успокоиться.

— Я не… я не могу… ты не можешь…

Она тяжело, глубоко вздохнула, и отступила от него.

— Что это, черт побери, было? Я так не поступаю. Я имею в виду, что я только что этим занималась, и ты мог подумать… но я не такая. Ах, прекрати мямлить, Райли.

Она снова дрожаще улыбнулась, все еще тяжело дыша.

— Так как ты, вероятно, спас мне жизнь, я тебя прощаю, за то, что ты практически напал на меня тут на пляже. Не то что бы я сильно сопротивлялась, или что-то в этом роде. Но теперь мне пора уходить, — Райли осторожно отходила от него, не понимая, что он находился в ее разуме.

Честность. Даже будучи смущенной своим распутным поведением, она была достаточно честна, чтобы признать, что испытывала то же яростное желание. Его уважение к ее смелости возросло, хотя ему приходилось сражаться с потребностями собственного тела, которые требовали, чтобы он умыкнул ее в свой дворец и держал ее там пленницей год.

Или два.

Желательно обнаженной.

Конлан почувствовал, как хищная улыбка озаряет его лицо. Она была смелой, невероятно красивой, а еще она была анэшой.

Его обязанностью было изучить ее. Провести с ней много времени.

Осознать логически тот проклятый факт, почему я хочу, чтобы она оказалась обнаженной подо мной. В моей постели. Здесь на песке. Где угодно. Только скоро.

Сейчас.

Он глубоко вздохнул, пытаясь обрести контроль. Трезубец. Ему необходимо найти Трезубец. А тем временем он ее отправит в безопасность Атлантиды.

Он подумал о воинах, стоящих на страже, тренирующихся, — черт, одна мысль о том, что другие мужчины будут находиться где-то рядом с Райли, — и он просто задыхался.

Ладно, она может остаться в храме.

Со жрецами, сохраняющими целибат.

Но вдали от Аларика, несмотря на его клятву соблюдать целибат.

Райли сделала еще шажок назад, но он все еще чувствовал ее замешательство. Она сомневалась в собственном рассудке. Ее охватила изнурительная усталость. События этой ночи потрепали ее, — он потрепал ее.

Он не сожалел о том, что прикасался к ней. Целовал ее. Но он сожалел о том, что еще больше выбил ее из колеи. Незнакомое ему чувство нежности охватило его. Он желал защитить ее.

Даже от себя самого.

Он улыбнулся ей сверху вниз, но этого было недостаточно, чтобы вернуть ей уверенность. Райли почти спотыкалась, спеша уйти от него.

— Мне нужно домой. Уже поздно. Комендантский час и все такое. Мне нужно… прощай.

Когда он двинулся было за ней, то почувствовал, что Вэн и Семеро наконец прошли сквозь волны, и что Аларик идет за ними. Он знал, что сможет найти ее на расстоянии. Он осмотрел окрестности, чтобы убедиться, что нападавшие давно убрались.

Но у него едва хватило сил оставаться на месте и отпустить ее.

Только позволить ей добраться до дома. Она может захотеть упаковать свои вещи.

Он не знал, сколько будет держать ее в Атлантиде.

Что-то глубоко внутри него вообще противилось мысли когда-либо отпустить ее.

Ненадолго на сей раз. Я буду с ней менее чем через час. Остальное, — об остальном я подумаю позже.

Он не хотел думать о своих обязательствах. О своей назначенной королеве, которую он ни разу не встречал.

Когда он смотрел, как она бежит от него, он произносил ее имя в уме, почти лаская слоги. Он прошептал его вслух:

— Райли.

Когда его тело еще больше затвердело всего лишь при звуке ее имени, он осознал чистую истину. Она была не просто эмпатом.

Она была его эмпатом.

Конлан покачал головой. Глупо. Напрасно. Его обязанность была определена ясно. Благородный род. Обязательная программа по производству наследников королевских кровей.

Он скривился. Королевский племенной завод.

Он перевел взгляд снова на Райли, различимой на краю пляжа, когда она повернулась, чтобы посмотреть на него. Она попробовала своим разумом связаться с ним. Прощай, Конлан. Спасибо.

Всегда пожалуйста, Райли. Но это не прощание.

Когда она исчезла в ночи, он поднял руки и направил волну огромной радости в море, а семья дельфинов, проплывающая мимо, в знак празднования подпрыгнула в воздух, исполняя танец разделенной радости. Воздух резонировал вибрациями силы Посейдона.

Потом, без предупреждения, его охватила слабость и головокружение. Конлан оступился, а потом упал на песок.

И страх за Райли вдруг пронзил его.

Он покачал головой из стороны в сторону, пытаясь прояснить мысли. Ему вовсе не нравилась эта идея, но ему нужно было это сделать.

Ему необходимо позвать на помощь.

— Вэн! Мне нужна, необходима твоя помощь.

Глава 7

В нескольких сотнях миль оттуда, лорд Верховный вампир Варрава[5] поднял свою голову, принюхиваясь к воздуху. Что-то — что! Всего на секунду он почувствовал такое нарушение элементов, с которым раньше не сталкивался.

— Но, сенатор Барнс, как лидер Праймуса, вы обязаны… — съежившись, говорил человек.

Варрава зашипел на него, ненавидя свое фальшивое имя. Барнс. Жалкое подобие имени.

Однако, он знал, чем ему грозит признание своего наследия. Многие еще помнили исторически проклятое имя и события, которые в тот день привел в действие Понтий Пилат.

Скоро. Скоро он станет самим собой, а тогда имя Варравы будут ненавидеть и бояться с таким размахом, что то, что было раньше, покажется ничем этим овцам.

Овца перед ним распростерлась прямо здесь, на цементном полу центральной подземной комнаты Праймуса.

— Как лидер Праймуса, я обязан делать только то, что хочу, — презрительно усмехнулся он. — Две других палаты конгресса сделают в точности то, что я им прикажу, не так ли?

Человек припал к земле и выполз из комнаты, вероятно, считая, что ему повезло, принимая во внимание то, чему он стал свидетелем.

Вампир перевел взгляд на конгрессмена из Айовы и сенатора из Мичигана, которые доставили ему такие проблемы. Они болтались, ноги их не доставали до пола, их руки были вытянуты и вставлены в кандалы, впаянные в стену.

Женщины его кровавой стаи порхали вокруг них, изящно кромсая кожу мужчин в цепях и высасывая кровь, которая струилась по их обнаженным телам. Конгрессмен из Айовы все еще стонал, а другой уже давно замолчал.

Варрава рассмотрел и отверг все выводы, принимая во внимание относительную силу членов их партии, которая основывалась на их выносливости, а потом пересел в свое, похожее на трон кресло. Его глаза сузились, он сконцентрировался на нарушении элементов, которое почувствовал.

— Что могло бы обладать подобной силой? — пробормотал он, пальцами барабаня по подлокотнику кресла.

Дверь в комнату распахнулась, и его главнокомандующий Дракос влетел в комнату:

— Ты почувствовал это, Варрава?

Варрава кивнул, практически незаметно.

— Я это почувствовал. Что это было?

Дракос опустился на землю, его серебряные волосы рассыпались по плечам. Варрава прекрасно сознавал, что многие его женщины жадно посматривали на его генерала.

Нужно что-то делать с Дракосом. Он набрал достаточно сил, чтобы бросить мне вызов. Возможно, пора взять себе нового помощника.

Но вслух он лишь ответил на заданный вопрос.

— Может быть, ничего. Может быть, всё. Вышли головной отряд. Мы не можем себе сейчас позволить отвлекаться.

— Анубиза?

Едва, лишь едва Варрава сдержал дрожь.

— Она была… недосягаема в последнее время. И не то что бы она сказала нам все, что знает.

— Все же, если мы вызовем ее… — Дракос сжал зубы.

— Достаточно, — прорычал Варрава. — Делай, как я сказал.

— Как пожелаешь, так будет сделано, — ответил Дракос, отводя взгляд и низко кланяясь. — Я поведу их.

— Нет, ты мне нужен здесь, — сказала Варрава. — Пошли другого. Пошли Терминуса.

Дракос поднял бровь, но в целом его лицо было совсем непроницаемо. Неудивительно для вампира, которому больше девятисот лет, но, тем не менее, это было неудобно.

Варрава поднялся резко и быстро, что могло бы испугать прикованного конгрессмена, если бы одна из женщин не разрезала ему яремную вену в тот момент.

— Хороших политиков так сложно найти в теперешние времена, — заметил Варрава. — В них не хватает некоторой стойкости.

Обходя брызги крови и с удовольствием вдыхая густой медный запах, Варрава махнул рукой генералу.

— У меня для тебя более важное задание, мой главнокомандующий. Мне нужен другой телепат. Я был, вероятно, сверхвнимательным в своей привязанности к последнему.

Его мысли снова вернулись к куску неживой плоти, который он оставил на полу своей спальни, всего лишь с легким сожалением.

Дракос бесстрастно ответил:

— Телепатов мало, и они живут на больших расстояниях, милорд, и поэтому их так сложно обнаружить. Я надеялся, что этот…

Варрава перебил его:

— Ты мне возражаешь, Дракос?

Хотя за этот год он был несколько суров с телепатами. Его желания крови и плоти все росли, а не уменьшались с возрастом и набиранием силы, а слышать полные страдания мысли своих жертв через телепатическую связь было невероятно заманчиво.

Если бы только эмпаты все еще существовали. Чувствовать боль овцы, причиняя ее: он задрожал просто в экстазе при одной мысли об этом.

Никто не жил столько, сколько он, — и не у кого было Варраве спросить, будет ли его голод ужесточаться со временем. Вероятно, ему было суждено превратиться в более дикое животное, чем те оборотни, которых он планировал уничтожить.

Стряхнув темные мысли, он вывел Дракоса из комнаты, посмотрев на женщин, которые безумно, жадно поглощали фонтан крови конгрессмена.

— И позови моего секретаря. У меня есть несколько новых предложений насчет того законопроекта, который никак не принимают. Я полагаю, что остальные конгрессмены найдут его теперь более… привлекательным.

Он остановился у дверей, и повернул голову к останкам своих наиболее целеустремленных оппонентов в Конгрессе.

— Потом пришли кого-нибудь убрать этот мусор.

Глава 8

Конлан глубоко вздохнул в уверенности, что аромат Райли сохранился в окружающем его воздухе. Он чувствовал ее вкус у себя во рту — ее тепло и сладость. Все еще ощущал отпечаток ее шелковой кожи на своих руках, на своем затвердевшем и ноющем теле. Он все еще мог чувствовать те эмоции, которые она так громко передавала.

Все в нем требовало, чтобы он отправился вслед за ней. Потребность, граничащая с одержимостью, затопила его, но столетия тренировок дали о себе знать, и он сумел побороть свои инстинкты. Он обязан найти и проанализировать угрозу. Он никогда не испытывал подобной волны слабости. Она прошла через пару минут, но кто знал, могла ли она возвратиться?

Так что же, черт возьми, вызвало ее? Было ли это оттого, что он разделил ее эмоции?

Ради Посейдона, он никогда не встречал подобного во всех историях своего народа. Его никогда не предостерегали на этот счет.

Ему необходимо определить причину своей слабости, чтобы он смог ее предотвратить. Справиться с ней. Как любил заявлять Аларик, знание — сила.

Он потянулся к своему брату через их общую ментальную тропинку.

— Вэн?

Внезапно в его голове раздался голос, звеневший от ярости и более скрытой, но, тем не менее, явной обеспокоенности. Мы почти добрались, брат.

Обязанность укоренилась в нем, после стольких лет борьбы за сохранения контроля над собственным разумом. Его обязанностью было вернуть Трезубец. Наконец, взойти на трон, о чем он старался не думать вот уже два столетия. Вести свой народ.

Будущий король не бросает свои обязанности, чтобы следовать за женщиной.

Он мрачно рассмеялся. Да, обязанность. Потому что именно это нужно Атлантиде, чтобы после пятисотлетнего идеального правления моего отца, на трон взошел проклятый чокнутый, который даже не смог сбежать от вампиров.

Его челюсть напряглась, пока он выводил круги на песке. Не то, что бы Райли или какая-то другая женщина, заслуживала такую обузу, какой он является.

Он подумал про Анубизу. Что, если боль его уничтожила? Что, если секс для него теперь будет запятнанным, извращенным?

Неправильным?

Что у него есть, чтобы предложить женщине? Он должен быть разумным.

Правильно. Вот только разумность сейчас просто невозможна, черт побери. Его тело напряглось до боли, только при мысли о волосах Райли, скользящих по его рукам, как тончайший шелк Атлантиды. Она не казалась испорченной. Ничего в ней, в мысли о них вместе не было неправильного.

Слишком правильно. Как такое может быть, чтобы он испытывал подобное к женщине, которую только встретил?

К человеку!

Закрыв глаза, Конлан стал медленно дышать носом, и воззвал к дисциплине своего обучения, которое могло погасить яростную потребность. Он был Высоким принцем, и он знал свои обязанности.

Да. Ну, да к черту эти обязанности. У Вэна есть пять минут, а потом я отправлюсь за ней. Я должен увериться, что она в безопасности, прежде чем верну Трезубец.

Фонтан воды из водоворота выстрелил в воздух, перенеся Аларика на песок. Как всегда, обожает показуху.

Темные, словно ночь, волосы Аларика вились по его плечам, напоминая Конлану об историях про него. Аларика представляли темным стражем ярости Посейдона. Люди использовали имя жреца, чтобы напугать детей и заставить их слушаться родителей.

Конлан нахмурился, впервые раздумывая о том, как чувствовал себя Аларик в качестве героя кошмаров. Намек на сочувствие, однако, исчез, когда жрец рассмеялся.

— Мое терпение почти на пределе, так что не рискуй смеяться надо мной, — прорычал он, чувствуя себя идиотом, пытаясь держаться с достоинством, когда совсем недавно вывалялся в грязи.

И сознавая, что Аларик это знал.

Аларик улыбнулся, глядя на него.

— Тебе не нравится, что мне весело, Конлан? Я провожу так мало времени на суше, я заслуживаю того, чтобы этим наслаждаться, не так ли? — он прошел вперед и протянул руку. На нем были надеты облегающие черные штаны и черная шелковая рубашка, почти такая же, как у Конлана. Аларик мог бы быть его близнецом.

Его злым близнецом.

Но у Конлана не было времени на то, чтобы по-детски дуться. Он пожал протянутую руку, зная, что Аларик сможет прочесть его проще через прикосновение.

Ему необходимо было узнать, что с ним произошло, даже, хотя он противился вторжению в свой разум.

— Водный фонтан? Твои детские игры привлекают к нам ненужное внимание, жрец. Я бы посоветовал тебе прекратить подобные вещи, — проворчал он, переходя на официальную речь.

Аларик снова улыбнулся, явно не раскаиваясь, и освободил свою руку.

— Ух-ох. Ты зовешь меня жрецом, вместо Аларика. Значит, ты испытываешь на мне королевские манеры, старина.

Потом его улыбка исчезла, а с ней и иллюзия дружелюбия. Остался темный и смертельный хищник, чьи ледяные зеленые глаза сияли силой.

— Хотел тебе напомнить, что я поступаю так, как хочу. Верховный жрец Посейдона отвечает только перед Богом Морей.

Прежде, чем Конлан смог сформулировать возражение, он скорее почувствовал, чем услышал, как его брат прошел сквозь воду, едва взволновав водную гладь.

Он повернулся навстречу Вэну, который шел по песку, его медные клинки и его медно-цинковые кинжалы были вынуты из ножен, и он держал их наготове.

Вэн получил титул королевского мстителя по наследству и по праву битвы. Никто из воинов не обладал подобными навыками. Никто не мог лучше него надрать зад вампиру или оборотню. Что было нужным качеством в мужчине, священной обязанностью которого было защитить своего брата. Высокого принца.

Кроме того времени, когда Конлан незамедлительно отправлялся на сушу, не дожидаясь своего брата и своей элитной охраны.

Не то, чтобы он никогда раньше такого не делал. Это о многом говорит?

Конлан отказался от мысли поспорить с Алариком и повернулся к своему брату. Вэн, скорее всего, вне себя.

И он имеет на это полное право.

Вэн стремительно двинулся по пляжу к нему.

— О чем, во имя девяти кругов ада, ты думал? Ты что, совсем из ума выжил? Мы столкнулись с угрозой, которую мы не понимаем, а ты как раз сейчас решил поиграть в Рэмбо?

Конлан напрягся, чтобы не рявкнуть в ответ, и ему это почти удалось.

Почти.

— Ты бросаешь мне вызов на бой, мой брат? — он выпрямился перед лицом Вэна, несмотря на тот факт, что его младший братик был на пару дюймов выше и, вероятно, фунтов на пятьдесят тяжелее.

Вэн показал зубы.

— Слушай, ты, идиот…

Конлан намеренно вытянул руку ладонью вверх, и изумрудно-серебряный шар света появился у него на ладони. Потом он перевел взгляд на Вэна и на остальную охрану Семи и собрал все остатки достоинства, которые в нем еще сохранились:

— Я полагаю, что ты превышаешь свои полномочия Королевского Мстителя, мой брат. Я не перед кем не отвечаю.

И только он произнес эти слова, как осознал, насколько они напоминают те, которые только что выдал Аларик.

Очевидно, к подобным выводам пришел и Аларик, так как его глаза весело засветились. Но, по крайней мере, у него хватило ума держать свой рот на замке.

Вот с Вэном вышло не так. Он задохнулся, глядя на шар чистой энергии, потрескивающий на ладони Конлана.

— Превышаю? Я превышаю свои полномочия? Я — Королевский Мститель, ты жалкое подобие упрямого принца-переростка.

Конлан взглянул на своего брата, они стояли вплотную, Вэн отвечал тем же взглядом. Потом внезапно раздались аплодисменты и нарушили сосредоточенность. Он повернул голову и посмотрел на Аларика. Жрец продолжал хлопать.

— Чудесно. Очень впечатляет, — проворчал жрец. — У нас тут сбежавший Райзен с Трезубцем и какая-то неизвестная угроза, которая вытягивает силу из нашего принца, и, тем не менее, вы находите время, чтобы поиграть в игру типа «чей член больше?», гримасничая по-братски.

Конлан открыл рот, потом снова закрыл, его гнев утих. Он помахал пальцами, и энергетический шар исчез, а потом он отошел от брата.

— Ты вовсе не уважаешь королевскую семью, не так ли? — сказал он Аларику. — Но как бы мне это не нравилось признавать, ты прав.

Конлан посмотрел на свою охрану, одетую, как его брат, в черные кожаные штаны и длинное пальто, как того требовал Вэн, когда они выходили на сушу. Вэн подумал, что чумовые чуваки-байкеры являлись прекрасным прикрытием для мужчин, которые возвышались над большинством людей.

Воины Конлана — воины Посейдона — стояли наготове для битвы, их руки сжимали рукоятки кинжалов, и все они постоянно осматривали окрестности в поисках приближающейся опасности для их господина.

И вот он тут стоит и тратит время на пререкания.

Вэн запустил руку в волосы.

— Да, да, ладно. Все равно, что случилось? Мы все почувствовали волнение в элементах, когда на тебя напали. Что за существо могло такое сделать? Это был вампир?

— Нет…

Вэн продолжал говорить, не слушая его.

— И почему, во имя девяти кругов ада, ты встретился с ней без нас? Почему ты не подождал нас?

Конлан посмотрел на мужчин, своих братьев по оружию, прежде чем ответить. Лицо Денала выражало прямой укор, но оно немедленно перешло в суровость, когда он понял, что Конлан смотрит на него.

Вэн посмотрел туда, куда смотрел Конлан. Его воины. Поклявшиеся служить Посейдону и трону. У них была нелегкая жизненная цель. Они боролись со всем, что угрожало человечеству. Многие погибли. Те, кто выживали, проходили лечение и снова возвращались в строй.

И какова награда? Они были вынуждены связать свою жизнь с женщинами, на которых им приказали жениться, не испытывая к ним любви. Как ему самому придется поступить через две недели.

Конлан подумал о качествах этих мужчин, и снова осознал, насколько ему повезло. Ему больше никто не нужен для охраны.

Алексиос, суровый, его покрытое шрамами лицо было угрюмым.

Бреннан, не выражающий никаких эмоций, но его пальцы на рукоятках кинжалов побелели.

Джастис, с окрашенными в голубой цвет и заплетенными в косу до талии волосами, рукоятка его меча торчала из ножен за его плечом. Этого члена Семи Конлан понимал меньше всего — доверял ему меньше всех. Но с этим воином следовало считаться по всем параметрам.

Бастиен, возвышающийся над остальными. Почти семь футов одних мышц и отточенных боевых инстинктов.

Кристоф, чья кожа слегка сияла от едва контролируемой силы.

Наконец, снова Денал, самый молодой из семи, и новичок в своей роли. Он все еще учился в академии, когда Конлан исчез.

Прежде, чем Конлан заговорил, снова прозвучал голос Вэна:

— Ты собираешься поведать мне, о чем ты думал? И думал ли ты вообще? Эти люди поклялись защищать тебя, даже умереть за тебя. Ну а тебе захотелось поиграть в героя? — фыркнул Вэн, все его лицо выражало отвращение. — Потому что в прошлый раз это так хорошо сработало, правда?

Кто-то выдохнул. Конлан наклонил голову, признавая этот тяжелый удар. Если бы он подождал достаточно воинов, когда отправился за Анубизой в ее логово, вероятно, он бы…

Нет, Оглядываются назад только неудачники.

Он постарался, чтобы его голос прозвучал спокойно.

— Ты все еще не гнушаешься грязной игры, братец?

Вэн покачал головой, сдвинув брови. Отвращение было явно заметно на его лице.

— Хороший правитель позволяет своим слугам делать свою работу, Конлан. Вероятно, теперь тебе пора это усвоить.

Конлан развернулся и посмотрел на брата, сжав кулаки. Потом он глубоко вздохнул, и произнес:

— Вероятно, ты прав.

Он услышал еще один вздох позади себя. Даже до его пленения, они никогда особо не слышали, как их принц признает свои ошибки.

Вероятно, действительно время настало. Здравый смысл должен успокоить ярость. Вероятно, самое время философу стать плечом к плечу с воином.

Конлан кивнул брату:

— Ты выводишь меня из себя, но ты верно говоришь.

Вэн моргнул, явно не зная, что сказать. Конлан продолжал говорить, пока это счастливое состояние длилось.

— Но я бы был благодарен, если бы ты забыл и простил, и мы смогли бы продолжить поиски Трезубца.

Вэн снова моргнул, потом слегка поклонился, в уголках его губ пряталась ухмылка.

— Считайте, что все уже сделано, Ваше Высочество.

— Еще раз назовешь меня «Ваше Высочество», и я надеру тебе задницу, — сказал Конлан, и грустная улыбка появилась на его лице, а потом исчезла. — Я признаю, что должен был подождать. Но не только в этом я должен признаться. Нам следует поговорить. Считай, что это вопрос крайней необходимости.

Вэн приподнял бровь. Его тело, если такое было возможно, стало еще более напряженным и крайне подозрительным, пока он вертел головой из стороны в сторону, оглядывая пляж и темноту, которая его окружала.

— Что это? Райзен? Или ты повстречался с каким-нибудь вампиром или оборотнем? Черт. Дай мне что-нибудь, с чем бы я мог подраться.

Аларик беззвучно скользил по песку, подходя ближе, напомнив Конлану об акуле, готовой напасть.

— В чем выражалась угроза? — требовательно спросил Аларик. — Ты столкнулся с новой формой магии, которая может контролировать даже элементы?

Конлан покачал головой, взвешивая свои слова:

— Я, скорее всего, буду жалеть о том, что сказал вам это. Но у вас есть право знать. Особенно, когда это касается потенциально слабого места.

Вот только сейчас он говорил о личной слабости. Слабости их наследника трона. Политическая стратегия Атлантиды требовала бы, чтобы он промолчал.

А вот атлантическая военная стратегия требовала обо всем поведать.

Он оглядел Вэна и Аларика. Вэн был его семьей, а Аларик оставался другом Конлана с детства. Конлан никогда не скрывал правду от них. Но все же, глядя в яркое зеленое сияние власти в глазах жреца, Конлан пришел к неприятному выводу: он не был совершенно уверен, что Аларик мог бы сказать то же самое.

Конлан позвал свою охрану, а потом ясно и формально заговорил. Ничего, что формальная речь звучит настолько неправильно после стольких лет.

Черт, может быть, если он будет говорить, как король, он почувствует себя таковым:

— Мое поспешное отбытие на тот момент было ненужным и неправильным. Мой брат напомнил мне, что хороший король позволяет своим воинам делать то, чему их обучали.

Он по очереди оглядел лица своих воинов, а потом продолжил, мрачно:

— Однако, помните. Я стану королем, и даже сейчас я Высокий Принц. Я все время буду делать то, что я считаю правомочным.

Он замолчал, улыбнулся Вэну.

— Просто попытайся быть в курсе, младший брат.

Став серьезным, Конлан поднял голову и попробовал ветер на любое изменение в элементах, ища живых или немертвых поблизости. Потом он забросил ментальную удочку, чтобы снова коснуться Райли, стиснув зубы, осознав, что даже их краткая разлука напрягала его.

Он чувствовал себя словно на иголках.

Черт побери. Кем она была? Больше того, чем она была?

Она даже не сознавала, что он находился в ее разуме, незамеченным, пока она ехала недолго до маленького домика. Он прервал эту связь во время беседы со своими воинами и Алариком.

Он попробовал нежное прикосновение. Я здесь, Райли. Ты в безопасности?

Он почувствовал ее испуганный вздох и мог почти видеть ее. Ее прикосновение вернулось к нему, ее эмоции двигались, словно крохотные морские анемоны в его разуме.

— Конлан? Ты все еще можешь со мной говорить? Но я же почти в десяти милях от пляжа. Но — почему-то я знаю, что ты все еще там.

Я могу тебя чувствовать, анэша. Я также собираюсь тебя защищать. Ты обладаешь огромной ценностью для моего народа.

Она послала ему слабый намек на веселье, — это, а еще потрясающее ощущение ее крайней усталости. Это очень мило, но я ни для кого особую ценность не представлю. Мне всего лишь нужно принять ванну с пеной и потом пойти спать. Прощай.

И на этом ощущение падения ментальных дверей прервало его связь с ней. Он отпрянул назад от этого ощущения, его рот был сухим, он боролся со своим телом, не желая, чтобы оно снова затвердело при мысли об ее обнаженном теле, блестящем в ароматической пенной ванне.

Он плотно закрыл глаза и простонал.

Глаза Вэна сузились.

— Что это? Угроза?

Глаза Конлан резко открылись, и он увидел, что Вэн и остальные Семь приняли боевую стойку, держа кинжалы наготове. Аларик поднял руки вверх, словно готов был командовать силой, а волны океана тут же ответили сокрушающей симфонией столкновения с берегом.

Конлан поднял руку:

— Нет, все в порядке. Нет никакой угрозы, — он улыбнулся. — Или, скорее, угроза сейчас принимает ванну с пеной.

Глава 9

— Что это было, Лорд Райзен?

Райзен резко махнул рукой, приказывая своему воину промолчать. Не шуметь, пока Райзен открывает свой разум и ищет любое волнение элементов.

На секунду он было подумал…

Но, нет. Конлан уже давно умер. Королевский дом погряз в хаосе. Никто не желал выйти вперед и признать, что Анубиза убила наследника Семи островов.

До этого момента.

Райзен посмотрел на длинную форму, завернутую в бархат, которая лежала на столе. Трезубец. Он не мог до конца поверить, что забрал его. Что теперь он лежит на столе в одном из его убежищ, практически под носом у жителей суши в домах по соседству.

Вырванный почти под носом у Аларика.

Мысль об этом доставила ему огромное удовлетворение. Надменный ублюдок. Он вспомнил их последнюю ссору девять дней назад.

— Ты же знаешь, что он не вернется назад, Аларик, — говорил Райзен, бродя туда-сюда по мраморному полу личной приемной жреца. — Прошло уже семь лет. Даже, если он вернется домой, он не будет прежним Конланом.

Он запнулся, пристально глядя на жреца:

— Он будет… сломан.

Аларик сложил руки на груди, выглядя больше похожим на уличного головореза, а не на избранника Посейдона, пока он не увидел силу, горящую в его глазах.

— Конлан сильнее, чем другие. Сильнее любого воина в истории Атлантиды. Посейдон не дал мне никаких указаний на то, что он мертв. Или изменился.

Глаза Аларика сузились.

— Ты что, осмеливаешься сомневаться в словах Бога Морей?

Райзен ударил кулаком по ладони:

— Я никогда не богохульствовал, и я не собираюсь этим заниматься теперь, так что не начинай, жрец. Я только думаю, действительно ли ты слышишь то, что тебе говорит Посейдон. Или ты просто высказываешь собственные надежды на счет друга детства?

— Никогда не пытайся обвинять меня, Райзен. Дом Микен пожалеет об этом, — Аларик не повысил голос, но стены храма содрогнулись.

Райзен даже не моргнул:

— Вероятно, это ты пожалеешь о сегодняшнем дне, Аларик.

Потом он, не оглядываясь, вышел из храма.

Уже обдумывая свой план.

Райзен потянулся, чтобы дотронуться до складок бархата, который покрывал Трезубец. Он был почти готов к тому, что его убьет то, что он коснулся святыни. Трезубец Посейдона. Средство восхождения для королей Атлантиды вот уже тысячу лет.

Но все же, когда он схватил его в тот день в храме, тот остался неподвижным. Неживым. Всего лишь красивый артефакт, сплав золота, серебра, цинка с медью, выполненный в той же форме, которую он носил на своей груди как печать.

Но в нем находились семь отверстий, в которые прежде, до Катаклизма, были вставлены семь драгоценных камней.

Прежде, чем их разбросало по поверхности земли для защиты и сохранения.

— Милорд… — снова заговорил воин. Вырвавшись из своих раздумий, Райзен посмотрел на него. Мика, первый из его Семи.

— Мы должны двигаться дальше. Они скоро отправятся за нами в погоню, — заметил Мика, чьи руки сжимали рукоятки кинжалов.

Братья — Воины Посейдона. Связанные чудовищностью преступления, которое они совершили.

— Это справедливо, Мика, — поделился своими мыслями Райзен. — Справедливо ли то, что мы совершаем во имя нашей родины? Или это будет предательством, как Аларик, разумеется, назовет наши действия?

Глаза Мики засверкали от горячности:

— Справедливость в том, чтобы найти те камни, которые мы потеряли. Восстановить Атлантиду во всем ее прежнем величии, милорд. Спустя более одиннадцать тысяч лет определенно пора это сделать.

Райзен медленно кивнул:

— Да, время пришло. Нашей обязанностью было служить первым предупреждением на заре уничтожения человечества, — сказал он, цитируя древние слова.

— Дерзость ночных отродий является чем-то большим, нежели просто первым предупреждением, — проворчал Мика.

Улыбка промелькнула на лице Райзена. Ночные отродья. Древний язык напомнил ему, что Мика провел совсем немного времени вдали от Атлантиды. И все же он был абсолютно прав.

— Значит, за Атлантиду, Мика, — сказал он, поднимая свой кинжал в воздух. — За восстановление величия и верховенства Атлантиды.

Другие воины, которые вошли в комнату, пока он и Мика беседовали, подняли свои кинжалы над головой как один.

— За Атлантиду! — вместе крикнули они. — За Микены!

Райзен улыбнулся. Да, за Атлантиду и Микены. И за его восхождение на трон вновь восстановленной Атлантиды.

— За Микены! — проревел он.

Потом посмотрел на сверток на столе, удивленный незаметным движением и мелькнувшим светом.

— Должно быть, мне показалось, — пробормотал он, и его слова потонули в громогласных восклицаниях его воинов.

Потому что, на долю секунды, казалось, что бархат засветился.

— Ты совсем из своего королевского разума выжил? — Вэн остановился перед братом, уперев сжатые в кулаки руки в бедра, после того, как некоторое время походил, злобно ругаясь на древне-атлантическом, латинском и почти неиспользуемом диалекте, на котором одно время говорили недалеко от Константинополя.

Конлан вздохнул, не зная, то ли наградить брата военными медалями за творчество, то ли приказать арестовать Королевского Мстителя за предательство.

Я мог бы бросить монетку…

Конлан подошел ближе к Вэну, вторгаясь, черт побери, в то, что Вэну нравилось называть своим личным пространством.

— Я не просил тебя судить мои поступки. Я всего лишь описал возможную угрозу нашим воинам. Если есть еще люди с подобной способностью выводить из строя нас эмоциональной телепатией…

Он не сказал того, что еще следовало сказать. Никакой угрозы Атлантиде не содержалось в его остром влечении к ней.

Признайся, влечение — это мягко сказано. Попробуй потрясающее, болезненное желание.

Он выдохнул. Даже принцы могут иметь право на личную жизнь, верно?

Вэн с отвращением покачал головой, а потом продолжил бродить и ругаться. Конлан перестал его слушать после того, как услышал что-то насчет «отродья навозного жука» на древне-португальском, и повернулся к Аларику, который оставался неожиданно молчаливым во время рассказа Конлана о вечерних событиях.

Когда Аларик говорил — это было достаточно опасно.

Но его молчание — это было смертельно.

Жрец смотрел на него, не мигая, и казался почти нечеловеческим в своей неподвижности. Если и существовал в мире человек, неподходящий для поста жреца, Конлан назвал бы Аларика. Одного роста с Конланом, крепкое, мускулистое тело Аларика подходило к смертельной угрозе в его глазах.

Определенно, ни один школьник не стал бы рассказывать ему о своих детских шалостях в исповедальне. Но ходили слухи, что много женщин, соблазнившиеся темной красотой Аларика, питают надежды убедить темного жреца нарушить свой обет целибата.

Конлан почти рассмеялся при этой мысли. Было широко известно, что Посейдон лишил бы силы того жреца, кто нарушил бы обет целибата. Сила был единственной любовницей Аларика; ни одна женщина не могла стать между ним и его поиском еще большей силы.

Как будто читая мысли принца, Аларик показал зубы в холодном подобии улыбки.

— Я согласен с Конланом.

— Слушай, я… что? — это согласие выбило его из колеи.

— Ты меня слышал, — Аларик повернулся, его лицо ничего не выражало. — Ты хочешь последовать за этой женщиной в ее дом, чтобы убедиться в ее безопасности. Ты требуешь перевести ее в Атлантиду, в качестве твоей… гостьи. Я согласен с тобой.

Вэн взорвался:

— Прекрасно. Теперь вы оба сошли с ума. Я ожидал от тебя большего, Храмовая Крыса.

Взгляд Аларика мягко скользнул по Вэну, и что-то, указывающее на смертельную опасность, мелькнуло в его глазах.

— Теперь я — Верховный жрец Бога Морей, лорд Мститель. Пора оставить детские… ласкательные прозвища.

Конлан переместился, чтобы стать между ними. Последнее, что ему было нужно, чтобы эти двое его наиболее доверенных советника выбили друг другу мозги:

— Успокойся, Вэн. Ты же должен служить примером для моих воинов. Ведь так?

Вэн фыркнул:

— Я являюсь примером во всех важных делах. Но стоять тут без эмоций, в ледяной корке перед лицом серьезной опасности — не мой стиль. Я, скорее, парень «узнаю имена и надираю задницы».

Он помолчал минуту, резко опуская свои кинжалы в ножны.

— Но согласиться на то, что мы возьмем человека в Атлантиду? Особенно теперь, когда Трезубец в руках врага? Я повторяю, вы оба выжили из ума.

Качая головой, Вэн, тем не менее, отступил подальше, махнув рукой, словно предлагая Аларику продолжать.

Аларик пожал плечами.

— Знание — сила. У этого человека есть силы, которые нам неизвестны, если она действительно переносит эмоции по ментальной тропе, то ее следует изучить и проанализировать источник этой способности.

Вэн начал было возражать, но Аларик поднял руку.

— Не говоря уже о потенциальной, огромной силе оружия, которое сумело поставить воина, такой силы и ментальной защиты, как Конлан, на колени, — сказал он, но тон его был клинически бесстрастным.

Конлан заворчал низко, удивляя себя и, по всему видно, всех вокруг себя.

— Ты собираешься расчленить Райли в лаборатории, если ты решишь, что это единственный способ понять ее дар, не так ли?

Аларик поднял бровь:

— Райли? Ты знаешь ее имя?

Испытывая ярость, Конлан сжал кулаки так крепко, что его костяшки побелели, силясь найти достаточно хладнокровия, чтобы заговорить.

— Ты. Не. Станешь. Касаться. Ее, — выдавил он.

Аларик тут же вытянул руки, ладонями вниз, как будто, чтобы показать, что он не собирается причинять никакого вреда. Он снова заговорил официальным языком, вероятно, осознав угрозу от Конлана.

— Я чувствую беспорядок в элементах, которые нас окружают, а вот ты проявил это внешне только сейчас. Но так как я не похож на твоего человека и не могу чувствовать эмоции, ты должен объяснить свою реакцию на мои слова.

Конлан силой разжал пальцы и сделал несколько очищающих вздохов.

— Я даже не знаю, как это объяснить. Или, если бы даже знал, я бы не хотел этого делать.

Он покачал головой, пытаясь прояснить ее. Его разум непроизвольно потянулся, чтобы коснуться сознания беспокойно спящей Райли. Это простое прикосновение слегка его успокоило.

Достаточно для того, чтобы вывести его из себя. Что, черт побери, творится?

— Мне нужно время, чтобы самому понять это, — признал он.

Вэн снова заговорил.

— Аларик, ты же должен понимать, что наша главная задача — найти Трезубец, а не присматривать за женщиной-человеком. Мне самому нравятся люди, Конлан, и я провел с ними не одну счастливую ночь.

Брат Конлана улыбнулся волчьей ухмылкой:

— Черт, иногда даже одновременно с двумя. Я даже защитил тысячи от вампиров и чертовых оборотней за эти сотни лет. Но я же не хожу за ними в их дома.

Кто-то рассмеялся. Взглядом Конлан осмотрел ряд воинов. Бастиен. Разумеется. Он слишком большой чтобы чего-то опасаться. Даже гнева двух принцев Атлантиды.

Проклятие. Он поневоле восхитился мужеством этого воина.

Конлан повернулся к Вэну и кивнул.

— Ты прав. Но она — особенная. У нее, возможно, есть способность, которую могут использовать как оружие против меня, — против любого из нас, — и как это может быть хорошо?

Часть его мозга, где обязанность сдалась перед потребностью, кричала: И я хочу ее. Я получу ее.

К черту обязанности.

— Согласен, — ответил Аларик, глядя на Конлана. Но, разумеется, Аларик отвечал на его слова, а не на мысли.

По крайней мере, Конлан на это надеялся. Если у жреца появились способности чтения мыслей, то вся политика Атлантиды неслась на всех парах в большую кучу зловонного китового навоза.

Аларик не отводил от него взгляда.

— Он могла бы отвлечь нас в критическую минуту, и это стоило бы нам предмета наших поисков. Мы задержим женщину, а потом вернем Трезубец. Так и следует поступить, как ты говоришь, Конлан. Также верно, что мне нужно время и тихое место, где я бы смог поискать его местонахождение.

Вэн немного поворчал, потом закатил глаза.

— Ну, если так поставить вопрос: давайте так и поступим.

Он повернул голову налево, и Бастиен, Денал и остальные окружили Конлана, Аларика и Вэна. Полы черных пальто развевались позади них, девяти самых смертельно опасных хищников, которые когда-либо путешествовали по суше и бороздили океаны, мерцая в водяном тумане, они направились к ломику, в котором находилась спящая женщина.

И как только я снова ее увижу, я пойму, что это безумное влечение было временным. Мы отправим ее в безопасное место, чтобы потом изучить, а затем мы вернем Трезубец.

Ничего не изменилось.

Вот только годы тренировок самосознания Конлана насмехались над ним.

Глупец. Всё изменилось.

Она это изменила.

Но, даже собрав всю свою дисциплину, свое обучение и острое оружие логики для того, чтобы понять проблему, он не знал, кого «её» он имел в виду.

Глава 10

Райли снова посмотрела на часы, в третий раз за час. Сколько она спала? Всего минут двадцать? Оставив два почти бессвязных сообщения на автоответчике мобильного телефона Квинн, вот так-то.

Она перевернулась и села. Неудивительно, что она не попала в мягкую, словно пух, страну сновидений, принимая во внимание произошедшее. Ее мысли вернулись к Дине и ее ребенку, потом к Моррису. Она задрожала, когда, наконец, на нее нахлынула запоздалая реакция.

— Это могла быть я. Он пытался убить меня, — прошептала она, потом обхватила руками колени и стала качаться вперед-назад. Дрожь охватила все тело, она сидела и тряслась, словно в ознобе, а слезы стекали по ее щекам.

— И он не единственный. Эти мужчины сегодня вечером, — если бы его там не оказалось…

Конлан.

Только его имя прозвучало в ее разуме, как там же появилось его изображение. Элегантные, аристократичные скулы. Сильная челюсть. Губы, сформированные самым одаренным из ангелов-художников.

Тепло затрепетало в низу ее живота. Этот поцелуй. Это было что-то.

Ох, да прекрати, Райли. Ангелы, вот чепуха. Ты же видела раньше красивых мужчин.

— Но такого, как он — никогда, — прошептала она в темноту своей спальни. — Никого похожего. Никто из них не мог ступить в мой разум.

Кроме Квинн. Она и ее сестра всегда были способны общаться практически на телепатическом уровне. Они никогда не считали это чем-то особенным, всем было известно о связи близнецов. А с разницей в десять месяцев они были практически близнецами.

Но никогда ни с кем другим. Впервые это был незнакомец. Впервые это случилось с невероятно великолепным мужчиной, который спас ей жизнь, — ну, по крайней мере, спас ее от ужасного нападения.

Конлан.

Потом в ее разуме раздался нежный, но настойчивый голос.

Да, я здесь.

Потом она почувствовала его острою и дикую обеспокоенность.

Я тебе нужен? Ты в опасности?

Она подняла руку вверх, словно могла коснуться разноцветных эмоций, которые бурлили внутри нее. Но они были не ее эмоциями.

Его.

— Ну, так как это сон, то я могу также ответить тебе. Потому что это должно быть сон, ведь так? Просто небольшой ПТС, чтобы закончить мой день, — Райли вытерла слезы со своего лица.

Да. Так и должно быть. Ничего из этого на самом деле не произошло. Никто не мог заставить океан так вести себя. Даже вампиры.

— Что такое ПТС? И почему ты лжешь сама себе? Ты же знаешь, что я настоящий, анэша. Ты слышишь меня в своем разуме. Ты чувствуешь мои эмоции, хотя я понятия не имею, как это возможно.

Райли рассмеялась. Она не могла себя остановить. Его голос. Словно прохладный океан ласкал ее нервные окончания и смягчал острые углы.

И перевел ее из состояния покоя к состоянию возбуждения за какие-то десять секунд.

Как это вообще было возможно?

— Ладно, мистер Плод Моего Воображения. Какого черта. Я продолжу. ПТС значит «Посттравматический Синдром», который я получила после того, как Моррис почти забил меня до смерти.

Она снова рассмеялась.

— Это чертовски серьезно, как на это не посмотри. Я о том, что для меня не осталось розовых слоников. Мне пришлось создать сногсшибательно великолепного мужчину, который может делиться своими мыслями и эмоциями со мной.

Она встала и направилась в ванную.

— У меня должны быть какие-то таблетки. Может быть немного валиума?

Потом снова она оказалась в огне, когда его эмоции помрачнели. Кто-то бил тебя?

Низкий, опасный. Другой вид дрожи охватил ее при чисто мужской командной нотке в его голосе.

Не то, чтобы она была такой девушкой, которая трепетала от какого-то сексуально-привлекательного альфа-самца.

— Со мной всё в порядке. Он мертв, так что заканчивай со своим «я — закон».

Но его голос раздался вновь, заставив ее замереть, что-то самодовольное и чисто мужское зазвучало в его словах.

— Ты полагаешь, что я великолепен, гм?

Райли закатила глаза. Очевидно, что даже в Мире Галлюцинаций, у мужчин просто огромное эго. Она лениво подумала, что еще в нем было огромным, потом спохватилась, когда ее лицо запылало. Не думай об этом, Райли.

Возможно, я просто плод твоего воображения, — сказал он, ее разум уловил здравый смысл и веселье, звучавшее его голосе. — Вероятно, тебе не стоит смотреть в окно.

— Что? — она подбежала к окну и рывком открыла свои жалюзи, уставившись на ее крошечный садик. Четверо, нет, пять мужчин окружали Конлана. Она заметила, что все они были ростом с Конлана и одеты в черное, прежде чем перевела свое внимание на фигуру, стоящую среди них в одиночестве.

И этот человек смотрел вверх на неё.

— Ох, святое проклятье, это ты, — прошептала она, кладя ладони на окно, пойманная его взглядом.

— Да, это определенно я. Если я — лишь плод твоего воображения, может ли этот плод заметить, что я действительно оценил бы, если бы ты переоделась, прежде чем показаться перед моими людьми?

Его голос в ее разуме звучал хрипло. Не то, чтобы я не оценил твой выбор ночной рубашки.

Посмотрев на себя, Райли почувствовала, что ее щеки горят. На ней был только старый, поношенный зеленый топ, на котором было изображено тусклой золотой нитью «Умные девчонки — на вес золота» над кружевными трусиками.

Довольно девчачьими трусиками.

С пылающим лицом она отступила от окна, не зная, то ли испугаться, то ли смутиться, то ли радоваться тому, что он — настоящий.

Настоящий и стоит возле ее дома.

Она остановилась на комбинации всех трех ощущений и вдруг начала дышать неглубоко и быстро. Но она была внутри его сердца, его воспоминаний, даже его души каким-то образом, и там были только честь и честность — никаких намеков на повадки серийного убийцы.

Ну, если отбросить вариант А: Плод Ее Воображения. Черт, это так запутывало.

Все равно, у нее была к нему пара вопросов. Она была социальным работником, ради Петра. Она постоянно попадала в опасные ситуации. И она была внутри разума этого мужчины. Она знала, что в его намерения не входило причинить ей вред. Она не была уверена как, но она это знала.

Когда она натянула джинсы, то мрачно рассмеялась.

— Опасность — мое второе имя.

Его голос, снова искрящийся весельем, зазвучал в ее голове. Прекрасно, что она его так забавляет.

Она буквально чувствовала его смех, который клубился внутри нее, пока он говорил. Или посылал ей мысленные волны. Или что-то вроде этого.

— Правда? Я бы подумал, что Неприятность.

Она улыбнулась, не сознавая, что делает. Ее первая улыбка за долгое время.

— Тебе лучше готовиться к неприятностям, Конлан, если у тебя нет нормального объяснения тому, что ты делаешь у меня во дворе.

Улыбка исчезла с ее лица. Замечательно, был еще третий вариант. Он был каким-то ненормальным преследователем. Как будто с нее недостаточно проблем на эту ночь.

На всю жизнь.

Она не была трусливой. Или глупой. Райли натянула свитер через голову и схватила телефон, с которого можно было быстрее набрать 911. Потом побежала вниз по лестнице и посмотрела в глазок. Да, он все еще был здесь. Конлан и какие-то мужчины, которые тоже были из какой-то Страны Привлекательных и Сексуальных Парней.

Вздохнув поглубже, она открыла входную дверь. И тогда началась вся кутерьма.

Вампиры. Дождь материализирующихся вампиров.

Она видела их прежде, разумеется, все их видели. Не только на CNN. Она видела их лично и с близкого расстояния, пока они крались по аллеям и задворкам города. В поисках жертв, которые охотно соблазнялись иллюзорным обещанием бессмертия, привлекая юных, слабых, потерявших надежду.

Но она никогда не видела около двух дюжин вампиров, атакующих с воздуха, нацеливаясь на небольшой участок лужайки перед ее домом.

На ту самую лужайку, на которой стоял Конлан со своими людьми.

Она вышла из ступора, и закричала предупредительно:

— Осторожно, Конлан! Вампиры!

Но он и его люди уже смотрели вверх, вынимая из ножен какие-то кинжалы. Эти кинжалы напоминали медь с вплавленными алмазами, красивые и несущие смерть.

Как и они сами.

Райли, отойди! — голос Конлана прогремел в ее разуме. Закрой эту проклятую дверь и спрячься.

Но она осталась стоять там, замерев, забыв про телефон в своей руке. Тишина была просто сверхъестественная — сцены боя в фильмах были всегда полны бряцания оружия и криков.

А сцена боя перед ней пугала даже больше из-за полного отсутствия звука.

Самый большой из вампиров с вытянутым мечом приземлился перед Конланом. Конлан скрестил свои кинжалы, чтобы блокировать удар, потом резко и сильно опустил их, ударив вампира по левой руке. Взмахом вверх он кинжалом проткнул сердце напавшего, и вампир сполз на землю.

Появились еще мужчины, бежавшие из-за угла ее дома. Они были одеты в черную кожу и длинные пальто, как какая-то жуткая байкерская банда. Один из них, чьи волосы были заплетены в длинную голубую косу до талии, нарушил тишину. Он проревел — имя, вызов — что-то похожее на «Посейдон!», а потом дико прыгнул в воздух, вытянув перед собой меч и кинжал. Он приземлился на вампира, который пытался, но безуспешно, убраться с дороги.

Человек с голубыми волосами вонзил оба орудия вампиру в шею, повернул своими могучими руками, а потом, все еще жестоко крича, выдернул их.

Райли стояла, не моргая, а вокруг нее в ночи развернулись рукопашная борьба и сражение на мечах.

Она смотрела только на голову вампира.

Голову, которая упала и покатилась, остановившись в нескольких футах, прямо рядом с ее спящими кустами азалий.

Одной рукой она схватилась за дверную раму, медленно двигая головой взад и вперед, а клубящийся туман угрожал затемнить ее обзор.

Ну, ничего же не происходит, не так ли? Потому что никто не обезглавливает вампиров на моей лужайке, ведь так? Это не может быть полезно для травы. Или азалий.

Она, в самом деле, узнала эти симптомы. Она впадала в шок. Онемелость, затуманившееся зрение, всеохватывающий холод…

Потом она посмотрела наверх и встретилась взглядом с Конланом. Он почувствовал ее ужас. Это, вероятно, отвлекло его, потому что она точно видела, что он не заметил вампира, который прыгнул на него сзади, целясь своим мечом ему в спину.

Ее онемелость исчезла.

— Нет! — закричала она и понеслась от крыльца к этим двоим. Не думая. Ее влекла крайняя необходимость. Она обязана помочь ему. Она обязана защитить его.

Должна защитить его.

— Оставь его в покое! — крикнула она. И прыгнула на спину вампиру, целясь ему в шею, чтобы схватить его за глотку. Задушить его.

Но оказалось слишком поздно. Вампир зашипел на нее и выдернул меч, с которого капала кровь Конлана.

— Ты сейчас же оставишь его в покое! — повторила она, ничего не сознавая от ярости. Ее уроки самозащиты сразу вспомнились, ее пальцы хватали, впивались, следуя тактике, которую она едва помнила.

Целься в глаза. Райли. Не имеет значения, насколько они больше, ты всегда можешь достать до их глаз.

Она впилась пальцами туда, едва вытерпев ощущения того, как ее ногти зарываются в хлюпающую субстанцию. Вампир закричал в агонии и извернулся, отпихивая ее руки от себя.

Сбрасывая ее на землю.

Он повернулся, прижимая руки к своим текущим глазам, а Райли попыталась отползти назад, чтобы убежать. Потом вампир заревел от боли, слюна текла из его треснувших и изогнутых клыков, и обратил свое внимание на Конлана, который лежал так неподвижно рядом с ней. Вампир отвел назад свою ногу в ботинке, явно намереваясь ударить Конлана по голове.

Райли вдохнула в себя поток воздуха и закричала, что есть мочи. Она бросилась перед вампиром, чтобы каким-то образом не дать его ноге разбить череп Конлана.

И град, ураган из медных клинков прорезали воздух над ней и вонзились в грудь и горло вампира. Его ноги ослабли, и он зашатался.

Арка голубого огня или электрический поток, или что-то нечеловеческое, нет, вовсе нечеловеческое, даже вампиры не могли иметь такие голубые огненные шары, которые, какого дьявола, появились из рук одного из людей Конлана и испепелили голову вампира.

Испепелили.

Стерли с лица земли.

Райли упала назад, на неподвижно лежащего Конлана, и начала смеяться.

А потом не смогла остановиться.

Она всё смеялась и смеялась, не заметив, как смех перешел в рыдания, когда, наконец, посмотрела вверх и увидела мужчин, стоящих вокруг и смотрящих на неё, с направленными кинжалами. Ее голова гудела, болела, казалось, словно ее раскололо влияние…чего же именно?

Тот, кто стоял немного в стороне от остальных, наклонил голову и пронзил ее взглядом своих ледяных зеленых глаз. Он был прекрасен, как они все, но его глаза были пусты. Мертвы. В своей работе, она видела больше эмоций в глазах у закоренелых преступников-рецидивистов, чем у этого мужчины.

— Конлан ранен легко. Клинок покрыт ядом, и его доза была бы смертельной для человека, — заявил он, властно глядя на нее. — Несколько сложнее будет очистить клинок от его крови.

Она стала слегка икать, задержала дыхание, а потом посмотрела на него с вызовом.

— Ты похож на серийного убийцу, приятель. Будь кем угодно, если только ты, в самом деле, можешь помочь Конлану. Но тебе придется иметь дело со мной, чтобы добраться до него.

Другие шестеро вздохнули одновременно, нет их было семеро, она едва не пропустила того, кто лежал на земле, из его головы текла кровь, когда он приподнялся, чтобы посмотреть на нее.

— Она старается защитить его, а мы с этим не справились, — выдавил он из себя, вытирая кровь с глаз рукой. — А мы клялись служить ему.

Еще один из них, кто выглядел ужасно похожим на Конлана, кивнул с мрачным лицом, а потом расхохотался.

— Она явно ограничила твои пределы, Храмовая Крыса.

Смеющийся парень встал на одно колено перед ней, его улыбка снова исчезла, а угрюмость вернулась, и наклонил голову.

— Твоя смелость незнакома нам в людях, леди. Ты сама назначила себя защитницей моего брата. Но ты обязана позволить нашему целителю помочь ему.

Она обхватила свою голову, пытаясь не дать ей расколоться, в шоке замолчав, когда она осознала источник этой ужасной боли. Это был он. Тот, кто стал перед ней на колени.

Ну, не совсем так. Она посмотрела на них всех, и ее удивление потонуло в страхе. Это были они все. Их эмоции. Их ярость и боль.

Райли протянула руку к огромному мужчине, который утверждал, что он — брат Конлана, нежно коснулась его руки, а потом резко отдернула ее.

— Боль, — прошептала она. — Страх за твоего брата. Ярость и месть — а кто такой Терминус?

Когда глаза мужчины расширились, передавая ее собственный шок, она посмотрела на остальную часть группы. Цвета, слишком много оттенков, боль, сотрясение, барабаны их ярости гремели в ее разуме.

Гремели в ее сердце.

Гремели в ее душе.

