Глава 1

Тихий шелест дождя по окошку служил своеобразным фоном к негромкой песне. Присев на бочку и заложив ногу на ногу, девушка напевала себе под нос, задумчиво перебирая струны лютни.

Девушка пела, не обращая внимания на то, есть ли у нее слушатели, но в таковых сегодня недостатка не было. Народу набилось полный трактир. Последние недели лета выдались дождливые, часть урожая сгнила на корню — то, что не успели убрать, — и поселяне, пользуясь непогодой, предпочитали заливать горе в трактире, сетуя на капризы погоды. У многих из собравшихся тут пахарей часть зерна осыпалась или сгнила, и осталась лежать на полях в грудах прелой соломы. Но это не мешало людям пить и чесать языки.

Тем более, что повод был отличный — зарядивший с утра дождик не давал выйти в поле и спасти то, что ещё можно было убрать. А раскисшие в грязь дороги принесли и неожиданный приятный сюрприз — немного не доезжая до поселения, в грязи завязла и сломала переднюю ось повозка бродячих артистов. Бросив поклажу и лошадей, они пешком прибрели сюда. Трактирщик тут же отрядил нескольких крепких парней на помощь, и вот уже третий день артисты жили под его кровом. Ось починили ещё вчера, но непогода испортила дороги, так что путникам поневоле пришлось остаться тут, поджидая, когда же сквозь тучи проглянет солнце и немного подсушит землю.

В ожидании этого момента они день-деньской проводили в нижнем зале, развлекая публику. Народ валом валил послушать песни и шутки, полюбоваться на ловкость рук фокусника или оценить игру артистов — вечерами они давали небольшие представления, разыгрывая сценки из спектаклей. Несмотря на грядущие неурожаи, выручка в те дни в трактире подскочила до затянутых тучами небес, так что владелец заведения на радостях даже поил и кормил артистов бесплатно.

Допев, девушка хлебнула сидра из стоявшей рядом кружки и заиграла другую мелодию, когда дверь хлопнула, впуская нового посетителя. Остановившись на пороге, он откинул на спину капюшон промокшего насквозь темно-зеленого плаща и окинул взглядом честную компанию.

— Ну и ну! — прозвучал весёлый голос. — А чего вы тут все сидите? Погода сказочная!

— Ничего себе сказочная! Дождь с утра, — отозвались из дальнего угла. Девушка прижала струны арфы рукой, прерывая музыку.

— Так заканчивается дождь, — молодой еще мужчина с тонкими острыми чертами чуть вытянутого лица легкой походкой прошёл к стойке и бросил трактирщику монетку. — И ветер поднимается. Назавтра будет солнышко, верьте слову!

— Твоему слову только и верь, — трактирщик попробовал монету на зуб.

— А я тебе когда-нибудь врал? — новый посетитель оперся на стойку, осматриваясь. Взгляд его упал на сидевшую на бочке девушку: — Ого! А я и не знал, что у тебя тут новенькие!

— Это — артисты. Из остроухих! — со значением промолвил трактирщик, ставя кружку с пивом на стол в пределах досягаемости нового посетителя. — А ты и соврёшь — недорого возьмёшь.

— Ага, остроухие, значит, — мужчина пригубил напиток, пропустив последние слова трактирщика мимо ушей. — А сдача где?

— Какая сдача?

— Такая! На тот медяк мне полагались бы либо две кружки пива, либо пиво и хлеб с сыром. Ты не дал мне ни того, ни другого. Где сдача? — торгуясь, посетитель не сводил глаз с музыкантши.

— На! — трактирщик сердито швырнул на стойку полушку. — Подавись! Ну и крохобором ты стал, Хоррен!

— Просто я умею считать деньги! Кстати, мелочь можешь забрать себе… в обмен на пиво!

Получив вторую кружку, парень взял ее и подсел к бочке поближе.

— Привет, — промолвил он, снизу вверх глядя на девушку. — Меня Хорреном зовут. А тебя?

Темноволосая девица — судя по разрезу глаз и чертам тонкого лица действительно из племени остроухих или эльфов, как они сами себя зовут, — лишь бросила на говоруна косой взгляд. Всё её внимание было сосредоточено на струнах арфы, она склонила голову набок и прикрыла глаза, чутко прислушиваясь к извлекаемым звукам.

— Брезгуешь? — Хоррен наигранно нахмурился. — А, между прочим, в наших краях раньше жили твои родичи, остроухие!

— И оставили свои уши кое-кому на память, — фыркнул кто-то из посетителей.

Шутку оценили. Улыбнулся и сам Хоррен. Его собственные уши были скрыты под темно-зеленым, в цвет плаща, колпаком, и он не спешил обнажать голову.

— Не обращай внимания, — повернулся он к девушке. — Это они просто так болтают! Так как тебя зовут?

Девушка не ответила, продолжая перебирать струны.

— У тебя красивый голос, — продолжал Хоррен. — Мне нравится, как ты поёшь. Спой ещё!

Девушка всё ещё молчала, как в рот воды набрала. Доиграв мелодию, она потянулась к своей кружке, и мужчина тут же накрыл её ладонь своею.

— И руки, — промолвил он, завладев её ладонью. — Они такие… нежные!

— Слушай, ты чего к девушке пристал? — один из посетителей, скромно сидевших в уголке, оказался тоже остроухим. Он до этого располагался спиной к двери, и Хоррен просто не рассмотрел его лица и ушей. Но вот мужчина повернулся к сидевшей на бочке девушке, и его нечеловеческая внешность сразу бросилась в глаза.

— Оставь её в покое, — он встал, и хотя его рост для эльфа был невелик, взгляд поневоле заставлял прислушиваться к его словам.

— А ты ей кто? Отец или муж? — фыркнул Хоррен. Девушка вырвала свою руку и спрыгнула с бочки.

— Она — моя сестра, — встал второй длинноухий. Внешне он действительно чем-то походил на девицу — цветом темных волос и разрезом глаз особенно. — Этого достаточно?

— Вполне, — по неписанным законам брат за честь сестры мог и кровь пролить.

— И моя ученица, — произнёс низкорослый. — Иди сюда, Раэна.

Девушка молча повиновалась, устроившись на столом между своим братом и ещё одним парнем, красавцем с бронзово-медными волнистыми волосами.

— Ну, вижу, вы парни серьезные, — усмехнулся Хоррен. — Или мне следует называть вас…э-э… Перворожденными?

Мастер Неар переглянулся с Дарреном и Тиаром. Эти двое действительно могли считать, что в числе их предков были благородные лорды. Но его отец был простым мастером.

— Не стоит, — мирным тоном сказал мастер Неар. — Мы не настолько важные персоны, чтобы вспоминать о титулах… если они есть.

— Тогда, может быть, познакомимся поближе? — Хоррен присел на свободное место за столом напротив. — Меня Хорреном зовут. Эту красавицу — Раэной, я слышал. А остальные?

Он изо всех сил старался понравиться, но именно поэтому молодые артисты и не спешили идти ему навстречу. Они не умели общаться со зрителями в неформальной обстановке. Тем более, со зрителями-людьми. А этот Хоррен — его лицо и пристальный взгляд чуть раскосых, как у чистокровного эльфа, глаз немного пугал — был очень странным типом. И эта внезапная симпатия… и навязчивость…

— Меня зовут Даррен, — наконец, сказал брат девушки.

— Приятно познакомиться, — улыбнулся Хоррен и глотнул пива. — А ты поёшь или танцуешь?

— С чего ты взял?

— Ну, вы, остроухие, всегда поёте и танцуете. На лесных полянах при свете луны и звёзд. И тот, кто слышал вашу музыку и видел ваши пляски, присоединяется к вам и пляшет до тех пор, пока не падёт замертво. Так или нет?

Ответить фокусник не успел. Конец неприятному разговору положило появление мастера Боара. Глава труппы шагнул в общий зал трактира, пригнувшись под притолокой:

— Дождь перестал. Наш фургон починили. Можно выезжать хоть сейчас!

— Отличная новость! — менестрель кивнул своей ученице: — Сбегай наверх, предупреди наших!

— Вы куда-то едете? — тут же заинтересовался Хоррен.

— Да, — мастер Боар подошёл ближе. — Здесь мы задержались из-за дождя и поломанной оси, но нам надо торопиться. И так пришлось потерять почти три дня. Если опоздаем, наши места займут другие.

— Вы торопитесь? — вежливо, но упрямо лез вперёд Хоррен. — Куда, если не секрет?

— На осеннюю ярмарку в Старгород.

— А какой дорогой поедете? — мужчина не спешил отставать. — Понимаете, я-то местный и все дороги тут знаю, как свои пять пальцев, — он торопливо сунул руку назад, показывая из-за спины кулак кому-то из посетителей. — И меня тут все знают, как облупленного… Так куда вы намереваетесь двигаться дальше?

— В город. Далеко до него?

— Нет. Если выехать с рассветом и нигде не задерживаться, то можно поспеть как раз перед закрытием ворот. Но это смотря, по какой дороге ехать!

— А что, — мастер Боар взял недопитой Раэной сидр, сделал глоток, — есть варианты?

— Есть. Можно ехать через Срезники, а можно напрямик. Через Срезники дорога чуть длиннее — в Срезниках придётся и заночевать, тем более если отправиться не рано утром, а ближе к полудню. Два дня потерять придётся, зато безопасно.

— Чем же?

— На главном тракте разбойники иногда шалят, — с невинным видом объяснил Хоррен. — Барон Старгородский уже трижды посылал в леса свои отряды. И кнесс тоже как-то раз отправил в эти леса своего верного рыцаря, чтобы тот помог здешнему барону навести порядок. А всё без толку. Ну, разгонят эти шайки на какое-то время, ну годик-другой поездят люди нормально, а потом опять начинается. Неспокойно на большом тракте. И как раз возле этих мест. Правда, дорога там хороша, а до Срезников по низу ехать придётся. Ну, да ведь вам скорость не нужна, вам безопасность важнее, не так ли?

— Мы подумаем, — сдержанно ответил мастер Боар. — В любом случае, спасибо…э-э…

— Хоррен. Просто Хоррен, — заулыбался мужчина. — Безо всяких титулов и званий. Тем более, для вас!

Глава труппы встал, за ним поднялись и остальные. Попивая своё пиво, мужчина ждал, пока они уйдут. Только после того, как последний остроухий поднялся по лестнице, он тоже встал и оглядел собравшихся в трактире людей.

— Только рты раскройте, — пообещал он, — мало не покажется!

— Обижаешь, — трактирщик как раз в это время наливал пиво кому-то ещё. — Первый раз, что ли! Но этих всё-таки бы не трогал. Остроухие! Еще остальные налетят и такое устроят — куда там баронским карательным отрядам!

Хоррен пожал плечами — мол, видали мы твоего барона и вояк его тоже видали, — допил своё пиво и спокойно ушёл. Дождь и в самом деле уже иссяк, только мелкая морось висела в воздухе. Но уже чувствовалась свежесть и дышалось легко, как после грозы. В мокрых кронах шелестел постепенно усиливающийся ветерок. День завтра обещал быть хорошим. Для любых дел.

Всадник съехал с дороги у приметного дерева, пустил лошадь шагом через заросли, но вскоре остановил коня, спешился и, оглядевшись по сторонам, несколько раз тихо свистнул. Подождав, прикинул время по солнцу, свистнул еще раз.

Только на третий раз пришёл ответ — точно такой же короткий троекратный свист — и минуту спустя из-за кустов выступил человек. На его зеленый плащ были нашиты лоскуты тканей — коричневые, желтые, черные. Лицо пряталось под капюшоном.

— Узнал? — вместо приветствия поинтересовался он.

— Узнал, — ответил всадник. — Завтра на главной дороге.

— Охрана? Десять воев из личной охраны.

— Как всегда? Хм… перестал бояться барон. Страх потерял. Ну да ничего, скоро все переменится. Ступай!

Пара серебряных монеток перекочевала из рук в руки. После чего незнакомец в пёстром плаще растворился в кустах — только ветки закачались, да в сторонке опять прозвучал троекратный свист. Всадник, выждав пару минут, сел на коня и пустился в обратный путь.

В путь отправились, едва рассвело. Вчерашний знакомец не обманул — дождь к вечеру перестал, а поднявшийся к ночи ветер разогнал облака, и теперь по небу плавали лишь ошмётки туч, как перья из распоротой подушки. Артисты почти все сидели в повозке, многие ещё дремали, досматривая последние сны, несмотря на то, что фургон трясло и мотало на непросохшей дороге. Лишь менестрель и глава труппы, два мастера, шли пешком рядом с лошадьми.

Из деревни в нужном направлении шла всего одна дорога, но примерно через лигу она разделялась на две. Одна из них, как ни в чём не бывало, тянулась дальше через поля и перелески, а вторая резко сворачивала в сторону. Луж и колдобин на той и другой было примерно поровну.

— На Срезники в ту сторону, — указал мастер Неар. — Я узнавал. От развилки — направо. Куда едем?

— Прямо, — категорично высказался мастер Боар.

— Почему? Нам же вчера советовали… Разбойники и всё такое…

— Разбойники? — мигом заволновалась Таша. — О, нет! Поехали другой дорогой!

— Разбойники? — тут же подхватили детские голоса. — Мама, папа, а где разбойники?

Из фургона рядом с сидевшей сегодня на козлах альфарой высунулись две растрёпанные со сна головёнки. Проснувшиеся дети — мальчик и девочка — с любопытством озирались по сторонам.

— Мам, а где разбойники? — заканючил младший, Калоник. На вид ему было около трёх лет, но на самом деле он был в два раза старше — дети альфаров взрослеют медленнее, чем человеческие малыши.

— Нигде, — отрезала Таша. — И живо укройтесь, а то накажу!

— Ну, маа-а-ам, ну покажи разбойников!

— Дети, это не шутка, — строго сказал менестрель. — Это вам не пьесы… Думаешь, Боар, он нас нарочно в Срезники отправлял?

— И думать нечего. Случайных прохожих так открыто о разбойниках не предупреждают! Если только не хотят заманить в ловушку.

— Ну, положим, разбойники в этих лесах действительно водятся, — признал менестрель. — Я тоже слышал что-то такое. Несколько лет назад, как рассказывали, был один такой — Спок по прозвищу Вертячка. Любил подвешивать пленников за ноги и разводить под ними костёр. Сам наблюдал, как они вертятся от жара… Только его повесили на Старгородской площади. За ноги.

— Над костром? — убравшиеся внутрь фургона дети высунулись снова.

— Нет, над ямой, куда все жители в течение трех дней сливали все нечистоты. Причём, как рассказывают, яму сделали такой глубины, что, если бы её заполнили целиком, то голова разбойника оказалась бы как раз…

— Прекратите, мастер! — воскликнула Таша. — Здесь же дети! А вы двое — живо на место!

— В общем, казнили его, — пошёл на попятную менестрель. — А до него в этих краях… ну, не совсем в этих, а чуть севернее, разбойничал некий Виол Горелый. Барон Виол, как он себя звал.

Мастер Боар насмешливо фыркнул — люди обожают придумывать титулы и звания. Они, например, абсолютно уверены в том, что все эльфы — лорды и леди, что у них всех есть свои замки, где Перворожденные с утра до вечера музицируют, поют, танцуют, ведут возвышенные беседы и изучают тайны природы. А их девы все — либо лучницы, за сотню шагов прибивающие к дереву мотылька ненастной ночью, либо могущественные волшебницы. А между тем его дочь, мать и тёща не являются ни той, ни другой. И весь замок его — фургон на колёсах.

— Это чистая правда! — заспорил мастер Неар. — Отец Виола ушёл на войну, оставив в замке беременную жену, и погиб. Или пропал без вести — кто знает. В общем, он не вернулся. А несколько лет спустя в эти места пришли новые люди — заселять брошенные пустоши, и тогдашний кнесс отнял замок и земли у вдовы. То есть, сначала он поднял налоги, чтобы вывести страну из кризиса. Многие тогда разорялись потому, что не могли уплатить столько. Пытаясь спасти страну от разорения, кнесс разорил жителей этой страны, особенно не щадя тех немногих, чьи мужчины погибли на войне. Дошла очередь и до семьи барона Виола. Они не смогли уплатить в очередной раз повысившиеся налоги, и мать с сыном просто выставили за порог. Парню было всего четырнадцать лет. Ему предложили место в дружине — вышибать деньги из тех, у кого они ещё остались. Виолу надо было кормить мать, и он согласился. В дружине кнесса тогда было много таких. Из них он постепенно сколотил шайку и однажды, во время очередной карательной акции, поднял восстание. Вместе с верными ему людьми перебил остальных, прикончил своего командира и ушёл в леса. Прямым ходом отправился к своему — теперь уже бывшему — замку. Там хозяйничал другой человек, ставленник кнесса. И Виол сжёг замок вместе со всеми, кто в нём находился.

— Какой ужас! — воскликнула Таша. — С… детьми?

— Нет. Женщин и маленьких детей, которые меньше двенадцати лет, он выпустил. Но остальных сжёг. Как сказал — в память обо всех женщинах, мужчинах и детях, которые по милости кнесса лишились дома и самой жизни. Ведь отряды сборщиков налогов иной раз творили гораздо худшие дела. Они даже забирали у бедняков детей. А если родители отказывались их отдавать, спокойно убивали взрослых. После свершения акта возмездия, Виол с верными ему людьми ушёл в окрестные леса и объявил себя благородным разбойником.

— Скажешь тоже, мастер, — фыркнула альфара. — Разбойники не бывают благородными!

— Да, но у Виола Горелого в жилах текла баронская кровь. Он мог считать себя таковым!

Привлечённые голосами, остальные артисты выглянули из повозки и обступили менестреля.

— Это все, конечно, интересно, но не можем же мы стоять тут вечно? — поинтересовался Янсор, у которого были свои понятия о том, почему уходят жить в лес подальше от остальных. — Мастер Неар уж если начнёт говорить, его до ночи не заткнёшь. Давайте уже решим, куда ехать и ехать ли вообще! А поболтать можно и по дороге.

Остальные выразили своё согласие, и мастер Боар поделился с артистами своими сомнениями.

— Да чего тут думать, — высказался опять-таки Янсор, имевший большой опыт в лесной жизни. — Если нам так расхваливали более длинную, с ночёвкой в деревне, но безопасную дорогу через Срезники, то ехать по ней ни в коем случае не стоит. Давайте напрямик!

— Но там же разбойники! — всплеснула руками Соэль.

— Там могут быть разбойники, но это не значит, что они там есть! — подмигнул Янсор. — Я видел, как этот Хоррен посматривал на Раэну. Небось, нас возле Срезников похитители и поджидают.

Соэль порывисто обняла подругу, Даррен придвинулся к сестре с другой стороны.

— В любом случае, доверять словам человека не стоит, — категорично заявил Янсор.

— Но у нас дети, — волновалась Таша.

— И мы почти не вооружены, — подхватил Тайн.

— Попробуем. Если не будем нигде задерживаться, к вечеру будем в Старгороде. Мы и так из-за поломки оси потеряли несколько дней. Ярмарка открывается послезавтра! Надо успеть не просто занять место на площади, но и отметиться у комеса.

— Я — за! — высказался Янсор.

— Мы тоже! — хором закричали Нюша и Калоник. — Хотим посмотреть на разбойников!

— Замолчите! — прикрикнула Таша. — Малы ещё, чтобы своё мнение иметь!

— Рискнуть можно, — кивнул мастер Неар.

— Авось проскочим, — подумав, сказал Даррен.

Братья Тайн и Тиар колебались — с одной стороны, рисковать не хотелось, а с другой — действительно, уж больно расхваливал этот человек другую дорогу.

Немой Лейр лишь пожал плечами — ему было решительно всё равно. Против были только женщины, и то Ниэль не сказала ни слова, предпочитая хранить своё мнение при себе.

— Тогда — вперёд!

— А я — на разведку, — Янсор кинулся отвязывать своего скакуна, привязанного к борту фургона.

— Только будь осторожен, — крикнул ему мастер Неар. — Если там всё-таки есть разбойники, тебя могут принять за гонца кнесса, который спешит куда-то с важным донесением.

Бывший браконьер махнул рукой — мол, понял и принял к сведению — и поскакал по короткой дороге. Таша в сердцах от души стеганула лошадей кнутом, сворачивая вслед за ним на большой тракт.

Луга и перелески вскоре уступили место лесу. Впрочем, он был не такой густой и непролазный, как многие леса на Сапфировом Острове. Там лесов столько, что многим даже дают имена собственные — Черный Прямень, Еловый Рослень, Сосновый Ставень, Светлая Пуща и так далее. Дорога представляла собой утрамбованную временем, копытами коней, колёсами повозок и ногами путников длинную широкую насыпь, сейчас слегка размытую лужами. Судя по всему, когда-то она была выше, но с течением времени просела, а местами её края размыло дождями. По ней могли свободно двигаться бок о бок две подводы. Кусты и молодая поросль местами была вырублена, а земля под деревьями расчищена от подроста так, что всё отлично просматривалось шагов на пятнадцать по обе стороны. Многие дороги в человеческих землях носили следы ухода — ямы засыпаны щебнем, упавшие стволы деревьев отволочены в стороны, убран кустарник — но никогда свободное пространство не было таким широким.

— Интересно, зачем это сделали? — фургон двигался не спеша, обычным шагом, и артисты, которым прискучило сидеть, выбрались наружу. Тем более, что с неба действительно светило солнце и было довольно тепло для конца лета.

— Для защиты от разбойников, не иначе, — мастер Неар по своему обыкновению шагал впереди фургона. Он терпеть не мог шагать рядом и либо немного обгонял лошадей, либо отставал на десяток-другой шагов. — Посмотрите! Удалены все более-менее высокие деревья, которые можно подрубить и свалить на дорогу, закрыв проезд для кареты или подводы. Убран весь кустарник, чтобы было меньше мест для стрельбы из засады.

— Стрелков можно посадить на деревья, — рассуждал вслух Тайн.

— И ты думаешь, что среди людей так много метких лучников, которые не промахиваются с такого расстояния по движущейся мишени? — усмехнулся менестрель. — Чтобы обстрелять карету, её сначала надо остановить. А дерево уронить на таком расстоянии на дорогу очень трудно.

— Вы так много знаете про разбойников, — уважительно покачала головой Соэль. — Расскажите что-нибудь еще…

— Да! Да! — Нюша и Калоник, несмотря на протесты их матери, выбрались из фургона и побежали рядом. — Хотим про Виола Горелого!

— Да я не особенно много про него знаю. Люди любят слушать баллады про двух Виолов…Про отца и сына, — пояснил менестрель, видя удивление на лицах слушателей. — Только в них не всё правда. Вот, например, баллада «Виол и принцесса».

Мастер Неар нахмурился, пожевал губами, что-то припоминая, потом снял с плеча лютню и, взяв пару пробных аккордов, заиграл:

— Вот как-то так. Легенды рассказывают, что Виол привёз принцессу в свой замок…

— Который сгорел? — уточнила любившая красивые сказки Нюша. — Он отстроил его заново, король простил дочь, сделал её жениха бароном, и они жили долго и счастливо и умерли в один день?

— Нет, милое дитя, — менестрель погладил девочку по волосам. — Виол Горелый к тому времени построил другой замок, в чаще густого леса. Там он якобы и жил с принцессой долгие годы. Только всё это неправда. Красивая сказка, которую сочинил такой же менестрель, как и я, только из породы людей.

— А как было на самом деле? — загорелись детские глаза.

— На самом деле всё было совсем не так, — мастер Неар щипнул струну, убрал лютню за спину. — Виол Горелый разбойничал больше пятнадцати лет. За ним охотились, за его голову была объявлена такая большая награда, что даже некоторые из его соратников поддались на посулы баронов и указали, где стоит лесной замок. Кнесс собрал большое войско. Оно осадило лес и вошло в него, убивая всех встречных. Говорят, воины кнесса рубили даже грибников и дровосеков, ведь любой из них мог быть переодетым Виолом. В конце концов, они ворвались в лесной замок. Там было почти три десятка разбойников, не считая нескольких женщин и малолетних ребятишек. Говорят, их всех убили.

— Даже детей? — содрогнулась жадно слушавшая Соэль.

— Даже детей. Ведь любой ребёнок мог быть сыном или дочкой знаменитого Виола.

— Но это жестоко!

— Зато правда, — подал голос ее отец. — Только в сказках злой колдун, убив благородного короля, оставляет в живых его сына. Ребёнок вырастает, узнает, кто убил его отца и отправляется мстить. В жизни Темные Властелины ведут себя намного умнее.

— А что сам Виол? Он погиб?

— Его не видели долгих двадцать лет. Как раз за это время и сложили большинство всех песен и сказаний — ведь воины кнесса так и не смогли предъявить его труп. А ещё двадцать лет спустя появился новый разбойник, как две капли воды похожий на того, Горелого. Он назвался Виолом Младшим и сказал, что приходится прежнему Виолу сыном, родившимся после смерти отца. Говорят, у него даже родимое пятно было на том же месте, что и у его отца. Он продолжил дело родителя, грабил и убивал баронов и воинов кнесса. Про него тоже рассказывали легенды и пели песни.

— А что теперь?

— Откуда я знаю? — пожал плечами менестрель. — Я на много лет покинул эти места. Собственно, я не застал даже самого Виола Младшего. В лесах в тот год хозяйничала его дочь, Виола по прозвищу Белочка. Про неё говорили, что она бывает жестока сверх меры и убивает даже безоружных и пленных, чего никогда не делали её отец и дед. Так что разбойники здесь были всегда.

— А как давно это было?

— Ну, — менестрель опять пожевал губами. — С вами я брожу почти двенадцать лет… еще четыре года, помнится, прожил на Аметистовом Острове, а до этого… Ну, около тридцати лет миновало. Этой Белочки наверняка уже нет в живых. Такие, как она, недолго живут!

В продолжение этого рассказа вернулся из разведки Янсор. Некоторое время он молча ехал по обочине, слушая разговор, а потом кивнул головой:

— Мастер прав. В этом лесу могут водиться разбойники!

— Ну вот! — занервничала Таша. — Я же говорила!

— Ура! — запрыгали и завизжали дети.

— Я сказал могут, а не есть! — уточнил бывший браконьер. — Чуть дальше дорога становится поуже, а деревья и кусты подступают к самой обочине. На лигу я насчитал два удобных для засады места. Но там никого нет. Я проверил!

— Отличное известие! — съязвил Тиар. — Он проверил!

— Это значит…

— Это значит, что на нас, если и нападут, то не через две лиги, а через три, только и всего!

— А почему ты уверен, что на нас вообще нападут? Мы не бароны и не лорды…

— Мы — эльфы, — прервал спор мастер Боар. — С человеческой точки зрения мы все лорды, и наши леди с ног до головы увешаны драгоценностями. Но я в это не верю! Люди не всегда говорят прямо то, что хотят. Их словам не стоит верить. И я совершенно уверен, что никакая опасность на тракте нам не грозит.

Прошло некоторое время. Фургон проехал две лиги, потом еще две и еще — а никакой засады артистам не встретилось. Лес стал действительно гуще, а дорога уже, но только потому, что кусты и деревья подступали к ней совсем близко и как бы стискивали её с боков. В то же время она оставалась ровной, без ям, валяющихся поперёк упавших сучьев, камней, которые нужно объезжать грязи. Даже лужи подсыхали, и можно было идти спокойно, не опасаясь запачкаться выше щиколоток. В вершинах деревьев перекликались галки и вороны. Время от времени раздавался писк одинокой синицы или чье-то чириканье. Вдоль обочины, отмечая расстояние, торчали столбы.

Около полудня фургон съехал с обочины на небольшую прогалину между кустов. Не разводя костра, артисты наскоро перекусили прихваченными из трактира лепешками с сыром. Дети, бегая под деревьями, нашли немного грибов, которые можно было отварить или поджарить на ужин. Но только тронулись дальше, как впереди, за поворотом, послышался странный треск и грохот.

— Что это было? — вскрикнула Соэль.

— Дерево упало, — прислушавшись, ответил Янсор.

Лес глушил звуки за шелестом листвы и криками ворон, но все замолкли. Артистам показалось, что примерно в лиге или полутора впереди отчаянно ржут лошади, кричат люди и трещат ветки.

Не сговариваясь, артисты бросились вооружаться. Настоящее оружие — боевые ножи длиной чуть больше локтя, имелись лишь у менестреля и главы труппы. Несколько метательных ножей и кинжалов различной формы было в арсенале Янсора. И Лейр тоже так и не расстался с мечом, добытым у ограбленного еще на Сапфировом Острове рыцаря. Но Тайн и Тиар, а также Даррен были вынуждены вооружиться простыми палками, подобранными на обочине на скорую руку. Таша передала вожжи матушке Ханирель, а сама загнала детей в фургон и полезла к ним сама, прятаться. К ней присоединились Ниэль, Соэль и Раэна. Никто не подумал о том, чтобы повернуть назад — с рассвета артисты проехали уже половину пути. Возвращаться и сворачивать на более длинную дорогу через Срезники означало наверняка опоздать к началу ярмарки. А перед долгой зимой им очень нужно было заработать денег и накупить съестных припасов и тёплой одежды.

Фургон медленно двинулся вперед. В глубине души артисты надеялись, что беда минует их стороной. Что это случайность — ведь сухое старое дерево и само могло упасть наземь, напугав просто проезжавших мимо путешественников. За этой частью дороги никто давно не ухаживал, и такое дерево могло найтись. Кроме того, до места предполагаемого нападения оставалось по меньшей мере полторы лиги и, если задержаться и не спешить, есть шанс, что разбойники заберут всё, что хотят и уйдут восвояси, не тронув мирных артистов.

Дорога, как назло, изгибалась, а заросли по обочинам были такие густые, что вдалеке ничего нельзя было разглядеть. Короткий шум, который мог быть только шумом сражения, постепенно стихал, и только удалявшееся эхо цокота копыт подсказывало, что всё обошлось…

Но это было ошибкой. Дорога сделала поворот последний раз, и шагавший впереди мужчинам открылось печальное зрелище.

Поперёк дороги лежало дерево. Не корявый сухостой и не источенное червями гнильё, а крепкий вяз, подрубленный у основания. Он перегородил путь карете, которая так и осталась стоять на дороге. Лошадей из неё выпрягли, на земле лежал труп возницы лицом вниз. Еще два тела с торчащими из шей и груди стрелами валялись рядом. Четвертый труп нашёлся на обочине — судя по ране в спине, его зарубили мечом или топором. Еще несколько тел валялись в кустах.

Несколько секунд эльфы молча смотрели на убитых людей.

— Вовремя мы, — пробормотал Янсор. — Получасом раньше — и всё…

Таша выглянула через плечо матушки Ханирель и сдавленно взвизгнула.

— Вот тебе и «нет тут разбойников»! — в сердцах бросила она менестрелю.

— Теперь уже нет, — машинально поправил тот, сделав несколько осторожных шагов вперед. — Они наверняка удрали, похватав добычу. И где-то совсем близко. Просто удача, что мы опоздали.

— Удача?

— Мы не видели тех, кто это сделал. И не сможем их опознать. Значит, ничего не знаем и никого выдать не сможем при всём желании.

— Я заметил, что кусты качались, — с высоты седла сообщил Янсор. — Вроде перед тем, как нам подъехать, во-он в ту сторону бросились какие-то люди.

— Смотри, не сболтни это кому-нибудь ещё! Лишние свидетели никому не нужны.

Эти слова напугали всех до единого.

— Давайте уедем отсюда поскорее! — воскликнула Таша.

Вяз упал на дорогу не полностью. Весь ствол пришёлся на обочину, как и нижняя развилка, где были самые толстые сучья. Большая часть кроны легла на дорогу, но с противоположной стороны ветки можно было подрубить, чтобы освободить часть проезда. Мастер Боар и мастер Неар стали рубить сучья. Тайн вспомнил о топорике, который валялся под реквизитом и поспешил им на помощь.

— Э!

Короткий крик Лейра заставил всех вздрогнуть. Юноша обнажил меч и указывал на росшие неподалеку кусты. Как раз в этот миг их ветки качнулись. Послышался короткий топот и фырканье.

— Лошадь?

Сразу подумалось о всадниках, которые могли сопровождать карету — вокруг валялось около десятка мертвых тел, но вдруг кому-то удалось уцелеть. Янсор сделал несколько осторожных шагов, держа наготове два ножа и собираясь метнуть их в любой подозрительный предмет. Лейр шёл рядом с обнаженным мечом.

— Не надо, — послышался смутно знакомый голос. — Я свой…

От неожиданности Янсор едва не выронил ножи.

— Выходи!

Раздвигая ветки и ведя за собой гнедую кобылу, на дорогу выбрался Хоррен. Он был слегка помят и взлохмачен, на штанах висели репьи, как на собаке, куртка испачкана в травяном соке, на щеке свежая ссадина, плащ где-то потерял.

— Я тут случайно, — промолвил он.

— Ты это видел? — мастер Неар кивнул на карету и валявшиеся рядом тела.

— Сам в шоке! — воскликнул Хоррен. — Я ехал себе по обочине и вдруг увидел, как оно падает…ну, дерево. И карета… Она ведь меня чуть-чуть обогнала. Я скорей в кусты, затаился и стал ждать. Если бы меня заметили — всё, мне конец. А тут — вы. Они прямо перед вашим появлением убрались. Я даже не успел поверить, что цел остался, — он шумно перевёл дух и вытер лицо рукавом. На лбу осталась грязно-зелёная полоса. — Можно мне дальше с вами, а? Я один боюсь!

— Боится он, — мастер Боар злился. — А нас отправлять к разбойникам не боялся?

— Боялся, — кивнул мужчина. — Потому и на Срезневку указал. Там-то тихо, а вот на большом тракте шалят. Вот почему вы меня не послушались?

— Потому, что мы спешим в Старгород. А вот ты-то сам почему этой дорогой поехал?

— Так они на одиноких путников не нападают, — улыбнулся Хоррен. — Я б проскочить успел. Ну, как? Возьмёте меня с собой? Мне ведь тоже в Старгород надо позарез!

Артисты переглянулись.

— Не доверяю я ему, — переходя на эльфийский, тихо, почти не разжимая губ, как будто они были на сцене, промолвил мастер Боар. — Он притворяется! И притворяется плохо!

— С чего ты взял? — также тихо ответил мастер Неар.

— Я актёр. Я чувствую фальшь в игре. Ты разве не чувствуешь, если кто-то берёт фальшивую ноту? Вот и я чувствую фальшивые эмоции.

— Он не тот, за кого себя выдаёт? — подключился к диалогу Янсор. — А кто же он тогда?

— Я не знаю…

— Я боюсь, — это произнесла Ниэль.

— Но если мы ему откажем, он заподозрит уже нас, — немного подумав, сказал менестрель. — Будем за ним следить и постараемся отделаться как можно скорее… А зачем тебе нужно в Старгород, человек? — добавил он на человеческом языке специально для Хоррена.

— Ты будешь смеяться, эльф, но хочется навестить брата! Обещаю, что, как только мы проедем через городские ворота, мы сразу разойдёмся.

На том и порешили. Артисты и примкнувший к ним Хоррен отпилили лишние ветви, освободив проезд, и фургон кое-как прокатил мимо брошенной кареты. В яме у обочины обнаружился еще один труп, пронзённый стрелами.

— Может быть, стоит их похоронить? — Соэль взирала на ещё не остывшие тела с суеверным ужасом.

— Не стоит, — сказал Хоррен. — Мы потеряем время. Кроме того, нас могут обнаружить либо разбойники, либо те, кто будет искать карету.

— А кто это был? — подумал вслух мастер Боар.

— В карете? Чья-нибудь жена или дочка, — откликнулся Хоррен.

— А ты откуда знаешь? — подозрения в причастности человека к нападению на карету расцвели в душе артиста махровым цветом. Он невольно обернулся на Соэль. С тех пор, как ее однажды похитил лорд Рейдиар, мастер Боар не переставал волноваться за ее судьбу.

— Я слышал женские крики, — пожал плечами тот. — Но боялся высунуть нос из кустов и даже не рассмотрел, молода была красотка или нет. Знаю только одно — голосов было два. Она ехала с другой женщиной. То ли служанкой, то ли родственницей.

— Ей угрожает опасность! — Соэль довольно часто играла в пьесах похищенных девиц и не могла не проникнуться сочувствием к настоящей жертве настоящего похищения. — Скорее бы её спас благородный герой…

— Спасёт он её, спасёт, — отмахнулся Хоррен. — Вот выкуп заплатит — и сразу спасёт. А что вы думали? Если она или её родственники богаты, её живо обменяют на золото!

Глаза человека алчно сверкнули. Мысленно он уже так ясно слышал звон монет, что эльфы, кажется, услышали его тоже.

Вообще, Хоррен оказался нормальным собеседником. Всю дорогу он ехал чуть в стороне от фургона в компании Янсора. У них неожиданно оказалось много общего — и тот, и другой какое-то время промышляли охотой и браконьерством, и лес для обоих был — хотя бы ненадолго — родным домом.

— И тогда я послал своего командира подальше, врезал ему от души и ушёл, хлопнув дверью, — рассказывал бывший браконьер.

— Вот это да! — восхищённо покрутил головой Хоррен. — У нас в отря… то есть, у брата в отряде, он городской стражник, за неподчинение приказу смертная казнь!

— Так и меня мой лорд приговорил, — фыркнул Янсор. — «Защищаешь рабов, — сказал он, — значит, сам раб и умрёшь также, как они!»

— У эльфов есть рабство? — человек вытаращил глаза. — Никогда не поверю!

— Я просто не настолько хорошо знаю ваш человеческий язык, — выкрутился бывший браконьер. — Просто не знаю, каким другим словом это можно назвать…такое…ну, такой раб не вещь, его нельзя продать, подарить, обменять, и в то же время это слуга, который сам не может уйти от господина.

— Ага, — кивнул Хоррен. — Крепостные, значит… И что было потом?

— Тоже хотели казнить, — отмахнулся Янсор. — Даже послали кое-кого, чтоб меня арестовали. Я зарезал двоих, ранил третьего и сбежал в леса. На меня охотились. Мой бывший лорд даже пытался травить меня собаками. Но у него ничего не получилось. Я ушёл совсем, скрылся с его земли. Несколько лет бродяжничал, прятался по лесам, спал на земле и в дуплах деревьев, когда охотился, когда воровал у фермеров…

— У бедных людей ничего воровать нельзя, — опять заспорил человек. — Обкрадывать можно лишь богатых, у них и так всего много. От того, что у них забрать часть неправедного нажитого, хуже им не станет. Зато если эти излишки отдать нуждающимся, многие будут счастливы.

Он говорил с такой убеждённостью, что с ним не хотелось спорить. Тем более, что большинство актёров были согласны с такой постановкой вопроса. В самом деле, что бы знатным лордам и леди иной раз не скупиться артистам за представление? Мешок муки и корзинка овощей — слишком ничтожная плата, когда детям Таши нужны новые башмачки. У Ниэль всего два платья, льняное и шерстяное, а некоторые декорации нуждаются в починке.

— Не всем нужно богатство, — все-таки осторожно возразил Янсор. — Некоторые нуждаются в любви, заботе, сочувствии… — при этих словах он бросил быстрый взгляд на Раэну, шагающую возле фургона.

— Особенно нуждаются в любви красивые девушки, — Хоррен заметил этот взгляд и тоже подмигнул было Раэне, но та отвернулась от человека с такой холодностью, что даже друзья-артисты почувствовали её настроение.

— Я ей не нравлюсь? — трагическим полушёпотом поинтересовался мужчина у Янсора.

— Ей не нравится никто, — вздохнул тот. — Несколько лет назад один лорд разбил ей сердце…

— Всё зло от богатых! — категорично заявил человек. — Он, наверное, только играл её чувствами, а сам только смеялся?

Раэна зло фыркнула и прибавила шагу, едва ли не бегом бросаясь вперёд, обгоняя лошадей.

— Они друг друга любили, — негромко промолвил Янсор, глядя вслед девушке. — Но его родня была против.

— Понятно, — вздохнул Хоррен.

Барон Пяст Старгородский во всём любил порядок. Он то и дело повторял, что на его землях всё будет строго по закону. По закону, не отступая от буквы, он карал и миловал, собирал дань и следил за дорогами. Даже в доме каждая мелкая бумажка должна была находиться на своём месте. И сейчас, увидев лицо вошедшего стражника, он сразу, ещё до того, как тот открыл рот, понял — порядок нарушен. И серьёзно.

— Мой барон, — стражник не обманул ожиданий. — Это случилось опять.

— Что?

— Разбойники!

— Как?

— Нападение совершилось на Старом Королевском тракте. Уцелевшие охранники успели узнать кое-кого. Это были люди Белоручки. Его самого, как всегда, видно не было, но того великана с рябой физиономией не заметить было трудно.

Барон молчал, глядя перед собой. Его лицо, уже немолодое, с обрамлявшими его коротко постриженными почти совсем седыми волосами, было непроницаемым. Стражник не знал, какие мысли бродят в него в голове.

— Охрана почти вся перебита, — сделав паузу, начал он снова, — а содержимое кареты…

— Я же им приказывал, — прорвало барона. — Приказывал ни за что не ездить Старым Трактом! В том лесу полно разбойников! Вот так всегда! Есть же соответствующие распоряжения! Почему бы просто не выполнять приказы? Их составляют не просто так, а чтобы обрисовать конкретную задачу! Неужели так трудно просто выполнить то, что велели?

— Осмелюсь доложить, мой барон, что Белоручка грабит не только Старый Тракт. Его людей видели также на Новом Тракте, на Дороге Эльфов и возле Замостья.

— Его видели везде, — барон Пяст усилием воли взял себя в руки. — Вернее, не его самого, а его людей. Можешь идти.

Стражник вышел, а сам барон отошёл к окну, заложив руки за спину.

Когда полтора десятка лет назад его назначили держателем этой земли, Пяст Старгородский был твердо уверен, что искоренит преступность в провинции. Особенно досаждали разбойники. Почти полтора века назад эти земли были завоеваны. Мелкие дворянчики, каждый сам себе глава государства — у них не было даже больших городов, только поселения вокруг замков, — были смяты и сломлены один за другим. Большая война, которую накануне вели объединённые армии людей, эльфов и орков против набиравшей на востоке силу Темной Империи Ма-Гри, как бы открыла многим людям глаза. Они внезапно поняли, что представляют собой силу, с которой вынуждены считаться старые расы. Сам барон Пяст тогда ещё не родился, но его прадед именно в войне с Тёмной Империей добыл себе богатство. Женившись на дочери одного из баронов, предок Пяста получил по наследству баронский титул. Но и он сам, и его потомки помнили, что всего добиться можно благодаря дисциплине и мудрому руководству. Ему удалось сделать многое для Старгорода. За пятнадцать лет город вырос почти в два раза и так обновился, что хоть в Новгород переименовывай. Были выстроены новые крепостные стены, начато и почти завершено возведение Храма Матери*, отремонтированы некоторые дороги, введены дополнительные налоги. И только разбойники оставались не искоренены.

(*Мать — одно из имён Девы-Усмирительницы, главного женского божества на материке.)

Разбойники были одной из главных проблем. Полтора века назад, когда завершилась война с Ма-Гри, многие разбогатели, но многие и разорились. Некоторые люди так привыкли воевать, что не сумели приспособиться к мирной жизни. Первым был некий Виол Горелый. Потом, когда его убили, появился некий Виол Младший, называвший себя сыном Горелого. Оба считали себя баронами, которых жестокие завоеватели, в числе которых был и прадед Пяста Старгородского, лишили земли. Они не хотели понимать, что их земля никогда им не принадлежала. Это была всего лишь западная часть Империи Ма-Гри, которая исподволь простирала свои когти во все стороны, стремясь захватить мир. Те, кто пришёл освободить от её длани местное население, имели право считать себя освободителями. Так говорили барону Пясту отец и дед. И так считал он сам, ибо есть буква закона, которому надо повиноваться.

А вот разбойники, особенно этот, по прозвищу Белоручка, закону не повинуются. Его прозвали Белоручкой потому, что сам он практически никогда не принимает участия в нападениях, предпочитая стоять где-нибудь в кустах и отдавать распоряжения. Его и видели-то всего несколько раз. Но даже мельком брошенного взгляда на узкое скуластое лицо и раскосые, с насмешливым прищуром глаза, было достаточно, чтобы запомнить его навсегда. Его настоящее имя было мало, кому известно. Одни звали Белоручку Максом, другие — Хорреном, третьи клялись и божились, что на самом деле его зовут Волтон. Но под любым именем Белоручка оставался разбойником, вот уже несколько лет державшим в страхе всю округу. Барон Пяст ещё пятнадцать лет назад клялся искоренить преступность в округе. Он повесил десяток воров, отправил на рудники почти сотню конокрадов и бунтарей, препятствовавших сборщикам налогов. Кого-то подвесил в клетке, кого-то отправил в столицу для Суда Короны. В общем, стремился наводить порядок, который Белоручка упрямо нарушал.

И вот — его последнее преступление. Похищение человека. И не абы кого, а его единственной наследницы, юной племянницы, возвращавшейся из монастыря.

Это существенно осложняло дело, ибо до начала осенней ярмарки оставалось всего два дня, а подобное деяние могло поставить под угрозу само ей проведение. А ведь именно во время ярмарки его племянница должна была познакомиться и обручиться с приезжающим из столицы герцогским сыном. Брак более, чем выгодный, учитывая, что по материнской линии этот жених являлся родней короля. И вот из-за наглой выходки Белоручки всё оказывается под угрозой — и ярмарка, и обручение, и сама свадьба.

Сидевший в кресле молодой человек заинтересованно слушал разговор и, когда стражник вышел, некоторое время внимательно наблюдал за бароном.

— Видимо, — нарушил он молчание, — этот Белоручка или как его там, смелый и отчаянный человек…

— Грабитель, вор и проходимец, — отрезал барон Пяст. — И убийца к тому же. Только, в отличие от его головорезов, сам он редко пачкает руки, предпочитая просто натравливать свою банду на проезжающих людей. Я уже несколько раз ловил кое-кого из этой шайки, но что толку гоняться за мелкой рыбёшкой, когда настоящая крупная добыча всё время уходит?

— Может быть, вы действовали не теми методами?

— Видит Мать, я использовал все методы, какие только можно! Я устраивал облавы, я платил награду за любые сведения о самом Белоручке и его банде. Я даже обращался к колдунам!

— И что? — на лице его собеседника отразился живейший интерес.

— Двух колдунов я после этого утопил, как шарлатанов, — помолчав, признался барон. — Говорили они много, но не по делу и пытались вымогать у меня деньги, причём один проговорился сам, а другому пришлось немного помочь. Оба не обладали никакими магическими силами и надеялись на то, что я поверю в хрустальные шары, облака дыма и прочую мишуру, которой место на ярмарке. Еще один вздумал мне угрожать, и я приказал вырвать ему язык. Сейчас он сидит в крепости.

— Неужели вам так и не встретился действительно стоящий колдун? — молодой человек покачал головой. Оба они жили в мире, где колдовство существовало. Оба знали, что существуют сверхъестественные силы, и что есть люди, которые умеют ими пользоваться.

— Встретился… Вернее, встретилась, — барон Пяст налил вина себе и собеседнику. — В одной деревне жила бабка, которая умела отыскивать пропавшие вещи. Как ни странно, она дала мне дельный совет. Но то ли от страха, то ли в силу преклонного возраста не сказала ничего вразумительного. Она прекрасно знала, о ком я пришёл спрашивать. Стоило переступить порог, как она заявила: «Того, кто тебе нужен, здесь нет и никогда не было. И он никогда ко мне не придёт!»

— То есть, она сразу поняла, что вы ищете человека?

— И да, и нет. По её словам, этот Белоручка не совсем человек. Он якобы бессмертен и живёт здесь всегда. Её мать была маленькой девочкой, а он уже был взрослым мужчиной. Учитывая, сколько лет самой бабке, Белоручке больше ста двадцати лет…

— Не может такого быть!

— Я тоже сказал это бабке, на что старая карга сообщила, что смерть уже трижды хотела забрать его к себе, но трижды отпускала. В четвертый раз она, говорят, его так просто не выпустит, поэтому Белоручка и прячется всякий раз за кустами, когда доходит до дела.

— Боится быть убитым в бою?

Барон кивнул.

— Старуха сказала, что силой его не взять — дескать, он черпает свою силу из слишком глубокого источника. А вот хитростью можно. С тех пор я ломаю себе голову, какую ловушку можно подстроить этому разбойнику, и ещё не придумал достойного решения.

— Барон, — молодой человек встал, — когда я стану мужем вашей племянницы… надеюсь, это случится очень скоро… Я лично позабочусь о том, чтобы в ваши леса был отправлен карательный отряд. Его величество прислушается ко мне, когда я скажу, что собираюсь помочь тестю навести здесь порядок.

Барон Пяст сердито скрипнул зубами, но надел маску любезности и с поклоном поблагодарил молодого герцога.

— Но меня беспокоит то, что я до сих пор не имел чести увидеть свою невесту, — продолжал тот. — Я живу у вас уже второй день, а девушку ещё не видел. И начинаю думать, что с нею случилось какое-то несчастье!

Он кивком головы указал на двери, за которыми скрылся стражник, и барон энергично помотал головой:

— Успокойтесь, милорд! Жоанна жива и здорова. Просто на данный момент мне безопаснее держать её подальше от двора…

И ни в коем случае не говорить пока жениху, что похищена именно его невеста.

— Потому, что где-то поблизости бродит этот Белоручка? Макс, Хоррен или как там его зовут на самом деле?

— Вы угадали мои опасения, милорд, — со вздохом признался барон.

— Но ведь теперь здесь я! Я мог бы защитить свою невесту!

— Увы, милорд, но пока это невозможно. У нас с супругой нет своих детей, рано осиротевшая Жоанна для нас — единственная отрада. Когда она уедет, наш дом опустеет. Позвольте мне напоследок поступать с нею так, как я хочу. Моя племянница станет вашей женой. А остальное — не ваша забота.

Заботой барона Пяста было ловушка, приготовленная для разбойника. И он не мог допустить, чтобы посторонние ему помешали в осуществлении задуманного.

Глава 2

Старгород не только по названию, он и на самом деле был старым городом — первое поселение, которое обнесли стеной и нарекли городом, существовало тут более трехсот лет назад. Откуда появилось это название — неизвестно.

За последние полтора столетия город разросся вширь так, что, став градодержателем, барон Пяст Старгородский приказал разломать старую крепостную стену и построить новую. Люди ворчали — крепостные стены хороши как защита от врага, а время было мирное, — но стена была простроена. В кольце её стен оказались многие старые и новые здания, два храма — старый Белого Быка* и новый Матери, ратуша и три торговых площади.

(*Белый Бык — одно из пяти главных божеств на материке. Покровитель плодородия, сельского хозяйства, богатства и торговли.)

Сейчас на всех трех шли приготовления к осенней ярмарке — ставились торговые ряды, спешно сколачивались помосты для выступления всяких фокусников. В переулках теснились повозки тех, кто приехал раньше. Все постоялые дворы за три дня до начала оказались набиты битком. Везло тем, у кого в городе были родные или знакомые — к ним можно было приехать на постой и прихватить двух-трех спутников.

На воротах стража внимательно досматривала проезжающих, но видно было, что делалось это по привычке, что солдаты устали и проверяют не всех подряд. Одинокие всадники и пешие вообще не подвергались досмотру, особенно если с ходу сообщали, что направляются на такую-то улицу к такому-то родственнику или знакомому.

— Еще не знают, — пробормотал Хоррен себе под нос, глядя на выстроившуюся очередь.

— Ты о чем? — Тайн так привык ловить на сцене шёпот суфлёра, что уловил его голос машинально.

— Да так… Ещё про нападение не знают, говорю! Иначе досматривали бы всех. Ну, я поехал! Бывай!

Кивнув юноше, Хоррен надвинул на макушку зеленый худ** и решительно пришпорил свою кобылку. После чего отъехал в сторонку, явно намереваясь проехать в город позже артистов.

(**Худ — капюшон. Выкраивается отдельно от плаща.)

Турнирная арена была устроена за городом, на высоком берегу реки, подальше от огородов и прилепившихся к стене домишек посада. Её строили загодя — помост для почётных гостей, ограда, вдоль которой топились зрители, на возвышении скамьи для тех, кто имел на это право. Палатки рыцарей-участников отнесли подальше. Они были расположены за отдельной оградой. Там на ветру реяли знамена.

Зрители начали собираться поглазеть на зрелище загодя, и, когда пришли молодые артисты, у ограды не то, что яблоку — вишенке негде было бы упасть. Горожане и селяне — многие нарочно забросили все дела — толпились в два-три ряда. Задние тянулись через головы передних. Мальчишки и девчонки либо протискивались с боков у взрослых, либо проползали на четвереньках. Стража ловила их и за ухо выпроваживала прочь с арены, но сорванцы ползли туда снова с риском попасть под копыта коней.

Труппе повезло — они были единственной группой бродячих артистов, и многочисленные трубадуры, жонглёры и акробаты с легкостью уступили им место на одной из площадей. До вечера, когда должно было состояться первое представление, еще оставалось много времени, и молодые артисты решили пройтись по городу, заодно заглянув посмотреть на турнирную арену. Денек был серый, неяркий, хотя дождя и не ожидалось, и эльфы надвинули на головы капюшоны плащей, чтобы скрыть уши. Не то, чтобы люди боялись нелюдей — просто им трудно было поверить, что эльфы, которые, как известно из сказок и легенд, существа неземные, воздушные и необщительные, могут запросто прийти поглазеть на турнир. Про жителей Радужного Архипелага ходило столько разных историй, часто лживых, что проще было смириться, чем доказывать обратное. Например, никто из людей не верил, что эльфы питаются чем-то, кроме нектара и фруктов, а также лепешек из особой муки — съел крошку и весь день есть не хочется.

Братья проложили для Соэль дорогу к самой ограде и встали справа и слева от нее, как часовые. Раэна протолкалась поближе к подруге, девушки взялись за руки.

— Ох, как же здорово! — ученица менестреля вертела головой во все стороны, глаза её сияли. — Я сто лет не была на турнирах! Да ещё так близко! Нам же всё-всё будет видно!

Чтобы подругам было удобнее, Тайн и Тиар немного расступились. При этом один из юношей слегка задел толстого лавочника, который расположился рядом и, облокотившись на перила, жевал хлеб с колбасой. Мужчину толкнули под локоть, и он выронил кусок.

— Ты! — развернувшись, толстяк попытался в свой черед толкнуть обидчика, но Тайн прогнулся, уходя от удара, и кулак только проткнул воздух. — Пошёл вон!

— Извините…

— Сейчас я тебя извиню — мало не покажется! Сопляк!

Второй удар тоже был мимо цели. А третий задел еще одного человека. Тот не остался в долгу и пихнул толстяка в ответ:

— Чего дерёшься?

— А ты не лезь, куда не просят!

Мужчины развернулись друг к другу, забыв о юношах, и те поспешили отодвинуться, теряясь в толпе вместе с девушками.

— До чего же люди ужасны, — прошептала Раэна на эльфийском наречии. — Шумные, грубые…

— И от них плохо пахнет, — поддержала её Соэль.

— Радуйся, что никто из них не знает эльфийского, — осадил шепотом подружек Тайн. — А то у нас будут неприятности.

— Ты говоришь прямо как отец, — надулась младшая сестрёнка.

— Однажды я должен буду его заменить, — серьезно промолвил Тайн. — Продолжу династию…

— А я не буду, — вступил в разговор Тиар. — Я отыщу своего настоящего отца и буду жить в его замке. Но про вас не забуду, вот увидите!

Соэль улыбнулась названному братишке. Время от времени Тиар вспоминал, что он рождён от лорда. Все к этому привыкли и не разубеждали его.

— О, вот вы где! — к молодым эльфам протиснулся Янсор. — Еле вас нашёл! Теснота-то какая! Что вы тут встали? Во-он в той стороне места намного больше. И не воняет так сильно!

— Вон там, — Соэль привстала на цыпочки. — Но ведь там же ничего не видно!

— Во-первых, кое-что всё-таки увидеть можно. А во-вторых, чего там такого в турнирах конных рыцарей? Соберутся толпой и ну дубасить друг дружку тупыми мечами…

— Тупыми?

— Чтоб никого не убить, а только выбить из седла. Тот, кто упал — проигрывает и платит победителю выкуп. А если противника убьёшь, то как он с тобой расплатится?

— Расплатится за что? Что проиграл?

— Так ведь победителю достаётся оружие и конь проигравшего! Ты разве не знала? Их надо выкупить, потому что какой же он рыцарь без коня и меча!

— Знала, — потупилась Соэль. — Просто я не думала, что у людей всё также, как у нас…

— Люди у нас и научились брать с проигравшего выкуп, — со знанием дела сказал бывший браконьер. — Раньше у них такого не было.

Янсор рассуждал со знанием дела, несмотря на то, что ни на одном турнире так ни разу и не выступил. Но что поделать, если у людей каждый рыцарь имеет право участвовать в подобных сражениях, а у эльфов — только лорды и члены их семей! То есть, если у тебя или твоего отца нет своего замка, выходить на арену ты не имеешь права, будь хоть сто раз рыцарем. Вон, например, Лейр! Если мастер Неар не соврал, а в правдивости менестреля у много повидавшего Янсора сомнений не возникало, то он точно когда-то был лордом. Такие знаки на грудь наносят не всем подряд. Интересно, участвовал ли он в турнирах? Но ведь не скажет! Лейр не только немой, но и потерял память. Каким бы он ни был до встречи с бродячими актёрами, сейчас он совсем от них не отличается.

Посмотреть на турнир юноша пошёл с ними и держался рядом просто потому, что, если потеряется, не сможет даже позвать. А, кстати, где он?

Янсор вытянул шею, осматриваясь, и пихнул локтем Тайна.

— Ты чего? — обиделся тот. Второй раз за утро! Что же будет дальше?

— Лейр куда-то делся!

Юноша отнюдь не чувствовал себя растерянным, несмотря на то, что в такой толпе он оказался едва ли не впервые в жизни и совсем один. Несмотря на то, что уже несколько лет путешествовал с артистами, человеческий язык он так и не изучил. Понимал отдельные слова, с пятое на десятое, да и то если это были слова из пьес: «А когда он повторит это слово дважды, вот тогда и твой выход! Слушай внимательно!» Бродячие артисты были его семьёй, единственными, с кем он общался с тех пор, как открыл глаза тем весенним утром несколько лет тому назад. В последнее время рядом всегда был кто-то из них — и вот он оказался предоставлен сам себе.

Как это случилось, что он потерялся, Лейр не понимал. Толпа поглотила Соэль и её братьев в единый миг. Не успел он оглянуться — вернее, только один раз и оглянулся, отвлекаясь на чей-то яркий наряд, — и трое его друзей исчезли.

Кто-то пихнул его в бок. Грубый голос что-то произнес.

— Э? — Лейр угадал гневные интонации, но не понял ни слова и на всякий случай улыбнулся.

Человек — судя по одежде, то ли стражник, то ли просто охранник какой-то важной персоны — опять что-то сказал.

— А?

В голосе человека послышалась угроза. Он поднял руку, чтобы ударить странного типа, который даже двух слов связать не может, но выброшенную вперед кисть мгновенно словно зажало в тисках. Лейр перехватил руку человека машинально, пальцы сами сомкнулись на запястье, а в следующий миг человека развернуло на пятках, и он от сильного короткого тычка отлетел в сторону.

— Аа-а-ар…

Остальные слова Лейр понял только по интонации. Чудом устоявший на ногах, человек кинулся в драку, но опять непонятно как промахнулся. Странный парень с надвинутым на самое лицо капюшоном плаща просто отступил в сторону, и вся сила его противника пропала втуне. А удачный пинок пониже спины только придал человеку дополнительное ускорение. Мужчина пролетел несколько шагов и упал к ногам какой-то взвизгнувшей от неожиданности женщины.

Зрители захохотали. Кто-то весело засвистел, заулюлюкали мальчишки. Услышав привычные слуху аплодисменты, Лейр улыбнулся ещё шире и раскланялся.

Дикий рёв, вырвавшийся из глотки человека, имел мало общего с нормальной речью. Лейр развернулся навстречу вскочившему мужчине, который попытался достать его кулаком, но получил такую оплеуху, что крутанулся на пятках и рухнул на землю. Стоявшие вокруг разразились приветственными криками и смехом. Это разозлило человека. Он вскочил, уже не помня себя, и кинулся на насмешливо скалящего зубы юнца, который переминался с ноги на ногу танцующими движениями, словно забавлялся. Но, пробежав всего пару шагов, он запнулся о чью-то выставленную ногу и рухнул опять. А подняться сразу не получилось — кто-то наступил ему на поясницу.

— Ну, чего ты к нему пристал? — второй мужчина наклонился над поверженным. — Делать тебе нечего, только портить людям праздник?

— А чего он на проходе стоял? — мужчина пару раз дёрнулся, но потом притих. — Я ему, глухарю такому, три раза сказал! А он только глазами хлопает и зубы скалит!

— Да потому, дубина, что он немой! И по-нашему не понимает!

— А? — не хуже Лейра вытаращил глаза мужчина.

Вступившийся за юношу Хоррен убрал ногу и подождал, пока его обидчик поднимется.

— Точно немой? — мужчина обернулся на Лейра, который с интересом наблюдал за происходящим. Он узнал их случайного попутчика и ждал продолжения.

— Немее не бывает, — подтвердил Хоррен. — Я их за городом встретил, в Старгород вместе доехали. Тем более, он — эльф и ему не знаком человеческий язык.

— Да ну? — мужчина мигом сменил гнев на милость. — Точно? А не врёшь?

— Да пусть меня повесят! На ярмарку они к нам приехали. И он здесь не один должен быть. С ним всегда кто-то есть… Только вот где они?

Мужчина поглядел по сторонам, но ни Соэль, ни её братьев, ни Янсора и тем более остальных поблизости видно не было.

— А где все? — спросил он у Лейра и махнул рукой: — А, ты же не понимаешь, остроухий…Янсор! Ян-сор? Где Ян-сор?

Юноша пожал плечами.

— Ничего, отыщем! — Хоррен решительно взял эльфа за рукав и потянул за собой, громко зовя бывшего браконьера по имени, а также спрашивая всех встречных и поперечных о том, не видели ли они парня с раскосыми эльфийскими глазами.

По этим расспросам его и отыскали. Соэль, Тайн, Тиар и остальные уже рыскали в толпе, ища пропавшего юношу. Он издалека услышал своё имя и, подпрыгнув, махнул рукой:

— Э-а!

Пока молодые эльфы радостно тормошили приятеля, Янсор и Хоррен возобновили знакомство.

— Ты чего у ворот отстал? — поинтересовался бывший браконьер.

— Да так… я ведь браконьерствую немного, а у барона Пяста с этим строго. Закон есть: подстрелил оленя — на первый раз добычу конфискуют, еще и штраф плати, во второй раз лук ломают, штраф в два раза больше, на третий — бить плетьми…

— И опять штраф?

— Ага. А я уже штук десять баронских оленей подстрелил, не считая прочей дичи. Представляешь, что мне может грозить?.. А там на воротах стражник стоял, который меня знает. Вот я и подумал, что лучше в сторонке держаться. Вас-то они бы досматривать начали, ну меня бы и приметили. Я потом проскользнул, когда они отвернулись.

Звонкие голоса труб возвестили о начале турнира. Соэль горестно всплеснула руками:

— Ну, вот, Лейр! Из-за тебя мы такие хорошие места потеряли!

— Пошли со мной, — предложил Хоррен.

Вслед за пронырливым человеком они протиснулись-таки к ограде, облокотившись на неё. Лейра девушки запихнули в середину, чтоб не потерялся, братья встали по бокам.

Тем временем на помосте встал немолодой среднего роста мужчина с коротко подстриженными почти совсем седыми волосами. Бородка и усы его тоже были почти белыми, что составляло резкий контраст с темным камзолом и плащом, обшитым черно-бурой лисой.

— Жители славного Старгорода и все те, кто приехал к нам в гости из соседних провинций! — провозгласил он. — Я раз приветствовать вас на турнире в честь начала осенней ярмарки! Два дня, сегодня и завтра, лучшие из лучших будут показывать свою доблесть как в конных поединках, так и в бою на мечах, булавах и топорах пешими! Не будут забыты и простые люди с их забавами! Охотники, лесничие и просто умельцы покажут нам, кто лучше стреляет из лука!

— Барон Пяст Старгородский, — шепнул Хоррен Янсору, представляя оратора. — Держатель города и окрестностей. Жестокий. При нём два раза повышались налоги, не считая обычных королевских податей. В первые годы своего правления раз в неделю устраивал казни.

— Да ты что? — вытаращил глаза эльф.

— Чтоб мне пусто было! — человек вытащил из-за пазухи какой-то амулет и поцеловал. — То кнутом кого-нибудь выпорют, то вешают, то в реке топят… А с некоторыми он вообще такое вытворял… Не слышал про Спока Вертячку? Подвесили за ноги над ямой с дерьмом и велели горожанам нарочно сливать туда нечистоты.

Молодые эльфы только закивали головами — их внимание сейчас было целиком приковано к человеку на трибуне и его речам.

— А победителю, — барон тем временем протянул руки и взял лежащую на столике атласную подушку, на которой было нечто, накрытое полотном, — достанется этот приз! Шлем из чистого золота с чеканными узорами из серебра!

Паж ловко сдернул полотно, и, несмотря на тусклый, совсем осенний день, многим показалось, что взошло маленькое солнышко. Глухой шлем овальной формы, оставляющий разве что прорези для глаз и этим сильно напоминающий ведро с дырками, был надраен так, что, казалось, сверкал сам по себе. Серебро узоров было чернёным, и сочетание золота и черноты резало глаза.

Над ареной и зрителями пронесся общий вздох удивления.

— Вот это да, — мечтательно протянул Янсор, пихая Лейра и Тайна локтями. — Вот бы такой выиграть!

— Зачем? — обиженно проворчал Тайн, потирая третий раз за день ушибленный бок.

— Да ты что, не понимаешь? — у Янсора горели глаза, бывший браконьер даже повысил голос. — Это же… столько золота!

— Тебе лишь бы о золоте думать! — обиделся юноша.

— А тебе нет? Ты сам посуди — если у нас будет столько золота, мы сможем разбогатеть!

— Да ну? Купим себе замок, — фыркнул насмешливо из-за спин девушек Тиар.

— Замок, положим, купить на него нельзя, но безбедно прожить целый год, сытно есть, красиво одеваться, не мёрзнуть и не мокнуть под дождём — вполне! Ты о наших девчонках подумал? О сестре хотя бы? О Ташиных малышах?

Они говорили на эльфийском языке, забыв, что рядом стоит человек, который не понимает в их наречии ни слова. Но горящие глаза бывшего браконьера, его дрожащий голос и нетерпеливые жесты многое сказали наблюдателю, привыкшему замечать всякие мелочи.

Хоррен стоял рядом с Янсором. Толпа почти прижала человека к эльфу — еще немного, и они станут мешать друг другу и пихаться локтями. Случай был более, чем удачный — увлечённый турниром и, самое главное, созерцанием золотого шлема, эльф вряд ли будет следить за каждым зрителем. Он просто глупец, раз решил прийти сюда вооруженным. Нет, у Хоррена самого за спиной лук со стрелами — он же собирается заявиться на турнир лучников! — а на боку висит короткий однолезвийный тесак, единственное оружие, которое дозволено носить простолюдину. Но он перевязан ремешком так, что выдернуть его мгновенно и неожиданно не получится. Охрана просто не допускает простолюдинов с неперевязанными тесаками в толпу. А чтобы таскать с собой остро заточенные ножи и кинжалы, надо быть либо дураком, либо… Перворожденным.

Как же хорошо, что на свете есть такие, как этот Янсор! Кончики пальцев тихо коснулись его кожаного пояса. Осторожно скользнули вниз…Чуткие и лёгкие, как крылья бабочки, ощупали рукоять… Ремешка нет. Прекрасно! Таа-ак, теперь тихо-тихо тянем на себя… Только бы не дёрнулся! Ещё чуть-чуть… Есть!

— Итак, — барон Пяст сделал паузу и положил шлем на место, на сей раз оставив его открытым, — турнир «Большой Шлем» объявляю открытым!

Взревели трубы, закричали нетерпеливые зрители.

— Зачем вы это сделали, милейший барон? — поинтересовался герцог, сидевший рядом. — Выставили на всеобщее обозрение такую дорогую вещь! Это ведь настоящее золото или всего лишь позолота?

— Милорд, — тот улыбался отработанной улыбкой, добродушной и вместе с тем равнодушной, — слухи о моем богатстве, наверняка, дошли и до столицы. Мои кладовые — лакомый кусок для этого Белоручки, каким бы ни было его настоящее имя. И он не первый. Несколько лет назад я приговорил к четвертованию одного из этих благородных разбойников… Знаете, тех, что на всех углах кричат, что работают не за золото, а за идею. Перед казнью я задал ему вопрос — почему их так привлекает именно моё золото. И знаете, что он мне ответил? «У вас нет детей. После вашей смерти всё это золото окажется никому не нужным. Так не лучше ли раздать его беднякам, у которых по пять-шесть голодных ртов?» — как-то так.

— Отбирай у богатых и раздавай бедным, так?

— Так. Но под бедными они все почему-то понимают либо последних нищих, которые предпочитают сидеть у храмов и уныло плакаться о своей тяжкой доле, либо самих себя. А ещё они очень любят грабить сборщиков налогов и срывать ожерелья с проезжающих женщин. Я изо всех сил стараюсь навести порядок, барон. Этот Белоручка мне надоел, а его последняя выходка просто переполнила чашу терпения.

— И вы думаете, он клюнет на эту приманку? — герцог с интересом посмотрел на шлем. На турнирное поле тем временем уже выехали первые поединщики, герольды громко выкрикивали их имена, но он не смотрел в их сторону.

— Он сам или кто-то из его соглядатаев — несомненно. Тот, кто одержит победу, будет схвачен и как следует допрошен.

Разговаривая с гостем, барон Пяст скользил взглядом по рядам зрителей, вроде бы и лениво посматривая по сторонам, и в то же время цепко подмечая малейшие детали. Эта группа молодых нелюдей — капюшоны скрывают длинные уши, но глаза-то они никуда не спрячут! — стояла слишком далеко, чтобы можно было как следует их рассмотреть и, тем более, услышать, о чем они говорят. Но горящий взор одного из молодых мужчин — хотя, если это опять-таки нелюди, этот «юноша» в несколько раз старше его самого! — можно было истолковать однозначно.

Барон тихо щёлкнул пальцами, и рядом появился паж.

— Начальника стражи ко мне, живо!

Через несколько минут — только-только разъехалась вторая пара рыцарей, герольды объявляли победителя сшибки и называли имена тех, кто будет выступать после них, — на помост поднялся начальник стражи.

— Разузнайте мне всё во-он о той теплой компании, — распорядился барон Пяст.

— Ваша светлость имеет в виду тех, что похожи на эльфов? — немедленно ответил тот.

— Да, именно… Как ты сказал? Эльфы?

— А почему бы и нет? — заинтересовался герцог. — Если мне не изменяет память, когда-то это была их земля. Не помню точно, почему они ушли, но недалеко от столицы до сих пор стоит Башня Девы — развалины старого эльфийского замка. Очевидцы утверждают, что по ночам там иногда слышится пение на незнакомом языке. А лунными ночами в летнюю пору на некоторые поляны в лесу лучше не ходить…

— Да, я тоже слышал сказки о том, что этот Белоручка заключил договор с эльфами, которые, как известно, умеют ладить с деревьями, — кивнул барон. — И якобы поэтому его логово невозможно отыскать.

— Вы собираетесь использовать магию?

— А вы что-то имеете против тайных знаний? Не беспокойтесь, милорд, я знаю, когда стоит остановиться, чтобы не переступать границы дозволенного, обычному человеку!.. Но лучше сейчас не думать об этом, а сосредоточиться на зрелище! — барон подался вперед, глядя на арену. Как раз в этот миг в поединке сошлись ещё два всадника.

Люди переняли искусство турниров у эльфов примерно полторы-две сотни лет тому назад, когда Перворожденные, обеспокоенные растущей силой Темной Империи Ма-Гри, простершей свои крылья на половину мира, стали искать помощи у простых смертных. Радужный Архипелаг в те поры только-только залечил раны, оставленные Смутными Веками. В одиночку эльфам было просто не выстоять, и это был единственный раз в истории, когда плечом к плечу с Перворожденными сражались люди и орки. Впоследствии от них люди переняли очень многое — магию и турниры в том числе. Единственным отличием было то, что люди сражались не только мечами, то топорами и палицами, а также проводили и пешие поединки, которые в некоторых случаях совсем вытесняли конные. И вот сейчас два рыцаря, сломав копья, продолжили поединок в ближнем бою — у одного был молот, у другого — боевой топор. Они крутились посреди арены к вящему удовольствию зрителей, осыпая друг друга ударами, а разгорячённые схваткой кони толкались и кусались.

— Да, зрелище того стоит, — признал герцог. — Но глаза вашей племянницы мне было бы приятнее увидеть во сто крат!

— Жоанна сама огорчена тем, что не может присутствовать на турнире, — развёл руками барон Пяст. — Весной она просто блистала и была провозглашена королевой любви и красоты.

— Не сомневаюсь в достоинствах девушки, но хотел бы увидеться с нею!

— Разве это так важно? Невеста сама ещё не знает, кто её жених, хорош ли он собой или нет! Не моя вина, что вы пока не встретились, и у меня нет причин чинить вам препятствия нарочно. Я хочу выдать Жоанну за вас и не стал бы ссориться с королём, подсовывая вам, кого попало.

Молодой герцог кивнул. Как раз в этот момент ловкий удар боевого молота оглушил вооруженного топором рыцаря. У того дрогнула рука, и лезвие опустилось вместо щита соперника на круп его лошади. Завизжав от боли, раненый конь ударил задом. В результате оба всадника не удержались в седлах — один никак не мог прийти в себя после удара, другого сбросил истекающий кровью конь. Герольды и оруженосцы кинулись ловить коней и подбирать их седоков, а распорядитель турнира дал знак герольдам протрубить окончание схватки и объявить победителя.

Взбудораженный первым днём ярмарки, Старгород долго не мог заснуть. Ночная стража чуть ли не пинками гнала с улиц и площадей подгулявших горожан. Сигнал к тушению огней давно уже был, а на деле город ещё не успокоился.

На площади стоял помост, украшенный цветными полотнищами. К нему вплотную примыкал фургон, возле которого отдыхали три лошади — верховой породистый эльфийский скакун и две тяжелых упряжных. Горели костры, заменяя огни рамп, а на помосте, подсвеченные ими, плясали три девушки. Длинные светлые, почти белые волосы одной оттенялись чернотой распущенных кос другой и рыжеватыми кудряшками третьей. Лютня и флейта выпевали затейливую и стремительную мелодию, под которую самим зрителям хотелось пуститься в пляс. Девушки были босиком, их лёгкие платья развевались от каждого движения, широкие рукава напоминали крылья, и казалось, что это три диковинные птицы, извиваясь станом, пляшут при свете огней.

Проходившие мимо стражники остановились, не сводя глаз с плясуний. По закону они должны были пресечь это зрелище — ведь сигнал к тушению огней уже прозвучал — но остановились, зачарованные музыкой и зрелищем.

К лютне и флейте добавилась виола, а еще несколько тактов спустя, одна мелодия незаметно перешла в другую, костры на миг пригасили, словно их накрыло невидимым колпаком, а когда огонь опять разгорелся, уже три другие девушки вели совсем другой танец. Рыжеволосая куда-то делась, зато две блондинки кружились вместе с брюнеткой. Красивая, яркая, с горящими глазами и такой страстной улыбкой, что у многих мужчин закружилась голова, она очаровывала каждым движением. Её светловолосые товарки могли вовсе уйти со сцены — вряд ли кто сейчас заметил бы их отсутствие.

Один стражник, еще молодой и неопытный, очарованный движениями черноволосой плясуньи, сделал шаг вперед, потом другой… и был остановлен рукой десятника:

— Ку-уда?

Словно разбуженный, парень захлопал ресницами:

— Э…она зовёт!

На сцене темноволосая красавица извивалась в танце.

— Дурень, — старший сплюнул. — Нашёл, на кого глаза пялить! Это же эльфийка! Нелюдь!

— Да?

— Хрен два! — выругался старший. — А то не слышал, что умные люди толкуют? Не ходи в лунную ночь на лесную поляну, особенно когда услышишь музыку. Там пляшут эльфы и эти… как их… мелкие такие… кто их феями зовёт, кто блуждающими огоньками, кто как… В общем, если заведёт такой огонёк тебя на поляну, где эльфы пляшут — всё, ты погиб. Будешь танцевать с ними, пока не падёшь мёртвым! Заколдуют, как пить дать!

— Так уж и мёртвым? — парень не спускал глаз с девушек.

— Ну, бывает, кто выживает после пляски эльфов, — нехотя признался стражник. — Только им я не завидую. Они как одержимые становятся — днём ходят, как в воду опущенные, оживают только ночами и всё рвутся опять танцевать. Девицы особенно. У нас в деревне одна в речку с тоски бросилась.

— Да ну?

— Ну да! Мне бабка рассказывала.

— Не, эльфы добрые, — заспорил третий стражник. — Сам я не видел, а люди рассказывали, что тому, кто эльфу услугу окажет, эльф три желания исполнит.

— Не эльф, — старший стражник не желал сдаваться, — а если фею — ну, маленькую такую, с крылышками! — от беды спасёшь, она тебя наградит. Горшок с золотом подарит или на королевской дочке женит. Только всё одно — простому человеку с эльфами лучше дела не иметь. Заколдуют.

— Так значит, — молодой стражник вертел головой, глядя то на одного, то на другого напарника, — они — злые? Чего ж их тогда в города пускают? Гнать бы в три шеи, пока порчу тут не навели! Ишь, колдуньи! — черноволосая красавица теперь казалась ему опасной, как змея. И гибкая такая же, как на зло!

— Не, — старший опёрся на копье, чтобы было удобнее, — они не злые и не добрые. Они просто другие. Нам их не понять.

— Они тебя заколдовали, — убеждённо воскликнул парень. — Ты меня спас, а сам…

— Не бухти. Дай музыку послушать!

Лютня тем временем смолкла, флейта тоже. Пела одна виола, но самого музыканта видно не было. Флейтист — молодой эльф, хотя кто их там разберёт, бессмертных-то! — сидел на краю помоста и сейчас спрыгнул наземь. Лютнист всё ещё сидел, положив инструмент на колени и улыбаясь своим мыслям, а вот третьего музыканта, как ни старались, видеть не могли. Наверное, это и была знаменитая эльфийская магия?

Костры почти погасли, сцена погрузилась в полумрак, и осталась лишь одна светловолосая девушка. Она тихо закружилась в танце, легкая, нежная, невесомая. И если раньше танцы будили страсть и вызывали желания, то теперь — только нежность и грусть.

Но не все, затаив дыхание, следили за артистами, забыв, куда и зачем шли. Чуть в стороне, пользуясь тем, что внимание людей полностью в чужой власти, в тени домов кралась тень.

Человек был одет во всё темное. На глаза надвинут капюшон так низко, что в нём пришлось делать прорези для глаз. Да их обладатель мог и вовсе зажмуриться — во мраке ночи он видел почти также, как иные люди днём. Спасибо папе с мамой за такой подарок! Улыбаясь своим мыслям, он неслышными шагами крался вдоль стены.

Замок барона Пяста стоял в центре города. Вернее, это город был выстроен вокруг замка. До барона владел им какой-то другой род, и остатки его герба — петух, клюющий змею — ещё виднелся над воротами.

Собственно, ворота только и сохранились от старой крепостной стены и глубокого рва с водой, который барон Пяст велел засыпать. Сама стена после перестройки стала ниже — новый владелец замка считал, что негоже возводить высокие стены в центре города. Крепостная стена Старгорода должна была служить защитой.

Сам замок состоял из башни-донжона в четыре этажа высотой и двух более низких пристроек — в одной располагались кухня, кладовые и комнаты прислуги, в другой — конюшни. Между ними тремя находился задний двор, отделённый от города небольшим яблоневым садом и стеной.

Незваный гость приблизился к стене. Она была невысока, всего в два человеческих роста, но по верху тянулся ряд заострённых железных штырей. Тонкая верёвка взлетела и петелькой на конце ловко зацепилась за один из них. Какая удача! С первой попытки!

Почти не помогая себе ногами, тёмная тень легко и быстро взобралась на стену. Поколебавшись, человек все-таки снял спасительную верёвочку и, быстро смотав, сунул за пазуху. Если дело выгорит, он успеет проделать всё то же самое в обратном порядке. А если её обнаружит ночная стража, его могут схватить до того, как он успеет добежать до стены.

Внутренний двор донжона был небольшим. Вдоль стены валялся всякий хозяйственный мусор — стояли козлы для дров, лестницы, чтоб карабкаться на стену, солома, какие-то бочки, тележное колесо. Обычный мусор, который в будни разбросан, где попало, и лишь перед праздниками его сволакивают в одно место, чтоб не спотыкались гости.

Пригибаясь и озираясь по сторонам, человек, где крадучись вдоль стены, а где, задержав от волнения дыхание по открытому пространству, перебежал к донжону. На уровне первого этажа окошек не было, возле наружной двери стоял, облокотившись на копьё, часовой. По счастью, пришельца загораживала от стражника тень от здания. Но если бы он отправился в обход, то непременно заметил подозрительный силуэт.

Он всё-таки услышал шорох за спиной и начал оборачиваться, но было поздно. Тонкий стилет Янсора полоснул человека по горлу поперёк кадыка, и уже родившийся в груди крик вышел через глубокий порез булькающим хриплым клёкотом. Шагнув вбок, убийца поддержал дёргающееся тело, пока из него не ушла жизнь, а потом быстро и тихо прислонил к косяку двери, подперев копьём. Стражник, заснувший стоя на посту и забившийся в уголок, вызывает меньше подозрений, чем прилегший на ступеньки.

Можно было бы проникнуть через окно, но это слишком примитивно. Вот открыто войти через двери — это да. Тот же самый стилет просунулся в щель между досками, поискал немного, наткнулся на засов…

Так, тихо. Это не замок, а просто железная скоба. Её легко отодвинуть. Надо лишь чуточку постараться. Главное, чтобы взломщика не обнаружили раньше времени. Он почти на открытом пространстве. Дверь, конечно, расположена в неглубокой нише, и часть обзора случайным свидетелям закрывает пресловутый стражник, но если зажечь факел и сделать всего пару шагов в сторону, он окажется, как на ладони.

Наконец-то изнутри послышался слабый скрежет металла о дерево — засов отъехал в сторону. Еще одно осторожное движение — и путь оказался свободен.

Дверь приоткрылась ровно на столько, чтобы в щель бочком, задержав дыхание и втянув живот, протиснулся человек не самого крупного телосложения. Внутри был мрак — хоть глаз выколи. Днём тут должны гореть факелы, озаряя нижний этаж, лишённый окон. Он не знает, сколько тут лестниц и дверей, но слышал, что путь наверх ведёт сквозь стены. Что бы это значило? Загадка прямо для Перворожденных — в их замки, говорят, просто так не войти и не выйти, если не знаешь, как проходить сквозь стены. Надо было взять с собой этого парня, Янсора. Он, как выяснилось, тоже любит золото, мечтает о сытной безбедной жизни, умеет убивать и знает эльфийские тайны. Другой вопрос, согласился бы он на кражу или нет?

Ощупывая стену руками и гадая, что бы значила фраза «путь наверх ведёт сквозь стены», человек двинулся в обход зала. Заодно глаза привыкнут к мраку, и можно будет различать предметы.

Внезапно рука наткнулась на пустоту. Он осторожно ощупал всё вокруг, присел на корточки…Ступеньки. Вот это да! Стены донжона, оказывается, достаточно толсты для того, чтобы лестница была устроена внутри стены. Она явно не одна — с первого этажа на второй должны вести две лестницы, чтобы ворвавшегося внутрь врага встретить с двух сторон. А вот со второго на третий этаж и с третьего на четвертый наверняка устроено только по одной, чтобы легче было оставшимся в живых защитникам оборонять прячущихся наверху женщин и детей. Несмотря на то, что много лет прожил в лесу, он кое-что знает о замках и таких вот башнях.

Лестница вывела на второй этаж, большую часть которого занимал трапезный зал. Тут уже были небольшие окна. Свет, проникавший внутрь, позволял рассмотреть столы для гостей, отдельно стол для хозяев, стулья и лавки, пяльцы для вышивания, массивный очаг в центре. Костёр на полу? Странные и глупые люди эти бароны. Хотя тут кругом камень, пожару устроиться не с чего, а по углам потолка устроены дымоходы. И ещё один — в большом углу. Оттуда поступает тёплый воздух из кухни. Но здесь нет ничего интересного. Будь он не один, можно было оставить одного-двух человек пошарить в сундуках вдоль стен — авось, сыщутся какие-нибудь тряпки, да и висевшее на стенах оружие неплохо осмотреть повнимательнее, но времени нет. Его ждёт лестница на третий этаж.

Раньше у донжона было всего три этажа, четвертый надстроил уже барон Пяст, и лестница наверх была не вырублена в стене, а сделана приставной. Тоже удобно, если разобраться — обрушил её на головы врагов и сиди, дожидайся помощи или голодной, но почётной смерти. Сказывают, такое однажды было в другой провинции — семья лорда прожила так в осаде несколько недель. У них был запас воды, немного вина и мука, но больше ничего. И в какой-то момент люди стали кидать жребий, кого съесть. Когда уцелевших спасли, тогдашний король приказал сменить им герб на новый — сердце на тарелке.

Интересно, ему придётся лезть на четвертый этаж или то, что он ищет, находится здесь?

Человек осторожно сделал пару шагов. Он уже достаточно ориентировался в темноте. Итак, три двери. Хозяйские спальни этажом выше, а тут что?

За одной из них спят люди. Ну да, к барону приехал его будущий родственник, герцог Рой. Там он сам и кто-то из его свиты. Во второй комнате — тоже слышно дыхание спящих. А в третьей?

Он какое-то время колебался, пока не решился и не толкнул вторую дверь. Она тоже запиралась изнутри на засов, тоже пришлось потрудиться, но в конце концов, удача улыбнулась. Она всегда улыбается ему, что бы ни пришлось делать.

Переступив порог, человек улыбнулся в ответ. Ибо совершенно неожиданно, поддавшись минутному порыву, он нашёл то, что искал.

Шлем был там. На столе лежала шёлковая подушка, а на ней — прикрытый тканью предмет со знакомыми очертаниями. Люди, устроившиеся на лавках, были наверняка охранниками, которые бессовестно дрыхли на посту.

То, что их трое, а он один, ничуть не испугало незваного гостя. Наоборот, его улыбка стала ещё шире, когда он крадучись проник в комнату. Стилет, которым он за ночь пользовался уже трижды, так и оставался в руке.

Первый охранник умер быстро, от укола в ухо. Второго, уронившего руки на стол, пришлось убить ударом в спину. Он уже перешёл к третьему, но тут сбоку послышалось движение. И негромкий рокочущий звук, от которого у любого кровь застыла бы в жилах.

Собака. Некрупный, но мощный пёс из тех, с какими ходят на медведей, встал медленно и лениво. Пёс был стар — седина на морде и унылые глаза говорили о его возрасте, — но и умён. «Я знаю, чего от тебя можно ожидать, — казалось, произнёс он. — А вот знаешь ли ты, как поступлю в этом случае я?»

— Тс-шиу, тс-шии-у, — просвистел-прошипел человек в ответ. — О-уу-уа-н-н…

Странные звуки заставили пса прислушаться, склонив голову набок. Казалось, он раздумал бросаться на вора и отрешился ото всего. Только взгляд остался такой же пристальный и холодный.

Не сводя глаз с пса, вор тихо отступал к двери. Уже проходя мимо шлема, он как бы невзначай встал так, чтобы между ним и зверем было препятствие, а потом, молниеносно схватил трофей и ринулся прочь.

Зачарованный его странным шёпотом пёс всё-таки подал голос, гулко и зло рявкнув, но за миг до того стилет вошёл в косяк, заклинив дверь. Так даже лучше — это оружие слишком приметно, чтобы оставлять его себе. Эх, плохо, что от лая пса проснулся третий охранник. Но если бы его убить, зверь точно бросился бы в атаку. А так появился шанс уйти.

Со шлемом под мышкой вор скатился по лестнице с риском переломать в темноте ноги. Обычный человек так бы и поступил, но он-то видел в темноте намного лучше. И успел выскочить за порог за миг до того, как в донжоне послышались голоса разбуженных людей и загрохотали шаги. Задержавшись на пороге, он повалил труп стражника на крыльцо и прихватил его копьё. Это неожиданное препятствие даст ему пару мгновений.

На сторожевой башне пока было всё тихо. Еще минута или две у него точно есть, но вот времени, чтоб разматывать веревку и бросать на крюки, не оставалось. Прислонив к стене трофейное копьё, вор использовал его, как ступеньку, оттолкнувшись от древка ногой, подпрыгнул и, обрезая ладонь в кровь, схватился одной рукой за железный штырь. Скользя подошвами по камням, подтянулся, продолжая сжимать под мышкой украденный шлем и лихо перемахнул на ту сторону.

Приземлился он не слишком удачно — лодыжку пронзила короткая боль. Хорошо, кость не сломана! — мелькнула мысль. С переломом ему далеко не уйти. Да ему и так не уйти — первый же шаг дался с трудом. Вон гадство! Наверное, удаче надоело улыбаться, и она решила напоследок подпортить ему триумф.

За стеной, во внутреннем дворе, уже раздавались голоса. Надо было уходить, стиснув зубы и превозмогая боль. Демоны бы побрали проклятого пса и того, кто надоумил барона Пяста оставить в комнате с золотым шлемом это животное.

О, демоны! Отличная мысль! Кажется, удача пока не отвернулась от него, лишь на миг скосила глаза в сторону — мол, не расслабляйся! Торопясь, пока не подняли тревогу, Хоррен заковылял в сторону «весёлой площади».

Представление закончилось. Отзвучали последние ноты, смолкли хлопки и крики зрителей. Бросив напоследок улыбку в толпу, Соэль впорхнула за занавеску, отделявшую внутреннюю часть фургона от сцены и с ходу бросилась на шею стоявшего за нею Лейра:

— Ну, вот! Поздравляю! А ты боялся!

Тот еле успел отвести в сторону смычок.

— Э-м-м…

— Отлично сыграно, — присоединился к девушке мастер Боар. — У тебя талант!

Юноша пожал плечами. Этот жест у него заменял много слов.

— Ох, — разжав объятия, Соэль опустилась на сундук. — Я так плясала! Так плясала! Немудрено — под такую музыку!

— Ты тоже хороша, сестричка, — Тайн заглянул в фургон. — Там до сих пор человек десять стоят, как парализованные! Матушка возле них со шляпой ходит, а им хоть бы что — застыли и улыбаются…

— Вы все молодцы! Я горжусь вами, дети! — сказал мастер Боар. — И тобой, Лейр, особенно! Открыть в себе талант? Это дорогого стоит!

К ним присоединились Ниэль и мастер Неар. Менестрель сиял, как новенькая монетка.

— Молодец! — он хлопнул Лейра по плечу. — Отлично сыграл.

— Ы, — юноша поднял один палец.

— Да, в одном месте ты сфальшивил, но лиха беда начало. Вот уж не думал…

Старую виолу артисты раздобыли случайно — в одном поселке, где они принимали плату не только серебром, но и за еду, какой-то старик принёс им инструмент, много лет провалявшийся на чердаке. В доказательство того, что вещь ещё чего-то стоит, он сыграл на ней какой-то мотивчик, и немой Лейр так внимательно его слушал, что мастер Неар загорелся обучить юношу музыке. Собственно, он уже забросил обучение Раэны — девушка отлично владела арфой — и скучал. Так что старый инструмент пришёлся кстати. Тем более, что виола оказалась настоящей, эльфийской работы — это было заметно по тому, из какого дерева она была сделана. По словам старика, когда-то ему в юности пришлось играть с заката до рассвета в Ночь Середины Лета по просьбе эльфов. К утру у юного музыканта лопнули все струны, и ему поднесли в дар новую виолу. Но, как ни старался, той музыки, какая лилась из-под его смычка один-единственный раз, старик больше не добился. И забросил игру на многие годы, вспомнив о ней только в тот момент, когда второй раз в жизни увидел Перворожденных.

— Лейр у нас молодец, — Ниэль приобняла юношу за плечи. — И, ручаюсь, завтра он будет играть также хорошо, как и вы все!

— Надо решить, с какой пьесы начнём, — деловым тоном заговорил её супруг. — Днём нам придётся играть в театре, а вечерами… вечерами будем устраивать песни и танцы — как раз то, чего люди от нас ждут. Предлагаю начать с «Поцелуя любви». Красивая сказка — она нравится зрителям. Потом можно поставить «Похождения Бедино» — для простого народа то, что надо. Смех, шутки, потасовки…

— Ещё можно «Пещеру тролля» поставить, — предложил Тиар. — Она тоже многим нравится!

— Ну да, у тебя в ней главная роль! — фыркнул Янсор, который с утра был мрачнее тучи.

— А у тебя — в «Похождениях». Я же не виноват, что у меня такое амплуа! Вон Лейр вообще только злодеев играет — и ничего, помалкивает!

Немой юноша отложил виолу и скорчил преувеличенно-злую гримасу. Тиар насмешливо зафыркал, чем неожиданно разозлил Янсора.

— Тебе бы только шутки шутить, сопляк! — воскликнул он и, сметая всё на своём пути, выскочил вон. Входивший как раз в эту минуту Даррен едва не был сбит им с ног.

— Чего это он? — фокусник посмотрел вслед убегавшему товарищу.

— Он стилет потерял, — вздохнула Раэна. — Парный. Ну, помнишь, он их всегда метал с двух рук?

— Потерял или украли, — отмахнулся Тайн, — теперь уж не разберёшь. В такой-то толпе…

— Где? — посерьёзнел фокусник.

— За городом. Мы на турнир смотреть ходили, — жалобно, словно это они во всем были виноваты, стали объяснять девушки. — Сначала Лейр потерялся, потом — стилет…Мы искали-искали, не нашли.

Даррен сочувственно покивал головой. Почти у каждого здесь было что-то, напоминавшее о прошлой жизни. Какая-нибудь мелочь, вещица или дорогое воспоминание, хранящееся на самом дне души. Даже у потерявшего память Лейра и то на груди был выжжен знак плачущего сердца, что тоже о чём-то говорило. Стилеты Янсора были настоящей эльфийской работы, стоили они довольно дорого, и метатель ножей гордился ими, как, впрочем, и всем остальным своим арсеналом. Ценнее их для него был только старый самодельный лук, который он смастерил еще в ту пору, когда бродяжничал в лесу. С ним он впервые вышел на большую дорогу. С ним шагнул когда-то к костру бродячих артистов, шагнул, как дикий зверь, не доверяющий никому — и отчаянно желающий довериться хоть кому-то.

— Жалко, — кивнул Даррен. — Стилет приметный. Может, объявить, что мы его ищем? Авось найдётся?

Но его вопрос растаял в воздухе.

Снаружи послышались торопливые шаги, топот ног по доскам сцены, и в тесный фургон ввалился Янсор, за локоть тащивший Хоррена. Человек слегка прихрамывал и выглядел усталым.

— Вот, — ни к кому конкретно не обращаясь, сказал метатель ножей. — Он… ему просто ночевать негде.

— Сейчас даже в каретных сараях не найдешь, где прилечь — все свободные места перед ярмаркой заняли, — потупив взор, словно оправдываясь, заговорил Хоррен. — В Старгород сам герцог Рой из столицы прибыл. С ним его свита. А из-за этого чуть ли не со всей округи народ собрался.

— На столичного гостя поглазеть, что ли?

— Это само собой, — хмыкнул мужчина. — Только говорят, что он не просто так прибыл — он ради баронской племянницы явился. Свадьбу хотят играть. Вот народу и любопытно стало. Вам-то хорошо, у вас есть, где голову преклонить, — он обвёл взглядом тесное помещение фургона, где артисты могли либо сидеть, либо стоять среди сундуков с добром и реквизитом, а уютно могли устроиться только дети Таши.

— А как же твой брат? — вспомнил мастер Боар. — Он же в городе?

— В городской страже он! В казарме живёт и положить ему меня некуда. Сейчас они переведены на усиленный режим работы, а то в такое время, когда столько народа, всякое может случиться…

— Уже случилось, — проворчал мрачный Янсор.

— Что? — встрепенулся Хоррен. — Убили кого-то? Да у вас вроде все…

— Стилет у меня пропал, — нехотя буркнул эльф. — Или украли…

— Это плохо, — сочувственно произнес человек. — Если его найдут и в каком-нибудь деле используют, пиши пропало. Не воротишь ты его. Я, конечно, сожалею и всё такое… Он хоть один был?

— Нет. Парный.

— Тогда второй выкинь. Плохая примета!

Метатель ножей крепко прижал ладонью ножны с уцелевшим стилетом. Расстаться ещё и с ним? Нет, это было выше его сил!

— Каждый решает для себя, — строго сказал мастер Боар. — Жизнь рассудит, кто был прав. Давайте быстро поужинаем и спать. Завтра рано подниматься!