Слишком много. Слишком много. Слишком-слишком-слишком…

Она улыбнулась своей лучшей улыбкой, наиболее профессиональной улыбкой, говорящей — «Здравствуйте, я — ваш новый социальный работник» и хлопнула в ладоши.

— С меня достаточно, благодарю, — прошептала она.

Потом она закрыла глаза, и во второй раз за эту ночь, — во второй раз за всю свою жизнь, — потеряла сознание.

Но она услышала его, — брата Конлана, — пока летела в темный колодец тишины, в темноту. Она различила шок в его голосе.

— Она меня прочитала, Аларик. Мои эмоции. И она, вероятно, изучала меня ментально. Она читала нас всех.

Варрава поднял голову и зашипел. Дракос посмотрел на него, оторвавшись от карт на столе в личных покоях Варравы.

— Милорд? Что такое?

— Это Терминус, — рявкнул Варрава, сбивая лампу со стола на пол. — Он мертв.

— Но…

— Окончательно мертв. Его связь со мной прервалась. Я почувствовал насилие и ярость, как любой мастер вампиров чувствует всех из своей линии крови, — это был грубый намек. Дракос не принадлежал к линии крови Варравы, и поэтому Варрава всегда несколько сомневался насчет него.

— Что-то, что-то новое, Дракос. Мы встретились с чем-то новым, чем бы оно ни оказалось, — кем бы оно ни было, — у него есть силы манипулировать элементами.

Дракос повернул голову, чтобы посмотреть на стальную дверь склепа, вмурованную в стену:

— Это Анубиза? Ты все еще уверен, что она ищет способ вернуть Рагнарок?

Смертный приговор Богам. Возможно. Она — дочь-жена Хаоса. Что еще она могла бы искать? Она питается не кровью, а страхом и отчаянием.

Как и я сделал бы, если бы мог, многие, многие годы.

Дракос прервал размышления своего мастера.

— Не пора ли посмотреть свитки?

Глядя на своего самого лучшего генерала, Варрава минуту размышлял. Он верен мне? Могу ли я ему доверять? И важно ли это? Если он поможет мне найти ответы, которые мне нужны, он может достаточно просто погибнуть в результате несчастного случая.

Варрава подошел склепу:

— Я полагаю, что, вероятно, так оно и есть.

Глава 11

Нервные окончания в теле Конлана горели, боль охватила его всего. Он очнулся с криком, вцепившись в горло фигуры перед собой.

— Смерть всем предателям Алголагнии!

И увидел жалость в глазах Аларика.

Он разжал свою, похожую на клещи хватку, и отвернулся. Он не терпел жалости, ни сейчас, ни когда-либо.

Ему необходимо, необходимо…

— Райли, — позвал он хриплым голосом. Лечебный процесс всегда опалял тело, и его горло болело, будто обожженное. Посмотрев на свою разорванную и покрытую кровью рубашку и гладкую, невредимую кожу там, где прежде он видел рану от удара мечом, он понял, что ему потребовалась некоторая помощь Аларика.

Вот еще один должок.

Аларик обменялся взглядами с Вэном, который стоял с другой стороны от Конлана, а потом снова посмотрел на Конлана.

— Она не пострадала, — ответил он.

Конлан поднялся и сел на край кровати, глядя на знакомую комнату, в которой он узнал часть одного из убежищ Вэна. Это убежище мало изменилось с тех пор, как он его видел в последний раз.

Та же утилитарная мебель. Те же постеры из фильмов на стенах.

Парочка хищников угрожающе скалилась на него с постера фильма «Комодо против Кобры» со стены напротив. Конлан перевел взгляд с гигантских зверей на своих советников и, чуть было, не рассмеялся. Он даже поставил бы на ничью, если бы тот или другой хищник вступил в схватку с Алариком или его братом.

Но потом подумал, что у рептилий не было бы ни единого шанса.

— Да, физически — она в порядке, — загадочно добавил Вэн.

Конлан встал и развернулся, чтобы взглянуть на брата.

— Что ты имеешь в виду «Да, физически»? Она ранена? Разве один из ублюдков-вампиров испробовал на ней свои ментальные силы?

Он тяжело дышал от усилия стоять прямо, но, черт побери, если он даст им знать об этом. Достаточно плохо уже то, что у Аларика был свободный доступ в его разум в процессе каждого лечения.

Вэн покачал головой.

— Нет, вот только та часть, когда она бросилась перед вампиром, чтобы защитить твою крепкую башку. Или… эй это просто здорово, это тогда, когда она бросилась на спину тому кровопийце, который ранил тебя.

Кровь отхлынула от лица Конлана, и слабость в коленях удвоилась.

— Она оказалась из-за меня в опасности? Где она? Я должен увидеть ее сейчас. Мне необходимо…

Аларик мягко возразил.

— Вероятно, тебе бы стоило сказать словечко молодому Деналу, который считает, что, несмотря на то, что он сражался один против трех…

— Да, и несмотря на рану головы, — вставил Вэн.

— Что он подвел своего принца, — продолжал Аларик, его глаза горели зеленым огнем. — Вероятно, тебе следовало бы заботиться о состоянии своих воинов больше, чем о той женщине.

Конлан сжал кулаки. В нем поднялась ярость берсерка. Он заставил себя сдержаться.

— Вероятно, — передразнил он, — вероятно, ты мог бы мне сказать, где они все, так чтобы я мог пойти сам проверить.

Вэн указал рукой на выход из комнаты, и Конлан пошел вперед, сначала спотыкаясь, потом, по мере пути, его шаг становился более уверенным. Когда он дошел до двери, то остановился и оглянулся на Аларика. Вспомнил свой долг, несмотря на то, что эти слова застревали у него в горле:

— Благодарю за лечение. И может быть, вместо того, чтобы упрекать меня, ты подумаешь, почему мой разум полон только этой человеческой женщиной, которую я только встретил.

Вэн рассмеялся:

— Черт, Конлан, я могу ответить тебе. Она просто невероятно классная…

Конлан развернулся, его рука поднялась помимо его воли, чтобы схватить того за рубашку.

— Ты лучше прекрати, брат, — прорычал он, — сравнивать ее с твоими шлюхами, — тебе же будет хуже.

Вэн присвистнул, явно невпечатленный, потом отцепил пальцы Конлана от своей рубашки.

— Тем хуже мне, угу? Если ты заговорил официально со мной из-за нее, большой братец, мне кажется, она действительно особенная.

— Определенно особенная. Я бы сказал, что также она опасная, — тихо заметил Аларик.

Конлан не обратил на него внимания и направился к двери, наконец, вытеснив туман из своего разума настолько, чтобы вспомнить, что он мог бы телепатически связаться с разумом Райли. Но когда он попытался, ничего не произошло.

Что вообще-то не успокоило его разум.

Вэн провел его вниз по небольшому коридору, в одну из нескольких спален дома, и открыл дверь. Конлан увидел неподвижную фигуру, свернувшуюся под лоскутным одеялом.

Его пронзил страх. Он сжал стальной хваткой руку Вэна, чтобы удержаться и не побежать к ней и для поддержки.

— Ты же сказал, что она невредима.

— Успокойся. Просто, она, кажется, отключилась ментально. Перегрузка процессора или что-то вроде того. И неудивительно, после того, что она сделала, — Вэн описала битву в деталях, включая участие в ней Райли.

Конлан стоял там и слушал, как хрупкая женщина рисковала своей жизнью ради него, и боль пронзила его грудь. Прямо в районе его сердца, которое, как он полагал, утратил.

Когда Вэн добрался до того момента, когда Райли противостояла Аларику, глаза Конлана заблестели.

— Должно быть, это было, словно в его задницу воткнули рыбу-меч. Простой человек противостоит Верховному жрецу Посейдона? Черт, а она храбрая.

Потом он содрогнулся, проклиная себя.

— Разумеется, мне следовало бы защитить ее. И остальных тоже.

Вэн положил руку ему на плечо.

— Успокойся, братишка. Мы никак не могли знать, что теперь вампиры покрывают свои мечи ядом. Если бы не это, та рана от меча так бы тебя не поразила.

Отведя взгляд от Райли, Конлан посмотрел на своего брата.

— А остальные семь? Кто-нибудь пострадал?

— Ладно, я покажу тебе, пока Райли немного поспит. В основном ссадины и синяки, ничего такого, чего бы они не получили, хорошо поиграв в Тлачтли,[6] — ответил он.

Конлан едва не рассмеялся. Вот так, Вэн, сравнить смертельную битву с древнеатлантской игрой в мяч. Ну, когда ацтеки играли в эту игру, они приносили в жертву проигравших, ведь так?

Они направились назад по коридору к комнате, которую Вэн превратил в комнату игр и телезал.

— Денал получил сильный удар по голове. К счастью, его череп почти такой же крепкий, как твой. Плюс у него продолжительный припадок «Ой, я подвел своего лорда и повелителя». Ты наверно, хотел бы что-то ему сказать.

Конлан напряг челюсть.

— Я большой мальчик. Мне наплевать на себя. Но вы, все вы, должны защищать Райли ради меня.

Вэн широко раскрыл рот, потом закрыл его.

— Так, я горю желанием узнать, как эта цыпочка привела тебя в такое состояние за … сколько? … несколько часов!

Конлан выдохнул, когда они свернули за угол.

— Да, мне бы тоже хотелось это знать.

Шесть воинов, отдыхающих в этой комнате, обратили внимание на вошедших Конлана и Вэна. Джастис, не расстающийся с мечом, с ножнами на спине, прислонился к стене, на которой висел постер из фильма «Годзилла». Он перестал изучать вид из единственного окна комнаты, двумя пальцами шуточно приветствуя приход Конлана, потом снова вернулся к созерцанию окрестностей.

Бастиен и Кристоф сражались в настольный аэрохоккей в углу. Огромная рука Бастиена полностью скрыла биту, которой он бил по шайбе. Они посмотрели на него, но не перестали гонять желтый диск туда-сюда по столу.

Бреннан уменьшил звук телевизора, потом медленно поднялся с дивана. Он глядел на Конлана, как всегда бесстрастно. Посейдон проклял Бреннана за мелкий проступок, в котором оказалась замешана дочь римского сенатора, лишив его эмоций.

Вот только отсутствие эмоций могло бы стать благословением, а не проклятием.

Конлан не был в этом совершенно уверен. Особенно тогда, когда он постоянно пытался связаться с Райли, которая все еще не отвечала.

Алексиос опустил голову по новой привычке. Потом он с вызовом поднял ее и стряхнул волосы с лица. Ужасные шрамы показались в свете ламп; свет затемнил изогнутые рубцы и линии плоти.

Конлан вспомнил, как Алексиос с его темно-синими глазами и длинной гривой каштаново-золотых волос всегда отбивался от женщин. Его глаза посмотрели на левую половину лица воина, покрытую шрамами. Отпугнет ли это женщину или притянет к боли, которая сохранялась в его глазах?

Этот вопрос Конлан и не думал задавать, — ни раньше, ни сейчас, — только из-за сознания того, что Райли поселилась в его разуме.

Конлан посмотрел в глаза Алексиосу.

— Никогда не стыдись своих шрамов, которые были получены, когда ты защищал меня от Анубизы и ее чумной вампирской охраны, брат мой.

Алексиос издал звук, почти рычание, идущее из глубины горла.

— Шрамы, полученные оттого, что я не смог защитить вас, ведь вы это имеете в виду, милорд. Так же, как мы не смогли защитить вас снова сегодня вечером.

Тихий звук, резко оборвавшийся, привлек внимание Конлана к дальнему уголку большой комнаты, где он заметил Денала, полусидящего-полулежащего на другом диване.

— Денал, ты излечился? — спросил Конлан, подходя, чтобы поговорить с самым молодым из своей охраны.

Денал поморщился.

— Я вылечился. Устал, но вылечился. Вот только мое сердце, принц. Мое сердце раскалывается оттого, что я подвел вас.

Приложив руку к сердцу, Денал посмотрел на Конлана.

— Прошу. Заберите мою жизнь прямо сейчас.

Конлан моргнул:

— Что сделать?

Вэн фыркнул, стоя позади и немного справа от Конлана:

— Он слишком много прочел старых свитков. А еще это его первое путешествие наверх.

Вэн легко опустился рядом с молодым мужчиной.

— Чувак, тебе бы не мешало внести в свою речь слова XXI века.

— Чувак, — огрызнулся воин. — Как ты не скажешь это, а истина — одна. Я был ближе всех к Конлану, когда вампиры напали на него. Я должен был принять удар на себя.

Конлан потянулся и мягко, на мгновение, положил свою руку ему на голову.

— Однако, по рассказу Вэна, ты сражался с тремя вампирами самостоятельно, включая того, другого, кто пытался проткнуть меня, ведь так? И ты принял удар топора на свою голову?

Денал опустил глаза. А потом кивнул.

— Это оказался тупой конец топора, милорд.

Бастиен заговорил, его низкий голос так и загромыхал.

— Да, ну, по крайней мере, это была лишь его голова. Там не было ничего важного, что могло бы испортиться. Нам повезло.

Конлан почувствовал, как в нем поднимается смех при знакомом поддразнивании Бастиена, но он сознавал, что Денал слишком серьезен, чтобы понять, что его принц смеется не над ним. Он сдержал веселье и серьезно посмотрел на молодого воина.

— Благодари Посейдона, что это был тупой конец топора, или твоя голова была бы разделена пополам. И достаточно говорить мне «милорд» и «мой принц». Называй меня Конлан.

Он вовремя повернулся, чтобы увидеть, как Джастис нахмурился и закатил глаза.

— У тебя есть, что мне сказать, Джастис?

Воин отошел от стены, двигаясь, как леопард, готовый напасть. По странности, он всегда напоминал Конлану животное из джунглей. Даже со своими голубыми волосами.

— Конлан, принц. Как бы мы тебя не называли, факт остается фактом, ты все еще не рассказал нам, что с тобой произошло. Что Анубиза с тобой сотворила.

Джастис опустил глаза вниз, а потом вверх по телу Конлана, выражение его лица было практически на волоске от грубого оскорбления.

— Мы не знаем наверняка, что ты не был… испорчен. Ведь так?

Вэн и Кристоф одновременно направились к Джастису.

— Я надеру тебе задницу за это, голубой мальчик, — прорычал Вэн.

Кристоф ничего не сказал, а просто нахмурившись, поднял руку. Светящийся шар энергии показался на его ладони.

Конлан поднял руку, чтобы остановить противостояние.

— Довольно! — приказал он. — Оставьте его. В его словах есть резон.

Голос Аларика прозвучал с порога.

— У него была бы причина так говорить, если бы тебя лечил не я. И раньше, и сейчас.

Зайдя в комнату, Аларик остановился посреди нее.

— Кто-то из вас сомневается в силах Посейдона?

Даже Джастис не решился на богохульство. Все, как один покачали головами отрицательно.

Здесь не было никаких сомнений.

Аларик улыбнулся своей устрашающей улыбкой, той, что заставляла даже самого жадного лорда Атлантиды уплачивать десятину в Храм Посейдона.

— Вам и не следовало. Процесс исцеления не только физический. Я вижу истинные намерения и самые темные воспоминания того, кого я исцеляю.

Его взгляд опустился на Конлана.

— Наш принц не был испорчен, хотя все остальные из вас были бы. Он даже сам не подозревает, насколько он силен.

Конлан отвел свой взгляд. Мысль о том, что Аларик видел его воспоминания пыток и огня, не успокаивала.

Испорченный товар.

Извращенный, без надежды на исправление.

Анубиза была королевой лжи, но, вероятно, в том, что она говорила ему так много раз, была доля правды.

Аларик продолжал:

— Оставленные под нежной заботой Анубизы, большинство из вас сломались бы. Конлан вернулся к нам целым. Сильнее, чем раньше. Не ставьте передо мной снова вопрос о его правлении, Лорд Джастис.

Джастис кивнул. Или он согласился, или ждал своего часа для вызова.

Конлан решил волноваться о последнем варианте в другое время.

Аларик, почти походя, махнул рукой, и энергетический шар, который все еще сверкал на руке Кристофа, исчез. Воин с шипением поднес руку к своему рту.

— Не играй с силой передо мной, мальчишка, — сказал ему Аларик. — Ты нарушаешь законы Храма.

Кристоф, который уже два века, как перестал быть мальчиком, маленьким и не очень, подошел к Аларику. Возмущение окрасило каждый дюйм его натянутых жил и мышц на шее и горле.

— Сила Посейдона не ограничена для тех, кто позволил Храму отрезать себе яйца, жрец. Сила зовущей воды и других элементов находится в свободном доступе для всех, кто осмелится ею воспользоваться.

Глаза Аларика засияли настолько ярко, что было похоже на пронзительный зеленый луч фонарика, который был направлен на лицо Кристофа.

— Я не думаю, что ты хотел бы побеседовать о яйцах с тем, кто пережил Ритуал Забвения и выжил. В моем храме нет евнухов, мальчишка.

Кристоф не сдался:

— Да, но ритуал принятия в Воины Посейдона тоже не прогулка на пикник. Вероятно, тебе следует помнить об этом, старик?

Конлан стал между ними, хотя у Кристофа хватило ума отойти, черт побери, назад.

— Довольно. Нам нужно сосредоточиться на том, чтобы найти Трезубец, о чем ты продолжаешь напоминать мне, Аларик. А не сводить старые счеты, — или начинать новые, — прямо здесь перед столом для игры в хоккей.

Он повернулся к Кристофу:

— И не все элементы, Кристоф. Ты знаешь, что огонь является запретным для Воинов Посейдона, для всех Атлантов.

Бастиен ударил клюшкой по цели с замахом.

— Да, никто не будет настолько глуп, чтобы играть с огнем, мой пр…э…Конлан. Мы разумные. Почему бы тебе и Аларику не отдохнуть, чтобы мы могли начать завтра рано утром? У нас есть несколько микенских задниц для битья.

Аларик кивнул.

— Я признаю, что мне нужен отдых, после того, как я произвел два сеанса исцеления. Растворение этого яда отняло у меня много сил.

Конлан впервые заметил, что лицо Аларика было почти серым, и тихонько выругался. Правитель должен знать о здоровье и нуждах своих подопечных. Даже самых сильных.

Да, ну, я не очень хороший правитель. Никаких возражений.

— Отдохни, — приказал он. — Я побуду с Райли. Вэн составь смену для охраны. Ты можешь…

Вэн закатил глаза.

— Я знаю, что делать Конлан. Я не первый день на этой должности.

Конлан кивнул, возвращаясь к официальной речи, чтобы усилить свой приказ.

— Я уступаю это задание Королевскому Мстителю. Вы все помните свои прежние занятия и прикройте ваши эмоции.

Можно было только сказать прямо:

— Райли — анэша.

Он услышал вздохи, увидел, как сузились глаза Аларика, и ждал.

Бреннан заговорил впервые с того времени, как Конлан зашел в комнату.

— Это объяснило бы ее реакцию после сражения. Если ей нужна охрана, вероятно, я буду самым подходящим для этой должности, так как у меня нет никаких эмоций, которые могли бы ошеломить ее чувства, — тихим голосом заметил он. — Это бы придало хоть какое-то достоинство моему проклятию, хотя бы раз.

Конлан прижмурился, ища в лице воина признаки горечи, но там было только терпеливое спокойствие, с которым Бреннан всегда смотрел на мир. Приступ гнева охватил его внутренности, при мысли о том, что Бреннан, — или любой другой мужчина, — будет находиться возле Райли.

Ладно. Мне нужно восстановить проклятый контроль.

— Благодарю, Бреннан. Мы обсудим наши планы утром, но я ценю твое предложение, — сказал он, наклонив голову и обращаясь к лишенному эмоций воину.

Потом он повернулся к Вэну.

— Мне нужен отдых, чтобы завершить исцеление. Дай мне время до рассвета, если только у нас не возникнет еще один кризис.

И в последний раз посмотрев на Джастиса, Конлан вышел из комнаты. Направившись к Райли, которая посылала волны проснувшегося сознания.

И пока он шел по коридору, он услышал слова Бастиена.

— Вэн, что за дело с этой Райли? Эмоциональный эмпат спустя столько тысячелетий? Что, черт возьми, происходит?

Конлан покачал головой, привлеченный почти магнетическим стремлением в ее комнату. Как бы я хотел это знать.

Глава 12

Аларик подождал, пока не услышал, как шаги Конлана достигли комнаты Райли, а потом повернулся лицом к Семи.

— Нам нужно обсудить эту человеческую женщину, эту возможную анэшу. Что мы с ней будем делать.

Вэн прислонился к доверху заставленному книжному шкафу.

— Ты собираешься обсуждать это за спиной моего брата?

Его голос был спокойным. А вот глаза — нет.

— Это ужасно попахивает предательством, мой друг.

— Он сейчас может и не воспринять здравые предложения, — возразил Аларик. — Его действия по отношению к ней не отличаются особой благоразумностью. Кто-нибудь из вас заметил, что он так и не задал вопрос насчет присутствия тех вампиров?

Джастис отвернулся от окна, чтобы сардонически улыбнуться Аларику.

— Но, тем не менее, когда я заметил, что он может быть несколько неразумным, ты впился мне в глотку.

Аларик покачал головой, подводя итог:

— Не стоит и спрашивать, испортила его Анубиза или нет. Я говорю тебе, что нет, и остаюсь при своем мнении. Однако его действия в отношении этой женщины не совсем логичны.

Алексиос издал горловой звук, едва ли не рычание.

— Из всех людей, именно ты не хочешь допустить, чтобы он отвлек свое внимание от кошмаров? От пыток, которые, без сомнения, день и ночь преследуют его?

Аларик задумался, говорил ли Алексиос о боли Конлана или о своей собственной. Задумался, сознает ли это сам Алексиос.

Потом отбросил эти мысли, как не имеющие отношения к делу.

— Я ни в чем не стану ему отказывать, особенно в средстве его восхождения. Однако, с каждым часом, пока у Райзена находится Трезубец, Конлан все ближе к потере трона Атлантиды.

Бросив свою игрушку на стол, Бастиен сжал руки в кулаки, его огромные мышцы на руках вздулись.

— Я залезу в глотку Райзену и выдеру его почки. Я отрежу ему яйца и буду носить их, как серьги. Я лично превращу каждого воина из дома Микен в евнуха.

Вэн вынул один из своих кинжалов из ножен и осмотрел клинок.

— О, я уверен, что тебе немного помогут с этим, друг мой. И, кстати о вампирах, откуда они, черт побери, взялись? Мы встречали многих из них во время наших патрулирований, но старались никогда не оставлять свидетелей. Почему это вдруг нас атаковала группа кровососов?

Он замолчал, кровь отлила от его лица, линии в уголках его рта побелели:

— Анубиза. Она, в конце концов, разрушила заклятие, которое не давало ей сообщить о нас никому из вампиров, не так ли?

Вэн рывком опустил свой кинжал обратно в ножны.

— Мы пропали, черт побери.

Бреннан, как всегда без эмоций, стоял совершенно неподвижно.

— Но охотились ли вампиры за нами, или эта женщина была их целью? Это же Терминус вел группу. Он был одним из самых доверенных генералов Варравы. Зачем Варраве Райли? Узнал ли он про ее силы эмпата?

Он сложил свои руки перед собой, переплетя пальцы.

— Мы безуспешно охотились за Варравой больше двух тысяч лет, а люди выбрали его в свое правительство. Сенатор Барнс. Ты должен признать, что это невероятно забавная ирония.

Джастис ударил кулаком по спинке дивана.

— У тебя извращенное понятие забавного, воин. Все, что это значит для меня, так это то, что теперь его можно чаще видеть. И так я смогу его быстрее найти и отрезать его уродливую голову от его проклятого уродливого тела.

Бреннан немного повернул голову и посмотрел на Аларика, совершенно не обращая внимания на Джастиса.

— И все же, вопрос остается открытым, Аларик. У тебя все еще не хватает энергии, чтобы поискать Трезубец?

Закрыв глаза, Аларик послал свои чувства в ночь. Но энергия, которая ему потребовалась, чтобы убрать яд из крови Конлана, истощила его силы. Он не чувствовал ничего, даже малейшего признака Трезубца.

И его потеря была словно зияющая рана в его душе.

Моя обязанность. В качестве Верховного жреца охранять Трезубец Бога Морей.

Я не справился.

Он открыл глаза, чувствуя тяжесть всех взглядов, направленных на него.

— Я должен отдохнуть. Я совсем не чувствую силу Трезубца. Ясно, что Райзен и его воины прячутся от меня, но я должен почувствовать месторасположения Трезубца, когда вернусь в форму после исцелений.

Подумав еще, Аларик, наконец, покачал головой.

— Я не знаю, что и думать про это нападение. Но знайте одно: если Райзен каким-то образом стал союзником немертвых, месть Посейдона будет настолько ужасной, что даже не выразить словами.

Лежа на диване, Денал горько рассмеялся, а потом ударил рукой по своей ноге.

— Вампиры, Райзен. Человек, который показал больше мужества, чем я. Я совсем никуда не годен. Во-первых, мне не удалось защитить моего принца. А потом я позволил нашему жрецу потратить свои силы на то, чтобы вылечить мою бесполезную голову.

Джастис наклонился вперед и шлепнул Денала сбоку по его теперь вылеченной голове.

— Да. Хорошо поработал в своей первой миссии, младшенький.

Денал подскочил с дивана к Джастису, но Аларик уже устал от них обоих. Почти небрежно, он махнул рукой, заставив Денал зависнуть в прыжке, застыть в воздухе.

Джастис присвистнул, а потом отступил от Денала.

— Хороший трюк, старина. Ты можешь меня этому научить?

Взор Аларика засветился изумрудно-зеленым, и он знал, что, наконец, достиг пределов своего самоконтроля.

Бреннан выступил вперед.

— Сила Бога Морей ярко сияет в твоих глазах, как предупреждение, Верховный жрец. Вероятно, мне следует вмешаться и проводить тебя на отдых?

Кристоф ухмыльнулся.

— Да, лови прохладную волну, чувак. Не показывай нам всю «силу Богов».

Отсутствие эмоций у Бреннана в комбинации с неуважением Кристофа вернули немного спокойствия Аларику. Зеленое сияние исчезло из его глаз. Он по очереди посмотрел на воинов, и каждый поклонился ему.

Только Вэн вместо поклона криво улыбнулся.

— Да, да, ты большой и страшный, ты кошмар, прячущийся в темноте. Но мы все еще не решили, что нам делать с этой женщиной. И еще Варрава будет серьезно разозлен, когда узнает, что мы порезали на кусочки его генерала.

Аларик освободил Денала, который от этого грохнулся на пол.

— Мы приведем женщину в Атлантиду, в Храм. Мы изучим ее и узнаем, действительно ли она анэша. Более того, мы поищем данные о смешении душ в старинных свитках, — ответил Аларик, внезапно испытав страх.

— Что? — спросил Бастиен, сдвинув брови вместе.

Аларик посмотрел на них, раздумывая, сколько можно им открыть. Если Конлан нашел пару для своей души, — о последней писали более десяти тысяч лет назад, — и этой парой оказалась человеческая женщина, традиции Атлантиды будут потрясены до самого основания.

Все изменится.

Все.

Он поборол предчувствие, и расправил плечи.

— На этом этапе не о чем беспокоиться. Что касается вампиров, мы продолжим бороться с ними, как делали это тысячелетиями.

Он помолчал, а потом медленно кивнул:

— А женщина? Если она представляет угрозу для Конлана, мы убьем ее.

Райли очнулась от беспокойного сна, в котором ее пытались убить мужчины с угрюмыми лицами и светящимися глазами. Она перевернулась, чтобы посмотреть на свой будильник, и увидеть, сколько она смогла отдохнуть на этот раз. Вот только ее будильника не было на ночном столике.

И если подумать, то это был не ее ночной столик.

Она резко дернулась, внезапно полностью проснувшись, и стала сражаться с одеялом, которое удерживало ее на кровати.

Не ее одеяло. Не ее кровать.

Где я, черт возьми?

Когда дверь начала открываться, она тихонько вскрикнула и скатилась с кровати, с одеялом и всем остальным, немедленно подняв голову, чтобы посмотреть поверх кровати на незваного гостя.

— Это ты, — выдохнула она, когда Конлан показался на пороге. Каждый дюйм его мускулистого тела, одетого в штаны и расстегнутую рубашку. Она не могла с собой справиться; она глазела на него. Этот мужчина состоял из одних мышц, от ужасного шрама на горле, до груди. Вниз до его живота, и потом дальше до его…

Она сразу же посмотрела снова на его лицо, ее щеки пылали, и она попыталась показать, что «я не глядела на тебя».

— Это преследование должно прекратиться.

Его губы дернулись в полуулыбке, а потом его лицо опять стало серьезным.

— Я здесь, чтобы выразить свою благодарность, миледи.

Совершенно ясно сознавая, как смехотворно она выглядит, сидя на полу в одеяле, Райли попыталась говорить с достоинством.

— А что это еще за речи Камелота? В одно мгновение ты говоришь нормально, а в следующее, ты — словно сэр Ланселот или кто-то вроде него.

Она убрала волосы со своего лица, думая, насколько плохо она выглядит. Не то, чтобы настало время вести себя по-девчачьи, но она чувствовала себя неуютно перед этим Адонисом, кем бы он ни был.

Он слегка рассмеялся, и этот звук заставил застыть ее бурлящие мысли, прокрался в нее, охватив все пустующие местечки.

Это совсем не имело смысла — ничего тут не имело смысла.

Как мог кто-то, кого она только что встретила, подойти, как недостающий кусочек пазла, ко всем ее острым углам? Она никогда не верила в любовь с первого взгляда, или в судьбу, или во что-то вообще имеющее отношение к романтике.

Она видела результаты так называемой любви на своей работе каждый день. Видела и пыталась собрать остатки. Этого было достаточно, чтобы отправить Купидона в бутылку для джина.

Но в этом мужчине было что-то…

— Ты права, — сказал он, входя в комнату и закрывая дверь за собой. — Мы иногда забываем современную речь, которую учили годами. Особенно в моменты лишения свободы, когда мы переходим на официальную речь.

Он наклонил голову:

— Я приношу свои извинения, тем не менее, ты заслуживаешь гораздо больше, чем просто словесная благодарность.

Она чувствовала поток эмоций внутри него, как будто дверь открылась, и его чувства прорвались через нее. Раскаяние. Скорбь.

Ноющая, режущая боль.

Она подняла руку к своей голове, ожидая, что груз эмоций остальных пройдет в ее голову в любую секунду, но, к счастью, казалось, что все другие эмоции отключились, отступили. Ее разум был упакован в хлопковую шерсть, отключен. В самозащите?

Но почему она не может вспомнить, что произошло? Она видела Конлана из окна, а потом…

— Где я? Почему моя голова как в тумане? Почему ты… ой, слушай, ты не отвернешься на секунду?

Он поднял одну из своих элегантных черных бровей, а потом кивнул и сделал то, о чём его просили.

— Ты в безопасности. Твоя голова, без сомнения, оправляется от груза эмоций, попавших в нее, — ответил Конлан. — Я попросил своих воинов скрыть свои эмоции от тебя. Я должен был знать, что для тебя будет болезненно, находится в присутствии стольких из нас сразу. Прости меня за это.

Она с трудом выбралась из одеяла и встала.

— Тебе не стоит продолжать извиняться, Конлан. Только ты, вероятно, сможешь сказать мне, что происходит.

Быть с ним лицом к лицу было менее смущающим, нежели смотреть вверх на его шесть с половиной футов.

— Ладно, Конлан, теперь ты можешь повернуться. И я бы с удовольствием послушала бы какие-то ответы. Во-первых, ты…

В середине фразы пелена с ее разума спала, и к ней полностью вернулась ее память. Битва. Меч. Падающий Конлан, — лежащий так неподвижно.

Ее глаза расширились, и она пошла, потом обежала вокруг кровати по направлению к нему.

— Ох, святое проклятие! Ты… ты же умер! Или почти умер! Почему ты стоишь? Ты должен находиться в больнице!

Она потянулась к нему и схватила полы его рубашки, выворачивая их на изнанку, чтобы найти ужасную рану от меча там, где она должна быть.

Должна была быть.

Но ее там не было.

— Ее нет, — медленно выговорила она. — Как это возможно?

Практически ошеломленная, она приложила ладонь к его сердцу и стала ждать. Потом почувствовала это. Биение сердца. Мышцы его груди напряглись под ее ладонью, и она посмотрела на его крепко сжатую челюсть, потом отдернула руку.

— Ты не вампир, потому что у тебя бьется сердце, — сказала она. — Ты — оборотень? В какое животное ты обращаешься?

Отступив назад, она поискала окна, другую дверь, может быть, сторожа зоопарка.

Любую помощь.

Он снова рассмеялся.

— Я не собираюсь обращаться в животное, храбрая. О таких, как я, ты и понятия не имеешь.

— Ты можешь это повторить, — пробормотала она.

Внезапно ошеломив ее, он встал на колени перед ней. Даже стоя на коленях, его голова была на уровне ее груди, снова напоминая ей о его размерах и силе.

Вообще-то с таким вот незнакомцем не хотелось оставаться наедине в комнате.

Вот только, вот только она находилась в его разуме. И там была только искренность, только ее она чувствовала в его эмоциях. Она не знала, как она это понимала, но это было так.

Он посмотрел на нее. Его темные глаза настойчиво сверлили ее взглядом. Он был прекраснейшим мужчиной из всех, когда-либо виденных ею, красивее, чем можно было бы себе представить. Вероятно, она спит.

Крошечный сине-зеленый огонек мелькнул в центре его зрачков, но она подумала, что ей это показалось.

— Я поклялся быть защитником всего человечества, и за исключением короткого промежутка времени, я выполнял свою роль веками. Но сегодня, на мгновение, ты выказала больше смелости и храбрости, чем я когда-либо знал.

Она начала было говорить, но он остановил ее, взяв ее руки в свои.

— У тебя есть моя благодарность, и ты будешь находиться под моей защитой с настоящего момента и до тех пор, пока волны больше не будут касаться берега.

Это было похоже на обещание, на клятву.

Внезапно Райли стало тяжело вспомнить хоть одну причину, почему она не должна хотеть слышать обещания и клятвы от этого мужчины. Вот только…только… то, что он сказал…

— Человечество? Ну, совершенно ясно, что вы не являетесь людьми с этими шарами, которые обладают энергией, испепеляющей вампиров. Так что, кто, во имя ада, ты такой? — она задала вопрос, выбираясь из того транса, в который ее погрузили его речи, и отступила назад.

Конлан улыбнулся, и грациозно поднялся на ноги.

— Я не из девяти кругов ада, — ответил он. — Я — Конлан из Атлантиды.

Райли расхохоталась:

— Ой. Верно. Конечно же, так и есть. А я — Алиса из Страны Чудес.

Она покачала головой. Старушка Алиса была права. Становится все увлекательнее и увлекательнее.

Глава 13

Конлан сложил руки за спиной. Он не мог позволить ей узнать, сколько сил ему стоило находиться с ней в одной комнате.

Когда они были одни.

С гигантской кроватью, занимавшей большую часть пространства. Все его тело напряглось при мысли о том, чтобы снова завернуть ее в то одеяло.

Обнять ее своими руками.

Что, во имя девяти кругов ада, с ним не так? Он был хуже, чем распутный новобранец после тренировок. Он никогда так не реагировал на женщину.

Любую женщину. Особенно на человека. Даже на такую, которая раскраснелась и была полусонной, точно такой, как она бы выглядела утром, проведя ночь удовольствий в его объятиях.

Сконцентрируйся.

Его мысли метнулись к девушке в Атлантиде, которую для него выбрали.

Женщине, которую он никогда не видел, и которая никогда не встречала его.

Вот еще устаревшая политика Атлантиды, холодная и мертвая.

Не такая, как стоявшая сейчас перед ним женщина, теплая и живая.

— Даже горячая, — прошептал он.

Райли перестала отходить от него, когда уперлась в кровать. Его взгляд потянулся к ее ногам. Длинным ногам. Бесконечно длинным ногам, затянутым в удобную, бесцветную хлопчатобумажную ткань.

Он желал, чтобы эти ноги обвились вокруг его талии.

Груди были соблазнительными даже под слишком большой рубашкой, достаточно полные, чтобы он мог заметить, как они натягивают ткань при ее движении. Он на пляже почувствовал их у своей груди. Ее талия была идеально сформирована. Как раз для его ладоней.

Она была роскошной и обольстительной. А не костлявой женщиной, тип которой был моден в это десятилетие. Он мог бы держать ее под собой, входить в нее, не опасаясь повредить ее, наполнять свои руки ею…

— Атлантида. Ладно, — сказала она снова, выводя его из фантазий и, вероятно, даже не позволив ему кончить прямо в штаны.

Он выругался себе под нос на древнем языке Атлантиды.

— И ты можешь прекратить это сию же минуту, — продолжала она, ее щеки снова стали пунцовыми. Такими же пунцовыми, как тогда, когда она разглядывала его грудь. При этой мысли жар охватил его тело, и он шагнул к ней.

— Прекратить что? — он сделал еще один шаг.

Ее голос был задыхающимся и хриплым.

— Прекрати пялиться на мои ноги. Перестань смотреть на меня, словно я — часть меню. Прекрати подходить ближе ко мне. Прекрати быть таким… таким… таким… выше крыши.

— Выше крыши? — еще один шаг.

Она подняла руки, чтобы отогнать его, хотя он был всего в пяти шагах от нее.

— И перестань повторять за мной все, что я говорю, — сказала она, топнув ножкой.

Это заставило его улыбнуться. Такая неистовая! Неудивительно, что он не может выкинуть ее из своих мыслей.

Он попал в переделку.

Ему было наплевать.

— Если я пообещаю перестать повторять твои слова, могу я сделать еще один шаг? — поинтересовался он, упиваясь ее видом. В золотом сиянии прикроватных ламп ее волосы были словно огненный свет на янтаре. Солнечный свет в золотом куполе Храма Посейдона. Глаза такие же синие, как океанская гладь в сумерках.

Черт, он внезапно стал поэтом. Он терял разум.

Вероятно, еще один шаг к ней не был такой уж прекрасной мыслью. Он перестал двигаться.

Она покачала головой, а потом кивнула.

— Я не думаю, — да, нет, ух! Почему так трудно думать рядом с тобой?

Конлан сложил свои руки на груди, к нему вдруг вернулся разум.

— Это хороший вопрос, — сказал он, сощуривая глаза — Почему ты так на меня действуешь? Что ты есть? Как у тебя может быть доступ в ментальные тропы Атлантийцев, и больше того, как ты можешь чувствовать наши эмоции? Как я могу чувствовать твои? Может, ты оружие, созданное, чтобы испытать мою защиту?

— Оружие, да. Верно, ты, идиот. Я не оружие, а работник социальной службы, — Райли начала обходить кровать. — И вижу, что мы снова вернусь к этой Атлантиде. Ты пришел с исчезнувшего континента, который являлся плодом воображения Платона, и по слухам, исчез более одиннадцати тысяч лет назад. Ты про эту Атлантиду?

Он опустил руки, и сделал еще один шаг к ней. Он не мог справиться с собой.

Он не хотел справляться с собой.

— Платона примерно наказали за его болтливость в Критии и Тимее. А поэт Солон ничего лучше не придумал, как поделиться с Платоном тайнами, которые он узнал от египетского жреца. Но потомки знают, как сохранить тайну Атлантиды.

Еще один шаг. Он почуял ее дразнящий аромат. Свежий. Несколько цветочный, с оттенком зелени. Вероятно, океанский папоротник.

Он глубоко вздохнул, зная, что, начиная с этого момента, сможет найти ее по запаху. Обожая ощущение ее запаха в своих ноздрях.

Желая попробовать ее своим ртом. Его руки почти болели от желания почувствовать ее кожу.

Она смотрела на него. О, точно. Что-то насчет континентов.

— Не такой уж исчезнувший континент. Мы всегда знали, где находимся, — сказал он. — Мы просто создали щиты, чтобы спрятать Семь островов от вашей технологии.

Он улыбнулся:

— Ваше изобретение субмарин какое-то время представляло некоторые проблемы.

Она явно подбиралась к противоположной стороне кровати.

— Ладно, покажи мне свои жабры.

Совершенно ошеломленный, Конлан смотрел на нее минуту, а потом откинул голову назад и расхохотался.

Райли посмотрела на него так, будто он сошел с ума.

Разумеется, она была не так уже далека от истины. Возможно, он сошел с ума.

Затаив дыхание, он покачал головой.

— Спасибо тебе за это, анэша. Мне необходимо было посмеяться после событий сегодняшнего вечера, — его улыбка исчезла. — Вообще-то, после последних семи лет.

Приняв решение, он отступил от нее и опустился в кресло в углу комнаты.

— Если я сяду здесь, подальше от тебя, ты почувствуешь себя в безопасности со мной, чтобы выслушать то, что я тебе хочу рассказать?

Дрожащая, казалось, готовая улететь, Райли несколько мгновений стояла и смотрела на него. Наконец, она, видимо, приняла свое решение. Девушка кивнула и села на кровать, скрестив ноги.

— Да, я выслушаю. Самое странное, что я уже чувствую себя в безопасности с тобой. Или это не странно, принимая во внимание то, что произошло на пляже ранее.

Конлан хотел, чтобы между ними была только правда.

— Ты была внутри моего разума, Райли. Хочешь ты этого или нет, но теперь ты знаешь меня лучше, чем многие. Вероятно, даже лучше, чем все остальные, за исключением нашего целителя.

Она нерешительно смотрела на него, а потом кивнула.

— Ты должна была уже понять, что я тоже был внутри твоего разума, — сказал он, почти опасаясь признать такое. — Я видел твою доброту и твое самопожертвование. Я знаю тебя.

Если только ее обман не был спрятан под какой-то ментальной уловкой, насмехался над ним его разум. Кто знает, на что способен настоящий эмпат?

Спрыгнув с кровати, Райли начала перед ним ходить туда-сюда.

— Ты ничего не знаешь, — горько сказала она. — Доброта? Да. Но, по правде сказать, я просто пытаюсь сделать свою работу наилучшим образом. И обычно я с ней не справляюсь, что крайне печально.

Она остановилась перед ним так близко, что он мог бы потянуться и коснуться ее. Ему пришлось крепко сжать руками ручки кресла, чтобы не допустить этого.

Чтобы не дать себе прикоснуться к ней. Черт, а он так хотел ее коснуться.

— Расскажи мне, — вместо этого попросил он.

— Точно. Ты из той самой мифической Атлантиды, и ты желаешь выслушать события дня из жизни социального работника?

— Расскажи мне, — повторил он, открывая перед ней свой разум, чтобы она могла в него заглянуть. Почувствовать, насколько он желает знать о ней всё.

На ее лице показалось выражение изумления:

— Ты, в самом деле, желаешь это знать, так?

— Да.

Она минуту помолчала, а потом опустилась на ковер рядом с ним и, почти погрузившись в транс, стала описывать события дня. Когда она упомянула об истории девочки с пистолетом, Конлану пришлось собрать все свои силы, чтобы не дать ей увидеть свою ярость. Он желал убить. Он желал расколоть, разорвать, пробить кулаком стену.

Но ничего подобного не сделал, а сидел с маской спокойствия на лице, отчаянно стараясь держаться за свои знания и свою объективность. Как могла эта женщина так его привлекать?

Он смотрел на нее, сидевшую на полу перед ним, на страдание в ее лице, когда она рассказывала о детях, которых она так старалась спасти. Дети, родившие детей. Безнадежная борьба против бедности и общества, у которого не оставалось времени для потерянных.

Пока она говорила, он почувствовал эмоции, содержавшиеся в основе ее слов, и вопрос в его разуме изменился.

Как эта женщины могла не привлечь его?

Ее слова затихали.

— Так вот, потом появился ты, и я полагаю, ты знаешь, что потом произошло. Вероятно, теперь ты мог бы сказать мне точно, кто и что ты есть, и почему ты последовал за мной к моему дому.

Она, моргая, оглядела комнату, потом поднялась на ноги, снова испытывая настороженность.

— И раз уж ты будешь этим заниматься, ты можешь дать мне знать, где это я сейчас нахожусь, черт возьми.

Он медленно поднялся, так, чтобы не напугать ее.

— Ты повергла меня в шок, Райли, и я обязан быть с тобой таким же искренним. Я — предводитель воинов Посейдона, которые поклялись оберегать человечество.

Схватив край своей рубашки, он оттянул его в сторону, чтобы показать знак Посейдона, который носил. Высоко на правой стороне груди, где сам Бог Морей выжег символ Воинов Посейдона на плоти Конлана.

Круг, представляющий всех людей мира, пересекала пирамида знаний, которая передалась им от древних. Силуэт Трезубца Посейдона разделял их пополам.

— Этот знак, который я ношу, является доказательством моей клятвы. И все же, из того, что я понял между строк твоего рассказа, этой ночью ты заслуживаешь носить его больше, чем я.

Она подняла руку, как будто хотела проследить символ кончиками пальцев. Потом отдернула руку, и улыбнулась.

— Ты снова говоришь официально, — заметила она. — Каким-то образом, ты напоминаешь мне мою мать, которая кричала на меня, когда я попадала в неприятности. Обращение Райли Элизабет Доусон означало, что я в большой беде.

— Райли Элизабет, — повторил он, наслаждаясь звуком ее имени. — Это подходит тебе. Одновременно сильное и женственное.

Каким-то образом, не сознавая этого, он подвинулся ближе к ней. Ее жар, соблазнительные изгибы ее тела, линия ее шеи, все его завораживало. Она посмотрела на него, ее тревога в глазах сменилась узнаванием.

Он все еще мог чувствовать ее внутри себя. Ее мысли, ее эмоции.

Он хотел почувствовать себя внутри нее.

Конлан поднес свои руки к ее рукам, притягивая ее вперед. Медленно. Нежно. Давая ей время для отказа.

Молясь, чтобы она этим не воспользовалась.

Он выступил вперед, чтобы встретить ее на полпути. Упиваясь ее запахом. Желая погрузить свое лицо в шелковистые волосы, спадающие ниже плеч.

Желая погрузить свое тело в ее жар.

Ради Посейдона, ему просто необходимо снова ее коснуться. Ему необходимо было снова ее поцеловать.

— Райли, — простонал он. — Прошу.

Она точно знала, о чем он просит. Он увидел, как узнавание в ее глазах сменилось ожиданием.

Предвкушением.

Она подняла свое лицо и нежно коснулась его губ своими губами. И он пропал.

Пропал в ощущении, в цветах, которые сверкали в ее разуме, — в его разуме, — вместе в их умах. Пропал в ощущении того, как ее мягкость прижалась к его твердости. Поцелуй углубился.

Он углубил поцелуй. Он ворвался своим языком в ее теплый, сладкий, гостеприимный рот, и его колени едва не подогнулись, когда она обхватила руками его шею и притянула его ближе к себе.

Жар, цвета и поток потребности. Пойманный в водоворот, циклон, неистовую, сбивающую с ног океанскую бурю желания, он крепче ее обнял и поднял, пока ее ноги не оторвались от пола. Ее груди терлись о его голую грудь. Он простонал глубоко в горле в ее горло, в том пространстве между их губ.

Она подняла ноги и обвила ими его бедра, извиваясь, чтобы обхватить его тело, а жар между ее ног внезапно оказался прямо напротив его члена. Невозможно, но он затвердел еще больше. Точно, он скоро прорвет свои штаны, рывком раскроет ее рубашку и сорвет с нее джинсы. Узнает, не обратятся ли цвета в его голове в фейерверк, когда он войдет в нее.

Страсть, поглотившая его чувства, прошла через него со стуком.

Или, нет, черт возьми. Это распахнулась дверь.

Конлан развернулся, чтобы встретить угрозу, рыча, отпихивая Райли за свою спину.

Моя. Я защищаю свое. Моя!

Вэн стоял на пороге, его рот был широко открыт во второй раз за эту ночь.

— Э…, да. Ну. Ох, прости, что помешал, но Аларик считает, что тебе следует отдохнуть, и ты, ну, передаешь такие сексуальные флюиды, которые настолько громогласны, что все мужчины в этом доме озаб…ах, испытывают неудобство.

Позади него Райли издала полузадушенный звук. Конлан ощущал пульсирующие волны смущения от нее. Он постарался остаться в здравом рассудке и глубоко вздохнул.

Вэн. Мой брат. Никакой угрозы.

— Я… да, отдых, — он снова глубоко вздохнул. Аларик. Трезубец. — Ему удалось найти местонахождение Трезубца?

Вэн покачал головой, его лицо выражало веселье.

— Нет, ему нужно оправиться после лечения. Он высказал несколько нелицеприятных слов, чтобы описать то, как ты, ох, не даешь ему отдохнуть.

Конлан мог представить себе, насколько его брат смягчил слова Адарика. Если Райли передавала этот котел сексуального желания каждому воину в доме, даже жрецу, который принял клятву целибата, — ну, проклятие.

Черт побери.

— Его позиция ясна, — сказал он, все еще тяжело дыша, — Райли тоже необходимо отдохнуть, — он ждал, что его брат поймет намек и уйдет, но Вэн не отличался тонкостью понимания.

— Ты собираешься меня представить, брат? — Вэн стоял тут, не собираясь двигаться и улыбаясь ему, как дурак.

Конлан открыл было рот, чтобы заставить его уйти, но Райли удивила его тем, что вышла из-за его спины.

— Слушай, Тарзан, возможно, я смущена, но, кажется, тебе не следует защищать меня от твоего брата, верно?

Она прошла к Вэну, который фыркнул, смеясь над «Тарзаном». Она подошла к нему, расправив плечи, как будто не происходило ничего особенного.

— Я — Райли.

Когда она протянула руку его брату, Конлан помимо своей воли сделал шаг вперед, в его горле слышалось рычание, прежде чем он сдержал себя.

Он резко поднял голову и посмотрел на Вэна, испытывая шок от собственной реакции. По выражению лица Вэна, Конлан понял, что его брат также удивлен.

Конлан впился пальцами в свои бедра, стараясь контролировать себя. Что с ним происходит?

Настороженно глядя, Вэн отвернулся от Конлана и принял руку Райли, мягко пожав ее.

— Вы можете звать меня Вэн.

Потом Вэн сделал то, что ужасно удивило Конлана. Он низко поклонился, плавным движением вытащил свои кинжалы и скрестил их у своей груди.

— Мои услуги и моя честь — ваши, Леди Солнечный Свет, за то, что вы защитили моего брата и принца.

Райли повернула голову, чтобы взглянуть на Конлана, в ее глазах был ужас.

— Принц? Он сказал принц!

Вэн выпрямился.

— Ой, я думал, ты ей сказал, Конлан, потому что мы забираем ее домой для изучения.

Всплеск эмоций Райли стал острее, а потом плотно закрылся в разуме Конлана.

Она положила сжатые в кулаки руки на бедра.

— Принц? — повторила она опасно низким голосом. — Кого это вы собираетесь взять домой в Атлантиду? И что конкретно вы собираетесь изучать?

Губы Вэна задрожали, он явно пытался удержаться от смеха. Конлан мрачно поклялся заставить его заплатить, много и по-настоящему. Брат даже теперь может надрать задницу Королевскому Мстителю.

— Ой, снова, — повторил Вэн. — До скорого, чувак. Я вижу, что у вас обоих есть, что обсудить.

И когда Вэн вышел из комнаты и закрыл за собой дверь, Конлан вздохнул с настоящим сожалением.

— Есть ли возможность вернуться к той части с поцелуями? — поинтересовался он, силясь выглядеть как можно невиннее.

Она прищурилась:

— Давай. Говори.

Он снова вздохнул.

— Да. Я так и подумал.

Глава 14

Райли снова обошла постель, чувствуя необходимость оставить как можно больше пространства между собой и Конланом. Или ей следует называть его принцем Конланом.

Принц Конлан. Член священной королевской семьи Атлантиды. Куда на сей раз она вляпалась? И почему он обязательно должен так прекрасно пахнуть? Как пряности, океан и чистый, естественный мужчина?

С его приятнейшим ароматом, невероятным телом и чувственным голосом она должна была понимать, что он слишком хорош, чтобы быть человеком.

Черт, в последний раз она ходила на свидание с юристом, у которого мозгов было значительно больше, чем мускулов.

Не то, чтобы она думала, что Конлан не имеет мозгов. Она была внутри его разума и видела отголосок яркого ума. Большая часть того, что он ей говорил, демонстрировало логику и аналитический подход. Но когда он коснулся ее, ну, логика вылетела через трубу. Из них обоих, что довольно растягивало метафорическое понятие.

— После десятилетия жизни рядом с оборотнями и вампирами, которые прямо-таки вышли из мифов и легенд на мои улицы, — проклятие, прямо в Конгресс, — сама мысль об Атлантиде не кажется такой уж невообразимой, как прежде, — признала она. — Плюс, та клёвая штука, которую ты сделал с водой. А то, что атлантиец обладает властью над водой, имеет смысл, верно?

Он улыбнулся этой ленивой, опасной улыбкой, и она спешно продолжила, прежде чем ее могли отвлечь.

— Так что, ты говоришь с рыбами? А как насчет жабр? У тебя они есть? Если да, то где? Я о том, в общем… у тебя есть нормальные части тела?

Он моргнул, потом снова расхохотался, когда она покраснела от груди до лица.

— Ты никогда не говоришь того, что от тебя ожидаешь, не так ли? — спросил он.

Потом улыбнулся и поднял руки ладонями вверх. Светящийся сине-зеленый свет возник из обеих его ладоней и заискрился, пронесся вокруг, завиваясь спиралью в каскад света по комнате, потом через дверь в ванную.

За несколько секунд ведущий край световой спирали вернулся в спальню, но с ошеломительной переменой. Свет закружился в вихревом водоворотном туннеле. Туннель жидкости, — возможно размером в три-четыре дюйма, — изогнулся и устремился по комнате. Вокруг нее там, где она стояла, застыв с открытым ртом.

Потом вода вернулась к Конлану и окружила его, казалось, минуту лаская его тело, а потом исчезла в его коже.

Вот только он совсем не был мокрым.

Она закрыла рот в уверенности, что похожа на идиотку, особенно тогда, когда его улыбка перешла в смех.

Черт, он был таким привлекательным, когда смеялся. Ее нервы, уже и так натянутые от передозировки тестостерона и, ладно, чистого сексуального напряжения в комнате, еще больше напряглись.

Она прислонилась к стене и погладила предплечья руками, пытаясь избавиться от мурашек.

— Нет, обычно я не делаю того, чего от меня ожидают, — сказала она, пытаясь вернуться к нормальности их предшествующей беседы. — Ты бы послушал то, что моя сестра говорит мне, чтобы удержать от выбалтывания ее секретов перед парнями. Классная штука с водой, кстати.

Он расслабленно опустился в кресло, держа дистанцию, явно стараясь, чтобы она чувствовала себя удобно.

— Спасибо. Я также могу делать из шариков животных.

— Я могу поспорить, что ты и это умеешь.

Он улыбнулся ей.

— У меня никогда не было сестры. Только Вэн и я. У тебя есть еще сестры? Или братья?

— Нет, нас только двое. Мама и папа умерли, когда мы были юными, и у нас развилась ментальность «мы против всего мира». Приемные семьи… — она закусила губу. — Мы научились не любить других людей. Ты любишь кого-то, а они уходят.