Женщины захлопотали, собирая ужин. Несмотря на дороговизну — в преддверие ярмарки многие товары не продавались нарочно, чтобы породить спрос, — первый же дневной сбор позволил прикупить целый окорок, пару корзин разных фруктов, медовые лепёшки, целый мех хорошего вина, три ковриги хлеба, творог, сыр, для детей — сладости и зелень. Так что ужин походил на маленький пир. Один из сундуков использовали в качестве стола. Вокруг него в тесноте, почти касаясь друг друга локтями, уселись артисты. Хоррен устроился среди них, тихо радуясь тому, что ни у кого не возникла мысль поинтересоваться, а что такое тяжёлое гость всё это время судорожно прижимал к животу?

Вошедший тихо поклонился барону.

— Я всё узнал, ваша милость, — промолвил он. — Это артисты, бродячие артисты, самые обыкновенные фигляры, плясуны и танцоры.

— Самые обыкновенные? — сдвинул брови барон Пяст.

— То есть, как артисты — они просто артисты и ничего больше, но в том, что касается происхождения… Мы следили за ними от самой турнирной арены и до их фургона. И потом я оставил надёжного человека в толпе зрителей. Он был там от начала до конца представления… Ваша милость, это действительно эльфы!

— Настоящие?

Понять удивление барона было можно. Несколько веков назад эти земли, где сейчас жили люди, принадлежали Перворожденным. Тут и там еще сохранялись остатки их замков — где настолько сильно разрушенные временем, что в их происхождение верилось с трудом, а где довольно крепкие. Поселяне рассказывали страшные и красивые истории о похищенных эльфами детях: «Не ходи в лес, там живут эльфы. Они схватят тебя и унесут!», о весенних плясках, перед которыми не устоять смертному человеку — услышав музыку, он кидается в круг и пляшет до тех пор, пока не падёт мертвым. Иногда рассказывали о том, что в обмен на какую-то услугу эльфы могут одарить человека, сделав его счастливым и богатым по гроб жизни. Живут эльфы в лесах, прячутся на деревьях, а замки… что замки?

Барон Пяст, конечно, слышал всё эти истории, но никогда не думал, что будет свидетелем одной из них.

— Значит, они вернулись? — старики рассказывали, что эльфы покинули эти места не навсегда, что однажды они явятся и предъявят свои права на эту землю, так что людям лучше не безобразничать.

— Не знаю. Но, как бы то ни было, их приметная внешность не вызывает сомнений. И между собой они говорят на странном наречии. Это не человеческий язык. Это… — доносчик попытался воспроизвести несколько звуков. — Это всё, ваша милость.

— Хорошо, — медленно произнёс барон. — И в то же время плохо. Хорошо то, что ты сумел это узнать, — в воздухе сверкнула серебряная монетка, доносчик поймал её, не глядя. — А плохо то, что ты узнал об этом слишком поздно… Эльфы вчера ночью уже были здесь!

В столешницу с глухим стуком вонзился стилет, брат-близнец которого сейчас сиротливо болтался в парных ножнах на поясе Янсора.

— Да, были, — продолжал барон, срывающимся от ярости голосом, — украли кое-что ценное и оставили тут улику…

— Их надо арестовать! Прикажите!

— Нет, — барон глядел на резную рукоять стилета. На ребристой поверхности виднелись защитные руны — а может, всего-навсего узорчик, кто их, этих эльфов разберёт. Они такие странные… не такие, как мы… — Не сейчас. Потом. Позже. Идите!

Доносчик вышел, не забыв поклониться и самому барону, и герцогу Рою, сидевшему с ним рядом. Оба мужчины смотрели на стилет. Опасная игрушка была красива, проста, скромна, изящна — и невероятно смертоносна. Три смерти были на её совести прошедшей ночью. И кто знает, сколько ещё жизней висело на кончике острия.

— Значит, всё-таки это они… Эльфы, — произнёс герцог Рой. — Я многое слышал об этих существах и несколько раз видел остатки их поселений. Возле самой столицы на островке посреди озера есть старая башня. Мы зовём её Последней Цитаделью. Говорят, это последнее место, где видели эльфов. То есть, они там продержались дольше всего. Еще во времена моего деда там по ночам загорались огни и слышалось пение на незнакомом языке. Но проникнуть в башню не мог никто. Она стояла… стоит посреди озера, вырастая прямо из воды. Нет входа, а окошки… смельчаки пытались карабкаться по отвесной стене, но срывались в воду. Даже летом она там так холодна, что половина либо тонула сразу, либо умирала позже от жестокой простуды. Зимой лёд вокруг неё так хрупок, что не выдерживает и ребенка, а стены покрыты льдом… Внутрь никак не пробиться…

— Это вы к чему? — барон внимательно смотрел на стилет, и было видно, что его мысли бродят где-то далеко, а болтовня собеседника только отвлекает.

— Я просто подумал… про эльфов ходит много разных историй. Они похищают младенцев из колыбелей, заколдовывают юношей и девушек… Может быть, они и вашу племянницу…

— Жоанна — не младенец! И из колыбели ее уже не вытащить просто так! — отрезал барон.

— Но вы же не будете отрицать, что с моей невестой что-то случилось? Её не было вчера на турнире. Она не присутствовала на пиру. Её даже нет здесь, в замке! Её могли украсть эльфы! Не зря они появились тут! Моя кормилица рассказывала, что однажды они вернутся и…

— Вы полагаете, что это — дело рук жалкой кучки бродячих артистов? — произнёс барон таким тоном, что молодой герцог почувствовал себя дураком. — Я уже думал об этом. Не хотелось вам говорить, но к похищению моей племянницы эльфы не причастны.

— Моя невеста похищена, — не то уточнил, не то спросил герцог Рой. — Но кем?

— Я больше, чем уверен, что всё это устроил Белоручка, — сознался барон Пяст. — Как и — больше, чем уверен! — именно он навёл похитителей на мой дом. Всё это — звенья одной цепи.

— Но, если так…

— Вашу невесту надо спасать.

Он замолчал, задумавшись о вещах, не совсем приятных. Люди Белоручки — как же его на самом деле-то зовут, Макс, Хоррен, Волтон или как-то еще? — пока не сообщали ничего о выкупе. А это значит, что они вряд ли собираются возвращать девушку. Во всяком случае, живой. А тут ещё пропажа золотого шлема и эльфы в городе… Как увязать одно с другим?

Глава 3

Девушка сидела на маленькой деревянной скамеечке, кутаясь в плащ. Перед нею стояла пустая бочка, на которую водрузили свечу, кружку с вином и миску с несколькими ломтями грубого хлеба. Охапка соломы, поверх которой была брошена лошадиная попона, довершала убранство тесной темной каморки.

Не отрывая глаз, пленница смотрела на огонек свечи. Ей было страшно. Все пережитое казалось дурным сном. Еще несколько часов назад она трепетала от восторга, направляясь из монастыря к дяде в Старгород, чтобы увидеть, наконец, своего жениха. Девушка предвкушала несколько дней нескончаемых празднеств, пиры, турниры, развлечения — и встречу с будущим супругом.

Все нарушилось внезапно. Упавшее поперек дороги дерево заставило возницу остановить карету. Вылетевшие из-за кустов стрелы мгновенно лишили Жоанну ее защитников. И она сама, и сопровождавшая ее монахиня, были вытащены наружу. Монашку оглушили ударом по голове, связали и, как мешок, перекинув через спину одной из захваченных лошадей, увезли. С самой девушкой обращались куда как мягче. Ее не били, не пытались сорвать одежду и надругаться — только сняли ожерелье, перстни и сережки и, завязав глаза, доставили сюда.

И вот она уже вторые сутки сидит тут, дрожа от страха. За все время Жоанна почти не сомкнула глаз — лишь под утро она задремала, забывшись беспокойным сном. Похитившие ее разбойники ничего не говорили пленнице, и она терзалась в полном неведении, не чувствуя даже голода. За все время девушка лишь выпила немного вина — легкого, разбавленного водой — и заставила себя поесть чуть-чуть хлеба.

Легкий скрип двери вывел ее из оцепенения. Каморка, куда поместили пленницу, находилась в полуподвале старого дома, который стоял в чаще леса. Если бы не напугалась так сильно, Жоанна заметила бы, что это когда-то был замок, разрушенный огнем и временем более, чем наполовину.

Держась рукой за стену, в каморку спустился один из тех разбойников, что притащили ее сюда. Едва ли не в первый раз в жизни оставшись наедине с мужчиной, девушка попятилась, вжимаясь в стену. Не обращая внимания на ее испуг, мужчина посмотрел на тарелку.

— Поела, — проворчал он. — Это хорошо. Еще ешь. Ты здесь надолго!

— Что, — дрожащим голосом произнесла Жоанна, — со мной будет?

— Решит атаман.

— А… — девушка замялась.

— Нет его. Когда приедет, тогда и будет думать. Сиди пока!

К тарелке с успевшим немного зачерстветь хлебом добавилась еще одна миска. Там обнаружилось мясо. Не прибавив более ни слова, разбойник заменил огарок свечи на новую и направился к выходу. Он не ждал нападения, да его и не последовало. Жоанна так и стояла, прижавшись к стене, пока он не ушел. Тогда она тихо приблизилась к бочке и опять уселась на свою скамеечку. Ужасно хотелось есть. Мясо было еще горячим, и, поколебавшись, пленница взяла один из кусков и осторожно откусила немного. Оленина! А она поначалу боялась, что ей предложат человечину! Про этих разбойников чего только не рассказывают! Что ж, по крайней мере, этого можно не бояться. Скорее бы вернулся этот атаман! Она так устала мучиться неизвестностью!

Говорят, все эльфы — лорды и спят большую часть дня, чтобы к вечеру проснуться и начать песни и пляски. Поздно устроившиеся спать артисты действительно открыли глаза не с первыми лучами солнца, но были на ногах задолго до полудня. Ведь в полдень должно состояться первое представление, и надо было успеть приготовить декорации и сцену, переодеться, наложить на лица грим, чтобы даже из задних рядов можно разглядеть выражение лиц. Ну и ещё раз освежить в памяти отдельные отрывки.

С утра стали известны две не совсем приятные вещи. Во-первых, ночью, не попрощавшись, тайком фургон покинул ночевавший со всеми Хоррен. Таша немедленно кинулась проверять, все ли вещи на месте. Хозяйственная альфара всегда знала, где что лежит. Забыв про детей и завтрак, она бросилась шарить по всем тайникам фургона.

— Что стоите? — ворчала она, перетряхивая сундук. — Боар, проверь деньги! Янсор, посмотри, у тебя остальные ножи на месте? А драгоценности?

— Но они же фальшивые, — Соэль робко дотронулась до нитки молочно-янтарных бус на шее.

— Они эльфийские! Некоторым, знаешь ли, достаточно!

— Хоррен не мог, — возмущался и Янсор. — Он… не такой! Мне кажется, что мы с ним близки по духу. Могли бы даже стать друзьями. Я… он меня понимает. Нет, не верю, что он мог задумать что-то дурное!

Тайники оказались целы, все вещи на месте, и альфара успокоилась. Артисты тоже понемногу забыли думать о странном человеке и занялись своими делами. Быстро перекусив, они стали готовиться к первому представлению. Пока одни устанавливали на помосте нечто, вроде занавеса — вернее, помогали нанятые рабочие, уверенные в том, что обслуживают лордов, которым, дескать, не по чину ручки работой марать, — остальные переодевались. Уже поздно вечером решили начать с «Похождений Бедино» — комедии о проделках хитреца и ловкого вора Бедино, который обманывал всех и вся и в конце получал заслуженную награду. В зависимости от того, что требовала обстановка, у пьесы могло быть два финала. В одном хитрец Бедино, облапошив последовательно тупых городских стражников, купца, священника, градоначальника и самого короля, уходил довольный и богатый, а в другом он «проваливал» последнее испытание или совершал дурной поступок и всё-таки попадал в руки королевского правосудия. В виде исключения, главную роль играл Янсор — хотя бы потому, что обладал достаточной гибкостью и ловкостью, чтобы проделывать на сцене некоторые акробатические трюки и потому, что у его единственного конкурента Тиара было другое амплуа.

Уже переодетый и загримированный под чумазого простолюдина, Янсор в фургоне пытался успокоиться тем, что метал ножи в деревянную перегородку. Исчезновение стилета и странное поведение Хоррена, который, несмотря на краткое знакомство, ему нравился, выбивало бывшего браконьера из колеи. Только упражнения помогали как-то вернуть душевное равновесие и подумать, что делать с оставшимся одним стилетом — заказать точно такой же или избавиться от последнего и приобрести нечто новое.

Соэль, игравшая королевскую дочку, которую, на спор с королём, хитрец Бедино должен был поцеловать, обойдя все препятствия, заскочила на минутку в фургон и дёрнула занавеску:

— Отвернись! Я переоденусь!

— Ты же появляешься только в третьей части спектакля? — Янсор задержал руку с ножом.

— Потом, боюсь, будет некогда.

Следом ввалились оба её брата, занятые в массовке. У каждого было по две-три роли — городские стражники, слуги купца, придворные короля — и парни принялись торопливо напяливать на себя костюмы, устроившись с противоположной стороны занавески, за которой переодевалась Соэль. Третьим был Лейр. Юноша не мог произнести ни одного слова, но в роли стражника ему и не приходилось разговаривать. В фургоне стало тесно, а когда заскочил на минутку еще и мастер Неар, там вообще оказалось невозможно находиться, и Янсор вышел на воздух.

Возле помоста собирались зрители. Раэна сидела на краю, подоткнув подол платья так, что виднелись голые коленки, привлекавшие мужчин больше всего остального, и весело бренчала на лютне своего учителя. Именно что «бренчала» — с арфой у девушки всё ладилось, а вот здесь она то и дело ошибалась и могла перепутать аккорды. Играть более-менее сносно у неё получалось только самые простые вещи, но большинство её нынешних слушателей не имели никакого понятия о том, как на самом деле должна звучать исполняемая девушкой мелодия. С них довольно было и того, что настоящая «живая» эльфийка играет для них «всамделишную» эльфийскую музыку.

Янсор свысока оглядел собирающихся зрителей, не подходя, однако, близко к краю, чтобы не привлекать внимание раньше времени. Толпа постепенно росла. И Таша, отбросившая сдержанность, обходила её с бубном, в котором при каждом её шаге позвякивали медные и изредка серебряные монетки.

— А вот представление, всем на удивление! — выкрикивала она звонким голоском. — Простачка Бедино веселые похождения! Был Бедино простачок, иные молвят — дурачок, а уж коли попал ему на крючок, то не сорвёшься нипочём! Весел Бедино был и удал, луну одну с неба и не достал, и то потому, что ростом мал! Смотри, веселись и грошом поделись!

Чтобы к зрителям уже в начале представления не присоединялись посторонние — и, значит, не платившие ни монетки — часть площади перед помостом была отгорожена низким заборчиком. Внутри было расставлено три ряда скамеек, и ещё десятка полтора-два зрителей толпились около. Нет, можно было постоять и за оградой, слушая издалека, но городская стража, следя за порядком, не позволяла собираться большой толпе. Правда, во время ярмарки на улицах без толп не обойтись. И поэтому стражи было нагнано едва ли не больше, чем на турнире. Высматривая в толпе кожаные куртки охранников, Янсор успел подумать, что, если бы их было столько на турнирном поле, толку было бы больше.

Обойдя зрителей, Таша в три прыжка вскочила на помост и, ловко ссыпав выручку в подол, прошлась с бубном в танце. Проходя мимо, она толкнула метателя ножей локтем:

— И что ты тут стоишь, Бедино? Руки в боки, в ус не дуешь!

Янсор вздрогнул. Это были первые слова пьесы, и он понял, что в самом деле задумался и чуть не пропустил начало.

— А тебе какое дело? — воинственно откликнулся он. — Где хочу, там и стою!

— И делать тебе нечего, — Таша обошла его со всех сторон, рассматривая, как диковинку. — Все нормальные люди давно за дело взялись, один ты не работаешь!

— А зачем? — Янсор уже полностью настроился на игру. — Мне и так неплохо! Я и без работы проживу.

— Воровать станешь?

— Зачем так грубо? Есть много простаков и глупцов, которые сами будут готовы отдать мне деньги! И ещё благодарить станут, что забрал!

— Не верю! — притопнула ногой Таша.

— А вот посмотришь! Нет никого, кто был бы хитрее и изворотливее меня! Да я любого вокруг пальца обведу!

На сцене появились стражники. Судя по внешнему виду и поведению, доблестная городская охрана только что вернулась с ночного дежурства в ближайшем кабачке, где проверяла качество вина, пива и эля столь ревностно, что на ногах не стояла.

— Ого, красотка! — один из двоих увидел Ташу и смешно подпрыгнул. — Потанцуем?

Он попытался исполнить несколько движений ногами, и сидевшая на краю Раэна торопливо взяла пару аккордов на лютне. Но, как струны подвели арфистку, исторгнув фальшивую ноту, так и ноги стражника переплелись одна с другой, отчего он споткнулся и еле удержался на ногах.

В толпе послышались смешки.

— Не хочу! — отрезала Таша, отвернувшись. — Не для тебя красотка родилась!

— Эт-то чего? Сопротивление властям? — взъярился страж. — А вот я т-тя щас арестую! Вперед! Взять!

Наставив алебарды на испуганно взвизгнувшую альфару, стражники пошли было в атаку, но сбоку их обошёл Бедино и ловко сделал одному из них подножку.

В толпе захохотали. Громче всех смеялась сама Таша.

— На ногах не стоишь, а за девушкой бежишь! — звонко воскликнула она.

— Это я-то не стою? — стражник изо всех сил пытался подняться, напарник, сопя и пыхтя, пытался ему помочь, но, поскольку руки у него были заняты алебардой, он никак не мог сориентироваться. Поставишь алебарду торчком, чтобы поднять товарища — она падает. Кинешься ловить орудие труда — валится напарник. Зрители хохотали, изредка оборачиваясь на настоящих стражников и явно мысленно сравнивая одних с другими.

Те были профессионалами — до белизны пальцев стискивали древки табельного оружия, скрипели зубами, стараясь не смотреть по сторонам, но нет-нет, да и косились на сцену и иногда даже улыбались, очевидно, вспоминая кого-то из знакомых сослуживцев. Актёрам на сцене никак не удавалось принять вертикальное положение — Бедино прыгал вокруг, как кузнечик. И, стоило страже выпрямиться и попытаться арестовать нарушителя спокойствия, ловкой подножкой или шлепком валил пьянчуг с ног. Один стражник всё время громко ругался и грозил всеми мыслимыми и немыслимыми карами, зато другой лишь сопел и мотал головой, принимая все пинки и тычки с таким равнодушием, что это наводило на мысль о непроходимой тупости.

Громкий хохот и насмешки зрителей привлекли внимание и кое-кого из важных господ. Чуть в стороне остановились четверо всадников, спокойно взирая на представление.

— Может быть, прикажете прекратить представление, ваша милость? — обратился к одному из них стоявший поблизости начальник стражи.

Барон Пяст Старгородский покачал головой, не сводя глаз со сцены.

— Не стоит портить людям праздник, — негромко ответил он. — Да и, правду сказать, некоторые из ваших подчинённых ведут себя иногда так, что вот это, — кивнул он на сцену, — ещё цветочки!

— Так ведь где найти других? — философски вздохнул начальник стражи.

Барон Пяст оказался на площади не случайно. Забыв про то, что сейчас праздничные дни, он всё утро провел за расследованием, рассылая дознатчиков, допрашивая прислугу и случайных — то есть, первых, кто попался страже на глаза — свидетелей. Свидетели нашлись — кто-то что-то видел, кто-то о чем-то подумал. И сейчас барон просто ждал момента, чтобы проверить свою догадку.

Но пьеса его неожиданно захватила. Большинство бродячих артистов не поднимались выше уличных певцов, акробатов и жонглеров. Шуты, которые работают только на себя. Многие из них фальшивят при игре, шутят плоско и грубо. А вот эти… были бы они людьми, барон бы взял их себе на службу. Но это — эльфы. Они другие. Барон много читал легенд о Перворожденных, в юности слушал сказки стариков, которые еще застали последних эльфов в этих местах. Остроухие отличались от людей не только внешне.

На сцене ловкий простак Бедино дурачил всех, кому не лень. Защищая бедняка, обманул купца и его жену, заставив не только простить долг, но и выплатить разоренному поселянину сто золотых монет. Надул надутого рыцаря, украв у него лошадь. Сумел несколькими словами и с помощью небольшого обмана поставить на место священника, пытавшегося урезонить Бедино и уговорить бросить ремесло вора и начать честную жизнь. Зрители всё прибывали, привлечённые смехом толпы, и Таша уже дважды посылала Нюшу обойти вновь прибывших, собирая мелкие монетки. Детям часто вместо денег давали сладости, и яблок, слив, булок и леденцов девочка принесла полный подол, в то время как деньги легко уместились в одной её ладошке, но и того было довольно.

Но когда на сцене появился король, который решил испытать, настолько ли ловок и пронырлив воришка Бедино, как о нём говорят, барону Пясту пришлось уже сдерживать своих людей. Начальник стражи уже несколько раз порывался остановить представление, ибо артисты своей игрой возводили хулу на честных граждан, но тот запрещал:

— Если они ни в чём не виноваты, мы только испортим людям праздник, сорвав представление. А если на них есть вина, пусть порадуются… напоследок! На площади полным-полно наших людей. Стоит толпе чуть уменьшиться, и мы сможем арестовать крамольников без лишнего шума.

А ещё Пясту Старгородскому понравилась пьеса. Она отличалась от всего, что он видел и слышал с деревянных подмостков за более чем полвека жизни. Он смотрел и верил каждому слову. Этот светловолосый улыбчивый актёр на самом деле бессмертный эльф, и глаза его, наверное, видели рождение этого мира, но смотришь на него — и веришь, что он может обмануть, украсть, убить… Но как заставить его это сделать?

Представление закончилось. Получив долю аплодисментов, артисты забились в свой фургон, задёрнули занавес. Девушки торопливо, путаясь и толкаясь, переодевались за занавеской, мужчины терпеливо ждали своей очереди. Глава труппы с женой, оба еще в костюмах, присели над сундуком, на крышке которого были разложены монеты, пересчитывая и сортируя — медь отдельно от серебра.

— Ты что, с цепи сорвался? — пользуясь моментом, выговаривал Тайн Янсору. — Ты что в первой сцене устроил? У меня настоящие синяки теперь будут!

— Извини, — бывший браконьер опять помрачнел. — Увлёкся…

— Я вот тебе в следующий раз увлекусь… Чуть на самом деле меня не избил!

— Следующего раза не будет, — отвернулся Янсор.

— Зато зрителям понравилось, — пожал плечами Тиар, который вместе со всеми хихикал, исподтишка наблюдая сцену со стражниками из-за фургона.

— Вот в следующий раз ты вместо меня выйдешь за стражника! — напустился на брата Тайн. — А я тогда посмотрю…

— Я же сказал, — повысил голос бывший браконьер, — не будет следующего раза!

— Да хватит вам ссориться, мальчики, — подняла голову Ниэль. — Ты просто переживаешь из-за стилета.

— Да, — метатель ножей опустил голову. — Я просто подумал… представил…

— Мы закажем тебе новый, вот увидишь! Вернёмся на Архипелаг, найдем хорошего оружейника…

— Вы знаете, сколько он стоит? — слегка опешил Янсор.

— Не дешевле денег, — женщина подошла, погладила его по лицу, а потом притянула за уши его голову к своему плечу, обняла.

Из-за занавески вынырнула Раэна:

— Мальчики, мы всё! Идите, переодевайтесь, кому надо!

Все стали толкаться, протискиваясь — одни спешили пробраться ближе к выходу, другие — наоборот. Вся труппа очень редко собиралась в одном фургоне, который был лишь на пару вершков шире одного маха и чуть больше двух махов в длину. А когда он, как обычно, был заставлен сундуками с вещами, свёрнутыми рулонами декораций и завален по углам реквизитом, в нём и вовсе стало не повернуться.

— Мне кажется, дорогой, надо что-то делать, — Ниэль пришлось сесть на сундук, деньги с которого она смахнула в подол. — Тут невозможно находиться! Надо было бы снять какую-нибудь комнату в доме поблизости…Нам тут жить еще несколько дней. В такой тесноте будет трудно и переодеваться и просто жить!

За всеобщей суматохой и толкатней лишь Лейр, за годы молчания привыкший слушать и не пропускать мимо ушей ни один, самый незначительный звук или шорох, услышал шаги и побрякивание оружия.

— Э-э… А! — он попытался привлечь внимание.

— Что?

Тут шаги загрохотали уже на помосте, который вплотную примыкал к задней стенке фургона. Тяжёлая полотняная занавеска от резкого рывка ушла в сторону.

Артисты замерли, заметив, что на пороге возникли три самых настоящих стражника с настоящими, а не бутафорскими копьями, нацеленными в их сторону.

— Всем стоять! Не двигаться!

— Прошу прощения, господа, — мастер Боар все-таки поднялся со скамейки и двинулся навстречу, делая всё нарочно медленно, чтобы ни у кого не возникло подозрений. — Мы не понимаем… Что случилось? Мы только артисты. Мы не…

— Молчать!

— Вы как разговариваете? — взвился Тиар. — Вы кто?

— Сейчас узнаешь… Всем выйти. Живо!

Эльфы были слишком поражены, чтобы сопротивляться. Такого себе не позволяли даже самые знатные лорды! То есть, были двое, но так давно. А здесь — люди и просто так…

— Мы ни в чём не виноваты! — снова начал мастер Боар, когда вся труппа оказалась на помосте. Зрители уже разошлись, а тех, кто замешкался, отогнали подальше стражники, оцепившие половину площади. Таша всхлипнула и судорожно прижала к себе детей. Ниэль нашла руку мужа и крепко её сжала. Соэль и Раэна стояли, как потерянные. Рядом с ними ненавязчиво воздвиглись Тайн и Тиар.

— Что всё-таки происходит? — снова заговорил мастер Боар. — Я — глава труппы. Я должен знать…

— Обыскать! — последовал короткий приказ, и три стражника шагнули в освободившийся фургон. Изнутри послышался грохот отодвигаемых сундуков, треск рвущейся материи, скрежет, глухой стук крышек. Задние двери и полотняная занавеска не скрывали, что там происходит. Стражники не особо церемонились, потроша содержимое сундуков, разворачивая рулоны декораций и отбрасывая в сторону, как помехи, разные вещи. Жалобно звякнула струнами старая виола, когда её бросили на пол.

— Что вы делаете? — не выдержал мастер Неар. — Это же старинный инструмент!

Под ногой стражника сухой веточкой переломился смычок. Раэна тоненько взвизгнула, когда в воздухе закружились, выброшенные наружу, исписанные листы с её стихами и пьесами:

— Нет!

— Назад! — один из охранников схватил девушку за подол, когда она рванулась спасать рукописи.

— Оставьте девочку в покое! — крепкие пальцы Янсора сомкнулись на запястье человека, и мужчина едва не взвыл от боли. — Это просто пергамент!

Охранник замахнулся на эльфа копьём, но при этом выпустил Раэну, и она упала на четвереньки, торопливо собирая разбросанные листы.

— Скажите хотя бы, что вы ищете? — в очередной раз попытался пойти на переговоры мастер Боар. — Может быть, можно обойтись без насилия?

Янсор увернулся от тычка в живот, но получил от второго охранника древком копья сзади по почкам и упал на колени. К нему бросились женщины, поддерживая и помогая встать на ноги.

— Нашёл!

Все разом повернулись к фургону. Охранник выносил что-то округлое, объёмистое, завернутое в шёлковую ткань. С некоторым усилием опустившись на одно колено, он протянул находку начальнику стражи, держа на вытянутых руках. Тот осторожно, словно не веря в происходящее, откинул край материи — и солнечный луч упал на золотой шлем, украшенный чеканкой из червлёного серебра.

— Что это? — одними губами выдохнул мастер Неар. Те из молодых эльфов, которые видели этот шлем на турнире вчера днем, онемели. Даже Янсор забыл о боли в спине и вытаращил глаза.

— Как он сюда попал?

— Это мы должны спросить у вас! — начальник стражи трусил — ещё бы, не каждый день проводишь обыск у самих Перворожденных, да ещё по подозрению в краже.

— Мы ничего не знаем! — за всех ответил глава труппы. — Мы в первый раз видим этот…э-э…эту вещь. Ведь правда?

Он обвёл взглядом всех своих спутников, родственников и коллег, надеясь, что кто-нибудь прольёт свет на эту загадку. Но хотя лица младших выражали бурю сдерживаемых эмоций, никто не произнёс ни слова.

— Это не наше, — наконец, выдавил менестрель. — Мы… никто из нас не знает, как он сюда попал!

— Нам это подбросили, — сказал бывший браконьер.

— Да? И ты можешь сказать, кто?

— Хоррен! — осенило Янсора. — Но…

Он осёкся, мотая головой и отказываясь верить в происходящее. Быть того не может! Хоррен, которого он был готов считать если не другом, то приятелем — и так обошёлся с теми, кто предоставил ему кров и стол!

— Смотрите, что я нашёл!

Артисты встрепенулись. После того, что обнаружили при обыске, они уже ничему не удивлялись.

Охранник осторожно вынес и высыпал перед начальником стражи несколько разнообразных ножей и стилетов.

— Вот, смотрите! — гордо выпятил грудь он. — Целый арсенал! У иного разбойника — и того меньше будет. А вот этот… вы повнимательнее гляньте, сударь!

На ладонях человека лежал стилет. Парный к тому, который пропал неизвестно, где. Глаза начальника стражи заблестели.

— Вот это да, — протянул он. — Кажется, где-то я уже видел такой!

— Это моё! — взвился Янсор. — Не трогайте!

— Твоё, значит? — человек повернулся к эльфу, сузив глаза. — Сам, значит, признался… Взять! Всех!

Несмотря на то, что стража встала в оцепление, многие зеваки во все глаза таращились на невиданное зрелище — арест бродячих артистов. Это было, пожалуй, так же интересно, как недавнее представление! Ведь обычно за этим следует казнь, зрелище тоже само по себе занимательное, особенно если казнят не тебя. В толпе слышались негромкие голоса — люди делились мнением, что же произошло. Чаще всего на все лады повторяли два слова «магия» и «колдовство» — мол, эльфы когда ещё говорили, что вернутся, вот и вернулись — для того, чтобы навести порчу на барона Пяста и всех славных людей Старгорода. Гадали, что теперь будет. Строили планы, как поступят с нелюдями — казнят или прогонят взашей.

Один человек не принимал участия в разговорах, хотя ему было, что рассказать. Хоррен, сунув большие пальцы за пояс, спокойно стоял среди толпы в первых рядах и внимательно наблюдал за происходящим. Пока всё шло, как задумано. Оставалось дело за малым — предупредить парней в лесу.

Человеческая темница вполне соответствовала своему названию. Здесь было темно — единственным источником света был факел, закрепленный в гнезде за решёткой, заменявшей одну из стен. В обложенной камнем камере не было ни скамей, ни стола. Только толстый слой слежавшейся прелой соломы и яма отхожего места. Сверху её прикрывали дощечкой, чтоб не слишком воняло.

Узников разделили — мужчин посадили отдельно от женщин. Причём разделение оказалось столь чётким, что маленький Калоник, как будущий мужчина, оказался заперт вместе с отцом, а Нюшу посадили с матерью. Даррен держал сына на коленях и терзался в догадках, что будет с его матерью и сестренкой. Тайн и Тиар переглядывались, опасаясь смотреть на отца. Тот выглядел совершенно подавленным. Видно было, что только привычка мешает ему просто-напросто разрыдаться от отчаяния. Привычка — и сыновья, которые не должны видеть отцовских слёз.

Миновало уже много часов — сутки, или около того. Но покормить узников то ли забыли, то ли решили, что бессмертным эльфам не пристало питаться вообще. Мужчины терпели, но маленький Калоник плакал и просил есть.

— Я не верю, — обхватив колени руками, пробормотал Янсор. — Он не мог так поступить! Он же… мы же делили с ним хлеб и кров! Он не мог! Он не должен…

— Но, если не он, то кто? — пожал плечами Даррен.

Калоник у него на коленях завозился и заныл, просясь к маме. Мальчик единственный не был скован — на всех остальных надели железные кандалы, явно опасаясь эльфийского колдовства.

— Уж не думаешь ли ты, что я… — взвился бывший браконьер.

— Успокойся, — подал голос мастер Боар. Он говорил негромко, устало, но властно, и привыкшие повиноваться главе труппы, актёры притихли. — Тебя никто не обвиняет… из нас! А люди…

— Люди… Я не понимаю! Всё равно не понимаю!

— Мы их никогда не поймём, — философски промолвил мастер Неар. — Они слишком…

— Злые? — подсказал Тайн.

— Нет. Люди не злые и не добрые. Они просто другие.

Лейр сидел возле самой решётки, привалившись к ней боком. Он единственный сохранял хоть какую-то видимость спокойствия. Но, скорее всего, потому, что при всём желании не мог выразить словами обуревавшие его чувства. На самом деле юноша волновался не за себя. Он изо всех сил прислушивался к тому, что происходило в одной из соседних камер. Где-то тут, чуть дальше по коридору, сидели и женщины. Если бы мог, он бы окликнул их, подал голос, попытался как-то утешить.

Внезапно он приподнялся:

— Э?

— Ты что-то услышал? — мастер Неар первым поднял голову.

Юноша кивнул, склонив голову набок. Его острый слух артисты уже успели заметить, и сейчас не усомнились в том, что Лейр что-то услышал. Тем более, что через пару минут где-то снаружи загремели засовы.

Послышались гулкие шаги, усилившиеся эхом. Свет ещё двух факелов разогнал тьму в коридоре — длинном, достаточно широком, чтобы, как ни тянули узники с двух сторон руки, достать до стоявшего посередине стражника не могли.

Чеканя шаг, в подземный коридор вступили четыре стражника. Вместе с ними вошёл и какой-то человек в обычной одежде. Не зная точно, как устроено общество людей, артисты могли в равной мере принять его за хорошо одетого слугу и за мастера*. Рядом шагал тюремщик со связкой ключей.

(*Мастер — в данном случае простой эльф, надзирающий за слугами. Управляющие в замках, садовники, секретари, конюхи, кастеляны чаще всего были мастерами. Иногда за особые заслуги их могли посвятить в рыцари.)

Они остановились перед решёткой. Стражники наставили на эльфов копья с таким видом, словно перед ними были дикие звери или невиданные чудовища. Тюремщик погремел ключами, выбирая нужный.

— Пытались открыть замок, э? — поинтересовался он, вставляя ключ в скважину.

Даррен пожал плечами и отвернулся. Фокусник впрямь пытался поначалу разобраться в механизме, но, будучи лишь иллюзионистом, потерпел неудачу.

— Так, — пришедший вместе со стражей человек ткнул пальцем в Янсора, — ты — выходи. Остальным сидеть. Кто дёрнется — сделает хуже ему и себе.

Бывший браконьер встал. Вместе с ним поднялись и другие. Не успел метатель ножей и шагу сделать, как его окружили со всех сторон. Мастер Боар с чувством пожал ему руку. Тайн и Тиар крепко обняли с двух сторон. Лейр просто хлопнул по плечу, зная, что именно нож браконьера перебил верёвку, чтобы спасти ему жизнь.

— Прощайте, — сказал Янсор. — С вами… было приятно играть. И жить.

— Держись, — только и промолвил глава труппы.

Они разговаривали на эльфийском языке, и тюремщик прикрикнул:

— Не колдовать! Вперед, живо!

Оглянувшись последний раз на товарищей, Янсор переступил порог камеры. В коридоре его подхватили под локти и потащили вон.

Бывший браконьер оставался спокоен. В конце концов, когда много лет назад он убегал от своего лорда, тот обещал, что проклянёт наглеца, осмелившегося не подчиниться приказу. Сам лорд вряд ли умел колдовать — мужчинам это не дано! — но в замке жила Видящая. Она вполне могла послать беглецу вслед какое-нибудь отсроченное проклятье. Сколько ни бегай, рано или поздно оно настигнет. Янсор потому и пристал к бродячим артистам, что в глубине души верил — проклятье существует и, пока он в пути, оно всё время отстает на шаг-другой.

Но бесконечно бегать тоже нельзя. И вот оно, кажется, его настигло.

Бывший браконьер ждал, что его выведут на площадь или на задний двор крепости и там прикончат. Может быть, сначала будет допрос или даже пытки. Было страшно — сильнее предчувствия смерти и боли был страх неизвестности. И жгучее желание терзаться этой неизвестностью как можно дольше, потому что уже через несколько минут он всё узнает. А ждать — всё равно жить.

Его поволокли по ступеням вверх. Этаж, второй, третий. Если бы не дурные предчувствия, Янсор вертел бы головой со здоровым любопытством — здесь было так интересно! Он мало бывал в человеческих замках, всего несколько раз за карьеру артиста. А тут такая возможность… Но страх за свою судьбу и за товарищей лишал его всех чувств, кроме страха за свою жизнь.

Поднявшись по лестнице такой узкой, что идти пришлось попарно, а не толпой, пленника провели в небольшой коридор с тремя дверями. Его провожатый толкнул одну из них:

— Привели, ваша милость!

Янсор переступил порог.

Комната была просторной, но скудно убранной. Только стол, пара кресел, камин и лавка. Два стражника стояли по углам возле двери. Еще двое вошли вместе с арестованным и остановились за спиной, предупреждая каждое движение.

Янсору было не до них. Взгляд его зацепился за предметы, лежавшие на столе. На всё той же подушке покоился пресловутый золотой шлем, а рядом он с удивлением увидел свой стилет. Тот, который конфисковали при обыске. Перепутать было невозможно. Хотя и делались одинаковыми, все же для опытного хозяйского глаза стилеты отличались крошечными щербинками на рукояти.

Сидевший у стола немолодой мужчина с заметной сединой в коротко подстриженных волосах и усах, заметил его взгляд:

— Что, знакомые вещицы?

— Да.

— Да, господин барон, — с нажимом поправил Янсора собеседник. — Итак?

— Да, господин барон. Это мой стилет, — послушно повторил метатель ножей.

— То есть, ты не отрицаешь, что видишь его впервые в жизни?

— Нет, господин барон.

— Похвально. А что ты скажешь вот об этом?

Одну руку мужчина держал под столом и сейчас вытащил и положил рядом с собой второй стилет.

Бывший браконьер вытаращил глаза:

— Откуда он у вас?

— Его оставил здесь вор позапрошлой ночью.

— Но это был не я!

— Возможно. Но стилет — твой?

— Мой, — Янсор посмотрел на окно. Забранное решёткой, оно к тому же находилось слишком далеко. Со скованными руками он, может, успеет добраться до него, но как действовать потом? Он вполне мог бы метнуть два стилета с двух рук и прикончить парочку стражников, но здесь их четверо, да ещё этот… он видел этого мужчину на турнире. Как там его? Барон Пяст?

Бывший браконьер почувствовал на себе пристальный взгляд. Он повернул голову и заметил, что человек рассматривает его в упор с каким-то странным выражением лица.

— Значит, ты не отрицаешь, — произнёс он.

— Но я не крал. Я правда не знаю, как мой стилет попал сюда. Его у меня… я его потерял.

— Где?

— На турнирном поле, два дня назад, если… если с нашего ареста прошли уже сутки.

— Чуть меньше суток. Сейчас утро. Через два часа, в полдень, должно начаться состязание стрелков. Я обязан там присутствовать, но до этого срока должен решить твою судьбу.

— Я не знаю, — Янсор отвел взгляд, — как у вас, людей, поступают с ворами, но я не вор. Меня когда-то посвящали в рыцари!

«И нарекаю тебя Рыцарем Кинжала!» — как наяву, прозвучал в памяти дрожащий от волнения голосок.

— Вот как? Я совсем забыл! Ты… то есть, вы — эльф, Перворожденный. Милорду удобно в цепях?

— Я не лорд, — Янсор сам не знал, зачем это рассказывает, но воспоминания о прошлом давали возможность отвлечься от настоящего. — У моего отца не было своего замка. Он служил в охране у нашего лорда, но я стал рыцарем не по наследству. Меня посвятили потом… позже… за одну услугу… А лорд по рождению у нас один — Лейр… Ну, это мы так думаем, что он лорд.

— Почему?

— У него ритуальные шрамы на груди. Такое не всем делают. Только он потерял память и не может сказать ничего.

— Понятно. Как же ты, охранник, попал к комедиантам? Любовь?

— Неподчинение приказу и нарушение субординации.

— Дезертир?

— Ну, можно сказать и так, — пожал плечами Янсор. — Я долго скрывался в лесах, браконьерствовал…

Внезапно он застыл, вытаращив глаза.

— Хоррен…

— Кто? — насторожился барон. Это имя было ему знакомо. — А кто это такой?

— Уже не знаю, — вздохнул эльф. — Мы случайно встретились в одной деревне. Он нам указал дорогу. Всё пытался убедить ехать окольным путём, через Срезневку — мол, на прямой дороге часто шалят разбойники. Мы ему не поверили…

Барон Пяст вскочил и сделал несколько шагов к арестованному, обходя стол:

— Так-так… А вот с этого места поподробнее.

— Мы ему не поверили, — со вздохом повторил Янсор. — Решили, что раз нас так активно хотят отправить ехать окольным путём, значит, тут что-то нечисто. Поехали напрямик. А там…

Затаив дыхание, не перебивая, только кивая головой, барон внимательно выслушал весь рассказ вплоть до того момента, как артистов арестовали вчера после выступления, после чего вернулся в кресло и задумался. Эльф переминался с ноги на ногу, сзади угрожающе — только попробуй шевельнуться, Перворожденный! — сопели стражники. Пусть у них вместо мечей дубинки и кинжалы, а руки заняты секирами, но и того достаточно, чтобы четверо вооруженных людей справились с одним безоружным эльфом, да еще и закованным в цепи. Он успеет прихватить с собой всего одного, ну, может серьезно ранит второго, а смысл? Янсор внезапно понял, что хочет жить. Пусть всего несколько часов, но жить.

— Это похоже на правду, — наконец, произнес барон. — Совпадает многое. Похоже, что тебе повезло, Перворожденный. Ты познакомился с самим Белоручкой!

— Кем-кем?

— Разбойник. Слышал про Спока Вертячку? Это был его человек. Белоручка невероятно ловок и живуч. Я гоняюсь за этим смутьяном уже почти двадцать лет. Трижды мы накрывали их банду, но всякий раз он с несколькими верными людьми ухитрялся уйти от облавы и, затаившись на год-другой, опять принимался за старое. Они нападают на мирных путников, грабят…

— … богатых и отдают золото бедным, — вспомнил Янсор.

— Если бы! За пятнадцать лет я не слышал ни об одном бедняке, который внезапно бы разбогател! А если такое все-таки случалось, этот «богач» тут же спускал все деньги в трактире, распивая эль и пиво за здоровье благородного разбойника. И при этом все забывают, сколько жизней на его счету. И это отнюдь не всегда городская стража. Он приканчивает всех, кто имел несчастье видеть его лицо и знать, кто он на самом деле. Видимо, он решил вас подставить, когда вы поехали прямой дорогой и случайно увидели дело рук его «вольных стрелков».

— Хоррен, — медленно промолвил Янсор, — не прятался в тех кустах от разбойников. Он…

— Он всегда сидит в засаде и не лезет в бой, почему его и прозвали Белоручкой. Уж если он кого-то убивает, то чужими руками. Или чужим оружием, как в случае с тобой, Перворожденный. Кстати, Хоррен — лишь одно из его имен. Как его зовут на самом деле, похоже, знает только он сам.

— Значит, мы ни в чём не виноваты? — Янсор посмотрел на свои стилеты. Оба — и тот, украденный, и второй, конфискованный при аресте, лежали рядышком, как и положено двум братьям-близнецам.

— Каждый, если разобраться, в чем-то да виноват. Ты вот — дезертир. И будь на моем месте любой другой Перворожденный, я бы тебя повесил как дезертира… или как там у вас казнят?

— Используют в качестве мишени для стрел.

— Что? — барон опять оживился. — Это хорошая идея…

Янсору стало плохо. Не так, чтобы упасть в обморок, хотя от усталости, недосыпа и волнения и так уже кружилась голова, но в глазах потемнело, и сердце пропустило несколько ударов. Значит, всё-таки отсроченное проклятье его достало… А остальные?

— Он теряет сознание, — издалека послышался смутно знакомый голос. — Держите его!

Чувствительная оплеуха привела в чувство. Бывший браконьер обнаружил себя сидящим на лавке. Стражник бил его по лицу. Последний удар вышел мастерским — голова мотнулась, губу пронзила боль, а рот наполнился кровью.

— Хватит! — жёстко приказал барон. — Дайте ему воды!

Янсору стало стыдно. Он же столько лет бегал от опасности, не пал духом, когда по нескольку дней голодал, мок и мёрз на голой земле, скрываясь в лесу, как дикий зверь, когда его травили собаками, как животное, когда ему было намного хуже, чем сейчас. И вдруг…

— Ты актёр, — это был не вопрос, а констатация факта. — И хороший актёр, уж можете мне поверить. Я видел вчера ваше представление. Это лучшее из того, что мне случалось наблюдать на подмостках. И я предлагаю… нет, я хочу, чтобы вы сыграли ещё одну роль. Роль, от которой будет зависеть не только ваша жизнь!

Усталость в конце концов сморила пленницу, и девушка уснула на соломе, свернувшись калачиком и закутавшись в плащ. Она спала так крепко, что не расслышала скрежета ключа в замочной скважине, скрипа отворяемой двери, и лишь тяжелые шаги по лестнице заставили ее открыть глаза.

На сей раз, разбойников было двое. Один — тот, что приносил ей мясо и вино и менял свечи, — держал над головой факел. Другой стоял позади него, низко надвинув на глаза капюшон. Пока пленница спала, маленькая свечка прогорела целиком, и факел в руках тюремщика был единственным источником света. Жоанна приподнялась, закрываясь рукой от огня.

— Что вам нужно? — промолвила она, не надеясь на ответ.

— Нет, это я хочу у вас спросить, не нужно ли что-нибудь вам, милое дитя? — поинтересовался мужчина, стоявший за спиной у тюремщика. По голосу, он был еще молод.

— Я хочу домой, — пролепетала Жоанна, не надеясь на ответ.

— Увы, милое дитя, это зависит не от меня. Будь моя воля, вы бы уже через пять минут были бы свободны. Но — увы! — это не в моей власти.

— А в чьей же?

— Вашего дядюшки.

— Но… я не понимаю…

— Сейчас поймете. Вы знаете грамоту?

Жоанна невольно улыбнулась. Барон Пяст баловал единственную наследницу, не только не отказывая ей ни в чем. Он даже настоял на том, чтобы в монастыре девушку обучили читать и писать — обычно эту науку преподавали лишь тем девушкам, которые собирались в скором будущем принять постриг. И Жоанна умела неплохо читать и даже писала. Еще в монастыре она часто отправляла дядюшке письма, не подозревая, что многие из них перехватываются и внимательно читаются разбойниками.

— Знаю.

— Отлично. Тогда сейчас Бак принесет пергамент и перо, и вы напишете своему дядюшке письмо. Ступай!

Разбойник, державший факел, закрепил его в щели между камней и направился прочь. Атаман и девушка остались одни. Жоанна невольно отступила на шаг — в полутьме из-под капюшона так страшно сверкали глаза ее похитителя… Она бы не удивилась, если бы разбойник схватил ее и попытался изнасиловать. Он в самом деле уже сделал движение навстречу — но тут появление Бака все испортило.

Тот поставил на бочку баночку чернил, положил пергамент — судя по гербу и остаткам строчек, когда-то это был один из указов барона, из тех, что развешивают на столбах для почтенных горожан. Видимо, его сорвали со столба и соскребли предыдущую надпись. Жоанна посмотрела на остатки строчек, разбирая отдельные буквы. Более-менее уцелели лишь обрывки нескольких слов: «Сим изве… наг… ных мо…ме…рон П…» Она осторожно обмакнула перо — судя по всему, недавно вырванное из крыла гуся и плохо очиненное — в чернильницу:

— Что я должна написать?

— Я продиктую, — кивнул атаман. — «Дорогой дядя!» Или как там вы его зовете? Милостивый государь? Дядюшка Пяст?.. Итак… «Дорогой дядя! Спешу тебя известить, что меня держат в заточении и жизнь моя полностью зависит от твоей воли. Если ты хочешь застать меня в живых, прошу как можно скорее отдать подателю сего письма всё, что он попросит, иначе вы больше никогда не увидите меня живой. С любовью, твоя…»

Рука девушки задрожала, начертав всего несколько первых слов.

— Это шутка? — пролепетала Жоанна, оборачиваясь к разбойнику. — Вы же не можете…

— Чего? Убить женщину? — из-под капюшона была видна только нижняя часть лица ее собеседника, и тонкие губы улыбались. — Не беспокойтесь! Мы и не на такое способны… Но пишите-пишите! Только добавьте вот еще что: «Умоляю не чинить посланцу никаких препятствий и позволить ему выбраться из города до заката солнца. Иначе через час после заката мне отрубят голову!»

— О нет! — вырвалось у девушки.

— О, да! — улыбка под капюшоном стала еще шире. — И ваш дядюшка вскоре сможет сам в этом убедиться!

— А если я… не напишу? — Жоанна посмотрела на лист, где было пока написано всего несколько слов.

— Если не напишете, до заката не доживете точно. А так у вас есть шанс прожить хотя бы несколько часов.

Девушка тихо всхлипнула и принялась торопливо дописывать послание. Бак стоял рядом. Атаман зашел сзади, наклонившись через плечо так, что на щеке пленница ощущала его дыхание. Ей было страшно. Перо царапало старый пергамент, буквы расплывались, начертанные вкривь и вкось. Поставив подпись, Жоанна без сил опустилась на скамеечку и лишь вздрогнула, когда разбойник ножом быстро отрезал прядку ее волос:

— Это — чтобы сделать вашего дядюшку более сговорчивым! — усмехнулся он и вышел.

Вслед за ним ушел и Бак, унеся чернильницу, но оставив пленнице факел. После их ухода девушка упала на охапку соломы и дала волю слезам.

Турнирная арена опять была заполнена народом. Два дня на ней уже шли поединки и потешные групповые бои, и люди иной раз забывали забежать в торговые ряды, отдавая должное зрелищам.

На сегодня был назначен турнир лучников, и в толпе зрителей было полным-полно вооружённых людей. О том, что призом будет шлем из чистого золота с узорами из серебра, разговоры шли третий день, и каждому хотелось узнать, кто же станет его обладателем.

Шлем тоже тыл тут. Он возлежал на помосте под охраной четырех стражников, открытый всем взорам.

В толпе беседовали двое — мужчина среднего роста, в надвинутом на глаза капюшоне, и верзила, возвышавшийся над толпой на целую голову.

— А может, не стоит рисковать? — говорил верзила. — Итак мы уже…

— Риск слишком велик, — соглашался тот, что в капюшоне. — Но посмотреть, как будут развиваться события, мы можем! А ты держись поблизости!

— Но сам-то ты не пойдёшь?

— Посмотрим! С одной стороны, столько золота нам не помешает. А с другой было бы неплохо…

Он не договорил. Взревели трубы. Люди смолкли, обратившись в слух и зрение. Многие вставали на цыпочки, чтобы лучше видеть.

С места поднялся барон Пяст Старгородский и поднял руку, привлекая к себе внимание. Впрочем, это было лишним — все взоры и так обратились к помосту.

— Бревно бесчувственное, — прошептал мужчина в капюшоне. — У него племянницу похитили, а он, как ни в чем не бывало, турниры устраивает…

— Жители славного Старгорода! — крикнул барон. — Гости нашего города и все те, кто слышит меня! Турнир лучников объявляю открытым! Пусть выйдут те, кто захочет показать своё искусство. Все — ратники и простолюдины, лесничие и наёмники. Все, кто умеет держать лук и знает, как поймать ветер, пусть покажут своё искусство!

Несколько человек только того и ждали, и тут же вышли вперед. Зрители приветствовали некоторых из них криками — троих прекрасно знали в Старгороде и окрестностях. В прошлом они не раз побеждали на турнирах, и часто вели соперничество между собой, отодвигая остальных на второй план. Всего набралась дюжина желающих. Барон свысока оглядел их и кивнул:

— Вижу, вы все люди достойные. Однако, сегодня вы будете соревноваться ещё и с моим бойцом! Приведите его!

Оруженосец бросился за сцену, и через пару минут на турнирной арене показался Янсор в сопровождении стражи. На эльфе всё ещё были цепи, и его появление вызвало у толпы громкий вздох.

— Этот человек, — голова бывшего браконьера была повязана так, что заострённые уши скрывались под тканью, — многим из вас хорошо знаком. Не все видели его лицо, но многие о нём слышали. Позвольте представить — знаменитый разбойник Белоручка, известный также под именами Хоррен, Макс, Волтон и еще парой других.

— Вот это да! — верзила пихнул своего спутника локтем. — Врёт и не краснеет!

— Позавчера ночью он пытался похитить золотой шлем, назначенный призом самому меткому стрелку, — продолжал барон. — Наверное, он поступил так потому, что сам не в силах выиграть его честным путём. Но удача на сей раз отвернулась от разбойника. Он был схвачен и сегодня предстанет перед судом. Но ради вас, мои добрые горожане, я даю этому проходимцу шанс. Хоррен или как его там Белоручка будет сражаться на турнире стрелков вместе с остальными. Если он выиграет, я перед всем народом обещаю сохранить ему жизнь. Если нет — ему здесь же, на ваших глазах набросят петлю на шею.

Один из стражников уже прилаживал на перекладину, поддерживающую полотняный навес, верёвку. Янсор смотрел на нее через плечо так пристально, словно это могло что-то изменить.

— Я согласен, — промолвил он. — Только у меня есть одно условие.

— Что? — не понял барон. — Какое ещё условие? Мы так не договаривались!

— А вот такое, — подбоченился бывший браконьер. — Пусть мне принесут мой лук! Без него, — он подмигнул сразу всем, — я отказываюсь участвовать в этом представлении и ищите себе другого актёра на эту роль!

Его звонкий голос далеко разнёсся по турнирному полю, и многие рассмеялись. Этот Белоручка прекрасно держится. Наверное, где-то поблизости притаились его друзья, чтобы выручить в нужный момент. Хотя здесь и сейчас, безоружный, в цепях, с разбитой губой и синяком на скуле, он был полностью во власти жестокого барона. И не одна из зрительниц, особенно тех, кто стоял в первых рядах, вздохнула украдкой: она столько слышала про этого знаменитого Белоручку, а вот теперь увидела и поняла, какой он красивый!

— Ах, подлец, — прошептал тем временем верзиле его спутник. — Так обманывать простой народ!

— Тебе-то что, Хоррен? — изумился тот. — Ну, повесят этого типа заместо тебя, ну так…

— Цыц! А если он выиграет? Ты не смотри, что весь в синяках и хромает. Это самый настоящий эльф!

— Да ну? — верзила тоже встал на цыпочки, что при его росте было совершенно излишним. — Никогда бы не подумал!

— Он выиграет, — уверенно сказал Хоррен. — Его отпустят и…

Не договорив, он ужом ввинтился в толпу — верзила даже не успел сказать и слова.

Глава 4

На помосте времени даром не теряли. Пока слуги сбегали и принесли лук, кузнец сбил с узника цепи. Янсор потёр запястья, размял кисти, готовясь к стрельбе. За те две или три минуты, что смотрел на соперников, он понял, что серьёзных противников среди них нет. Как и знакомых лиц.

И только он так подумал, как оное лицо появилось, легко, одним прыжком, перемахнув ограду и подбежав к помосту.

— Ваша милость, — человек припал на одно колено, — соблаговолите разрешить и мне принять участие в турнире!

Барон Пяст с интересом подался вперед, рассматривая опоздавшего:

— А ты кто такой? Первый раз тебя вижу!

— Я… издалека, ваша милость, господин барон! Из Заболотья. Охота больно с самим Белоручкой рядом постоять! Внукам своим буду рассказывать…

Судя по возрасту мужчины, до внуков ему еще лет двадцать не дожить, но говорил он так уверенно, что барон кивнул:

— Да будет так. Скажи только своё имя, чтобы его внесли в списки!

— Полдо! — быстро откликнулся новичок. — Полдо из Заболотья, сын Тинто. Так меня зовут!

Янсор даже не посмотрел на новичка. Старый самодельный лук ему всё-таки принесли — вместе с остальными вещами, фургоном и лошадьми он все это время находился на заднем дворе баронского замка. Едва коснулся старого дерева, отполированного частыми прикосновениями, весь мир перестал для него существовать. Бывший браконьер не обращал внимания и на остальных противников, пропуская мимо ушей их ехидные шуточки. Они не знали, что этот лук из простой ветки не раз спасал беглецу жизнь. Жаль только, стрелы вместе с ним принесли бутафорские, с тупыми наконечниками. Но да ничего!

Первые выстрелы, по обычной мишени, были пристрелочными. Просто для того, чтобы зрители могли оценить, кто сколько раз ошибётся. Янсор спокойно вогнал все три свои стрелы в круг, даже не тратя времени на выцеливание и игру с ветром. Заметив, с какой скоростью он стреляет, остальные лучники перестали усмехаться, а один, пожилой, заметил:

— Тебе подбитый глаз не мешает целиться?

— Наоборот, — Янсор вовсе его закрыл и усмехнулся разбитыми губами, — ничего не отвлекает!

После пристрелки мишени отнесли на пять шагов дальше, и соревнование началось всерьёз. Выбывали те, кто не попал в пределы очерченного на мишени ярко красного круга. Эльф не стал выделяться, пустив три своих стрелы практически в то же самое место. А вот из тринадцати остальных участников выбыли двое — у одного две стрелы не долетели до мишени, а у другого лишь одна стрела оказалась на самой границе, а еще одна упала, воткнувшись слишком слабо, чтобы удержаться — лишь «клюнула» кончиком деревянный щит.

Снова мишени отнесли подальше, заменив исколотые на новые. Янсор оставался спокоен — только целился чуть дольше, чем остальные и, улучив миг, немного подтянул тетиву, чтобы бутафорские стрелы летели дальше и били сильнее, чем настоящие. Но, если в следующий раз мишень отнесут еще хотя бы на три шага, у его лука просто не хватит дальнобойности. То есть, стрела-то долетит, но нужно намного больше силы, чтобы воткнуть в деревяшку тупой наконечник. И новых стрел не попросишь — это верный проигрыш. Признаваться посреди состязания в том, что ты не готов к соревнованию — верный способ проиграть. А проигрыш — это казнь. Петля никуда не делась. Вон она, болтается на перекладине. Барон еще до начала «представления» дал ему понять, что эту «пьесу» они в любом случае доиграют до конца. То есть, он либо на самом деле выигрывает это состязание, либо умирает по-настоящему в петле.

— Чего ты туда уставился? — пожилой лучник заметил, что его соперник всё время оглядывается. — Боишься?

— Кто ж не боится смерти? — усмехнулся Янсор.

— Бессмертные, кто же еще?

— Это ты, дед, про эльфов?

— Да какой я тебе дед? Мне сорок пять зим всего! Сорок шестую вот встречать скоро буду… Щенок!

Янсор прикусил губу, чтобы не проговориться, что не сорок, а пятьдесят шесть зим тому назад он бросил своего лорда, подавшись в леса.

— Он меня повесит! — вместо этого сказал бывший браконьер.

— Что, понял, что проиграл? — старый лучник пустил точно в центр мишени еще одну стрелу.

— А ты бы не проиграл вот с этим? — эльф сунул под нос человеку свою, тупую, стрелу.

— Ого! Это кто ж тебя так?

— А как ты думаешь? — Янсор прицелился, зло оскалив зубы, натянул тетиву чуть ли не до затылка, чувствуя, что еще чуть-чуть — и она порвётся.

Выстрел! Тупой наконечник с глухим стуком вонзился в деревяшку.

— Ничего себе! — человек полез в затылок.

— Да, есть еще немного…

— Ну, если ты такой стрелок, то… Попробуй моими стрелами!

— Дед, — расплылся в улыбке бывший браконьер. — Да ты своими руками отдаёшь мне победу!

— А я тебе только три стрелы и отдаю, — прищурился тот, и улыбка у Янсора слегка померкла. Выстрелов оставалось больше трёх. И остальные ему придётся сделать своими собственными, тупыми.

Хорошо ещё, что после этого еще несколько лучников выбыли из соревнования, и всего противников осталось шесть.

Янсор не смотрел на Хоррена, который, вопреки своему заявлению, тоже не смотрел на легендарного «Белоручку», целиком сосредоточившись на стрельбе. Они вообще не обращали друг на друга внимания, как будто их здесь и не было. Каждый подходил, когда наступала его очередь, доставал стрелу, целился, ловя ветер, натягивал и отпускал тетиву — и всё. Шум зрителей, крики герольдов, яркое солнце, то поднимающийся, то снова стихающий ветерок — как назло, сегодня облака разошлись, и небо было чистым — ничего как бы не существовало.

Перед финалом их осталось всего четверо — тот старик, еще один наёмник с мощным кривым, явно орочьей работы, луком, Янсор и Хоррен. Последний выстрел дался эльфу нелегко — он натянул лук на пределе возможности, чувствуя, как дрожит под пальцами тетива и зная, что больше выжать из него не сможет. И, если устроители отнесут мишень ещё хотя бы на один шаг, у него не достанет сил пустить в цель свою тупую стрелу так, чтобы она воткнулась и осталась торчать в раскрашенной деревяшке.

Он опять обернулся на трибуну. Там сидел барон со своим гостем, на перекладине покачивалась петля.

— Что, боишься? — наёмник скривился и сплюнул сквозь зубы.

— Ещё чего, — фыркнул Янсор. — Боятся дети. Я просто представил, какое лицо будет у барона Пяста, когда ему придётся меня отпустить!

— Отпустить в свободный полёт — в петле, — намекнул человек.

— Ничего не получится, — эльф заставил себя быть беззаботным. — У меня лук заговоренный. Мне его подарил настоящий эльф! Из него любой попадёт в мишень…Даже тупой стрелой.

— Это ты на что намекаешь? — нахмурился наёмник.

— Что твои стрелы тупые! — подбитый глаз делал физиономию бывшего браконьера хитрой без каких бы то ни было усилий с его стороны.

— Да я… Да ты…

— Ну, дай мне одну твою стрелу! Проверим! А ты возьми мою! Чтоб было честно!

— Так она ж у тебя тупая!

— Вот именно! Острой-то любой попадёт! А вот ты тупыми попробуй! Я ими только и стреляю. Не хочу вас совсем слабаками выставлять!

— Я слабак? — завёлся наёмник. — Да я и с закрытыми глазами попаду хоть простой палкой! Ты знаешь, какой у меня лук?

Янсор пожал плечами — мол, не знаю и знать не хочу.

На глазах у всех человек вырвал у эльфа из руки стрелу, прицелился…

На миг бывшего браконьера обуял страх — а что, если попадёт? Не зря говорят: «Однажды, бывает, и палка стреляет!» Однажды — но не сегодня. Ибо тупая стрела, лишь чуть коснувшись мишени, упала в траву.

— Выбывает! — категоричным тоном объявил герольд.

— Нет! Я попал! Попал! — воскликнул наёмник. — Все видели — этот разбойник подсунул мне тупую стрелу!

— Я всё видел, — вмешался старик. — Никто её тебе не давал. И ты взял её сам, хотя прекрасно видел, что стрела тупая. Почему ты это сделал?

Барон Пяст, от внимания которого не ускользнула эта перепалка, усмехнулся в усы и махнул рукой — мол, следующий. Пока всё шло по плану.

Старый лучник шагнул вперед, поднимая свой лук. Стрела уже лежала на тетиве.

— А ты хочешь жить, парень, — шепнул он.

— Кто ж не хочет? — пожал плечами Янсор.

Все три стрелы — старика, Янсора и Хоррена — вошли в центр мишени кучно, едва ли не одна в одну. После чего назначили последнее испытание.

Мишень убрали. Но вместо неё…

Янсор почувствовал, что пальцы у него слабеют. Вместо мишени у ограды поставили Раэну. Девушке связали руки, прикрутив к опорному столбу, спутали ноги, чтобы она не дёргалась, завязали глаза. Она без сил облокотилась на верхнюю перекладину, закусив губу. На голову ей положили яблоко.

— Последнее испытание, — негромко сказал барон. — Сбить яблоко.

— Ну, уж нет! — старик с хрустом сломал стрелу. — Пусть золото забирает, кто хочет, а я в девчонку стрелять не стану! — и ушёл с поля.

Хоррен и Янсор остались вдвоём и впервые с начала соревнований посмотрели друг на друга. Каждый держал лук наготове, каждый ждал, чей выстрел будет первым. Расстояние было слишком велико. Проще попасть девушке в грудь, чем в крошечное красное пятнышко на голове.

— Отойди, — одними губами прошептал Янсор. — Я буду стрелять.

— Неохота на виселицу?

— Ты промажешь!

— Спорим, что нет? — улыбнулся ему Хоррен.

— Ты ничего не понимаешь! Это слишком далеко! Человеку не попасть!

— Значит, я — не человек… Отойди, — громче добавил он, — сейчас мой выстрел!

— Нет!

Но стрела уже сорвалась в полёт.

Янсор малодушно зажмурился, чтобы не видеть, но слышать он мог. И гробовая тишина, растянувшаяся на несколько неимоверно долгих секунд, взорвалась восторженными воплями. Только тогда бывший браконьер открыл глаза.

Раэна стояла жива и здоровая. Пронзённое стрелой яблоко уже подняли из травы и несли к барону. С девушки снимали веревки. Ученица менестреля была бледна, как снег, но на ногах стояла ровно и твердо. Ее глаза изумлённо расширились, когда она увидела лучников и узнала обоих.

Янсор замер, всё еще держа лук с вложенной в него стрелой наготове. Хоррен приблизился и дружески похлопал его по плечу.

— Бывает, — с улыбкой произнес он. — Что поделать…Прощай!

— Опустить оружие! — к ним через поле шли стражники, обходя лучников с боков, чтобы помешать им улизнуть и скрыться в толпе.

— Нет, — промолвил эльф. — У меня остался ещё один выстрел!

— Лучшего выстрела тебе не сделать, Хоррен Белоручка! — подал голос барон Пяст.

Петля тихо раскачивалась на ветру…

Настоящий Хоррен улыбался, но улыбка застыла на его губах, когда Янсор, стремительно развернувшись, почти не целясь, в упор, спустил стрелу с тетивы.

Барон вздрогнул, как от удара. Герцог Рой выругался. Взвизгнула Раэна.

Петля больше не качалась, срезанная выстрелом.

— Это, — барон первым пришёл в себя, — действительно лучший выстрел. Тебе, Полдо, нечего было состязаться с таким стрелком… Как и вообще соваться сюда! Взять!

Сорвавшись с места, Хоррен ринулся бежать, и стража, как любые гончие, кинулась преследовать бегущего, забыв о застывшем, как столб, Янсоре.

Услышав слово «взять!» Раэна тоже сорвалась с места, помчавшись к метателю ножей, и уже кинувшийся к ограде, чтобы затеряться в толпе, Хоррен внезапно дернулся ей наперерез. Девушка взвизгнула, шарахнувшись в сторону и не давая себя поймать. Очнувшийся Янсор мигом сообразил, какая ей грозит опасность и, роняя бесполезный лук, прыгнул к ближайшему стражнику. Любое оружие. Хоть что-то…

— Все назад!

Стражники затормозили, упираясь древками копий в землю. Одной рукой прижимая к себе извивающуюся Раэну, Хоррен попятился к ограде.

— Один шаг — и она умрет! — в руке разбойника был нож. Он прижимал его к груди девушки — одно нажатие, и лезвие войдет точно между ребер. Ученица менестреля отчаянно сопротивлялась и замерла только после того, как нож чувствительно кольнул ее, распарывая ткань платья.

— Не дергайся, — прошипел ей на ухо Хоррен, — если хочешь жить!.. А вы все, — это относилось к стражникам, — опустите оружие! Барон, прикажите своим людям…

Прикусив от волнения губу, Янсор обернулся на помост. Пяст Старгородский медленно встал.

— Ты надеешься уйти? — усмехнулся он. — Как бы не так…

— Если я не уйду, — откликнулся разбойник, пятясь к ограде, за которой сквозь толпу поближе к главарю начали проталкиваться его люди, — вы больше никогда не увидите свою племянницу!

Герцог Рой вскочил, как подброшенный:

— Что это значит? Ты нам угрожаешь? Господин барон, вы должны…

— Я должен сказать, что никогда не вел переговоров с разбойниками и бандитами, — отчеканил он.

— Но Жоанна…если она в его руках…

Барон Пяст стиснул кулаки. Если бы мог, он бы собственными руками разорвал этого наглеца на куски. Но не сейчас. Ему было наплевать на эту заложницу-нелюдя, но племянница…

Еще в начале сцены Янсор опустился на колени, опираясь ладонями в землю. В обычное время турнирное поле было простым полем за городом. Тут росла трава, сейчас примятая и вытоптанная за три ярмарочных дня. А в траве чего только не валяется… Бывший браконьер привык замечать всякие мелочи — исключительно по привычке следопыта, не знающего, что можно ждать от жизни в следующий миг. И сейчас он не просто так уперся ладонями в траву. Пальцы, словно в бессильной ярости, сжались, цепляя траву и небольшой камешек. Неровный, с острой гранью, обычный камешек. Слишком маленький, чтобы об него можно было споткнуться, и слишком большой для того, чтобы забиться лошади в подкову. Но вполне достаточный для того, чтобы зарядить им пращу.

Выдержав паузу, он встал. Медленно, как тот, кто волнуется и не уверен в себе. Кроме ловкача Бедино, в репертуаре артиста было не так уж много главных ролей, и там не было благородных героев и спасителей прекрасных дев. Но какой же актёр не мечтает сыграть такую роль?

— Отпусти ее, — промолвил Янсор, чтобы привлечь к себе внимание. — Пожалуйста…

— Отпущу, — усмехнулся Хоррен. — Потом. Может…

Он видел, что у нелюдя нет оружия. Видел, как тот отвел руку в сторону. Успел заметить взмах…

И это было последнее, что он заметил. Маленький камешек врезался в уголок глаза, и мир померк во вспышке короткой боли. Только взвизгнула Раэна, чувствуя, как нож все-таки порезал ей бок.

Очнувшиеся стражники наперегонки с Янсором кинулись к разбойнику, который от боли на несколько секунд утратил возможность соображать и сопротивляться. Кто-то в толпе попытался прорваться к нему, кто-то кинулся бежать. Стража устремилась ловить тех и других. Закричала какая-то женщина, кого-то толкнули, кого-то сбили с ног.

Вырвавшуюся из рук Хоррена Раэну Янсор облапил, прижимая к себе и оттаскивая в сторонку.

— Ты ранена?

— Не знаю. Наверное, — девушку била дрожь, она судорожно обнимала бывшего браконьера, пряча лицо у него на груди. — Может быть…

Метатель ножей тут же полез проверять, ощупывая разрез платья:

— Царапина.

К ним подбежал слуга:

— Вас зовет барон.

Бросив последний взгляд на Хоррена, которого уже обезоружили и связывали, артисты направились к помосту.

— Твой последний…э-э… выстрел, — барон Пяст смотрел сверху вниз, не предлагая подняться по ступеням, — был великолепен. Состязания ты не выиграл, но свою жизнь в качестве награды заслужил! Как и жизнь этой девчонки.

Не прибавив более ни слова, он отвернулся и обратился к стражнику, который как раз в этот миг поднимался на помост. В руке тот нес отобранный у Хоррена при обыске пергамент. Быстро пробежав глазами несколько написанных строчек, Пяст Старгородский помрачнел и отвернулся, давая понять, что сейчас его интересуют более важные вещи, чем беседа с двумя артистами.

Долгое время в положении арестантов ничего не менялось. Эльфы терялись в догадках, не ведая, что их ждёт и что произошло с Янсором. Вскоре после ухода метателя ножей артистам принесли воду и хлеб, а еще некоторое время спустя — полужидкую овсяную кашу и несколько одеял из числа конфискованных в фургоне. Но после этого неожиданно забрали Раэну. После этого стало совсем тоскливо. Даррен, переживая о сестре, так крепко прижимал к себе сына, что Калоник плакал и вырывался. Остальные не могли его утешить. Каждый думал об одном и том же — чей и когда настанет черед. И что случилось с Янсором и девушкой. Их ведь не могли увести на казнь?

Подземелье тем временем жило своей жизнью. Примерно через пару часов после того, как увели Раэну, стражники втащили в одну из пустующих камер связанного по рукам и ногам человека. Он был так избит, что не мог перебирать ногами, и его пришлось тащить волоком. На голову ему натянули мешок, чтобы никто не видел лицо арестанта.

Артисты проводили его заинтересованными взглядами. Все подумали о пропавшем без вести Янсоре — о том, что бывший браконьер мог попытаться совершить побег и попасть в руки страже. Но этот человек был один иначе. Его втащили в самую дальнюю камеру, в конце коридора, и, судя по всему, так и оставили, не развязав.

Этот маленький эпизод совсем расстроил арестантов. Если люди так жестоки друг к другу, то каково придется нелюдям? Даррен крепко обнимал сына, стараясь не думать о том, какая участь ждет в тюрьме его ребенка. Мастер Боар избегал смотреть на сыновей, которых не смог защитить и тихо завидовал мастеру Неару — у менестреля не было семьи, и он мог беспокоиться только за себя.

Когда чуткий Лейр опять подал знак, что к ним кто-то идёт, и без того вялые разговоры совсем замолкли. Затаив дыхание, арестанты ждали.

Знакомый тюремщик остановился у решетки. С ним снова была стража — два охранника с секирами и дубинками.

— Чего-то тихо у вас тут, — поделился он наблюдениями. — Про вашего брата как говорят — Перворожденные вечно поют и танцуют.

— Нам сейчас не до песен, — за всех ответил менестрель.

— Это верно!.. Ладно, поболтали и хватит! Кто у вас главный? — спросил тюремщик.

Мастер Боар в последний раз обвёл взглядом остальных и встал:

— Это я.

— Выходи!

— Отец? Папа! — Тайн и Тиар вскочили, как подброшенные, зазвенев цепями. Мастер Боар неловко прижал к себе сыновей, радуясь уже тому, что уходит из жизни раньше них.

— Будьте мужественны, дети, — шепнул он и направился к выходу.

Он ждал, что его выведут на двор, но арестанта из подземелий сразу проводили в донжон, на третий этаж. В просторной комнате было мало мебели, и от этого она казалась ещё больше.

Человек, сидевший в кресле у стола, посмотрел на эльфа, остановившегося на пороге, снизу вверх. Он не выглядел агрессивно, но его что-то такое было в его глазах и жёсткой линии тонких губ, отчего спорить с незнакомцем совершенно не хотелось.

— Как ваше имя? — вместо приветствия поинтересовался он у арестанта.

— Боар сын Боредара, сэр, — ответил эльф. — Мастер Боар.

— «Мастер»? Я слышал, что все эльфы — лорды и леди!

— Это не совсем так, сэр, — вежливо ответил артист. — Такие, как мы, не имеющие своего постоянного дома и кочующие по дорогам земли, не имеют права на титул. Титул даётся только при наличии своего замка, сэр!

— Вот как? Это интересно. Я не знал… Мастер Боар, — повторил человек. — И вы являетесь…

— Я — глава труппы странствующих артистов, сэр.

— Ясно. Я видел вашу игру. Это лучшее из того, что мне приходилось наблюдать в последнее время! Вы, Перворожденные, действительно достойны того, чтобы вами восхищались. Правда, я видел всего одну вашу пьесу, но несколько часов назад имел честь наблюдать ещё одно прекрасно разыгранное представление.

— Я рад, что вашей милости понравилось, — сдержанно ответил мастер Боар, недоумевая, зачем его пригласили.

— Не будем ходить вокруг да около, мастер Боар, — барон Пяст резко выпрямился. — Мы не на пиру у вас на Архипелаге, и вы у меня не в гостях, чтобы тратить время на любезности. Я желаю, чтобы вы сегодня вечером дали еще одно представление, последнее. После чего на рассвете, как только откроют ворота, убрались из этого города и не возвращались никогда! До окончания ярмарки ещё два дня, но если вы останетесь тут хотя бы до завтрашнего полудня, пеняйте на себя!

Уехать из города? После всего того, что артистам пришлось пережить, передумать и перечувствовать, сидя в человеческой тюрьме, это казалось невероятным по щедрости подарком судьбы! За то, чтобы увезти и спасти остальных, мастер Боар был готов простить людям расправу над Янсором и загадочное исчезновение Раэны. Их ужасно жалко, метателя ножей не заменит никто, как и юную арфистку, да и Даррен будет раздавлен. Но зато останутся в живых и на свободе всё остальные. А деньги, которых они уже лишились, потеряв почти двое суток в тюрьме, и ещё потеряют, покинув город так рано — дело наживное.

— Я согласен, сэр.

— И вы даже не спросите, какие у меня будут пожелания?

— Нет, сэр. Если захотите, вы выскажете их сами.

— Тогда высказываю. Эта ваша пьеса… про ловкача Бедино. Она мне понравилась. Вы должны будете её повторить…

Мастер Боар склонил голову в знак согласия. Это так привычно для артиста — подстраивать репертуар под вкусы знатной публики.

— Но мне не нравится её концовка, — решительно тоном продолжал барон. — Её надо переделать.

— Ничего не надо, сэр. У нас есть второй вариант финала.

— И какой же?

— Ловкач Бедино…э-э… проваливает испытание, устроенное ему королём, и тот отдаёт приказ вздёрнуть вора. Но мы редко его исполняем, сэр.

— Почему?

— Очень трудно сыграть на сцене казнь через повешение, сэр. Надо правильно завязать петлю, чтобы она не повредила актёру, потом так точно рассчитать миг, когда опускается занавес, чтобы успеть его…э-э… вынуть. Многие актёры в других труппах просто отказывались играть этот вариант из опасения, что всё пойдёт не так.

— А у вас в труппе?

— У нас, — мастер Боар улыбнулся, — у нас есть иллюзионист, который запросто решает эту проблему. Но мы всё равно редко исполняем этот вариант. Публике он не нравится, да и исполнителю главной роли тоже…

— Я это заметил, — хмыкнул барон. — Но мне желательно… нет, я приказываю, чтобы вы сегодня же вечером сыграли «Похождения Бедино» именно со вторым вариантом. Но с двумя условиями.

— Я вас слушаю.

— Первое: вы все будете в масках. Все до одного актёра. Вам понятно?

— Да, сэр.

— И второе. Возле сцены и за кулисами будут присутствовать мои люди. И финал вы сыграете с ними вместе. Такой финал, какой нужен мне. А если ваш артист опасается этой сцены казни, то передайте ему, что у меня найдётся, кем его заменить. Вам всё понятно?

— Да, сэр, — кивнул мастер Боар, который мало, что понимал, но мелькнувшая в голове догадка артисту очень не понравилась. — Но…

Барон удивленно шевельнул бровями. Не так уж часто находились те, кто осмеливался возражать или сомневаться в его словах.

— «Но»?

— Прошу меня простить, ваша милость, — торопливо заговорил мастер Боар, спеша оправдаться, — вы на своей земле, а мы — приезжие. Вы здесь закон, а мы — те, кто должны этому закону повиноваться. Но вы — люди, а мы — эльфы. И я не совсем понимаю, какую роль вы отводите для нас в готовящемся…э-э… спектакле?

Если бы не привычка держать себя в руках, Пяст Старгородский расхохотался бы в голос.

— Ах, вот в чем дело! — воскликнул он и указал артисту на лавку у стены. — Я расскажу вам одну небольшую историю. И, надеюсь, вы поймете, что без вас нам действительно не обойтись.

Мастер Боар присел, кивком головы давая понять, что готов слушать. То, что он услышал — историю о разбойниках из уст одного из тех, кто много лет сражался с ними, — заставило артиста задуматься.

— Эти грабители называют себя благородными. Они на всех углах кричат о том, что «всего лишь» грабят богатых и отдают деньги бедным. Но при этом «скромно» умалчивают, что большая часть этих денег потом пропивается «несчастными» бедняками. И что эти деньги идут отнюдь не в мой карман. Это — налоги, на которые в порядке содержатся дороги и армия, защищающая страну от внешних врагов. Это — подати королю. Это — выплаты вдовам и сиротам, в том числе и вдовам тех стражников, которых убивали «благородные герои». Это компенсации селянам, у которых из-за плохой погоды погибла на корню часть урожая. Это, в конце концов, порядок в стране, ибо налоги должны быть собраны, и, недополучая в результате их «добрых деяний» деньги приходится компенсировать, на будущий год повышая налоги и усугубляя ситуацию. Я пятнадцать лет, с тех пор как стал градодержателем Старгорода, пытаюсь навести порядок. Вы и ваш спектакль должен поставить точку в моем плане, — жестко промолвил барон. — Теперь вам все понятно?

— Да. Вы заботитесь о стране…

— Вас это удивляет?

— Обычно бывает наоборот, — осторожно произнёс артист. — Правители чаще заботятся о своём благе, чем о подданных…

— Так это выглядит со стороны. Ни один правитель — слышите! — если только он не сумасшедший, не будет сознательно портить жизнь своим подданным. Ибо, в противном случае он рискует потерять жизнь. Я знаю — меня не все любят. А после того, как я избавлю Старгород от одного из разбойников, любить станут ещё меньше. Мне всё равно. Я лишь выполняю свой долг. И надеюсь, что вы также исполните свой.

Мастер Боар тихо скрипнул зубами:

— Да.

— Тогда идите, готовьтесь. У вас всего пара часов до начала представления!

Взмахом руки барон Пяст отпустил арестанта.

На первом этаже, в огромном полупустом холле — кроме лестниц, стоек для оружия и верстака, ничего не было — кузнец сбил с эльфа цепи. Гулкое многоголосое эхо звенело и грохотало, отражаясь и усиливаясь, под каменными сводами. У мастера Боара и без того голова шла кругом, а от грохота и вовсе заложило уши.

Пришёл в себя он немного позже, на заднем дворе замка, в тени донжона. Арестанты содержались в подземельях расположенной рядом ратуши. У этих двух зданий имелось что-то вроде общего двора, образованного пристройками, расположенными на задах. Сюда и вывели артистов.

Ниэль, уже не чаявшая увидеть мужа живым, сыновья, переживавшие об отце, напуганная дочь — все обступили его. Но восторги ещё не успели утихнуть, когда приветственный крик привлёк их внимание.

Артисты обернулись — в противоположном углу двора стояла их повозка, конфискованная при аресте со всем содержимым. Возле неё ждали Янсор и Раэна.

Толкаясь, с криками, смехом и слезами, они бросились навстречу друг другу. На шее метателя ножей висели все женщины труппы. Матушка Ханирель рыдала так, словно он был её родным сыном. Таша просто визжала, болтая ногами, маленькая Нюша прыгала на одном месте, двумя ручонками вцепившись в штанину актёра. Раэну мужчины тоже зацеловали и затормошили. Даррен — так тот вообще прилип к сестре, а мастер Неар впервые просто разводил руками и мотал головой — менестрель от волнения не мог связать двух слов.

Из окна за бурной сценой наблюдали два человека — барон Пяст и герцог Рой.

— Вы хорошо продумали свой план, милорд? — поинтересовался герцог.

— Да. Можете не сомневаться.

— Но что, если они не согласятся? Это же Перворожденные!

— В первую очередь они — артисты. И, кажется, тоже понимают, что такое долг.

В подземелье было сыро и холодно. Так сыро и холодно, как бывает только осенью. Узнику не полагалось не то, чтобы рогожи или одеяла, но даже охапки соломы. Только голый холодный камень стен и цепи.

Мешок с его головы сняли, но кляп не вытащили. Не освободили также руки и ноги, и пленник потратил несколько минут на то, чтобы попытаться ослабить стягивающие запястья путы. Выходило плохо — его вязали настоящие мастера своего дела. Кроме того, веревку стянули так, что пальцы уже начали терять чувствительность. Лёжа ухом на холодных камнях, он услышал, как выводили других узников. Слышались легкие быстрые шаги, позвякивание цепей, голоса стражи: «Живо! Живо! Или хотите еще посидеть?» Кто эти люди? Почему их срочно освобождают? Неужели боятся, что кто-то из них догадается о странном соседе? Но это же глупо — освобожденные люди пойдут болтать на всех углах. Начнутся разговоры. И о нём узнают…Так что надо просто немного подождать.

Прошло еще полчаса, и опять послышались шаги. К его камере приблизились люди — трое или четверо. Заскрежетал в замке ключ, и узник приподнял голову, разглядывая посетителей. Человека, вошедшего первым, не узнать было невозможно.

— Наконец-то, — промолвил барон Пяст Старгородский, — сам знаменитый Белоручка! Хоррен или как там тебя звать на самом деле! Давненько мы не встречались…

Он сделал знак, и один из его спутников вытащил у пленника изо рта кляп.

— Была охота, — процедил тот, с трудом ворочая распухшим языком.

— Вот именно! По доброй воле ты ко мне редко заходишь, чаще всего заскакиваешь, когда хозяина нет дома. Нет, чтобы, поняв, что ошибся, спокойно подождать возвращения — так и норовишь удрать, да еще и прихватить чего-нибудь вдобавок!

Разбойник фыркнул, показывая, что не желает поддерживать этот разговор. Горло саднило, хотелось пить, а разговаривать сил не было.

— Ты так упрямо сопротивляешься всем попыткам встретиться, что пришлось прибегнуть к крайним мерам! — продолжал барон.

— Я, помнится, несколько раз предлагал вам встречу, — не выдержал Хоррен.

— Да, в чаще леса, в полночь, в одиночку и без оружия, — припомнил барон, извлекая из-за пояса отнятый у арестанта пергамент. — На условиях, неприемлемых для нормального человека.

— А вы считаете, что вот это, — вывернув шею, разбойник окинул взглядом темную тесную камеру, где крошечное окошко находилось под потолком и давало так мало света, что даже сейчас, днем, два стражника возле двери держали наготове факелы. — Вот эта темница — лучше?

— Одно другого стоит, — кивнул Пяст Старгородский. — Мы оба знали, что если я приму твои условия, живым мне из леса не выйти.

— А вдруг? — прищурился разбойник. — Или вам не знакомо, что такое «честь»?

— Не старайся меня задеть, — отрезал барон. — Твои люди похитили мою племянницу. Девушку, вся вина которой состояла в том, что она — моя родственница! Что это за условие, которое я должен был выполнить до заката в обмен на ее освобождение?

— А не все ли равно, — фыркнул Хоррен. — Вы же не собираетесь его выполнять!

— Не собираюсь, — кивнул его собеседник. — Но это не мешает мне предупредить тебя, что если хоть один волос упадет с головы Жоанны, моя месть будет действительно страшна. Пусть не сразу, пусть через несколько лет, но я доберусь до вашего лесного логова и не оставлю там камня на камне. И сколько народа я повешу, утоплю, колесую до этого времени только потому, что буду подозревать их в помощи разбойникам и убийцам, меня не волнует! И тем более меня не будет волновать их возраст и пол!

— Мясник, — скривился разбойник.

— Мы друг друга стоим, — парировал тот. — Оба, насколько я знаю, не любим сами пачкать рук. Ты следишь из-за кустов, как твои головорезы грабят и убивают, а я — из кареты. Но теперь все кончено. Ты можешь сколько угодно болтать о том, что за тебя отомстят. Поверь, месть нужна не мертвым, а живым.

Хоррен прикрыл глаза. Он не питал иллюзий относительно своего врага. Заполучив столь ценную добычу, барон не выпустит ее из рук. Он может его убить прямо здесь, в тюрьме — просто ткнуть связанного пленника мечом в живот или рубанув по голове. И единственное, почему он до сих пор этого не сделал, вовсе не милосердие. Барону что-то нужно.

Разбойник не ошибся. Помолчав, Пяст Старгородский произнес:

— Но у тебя есть небольшой шанс. Твоя жизнь ничего не стоит, ты жив только потому, что я так хочу. И твои приятели не смогут спасти тебя, ибо страже отдан приказ прикончить тебя при первой же попытке проникновения в темницу кого-либо постороннего. Даже если это — жалостливая вдова принесла хлеб заключенным или священник явился дать узникам последнее напутствие. Даже если это будет настоящая вдова и настоящий священник — ты все равно будешь убит. Но ты можешь выторговать себе несколько часов или даже дней жизни, а также дашь шанс спастись хотя бы кое-кому из своих людей, если сейчас скажешь, где вы держите мою племянницу?

— Хм, — Хоррен облизнул губы и понял, что ему хочется пить, — а что мне за это будет?

— Ты проживешь еще какое-то время, — без запинки ответил барон. — Во всяком случае, тебя не прикончат здесь, в этой камере, тайно, как крысу. Может быть, ты даже сможешь умереть на свободе — если Жоанна, когда вернётся ко мне, согласится проявить милосердие и попросит отпустить тебя на все четыре стороны. Клянусь, что соглашусь со своей племянницей. И кое-кто из твоей шайки тоже уцелеет — в этом могу поклясться хоть сейчас. И не пострадают мирные поселяне, которых в ином случае я заподозрю в сговоре с вами и которых наверняка приговорю к казни. Решай! Жизнь одной девушки — или жизнь всех, кто тебе…хм…близок? Смерть здесь и сейчас от моей руки, — обнаженный клинок тускло блеснул в свете факелов, — или возможность умереть где-то в другом месте, в другое время и… не связанному, как боров.

Описав дугу, клинок коснулся груди разбойника.

Конечно, куда как почетно умереть от меча, чем корчиться под рукой палача на потеху публике или задыхаться в петле. Но жить — еще почетнее, кто бы что ни говорил. А Хоррен любил жизнь. Ведь, пока человек жив, жива и надежда.

…Герцог Рой ждал барона Пяста у входа.

— Ну, что? — жадно поинтересовался он, едва его будущий тесть показался на лестнице.

— Как я и думал, — кивнул тот. — Не знаю, на что он рассчитывал, но мои условия показались этому Белоручке вполне приемлемыми.

— И вы будете их исполнять?

— Сначала — спасение моей племянницы, — отрезал Пяст Старгородский. — А там… посмотрим!

— Вы его обманете? — в голосе герцога слышалось восхищение.

— Я поступлю так, как велит мне долг и честь! — уклончиво ответил барон.

Полчаса спустя отряд городской стражи вылетел из городских ворот и ускакал в сторону Королевского Тракта.

Сколачивать для выступления сцену времени не было. Фургон подогнали к помосту, который высился на площади возле ратуши. Судя по имеющимся справа и слева лесенкам и уже закреплённым по бокам четырем столбам, он вовсю использовался и ранее, причем не всегда для выступлений приезжих артистов. Фургон поставили вплотную задней частью, чтобы артисты могли без помех, переодеваясь за занавеской, выходить на сцену. Присланные бароном слуги кое-как приладили занавес и помогли расставить декорации.

«Похождения Бедино» играли уже столько раз, что повторять роли и репетировать отдельные моменты не пришлось. Большую часть оставшегося до начала выступления времени артисты наскоро делали маски. Среди реквизита нашлось несколько, но они не подходили для этого спектакля, ибо были чересчур гротескными, с искаженными чертами. Почти все они использовались Лейром в ролях злодеев и чудовищ. Так что сейчас актёрам предстояло выйти на сцену в обычных полумасках, простых и скромных, представлявших собой просто широкие полосы ткани, где были сделаны прорези для глаз.

На Янсора все поглядывали с интересом и сочувствием. Бывший браконьер в двух словах рассказал друзьям о том, что произошло на турнире лучников.

— А я была уверена, что это стрелял ты! — воскликнула Раэна, узнав, что яблоко с её головы сбил вовсе не он, а другой.

— Я и не должен был стрелять, — признался тот. — Но я должен был как-то спровоцировать своего соперника.

— Ага, и подставил меня! — возмущенно фыркнула девушка, стукнув его кулаком по плечу.

— Я ничего не знал о том, что задумал человек! И думаю, это хорошо. Иначе я не уверен, что мне бы удалось так хорошо сымпровизировать без репетиций.

— Я не сомневаюсь, Янсор, — сказал мастер Боар, — что ты показал высокий уровень актёрского мастерства. Я даже начал думать о том, что пора тебе чаще выходить на сцену в главной роли!

— Что? — взвился Тиар. — Отец, ты хочешь отнять главные роли у меня?

— Ну, почему сразу отнять? Думаю, Раэна сможет написать новую пьесу? Специально под характер Янсора?

Девушка смущённо покраснела и потупилась.

— О похождениях благородного разбойника, которому предстоит доказать свою невиновность, сбив яблоко с головы возлюбленной? — подмигнул Тиар.

Теперь уже смутился сам бывший браконьер. Обрадованные его смущением, Тайн и Тиар на два голоса стали его подначивать, и остановить их смог только голос отца:

— Прекратить веселье! Нам скоро выступать.

Разговоры сразу увяли. Артисты принялись торопливо приводить себя в порядок, облачаясь в сценические костюмы. Женщины либо удалились за занавеску, чтобы переодеться, либо отвернулись. Янсор нервно потёр шею. Сцену с повешением он играл всего пару раз, но недавний случай на турнире — и приготовленная там ему верёвка — заставил переживать всё заново.

— Не бойся, — Даррен подсел рядом, разминая пальцы. — Я постараюсь сделать правильный узел. И… ты меня знаешь!

Янсор кивнул.

— Только не представляю себе, для кого мы будем играть, — поделился своими сомнениями мастер Боар. — За три часа оповестить много народа невозможно. Или нам просто дают возможность уйти с честью?

Раэна выскользнула за занавеску на сцену и почти сразу нырнула обратно.

— Там столько народа! — возбуждённо прошептала девушка. — Откуда они все взялись?

Мастер Боар тихо выглянул вслед за нею. Ответить на этот вопрос оказалось довольно просто — к помосту, который был оцеплен отрядом городской стражи, со всех сторон люди барона Песта сгоняли народ. Шли все — мужчины, женщины, даже дети. Артисты с тревогой переглянулись — им ещё никогда не приходилось играть перед таким количеством публики.

В окне ратуши показались два самых главных зрителя — барон Пяст и герцог Рой, свысока озиравшие площадь. Несколько минут назад одинокий гонец ураганом ворвался в город, спеша предупредить барона, что его племянница спасена.

Довольный полученными вестями, барон взмахнул рукой, и по знаку свыше на помост поднялся глашатай.

— Жители славного Старгорода! — прокричал он. — Сегодня эти артисты в последний раз сыграют перед вами знаменитую пьесу «Похождения Бедино»! После этого они навсегда покинут наш город!

— Не нравится мне это слово — «навсегда», — пробормотал прислушивавшийся к его словам мастер Боар. — Но, как бы то ни было, для меня большая честь играть с вами! Я редко говорил вам такие слова, но лучше уж сейчас…В общем, вы — лучшее, что было в моей жизни. Я просто счастлив, что вы у меня есть. И если окажется, что это в самом деле наше последнее представление — давайте сделаем его таким, чтобы эти люди запомнили его навсегда!

В это время барон дал знак, и мастер Неар, уже сидевший на краю сцены, заиграл на лютне весёлую мелодию, и мимо мужчин, старательно улыбаясь, протиснулась Таша. Именно ей надо было открывать спектакль своим танцем.

К Янсору со всех сторон потянулись руки — артисты спешили похлопать его по плечу, дружески толкнуть в бок, просто дотронуться. Бывший браконьер скинул с себя руки друзей. Как бы то ни было, спектакль начался, и изменить уже ничего было нельзя.

Начало в результате вышло скомканным — и зрителям явно не всем хотелось торчать на площади и насильно приобщаться к искусству, и в ушах артистов похоронным звоном звучало словечко «навсегда». Но уже во время сцены со стражниками народ весело смеялся, отпуская шуточки, а артисты полностью вошли во вкус.

Смеялся даже герцог Рой.

— Право слово, сударь, — промолвил он между двумя взрывами хохота, — вам стоит отменить своё решение и позволить труппе задержаться в городе до конца ярмарки! Народ, конечно, груб, глуп и необразован, но жестоко лишать его такого зрелища!

— Не беспокойтесь, герцог, — прищурился барон Пяст. — Этот спектакль они и без того будут долго помнить!

— Вы всё-таки настаиваете? Несмотря на то, что Жоанна уже через час будет с нами? И что вы дали обещание этому разбойнику?

— Я обещал, что помилую его по слову моей племянницы, — весомо произнёс градодержатель. — Но я не обещал, что она будет в городе точно к назначенному часу. Это предугадать невозможно!

Тем временем, с шутками, потасовками и песнями представление приблизилось к финалу. Во втором, крайне редко исполняемом, варианте пьесы, Бедино, поспоривший с королём, сумеет ли он незаметно снять с монарха корону, немного ошибся дверью и вместо спальни короля проник в спальню принцессы. Девушка, сонная, была так хороша, что воришка забыл, зачем он здесь и поспешил воспользоваться минуткой и украсть кое-что ещё, а именно — девичество королевской дочки. Однако, девушка была явно против и подняла такой крик, что на её вопли сбежалась стража. Примчался и сам король, нелепый в длинной, до пят, рубашке, босой и с привязанной веревочками короной, сбившейся набок. Прячущаяся за занавеской принцесса — её играла Соэль, — кокетливо выставив обнажённую почти до самого бедра ножку, дрожащей рукой указала на воришку.