Она стряхнула с себя меланхолию. Ей не казалось, что он желал услышать такое. Вот только по его виду можно было бы сказать, что он заинтересовался. И по ощущению.

— Квинн, ну, она своего рода хрупкая, я всегда о ней заботилась, даже хотя она и была немного старше, — казалось лишенным смысла то, что она рассказывает историю своей семьи, прислонившись к стене, поэтому она осторожно шагнула вперед и присела на краешек кровати.

Готовая немедленно подпрыгнуть и убежать, если он подойдет к ней.

Или это была ее готовность запрыгнуть на него, если он подойдет ближе?

Она немилосердно выставила эту мысль из своего разума. Не думай о сексе, не думай о сексе. Не…

— Думай о сексе, — сказал он.

— Что? — она задохнулась, удивленная тем, что он высказал вслух ее мысли. Но, вероятно, ей не следовало так уж удивляться, принимая во внимание то, как они разделяли эмоции друг друга. Но все же она почувствовала, что ее лицо снова загорелось. Одной из «радостей» рыжеволосых было то, что она обладала способностью краснеть, словно дом в огне. И это явно не подходило под описания лица для игры в покер.

Он сжал руки, положив их на колени, потом посмотрел ей в глаза.

— Нам необходимо об этом поговорить. Сила. Влечение между нами настолько сильное. Это явно…. — он помолчал, чтобы прочистить горло, — сильное.

Она слегка рассмеялась.

— Да. Я поняла, что ты подразумеваешь под «сильное». Ну, я вообще-то, тоже не брожу и не прыгаю на всяких сексуально-привлекательных иностранных принцев, которые встречаются на моем пути. Не то, что бы какие-нибудь королевские особы зависали по соседству со мной, но ты понимаешь, что я имею в виду. Сильное.

Та самодовольная, совершенно мужская улыбка снова появилась на его лице, что, несмотря на все принципы феминизма, которые она когда-либо знала, каким-то образом заставило ее хотеть прикоснуться своим ртом к нему.

К нему всему.

Волна жара затопила ее, и она застонала.

— Конлан, я не знаю, что это значит. Может быть это… может быть это своего рода побочный эффект от того, что я читаю твои эмоции? Вероятно, моя реакция на любого атлантийца будет такой же.

Он немедленно напрягся в своем кресле, наклонился вперед, его руки так сжали колени, что побелели.

— Какой бы ни была причина, Райли, — прорычал он сквозь стиснутые зубы, — мне кажется, что я не могу выдержать мысли о твоей подобной реакции на любого другого мужчину, атлантиец он или нет.

Она наблюдала, как он явно борется за контроль, его ноздри раздувались, пока он глубоко дышал, в уголках его рта белые линии стали глубже. Мысль о том, что это сделала она, — заставила его потерять над собой контроль, хотя бы немного, — по странности, завела ее.

Сильно.

Особенно потому, что у нее было ощущение, что он не часто теряет этот контроль. Все-таки она же была внутри его разума. Жесткий контроль, долг и честь. Не было спонтанности или безудержного веселья.

И боль. Ой, она никогда не забудет эту боль.

— Конлан, я вовсе не поощряю этот вихрь или биение в груди, но я полагаю… я полагаю, что это — не проблема, — продолжила она. — Все-таки я забыла, что твой брат только что был в этой комнате. Он похож на тебя, и у него должна быть та же самая суперсильная атлантийская ДНК, ведь так?

Конлан слегка улыбнулся и кивнул, все еще сжимая руки.

— Ну, не было ничего. Кончено, — сказала она, пожимая плечами. — Я имею в виду, что всё же он потрясающе выглядит…

Конлан снова издал тот странный, рычащий, горловой звук, и она подняла руки вверх.

— Я хотела сказать, что он с виду ничего, вот и всё, но у меня не возникло потребности сорвать свою одежду и вылизать его всего или что-то вроде того, — закончила она, улыбаясь.

Потом она осознала, что только что сказала, косвенно.

Вот дерьмо.

Конлан также не упустил этого, и выражение его лица было потрясающим. Его вид сказал ей о том, что он бы облизал ее всю в ответ.

Жар пронзил ее сердцевину, заставив сжать ноги вместе, чтобы влага не пролилась.

Ладно, это нехорошо. Мысли о суперсексуальном принце, лижущим кого угодно… э… что угодно, — выходят за рамки.

Он погрузил свою руку в эти свои чудесные черные волосы и поднялся из кресла. Потом он сам начал ходить туда-сюда.

— Райли, пока мы не поймем, что вызывает нашу реакцию друг на друга, нам, вероятно, следует держаться друг от друга подальше.

— Да, хорошо, это понятно. Вообще-то, почему бы тебе не отправить меня домой, — или вызови мне такси, такси — это было бы замечательно, и я уберусь с глаз твоих, — сказала она, необъяснимо испытывая боль от того, что высказала вслух то, о чём думала всего несколько минут назад.

Он остановился, и повернулся к ней.

— Прости, но ты никуда не пойдешь.

Тут же боль сменилась раздражением.

— Что ты подразумеваешь? Слушай, приятель, у тебя, возможно, есть право командовать своими атлантийскими подчиненными, но я — гражданка Америки. У тебя нет никаких прав в отношении меня.

Он прошел к кровати и сел рядом с ней прежде, чем она двинулась.

— Это не касается прав, анэша. Это ради твоей же безопасности. Вампиры, которые напали на твой дом, — почему они там оказались? Пришли ли они за нами? Я полагаю так, принимая во внимание природу нападения.

Взяв ее руки в свои, он продолжил.

— Но теперь они знают, что ты живешь в том доме. И у них возникнет подозрения о том, как ты связана с нами. Ты там больше не в безопасности.

Она посмотрела на их руки, думая, понимает ли он, что его большой палец ласкает тыльную сторону ее руки. Думая о том, как этот простой жест заставил ее кости размягчиться.

Внезапно испугавшись, что он использует какой-то атлантийский контроль над ее разумом.

Она рывком освободила свои руки.

— То, что ты говоришь, означает, что ты разрушил мою жизнь.

— Нет, — мягко ответил он. — Я полагаю, что сказал, что это ты усложнила мою жизнь.

Отодвинувшись от него на постели, она попыталась мыслить разумно.

— Ладно. Давай вернемся назад. Расскажи мне всё, что я должна знать про Атлантиду. Расскажи мне, почему за тобой охотились вампиры. Расскажи мне, что значит «анэша», и почему ты настолько взволнован тем, что я могу быть ею. Я лучше справляюсь с информацией, так что давай мне её сюда.

Конлан улыбнулся, и казалось, что напряжение немного ушло из его плеч.

— Вот информацию я тебе могу сообщить. Ты это заслужила. Во-первых, моя родина, Атлантида. Я могу годами рассказывать тебе про Атлантиду. Большая часть мифа, некоторая часть легенды и даже фантазии содержат истину.

— Но нет никаких жабр? — Райли не сумела не улыбнуться в ответ, ее улыбка была озорной.

— Определенно никаких жабр. Мы больше походим на тебя.

— Ну, значит, люди со специальными возможностями?

Он покачал головой.

— Нет, не люди. Мы определенно в близком родстве с твоим видом. Ближе к людям, нежели к оборотням. Сильно отличаемся от немёртвых. Мы жили в гармонии с твоим родом тысячелетиями.

— И тогда вы погрузились под воду и теперь живете в пузыре, верно? — Райли сознавала, что забегает вперед, но у каждой девушки есть пределы того, что она может выдержать за одну ночь.

На его губах появилась невероятно чувственная улыбка, и он прислонился к изголовью кровати.

— Нет, никаких пузырей. Русалок тоже нет, отвечаю прежде, чем ты спросишь об этом. Фильмы Голливуда не являются источником исторической действительности, Райли, что бы там ни думал мой брат.

— Эй! Я обожала русалок, когда была маленькой. Я хотела вырасти и завести дельфина, и плавать с собственным хвостом и всё в этом духе, — возмущенно заметила она.

Он наклонился вперед, внезапно выказывая настойчивость.

— Ты была сегодня на пляже, переживая травматические события, вместо того, чтобы вернуться домой. Почему ты так поступила?

Внезапно почувствовав неловкость, Райли поёрзала на кровати, глядя куда угодно, но не на него.

— Я не знаю, — признала она. — Я всегда так делала, я нахожу в океане спокойствие, одиночество. Излечение.

Прямота ее слов повисла в молчании между ними надолго, а потом он снова прислонился к изголовью.

— Вероятно, это важно, Райли. Я не знаю почему, но это кажется мне важным. Возможно, Аларик знает.

Имя прозвучало знакомо, и она немного поморщилась.

— Аларик? Это не тот пугающий парень, который смотрел на меня, словно я — жук, наколотый на булавку? Я угрожала причинить ему боль.

Его глаза расширились, а потом он ухмыльнулся.

— Ох, я бы отдал полцарства за то, чтобы увидеть это.

Райли рассмеялась, пытаясь не волноваться насчет парня, который так просто говорил «отдать полцарства». Святое проклятие.

Он поднял бровь, и, казалось, снова напрягся.

— Ты же не собираешься мне сказать, что тоже считаешь его удивительно привлекательным?

— Он был похож на осужденного преступника, — просто ответила она. — При его виде мне захотелось вызвать подмогу. Так что не беспокойся, я вовсе не испытываю к нему влечения.

Он так быстро наклонился вперед, что она даже не заметила движения, поднёс одну её руку к своим губам, быстро поцеловал ее и отпустил.

— Спасибо, Райли. Я не знаю почему и вынужден честно признаться, что мне это вовсе не по вкусу, но кажется, что мне необходимо знать, что ты не находишь моих воинов привлекательными. Или других мужчин.

Она закатила глаза.

— Слушай, Конлан, я знаю, что ты можешь думать иначе из-за того, как я отреагировала на тебя, но я вовсе не нимфоманка.

— И это было плохо, потому что… — потянул он, в его глаза вернулся блеск, а в зрачках мелькнуло интригующее сине-зелёное пламя.

— Не будь таким придурком, — ответила она, рассмеявшись. — Ладно, это другое дело. Почему в твоих глазах прямо сейчас мелькнула сине-зелёная вспышка?

Он быстро сел, выпрямившись.

— Что точно мои глаза сделали?

— Прости, я не хотела огорчить тебя. Только твои зрачки были такими чёрными, пока в них не появилось сине-зелёное пламя. Я просто полюбопытствовала.

Конлан сорвался с кровати. Когда он повернулся к ней лицом, она заметила, что его глаза снова стали черными. Когда он заговорил, его голос был ледяным.

— Уже очень поздно, Райли. Мне необходимо обсудить стратегию с Алариком прежде, чем я отдохну. Тебе также следует отдохнуть, потому что, несомненно, мы отправимся в путь рано утром.

Он прошел к двери, оставив ее в шоке от своего поведения.

— Что, черт побери, случилось? У вас, атлантов раздвоение личности или что? И почему ты думаешь, что я отправлюсь с тобой куда-либо утром? Ты все еще ничего мне не объяснил, принц Конлан, кем бы ты ни был, — сказала она, показывая свой возрастающий темперамент.

Он остановился на пороге, посмотрел на нее.

— Я Конлан, Высокий принц Атлантиды, — сказал он ровным тоном. — Мне не требуется никому объяснять свои действия. Воины Посейдона были защитниками человечества более одиннадцати тысячелетий, а я являюсь их предводителем несколько веков.

Он рывком распахнул дверь, сделал шаг, остановился.

— Моя реакция на человеческую женщину, анэша она или нет, ничего не меняет.

Прежде, чем она смогла подумать об ответе, который бы был достаточно блестящим, чтобы вывести его из себя, он ушел, закрыв за собой дверь.

— Ты…ты болван! — выкрикнула она, вскакивая, что добежать до двери.

Но прежде, чем она смогла до неё добраться, она услышала безошибочный звук закрывшегося замка. Она по инерции прошла оставшуюся часть пути и потянула за ручку, но лишь убедилась в том, что и так поняла, услышав тот звук.

Этот надменный, властный диктатор, ничтожество-принц запер ее в комнате.

Ох, он точно за это заплатит.

Глава 15

Конлан прислонился к двери в комнату Райли. Дрожа даже больше, чем хотел признаться, даже самому себе. Его глаза запылали сине-зелёным огнем?

Когда он совсем не передавал элементы или силу?

Ох, он конкретно попал.

Что-то было совсем не так в этом развитии событий. Глаза не выказывают пламя Посейдона, если только человек, который владеет этими глазами, не передает силу. Или призывает элементы.

А не тогда, когда он болтает с женщиной.

Человеческой женщиной.

Если только… Эта мысль и раньше заставила его вены похолодеть, а теперь вернулась назад в голову, и ее нельзя было игнорировать. Вечерние сказки его матери про древних атлантских лордов и их леди. Истории про яростные битвы и вечную любовь.

Истории про легендарный дар смешения душ между атлантом и его суженой, которые ставили клеймо на сердце и душу воина так же точно, как знак Посейдона клеймил его тело.

Это было невозможно. То смешение душ было легендой, басней. Причудливой сказкой на ночь. Ничем иным. Его не существовало.

Ага, прямо как эмпатов?

О, черт. Ему необходим был Аларик, чтобы это понять. Скоро. Как только Трезубец Посейдона будет возвращен. Как только они поймут, почему, черт побери, эти вампиры напали на них и как найти Трезубец.

Или даже как поступить с Райзеном.

Да. Об этом он забыл поговорить с Алариком и Семью ранее.

Да, он попал.

На следующее утро на рассвете Конлан проснулся от запаха кофе и низкого звука мужского смеха. Минуту или две, прежде чем подняться с кровати, на которую в изнурении упал поздней ночью, он лежал совершенно неподвижно, определяя, что ощущает. Вообще-то, ничего он не ощущает. Это своего рода пустота. Чего-то недоставало, — чего!

Его глаза широко распахнулись, когда он осознал истину. То, что он чувствовал, — и чего теперь не хватало, — была ярость.

Бешенство.

Ему необходим был гневный огонь, чтобы справиться с беспомощностью. Чтобы стимулировать себя к выживанию те долгие годы, когда он был пленником Анубизы. Он зажигал этот огонь воспоминаниями о своих родителях и мыслями о своем брате и Атлантиде, когда отчаяние или боль угрожали пересилить ярость.

Но теперь, несмотря на вампирскую угрозу и даже на предательство Райзена, он избавился от внутренней ярости, которая поддерживала его так долго. Его мысли направились внутрь, исследуя, обращая внимание на основы его психики.

Или того, что Аларик называл его неиспорченной душой.

Это было близко. Черт, это было близко. Так много раз он раздумывал, зачем ему стараться оставаться в живых. Почему он продолжает с ней бороться.

Почему не позволяет смерти забрать себя.

Мысли Конлана снова вернулись к бетонному полу и решетке десять на десять дюймов.

— Чтобы кровь быстрее стекала, — говорила она, показывая клыки в свете дюжин свечей, которые окружали комнату. — Я же не собираюсь выпивать всю кровь, принцик. Ее будет достаточно, чтобы удовлетворить мою кровавую стаю внизу под нами.

Ее кровавая стая. Больше похожая на секту прислужников из ада. Он слышал, как они выли и скрипели клыками в пещере под его камерой ежечасно каждый день.

Ежечасно каждую ночь.

Пока она его не отпустила.

— И это меня больше всего выводит из себя, ведь так? — прорычал он, садясь и свешивая ноги с кровати. — Что она меня отпустила. Что я не сам сбежал. В конце концов, оказалось, что я не лучше остальных ее зверушек, верно?

Вот так его гнев вернулся. Все эти пустые, зияющие дыры в его душе наполнились гневом.

Он его приветствовал. Черт, они с яростью были старыми приятелями.

— Конлан? — Легкое прикосновение к его разуму. — С тобой все в порядке?

Райли.

За одно биение сердца лиризм ее голоса и синее с золотым сияние ее эмоций соединились, чтобы убрать пламя из его разума. Он закрыл глаза и глубоко вздохнул в уверенности, что учует ее чистый, свежий аромат. Цветы и океан.

Увереннее, — и определенно значительно громче, ее голос прозвучал теперь в его голове… Конлан! Если с тобой всё в порядке, неси сюда свой зад и открой дверь, или я буду громыхать в твоей голове!

Он начал смеяться над противоречием. Ах, его хрупкий цветочек. Ни разу ни сказала того, чего от нее ожидали, верно?

Нет. И она также не принадлежала ему. Будет лучше для них обоих, если он об этом не забудет.

Постанывая, он послал ей ответ: Я уже иду. Не пытайся прогрызть стену. Хорошо?

Он почувствовал слабый признак того, что ее это забавляет, в цветах меда и золота. А потом это особенное ощущение закрытой двери в своей голове, которое убирало все ее следы.

О, да. Она была вне себя. Это будет весело.

Нет.

Райзен очнулся от созерцания предмета в своих руках, его глаза были все еще ослеплены, когда прогремел громкий звук от ботинок на толстой подошве в холле, так как кто-то шел к нему. Мика вошел в комнату, а сразу за ним еще несколько воинов.

— Милорд, — заговорил Мика, тяжело дыша, — при патрулировании мы обнаружили гнездо оборотней, которое базируется в тату салоне на Виргиния Бич.

Райзен расхохотался.

— Это кажется несколько странным, не так ли? Не думаешь ли ты, что татуировки снова появляются после того, как они побыли в звериной форме, а потом вернулись в человеческую?

Мика сложил руки на груди, глядя на Райзена с необычно непреклонным лицом.

— Милорд?

Стряхнув с себя причудливое, похожее на транс состояние, в которое он вошел, пока на протяжении часа созерцал изумруд размером с куриное яйцо, Райзен поднялся.

— И? Что вы сделали?

Мика пожал плечами.

— Мы вернулись сюда, чтобы рассказать вам об этом. Я не был полностью уверен в том, предполагает ли наша миссия время на битву с шерстяными шариками. Особенно после декрета Совета о том, что мы уничтожаем только тех из них, кто является вредителем.

Райзен осторожно положил изумруд в шелковый мешочек и нежно опустил мешочек назад в маленький деревянный ящичек. Лидеры ячейки Платоистов на Восточном побережье с волнением отдали ему этот изумруд, когда узнали истинный главный догмат.

Атлантида была настоящей.

Более того, Райзен был принцем Атлантиды. Они обращались с ним, как с Богом. И не то, чтобы это было ему так уж не по вкусу.

Он подумал, что человек описается. К счастью для всех участников, тот мужчина сумел сдержать свое волнение достаточно долго, чтобы найти изумруд и подарить его Райзену.

Которому теперь предстояло понять, как его использовать. К несчастью, было легче сказать, чем сделать. Но что-то было проще.

— Мы все поклялись священной клятвой защитить человечество. Нам ничего не даст, если мы вернем Атлантиду на должное ей место в мире, в котором правят кровососы и оборотни. В этом, как и во многом другом, Совет ошибается.

Мика улыбнулся и кивнул.

— Я надеялся, что вы так скажете, — ответил он, держа руки на своем боевом топоре. — Всё это напряжение привело меня в настроение, подходящее, чтобы надрать зад нескольким оборотням.

Воины, окружающие Мику кивнули и проревели свое согласие. Райзен осторожно упаковал деревянный ящичек и Трезубец, обернутый тканью, в кожаную дорожную сумку. Один из воинов выступил вперед.

— Могу ли я понести ее для вас, милорд?

— Благодарю, но эту ношу я имею честь нести сам. — Сказав это, Райзен повел их в главную комнату дома, чтобы составить план. У него все еще оставалось больше суток до установленной встречи с Платоистами.

Более чем достаточно времени, чтобы надрать зад оборотням.

Глава 16

Райли тихонько ворчала еще добрых десять минут после того, как Конлан появился и открыл дверь ее комнаты. Она прочитала ему нотацию. Только она начала доверять ему и поверила во все эту королевско-атлантийскую историю, как он отправил ее в тюремное заключение.

Но после того, как он выложил голую правду о вампирской угрозе, о каком-то мошеннике по имени Райзен, который украл драгоценный артефакт, и извинился раз пять-шесть, она успокоилась.

Это безумие, но она знала, что может ему доверять. Удивительно, как способность чувствовать эмоции этого мужчины уничтожает ее сомнения. Это было сделано в основном для того, чтобы защитить ее.

Она перешла на мягкое ворчание после того, как распробовала кофе, который он принес в качестве примирительного подарка. Горячий, сладкий и восхитительный.

Этими словами можно было описать и Конлана. Она посмотрела на него из-под ресниц. Как несправедливо, что этот мужчина выглядит утром даже лучше? Все эти мышцы нисколько не уменьшились при свете дня. Хуже того, она заметила в нем кое-что новое. Например, легкий оттенок синевы в его темных волосах. Это не было похоже на покраску в салоне, вероятно, это было свойственно атлантийцам.

Она сильнее сжала в руках чашку с кофе, в основном, чтобы удержаться и не потрогать его волосы.

Это было помешательство. Голод. Это было похоже на то, как ее клиенты-наркоманы объясняли ей потребность в том наркотике, который они принимали.

Конлан ходил по комнате, в основном не обращая на нее внимания. Или, по крайней мере, не глядя на нее. Принимая во внимание то, как были напряжены его массивные плечи, она могла поспорить на кругленькую сумму, что он сознавал ее присутствие.

По крайней мере, она была чистой. Маленькая ванная, примыкавшая к ее комнате, — ее тюремной камере, — была битком набита разными сортами мыла, шампуней и кондиционеров. Новенькие зубные щетки, обернутые в пластик, рядком лежали на комоде под умывальником.

Эта мысль снова ее вывела и себя.

— Так что, ты приводил сюда много женщин, верно?

Он остановился и развернулся, чтобы посмотреть на нее.

— Что? О чем ты говоришь? Я не был в этом доме больше десяти лет. Это принадлежит моему брату.

Она кивнула.

— Подходит. Братья похожи, верно? Просто парочка старых приятелей, которые похищают женщин и затаскивают их в свое темное логово.

— Ты принимаешь какие-то таблетки? Или все человеческие женщины так же нелогичны, как и ты? — он действительно выглядел совершенно ошеломленным, что почти заставило ее улыбнуться.

— Так что, ты проводишь много времени, защищая человечество, но не имеешь возможности поговорить с ними. С нами. Я правильно поняла?

Она допила свой кофе, положила чашку на маленький столик возле стены, и кивнула на дверь.

— А также, ты собираешься скоро меня отсюда выпустить? Не то, чтобы я не получила огромного удовольствия от того, что меня похитили, но у меня свидание с детективом Рамирезом.

Она вздрогнула при звуке низкого, ворчащего рыка, который возник в его груди и поднялся к горлу.

— Ты никуда не пойдешь, Райли, — сказал он. — И если тебе хоть чуточку нравится этот Рамирез, ты не станешь ходить к нему на свидания. Мне кажется, что я не потерплю саму мысль об этом.

Выражение его лица было властным и в то же время хищным. Он внезапно стал похож на дикое животное из джунглей, которое метит свою территорию.

Чтобы это выдержать, нужно больше кофе.

— Ты собираешь написать на стены, чтобы пометить территорию? — спросила она, вся такая милая и светлая. — Когда я была маленькой, у нас был кот, который так делал.

Она улыбнулась ему.

— Мой папа отнес его на стерилизацию.

Внезапно он переместился с другого конца комнаты и навис над ней, заставив ее отступить, пока ее попка не достигла шкафа.

— Я уже имел дело с одной женщиной, которая желала меня кастрировать, — прошептал он ей на ушко. — Поверь мне. Если я смог пережить ее, мои яйца, определенно, в безопасности рядом с тобой.

Она от волнения закусила губу. Его аромат, странно напоминающий солнечный свет на море, чистый и крепкий, наполнил пространство в дюйм-два между ними. У нее возникла странная потребность зарыться носом в его шею и просто стоять и вдыхать этот аромат.

Она подняла руки к его груди, вместо этого, блокируя его.

— Я не… твое хозяйство в безопасности, вот черт. Я только подразумевала, что должна явиться в полицию и написать заявление. Детектив Рамирез ведет это дело.

Плечи Конлана расслабились, и агрессия, которую он передавал, сошла на нет. Осторожно Райли подняла ментальные щиты, которые она ранее поставила вокруг своих эмоций. Она и Квинн в детстве практиковались часами, сначала строя воображаемые кирпичные стены, а потом, когда повзрослели, стали более творческими, они притворялись, что в их умах двери из титана.

Квинн заявляла, что все ее двери сделаны из криптонита, а Райли просто смеялась.

— Не похоже, чтобы мы столкнулись с какими-то супер-героями, Квинн, — сказала она однажды в тот год, когда им исполнилось по двенадцать.

— Никогда не знаешь, — ответила Квинн, как всегда мрачно и драматично.

— Что такое криптонит? — спросил Конлан, его пальцы гладили прядь ее волос.

— Что? Как ты… ой, ладно. Я открыла дверь, — ответила Райли, сначала ошеломленная, потом испытывая возмущение. — Ну, если она уже открыта, тогда вперед.

Сказав это, она, расхрабрившись, подняла руки к его лицу и впервые в жизни послала свои эмоции, мысли и любопытство другому человеку.

И почти оказалась на коленях.

Сила. Смелость. Честь. Долг.

Вспышки прошлого.

Седеющий человек с глазами Конлана, рядом с ним стояла женщина такой красоты, что у Райли захватило дух.

Мать. Отец.

Переход… мальчик, должно быть Вэн, и другой, вероятно, тот страшный парень-целитель? Она была не уверена, так как тот мальчик, с зелеными глазами Аларика улыбался.

Ей казалось, что целитель никогда не улыбался.

Они все скакали на лошадях и смеялись.

Переход: ряды мужчин, все громадные, мускулистые, великолепные, голые по пояс, сражались на мечах и кинжалах на какой-то арене.

Переход: Огни. Ножи. Зубы, нет клыки. Боль. Раздирающая, просто агонизирующая, ужасная боль. Она умирала, — нет, он, он, это был Конлан, они его пытали, они его убивали.

— Нет! — закричала она, ее руки упали, а она свалилась в крепкие объятия его рук. — Нет, нет, нет, нет, нет.

Когда он ее нежно поднял, держа в своих объятиях, она могла только всхлипывать.

Конлан смотрел на женщину, плачущую в его объятиях, и чувствовал, как стены, которые он построил вокруг своего сердца, стали рушиться. Он буквально слышал громогласные звуки разрушающихся кирпичей и цемента, а мог думать только о том, что ему следует держаться от нее подальше.

И когда он начал отпускать ее, она вцепилась в его руки и посмотрела на него полными боли глазами.

— Проклятие им за то, что они с тобой сделали. Я надеюсь, что ты их выследишь и вырвешь их чертовы кишки. Прости, Конлан. Мне не следовало — вовсе не следовало вторгаться в твое личное пространство.

Она медленно потянулась и дотронулась до шрама у него на горле.

— Прости, — снова прошептала она. Потом она сожмурила глаза и снова встретилась с ним взглядом, выражение ее лица было жестоким.

— Я надеюсь, что мне представиться шанс наткнуться на тех, кто причинил тебе боль. Они больше никогда не причинят никому вреда.

Он моргнул, не в силах вспомнить, когда слова настолько трогали его. Она желала защитить его. Она желала отомстить за него.

И стены, которые он построил, попадали лавиной.

Он снова крепко ее обнял, зарываясь лицом в ее волосы.

— Никогда не извиняйся за свое изящество и свет, mi amara анэша.

Она немного отпрянула, и посмотрела на него сквозь слезы, вниз по щекам.

— Что это значит?

Он покачал головой, комок в горле не давал ему возможности ответить на чужом языке. Она на самом деле решит, что он сошел с ума, если он скажет ей, что назвал ее своим любимым эмпатом.

Говоря о сумасшествии, у него оставалось секунд десять до того, как Вэн начнет стучать в дверь. Он глубоко вздохнул и поцеловал ее в лоб, потом опустил руки и отошел на шаг.

— Райли, я понимаю, что тебе кажется, что ты оказалась в одном из тех фильмов ужасов, которые так любит Вэн, но ты должна мне доверять…

Райли ослепительно улыбнулась ему, вытирая слезы.

— Доверять тебе? Ты что, смеешься? После того, что я только что видела, я доверю тебе свою жизнь.

Облегчение наполнило его, и он расслабил напряженные мышцы на шее и плечах.

— Хорошо, — сказал он, пытаясь улыбнуться. — Потому что, тебе, вероятно, нужно будет так и сделать.

Глава 17

Райли проследовала за Конланом по длинному коридору, украшенному постерами классических фильмов ужасов. Она остановилась и рассмеялась при виде зубастого помидора, который изображал Атаку Помидор-Убийц, а потом посмотрела на постер к Пузырю.[7]

— Стив МакКвин, — задумчиво сказала он, пальцем проводя по краю рамки. — Я обожала этот фильм.

Конлан протянул ей руку и ухмыльнулся.

— Ты и мой брат сразу же найдете общий язык.

Когда они свернули за угол и оказались в какой-то игровой комнате, она внезапно застыла при виде толпы огромных мужчин, которые сидели, стояли, облокачивались и занимали практически все свободное пространство. Ну, мужчины, а также картонки, коробки и подносы с едой покрывали все свободное пространство. Комната напоминала привал на завтрак атакующей армии.

Боже, какими они оказались громадными. Неудивительно, что им необходима вся эта еда. Вероятно, требуется невероятно большое количество калорий в день, чтобы накормить хотя бы одного из них. Она на минутку прикрыла глаза, потянувшись внутрь себя, чтобы увериться, что ее эмоциональные щиты в виде титановых дверей были точно на месте. Она совсем не хотела повторения прошлой ночи.

Почти все они внезапно обратили на нее внимание и смотрели, большинство сжимали рукоятки своих кинжалов, которые они носили.

Вы не хотите кофе с этими смертельными инструментами? Она закрыла рот, пытаясь это предотвратить, но у нее возникла безумная потребность рассмеяться. Стрессовый смех, так называла это Квинн. Вот только Квинн редко испытывала нечто подобное.

А вот Райли — почти всегда.

Она крепче сжала руку Конлана и подняла подбородок, чтобы смотреть им в лицо, вспышка истерики отступила при виде смертельного намерения на их лицах.

— Это — Райли Элизабет Доусон, — сказал Конлан. — Она — анэша, и мы ее приветствуем. Прошу, выкажите ей всю свою вежливость. Райли, позволь представить тебе воинов. Это Семерка — мои наиболее доверенные сподвижники. Ты знаешь Вэна, разумеется, — Конлан указал на своего брата.

— О да, фанат классических фильмов, — сказала она, улыбаясь. — Стив МакКвин рулит.

Вэн ухмыльнулся ей с другой части комнаты, подняв наполовину съеденный бублик в знак приветствия.

— Вы явно превосходный знаток фильмов, Леди Солнечный Свет.

Конлан продолжил.

— Лорд Джастис.

Тот мужчина с длинной косой синих волос и мечом, который крепился у него на спине, кивнул, но не улыбнулся. Она кивнула в ответ. Этот мужчина был бы сногсшибательно красивым, если бы улыбнулся. Она посмотрела на его меч. Вероятно, он предпочитал просто быть сногсшибательным.

— Бастиен.

Гигант, прислонившийся к дальней стене, в руке сжимал коробку с пончиками и улыбнулся ей.

— Рад познакомиться, леди Райли. Любой, достаточно смелый для того, чтобы прыгнуть на кровососа безоружным, чтобы защитить моего принца, мне дорог.

Она почувствовала, как ее щеки снова загорелись, до кончиков ушей.

— Просто Райли, прошу. И спасибо. Хотя, это было скорее глупо, а не смело.

Другой воин, с легкой улыбкой и хитреньким взглядом поклонился.

— Кристоф, миледи. И большая часть битв скорее глупые, а вовсе не смелые, не так ли? Вот почему их ведут мужчины, а не женщины.

Его ярко голубые глаза светились юмором.

— Для меня была бы честь разделить свой завтрак с вами, анэша вы или нет.

Конлан низко зарычал, но резонанс прошел по всей комнате.

— Держись от нее подальше, Кристоф. Ты не станешь играть с ней в ухаживание.

Райли закатила глаза, и высвободила свою руку.

— Играть в ухаживание? Ты снова говоришь, как Ланселот. А мне он никогда не нравился. Льстивый и коварный парень.

Вэн рассмеялся.

— Ох, это то, что надо. Ты — фанатка Стива МакКвина и ты только что опустила Высокого принца ниже плинтуса. Мое сердце навсегда принадлежит тебе.

Райли ухмыльнулась, необъяснимо чувствуя себя в полной безопасности, окруженная парой тысяч фунтов воинов Атлантиды.

Конлан снова зарычал и взял ее руку.

— Как я уже говорил, тот, кто считает себя поклонником леди — Кристоф, а это — Алексиос.

Мужчина, стоявший в углу, наполовину скрытый книжным шкафом, кивнул ей и слегка поклонился, но ничего не сказал. Когда он поднял голову, она заметила жестокие шрамы на его лице, но он быстро опустил голову так, что его прекрасные золотые волосы скрыли шрамы. Под лучами утреннего света, лившегося из окна, его грива засверкала, словно корона.

Она выпалила, не задумываясь.

— Вот те на. Звезды фильмов заплатили бы целое состояние за такие волосы. Тебе действительно повезло.

Алексиос снова поднял голову, его глаза прижмурились, а рот скривился в гримасе. Шрамы осветил солнечный свет.

— Повезло? Вероятно, когда-то давным-давно. И вам бы лучше держаться подальше от меня и моего везения.

Она заметила боль в его глазах и, практически не задумываясь, опустила щиты немного и потянулась к нему.

Потом так быстро отступила, что ударилась о стену.

— Нет, нет, я… мне так жаль, — прошептала она.

Она снова подняла ментальные щиты.

— Я сочувствую вашей боли и вашей потере, Алексиос, — сказала она, набирающим силу голосом. — Прошу, не оставляйте надежды. Всегда есть шанс на то, что завтра будет лучше.

— Держитесь подальше от моих эмоций, эмпат, — прорычал воин. — Вы вторглись в мое личное пространство.

Конлан, напрягшись, попытался отодвинуться от нее. Но она остановила его, надавив на руку. Она думала было сказать Алексиосу, что это произошло случайно, но решила сказать правду и подняла голову.

— Вы совершенно правы. И я извиняюсь также и за это.

Алексиос минуту помолчал, в его глазах показалось изумление, а потом он поклонился ей.

— Ваше извинение принято. Как изящно заметил Бастиен, ваша вчерашняя смелость дает мне возможность простить вас.

Конлан сжал ее руку. Она почувствовала его гордость и то облегчение, которое он испытывал, и задумалась о силе его чувств.

Проникших даже сквозь ее щиты.

Еще один воин поднялся из кресла-качалки и подошел к ней. Потом остановился и поклонился. Его лицо было все заостренное и твердое, а волны темных волос спадали назад от всей этой твердой мужественности до плеч.

Он обладал глазами бледно-зеленого оттенка, которые напомнили ей весну.

— Я — Бреннан, леди Райли. Я выражаю вам свою признательность за вашу смелость прошлой ночью. Я бы попросил вас об одолжении, если такое возможно.

Конлан спросил прежде, чем Райли смогла что-то выговорить.

— Какого рода одолжение. Бреннан?

Бреннан поклонился Конлану, а потом снова повернулся к Райли, его глаза сияли настойчивостью, но были лишены всяких эмоций. Этот парень, должно быть, великолепный игрок в покер.

— В отличие от Алексиоса, я бы попросил вас просканировать себя и дать мне знать, что вы узнаете о моих эмоциях, — попросил он совершенно спокойным и обычным голосом.

Это вызвало ее любопытство.

— Почему вы просите меня об этом? Это своего рода тест?

Он склонил голову на бок.

— Вероятно. Но я тестирую лишь себя, а не вас. Вы окажете мне эту небольшую услугу?

Райли посмотрела на Конлана, который кивнул, напрягши челюсть.

— Только если ты хочешь это сделать, Райли.

Она заколебалась, а потом кивнула. Отняв руку у Конлана, она вытянула руки по бокам, закрыла глаза и открыла ментальную дверь. Странное жужжание захватило ее чувства, как будто ментальные потоки Атлантисов в этой комнате передавались ей через стерео, издалека.

Он сосредоточилась на Бреннане и заблокировала шум на заднем плане. Так, как она сделала это с Конланом, и послала свои эмоции по спирали внутрь воина, который так неподвижно стоял перед ней, хотя она немного дернулась, предвкушая силу его эмоций.

Потом она задохнулась от того, что обнаружила. Или скорее, чего не обнаружила.

Ее глаза открылись в шоке.

— Как вы это делаете? Как вы можете скрыть свои эмоции так, что я не могу обнаружить даже малейшего их признака?

Воин посмотрел на нее, его глаза все еще оставались спокойными.

— Я ничего не скрываю. Вы не попробуете еще раз?

Она моргнула, не понимая.

— Вы не будете против, если я коснусь вас?

Позади нее Конлан опять издал то же странное рычание. Потом он обхватил ее рукой за талию и крепко прижал к себе.

— Если честно, то с меня хватит этого уточнения своей территории, — сказала она, толкнув Конлана локтем в бок и отходя от него. — Прекрати. Это интересно.

Бреннан поднял бровь, а кто-то в комнате рассмеялся. Райли ни на кого. не обратила внимания

— Можно? — снова спросила она.

Бреннан кивнул и закрыл глаза. Райли подошла на шаг ближе к нему, достаточно близко, чтобы достать до его лица руками, но не так близко, чтобы у Конлана случился еще один приступ «Тарзана». Она подняла руки и положила их на щеки Бреннана.

Закрыв глаза, она отправила свои чувства зондировать его внутренний мир с большей силой, чем прежде. В поисках, стараясь обнаружить хотя бы малейший намек на цвет — тончайший след эмоций.

Там не было ничего — только глубины и лощины его души, такие же кристально чистые, как горная вода. Такие же прозрачные, как подтаявший ледник.

Там не было ничего. Никаких чувств. Никаких эмоций.

— Похоже на то, что твоя душа умерла, — твоя человечность умерла, — но тело об этом пока не догадывается, — прошептала она, пожалев о своих словах, как только они сорвались с ее губ.

Она опустила руки, отойдя от него.

— Что ты такое? Как твоя душа может быть такой пустой, что в ней есть только интеллект?

Бренна улыбнулся, но его улыбка вовсе не коснулась глаз.

— Я — проклят. Я надеялся, что хотя бы анэша сможет обнаружить какие-то следы эмоций, о восстановление которых я молюсь. Но если их нет, то вы правы. Я всего лишь мертвец, который имитирует поступки живых.

Полное отсутствие чувств за его словами, которым следовало бы кричать об агонии и скорби, подкрепляли то, что он ей рассказал.

Поддавшись импульсу, она положила свою руку на его руку.

— Я немного понимаю в этом деле со способностями анэши. Но если это будет в моих силах, ну, если я каким-то образом пойму, как использовать свои способности, чтобы помочь вам, я обещаю постараться.

Конлан резко вздохнул позади нее, и она повернулась к нему, готовая поспорить. Но его глаза не были глазами собственника, а выражали изумление и уважение.

— Ты оказываешь нам честь, Райли. Мы привели вампиров к твоему дому, забрали тебя посреди ночи и обращались с тобой, как с заключенной, а у тебя хватает доброты предложить помочь моему брату-воину.

Она покраснела и закатила глаза.

— Это не такое уж большое дело, я просто…

— Ты только что предложила свою помощь снова после того, как спасла мою жизнь прошлой ночью. Поверь мне, это большое дело.

Бреннан низко поклонился ей.

— А для меня большая честь содержится в том, что вы мне предложили.

Прежде, чем она смогла придумать, что сказать в ответ, она услышала, как кто-то кашлянул позади нее. Она повернулась, перед ней стоял тот самый мужчина, которого она видела раненым и упавшим на землю прошлой ночью, его кинжалы были вынуты из ножен, и он скрестил их перед собой.

— Я — Денал, леди Райли. И ваша смелость и самопожертвование будут являться основой для песен поэтов на долгие века, — пылко сказал он.

Потом он упал перед ней на колено.

— И с настоящего момента я объявляю себя чемпионом и защитником леди Райли, если она согласна.

Она смотрела, потеряв дар речи, когда он протянул ей свои кинжалы рукоятками вперед и склонил свою голову. Она повернула голову, чтобы посмотреть на Конлана, надеясь получить совет, как поступить в такой ситуации, но он лишь кратко пожал плечами, и ничего не сказал.

Глубоко вздохнув, она снова открыла ментальные щиты и поборола этот шум на заднем плане, потом попробовала протестировать этого мужчину перед собой. Он оказался полной противоположностью Бреннану, Денал излучал эмоции и крепкие понятия о чести, долге и рыцарстве.

Она слегка улыбнулась, думая о том, была ли она когда-либо такой молодой. Потом ее улыбка исчезла, потому что она осознала, что он, на самом деле, мог быть намного старше ее.

Эта реальность Атлантиды была сложна для понимания.

Но он все еще стоял на коленях и ждал. В комнате висело ощущение предвкушения. И когда она осмотрелась, то поняла, что каждый из них ожидает того, как она справится с заявлением Денала.

Глубоко вздохнув, она приняла предложенные кинжалы.

— Я, ну, благодарю вас, Денал. В такие опасные времена я не могу и думать о более ценном предложении, чем защита. Вы…

Она снова посмотрела вокруг, пытаясь придумать подходящие случаю слова. Эти парни, казалось, были помешаны на формальностях и ритуалах. Наконец, она остановилась на простом:

— Вы оказываете мне честь.

Денал посмотрел на нее, его глаза сияли, когда он поднялся. Она вернула ему его кинжалы, надеясь, что правильно поступила. Он принял их и вложил обратно в ножны по бокам его массивных бедер.

Другие воины захлопали, и закричали, и затопали ногами. Она улыбнулась и начала было что-то говорить, когда позади нее раздался ледяной голос.

— Разве это не трогательно? Вероятно, теперь, мы сможем обнять друг друга.

Глава 18

Конлан повернулся, чтобы посмотреть на Аларика.

— Мне не нравится твой тон, жрец, — сказал он, складывая руки на груди.

Аларик поднял бровь и пожал плечами. Не то, чтобы Конлан ожидал, что тот испугается, но немного уважения было бы неплохо.

— Тебя уважают, когда ты это заслуживаешь, — ответил Аларик, снова пугающе повторяя мысли Конлана.

Конлан поставил на заметку эту особенность для будущего рассмотрения, а потом, прежде чем Райли смогла вздохнуть, он отбросил Аларика к стене.

— Или ты служишь мне, жрец, или нет. Посейдон пожаловал тебе должность Верховного жреца, а вот роль королевского советника дарую я.

Он посмотрел в глаза жреца.

— Если подобное отношение — твой способ сообщить о том, что ты не хочешь исполнять эту обязанность, считай, что это уже сделано.

Отпустив рубашку Аларика, он повернулся к Райли.

— Ты, должно быть, умираешь с голоду. Будем надеяться, что одна из этих бездонных бочек оставила нам хотя бы две булочки.

Она уставилась на него, раскрыв рот, чтобы что-то сказать. Но он покачал головой, и она молча пошла рядом с ним.

Когда они пошли по комнате, направляясь к низенькому кофейному столику, где была еда, он услышал позади себя голос Аларика.

— Нет, я не хочу лишаться этой работы, ты иди…, мой принц. Я стараюсь делать свою работу, частью которой является обнаружение Трезубца, чтобы ты смог взойти на трон.

Конлан никогда не слышал подобной муки в голосе жреца. Взяв Райли под локоток, он направил ее к Вэну. Потом повернулся лицом к Аларику.

— Это не твоя вина. Если уж говорить об этом, то вина исключительно моя, потому что меня здесь не было, чтобы защитить храм.

Бастиен со стуком поставил свою чашку на кофейный столик.

— Это моя вина. У меня много друзей в Доме Микен. Боги знают, что я обязан был бы подозревать об их плане.

Джастис рассмеялся.

— Да, в этом виноваты все. Никто в этом не виноват. Проклятие. А имеет ли это хоть какое-то значение? Пока мы тут сидим и едим тосты, и решаем, кого винить, Райзен уходит всё дальше и дальше.

Конлан поднял руку.

— Достаточно. Джастис прав. Аларик, ты смог поискать Трезубец?

— Нет, у меня были только вспышки, а потом он вовсе исчез. Как будто они обнаружили какую-то защитную магию. Или Трезубец прячется от несправившегося с обязанностями жреца.

Вэн заговорил серьезно.

— Тогда мы пропали. Мы можем поискать его старым способом, но к настоящему моменту он может быть в тысяче миль отсюда или даже больше, в любом направлении.

— С ним путешествует группа воинов, — заметил Кристоф. — Если только они не разделились. Сложно будет спрятать десять или больше воинов, путешествующих вместе.

Конлан глубоко вздохнул, пытаясь оставаться спокойным.

— Тогда мы тоже разделимся, чтобы последовать за ними. Аларик, есть какой-то способ усилить возможности ментального поиска?

Прежде, чем Аларик смог ответить, Райли вмешалась.

— Есть ли какая-то возможность, что вы говорите о кучке парней, которые передают ту же самую эмоциональную волну, как все вы; вот только вместе с многочисленными, треклятыми «ура, ура, на поиски»?

Девять голов резко развернулись лицами к ней. Она моргнула, потом продолжила, ее взгляд был направлен вовнутрь.

— Если да, то они не могут быть дальше, чем в двадцати милях отсюда. Мне пришлось постараться, чтобы закрываться от их эмоций примерно последние полчаса. Я подумала, что это своего рода обратная связь от всех вас, но я понимаю, как их отделить и изолировать, и они определенно отличаются.

Она закрыла глаза, и Конлан почувствовал ее сосредоточенность.

Потом она подпрыгнула с дивана, почти уронив булочку Вэну на голову.

— И нам следует поспешить. Потому что они направляются, чтобы напасть на каких-то оборотней. Прямо сейчас.

Вэн повернул голову к двери, и воины вышли за ним из комнаты, оставив Конлана и Райли спорить о ком-то по имени Рамирез. Было почти забавно то, как Конлан внезапно заволновался о чувствах человеческой женщины. Если так действует смешение душ на мужчину, то спасибо Посейдону, что с ним такого никогда не случалось. Ему нравилось, когда его женщины были пустоголовыми и легко забываемыми; а он чувствовал, что Леди Солнечный Свет не была таковой.

Но это не его проблема. По крайней мере, пока нет. Если она создаст проблемы, ну, он об этом позаботится. Это его обязанность, верно?

Он достиг входа в чулан и открыл дверь. Пройдя между несколькими куртками и пальто, он схватился рукой за висящий рычаг и передвинул его вперед на три четверти, а потом назад на половину.

Раздался щелчок и скрежет, и все планки для одежды отодвинулись, чтобы открыть правую сторону чулана. Вторая панель на стенке чулана бесшумно открылась, чтобы показать маленькую комнату, наполненную многочисленными блестящими игрушками.

— Какой богатый арсенал, Вэн, — заметил Кристоф, следуя сразу за ним. — Что тут у тебя?

Вэн щелкнул выключателем, и лампы осветили содержимое комнаты.

— Давай я тебе экскурсию устрою, приятель, — сказал он, пройдя мимо блока пушек субмарины, чтобы поднять дробовик, выполненный специально для него.

— Эта малышка — Френчи Дробовик специального назначения-12. Боевой дробовик, созданный любящей заботой итальянцев, которые так замечательно делают машины, оружие и любой вид эксклюзивных, технических приспособлений. И специально модифицированный, чтобы содержать это.

Он поднял стеклянный пузырек размером с пулю, наполненный вязкой жидкостью.

— Крайне высоко дозированный Специальный К. Единственное, что практически гарантированно валит оборотня.

Денал пробрался и широко раскрыл глаза.

— Специальный К?

— Кетамин. Животный транквилизатор. Держи это, — Вэн бросил оружие в руки Деналу.

— Оружие. Яд. Взрывчатые вещества. У нас есть все в наличие, дамы, — сказал Вэн, мрачная улыбка скривила уголки его губ.

— Власть и контроль над элементами больше недостаточна для тебя, Мститель? — поинтересовался Аларик.

— Побереги свое презрение для кого-то, кому не наплевать. Не все из нас обладают твоим уровнем доступа к власти Посейдона, — сказал Вэн.

— Я не расстанусь со своим мечом, — протянул Джастис. — Он и я убили больше кровососов и оборотней, чем все твои игрушки вместе взятые.

— Делай, как тебе угодно. Я поиграю с большим количеством оружия, — ответил Вэн, загрузившись. — Здесь много всего, если кто-то чего-то желает. Как говорится в фильмах, ребята…

— По коням! — улыбаясь, закричал Кристоф.

Вэн кивнул.

— По коням.

Пальцы Конлана сжали руль Мерседеса, и он слушал, как Райли делала несколько телефонных звонков. Сначала она позвонила в свой офис и попросила отпуск на некоторое время. Из того, что он выяснил из одностороннего разговора, они были более чем рады ей его предоставить. Казалось, что она не так уж часто брала выходные за прошедшие годы.

Почему это его не удивило? У нее было врожденное чувство долга, как у любого воина.

— Здравствуйте, детектив Рамирез, это Райли Доусон, — говорила она в мобильный телефон, демонстративно не глядя в сторону Конлана. Он был позабавлен ее дерзостью.

Не просто развеселился, если быть честным с собой. Это заводило его. Хотя, по какой-то причине все, что этой женщине было нужно, так это дышать, и он тут же заводился.

Явно нехороший признак.

Она была спокойна минутку, кивая чему-то, что говорил ей детектив по телефону. Потом снова заговорила.

— Слава Богу.

Она посмотрела на Конлана.

— Ребенок в порядке, — потом она снова сказала в телефон. — Да, я могу прийти и сделать заявление, но я сказала вчера почти все, что знала. Значит так. У вас есть мой номер телефона. Просто звоните мне.

Когда она закрыла телефон, Конлан подумал и затем решил не говорить ей, что ее телефон не сможет ловить сигнал, когда она будет глубоко под океаном.

Она это со временем поймет. Зачем сейчас волновать ее?

Аларик наклонился вперед со своего места на заднем сиденье, прямо позади Райли.

— Я ненавижу машины, Конлан. Скажи мне, почему ты считаешь настолько важным, чтобы мы пользовались машинами?

Конлан взглянул на него.

— Путешествие туманом достаточно просто проходит для тебя и меня, и даже Вэна, но некоторым из Семи бывает трудно это сделать, особенно при больших расстояниях. И это определенно бы повлияло на Райли. А так как только она одна может чувствовать Райзена и его людей, я бы хотел, чтобы она чувствовала себя комфортно.

Вэн заговорил.

— А у меня все в порядке. Мои игрушки плохо переносят путешествие. Только если в металле есть сплав цинка и меди, помнишь? Эй, у нас прекрасная инженерия, мягкий ход и великолепная звуковая система. У меня с собой какие-то убийственные диски, если хочешь, нажми на кнопку.

Конлан посмотрел в зеркальце обзора, убеждаясь, что Джастис и остальные следовали за ними на Хаммере.

— Вовсе не такие уж неприметные машинки ты выбрал, не так ли, Вэн? — сухо сказал он.

Райли издала тихий, горловой звук, и ее руки крепко сжали ее крохотный телефон.

— Нам необходимо побыстрее добраться туда. Теперь мы близко. Я… они должны быть в парке. Это дорога к Первому Земельному государственному парку. Я слышала, что у местной Лиги Признания Оборотней там проводятся собрания.

Вэн хмыкнул.

— Великолепно. Теперь у этих ублюдков есть Лига Признания? Когда они большую часть своего времени заняты поиском способов съесть вас, людишек?

Райли повернула голову, чтобы посмотреть на него, в глазах была тревога.

— Я не думаю, что это истина в последней инстанции. И оборотни, и вампиры достаточно усилий предприняли, чтобы спокойно интегрироваться в общество.

На сей раз была очередь Конлана испытать отвращение.

— Вы что, все идиоты? Тысячелетиями обе расы считали людей овцами, своим личным запасом пищи. Внезапно они вышли на белый свет, — метафорически говоря, — и первое, что они попытались сделать — прибрать все к рукам. Как это относится к интеграции, спокойной или какой-то еще?

— Я, ну, в некотором роде, я с тобой согласна, — вздохнула она. — Я всегда полагала, что это несколько странно, что несколько лет назад мы только узнали о существовании вампиров, и вот они внезапно правят собственной палатой в Конгрессе. Я имею в виду, как это произошло, если тут не был замешен контроль над разумом, — сказала она.

— Контроль над разумом или угроза физической расправы, — мягко поправил Аларик. — Кажется, что многие из несогласных попали в несвоевременные несчастные случаи или исчезли. И никто из вас не заметил в этом схемы?

— Я понятия не имею, о чем ты говоришь, — ответила Райли. — Ничего об этом в новостях не сообщали.

— Ты имеешь в виду медиа, подконтрольные оборотням? Я даже не знаю, как это могло произойти, — весьма саркастично ответил Аларик.

Конлан заехал в парк, и нашел место для машины, в его разуме кружились жестокие мысли. Когда он влетел в парк и выключил зажигание, он повернулся на сиденье лицом к Адарику.

— Ты полагаешь, что они теперь объединились? После стольких веков кровавой вражды, ты, в самом деле, считаешь, что оборотни могут помогать кровососам?

Аларик спокойно посмотрел на него, хотя Конлан заметил, что глаза жреца начали светиться.

— Тебя не было большую часть этих десяти лет, Конлан. Кажется, что присутствует возможность того, что они сотрудничают, чего прежде не случалось. Это сильно беспокоит Совет.

— Черт, меня это беспокоит намного сильнее, — прорычал Вэн. — Если мы…

Райли вскрикнула, пронзительно, волнительно, Конлан такого еще не слышал. Она сжала свою голову и кричала. Он притянул ее в свои объятия, пытаясь успокоить. Нуждаясь в том, чтобы успокоить ее.

Испытывая необходимость, чтобы этот нечеловеческий крик прекратился.

— Райли! Райли, что такое?

Она внезапно перестала кричать и посмотрела на него пустыми глазами, вся в себе.

— Они здесь. Они здесь и они убивают. Уничтожают. Насилие, смерть и боль. Нет! Нет, этого не может быть!

Она принялась кричать так громко, что Конлан было подумал, что его барабанные перепонки лопнут. Они взял ее за плечи и слегка ее потряс, чтобы вытащить ее из того ада, который она явно переживала.

— Райли! Ты в безопасности. Ты здесь с нами. Тебе необходимо закрыться от этих эмоций, — твердо сказал он.

Она качала головой вперед-назад.

— Нет, нет, нет, ты не понимаешь, — простонала она. — Это Квинн. Каким-то образом, они захватили мою сестру. Я чувствую ее, я чувствую ее, и она умирает.

Вэн и Аларик выпрыгнули из машины, громко хлопнув дверьми, потом Вэн открыл настежь дверцу со стороны Конлана. Конлан поднял Райли и, устроив на коленях, вытащил из машины. Он помог ей встать, крепко поддерживая ее за талию.

— Скажи нам. Укажи, где они, Райли. Ты знаешь, что мы сможем ей помочь, если ты так и сделаешь.

Она посмотрела на него, все еще обхватив свою голову, все еще потрясенная.

— Что? Боль, Квинн, нееееет!

Голова Аларика дернулась, и он указал на тропинку.

— Туда. Я теперь могу чувствовать Трезубец. Он горит силой. И, не знаю, как, но я могу также чувствовать ее сестру, — сказал он, мрачно поморщившись. — Я чувствую ее под своей кожей. Райли права. Если мы быстро туда не доберемся, она умрет.

Хаммер влетел на место стоянки рядом с ними, и воины выбрались наружу.

— Эй, классное местечко. Так, где большой куш? — поинтересовался Кристоф, потом застыл на месте, когда заметил Райли. Его лицо посерьезнело, и он направился к ним, а за ним проследовал Бастиен, и остальные.

— Мы сейчас идем за ними, — скомандовал Конлан. — Райли, ты останешься здесь, в безопасности, и …

— Нет! Она моя сестра! — рявкнула она на него, казалось, выйдя на некоторое время из своего ступора. — Я иду с тобой.

— У нас нет времени на споры по этому поводу, — заметил Аларик. — И мы привлекаем нежелательное внимание, — Он кивнул на группу туристов, которые явно уставились на группу воинов, одетых в кожу. Потом все его тело встрепенулось, как будто его ударили.

— Сейчас. Мы идем сейчас же! — подтвердил он, его зеленые глаза сияли так ярко, как никогда прежде. Сначала он шел, потом пустился бежать. Аларик бросился по следу в лес.

Вэн посмотрел на Конлана, который кивнул.

— Иди за ним. Все вы. Я сразу последую за вами.

Когда воины направились за Алариком, он посмотрел на Райли, которая все еще опиралась на него.

— Ты останешься здесь, где безопасно, или клянусь, что останусь здесь и насяду на тебя, — проворчал он.

Он моргнула.

— Да, ладно. Я внезапно почувствовала жуткую усталость. Но ты сразу же приведешь Квинн ко мне?

— Я обещаю, — ответил он, потом открыл дверцу машины и помог ей устроиться внутри. Она опустилась на сиденье, явно уставшая, и он почувствовал волнение от того, чего ей стоили способности эмпата.

Он наклонился, и поцеловал ее в лоб.

— Я приведу ее прямо к тебе.

Она посмотрела на него огромными глазами на бледном личике.

— Тогда иди. Иди сейчас же.

Потом она снова закрыла глаза, когда он легко закрыл дверь, осмотрелся вокруг, и заметил, что туристы передвинулись позади своего громадного средства передвижения, потом он обратился в туман. Так он доберется туда быстрее, и его не увидят. И пусть боги простят тех, кто посмел причинить вред сестре Райли.

Потому что у Конлана не осталось прощения.

Глава 19

Райли подождала несколько секунд, потом осмотрелась из-под ресниц как раз вовремя, чтобы заметить, как один громадный принц Атлантиды растворился в облаке тумана.

— Какого черта? — она поморгала, потом протерла глаза. — Великолепно. Гудини из Атлантиды.

Но у нее не было времени волноваться насчет него и его глупых трюков — боль Квинн обжигала ее. Она распахнула дверцу машины и выскочила, потом посмотрела на ту дорожку, по которой воины пробежали всего лишь несколько минут назад.

— Как будто какой-то глупый мужчина может удержать меня вдали от Квинн, когда она во мне нуждается. Ни сейчас, ни когда-либо еще, — она бросилась бежать, благодаря старую обувь для бега, которую нацепила прошлой ночью, и которая все еще была на ней.

Еще один приступ оглушающей боли от Квинн прошел через нее. На минутку она согнулась вдвое, потом выпрямилась и побежала еще быстрее, посылая заверения Квинн единственным способом, который ей был известен.

— Я иду, Квинн. Я иду. Только попробуй умереть — ты всё, что у меня есть.

Конлан обогнал Вэна и Семерку, бежавших по дорожке, когда та расширилась и свернула налево. Завернув за угол, все еще в форме полупрозрачного тумана, он оказался на месте насильственной смерти.

Этот шок уничтожил его сосредоточенность, и он снова обратился в себя, испытывая приступ тошноты. Грубо говоря, дюжина тел, в крови, изуродованные и разорванные, лежали на тропинке. Он почувствовал, как комок поднимается по его горлу, когда воины прибежали за ним. Спокойные, освещенные солнцем деревья словно насмехались по контрасту с этим ужасным зрелищем.

— Это недозволенно, — прорычал позади него Вэн. — Это даже выходит за рамки недозволенного.

Джастис плечами проложил себе путь и стал рядом с Конланом с другой стороны, вынув меч из ножен и скривив губы так, что показались зубы.

— Вы видели Райзена? Он не один из этих трупов?

Алексиос обошел их и вместе с Конланом стал осматривать упавшие тела. Остальные последовали за ними, держа наготове кинжалы и ружья, их глаза все время осматривали лес на предмет возвращающейся опасности.

— Этот — оборотень, — выкрикнул Конлан, видя оригинальные глаза. Глаза оборотня возвращались к животной форме и свету, когда тот умирал.

Этот, разорванный на куски у его ног, был похож на волка.

Потом он резко поднял голову, и осмотрелся в поисках того, кто должен был быть здесь до него.

— Аларик. Ты где?

— Я здесь, и мне нужна твоя помощь, — ответил Аларик позади него. Конлан развернулся и увидел, что жрец вышел из-за упавшего дерева, и начал было подходить к нему, но на полпути остановился.

На лице Аларика показались жесткие, грубые линии, его глаза окрасились в дикий и жестокий зеленый цвет. Он снова заговорил, его голос обещал жестокую смерть архитекторам этого уничтожения.

— Я не могу ей помочь. Она умрет.

Паническое топанье ног не дало ему сказать что-то в ответ, они с Алариком повернулись, чтобы увидеть Райли, выбегающую из-за угла на полном ходу.

Она увидела это зрелище и резко остановилась, дрожа и принявшись кричать.

— Квинн! Где ты?

Конлан подбежал к ней, но именно Джастис подхватил ее, когда она упала. Он поднял ее и осторожно передал Конлану, потом слегка поклонился.

— Ваш человек, мой принц.

Конлан проигнорировал намек на насмешку его воина, и наклонил голову к Райли.

— Тс…Она еще не ушла. У тебя есть время, чтобы попрощаться.

Она тяжело дышала и снова начала кричать, отталкивая и впиваясь в него ногтями, пытаясь оказаться на земле.

— Нет! Только не моя сестра. Отпусти меня. Сейчас же отпусти меня!

Вместо этого он притянул ее ближе, повернув ее лицо к своей груди, чтобы ей не пришлось смотреть на резню, которая их окружала. Потом он прошел, переступая и обходя тела, направляясь к Аларику.

Когда они подошли к павшим деревьям, Конлан ослабил свою хватку и нежно опустил Райли на землю. Аларик стоял на коленях перед телом женщины. Рана на ее плече сочилась кровью. Конлан понюхал воздух. Запах серы и пороха.

Ее пристрелили.

У Квинн были короткие темные волосы, в отличие от золотых волос Райли, но ее шелковистая белая кожа, и тонкие черты лица были наполнены силой и красотой, как у Райли.

Райли бросилась на землю, и с рыданием обхватила свою сестру. На секунду, — на долю секунды, которая прошла так быстро, что Конлан не был уверен, что видел это на самом деле, — Аларик напрягся, его пальцы согнулись, как когти, будто он собирался атаковать Райли.

Но когда Конлан передвинулся, чтобы стать между ними, это прошло. Зеленые огни в глазах Аларика слегка поутихли.

— Помоги ей! — Райли осторожно положила голову сестры себе на колени, — Ты лечил отравление, раны от меча и разбитые головы. Ты, конечно, можешь вылечить небольшую рану, о Боже, это же пулевое ранение. Пожалуйста, прошу, — молила она, каким-то образом рыдая и выдавая команды одновременно.

Аларик покачал головой, а его лицо было ошеломленным. Его глаза — дикими, почти закатившимися. Конлан никогда его прежде таким не видел.

— Я не могу, — разбито пробормотал он. — Я не могу до нее добраться. Я только чувствую ту боль, которую она транслирует. Я не могу пройти через нее.

Конлан опустился на одно колено возле Райли и обнял ее, надеясь, что это принесет ей хоть какое успокоение. Она резко ударила его локтем и стряхнула с себя, не отрывая ни на миг взгляда от Аларика. Она закусила губу и показала зубы, а потом зарычала так дико, что стала почти похожа на оборотня.

— Ты можешь и ты сделаешь это, потому что я проведу тебя через боль, — сказав это, она обхватила рукой предплечье Аларика, словно клещами, и с силой опустила его руку на плечо своей сестры. — Я видела на телевидении программы по лечению. Про колдовские лечения. Им необходимо было касаться раны, чтобы провести сеанс. Я считаю, что таким же образом это пройдет и с тобой.

Конлан наблюдал, как Райли каким-то образом сумела выиграть схватку с Алариком, поборов его сопротивление настоящим отчаянием. И когда рука жреца преодолела последний дюйм до плеча Квинн, Конлан увидел, как аквамариновое сияние переходит от ладони Аларика в сестру Райли.

Когда пальцы Аларика наконец коснулись Квинн, ее тело, лежащее на коленях Райли, подпрыгнуло при соприкосновении, а ноги опустились с грохотом в красно-золотистую кучу опавших листьев, на которой они лежали. Райли, все еще крепко державшая руку Аларика, закрыла глаза.

Аларик, корчась, откинул голову назад, жилы на его шее сильно расслабились, а вот все мышцы его тела, казалось, напряглись.

Конлан поднял руки, что положить их Райли на плечи, но его отбросило от нее электрошоком. На несколько секунд все трое — Аларик, Квинн и Райли — застыли в картине боли, купаясь в сияющем сине-зеленом свете.

Потом одновременно Аларик и Райли резко упали вперед, силясь дышать. Конлан подхватил Райли, прежде чем та упала на свою сестру, нежно взяв ее за подбородок рукой и изучая ее лицо на предмет того, был ли ей причинен вред.

Аларик удержался, одну руку положив на свое колено, а другая все еще находилась на плече Квинн.

— Я не знаю, почему ты оказалась вовлечена в процесс излечения, Райли. Я никогда раньше не передавал свою лечебную силу подобным образом. Ты не пострадала?

Прежде чем Райли смогла ответить, тихий, хрипловатый женский голос прорвался сквозь звуки резких вздохов.

— Если ты передвинешь свою руку еще на дюйм ближе к моей груди, я отрежу ее.

Аларик только взглянул в открывшиеся глаза Квинн и упал на спину. Резко вскочив на ноги с такой скоростью, что Конлан практически этого не заметил, Аларик ушел от них, качая головой и что-то бормоча себе под нос.

Конлан не смог различить слова, но он расслышал ритм языка Атлантиды, и удивился этому. Он погладил Райли по волосам, легкое прикосновение, скорее, чтобы успокоить себя, чем ее, а потом встал и последовал за Алариком.

Он догнал жреца на другой стороне тропинки, когда Аларик начал обращаться в туман.

— Остановись, — приказал он. — Куда, во имя девяти кругов ада, ты собрался? Что только что произошло?

Аларик вернулся в телесную форму и резко развернулся лицом к нему.

— Ты хочешь знать, что только что случилось? — спросил он, в его голосе звучала дикая ярость, а резкие черты лица потемнели от отчаяния. — Ты хочешь знать, что только что случилось! — в два шага он навис над Конланом. — Я расскажу тебе, что случилось, мой принц, — продолжал Аларик, резко чеканя слова. — А случилось то, что я направил целительную энергию в Квинн. В того человека. И она захватила меня.

Он запустил руку в волосы и диковато рассмеялся, его глаза горели зеленью и жаром.

Они были дикими.

— Она запустила свои ментальные когти в мои яйца, вот, что случилось. Я ее вылечил, а она что-то уничтожила во мне. Разорвала на мелкие клочки.

— Что… — Конлан так и не закончил свой вопрос.

— Мой контроль, — выкрикнул Аларик. — Совершенный, каменный контроль, который я доводил до совершенства веками. Сестра твоей подружки потянулась своими эмоциями или своей колдовской природой эмпата, или чем-то там еще, и все, что я желал сделать — это трахнуть ее.

Конлан отступил на полшага от жестокости в голосе жреца и опустил руки на рукоятки кинжалов. На секунду, между ними мелькнула угроза ледяной смерти.

Аларик снова горько рассмеялся.

— Ох, нет нужды в оружии. Несмотря на тот факт, что я желаю ее больше, чем я когда-либо чего-то желал в своей жизни, я не прикоснусь к ней. Хотя, даже теперь мой разум пытает меня картинами того, как я врезаюсь в ее тело вот там, на земле, в ее собственной крови, трахая, трахая ее, пока не доберусь до ее души, — Аларик зло пнул дерево, и щепки полетели в воздух, потом они уничтожились зелеными энергетическими шарами, которые он в них запускал.

Это была новая и опасная территория, и Конлан попытался осторожно ее изучить.

— Аларик, ты обязан…

— Да, я обязан, я обязан никогда не поддаваться желаниям, или моя власть закончится. Разумеется, тогда я уже никакой пользы не принесу ни тебе, ни Атлантиде. А также этому ревнивому ублюдку, Богу Морей, которому я служу, — просто сказал жрец, его голос вдруг перестал быть полон ярости и страсти, как за несколько мгновений до того. — Я должен уйти от нее, — продолжил он. — Сейчас же. От этого места. Я бесполезен сегодня, в любом варианте. Это…этот энергетический отток лишил нас надежды найти Трезубец, пока я не оправлюсь. Я встречусь с вами в убежище Вэна вечером.

Конлан схватил своего друга за плечи, потрясенный богохульством, которого он прежде не слышал от него.

— Аларик, знай, что ты всегда полезен мне и Атлантиде, и не только благодаря силе, которую ты черпаешь от Посейдона. Твой мудрый совет веками хорошо служил мне, и ты будешь необходим мне, когда я взойду на трон.

Аларик посмотрел через плечо Конлана на Райли и ее сестру.

— Эти эмпаты. Они являются признаком ужасной перемены в наших порядках, Конлан. Я чувствую это. Перемены грядут. Угроза, идущая из наших душ.

Сказав это, он пробежал два шага, а потом прыгнул в воздух, превращаясь в сияющий туман, который быстро исчез.

Конлан долго смотрел на воздух, в котором испарился Аларик, раздумывая над его последними словами.

Аларик ошибался. Перемены не грядут.

Они уже здесь.

Глава 20

Двадцать минут спустя Конлан стоял вместе с Вэном, мрачно созерцая кучу тел, которые они и остальные из Семерки положили за поваленные деревья. Хотя он веками был воином, но все еще не привык к гнилостному запаху смерти, а его желудок проурчал свою нужду в освобождении от своего содержимого. Он вытер руки о листья, а потом, осознав бесплодность своих усилий, вызвал воду из окружающих листьев и из тоненького ручейка, протекавшего в нескольких ярдах от этого места, чтобы вымыть руки.

Туман превращался в жидкость в его сложенных чашей руках, и он смыл кровь с рук и предплечий, думая, как Райзен и его оставшиеся в живых воины смогли незаметно убежать после этой резни. Они должны были быть забрызганы засохшей кровью.

Вот только, конечно, они могли путешествовать в виде тумана. Что объясняло то, что Райли больше их не ощущала. Ему необходимо проверить эту теорию с ней когда-нибудь. Когда-нибудь, когда у его ног не будет лежать дюжина трупов.

Практически непроизвольно его разум потянулся к ней, но она опустила эти треклятые щиты так крепко, что он не знал бы, что она тут, если бы только что не находился рядом с ней. Хотя так было проще. Нельзя узнать, сколько еще она сможет вынести.

Джастис и Бастиен ходили по лесу, из конца в конец, ища признаки Райзена и его оставшихся воинов, пока Кристоф и остальные стояли на страже.

Лишенный эмоций Бреннан остался с Райли и ее сестрой.

Райли сказала ему, что они только понапрасну тратят время.

— Их нет. Или они научились магически скрывать свои эмоции за прошедшие полчаса. Потому что я ничего не ощущаю.

Конлан был не уверен, насколько он мог полагаться на то, что она ощущает микенских воинов, принимая во внимание размах того ужаса, который она только что испытала. Но ее чувства, какими бы они не были неточными, были всем, что у него оставалось.

Аларик ушел.

— Нам следует избавиться от тел. Мы не можем оставить этот беспорядок человеческим властям, — проворчал Вэн, вытирая рукой пот со лба. — Это кошмар.

Конлан кивнул. Они насчитали семь мертвых оборотней и пять Атлантийцев. Доказательства битвы следовало уничтожить. — Мы определенно не станем рыть большую яму, — ответил он. — Есть один способ, но для того, чтобы сделать это, мы с тобой должны соединить свои силы.

Вэн взглянул на него.

— Ты же не думаешь…

— А о чем еще я могу думать? Мы должны воспользоваться последним способом.

Вэн присвистнул.

— Mortus desicana. Я даже понятия не имел, что ты можешь передавать подобную силу. Ты когда-нибудь…

Конлан прервал его.

— Нет. Не то, чтобы я не попробовал это на Анубизе. Если бы у меня только был хоть крошечный шанс. Но здесь иное дело. Эти мужчины уже мертвы. За это на нас епитимью не наложат.

— Ты в этом уверен? Что говорит Храмовая крыса?

Конлан заколебался, не будучи уверенным, сколько информации можно сообщить. Аларик не потерпел бы, если хоть одна из его слабостей стала известна.

В любом случае, время еще не наступило.

— Он ушел. Исцеление, он вернулся в убежище.

— Что? Он такой слабак, что не выдержал исцеления какой-то пулевой раны? Я предоставлю ему возможность потосковать…

Конлан услышал шуршание в деревьях, примерно в пятидесяти ярдах и сконцентрировался. Это был Джастис. Но этот звук указал на необходимость поторопиться.

— Вэн. Сосредоточься. Ты поможешь мне направить Mortus desicana, чтобы уничтожить эти тела, или я сам должен это сделать?

— Я помогу тебе. Посейдон поможет нам обоим, если ты не прав насчет епитимьи. Двенадцать тел: мы можем и не выжить после такого.

Быстро осмотревшись, чтобы убедиться, что Бреннан все еще удерживает Райли на расстоянии от кровавой кучи убитых, Конлан глубоко вздохнул и поднял руки вверх, посылая свой зов по ветру.

Если бы она это увидела, она бы подумала, что он такой же монстр, как тот, кто устроил этот кровавый кошмар.

Вэн рядом с ним сделал то же самое, и они оба начали говорить нараспев:

— Посейдон, Отец Вод,

Лорд Начал, воплощение справедливости для всех Атлантисов,

услышь наше прошение, почувствуй нашу потребность,

одолжи нам свою силу для того, чтобы свершить Mortusdesicana,

услышь наше прошение, почувствуй нашу потребность.

На мгновение все осталось по-прежнему. На Конлана нахлынуло отчаяние. Может, Посейдон, в самом деле, оставил его, потому что он недостоин после того, что Анубиза с ним сделала?

Испорченный товар. Испорченный товар. Испорченный…

Потом всплеск электрической силы ворвался в его тело. Из воздуха, из воды в земле, из самого ветра. Вверх по ногам, по коже, падая на его голову с безоблачного неба. Эта сила Начал прорвалась через его плоть, прошлась по нервным окончаниям, разорвала его контроль.

Он боролся с ней, заключил ее, передавал ее. Даже не сознавая, что делает, он прокричал свое господство над этой силой.

— Я — Конлан из Атлантиды, и я приказываю провести Mortus desicana!

При этом он бросил эту силу из своего тела через руки в кучу тел и смотрел, торжествуя, упиваясь этой силой. Бурный натиск Начал покрыл и окружил тела мертвецов, проходя во все поры их кожи, через все отверстия, выполняя свое ужасное задание.

Высасывая, осушая всю воду, каждую каплю жидкости, из их тел. Высасывая это и возвращая жидкость природе, откуда она появилась. Высушивая, удаляя влагу из тел этих мертвецов.

Шепча Конлану в ярости, в неистовстве, коварным зовом сирены о подлинной власти. Mortus desicana.

Сила, которая обладала потенциалом высосать жидкость из ткани и костей тех, кто еще был жив.

Настоящий соблазн при этой мысли лишил его воздуха, остановил его. Его ужас при мысли, кем он мог стать, что владение подобной силой сотворило бы с его разумом, с его душой, незамедлительно оторвало его от источника этих Начал.

Потеряв контроль, он упал, тяжело дыша, привалившись к ближайшему дереву. Когда его зрение прояснилось от силы, дымки и пыли от высохших тел, он увидел, что Вэн упавший на землю, пытался приподняться на одной руке.

Когда Конлан попробовал встать, чтобы вернуть себе достаточно силы и продолжить, резкий голос прорвался сквозь его изнеможение.

Джастис:

— Интересно, мой принц. Я не знал, что ты научился призывать запретную смерть, — Джастис слегка поклонился и обошел вокруг кучи пыли и фрагментов костей, которые лежали там, где всего несколько минут назад находились тела двенадцати мужчин. Он пнул ногой череп, который откатился от остальных, и тот взорвался потоком настоящей, сухой пыли.

Джастис вскинул голову и посмотрел на Конлана и Вэна, сощурив глаза.

— В самом деле, очень интересно.

Варрава откинулся в своем резном, деревянном троне в центре главной галереи Праймуса, спустя несколько часов после того, как все остальные поехали к себе домой и к своему бессмысленному существованию. Он был крайне доволен делами сегодня. Еще одно распоряжение, которое он написал для включения в Акт Защиты Нечеловеческих существ 2006, одно из его достижений, которыми он весьма гордился, станет законом, недостает только одной подписи.

Он проталкивал это распоряжение путем убеждения, очарования и грубой силы. Исчезновение двух основных членов человеческих палат Конгресса также не помешало этому.

Он улыбнулся, показывая зубы, что напугало бы того слабака, который в эту самую минуту, вероятно, сидит, дрожа в Овальном кабинете. Его советники умоляли президента наложить на этот закон вето.

Варрава знал, что у этого слабака кишка тонка проделать подобное.

«Подбитая утка[8]» получало полностью новое значение. Когда политик имел дело с мастером—вампиром.

— Вы должно быть весьма довольны собой, лорд Вар… лорд Барнс, — незаметно вошел Дракос и теперь шел по боковому нефу, направляясь к Варраве.

Варрава вообще не испытывал симпатии к генералу, который мог так подкрадываться к нему, что снова напомнило ему о необходимости скоро решить вопрос о замене Дракоса.

Вероятно, Калигула. Эта мысль принесла ему извращенное удовольствие, и он снова улыбнулся.

— Да, Дракос, я весьма, весьма доволен. Объединение сил — просто вопрос приобретенного и отточенного знания.

Варрава поднялся, потом пролевитировал со своего места вниз и опустился на пол.

— Если ты знаешь и себя, и своего врага, ты выйдешь из ста битв вечным победителем. А вот не зная ни себя, ни своего врага, ты проиграешь их все.

Дракос поднял бровь:

— Сун Тцу?

Варрава кивнул.

— Настоящий мастер стратегии.

— Он также был одним из нас?

— Нет, хотя меня удивляет это. Если бы только у меня была возможность. Ладно. Это не имеет значения. Тебе есть, что мне сообщить?

— Наши шпионы отрапортовали о полном поражении в определении того, что случилось с Терминусом и его головным отрядом, милорд. Мы…

Но прежде, чем Дракос смог закончить свою мысль, по комнате пронесся холод. И хотя он был бесцветным, он уничтожил свет. Хотя он был без запаха, он вонял желчью и смертью.

Хоть и беззвучный, он их оглушил, поставив обоих на колени.

Давясь, задыхаясь, Варрава едва успел сформировать в своем разуме имя, прежде чем она заговорила.

Анубиза. Богиня ночи.

Ее голос был словно звон колоколов извещающих о петле палача, о топоре палача. Этот звук измельченного стекла, которое разрезало голосовые связки кричащих людей, все было в ее тоне.

Но все же каким-то образом, ее слова были тихими и спокойными. Смерть, отбирающая дыхание у младенца в колыбели.

И он видел, как она так и делала. Не только дыхание, а также и кровь.

И он ей помогал.

Он вдруг задумался о разбитых осколках своей давно почившей совести, пока они вгрызались в его печень.

Обхватывали его мозг.

Он закричал в агонии прежде, чем она закончила свое первое предложение. И потом был не в состоянии издать ни звука.

Он упал лицом вниз, рядом со своим потерявшим сознание генералом.

— Ты стал сильнее, Варрава, — пропела она свой ядовитый напев. — Когда я тебя видела в последний раз, ты весь обмочился задолго до того, как я сказала хоть слово.

Он склонил голову на бок, пытаясь посмотреть ей в лицо, и лед в воздухе стал еще ощутимее. Обратил его кишки в воду.

Он молился, чтобы не обделаться, но кому могут молиться темные лорды?

Суке богине перед ним, разумеется. А у нее не было ни милосердия, ни сострадания.

Он сжал свои ягодицы и слушал.

Она рассмеялась. При звуке ее смеха живые умирали. Он это видел тоже.

Крохотный сгусток крови в его мозгу взорвался, и кровь выстрелила у него из носа. Он лежал неподвижно, пока она стекала по его лицу, в лужу под его щекой.

— Ты это предлагаешь мне, лорд Барнс! О, да, разумеется, я в курсе твоей жалкой попытки спрятать свое истинное «я» от этих овец.

Он видел только кончики ее пальцев и низ ее шелкового платья. Она носила белое. Пародия, девственно белое на богине всех желаний.

Вот почему это так ее забавляло.

Она ему как-то поведала об этом. Потом она сломала его.

Снова и снова.

Он сжался от воспоминаний. Сжался от воспоминаний о том, как в самом конце, он молил ее о боли. Об унижении.

Ползал ниц ради запретных извращений.

Она протянула руку и освободила его. Неожиданно получив возможность двигаться, он боялся сделать это.

Он был прекрасно знаком с ее играми.

— Поднимись, мой Варрава. Я слышу в твоем разуме — твоей выгребной яме, — что ты помнишь наши забавы с младенцем. Давай я снова доставлю тебе наслаждение своими игрушками?

Он стоял, стараясь изо всех сил сдержать дрожь, которая угрожала поглотить его тело. Ее игрушки. Хлысты с железными наконечниками. Стальные наручники, которые подходили не только для рук и ног.

Расхрабрившись, он посмотрел на нее и увидел, что она не изменилась. Даже стала еще красивее, чем триста лет назад. Когда он в последний раз виделся с ней.

Чувствовал ее.

Почти умер настоящей смертью от этого.

Шелковистые волны полночно черных волос ласкали изгибы такой красоты, которая бы превратила любого мужчину-человека в слюнявого безумца. Пытливые глаза, темные, как проклятые души глядели на него, в их центре блеснула вспышка красного.

Должно быть, она в хорошем настроении.

Вероятно, он не умрет.

Вероятно, не в этот раз.

— Боишься ответить мне, лорд Варрава? — она выпалила это слово с острым сарказмом, которого было достаточно, чтобы срезать плоть с костей.

Он с ней тоже это проделывал. Вот еще ее «игрушки».

— Я… простите меня, моя Леди Богиня. Я онемел от вашей красоты, — заикаясь, сказал он, зная, что эта лесть, вероятно, отвлечет ее. Она была Смертью во плоти, но она была древней смертью женского рода. Красивые слова привлекали ее внимание, как блестящие вещи сороку.

— Да. Да, я красива, Варрава, — сказала она, гордясь собой. — И я была вынуждена отказываться от своих любимых игр слишком долго, благодаря проклятию Посейдона. Но сегодняшний и предыдущий день принесли мне великую радость, молоденький мой. Хочешь узнать причину?

И хотя ему было почти три тысячи лет, «молоденький» осмелился лишь кивнуть.

Она погладила его щеку кончиком пальца, и его кожу опалило, и она зашипела от ее прикосновения. Он силился не морщиться.

— Сам принцик уничтожил проклятие Посейдона. Он открыл существование Атлантиды одной из овец, таким образом, он нарушил древнее ограничение, наложенное на меня этим придурком, Богом Морей, — заявила она, юбки закружились вокруг нее от силы ее гнева.

Варавва запнулся.

— Атлантида? Потерянный континент из легенды, в самом деле, существует?

Она снова улыбнулась, и ее рот был слишком полон зубов. Блестящими, острыми, как кинжалы, зубами. Он наклонился к ней, загипнотизированный этим зрелищем, но она рассмеялась и отвернулась.

— Нет, Варрава. Я не в настроении снова испытывать тебя на прочность. Во-первых, я расскажу тебе про Атлантиду и про то, как ты мне послужишь в моих планах. Потом, — она снова улыбнулась и толкнула ногой в тапочке неподвижное тело Дракоса. — Потом, я научу твоего генерала правилам игры.

Глава 21

Райли положила одну руку на бедро, а второй все еще поддерживала Квинн и уставилась на ходячую гору мускулов, которая загораживала ей путь.

— Слушай, Бастиен, я ценю твою верность Конлану. Правда, правда. Но Бреннан уже нас отпустил, и мне нужно показать сестру доктору.

Вспышка теплой симпатии мельком появилась на красивом лице Бастиена. Но он покачал головой и сложил руки на своей огромной груди.

— Простите, леди Райли, но я не могу позволить вам пройти.

Райли услышала острый режущий звук, и внезапно к шее Бастиена оказалось прижато лезвие смертельно-опасного ножа. И неострый его конец держала Квинн.

Райли запнулась, а Бастиен лишь вздохнул, как будто его вовсе не тревожили около шести дюймов стали у его горла.

Квинн отошла от Райли и немного толкнула ее назад свободной от ножа рукой.

— Вот что я предлагаю, парниша. Ты отпустишь меня и мою сестру, или я разрежу твою сонную артерию на мелкие кусочки прежде, чем ты сможешь выговорить «не такой уж и радостный великан».

Бастиен вообще-то улыбнулся.

— Я не удивлен, что у вас хватило смелости напасть на воина в пять раз больше вас, малышка. В вас сильна кровь вашей сестры. Вас вскармливали молоком тигрицы?

Райли вышла из ступора и схватила сестру за руку.

— Квинн, прекрати! Эти мужчины, ну… они… они — хорошие ребята.

Квинн повернулась, чтобы посмотреть Райли в глаза, а ее рука, державшая нож, даже не шелохнулась.

— Райли, есть вещи, которые ты не понимаешь. Эти мужчины, которые погибли, — они…

— Они были оборотнями и воинами из Атлантиды, — сказал Конлан, выходя на тропинку рядом с Райли. — А вот что мне интересно было бы узнать, так это, почему вы оказались раненная. Среди них.

Бреннан молча появился возле Квинн.

— Я почувствовал, что вы закончили mortus desicana, и что теперь безопасно отпустить леди Райли и ее сестру в твоем направлении, — слегка кланяясь Конлану, сказал он.

Квинн прижмурила глаза, но, наконец, отложила нож и отступила от Бастиена, который подмигнул ей.

— Их превзошли численно Атлантийские воины. Это, в самом деле, объясняет, многое из того, что они… Ладно. Есть ли какие-то доказательства этой смехотворной истории? И что ты здесь делаешь?

Она указала рукой на тропинку.

— Это ваши люди напали на моих волков?

Сердце Райли, которое только начало успокаиваться, снова стремительно забилось.

— Что? Твои волки? Ты что, зависаешь со стаей оборотней?

Квинн нежно похлопала ее по руке, словно родитель, успокаивающий малыша,

— Тсс, сестричка. Это нормально. Я расскажу тебе об этом позже.

— Ах, этого не может быть, — Райли вырвала свою руку из руки Квинн, — Ты можешь перестать снисходительно относиться ко мне, Квинн, и рассказать, какого черта ты тут делаешь, и почему в тебя стреляли из дробовика, от чего ты едва не померла?

У Квинн хватило смелости закатить глаза.

— Немного драматично, не думаешь? Это всего лишь мое плечо. У меня бывало и похуже, — ее лицо смягчилось, и она притянула Райли, чтобы обнять ее покрепче. — Прости, сестренка. Я так тебя люблю, что никогда не желала, чтобы ты видела что-то из такого мира, — Квинн внезапно отступила, а потом осмотрелась.

— Кстати, где тот, другой мужчина? У меня было причудливое ощущение, что он забрался мне под кожу, чтобы вылечить меня изнутри.

Ее голос замолк, а рука метнулась, чтобы коснуться разорванной рубашки, и целой кожи под ней.

— Я знаю, что мне не приснился выстрел из дробовика.

— Мы сможем поделиться своими историями, когда доберемся до дома, — сказал Конлан. — Я полагаю, что нам давно пора убраться отсюда.

— Место преступления, — добавила Квинн, на ее лице появились скорбные морщинки и истощение. — Где они? Что вы сделали с их… телами?

Вэн подошел к ним, выглядя, словно после трехнедельной попойки. Его кожа приобрела серый оттенок, а темные круги под глазами были огромными. Райли перевела взгляд с него на Конлана, чье лицо также исказилось и побледнело, хотя и не так, как у Вэна.

— Что с вами обоими произошло? — спросила она, открыв свой разум и эмоции впервые с тех пор, как увидела тела.

Но ментальные щиты Конлана были опущены крепко и серьезным образом. Она ничего не чувствовала от него.

Однако Вэн или не был так силен, или слишком устал. Она почувствовала это от него — скорбь, усталость, ужас от того, что они сотворили.

Но она не поняла эти эмоции.

— Что вы сделали с телами? — спросила она, повторяя слова Квинн.

— Нам пришлось переместить их. Мы не могли оставить такого рода беспорядок людским властям, — сказал Конлан, напрягши челюсть.

— Но… нет! Вы не можете этого сделать! Нам нужно позвонить 911 и …

— Он прав, Райли, — устало сказала Квинн, повесив голову. — Это даже вне юрисдикции паранормального подразделения. Особенно, если они в самом деле из Атлантиды.

Конлан протянул руку Райли, и она моргнула, глядя на него с крайним неверием.

— Но это неправильно. Парни из Паранормального подразделения все время имеют дело с подобным, верно? Я имею в виду…

— Райли, — нежно сказал Конлан. — Они ничего не найдут. Прошу. Нам надо привезти твою сестру в безопасное место.

Райли еще минуту постояла в нерешительности, потом кивнула, расправляя плечи.

— Разумеется. Ладно. Ты прав. Атлантида существует, вампиры напали на меня, меня почти убил парень моей клиентки, и моя сестра в одной лиге с оборотнями. Что в этом может быть необычного?

Она крепко обняла Квинн, и они направились по тропинке к машинам и, возможно, к каким-то ответам.

Конлан смотрел из окна на угасающий солнечный свет, думая, как мир может сойти с ума всего за несколько часов. Ни Квинн, ни Райли не говорили с ним по пути в дом, где Квинн почти немедленно заснула, едва до него добравшись. Райли, как и после полудня, без движения сидела в кресле возле кровати своей сестры.

Аларик все еще отсутствовал.

Он отправил Бастиена патрулировать — может он смог бы что-то разнюхать, пока Кристоф использовал свои выдающиеся, гениальные способности по поиску в интернете, чтобы влезть в любые местные медиа сети, которые он сможет найти.

Вэн ушел, чтобы найти контакт с местным населением оборотней, и Алексиос отправился с ним. Вероятно, они выяснят, какая местная стая волков напала на Райзена и его людей.

Хотя, зная Райзена, все было наоборот. Дом Микен не скрывали свои чувства по поводу того, что «хороший оборотень — только мертвый оборотень».

Бреннан, находясь на страже, бродил по траве снаружи перед окном и отсалютовал ему, потом указал наверх. Значит, Джастис занял позицию на крыше. Хорошо.

Денал сидел на полу возле комнаты Райли и Квинн, держа наготове кинжалы. Он принял обязанность признанного покровителя и защитника Райли близко к сердцу.

Даже, что забавляло и ужасало Конлана, в отношении своего принца.

— Она не желает говорить с вами сейчас, милорд, — сказал Денал, побелевший, вероятно, от собственной дерзости, — но твердо стоящий перед дверью в спальню.

Конлан кивнул, отступая.

На сей раз.

Но он наклонился ближе к своему молодому воину и тихо сказал,

— Ты хорошо ей служишь, Денал. Но запомни вот что. Если я бы захотел пойти к ней сейчас, ни ты, никакая сила природы не остановили бы меня. Запомни это на будущее.

Денал, надо отдать ему должное, не отступил. Но Конлан услышал, как тот шумно выдохнул, когда он ушел прочь от комнаты и ее охранника.

Конлан закрыл глаза и попытался связаться с Райли, но ее ментальные щиты все еще были плотно заперты. Потом он послал зов по общей ментальной тропинке Атлантийцев. Аларик, ты где? Ты нам нужен, жрец.

Квинн проснулась около девяти пятнадцати. Денал, устроивший себе лагерь за дверью, неоднократно пытался убедить Райли что-то съесть, но вид Квинн, которая почти умерла среди какой-то сверхъестественной заварушки, лишил ее аппетита.

Квинн лежала вытянувшись на спине, ее руки были широко раскинуты, она всегда так спала. И пока Райли смотрела на нее, глаза Квинн распахнулись.

— Райли? — прошептала она хриплым голосом. — Где мы находимся?

— Ты заснула в машине, Квинн, — ответила Райли, наклоняясь вперед, чтобы схватить сестру за руку. — Мы в доме, который принадлежит брату Конлана, Вэну.

Квинн сжала ее ладонь — краткое пожатие — и попыталась встать. Она посмотрела на свое плечо. На ней все еще была разорванная рубашка, та же, что и в момент, когда ее подстрелили.

— Что произошло, Райли? Кто был тот человек, и как он вылечил мое плечо?

— Я не совсем точно знаю, как он лечит, Квинн. Его зовут Аларик, и он…

— Аларик, — перебила ее Квинн, ее глаза широко распахнулись. — Я это знала. Каким-то образом я знала, что его так зовут. Как будто он разговаривал со мной, будучи внутри меня.

— Внутри тебя?

— Да. Я чувствовала, как он работает внутри меня, чтобы вылечить мое плечо. Это очень странно. Похоже на энергетический шар, сине-зеленый, но еще с тенью темноты — это буквально бродило под моей кожей.

Квинн покачала головой, потом отбросила темные кудри с глаз.

— Или я просто теряю рассудок? — спросила она, явная мука светилась в ее глазах.

— Ты не теряешь рассудок. Я почти то же самое испытала с Конланом. С этими Атлантийцами все удивительно по-другому. Я могу осознавать их эмоции намного глубже, чем с кем-либо иным, исключая тебя, Квинн.

Райли подпрыгнула и начала ходить по всей комнатке.

— Они тоже могут чувствовать мои эмоции до некоторой степени. Это почти невероятно, но Конлан время от времени может читать мои мысли. Он… даже не знаю, как это описать. Я подобного никогда не испытывала.

Райли повернулась к Квинн, когда та громко присвистнула. Квинн смотрела на нее, исследуя ее лицо.

— Что это за тон в твоем голосе, Райли? Я не слышала от тебя подобного с колледжа. Нет, вероятно, вообще не слышала. Ты испытываешь чувства к этому парню?

Лицо Райли загорелось, и она наклонила голову, но Квинн успела заметить это.

— Я не знаю. Я не знаю, что я чувствую, вот только он был внутри моего разума, Квинн. И я никогда не встречала ничего похожего — никогда не испытывала ничего подобного.

Она прошла по комнате и села на край кровати рядом с сестрой.

— Он спас меня. Он спас меня от каких-то отморозков на пляже, которые могли меня изнасиловать или даже хуже. Потом он спас меня, — ну, мы вроде как спасли друг друга, — от банды вампиров. Которые решили устроить резню у меня на лужайке перед домом.

Райли снова схватила Квинн за руку. И держалась за нее, как за спасательный трос.

— Я была внутри него. Боль — я не знаю, как мог кто-то пережить те пытки, которые я видела в его воспоминаниях.

— Еще одно бродячее животное, которое ты хочешь привести домой?

— Хочу привести домой, — усмехнулась Райли. — Часть с «хочу» — определенно истинная. Я… я не могу поверить, что признаюсь в этом, но между нами существует своего рода животное притяжение. Я хочу его больше, чем я хотела что-либо или кого-либо в своей жизни.

Она покачала головой.

— Это полное безумие.

Квинн вырвала свою руку у Райли, и, схватив сестру за плечи, слегка потрясла ее.

— Ты — и я спрашиваю это в самой милой манере — совсем выжила из своего умишки? Как давно ты знаешь этого парня? Сдается мне, что я бы услышала от тебя немного ранее, что ты долгое время встречаешься с мистером преуспевающим чуваком из Атлантиды.

Райли покачала головой.

— Мы даже не встречаемся. Я его встретила только прошлой ночью. И все же, я знаю его лучше, чем знала кого бы то ни было. За исключением тебя. А когда мы вместе, ну…

Квинн снова присвистнула.

— Тебе даже не стоит об этом говорить, сестренка. Я могу сказать по цвету твоего лица, что он и ты пылаете жаром. Ты с ним спала?

— Нет! Не спала! Я только познакомилась с ним. Ну, ладно, — Райли закусила губу, раздумывая. — Ладно, это так и есть. Если бы у меня была возможность, я, вероятно, сделала бы это. Я никогда еще не испытывала подобного влечения к мужчине. Никогда.

Она остановилась на середине мысли.

— Подожди минутку! Забудь мою несуществующую сексуальную жизнь. Мы тут говорим о тебе. Какого черта ты делала с бандой оборотней? И что означает твой прием закаленного парня? Это на тебя не похоже, я имею в виду…

— Я знаю, что ты имеешь в виду. Бедная, хрупкая Квинн, которую всем нужно всегда защищать, — горько сказала Квинн. — Ну, иногда приходится повзрослеть. И я не побеспокоилась дать знать всем, что изменилась, потому что быть слабой и бесполезной — отличное прикрытие. Подумай о Зорро или о Скарлет Пимпернел.

— Но тогда… что… — Райли замолчала. Она не знала, как спросить у сестры то, что ей было нужно знать.

Она не была уверена, что хотела бы услышать ответ.

— Позже. Я тебе все расскажу позже. Возможно, — Квинн долго смотрела на нее, потом свесила ноги с кровати и наклонилась, чтобы надеть свои ботинки. — Ты всегда лучше меня умела разбираться в характере человека по его эмоциям, Райли. Так что, я полагаюсь на твое мнение об этом Конлане. Но только при условии, что мне выпадет возможность протестировать его самой.

Стук в дверь спас Райли от необходимости отвечать.

— Уходи, Денал. Я же сказала тебе, что не хочу есть, — крикнула она.

Дверь распахнулась, и Конлан появился на пороге.

— Это не Денал, и хотя я считаю, что тебе не помешало бы что-то съесть, нам важнее поговорить. Мне нужно знать то, что знает твоя сестра.

Райли попыталась рассмотреть коридор позади него.

— А где Денал? Я думала, что он не уходил.

Конлан пожал плечами.

— Я думаю, что Вэн, вероятно, вытянул его вниз головой из окна прямо сейчас. Он, кажется, в своем рвении служить тебе позабыл, что я — его высокий Принц.

Только намек на улыбку в уголках его губ выдавали то, что Конлан неохотно забавляется провалом своего воина.

Прежде, чем Райли успела ответить, Квинн поднялась и подошла вплотную к Конлану.

— Принц, угу? Если ты лапшу вешаешь на уши моей сестренке, будешь отвечать передо мной. А я такая девушка, которая в состоянии надрать твой атлантийский зад.

Сказав это, — Райли никогда не видела, чтобы та так быстро двигалась, — Квинн приложила ладони к вискам Конлана.

— Впусти меня, впусти меня, маленькая рыбка, — нараспев заговорила она.

Конлан, посмотрев на Райли поверх головы Квинн, не пошевелился. Райли знала, насколько быстро он умел двигаться. Он мог был вырваться из хватки Квинн в мгновение ока. Черт, да он мог бы выдрать руки Квинн в мгновение ока.

Вместо этого он улыбнулся Райли, потом закрыл глаза. Почти минуту в комнате царила полная тишина. Потом Квинн опустила руки и отпрянула назад, подальше от Конлана.

— Кто ты такой? Как ты смог выжить после таких пыток? — она все еще отступала от него, пока не дошла до кровати, и упала на нее рядом с Райли.

— Квинн, с тобой все в порядке? — Райли потянулась своими эмоциями к сестре. Но впервые она не смогла с ней связаться. Она прыгнула, чтобы взглянуть на Конлана. — Что ты с ней сделал?

— Нет, что ты с ним сделала? — сказала Квинн позади нее. Райли повернулась, что посмотреть на сестру, но внимание Квинн было сосредоточено на Конлане, как лучик лазера. — Каким-то образом, Райли, ты внутри его души.

Жар охватил Райли. Она посмотрела в глаза Конлана, открыв свои эмоции ему. И почувствовала истинность слов своей сестры.

Но она не была еще готова показать ему, что он также находится внутри нее.

В коридоре раздались шаги, которые направлялись к ним. Голос Вэна предшествовал его появлению.

— Конлан, у нас проблема. Или, может, мне следует перефразировать. Черт, у нас проблем по горло. А это просто новая.

— Считай меня еще одной проблемой, Атлантиец, — рявкнула Квинн. — Потому что пока я не узнаю, почему твои люди атаковали моих людей, я буду стоять у тебя над душой.

Вэн оглядел Квинн с ног до головы и ухмыльнулся.

— Золотко, я лучше буду считать тебя лучшей частью моей недели. Черт, возможно, всего этого треклятого года.

Ледяной голос раздался в комнате за мгновение до того, как между Квинн и Вэном появился Аларик, мерцая и угрожая, — Ты получил свое честное предупреждение, мститель. Если ты прикоснешься к ней, я тебя уничтожу.

Райли подпрыгнула, думая защитить свою сестру от Аларика, который был самым страшным человеком, какого она когда-либо встречала.

Мужчина, у которого была магическая сила смерти.

Необъяснимо, но Квинн вдруг рассмеялась. Этот звук затрепетал в комнате, высокий и дикий.

— Добро пожаловать на чайную вечеринку, рыбье личико. У меня странное ощущение, что тебе и мне нужно поговорить, особенно после того, как ты практически положил свою руку мне на грудь, — сказала она, все еще мрачно улыбаясь. — По крайней мере, мне кажется, что ты должен мне ужин.

Райли посмотрела на всех них, — Конлана, Вэна, Аларика и свою сестру, — и медленно покачала головой.

— Весь мир сошел с ума?

Глава 22

Райзен, прихрамывая, спустился по лестнице покинутого товарного склада, который Мика нашел для них. Слава Посейдону, Трезубец был в безопасности, все еще притороченный к его спине под пальто.

Ему повезло.

Повезло больше, чем пяти его людям. Пять воинов погибли, и с какой стати? Чтобы защитить людское население, которое было достаточно глупым для того, чтобы встречать оборотней и кровососов с голыми шеями.

Единственно возможным проблеском света во тьме треклятого туннеля, которым стал этот день, было то, что про ту битву не упоминали медиа службы. Разумеется, лохматые задницы контролировали медиа с тех пор, как захватили CNN и транслирующие сети, так что, подумал он, это не так уж удивительно.

Но все же он решил, что это очко в его пользу. Всё-таки, Аларик не мог последовать за новостями, которых не знал. Он сделает целью своей жизни найти способ разыскать Райзена и отделить его яйца от тела.

Медленно.

Он посмотрел на светящиеся цифры на циферблате серебряных карманных часов его отца. Какая ирония, что единственное воспоминание, которое сохранилось от его отца, становилось нестабильным от сил, которые он посылал.

Часам не очень-то нравятся элементарные силы. Он вынул свой мобильный телефон из брюк, и поморщился при виде пустого экрана.

И технике тоже не слишком нравились эти силы, если подумать.

Но ему нет нужды подтверждать свою встречу с Обществом Платоистов. Они вряд ли забудут про нее.

И когда Трезубец будет цел и под его контролем, он отомстит за пятерых, которых потерял сегодня.

И также за своего отца.

Ходящие по земле сгорят.

Конлан с особой тщательностью разместил участников этой незапланированной встречи. Аларик прислонился к стене в одной части комнаты.

Райли сидела с Квинн на диване прямо через всю комнату от Аларика.

Он с Вэном выбрали другие две стены, так что это напоминало какую-то странную игру в шахматы (в Атлантиде), где участвуют четыре игрока, используя настоящие фигуры.

Если подумать, то он чувствовал себя чертовски похожим на пешку с тех пор, как вернулся.

Эта проблема разрешилась.

Квинн вытянула ноги и положила один ботинок на другой, явно выражая заученное безразличие. Она была такой же сильной, как сестра, но, в отличие от Райли, Квинн знала, что она крепкий орешек. Она этим овладела.

И за те несколько секунд, когда он позволил ей войти в свой разум, он почувствовал темное пятно на ее собственной душе. У нее были секреты, у этой Квинн Доусон.

И опасные.

— Будем говорить или пялиться друг на друга всю ночь? — выпалила Квинн. — Не то, чтобы вы все не были таким пиршеством для глаз, но у меня есть дела, которые надо сделать, люди, которых следует убить.

Райли с недоверием посмотрела на свою сестру. Конлан послал легкое прикосновение к эмоциям Райли, чтобы проверить их на фальшь.

Но ничего не обнаружил. Она была совершенно ошеломлена присутствием Квинн в этой заварушке.

Конлан сложил руки на груди.

— Интересный подбор слов. Вероятно, ты готова рассказать нам, что ты делала с теми оборотнями, которых ты зовешь «мои волки».

Аларик ничего не сказал, а просто смотрел на Квинн, не моргая, в его глазах горел жаркий зеленый огонь.

Квинн рассмеялась:

— Да. Правильно. Ну, вы показываете мне свои карты. Я показываю свои, как говорится.

— Эй, а что конкретно тебе хотелось бы увидеть? Я в игре, — сказал Вэн.

При этих словах комната задрожала, как будто под угрозой подводного катаклизма. Конлан почувствовал, как ледяной ветер пролетел по его лицу, направляясь к его брату, и знал, чем вызвано это землетрясение.

Или, скорее, кем.

— Прекрати, жрец, — прорычал он. — Во что бы ты ни играл, у нас нет времени на эту ерунду. Нам нужно выложить соответствующие карты на стол, сейчас же.

Но, казалось, словно он ничего не говорил.

— Ты хочешь, чтобы я показал тебе свои? — Аларик направился через комнату к Квинн и Райли, но остановился в шести шагах от них, прежде чем у Конлана или Вэна появилась возможность пошевелиться. — Ну, как насчет такого?

Его глаза горели жарче, чем Конлан когда-либо видел, Аларик спокойно поднял сначала одну руку, потом другую в воздух. И вместе с этими движениями Квинн и Райли поднялись над диваном, пока не начали левитировать в нескольких дюймах от потолка, все еще находясь в положении сидя и покоясь на сверкающих шарах сине-зеленого света.

— Как вам это? — потребовал ответа Аларик. — И как насчет этого?

Он резко опустил руки вниз. Потом поднял их, ладонями вверх, что-то бормоча себе под нос. Женщины нырнули вниз, к полу, потом водный фонтан поймал их и деликатно поднял обратно на диван.

Еще одно резкое движение руки и вода исчезла. Но ни на Райли, ни на Квинн не было ни капли.

Райли слегка задыхалась.

— Ух ты, это было здоровски… это было…

— Прикольный гостинный трюк, рыбье личико, — сказала Квинн. Потом она изобразила большой зевок. — Мы закончили с дымом и зеркалами? Ох, простите, это была вода и зеркала, верно?

В одну секунду Адарик поднял ее с дивана и прижал к себе.

— Не провоцируй меня, женщина. Мы оба можем об этом пожалеть.

Но в голосе Аларика Конлан услышал не гнев. Это было почти отчаянная мольба.

Когда Квинн ответила, ее голос был настолько тихим, что Конлан едва мог расслышать ее слова. Когда он их различил, в них не было никакого смысла.

— Забудь, что бы тебе не показалось во мне, красавчик, — прошептала она. — Я разбита.

И то, что она сделала потом, заставило и Конлана, и Вэна бежать через всю комнату, чтобы защитить ее. Потому что она подняла свои руки и положила их на лицо Аларика.

Звук, которого Конлан никогда прежде не слышал, вырвался из горла жреца, тяжелый полузадушенный стон, наполненный разрушающей душу болью. Шоковая волна от звука буквально с размаху отправила Конлан и его брата в нокаут, и они тяжело упали на пол.

За те секунды, которые ему понадобились, что вздохнуть и посмотреть вверх, Аларик исчез. Квинн стояла одна, ее руки все еще находились в том месте, где было лицо Аларика.

А по ее лицу текли слезы.

Райли поднялась и обняла сестру.

— Вероятно, нам следует отложить это до утра, — сказала она, глядя на Конлана. — Я думаю, что Квинн сегодня достаточно пережила. Мы обе достаточно пережили. Мне нужно отвести ее домой, Конлан.

Прежде, чем Конлан смог высказать хоть слово против, поддержка пришла из неожиданного источника. Квинн вытерла слезы с щек тыльной стороной руки, а потом прокашлялась.

— Нет, — сказала она. — Я думаю, что тебе стоит остаться с ними.

Вчетвером они сидели вокруг кухонного стола, Райли и Квинн держали чашки горячего, сладкого чая. Конлан и Вэн взяли по пиву. Конлан сидел недалеко от Райли, чтобы она могла при желании потянуться и прикоснуться к нему.

Но было не похоже, что ей нужно было касаться его.

Не очень-то.

Большинство других мужчин, иногда останавливаясь, в основном шагали в одиночку или по двое. Некоторые приносили еду и пиво, некоторые приносили новости.

Никакого результата. Райзен исчез.

Райли попыталась улыбнуться каждому из них, особенно Деналу, который стал на колени перед ней и подарил множество цветов, а потом вышел из комнаты, стараясь держаться на безопасном расстоянии от Конлана и Вэна.

Вэн ляпнул что-то насчет школьного увлечения Денала, но никто даже не попытался улыбнуться.

Теперь они сидели, каждый погруженный в свои собственные личные мысли. Когда Джастис появился, это было практически облегчение.

— Ну, вся банда в сборе, — сказал он, в своей обычной, развязной манере. Разумеется. Любой, кто мог носить голубую косу до талии и меч, прикрепленный к спине, вероятно, мог поумничать, если хотел.

Она видела, что он мог сделать с этим мечом.

— Моя лужайка никогда не станет прежней, — пробормотала она.

Квинн посмотрела наверх, перестав созерцать свою чашку, и заметила Джастиса.

— Ты! — она задохнулась. — Я думала, что ты — городская легенда.

Вэн откинулся в своем кресле, балансируя на двух ножках.

— Верно. Безумный убийца с топором, который ошивается по Лаверс Лэйн, и Джастис. Это имеет смысл, правда, если подумать. Они оба — предметы уродливых страхов, верно?

Джастис проигнорировал насмешки и сосредоточился на Квинн.

— Что конкретно ты знаешь?

— Ах, защитник слабых, современный Робин Гуд, бла-бла-бла. Тебя непросто не заметить, — ответила Квинн, охватывая взглядом его всего, от ботинок до шести с половиной футов или же до его головы с голубой косой.