— Так ты не столь ловкий вор, — воскликнул король, — но ещё больший проходимец! Если бы ты потерпел неудачу, пытаясь всего лишь снять с моей головы корону, я бы тебя простил. Но ты посягнул на то, что не может принадлежать такому, как ты! Что значит золото перед честью! Не как король, но как отец подвергшейся насилию дочери я приговариваю тебя к смерти! Ты будешь повешен! Сегодня же утром!

Насчет «подвергшейся насилию дочери» слов в пьесе не было, и актёры на сцене невольно оцепенели, а Янсор-Бедино весьма правдоподобно едва не упал на колени и упал бы, если бы не «стража», поддерживающая его под локти. Но барон Пяст довольно улыбнулся и кивнул из окна.

На сцене тем временем король-отец обнял весьма натурально задрожавшую дочь — приближался финал пьесы, и девушка волновалась на самом деле, а не изображая испуг — а Янсора-Бедино стража уволокла прочь, но не в фургон, а за него, уведя со сцены.

Там, закрытые от посторонних глаз публики, их уже ждали. Янсор — вместо Тайна и Лейра, игравших стражников в пьесе, сейчас вышли простые люди, и это люди увели артиста-эльфа прочь — с удивлением вытаращил глаза на пятерых человек и одного эльфа-полукровку. Три стражника с секирами и дубинками охраняли арестанта. Мужчина в одной рубашке и полотняных штанах, босой, со связанными руками и мешком на голове был смутно знаком. Даррен, игравший здесь две роли — палача, завязывавшего нужный узел на веревке и одного из тех, кого ловкий Бедино дурачил в начале пьесы, выглядел смущённо рядом с такими соседями.

— Быстро меняйтесь масками, — распорядился пятый человек.

Даррен послушно протянул ему капюшон «палача», стащил с плеч куртку. Ловко напятив всё это, человек рывком сдернул мешок с головы арестанта.

Забыв, как дышать, Янсор вытаращился на связанного Хоррена.

— Почему…

— Не твоё дело! Маску!

Артист протянул её человеку. Тот торопливо надел её на лицо осуждённого. При этом он прихватил прядь длинных волос Хоррена, и Янсора всего затрясло — открывшееся заострённое ухо явно выдавало нечеловеческое происхождение арестанта. Сразу получила объяснение его странная, невероятная меткость при стрельбе…

— Н-но… как? — взвыл бывший браконьер. Даррен с ним рядом выглядел таким несчастным, словно казнить должны были его родного сына.

— Мой отец вместе с остальными ушёл воевать с Империей Ма-Гри, — подал голос Хоррен. — И не вернулся. Многие не вернулись. Люди захватили наши земли — их некому было защищать. Разрушили мой дом. Я решил мстить.

На сцене уже били барабаны, и стража толкнула осуждённого к ступеням. Янсор отчаянно вцепился ему в рукав рубашки:

— Но почему вы не ушли на Архипелаг?

— Это — моя родина! А ты… — разбойник облил его из-под маски презрительным взглядом, — ты — человечий холоп! Ты думаешь, барон поступит с вами честно? Даже не надейся! Ты ещё вспомнишь лорда Виола Горелого, но будет поздно!

Вырвавшись из рук бывшего браконьера, он стал подниматься по ступеням.

Даррен повис на Янсоре, изо всех сил пытаясь удержать его на месте и оттащить подальше. Ему невольно помогла стража в оцеплении — люди расступились, чтобы пропустить на сцену — на эшафот — процессию и тут же снова сомкнули ряды.

На сцене ещё оставались актёры — мастер Боар в роли короля, мастер Неар, под музыку которого шло почти всё действие, Соэль, игравшая принцессу, Тиар, как один из стражников. Они прекрасно видели, что на сцену поднялись вовсе не Янсор с Дарреном, но никто не подал и вида. Спокойно, как ни в чём не бывало, «король» произнёс свои положенные ролью — надиктованные бароном Пястом — слова. Палач набросил на перекладину веревку.

Барабаны продолжали бить, когда он набросил на осуждённого заранее заготовленную петлю и эффектным движением сорвал с его лица полумаску, открывая настоящую внешность преступника. Кто-то в толпе ахнул, но большинство зрителей стояли, разинув рты и наслаждаясь зрелищем. И никто не понял, что происходит на самом деле, даже когда полено вышибли из-под ног разбойника, и тело закачалось в петле.

Несмотря на усталость, в ту ночь никто из артистов не мог сомкнуть глаз. Лишь дети ближе к полуночи всё-таки задремали, положив головки матери на колени. Сама Таша — и все остальные — так и сидели в фургоне, прислушиваясь к звукам снаружи. Фургон откатили в сторону, на другой конец площади, но всё равно казалось, что он стоит возле превращённой в эшафот сцены, и труп разбойника смотрит на них.

Все молчали, думая каждый о своём. Возле эшафота и рядом с фургоном градодержатель выставил оцепление из городской стражи, и не хотелось думать о том, что артисты всё ещё находятся под арестом. Гораздо спокойнее и приятнее было решить, что это барон Пяст защищает эльфов от возможной мести со стороны горожан, сочувствующих разбойникам. И что именно поэтому он приказывает им как можно скорее покинуть город и не подвергать свои жизни опасности.

Наконец, в щель проник серый рассвет.

— Пора уезжать, — нарушил молчание мастер Боар.

Первые же слова словно оживили остальных. Артисты быстро собрались. Декорации ещё вчера свернули и уложили на пол. Реквизит аккуратно разобрали, чтоб не мешался. Не тратя времени, запрягли лошадей и тронулись по только-только просыпающимся улицам к городским воротам.

Все были уверены, что окажутся там первыми, но, как быстро выяснилось, их опередили. Отряд городской стражи, верхами и при оружии, уже как раз проезжал под запирающей решёткой в город, явно возвращаясь из ночной поездки. Пришлось остановиться и пропускать.

— Откуда это они? — мастер Неар провожал взглядом каждого всадника. В окружении стражи вместе с ними в город въехала наглухо закрытая карета.

— У барона Пяста была похищена дочь, — с неохотой объяснил мастер Боар. — Помните, мы видели разграбленную карету? Этот Хоррен Белоручка знал, где прячут девушку. Наверное, он рассказал барону, в надежде на помилование. А тот… — глава труппы оборвал сам себя. — В общем, я больше, чем уверен, что, пока мы вчера вечером развлекали почтеннейшую публику, городская стража прочесывала окрестные леса в поисках разбойничьего логова. И сейчас баронесса Жоанна Старгородская возвращается к дяде домой.

Янсор при этих словах помрачнел еще больше. Последние слова разбойника сами собой пришли на ум: «Ты думаешь, барон поступит с вами честно? Даже не надейся!» Возвращённые стилеты больше не согревали душу, и когда, дождавшись, пока последние всадники проедут из ворот, фургон тронулся в путь, бывший браконьер пристроился в хвосте, с тревогой озираясь на остающийся за спиной город. И первым схватился за оружие, когда из караулки послышался окрик:

— Эй! Комедианты!

На козлах сидела матушка Ханирель, женщины ехали внутри, мужчины шли рядом. И сейчас мастер Боар сделал знак женщине не останавливать фургон, но сам задержался. Остановились и другие.

Из караулки вышел человек.

— Его светлость барон Пяст Старгородский дарует вам жизнь и награду, — сказал он, протягивая небольшой мешочек. — За голову Хоррена Белоручки была назначена большая награда. Теперь она ваша. Половину, — на свет появился второй мешочек, похожий на первый, — барон желает отдать артисту, который лучше всех справился со своей ролью.

Два мешочка перекочевали из рук в руки. Даже на ощупь было ясно, что внутри деньги. Но мастер Боар не выдержал и развязал тесёмки:

— Серебро. Тут почти полсотни монет!

— Мне они не нужны, — Янсор, не глядя, сунул свою долю ему в руки. — Вы хоть знаете, кто это был?

— Хоррен Белоручка? — припомнил глава труппы. — Он же…

— Он же Виол Горелый.

— Тот самый? — округлил глаза менестрель. — Но он жил почти двести лет назад! Такого не бывает! Если только…

— Да, мастер, — скривился бывший браконьер. — Это именно то, о чём вы подумали. Боар, я думаю, нам стоит снять «Похождения Бедино» с репертуара.

— И не просто снять, — подумав, промолвил мастер Боар, — но и вовсе уехать из человеческих земель.

Глава 5

Осень наступала дождливая. Только первые несколько дней выдались ясными и солнечными — незадолго до осеннего солнцестояния погода испортилась. Небо от края до края затянули облака, сквозь которые лишь иногда проглядывало солнце. Чем дальше, тем больше было дождливых дней. Вода смывала краски с листвы — золото, багрянец и медь осенних лесов быстро сменялись бурым и серым. Из птиц остались лишь вороны, сороки и вездесущие синицы — остальные давно покинули негостеприимные северные леса.

В такую погоду хорошо сидеть дома, смотреть на бегущие по слюдяным пластинам капли дождя и ждать, когда же проглянет солнце. Но уж никак не тащиться по бездорожью. Но широкая полоса Ничейной Земли — не самое густонаселенное место на материке.

Когда-то тут были эльфийские земли, но после Смутных Веков восстания орков огромные пространства в центре и на западе Радужного Архипелага оказались заброшены. Прошли века, но люди продолжали рассказывать страшные истории про населённые призраками и чудовищами земли и не спешили осваивать эту территорию. А самих эльфов после той войны осталось не так уж много. Некоторые замки опустели, и в них некому было возвращаться.

Пробираться приходилось по бездорожью, наугад. Труппа артистов за многие годы изъездила почти половину материка вдоль и поперёк, но эти края они обходили стороной. Кроме диких животных, тут никто не жил. Фургон подпрыгивал и шатался на кочках, корягах и выбоинах. Янсор верхом скакал впереди, выбирая места поровнее, остальные шли рядом, помогая лошадям.

— Мы не могли заблудиться? — в который раз спрашивала Ниэль у мужа.

— Не думаю, — отвечал мастер Неар. — Хотя, насколько помню, Ничейная Земля широка, рано или поздно нам должна встретиться дорога.

Лейр встрепенулся, вскидывая голову, как молодой конь. Артисты до того привыкли к тому, что немой юноша обладает очень тонким слухом и замечает любой шорох, что научились реагировать на каждый его резкий жест. Тем более, что иной раз он чувствовал нечто странное — мог видеть такое, что оказывалось не под силу заметить даже иллюзионисту Даррену.

— Что?

Вместо ответа Лейр указал куда-то в сторону от тропы. Мастер Неар склонил голову набок:

— Но я ничего не слы…

Он не договорил — издалека донёсся приглушённый вой.

— Волки?

Зимой, да ещё в глуши, фургон артистов часто встречался с этими хищниками. Янсор неплохо на них тренировался — хотя у труппы не всегда было хорошо с едой и ночевать порой приходилось под открытым небом даже в холодное время года, но практически все в случае холодов доставали плащи, подбитые волчьим мехом. Да на ярмарке в каком-нибудь человеческом городе можно было продать выделанную шкуру — бывший браконьер всегда попадал зверю в глаз или пасть и обдирал зверей, не сделав лишнего надреза. Но то — обычные волки. А кто мог водиться на Ничейной Земле, откуда уже несколько тысяч лет назад ушли эльфы, а люди так и не пришли? Оставленная без присмотра земля иногда дичает. И какие твари появляются здесь, остаётся лишь гадать.

— Скорее! — матушка Ханирель хлестнула кнутом лошадей. — Нечего стоять и слушать!

Фургон тронулся, неловко подпрыгнув на выбоине, с хрустом вломился в кустарник, едва не застряв. Мужчины принялись торопливо рубить ветки, прокладывая путь и делая что-то вроде гати.

Вой повторился. Напряжённо прислушивающийся Лейр помотал головой.

— Это не за нами? — с робкой надеждой поинтересовалась Соэль.

Фургон рвался напрямик — выбирать места поровнее не было времени. Правящая лошадьми матушка Ханирель следила только за тем, чтобы ехать по следам лошади Янсора, не объезжая кочки, кусты и канавки. Их так мотало из стороны в сторону, что Таша в кои-то веки вылезла наружу и пошла пешком. Калоника она несла на руках, Нюша шла сама, держась за её подол.

Прискакал Янсор:

— Там что-то вроде старой дороги!

— Далеко?

— Еще лиги две-три.

Вой послышался в третий раз.

— Успеем?

Бывший браконьер прищурился, глядя вдаль с высоты седла, и ничего не ответил.

Три лиги можно было по хорошей дороге одолеть меньше, чем за час. Но по такому бездорожью надежда таяла с каждым шагом. И потом — что им даст дорога? Только не позволит зверям подкрасться незамеченными? И какая это дорога? Старый эльфийский тракт или какая-нибудь обманка? Иногда сама природа выдает такое, что остаётся только развести руками.

Она появилась неожиданно — то ли Янсор ошибся с расстоянием, то ли просто сами путешественники так увлеклись, что не заметили, как одолели лиги. Дорога оказалась именно дорогой — не капризом природы, а полосой плотно пригнанных друг к другу каменных плит. В своё время её сделали так тщательно, что даже сейчас, много веков спустя, между отдельными глыбами не прорастала трава. Зато по обочинам кусты и деревья теснились, давя друг друга и приподнимая корнями камни. Близость растительности могла помочь хищникам, но зато по ровному месту фургон покатил так легко и гладко, что сначала Таша с детьми, а потом и остальные женщины забрались внутрь. Янсор тоже сунулся в фургон — прихватить свои ножи и стилеты. Из своего обширного арсенала он взял десяток самых лучших, наиболее приспособленных для того, чтобы убивать. Десять метких бросков — и самая отчаянная стая остановится и подумает, стоит ли продолжать погоню. Главное — первым поразить вожака. Остальные без него могут сразу прекратить преследование.

Звери опять завыли. Теперь, судя по голосам, можно было понять, что их было всего двое.

— Охотятся, — определил бывший браконьер.

— На нас?

— Не думаю. Пока они, если не ошибаюсь, просто рыщут по округе и выискивают следы. Тот, кто первым обнаружит их, подаёт знак остальным и стая сбегается на зов, чтобы начать преследование.

Больше вопросов не последовало, но все подумали об одном — как скоро волки наткнулся на следы фургона?

— Могут и не погнаться, — рассуждая вслух Янсор. — Сейчас осень, дичи должно быть много, а молодняк ещё недостаточно крепок, чтобы выдержать долгую погоню. И нас много. А стая, судя по всему, небольшая.

Лейр прислушался опять, склонив голову набок, кивнул и поднял три пальца.

— Всего три голоса, — перевел-рассудил бывший браконьер. — Значит, трое взрослых. Щенков у них не больше пяти. Итого восемь, ну девять зверей.

Все приободрились. Артисты не первый раз сталкивались с волками и знали, что стая никогда не набрасывается сразу со всех сторон. Сначала нападают матёрые. И если удастся подбить или ранить одного-двух, остальные часто прекращают преследование. Особенно если убили волчицу.

Внезапно вой изменил тональность — стал выше и резче.

— Наши следы… — прошептал Янсор. — Скорее! Может, успеем оторваться!

Привстав на козлах, матушка Ханирель хлестнула лошадей, и те пошли рысью. Мужчины перешли на бег, хватаясь за борта фургона, внутри которого Ниэль, Соэль и Раэна на три голоса пытались успокоить заголосившую Ташу и её детей. Причём Нюша плакала вместе с мамой, а маленький Калоник всё норовил выскочить и посмотреть на волков. Его удерживали, чтоб мальчишка не спрыгнул из фургона на полном ходу, а он визжал и брыкался.

Мужчины не разговаривали, сберегая дыхание. Всеми в равной степени владела одна мысль — стая не может гнаться вечно. Если матёрые всего лишь учат молодых преследованию, в какой-то момент они могут бросить безнадежное дело. Ибо какой смысл рвать жилы, тратя время на добычу, которая успела убежать слишком далеко. Все надеялись, что вой вот-вот прекратится — верный признак того, что волки оставили путешественников в покое. Но голоса зверей звучали всё громче и ближе, заставляя сидевшую на козлах матушку Ханирель раз за разом пускать в ход кнут, погоняя лошадей. Бежать по ровному артистам было легко, но фургон так грохотал, скрипел и стучал колесами, что казалось, вот-вот развалится.

— Э!

Громкий крик Лейра заставил всех оглянуться и приостановиться. Немой юноша указывал куда-то вбок от дороги.

— Что там такое?

Вдоль дороги росли деревья, переплетался ветвями кустарник. На первый взгляд там не было ничего примечательного, но Лейр упрямо показывал в ту сторону:

— Э! Э-а!

— Потом! — отмахнулся мастер Боар. — Ты разве не слышишь? Звери…

— Волкии-и-и! — завизжала Таша, высовываясь по пояс и указывая пальцем на дорогу. За миг до того несколько серых теней выскочили из зарослей, устремляясь к фургону. Альфаре вторили Ниэль и Соэль.

— Вот гоблины, — выругался Янсор, кидаясь к фургону за своим луком и стрелами. — Сколько же их!

В стае даже на первый взгляд было больше девяти волков — бывший браконьер навскидку определил, что их там около дюжины. Артисты были обречены, но сдаваться без боя не хотелось.

— Э-а! — стоял на своём Лейр. — Ы!

— Погодите, — Даррен вдруг кинулся к обочине и взмахнул руками, делая несколько пассов. — Там что-то есть!

Волки приближались, но Лейр и Даррен их словно не замечали. Они встали плечом к плечу, немой юноша положил руку на локоть фокусника, указывая на что-то впереди.

— Ворота!

Возглас матушки Ханирель взбодрил всех. За деревьями вдруг внезапно возникло — словно сдёрнули невидимый полог — каменное сооружение. Две довольно высокие, в три-четыре роста, башни с зубцами наверху соединялись аркой. Ещё две башенки, поменьше, кажущиеся игрушечными по сравнению с первыми двумя, высились чуть впереди. Они больше напоминали будки часовых, да, если судить по неглубоким нишам, так оно и было когда-то, в давние времена, когда эти ворота ещё действовали. Даррен добавил еще несколько пассов — и иллюзия спала окончательно. Оказалось, что на самом деле дорога тут совершала крутой поворот, устремляясь как раз к воротам. Фургон всего десяток махов не доехал до тупика. Еще бы чуть-чуть — и лошади свалились бы в незамеченную ранее яму, увлекая за собой фургон и обрекая артистов на смерть.

Развернув фургон, матушка Ханирель во весь опор погнала лошадей навстречу воротам. Волки, чувствуя, что добыча вот-вот ускользнёт, помчались со всех лап. Пронзительный вой зазвучал над дорогой. Напуганные лошади, тоже догадавшись о близости спасения, понесли. Заголосили сидевшие в фургоне женщины и дети. Мужчины, сломя голову, мчались за ним. Лишь Янсор и Лейр с Дарреном немного задержались. Бывший браконьер уже успел натянуть лук и искал первую мишень, фокусник лихорадочно спешил сплести отводящее глаза заклинание, надеясь, что магия подействует на зверей, а Лейр стоял над ним с трофейным мечом, готовый защитить безоружного товарища. Всего трое — против дюжины волков.

Издалека башни производили впечатление, но, когда артисты поравнялись с ними, стало заметно, что на них лежит печать запустения. Сами ворота были снесены — не осталось даже петель и запирающей решётки. Зубцы на башнях оказались просто следами эрозии и разрушений — наверняка, там имелся еще один этаж или крыша, от которой остались теперь одни обломки.

Судя по ширине башен, внутри каждой имелось место для пары дюжин воинов, а арка ворот, под которой прогрохотал фургон, была шириной почти в два маха. Но время не оставило ничего, кроме камней.

За башнями имелось свободное пространство — то ли плац, то ли просто небольшая площадь для досмотров. Едва фургон выскочил на неё, матушка Ханирель резко натянула вожжи, заставляя лошадей остановиться. Изнутри послышались крики:

— Что случилось? Тупик? Почему стоим?

— Архипелаг, — объявила матушка Ханирель.

Мужчины тоже остановились, силясь отдышаться. Неар, у которого лёгкие были посильнее, огляделся по сторонам и присвистнул:

— Вот это да!

Артисты много раз проходили Вратами, как Внешними, так и Внутренними — на каждом Острове их несколько, расположенных на равном расстоянии друг от друга. Некоторые из них сделаны постоянными, как эти. Другие проявляются неожиданно, и до самого последнего момента не знаешь, на правильном ли ты пути.

Здесь изменилась сама местность. Если раньше они ехали по равнине, то сейчас вдруг оказалось, что фургон остановился на вершине холма, поросшего лесом. Другие холмы вставали впереди. Дорога пропадала — площадка была тупиком — но виднелась за деревьями, направляясь теперь не с севера на юг, а с запада на восток. И она явно была крепче и не такая старая и заброшенная, как та, по которой ехали только что.

— Где мы? — Соэль и Ниэль с любопытством высунули носы наружу.

— Топазовый Остров, — ответил мастер Боар.

— Ты уверен? — Ниэль спрыгнула наземь, шагнув к мужу.

Вместо ответа он указал на арку Внешних Врат. По верхнему краю шла отделка из золотисто-желтых полупрозрачных камней с розовым оттенком. Женщина тихо ахнула.

— Не может этого быть!

— Смотрите!

Соэль указывала на арку ворот, под которой только что промчался фургон. Артисты оцепенели, глядя на троицу, которая остановила зверей. От обычных волков они отличались пропорциями — слишком мощные задние лапы, слишком длинные челюсти и маленькие ушки, — а также расцветкой и густой шерстью на шее и загривке, так что их можно было принять за помесь волка и льва. Зверей было действительно больше дюжины — пятеро матёрых и штук восемь щенков, уже крупных, но ещё тощих и по-детски нескладных. Тихо рыча, они обходили троих мужчин, которые, пятясь, медленно отступали к воротам.

— Янсор, — тихо всхлипнула Раэна, двумя руками вцепившись в повод его скакуна.

Но волновалась она зря.

Даррен взмахнул руками, и бежавший впереди самец внезапно остановился, словно налетел на стену, опустил морду к земле и стал тревожно нюхать дорогу. Его подруга и трое других матёрых волков тоже начали принюхиваться, огрызаясь на вертевшийся рядом молодняк. Они крутились на небольшом пятачке как раз между «будками часовых», то задирая морды и с шумом втягивая в нос воздух, то снова принимаясь искать что-то на земле. Артисты стояли в двух шагах от них, но волки их не чуяли.

— Они потеряли наш след, — прошептал пораженный мастер Неар.

— Тихо!

Очевидно, уловив какой-то звук, самец вскинул голову, прислушиваясь. Его янтарно-жёлтые глаза почти в упор уставились на замерших по ту сторону отсутствующих ворот артистов. В горле зверя заклокотало рычание. Он даже сделал пару шагов в ту сторону, насторожившись. Уши говорили зверю, что рядом кто-то есть, но глаза и нос сообщали обратное. Он даже сделал пару шагов навстречу артистам — те ненадолго замерли, задерживая дыхание, и молясь только об одном — чтобы древняя магия не подвела, задержала зверей.

Покровитель Рирен-Зверь, очевидно, внял беззвучной мольбе. Покрутившись ещё немного на дороге и даже пару раз копнув камни лапой, волчица первая потрусила прочь. Щенки побежали за матерью, а двое волков постояли чуть-чуть, озираясь по сторонам, но потом с явной неохотой отправились своей дорогой. Эльфы провожали их взглядами.

— Пора и нам ехать, — первой нарушила молчание матушка Ханирель, когда звери отошли достаточно далеко, а защитники присоединились к своим товарищам. Раэна молча обняла Янсора за шею, Даррен только отмахнулся от взволнованной Таши и полез в фургон — фокусника от волнения всего трясло. Лейр стоял чуть поодаль, так и не убрав меча и напряжённо чего-то ожидая.

— Поехали, — прошептал мастер Боар.

Колёса фургона заскрипели, когда матушка Ханирель стала разворачивать лошадей. Вожак, идущий последним, тревожно вскинул морду — ему почудился какой-то звук. Но это было слишком далеко, и зверь оставил его без внимания.

По старой дороге шагалось легко и уверенно, матушка Ханирель правила лошадьми с таким видом, словно проезжала тут уже не раз. И когда на пути показалась развилка, даже не раздумывала, куда сворачивать.

Спустившись в седловину между двумя холмами, дорога обогнула небольшое озеро, в центре которого торчал крошечный островок. Там среди буйно разросшегося кустарника торчал то ли обелиск, то ли просто дикий валун. Увидев его, мастер Боар невольно ускорил шаг.

— Не может этого быть, — пробормотал он.

— Что, знакомые места? — усмехнулась матушка Ханирель.

— Да, — как-то странно смутился глава труппы. Сыновья заинтересованно таращились на отца.

Обогнув озеро — на берегу, у самой воды, обнаружились развалины небольшого домика, — дорога стала подниматься на холм. Обогнав фургон, мастер Боар шагал теперь впереди, и все приноравливались к его шагам. Склон был не крутым, ровным, но артист шёл медленно. Его не заставил прибавить шаг даже мелкий нудный дождик, который мелкой моросью посыпался с облаков.

Наконец, подъём закончился на плоской вершине, где среди зарослей колючего кустарника глазам путешественников предстал старый замок. Дорога проходила по противоположной стороне, огибая вершину, и фургон остановился на повороте. Оставив всех, мастер Боар один пошёл к старому зданию. Ниэль догнала его первая. За нею, решительно бросив вожжи, с козел слезла матушка Ханирель. Потом потянулись и все остальные. Таша, не решившись бросить добро и детей, хлестнула лошадей, заставив их сойти с дороги и направившись по пятам.

Когда эльфы подошли к самой стене, обнаружилось, что заплывший ров и земля вокруг густо заросли шиповником. На колючих кустах еще сохранились листья, тут и там гроздьями висели спелые ягоды.

— Осторожнее! — воскликнул Даррен, когда мастер Боар протянул руку, отводя в сторону ветки. — А вдруг он ядовитый?

— Не думаю, — глава труппы без опаски двумя пальцами взял колючую веточку. — Это белый шиповник. Я-то знаю!

Это несколько успокоило артистов — всем известно, что алый шиповник растёт там, где имеет место злое колдовство. А белый служит просто знаком покинутого много лет назад жилья.

Подходов к замку не было — шиповник разросся так густо, что дорогу пришлось прорубать сквозь него ножами. Подъёмный мост, до которого они наконец добрались, двигаясь гуськом по узкой просеке, оказался цел, но выглядел таким старым и ветхим, что глава труппы сразу заявил:

— Фургон оставим тут. Лошадей, может быть, и переведём, а под ним он обрушится.

Янсор тут же доказал, что переправить лошадей на ту сторону можно и не через мост — он пришпорил своего скакуна и легко перемахнул обмелевший, заплывший и заросший ров.

Ворота в недрах сторожевой башни оказались целы, но не заперты, а просто прикрыты. Стоило налечь плечами, как одна из створок подалась со скрипом и скрежетом, а потом рухнула, по счастью, никого не придавив.

Уже начал спускаться осенний серый вечер, и в колодце двора было сумрачно. Но даже ночная тьма не могла бы скрыть признаков запустения — проросшие во всех трещинах траву и молодые деревца, осыпающуюся штукатурку, треснувшую слюду окон, гнилые двери, полуразвалившееся крыльцо, ступени которого превратились в груду щебня. Когда-то утоптанный двор весь порос густой высокой травой, цеплявшейся за ноги мужчин и платья женщин. Тут и там угадывались кучи мусора, тоже заросшие сорняками. Колодец превратился в груду камней, ведро сгнило, но когда внутрь бросили камешек, послышался плеск воды.

— Отлично, — обрадовался мастер Боар. — Вода есть, дрова тоже найдём. Осталось посмотреть, что там внутри.

— Ты действительно этого хочешь? — со странной интонацией спросила Ниэль.

— Милая, — он пожал жене руку, — рано или поздно, это должно было случиться!

— Я с тобой!

Рука об руку, как новобрачные или влюбленные, они поднялись на крыльцо, с трудом распахнули двери — вернее, просто доломали их остатки — и шагнули внутрь.

— Подождите нас!

Дождь начал усиливаться, и остальные бегом бросились догонять чету.

Они нашли главу труппы с женой в нижнем холле, погружённом в полумрак. Двумя тёмными громадами по бокам высились лестницы на второй этаж. Чернели провалы на месте дверей, ведущей в кухню и кладовые. Как стволы деревьев на склоне крутого оврага, замерли колонны. Держась за руки, мастер Боар и Ниэль озирались по сторонам.

— Ну, — обратился глава труппы к догнавшим их молодым эльфам, — вот отличное место для ночлега! Осталось разжечь огни.

Осенний ливень уже хлестал вовсю, так что переносить вещи, заводить внутрь лошадей и разжигать огонь в камине пришлось второпях, спеша просушить вымокшую одежду. На втором этаже обнаружился просторный пиршественный зал с хорами для артистов. Весь третий занимали еще два зала поменьше и несколько комнат. Но большинство жилых помещений располагалось в двух башнях. Уставшие, промокшие и проголодавшиеся артисты не стали тратить время на осмотр всего замка. Они убедились лишь, что он действительно заброшен и что здесь достаточно места для того, чтобы разместиться всей труппе.

Потрескивание огня в камине — на растопку пошли старые, рассыпающиеся в труху стойла в конюшне — перекрывало шум дождя. Некоторые кусочки слюды в больших витражных окнах выпали, одна рама разболталась и закрывалась неплотно, и шорох падающих капель сливался с треском пламени, создавая своеобразную музыку. В кладовой не нашлось никаких припасов, но у артистов еще осталась ветчина, сыр, лепёшки, немного крупы и остатки зелени. Янсор подстрелил зайца, девушки набрали вдоль дороги грибов. А из ягод росшего у ворот шиповника сварили крепкий напиток, не сладкий, зато горячий и бодрящий, что для промокших путешественников было лучше всего.

Один из столов передвинули ближе к огню. В проржавевшие гнезда вставили несколько самодельных факелов. Одну из пыльных старых портьер приспособили вместо скатерти. Во главу стола Ниэль со странной тихой улыбкой под удивленными взглядами детей усадила своего мужа, заняв противоположное место. Остальные расселись по бокам, посматривая на эту пару. Ветчина, подстреленный Янсором заяц, сыр, лепёшки и зелень заняли свои места на бутафорских блюдах — раскрашенных деревянных подносах. Горячий напиток шиповника разбавили остатками вина и налили всем, даже детям.

Сидевшие в разных концах стола друг напротив друга, мастер Боар и Ниэль смотрели друг на друга так, словно впервые увидели после долгих лет разлуки. И чувствуя, что сейчас происходит что-то необычное, остальные артисты притихли, посматривая на эту пару.

Наконец, Ниэль взяла свой кубок с горячим напитком, подняла.

— Ну, — промолвила она с улыбкой, — ты ведь об этом мечтал, мой лорд? Усадить меня за этот стол как хозяйку в этом доме?

— Да, — мастер Боар тоже поднял кубок, салютуя женщине через стол. — Да, моя леди.

Соэль тихо пискнула.

— Ну, что ж, — Ниэль поднесла бокал к губам, — вот твоя мечта и сбылась.

Глядя друг другу в глаза, они тихо сделали несколько глотков.

За столом у кого-то из зрителей этой сцены вырвался придушенный возглас, и глава труппы отвёл взгляд.

— Да, дети, — промолвил он, поднимая голову к тёмному сводчатому потолку, где ещё сохранились остатки мозаичной росписи, — это именно то, о чём вы подумали. Как это ни странно, когда-то меня звали лордом Бореаром, наследником рода Боредара. И вся земля отсюда и до границы, до тех самых Врат, через которые мы прошли, и то озеро — всё это принадлежало мне. Вернее, должно было принадлежать…если бы не Смутные Века. Я совсем не помню своего отца — он погиб в Смутные Века вскоре после моего рождения. Меня вырастили мать и бабка. Здесь было так тихо, пусто… даже временами скучно. Из наших соседей мало, кто остался — одни покинули эти места, другие, как мы, жили тихо и скромно. Настолько скромно, что даже не всегда навещали тех соседей, которые время от времени устраивали праздники. Единственным ярким пятном во всей моей жизни был приезд труппы бродячих артистов, где я впервые увидел вашу мать.

Ниэль скромно потупила взгляд, делая вид, что её внезапно очень заинтересовала порция зайчатины с грибами, лежащая на тарелке. Но лёгкая улыбка на устах женщины говорила о том, что она внимательно ловит каждое слово.

— Ниэль была в те годы моложе, чем ты, Соэль, — улыбнулся дочери мастер Боар, — но также прекрасна и тогда, и теперь. Я отдал ей своё сердце сразу, как только увидел, и, улучив минуту, пошёл к моей собственной матери с признанием, что хочу жениться. Матушка Ханирель была не против такого зятя, — улыбнулся он.

— И сейчас говорю то же самое! — добавила та.

— Да, согласны были все — кроме моих родных, — глава труппы опять посмотрел на старый потолок. — У наших соседок подрастали дочери — любая из них, говорили мне, достойна стать мне женой. А я любил Ниэль. И в день отъезда лорд Бореар сын Боредара умер. Этот замок, титул, окрестные земли, все жизненные блага — я всё променял на жизнь бродячего артиста. Иногда я даже забываю, что когда-то был лордом…

— Для меня ты им будешь всегда, — тихо сказала Ниэль.

Раэна тихо всхлипнула. Прошло довольно много времени с тех пор, как наследник Наместника Моррир Рубиновый исчез из её жизни, не в силах порвать с привычным миром, но рана в душе ученицы менестреля была всё ещё свежа. Янсор, сидевший рядом, покосился на тихо плачущую девушку и осторожно накрыл её руку своей.

Дождь лил недолго, вскоре опять превратившись в тихую нудную изморось. Мелкие капельки стучали по окну. Их мерный стук мог бы убаюкать, но слишком уж отчаянно билось сердце Тайна. Юноша лежал на старой постели, раскинув руки и ноги и глядя в потолок. В происходящее верилось с трудом. В этом замке родился его отец! Он тут рос, учился владеть мечом… Наверное, был оруженосцем у какого-нибудь лорда и даже заслужил рыцарские шпоры. И бросил всё — богатство, дом, родных — ради бродячей актрисы. Ради матери его будущих детей. Бросил собственную мать, которая не захотела, чтобы за одним столом с нею, благородной леди, сидела девушка без рода и племени. И совершенно об этом не жалеет. Тайн вспомнил, как родители смотрели друг на друга во время этого странного ужина, какая любовь светилась в их глазах. Как они потом чинно встали из-за стола, как мастер Неар всё понял без слов и поспешил за лютней, и как лорд вёл в танце свою леди.

Тихий шорох привлёк внимание юноши. Замок был такой большой и просторный, что каждому досталось по одной комнате, за исключением самого несостоявшегося владельца и его супруги, да ещё Таши, которая тоже, естественно, предпочла устроиться вместе с Дарреном. Подумалось, что они могли бы неплохо тут жить все вместе. В Старгороде отцу заплатили достаточно серебра, чтобы на эти деньги можно было как-то отремонтировать строение. Можно нанять светлых альфаров… или как там благородные лорды обзаводятся слугами? Даррен и Таша были бы управляющими, Янсор — начальником стражи. Кончились бы бесконечные скитания.

Шорох повторился. Кто-то стоял снаружи. В дверь тихо поскреблись. Крыса?

Тайн резко сел. Не то, чтобы он так боялся крыс, просто на ум пришли все детские страшилки и сказки матушки Ханирель. Конечно, в этом замке не может быть ни призраков, ни заколдованных принцесс, но всё-таки боязно.

— Кто там?

— Ты не спишь?

Узнав по голосу Тиара, юноша тихо рассмеялся от облегчения:

— Нет, конечно, заходи!

Названный брат бочком протиснулся в дверь. Был он полностью одет и имел такой несчастный вид, что весёлость Тайна как рукой сняло.

— Что-то случилось?

— Да… то есть, нет. К тебе можно?

— Да, раз ты уже зашёл.

Юноша вернулся к постели, Тиар остался топтаться у порога.

— Да ты проходи, садись, — Тайн похлопал по старым простыням.

— А можно? — с опаской поинтересовался названный брат.

— Почему ты спрашиваешь разрешения?

— Ну, ты же теперь лорд… наследник имени, титула и всё такое. У тебя даже фамильный герб, наверное, имеется. А я…

— Ах, вот ты о чём! — расхохотался Тайн. — Какие глупости лезут тебе в голову! Ты тоже лорд, забыл, что ли?

— Наполовину, — Тиар провёл ладонью по своим золотисто-бронзовым кудрям. — И у меня, в отличие от тебя, родных нет! Нет, отец и мама меня вырастили, а вы с Соэль… Вы — моя семья, но я ведь — полукровка!

— И что это значит? Кто-то из твоих родителей наверняка знатного рода, лорд или леди…

— А если нет? — убитым тоном возражал Тиар. — Я про них ничего не знаю. Особенно теперь!

Догадавшись, в чём причина его переживаний, Тайн силой усадил названного брата рядом, обнимая за плечи.

— Да какое это имеет значение? — весело воскликнул он. — Смотри на жизнь проще! Это такая же игра, мы все играем в ней те или иные роли. Разве тебе не нравится твоя?

— Нравится, но… сам посуди, ведь отец… Неужели ему нравится быть артистом?

Оба ненадолго замолчали, погрузившись в воспоминания.

— Нравится, — убеждённо сказал брат. — Он — гениальный актёр! Нас с тобой с детства учили быть акробатами, жонглёрами, лицедеями, а он до всего дошёл своим умом и талантом. Это его призвание.

— А мы?

— А мы, — Тайн задумался, — мы теперь хотя бы знаем, кто скрывается под маской.

— А мои родители? — продолжал думать о своем Тиар.

— Да не переживай ты так! Найдем мы их, обязательно!

— Как? Отец ни разу не заговаривал со мной про это!

— Он ни разу на нашей памяти и сюда не заезжал, — возразил Тайн, становясь серьёзным. — Погоди-погоди, дай подумать… Знаю! Надо поговорить с родителями.

— И что?

— Сам посуди, — горячо зашептал юноша, — отец рассказывал, что тебя нашли в кустах у воды. Мама тогда только-только родила меня — прошло всего несколько дней. Надо только попросить, чтобы они вспомнили, мимо каких замков в тот год пролегал их путь. А может, и саму местность вспомнят. Ты был совсем крошкой. Вряд ли такого малыша успеют унести достаточно далеко. Найти то место у воды, где тебя отыскали — и можно быть уверенным, что в одном из соседних замков живёт кто-то из твоих родителей. Думаю, отец не откажет… особенно теперь.

Оба брата окинули взглядом спальню. Старая комната была мрачной, в ней царило запустение. Много мебели пришло в полную негодность, сама кровать еле стояла. А постельное белье и вовсе пришлось принести из фургона, поскольку бывшее тут либо превратилось в труху, либо было пыльным и грязным. Но стены замка сохранили крепость. Это был дом, где можно жить. Это было родовое гнездо, то, чего не имелось у Тиара. Юноша привык считать себя наследником знатного рода — и тут оказалось, что его названный брат является таковым на деле, а не на словах.

— Думаешь, он согласится мне помочь? — с сомнением протянул Тиар.

— Я в этом не сомневаюсь! Или ты не знаешь нашего отца? Он, уж если давал слово, обязательно его держал. Он захочет, чтобы ты был счастлив! Ты же его сын! И мой брат.

Юноша приободрился. А вдруг всё на самом деле не так уж страшно и плохо, как он было подумал?

Братья ещё долго болтали, сидя рядом на краю старой постели, а потом заснули, устроившись рядом, как было когда-то, когда они были младенцами и помещались в одной корзинке.

Волшебница тихо шла по рассветному лесу. Было прохладно, по-осеннему свежо и сыро после недавнего дождя. В такую сонную погоду надо лежать в тёплой постели, а не бродить по стылому влажному лесу, загребая ногами опадающую листву. Но что поделать — сегодня шестой день Месяца Листопада, да ещё и растущая луна. Самая пора собирать белокорень.

Растение это похоже на вех, но вместо солнечных полян предпочитает лесную чащу. Неопытный глаз пройдёт мимо, приняв одно за другое, но тот, кто знает, что искать, сразу отличит нужную траву. Особой приметой становится именно корешок — если соскоблить кору, он становится белым и сохраняет белизну даже когда подсохнет. Надо его мелко порубить, бросить в кипящую воду, добавив немного мёда и пчелиной перги — и получится отличная настойка для миледи. Леди часто болеет, и только она поддерживает её силы.

Конечно, давно открыты новые лекарства — в Ордене наука не стоит на месте. Сёстры-целительницы ежедневно испытывают различные препараты. Видящая несколько раз обращалась в Обитель за помощью, но безрезультатно. То ли не найдено ничего лучше белокорня, то ли её просьбы затерялись в потоке других. В самом деле — Орден Видящих занят более важными делами, чем поддержание здоровья одной из дам одного из Островов.

Волшебница шла напрямик, без тропинок, время от времени останавливаясь и озираясь по сторонам. Несколько раз она находила нужную траву, осторожно встав на колени, выкапывала, держа за стебель, и ковыряла кору. Дважды ошибалась, но клала ядовитый вех рядом с целебным белокорнем. Из млечного сока веха тоже можно приготовить лекарство — или яд, в зависимости от желания и опыта. Дома она разберёт свою добычу.

Вдруг бронзовый наконечник посоха стукнул обо что-то твердое. Видящая постучала по земле — она отозвалась сухим звонким стуком. Так и есть! Заросшая тропа. Их было несколько в этих лесах, и каждая вела в замок или к небольшому поместью — два-три замка рядышком и пара десятков домов светлых альфаров у их подножия. Но бывали замки и заброшенные. Одни оставались такими еще со Смутных Веков, другие были покинуты своими обитателями позже. Два таких заброшенных замка находились поблизости. К обоим вели каменные дороги, теперь зарастающие травой и деревьями и разрушаемые водой и ветрами.

Но идти по такой дороге несравненно легче. Волшебница зашагала по ней, дав себе зарок дойти до замка и повернуть назад. На ходу она осматривала окрестности тропы с правой стороны. Когда пойдёт назад, будет смотреть на другую сторону.

Холщовая сума постепенно наполнялась лекарственными травами. Кроме веха и белокорня, в неё попали череда, болиголов, девясил, копытень. Волшебница приметила и чагу на кривой берёзе, но лезть за нею было неохота. Может быть, на обратном пути?

Тропа пошла в гору. Лес постепенно расступился, и волшебница вышла на луговину. Лес уже начал наступление — тут и там среди полегшего и привядшего разнотравья виднелись молодые деревца и редкие жидкие кустики. А за ними виднелась громада заброшенного замка.

С той стороны лес подступал почти вплотную — несколько деревьев пустили корни у самой крепостной стены. Очертания рва скрылись за буйно разросшимся ивняком и шиповником. Сейчас облетающий, он был весь усыпан спелыми плодами. Шиповник, насколько помнила Видящая, был белым. Надо прислать сюда альфаров — пусть наберут как можно больше. Если добавить их в эль, он приобретает такой изумительный вкус…

Она уже почти повернула назад — ей ещё предстояло пройти почти полторы лиги по лесу, собирая травы, потом варить настойку и перебирать находки, а день и без того предстоит суматошный, — но темная громада замка чем-то притягивала волшебницу. В сером предрассветном воздухе он казался почти чёрным, хотя она точно знала, что камень был серым с голубыми и палевыми прожилками, а некоторые камни были грязно-белого, известкового цвета. Не сводя глаз с донжона, видневшегося за крепостной стеной, которая, хоть и обветшала, не собиралась рушиться, Видящая сделала несколько шагов — и застыла, как вкопанная.

В одном из окошек-бойниц мелькнул огонек.

Свет? Замок обитаем?

Несколько секунд она стояла неподвижно, а потом развернулась и, подобрав полы балахона, со всех ног бросилась бежать. Лекарственные травы были забыты.

Утро выдалось солнечное, хотя и ветреное — задувший незадолго до рассвета ветер разогнал дождевые облака, проглянуло солнце. Умытая дождём листва казалась такой свежей, что можно было подумать о том, что лето вернулось. Молодые артисты высыпали на заросший травой двор. Дети с весёлым визгом бегали тут и там, прячась за кучами мусора и кустами сорняков. Тайн и Тиар полезли осматривать крепостную стену, Раэна бродила туда-сюда. Янсор, поднявшийся в числе первых, ушёл на охоту и должен был вскоре вернуться.

Из окон пиршественного зала, занимавшего большую часть второго этажа, был виден не только передний, но и задний двор, где теснились хозяйственные постройки. Впрочем, они имели более жилой и приличный вид, чем внутренние покои замка. Видимо, несколько светлых альфаров обитало тут после ухода высокородных господ и поддерживали какое-то подобие порядке. Но потом, лишившись хозяев, крепостные посчитали себя свободными и убрались, окончательно бросив замок на произвол судьбы. Однако, они тут долго жили — яблоневый сад и грядки огорода ещё не успели окончательно пасть под напором дикой природы.

Матушка Ханирель и Ниэль в четыре руки хлопотали над скромным завтраком — еще оставалось достаточно ветчины и грибов, женщины замесили тесто для булочек с приправами. Мастер Боар стоял у окна и смотрел вниз на молодёжь. Он так глубоко ушёл в свои мысли, что вздрогнул, когда кто-то дотронулся до его локтя.

Менестрель Неар встал рядом.

— Это именно то, о чём ты думал? — помолчав, спросил он.

— Что?

— Свой дом.

Глава труппы покачал головой.

— Я знал, что у меня есть дом, но… никогда не думал о возвращении. Сначала просто боялся вернуться и посмотреть в глаза родным. Потом — привык.

— А теперь думаешь о том, что надо привыкать к новой жизни?

— Не знаю, — Боар обернулся на хлопочущих женщин. Несмотря на то, что в замке имелась просторная кухня, она была в таком запущенном состоянии, что заниматься там готовкой никому не хотелось. — Я не думал, что это будет так…Представлял себе своё возвращение по-другому…

— О да, ты прекрасный постановщик и обставил бы свой приезд на должном уровне, — кивнул менестрель. — Хоть пьесу пиши! Но это жизнь. А то — театр.

— А разве театр и жизнь — не одно и то же? Мы все играем чьи-то роли, — почти слово в слово повторил отец слова сына, сказанные накануне. — У одних это получается лучше, у других — хуже. Лорд так вжился в образ бродячего актёра, лишённого всех прав и привилегий, что теперь не знает, стоит ли сбрасывать маску, которая давно уже приросла к коже.

— А твои дети? Ты привык, но они… Какая доля их ждёт? Это, — менестрель обвёл рукой мрачный зал, где даже свет утреннего солнца не мог разогнать по углам тени прошлого, — или вечные скитания? Ты вспомни всё, через что нам пришлось пройти и что ещё предстоит! У меня нет детей — по крайней мере, я ещё не встречал женщину, которая предъявила мне зачатого от меня младенца — но ты отец.

— Думаешь, они захотят остаться?

— Спроси об этом их самих.

Соэль внизу ходила по старому саду. За яблонями много лет никто не ухаживал, они старели и дичали. Некоторые наполовину засохли, у одной треснул ствол почти до основания. Ещё недавно тут валялись опавшие сучья, но их все разобрали на дрова, вырубив и несколько сухих деревьев. На их месте поднималась поросль дичков, которых никто не думал пропалывать. Год выдался яблочный, и ветки гнулись от переспелых плодов. Много яблок, большею частью гнилых и объеденных мышами, валялось в траве. Раскрывшись навстречу осеннему солнцу, тут и там желтели глазки поздних весенних цветов, а у входа в сад среди бурьяна нашлась последняя одичавшая хризантема. Девушка наклонилась, подняла одно яблоко, потом другое… Ни одного целого.

За спиной послышался шорох и легкий треск. Соэль обернулась — под соседним деревом стоял Лейр. Он пригнул одну из веток, где среди листвы ещё держались яблоки и сорвал одно из них.

— Спасибо, — девушка приняла плод и надкусила. — А ты не любишь?

Он мотнул головой.

— Давай наберём для всех?

Лейр кивнул и, ухватившись за ветку получше, тряханул дерево. Переспелые яблоки только того и ждали, градом посыпавшись вниз. Одно задело Соэль, другое стукнуло самого юношу по макушке.

— А!

— Так тебе и надо! — улыбаясь сквозь гримасу, девушка потёрла ушибленное яблоком плечо. — Давай собирать!

Многие яблоки были червивыми, другие — с бочками, но удалось найти пару десятков вполне пригодных. Они обошли почти половину сада, и в конце концов яблок набралось столько, что в подол платья Соэль они уже не умещались. Тогда Лейр скинул свою куртку, завязал узлом рукава и высыпал добычу в неё.

— На два дня хватит! — подсчитала девушка. — Пошли, отнесём в дом!

Из окна за этой парой наблюдали взрослые.