Джастис слегка поклонился.

— Да, тебя тоже не упустишь. Твои ярость и скорбь горят настолько ярко, что вполне могут зажечь весь город. Ты наверно хотела бы научиться от сестры технике сокрытия своих эмоций.

Сказав это, он вышел из комнаты размашистым шагом, оставив Квинн с хмурым видом созерцать его спину.

Райли подумала, что ей давно следовало бы вмешаться.

— Что происходит, Квинн? У меня такое чувство после всего этого, что ты вовсе не административный помощник в страховой компании.

Смех Квинн звучал ржаво, словно прошло много времени с тех пор, как она находила что-либо забавным.

— Нет, не в страховой компании. Как я говорила раньше, мне нужно знать, что тут за дела с атлантийцами, прежде чем я что-нибудь расскажу.

Она пригвоздила Конлана взглядом.

— На какой вы стороне?

— Стороне чего? — спросила Райли. — О чем ты говоришь?

— Революции, сестренка.

Райли вздохнула. Разумеется, она слышала слухи о революции против быстрого вторжение сверхъестественных созданий в человеческое общество и правительство. Но она держалась от этого подальше. Она была аполитичной, с нее достаточно было усилий, направленных на то, чтобы ее пациенты были накормленными и здоровыми.

И живыми.

Конлан слегка кивнул.

— Ладно. Вот столько правды, сколько я могу тебе сказать прямо сейчас, при условии, что вы не поделитесь этой информацией ни с кем другим.

Кресло Вэна встало на четыре ножки со стуком.

— Ты не можешь этого сделать, Конлан. Ты не можешь…

— У Райли есть право знать, так как мы возьмем ее домой вместе с нами. И поэтому я считаю, что ее сестра также должна быть в курсе.

Райли почувствовала, что нервные окончания на ее шее стали напряженными, как жесткая доска.

— Ты говорил это и раньше. Забавно, я не могу вспомнить, чтобы меня спрашивали о том, хочу ли я отправиться куда-либо.

Конлан взял ее руку и сжал.

— Ты мне доверяешь?

— Я… — она запнулась. Снова подумала о тех кратких вспышках, которые она видела в его воспоминаниях; в его душе. — Да. Я тебе доверяю. То, что между нами, вопрос об анэше, может быть ошеломительным с точки зрения здравого смысла, но я знаю, что могу тебе доверять. Но где твой дом? Ты в самом деле говоришь об этом исчезнувшем континенте Атлантида?

Вэн фыркнул.

— Мы не исчезали. Просто прятались от вас, дураков.

Квинн наклонилась вперед, сложив руки на столе.

— Я бы посмотрела, кого назвать дураками, если бы оказалась на твоем месте, мальчик-рыба.

Он ухмыльнулся.

— Проверишь мои жабры?

— Довольно! Мы можем прекратить спорить и просто продолжать тему? — спросила Райли.

Конлан кивнул.

— Да. Мы с континента Атлантида. Более одиннадцати тысяч лет назад Семь Островов бороздили поверхность вод, как ваши собственные земли. Наша цивилизация и технологии были намного более продвинутыми, чем у людей в то время, но мы делились знаниями науки и искусства, когда считали нужным.

— Так что, вы снисходили к нам, бедным, низким людишкам и предлагали помощь? — рассмеялась Квинн.

— Квинн. Это не поможет, — прошептала Райли, а ее сестра закатила глаза, но уступила.

— Как частенько случается, люди, с которыми атлантийцы спокойно и с удовольствием сосуществовали, обрели жадность, — продолжал Конлан. — Не все, даже не большинство. Только те из них, кого испортила власть. Но этого было достаточно, чтобы протолкнуть идею о завоевании наших земель и завладении тем, что принадлежало нам.

— Да, особенно золото и все ценное, — проворчал Вэн.

— Мы бы справились с этим. Согласно древним свиткам, мы почти справились с этим. Но вот тогда вмешались вампиры, — продолжал Конлан.

Райли содрогнулась.

— Вампиры уже тогда существовали?

— Кровососы существовали с самого начала, когда бог Хаос переспал со своей извращенной дочерью Анубизой, тогда и началась вся эта грязная… — Вэн перескочил на лиричный язык, который был вовсе не знаком Райли

— Они может быть и анэши, но они не понимают древнеатлантийского, Вэн, — заметил Конлан, кривая улыбка пряталась в уголках его губ. Потом юмор исчез с его лица и сменился выражением такого испуга и ужаса, что Райли крепко сжала его руку. Стараясь вытянуть его из ада, который он увидел в своем разуме.

Казалось, это сработало, немного, но Райли все еще видела намек на хищника в жестких чертах его лица. Она решила для собственной безопасности не касаться его эмоций.

Она знала, что не хочет посетить то, что он увидел в своем сознании.

— Анубиза, — выдавил он. — Нечестивый союз Хаоса и Анубизы, богини смерти. Их потомство было предками всех кровососов. Анубиза сама вампир, но, как мы сумели понять, питается скорее негативными эмоциями, чем кровью. Чем они сильнее, тем лучше.

— Как боль от пыток, — прошептала Райли, внезапно осознав, что она видела и ощущала в воспоминаниях Конлана.

Он освободил свою руку и смягчил свое лицо под маской спокойствия.

Фальшивой маской спокойствия, весьма вероятно. Как он сумел пережить это? Как мог это сделать любой другой?

При этой мысли на нее накатило отчаяние.

— Как мы можем победить кого-то, кто считает себя Богиней?

— Она и есть Богиня, — ответил Вэн.

Райли покачала головой.

— Не для меня. Я — монотеист. И признаю только единого Бога. Не то, чтобы я была не согласна с вашими верованиями каким-то образом, но мне необходимо верить, что она не всесильна. В любом случае, если у нее божественные силы, мы пропали.

— Ты забываешь, что нас также ведет Бог. Сила Посейдона превышает возможности Анубизы, — уточнил Вэн.

На нее накатила ярость.

— Ну, а где, черт возьми, он был, когда его принца пытали почти до смерти? — закричала Райли, и, отбросив кресло, она поднялась. — Где ваш глупый Бог Морей был тогда?

Конлан притянул ее к себе и быстро обнял, потом осторожно потянул ее так, чтобы она села к нему на колени, как будто проделывал такое годами.

— Я польщен, что ты бы бросила вызов самому Посейдону, защищая меня, mi amara анэша, — прошептал он ей в волосы.

Ощущение его дыхания в ее ухе разбудило что-то в ней, что-то в нижней части ее живота, а ее мышцы на бедрах напряглись. Если бы Квинн и Вэна здесь не было, и они бы не пялились на них с открытыми в неверии ртами, она бы повернулась на его коленях, и поставила бы приличный засос на Конлане.

Квинн прижмурилась.

— Хорошо. Значит, большие проблемы с людьми, а потом что?

На сей раз ответил Вэн.

— Потом боги ввязались в мерзкую битву и случился катаклизм. Большой, «сама земля могла быть уничтожена», тип катастрофической фигни, которая случается, когда кучка детей начинает драться за свои игрушки.

Райли спиной почувствовала громыхание голоса Конлана в его груди.

— Хотя мой брат практически дошел до богохульства, в основном он прав. Атлантиду силой опустили под воду, чтобы защитить ее и от людской угрозы, и от битвы Богов. Сначала магия, потом смешание магии и технологии скрывали нас от обнаружения эти долгие годы.

Райли, внезапно застеснявшись, соскользнула с колен Конлана и села в свое кресло.

— Вы выходили на поверхность всё это время?

— Нет, не всегда. Нам понадобилось время, чтобы научиться секретам путешествия между нашей землей и поверхностью. Но мы приняли клятву воинов Посейдона. В то время воины ни перед чем бы ни остановились, чтобы найти способ вернуться и защищать людей от растущей угрозы от вампиров и оборотней.

Конлан допил свое пиво, твердо поставил бутылку на стол.

— Наша задача — следить, чтобы вы были в безопасности, даже когда вы стараетесь нам помешать.

Квинн вертела чашку, а потом, казалось, пришла к решению. Отбросив кудряшки со своих глаз одной рукой, она начала свой рассказ.

— Ладно. Я исследовала вас обоих и, насколько я поняла, ваши эмоции говорят мне, что вы не врете. Я говорю, насколько я поняла, потому что, если вы, в самом деле, атлантийцы, совершенно отдельный вид…

Она посмотрела, ища подтверждение, и Конлан кивнул.

— Тогда, возможно, что мои великолепные способности по сканированию эмоций практически ничего не стоят, когда речь идет о вас. Ваши эмоции хоть чуточку похожи на наши?

Вэн начал отвечать, но она подняла руку.

— Нет, не беспокойся. Для меня это правда, и мне нужно следовать своему внутреннему инстинкту, или у меня ничего не останется. И если я сейчас начну сомневаться в моем инстинкте, то, как говорится, игра окончена.

Райли положила свою руку на руку сестры, чтобы подтвердить то, что ее ощущения говорили ей. Квинн говорила правду, которая была для нее очень болезненной. Нервные окончания Райли снова встрепенулись от муки, которая скрывалась за словами Квинн.

— Все нормально, Квинн. Говори все, что нужно. Я здесь, — прошептала она, посылая волны заверения и любви через их личную, сестринскую связь.

— Ну, вон тот высокий, темный и уродливый вон там, назвал нас дураками. Он прав. Не все из нас, но достаточное число прячется под камушком и позволяет переменам произойти, не пытаясь даже бороться, — заговорила Квинн бесстрастным голосом.

Райли поморщилась от эха своих прежних мыслей. Вероятно, Квинн думала, что она тоже была дурой.

— Если человек аполитичен и не участвует в походах до Вашингтона, то это не значит, что он дурак, Квинн, — возразила она. — Кто-то из нас пытается провести перемены на местном уровне.

Квинн кратко обняла ее.

— Я не говорила о тебе, милая. Ты отчаянно пытаешься спасти этих неудачников и отдаешь им двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Я говорю о правительстве.

— Они не неудачники, — тихо ответила Райли. — Это люди, у которых не было основы, чтобы улучшить свою жизнь. Я пытаюсь им в этом помочь.

— Прости. Я знаю, что ты так и делаешь. Ты права, они не неудачники. А ты просто треклятая святоша, если делаешь то, что ты делаешь. Но моя дорога несколько иная.

Вэн внезапно присвистнул, глядя на Квинн с явным восхищением во взгляде.

— Только уличный боец может узнать другого уличного бойца. Ты участвуешь в бунте.

Квинн не улыбаясь, кивнула.

— Да. И то, что я вам говорю, быстро приведет меня на смерть, поэтому я считаю, что мы квиты после того, что вы нам рассказали про Атлантиду.

Она замолчала, глубоко вздохнула.

— Я не просто участвую в бунте. Я — одна из его лидеров. А те волки, которых убили ваши приятели? Они были в моей команде. Поэтому я ответственна за их смерти.

Квинн резко закрыла рот, когда в комнату зашел Бреннан, глядя на него с подозрением.

— Все в порядке, Квинн, это — Бреннан, — Райли заверила сестру, — Он…

— У него стильный прикол, то, как он скрывает свои эмоции, глубоко, глубоко, не так ли? — сказала Квинн, ее глаза настороженно прижмурились. — Я почти совсем их не чувствую, чувак. Это неблагоприятный фактор, кстати. Как ты можешь устанавливать подобную эмоциональную блокировку?

Глава 23

Райли уставилась в окно. В ночь.

— Не могу поверить, что она ушла. Я не могу поверить, что моя сестра, лидер бунта, просто ушла в ночь по какому-то срочному делу. Я все еще полагаю, что нахожусь в каком-то фильме класса В и проснусь в любую минуту.

Конлан больше не мог находиться вдали от нее. Он видел ее смелость, когда она узнала и приняла все, что он и ее сестра сбросили на нее в тот день.

Прошло слишком много времени с тех пор, как он прикасался к ней, и его руки умирали от желания почувствовать ее кожу. В два прыжка он пересек спальню и обнял ее.

— Мне так жаль, mi amara. Мне так жаль, что тебя так резко подняли и бросили в эту уродливую действительность, которая сейчас происходит.

Она отпрянула от него и повернулась, чтобы посмотреть ему в лицо, ее сжатые в кулаки руки покоились на бедрах.

— Уродливая действительность? Ты хочешь поговорить со мной об уродливой действительности? Мои клиенты обычно убивают друг друга в своих домах. Их дети рождаются с зависимостью от крэка, а потом иногда они умирают от голода прежде, чем я могу предоставить им помощь, благодаря Сенатору «Я мастер вампиров» Барнсу и его вырывай-и-жги работе по социальным службам для людей. Поэтому не говори мне об уродливой действительности.

Он прислонился к стене, заставив себя отступить от нее, несмотря на то, что его тело требовало притянуть ее снова поближе.

— Дети часто являются первыми жертвами войны.

Она развернулась на каблуках и отошла от него, потом опустилась на кровать. Положив голову на руки, она простонала. Потом посмотрела ему прямо в глаза.

— Когда это превратилось в войну? Никто не объявлял войну, я бы об этом знала, и все же внезапно мы оказываемся на передовой.

Он подошел к ней и сел рядом. Всё в нем протестовало против тех слов, которые он выдавил из себя, но она заслужила его уважение своей смелостью.

Она заслужила свободу.

— Если ты хочешь уйти, только слово скажи. Я полагаю, что твои способности эмпата могут быть невероятно полезными для нас в битве, которую мы ведем. Чтобы защитить твой народ. Это правда.

Она ничего не сказала, а только, не шевелясь, смотрела на него. Ее эмоции были скрыты от него.

— Но, правда также в том, — проскрежетал он. — Что каким-то образом я испытываю к тебе чувства, на которые я не считал себя способным. Даже сейчас мое тело требует, чтобы я взял тебя. Раздел и держал тебя под собой на кровати.

Она слегка приоткрыла рот, но не отодвинулась. Конлан решил считать это обнадеживающим знаком.

— Ты нужна мне, Райли. Да, Атлантида нуждается в тебе. Мы должны изучить твою силу и увидеть, сможем ли мы ее скопировать. Если бы Квинн не убедила нас, что ее миссия настолько важна, мы бы постарались убедить и ее пойти с нами.

— Она почувствовала эмоции Бреннана, Конлан. Это должно дать ему надежду.

— Но только не ложную надежду. Он заслуживает лучшего, чем одарила его жизнь.

Он постарался сосредоточиться. Силился не отвлекаться на ее аромат. На желание, которое его затопляло.

— Способности анэши, мы надеемся понять, не могут ли они быть использованы против нас. Или, возможно, нам на пользу. Но, несмотря на эту потребность — на обе эти потребности — несмотря на мою обязанность, как будущего короля Семи Островов, я отпущу тебя.

Он сжал руки вместе, чтобы не дать себе силой оставить ее у себя, молился, чтобы он смог их удержать, пока она не уйдет. Он был мужчиной, и у него оставалось достаточно достоинства, чтобы этого хотеть.

Не то, чтобы он не был близок к тому, чтобы умолять.

— Раньше я бы забрал тебя. Но теперь, зная тебя, я прошу. Но ты должна сказать мне сейчас. Тебе нужно встать и выйти из этой комнаты сейчас же. Я попрошу Вэна проводить тебя туда, куда ты хочешь, где ты будешь в безопасности. Но нужно сделать это сейчас.

Он, наконец, повернулся, чтобы посмотреть на нее, его тело было настолько напряжено, что он подумал, что сейчас треснет. Он горел от потребности, но также леденел от страха, что она уйдет.

— Потому что, если ты останешься, я приму это как «да». «Да» Атлантиде, нашему делу, но, в основном, «да» мне.

Она потянулась, чтобы коснуться его лица дрожащей рукой.

— Конлан…

Он отдернул голову от нее.

— Ты не поняла? Мой самоконтроль закончился, — рявкнул он. — Все, что у меня есть — это остатки достоинства в очаге желания. Тебе следует сейчас же, черт возьми, уйти подальше от меня.

Он соскочил с постели, подальше от искушения. Подальше от женщины, которая, каким-то образом, была всем, чего он когда-либо желал. Он закрыл глаза и стоял, склонив голову, на плечах его лежала тяжесть от усилий, чтобы удержаться от того, чтобы вытянуть ее на кровати и взять ее рот своим.

Взять ее тело.

Наконец, он услышал ее легкие шаги, когда она стала идти по полу. Те шаги, которые унесут ее прочь от него. Он дернулся, когда боль сильнее, чем всякая боль, которую причиняла ему Анубиза, накатила на него, обжигая сердце, которого, по его расчетам, давно не стало.

Потом шаги остановились.

И она стояла перед ним, ее глаза были огромными на бледном личике.

— Я никуда не ухожу, Конлан. Мой ответ — да.

Райли посмотрела на Конлана, сознавая глубоко в своем сердце, что только что сделала самый важный выбор в своей жизни. Он смотрел на нее, его глаза расширились, потом он отбросил голову назад, мышцы на его шее напряглись, когда он стал вдыхать воздух, словно утопающий.

Потом он решительно задвигался. Он обхватил ее руками и так быстро притянул к своему телу, что она вскрикнула, когда ее груди вдавились в его грудь. Он обхватил ее рукой за талию, а другой обхватил ее затылок.

— Спасибо, mi amara, — шепнул он, его губы были всего в дюйме от ее губ. — Спасибо за этот подарок.

У нее почти не было времени поволноваться, — это было так быстро, она почти его не знала, — а потом его рот опустился на ее губы. И когда его эмоции открылись ей, она осознала, что никогда не знала ни одного мужчину так хорошо, как этого.

Она желала его каждой частичкой своего существа. Его губы были мягкими и твердыми, и точно правильными, и он целовал ее со страстью мужчины, который изголодался по ней. Она прижалась ближе к нему, отчаянно пытаясь почувствовать его всего собой, желая большего, большего, большего.

Конлан слегка отпрянул от нее, он тяжело дышал. Он знал, что на вкус она была, как тепло и солнечный свет, и сладкая чистая страсть. Но теперь она была даже лучше.

Теперь она была его.

Он снова припал своими ртом к ее рту, желая почувствовать ее согласие. Ее капитуляцию. Ее согласие с его желанием и его потребностью.

— Сейчас, — сказал он, слыша мольбу в своем голосе, но не беспокоясь об этом. — Прошу. Сейчас.

— Да, — ответила она, обхватывая своими руками его шею. — Да, прошу. Сейчас.

Он подхватил ее с пола и понес на кровать, продолжая целовать ее. За секунды он закрыл дверь, а потом вернулся в постель. Он снял свою рубашку по пути, отчаянно желая почувствовать ее кожу своей кожей.

Она лежала там же, ее волосы рассыпались по подушке, его ожившая фантазия. Он прямо-таки чуть не заплакал от радости.

Он желал прокричать на весь мир, что он владеет ею.

Но он не сделал ни того, ни другого. Просто прикоснулся к ней. Наконец, наконец, прикоснулся к ней.

Райли затрепетала, когда Конлан улегся рядом с ней на кровать. Каким-то образом, его грудь и плечи казались больше без рубашки. Он был стеной мускулов, но она видела, каков этот гордый воин внутри.

Когда он коснулся ее, нежно лаская пальцами ее щеку, потом шею, она заметила, что не только она дрожит.

Это осознание заставило ее сделать последний шаг и переступить через оставшиеся комплексы. Этот большой, суровый воин, который мог бороться и с вампирами, и с оборотнями, и со всякой другой нечистью, которая бродила в ночи, так сильно ее желал, что его руки тряслись.

Она притянула его голову к себе и улыбнулась:

— Поцелуй меня. Поцелуй меня, и дай мне снова почувствовать себя в безопасности, — прошептала она.

Жар сине-зеленого огня, что горел в его глазах, зажег ее нервные окончания, посылая тепло и влагу прямо в ее центр. Ее груди налились, напряглись, как будто желали ощутить его вес на себе.

Она выгнулась, прижавшись к нему, прежде чем у него появилась возможность исполнить ее пожелание, она взяла контроль на себя.

Она поцеловала его. Мягко, нежно.

Его запах окружал ее. Пряный, теплый, мужской, и неожиданно нежный, чего не было в ассортименте.

Она застонала и поцеловала его, ее губы захватили его, ее язык погрузился в его рот. Она обвила ногой его ноги и притянула его ниже к себе, желая, жаждая, испытывая необходимость почувствовать его твердость.

Конлан подумал, что, вероятно, умер и попал на гору Богов. Райли зажгла его, притянув к себе и целуя, словно она была голодающей, а он был десертом.

Что навело его на мысли.

По-настоящему великолепные мысли.

Он оторвался от ее губ и поцелуями проложил дорожку через ее щеку дальше к шее, там он прикусил и пососал ее, наслаждаясь ее горловыми стонами. Одной рукой, он отодвинул ее рубашку, подняв ее вверх, чтобы обнажить теплый животик, скользя пальцами вверх, пока не обхватил снизу ее грудь.

Она задохнулась при этом прикосновении и выгнулась к его руке.

— Прикоснись ко мне, прошу, прикоснись ко мне, Конлан.

Он перекатился, и она оказалась сверху. Он сдернул ее рубашку через голову, потом снова поцеловал ее, его язык нырнул внутрь, чтобы завоевать ее рот. Это был жесткий поцелуй, поцелуй-обладание.

— Моя. Моя. Моя навсегда.

Эта мысль пришла к нему из глубин, и он даже не признал ее источника. Эта первобытная жажда поставить на ней свой знак, обладать ею, отнести ее в свой дворец и никогда не отпускать — эта мысль своей силой потрясла его.

Он знал, что она чувствует это, потому что ее эмоции вдруг показали шок сквозь ее эмпатическую связь с ним.

Затем она улыбнулась ему и послала волну принятия. Она чувствовала себя сильнее, увереннее в своей чисто женской власти над ним и дала ему знать об этом.

Его тело напряглось при ощущении и цветах ее возбуждения в его теле, в его разуме. Его член затвердел до боли в его штанах, внезапно ставших такими узкими. Оторвавшись от ее рта, он посмотрел на округлые, идеальные груди, которые наполняли собой кружевные чашечки, покрывавшие их. Он хотел прикоснуться к ним ртом.

Одной рукой он стал трудиться над крошечной застежкой, постанывая от разочарования, когда она немедленно не открылась. Она рассмеялась и поймала его руку своей.

— Что случилось? Большой и страшный воин не может понять, как открыть простую застежку бюстгальтера? — подразнивала она хриплым голоском, а в ее глазах сияло тепло, ее счастье искрилось, как сказочная пыль в его разуме.

— Этот большой и страшный воин сейчас зубами раскроет его, если ты не поможешь, — ответил он. Потом он нагнулся вперед и взял ее сосок в свой рот прямо через ткань, и она выгнулась на кровати и застонала.

Другой рукой он ласкал ее вторую грудь, обхватывая и сжимая ее ладонью. Потирая большим пальцем сосок в том же ритме, как он сосал другой. Ее стоны становились все яростнее и она схватилась за его спину, пока ее голова металась туда-сюда по подушке.

— Ох, пожалуйста, ах, прошу.

Он освободил ее сосок из своего рта и подул на него теплым воздухом, и наблюдал, как дрожь проходит через ее тело.

— Просишь что, Райли? Скажи это.

— Прошу. Ты мне нужен, — она положила руки ему на голову, и попыталась заставить его наклониться к своему рту. Но он еще не закончил. Он перешел к ее второй груди, и заменил большой палец ртом. Он еще больше затвердел, когда ее тело дернулось, и она прижалась своей сокровенной сущностью к нему, беззвучно моля. Он нежно прикусил ее сосок, и она лишилась воздуха, а потом простонала его имя.

— Сейчас, черт тебя побери, сейчас. Ты должен быть внутри меня, — сказала она, тяжело дыша, водовороты страсти и острого, колющего желания текли от ее эмоций и проходили через него.

— Да, — выпалили он. — Да, я собираюсь взять тебя сейчас.

Райли смотрела на этого мужчину, который почти свел ее с ума желанием, почти не узнавая его под животной и первобытной потребностью, выраженной у него на лице.

Вероятно, она не одна тут сходила с ума.

Он перевернулся, наклонился, чтобы отбросить свои ботинки и носки, потом встал и одним резким движением снял штаны. Когда он стал перед ней, гордый и высокий, и великолепно обнаженный, у нее пресеклось дыхание.

— Ты прекрасен, — прошептала она, потянувшись, чтобы дотронуться до его мускулистого бедра. Его эрекция такая же большая, как и он сам, напряглась, немного подергиваясь, когда она коснулась его так близко.

Она хотела его попробовать.

Он слегка рассмеялся.

— Я воин. Весь в шрамах и довольно потертый, я определенно не красавец. А вот ты… ты своей красотой заставишь даже Богов рыдать от зависти.

Он потянулся к ее рукам, притянул ее и поставил рядом с собой. Потом его пальцы добрались до ее талии, расстегивая ее джинсы, и она внезапно оказалась такой же голой, как он.

На мгновение она почувствовала смущение. Потом он прикоснулся к ней, и она загорелась потребностью.

— Касайся меня, Конлан. Целуй и касайся меня везде. Я хочу чувствовать на себе твои руки.

Настала его очередь застонать, а потом он обхватил ее голову руками и наклонился, чтобы поцеловать ее с такой одержимостью и огнем, что ее сердце, казалось, пропустило один-два удара. Она ухватилась за его плечи, пытаясь устоять, когда ее колени ослабли.

Он пробежался руками по ее телу, слегка прикоснувшись к ее рукам, потом к бедрам, потом ласкал долину ее спины. Она дрожала и прижималась к нему, обожая чувство его твердости, прижатой к ней. Желая, чтобы она оказалась внутри нее.

И словно не слыша ее, он прошелся руками по ее телу спереди, по пути лаская ее груди. Она снова простонала, желая, чтобы он престал ее пытать.

Желая, чтобы он никогда не останавливался.

Желая большего.

Его руки продолжили свой путь, теперь лаская ее животик, и наконец, одна рука прошлась по завиткам между ее ног и слегка коснулась ее жара.

Он поднял голову, чтобы посмотреть на нее, в его улыбке выражался радостный триумф.

— Ты повлажнела для меня, Райли. Ты промокла для меня.

— Я… ой… — и прежде, чем она смогла найти слова для ответа, он ввел внутрь нее два пальца, и она потеряла способность разговаривать.

Она сжалась вокруг его пальцев и почти вскрикнула от удовольствия.

— О, да, Конлан. Да, прошу, больше.

Конлан послал благодарственную молитву наверх всем богам, которые его могли услышать. Она была настолько отзывчива к нему, настолько горяча, настолько влажна. Когда она напряглась вокруг его пальцев, он подумал, что может потерять весь свой контроль и кончить прежде, чем даже войдет в сладкую влажность ее тела.

Он никогда не испытывал страсти подобной разрушительной силы.

Испорченный товар, принцик. Прошептал в нем ненавистный голос, останавливая его, заставив его застыть — но только на мгновение. Потом Райли открыла глаза, и посмотрела прямо в его душу.

— Нет. Нет. Ее здесь нет, она никогда больше не причинит тебе боли. Не впускай ее, Конлан.

Она поцеловала его, безотчетно вновь сжав его пальцев своим теплом.

— Почувствуй меня. Я настоящая. Я здесь. Не позволяй ей победить.

Что-то взорвалось в его сердце.

— Да, да, mi amara. Ты здесь, со мной. Ты — моя. Она ничего не значит, — выкрикнул он, его слова были такими же пылкими, как молитва.

Он вынул свои пальцы, и Райли тихонько дернулась, потом взял ее на руки и опустил на постель. Она моргнула, казалось, возвращаясь из далекого далека, и немного помотала головой. — Мы… я…защита. Я здорова, но…

Он тут же все понял, тук как ее чувства были открыты перед ним.

— Нет, у нас иммунитет. Я даже простудой заразиться от тебя не смогу, и ты от меня тоже, красавица моя. И мы не можем иметь детей без ритуала плодовитости, благословенного Посейдоном.

Она кивнула, чувствуя, что он говорит правду, по его эмоциям. Потом она подняла к нему руки и улыбнулась с таким чувственным обещанием, что его колени обратились в воду.

Когда он наклонился, чтобы накрыть ее тело своим, он открыл ей свое сердце. Снял все эмоциональные щиты, чтобы она почувствовала, какой драгоценнй подарок вручила ему.

Затем он раздвинул ее колени по обе стороны от его бедер и нырнул в нее до самого основания одним ударом, ревя от наслаждения.

Выдыхая ее имя.

Положив свой лоб к ее лбу, он попытался вздохнуть.

— Моя. Райли, скажи это. Ты моя.

Она взяла его лицо в свои руки и притянула к своему рту.

— Я твоя, Конлан.

Она поцеловала его со всей страстью, которую он ощущал в ее душе. Она посмотрела на него теплыми и сияющими голубыми глазами и снова улыбнулась.

— И ты также мой.

Тело Райли выгнулось, чтобы встретить его. Эмоции, охватившие его и переходящие в нее, были открытием. Трепетом… изумлением. Просто благодарностью.

Он никогда не принадлежал никому. Никто его самого не хотел с самого детства.

Его благодарность превратилась в цунами страсти, сдержанной теплоты, и он всем этим поделился с ней через их связь. Она вздрогнула под ним, и что-то в нем дрогнуло.

— Прости, Райли. Но я больше себя не контролирую, — сумел он выдавить эти слова. — Я сейчас возьму тебя, и это будет сильно и быстро. Я обещаю, что потом это будет тонко, нежно…

Она поднесла палец к его губам и улыбнулась, в ее глазах засияла женская сила.

— Меньше разговоров. Больше дела.

С криком радости он отстранился и снова вошел в нее, его тело установило ритм, который был древнее даже Атлантиды. Древне, чем сами боги.

Она выгибалась к нему одновременно с его толчками, и он скакал на ней, ласкал ее, врезался в нее снова и снова пока не почувствовал, как ее тело напрягается вокруг него, а напряжение все растет и растет внутри нее.

Райли ничего подобного прежде не испытывала. Жар и сглаженное напряжение, спирали электричества, появлявшиеся, когда он врезался в нее, твердые мускулы, движущиеся под ее пальцами, сияние в его глазах, которое показывало ей, что он наслаждается каждой минутой этого также, как и она.

Все это подвело ее к краю. Каждое нервное окончание ее тела пело. Давление все усиливалось в звездном крещендо, пока она не взорвалась, словно испытывая свободное падение в космосе, ее пальцы впились в его плечи, чтобы удержаться и не перекатиться за край мира.

Он напрягся, его мускулы силились найти контроль, когда она задрожала под ним. И когда она вернулась на твердую землю, она открыла глаза, и посмотрела на него.

— Конлан?

Он наклонился, чтобы нежно поцеловать ее в губы, твердая линия мышц его шеи и плеч сообщила ей, какого напряжения ему стоило сдерживаться.

— Райли, знай это. Все, что предсказывали старинные истории, правда. Я ждал тебя, сам того не зная, всю свою жизнь.

Она посмотрела на него, в замешательстве от того, что его слова и эмоции сообщали ей.

— Ты имеешь в виду…

— Я люблю тебя, Райли. Ты пленила мое сердце, — с этими словами что-то в его контроле сломалось. Он нырнул в нее один раз, второй, третий, потом вошел в последний раз настолько глубоко, что она почувствовала его у своей матки. Он откинул голову назад и выкрикнул ее имя, взорвавшись внутри нее. Его разум, его сердце, даже его душа открылись перед ней намного полнее, чем прежде, и она почувствовала себя танцующей, извивающейся, она пировала на его эмоциях.

На его страсти.

И она снова взорвалась, поднимаясь по спирали все выше и выше в то место, где она никогда прежде не была. Снова взорвавшись вокруг него и падая. Падая.

Влюбляясь. Каким-то невероятным образом, но она любила этого мужчину, которого только что встретила. Этого мужчину, которого она знала всегда.

Прежде, чем она смогла передохнуть от этого осознания, она аккуратно поставила свои щиты на место. Этим знанием она была еще не готова делиться. Даже с Конланом.

Пока нет. Это слишком скоро. Если ты любишь людей, они уходят. Она была не готова к тому, чтобы он покинул ее.

Никогда, вероятно, не будет готова.

Конлан упал на нее, придерживая себя руками, чтобы не раздавить ее своим весом. Единственным звуком в комнате было дыхание. Их обоих.

Через минутку он смог пошевелиться, перекатился на бок, все еще держа ее в своих объятиях.

— Забудь гору Богов, — прошептал он. — Я бы в мгновение ока променял ее на это.

Глава 24

Райли проснулась в тепле и довольстве, испытывая некоторую боль в тех местечках, которые не болели уже долгое время. Она минутку не открывала глаз, полностью счастливая оттого, что просто лежит здесь, в объятиях Конлана, а ее голова устроилась у него на плече. Солнечный свет согрел комнату. А покой, хотя она и знала, что это только иллюзия покоя, но и она согревала ей сердце.

— Я раздумывал, когда ты проснешься, соня.

Она слегка повернулась, чтобы улыбнуться ему.

— Соня? Ты дал мне отдохнуть только после четырех утра.

Улыбка на его лице была самодовольной и неоспоримо мужской. Она рассмеялась, потом ущипнула его.

— Эй! — он перевернулся, и она оказалась под ним. — Знаешь ли ты, какое наказание полагается за нападение на члена королевской семьи Атлантиды?

Она закатила глаза.

— Ох, бедняжка. Этот крошечный щипок? Разумеется, темница.

Глаза Конлана проказливо блеснули, а еще в них показалось что-то весьма сладострастное.

— Ой, нет. Твое наказание пройдет не в темнице. А в моей спальне будешь ты тяжко трудиться.

Райли захихикала. Она не могла справиться с собой. Вид ее гордого воина, который легкомысленно шутил, просто приводил ее в счастливое состояние.

Сердце Конлана затихло при звуке беззаботного смеха Райли. Он никогда не оставался после того, как переспал с женщиной. Он всегда знал, что ему следует избегать привязанностей.

Но Райли… Райли. Смеется, щечки покраснели от счастья и последствий ночной страсти. Он почувствовал ее глубокое желание, когда ее эмоции капитулировали.

Но она все еще в этом не призналась.

Словами.

Он ухмыльнулся.

— Вероятно, нам стоит над этим поработать.

— Поработать над идеей того, как я выполняю тяжелую работу? Я так не думаю, — сказала она, дернувшись в попытке отойти.

Он поднял руку, позволив ей передвинуться на локтях. Это движение позволило ему оказаться там, где он и хотел быть, его лицо было на уровне ее очаровательного, крошечного пупка.

Он опустился, снова поймав ее, и лизнул теплую кожу.

— Эй! Так нечестно, — сказала она, все еще смеясь.

— Не двигайся, — прошептал он, потом скользнул еще ниже по кровати, пока не уставился на интригующий треугольник рыже-золотых кудряшек.

— Конлан? Что ты…

Ее голос оборвался вздохом, когда он передвинул руку, и одним пальцем прошелся по кудряшкам.

— Я полагаю, что твое наказание сейчас начнется, mi amara. Лежи спокойно и принимай свое наказание.

Он раздвинул ее бедра, поймав ее в ловушку своими руками.

— Но…

Он коснулся языком той тропинки, которую прошел его палец, и она застонала. Он улыбнулся.

— Я полагаю, что узница должна вести себя хорошо, или наказание продолжится.

Райли затаила дыхание, когда язык Конлана снова прошелся по ней. Нервные окончания, о которых она не знала, сжались и послали огонь по ее венам, и через нее проходил разряд электричества всякий раз, от его языка в каждую частичку ее тела.

Она застонала, пока он ее целовал, и лизал, и сосал, уделяя то же внимание, что и ее грудям. Вот только на сей раз, она кончит ему в рот, если он не прекратит.

Ее голова металась туда-сюда на подушке, утопая в ощущениях. Сдавшись первобытному жару, который искрился от него, от нее, от них обоих. Кто знал, где кончается один и начинается другая? Ох, его губы, его язык, его рот. Она сейчас взорвется. Если только, если только…

Он скользнул пальцем в нее и нажал.

— Конлан! — кто-то — это была она! — закричал.

Он добавил второй палец, и стал вводить и выводить их из ее влажности в одном ритме с тем, что делал его язык, а она вся задыхалась, просила, умоляла.

А потом он остановился.

Ее глаза резко открылись, и она посмотрела на него, силясь дышать, силясь сосредоточиться. Он улыбнулся ей, его зрачки были почти поглощены этим танцующим сине-зеленым пламенем.

— Кончи для меня, Райли. Дай мне попробовать свою сладость ртом.

Потом он вновь наклонил свою голову, и она дернулась при первом же прикосновении его рта. Кончая, кончая, кончая, пока она не подумала, что потеряет сознание от ощущений.

Тогда он, наконец, отпустил ее, притянул ее к себе, и коснулся ее щек.

— Ты плачешь. Я причинил тебе боль?

Она посмотрела на него сквозь слезы, висящие на ее ресницах.

— Нет. Это совсем не так. Я думаю… я думаю, что ты вылечил что-то во мне.

Она обвила руками его шею и притянула его голову к себе.

— Мне ты нужен внутри, Конлан. Прошу.

В его глазах мелькнули удовлетворение и чистый собственнический инстинкт.

— Тогда ты меня получишь.

Он раздвинул ее ноги и устроил свою эрекцию над ее центром, слегка толкаясь в ее чувствительную сердцевину.

— Сейчас? — спросил он, поддразнивая.

— Сейчас.

Одним толчком он оказался в ней до самого основания, его тяжелая мошонка шлепалась об нее. Она вскрикнула и сжалась вокруг него, сотрясаясь снова и снова.

Он отпрянул и снова ударил, издавая стоны, когда ее тело обхватило его огромную плоть. После не менее дюжины толчков он закричал, испытав собственное освобождение, и затрепетал в ее объятиях, долгое время еще пульсируя в ней.

Когда она обрела дар речи, то рассмеялась.

— Ладно, я совершенно признаю себя виновной, если такого мое наказание.

Он перекатился, прижав ее к себе.

— Я не уверен, что мы можем назвать это наказанием, — сказал он, тяжело дыша. — Вероятно, только для тебя. Мой контроль так же никудышен, как у нетренированного юнца в первые дни в академии.

Она уютно устроилась в его объятиях:

— Расскажи мне.

— О моем отсутствии контроля?

— Про Атлантиду. Это должно быть невероятно.

Он поцеловал ее в губы.

— Это намного удивительнее, чем ты себе можешь представить. Я с нетерпением желаю показать тебе свой дом. Но сначала в душ. Потом еда. Затем я расскажу тебе всё, что ты желаешь знать.

Райли покачала головой.

— Еда. В такое время. Разве все мужчины думают только о еде?

Он сел, все еще держа ее в своих объятиях, потом встал, неся ее, словно она ничего не весила.

— Я не уверен, что ты можешь меня об этом спрашивать после этой ночи, маленький эмпат. По крайней мере, со всей убедительностью.

— Я не маленькая! Поставь меня, — ответила она, крепко держа его за шею и смеясь.

— Поставлю. В душе, — он повел бровями, хитро осматриваясь. — А я упоминал, что я из Атлантиды? Я удивительно хорош с водой.

Она смеялась всю дорогу до ванной, где она осознала, что он вовсе не был удивительно хорошим с водой.

Он был незабываемым.

Вэн вышел из душа и осознал, что за мысль мелькала на периферии его разума. Он ничего не слышал из комнаты Райли всю ночь. А он определенно видел, как Конлан туда входил, бесцеремонно бросив Денала на Вэна. Он ожидал взрыва.

Одного или другого рода.

Не то, чтобы он планировал находиться поблизости этих чисто сексуальных вибраций, которые пробивали стены, как тогда в тот день. Что-то вроде того, как эмпат и атлантиец устанавливают настолько громкое сексуальное напряжение, что оно слишком часто передается.

Вот об этом стоит подумать.

Он подумал о сестре Райли, надевая чистые штаны и футболку. Нет. Эта цыпочка слишком темная и сложная для него. Ему нравилось, когда они были простыми и гостеприимными.

Такими, которых несложно оставить.

Боги знали, что его ждала та же незавидная участь, что и Конлана. Жениться на какой-то древней девственнице, которую для него выберут, когда настанет время.

Королевской обязанностью было поддерживать план Совета для родословной Атлантийцев.

Да, не повезло быть принцем.

Не то, чтобы кто-нибудь из воинов Посейдона избег волнующей рутины. Быть женатым на девственнице возрастом одиннадцать тысяч лет. У-ху, разве сможет он сдержать свое волнение?

По крайней мере, у него еще оставалось лет пятьдесят, прежде чем на колоде окажется его член. Фигурально выражаясь.

Он схватил сумку, которую бросил у двери, когда вернулся среди ночи. Он понял, что Райли она может теперь понадобиться.

Ухмыльнувшись, он подумал о том, что обнаружит в ее комнате.

Он открыл дверь, прошел в коридор и почти налетел на Аларика. Жрец снова был во всем черном, что только подчеркивало его ужасную бледность на лице.

Кто-то не выспался.

— Смотри, куда идешь, Мститель, — гримаса на лице жреца могла бы испугать большинство людей.

Вэн лишь рассмеялся.

— Что за шило у тебя в штанах? Не смог спать после того, как выставил себя идиотом перед сестрой Райли прошлой ночью?

Аларик застыл, потом медленно повернулся посмотреть на Вэна. В его яростных зеленых глазах горела сила.

— Ты должен научиться быть осторожным не только при ходьбе. Я почти потерял терпение.

Вэн начал было возражать ему, но что-то в глазах жреца остановило его. Если бы он не знал лучше, то поклялся бы, что Аларик испытывает какую-то боль.

Если бы он не знал лучше.

— Черт, почему я должен испортить день прежде, чем выпью чашку кофе? Давай примем кофеин, Аларик. Ох, и мне нужно отдать эти вещи Райли, если она и Конлан не убили друг друга прошлой ночью. Я ничего не слышал всю ночь из ее комнаты.

Аларик поджал губы, потом пошел к кухне.

— Я прикрыл их комнату. Если бы мне пришлось испытать что-то из их… ладно. Я прикрыл их комнату. И закончим на этом.

Вэн моргнул, когда Аларик направился дальше по коридору. Что-то определенно было не в порядке, что-то помимо явной вины, которая разрывала жреца от того, что он потерял Трезубец.

— Что напоминает мне, что нам следует поторопиться, — пробормотал он, потом пересек зал и постучал в дверь Райли. — Поднимайся и свети, соня.

Он не услышал ответа, и подумал, не мешает ли ей щит слышать его стук. Осторожно, он открыл дверь.

— Райли?

И был награжден замечательным видом тыльной части голой, прекрасной Райли, которая стояла и потягивалась у кровати.

Она вскрикнула и нырнула в постель, натянув одеяла на свое тело.

— Ох, старина, — сказал он, гладя в пол, на свои ботинки, только не на нее. Он почувствовал, как его лицо постепенно краснеет.

Плюс, судя по запаху секса в комнате, Конлан надерет ему зад.

— Все в порядке, Вэн, можешь посмотреть теперь, — сухо сказала она. — Я вполне прилично выгляжу. Спасибо, что постучал.

Он ухмыльнулся.

— Эй, не вини меня. Я постучал. Аларик наложил какие-то чары на комнату, чтобы скрыть ее, чтобы мы смогли справиться с … э, я имею в виду, ох, вот черт.

Ее лицо запылало красным, потом краснота опустилась по горлу и на открытую часть груди, которую он видел над простыней, которую она сжимала.

— О, Боже. Ох, я никогда, мы никогда… оййййййй.

Естественно, именно в этот момент Конлан и вышел из ванной, мокрый после душа. И голый, если не считать полотенца.

— Что? Вэн! Что ты здесь делаешь?

Он ступил между Райли и Вэном, скрывая ее от Вэна.

— Что ты делаешь здесь, пока Райли не одета? — повторил он, с явной угрозой в голосе.

— Ой, успокойся, братик. Я вот поэтому и пришел сюда.

Райли издала интересный пронзительный звук позади Конлана.

— Что?

Он протянул сумку, чтобы она увидела ее над плечом Конлана.

— Я не мог спать прошлой ночью. Подумал, что ты, возможно, устала уже носить одно и то же. Я остановился у тебя, чтобы посмотреть, не кружит ли вокруг кто-то недружелюбный, и принес тебе кое-какие вещи, что-то девчачье, в общем, кое-что.

Конлан начал улыбаться, и взял у него сумку.

— Так что вижу, что на тебя Райли произвела такое же впечатление, что и на Денала, братик.

Вэн прижмурил глаза.

— Да, ну, не забудь, что я могу тебе надрать зад дважды в день, а по пятницам — трижды, старик.

Райли выпрыгнула из постели, обернутая в простыню, и подбежала к ним.

— Спасибо, спасибо, спасибо! Я так отчаянно желала найти чистую одежку. Ты — лучший!

Она скользнула между Конланом и Вэном и встала на цыпочки, чтобы быстро поцеловать Вэна в щеку, и вырвать сумку из рук Конлана.

— Большое спасибо! Теперь, если вы двое извините меня, я оденусь, чтобы мы смогли выяснить, как найти Трезубец и спасти мир.

Вэн и Конлан остались стоять, глядя на нее с удивлением, когда она поспешила в ванную, завернутая, как мумия, а за ней тащился конец простыни.

— Постельные разговоры? — спросил Вэн, улыбаясь своему растерянному брату. — Кстати, я не видел никаких признаков вампиров у дома Райли. Они, должно быть, приходили за нами.

— Спасибо, Вэн. Я не знаю, чтобы я делал, если бы… — он замолчал, прищурился, потом покачал головой. — Райли — самая удивительная женщина, которую я когда-либо встречал. Она принимает всё, что на нее свалилось, и действует, чтобы это победить.

Вэн засунул руки в карманы, испытывая легкую тревогу.

— Ну да, она удивительная. И, кажется, она тебя покорила, брат. А ты ей уже говорил о своей нареченной королеве?

Конлан напряг челюсть.

— Нет, не говорил. Нет. Но мне необходимо поговорить с Алариком, Вэн. Нам нужно кое-что изменить.

Вэн ничего не ответил, не будучи уверенным, что сказать. Кое-что изменится, он был в этом чертовски уверен. Он просто не был уверен, будет ли это хорошо.

Райли рылась в своей сумке, с удовольствием увидев, насколько хорошо знал Вэн женщин, чтобы принести туалетные принадлежности. Теперь одежда.

Она вытянула узел шелка и кожи.

Он должно быть шутит.

И это воины Атлантиды считали подходящим для эмпатов одеянием для битвы? Шелковые блузки и ее единственная и неповторимая мини-юбка?

Она закатила глаза. Эта юбка была единственной вещью из кожи в ее гардеробе, так что похожий на байкера мужчина, вероятно, подумал, что ей стоит это надеть. По крайней мере, он сунул ее любимые ботинки и голубой свитер, так что она не замерзнет до смерти.

К тому времени, как она оделась, Конлан ушел. Она пять секунд думала, как она не хочет видеть лица воинов, когда все уже знают, чем они с Конланом занимались всю ночь, но запах кофе победил смущение, и она прошла в кухню с поднятым подбородком.

Только вот комната была пуста. А вот полный кофейник кофе — свежего, судя по запаху — стоял здесь, соблазняя ее. Она выбрала булочку из огромной полупустой коробки на столе и села за стол, готовясь насладиться тихим завтраком перед спасением мира.

Эх. Социальный работник побеждает Праймус. Смотрите в одиннадцать.

— На меня, разорванную на куски, скорее всего, — проворчала она.

Кто-то покашлял позади нее, и она почти уронила чашку с кофе.

— Прошу прощения, леди Райли?

Она повернулась и увидела Денала, стоящего на пороге комнаты.

— Ничего. Я просто говорю себе под нос, что никогда не было добрым знаком. Заходи. Хочешь кофе?

Он поклонился ей, но странно то, что ее это не раздражало. Она могла бы даже к такому привыкнуть. Великолепно.

Добавьте то, что я возгордилась, в список того, о чем мне следует побеспокоиться.

— Нет, спасибо, но я бы не отказался от одной из тех булочек с ежевикой, могу ли я?

Она рассмеялась.

— Денал, правда. Тебе следует поработать над своей речью. Приведи ее в соответствие с этим столетием. И пожалуйста, садись. Тащи сюда кресло.

Он снова поклонился и сел за стол напротив нее, спиной к стене. Потом он взял булочку и вонзил в нее зубы, а на его лице разлилось блаженство.

Она улыбнулась, не могла побороть улыбку. Он был так похож на девятилетнего мальчика. Что навело ее на мысль.

— Денал, а сколько тебе на самом деле лет? Вы, ребята, бросаетесь такими словами, как «века», когда говорите о чем-либо, но слишком много на меня свалилось, чтобы я могла обдумать это прежде.

Он сглотнул, и вытер рот салфеткой, потом серьезно посмотрел на нее.

— Я скоро отпраздную годовщину своего рождения, леди Райли. Вы тоже празднуете подобные события?

— Да, с тортом, мороженым и воздушными шариками. И прошу, просто Райли, ладно? Так сколько на твоем торте свечек?

Он выглядел озадаченным.

— Свечки?

— Одна свечка за год. На моем следующем торте будет двадцать восемь свечек, что слишком близко к тридцати, чтобы мне это понравилось, — сказала она, содрогнувшись при этой мысли. — А ты?

Он улыбнулся ей.

— Боюсь, что мой торт даст начало большому пожару, леди Райли. Моих свечек будет двадцать две.

Она рассмеялась.

— Ладно, младшенький. Вряд ли двадцать две свечки могу устроить большой пожар. Ты даже не зажжешь алтей лекарственный двадцатью двумя свечками.

Денал закончил есть булочку. И взял другую, потом покачал головой.

— Двести двадцать. Вероятно, этого хватит, чтобы зажарить курочку или даже две.

Она моргнула.

— Ой, ну. Ты прекрасно выглядишь для своего возраста, — слабо ответила она.

Двести двадцать лет? И он был самым юным? Но…

— Денал, а сколько лет Конлану?

Он был удивлен.

— Он вам не сказал? Но я думал, что он и вы…гм. Достаточно…

Настала ее очередь улыбаться, даже, хотя она чувствовала, как ее щеки становятся розовыми.

— Все в порядке. Денал. Мы все еще… разбираемся в наших чувствах.

Он посмотрел на стол, который вдруг стал очень интересным, потому как он не мог поднять глаза на нее.

— Я приношу свои извинения. Я не хотел доставить вам неловкость.

— Поверь мне, ничего страшного. Ты бы послушал, какие вещи моя сестра вытворяла, чтобы смутить меня, когда мы были детьми.

Он, наконец, посмотрел на нее, в его глазах блестело озорство.

— Я самый младший из восьми детей, и у меня семь старших сестер. Я могу совершенно точно представить, как дела шли между вами. Мои сестры одевали меня, как куклу, и заставляли участвовать в бесконечных чаепитиях.

— Ой, я использую это против тебя, парень, — в комнате раздалось добродушное громыханье голоса Бастиена. — Вероятно, мы сможем устроить для тебя чаепитие в следующей миссии?

Денал вскочил на ноги, крошки посыпались на пол.

— Если ты кому-нибудь расскажешь эту историю, я…я…

Бастиен рассмеялся.

— Ты, должно быть, не прочь остановиться на этом, юноша, пока немного не подрастешь. К тому же, я устал оттого, что был на патрулировании всю ночь. Это была бы нечестная схватка, не так ли?

Райли сумела сдержать улыбку при мысли, что Денал пойдет против Бастиена. Старший воин возвышался над ним почти на фут и был таким же широким, как сторона небольшого холма.

Но эта беседа снова привела ее к прежнему вопросу.

— Доброе утро, Бастиен. Так, если Денал — молодой юноша, так сколько же лет вам?

— Доброе утро, миледи. Мне почти четыре сотни лет, хвала Посейдону, — Бастиен быстро двинулся за кофе и налил остатки кофейника в огромную чашку, которая была похожа на кукольную в его руке.

— А Конлан? — спросила она, не зная, хочет ли знать ответ.

Бастиен поднял голову и посмотрел на нее с загадочной улыбкой.

— Принц Конлан всего в нескольких неделях от возраста своего восхождения на трон, разумеется. В этот день ему исполнится пятьсот лет, когда он встретится со своей леди женой и станет королем всей Атлантиды.

Райли уронила чашку с кофе и посмотрела, не видя, как кофе ручейками бежало по столу.

— Когда он встретится с кем?

Глава 25

Райли резко выдвинула спинку своего стула из-за стола и как шторм вылетела из зала в поисках одного лживого, коварного, скоро-как-пить-дать-кастрированного принца Атлантиды.

Она нашла его с Алариком в столовой, они склонились над большой картой, разложенной на столе. Её предательское тело затрепетало от его вида, тёмных волос, собранных сзади кожаным шнурком, мускулистых ног, довольно широко расставленных, что она могла представить, как вмещается между ними, лежа спиной на столе…

… и превращается на неделю в человеческую бимбо,[9] пока его невеста ожидает возвращения домой в Атлантиду.

— Ты — покойник, — начала она, затем запнулась, когда Аларик поднял голову и приковал её к месту тем своим страшным зелёным пылающим взглядом.

Но даже столкновение с крайне раздраженным Алариком не остановит её. Не в этот раз.

— Отойди. Прочь, Аларик, — выплёвывала она слова. — Мы с тобой ещё потолкуем обо всём, что ты сделал моей сестре, но мне необходимо переговорить минутку с твоим принцем.

Губы Аларика скривились, обнажая зубы, а пламя в глубине его глаз разгорелось почти до тысячи градусов, но Конлан поднял руку.

— Довольно. В чём дело, Райли? — он протянул к ней руку, посылая теплоту и смятение через их эмоциональные узы.

Она опустила свои щиты. Резко. Наслаждаясь тем, как он вздрогнул.

— Ничего не забыл рассказать мне, когда раздевал меня вчера вечером, принц Конлан?

Он сдвинул брови, замешательство ясно читалось в его глазах.

— Что…

— Ты. Полутысячелетний старикашка. Который слишком, слишком стар для меня в любом случае, кстати. Королевская власть. И, хммм, что это? — она, уставившись в потолок, легонько постукивала ногтём по своим зубам. — О, да. Твоя королева. Припоминаешь, козёл?

Она услышала чей-то судорожный вздох позади себя, но была слишком далека от того, чтобы чувствовать смущение. Унижение, да, конечно. Но, похоже, всем уже в доме известно, что она стала du jour[10] шлюшкой принца.

Лицо Райли вспыхнуло от этой мысли, и она порадовалась, что Квинн ушла. Конлан шагнул к ней, и она отвела назад сжатую в кулак руку.

— В жизни никого и никогда не била кулаком, но ещё один твой шаг, и ты будешь первым. Известно тебе, что мне потребовались годы? Годы, пока я доверилась мужчине настолько, что решилась на такой шаг с ним?

Слезы потекли по лицу, и она смахнула их рукой, ненавидя свою слабость. Свою глупость.

— Райли, клянусь тебе…

— О, да. Как должно быть здорово, — сказала она горько. — Скажи ещё, что я ошибаюсь. Что ты не обманывал со мной вчера вечером свою невесту. Что чувства, которые ты показывал мне, не были кучкой поразительно мерзкой лжи.

Вместе с тем боль, наконец, прорвалась сквозь её гнев. Пробила защитные барьеры и выжгла себе дорогу сквозь средоточие её существа. Райли зашаталась, почти рухнула под силой боли.

— Как ты мог? — вскричала она. — Как ты посмел лгать мне своим сердцем?

Конлан метнулся и поймал девушку, его руки стальными обручами обхватили её.

— Всем оставить нас, — рявкнул он, гневно сверкая глазами.

Она упёрлась ему в грудь, пытаясь вырваться из его объятий, уже плача. С трудом исторгая всхлипы, которые, казалось, разрывают ей горло.

Конлан уже разорвал ей сердце.

Она повисла на его руках всем весом, надеясь, что он отпустит её. Не в силах заставить свои ноги держать её. Он опустился на пол вместе с Райли, падая перед ней на колени, продолжая держать её. Она чувствовала ударяющие по ней волны его страданий. Волны эмоций принца теснили её, распространяя ложные уверения в честности и искренности.

Она прокричала:

— Прочь из моей головы! Всё это ложь. Ты собираешься жениться на … как её имя?

— Я не…

Она прорычала ему в лицо, доведенная ревностью до таких по силе страданий, что диву давалась, откуда в ней всё это взялось.

— Скажи мне её имя!

Конлан отпустил руки Райли, позволив ей упасть. Резко опустив плечи, он заглянул ей прямо в глаза.

— Я не знаю её имени. Мы никогда не встречались.

Она отшатнулась назад с открытым ртом.

— Что? Не понимаю. Почему…

— И правда, почему? — сказал Конлан, заметно притягивая силы в своё тело. Его кожа засветилась слабыми сине-зелёными переливами, и пламя вернулось в его глаза. — Если я рождён быть королем, значит должен действовать как король, не так ли?

С этим он взял руки Райли в свои и оглянулся через плечо на Аларика, который совсем и не покидал комнаты.

— Как король, я должен иметь право выбора. То, что древний план размножения с самого начала был обычаем Семи Островов, ещё не значит, что так будет и впредь.

Конлан взглянул на Райли, которая сидела — слёзы всё ещё текли по её лицу — удивлённая его словами.

Удивлённая тем, что ей это небезразлично.

Хотя она и говорила себе, что ненавидит его, она видела в нём королевское величие, даже в стоящем на полу на коленях. Положение, которое унизило бы любого другого мужчину, не умалило в нём царственности.

Господство.

Она попыталась дышать сквозь тяжесть в груди… сквозь комок в горле.

Следующие его слова выбили из неё остатки воздуха.

— Я, Конлан из Атлантиды, Высокий Принц Семи Островов, посему устанавливаю, что ритуал выбора спутника жизни более не должен применятся к тому, кто того не желает. И я отказываюсь от него. Как король, я сделаю свой выбор сам.

На сей раз вздох за её спиной был громче, и её собственный повторил его. Аларик смертельно побелел и ухватился обеими руками за край стола. Райли заметила всё это только краем сознания; взгляд её был прикован к лицу Конлана.

Она не могла вымолвить и слова.

Он начал вставать, поднимая её вместе с собой, и обвил рукой её талию.

— Я делаю свой выбор сейчас. Я выбираю её. Я выбираю Райли Элизабет Доусон, анэшу, человека, быть моей женой и королевой.

Он повернулся к Райли, взгляд его был полон восторга.

— Если она возжелает меня.

Прежде, чем Райли смогла сказать хоть слово, вмешался Аларик.

— Нет, ты этого не сделаешь. Ты ни от чего не откажешься. Иначе обречёшь Атлантиду и человеческий мир на второй Катаклизм.

Аларик горько ей улыбнулся, затем снова уставился на Конлана.

— И твоя женщина-человек умрёт.

Будто вторя его пророчеству о гибели, по комнате прокатился раскат грома, и разряд молнии ударил в Аларика.

У Конлана перехватило дыхание, и он машинально кинулся через комнату к Аларику, в то время как в направлении жреца воздух прорезал следующий энергетический разряд.

— Что за девятый адов круг? — выкрикнул он, поздно спохватившись.

Ярко-зелёная вспышка огня врезалась в смертельную точку Аларика. Священник засветился будто наэлектризованный, руки задёргались как у какой-то одержимой дьяволом марионетки.

Конлан услышал, как позади него вскрикнула Райли, но был нейтрализован природным током, мчащимся по воздуху в Аларика.

Продолжалось это часы или всего лишь секунды. Сказать было нельзя. Время приостановилось на пике разбушевавшейся энергии.

Затем парализующий луч силы исчез столь же внезапно, как и появился. Вэн и Джастис с криками вбежали в комнату, в то время как Конлан прыгнул вперед и поймал падающего Аларика.

Он положил бесчувственное тело жреца на стол и обернулся, тяжело дыша, чтобы помочь Райли.

Она стояла, пойманная в ловушку, между Вэном и Джастисом, которые держали её за руки и чьи мрачные лица предупреждали, что ими владело единственное желание — кого-нибудь покалечить.

Конлан вышел из себя от этой идеи.

Он двинулся к Райли.

— Убери от неё свои руки или следующее, что ты почувствуешь, будет мой ботинок на твоей заднице, — зарычал он на брата.

— Ага? И что конкретно ты защищаешь? Женщину—эмпата, которой хватило сил остановить тебя на пляже, а сейчас нейтрализовать Аларика?

У Райли перехватило дыхание.

— Что? Ты шутишь? Как я могла сделать такое?

Денал проговорил из прихожей:

— Леди Райли никогда бы не…

Бастиан прервал его.

— Заткнись, мальчишка. Этот вопрос вне твоих знаний.

Шаги Конлана стали менее уверенными. Он знает ее. Он был в её душе, чёрт побери. Но верно и то, что она была весьма разъярена, а затем Аларик…

— О чём ты думаешь? — выкрикнула она. — Почему так смотришь на меня? Ты не можешь в самом деле полагать, будто бы я…

Хриплый голос за Конланом прервал её возражения.

— Она говорит правду, Конлан. Она не имела к этому никакого отношения.

Конлан повернулся и увидел, как Аларик с искажённым и бледным лицом поднимается на столе, чтобы сесть.

— Это был знак от Трезубца. Он готов к тому, чтобы его нашли.

Конлан резко выдохнул, голова его едва не пошла кругом от облегчения.

— Райли, я…

— Нет, — произнесла она бесчувственным голосом. — Попридержи свои распрекрасные речи. Ты только что доказал, что я ничего для тебя не значу.

Она отдёрнула руку, освобождаясь от Вэна, и с высоко поднятой головой повернулась и направилась к выходу. В дверном проёме она остановилась и произнесла, не глядя на него.

— Я снова чувствую Райзена. Если я могу помочь тебе определить его местонахождение, я сделаю это. Ради Квинн. Ради бунта.

Конлан попытался проникнуть в её чувства, но — гораздо хуже захлопнутых щитов — всё, с чем он столкнулся в её сознании, было отчаяние.

— И держись подальше от моего разума, Конлан. Всё кончено.

Денал, окинув всех взглядом, отважился высказаться.

— Что мы теперь будем делать?

Аларик ответил.

— Теперь мы будем ждать следующей волны, чтобы я смог определить местонахождение Трезубца.

Бастиан впечатал свой кулак в стену.

— А затем мы открыто пойдём драть задницы Дому Микен.

Конлан стоял там с кишками, кровоточащими на пол, а женщина, послужившая причиной этого, покидала зал и его жизнь. Он обнажил свои зубы в рыке.

— Верно, Бастиан.

— Верно.

Анубиза подняла голову от безвольного и окровавленного тела — жалкого подобия генерала Варравы и зашипела. Волнение в элементах прошло сквозь её разум, как свежий ветерок, прогоняющий зловоние смерти с поля битвы.

Она не выносила свежие ветра.

Пришло время заставить Варраву поработать.

Глава 26

Райли сидела на кушетке в игровой комнате, пустота переполняла её — островок тишины посреди лихорадочных приготовлений к сражению. Они с Алариком провели вместе целый день, пытаясь определить местонахождение Райзена и Трезубца. Время от времени в моменты, когда Трезубец играл в опасную игру кошки-мышки со жрецом, она соприкасалась с эмоциями похитителей, к сожалению отрывочно.

Наконец, на закате вспышки энергии стали мощнее. Аларику удалось отследить их, и более сильный эмоциональный сигнал, который она почувствовала от Райзена и его воинов, помог триангулировать[11] их местоположение.

Теперь оставалось только ждать. Она была не в состоянии обработать такое количество яростных эмоциональных подъёмов и спадов и потому решила прекратить попытки.

После того, как она весь день стойко игнорировала Конлана, он, наконец, ушёл, чтобы помочь в приготовлениях к охоте на Райзена и Трезубец.

Она поможет найти им Трезубец, в котором они так нуждались, и потом ей никогда больше не придётся иметь дело ни с одним из этих ублюдков.

Она почти коснулась разума Конлана, прежде чем спохватилась и захлопнула свои ментальные щиты.

Трезубец. Ага, вещь очень нужная ему, чтобы стать королем и женится на своей драгоценной королеве. Ну что ж, браво Конлану. Она никогда не забудет выражение сомнения на его лице, когда Вэн обвинил её в причинении вреда Аларику.

Никогда не сможет простить. Он был внутри её… разума и тела… внутри её сердца. Но продолжал сомневаться в ней.

Слава Богу она никогда не признавалась ему в любви.

— Любовью это не назвать, — горько пробормотала она. — Мимолётный миг вызванного похотью безумия, правда?

Осколок боли, приютившийся где-то глубоко в груди, дал о себе знать, выражая несогласие с такой мыслью, но она подавила боль.

Безжалостно.

Он был точно таким. Безжалостным. Круша идиотские фантазии Райли о том, что она, наконец, нашла кого-то, кто действительно поймёт, кем она является … и полюбит её. Не покинет её.

— Райли?

Чудесно. Теперь ей даже мерещится его голос. Она сильнее зажмурилась и проигнорировала влагу, скопившуюся на ресницах.

Палец нежно коснулся щеки Райли, и глаза её распахнулись. Конлан не был плодом её воображения. Он был здесь.

Он встал перед ней на колени, взял за руки, несмотря на попытки Райли избежать его хватки. Внезапно комната опустела. Ни воинов, ни оружия. Только они одни.

И боль.

— Райли, ты не можешь позволить секунде сомнения разрушить то, что мы построили между нами, — сказал он. — Аларик и его пророчества о гибели могут гнить в девяти адовых кругах, мне нет до этого дела. Ты нужна мне.

Даже с сомкнутыми щитами, закрывающими её эмоции и блокирующими его, она видела страдание на его лице. Морщинки обозначившие рот, казалось, стали глубже, словно за последние полчаса промелькнуло десять лет.

Сама она, возможно, выглядела получше.

Не то, чтобы её это волновало. Она снова закрыла глаза, решив отгородиться от него.

Сдавая позиции, как только ощутила его дыхание на лице… почувствовала поцелуй на своём лбе.

— Пятьсот лет я просто выживал, никогда ни на кого не полагаясь, Райли. Никогда ни в кого не веря. Никогда никого не любя.

Она открыла глаза, ей нужно было видеть его лицо.

Потом открыла свои щиты, ей нужно было чувствовать его сердце.

И лицо, и сердце говорили об одном и том же. Конлан — этот гордый воин — унизился перед ней. Отчаянно нуждаясь в её прощении.

Боль в его глазах была сопоставима со всей той болью, которую она ощутила в его воспоминаниях того времени, когда Анубиза пытала его. И внезапно это стало невыносимым.

Стало невыносимо быть причиной его боли.

— Конлан, я…

Её прервал звук шагов по коридору. Это был Вэн, и по его лицу было видно — он готов к сражению.

— Аларик говорит, мы выступаем. Трезубец ревёт в его голове. Определенно, эта святыня перешла на новый уровень силы, — он уставился на Конлана и Райли, явно не испытывая восторга от увиденного, но промолчал. Только круто развернулся и удалился.

— Я должен идти, mi amara анэша.

— Знаю. Береги себя.

— Ты будешь здесь, когда я вернусь? — голос Конлана был резким, хриплым от отчаяния. — Тогда мы уладим это. Обещай мне.

— Да. Обещаю. Теперь иди. Скорее уйдёшь — скорее вернёшься.

Он резко привлёк к себе Райли, крепко обнял, а затем горячим поцелуем заявил права на её губы.

— Я оставлю Денала и Бреннана охранять тебя. Береги себя ради меня. Мне нужно, чтобы с тобой было всё хорошо.

Несколько мгновений спустя он ушёл, парадная дверь захлопнулась позади него. Она опустилась на кушетку, задаваясь вопросом, переживет ли он столкновение со своим врагом.

Размышляя, как сможет жить, если он не выживет.

Райзен с изрядным удовлетворением смотрел на двадцать коленопреклонённых, одетых в синее членов Общества Платонистов, приехавших предложить свои услуги и выказать поклонение принцу Атлантиды.

Пока ещё не Высокому Принцу, но это вскоре изменится.

Первый этаж склада представлял собой отличное импровизированное место для собраний. Райзен стоял на деревянном поддоне, на столе перед ним ничего не было, кроме одного обернутого тканью предмета. Свечи освещали стол, несмотря на то, что в здании были включены прожекторы.

Скоро Трезубец осветит темноту ночи.

Он сунул руку в карман пиджака, погладил лежащий там драгоценный камень. Пришло время для небольшой демонстрации мощи.

— Поднимитесь и наблюдайте исполнение пророчества, — провозгласил он. — Смотрите, как Воины Посейдона делают первый шаг, вновь занимая своё законное место среди сообществ земли.

Он осторожно сдвинул складки ткани с предмета, на который они все пришли посмотреть, и поднял высоко над головой мерцающий золотом Трезубец.

— Трезубец Посейдона! Орудие власти правителя Атлантиды на протяжении бесчисленных тысячелетий!

Гул приветствия сотряс стены, и топот ног прогремел и отозвался эхом по помещению.

— Атлантида! Атлантида! Атлантида!

Райзен вытащил изумруд из кармана и опустил Трезубец на уровень глаз. Ненадолго закрыв глаза, он произнёс краткую молитву.

«Посейдон, Отец Вод,

Владыка стихий, воплощение справедливости для всех Атлантисов.

Внемли нашей просьбе, почувствуй нашу нужду.

Восстанови Атлантиду в её прежнем величии.

Внемли нашей просьбе, почувствуй нашу нужду».

Он открыл глаза и, прежде чем им завладели мысли об ужасной смерти, ожидавшей его, если он не угадал, погрузил изумруд в верхний из семи пустых отверстий в рукоятке Трезубца.

Поток энергии хлынул, как только изумруд стал на место, вскипая по Трезубцу и едва не сжигая ему руку. Он ещё сильнее сжал в кулаке рукоятку, радостно и торжественно скандируя со всеми остальными.

Ослепительный серебристо-зелёный свет выстрелил из Трезубца и осветил полутёмную комнату, словно полуденное солнце пустыни. Стихии сами ответили на сигнальный зов Трезубца и ветер безумно завертелся вокруг Райзена, поднимая мантии и волосы людей.

Тонкие струйки воды ворвались в помещение из стен, потолка, ржавых труб, которые уже многие годы не несли по себе воды. Струйки скручивались и кружили по комнате, танцуя со светом, вальсируя в искрящейся демонстрации власти.

Власть, о, власть. У Райзена практически пропал голос, горло саднило, но он продолжал свои победоносные выкрики.

Атлантида будет моей, и эти слабые людишки вскоре падут. Снова мир будет содрогаться от наших шагов.

От моих шагов.

— Я — Райзен из Атлантиды, и я постановляю, да будет так.

Трезубец от этих слов пронзил его руку волной жгучего жара, и он засмеялся, как только тот начал жечь его плоть.

Засмеялся над болью.

Приступил к планированию сражения.

Глава 27

— Могу я посидеть с вами? — Денал топтался в дверном проеме, очень сильно напоминая опытного стрелка со Старого Запада. В дополнение к кинжалам, закреплённым на бедрах, замысловатый ряд кожаных ремешков в неком подобии двойной кобуры пересекал его грудь.

— Собираешься в О.К. Коррал?[12] — спросила Райли, надевая улыбку.

Брови Денала сошлись на переносице.

— Прошу прощения?

— Ничего. Не забивай голову. Это связано с Диким Западом, наверное, тебя тогда ещё и на свете не было. Не сказать, что всё было до твоего появления, в сущности. О, забудь.

Денал шагнул к окну и выглянул в него, предварительно отодвинув жалюзи.

— Бреннан вызвался первым нести дозор. Никаких осложнений на самом деле мы не ожидаем. Никто не знает, где мы.

— Так же думают Райзен и его стадо. Что, если и в их распоряжении есть эмпат?

Она видела, как расширились его глаза, а лицо исказилось от ужаса.

— Мы никогда не думали о таком! Но… но Аларик сказал, что вы первая анэша за десять тысяч лет.

Она встала и начала расхаживать.

— Правильно. И вдобавок есть моя сестра. И как знать, скольких ещё вы все по самонадеянности упустили?

— Вы знаете о ком-то похожем на вас с леди Квинн?

Леди Квинн. Как бы она посмеялась, услышав такое. Или, может, не стала бы. Райли, по правде говоря, не знала эту новую Квинн. Ту, что возглавляла оборотней в сражении. Она открыла свой разум. Отправила в ночь чувства, разыскивая сестру. Пустота. Как будто Квинн на самом деле умерла в том проклятом лесу. Или отгородилась от неё, снова. Скрывая содеянное и человека, которым стала. Райли загрустила от этих мыслей.

— Леди Райли?

Она моргнула. Сосредоточилась на его лице.

— Нет. Нет, никого другого, кроме Квинн, кто бы обладал нашей способностью посылать и принимать эмоции, я не встречала. Думаю, у моей матери мог быть такой дар. Что-то из моих воспоминаний о ней …

Закрывая глаза, она послала свои чувства в другом направлении. Ища второго человека, вошедшего в её сердце и застолбившего там себе место для кемпинга.

Конлан.

Она почувствовала его реакцию; тоска и золото тепла и заботы наполнили её.

Райли? Я нужен тебе?

Нет. Я… нет. Береги себя. Найди свой Трезубец и быстрее возвращайся. Пожалуйста.

Его изумление блеснуло в ней, решительно коснулось с облегчением. Даже на расстоянии, ты повелеваешь мною. Мы должны обсудить эту твою склонность к непочтительному отношению к королевским особам.

Эй, я — дитя демократии, приятель. Мы уже дали под зад одной королевской особе ради нашей свободы, не думай, что мы не можем это повторить. Не успел он ответить на её поддразнивание, как связь между ними поколебалась. Кровь застыла в жилах.

Конлан?

Я в порядке. Надо… надо сосредоточиться. До скорой встречи.

И его метальные щиты захлопнулись, выкидывая её из их эмоционального контакта.

Денал стоял перед нею, сжав кулаки на рукоятках кинжалов.

— Что такое?

— Я не знаю. Думаю, ничего серьезного. Надеюсь, что ничего серьёзного, — она опустилась на кушетку. — Ну, и что делаем теперь?

— Ждём, — грозно сказал он. — Хотя я должен сражаться за возвращение Трезубца вместе с другими членами Семёрки.

Он был таким юным. Достаточно юным, чтобы сердиться, когда не принимал участия в сражениях и кровопролитиях.

Или, может, в нём говорил мужчина, а не юноша.

Она печально улыбнулась.

— Сожалею, что тебе приходится исполнять роль няньки.

Она стал защищаться.

— Это… о, нет. Для меня честь служить и защищать вас, миледи. Просто…

— Не беспокойся об этом. Думаю, будь у меня парочка таких кинжалов, и знай я, как пускать их в ход, я бы тоже хотела участвовать в деле. По крайней мере, помогая защищать…

— Принца, — кивнул Денал. — Значит, легенды об анэша не врут, да? Значит, вы можете мгновенно объединять ваши души?

— Что? — Райли чувствовала, как запылали щёки от мысли, что она — открытая книга, но ей стало любопытно. — Что за объединение душ?

— Говорят, если истинная анэша искренне любит, она откроется возлюбленному, и тогда тот сможет путешествовать по коридорам её сердца и души.

— Весьма поэтично, — произнёс Бреннан, входя в комнату. — «Укрытие на видном месте», которое предпочитает Вэн, наряду со своими конспиративными квартирами, таит в себе определённое неудобство: соседи настороженно относятся к типам вроде меня, патрулирующим ночью территорию.

— Привлёк нежелательное внимание тут в предместье, так что ли? — спросила Райли, пытаясь оживить атмосферу. Слова Денала потрясли её больше, чем она хотела признавать.

Правда — вот причина потрясения. Та, кто искренне любит.

— Трудно быть неприметным, когда ты шести с половиной футов сексапильности, Бреннан. Есть какое-то замечательное снадобье в водах Атлантиды?

Она уставилась на эту парочку, стоящую там, оба — скуластые и мускулистые, в коже и каскаде холодного оружия. Словно они вдруг появились из какой-то таинственной параллельной вселенной, где модели с подиума носят оружие.

Денал покачал головой.

— Мы в Атлантиде живем не в воде. Нас защищает купол.

Она моргнула и разразилась безудержным смехом, до боли в боках, а затем попыталась объясниться, когда Денал принял обиженный вид.

— Нет, нет, я смеюсь не над тобой, Денал. Только над собой. Той, что провалилась в кроличью нору с Разбушевавшимися Горячими Моделями.

Отчего Райли снова, как никогда, пустилась нервно хихикать, а когда Денал уставился на неё, качая головой, её разобрало ещё больше. Даже Бреннан улыбнулся, хотя улыбка так и не достигла его глаз.

Когда она снова смогла дышать спокойно, она вытерла глаза. — О’кей. Мне жаль. Правда. Иногда на меня находит такое. Бьюсь об заклад, я и на своём смертном одре буду смеяться. Как насчёт пиццы? Двух или трёх?

Райли изучала их, совершенствуя план. Отвлечься. Вот, что им нужно.

— Нет, пять пицц с дополнительной начинкой. И мы можем глянуть один из этих фильмов. У Вэна должно быть самая замечательная коллекция классики из всех виденных мною. Как насчёт оригинального Кин Конга?[13]

Конлан не отставал от Аларика, пока они пролетали через город, преобразовав свои тела в мерцающий туман. Остальные двигались следом в двух автомобилях из коллекции Вэна. Ранее они обнаружили, что современное оружие — на самом деле всё, не содержавшее хотя бы крупицы orichalcum[14] — не изменялось под действием магии трансформации. Вэну нравилось держать при себе свои игрушки. У мужчины было больше оружия, чем на оружейном заводе. И, разумеется, оно было им необходимо. Хотя пятеро воинов Райзена были убиты, их могли всё ещё превосходить численностью. Дом Микен, возможно, задействовал многих, больше чем многих, охранять украденный Трезубец.

Почему? Послал он мысль Аларику.

Он считал тебя мёртвым. Хотел, чтобы Атлантида заняла законное, по его мнению, место среди земных обитателей. Его раздражение росло от робости Совета. Вне всяких сомнений, он мнил себя королём.

Конлан почувствовал определённый подтекст. Ты разделяешь его взгляды? Хотя он не был эмпатом, он без труда прочитал недовольство в мыслях жреца.

Если не сейчас, то когда, Конлан? Нам поручено защищать человечество. Неужели мы будем исполнять эту клятву, скрываясь как женщины? Нет, так не годится. Твоя женщина и её воинственная сестра даже и не думают прятаться, какая жалость. Аларик резко прибавил скорости, как будто бы пытаясь убежать от мыслей о Квинн.

Конлану, конечно же, нужно было больше поразмышлять об этой реакции. Но было другое, более неотложное дело. Аларик, что насчёт того конца света, о котором ты говорил? Втором Катаклизме? Но вместо ответа Аларик нырнул под деревья, которые негусто росли вокруг пустыря, граничащего с большим, давно заброшенным на вид зданием.

Здание было наполнено светом и звуком и окружено автомобилями. Как только жрец трансформировался обратно в своё тело, он откинул назад голову и руки, растягивая перенапряжённые мышцы.

— Трезубец здесь. Он зовёт меня… дразнит. Зови остальных. Мы нашли его.

Конлан, во время поисков сообщавший о передвижениях Вэну, послал через их мысленную связь заключительные указания. Вэн. Поспеши.

Мысли Вэна стрелой вернулись к нему. Пять минут, великолепный. И потом лорд Дома Микен пожалеет о дне, когда появился на свет.

— Пять минут, Аларик. Нам надо подождать остальных. Судя по автомобильной стоянке, нас серьёзно превосходят численностью.

Аларик двинулся вперед, мерцая во тьме глазами.

— По большей части люди, — сердито проворчал он. — Я чувствую их. Да чёрт с этим, неважно. Среди них нет ни одного достойного мне соперника. Я пошлю на их тела правосудие Посейдона.

Конлан в мгновение ока очутился перед Алариком, останавливая его. Преграждая путь.

— Ты подождёшь. Как твой принц, я приказываю это. Если тебя случайно убьют превосходящие силы, какая надежда останется у Атлантиды?

Вид Аларика был свирепым. От друга детства Конлана и следа не осталось на этом лице, отражавшем ужасный замысел.

— С дороги, принц. Это божье дело, и тебе не остановить меня.

— Принцу, возможно. Но твоему другу? — Конлан поднял руку и схватил жреца за локоть.

Свет из глаз Аларика обжигал, касаясь лица Конлана, но он не отступил. Аларик выдернул локоть, поднял руки, призывая силу, и порывы ветра сбили Конлана с ног и отбросили на землю. Он боролся со стихией ветра, пытаясь встать. Аларик лишь уставился на него с каменным лицом.

— У меня нет друзей. А затем зашагал по полю к освещённым окнам склада.

Глава 28

Анубиза презрительно улыбнулась, глядя на склоненную голову так называемого мастера вампиров. Ее отец-муж съежился бы от стыда, если бы увидел разбавленную кровь их расы.

Но к счастью для всех она убила Хаоса. Она подумала о его смерти с сожалением.

Сожалея, что нельзя ее повторить. Такой настоящий, разрушающий душу экстаз, когда она вырвала яремную вену своего отца-любовника, пока он кончал внутри нее. Его бессильную ярость, когда его семя и кровь лились из его члена и шеи в нее.

Он сделал ее богиней смерти, и она сожрала его душу. С какой-то стороны это имело смысл.

Но теперь она осталась с бледным подобием величия, который осмеливался править.

— Трещина в естественной ткани элементов? Ты ее что, не почувствовал, идиот?

Он свернулся у ее ног, не достаточно мужчина, чтобы посмотреть ей в лицо.

— Я почувствовал это, Возвеличенная. Что вы мне прикажете делать?

Она почти с нежностью выставила ножку в шелковой туфельке и ударила его настолько сильно, что подбросила его тело в воздух. Он стукнулся о стену комнаты, а потом сполз на пол. Почти без костей.

Бесполезный.

— Поднимайся, ты, жалкий мешок навоза. Что тебе надо сделать, так это выследить и найти этих атлантийцев, которые осмелились беспокоить элементы, — в ее глазах пылала ярость, горела красным цветом, так, что она почти не чувствовала крови, стекавшей по ее лицу из сетчатки.

— И возьми с собой Дракоса. Я полагаю, что у него есть здравый смысл, которого тебе не достаёт.

— Но…

Она остановилась, и воздух в комнате упал до такой низкой температуры, что можно было заморозить человеческую кровь. Ну, так что? В этом-то и заключалось ощущение ее ярости. Прошли века с тех пор, как ее настроение выходило из летаргии.

— Ты осмеливаешься уточнять мои слова? — спросила она, ее шепот был ужасной смертью.

— Никогда, — задохнулся он, поднимаясь с пола.

— Найди этих атлантийцев. Сейчас же. И я, возможно, оставлю тебя в живых.

Вэн проехал оставшуюся сотню ярдов с выключенными фарами, осматривая улицу. Ночное зрение атлантийца иногда являлось ценным качеством.

Джастис оказался снаружи прежде, чем Вэн дернул рычаг переключения передач в парке. Бастиен и Алексиос вышли с задних сидений следом за ним.

Вэн выпрыгнул из машины, обратив внимание на звук ветра, который пролетал над его головой. Это бы Кристоф, решивший путешествовать с туманом, хотя его сила и скорость были не чета Конлану и Аларику.

Вэн кивнул. Он понимал, что такое гордость.

— Конлан! — раздался голос Джастиса, и Вэн побежал.

Черт побери. Только не его брат. Только не снова.

Он добежал к группе воинов, когда Джастис поднял Конлана на ноги.

— Ты не ранен?

Конлан посмотрел на него и покачал головой, жадно вдыхая воздух.

— Нет, но я надеру сияющий зеленый зад Аларика, когда до него доберусь. Ублюдок магически убрал меня со своего пути, чтобы добраться до Трезубца. Он не дождался подмоги.

Возле них Кристоф с мерцанием обратился в твердую форму, его лицо выражало восторг, и он смотрел в направлении уродливого здания на другой стороне улицы.

— Это Трезубец, — выдохнул он. — Он поет. Я никогда не чувствовал подобной силы.

Не отводя взгляда, Кристоф двинулся в направлении того здания, игнорируя призыв Вэна остановиться. Тогда перед ним возник Бастиен и небрежно щелкнул его в челюсть, почти сбив воина с ног.

Проморгавшись и вернув своим глазам способность различать окрестности, Кристоф потер челюсть, и, нахмурившись, взглянул на Бастиена.

— Что, во имя всех девяти кругов ада, ты сделал?

Бастиен ухмыльнулся.

— Ты долго на это напрашивался. Ох, да, кроме того, ты находился в каком-то трансе.

Конлан прошел вперед.

— Довольно. Нам нужно разделиться и понять, во что мы ввязались. В чем уже находится Аларик. Если есть какие-нибудь часовые — позаботьтесь о них. Тихо.

Бастиен вынул свои ножи.

— Тихий — мое второе имя, милорд. Нам повезло.

Кристоф фыркнул.

— Твое второе имя — уродливый.

Алексиос двинулся вперед, плечом протаранив Кристофа, проходя мимо.

— Еще одно слово, и ты узнаешь совершенно новое значение слова «уродливый», у тебя дерьмо вместо мозгов, — прорычал он.

Жестами Конлан указал Джастису пойти налево, а Алексиосу — направо. Сам он пошел прямо посередине, пробормотав быструю молитву Посейдону, чтобы Аларик продержался еще одну треклятую минуту.

Вот тогда окна здания затряслись.

Бреннан резко поднял голову.

— Кто-то идет, — его руки потянулись к оружию, которое всегда было у него под рукой.

Райли заметила, что они все такие. Даже находясь в постели с ней, Конлан держал свои кинжалы на столе в пределах досягаемости.

Ее щеки стали пунцовыми, когда она осознала, что уже в пятидесятый раз за прошедший час думает про голого Конлана. Тсс, она превращается в парня, на уме у нее только секс, секс, секс. Скоро она станет почесывать свою промежность и разовьет ужасную потребность поиграть в фантастический футбол.

— Вероятно, это разносчик пиццы, — сказала она. — УРА доставке вовремя. Дайте мне мой кошелек.

Бреннан и Денал встали, чтобы ее сопровождать. Она положила руки, сжатые в кулаки на бедра.

— Это просто разносчик пиццы. Какой-то тощий паренек из старшей школы, который намочит штанишки, если к двери подойдете вы оба, похожие на Конлана из Атлантиды. Ладно?

Зазвенел звонок и Бреннан покачал головой.

— Вы не пойдете одна.

Она воспользовалась логикой.

— Слушайте, если вы напугаете парня, у него будет что порассказать там, в пиццерии, верно? Вы правда хотите, чтобы адрес и телефон вашего так называемого убежища находился в компьютерной базе данных людей, которые посчитают, что тут промышляет наркотой байкерская банда?

Денал вынул меч, весь такой «я воин, а ты — бедная, беззащитная девица».

Райли закатила глаза.

— Бреннан? Ты старше и мудрее, так? Я ведь правду говорю?

Звонок снова прозвенел.

Наконец Бреннан кивнул.

— Вы можете идти. Я буду за дверью, когда вы будете производить передачу.

— Отлично. Давай вперед, прежде чем моя пеперони остынет.

Она поставила на паузу кино, — нужно же так любить фантастику, — и вытянула кошелек из куртки по пути. Бреннан протянул ей какие-то сложенные банкноты.

— Вы не будете платить за нашу пищу, леди Райли. Хотя, спасибо за предложение.

Она пожала плечами и позволила ему вложить деньги в ее руку.

— Ладно. Вероятно, за работу королевского воина платят лучше, чем социальному работнику?

Бреннан устроился за дверью, убрав с пути зонтик.

— А атлантийцам нужны зонты? Я думала, что вы, ребята, обожаете воду, — поддразнила она, надеясь, что Денал снова заговорит про купол.

Но Денал лишь улыбнулся и покачал головой, юркнув за дверь чулана. Она посмотрела на пачку банкнот.

— Так, нам не нужно двести долларом на пиццу. У парня будут чертовски хорошие чаевые!

Смеясь, она открыла дверь, все еще перебирая купюры.

— Входи, парень, сколько…

И ее ударили так, что она налетела на дверь с первым роем шипящих вампиров.

Аларик посмотрел на Райзена над головами съежившихся людей, его тошнило от того кощунства, что Трезубец находился в подобном мрачном месте.

С этим вороватым ублюдком.

Сила его первого энергетического удара сбила круг силы, который окружал Трезубец и его носителя. Но, даже если Трезубец и защищал Райзена, его напев сирены звучал с ужасной силой в его голове.

Спаси меня, жрец. Отнеси меня назад, в Храм моего Бога.

Сила в нем, которая возвысилась над всем, известным ранее, обжигала его, соблазняя. Невообразимая сила.

И Райзен добавил только один драгоценный камень.

Да, только первый. Восстанови мое величие, Аларик, и безмерные слава и сила будут твоими.

На долю секунды Аларик подумал о Квинн. Но он никогда не будет обладать ею. Если силе суждено быть его любовницей, он справится со страстью.

Он поднял руки, поднялся в воздух и проплыл над телами воинов, которые пали от его первой ударной волны.

— Я пришел за тем, что по праву принадлежит мне, микениан, — выкрикнул он, его голос был глубок, и в нем раздавалась сила, которую он передавал.

— Тебе? Ты много на себя берешь, жрец. Трезубец принадлежит Посейдону. Ты просто ему служишь, — насмешливо ответил Райзен. — Или теперь ты стремишься к обожествлению, когда Конлан мертв?

— Конлан жив, дурак. Он уже сейчас на пути сюда, чтобы разбить твои жалкие силы — те, что остались после той вчерашней схватки с оборотнями.

— Ты лжешь! — проревел Райзен. — Ты осмеливаешься лгать про своего мертвого принца ради получения собственной власти?

Голос Конлана прорезал дымку собирающейся силы.

— Кажется, слухи о моей смерти очень преувеличены.

Райзен поднял голову, чтобы посмотреть на своего очень даже живого принца. От шока он, должно быть, ослабил хватку, потому что его руки, держащие Трезубец, задрожали, и он почти выпустил его.

И вот когда воины Райзена начали приходить в себя и стали подниматься с тех мест, куда они пали во время первой разрушительной волны, Вэн, Джастис и остальные прошли через окна здания и черный ход. Окружая комнату.

Райзен стоял и таращился.

— Конлан! Как ты остался жив спустя семь лет?

Конлан шагнул к нему, в его чертах виднелась угроза, а во всех линиях тела — королевский приказ.

— Ох, мы поговорим, микениан. Или скорее, я буду говорить, а ты — слушать. Ну, а сейчас ты вернешь Трезубец жрецу Посейдона.

Райзен поднял сияющий предмет в воздух.

— Я так не думаю. Мы решили, что Атлантида пойдет по новому пути. Даже если ты не испорчен столькими годами, проведенными у Анубизы, ты застрял в прошлом. Я — путь в будущее. И поэтому я непобедим.

Аларик притянул элементы, сформировал шар сияющей силы и швырнул его в Райзена. Трезубец отразил только часть его удара, и эта энергетическая сфера своей силой заставила Райзена отступить на несколько шагов. Воины Микен вокруг него достали оружие и стали приближатся.

Конлан посмотрел на Аларика и кивнул.

— Давайте поиграем.

Райли смотрела в красные, ослепляющие глаза вампира, чьи руки сжимали ее горло. Она слышала голоса, звуки битвы. Денал и Бреннан выкрикивали слова Атлантида и Посейдон. Но все это звучало как-то далеко-далеко.

И казалось, что все происходило, как при замедленной съемке.

И она могла сосредоточиться только на капле слюны, которая появилась в уголке рта вампира, который ее убивал. Как он оттянул губы с пожелтевших и разбитых клыков, и отклонил голову назад, чтобы ударить.

Она умрет в клыках вампира с плохими зубами.

Я так и не сказала Конлану, что люблю его.

Отчаяние дало ей силы. Она резко подняла руки, потом вырвала их в тактике, которой она научилась, чтобы разрывать хватку нападающего.

Разумеется, это срабатывало с теми нападающими, которые были не в состоянии поднять ее дом одной левой, как этот треклятый вампир.

Но все же, это заставило его ослабить хватку на долю секунды. Для нее этого оказалось достаточно, чтобы ударить его коленом в пах, раздумывая, есть ли у вампиров яички.

Ужасный крик поведал ей, что ответ положительный.

Она вывернулась из-под кричащего существа, и закричала сама. Сокрушая ночь душераздирающим, бессмысленным криком.

Посылая свои мысли и страх Конлану, намного сильнее, чем когда-либо прежде.

Вампиры! Слишком много! Денал, — о, Боже, нет.

Она застыла на секунду, охваченная ужасом. Слишком много, слишком много, слишком много.

И я не обираюсь так помирать.

Она схватила зонтик, который невероятным образом всё еще стоял у двери чулана, и побежала к тем четырем вампирам, которые напали на Денала.

— Уберите свои вшивые руки от моего друга! — закричала она, когда Денад проткнул грудную клетку одного из вампиров мечом. Должно быть, он задел его сердце, потому что вампир взорвался в отвратительном беспорядке крови и костей на ковер.

И Райли заставила себя пробежать через это, нацеливая острый край зонтика на другого вампира, хотя это месиво начало растворяться.

Бреннан крикнул ей из угла, где он сражался еще с тремя. Он должно быть уже убил нескольких, потому что, когда они ворвались в дом, их было намного больше семи.

— Райли! Тот, кто напал на тебя! Тебе надо обезглавить его!

Она застыла, посмотрела на Денала, потом на Бреннана, потом снова на вампира, который теперь пытался встать.

— Гребанным зонтиком? — закричала она.

— За тобой! Чулан!

Она рывком открыла дверь чулана и обнаружила комнату, полную оружия.

— Что…

Она схватила самое близжайшее оружие, что-то похожее на боевой топор из старого фильма.

— Какого черта. Я всегда мечтала побыть викингом.

Перестань молоть чушь, Райли, сказала она себе, испуганная до мозга костей.

— Райли! Сейчас же!

Она развернулась, вздрогнула и выставила топор перед собой.

И срезала верхушку головы вампира, который подкрадывался к ней сзади. Кровь и мозги вылетели из его черепа, укутывая засохшей кровью ее ноги и ботинки.

Что лишило ее остатком здравого смысла.

— На моих ногах мозги! — вскрикнула она, рубя и разрезая умирающего вампира, одним ударом сорвав его голову с плеч.

— Я не могу выдержать это! Я. Не. Могу. Выдержать. Это.

Она выбежала из комнаты, поскользнулась на крови и мозгах на полу и едва не упала, рыдая от ужаса и просто скачущего адреналина.

Подбежала к вампирам, окружившим Денала, все еще размахивая и рубя топором.

— Нет, нет, нет! Оставьте его в покое! — рыдала она, кричала, ревела. Бессмысленно. Безразлично.

Для здравого смысла время было неподходящим.

— На моих ногах мозги! Я — социальный работник! Я разрежу твою голову на три части!

На нее нахлынула слепая ярость, и она принялась рубить направо и налево, вкладывая все свое бешенство и неуверенность в удар. Топор вонзился в плечо вампира, стоящего перед ней, и разрезал его до центра грудины.

Когда он с криком упал на пол, с ним упал и топор. Она не могла его вытащить. Он вклинился в тело вампира, застрял в ребрах.

— Райли! — прозвучал голос Бреннана. — Убирайся отсюда сечас же! Убирайся — беги в безопасное место. Сейчас же!

Денал все еще твердо яростно сражался, с мечом в одной руке, и кинжалом в другой, глянул на Райли через плечо нападающего вампира.

— Леди Райли! Прошу! Бегите в безопасное место! Позвольте мне исполнить свою роль вашего защитника.

Она стояла и всхлипывала, застыв между двумя дерущимися группами. Бреннан убил еще одного вампира, и только один еще оставался против него. Денал все еще бился с двумя.

— Нужно достать другое оружие. Нужно помочь, — крикнула она. — Конлан! Где ты?

Но когда она попыталась добраться до него, она ощущала только любопытную пустоту, которой окружил себя Райзен и его люди.

Она повернулась, заставила свои ноги, покрытые запекшейся и свежей кровью, провести ее назад в комнату с оружием. Она почти дошла, когда услышала громкий глухой звук, и мучительный рев Денала.

Развернулась посмотреть. Снова закричала и упала на колени.

Бреннан стоял, тяжело дыша над последним обезглавленным телом вампира.

Денал лежал на полу, пронзенный мечом, который вампир запустил в его живот прежде, чем сам испустил дух.

И пока она смотрела, слезы почти ослепили ее, жизнь и свет во взгляде Денала погасли, и глаза стали темными. Его голова свесилась на бок, и он умер.

Глава 29

Конлан стоял, прижимая кончики своих кинжалов к двум различным горлам. Те воины, которых он обезоружил, затаили дыхание, прижавшись к стене, без сомнения, читая свои смерти в его глазах.

Свист от полета стали по воздуху предупредил его об опасности за несколько секунд до того, как еще один человек Райзена упал мертвым у ног Конлана. Он повернулся и увидел, как Джастис вытирает свой меч об одежду упавшего воина.

— Просто приглядывал за твоей спиной, Конлан.

Конлан кивнул.

— Я, правда, вижу, что должен тебе одного.

Джастис поднял бровь.

— Ой, я полагаю, что нам не следует считать, милорд, потому что ваш долг мне уже перешел на десятки.

Вэн и остальные задержали оставшихся воинов из Дома Микен в месте за бочками с полуавтоматическим оружием. Проблема с игрушками Вэна состояла в том, что надежность машин была в лучшем случае возможной рядом с кем-то, кто транслировал первоначальные элементы.

А в худшем — опасной.

Вэн всегда говорил, что ему нравится жить с риском.

Алексиос двигался среди людей, проверяя их самочувствие. На них всех были странные одеяния, а страх на лицах смешался с изумлением. Конлан расслышал тихие разговоры.

— Атлантида. Атлантида.

Вот и еще одна проблема оказалась в этом бесконечном списке.

На импровизированном помосте Аларик сражался с Райзеном, в руках которого всё еще находился Трезубец. Сверкающая стена энергии расширялась вверх между ними, пошатываясь то к одному, то к другому.

У Райзена не было навыков использования объектов силы, но Аларик говорил однажды, что у Трезубца существовало собственное сознание.

— Он более непостоянный, чем красивая женщина, — таково было его выражение.

Но, казалось, Аларик выигрывает схватку.

Мужчины на другом конце кинжалов дернулись, и Конлан прижал лезвия на долю дюйма сильнее к их нежной коже горла.

— Вы полагаете, что я не замечу? Вы сейчас собирались двигаться?

Они стояли молча, а глаза расширились в отрицании. Вероятно, они боялись заговорить.

Были в ужасе от принца, восставшего из могилы и превратившегося в дикого убийцу.

Хорошо.

— Кто знает, что Анубиза сделала со мной, пока меня не было? — спросил он, насмехаясь над ними. — Вероятно, я тоже в тайне вампир.

Он наклонился ближе к ним, потом оттянул свои губы назад от зубов и зашипел.

Мужчина справа закричал, потом его глаза закатились, и он упал, как подкошенный. Конлану едва хватило времени отдернуть кинжал прежде, чем чертов дурак насадился бы на него.

Воин слева от Конлана ни капельки не испугался.

— Вероятно, вы — хуже, чем вампир, если играете в такие детские игры с мужчинами, которые заслуживают лучшего, милорд.

Эти слова заставили его испытать некоторый стыд. Потом, на его место пришел гнев.

— Ты осмеливаешься обвинять меня? Ты помнишь что-то насчет предательства? Богохульства против Храма Посейдона из-за того, что вы украли одну из его святынь? То, что вы осмелились атаковать своего Высокого Принца?

Но дерзость этого человека не уменьшилась.

— Я — Мика, первый из Семерки Райзена. Мы подумали, что вы — мертвы, и что у Атлантиды нет лидера. Вы…

— Вэн — наследник трона, и все это знают. Хотя, хорошая попытка рационализаторства.

Мика презрительно улыбнулся.

— Вэн? Сколько раз он ясно давал понять, что не хочет править? Он лучше чувствует себя в таверне, чем во дворце. В Райзене тоже течет кровь королей, и он бы хорошо послужил нашему народу.

Конлан отступил назад и вложил свои кинжалы в ножны. Высокомерно оглядел воина с ног до головы.

— Так ты считаешь себя вправе поучать меня насчет требований трона? Возвращайся к юбкам своей мамочки и оставь размышления мужчинам.

Мика заревел от возмущения и напал точно так, как Конлан и ожидал. Он выставил кулак и ударил Мику в лицо.

Тот заморгал, потом упал вперед и приземлился на пол своим носом, который был, вероятно, уже сломан.

— Ты выбрал плохой день, чтобы попасть в мой черный список, воин, — сказал Конлан, в основном себе. Потом развернулся, чтобы пройти к магической схватке воли, все еще бушующей в комнате.

Аларик прошел с боем свой путь к Трезубцу и находился всего в нескольких дюймах от того, чтобы наложить на него руки. Шоковая волна силы, которая вышла накатывающими кругами, поставила всех в комнате на колени.

Конлан пошел было к ним, когда еще один удар энергии вылетел из Трезубца сине-зелеными волнами с серебряным светом, сияющим жаром, и сопроводился громким ударом, словно раздался гром. Он пригнулся, и большая часть энергии прошла над его головой.

И в ту секунду, как она прошла, он бросился к Аларику и Райзену, готовый положить конец противостоянию.

— За Атлантиду! За Посейдона! — эти слова вырвались из его глотки, но то, что они были невольными, не лишило их ни капли силы.

Он вернулся. Ради Богов. Он вернулся.

Все-таки, Анубиза не победила.

Он почти достиг их, когда голос Райли, ее эмоции, пронеслись в его голову с набирающей обороты яростью и болью.

— Конлан!! Смерть, гнев, скорбь, смерть, смерть, смерть, неееееееееееееет!!

Шоковая волна ее эмоций сбила его с ног, и он упал на колени, задыхаясь от ее боли, в нескольких шагах от Аларика и Райзена.

— Приди ко мне сейчас!! Мне нужен ты, нужен, нужен, нужна силаааааа!!

У Райли не осталось голоса, чтобы кричать. Не было сил рыдать. Она упала, ползла, тащилась, через невероятные остатки вампирских кишок и крови, смерть покрыла пол своим зловонием.

Как-то она добралась до Денала тогда, когда Бреннан добрался до них обоих. Она попыталась сконцентрироваться глазами, полными слез, и поняла, что Бреннан ранен. Серьезно.

Он хромал. Много порезов, и укусов, и крови покрывали его, она не знала, как он еще мог стоять.

Укусы. Ой, нет.

— Бреннан? А атлантийцы могут обращаться в вампиров?

Он покачал головой, упал на колени рядом с телом Денала.

— Нет, — выдавил он, дрожа. — Вирус. Нет — не вампир. Он убивает нас, или мы его побеждаем.

Он задохнулся и схватился за свою шею, когда его тело выгнулось от сильной боли ужасных конвульсивных спазмов.

Она потянулась за его рукой, не зная, что еще сделать, чтобы помочь.

— На сей раз, это должно быть плохо, — выдохнул он. — Я обязан доставить вас в безопасное место.

— Я пыталась добраться до Конлана. Ничего, только пустое, мертвое пространство там, где должны быть его эмоции, — сказала она, борясь со слезами.

Потом она позволила им течь. Какое значение теперь это имело?

Денал заслуживал, по крайней мере, ее слез.

— Вынуть! Бреннан, нам нужно его вынуть, — умоляла она, зная, что у нее недостаточно сил, чтобы вынуть меч из тела Денала.

Бреннан кивнул, молчаливо и мрачно, его кожа на лице уже увяла до такой степени, что виднелись кости. Его череп явно виднелся под плотью у него на лице.

Он глубоко вздохнул, потом приподнялся, чтобы схватить рукоятку меча.

Использовал ее, что подняться самому, потом собрал свои последние силы. И одним сильным рывком он вынул его из тела Денала и отбросил подальше от них в коридор.

Потом он упал рядом с Райли, потеряв все силы.

— Я больше не в силах защищать вас, миледи. Я подвел вас, простите.

Она покачала головой, слезы все еще капали. Потом склонилась над Деналом и подняла его голову и плечи к себе на колени. Когда ей это удалось, она, одной рукой поглаживая безжизненное лицо воина, потянулась другой рукой в волосы Бреннана, пытаясь успокоить его.

— Нет. Ты вовсе не подвел меня, никто из вас. Это ваше глупое, бесполезное подобие Бога Морей. Где был ваш драгоценный Посейдон, когда мы в нем нуждались?

Она осознала, что орала на их Бога, но ей было наплевать.

— Где ты шлялся, когда был нужен твоему принцу, ты, эгоистичный ублюдок? Плавал и резвился с какой-то гребанной нереидой?

Бреннан попытался поднять руку, потом она упала, увядшая и старая. Он распадался на глазах.

— Где ты теперь, а? Ты, придурок! Исцели этих мужчин, твоих воинов, если ты такой всесильный! — она кричала в ярости, пока ее горло не стало гореть, а кожа не загорелась изнутри.

Адская боль мучила, жгла, ревела в ней и выливалась в комнату, поджигая ее дыхание, которое выходило из ее легких. Она рассмеялась, дико и разгневанно.

— Да? Это всё, что ты можешь? Приди и побей меня сам, ты гниющий трус! Какой ты Бог? Вперед! Я вызываю тебя! Приди и исцели этих мужчин!

Текущий поток огня, смешанный с водой вырвался из потолка и затопил комнату. Окружив Райли и двух павших воинов. Обжег ее плоть с мучительной напряженностью. Испытывая боль, Райли нашла в себе оазис спокойствия. Она почувствовала момент рефлексии от своей отчаянной потребности.

Значит, вот, как я умру. Насмехаясь над Богом.

В комнате загрохотал голос, сила которого была просто невероятной.

МАГИЯ ИМЕЕТ СВОЮ ЦЕНУ, А ЛЮБОВЬ СТОИТ ВСЕГО. ТЫ ПРЕДЛАГАЕШЬ МНЕ СЕБЯ РАДИ ЭТИХ МУЖЧИН?

Ее боль прекратилась. Она знала только, что был свет, и цвет, и прохладные туманы океанского бриза. Она была окутана морем и наполнена голосом Бога Морей.

Она осмелилась полюбить принца, и теперь его Бог убьет ее за такое безрассудство.

Голос снова раздался в ней, пройдя через кости, зубы, кровь.

ТЫ ПРЕДЛАГАЕШЬ СЕБЯ РАДИ ЭТИХ МУЖЧИН?

Она засомневалась, зная, что ее ответ должен быть истинной правдой. Посмотрела на их лица и в свои воспоминания. Радостный Денал, скромно держащий букет цветов. Неэмоциональный Бреннан, жаждущий чувств, которые у него забрали.

И вот их жизни. Такова была ее цена.

Ты позволишь Конлану узнать, что я любила его?

С БОГОМ НЕЛЬЗЯ ТОРГОВАТЬСЯ.

Она склонила голову, не замечая слез, которые текли по ее лицу. Эта боль разрывала ей сердце.

Она кивнула.

Сказала вслух, желая услышать эти слова. Обещание. Предложение. Торжественную клятву.

— Да, я предлагаю себя ради этих мужчин.

ПУСТЬ БУДЕТ ТАК.

Вода поднималась спиралью из пола, из стен и с потолка. Устраивая Райли и обоих воинов в своей струящейся ласке.

Каким-то образом она знала, что нужно вытянуть руки.

Каким-то образом она знала, что в них появится.

Сияя светом дюжины солнц, изображение Трезубца появилось на ее ладонях за секунду до того, как она почувствовала его вес на себе.

ПУСТЬ БУДЕТ ТАК! ТАК Я ПОВЕЛЕВАЮ!

Ослепляющее сияние возникло из Трезубца, прошло сквозь тело Райли и охватило сначала Денала, потом Бреннана. Вскоре оно стало настолько ярким, что она не могла их различить, и ей пришлось закрыть глаза, чтобы не видеть этого света. Но она чувствовала их неподвижные тела рядом с собой.

Вода обратилась в огонь, и он обжег ее спину, как плеть кнута с огненным наконечником, заставив ее опуститься, закричать, упасть, гореть.

Когда наступила темнота, она ее с радостью приняла. Ее жизнь за их жизни. Ее последняя мысль была о сестре.

Эй, Квинн. Ты будешь мной гордиться. Мне пришлось умереть, чтобы это провернуть, но я, наконец, стала частью твоей революции.

Пока Конлан старался поднять голову, Трезубец исчез в цветной дымке и свете. Райзен и Аларик закричали, когда их отбросило взрывом силы, которая вырубила весь свет в здании.

К тому времени как Вэн и остальные настолько пришли в себя, что достали фонарики, которые были у них с собой, Конлан прыгнул на деревянный помост, чтобы найти Аларика.

Он стал на колени рядом со своим другом, испытывая невероятное облегчение, услышав, что жрец все еще дышит. В свете фонарика Вэна Аларик был смертельно бледным. Его глаза открылись, и острый зеленый огонь в них обжег Конлана.

— Трезубец?

Резкий голос раздался за ними. Райзен. Конлан повернулся, чтобы защитить себя от опасности, которую проигнорировал как дурак, испытывая страх за Аларика.

Но Райзен не представлял угрозы. Он выглядел еще хуже Аларика. Кровь текла из уголков его глаз и из его ноздрей.

— Его нет, — прошептал он. — Этот голос в моей голове, говоривший о смерти. Потом Трезубец выскользнул у меня из рук.

Райзен уронил голову на руки, совершенно не обращая внимания на полдюжины мечей и пистолетов, направленных на него с близкого расстояния.

— Его нет. Что я наделал?

— Ты тоже ее слышал? Ты слышал Райли в своей голове? — Конлан схватил Райзена за руку, потряс его. — Ты слышал зов?

— Мы все слышали ее, брат, — ответил Вэн. Конлан оглядел группу, увидев, как все кивают.

Поднявшись на ноги, он прыгнул в воздух.

— Значит, мы нужны ей. Денал, Бреннан — они все нуждаются в нас сейчас.