— Соэль совсем выросла, — промолвил мастер Неар.

— Я заметил, — усмехнулся Боар. — Она немного старше, чем была её мать, когда мы поженились…

— Вы, кстати, женаты? Ну, официально? Вас обвенчала Видящая?

— Да, какая-то Странница* на одном из привалов произнесла над нами необходимые слова и заодно нарекла сыновей. А почему ты спрашиваешь?

(*Странница — некоторые Видящие волшебницы не живут в Обители или каком-либо замке, а всю жизнь проводят в дороге. Чаще всего они при этом выполняют какие-либо задания Ордена, но бывает, что путешествуют просто так, бескорыстно помогая всем, кому и чем могут.)

— Соэль невеста. Ты — лорд. Рано или поздно её придётся выдавать замуж. И внебрачная дочь имеет намного меньше шансов на удачный брак.

— Я перестал быть лордом Бореаром, когда стал мастером Боаром, — отрезал глава труппы. — Соэль узнала, что она леди, вчера вечером. Да, она моя дочь, но моё благородное происхождение ещё надо доказать. И вряд ли кто захочет взять в жёны девушку, всё детство и юность которой прошли на подмостках. Ниэль-то ведь, в отличие от меня, потомственная актриса. Кто захочет родниться с такими, как мы?

— Кто-нибудь в глуши. Кто-нибудь из тех мест, кто не знает о вашей труппе.

— Неар, я тебя не понимаю!

— Боар, ты обязан думать о детях. Об их будущем. О том, что их ждёт. Свой дом или вечные скитания?

Глава труппы взмахом руки остановил менестреля:

— Мои дети достаточно взрослые. Они сами вполне решать свою судьбу. Я спрошу у них.

Через полтора часа артисты собрались на прежнем месте, в пиршественном зале за столом. Янсору опять улыбнулась охотничья удача — на вертеле над очагом жарилась молодая косуля. Бывший браконьер занимался готовкой сам и сам же отрезал от туши куски мяса, оделяя товарищей.

Когда все устроились на местах, мастер Боар поднялся с кресла.

— Дети мои, — произнёс он негромко. — Прежде, чем приступить к завтраку, я хочу сказать вам несколько слов… Вы все знаете, под чьим кровом мы провели ночь. Это мой дом… то есть, когда-то он был моим домом, но с тех пор столько переменилось… Наша предыдущая жизнь вся прошла в дороге. Сколько раз нам приходилось ночевать практически под открытым небом. Сколько раз устраивались переждать дождь или метель в заброшенных хлевах или каких-то развалинах… Этот замок, конечно, не новый и порядком заброшен, но он намного лучше некоторых из тех временных пристанищ, что у нас были. Но это — дом. Дом, которого у нас никогда не было. Крыша над головой, место, откуда нас никто не прогонит по возвращении хозяина, потому что хозяин — это я… Где-то здесь в склепе покоятся останки моей бабушки, матери моего отца. Наверное, там же лежит и моя мать. И мог бы лежать я, поскольку не избрал для себя стезю военного и на иное погребение вряд ли имею право. Признаю, что был плохим сыном — я ушёл от матери и ни разу за многие годы не попытался вернуться домой. Но у меня был выбор — уйти или остаться — и я его сделал. А теперь я хочу, чтобы такой же выбор сделали вы. Я долгие годы был для вас не только отцом, но и начальником, главой, командиром — зовите, как хотите. Вы подчинялись мне, а теперь я хочу подчиниться вам. Если таково будет ваше желание, мы останемся тут. Что скажете, дети?

Он напрямую обращался только к Тайну, Тиару и Соэль, но и все остальные, эльфы, альфары и полукровки, тоже обратились в слух, ловя каждое слово. Даже дети Таши, обычно шумные и вертлявые, притихли, сверкая глазёнками. Языки пламени исподтишка лизали бок туши косули, но Янсор забыл провернуть вертел.

Тайн вдруг понял, что все — и отец — смотрят только на него. Он — сын, наследник рода и титула, если уж на то пошло. Ему рано или поздно заменять отца — здесь, в замке или на подмостках… Но юноша растерялся. Это было так неожиданно. Остаться здесь навсегда, привыкать к новой жизни, жизни оседлой, или отправиться в путь. Быть артистом — или лордом.

Он посмотрел на Тиара. Юноша медленно встал, мучительно подбирая слова и отчаянно жалея, что тут нет суфлёра, который может подсказать текст, сочинённый кем-то другим.

— Ну, — промолвил он, — думаю, мы сможем тут немного пожить.

В замке Золотая Звезда третий уже день царила предпраздничная суета. Слуги-альфары бегали с поручениями, простые эльфы не намного от них отставали. Сама леди Оснирель только успевала раздавать приказы и выслушивать отчёты. Маленькая, хрупкая, она была бледна после очередного приступа, но всерьёз намеревалась наверстать упущенное время.

Видящая нашла леди Оснирель в большой кухне, где она прохаживалась вдоль вертелов, на которых жарились туши баранов и бычка, приготовленные для пира. На столе горками высились фазаны, перепела, куры, дикие гуси. Отдельно в корзинах лежала разложенная по видам рыба. Рассматривая приготовленные припасы, леди качала головой:

— Ох, мало! Ну, что это за пир — всего восемь перемен блюд! Хотя бы дюжину надо! Мы очень скромно отметили Праздник Урожая — на День Листопада надо расстараться!

— Миледи, можно ещё подать творожные пироги с начинкой из различных фруктов и ягод, — предложил повар. — И голубей, варёных в меду.

— А оленина? Оленина с орехами и имбирным корнем будет? Надо, чтобы была непременно!

— Но до начала праздника чуть больше суток! Мы не успеем…

— Всё можно успеть! — отмахнулась леди. — Канор, позовите моих сыновей! Двух старших! Немедленно!

Один из пажей выскочил вон. Он распахнул дверь как раз перед Видящей, и волшебница посторонилась, пропуская мальчишку, прежде, чем переступить порог.

— Леди Оснирель, — промолвила она, подходя. — Что я вижу? Вы уже встали?

— Я давно на ногах, госпожа, если вы об этом! Праздник Листопада завтра, а у нас ничего не готово!

— Вы ещё слишком слабы!

— Глупости! — маленькая женщина присела на лавку. — Конечно, мне в моём состоянии не до танцев, но на торжественную часть моих скромных сил должно хватить… Как с погодой? Ночью был дождь…

— Я постаралась, чтобы вся влага вылилась заранее, — улыбнулась волшебница. — Ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра с небес не упадёт ни капельки. И ничто не омрачит праздника… Я также принесла белокорень для вашей настойки! — она положила сумку на стол.

— Как это мило, — улыбнулась леди.

Она всё-таки была ещё бледна, но с этим ничего не поделаешь. Леди Оснирель была у своего отца единственным, слабым и болезненным ребёнком, но отличалась столь упрямым нравом, что это компенсировало всё остальное. Они с Видящей были ровесницами, но леди выглядела намного старше из-за своих хворей и частых родов. Даже для женщины более крепкого здоровья родить десять детей, из которых выжили семеро — тяжёлый труд. Двум дочерям удалось найти женихов, женатым был и старший сын, но остальные четверо пока оставались без своих семей. На этот осенний бал леди Оснирель возлагала большие надежды. Плохо то, что для второго сына придётся искать только наследницу, какой когда-то была она сама. А с этим среди соседей туго. Третий сын пока оруженосец, прискакал на короткую побывку, ему ещё рано думать о семье. А есть еще самые младшие дочка и сын…Ох, как это тяжело — быть матерью огромного семейства!

— Вы бледны, — волшебница решительно взяла леди под локоть. — Извольте подняться в свои покои. Полежите, примите настойку. А ваша дочь займётся праздником.

— Она совсем девочка! Что она смыслит в домашнем хозяйстве?

— Вот пусть и учится, пока есть время! А у меня для вас новость!

— Какая?

— Если будете паинькой и приляжете хоть ненадолго, всё скажу, — как маленькой девочке, пообещала волшебница.

Жизнь в глуши скучна. Спасают только праздники и маленькие происшествия у соседей, которые готовы обсуждать снова и снова. Затаив дыхание, как ребёнок в ожидании сказки, леди Оснирель последовала в свои покои. И, пока Видящая на скорую руку готовила настой, долго и многословно объясняла своей дочери-подростку и невестке, что и как они должны сделать. Потом она отправила сыновей на срочную охоту за оленем и после этого обернулась к волшебнице:

— А теперь новости! — потребовала она, когда они остались одни, и Видящая подала ей чашку со свежим, еще горячим настоем.

— Новость всего одна, но такая, что вы будете удивлены, миледи! В замке Боредар горят огни!

Леди Оснирель подпрыгнула на постели так, что расплескала настой на покрывало:

— Что? Какой Боредар? Тот самый, заброшенный?

— Да. Сегодня на рассвете я дошла до холма и видела, что в некоторых окнах башни горит свет.

— А вы не могли ошибиться, госпожа? — осторожно поинтересовалась леди.

— Могла, — кивнула, подумав, волшебница. — Но только в отношении того, кто зажёг пламя! Я могу поклясться своим магическим Даром, что это сделали эльфы! Не призраки, не орки, не люди! Я не знаю их имён и потому ничего не утверждаю категорически, но замок ожил! Более того — мне показалось, что у ворот стоит какой-то фургон. Значит, они приехали не с пустыми руками и это не просто путешественники!

— О, Покровители! — леди сделала глоток настоя. — И как раз накануне Дня Листопада! Кто бы это ни был, мы должны пригласить их на праздник! Гости уже вот-вот начнут съезжаться… Я угощу их сенсацией! И заодно познакомлю с новыми соседями.

— Если они согласятся приехать…

— Они должны согласиться! День Листопада — отличный повод познакомиться. Рано или поздно, они должны были это сделать! Мы облегчаем им задачу! Интересно, кто там поселился? Надо будет им рассказать, какой славный род жил в том замке. Может быть, они даже на какое-то время сохранят старое название… Ох, я так волнуюсь! Госпожа, у меня начинается сердцебиение! Какая жалость, что Ольреар уже ускакал на охоту! Кого бы послать вместо него?

— Леди, — волшебница попыталась силой уложить леди Оснирель в постель, — если у вас сердцебиение, вам надо отдохнуть. Вы переволновались…

— Я не могу отдыхать! — маленькая женщина проворно выскочила с другой стороны. — Это же такое событие! Эй, кто там? Ко мне! — она звонко захлопала в ладоши. — Все сюда!

Её невестка и еще две эльфийки откликнулись первыми.

— У нас будет больше гостей, чем мы рассчитывали! — объявила им леди Оснирель. — Приедут еще и новые соседи из замка Боредар! Я ещё не знаю, сколько их будет, но намерена пригласить и познакомить со всеми! Мы должны всё пересчитать — чтобы хватило и мест, и угощения. И надо придумать, кого послать передать им приглашение!

— Матушка, а вы уверены, что они захотят приехать? — осторожно поинтересовалась её невестка. — Если они только что приехали, им, наверное, некогда принимать приглашения? Замок Боредар простоял заброшенным много лет. Там, наверное, придётся много чинить, убирать, переделывать…

— Вот и будет отличный повод предложить помощь! И заодно выяснить, нет ли среди новичков перспективных женихов и невест!

Ольреар был послушным сыном. Раз матушка сказала, что надо, едва вернувшись с охоты, немедленно поехать к новым соседям и пригласить их на завтрашний пир — значит, он поедет к соседям. Тем более, что молодого наследника Золотой Звезды снедало любопытство. Он первым увидит, кто теперь поселился в замке Боредар!

В самом замке кипела работа. Засучив рукава, артисты уже третий день трудились, не покладая рук, приводя дом в порядок. Надо было выгрести скопившиеся за годы мусор и грязь, починить в конюшне стойла для лошадей и рассортировать мебель, оставив ту, что покрепче и пустив на дрова ту, что поломана, разобрать завалы на месте ворот и дверей и навесить новые, как следует прибрать комнаты, где поселились артисты. Кроме того, следовало позаботиться о корме для лошадей и запасах на зиму. Дел предстояло немало, и у многих постепенно опускались руки — получится ли, успеют ли, справятся ли без помощи. По распоряжению мастера Боара Янсор вместе с матушкой Ханирель съездил в ближайшую деревню светлых альфаров, нашел толковых столяров и плотников, прикупил кое-какие припасы. Про то, чтобы предложить местным жителям поработать слугами, речь пока не шла, но всем было ясно, что рано или поздно, а нанимать кого-то придется. Дел было столько, что рук решительно не хватало.

Единственной, кто был рад, оказалась Таша. Альфара поспевала везде и всюду. Сбывалась её мечта — собственный дом. Пусть это не маленькая скромная ферма, но тоже ничего. В замке для всех хватит места. А рано или поздно они обзаведутся слугами и будут обращаться с ними намного лучше, чем её собственный бывший хозяин обращался с нею. Увлёкшись, она даже начала понемногу покрикивать на остальных, чего раньше за нею не водилось.

Вот и сейчас она вышла на крыльцо, уперев кулачки в бока, и воззвала:

— Даррен! Даррен, где ты?

Её муж вышел из конюшни, вытирая руки:

— Что опять случилось?

— Нужно срочно что-то сделать с окнами! Ты посмотри, скольких стёкол не хватает! Сейчас еще ничего, а когда подует ветер, что мы делать будем?

— А я тут при чём?

— Ну, найди, чем их заменить. Наколдуй, в конце концов. Ты что, не можешь?

— Не могу, — вздохнул он. — Я, милая Ташенька, только иллюзионист, а не волшебник. Фокусник! — в доказательство он выудил прямо из воздуха ржавый гвоздь и поднёс его жене с таким видом, словно это была редкая орхидея, сорванная им только что на лесной тропинке.

— Ф-фу, — скривилась альфара. — Ну, тогда хотя бы замени те, что выпали или разбились, на новые… Есть же комнаты, которые мы не используем. Вот вынь уцелевшие стёкла из них и вставь!

Ещё раз вздохнув, Даррен направился в замок.

— И ещё, — догнал его в спину голос жены, — кто-нибудь выкосит траву на дворе? И ворота надо поставить!

— Ташенька, — обернулся муж, — ты что, хочешь за один день всё переделать? Нам тут и так работы на месяц, не меньше, да и то если мы будем работать от зари до зари, не покладая рук.

— Ну и что? — воинственно заявила альфара. — Зато свой дом! Я всегда о таком мечтала.

— Ворота, — откликнулся с другой стороны двора мастер Неар, — мы поставим, завтра-послезавтра. А вот насчёт двора… Коса нужна. И кузнец, чтобы её выковать. То, что мы нашли в клетях, совершенно не годится. Это проще выбросить, чем привести в приличный вид. Одна ржавчина!

— Ну, так выбрасывайте! — распорядилась Таша и направилась в замок.

Почти сразу вслед за этим на двор вышли Раэна и Соэль. Девушки несли в охапках старые перины и подушки, которые следовало отряхнуть, слегка взбить и просушить, ибо во многих спальнях было довольно сыро. В некоторых спальнях постели пришли в совершенную негодность, так что отобрать удалось совсем немногое. Они разложили две перины и три подушки на козлах, чтобы те высохли.

И в этот момент в проёме ворот показался незнакомый всадник.

— Смотри! — Раэна первая увидела нежданного гостя и тут же бросилась в замок — предупредить остальных. Соэль осталась на месте, и незнакомец, проехав под каменной аркой, осадил своего песочно-серого скакуна прямо перед девушкой.

— О! — вскинул он брови и спешился, подходя ближе и внимательно рассматривая девушку. — Какая приятная встреча! Кто вы, прекрасная незнакомка?

— Меня зовут Соэль, милорд, — ответила та. — Я — дочь мастера…э-эм… — она замялась, не зная, что сказать.

На помощь ей пришёл мастер Неар, оказавшийся ближе всех.

— Леди Соэль — дочь владельца этого замка, — произнёс менестрель, — высокого лорда Бореара из Дома Боредар.

— Соэль, — улыбнулся гость. — Милое у вас имя. Я, — он спешился и поклонился, — лорд Ольреар, наследник Дома Ориар. И ваш сосед.

— Это… — Соэль обернулась на остальных артистов, которые вслед за Раэной и мастером Неаром понемногу стали собираться на дворе, — это большая честь для нас…

— Ещё большую честь вы окажете, если примете приглашение моей матери, леди Оснирель и прибудете на праздник в честь Дня Листопада, который состоится в конце недели, — воскликнул лорд Ольреар.

— Леди Оснирель приглашает на праздник? — мастер Боар подошёл ближе. — Это так неожиданно. И в качестве кого нас приглашают?

— Как это — «в качестве кого»? — слегка опешил Ольреар. — В качестве гостей!

Артисты переглянулись. Было так непривычно являться на пир просто так.

— Передайте вашей матери, что мы с радостью принимаем её предложение, — церемонно ответил мастер Боар.

Глава 6

В тот вечер долго никто не мог заснуть — артисты перебирали свои пожитки. Сшить новые платья для женщин и наряды для мужчин до конца недели они не успевали, тем более, что и подходящих тканей было не так много. Но зато нашлись театральные костюмы — пусть где-то помятые и не совсем новые, пусть с фальшивыми драгоценностями, но это было лучшее, что они могли предложить.

На праздник, конечно, могли поехать далеко не все — приглашение всегда касалось только лорда и членов его семьи. Он даже мог отказать кому-то из родственников, разгневавшему его накануне. Так что всей труппой собирали только шестерых — самого мастера Боара, которому ныне предстояло сыграть роль самого себя, лорда Бореара, но многолетней давности, его жену леди Ниэль и двоих детей, Тайна, который для всех будет представляться как Тайнир, ибо негоже сыну знатных родителей носить столь короткое имя, и Соэль. Тиар отказался ехать сам — его внешность полукровки могла вызвать ненужные пересуды. Вместо него отправился Лейр. Немого юношу обрядили в костюм стражника из «Похождений Бедино» — даже самый захудалый род должен иметь хотя бы одного телохранителя. Шестым был мастер Неар — наличие собственного менестреля должно было как-то компенсировать возможные промахи и недочёты, а также более, чем скромный визит.

Фургон оставили дома — лучше уж прийти пешком, чем на повозке, ибо знатные эльфы никогда не ездят на колёсах. Верховая лошадь была всего одна, мерин Янсора, и на него усадили Соэль. Тайн, как положено любящему брату, вёл скакуна под уздцы. Лорд и леди Боредар шли впереди — дорогу к замку соседей смутно помнил он один. Менестрель и охранник замыкали шествие.

Прощаясь на дворе, братья крепко обнялись.

— Жаль, что они не догадались пригласить артистов, — шепнул Тиар. — Хоть бы одним глазком посмотреть, как вы там будете блистать на пиру!

— Не завидуй, — угадал чувства брата Тайн. — Это только спектакль, небольшая сценка, в которой не всем достались роли. И, если всё пойдёт не так, чем вы сможете нам помочь? Подсказать слова?

— Я сама не хочу идти, — с плохо скрываемой завистью произнесла Раэна. — Мне и тут хорошо.

— И правильно! — подхватила Таша. — Поможешь нам с матушкой Ханирель приводить покои в порядок. А мужчины тем временем займутся заготовкой дров!

Тиар, Янсор и Даррен посмотрели друг на друга и вздохнули.

К замку Ольреар вела каменная тропа, которая на склонах холмов превращалась в подобие широкой лестницы, одинаково удобной для пеших и конных переходов. Сам замок стоял на вершине одного из соседних холмов. Лес вокруг него держался на почтительном расстоянии, а редкие деревья и кустарники на открывшейся луговине росли такими ухоженными, что сразу становилось ясно — их появление здесь отнюдь не каприз природы. Ворота были распахнуты, оттуда лилась музыка. В проёме ворот стояли часовые.

Ниэль забеспокоилась и крепче сжала локоть мужа:

— Как я выгляжу?

— Ты прекрасна, — ответил мастер Боар. — Только постарайся не подавать слишком много реплик. Леди Оснирель наверняка прекрасно помнит, что я сбежал из дома отнюдь не ради спасения заколдованной принцессы. А ты — вовсе не та странствующая комедиантка, а дочь одного из лордов, через чьи замки нам приходилось проезжать. И твое полное имя — Нанирель.

— Знаю.

— И всё это время мы жили у тебя и твоих родителей.

— Я помню.

— Не волнуйся так, мама, — с седла откликнулась Соэль. — Ты так часто играла королев, что наверняка справишься и с этой ролью.

— Спасибо, моя принцесса!

Они уже подходили к воротам, поравнялись с другой группой гостей и невольно сдержали шаг, пропуская знатных лордов и леди вперед. Две дамы верхом на скакунах в окружении охраны смерили их взглядом, приезжая мимо. Но, хотя мастер Боар и напрягся, ни одна даже бровью не повела, показывая, что узнала его.

— Я всех забыл, — шепотом пожаловался он жене. — У старшей леди лицо мне кажется знакомым, но вот имени вспомнить не могу.

— Давайте повернём назад, пока не поздно, — неожиданно предложил Тайн. — А что? — вскинул брови юноша, когда все посмотрели на него. — Мы возле замка были, музыку слушали, кое-кого знакомых даже видели… Не пора ли и честь знать?

Как ни странно, речь Тиара произвела прямо противоположный эффект, и актёры решительно вступили в замок.

Леди Оснирель со старшим сыном и невесткой стояла на крыльце, встречая гостей. Огромный двор был заполнен лордами, леди, их пажами. Вертелись собаки, бочком пробирались слуги. Хозяйка замка громко приветствовала каждого вновь прибывшего, а в паузах брала у стоявшего рядом пажа кубок и делала большой глоток целебной настойки.

— Ах, как мы все вам рады, милорд! — щебетала она. — Вы привезли с собой своего старшего сына? А где же младший? Ах, наказан? Что же он натворил? Подрался? Милый шалун… Но да ничего страшного, у него ещё все впереди… О, дорогая кузина! — переключалась она мигом на другого гостя. — Наконец-то! С тех пор, как передала приглашение, я вся извелась — так хотелось повидаться! Мы обязательно найдем время поболтать!.. Смотрите! — она захлопала в ладоши. — Кого я вижу?

Весёлый крик хозяйки сначала был оставлен гостями без ответа, но в следующий миг леди Оснирель сделала несколько шагов с крыльца, взмахнув руками:

— Лорд Бореар? Собственной персоной?

Мастер Боар вздрогнул — он не привык к такому обращению.

— Э-э… да. А разве…

— Ой, вы правы! — леди призывно махала руками. — Вы же глава семейства. Вас следует называть теперь Дом Бореар, не так ли?

— Наверное, — смутился актер. — Я так долго прожил в доме своего тестя, что совсем про это забыл!

Он прошёл к крыльцу, и леди Оснирель схватила его за локоть.

— Лорды и леди, — прощебетала она. — У меня для вас чудесная новость! Лорд Бореар вернулся! Милорд, представьте нам свою семью!

Оказавшимся в центре внимания актёрам не оставалось ничего другого, кроме как продолжать исполнять свои роли, импровизируя на ходу, поскольку времени выучить всю пьесу ни у кого не было. Лейр протянул руки, снимая Соэль с седла. От волнения девушка чересчур крепко обняла его за шею, и юноша вздрогнул.

…Это уже было когда-то. Год или целую жизнь назад. Парадное крыльцо замка. Высокое рыцарское седло. И девушка, обнимающая его за шею. Только у той девушки были совсем другие глаза. Она…

— Что с тобой, Лейр? — заметив промелькнувшую в его глазах тень, Соэль взяла в ладони его лицо, поворачивая к себе. — Что случилось? Ты что-то вспомнил?

Все в труппе знали, что он потерял память в результате пережитого. Дриады сумели вернуть ему нормальную жизнь, но всё, что было до «смерти» исчезло, как не бывало. Говорили, что однажды он может всё вспомнить, и актёры терпеливо ждали этого момента. Неужели он настал?

Лейр тихо покачал головой, и прохладные ладошки Соэль разжались. Она отступила, подав руку брату, который повел её к крыльцу. Та девушка тоже ушла, высвободившись из его объятий. Ушла и не обернулась, оставив точно так же стоять у крыльца и глядеть вслед с тем же чувством тоски и влюблённости.

Но та ли это девушка или другая? К кому он много лет назад испытывал это чувство? К Соэль или той, которой, может быть, и не было на свете? У той, первой, которую он мучительно пытался вспомнить, не было лица.

Какой-то паж подёргал его, застывшего посреди двора, за рукав, чтобы юноша не стоял столбом, а отвёл скакуна в конюшню. Пока Лейр ходил, Соэль уже поднялась по ступеням и вместе с родителями смешалась с толпой гостей. А ему пришлось идти в другую сторону, вслед за пажом.

Появление любого нового лица всегда будит любопытство, особенно если давно не было никаких новостей. Все приглашённые горели желанием поближе познакомиться с новичками или просто возобновить знакомство — ведь в своё время история о том, как единственный наследник рода бросил всё и сбежал с бродячими артистами, облетела всю округу. Но хозяйка Золотой Звезды решительно взяла гостей под своё покровительство. Новых хозяев замка Боредар усадили в пиршественном зале на возвышении, где занимали места сами хозяева и их почётные гости. Остальным пришлось довольствоваться тем, что они слушали обрывки долетавшего оттуда разговора.

— Это просто чудо, что вы вернулись, милорд, — щебетала леди Оснирель между переменами блюд. — Мы все были так огорчены вашим внезапным исчезновением, прямо и сказать нельзя! Такой многообещающий, я бы даже сказала — талантливый юноша… несмотря на то, что не желал становиться военным!

— Что поделать, — улыбнулся мастер Боар. — Таково было желание моей матери — мой отец был Стражем Врат, защищал границу от орочьих орд и погиб. Она не хотела, чтобы её единственный сын подвергал свою жизнь опасности. Я только слушался желания моей дорогой родительницы…

— И, тем не менее, покинули свой дом при первой же возможности. Ваша матушка так переживала! Прямо слов нету… Скажите, милорд, — леди заговорщически склонилась поближе, — я слышала от неё самой, что ваше сердце похитила какая-то бродячая актриса?

Мастер Боар посмотрел на свою супругу. Но «леди Нанирель» и ухом не повела. Она сидела на своем месте, за два кресла от него, и, как ни в чём не бывало, болтала со своим соседом. Тот был в полном восторге и уже успел трижды воздать хвалу уму и образованности леди.

— Да, всё так и было, — признал артист.

— А ваша супруга?

— Она знает, — произнёс мастер Боар. Почувствовав его взгляд, Ниэль обернулась и ответила мужу улыбкой. — И ни разу не упрекнула меня за этот выбор.

— И не ревновала? — не поверила своим ушам его собеседница.

— Я ни разу не дал ей повода ревновать, и не жалею о своём выборе…

— И это правильно! — горячо воскликнула леди Оснирель. — Никакая актриса не сравнится с настоящей леди! Ах, вот теперь я даже рада, что вы тогда покинули эти края! Нет, конечно, сначала я была очень огорчена этим поступком. Вы ведь знаете, что мы с вашей матушкой надеялись обручить вас с моей старшей дочерью? А из-за вашего побега бедняжке Обирейль пришлось искать другого жениха. Но в конце концов, и она нашла своё счастье, и вы тоже. На каком Острове откопали вы столь очаровательный цветок?

Мастер Боар тихо улыбался. Оказывается, это не так уж трудно — быть лордом. Надо всего лишь играть роль и не забывать слова. Странно, что его собеседница не замечает этого.

— На Бирюзовом, — наугад сказал он.

— О! Надо и нам поискать невест в тех краях, — рассмеялась леди Оснирель. — Моему второму сыну, Отириру, пора жениться, а среди наших соседей так трудно подобрать подходящую пару. Мы ведь здесь знаем друг друга с рождения и даже раньше и прекрасно понимаем, кто чего стоит. Девушка должна обладать красотой, умом, благородным происхождением, богатством… И при этом она должна отличаться от всех остальных… как ваша дочь, например!

Соэль усадили ещё дальше, между двух молодых лордов, одним из которых, судя по чертам лица и цвету его туники, и был тот самый неженатый Отирир.

— Моя дочь?

— Да-да, понимаю, для вас она наверняка ещё милое и непосредственное дитя, но я глазами женщины вижу перед собой не маленького ребёнка, а взрослую девушку, вполне созревшую для брака! Скажите, ваша девочка ни с кем не помолвлена?

— Что? — в среде артистов не были приняты помолвки и всё прочее, чем так любят усложнять себе жизнь обитатели замков.

— У неё пока нет жениха?

— Нет. Она… пока еще ни с кем не помолвлена.

— Это просто ужасно, что у вашей дочери пока нет жениха! Огромное упущение со стороны родителей! Я в её возрасте уже была беременна вторично!.. Нет-нет, я ничего не хочу сказать дурного! У вас прекрасные дети, милорд. В них сразу чувствуется порода и благородное происхождение! Это так мило, что вы всем семейством решили вернуться в отчие края. Ручаюсь, у вас не будет отбоя от женихов и невест. И следующий бал, надеюсь, уже дадите вы в своём замке…

— Когда приведём его в порядок, — пробормотал мастер Боар, мысленно подсчитывая, сколько серебра они получили в Старгороде и хватит ли им этой суммы хотя бы для того, чтобы закупить овёс и сено для лошадей и обеспечить себя запасами на зиму.

— О, за этим-то дело наверняка не станет! Обратитесь к родственникам вашей супруги! Да и мы можем помочь… особенно своей родне!

Леди Оснирель подмигнула так выразительно, что любой догадался бы о скрытом смысле её слов, но глава труппы всё-таки решил сыграть в неведение:

— Я не понимаю…

— Наши семейства давно собирались породниться. Вы — гадкий мальчишка! — сбежали от свадьбы с моей старшей дочерью, но у меня есть еще одна. Она ещё мала, но вполне созрела для того, чтобы её обручили с вашим Тайниром! Но, — тут же добавила леди, — если вам не по вкусу именно это предложение, выдайте вашу Сориэль за моего Отирира, а для мальчика мы вместе подыщем другую невесту!

Мастер Боар снова посмотрел на дочь и её молодых соседей. Оба эльфа наперебой ухаживали за девушкой, подавая ей угощение и наливая вино. Девушка еле успевала отвечать им обоим любезностями и расточать улыбки. За общим гулом голосов артист, привычный ловить реплики суфлёра, легко мог разобрать, кто что говорит, но ему было достаточно слышать и видеть, как Соэль качает головой и со смехом повторяет: «О, нет! Милорд! Что вы? Право, не стоит…»

— Вы только на них посмотрите! — леди Оснирель умилённо подперла щёку рукой. — Какая прекрасная пара! Они просто созданы друг для друга…

— Это так неожиданно и скоропалительно! — покачал головой мастер Боар. — Я прежде никогда не принуждал детей ни к чему. А брак…

— С самой свадьбой и впрямь не стоит торопиться. Но оглашение можно сделать хоть сейчас. Через полгода — обручение, а там начнём и к самой свадьбе готовиться. Госпожа, — маленькая леди вскочила, чтобы казаться выше ростом, — какой год самый благоприятный для свадеб в ближайшее время?

Видящая, сидевшая с краю одного из столов, склонила голову набок, размышляя.

— Думаю, год Голубого Алмаза будет в самый раз, — наконец, произнесла она.

— Голубого…э-э? — мастер Боар нахмурился. Путешествуя туда-сюда, он совершенно забыл о том, что на разных Островах Архипелага ведётся своё летоисчисление. Где-то каждому году просто присваивают порядковый номер, считая от начала правления очередного Наместника: «Восьмой год лорда Моредара». Где-то каждый год посвящён кому-то из Покровителей: «Это было в шестой год Покровительницы Лар». Где-то отталкивались от больших событий: «Это было через три года после того, как прогнали орков с границы». А здесь каждый год носил название одного из драгоценных камней. К этому тоже надо было привыкнуть.

— Через три с половиной года, — любезно подсказала леди Оснирель. — А оглашение можно сделать уже сегодня, в конце пира!

— Три с половиной года, — повторил мастер Боар, мысленно ещё раз произведя ревизию своих сокровищ. — Не так уж и мало. Мы… вряд ли успеем приготовить дочери достаточное приданое. Отец моей возлюбленной Нанирель богат, — принялся оправдываться он, — но у него есть и другие наследники. И лорд Нониур пока не выделил моей супруге ее долю наследства, а, поскольку значительная его часть нашего состояния пойдёт на восстановление замка, мы какое-то время будем стеснены в средствах.

— Но зато, вижу, вы уже привезли с собой менестреля? — от зоркого глаза леди Оснирель не укрылось решительно ничего. Да и сам мастер Неар не спешил прятаться в задних рядах. Он единственный оставался самим собой и вёл себя естественнее всех остальных артистов. Пользуясь общей на всех Островах привилегией менестрелей вести себя на пиру, как заблагорассудится, он сел на стол, поставив ноги на скамью, и уже бренчал что-то на лютне, время от времени прерываясь, чтобы выпить вина.

— Да, миледи, — кивнул мастер Боар коллеге, и тот вышел вперёд, одной рукой придерживая лютню. — Мастер Неар выразил такое желание.

— Это просто чудесно! — воскликнула леди Оснирель. — Всегда приятно услышать что-то новое! Наши менестрели тоже хороши — вы уже, наверное, успели оценить их мастерство? Но, я думаю, ваш певец может превзойти их всех. Спой нам!

Сам глава труппы вздрогнул от того повелительного тона, каким это было сказано, но мастер Неар и ухом не повёл. Сдёрнув с головы шапочку, он поклонился:

— Почту за честь, миледи! Мне нравится на вашем пиру, и я буду рад потешить вас новой песней.

— Всем тихо! — леди Оснирель вскочила, замахав руками и даже несколько раз подпрыгнув, чтобы привлечь внимание. — Менестрель будет петь!.. Что ты исполнишь для нас?

— «Арлейю», миледи. Это новая песня, я почти нигде её не исполнял и сам не знаю, понравится она слушателям или нет, — мастер Неар для пробы несколько раз щипнул струны лютни, проверяя, хорошо ли они натянуты, и заиграл:

— Ах, как это печально! — всплакнула леди Оснирель, когда баллада закончилась. — Это так грустно, когда два молодых любящих друг друга сердца не могут соединиться! Я такого просто не выношу! Моё бедное сердце сейчас разорвётся! Кажется, у меня уже начинается сердцебиение!

Видящая тут же сорвалась с места, спеша налить в кубок миледи целебной настойки. Та сделала глоток.

— Прошу меня извинить, милорд. Эти артисты… Что они делают с нами! Я так люблю всякие сценки и спектакли, особенно про любовь… Менестрель, ты нам пока не нужен. Я хочу чего-нибудь повеселее, чтобы можно было танцевать.

— Танцы? — тут же откликнулись несколько гостей. — Давайте танцевать!

Мастер Неар откланялся и, как ни в чём не бывало, вернулся на своё место на скамье, где воздал должное угощению и вину. А приглашённые музыканты завели лёгкую неспешную мелодию. Под эту музыку гости встали с мест, а слуги кинулись убирать лишние скамьи и придвигать столы ближе к стенам, чтобы освободить место для танцев. Сидеть остались лишь сама леди Оснирель и ее почётные гости.

Соэль еще никогда так не веселилась. Всё происходящее казалось ей странным сном. Еще несколько дней назад она была просто актрисой — и вдруг в одночасье превратилась в знатную даму, наследницу громкого имени и титула. От всего этого девушке было слегка не по себе — особенно здесь и сейчас, когда она оказалась на пиру в окружении блестящих лордов. Сразу двое наперебой добивались её внимания — второй сын хозяйки замка, лорд Отирир и один из ближайших соседей, лорд Фараор. Они угощали девушку сладостями, то и дело подзывали виночерпия, чтобы её бокал наполнился вином, и наперебой развлекали разговорами.

Такое бывало и раньше, что знатные лорды после выступления добивались внимания исполнительницы главных ролей. Ей случалось получать маленькие подарки и букеты цветов, но дальше этого дело заходило редко. Её низкое происхождение тут служило отменной защитой — редко, какой лорд унижался до того, чтобы упрямо преследовать гордую актрису. «Не желает — ну и не надо! Значит, она столь глупа, что не способна оценить порывов моей возвышенной души!» — говорили себе многие и после двух-трёх визитов оставляли девушку в покое. Пожалуй, единственным исключением стал лорд Рейдиар из приграничья на Сапфировом Острове. Но после того, как в её жизни появился Лейр, всякие охотники заполучить девушку в постель куда-то делись. Молчаливый рыцарь не произносил ни слова, никак не лез в её жизнь, но само его присутствие уже было красноречивее всяких слов. Если им случалось выступать в замках, дело всякий раз ограничивалось подарками и цветами. Но одного взгляда на лицо Лейра бывало достаточно, чтобы воздыхатель отступал. Откровенно говоря, Соэль нравилось такое положение вещей. Она привыкла к Лейру, как к ещё одному брату, посланному ей судьбой.

Сейчас он был далеко — играл роль стражника, а охрану не пускали в пиршественный зал. Для рядовых рыцарей сегодня накрыли столы в другом, смежном, зале, где к их услугам были весёлые служанки. Ни его, ни Тайна — Тайнира! — рядом не было. Но, как ни странно, Соэль не волновалась. Она припомнила несколько реплик из пьес, в которых ей случалось играть принцесс, и теперь отвечала словами из своих ролей. Было даже весело — девушка словно играла ещё одну роль, роль знатной дамы. А их в её жизни было немало.

Заиграла музыка, и горячая ладонь Отирира сжала её пальцы:

— Леди Сорирель, не откажите принять моё предложение?

— Какое? — от волнения она забыла слова.

— Я приглашаю вас на танец!

— Ох…

Девушка заколебалась. Она никогда не танцевала придворные танцы, а те пляски вечером у костра и на подмостках больше подходили для актрисы, чем для знатной дамы.

— Я не знаю, — пробормотала она, пытаясь отнять руку. — Мне надо подумать!

— Но танец уже начался!

Вскочив с места, Соэль попятилась, ища глазами брата.

Тайн чувствовал себя куда лучше, чем можно было предположить. Окружённый дамами, которые смотрели ему в рот и томно вздыхали, он, по примеру менестреля Неара, присел на край стола и легко жонглировал яблоками, подбрасывая их то сбоку, то из-за спины.

— Ах, как это, наверное, трудно? — восхищённо всплескивали руками зрительницы.

— Да ничего особенного! — юноша, не глядя, протянул руку и к яблокам присоединились сразу две груши. — Простая ловкость рук!

— И как вы всему этому научились?

— Да это проще простого! Не сложнее, чем ходить по верёвке!

Дамы ахали, всплёскивая руками, и юноша был в восторге, купаясь в лучах их восхищения. Пробиться к брату было решительно невозможно, и девушке пришлось отступить.

— Моя госпожа, — рука Отирира обняла её сзади за талию, оттаскивая в сторонку, — почему вы убегаете? Я всего лишь хочу пригласить вас на танец…

— Ну, только если на какой-нибудь один…

К началу они опоздали, все пары уже заняли свои места, и им пришлось встать с краю. Это было и хорошо, и плохо. Хорошо то, что не приходилось вертеть головой во все стороны, исподтишка подсматривая за другими танцорами. А плохо, кажется, было всё остальное. Делая шаг вправо и влево, отступая и кланяясь, подавая спутнику руку и проходя вслед за ним, Соэль волновалась. И это, кажется, было заметно со стороны. «Ох, как же плохо я играю! — думала девушка. — Из рук вон плохо! Как будто в первый раз!»

— Вы чем-то взволнованы, миледи, — произнёс Отирир.

— Да?

— Вы уже дважды ошиблись.

— Ох… А я и не заметила! Знаете, у нас на Острове танцуют совсем по-другому! Мне этот танец непривычен.

— Понятно! Тогда давайте уйдем…

— Давайте!

Они стояли с краю, и им ничего не стоило сделать в следующий миг шаг не вправо, а влево, выходя из круга. Последние такты мелодии ещё звучали, а они уже выскользнули вон.

На галерее, опоясывающей пиршественный зал, было тихо и спокойно. Музыка звучала совсем рядом.

— Может быть, вы хотите отдохнуть, миледи? Тут есть несколько укромных уголков, где нас никто не потревожит, — Отирир одной рукой обнял девушку за талию. В другое время Соэль бы заволновалась — она догадывалась, что за приглашением в укромный уголок может последовать попытка соблазнения. Но сейчас её крепче всякой брони защищала мысль о том, что она — знатная дама, которую не так-то легко обидеть.

— О, что я слышу? — она кокетливо улыбнулась. — Кажется, вы пытаетесь за мной ухаживать, милорд?

— А вам это неприятно? — растерянность, отразившаяся на лице Отирира, как ни странно, понравилась Соэль.

— Ну, почему же… Просто я думала, что это будет как-то по-другому!

«По-другому» — значит, как в тех пьесах, где ей приходилось играть. Но молодой лорд понял её по-своему. Он схватил девушку за руку и поспешил вернуться в пиршественный зал.

На помосте маленькая леди Оснирель всё еще оживлённо беседовала с гостями, и встретила подошедшего сына и Соэль с удивлением:

— А вы куда пропали?

— Матушка, милорд Бореар, — Отирир опустился на одно колено, — я прошу у вас разрешения начать ухаживать за леди Сорирель.

— Ой! — испуганно пискнула девушка, которую её спутник всё ещё держал за руку.

— Соэль? — мастер Боар был удивлен. Ниэль молчала, прижимая руки к груди.

— Папа, я… не знаю! — из глаз девушки брызнули слёзы.

— Это просто прекрасно! — воскликнула леди Оснирель. — Мой милый, я согласна! О, лорд Бореар, не правда ли, это знак судьбы? Мы должны непременно сделать оглашение!

— Оглашение? — эхом повторил актёр. — Не слишком ли скоропалительно?

— Так оглашение ещё не свадьба и даже не помолвка! — захихикала хозяйка замка. — У вас и у меня будет достаточно времени, чтобы подготовиться к свадьбе. А наши дети как раз успеют получше узнать друг друга.

Мастер Боар покачал головой и посмотрел на жену. Да, оглашение — ещё не свадьба и даже не помолвка. Это всего лишь объявление о том, что такой-то юноша отныне всерьез намерен начать ухаживания за определённой девушкой с целью добиться от неё взаимности. Если его старания увенчаются успехом, празднуется помолвка и назначается дата свадьбы. Если нет — все постепенно забывают про объявление, как будто его и не было. Но у самого актёра обошлось без этого. Какое оглашение, если он просто сбежал из дома в фургоне артистов? У них даже свадьба состоялась уже после того, как родился Тайн. И ни он сам, ни его жена никогда не думали, что хоть кому-то из их детей улыбнётся подобная удача.

— Я согласен, — сказал он.

— Тогда огласите, милорд! — леди Оссирель встала и сделала знак музыкантам, чтобы замолчали. — Слушайте все! Это очень важно!

Мастер Боар взял за руки дочь и будущего зятя. Он был словно во сне — всё произошло так быстро. Ну, мог ли он еще сегодня утром думать, что вечером придётся отдавать свою дочь замуж?

— Благородные лорды и леди, — начал он, — я, Бореар сын Боредара, глава Дома Бореар, ныне имею честь сообщить, что высокий лорд Отирир из Дома…э-э…

— Дома Ольреара, — шёпотом подсказала леди Оснирель.

— Кхм… Из Дома Ольреара получил моё разрешение начать ухаживать за моей дочерью, леди Сорирель, о чём и сообщаю всем присутствующим.

Шквал восторженных криков обрушился на него, словно овация. Смущённая Соэль отворачивалась, Отирир и его мать сияли, Ниэль тихо плакала от гордости. Тайн протолкался сквозь ряды тех, кто спешил поздравить девушку и ободряюще обнял её, шепнув на ухо:

— Выше нос, сестричка! Оглашение — ещё даже не помолвка!

— Да я вовсе не плачу, — всхлипнула Соэль. — Я просто… просто не знаю…

— Так тебе как раз и даётся время, чтобы получше всё узнать и разобраться в своих чувствах! И потом — разве ты не помнишь, сколько помолвок расторгалось в последний момент в тех пьесах, которые мы играли?

Соэль кивнула, припоминая. Даже странно, что у неё самой всё происходит, не как в пьесе.

— Музыку! — воскликнула леди Оснирель. — Танец молодых! И всем пусть принесут вина!

На галерее зазвучала тихая мелодия. Мастер Неар торопливо поправил лютню, подыгрывая оркестру. Отирир подал Соэль руку, выводя её в круг. Девушка шла, как во сне, и пропустила тот миг, когда двери отворились, и в зал вступил Лейр.

Юноша пировал вместе с остальными рыцарями и телохранителями в малом зале. Тут тоже рекой лилось вино и эль, служанки разносили угощение, звучали песни. Как ни странно, но эта весёлая пирушка — рядовые рыцари были лишены многих условностей, которые ограничивали жизнь знатных лордов и леди — будила в душе Лейра смутные воспоминания. Он был уверен, что это — не первая его пирушка, что однажды было нечто подобное. Вот только в другом месте. И совсем другие рыцари хлопали его по плечу, что-то говорили… поздравляли…

С ним и здесь пытались заговаривать, выясняя, кто его господа и откуда приехали, но быстро отстали, поняв, что собеседник нем. Артисты в труппе уже давно научились понимать тот язык мимики, жестов и отдельных отрывистых звуков, который заменял ему речь. Но для остальных его язык по-прежнему оставался набором гримас и взмахов рук.

С каждой минутой Лейр чувствовал себя здесь всё более одиноким. Воспоминания о той, другой, ныне забытой вечеринке жгли душу. Устав сидеть среди чужих лиц и слушать чужие неинтересные разговоры, он в один прекрасный момент встал и направился прочь. А именно — в большую пиршественную залу, туда, где находились те, кто был ему близок и дорог. Особенно она — та девушка, которая пару часов назад выскользнула у него из рук и ушла вместе с отцом в залитую огнями пиршественную залу. Она была нужна ему — девушка, которая вытеснила из сердца всех остальных, ибо все остальные умерли вместе с памятью.

Юноша привык молчать — в том числе и о том, что было у него на душе. Лишённый возможности спрашивать и ждать ответа, он научился слушать, замечая и запоминая иногда то, что упускали из виду остальные — ведь попросить повторить или уточнить что-то он не мог. Переступив порог большой пиршественной залы, он сразу услышал тихую нежную музыку и увидел единственную пару, которая кружилась в зале под сотнями внимательных взглядов. Лорды и леди не сводили глаз с танцующих и тихо перешёптывались между собой:

— Отирир всего второй сын — ему не стоит замахиваться на многое…

— А она кто? Наследница?

— Нет. У неё есть брат. Вон он, возле отца…

— Помолвлен?

— Нет, насколько известно.

— Откуда они взялись?

— Вы не слышали? У замка Боредар объявился наследник.

— Кто?

— Вон он, лорд Бореар!

— Тот самый, который когда-то сбежал с актрисой?

— Именно он! Хорошо, что ему хватило ума бросить её в первом же замке и жениться на знатной даме. Вы уже видели его супругу?

— Да, только издали. Леди Нанирель просто чудо! Говорят, она дальняя родственница Наместников Бирюзовых.

— Высоко взлетели! И Золотая Звезда отхватила их наследницу! Ловко! Надо пригласить лорда Бореара к нам. Как считаешь, сестрица? Тебе нравится лорд Тайнир? Ты бы согласилась выйти за него замуж?

Из обрывков фраз складывалась картина, поверить в которую Лейр не мог. Соэль помолвлена с этим лордом? Ну, да, так и есть. Кругом, не замечая молчаливого рыцаря, лорды и леди тихо обсуждали оглашение и строили планы, как долго придётся ждать помолвки. Обычно, её объявляют через полгода после оглашения и тогда же назначают дату свадьбы, до которой иной раз может пройти несколько лет. Но несколько лет или один день — не так уж важно. Соэль отдана другому?

Словно какая-то сила сдвинула юношу с места, и он направился к танцующим.

Музыканты заметили его и поспешили оборвать мелодию, завершив танец резким аккордом. Удивлённый Отирир не успел выпустить руку Соэль, когда рядом с ними вырос Лейр. Лицо юноши выражало целую бурю чувств. Мягко, но вместе с тем решительно он расцепил руки партнёров, жестом отстраняя молодого лорда:

— Э-а!

— Что происходит? — опешил тот. — Кто это?

— Это — Лейр, — ответила Соэль. — Всё в порядке, Лейр, не переживай! Он меня не обижает. Наоборот, Отирир, он… он испросил у моего отца право ухаживать за мной…

— Да, — выпятил грудь тот, — только что имело место оглашение.

Лейр помотал головой, не зная, как выразить обуревавшие его чувства. Как сообщить Соэль, что ему не хочется, чтобы она выходила за другого? Как сказать ей, если сам до конца не разобрался в себе?

— Э? — юноша не помнил, чтобы когда-нибудь слышал это слово и не представлял себе, что оно означает.