И он обратился в туман, пролетел по комнате к окну, которое вывело его наружу и назад к Райли.

Он в то же время потянулся к ее эмоциям.

Молясь, когда он почувствовал только пустоту, чтобы было не слишком поздно.

Райзен открыл глаза. Выкачка сил ослабила его, вероятно, на какое-то время, если то, как затекла его рука под телом, было хоть каким-то доказательством. Он постарался сесть, разглядывая темное помещение. Лунный свет, льющийся из окон, был единственным светом в этом опустошении.

Тела, людские и атлантисов, лежали вразброс на полу. Большинство уже двигались, пока он на них смотрел; значит, они не были мертвы, просто попали под волну.

Потом он осознал, чего не достает. Конлана и Трезубца.

Он проиграл.

Райзен закрыл глаза, пока прочувствовал удар своего поражения. У него не было иного выбора, как покончить с жизнью. Его смерть будет смертью предателя, который уничтожил честь дома Микен.

Крики вывели его из милости и жалости к себе. Из окон появились вампиры, волна за волной, они приземлялись на его воинов и платонистов.

К нему направлялась целая дюжина.

Он улыбнулся и вынул свои кинжалы из ножен. По крайней мере, он умрет, как воин, и заберет каких-нибудь адских кровососов с собой.

— Вперед, начнем.

Конлан думал, что он испытывал пытки прежде.

Но ничего не было похоже на ту боль, которая его разрывала при виде обнаженного и окровавленного тела Райли на полу и рядом с ней Денала и Бреннана. Меч, кинжалы и топор лежали рядом с ними.

И всё это оружие было в крови.

Он ворвался в открытую дверь, опять преображаясь, мучительная боль рвалась из его горла.

— Райли, нет, нет, нет, — он упал на колени возле нее, срывая рубашку, чтобы прикрыть ее наготу. Потом он притянул ее теплое тело в свои объятия.

Ее теплое тело. Боясь поверить, он прижал руку к ее рту и носу, почти коснувшись ее.

И почувствовал ее дыхание.

Она была жива.

— Она жива! Боги, она жива! — он прижал свой лоб к ее лбу, тихонько бормоча благодарственные молитвы. — Ты жива, анэша. Я больше ни о чем не попрошу.

Аларик обратился рядом с ним, оглядывая комнату, даже присев возле Денала.

— Что здесь произошло? Почему они без сознания? Насколько я могу судить, ран у них нет.

— Принеси мне одеяло, — потребовал Конлан. — Мне нужно ее прикрыть. Отнести на кровать.

Аларик покачал головой.

— Пока не двигай ее. Позволь проверить ее на наличие внутренних повреждений, — он подвинулся ближе, прижимая руку к плечу Райли.

Конлан боролся со своей потребностью зарычать на жреца. Его первобытные инстинкты сорвались с цепи от потребности ограждать и защищать, как зверь свою самку.

— Я не касаюсь ее, Конлан. Тебе нужно, ой! — жрец отдернул руку, как будто обжег ее. Потом посмотрел на Конлана расширившимися от шока глазами.

— Сними рубашку с ее спины, Конлан. Я должен осмотреть ее плечо, — крайнее недоумение в голосе Аларика убедило Конлана подчиниться. Он нежно отогнул уголок ткани, накрывающей ее.

И они оба уставились на знак Трезубца, все еще дымящийся в уголках, выжженный на ее коже.

— Этот знак я не смогу исцелить, Конлан, — прошептал Аларик.

Пока они смотрели друг на друга, потом снова на ее обгоревшую кожу, Райли открыла глаза.

— Конлан? Аларик? Я умерла?

Прежде, чем он смог ей ответить, она снова скользнула в глубокое бессознательное состояние. Аларик не смог вывести ее из него и предложил, чтобы она поспала. Конлан перенес ее в спальню, нежно смыв кровь с ее ног и рук.

Его руки дрожали, когда он ласкал изгиб ее лодыжки, и ему хотелось кричать. Хотелось бушевать, уничтожать, убивать кого-то или что-то.

Хотелось плакать.

Но ничего подобного он не сделал. Он не заслужил права плакать о ней. Он оставил ее, и на нее напали. Ее могли убить.

Он был не только бесполезным принцем. Он оказался бесполезным, как мужчина.

Она заслуживала лучшего.

Он остановился, сжав в руке теплую тряпочку, и посмотрел на ее бледную кожу. Даже сейчас его разум восставал при мысли о том, что кто-то мог причинить ей вред. Кто-то умрет. Почему она была раздета? Что они с ней сотворили? Кто такие эти «они»?

Мысль о том, что любой мужчина, — или хуже того, существо, — напало на нее, вызывало в нем уничтожающую душу ярость.

Но почему Трезубец? Аларик сказал, что это — знак жреца, и ничего не скажет больше, пока Райли не очнется.

Но жрец был потрясен. Неуверен. Почти боялся, если судить по резким чертам его лица.

— Райли, — прошептал Конлан, натягивая одеяло на ее чистое тело. — Прошу, вернись ко мне.

Послышался стук в дверь. Он оказался между дверью и кроватью, положив руки на кинжалы.

— Войдите.

Вэн открыл дверь.

— Мы готовы уйти. У меня есть другое место, далеко за городом. Там на несколько миль в округе нет никаких домов. Никто, кроме меня, не знает о нем, так как я купил его только лишь несколько месяцев назад.

Вэн прошел к брату. Посмотрел на спящую фигуру на кровати.

— С ней всё будет в порядке?

Конлан стал на колени возле нее, и нежно убрал волосы с ее лица.

— Она обязана, — ответил он просто. — Или я скончаюсь вместе с ней.

Вэн начал было говорить, но запнулся и положил руку на плечо Конлана.

— Значит, мы позаботимся, чтобы она была в порядке. Идем.

Конлан завернул Райли в одеяло и поднял ее на руки. Он последовал за Вэном по коридору, где их ожидали остальные, окружив Аларика, бледного, как сама смерть.

— Бреннан и Денал на заднем сиденье Хаммера, — сказал Бастиен. — Аларик сообщил нам, что они лишь спят и скоро проснутся.

— Я такого сна еще не видел, — пробормотал Джастис. — Они даже не шевельнулись, пока мы несли их к машине. Заставляет задуматься о том, что с ними случилось.

Алексиос указал на зонтик, который лежал на полу.

— Зачем зонтик? Там на полу валялось оружие, когда мы зашли за тобой. Я насчитал топор, несколько кинжалов и их мечи. Но нет никакого оружия нападавших, и вообще их признаков, вот только их кровь на нашем оружии.

Кристоф вытянул руки ладонями вверх.

— Не то, чтобы это было моей обязанностью, но так как Аларик пока вышел из строя, я могу попробовать почувствовать, какая тут использовалась сила.

Он закрыл глаза, и поднял голову, мышцы на его шее напряглись. Потом его тело дернулось, как будто его ударили.

— Кто-то вызвал здесь силу. Огромную силу. По уровню подобную той, что ударила нас на том складе, Аларик. Что могло сделать подобное?

— Это был Трезубец, — просто ответил жрец. — Посейдон отправил Райли свою святыню и посвятил ее в сан.

Смех Аларика был окрашен темной дикостью.

— Кажется, Посейдон завладел твоей анэшей, Конлан. Теперь она принадлежит ему.

Они переехали в новое убежище. Аларик отказывался продолжать говорить о том, что могло произойти. Или даже обсуждать то, что он имел в виду насчет Райли. Этот дом был фермой на отшибе, устроенной далеко от той сельской дороги, по которой, как сообщил Вэн, нечасто проезжали путешественники. Конлан заметил признаки различных конезаводческих хозяйств и видел несколько коней на пастбище, мимо которого они проезжали. Он подождал в машине вместе с Райли, пока остальные очищали дом. Никто не хотел больше рисковать.

— Это не совсем бункер, но у этого дома есть большой потенциал в плане перестройки. К тому же, у нас есть преимущество: мы находимся в богом забытом захолустье, — сказал Вэн, когда вернулся.

— Мне все равно, как ты это проделаешь. Поставь всех на страже, — твердо сказал Конлан. — Ну, кроме Денала и Бреннана. Пусть отдохнут.

— Ты шутишь? Я не мог бы заставить их отдохнуть, если бы даже связал, — ответил Вэн. — С тех пор, как они очнулись, они свихнулись на мысли о защите леди Солнечный свет. Кажется, у них просто сногсшибательная версия событий.

Конлан нахмурился, но Вэн лишь покачал головой, его лицо приняло торжественное выражение.

— Я побуду с ними, братец. Они сказали, что она кинулась в гущу вампиров. Это совсем ни в какие ворота не лезет, старина.

Он посмотрел на неподвижную фигуру в объятиях Конлана, пока они входили в дом.

— Она удивительная женщина. Заслуживает большего, чем то, во что мы ее втравили.

По венам Конлана разлился лед. Когда он заговорил, то в его словах слышалась едва контролируемая ярость.

— Это так. Но я не могу… я не отпущу ее. Никогда, Вэн.

Вэн пожал плечами.

— Не меня тебе следует убеждать. Кажется, у Аларика есть, что сказать по этому поводу. Я был бы рад избавиться от «Обязанности жениться на девственнице возрастом 11000 лет». Но мужчины поумнее меня пытались обойти эти правила.

Он провел Конлана в просторную комнату в конце коридора на третьем этаже и ушел. Конлан нежно положил Райли на кровать и прикрыл ее одеялом, желая, чтобы ее дыхание не было столь слабым.

Ее кожа — столь бледной.

Потом он притащил по ковру кресло и поставил его около кровати, взял ее руку в свои. И молился Богу, который оставил его страдать семь лет.

Несколько часов спустя Вэн вернулся, чтобы сказать, что Денал и Бреннан просят увидеться с ним.

Конлан сидел в кресле, все еще держа Райли за руку. Ему нужно было касаться, по крайней мере, ее кожи, так как ее разум и эмоции были закрыты для него.

Он заставил себя дышать, несмотря на комок в горле, который грозил задушить его. Аларик сказал, что с ней все будет хорошо. Ему нужно держаться за это.

Молчание Посейдона было глухим.

— Приведи их, — потребовал Конлан. — Я не оставлю ее.

Вэн кивнул.

— Я так и подумал. Они здесь.

Конлан смотрел, как Денал и Бреннан вошли в комнату, сосредоточенно глядя на Райли. Бреннан церемонно поклонился. Потом снова стал смотреть на кровать.

Денал откинул голову назад. И закричал с такой мукой, что волоски на руках Конлана встали дыбом, а по позвоночнику прошла ледяная дрожь.

— Она мертва? — Денал спотыкаясь, подошел к кровати. — Значит, это был не сон?

— Она жива, — ответил Конлан. Наконец, Денал обратил внимание на своего принца. — Аларик говорит, что она будет в порядке. Она спит тем же самым особенным, глубоким сном, что и вы двое.

— Слава Богам, — сказал Бреннан, его голос был низким и спокойным, когда он подошел следом. — Слава Посейдону, потому что на самом деле он был в комнате вместе с нами, ведь так?

Конлан стальной хваткой схватил руку Бреннана.

— Расскажи мне. Что произошло? Там была битва? Почему Райли оказалась без защиты?

Бреннан упал перед ним на колено и склонил голову.

— Мы тебя подвели, мой принц. Мы не сумели ее защитить.

Денал тоже стал на колени, поднял руку, чтобы коснуться волос Райли. Конлан позволил этот жест, зная, что воину нужно было доказательство того, что она жива.

Потом Денал опустил лицо на край кровати и начал всхлипывать. Душераздирающие рыдания, от которых все его тело тряслось. Там было имя Райли и еще бессловесная скорбь.

Конлан отпустил Бреннана и положил руку на плечо Денала.

— Расскажи мне, Денал. Соберись, и расскажи мне.

Он поднял глаза и увидел, что Аларик присоединился к Вэну на пороге. Другие столпились в коридоре за ними.

— Заходите, все заходите. Садитесь. Вам нужно это услышать.

Аларик, двигаясь, словно был старым и истощенным, занял свободное кресло в комнате. Вэн и остальные вошли и устроились на скамеечках, на полу или прислонились к стенам.

Плечи Денала перестали сотрясаться, и он глубоко вздохнул.

— Бреннан должен рассказать об этом. В данный момент отсутствие эмоций — это благо. Я не могу… — его голос задрожал, и он запнулся, качая головой.

Бреннан выпрямился перед ними.

— Если бы я мог ощущать боль, которой следовало бы гореть в моей душе. Леди Райли меньшего не заслуживает.

Медленно, приписывая себе все промахи, Бреннан рассказал о событиях той ночи, его взгляд постоянно возвращался к Райли, пока он говорил.

Денал несколько раз прерывал его, пытаясь взять вину на себя.

Бреннан покачал головой в сторону младшего воина и сказал в заключение.

— А потом, я вытащил меч из тела Денала, и яд от укусов вампиров меня затопил. Я умирал, милорд.

Конлан слушал, молча, трясясь от ярости. Когда Бреннан замолчал, Конлан наклонился вперед.

— В прошлом мы вели себя, как защитники, и вмешивались только, когда вампиры нападали на людей. Но теперь они пришли к нашему порогу. Они причинили боль Райли. Теперь они умрут.

Он посмотрел на своих воинов и Аларика, все они кинули, их мрачные лица отражали его решимость.

— Они все умрут, — повторил он.

Аларик заговорил тихим голосом.

— Но нам нужно знать, что случилось потом. Райли должна очнуться и рассказать свою часть истории. Явно, что Денал жив, а Бреннан больше не отравлен вампирским ядом. И есть еще… другие вопросы.

Только Конлан видел знак, выжженный на спине Райли. Он кивнул, ценя сдержанность жреца.

Денал поднял голову, чтобы посмотреть на жреца, его глаза покраснели от все еще стекавших слез.

— Я знаю, что случилось потом. Каким-то образом я очутился в прекрасном месте, наполненном сладким ароматом океана. Ничего не болело, даже рана от меча, которая оборвала мою жизнь. Но пока я отдыхал и с удовольствием наслаждался покоем, я увидел Райли на полу той комнаты, и она держала мое тело.

— Я тоже видел и слышал все, что произошло. Леди Райли заключила сделку с самим Богом Морей. Она предложила ему свою жизнь в обмен на наши.

Голос с кровати был таким тоненьким и хриплым, что Конлан подумал, что он ему почудился.

— Он ответил мне, что с Богом не торгуются, — прошептала Райли. — Тогда почему я все еще жива?

Конлан вскочил с кресла, оттолкнул Денала в сторону в мгновение ока. Райли посмотрела на него, ее глаза были огромными на бледном личике.

— Райли! Ты очнулась.

Он касался ее волос, ее лица, склонился, чтобы нежно поцеловать ее. Слава Богам.

Слава Богам.

Она улыбнулась ему, в ее глазах блестели слезы.

— Я так понимаю, что удивительно то, что я все еще жива. Особенно после того, как я крикнула, что Посейдон резвится с нереидой. Я слышала, что боги вешали людей и за меньшее.

Она поморщилась, двигаясь по постели.

— Хотя мое плечо очень болит. Я не уверена в том, что случилось

Конлан почувствовал, как слезы бегут по его лицу, но ему было наплевать.

— Все в порядке. Мы об этом позаботимся. Ты жива, и это самое главное. Если бы ты меня покинула…

Он услышал покашливание за собой. Аларик положил руку на его плечо.

— Вероятно, нам следует оставить Райли отдохнуть. Нам многое нужно обсудить.

Конлан стряхнул его руку.

— Да, вы все должны уйти. Я останусь здесь. Пока она отдыхает.

Денал встал, на его лице были написаны счастье и стыд.

— Нет слов, чтобы описать мою радость от того, что вы живы, миледи. Я проведу остаток свой жизни, служа вам за ваше самопожертвование.

Он поклонился ей, и на ресницах Райли показались слезы. Бреннан также поклонился, потом стал на колени рядом с кроватью.

— Ваша жертва ради такого бесполезного, как я, выше всего того, что я могу понять. Но если вы будете во мне нуждаться, просто позовите.

Она улыбнулась им и поднялась с подушек.

— Вы ради меня рисковали своими жизнями. Для меня не жертва, сделать подобное ради вас. Я так рада, что вы живы!

Она протянула руки к Деналу, который мельком посмотрел на Конлана. Конлан кивнул, и Денал наклонился, чтобы Райли смогла обнять его. Потом отпрянул, чтобы она также обняла Бреннана.

Если у Конлана и была надежда защитить самые темные уголки своей души от любви к ней, то эта минута разбила его иллюзии. Он смотрел, как она потянулась к его воинам, и зная, какую жертву она принесла ради них, оказала ему честь, — оказала честь им всем, — что было величайшим даром.

Он нежно взял ее руки в свои и наклонил голову, говоря слова, которые рвались из его души на древне атлантском языке.

— Я предлагаю свой меч, свое сердце и свою жизнь, чтобы защитить твою.

С настоящей минуты и до тех, пока не исчезнет последняя капля океана на земле.

Ты — моя душа.

Она улыбнулась, разумеется, не понимая ни слова, и ее веки закрылись.

Он так и не услышал, как остальные вышли из комнаты.

Глава 30

Смерть пришла за Райли, высушивая кожу и разливаясь кислотой по ее плоти снова и снова. Она спала, пока, наконец, с криком не проснулась. Вот только крик так и остался в ее снах. А из ее горла раздался хриплый вздох.

Но даже этого тихого звука хватило, чтобы разбудить мужчину, лежащего рядом с ней на кровати. На другой кровати, нежели та, на которой, судя по ее наблюдениям, она спала прошлой ночью.

Другая комната.

Конлан напряг руку, которой заботливо обнимал ее за талию.

— Райли, ты проснулась? С тобой все хорошо?

Она посмотрела в его глаза, увидела знакомое сине-зеленое пламя в его зрачках. Признак его страсти к ней.

Его любви.

— Они, правда, в порядке? Мне это не приснилось?

Он кивнул.

— Ты спасла их обоих. Твоя жертва… — его голос сорвался.

Она подняла руку, чтобы убрать волосы с его лица.

— Тсс, — успокаивала она его. — Всё хорошо, я здесь.

Всё его тело вздрогнуло.

— Если бы я потерял тебя… никогда не рискуй так своей жизнью.

Райли улыбнулась, впервые в жизни чувствуя себя такой слабой. И в то же время сильнее.

— Вот, опять ты мне приказываешь. Нам нужно поработать над твоими королевскими замашками.

Губы Конлана приподнялись в улыбке.

— Привыкнешь. Я собираюсь отдавать тебе приказы еще очень долго.

Он наклонился и нежно поцеловал ее лоб, нос и потом губы.

— Я тебе не позволю уйти от меня. Ты это понимаешь, верно?

Он притянул ее ближе к себе и крепко обнял.

— Никогда.

Она открыла свои щиты, почувствовала весь поток его страсти, и ее тело вздрогнуло в ответ.

— Конлан? Я должна тебя почувствовать сейчас. Мне нужно испытать твое тепло.

— Я буду держать тебя всю ночь, mi amara. Я всегда буду держать тебя, — прошептал он ей в волосы, мягко лаская ее руки.

— Нет, — она его оттолкнула, и села. Пытаясь избавиться от камня, который сдавил ее легкие. — Мне необходимо почувствовать себя живой. Мне нужно сказать тебе… показать тебе…

Она перекатилась, теперь почти лежа на нем, и взяла его лицо в ладони.

— Мне нужно, — прошептала она.

А потом поцеловала его так, словно умирала от жажды, а на его губах была последняя капелька воды.

Конлан застонал от ее ощущений. Он так старался быть нежным. Дать ей комфорт и безопасность, в которых, разумеется, она нуждалась, вместо того, чтобы ошеломить ее своим голодом.

Но она целовала его, как будто хотела проглотить. Страсть в ее прикосновениях опустила плотины желания, которое он так старался сдержать. Страх, который он пережил, когда увидел ее безвольное тело там на полу.

Облегчение оттого, что она осталась жива.

— Райли, моя анэша, я люблю тебя. Ты мне нужна. Мне нужно быть внутри тебя прямо сейчас, прямо сейчас, прямо сейчас, — простонал он ей в рот.

Она улыбнулась, и открыла ему свой разум и сердце, позволив ему почувствовать свой жар и потребность. Бессмысленно, не думая, он сорвал свою одежду, отчаянно желая ощутить своей кожей ее.

Райли трепетала от желания. Потребности в нем. Потребности почувствовать его внутри себя, чтобы она могла понять, что жива. Его большое тело вздрогнуло, когда он сорвал и разорвал свою одежду, пока не остался таким же обнаженным, как она. Он снял с нее одеяло и заменил его своим телом, расставляя ее ноги и вводя пальцы внутрь нее, чтобы почувствовать ее, попробовать ее, узнать, готова ли она для него.

Он издал низкий горловой звук и устроился на ней. Она почувствовала полноту его напрягшейся плоти и выгнулась, чтобы помочь ему. Он был настолько возбужден, что ему пришлось пробиваться в нее, и она растянулась почти до боли, пока его долгая и широкая эрекция потихоньку входила в нее.

Она вскрикнула от желания, от голода и поцеловала его. И укусила его рот, как будто поглощая его. Он немного отодвинулся, и она захныкала, потом он снова вошел в нее так далеко, насколько мог.

И она закричала. Кричала и царапала его, впивалась ногтями в его плечи, в спину. Просила его о большем, большем, сильнее, сильнее. Убедившись, что жива, что он жив, что он тут с ней.

По крайней мере, сейчас.

Увидела дикого хищника, которого выпустила на свободу. И пировала на нем.

— Ты — моя, Райли. Моя, mi amara анэша, мой любимый эмпат. Я сейчас возьму тебя, оттрахаю, отпечатаюсь в твоей душе, — прорычал он, стискивая челюсти из последних остатков самоконтроля, которые у него остались. Она чувствовала, как горячий ритм овладевает ею, что потрясло его тело и душу.

Она выгнула шею, по ней прокатились жар и желание, и она затаила дыхание. Потом медленно улыбнулась ему, в глазах ее горело тепло какого-то знания.

— Нет, Конлан. Ты будешь заниматься со мной любовью. Потому что ты меня любишь.

Она коснулась его лица.

— И я тоже люблю тебя.

Он застыл, его руки дрожали на ее коже.

— Повтори, — хрипло потребовал он. — Повтори то, что сказала мне.

— Я люблю тебя, Конлан. И ты принадлежишь мне.

Он закрыл глаза, но она почувствовала взрыв его эмоций, который затронул и ее. Экстаз, ярко горевшая радость. Удивление. Восторг.

Потом он снова открыл глаза и поцеловал ее. И очень долго занимался с ней любовью.

Варрава изучал завернутый в ткань Трезубец, не желая трогать его голыми руками. Ведь, разумеется, существует наказание за то, что он осмелился украсть у Бога, и оно будет невероятно жестоким.

Он получил его так просто. Увидев, что люди и Атлантийцы умирают на полу, он просунул ветку дерева в дом и перетащил Трезубец через порог. Он не мог войти, так как не был в первой волне, которую глупый человечишка невольно пригласил войти.

Ведь главнокомандующие никогда не шли на передовой.

Трезубец. Инструмент истинной силы Посейдона, если верить свиткам. Предназначался Высокому Принцу Атлантиды, чтобы использовать его в священных ритуалах. Как, например, ритуал восхождения для принца-наследника.

Значит, тем хуже.

Кажется, мальчишка не станет королем.

Дракос материализовался в комнате с бетонными стенами в дюжине шагов от него, его лицо выражало чистое любопытство.

— Вы уже пробовали его использовать? — спросил он.

Варрава презрительно улыбнулся.

— А ты бы стал нахально играть с игрушкой Бога Морей? Вот поэтому я — мастер вампиров, а ты — лишь мой слуга.

Дракос даже не попытался казаться испуганным.

— Значит, генерал — лишь слуга? И как же Анубиза? Вы рассказали ей про свою новую игрушку?

— Нет! И ты также не скажешь. Я еще не готов передать свое приобретение, а она, разумеется, сразу его отберет.

Варрава пролетел над столом, чтобы противостоять своему генералу, напрягая свой разум. Дракос не съежился на полу, но напряжение на его лице показало, чего ему стоило остаться стоять.

— Ах, мелкая дерзость, генерал? Зачем же это? Ты хотел бы подняться в моих глазах теперь, когда Терминуса не стало?

Дракос кивнул.

— Если вы того пожелаете, милорд. У меня есть несколько стратегий, как справиться с этими атлантийцами. Стратегии, которые помогут вам собрать силы, пока вы не станете непобедимы.

Варрава не мог не выразить хоть какой-то интерес. Он видел результаты прекрасного планирования битв Дракоса.

Вероятно, он сейчас не убьет своего дерзкого генерала.

Он снова посмотрел на Трезубец.

— Нам необходимо снова посмотреть свитки. Может, мы найдем там намек на то, как контролировать ту силу, которая содержится в этом оружии.

Дракос поклонился.

— Мудрый план, милорд.

Варрава протянул руку, почти коснувшись предмета, потом отдернул ее.

— Приведи мне нескольких вампиров из моей кровавой стаи. Я полагаю, что мы испробуем несколько вариантов, чтобы посмотреть, какую месть заготовил Посейдон для вампира, который попытается поиграть с его игрушкой.

— Напоминаю, что у нас несколько атлантийцев в плену. Они, разумеется, знают что-то про его силу, — заметил Дракос. — Есть несколько простых способов развязать людям язык. Эти не могут быть иными.

Варрава улыбнулся.

— Мы это узнаем, не так ли?

Райли поплелась в душ усталая, но счастливая. Когда горячая струя попала на нее, она замурлыкала от облегчения. Она приняла душ ночью по-быстрому, но на сей раз она собиралась насладиться и расслабить свои мышцы.

Бороться с вампирами — утомительное занятие.

Эта мысль отрезвила ее. Она, Денал и Бреннан почти погибли. Денал, вообще-то, умер. А Конлан все еще не сказал ей, что случилось с Райзеном и Трезубцем.

В процессе мытья спины, ее пальцы нащупали странный поднявшийся рубец на плече. Она вдруг вспомнила обжигающую боль, которую почувствовала, когда Посейдон принял ее предложение.

Ну, он же, в самом деле, не разрезал ее?

Но ведь, она понятия не имела, как Боги себя ведут?

Она открыла дверцу душа и поспешила к зеркалу, схватив полотенце, чтобы стереть пар с его поверхности. Потом повернулась спиной к зеркалу и неловко повернула шею, чтобы увидеть плечо.

И на ней был шрам — нет, изображение.

— О, мой Бог! Он меня пометил!

Она не осознавала, что кричит, пока Конлан не ворвался в помещение, с кинжалами в руках.

— Что такое?

Она посмотрела на него, потом снова в зеркало на шестидюймовое изображение, выжженное на ее плече.

— Он меня пометил, Конлан. Это… это…

— Это Трезубец, — вздохнул он, завернул ее в полотенце и долго держал в объятиях.

— Нам нужно поговорить с Алариком и понять, что это значит.

Райли не была уверена в том, что хочет это узнать.

Они молча оделись и спустились на завтрак. Запах жареного бекона убедил ее покинуть спальню и поставить на карту все, несмотря на нежелание. Райли знала, что та комната была оазисом-миражом спокойствия.

— Она закончилась, да? Иллюзия безопасности, которую мы сотворили прошлой ночью. Возвращаемся в реальность, — заметила Райли, потянувшись к его руке.

— Я буду защищать тебя всем, что у меня есть, и всем, что я есть, анэша, — Конлан остановился на лестничной площадке, чтобы притянуть ее поближе для быстрого объятия. — Никогда в этом не сомневайся.

Она улыбнулась, но это было скорее ради него, чем выражение подлинного счастья. Должно пройти больше времени, прежде чем у нее найдется причина вновь улыбнуться.

Бастиен царил в красочной красно-белой кухне, перекидывая омлеты и поджаривая бекон со сноровкой, которую можно было достигнуть практикой.

— Что вам принести, леди Райли?

Она закрыла глаза и вдохнула, решив насладиться этой минутой, полной соблазна. Девушка не может сражаться на пустой желудок.

— Я буду всего понемногу. Умираю с голоду, а всё так вкусно пахнет! И прошу, просто Райли, Бастиен

Он улыбнулся ей.

— Всё, значит, всё.

Наливая себе чашку кофе из кофейника на полке, она изучала мужчин в комнате. Вэн и Кристоф заканчивали свой завтрак и, быстро улыбнувшись и кивнув ей и Конлану, снова стали спорить про достоинства итальянской автомобильной инженерии по сравнению с немецкой.

Конлан положил свою руку на ее, но то, что она приняла за романтический жест, оказалось всего лишь способом наложить лапу на ее чашку с кофе. Она, нахмурившись, глянула на него, пытаясь не улыбаться и не испортить эффект.

— Эй! Возьми себе кофе сам, мальчик-принц.

Он рассмеялся, отпил и протянул чашку ей, потом поцеловал ее в макушку.

— Совсем не уважаешь мою королевскую персону.

— Ни капельки.

Вэн посмотрел на них, в его взгляде был вопрос.

— Ну, тебе бы следовало любить такое в женщине, братик. Милая перемена после тех женщин, которые лебезили перед тобой там, дома.

Счастье Райли улетучилось, как воздух из проткнутого шарика. Женщины у него дома. Его нареченная королева.

Она села за громадный деревянный фермерский стол, внезапно лишившись аппетита, и стала смотреть на чашку. Вэн, казалось, понял, что ляпнул и простонал.

— Эй, простите. Я не хотел, просто меня забавлял тот факт, какими счастливыми вы выглядите, и я слегка поддразнил Конлана, и — ой, черт. Я хочу сказать, простите меня, леди Солнечный свет.

Его раскаяние было до боли явным, и она попыталась одобряюще улыбнуться.

— Не беспокойся. Я просто устала.

Конлан склонился и ударил брата по голове, потом сел рядом с Райли, обняв ее за плечи. Она чувствовала его обеспокоенность, но у нее не было энергии, чтобы убедить и его.

И только они заканчили завтракать, энергия в комнате резко изменилась, как будто жестокий ветер пронесся холодом по кухне. Райли взглянула, сжав руки в кулаки, готовая защищаться.

Напасть.

Хотя маленькая частичка ее задумалась, во что она превращается.

Это оказался Аларик, посылавший впереди себя теплоту свой индивидуальности.

— Нам нужно поговорить, — сказал он, глядя прямо на Райли.

— И тебе привет. Да, со мной все в порядке, спасибо, что спросил, — сказала она в ответ, весьма саркастично.

Придурок.

Он наклонил голову, молчаливо признав ее правоту.

— Как ты, Райли? А скорее, как твое плечо?

— Ты знал об этом? Что это такое?

Конлан поднялся из кресла.

— Вероятно, мы должны это обсудить наедине.

Вэн отбросил свое кресло, и встал.

— Да, ну мне кажется, что я должен об этом знать. Кристоф, ты главный по уборке кухни, так как Бастиен готовил.

Кристоф простонал.

— Старина, каким-то образом, я всегда оказываюсь по уши в… — он посмотрел прямо в глаза Райли и заткнулся. — Да, я вас понял.

И пока Аларик выпроваживал их из комнаты, Бастиен положил руку на плечо Райли.

— Мы позаботимся о тебе, ладно? Не переживай обо всем этом. Мы позаботимся о тебе.

Она открыла свои щиты и послала ему волну тепла и благодарности. И смотрела, как его глаза расширились, когда он ее получил.

— Ух ты. Ты, в самом деле, — эй, эти способности анэши — клевая штука, — улыбнувшись, заметил он. — И всегда пожалуйста, не стоит благодарности.

— Хорошие манеры — последний бастион цивилизованного общества, — прошептала она.

— Что?

— Ой, это говорила моя мама, давно. Твое имя мне об этом напомнило. Спасибо также за прекрасный завтрак.

Конлан позвал ее из коридора, и она вздохнула. Расправила плечи.

— Иду, уже иду.

Глава 31

Конлан наблюдал за Алариком, который ходил из угла в угол в большой комнате — своего рода убежища из кожи и дерева, — и это хождение вывело его из себя.

— Прекрати. Просто скажи нам сразу плохие новости. Пытаться быть дипломатичным — пустая трата времени, и в любом случае на тебя не похоже.

Глаза Аларика сверкнули ярко зеленым, но, по крайней мере, он перестал метаться.

— У меня есть факты и размышления. Я сообщу и то, и другое и дам понять, что есть что. Потом мы должны решить, что делать.

Райли заговорила тихим и вкрадчивым голоском.

— Я так понимаю, что речь пойдет обо мне?

Аларик ничего не ответил. Ему этого не требовалось. Ответом ей послужило выражение его лица.

Она попыталась улыбнуться и крепче сжала руку Конлана.

— Ладно, стреляй. И я фигурально выражаюсь, если ты не понял.

— Сначала факты. Ты предложила себя Посейдону ради Денала и Бреннана. Он позволил тебе жить. Однако он пометил тебя знаком Трезубца, который носят только жрецы, — говоря это, Аларика загибал пальцы по ходу.

— Во-вторых…

— Что ты имеешь в виду под «только жрецы носят»? — вмешалась Райли. — Я даже не верю в него. Я, вообще-то, верю, что он существует после того, что случилось, и я знаю, что у него интересные силы, но я определенно девушка, которая верит в «Иисус любит меня». Я не могу быть жрецом! Или жрицей, или кем-то там.

Конлан почувствовал, как на нее накатывает паника, и послал ей спокойствие и ободрение.

— Позволь Аларику объясниться. Я не думаю, что он по-настоящему полагает, что ты — жрица. У Посейдона нет жриц.

— Ты имеешь в виду в настоящее время. Тысячи лет назад Верховный жрец мог быть и Верховной жрицей, — ответил Аларик.

— Что? Я не знал об этом.

— Некоторые вещи храм не предает огласке вот уже несколько тысячелетий. Например, существование анэши среди тех, кто решил покинуть Атлантиду во время Катаклизма, — Аларик снова начал метаться, как будто его тело не могло стоять неподвижно.

— Эй! Я все еще не жрец, не жрица и, вообще, ни что-то такое, — сказала Райли, скрестив ноги под собой на диване. — К тому же, разве жрецы не обязаны хранить целибат?

Она рассмеялась, ее щеки стали розовыми.

— Я имею в виду…. Гм, ладно, не имеет значения.

Аларик посмотрел на нее ледяными зелеными глазами.

— Да, существует обет целибата. И это мы тоже можем обсудить.

— Ты шутишь? Никакого секса сотни лет? Это неприятно! — она подмигнула. — Без обид, но неудивительно, что ты всегда в таком дерьмовом настроении, Аларик. Я, вероятно, поменяю свое мнение о тебе.

Несмотря на смертельную важность этого разговора, Конлану пришлось спрятать усмешку. Она была самым спонтанным человеком, которого он встречал. Что бы там она ни думала…

— Тут же выходит из моего рта, знаю, — сказала она, закатив глаза на Конлана. — Перестань так громко думать. Прости, Аларик. Это было бездумно и бестактно с моей стороны. Я полагаю, что эта мысль о незапланированной должности жрицы застала меня врасплох.

Температура в комнате потеплела на пару градусов, а обычно непроницаемое выражение лица Аларика слегка оттаяло.

— Поверь мне, я понимаю. Но Посейдон пометил тебя своим знаком посвященного в сан жреца или, в твоем случае, жрицы. Я должен посмотреть старинные свитки в храме, чтобы определить, что это может означать.

Конлан провел рукой по волосам.

— А ты не мог спросить Посейдона? Ты ведь его Верховный жрец, не так ли?

— Верховный жрец, снова упустивший Трезубец, — просто ответил Аларик. — Я не получаю ответа, когда пытаюсь поговорить с Богом Морей вот уже несколько дней. Поверьте, я пытался.

— Но…

— Все и того хуже, — прервал Аларик. — Порталы не отвечают на мой зов. Я пытался вернуться в Атлантиду ночью, чтобы посмотреть свитки, но магия портала отказывалась от моего зова. Боюсь, что мы тут застряли, пока не разберемся с Трезубцем.

Наконец, заговорил Вэн, облокотившийся у стены возле неотапливаемого камина.

— Мы все пытались. Безрезультатно. И это значит, что мы не можем позвать на помощь, — сказал он. — Но давайте вернемся. Ты сказал, что в нашей истории были еще анэши? Они из Атлантиды?

— Да. Несколько анэшей было среди тех, кто решил разбрестись по земле во время катаклизма. Эмпаты тогда встречались чаще. Но все же, только один на сотню детей рождается с подобным даром, но так как Райли и… — пауза была едва заметна. — Райли и ее сестра первые, кого мы повстречали за тысячелетия, можно понять, насколько их число уменьшилось.

— И чем мы… чем они занимались? — спросила Райли.

— Они были самыми ценными королевскими советниками, на самом деле ценными, принимая во внимание природу их талантов. Они в основном участвовали в переговорах и тому подобных делах. Кроме того, их часто выбирали служить в Храме Посейдона, и они были популярными жрецами.

— Я вижу, как способность чувствовать эмоцию может быть очень полезной во время исповеди, — заметил Вэн. — Ты сделал это? Бум! Неверный ответ! Ты совершил что-то намного хуже!

— Заткнись, Вэн. Ты здесь не помощник, — рявкнул Конлан.

— Отвали. Я пытаюсь улучшить настроение. Вы до смерти напугали Райли, — проворчал Вэн. Они все повернулись к ней, и Райли вздернула подбородок.

— Эй, это ведь я сражалась с вампирами с топором прошлой ночью, так? И подобные разговоры не сравнятся с мозгами у меня на ногах, — она задрожала. — Поэтому не переживайте, что пугаете бедняжку Райли.

— Давайте по теме, вот мои размышления, — заговорил Аларик. — Я считаю, что Райли и Квинн являются потомками тех древних атлантийцев и у них — наша ДНК в крови. К тому же, я считаю, что они представляют эти древние таланты в качестве исполнения одного из самых тайных пророчеств, содержащихся в Храмовых свитках.

Он глубоко вздохнул.

— Я считаю, что они заявляют о том времени, когда Атлантида должна совершать браки с людьми, чтобы на свет появилось новое, лучшее поколение.

Вэн присвистнул.

— Это богохульство, чувак.

Аларик кивнул.

— Не только богохульство, но и вдобавок прямое противоречие тому, чему учит совет, что любой из королевской династии, кто не исполнит брачный ритуал как должно, навлечет второй катаклизм на Атлантиду

— Что? — Райли быстро уставала от официальных речей, и ее мозговые клетки перестали следить за разговором.

— Если нет племенного завода, конец Атлантиде, — кратко ответил Вэн.

— Не только Атлантиде. Конец всему гребанному миру — вот что вбивалось мне в голову всю мою жизнь, — медленно ответил Конлан.

— Как мы узнаем, что из этого правда? — спросила Райли. — Я имею в виду, чтобы не попасть впросак, Конлан, хоть мы знаем друг друга меньше недели, но я предпочитаю эту штуку с межрасовыми браками, чем вариант Б: миру придет конец.

Конлан почувствовал ее трепет и восхитился ее смелостью еще больше. Ради Богов, она была красива. И храбра.

И она любила его.

Это чудо почти поставило его на колени.

Он обнял ее и крепко прижал к себе.

— В случае, если ты не расслышала, что я говорил тебе прошлой ночью дюжину раз — я люблю тебя. Мы в этом разберемся.

Она пожала плечами, но он почувствовал, что она все еще дрожит.

— Как мы в этом разберемся? — повторила она

— В этом-то и проблема. Мы не можем направиться обратно в Атлантиду, и Посейдон не отвечает на звонки, — отметил мрачно Вэн.

Аларик и Райли сказали одновременно:

— Трезубец.

Потом они удивленно посмотрели друг на друга.

— Говори, — потребовал Аларик.

— Не знаю. Но у меня такое чувство, оно же у меня было, когда он говорил со мной прошлой ночью. Он был настолько надменен, — все такое «с Богом не торгуются». Я подумала, что он довольно капризный…

— Даже представить себе не можешь, — ответил Аларик.

— Да. Так, может, это все касается того, что побеждает лучший. Знаешь? Если ты и Конлан найдете Трезубец, вы заслуживаете трон, Атлантиду, бесплатное пребывание на пляжном курорте по вашему выбору, что-то вроде этого.

Аларик кивнул.

— Это определенно правильное ощущение. Боги никогда не меняются, а Посейдон частенько демонстрировал свое восхищение победителям любого рода.

Конлан крепче обнял Райли.

— Значит, мы возвращаем Трезубец, или Атлантида для нас навсегда потеряна?

Вэн рассмеялся, но этот смех не был веселым.

— Чертовы Боги и их игрища. Ну, значит, это похоже на теоретический выход из положения. Теперь мы должны найти Трезубец. Аларик?

Аларик закрыл глаза, вытянул руки, чтобы провести силу. Прошло несколько минут, потом он покачал головой.

— Ничего. Но я в тот день чувствовал только вспышки. Я буду продолжать попытки.

В коридоре послушались шаги, и из-за угла вышел Кристоф, что-то держа у своего уха.

— Простите, что прерываю, но телефон Райли продолжает звонить, — он протянул его ей. — Это ваша сестра, и она говорит, что есть проблемы.

Никто, кроме Конлана не заметил, как вздрогнул Аларик.

Глава 32

Райли закрыла свой телефон, заметив, что батарея выдохнется с минуты на минуту, если она ее не подзарядит.

— Ты случайно не взял мою походную сумку из того дома? В ней находились мой кошелек и зарядка для телефона.

Четверо мужчин посмотрели на нее так, словно она только что предложила пойти в обувной магазин.

Она прищурилась:

— Это важно, понятно? Единственный способ для Квинн связаться с нами — мой телефон, а ведь у вас в вашем состоянии водных частиц телефонов нет.

— Твоя сумка на столе в прихожей, — сказал Вэн. — А теперь не поделишься ли второй половиной телефонного разговора.

— Держитесь, потому что это — безумие. А Квинн сообщила, что сенатор Барнс в действительности древний вампир по имени Варрава. И это тот самый Варрава…

— … освобожденный Понтием Пилатом вместо Иисуса Христа. Да, мы в курсе, — ответил Конлан.

Она моргнула.

— Ты шутишь? Ты знал об этом? Ты должен был как-то упомянуть об этом. «Эй, жители суши, ваш новый сенатор — один из худших преступников в истории», как-то так, — она расслышала в своем голосе гнев и сарказм, но ей было наплевать.

— В самом деле? Как будто люди, позволившие кровососам захватить свое правительство, послушают наши сведения о Барнсе? — прорычал Вэн, его гнев был равен ее гневу.

— Сосредоточьтесь, народ. Это все не помогает. Чего хотела Квинн? — спросил Конлан.

— Она нашла твоих людей. Ну, Райзена и его людей. Она говорит, что встречалась с высокопоставленным вампиром, который работает под прикрытием на революцию. Кем-то, по имени Дэниел. Он собирается помочь вытащить их сегодня вечером.

Аларик выступил вперед, его глаза стали более дикими и засветились ярким зеленым цветом.

— Помочь ей? Помочь Квинн? Она с ума сошла? Она собирается ворваться в гребанный Праймус?

— Дэниел сообщил, что у Варравы Трезубец. Он планирует пытать атлантийцев, пока не поймет, как его можно использовать. Так что моя безумная сестра помогает спасти твою задницу, жрец, — Райли не поняла, почему Аларик так взвился из-за Квинн, но она не собиралась с этим мириться.

Может, Квинн и не такая хрупкая, как полагала Райли, но она считала своей задачей защищать сестру. Она подумала о Бастиене и мрачно улыбнулась. Я приведу подмогу, Квинн.

Конлан выступил вперед и незамедлительно взял под контроль комнату. Какой бы фактор Х не превращал мужчину в короля, у Конлана он был в избытке.

Ее страхи насмехались над ней. Что заставляет тебя считать, что ты «подходишь на роль жены короля»?

Брось его. Это все. Довольно.

— Мы сможем собраться за час максимум. И отправляемся в Дистрикт Коламбия, — приказал Конлан. — Райли, ты…

— Я ни за что не останусь здесь, если ты об этом подумал, — прервала на его.

— Но я должен знать, что ты в безопасности, — сказал он своим «голосом, для разумного разговора с крестьянами».

Она сложила руки на груди и послала большую волну упрямства через их связь.

— Этого. Не. Произойдет. К тому же, посмотри, как это сработало прошлой ночью.

Она почувствовала разумом его капитуляцию прежде, чем он кивнул.

— Ладно. Но ты останешься за линией огня, понимаешь? Если с тобой что-нибудь случится…

Он подошла к нему, обняла руками за талию.

— Я знаю. Я понимаю. И чувствую то же самое в отношении тебя.

Аларик подошел к двери, постоял, посмотрел на них. Райли увидела в его глазах дикость.

— Я сейчас ухожу. Я встречусь с вами там.

— Ты можешь теперь чувствовать Трезубец? — спросила она его.

— Нет. Но я чувствую Квинн, — она заметила вспышку боли, прежде чем он опустил свои ментальные щиты. И задумалась о ее причине.

Что же случилось с Квинн и Алариком в процессе исцеления?

Она добавила это к своему воображаемому списку того «о чем она будет волноваться потом» и пошла за ним по коридору, чтобы взять свою сумку. У нее оставался час, чтобы зарядить телефон.

Ой. Да. И приготовится к концу света.

Спустя четыре часа и около пятидесяти нарушений правил дорожного движения они оказались на окраине Дистрикт Коламбия, в районе с такой дурной славой, что полиции тут и в помине не было.

Райли почувствовала Квинн задолго до того, как они добрались. Она попыталась связаться словами вместо эмоций. И почувствовала, что ее способности каким-то образом улучшились с тех пор, как она поболтала с Богом.

— Квинн! Ты меня слышишь?

— Райли? Как ты… — ой, а ты изменилась. Твоя сила просто зажигает мой уголок мира. Чем ты, черт побери, занималась?

— Я сердечно побеседовала с Богом Морей, который назвал меня своей. Жизнь… интересная штука.

Наступило молчание. Как будто Квинн осторожно подбирала слова.

— Райли. Что это? Это большое и страшное апокалиптического размаха?

— Да. Так и есть. Я тебе объясню, что могу, как только доберусь.

Снова молчание. Наконец, Квинн снова заговорила в разуме Райли.

— Ладно, вы скоро будете. И, Райли?

— Да?

— Он здесь. Аларик. Я чувствую его в своей крови. Он… рядом.

— Я знаю. Нам нужно поговорить также и об этом.

Она разорвала связь, чувствуя головную боль от напряжения. Может, она и стала сильнее, но ей еще предстояло натренировать мышцы.

Если она проживет достаточно долго.

Она покачала головой и положила руку на ногу Конлана, который вел автомобиль. Он посмотрел на нее, сведя брови вместе.

— С тобой все в порядке? Это была Квинн?

— Да. Мы почти приехали.

Он кивнул, сконцентрировавшись на дороге и как всегда ужасном движении.

Почти приехали. И сегодня, вечерок будет просто дерьмово увлекательным. Во что она вляпалась на сей раз?

Но, посмотрев на его сильный профиль, она поняла, что нигде больше она не желала бы находиться.

Конлан подъехал к заброшенному зданию, на которое ему указала Райли, сказав, что это — штаб-квартира Квинн и оперативная база ячейки Восточного побережья ее бойцов за свободу. Он не смог убедить Райли остаться, но он, черт побери, сможет ее защитить от первой волны атаки.

Вэн и остальная семерка окружили ее, держа оружие наготове.

— Мне интересно, сколько еще продержится покрышка на Хаммере? — поинтересовался Вэн тихонько, вероятно, пытаясь заставить Райли улыбнуться.

— Ой, да они вообще уже ни к черту, по моему мнению, — ответил Бастиен. — никогда мне не нравилась эта машина.

Кристоф рассмеялся.

— Я оставил сюрприз на машинах. Если кто-то заберется туда, они сильно удивятся.

Конлан не обратил внимания на эти шутки и прошел к разбитой, покрытой граффити лестнице туда, куда указала Райли. Ему это было совсем не по вкусу.

Они оказались у нижней ступеньки и обнаружили дюжину вооруженных охранников, ожидающих их, все были одеты в старые джинсы и кожаные куртки. Они напоминали бандитов или бездомных, вот только в руках у них были новенькие, блестящие пистолеты.

Конлан и семерка немедленно достали свое оружие и нацелили его на них. Райли протолкнулась и встала рядом с Конланом, покачав головой.

— Прекрасное шоу, Квинн. Теперь отзови их.

Мужчина впереди, громадный и сложенный, как воин, медленно растянул губы в подобие улыбки. Этот дикарь был лишь слегка цивилизован.

Конлан сразу осознал, что тот был лидером. Кивнув этому человеку.

— Я — Конлан из Атлантиды. Это Райли, сестра Квинн. Если вы не те люди, которых мы ищем, мы уйдем отсюда. Попытаетесь нас задержать — вы умрете.

Мужчина подал почти незаметный сигнал, и люди опустили оружие.

— Квинн! Похоже, это неделя семейного воссоединения, — крикнул он.

Он потянул руку Конлану.

— Джек Шепард. Я тут помогаю.

Квинн вышла через маленькую дверь позади Джека, ругаясь с кем-то по телефону.

— Нет, теперь или никогда. Мне нужно это сегодня к вечеру. Или, по крайней мере, завтра поутру.

Она протянула руку над трубкой, кивнула Райли и посмотрела на Джека.

— На рассвете?

Он кивнул, в его теле присутствовало острое напряжение.

— Рассвет. Если твои друзья согласны, что лучше напасть на кровососов при свете дня?

Конлан глубоко вздохнул и мягко вызвал силу. Элементы пропели ему, но песнь земли была самой отчетливой. Он посмотрел на Джека.

— А как вы? Для вас и остальных оборотней лучше напасть на рассвете?

Глава 33

Пока Вэн и Семерка восхищались боевыми товарищами Квинн, Конлан, Райли и ее сестра с приятелем, альфой вервольфов, сели за поцарапанный металлический стол на разбитые и покореженные деревянные стулья.

Квинн посмотрела на Конлана и сказала:

— Это не так.

— Что не так?

— Он не вервольф, если ты об этом думаешь. Он… Джек, могу ли сказать им?

Джек вскинул голову, примериваясь к Конлану. О, да. Он определенно был воином, несмотря на то, в какое животное обращался при полной луне.

— Ладно. Полагаю, что знания про Атлантиду равны по своей значимости этому, и с вами можно поделиться, — ответил он.

Квинн мельком улыбнулась.

— Он — вэртигр. Такие в Северной Америке не водятся. Но когда вампиры…

— Когда кровососы уничтожили моих полосатиков — всю мою семью — я решил, что они должны умереть. И лучше всего начать с источника, — искренне рассказал Джек.

Райли послала одобрение через их связь. Этот мужчина говорил правду. Для Конлана этого было достаточно.

— Нам нужно вернуть Трезубец. Его сила в руках Варравы или — Боги, спасите нас — у Анубизы может быть сигналом следующего катаклизма.

Квинн кивнула.

— У них и ваши люди. Дэниел рассказал нам, что он планирует совершить переворот, и мы…

— Дэниел? — прервала ее Райли. — Кто он такой, и почему мы ему доверяем?

— Хороший вопрос, — прорычал Джек. — Он — один из высших генералов Варравы, и я ему не доверяю. Поинтересуйся у сестренки, о чем она, черт возьми, думает?

Темная, кружащаяся тень проскользнула в комнату, образуя перед собой ледяной ветер. Прежде, чем он материализовался, Квинн поднялась и протянула руки.

— Аларик.

Он опустился, взял ее руки и потянул от оборотня.

Джеку явно было начхать на все это. Он в мгновение ока поднялся на ноги с пистолетом в руке. Конлан почти забыл, насколько быстро могут двигаться оборотни.

По всему было заметно, что вэртигры — самые быстрые из всей когорты.

— Отойди от леди, юный волшебник, — раздался низкий, грохочущий рокот.

Райли, сидящая рядом с ним, вздрогнула от звука, прогремевшего в комнатке. Конлан вскочил и оказался по обратную сторону стола рядом с Джеком.

— Успокойся, он с нами.

— Мне наплевать, кто он, ему следует убрать руки от моей напарницы, или я его пущу на удобрения, — глаза Джека горели жутким желто-зеленым огнем, а зрачки удлинились.

Позади Конлана раздался голос Квинн.

— Джек. Прекрати. Это Аларик, он вылечил меня от той раны из дробовика. У него… проблемы с цивилизованностью.

Комната запылала светом и раскаленным воздухом, и Конлану не надо было даже оборачиваться, он и так знал, кто их испускает.

— Аларик! Прошу, держи это под контролем. У нас тут дел невпроворот.

Голос Аларика прозвучал хрипло и напряженно.

— Если можно, на одно словечко, миледи. Мне нужно… мне нужно, — он запнулся, тяжело дыша.

Райли хотела было подойти к Квинн, но Конлан остановил ее рукой. Квинн и Аларику следовало выяснить кое-что прежде, чем они все сработаются в команде, чтобы взять штурмом Праймус. Райли посмотрела на него, потом почувствовала его эмоции и показала, что понимает. Кивнула и снова села.

Квинн, наконец, заговорила, очень усталым голосом.

— Да. Нам необходимо поговорить. Особенно потому, что только этим мы и будем заниматься друг с другом. Идем со мной. Остальные, прошу, подождите. Познакомьтесь между собой.

Она рассмеялась.

— Поешьте печенье.

Когда Квинн и Аларик вышли из комнаты, у Конлана наступил момент ясности. Он осознал, что Квинн поймала Аларика в свою эмпатическую сеть так же, как Райли Конлана.

Но некоторые морские создания идут ко дну и утопают в сетях.

И Аларик был похож на одно из этих созданий.

Потом они ушли, оставив его наедине с существом, которое следовало уничтожить, как говорило всё его наследие.

Райли смотрела, как они уходят, потом вздохнула. Наклонилась вперед, положив локти на стол, и улыбнулась Джеку.

— Ну, расскажи нам, каково быть тигром. Откуда ты?

Аларик повернулся к Квинн на крыше здания. Отчаянно борясь за самоконтроль. Спокойствие.

Сохранить смелость и не упасть на колени перед этой женщиной, и не умолять о прикосновении.

Как же Посейдон посмеялся бы над своим Верховным жрецом.

Она смотрела на него, осторожность светилась во всех линиях ее тела.

— Ты — самый сильный в магии, не так ли? Я слышу, как она поет в твоих венах, барабанит под моей кожей. Что ты со мной сделал в процессе лечения? И кстати, благодарю за исцеление.

Он начал к ней подкрадываться, все время сужая круги вокруг нее. Зная, что должен остановиться.

И не в состоянии этого сделать.

— Я не сделал ничего необычного, хотя текущие события предполагают, что Райли тоже поучаствовала в твоем исцелении, — резко заявил он. — А вот то, что ты со мной сотворила — необычно.

Она даже не была красавицей. Он всегда считал, что однажды влюбится в изумительную красавицу, и это будет любовь большая и знаменито безответная. Она будет богиней среди женщин.