— Лорд Отирир… я нравлюсь ему, и он попросил у моего отца разрешения начать ухаживать за мной, — объяснила девушка. — Это такая честь. Ты должен порадоваться за меня!

— М-м-м…

— Чего ты мычишь?

— Лейр немой, — сказала Соэль.

— Немой стражник? Это здорово! — улыбнулся Отирир. — Скажи, он такой с рождения или его сделали немым?

— Я… не знаю, — девушка заколебалась, не зная, стоит ли рассказывать правду о том, откуда взялся этот юноша. Не станешь же сообщать, что они нашли его в лесу недалеко от обочины на далёком Сапфировом Острове? Сразу возникнет множество ненужных вопросов, ответы на которые могут сильно не понравиться Отириру. Вряд ли все молодые лорды такие, как её отец, презревший условности ради любви. Соэль слишком хорошо знала мир, чтобы питать иллюзии на этот счёт. Отирир никогда не должен узнать, что она — дочь актрисы и сама до недавнего времени играла на подмостках.

— Лейр, он… — девушка обернулась к юноше. Он несколько раз был её партнёром на сцене, должен помочь, подсказать. — Он всегда таким был, сколько я помню… Лейр, правда, всё хорошо! Меня никто не обижает! Не мешай мне, пожалуйста! Спасибо тебе, конечно, что ты беспокоишься за меня, но всё в порядке!

Лейр прижал руки к сердцу. Как ей рассказать о том, что чувствует он сам? Она теперь знатная дама, у нее благородный воздыхатель, её родители приняты в высшее общество. Теперь у неё всё будет хорошо, а он… Он даже не помнит, как его зовут на самом деле. Робким осторожным жестом он коснулся своей груди напротив сердца, потом дотронулся до груди Соэль.

— Ты… кто тебе дал право хватать мою нареченную? — возмутился Отирир.

Девушка только покачала головой. Лейр давно уже общался с артистами на придуманном ими самими языке жестов, и сейчас она с удивлением разбирала обращённые к ней «слова».

Замер от неожиданности и мастер Боар, который прекрасно понимал всё, что сейчас мимикой и жестами пытался передать немой юноша. И не верил своим глазам:

«Ты… в сердце моём…Ты — как солнце! Ты — всё, что есть в мире! На что могут смотреть глаза…я дышу…тобой. Если тебя… не станет… не станет и меня!»

— Не понимаю, — подала голос леди Оснирель. — Что он там руками размахивает?

— На танец приглашает, — машинально соврал-сымпровизировал мастер Боар.

— Танец? — удивилась маленькая женщина. — Какой-то охранник собирается пригласить вашу дочь на танец?

— Лейр не охранник, — вступился за юношу артист. — То есть, не совсем охранник. Он… воспитанник моего тестя. И по происхождению не столь низкого рода.

— Он из простых лордов?

— Да. Его отец когда-то… э-э… оказал большую услугу моему тестю, и тот взял его сына к себе. Они с Соэль… то есть, Сорирель, давно дружат.

— А, — закивала леди Оснирель, — друг детства… Это меняет дело! Пусть станцуют, ничего страшного! Музыку! Я разрешаю!

Она замахала руками, привлекая к себе внимание, и в ответ с галереи полилась лёгкая мелодия, простая и нежная, под которую можно просто кружиться, взявшись за руки.

Услышав первые такты, Лейр прервал свой странный монолог и протянул девушке руки. Поколебавшись, Соэль вложила пальчики в его ладонь, и они тихо поплыли под музыку.

Отирир отступил на несколько шагов, любуясь девушкой. Красавица! А двигается так, словно родилась в танце. Такая жена сама по себе — огромное богатство.

Музыка немного сменила ритм, и партнёры откликнулись на него. Улыбка тронула плотно сжатые губы Лейра, в глазах вспыхнул огонь, когда он закружил девушку в танце.

Отирир сделал ещё шаг назад и оказался в первых рядах зрителей.

— О, Покровители! — прошептала какая-то дама. — Вы только посмотрите на этого юношу! Красавец, не правда ли?

— О да, — подхватила другая. — Он великолепен!

— Сразу видно благородную кровь! Они прекрасная пара! — с плохо скрываемой завистью молвила третья.

— Пара — не пара, но оглашение… — заспорила первая.

— Оглашение произошло всего несколько минут назад, этот юноша про него не слышал. И потом — это же ещё не помолвка! Даже помолвки разрывают, а тут…

— Тш-ш! Он рядом!

Отирир резко обернулся — и нос к носу столкнулся с тремя дамами. Они узнали сына хозяйки бала и старательно заулыбались.

— Вас можно поздравить, — прощебетала первая. — Такая прелестная девушка…

Сжав кулаки, молодой лорд заставил себя дотерпеть до конца. Но едва мелодия смолкла, он решительно приблизился и встал между Соэль и Лейром.

— Ну, хватит! Хорошего понемножку. Ты можешь быть свободен, — он крепко сжал ладонь девушки и повелительно махнул рукой юноше. — Теперь твоя госпожа под моей защитой. И ни один волос не упадёт с её головы, обещаю. Ступай и не мешай нам веселиться… Впрочем, можешь постоять в сторонке. Выгонять тебя я не намерен. Мы же не гоним прочь старую собаку только потому, что она больше не показывает ту же силу и прыть, как в молодости!

Соэль натянуто улыбнулась. Ей не понравилось, что Отирир столь решительно и властно отсылает её друга, словно тот действительно был только собакой, но вздохнула с облегчением, когда Лейр послушно поклонился и покинул зал. На лице его застыла маска холодной вежливости отлично вышколенного слуги, воина, который руководствуется разумом и долгом, а не эмоциями и порывами сердца. И только руки, не желая мириться с доводами рассудка, тянулись к рукояти меча.

Бал завершился поздно вечером чудесной осенней мистерией, которую разыграла Видящая. Леди Оснирель и Ниэль, взявшись за руки, вместе с ещё несколькими дамами, у которых есть взрослые дети, исполнили «Песню опадающих листьев», которую исполняли на всех Островах с давних пор:

Нежная и вместе с тем простая мелодия продолжала звучать в душе каждого эльфа и, возвращаясь в замок через лес, Ниэль тихо мурлыкала её себе под нос, опираясь на руку мужа. Будучи бродячей актрисой, а не хозяйкой замка, она до сегодняшнего дня ни разу не исполняла этой песни — не имела права. Но теперь их жизнь сделала крутой поворот, теперь всё будет по-другому.

Было уже темно — осенние ночи всегда темны — но леди Оснирель приказала проводить знатных гостей с факелами. Одним из провожатых выступил Отирир, который вёл под уздцы мерина, на котором сидела Соэль. Два рыцаря следовали с ними — один держал на поводу двух лошадей, для себя и молодого господина, а другой шагал впереди с факелом. Тайн и Лейр держались в стороне. Юноши о чём-то негромко шептались. Вернее, шептал один — второй либо сдержанно кивал, либо качал головой, изредка помогая себе короткими скупыми жестами языка немых.

— Наши дети счастливы, — прошептала Ниэль, прижимаясь к плечу мужа. — И я тоже… мой лорд.

Мастер Боар тихо похлопал её по руке.

— Я немного волнуюсь, — признался он, помолчав.

— Всё будет хорошо! — привстав на цыпочки, Ниэль быстро поцеловала мужа в щёку. — Я никогда в тебе не сомневалась. Помнишь, как мой отец колебался, стоит ли доверять тебе первую роль? Но ты вышел на сцену и сразил зал наповал! И сейчас ты отлично справился со своей ролью…

— Может быть, и так. Но вечно играть одну и ту же роль нельзя. Когда-то ты играла принцесс, а я — благородных героев, спасающих их от чудовищ. А теперь главные роли достались нашим детям, а нам остались лишь эпизоды.

— Ты по-прежнему мой благородный герой, — возразила Ниэль.

— А ты — моя принцесса. Но это в прошлом. А что ждёт в будущем?

— Думаешь, дети не справятся? Всё у них получится! Это же твои дети!

— Меня беспокоит Лейр, — помолчав, признался мастер Боар. — Ты видела?

— Да, — Ниэль тоже перестала улыбаться. — Бедный мальчик. Но почему он молчал?

— Лейр всегда молчит, — невесело усмехнулся глава труппы.

Лейр молчал и сейчас, но его взгляды, которые он бросал на Соэль, ехавшую на скакуне, были красноречивее всяких слов и жестов.

— Что смотришь? — пихнул его локтем Тайн. — Дырку глазами не протри.

Юноша вздохнул.

— Да знаю я, что ты с неё глаз не сводишь! — отмахнулись от него.

— Ы?

— Да почти все знают или догадываются, — с самодовольной улыбкой объяснил Тайн.

Ошеломлённый, Лейр не нашёл, что ответить, и только покачал головой. Как всегда бывает в таких случаях, окружающие знали больше, чем сама причина его душевных терзаний.

Сама Соэль ехала, опустив голову и прислушиваясь к тому, что рассказывает ей Отирир:

— Зимой матушка то и дело устраивает какие-то праздники! Здесь ведь глушь, окраина Острова. До нас так редко долетают вести даже из поместья-столицы… Мы о рождении наследника Наместника узнали только через двадцать лет! Представляете? От какого-то бродячего менестреля, который на пиру решил потешить нас песней, сочиненной в честь этого события! А какие у вас были развлечения в замке?

— Такие же, как и у всех, — неуверенно пожала плечами Соэль, которая понятия не имела о том, чем день и ночь занимаются девицы из благородных семейств. — Ну, танцы… песни…игры…Еще артисты часто приезжали. Они пели и танцевали… И мы тоже.

— Что — «тоже»?

— Пели.

— Вы споёте мне? — оживился Отирир.

— Прямо сейчас? — девушка невольно обернулась, ища глазами мастера Неара. Менестрель отстал от группы, и его присутствие можно было угадать по отдалённому треньканью струн лютни — он шагал в полном одиночестве, наигрывая что-то на ходу.

— Нет, позже, — рассмеялся молодой лорд, — когда ваш менестрель протрезвеет!

— Мастер Неар вовсе не наш, — заспорила девушка. — Он прибился к нашей тр… То есть, пришёл в наш замок недавно, сам по себе. И просто остался потому, что ему у нас нравится! Но когда надоест, он покинет нашу…нашу семью и отправится своей дорогой.

— Когда в следующий раз нанесёте визит в наш замок, обязательно прихватите его с собой. Матушке понравились его баллады!

— Благодарю вас, милорд, — вежливо ответила Соэль. — Вы очень любезны!

За разговорами дорога закончилась незаметно. Темная громада старого замка чернела на фоне ночного неба. В проёме ворот горел факел, Даррен вышел навстречу.

— Ну, как всё прошло? — поинтересовался он и тут только заметил Отирира. — А это…

— Это — будущий жених Соэль, — объяснил ему Тайн. — На балу было оглашение.

— Ого! — фокусник полез пятернёй в затылок. — И когда свадьба?

— Экий прыткий! Сразу такие дела не делаются! Сначала помолвка, потом свадьба. Еще пару лет подождать придётся!

Заведя мерина во двор, Отирир помог спешиться Соэль и немного подержал девушку в объятиях прежде, чем поставил её на ноги.

— Так не хочется расставаться, — прошептал он. — Видят Покровители, я так не хочу уезжать!

— Но вы должны, — промолвила Соэль. — Ваша матушка будет волноваться…

— Я увижу вас завтра?

— Не знаю, — растерялась девушка.

— Если я нанесу визит вашим родителям, вы согласитесь со мной встретиться?

Молодая актриса тихо улыбнулась и пожала плечами. Она так долго жила в уверенности, что знатные лорды — не для неё, что сама бы ни за что не стала проявлять инициативу.

— Тогда до завтра?

Отирир привлёк её к себе и поцеловал.

Уже сделавший шаг к девушке, Лейр остановился резко, словно налетел на стену. Несколько секунд он стоял неподвижно, глядя на застывшую пару, а потом круто развернулся и бросился прочь со двора.

За его спиной Соэль высвободилась из объятий лорда Отирира и поскорее поднялась на крыльцо, где её уже ждали отец, мать и брат. Щёки ее горели, из глаз готовы были брызнуть слёзы. Ни слова не говоря, она кинулась матери на шею.

— Мне пора, — Отирир раскланялся, как ни в чём не бывало. — Смею надеяться, что ещё не раз увижусь с вами.

Мастер Неар, последним входивший в ворота, покачнулся, отступая в сторону, когда мимо него прошагал Лейр. Под аркой было темно, и менестрель не разглядел выражение его лица. Но то, что обычно внимательный и чуткий юноша сейчас даже не заметил мастера, уже говорило о многом.

Дорога обратно, несмотря на факел в руках сопровождавшего рыцаря, показалась Отириру мрачной и унылой. Как-то сразу вспомнилось, что на свете уже осень, что ночами уже довольно холодно, что природа готовится отойти ко сну. Не в такое время зарождаться и расцветать любви! Может быть, стоит празднества в честь помолвки перенести на следующую весну или самое начало лета? По традиции большинство свадеб эльфы справляли именно в это время года. Месяц-другой продолжались праздники, развлечения, молодожёны отправлялись в небольшое путешествие и лишь ближе к концу лета зачинали первенца.

Но Отириру не удалось как следует помечтать о грядущем — они отъехали от замка Боредар всего ничего — пересекли заросший луг — когда на опушке из-за деревьев им навстречу шагнула тень. Испуганный скакун под лордом шарахнулся вбок.

— А, чтоб тебя, — ругнулся Отирир. — Ты… откуда?

Незнакомец шагнул вперед. Свет факела упал на его лицо — твердое, отрешённое, лишь в глазах плавал затаённый гнев. Не узнать его было невозможно.

— Ты что тут забыл? — лорд сладил с конём и выпрямился в седле. — Ступай к своим господам.

Лейр стоял, не шевелясь. Левая рука его покоилась на рукояти меча.

— Я сказал — дай мне проехать, ты! — повысил голос Отирир. — Это приказ!

— Э, — Лейр коротко мотнул головой.

— Мне некогда с тобой спорить, — лорд в самом деле не желал связываться с рядовым охранником, который слишком много о себе возомнил. — Я спешу домой!

Вместо ответа Лейр обнажил меч:

— О-э! — кончик его указал на траву под ногами. — Ы!

— Не понимаю! — последовал категоричный ответ. — Если хочешь поболтать, найди себе кого-нибудь, кто понимает твоё мычание!

— Милорд, — негромко произнёс один из рыцарей, постарше и поопытнее, — по-моему, он хочет вызвать вас на поединок!

Лейр коротко кивнул, салютуя мечом.

— Что? — фыркнул Отирир, не желающий драться с простым рыцарем. — Этот? Покажите ему, парни, кто он и кто я!

Рыцари переглянулись. Младший лишь недавно был опоясан мечом, из простого оруженосца стал рыцарем и ещё не привык принимать самостоятельные решения и сражаться в «настоящих» поединках. Но второй уже несколько лет был опоясанным рыцарем и успел принять участие в нескольких турнирах. Он не колебался дольше, чем нужно для того, чтобы не торопясь выйти вперед и обнажить свой меч. Младший рыцарь отошёл в сторонку, не спеша присоединиться к поединку.

Лейр атаковал первым, не тратя времени на долгие проходы, обманные выпады и пробные удары. Они хороши, когда противники хотят в первую очередь покрасоваться перед зрителями, а сами не испытывают друг к другу неприязни и ждут, когда кто-то один спровоцирует другого.

Первые две атаки его противник отбил довольно легко — начало слишком напоминало учебный бой. Но потом нападавший усилил атаку, и рыцарь отступил перед сверкающей полосой стали, которая была мало заметна в ночной темноте и потому становилась опасной вдвойне. Отбивая градом сыплющиеся удары, рыцарь пятился, постепенно всё больше уходя в глухую оборону.

— Атакуй! Дерись! — несколько раз крикнул с седла Отирир. Рыцарь пытался повиноваться приказам лорда, но довольно скоро понял, что ему достался противник, который был намного сильнее и опытнее. Все его попытки перейти в наступление гасились на половине замаха, его заставляли либо пятиться, либо тратить время на маневрирование. Сделав ещё несколько шагов, он был вынужден сойти с дороги в заросли.

Тут уже было опасно — неровная земля и густые заросли таили много неприятных сюрпризов. Отскочив от нацеленного ему в плечо меча, рыцарь не заметил, на что наступил. Нога запнулась обо что-то, и он споткнулся, падая набок.

Локоть пронзила резкая боль — он ударился обо что-то твёрдое и острое, то ли обломок ветки, то ли камень острыми краями. Сгоряча рыцарь попытался вскочить, но не смог — к его горлу прикоснулось холодное лезвие.

— Ы?

— Сдаюсь! — он демонстративно разжал пальцы, выпуская оружие из рук и недоумевая, как это произошло. Лейр пинком отбросил его меч подальше и развернулся к Отириру, ткнув пальцем ему в грудь:

— Э-ы!

— Я? С тобой? — фыркнул тот. — Ты за кого меня принимаешь?

Лейр зло оскалился, дёрнув горлом, и плюнул в его сторону.

Этого молодой лорд стерпеть не мог.

— Ах, ты…

Кубарем скатившись с седла, он рывком обнажил меч.

Младший рыцарь еле успел убраться с дороги — двое мужчин кинулись друг на друга, как два бойцовых пса, которых наконец-то спустили с привязи.

Отирир был уверен в себе — победа над рядовым рыцарем могла быть случайностью. Парень просто споткнулся, просто при падении ушиб себе локоть правой руки, а охранник всего лишь воспользовался этой оплошностью. Второй раз такое не повторится. И вообще не может простой охранник драться лучше, чем знатный лорд. Он и моложе соперника, и наверняка не обучался своему ремеслу у лучших фехтовальщиков округи…

Но мечи скрестились, и уже после первого обмена ударами Отирир с удивлением заметил, что его соперник не так-то слаб. Он с лёгкостью парировал все выпады, уходил от атак так спокойно, словно находился на тренировке и, вопреки тому, что глаза его метали молнии, действовал чётко и решительно. Пробиться сквозь его защиту молодому лорду никак не удавалось. Он поочерёдно использовал все известные приёмы — безрезультатно. Будь перед ним тоже лорд, Отирир уже признал бы своё поражение, но сейчас он дрался с каким-то охранником! Знатный лорд не может быть слабее рядового рыцаря! Он найдёт слабое место противника! Колено? Нет, удар был отбит играючи… Голова? Лейр ушёл в сторону так легко, словно у него не было костей, и сам из невозможной стойки попытался достать бок Отирира. Лорд успел отбить выпад, но меч всё-таки задел его камзол, разрезав ткань и чуть не пропоров бок.

— Ах, ты! Орочий ублюдок! — выругался лорд. — Гоблинова подстилка!

В ответ Лейр оскалил зубы в весёлой ухмылке:

— Гы-гы! — и сделал левой рукой жест, смысл которого до его противника дошёл не сразу.

— Я ж тебя… — взвыл Отирир.

Уворачиваясь от его меча, Лейр с хохотом отскочил в сторону, чем взбесил лорда ещё больше. Сколько раз ему твердили, что нельзя поддаваться в поединке эмоциям, но сейчас он всё забыл. И немудрено — этот странный рыцарь дрался прекрасно, но вёл себя при этом как какой-то комедиант. Он забавлялся! Но ничего, недолго ему осталось…

— Лейр, сзади!

Юноша среагировал на невесть откуда долетевший крик моментально — развернувшись с быстротой молнии, он парировал выпад заходящего со спины младшего рыцаря, пока остававшегося не у дел. Тот держал меч неловко, двумя руками, волновался и торопился, и вряд ли был серьёзным противником, но всего один его удар по спине мог бы стоить Лейру жизни.

Оказавшись между двух огней, юноша отпрыгнул назад, разрывая кольцо. Невесть откуда взявшийся новый противник отлетел в сторону, сбитый сильным ударом. В самый последний момент Лейр повернул меч плашмя, и всего лишь опрокинул младшего рыцаря лицом в мокрую опавшую листву. Меч выпал из ослабевшей руки, артист мгновенно наступил на клинок, ломая его коротким резким ударом, и снова оказавшись один на один с Отириром.

По его исказившемуся лицу молодой лорд понял, что шутки кончились. Поступок его спутника всё испортил, и оставалось лишь завершить поединок. Один из них не должен уйти с этой полянки живым.

Но почему не нападает тот, второй? Кто-то ведь предупредил бойца об опасности? Где он? Затаился за кустами, чтобы нанести решительный удар?

Отирир завертелся на месте, пытаясь отследить, где прячется этот доброхот…

И слишком поздно заметил выпад, который он уже не успевал парировать.

Меч Лейра скользнул по животу, распарывая камзол, рубашку, рассекая перевязь и разрезая кожу и мышцы под нею. Это произошло так быстро, что Отирир успел ещё подумать: «Чуть-чуть не попал…» — прежде, чем ощутил резкую боль. Кровь потекла горячими струйками, ноги стали ватными. Схватившись за живот, он ощутил под пальцами что-то скользкое, шевелящееся и, опустив взгляд, с удивлением заметил вылезшие в разрез собственные внутренности.

Страх был так силён, что задавил даже боль и одновременно окончательно сразил лорда. Выронив меч, он двумя руками схватился за распоротый живот и упал на траву.

Лейр медленно выпрямился, опуская оружие и отступая. С дорожки, от которой сражавшиеся успели отойти на порядочное расстояние, приблизился мастер Неар. Как ни в чём не бывало, менестрель кивнул двум рыцарям:

— Заберите своего господина и увозите. И ради вас самих — особенно ради тебя, считающего делом чести нападать со спины! — постарайтесь представить дело в правильном свете. Это была дуэль. Честная дуэль, вам понятно? А если ваш господин, очнувшись, начнёт говорить иное — так это он от досады, злясь на проигрыш, только и всего! Всё поняли?

Те закивали головами, залепетали что-то вразнобой. У одного была повреждена рука, другой с ног до головы был облеплен листвой.

— Будете вести себя хорошо, и я напишу об этом песню, — «подбодрил» их менестрель и кивнул Лейру: — Пошли домой?

Юноша смотрел на мастера Неара так, словно впервые увидел.

— А-ы о-о? — произнёс он, подкрепляя звуки жестами.

— Откуда взялся? Ты меня сам сюда привёл!

— Э?

Менестрель проводил взглядом засуетившихся рыцарей, пытавшихся поднять своего лорда, и, взяв Лейра под локоток, увлёк его прочь.

— Не помнишь? Я входил в ворота, а ты выскочил и даже не заметил, как толкнул меня локтем. Чуть с ног не сшиб. Я удивился — куда тебя понесло? Хотел окликнуть, но ты уже умчался. Пришлось идти следом… Я бы не вмешался, — добавил он мягче, — если бы этот парень вёл себя по-рыцарски.

Лейр хмыкнул, отмахнувшись.

— Из-за чего хоть дрались?

— О-э, — вздохнул юноша.

— Соэль? — переспросил менестрель. — Это правильно. Настоящий мужчина сражается либо за женщину, либо за свою страну.

— О-а э… — Лейр поморщился, пытаясь мимикой и жестами выразить то, что не мог сказать словами. — Ы-ы-ы…

— Догадываюсь, — усмехнулся в ответ мастер Неар.

Глава 7

Утро началось, как обычно, с хлопот по хозяйству. Но завтрак был нарушен приездом необычного гостя. Выходивший проведать лошадей Даррен увидел нескольких всадников и едва успел доложить о них, как они явились сами. Впереди решительно вышагивал лорд Ольриар, старший сын их соседки, леди Оснирель.

— Милорд, рад видеть вас в моём замке! — мастер Боар встал, приветствуя гостя. — Это так неожиданно…Чем обязан вашему визиту?

— Мой повод для поездки к вам, милорд, увы, не радостный, — ответил тот. — Дело в том, что вчера поздно вечером, уже после бала, когда все гости разъехались по домам, был тяжело ранен мой младший брат, Отирир.

Соэль, сидевшая рядом с матерью, тихо ойкнула.

— Сопровождавшие его рыцари привезли своего господина домой едва живым, — в наступившей тишине прозвучали слова лорда Ольриара, — с распоротым животом. По их словам, на него напал… один из ваших рыцарей.

— Напал? — не поверил своим ушам мастер Боар. — Но никто из наших…э-э… из моих подданных не способен на такой поступок.

— И тем не менее…

— Это была дуэль, — подал голос мастер Неар.

Все посмотрели на менестреля.

— Мастер?

— Я был там и всё видел, — произнёс тот. — Это была честная дуэль… то есть, была бы честной, если бы кое-кто из опоясанных рыцарей не пытался ввязаться в неё, нарушив все правила, и атаковать противника со спины.

— Вы это видели?

— Своими глазами, — подбоченился менестрель. — И могу поклясться жизнью. Где двое против одного, там честью и не пахнет!

Слово менестреля издавна считалось весомым аргументом. Ведь любой из певцов мог сочинить балладу или песню, которая в веках прославит или опорочит любого. И как потом доказать, что ничего этого не было, а имело место лишь слишком живое воображение стихотворца?

— Вот как? — помолчав, промолвил лорд Ольриар. — Это несколько…м-м… меняет дело, но самого главного изменить не может. Мой брат при смерти. И я не знаю, застану ли я его в живых, когда вернусь…

По щекам Соэль сами собой потекли слёзы, но девушка сидела, не шевелясь.

— И я приехал сюда, чтобы потребовать наказания для того, кто, пусть и невольно, но стал причиной его… может стать причиной его смерти.

Все сразу посмотрели на Лейра. Ни у кого из артистов не возникло мысли о том, что это мог сделать кто-то ещё. Юноша хранил ледяное спокойствие.

— Что вы предлагаете? — поинтересовался мастер Боар.

— Одно из двух. Либо вы сами выносите ему приговор, либо, если не хотите брать это на себя, отдаёте его нам, — ответил Ольриар.

Вся труппа, как один, тут же развернулась к мастеру Боару. Даже Лейр заинтересованно склонил голову набок. Повисло недолгое, но оттого не менее тягостное молчание.

— Я не буду наказывать Лейра, — вдруг произнёс мастер Боар. — Но и отдавать его вам для расправы тоже не намерен.

— Простите, милорд?

— Я не буду наказывать Лейра, — чуть громче повторил артист. — Он был в своём праве.

— То есть как? — всё ещё ничего не понимал лорд Ольриар. — Вы хотите сказать, что этот охранник — жених вашей дочери? Что благородная леди с ним помолвлена?

— Нет! — вырвалось у Соэль. Мать крепко обняла девушку, прижимая к себе.

— Моя дочь пока не помолвлена ни с кем. Но Лейр — не просто охранник. Лейр равен ей по положению… и происхождению, если уж на то пошло.

— Ваш слуга…

— У нас нет слуг, — мастер Боар улыбнулся. — Даже те альфары, которые тут стоят — не слуги нам, а соратники и коллеги.

Благородный лорд Ольриар огляделся по сторонам. Таша крепко держала детей за руки, но маленький Калоник вырвал ладошку и скорчил гримасу, растягивая рот двумя пальцами в стороны:

— Бе-бе-бе…

— Мы здесь все равны, — мастер Боар обвёл рукой собравшихся артистов, между делом погрозив ребёнку пальцем. — Мы — одна большая семья. И выдавать кому-то на расправу членов своей семьи? Нет, на такое я не пойду.

— Странные речи для лорда…

— Лорд я только по имени, — глава труппы обвёл долгим взглядом стены и потолок зала, — и по законному праву наследника этого замка. Но на самом деле и в душе — я просто бродячий артист.

— Но…

— Я не бросил свою супругу-актрису ради какой-то леди из замка, если вы об этом, милорд, — улыбнулся мастер Боар. — Ниэль — до сих пор моя жена. И до недавнего времени мы все были артистами. Назваться лордами и леди нас заставили обстоятельства. Мы просто-напросто сыграли ещё один спектакль. Но представление окончено, занавес опущен, маски сброшены. И вас, зрителя, — глава труппы отвесил короткий вежливый поклон, — просят удалиться. Актёрам нужно отдохнуть, смыть грим с лица и сменить пышные наряды на более привычные и скромные!

— Аплодисментов не надо, — негромко промолвил Тайн. — Их мы уже наслушались.

— Иногда молчание — тоже знак признания, — добавил Тиар.

— Главное, чтобы конскими яблоками кидаться не начали, — уточнил многоопытный мастер Неар.

Лорд Ольриар попятился, бросая на артистов возмущённые взгляды.

— Это возмутительно! — воскликнул он. — Это… позор! Как вы могли?

— Вот так и смог! Любовь творит чудеса, — мастер Боар развел руками. — Но довольно слов. Спектакль окончен. Прошу вас удалиться!

Гость ещё раз возмущённо тряхнул головой и направился к выходу. Янсор выскользнул следом, но вскоре вернулся.

— Ускакал, — доложил бывший браконьер. — Умчался так быстро, словно мы его тут убить пытались.

— Отлично! — глава труппы хлопнул в ладоши. — Значит, и нам тут не стоит дольше задерживаться.

— Что? Как? Почему? — со всех сторон послышались голоса. — Мы уезжаем?

— Мы разыграли прекрасное представление. Публика его оценила, и даже, возможно, собирается платить — жаль, что не звонкой монетой. Значит, артистам пора двигаться дальше.

— А этот замок? — Ниэль всё ещё обнимала всхлипывающую дочь. — А твой титул?

— Ещё одна маска, не более того. Я уже так привык быть собой… Думаю, и вам вскоре бы надоело играть одну и ту же роль изо дня в день, ни на минуту не снимая масок.

Таша возмущенно притопнула ногой — она-то уже поверила, что это место станет домом для нее и детей. Но огромный старый замок, который ещё предстоит привести в приличный вид — совсем не маленькая уютная ферма на опушке леса. И сама альфара, если бы у неё был выбор, предпочла бы поселиться в деревеньке неподалёку… Но отдохнуть несколько дней или недель под крышей она и её дети имеют право!

Однако, остальные не возмущались. Янсор и Даррен уже отправились запрягать лошадей, а остальные понемногу разошлись по своим комнатам — собирать вещи. Ниэль увела дочь к себе, чтобы поговорить без свидетелей.

— Лейр, задержись! — окликнул юношу мастер Боар.

Тот послушно остановился, дожидаясь, пока они останутся одни.

— Надеюсь, ты понимаешь, что только что сделал? — негромко промолвил глава труппы, когда за выходившим последним мастером Неаром закрылась дверь.

— А, — Лейр шевельнул рукой: «Да, знаю».

— Будь ты лордом, это могло бы в любом случае закончиться взаимным примирением сторон. Например, я был бы связан словом чести в любом случае выдать Соэль замуж — за самого Отирира, если бы он выжил или за одного из его младших братьев, если бы он умер. Это закон Топазового Острова, если ты не знал… Но он действует только для лордов.

— О-ы… — юноша указал на собеседника.

— Знаю, что ты хочешь сказать! Что лорд — я. И я мог бы поступить так, как предписывают законы Топазового Острова. А законы предусматривают наказание для того, кто убил знатного лорда…

— Э-а! О-ы! — Лейр в нетерпении взмахнул руками. Лицо его исказилось.

— Да, Отирир жив. Был жив по крайней мере еще несколько часов назад. Ты не оставил после себя трупа, и дело — повторяю! — всё еще может кончиться примирением сторон. Но это произойдёт, если — если! — убийца тоже знатного рода! А что до тебя… Мы ничего о тебе не знаем. Кто ты? Откуда? Эти шрамы на твоей груди — откуда нам знать, что они означают? Что это? Клеймо преступника? Герб твоего рода? Знак принадлежности к какой-то особой касте? Никто из нас никогда не видел ничего подобного. Проще простого было бы тебя выдать — и разом избавить от проблем и себя, и тебя. Угадай, почему я этого не сделал?

Говорить Лейр не мог, но ответил жестами — прижал одну руку к своему сердцу, а другую — к сердцу мастера. После чего медленно поменял их.

— Ты прав, — актёр помолчал, сжал его локоть. — Все вы у меня вот здесь. Все вы для меня как дети. И отдать на расправу своего ребёнка… Мне проще бросить этот дом, чем кого-то из вас… Что смотришь? Иди, собирайся! Оставь меня пока одного.

Лейр отступил на шаг:

— А?

— Скажи там, пусть подождут.

Когда за юношей закрылась дверь, мастер Боар провёл ладонями по лицу, словно на самом деле стирая грим. Постоял немного, потом подошёл к погасшему камину, опёрся на каминную полку, словно стараясь слиться с камнем, стать его частью — и забрать с собой его частичку. На несколько секунд он показался себе маленьким и слабым мальчиком, на которого сверху вниз со снисходительной улыбкой взирает большой добрый великан. «Я же знал, что ты не усидишь на месте! Беги. Я не сержусь! Главное, чтобы у тебя всё было хорошо. А если что… ну, я пока здесь. Я подожду.»

Лошади давно уже были запряжены, вещи собраны сундуки и вместе с декорациями уложены в фургон вместе с несколькими безделушками и полной корзиной яблок, набранных из сада. Артисты уже собрались на дворе, Янсор гарцевал на мерине, матушка Ханирель устроилась на козлах, уже перестали всхлипывать наказанные за какую-то мелочь дети, а мастера Боара всё не было. Лейр держался в стороне, чувствуя бросаемые на него косые взгляды. С ним никто не разговаривал, и юноша боялся обернуться и посмотреть артистам в глаза.

Мастер Боар показался на пороге, когда уже все почти решили, что его надо поторопить. Он вышел быстрым шагом, на ходу набрасывая на плечи тёплый осенний плащ, прошёл мимо замерших коллег к воротам, ни на кого не глядя, и уже на мосту бросил через плечо:

— Ну, что? Едем или нет?

— Йо-ху-у! — залихватски вскрикнул Янсор, с места поднимая своего скакуна в галоп. Матушка Ханирель стегнула лошадей кнутом. Фургон тронулся с места, со скрипом проезжая через ворота.

Старый замок молчал, глядя им вслед.

Нерадостным начиналось это путешествие. Лошади тащили фургон, а артисты шли рядом по обочине дороги. Но то один, то другой приостанавливался и оборачивался назад. Деревья уже закрыли замок от их глаз, и лишь высокая башня и чудом уцелевший шпиль ещё виднелись сквозь листву. Потом дорога спустилась с холма, обогнула заросшее вдоль берега ивами небольшое озеро, и замок скрылся из вида окончательно.

Впрочем, бодрости духа это никому не прибавило. Таша, забившись в дальний угол фургона, тихо всхлипывала. Ниэль шла, опустив голову, а на Соэль было жалко смотреть. Девушка брела, как потерянная, загребая башмачками опалую листву и не обращая внимания на попытки братьев как-то расшевелить её.

Мастер Боар догнал свою жену, взял за руку. Ниэль слабо улыбнулась в ответ.

— Ты не жалеешь? — тихо спросил он.

— О чём?

— Я знаю — ты мечтала стать леди, знатной дамой…жить в своём замке…

— А я и была ею, — улыбнулась женщина, — пусть один день, но была.

— На балу у…

— Нет, — Ниэль бросила на мужа кокетливый взор, — в тот, первый, вечер, когда ты усадил меня на почётное место. Так что у меня есть и свой замок… и лорд-муж…И я счастлива!

— Знаешь, — мастер Боар притянул жену к себе и поцеловал в висок, — а я тебя люблю!

— О, — она рассмеялась, — не прошла и ста лет, как ты это сказал!

Соэль, державшаяся поодаль, не разделяла восторгов своих родителей. Она даже не могла понять шёпота братьев и ворчания Таши — мол, только несколько дней побыли лордами, пожили под крышей, как все, и вот опять срываться неведомо куда, навстречу осени и непогоде. Какие они глупые! О чём думают? О каком-то замке! А у неё, может быть, счастье разрушилось! Она могла бы стать невестой, а потом и супругой. И наплевать, что он был лордом, а она дала себе зарок не влюбляться в знатных господ никогда! В конце концов, когда Соэль высказывала некоторое время назад столь опрометчивое заявление, она сама ещё не знала, что является леди. И теперь всё рухнуло…

Заметив, что девушка тихо вздыхает и еле сдерживает слёзы, с нею поравнялся Лейр. Юноша немного пошёл рядом, а потом тихонько что-то промычал и попытался взять её за руку, но Соэль сердито вырвала ладонь:

— Оставь!

— Э?

Лейр склонил голову набок, заглядывая ей в лицо:

— Ы?

— Уйди! — досадливо поморщилась Соэль. — Ты что, не понимаешь?

Он помотал головой, прижимая руки к сердцу.

— Ты мне всё испортил!

Шагавший по обочине дороги мастер Неар при этих словах перекинул лютню из-за спины на грудь и, по привычке пару раз ущипнув струны, негромко запел, наигрывая простенькую мелодию:

— Ну, и к чему вы это спели, мастер? — воскликнула Соэль.

— К тому, что любой может ошибиться, если станет судить по первому впечатлению! — ответил менестрель. — Да, говорят, что первые порывы души — самые благородные. Но всё же стоит иногда быть внимательнее. Многие вещи, предметы и явления совсем не такие, как кажутся.

— Вы хотите сказать, что лорд Отирир…не такой?

— Он мог оказаться не таким, моя милая, — мастер поравнялся с девушкой и погладил её по плечу свободной рукой. — Думай о том, что он все-таки лорд, а ты — актриса. В твоих жилах течёт благородная кровь, но смогла бы ты всю жизнь играть эту роль? И что было бы, если бы его мать и другие родственники однажды узнали правду?

Задумалась и до самого вечера не проронила ни слова.

Леди Оснирель узнала о том, что замок Бореар снова опустел, тем же вечером — её старший сын вторично ездил к соседям и на сей раз никого там не застал. Эльфы и альфары исчезли, и лишь ветер бродил по осеннему саду, стряхивая с веток последние яблоки. Можно было бы выслать погоню, но леди Оснирель запретила это делать:

— Они поступили, как трусы, лишённые чести и достоинства. Мне жаль, что я ошибалась в Доме Бореар. И я рада, что мы не успели породниться. Но отправляться в погоню — значит, ронять наше собственное достоинство. Значит, признать, что нас волнует мнение тех, кто ниже нас! Эдак, мы скоро начнём и альфаров уважать!

На том и порешили. Прошло несколько дней — и новые заботы настолько увлекли обитателей замка Золотая Звезда и их соседей, что про странного лорда все и думать забыли. Лишь долго ещё у камина обсуждали странное представление, которое было мастерски разыграно на одном из осенних балов труппой странствующих артистов.

Осень — не слишком приятное время для путешествий. С каждым днём холоднее становились ночи, солнце переставало греть и, замерзнув под тонкими одеялами, артисты за день почти не успевали отогреться. Лишь вечерний костёр согревал их.

В лесу с деревьев облетали листья. Несмотря на то, что фургон уже несколько дней двигался на юг, догнать уходящее лето он был не в силах.

А потом зарядили дожди. Серые тяжёлые тучи закрыли небо от края и до края, и из них постоянно то сочилась мелкая противная изморось, то хлестал холодный осенний ливень. Дети Таши простудились, и непрестанно кашляли и чихали. Шмыгала носом и Соэль, а Раэна отказывалась лишний раз взять аккорд — у неё так болело горло, что юная арфистка боялась петь. Тиар попробовал было шутить, что скоро у них в труппе уже двое будут объясняться мимикой и жестами, и в ответ заработал подзатыльник от мастера Неара.

— Зря мы всё-таки уехали из замка, — ворчала иногда себе под нос Таша. — По крайней мере, была бы крыша над головой.

— И соседи, которые смотрят на нас, как на врагов! — возражал ей Даррен. — И у тебя была бы жизнь домашней прислуги!

— Ну и пусть, — запальчиво возражала она. — Зато дети жили бы в тепле и уюте…

— Если тебе так всё равно, какую жизнь вести, что ж ты убежала от своего хозяина?

Впервые за долгое время муж напомнил ей об этом. Альфара обиделась и замолчала надолго. Тем более, что Калонику с каждым днём становилось всё хуже и хуже. У мальчика был сильный жар, его лихорадило и порой начинался бред. Вечерами артисты сидели у костра, прислушиваясь к его тяжёлому дыханию, и тактично старались не замечать, какой раздражительной и плаксивой становится его мать. Днём же из недр фургона то несся несвязный бред, то стоны, то полная тишина, которая нарушалась только всхлипываниями Таши.

— Нам надо где-то переждать непогоду, — как-то на привале шепнула Ниэль мужу. Глава труппы сидел на корточках у костра, глядя на огонь.

— Надо, — хмуро сказал он. — Да только что-то незаметно поблизости чьего-либо жилья!

Эта часть Топазового Острова и впрямь была заселена не густо. Лишь несколько поселений светлых альфаров попалось им на пути. Там артисты смогли приобрести кое-какую провизию, так что сытыми были всегда. Но вот остановиться на несколько дней или недель в этих небольших посёлках было решительно негде. Только что собрали урожай, и даже сараи были заняты добром. Фургон могли разрешить поставить на огородах, а Ташу с детьми разместить в сенях одного из домов, но для остальных места не было. Что до замков, то в эту пору редко, какой лорд устраивает праздники — по традиции, пока не выпал первый снег, все эльфы сидят по домам. Лишь крайняя необходимость заставляет их пускаться в дорогу. Необходимость — и отсутствие своего дома.

— Не понимаю, что мы нашли такого интересного в этом всеми Покровителями забытом месте, — ворчал Янсор на привале, нахохлившись и глядя, как мелкие капельки осеннего унылого дождика падают в стоявший на огне котелок. Сырые дрова горели неохотно, от костра было больше дыма и чада, чем пламени, но расхворавшимся детям Таши требовалось сварить целебный отвар — благо, шиповника в окрестностях росло много. Неплохо было также нацедить по кружечке настойки Раэне и Соэль, вот и пришлось остановиться на привал почти на час раньше обычного, чтобы успеть управиться с делами. Всё равно по раскисшей грязи лошади еле-еле тащили фургон, выбиваясь из сил, а грязи на колеса налипало столько, что оставалось лишь дивиться, как они вообще крутятся. За сегодняшний день фургон застревал уже трижды, и артисты единогласно решили, что с них хватит.

Осталось только одно — выбрать удобное местечко для привала, и такое нашлось в придорожном кустарнике. Мелкий дождь шуршал по крыше фургона, крупные капли стекали по полотняному навесу из парусины. Его натянули над тем местом, где сейчас сидели артисты, глядя на огонь. Мир вокруг был серым, безрадостным, большая часть кустов и редкие деревья стояли голые, лишь на шиповнике и терновнике еще сохранилась листва. Внутри фургона натужно кашляла Нюша, и слышался плаксивый голос Таши, уговаривавший дочку потерпеть: «Всё пройдёт, все будет хорошо!»

— Я понимаю, что вам не нравится тут находиться, — мастер Боар, не отрываясь, смотрел на огонь. — Мне самому хотелось бы очутиться где-нибудь в другом месте, но я обещал…

— Кому? — встрепенулись артисты.

Глава труппы посмотрел на сына. Тайн потупился и залился краской.

— Я хотел, как лучше, — промолвил он, обращаясь преимущественно к Тиару, сидевшему рядом.

— Что? — не поверил тот своим ушам.

— Тайн очень меня просил, — сказал мастер Боар. — Он сказал, что ты, Тиар, сильно переживаешь от того, что до сих пор тебе ничего не известно о твоих настоящих родителях…А после того, как стало известно, что сам Тайн знатного рода, тебе это вдвойне тяжело переносить. Вот я и…

— Ты? — так и подпрыгнул юноша, обращаясь к названному брату. — Ты…зачем сказал?

— Ну, — Тайн залился краской, — я просто подумал… У меня есть замок, у меня есть, оказывается, целая когорта предков, герб и всё такое прочее, а у тебя ничего. Вот я и подумал, что, может быть, тебе нужно что-то узнать о своих предках. Ну и поговорил с отцом.

— Да, и теперь я решил свернуть и проехать примерно по тем местам, где мы проезжали в тот год, когда у нас появились вы, дети, — объяснил мастер Боар. — Правда, в то время мы двигались с другой стороны, практически навстречу нам сегодняшним. Но, думаю, осталось немного.

На другой день дорога свернула к реке. Погода улучшилась, дожди перестали, и даже проглянуло солнышко. Стих и ветер. Стало теплее, и все приободрились. Лишь Таша продолжала сетовать на судьбу — Нюше и Калонику было по-прежнему плохо. Дети лежали пластом в фургоне, закутанные в одеяло. Их знобило, и взрослые ничем не могли помочь малышам. К тому же от тряски им было ещё хуже, так что вскоре после полудня опять объявили привал. Мужчины разожгли костер, и матушка Ханирель принялась за изготовление очередной порции целебного настоя от простуды.

— Пройдёмся немного, — мастер Боар тронул за плечо Тиара. — Тут недалеко.

Юноша встрепенулся — таким значительным был тон его приёмного отца. Ниэль лишь тихо кивнула, провожая их.

Они вдвоём пошли вдоль берега. Осенние дожди напитали реку, и она разбухла в русле, неся в грязных водах мелкий мусор. Ивы у воды пожелтели и роняли последние узкие ломкие листья. Пожелтел камыш на мелководье. Берег был высоким, отец и сын шли по верху, в стороне от воды, и с высоты им было хорошо видно окрест. Фургон остался позади, укрытый за кустами от посторонних глаз. Даже голосов слышно не было, хотя в воздухе, прозрачном и каком-то стеклянном, была разлита звенящая хрупкая тишина.

— Вот где-то тут, — мастер Боар придержал Тиара за локоть. — За многие годы здесь, конечно, всё изменилось, но вон те развалины никуда не делись.

Шагах в тридцати-сорока впереди, заросшие плющом и колючим кустарником, виднелись остатки какой-то башни.

— Эта река называется Белая Башня, — объяснил отец сыну. — Такие башни стояли вдоль всего берега на равных расстояниях друг от друга. Время, конечно, не пощадило её, но есть и другая примета. Вон, смотри!

Он протянул руку вперёд, и у Тиара перехватило горло. На том берегу, примерно в полулиге дальше от них, виднелся замок.

— Река могла изменить русло за столько-то лет, — прозвучал над ухом голос мастера Боара, — но мы тогда рассудили, что тот, кто нёс тебя из замка, пытался переплыть на ту сторону. Он положил ребёнка — то есть, тебя! — в корзину и поплыл. Но то ли сил не хватило, то ли его ранили при побеге, но корзину он из рук выпустил. Она поплыла вниз по течению, и её прибило к берегу примерно сюда, — глава труппы показал пальцем на береговую линию. — Тут была отмель. Ниэль родила в башне и отдыхала после родов, а её отец, мой тесть, спустился за водой и принёс корзинку, где лежал ты.

Он говорил что-то ещё — Тиар его уже не слушал. Прижав руки к груди, он смотрел на далёкий замок. Там жили его родители, ничего не знавшие о судьбе сына. Живы ли они? Помнят ли ребёнка, которого потеряли? И как это случилось?

Старый артист замолчал, глядя на молодого. Он отошёл на несколько шагов, чтобы дать приёмному сыну побыть наедине с его мыслями и чувствами. И первым увидел выехавших из-за небольшой рощицы всадников.

Решение пришло быстро. Тиар всё стоял, глядя на замок, и мастер Боар, откинув капюшон плаща, решительно направился наперерез всадникам.

Его заметили быстро — артист был в чёрно-красном лоскутном плаще, под которым были синие штаны и светло-зелёная куртка. Среди унылых наполовину облетевших кустов и побуревшей травы его было видно издалека. Всадники, пересекавшие луг, придержали коней.

Мастер Боар издалека заметил среди эльфов молодую женщину в темно-синем платье и отороченном мехом плаще. Она с интересом рассматривала незнакомца, и тот, приблизившись, поклонился:

— Приветствую высокородную леди!

— И тебе привет, — улыбнулась та. — Кто ты и откуда?

Мастер Боар плавным жестом откинул плащ, горделиво тряхнув головой:

— Мы с сыном решили прогуляться по этим дивным местам. Такую красивую природу редко встретишь! Мы побывали на многих Островах Радужного Архипелага, заезжали и в человеческие земли, но такое лично я вижу в первый раз.

— Что же такое вы увидели? — поинтересовалась женщина.

— Замок на том берегу! Такая красота…Во сне не приснится!

— Обычный замок, только и всего, — промолвила женщина, но было заметно, что комплимент ей понравился.

— Он похож на сказочный дворец, достойный того, чтобы в нём жила настоящая принцесса, столь же добрая, сколь и прекрасная!

Артист рассчитал верно — поблизости от большого замка можно было в такую пору встретить только его обитателей. Ибо в конце осени по гостям высокородные господа ездят очень редко. А этих всадников не сопровождали альфары-слуги с вьючными скакунами. Следовательно, они не гости, а хозяева, которым почему-то не сидится в замке.