И все же эта неряшливая женщина, эта бунтовщица совсем не похожа на плод его воображения. Она была настолько стройна, что казалось, умирала от голода, ее огромные глаза над впалыми щеками обрамляли черные круги. Ее короткие волосы, казалось, подрезаны тем самым ножом, что она носила в своем кармане. Ее одежда выглядела не лучше той, что он видел на уличных попрошайках.

Он так ее хотел, что чувствовал, как физическая боль впилась ему в яйца.

— Я не знаю, что ты думаешь, что видишь, но я не похожа на сестру, — сказала она, полная скорби. Жар и цвета ее эмоций закружились вокруг, пытая его. Цвет красного вина, пыльно серый и синева моря в сумерках протанцевали в него, сквозь него. Остро уколов.

Вызвав слезы на глазах.

Он сдержал их. Начал бороться в шелковых сетях, которыми она настолько небрежно оплела его сердце. Его душу.

Эта женщина могла бы приручить морское чудовище.

А он и был этим самым чудовищем.

— Ты вовсе не похожа на сестру, — согласился он. — И все же ты такая же. Глупые идеалистки, вы обе. Она спасает детей с наркотической зависимостью, а ты — весь мир.

Уловка, нападение.

— А ты знала, что Райли отдала свою жизнь за двух наших воинов?

Она побледнела, что стало заметно даже на ее коже, белой как мрамор. Ее идеальной коже.

Коже, которую он желал попробовать.

— Что? — запнулась она, — подожди. Ты сказал «отдала жизнь». Но она явно жива и сидит там, в комнате.

— Да. Посейдон играет с семантикой так же легко, как играет судьбами и жизнями. Он принял ее за свою.

Она нахмурилась. Шагнула к нему.

— Что, черт побери, это значит? Какой-то древний бог-извращенец изнасилует мою сестру? Потому что я надеру ему его рыбье-хвостовую задницу.

Аларик вздрогнул при этом богохульстве, потом в него попал удар молнии от богоявления. Он боролся с самим Посейдоном, чтобы защитить Квинн. Он опустошен.

Странно, что то самое слово, которым она себя описала, так легко пришло ему на ум. Опустошен.

— Почему ты опустошена? — резко спросил он. — О чем ты говорила?

На сей раз вздрогнула она. Она развернулась на каблуках и стала смотреть вдаль. Брошенные дома и покореженные машины не привлекли бы ее внимание, она что-то вспоминала.

Он тихонько подвинулся, пока не оказался прямо позади нее. Он чувствовал, как жар ее тела согревает его ледяную кожу. Замерзшую тундру его сердца.

Знал, что должен уйти или обжечься.

Прежде, чем он смог отодвинуться, она снова развернулась и почти оказалась в его объятиях. Они были так близки, что их разделяло только дыхание.

Дыхание и одинадцатитысячелетняя догма.

— Бунтовщица и жрец, — резко сказал он. — Какая парочка.

Ее глаза были огромными на ее голодном лице.

— Но вот как раз парой мы никогда не станем. Я совершала многое, темные и непростительные поступки. Во имя свободы.

Он поднял руку, чтобы коснуться ее лица, но остановил свои пальцы в дюйме от ее кожи.

— И я не делал ничего. Во имя Бога.

Он отступил на дюжину шагов и просто стоял и смотрел на нее. Позволяя своему голоду и желанию прорваться к ней. В нее.

Она согнулась полам, обхватив себя руками. Заплакала.

— У меня нет права просить об этом, но прошу, уйди сейчас же, — сказала она, в ее голосе звучали остатки достоинства. — Мы снова поработаем вместе сегодня вечером, а потом никогда больше не встретимся. Но сейчас уйди. Не мучай меня видениями того, чего никогда не будет.

Он поклонился ей, и потом, каким-то образом, нашел в себе силы уйти. Зная, что встреча с Варравой не потребует той смелости, которую он собрал в себе сейчас.

Глава 34

Райли, споткнувшись, схватилась за край полки, на которой искала печенье, упомянутое Квинн. Взрыв боли в ней почти сбил ее с ног.

— Квинн. Ой, Квинн, — стонала она.

В ту же секунду Конлан оказался рядом, обнимая ее и рыча на Джека, который пошевелился, чтобы ей помочь.

— Райли? С тобой все хорошо?

— Да. Нет. Не знаю. Это Квинн, она… — ощущение пытки внезапно ушло. Квинн закрыла свои щиты.

Райли послала сестре сочувствие и любовь.

Квинн, я тут для тебя. Я люблю тебя. Я не знаю, что с тобой происходит, но я здесь для тебя.

Но ответом ей было молчание.

Вэн зашел в комнату.

— Эй, мы собираемся сейчас на разведку территории, потому что уже темнеет. Мы возьмем еды по дороге. Джастис хорошо знаком с этим районом, и, разумеется, люди Квинн также…

Его голос затих, и он уставился на Джека.

— Что ты такое, черт возьми? Я никогда не чувствовал подобного запаха.

Джек хмуро глянул на него.

— Прекрасные манеры, подтирка для задницы. Ты чего, все время принюхиваешься к людям?

Вэн улыбнулся.

— А ты хочешь попробовать? Потому что я испытываю такое дерьмовое напряжение, что буду счастлив переделать твое лицо забавы ради. Так что вперед.

Рот Джека вдруг переполнился зубами.

— Вероятно, тебе бы не мешало проверить лунную фазу прежде, чем ты бросишь вызов альфа-самцу моей стаи полосатых, водный парень.

Райли отодвинулась от Конлана и стала между двумя мужчинами.

— У нас тут есть линейка?

Вэн моргнул и в замешательстве смотрел на нее.

— Что?

Она улыбнулась своей лучшей улыбкой «сладости и невинности», и Конлан еле удержался от смеха. Он знал, что сейчас произойдет.

— Ну, я так поняла, что вы двое можете вытащить свое хозяйство, мы его измерим и на этом закончим, — сказала она жизнерадостно.

Прошла секунда, потом и Вэн, и Джек расхохотались и протянули руки для рукопожатия.

— Вэн. Не хочешь ли ты показать нам мир суши, парень из джунглей?

— Джек Шепард. И я — мужчина из джунглей.

Вэн посмотрел на Конлана, тот кивнул, и Вэн с тигром вышли из комнаты. Этот план был хорош. Хотя у них не было причины не доверять Квинн, ее суждение о людях, окружающих ее, все еще находилось под вопросом, пока не появятся доказательства обратного.

И следовало сначала понаблюдать.

Райли фыркнула, качая головой.

— Мальчишки остаются мальчишками, верно?

Темная тень просочилась в комнату и материализовалась в Аларика.

— Что за план?

— Где моя сестра?

— Она сейчас придет. Он хотела… немного побыть в одиночестве.

— Если ты причинил боль моей сестре, я… — Конлан положил руку ей на плечо, и послал ей свои мысли.

Райли. Посмотри на него. Посмотри сердцем. Он же умрет прежде, чем причинит ей боль.

Она помолчала, сосредоточилась на Аларике, потом посмотрела опять на Конлана.

Вероятно. Но есть много способов причинить боль.

— План состоит в том, что мы ждем и нападем на них на рассвете, когда сила вампиров находится в упадке, — ответил Конлан.

— Значит, я вернусь прямо перед рассветом, — жестко сказал Аларик.

— Охраняй ее ради меня, Конлан, — его взгляд метнулся к Райли. — Охраняй их обеих.

Аларик поднял руки и исчез.

Райли покачала головой.

— Я никогда к этому не привыкну, не так ли?

Конлан двинулся к двери, чтобы увериться, что Вэн выставил надежную охрану. Зная, что его брат с этим справится, но нуждаясь в движении. Нуждаясь в том, чтобы что-то сделать.

— Сидеть и ждать — хреновое занятие, — заговорил он.

— Ты так думаешь? — в голосе Райли слышался сарказм. — А ты ведь именно этого от меня и хочешь, верно?

— Это другое. Ты…

— Женщина? Ой, ты не станешь продолжать, мистер, — предупредила она его.

Он снова притянул ее ближе и прижался лбом к ее лбу.

— Ты — сердце, что бьется в моем теле. Если ты умрешь, мое существование закончится с твоим, — прошептал он.

Она вздрогнула в его объятиях, потом подняла лицо, чтобы поцеловать его.

— Ты хорррроший.

— Знаю.

Райли рассмеялась.

— Заканчиваем с обжиманиями, маленькая рыбка. Ты также слишком стар для меня, примерно на четыреста пятьдесят лет. Помни об этом, когда возгордишься.

— Для тебя я принц-рыбка, — поддразнил он ее.

Мало-помалу улыбка исчезла с ее лица.

— Это ведь не тот смех, перед лицом смерти? Потому что я не чувствую веселья.

От двери раздался голос Квинн.

— Добро пожаловать в клуб, сестренка.

Вэн и Джек принесли сандвичей в количестве, достаточном для небольшой армии, но Райли съела всего пару кусочков.

Маленькая армия. Да, это точно они. Очень маленькая армия.

Она задрожала и крепче завернулась в куртку, хотя и понимала, что такого рода холод исходит изнутри. Мысли о смерти явно не были теплыми и веселыми.

Она посмотрела на Квинн, которая ходила по комнате, разговаривая с бандой борцов за свободу. Кто бы мог поверить, что ее хрупкая сестра вырастет в лидера бунта? Или что сама Райли влюбится в наследника трона мифического континента?

Весь ее опыт был похож на описание пьесы городской фантастики, где границы прозаичной реальности сочетались с фантастическими картинками.

Или это, или путешествие, проходящее паршиво. Это самое подходящее время подсесть на наркоту.

Сама мысль вызвала ее смех, заставив Конлана, который стоял в другой части комнаты, разговаривая с Джеком, посмотреть на нее и поднять одну из его темных бровей. Информированность этого мужчины о ней была даже слишком сильной; она чувствовала его присутствие в своей крови, под кожей, бегущее по ее нервным окончаниям.

Она снова вздрогнула, но по совсем иной причине. Решив позабавиться. И послала ему особенную эмоцию.

Желание.

Так, я слышала, что у тех, кто «рискует жизнью перед возможным концом света», секс может быть очень горячим.

Она собрала всю свою концентрацию, чтобы послать картинку их обоих вместе, крепко сплетенных друг с другом. Ее рот на нем. Ее руки на нем.

Она наблюдала, как это ударило в него. Увидела, как он резко вдохнул, как мышцы его шеи напряглись. Через несколько секунд он стоял перед ней, прижав ее спиной к стене.

— Интересная способность, анэша. Хочешь ли ты пойти в какой-нибудь укромный уголок и показать мне что-то еще?

Она улыбнулась ему.

— О, да.

Она махнула рукой, чтобы привлечь внимание Квинн, и кивнула головой на дверь.

— Мы собираемся чуток отдохнуть, — сказала она, зная, что сестру не обманешь.

Вероятно, они тут никого не смогли обмануть. В комнате, полной оборотней, которые великолепно чувствовали ее возникшее желание. Эта мысль заставила ее покраснеть, но не остановила.

Квинн кивнула и отвернулась. Она ничего не рассказала Райли про Аларика. Только посмотрела на нее глазами, полными невероятной боли, и слова не потребовались.

Это воспоминание ее остановило.

— Конлан, может, нам надо…

Он тут же все понял; она это почувствовала.

— Да, мы можем остаться, если хочешь. Но разве Квинн этого от нас хочет?

Она снова посмотрела на сестру. Квинн сидела лицом к лицу с Джеком, они снова рассматривали фотографии Праймуса.

Джек был еще одной проблемой. Райли заметила, как его странные, дикие глаза наблюдали за Квинн, куда бы она не пошла. У этого вэртигра были глубокие чувства к ее сестре, это очевидно. Но Райли не думала, что они были любовниками. А вот что с Алариком?

— Она — взрослая женщина. Ты не можешь решить за нее ее проблемы, — прошептал Конлан ей на ушко.

— Это не значит, что я не стану пытаться, — пылко ответила она.

— Иди со мной сейчас. Позволь немного подержать тебя до рассвета.

Она вздохнула. Кивнула.

— Да. Квинн показала мне комнату, где мы можем поспать. Она захламлена, но…

Он взял ее лицо в ладони, глядя прямо в глаза.

— Где бы ты ни была, для меня это — рай на земле.

Она затаила дыхание. Разве честно, что в этом мире, когда она наконец нашла вторую половинку для своей души, вероятно, никто из них не переживет следующий день?

— Но у нас есть сегодняшние вечер и ночь, — прошептала она. — Давай сделаем так, чтобы это длилось вечно.

И она вывела его из комнаты.

Варрава раздробил шею атлантийцу и смотрел, как воин замертво упал на пол. Потом откинул голову назад и прорычал от ярости в комнате с каменными стенами.

Дракос стоял подальше от бойни, вероятно, опасаясь стать следующим. А учитывая в каком настроении находился Варрава, это было очень даже реально.

— Как такое возможно, что эти слабые мешки плоти могут выдержать мои способности контроля над разумом? — прошипел он, ударив одно из тел так, что услышал, как сломались ребра, словно хворост для растопки.

Это принесло бы намного больше удовлетворения, будь этот мужчина живым. Варрава так наслаждался их криками.

— Но они кричали перед смертью, ведь так, Дракос?

Он прошел по остатку песка от трех вампиров из своей кровавой стаи.

Понятно. Посейдон вовсе не одобрял, что вампиры прикасались к его драгоценной игрушке.

Они умерли весьма эффектно. Под водопадом горящей смерти. Варрава был вынужден признать, что у Бога Морей был свой стиль. Стоило восхититься способами убийства и уничтожения.

Его вампиры тоже умирали с криком.

Лидер атлантийцев, Райзен, висел на одних из кандалов на стене, окровавленный и почти при смерти. Но он так и не закричал. Даже когда Варрава оттяпал его кисть мечом.

Следовало восхищаться подобным мужеством. Вот только не тогда, когда это мешало его планам. Следовательно, нужно безжалостно его пытать до смерти.

— Райзен полагает, что остальные придут за Трезубцем. Этот принц и жрец, — задумчиво сказал он, осторожно вытирая кровь со своего ботинка об одно из мертвых тел. Он смотрел, как рубашка этого существа стала черной от крови, потом наступил на его лицо.

— Они не осмелятся напасть на вас, милорд, — ответил Дракос. Он даже проявлял возмущение ради Варравы. Мило. Независимо от того, искренен он или нет.

— Принц и жрец, — повторил Варрава. — Эти атлантийцы слышали что-то про отделение государства от церкви?

Он рассмеялся и увидел, как вздрогнул Райзен, подняв увечную руку к своей груди.

— Вероятно, нам следует познакомить вас с новым, улучшенным Биллем о правах, когда мы захватим ваши драгоценные семь островов, как ты думаешь?

Райзен поднял голову и посмотрел на Варраву.

— Конлан уничтожит тебя, а Аларик передает больше силы, чем ты когда-либо мечтал, кровосос, — он закашлялся и сплюнул сгусток крови.

Потом этот атлантиец улыбнулся, пока кровь сбегала по его подбородку.

— И я потанцую на твоей покрытой солью могиле.

Варрава зарычал от ярости, и свет в комнате замигал.

— Ты до этого не доживешь, червяк.

Но прежде, чем он смог оторвать воину голову, Дракос оказался перед ним и ударил Райзена. Его голова откинулась назад и ударилась о стену, а потом он упал, потеряв сознание или умерев.

Дракос поклонился.

— Вероятно, позже он будет нам полезен, милорд. Как только его достаточно убедят, он будет прекрасным источником наших знаний о Трезубце.

Варрава прищурился, желая снова получить возможность просканировать разум генерала.

— Ты показываешь мне хорошую стратегию или выражаешь дерзость, Дракос? Почему-то, мне кажется, что ты все время ходишь по краю между этими понятиями?

— А вы бы желали, чтобы ваша правая рука была слабаком?

Варрава подождал несколько минут прежде, чем ответить. Чтобы Дракос поволновался.

— Нет, но не принимай это, как разрешение дерзить мне, генерал Дракос.

Дракос снова поклонился.

— Мне привести последнего из них? Того, кого они называют Мика?

— О, да. У нас еще есть пару часов до рассвета. Может быть, этот споет для нас.

Варрава прошелся по телам мертвецов, наслаждаясь треском ломающихся костей.

— Я так люблю звук этой музыки.

Глава 35

Конлан успел сделать почти два полных шага в темную комнату за Райли, пока его контроль не лопнул. Он рывком закрыл дверь за собой и притянул девушку к себе, крепко стискивая ее в объятиях.

— Я не могу сделать этого, Райли. Не могу пойти сражаться завтра вместе с тобой, когда ты можешь оказаться в опасности. Прошу, не проси меня об этом.

Она развернулась в его объятиях и обняла его руками за шею.

— Я не думаю, что это зависит от нас. У меня такое чувство, что это своего рода проверка, и Посейдон устанавливает правила. Когда он поставил свой знак мне на спину, он принял меня в игру.

Конлан рассмеялся, этот звук отдавал горечью и резкостью в ушах.

— Потому что мы для него лишь пешки. Пешки в какой-то безумной шахматной партии.

Райли пальчиком провела по краю его губ.

— Разве история не учит нас, что мы — лишь пешки для них всех? Для моего Бога, твоих Богов, для любых Богов? Мы играем так хорошо, как можем, а потом умираем. Игра окончена. И нам остается показать только то, насколько хорошо мы провели эту игру, — она улыбнулась.

— Я думаю, что эта метафора у меня вовсе вышла за свои рамки. Но ты же понимаешь, о чем я говорю.

Он закрыл глаза. Сконцентрировался на ощущении ее дыхания на своей коже. На жаре, который поднимался в его теле при ее прикосновении.

— Мне наплевать на игры и Богов. Не сегодня. Все, что я хочу — держать тебя и впечатать этот момент в мою память навсегда, — резко сказал он, сжав ее крепче.

— Да, — ответила она. Просто и ясно. И потом подняла свое лицо для поцелуя, и его мир загорелся.

Он поднял ее, и она ногами обхватила его за талию. Он вскрикнул от сильнейшего удовольствия, которое пронеслось по нему при ее прикосновении. Его тело напряглось, мышцы сжались, и он шел, неся ее, пока ее спина не оказалась прижата к стене.

Она простонала в его рот и запустила пальцы в его волосы, притянув его голову к себе, чтобы полностью погрузиться в поцелуй. Он двигал руками, пока не почувствовал в ладонях ее округлую попку, и сжимал и ласкал ее, притягивая ее ближе, так что ее юбка поднялась с бедер, и только его брюки и ее тонкое шелковое белье разделяли их.

И все равно этого было слишком много. Он устроил ее на бедре, а руками разорвал кружево и выкинул обрывки. Потом он подтянул ногу вверх так, чтобы твердость его ноги касалась ее влажности.

Она застонала и задергалась, ее пальцы крепко вцепились в его плечи.

— Да, прикоснись ко мне. Возьми меня, Конлан. Ты мне нужен.

Он наклонился, чтобы зарыться лицом в ее волосы, ему было необходимо триумфально закричать, но и скрыть этот звук ото всех остальных, которые находились неподалеку. С тихим рычанием он укусил ее шею там, где она переходила в плечо, потом поласкал местечко языком, успокаивая крошечную царапинку.

Она снова простонала и выгнулась ему навстречу, лихорадочно стягивая его рубашку, пытаясь руками почувствовать его кожу. Он вырвал рубашку из штанов одной рукой, расстегнул ремень и молнию за пару секунд. Прежде, чем он мог сделать что-то еще, она положила руки ему на плечи и немного приподнялась.

Потом, все время глядя ему в глаза, она устроилась и скользнула по его эрекции, обхватывая его своим жаром и влагой. Он не мог сдержаться и выкрикнул ее имя. Схватил снова ее чудесную попку и сжал. Поднимал ее, входил в нее снова и снова, наблюдая, как наслаждение затуманивает ее глаза, пока они полностью не закрылись.

Потом он остановился. Она захныкала, открыв глаза.

— Почему ты остановился?

Медленно, дюйм за дюймом, он снова вошел в нее, глядя ей в лицо.

— Потому что мне не обходимо видеть тебя, когда я беру тебя. Мне нужно смотреть в твои глаза и видеть твою душу, моя Райли, mi amara анэша. Мне необходимо знать, что ты моя теперь и навсегда.

Он снова вышел из нее, снова вонзился по самое основание, с удовольствием услышав ее стон.

— Я хочу, чтобы ты взяла меня и знала, что я тоже твой.

Она поднялась, ее женские мышцы сжались вокруг его члена, даже когда она удалялась от него. Преднамеренно мучая его.

— Теперь и навсегда. Конлан. Не имеет значения, что Боги задумали насчет нас, не будет для меня другого. Ты — мой единственный. Моя счастливая жизнь. Моя любовь. Моя душа.

С этими словами она устроилась на нем, прижимаясь к нему, чтобы принять его всего.

И больше нечего было принимать.

Потом остановилась, обхватывая его, напрягшись вокруг него, его твердость полностью погрузилась в ее жар. Его сердце — в ее сердце.

Одновременно они отодвинули в сторону все оставшиеся барьеры между их душами.

И свет, цвет взорвались в его мире, — в ее мире, — их мире. Они стояли, трепеща в водовороте небесно-голубого, синего и серебристо-зеленого цветов. Музыка радуг зазвучала в них, вокруг них, пронзая их. Фонтан потребности, стремления, насыщенного наполнения сбегал вокруг них и внутрь их, пока он больше не мог сказать, где заканчивался он, и начиналась она.

Мир содрогнулся на грани пробуждения, и звезды взорвались в сияющих фейерверках. Душа Райли открылась ему, и он заявил на нее свои права.

Она точно также поступила с ним.

И огонь, ярость, бешеная сила первоначал прошла через него к ней, и у него была только микросекунда задуматься о том, как такая страсть могла взорваться и не создать новую жизнь, но потом она закричала в его разуме, и вселенная взорвалась вокруг них.

Он упал на колени, все еще держа ее в объятиях, слишком ослабев, чтобы встать. Она тяжело дышала с ним в унисон.

Потом, наконец, она подняла голову, и ее лицо оказалось слишком красивым, чтобы его зрение могло это вынести.

— Что случилось? Мир подошел к концу? — прошептала она.

— Это, я полагаю, было смешением душ, — ответил он, едва выговаривая слова. — Согласно легенде, со временем это становится еще интенсивнее.

Она моргнула.

— Мы не сможем это пережить.

Прошло много времени прежде, чем он смог перестать смеяться, чтобы вздохнуть и отнести ее на кроватку в углу. Там он держал ее несколько часов до рассвета и наблюдал за ее сном, благодаря Богов за дар ее любви. Поклявшись защищать ее ценой своей жизни.

Слушай меня, Посейдон, потому что я клянусь всем, кто я есть и буду. Эта женщина — моя.

Свет мелькнул в комнате, удар энергетической молнии, которая пролетела перед глазами.

Вероятно, ответ Посейдона. Вот теперь бы знать, что это, черт побери, значит.

Всего несколько часов спустя Райли сидела в уголке военной комнаты Квинн, сжимая в руках чашку кофе. Она не могла наглядеться на Конлана. Ее суровый воин так легко принял командование планированием и оказался главным в комнате. Даже в комнате, полной альфа-самцов, он всегда будет главным.

Для мужчины, который не верил в свои способности править, на его твердых чертах прямо-таки очевидной была печать короля.

И он хотел сделать ее своей королевой. Сама мысль была слишком необъятной, чтобы думать об этом сейчас. Накануне нападения на вампирское логово. Она подумает об этом потом. У нее прекрасно получалось откладывать.

Джек показывал что-то на карте.

— Это бетонные стены, мы не можем пройти через них. Если сообщник Квинн не выйдет к нам, то мы попали.

Квинн, выглядя так, словно сильный ветер мог бы сбить ее с ног, только мрачно кивнула.

— Он будет там. Разве вы не думаете, что я проверила его информацию на мелких делишках, прежде чем доверить ему что-то подобное? Он считает, что путь Варравы неверен, и что немертвые должны вернуться к старым порядкам.

— Поедать людей в тени? — спросил Вэн без эмоций.

— Нет, сосуществовать с людьми, не пытаясь нас завоевать, — ответила Квинн. — Он веками питался кровью животных, за исключением редкой добровольческой помощи.

— Это он так говорит, — заявил Конлан. — Ладно, проехали. Нам придется верить этой информации. Пусть Боги пожалеют его, если он нас предал.

Ледяной ветер, который оказался Алариком, пронесся по комнате и объединился в темную фигуру возле Конлана.

— Нет таких Богов, которые ответят на зов этих паразитов, кроме Анубизы. И я очень хочу, чтобы она пришла им на помощь, чтобы я мог прекратить ее существование.

— Ой, я этим займусь, — прорычал Вэн.

Голос Конлана был спокойным и совершенно неэмоциональным.

— Если Анубиза появится, она — моя. Считайте это первым королевским указом.

Вэн медленно кивнул, но Райли заметила, что Аларик не выразил согласия. Он просто смотрел на Квинн, словно хищник на свою добычу.

Или мужчина, приговоренный к смерти, смотрящий на своего палача.

Она не могла точно определить это выражение.

Бастиен нарушил молчание.

— Я не требовательный. Если нужно убрать их одного за другим, кровососы все равно помрут.

— Вы знаете, что человеческая полиция и солдаты будут защищать Праймус. Это официальная палата Конгресса, — заметил Джастис из темного угла комнаты. Райли даже не знала, что он был там. Она вдруг осознала, что он много раз находился в темных уголках.

Вот и еще одна тема, о которой следует потом подумать.

— Вот почему Дэниэл проведет нас по подземному переходу, — ответила Квинн, глядя куда угодно, только не на Аларика. — Мы можем продираться сквозь кровавую стаю Варравы, чтобы добраться до него. Дэниэл нас предупредил об этом.

— Значит, в Праймус. Мы заберем Трезубец и проучим этих вампиров, каково связываться с человечеством и Воинами Посейдона, — сказал Конлан, его голос громко прозвучал в комнате. — Этот урок им следовало преподать еще тысячи две лет назад.

— Аминь на этом, — пылко заметила Райли. Потом поставила свою чашку и прикоснулась к серебряному кресту на шее. — И пусть Господь присматривает за нами.

Потом она подумала о знаке на своей спине.

— Все Боги.

Глава 36

— Они не заперты. В точности, как он обещал, — прошептала Квинн, открывая двери, скрытые позади стеллажа с очищающими средствами в служебном туалете в подвале убогого офисного здания. Конлан кивнул головой, жестом показав Вэну, чтобы тот вместе с ним начал спускаться в тёмный коридор.

За его спиной Джек издал низкий недовольный рёв.

— Я так не думаю. Я не подвергаю своих людей опасности… Я не подвергаю Квинн опасности… если только я не в первом ряду на вечеринке, мальчики.

Конлан помедлил и кивнул.

— Тогда присоединяйся к нам, тигр. Но поскольку от этой миссии зависит будущее моего королевства, то командую здесь я. Если ты не согласен, не ходи с нами.

Глаза оборотня свирепо сверкнули золотистым цветом.

— И кто же меня остановит?

Аларик чуть небрежно махнул рукой.

— Наверно, я, — жрец прошёл и стал перед оборотнем, который замер на месте, неспособный и слова вымолвить.

— Даже в канун полнолуния я могущественнее тебя. Ты мне вызов бросаешь, или работаешь с нами? — произнёс он скучающим голосом, будто огромный оборотень ничего из себя не представлял.

Но Джек, должно быть, подал некий знак, потому что Аларик сказал одно единственное слово и отпустил его.

Джек, не совсем довольный на вид, повращал плечами. Но уступил.

— Ага, согласен — командуешь здесь ты, Конлан. Пока своими действиями ты не подвергаешь Квинн опасности, я — твой человек. Во всяком случае, на время этой операции.

Конлан угрожающе оскалил зубы.

— Ты серьёзно недооцениваешь меня, если думаешь, что я позволю, чтобы Райли или её сестре причинили вред, — сердито прорычал он. — А все, кто меня недооценивают, обычно не доживают до того, чтобы пожалеть об этом.

— Если мы закончили со словесными разборками, давайте уже двигаться, — сказала Квинн, дотягиваясь до Райли одной рукой, а другой вытаскивая из своего кармана весьма смертоносный по виду пистолет. — Встречать людей, сражать вампиров, и прочее, и прочее…

Конлан остановился, подойдя вплотную к Райли.

— Остаешься позади нас, слышишь? Наставляешь это оружие на всех немёртвых, что будут двигаться, и ни во что не ввязываешься. Обещай мне это.

— Но…

— Обещай мне, или я тотчас же приказываю сворачиваться, и мы отправляемся жить на ферму в Айове или что-то в этом роде. Атлантида может катиться к чёрту.

Она успокаивающе улыбнулась.

— У меня аллергия на коровьи какашки. Обещаю.

Он кивнул, и сделал первый шаг вниз по проходу. Первый шаг ведущий Райли к опасности. Самый трудный шаг за всю его жизнь.

Как и предсказывала Квинн, три вампира охраняли проход где-то на полпути к цели. Конлан направил воду и ударил в них горизонтальной стеной льда, обезглавив вампиров прежде, чем те смогли поднять тревогу.

Джек тихо присвистнул.

— Хороший трюк, принц. Рад иметь тебя в своей команде. Это будет проще пареной репы.

— Их может оказаться больше трёх, тигр. Не слишком расслабляйся, — Конлан, двигаясь дальше по тёмному коридору, искал любой проблеск света, который указал бы на выход. Через следующую сотню ярдов или около того вниз по туннелю они столкнулись с более многочисленным препятствием.

На сей раз Аларик вызвал электрическую молнию и выстрелил в них разрядами чистой энергии, спалив пятерых из шести. Кинжал Вэна попал шестому в сердце, и охранник начал оседать, постепенно исчезая на глазах.

— Святая вода на лезвиях. Срабатывает безотказно, — с удовлетворением заметил Вэн. Он подобрал свой кинжал и вытер его о вытянутую из кармана тряпку, которую потом бросил на землю. — Можете, так или иначе, с чистой совестью сорить на заднем дворике у вампиров.

Конлан поднял руку, прося тишины.

— По правде говоря, я думаю, это передний двор вампиров, если звук крика можно принять за признак.

Он подождал, пока все они пытались уловить то, что его тонкий слух, присущий жителям Атлантиды, уже засёк. Кого-то пытали.

А кто-то другой тщательно проделывал эту чёртову работу.

Инстинкты, которые неплохо служили ему в течение почти трёх тысяч лет, говорили Варраве, что что-то было не так. Он только не мог понять что именно.

Он должен был быть весьма доволен. Атлантис по имени Мика при смерти, истекал перед ним на полу кровью, и Варрава всё ещё ощущал его кровь на своём языке. Райзен так и не пришёл в сознание после того, как Дракос разбил тому голову о стену.

И всё же, его слегка пробирало тревожное сомнение. Он уставился на Дракоса, который послал безжалостный взгляд ему в ответ. От генерала больше не было пользы. Никакая стратегия ведения боя, даже самая замечательная, не стоила этого постоянного подозрения.

Особенно для того, кто даже не принадлежал к его кровавой стае. Размышление о ней заставило его обратиться к ним своим разумом. Ответ от его охранников, вероятно, пройдёт длинный путь к…

Ответа не было.

Ничего в его разуме кроме пустоты там, где должен был быть его передовой отряд. Он повернул голову и заметил Дракоса.

Тот стоял, улыбаясь, у двери из комнаты.

— Твое господство подошло к концу, проклятый, — сказал Дракос. — Приготовься встретить будущее.

Не успел Варрава и звука произнести, как Дракос распахнул дверь, и внутрь хлынула толпа воинов. У одного переднего воина волосы и глаза были столь же черны как самое глубокое подземелье, и смерть была написана на его лице.

— Я Конлан из Атлантиды, Варрава, — выкрикнул воин. — Готовься к смерти!

Нет, воин не простой. Не с этой королевской манерой командовать.

Должно быть, это — принц. Варрава зашипел, взывая каждой своей частичкой к Анубизе.

Приди ко мне, моя богиня! Твои Атлантийцы здесь, чтобы вернуть Трезубец, который я захватил для вас… Я прошу помощи.

Вместе с тем, он послал другой мысленный приказ, и все члены его кровавой стаи, спящие в своих гробах в комнате под ним, проснулись и устремились ему на помощь.

— Думаешь, нападая на рассвете, сможешь причинить какой-то вред главному вампиру — такому могущественному, принцик? Мы глубоко под землёй, скрыты от солнца тоннами бетона! — выкрикнул он. Затем со смехом дематериализовался прямо из-под их атлантийских носов.

Глава 37

Конлан наблюдал, как Варрава делал именно то, что от него и ожидали, затем опустил руку вниз, подавая сигнал Аларику. Аларик вскинул руки вверх и призвал воду таким мощным, стремительным потоком, от которого, казалось, задрожали стены.

Варрава снова материализовался, отскакивая от одной из стен.

И Конлан рассмеялся.

— Неужели твоя богиня не упоминала, что власть Посейдона над стихией воды — свет для твоего мрака? Мы не можем убить тебя при помощи mortus desicana — в твоих немёртвых тканях нет живой жидкости, которую можно забрать.

Он вынул из ножен свой меч.

— Но мы можем помешать тебе воспользоваться своей силой. Приготовься умереть, кровопийца.

Варрава обнажил собственный меч.

— Я так не думаю, мальчишка. Разве ты не улучил минутку и не поглядел на то, что я сделал с твоими друзьями?

Он указал на дальнюю стену, и Конлан вгляделся в тёмный угол. Райзен — окровавленный и разбитый — висел на запястье в прикованном к стене наручнике. Ещё один воин лежал возле отступника, в схожем состоянии.

— Вэн! К Райзену!

Как только Вэн, обнажив кинжалы, побежал через комнату, Конлан, заслышав скрежет под ногами, вовремя отпрыгнул в сторону. Панель в полу открылась, и чёрная волна вампиров хлынула в комнату.

Джастис и Денал с мечами наготове подскочили защищать его с флангов, и он слышал, как за спиной во всю глотку взревел Джек. Потом он уже ничего не замечал — был слишком занят, когда прямо на него, обнажив когти и клыки, двинулась пятёрка вампиров.

«Райли! Уходи! В безопасное место!»

Её голос тотчас же возвратился к нему.

«Думаю, Посейдон продвинул одну из своих пешек».

Он попытался разглядеть её через воинов и вампиров, дерущихся вокруг него, но не смог. Отчаяние сорвало с него последние клочки здравомыслия.

— Ко мне, Воины! За Атлантиду!

И он обезглавил впередистоящего вампира, пытаясь проложить себе дорогу к Варраве.

— За Атлантиду!

Райли наблюдала, как в полу открылся адский портал, и оттуда валом повалили дьяволы, кидаясь на Конлана. Она выставила перед собой пистолет, но выстрелить не смогла. Куда бы она ни взглянула, вампиры, воины и борцы за свободу сражались так близко друг к другу, что у неё не было ни единого шанса на точный выстрел.

Вторая волна вампиров прорвалась из коридора. Квинн, по крайней мере, была права насчёт Даниэля. Он боролся с вампирами, обращая против них их же уловки. Она задрожала при виде его окровавленных клыков, вгрызающихся в ещё одного немёртвого.

Аларик в мгновение ока очутился перед ней, толкая её с Квинн себе за спину и к стене, когда ещё больше вампиров направилось к ним. Аларик волна за волной кидал энергетические стрелы, но вампиры прибывали и прибывали, едва он успевал их косить. Один из них бросил кинжал, и Аларик наклонился, чтобы поймать его на лету.

Но это, видимо, было отвлекающим манёвром, потому как вампир отправил следом второй кинжал в другую от Аларика сторону и тот пронзил бедро Квинн. Квинн вскрикнула, и внимание Аларика, отвлечённое звуком, перекинулось на неё.

Райли чувствовала свою бесполезность, её тело сотрясала дрожь. Она заметила, как вампир нацелил свой меч на Аларика, и выстрелила, но промазала. Почти как в замедленном кино, она наблюдала, как глубоко в грудь Аларика вонзился наконечник меча. Жрец упал вперёд, на Квинн, и Райли снова закричала, когда лезвие меча, пройдя сквозь тело Аларика, пронзило её сестру.

Она слышала слабый голос Квинн в своём разуме.

Жжёт как кислота, Райли. Отравлен, вероятно. Если ты отмечена Богом, сейчас самое время призвать его.

Впереди себя она увидела, как Джек превратился в ревущее безумие — из человека в тигра — и рвёт вампиров зубами и когтями. Конлан и Вэн боролись спина к спине, окружённые дюжиной вампиров или того больше.

Она не знала, что делать. Не знала, как призывают Бога. Не знала при помощи волшебства ли, силы ли или чего-нибудь ещё. Она была социальным работником, чёрт возьми. Она стояла там, рыдая, боль и ярость жгли её, жар и сила поднимались в ней, бушевали в ней, пока ей не показалось, что она взорвётся.

Как раз в этот момент её горло обхватила рука.

Голос чистейшего зла разнёсся по комнате.

— У меня твоя женщина, Атлантиец. Насколько ты дорожишь её жизнью?

Остановилось всё — звуки, движения — мир будто замер вокруг него, и Конлан сосредоточился на владелице голоса — как же он её презирал.

Это была Анубиза — пальцы её находились на горле Райли. Взгляд Конлана застлал сине-зелёный свет, который затем потемнел и стал почти чёрным. Как только вампиры в священном ужасе пали ниц и съежились, преклоняя колени перед своей Богиней, он увидел лежащего на полу поверх Квинн Аларика. Их тела пронзил меч.

Их кровь смешалась на полу.

Он едва сдерживал крик глубокого отчаяния, что рвался из души, при виде Райли, беспомощно застывшей в руках существа, которое способно было убить её одним лишь дыханием.

— Оставь её, — приказал он. — Она ничего для меня не значит. Ты настолько слаба, что уже воюешь с человеческими женщинами?

Она засмеялась: смех отдавал чистой злобой, столь тёмной и извращённой, что Райли застонала и попыталась закрыть уши руками.

Конлан видел, как струйки крови потекли из ноздрей Райли и уголков её глаз. Смертельный гнев поднялся в нём. Память, клятва, прожигали его.

«Анубиза будет умолять, прежде чем я покончу с ней».

— Отпусти её, и сможешь забрать меня с собой в своё маленькое счастливое любовное гнёздышко, Анубиса.

Она наклонила голову в сторону, словно умиляясь.

— О, поглядите-ка на дорогого котика!

Джек, в обличье тигра, взмыл в воздух, пятьсот фунтов[15] смертоносной убийственной машины неслись к её голове. Она отмахнулась от него двумя пальцами, и его тело полетело назад, кувыркаясь, пока не врезалось в строй раболепных вампиров, снося их словно ряды домино.

После этого никто из них не двигался.

Конлан сделал ещё шаг по направлению к Анубизе, и её пальцы сомкнулись на хрупкой шее Райли, ясно предупреждая.

— О, я так не думаю, принцик. Я чувствую запах твоего члена на ней. Значит, ты охотно поимел эту сучку, тогда как я должна была брать тебя силой?

Она смерила высокомерным взглядом свою пленницу, затем почти небрежно отбросила Райли через комнату, так резко, что Конлан услышал, как голова его любимой ударилась о стену.

— Ты же знаешь — я не делюсь своими игрушками.

Он хотел бежать к Райли, как только та бессознательной массой скатилась по стене на землю, но Анубиза кинула в него огненную стрелу силы, приковав на месте невидимыми цепями своего тёмного волшебства.

Варрава на четвереньках подполз к ней, бормоча:

— Моя королева, моя Богиня, спасибо, спасибо. Вы пришли, вы здесь, и все спасены.

Она указательным пальцем поманила Варраву. Конлан пытался направить стихии, призывая все существующие силы, но был столь же беспомощен под её властью, как и во времена своего пленения. Он мог лишь наблюдать, как она подзывает своего фаворита.

Анубиза улыбнулась, изящно переступая через тело оборотня.

— Ты — мой первенец, Варрава. Моё самое старшее дитя, самый любимый. Конечно, я пришла, раз ты позвал.

Её глаза сверкнули красным, и она раскрыла рот, показывая Варраве ряды острых, как бритва клыков. Карающих, разрывающих, и пронзающих клыков.

Конлан знал всё об этих клыках, и задрожал бы, если бы его тело не удерживалось в тисках силы.

Варрава раскачивался, оказавшись в гипнотической ловушке привлекательности своей госпожи.

— Да, твой первенец, моя Богиня.

Она изящно подняла руку, чтобы дотронуться до него, сорвать с него рубашку.

— Тогда, почему? — закричала она, её лицо вдруг засветилось в яростном накале. — Почему ты не сказал мне, что Трезубец у тебя? — взревела она, да так, что побились все стёкла в помещении. Лопнули перепонки. Застыла кровь в жилах всякого, кто ещё был в сознании.

А Конлан обрёл надежду. Если гнев сокрушил Богиню, значит, у него есть шанс победить её. Если Райли ещё жива — а он отказывался даже думать иначе — Посейдон найдёт способ излечить её.

Если Райли мертва, ни одно немёртвое существо не покинет эту комнату, не обратившись в пепел.

Варрава завопил, и звук проник в череп Конлана. Он вовремя переметнул взгляд обратно на вампиров и увидел, как Анубиса поднимает голову от плеча Варравы.

Это было левое плечо Варравы.

Кусок его оказался у неё во рту.

Она снова улыбнулась ему, кровь и частички плоти поглощали её клыки.

— Ты подвёл меня. Хуже, ты пытался обмануть меня, идиот.

Она махнула рукой, сдирая его штаны. Вампир опустился перед нею на колени, голый и истекающий кровью, рыдая и вопя в отвратительном неблагозвучии просьб и извинений.

— Мы должны подать пример, не так ли, дорогой мой? — прошептала она, почти нежным голосом. Затем выставила свои когти и устремила их к паху Варравы.

Мучительный вопль, какого Конлан никогда не слышал, с тех пор как покинул её логовище, отскакивал от стен комнаты, и принц с ужасом наблюдал, как она открыла свои пальцы, чтобы показать Варраве кровавое зрелище его собственных яиц в её руке.

— Да, — повторила она, изящно посасывая мясо со своей руки. — Мы должны показать пример.

Как только Варрава упал, все ещё продолжая кричать, её рука снова рванулась к нему.

На сей раз, она возвратилась с его сердцем. Варрава более не издал ни звука.

Звук со светом накатывались приглушёнными волнами и проникали в разум Райли — она чувствовала, как к ней постепенно возвращается сознание. Её чуть не стошнило, когда она ощутила неприкрытый ужас Конлана, но некий инстинкт подсказал ей притвориться мёртвой.

Какой она едва не стала, чёрт побери, если раскалывающая головная боль о чём-то говорила.

Она открыла сердце и разум, открыла душу, и попросила о помощи.

Я верю. Я прежде приходила к тебе с вызовом, теперь же пришла к тебе в презренном смирении, Посейдон. Ты — Бог Морей. У тебя есть власть над ними, твоими подданными.

Абсолютная тишина затопила её мозг. Она потерпела неудачу.

Она сменила смирение на вызов.

Ты и правда позволишь этой суке победить сегодня?

Всё ещё тишина. Безнадежность опустошила Райли. Если даже Бог, который отметил её, покинул её, какие шансы у неё против Богини Смерти?

ВСЕГДА ЕСТЬ НАДЕЖДА, НЕПОЧТИТЕЛЬНАЯ. ПРЕЗРЕННОЕ СМИРЕНИЕ? ЧТО ЗА НАГЛОЕ ДИТЯ.

Она почти задрожала от облегчения, вспоминая в последний момент о том, что следует оставаться неподвижной.

Скажите мне, что делать, ваше морское величество, и я — ваша женщина.

Я ТАК НЕ ДУМАЮ. ТЫ — ЖЕНЩИНА КОНЛАНА, И СТАНЕШЬ ВЫСОКОЙ КОРОЛЕВОЙ. МОЖЕШЬ ИСПОЛЬЗОВАТЬ МОЙ ТРЕЗУБЕЦ ОДИН ПОСЛЕДНИЙ РАЗ, ПРАВНУЧКА МОЕГО СЕМЕНИ. ПРАВИЛЬНО ИСПОЛЬЗУЙ ЕГО.

С этим его оглушающий голос вышел из её разума. Но кое-что жёсткое и острое уткнулось в её тело.

Кажется, у тебя всё-таки есть чувство юмора. И спасибо.

Она почувствовала явные очертания Трезубца, который испускал тепло под её изогнутым и разбитым телом, наполняя её теплотой и светом и исцеляя. Одним единственным, бесшумным потоком воздуха были залечены все раны, и её переполнило ощущение огромной мощи.

Клеймо на плече горело, напоминая ей о её обязанности.

О, это доставит мне удовольствие.

Одним плавным движением она схватила рукоятку Трезубца и вскочила на ноги.

— Эй, сучка! Хочешь поиграть?

Анубиза, с какой-то отвратительной кровавой штукой в руке, шипя, перенесла своё внимание на Райли. Конлан стоял в центре комнаты, мускулы подрагивали, он явно не мог и пошелохнуться.

— Ты ещё жива, маленькая шлюшка? И собираешься играть игрушками богов? О, пожалуйста. Будет забавно, — промурлыкала Анубиза с самодовольным превосходством.

Райли глубоко вздохнула и направила на неё Трезубец.

— Чёрт, я даже не знаю, как работает эта штуковина, но пойдём-ка с трансформирующим световым мечом, — пробормотала она.

Затем она выкрикнула свой собственный вызов.

— Попробуй вот это, ты злая, уродливая, кровососущая тварь!

И она призвала силу всем своим существом. Сейчас! Сейчас! Давай, уничтожь её, сейчас!

Трезубец, вибрируя в её руках, запел мелодичным, звонким звуком грандиозной силы. Пока насмешка на лица Анубизы сменялась крайним удивлением, серебристый поток чистой энергии выстрелил из наконечника Трезубца и полетел прямо в богиню вампиров, сбивая её с ног.

Ударная волна силы распространилась по комнате, и Конлан вырвался на свободу от той магии, что держала его, и побежал к Райли.

— Ты жива! Благодарение Богам, анэша.

Он схватился за рукоятку Трезубца поверх рук Райли, и они снова нацелили его на Анубизу, как только та попыталась встать.

— Умри, ты грязное адское отродье! — взревел Конлан.

— Держись подальше от моего парня! — выкрикнула Райли.

На сей раз, мощная волна энергии выстрелила в Анубизу и подняла её в воздух, впечатала в потолок и стала удерживать её там. Голова богини запрокинулась, рот открылся, и энергия полилась в рот и нос и глаза, а затем она… с грохотом… расщепилась.

Поток энергии перекрылся, словно водопроводный кран, и Райли с Конланом упали друг против друга. Он обхватил её лицо руками, повертел туда-сюда.

— Ты не ранена? Почему ты не ранена? Я видел …

— Посейдон. Он излечил меня при помощи Трезубца, — сказала она, одновременно смеясь и плача.

И одновременно им в голову пришла одинаковая мысль.

— Остальные!

Сначала они подбежали к Аларику и Квинн, и Райли, упав на колени рядом с сестрой, сильнее зарыдала от вида Квинн, лежащей в такой огромной луже крови. Конлан выдернул меч из их тел, затем встал на колени рядом с Райли и опять положил свои руки поверх её рук на Трезубец.

Вдвоём они сосредоточились и снова направили силу. Наблюдая, как заживляющий серебристо-зелёный свет окутал Аларика и Квинн. Замечая, как восстановился цвет их лиц. Слыша, как судорожный вдох наполнил их легкие воздухом.

Квинн открыла глаза.

— Райли?

— С тобой всё будет хорошо, Квинн. Со всеми всё будет хорошо.

Глава 38

Конлан и Райли заморгали, выйдя за порог на яркий свет. Квинн и Аларик, Джек, вернувший себе человеческий облик, и остальная часть Семёрки и оборотни последовали за ними на яркое полуденное солнце. Райзен, прижимая к груди раненную руку, и Мика вышли последними. Трезубец излечил его, но Посейдон не пожелал возвратить ему руку.

Месть морского Бога, должно быть, удовлетворилась своим фунтом плоти.

Группа пересекла улицу и, радуясь тому, что все живы и свободны, шла вниз по тротуару к окружённому деревьями парку. Фонтан искрился в холодном осеннем воздухе.

— Ну, значится, прощай, Атлантиец, — сказал Джек.

Конлан, чья рука обвилась вокруг талии Райли, покачал головой.

— Нет, у меня такое чувство, что нам придётся частенько видеть друг друга. Эта битва далеко не завершена.

Джек усмехнулся, отсалютовал, и зашагал прочь, исчезая за деревьями с остальной частью борцов за свободу.

Квинн осталась сзади, всё ещё сжимая руку своей сестры.

— Что ты будешь теперь делать, Райли? Хочешь работу? Ты довольно ловка, и неплохо было бы иметь тебя под рукой в борьбе.

Райли улыбнулась, но затем подняла глаза на Конлана, хорошенько вглядевшись.

— По правде говоря, я не знаю. У нас есть кое-какая проблема. Конлан не может назначить свидание человеку без того, чтобы не настал конец света, а я вроде как настроена против уничтожения всего человечества, Атлантийцев и оборотней одним махом.

Вэн рассмеялся.

— Чёрт, никогда не думал, что скажу это, но один из тех кровопийц был не таким уж и плохим. Никогда не думал, что увижу, как Дракос предает Варраву.

— Кто такой Дракос? — спросила Квинн.

— Ты называешь его Даниэлем, — ответил рассеянно Конлан, пристально глядя на Райли. — И он исчез сразу после сражения, хотя бился нещадно. Думаю, нам стоит хорошенько изучить этого Даниэля.

Конлан притянул Райли в объятия и прямо тут в парке перед своими людьми, Квинн и половиной округа Колумбия поцеловал возлюбленную со всей страстью. Всем ужасом, всем облегчением. Затем, не выпуская её из своих рук, он поискал взглядом жреца.

— Аларик. Я выбираю её. Она для меня превыше долга, королевского сана, и даже превыше жизни. Начни ритуал лишения… помоги мне отказаться от трона и обрести своё будущее.

Он усмехнулся, глядя на своего брата.

— Вэн будет замечательным королём.

— О, чёрт, нет, — сказал Вэн, пятясь.

Аларик открыл рот, чтобы ответить, но вместо этого заговорил голосом морского Бога. Чистейшая власть вспыхнула в глазах жреца.

— ТЫ НЕ ОТКАЖЕШЬСЯ ОТ ТРОНА, КОНЛАН ИЗ АТЛАНТИДЫ.

Конлан приготовился бросить вызов своему Богу.

— Хочешь держать пари?

— ТЫ НЕ ОТКАЖЕШЬСЯ ОТ ТРОНА, — прогремел голос, тряхнув землю, на которой они стояли. — ТЫ СДЕЛАЕШЬ ЭТУ ЖЕНЩИНУ, НОСЯЩУЮ МОЙ ЗНАК, СВОЕЙ КОРОЛЕВОЙ. Я ПРИКАЗЫВАЮ ЭТО. ТВОЙ РЕБЁНОК, КОТОРОГО ОНА НОСИТ В СВОЁМ ЧРЕВЕ, ПОЯВИТСЯ НА СВЕТ, ЧТОБЫ СТАТЬ КОРОЛЕМ, КАКОГО ПРЕЖДЕ НЕ ВИДЫВАЛ СВЕТ.

Конлан разинул рот. Он опустил взгляд на Райли, которая также от шока широко раскрыла рот.

— В ВАС ОБОИХ ДОСТАТОЧНО НЕПОВИНОВЕНИЯ, ЧТОБЫ УПРАВЛЯТЬ МИРОМ. КАК БОГ АТЛАНТИДЫ, Я НАДЕЮСЬ, ЧТО ТЫ НАУЧИШЬ СВОЕГО СЫНА НЕКОТОРОМУ УВАЖЕНИЮ К МОЕЙ ПЕРСОНЕ.

Рот Аларика захлопнулся, и он упал на Квинн, которая, чтобы поддержать жреца, обхватила его руками за талию.

— Что, чёрт возьми, это было? — спросила она.

— О, это был некто явно не из девяти кругов ада, — усмехаясь, ответила Райли. — Это был Посейдон, и полагаю, у нас есть его добро.

Конлан подхватил её на руки и стал раскачивать туда-сюда, крича от радости.

— Моя любимая, моя жена, моя королева. Чего мне ещё просить?

Когда он поставил её на место, она сложила на груди руки.

— Не знаю, но я бы пожелала много чего ещё.

Конлан почувствовал, как сердце замерло в груди.

— О чём ты говоришь?

Она улыбнулась ему, сверкая глазами. Её сердце отчаянно светилось любовью, потоки которой она посылала ему. Всем им, догадался он, когда услышал поражённые вздохи своих воинов.

— Для начала, желаю настоящего предложения.

Он открыл рот. Закрыл его. Опустился на одно колено.

— Я, Конлан, Высокий Принц и наследник трона Семи Островов Атлантиды, прошу тебя, Райли Элизабет Доусон, хозяйку моего сердца, души и тела, стать моей возлюбленной женой и королевой. Ты согласна?

Она протянула к нему руки. Подняла его с колен.

— От всего сердца принимаю, Конлан. Я буду любить тебя до скончания века.

Как раз когда он поймал её губы своими, Конлан услышал слова брата.

— Ух! Пронесло!

Конлан целовал Райли со всей радостью, переполнявшей его сердце, как вдруг понял, что слышит музыку шипящей воды, которая танцевала вокруг них.

Потом она брызнула ему на лицо.

Поднимая голову, он увидел, как вода из искусственного пруда взмыла в воздух фейерверком цветных переливов, разбрызгивая на всех морось капелек. Ветер подхватывал в воздухе брызги воды и собирал их в потоки великолепных форм и призрачные образы. Земля, задрожав под ногами, присоединилась к всеобщему ликованию.

Аларик, выставивТрезубец, заговорил своим собственным голосом.

— Мой принц, Посейдон решил, что ты нашёл свою истинную королеву. Да здравствует Король Конлан и Королева Райли.

Все, как один, из Семерки преклонили колени, держа кинжалы и мечи в воздухе, и выкрикнули.

— Да здравствует Король Конлан и Королева Райли.

Райзен и Мика оказались на коленях одновременно с остальными. На унылом лице Райзена, обращенном к Конлану, читалась преданность и извинение. Конлан кивнул. Исцеление придёт быстрее с прощением, чем с наказанием.

Квинн засмеялась и обняла Райли и Конлана.

— Ты должен пригласить меня на свадьбу, это всё, что я могу сказать.

Она положила руку на живот Райли.

— Ты думаешь это правда? Что ты беременна?

Эмоции Райли переполняло удивление, и она опустила взгляд на руку сестры.

— О, Боже мой! Или, о, боже морской! Полагаю, он знал, о чём говорил.

Конлан подал руку Квинн, притянул её к себе и Райли.

— Тебе никогда больше не придётся бороться в одиночку, моя новая сестра.

Он глянул на Аларика и Вэна, увидел неумолимую решимость бок о бок с их радостью.

— Грядёт война, и пришло время исполнить нашу священную обязанность защитить человечество.

Конлан обвёл взглядом брата, свою новую семью, своего жреца, и своих людей.

— Атлантида должна возродиться.

КОНЕЦ