— И я вынужден припасть к вашим стопам, миледи, — продолжал он, — и просить о милосердии, как пылко влюблённый просит о свидании.

— Милосердие? — молодая женщина нахмурилась.

— У нас в фургоне есть двое детей. Они больны… нет-нет, ничего опасного, обычная детская простуда, это ведь альфары… Но мы вынуждены просить приюта, дабы они могли поправляться не в сыром, продуваемом всеми ветрами фургоне, а в тепле и уюте. Конечно, мы могли бы попросить приюта на какой-нибудь ферме, — и, сдаётся артисту, что Таша отправилась бы туда с большей охотой, — но всё-таки лучше малышам будет в замке, где их родители и вся остальная труппа будут целиком и полностью в распоряжении вас, высокородная госпожа, и ваших приближённых.

— Артисты? — леди склонила головку набок, раздумывая. — Это интересно. Как считаете, господа? — обратилась она к своим спутникам. Сопровождавшие её всадники хором высказали своё согласие, и она кивнула: — Правда, замок принадлежит не мне, а моему супругу, но он так меня обожает, что не откажет в маленькой просьбе! Вы можете следовать за нами!

Тиар уже успел заметить, что его приёмный отец с кем-то беседует. Краем уха он уловил суть разговора и весь затрясся — их труппу приглашают в замок, где живут его настоящие родители! Это судьба! Не дожидаясь приказаний от главы труппы, юноша поспешил обратно к фургону, чтобы сообщить остальным приятную новость.

Лорд Варадар имел все основания быть недовольным своей молодой женой. Ну ладно, она ещё юная, а вышла замуж за того, кто годится ей в отцы, но она же ещё и с трудом понимает, в чём состоит её долг! Да, она молода и ей хочется развлечений, ну так пусть бы родила как можно скорее наследника — и, отдав его на воспитание нянькам и кормилицам, предавалась танцам, играм и веселью с чувством выполненного долга. Так нет же! Она женаты более десяти лет, и все эти годы молодая супруга просто развлекается, забыв про свою прямую обязанность! Что ни месяц, то в замке бал или пир. Что ни неделя, то либо она спешит к кому-то в гости, либо гости у неё. Охота, танцы, вечера поэзии, всевозможные праздники и дни рождения… Даже осенью, когда жизнь в округе замирает, здесь постоянно развлекаются.

Сначала лорда Варадару это нравилось. В его доме так давно не звучал смех и музыка, не слышались весёлые голоса, что он поневоле принимал самое деятельное участие в развлечениях. Но время-то идёт, он не становится моложе, а наследника нет как нет. Его супруга то была слишком занята очередным пиром, то слишком устала после очередного праздника.

И мало того, что леди Лиллирель только развлекалась — она ещё и занялась благотворительностью! Вот сегодня, например, чего ей дома не сиделось? Несмотря на осеннюю непогоду, ей приспичило отправиться на охоту — дескать, можно подстрелить оленя! Как и следовало ожидать, оленя она не увидела даже издалека, зато притащила откуда-то целый фургон бродячих артистов — дескать, пусть они пока у нас поживут!

С одной стороны, это достойно уважения то, что леди заботится о тех, кто слабее. Но с другой стороны — пусть бы сначала выполнила свой главный долг и родила-таки наследника Дому Варадар! А там пусть заботится, о ком хочет!

Сам лорд был до того раздосадован поведением жены — тащит в дом всякую всячину! — что даже не соизволил через прислугу поинтересоваться, что это за комедианты и откуда они взялись. Привезла — и ладно, ему-то какое дело? И поэтому он был очень удивлён и даже поражён, когда слуга доложил ему, что встречи с ним добивается один из этих бродячих артистов.

Лорд Варадар ожидал увидеть развязного менестреля, уверенного в своей неотразимости, но перед ним предстал спокойный, уверенный в себе мужчина средних лет. Он держался с достоинством, которое редко встретишь у простых эльфов при встрече с сильными мира сего. Пожалуй, в нём даже было что-то от лорда. И его поклон был лишён подобострастия. Будь сейчас война, а он рядовым воином, к концу кампании из него мог бы получиться сотник, а то и тысячник. Лорд Варадар несколько устал от молодёжи, которой окружала себя его супруга, и ровесник поневоле казался ему привлекательнее.

— Милорд, — остановившись на почтительном расстоянии, гость прижал ладонь к сердцу, — я приношу вам свою благодарность за оказанное гостеприимство!

— Да при чём тут я? — отмахнулся лорд. — Благодарите леди Лиллирель — это же она привезла вас в замок?

— Да, но принадлежит-то он вам! И лишь от вас зависит, оказать милость и позволить бедным артистам отдохнуть несколько дней и прийти в себя после тягот дороги или сразу выставить их за порог.

— Выставить вас мне вряд ли получится, — проворчал лорд Варадар. — Сейчас у моей жены гости. Их надо как-то развлекать, а у меня нет желания принимать участия в их забавах. Так что вы явились очень вовремя.

— И мы постараемся сделать всё возможное, чтобы вас не разочаровать, — артист снова поклонился. — С нами путешествует известный доброй половине Архипелага мастер Неар-Рунопевец. Среди нас есть и акробаты, и жонглёры, и даже фокусник, создающий столь умелые иллюзии, что их можно принять за настоящую магию. Кроме того, в нашем репертуаре много пьес самого различного содержания. Не покривлю душой, если скажу, что мы смогли бы до конца месяца каждый день давать вам представления, и каждый раз вы бы видели что-то новое!

— Ну, уж нет! Столько пиров и балов я не выдержу, — сердито проворчал лорд Варамир. Месяц только начинался, и он с некоторой тоской ждал прихода зимы. — Что бы там ни говорила моя супруга, следующий пир будет устроен только через три дня.

— Вы так добры, милорд, — улыбнулся мастер Боар. — Нам вполне будет достаточно этого времени. Дети поправятся, мы отдохнём и продумаем свой репертуар, чтобы не разочаровать…

— Я забочусь вовсе не о вашей малышне, — упоминание о чужих детях расстроило лорда. — Я берегу свои нервы. Можешь идти…

— Боар. Мастер Боар, с позволения милорда…

— Можете идти, мастер Боар!

Артистов разместили в нескольких комнатах на первом этаже одной из башен. Тут было темновато — небольшие окошки и так пропускали мало света, а большую часть дня именно на этот угол падала тень от крепостной стены. Приходилось почти постоянно жечь свечи. Но зато тут было сухо, а расположенная поблизости кухня давала желанное тепло. Артистам даже разрешили поставить в тех комнатах, где разместились женщины и дети, жаровни с углями. К немалому удивлению Таши, не успела она уложить детей на широкую постель, к ней явилась Видящая и принесла целый арсенал склянок, пузырьков и порошков, а также большой бокал горячего вина и тут же начала готовить лекарство. Бедная альфара не знала, куда деваться от волнения, да и остальные тоже были удивлены — не каждый день замковая волшебница снисходит до того, чтобы пользовать больных комедиантов.

А та, как ни в чём не бывало, приготовила пару смесей, долила в вино кое-что из снадобий и стала поить больных малышей из ложечки. Напоив, целительница отставила бокал в сторону и стала водить над детскими телами руками. Сначала — над Калоником, потом над Нюшей. Закончив, она дала детям выпить еще вина и укутала их потеплее.

— Каждый час давайте им по две ложки этого напитка, — объяснила она. — Если остынет — подогрейте. На ночь дайте тёплого молока и мёда. Пусть не встают с постели. А я завтра ещё приду и проведаю больных.

Поражённая такой заботой Таша упала на колени:

— Госпожа? Как мне благодарить вас, госпожа?

— Благодарите хозяев этого замка, которые сочли нужным сообщить мне о ваших больных детях! — ответила Видящая. — Лорд Варадар беспокоится о своей дочери — девочка очень слабая и болезненная. Он опасается заразы.

— Это обычная простуда, госпожа…

— Она тоже может быть заразной! — в это время стоявшая поблизости Раэна закашлялась, и волшебница всплеснула руками: — Вот видите! Иди сюда и дай мне посмотреть и тебя!

— Спасибо, — прохрипела ученица менестреля.

— Горло красное, но к счастью, признаков простуды нет, — Видящая сделала несколько пассов. — Тебе тоже нужно молоко, но не с мёдом. Я пришлю настой целебных трав — разбавишь строго пополам и будешь пить по три глотка каждые три часа. К завтрашнему дню всё, как рукой снимет. Лорд и леди не желают заразы в своём доме!

С этими словами целительница удалилась, забыв на столе свои склянки и пузырьки — мол, пользуйтесь, мне не жалко. Достаточно опытная в лекарственных травах матушка Ханирель тут же начала их перебирать, удовлетворённо кивая головой.

В это время в комнату заглянул мастер Боар.

— Я видел волшебницу, которая только что отсюда вышла, — произнес он.

— Да, тут была Видящая, — кивнула матушка Ханирель.

— И она вылечила моих детей! — с благоговейным восторгом прошептала Таша, трогая поочередно лбы Калоника и Нюши. — Жар уже спадает!

— Она оставила нам кое-какие снадобья, — матушка Ханирель закончила перебирать пузырьки. — Кого нам следует благодарить за такую милость?

— Скорее всего, здешнего лорда, — мастер Боар присел на лавку. — Я был только что у него.

— Лорда? — все женщины разом повернули к нему головы. — Но ведь это не он пригласил нас сюда!

— Да, но он дал мне понять, что все остальное исходит как раз от него. Мы останемся тут до полного выздоровления детей. А, может быть, и дольше. У его супруги сейчас гости. Вряд ли вся эта молодежь покинет замок до того, как ляжет снег. Значит, все это время мы будем жить здесь в качестве придворных артистов.

Его собеседницы переглянулись с восторгом. Но сам глава труппы задумчиво покачал головой. Палка была о двух концах и не поймешь, что лучше — полуголодная кочевая, но зато свободная жизнь или сытость у теплого очага и полная зависимость от прихотей того, кто тебя кормит. Во всяком случае, несколько дней отдыха они заслужили. Кроме того, обещание, данное Тиару, исполнено лишь наполовину. Мало проникнуть в замок — надо еще и найти настоящих родителей юноши. Артист знал, что действовать надо осторожно и расспросы начинать с тех, кто ему ровесник или даже чуть постарше. Например, таких, как лорд Варадар.

Леди Лиллирель имела полное право быть недовольной своим замужеством. Сначала ей льстило то, что она выходит замуж за единственного представителя древнего рода — значит, в его руках сосредоточено огромное богатство и нет толпы родственников, которые будут осаждать его под конец жизни, требуя уделить что-то от своих щедрот. Кроме того, отец так расписывал своего старого однополчанина, что девушка невольно создала себе образ романтического героя из рыцарских баллад, печального, возвышенного, тонко чувствующего. А взамен получила угрюмого старого вояку, который с самого начала стал требовать от нее, чтобы молодая жена родила ребенка. Его замок был просторен и богат, но так мрачен и пуст — вовсе не от отсутствия обстановки, а по общему впечатлению — что первые несколько дней новобрачная провела в слезах. Кроме того, оказалось, что у него уже были две жены, и от одной из них даже имелась дочка — бледная хилая девочка-подросток, которая почти не выходила из своих комнат. От Лиллирель требовалось заменить ей мать, которая скончалась при родах. Но молодая женщина не смогла заставить себя полюбить чужое дитя. Тем более, что речь шла не о пухленьком младенчике, которого так приятно тискать, обнимать и гладить золотые волосики, а о худой болезненного вида девице, смотревшей исподлобья с видом побитой собаки.

Леди Лиллирель скучала и томилась в огромном мрачном замке. Придворные дамы, оставшиеся тут еще от прежней жены лорда и живущие в его замке и на его хлебах, льстили ей, намекая, что она оживляет мрачное обиталище своим присутствием. Молодая женщина тут же принялась украшать и переделывать замок, меняя обстановку. Это позволяло отвлечься от мрачных мыслей о муже, который довольно быстро перестал интересоваться женскими домашними делами, зато часто навещал ее в спальне с целью именно зачать ребенка. Разговоры о том, что долг каждой порядочной леди перво-наперво подарить супругу наследника, так надоели Лиллирель, что она нарочно начала избегать близости с мрачным ворчуном. Все попытки развеселить его ни к чему не приводили. Он становился только мрачнее, а его жена откровенно скучала. Она окружала себя молодыми наследниками соседей, отговариваясь заботой о женихе для падчерицы, но, поскольку робкая стеснительная девушка отказывалась общаться с приглашенными лордами, часто по причине слабого здоровья, то леди Лиллирель «поневоле» приходилось брать на себя «нелегкий труд» развлекать гостей. Пиры, балы, охота, игры на свежем воздухе, пикники в роще на том берегу реки, шуточные и вполне настоящие турниры следовали один за другим.

Но сейчас была поздняя осень, и непогода лишила гостей половины развлечений. Отдохнуть на лоне природы не съездишь — холодно и сыро. Турнир на внутреннем дворе не устроишь — там лужи и грязь. Даже охотиться по такой погоде не слишком приятно. Оставались только пиры, танцы, легкие интрижки… и артисты.

С утра у Лиллирель было мрачное настроение. Дождя не было, но небо заволокло тяжелыми тучами. Видящая мимоходом сообщила, что падчерице опять нездоровится — девочка слаба и не встает с постели — и лорд Варадар был зол и угрюм. Он запретил музыку и танцы, и гостям оставалось маяться от скуки, прогуливаясь по галереям и коридорам и предаваясь размышлениям.

Только в зимнем саду было уютно — там под стеклянным потолком горели неугасимые огни, ибо многие растения требовали яркого освещения и обогрева круглый год. Сад был большой, размером с парадный зал. Внушительных размеров кадки и поддоны были замаскированы песком и гравием. А, кроме садовых и декоративных растений тут были посеяны обычные травы и цветы. В глубине сада имелась подстриженная лужайка, рядом — песчаная площадка для игр в мяч. Неподалеку журчал фонтан, где плавали большие пестрые карпы. Над садом высилось несколько деревьев — две рябины, вишня, яблоньки — на ветвях которых были устроены сетчатые вольеры для певчих птиц.

Сейчас даже в зимнем саду было пусто и скучно. Газонная трава пожелтела, несмотря на старания Видящей, опадали листья с деревьев, а кусты в кадках вообще уже полмесяца как стояли голые, за исключением можжевельника, тамариска и тиса. Птиц из вольеров либо выпустили на волю, чтобы смогли улететь в теплые края, либо в небольших клеточках расставили в покоях знатных дам. Лишь в некоторых вазонах упрямо распускались хризантемы, да в теплице набирали силу орхидеи и другие редкие растения. Лишь пара случайно забытых синичек шныряла по веткам, да тихонько журчал фонтанчик…

Впрочем, не только он. Остановившись на пороге зимнего сада, Лиллирель с некоторым удивлением услышала тихий говор и шорох шагов. За кустами на песчаной площадке двигались три силуэта. Кто здесь мог быть?

— И чего это отцу приспичило ставить именно «Пещеру Тролля»? — ворчал один из них. — Есть же много других пьес. «Волшебный цветок», «Поцелуй любви», «Зимняя сказка», «Сон в летнюю ночь», «Красавица и чу…» — а, нет, это почти то же самое.

— Мы давно ее не ставили, — ответил второй. — Без Крунху всего один раз. И вообще, чего ты возмущаешься? У тебя же там главная роль!

— У Лейра тоже.

— И это тебя пугает? Появление конкурента?

— Ничего не пугает. Я неотразим!.. Ладно, хватит болтать! Лейр, нам надо с тобой прогнать пару раз финальный бой.

— Ы-а…

Заинтригованная, Лиллирель направилась в ту сторону. За нею стайкой семенили придворные дамы и пажи, но молодая женщина решительным жестом велела им оставаться на месте. Она пробиралась вдоль выставленных в кадках вечнозеленых туй и можжевельника, почти невидимая за ними.

На посыпанной песком площадке, где обычно играли в мяч, топтались трое юношей. Двое обучали третьего:

— Вот так… Еще прогнись! Ну! Получается! Хорошо!.. Теперь выпрямись и повторяй за мной!.. Нет, не так! Это что за стойка? Смотри, как у меня ноги расположены! И плечи расслабь… Ага! Чуть назад!.. А сейчас смотри внимательно… Оп-па! Сумеешь повторить?

— Э!

Поворот, легкий и изящный, как танцевальное па, потом прыжок — и не слишком эффектное падение.

— Сгруппируйся!

— Да ладно тебе! Ты его за полчаса хочешь выучить тому, что мы сами осваивали несколько лет!

— Ы-а!

Еще один прыжок. И еще. И еще. Да тут есть, на что посмотреть! Лиллирель уже не жалела о том, что поддалась искушению и свернула сюда. А здесь есть то, чем можно развеять скуку.

— Нет, не то…С Крунху было намного легче! Он кубарем по сцене катался, а я только мечом размахивал!

— Так может и ему с мечом, а?

— Ну, давай попробуем! Неси палки!

Один из юношей промчался так близко от Лиллирель, что та еле успела сделать шаг назад, чтоб ее не заметили. Пару минут спустя артист вернулся бегом, перемахнув через куст, за который присела молодая женщина, с такой легкостью, словно на ногах у него были крылья. В руках он нес два обструганных кола.

— Нормально?

Лейр взял один, несколько раз взмахнул, потом пару раз хлопнул по ладони и кивнул:

— А! — одобрительно оттопырив большой палец.

— Где взял? — Тиар заметил, что один конец кольев был заострен и выпачкан в земле.

— Там какая-то делянка была ими огорожена. Я две штуки вытащил. Надо не забыть потом на место воткнуть!

— Влетит нам за разбазаривание хозяйского имущества! — покачал головой Тиар, вставая в стойку. — Ну, Лейр, ты готов?

— М-м.

— Ты поосторожнее, — Тайн отошел на пару шагов, присел на край вазона. — Лейр у нас все-таки рыцарь!

О! Это было интересно!

Лиллирель воспитывалась в семье лорда. Ее братья были рыцарями, ее супруг тоже был рыцарем, как и блестящие кавалеры, которыми она окружила себя в замужестве. Она прекрасно знала, какими должны быть рыцари. Они все возвышенны, благородны, горды. Рыцари совершали подвиги во имя прекрасных дам, про них сочиняли баллады и пели песни. Откуда настоящий рыцарь — если это правда? — взялся среди бродячих артистов?

За кустами послышался стук палок, и молодая женщина с любопытством высунула нос. Двое фехтовали на кольях, третий сидел к ней боком, во все глаза глядя на поединок.

Собственно, поединком это назвать можно лишь с натяжкой. Лиллирель выросла с братьями, в замке ее отца воспитывались сыновья вассалов, которые часто устраивали поединки. Отец, сам отменный фехтовальщик, время от времени сам скрещивал оружие с юношами, и она еще девочкой насмотрелась на сражения. Чего уж говорить о турнирах и шуточных поединках, на которые были горазды ее гости… В общем, она прекрасно поняла, что поединком это можно назвать с большим трудом. Рослый изящный полукровка с бронзово-красными вьющимися волосами — красавец, спору нет, но не в том дело! — довольно неуклюже отмахивался от молодого эльфа, на вид своего ровесника.

При первом же взгляде на него Лиллирель ахнула. Как он был хорош! Как изящен! Какие отточенные движения! Двигаясь легко и непринужденно, как в танце, он теснил своего противника, который отбивался хотя и умело, но как-то с натугой и однообразно. Оба были, несмотря на сырую прохладную погоду, только в обтягивающих трико акробатов и простых льняных туниках. И молодая женщина вполне могла оценить их стать и выправку. Особенно этого, которого назвали Лейром. У него было красивое тренированное тело бойца, и молодая женщина даже застонала от досады, представив, что этот красавец ее никогда не обнимет. В том, что он действительно лорд, Лиллирель не сомневалась. Достаточно было посмотреть на его движения, на то, как он держал простую палку. Простолюдин никогда не научится так фехтовать. Более того — и молодая женщина готова была поклясться в этом жизнью — если бы сейчас ее гости, молодые лорды, от скуки решили устроить еще один небольшой турнир, и этого незнакомого лорда допустили до состязаний, он легко вышел бы победителем.

— Нет! Не так! — воскликнул сидевший на вазоне третий юноша, вскакивая.

Поединщики остановились, опуская палки. Полукровка тяжело дышал, его противник сохранял на лице легкую улыбку. По его виду не казалось, что он устал.

— В чем проблема? — поинтересовался полукровка.

— Все не так! Если Тролль будет так на тебя нападать, он тебя живо прикончит! Даже с волшебным мечом!

— Что же делать? — поинтересовался полукровка. Его напарник молча пожал плечами.

— Поставить бой. Помнишь, как мы репетировали акробатические номера? Просто заучить, что за чем идет, какой удар когда наносить…

— Бесполезно! Лейр двигается лучше меня!

«Это уж точно!» — подумала Лиллирель, любуясь красавцем-рыцарем из-за кустов.

— Ваши шансы сравняются, если он будет двигаться, как тролль! Ты еще помнишь того лесного тролля? — обратился третий юноша к рыцарю. Тот нахмурился, копаясь в памяти, потом нерешительно кивнул. — Помнишь, как он ходил? Как поворачивался, как двигал руками и головой?

Тот, кого назвали Лейром, ссутулился, пошире расставив ноги, как-то по-особому повел плечами, разводя локти в стороны, присел, немного потоптался на месте…

И превратился в тролля.

Лиллирель даже ущипнула себя, решив, что имеет дело с магией. На поляне между декоративных кустов стоял настоящий лесной тролль, держа в лапах дубину. Но вот он сделал шаг, повернулся — и обрёл вид прежнего Лейра.

— Мягче, еще мягче, — увещевал третий юноша, вертясь возле него и осматривая со всех сторон. — У тебя короткая шея, ты не можешь поворачивать голову, чтобы оглянуться и вынужден действовать всем корпусом… Ага! Поясницу напряги. Вот! Ну-ка, попрыгай! А теперь — кувырок! Еще! В другую сторону!

Увлекшись созерцанием открывшегося ей чуда — и особенно любуясь на молчаливого рыцаря, который воспринимал издевательства со стороны простолюдинов с достоинством, которого нельзя не оценить — Лиллирель опомнилась, услышав шаги на гравийной дорожке. Молодая женщина запаниковала. Одно дело — устраивать в замке балы и пиры с турнирами, целый день скакать на охоте, и совсем другое — тайком подсматривать за незнакомыми мужчинами. Она со всех ног поспешила прочь. Зашуршали кусты можжевельника.

Лейр вскинул голову, мигом выходя из образа тролля. Палка сама собой взлетела вверх, тело приняло боевую стойку.

— Да ты что? — удивились оба брата.

— А! — он указал вдаль.

По гравийной дорожке к ним приближался мастер Боар. Он заметил молодую женщину, с которой почти столкнулся на повороте, но тактично сделал вид, что ничего не произошло. Она — леди и хозяйка замка, имеет полное право не просто ходить, где пожелает, но и выставить его из зимнего сада взашей.

— Вот вы где? — окликнул он сыновей. — А вам разрешили тут находиться?

— Ну, — братья переглянулись, — тут тихо… мы подумали…

— Не важно, что вы подумали. Это — зимний сад хозяев. Ваше счастье, что тут никого нет в такую пору! Чем занимались?

— Учили Лейра двигаться, как тролль, — отрапортовал Тиар.

— Мы подумали, что наш с ним финальный поединок в «Пещере» стоит переделать. Он не Крунху, скакать по сцене и кувыркаться не станет! А если просто дать ему дубину, то он нас обоих по сцене размажет и даже не заметит!

— Да? — заинтересовался мастер. — Ну-ка, покажите!

И присел на тот же самый вазон, где до него сидел Тайн, приготовившись наблюдать.

Стоя на коленях, Видящая копалась в своем маленьком огородике. В дальнем углу зимнего сада ей была отведена целая делянка, куда специально привезли самую плодородную почву. Еще одна делянка, намного больше, находилась в саду, под яблонями. Волшебница прибыла в замок Варадар в качестве целительницы, когда срочно понадобилась нянька и лекарь для больного младенца. По сути дела, она спасла дочери лорда жизнь и выходила малышку, которая звала ее матушкой совершенно искренне, не зная своей настоящей родительницы. К сожалению, магия плохо действовала на хрупкий организм девочки, и лишь целебные настои давали какой-то эффект. Вот почему у Видящей были под рукой постоянно ухоженные грядки, где круглый год вызревали лекарственные травы.

Сейчас она осторожно выкапывала корни девятисила, перенося их на разложенную тряпицу. Рядом уже были приготовлены корешки валерианы. Если добавить шалфей, зверобой и мяту, отварить и, пока кипит, прочесть кое-какие заклятья, получится отличное лекарство. А, поскольку зима близко, можно добавить листья малины, земляники и шиповник — тогда девочка легко доживет до весны.

Нет, были тут и другие травы — не только для укрепления хрупкого здоровья вечно больного ребенка. Видящая держала тут по паре-тройке растений чуть ли не на все случаи жизни, а в ее комнате-пристройке к часовне пучки лекарственных трав свешивались с потолка и лежали на окнах гроздьями.

Закончив, она как раз разрыхляла землю, готовясь кое-что посадить в зиму, когда послышались осторожные шаги:

— Матушка?

Не вставая с колен, волшебница обернулась на леди Лиллирель:

— Что вам угодно, миледи?

— Мне угодно, — молодая женщина замялась и огляделась по сторонам, словно боялась, что ее подслушают, — мне угодно с вами кое о чем поговорить… Но это строго между нами. Понимаете, матушка, мне очень стыдно за то, что приходится просить вас об этом, но у меня просто нет выхода!

Видящая собрала травы и встала с колен, поправляя подол балахона:

— Я слушаю.

— Не здесь! Нас могут услышать! Пойдут толки! Мое положение и так слишком шаткое, а если кто узнает правду…

Волшебница понимающе кивнула, и две женщины направились к часовне. Лиллирель семенила рядом с целительницей, чувствуя волнение и страх. А еще — нетерпение.

Пропустив гостью вперед, Видящая остановилась на пороге своей небольшой тесной комнатки. Тут все было заставлено старой мебелью — кровать под пологом, сейчас, в дневное время, закрытая со всех сторон и больше напоминающая шкаф, два стола, стеллажи вдоль стен, несколько сундуков, пара стульев и лавка. Почти на всех свободных поверхностях лежали книги, пучки трав, туго набитые семенами и готовыми смесями мешочки, книги, рулоны пергамента, связки птичьих перьев, пузырьки и склянки с эликсирами, колбы, реторты, свечи и прочее. На столах к этому добавились давно немытые миски, кружки, тарелки и ложки, а на лавках — одежда и даже обувь. Вообще в комнатке царил беспорядок, ибо волшебница большую часть времени проводила не здесь, а в покоях своей пациентки и воспитанницы. Сильно пахло травами, так что у Лиллирель закружилась голова, и она поскорее присела на единственный не заваленный вещами стул. Вывалив на скамью тряпицу со свежим урожаем, Видящая остановилась перед гостьей:

— Я вас слушаю, миледи. Тут нас никто не подслушает!

— Дело, — Лиллирель стиснула руки, — в моем муже. Лорд Варадар давно мною не интересуется… ну, вы понимаете, матушка… как женщиной! Он охладел ко мне…Боюсь даже, что он собирается отправить меня обратно к отцу…

— Этого не будет, обещаю вам, — перебила волшебница.

— Вам легко говорить! У нас до сих пор нет детей! А как, скажите, им появиться, если мой супруг забыл дорогу в мою спальню?

Это была почти правда. Лорд Варадар действительно в последнее время нечасто навещал молодую жену, но он с самого начала не был пылким любовником. Он приходил раз или два в месяц, но так было всегда, а за последние полгода прекратились и эти редкие визиты.

— Помогите мне, матушка!

— Интересно, чем? Для зачатия ребенка нужны двое.

— Вот и подтолкните лорда Варадара к моей постели! Сварите приворотное зелье!

— Ч-чт-то? — от волнения волшебница начала заикаться. — К-какое зелье?

— Приворотное. А что?

— Это запретное знание!

— Черная магия?

Если она скажет «да», все пропало. Но Видящая покачала головой:

— Нет, но… Результат часто бывает весьма далек от задуманного. То есть, сначала все идет, как по маслу — тот, кого приворожили, влюбляется в предмет своей страсти. Они пылко и страстно любят друг друга, но по прошествии пары недель, чувства начинают притупляться. Нужна новая порция снадобья, сильнее предыдущей. И действует она меньше, от силы дней десять. Дальше — очередь третьей, потом четвертой… А потом…

— Что?

— Проводили опыты. Давно, еще до войны и в начале оной, на орках и предателях родины. Дольше пяти порций не выдерживал никто. Объекты либо умирали в страшных мучениях, либо, что случалось, если отменить прием препарата, начинали ненавидеть своего бывшего возлюбленного. Как прежде любовь, так сейчас их сжигала ненависть. Доходило до убийств и буйного помешательства. Причем убитыми оказывались практически все, кто попадался на пути — мужчины, женщины, дети… даже домашние животные! Кончилось все тем, что приворотные зелья запретили.

— Но мне совсем чуть-чуть… только чтобы зачать ребенка! Всего одну порцию… самую маленькую… — леди Лиллирель умоляюще заглядывала волшебнице в глаза. — Если ее, например, разбавить вином?

Видящая вздохнула. В конце концов, в просьбе молодой леди нет ничего предосудительного. Она давно замужем, детей нет, муж настаивал на ребенке с самого начала. Ничего удивительного в том, что он охладел к жене, упрямо отказывавшейся рожать. А вот теперь она сама пришла к этой мысли и пытается наверстать упущенное. И Дому Варадар нужен наследник — маленькая леди Винирель слишком слаба здоровьем. Удивительно вообще, как она дожила до своих лет. Что ж, если в результате на свет появится маленький лорд Варадар, никто ее не осудит…

— Хорошо, — медленно произнесла она. — Я посмотрю, есть ли в моих запасах нужные ингредиенты, и какие для этого нужны заклинания. Приходите через три дня.

— Что? — Лиллирель вскочила. — Какие три дня?

— Три дня, которые мне нужны для того, чтобы проверить, все ли в наличии. Если — да, то через неделю снадобье будет готово. Если нет…

— Через неделю, — повторила ошеломленная женщина.

— Да. Это вам не травяной чай заварить. Нужно дождаться определенной фазы луны, потом сутки варить, затем процеживать и прогонять через фильтры, настаивать, чтоб забродило, выпаривать и кристаллизировать… Это очень длительный процесс. Вам, как я поняла, нужна лишь одна порция? С малым количеством я справлюсь как раз за неделю. А если нет каких-то компонентов, придется думать, где и как их раздобыть. «Утреннюю Росу», например, очень сложно достать!

Сердце у молодой женщины упало. Три да семь — десять дней, да то при условии, если эта «Утренняя Роса» есть у целительницы. Так долго ждать! Да за это время артисты десять раз успеют уехать!

«Не успеют, — решительно подумала она. — На дворе поздняя осень. Я скажу, что они могут гостить тут до первого снега или даже до весны!»

И всю долгую зиму этот красавец будет принадлежать ей! Мысль об этом сразу подняла настроение. В конце концов, как там поется в балладе: «Чем дольше ждешь, тем слаще обладанье»!

Глава 8

«Пещеру Тролля» ставили не первый раз, что со старым Троллем, что с новым, но в этот раз Лейр не находил себе места. Соэль упрямо его избегала. Она больше не злилась на юношу за то, что два месяца назад он разрушил ее предполагаемый брак с лордом Отириром, но и прежнего дружеского тепла тоже не было. Юноша уже несколько раз пытался с нею поговорить, но как скажешь о своих чувствах, если ты — немой! Он был готов ненавидеть свое увечье. Тем более, что Соэль упрямо отказывалась его «слушать». Но ведь есть же спектакль! Там они окажутся на одной сцене, и она просто обязана будет заметить все, что мимикой и жестами покажет Тролль.

Он еле смог дождаться начала действа. Не успели прозвучать слова Соэль: «Я слышала, в такую ночь выходят тролли из пещер…» — как он буквально ворвался на сцену, несмотря на то, что матушка Ханирель попыталась удержать его на месте.

Девушка вскрикнула, отшатнувшись — такой огонь горел в его глазах. Лейр двинулся к ней. Она попятилась. Тогда Лейр опустился на колени и, протягивая к ней руки.

— Нет, — прошептала девушка. — Не так!

Тролль тихо замычал и пополз к ней.

Актриса изумленно покачала головой, в каком-то оцепенении наблюдая, как он приближается. Ей ничего не стоило уйти от него — благо, размеры сцены это позволяли — но не будешь же играть в догонялки, затягивая действие!

Отступив еще на несколько шагов, девушка внезапно уперлась коленями в кровать, с которой, по сюжету, только что поднялась, и от неожиданности с размаху села на нее. А Тролль подполз к ней и обнял ее ноги.

— Пусти! — прошипела Соэль. — Ты что творишь? Первый раз, что ли?

Она попыталась отпихнуть его от себя, но Лейр поймал ее ладонь и жадно прижался к ней губами.

— Ой, мама…Ты с ума сошел! Отцепись и давай уже играть!

Лейр опять что-то промычал и наконец-то вспомнил о роли. Поднял девушку на руки и понес прочь.

За кулисами, едва встав на ноги, Соэль едва не влепила своему партнеру пощечину:

— Ты что делаешь? Какая муха тебя укусила? — но Лейр только мотал головой, не сводя с нее глаз.

Оказалось, это только начало. Чем дальше, тем страннее вел себя Тролль. Начать с того, что он с каким-то упрямством торчал на сцене, отказываясь ее покидать, и лез на глаза, вмешиваясь в действо, даже когда его по ходу действия там быть не должно. Вплоть до того, что, когда служанка Раэна подавала пленнице угощения, Тролль вынимал плоды у нее из руки и сам протягивал девушке. Соэль вся извелась, и нее не сразу дошло, что таким образом он пытается ей что-то сказать. Знаки все были привычные, но она не могла сосредоточиться на них из-за роли.

Так продолжалось до самой финальной сцены. Герой Реймир вернулся целый и невредимый с волшебным мечом и напал на Тролля. Но вместо того, чтобы разыграть отрепетированный поединок, Лейр вдруг обернулся к Соэль.

«Ты, — показал он знаками. — Ты этого хочешь?»

Ничего не понимая — сейчас же спектакль идет, о чем вообще речь? — девушка несколько раз кивнула головой: «Да! Я этого хочу! Скорее же!»

Тролль отшатнулся. Юноша играл без маски, мимикой и жестами показывая игру, и сейчас его лицо исказилось от смешанного чувства отчаяния и решимости, когда он отбросил свою дубину и грудью бросился на острие меча!

Соэль и Раэна хором вскрикнули. Не ожидавший такого поворота сюжета Тиар не успел отвести оружие, и Лейр рухнул на колени. Зрительный зал чуть не подпрыгнул от неожиданности, когда герой Реймир разжал руки и отступил, с удивлением повторяя:

— Это не я! Я не хотел!

За кулисами тоже все оцепенели. Никто не смотрел на волшебный клинок, зажатый Лейром под мышкой — все видели только его лицо, искаженное гримасой отчаяния и боли. На глазах Тролля показались слезы. Он повернулся к оцепеневшей Соэль и с усилием провел ладонями по раскрашенному лицу, стирая толстый слой грима, делавший его похожим на настоящее чудовище. Губы его шевельнулись, но вместо слов послышался тихий хрип:

«Ты меня не понимаешь…»

— Что? — девушка подалась вперед. — Что ты говоришь?

Тролль захрипел, хватаясь за голову и силясь выдавить хоть слово. Протяжный стон сорвался с его губ. Покачнувшись, он еле устоял на коленях и не упал только потому, что успел опереться рукой об пол.

— Он умирает, — произнесла служанка Раэна, понимая, что надо спасать положение, и импровизируя на ходу, — грудь пронзил твой заколдованный клинок. Герой злодея победил. Настал твой срок!

«Он умирает!» — Соэль, во все глаза смотрела на ползущего к ней через всю сцену Лейра. Опираясь на одну руку, другую он тянул к ней, не отводя взгляда от её лица. Как обычно, встретившись с ним взглядом, девушка поразилась огню, горевшему в его глазах, и невольно попятилась. А Тролль, не добравшись каких-то двух шагов, то ли истощив силы, то ли по-своему разгадав её неподвижность, в конце концов тихо застонал и растянулся на полу.

— Все кончено! — Реймир-Тиар первым стряхнул оцепенение и шагнул к партнерше, протягивая руку. — Повержен твой злодей…

Но девушка отстранила протянутую руку и сделала шаг вперед.

Зал и кулисы замерли, когда, всхлипнув, героиня медленно приблизилась к Троллю и опустилась перед ним на колени. Робко протянула руку. Провела ладонями по лицу.

— Ты плачешь?

Лейр покачал головой. Хотелось сказать так много, но выходил только хрип и стон. Он просто взял руку Соэль и прижался к ней губами. Меч упал на пол, когда девушка в ответ робко обняла юношу, помогая ему выпрямиться. Несколько секунд двое стояли друг перед другом на коленях, не сводя зачарованных глаз, а потом Тролль тихо привлек Соэль к себе и, прикрыв глаза, потёрся щекой о её макушку.

Первые робкие аплодисменты прозвучали откуда-то из дальнего угла зала. Хлопки подхватили там и тут. Постепенно овация волной докатилась до первых рядов. Послышались возгласы: «Великолепно! Прекрасно! Это чудо!» Артисты за сценой недоумённо переглянулись.

— Вы слышите то же, что слышу я? — шёпотом промолвил мастер Боар.

— Да, милый, — Ниэль поцеловала мужа в щёку и поскорее стёрла след от помады. — Это успех!

— И что делать? — Тайн был настроен более скептично. Тиар на сцене отступил к задней кулисе, но на него не обращали внимания.

— Занавес!

Две тяжёлые портьеры упали с боков, закрыв от зрителей сцену и вызвав новую бурю криков и хлопков. Тиар бросился навстречу отцу:

— Это… что это было?

— Успех, — пожал плечами мастер Боар.

Двое у авансцены всё стояли, обнявшись. Они забыли, где находятся, даже закрыли глаза, отгородившись от внешнего мира. Подойдя, глава труппы тихо отшвырнул ногой бутафорский меч и коснулся плеча Лейра. Тот вздрогнул, словно пробуждаясь ото сна.

— Играем финал, — тихо, но твёрдо произнёс мастер Боар, глядя в глаза юноши. — Ты вместо Тиара. Быстро!

Остальные участники труппы уже суетились, меняя декорации. Менестрель за занавесом наигрывал вступление к последнему акту.

Зрители как само собой разумеющееся восприняли тот факт, что занавес опять открылся, и их взорам предстали полюбившиеся актёры. Зал разразился приветственными криками, когда Король благословил Тролля и Принцессу на брак, и молодые скрепили союз поцелуем. И лишь Тиар с трудом заставлял себя улыбаться. Он стоял сбоку, его крепко держала за руку Раэна, и, как никогда раньше, юноша не ощущал себя таким чужим и ненужным. Он первым покинул сцену, когда занавес опустился вторично и не нашёл в себе сил выйти на последний поклон.

Лорд Варадар, сидевший на почётном месте рядом с женой, застыл в каком-то оцепенении, не сводя глаз со сцены. Ему было всё равно, что происходит на сцене — когда там впервые появился тот юноша с вьющимися волосами цвета начищенной бронзы, он больше не мог ни о чём думать и больше никого просто не замечал. Когда со всех сторон стали раздаваться аплодисменты, он тоже несколько раз хлопнул в ладоши, не замечая, что делает.

— Не правда ли, он прекрасен? — прошептала рядом леди Лиллирель.

— Кто? Рыцарь?

— Да нет же! Этот, который играет Тролля!

— А-а…

Овация не смолкала, и артисты в третий раз вышли на поклон. Но юноши с бронзовыми кудрями видно не было. И лорд Варадар внезапно ощутил нечто вроде болезненного разочарования.

…Женат он был в третий раз, впервые обзаведясь семьёй еще до Смутных Веков. Но, пока Варамир воевал, орки угнали в плен или убили его супругу и их ребёнка. Никаких следов найти не удалось. Он напрасно искал, напрасно поднял на ноги всю округу, и даже совсем было наладился лезть в горы. Родственники чуть ли не силой заставили жениться на младшей сестре пропавшей. Варамир согласился просто для того, чтобы от него отвязались, в душе продолжая оплакивать первую жену.

А потом увидел её. В первые годы после завершения Смутных Веков альфары мало и неохотно шли в услужение к эльфам, и тогда Архипелаг объявил что-то вроде войны. Сотни и тысячи светлых альфаров попали в плен и стали крепостными. И она была одной из пленниц — юная девушка с локонами цвета тёмной бронзы, которые на солнечном свету отливали красным. Она была ни капельки не похожа на его первую жену, запуганная и затравленная, но Варамир влюбился сразу, как только увидел. Забыв гордость, он осторожно, шаг за шагом, терпеливо и бережно приручал юную дикарку, как приручают птицу. И добился своего.

Жена терпела какое-то время и даже сквозь пальцы смотрела на забавы мужа. Мол, все мужчины иногда заводят интрижки со служанками. Но всё переменилась, когда альфара забеременела. Варадар носился с нею и её будущим младенцем, создавая ей все условия и не замечая, как изводится от ревности и ненависти его нелюбимая супруга. Ситуация усугублялась ещё и тем, что леди за годы супружества так и не смогла сама стать матерью. Она всерьёз боялась, что бесплодна и не желала, чтобы по замку бегал какой-то полукровка, плод греха и её вечный позор.

В положенный срок родился мальчик, а буквально через несколько дней — младенцу даже не успели придумать имя, — его отцу срочно понадобилось уехать. Более удобного случая нельзя было сыскать. Леди подговорила одного из охранников убить мать и дитя и бросить трупы в воду, чтобы река унесла их подальше. Мужчина выполнил всё, что приказывала его госпожа, кроме одного — убить ребёнка он всё-таки не смог и, спихнув в реку труп его матери, просто пустил младенца в корзинке плыть по течению, рассудив, что на его руках не будет крови мальчика и в случае, если всё откроется, его не накажут слишком строго.

Лорду Варамиру сказали, что альфара утопилась, боясь бесчестья для себя и сына, которого ни за что не признали бы законным наследником. Её изъеденное рыбами и раками тело всё-таки отыскали, выловив в омуте. Но корзинку с ребёнком не нашли. Наверное, река унесла его дальше и маленькие детские косточки давно уже гниют в иле.

Это деяние не принесло её сопернице счастья. Некоторое время спустя она скончалась, пытаясь произвести на свет дочь. Роженица мучилась так долго, что даже Видящая опустила руки и отказалась от борьбы. Чувствуя, что умирает, жена позвала мужа и покаялась в убийстве, прося прощения. Лорд Варамир, скрепя сердце, простил жену, и несколько минут спустя на свет появилась девочка. А ещё через какое-то время перестала дышать её мать.

Дважды вдовец долго после этого и думать не хотел о новом браке. Согласиться на третью свадьбу его вынудило здоровье дочери. Девочка росла слабой, хилой, да к тому же не слишком красивой. Подле неё постоянно находилась целительница, трижды в день дававшая ей укрепляющие настойки. Опасаясь, что девочка может умереть и оставить его совсем одного, лорд Варадар и рискнул попытать счастья в третий раз, с дочерью своего соседа и бывшего однополчанина, леди Лиллирель. Но и в этом браке пока не было детей, ибо молодая жена больше любила развлечения, балы, охоту, песни и игры. Она и думать не желала о том, чтобы рожать. Другой родни, в том числе и по мужской линии, у лорда Варадара не было. И с каждым днем он все больше и больше боялся, что отойдет к Покровителям, не оставив после себя продолжения. От болезни — и смерти, которая должна последовать за нею — его удерживали только мысли о слабой и хилой дочери и слабая надежда на то, что Лиллирель одумается и порадует его наследником.

Но все это было до того, как он увидел на сцене красивого полукровку с волосами того же самого редкого, красно-бронзового, оттенка, что и у погибшей альфары.

Артисты еле-еле дождались, пока зрители их отпустят. Овации не прекращались несколько минут, и труппа забилась в гримерку — небольшую комнатку за сценой — в полном составе, с трудом переводя дух и не смея поверить в случившееся.

Лейра тормошили, дергали за рукава, толкали и даже щипали со всех сторон. Юноша был словно в центре урагана и только успевал вертеть головой. Он продолжал крепко прижимать к себе Соэль, словно боялся, что девушку у него отнимут. Та притихла в кольце его рук, словно ее тут и не было.

— Это невероятно! — повторял мастер Боар. — Где ж ты раньше-то был?

— Ну и ну! — не отставал и Янсор. — Я глазам своим не поверил, когда ты это сделал!

— И, знаешь, так правдоподобно вышло, — поддакивал Тайн. — Скажи честно, как это тебе удалось?

— Э-а-о, — юноша слабо улыбнулся, качая головой.

— Я тоже не понимаю! Научишь?

— Тебя? — фыркнула Раэна из-за ширмы, где торопливо переодевалась. — Актерскому мастерству?

— А что? Мы же ему пластику ставили! Пусть теперь объясняет!

— Как? Руками?

— Как-нибудь! — стоял на своем Тайн. — Соэль же он как-то все объяснил! А чем я хуже?

Девушка, на которую наконец-то обратили внимание, покраснела до ушей и, поскольку ее больше никто не сжимал в объятиях, попыталась улизнуть за ширму.

— Объяснить-то он объяснил, да только поняла ли ты его, девочка? — поинтересовалась матушка Ханирель, ловя ее за локоть. Смущенная еще больше, Соэль что-то пролепетала и поспешила спрятаться. Раэна потеснилась за ширмой, давая ей место и выходя к остальным.

— Ушам не верю! Он объяснил! Ущипните меня кто-ни…Ай! Ты чего щиплешься? — взвизгнула она.

— А что? — Янсор проказливо подмигнул. — Сама же просила!

— Я фигурально выражалась, — девушка отвернулась, задрала подол и посмотрела на свое бедро. — Синяк, наверное, будет…

— Не будет, — метатель ножей придвинулся ближе, заигрывая. — Дай подую, поцелую — и все пройдет!

— Да ну тебя! — отмахнулась ученица менестреля.

— Ты понимаешь, что ты сделал? — мастер Неар тем временем хватался за голову. — Какая это теперь «Пещера Тролля»?

— А что тут такого? Новая трактовка образа, только и всего! — откликнулись сразу несколько артистов.

— Как — «что»? Это же новая пьеса получается! Мне придется переписывать половину сцен! — искренне сокрушался менестрель. — Я и так ее уже один раз переделал, а что теперь? Начать с нуля?

— Да ничего не будет, не волнуйся так, — мастер Боар вклинился между менестрелем и актером. — Я больше, чем уверен, что в следующий раз Лейр сыграет Тролля по-старому. Так?

Он посмотрел на юношу и тот кивнул, преданно глядя на режиссера.

— Просто сейчас ему нужно было заявить о своих чувствах, — продолжал глава труппы. — И он сделал это так, что, кажется, никто не догадался, что это — импровизация.

— Да все я уже понял, — проворчал мастер Неар, остывая. — Просто если мы каждый раз на сцене будем решать личные проблемы, во что превратится театр? Ты что, — обратился он к виновнику переполоха, — не мог выбрать другое время для того, чтобы заявить о своих чувствах?

Лейр отчаянно помотал головой, взмахнул рукой, делая неопределенный и вместе с тем отрицательный жест в сторону Соэль, которая совсем притихла за ширмой.

— А почему? Обязательно надо было…

Лейр тихо замычал, притопнув ногой и прижимая руку к груди.

— Понимаю, не мог больше терпеть, — продолжал переживать менестрель, все еще болевший душой за исковерканную пьесу. — И не смотри на меня так! Если тебе надо было объясниться, попросил бы помощи! Но не при всех!

Лейр по-птичьи склонил голову набок, прищуривая глаза:

— И-э! — махнул рукой в сторону выхода.

— Да теперь половина замка будет знать, что ты в нее влюблен! — как всегда, правильно «прочитал» его знаки мастер Неар. — Мы-то ладно, мы свои. Но вот посторонним-то может решительно наплевать на твои чувства! Подумай об этом!

— Ну, что ты вцепился в него? — смывшая грим с лица, к ним подошла Ниэль. — Он и так переживает. Ведь переживаешь?

Лейр закивал.

— А про зрителей не думай, — Ниэль погладила встрепанные волосы молодого актёра материнским жестом. — Редко, кто из них может отличить подлинные чувства от сыгранных. Они лишь увидели чудовище, которое изменилось под влиянием любви. Но мы-то знаем правду, — она подмигнула и притянула голову юноши к себе, обнимая, и тихо шепнула на ухо: — сынок…

Лейр оцепенел, хлопая глазами. Он совершенно не ожидал такой реакции.

— Мне нравится, что ты любишь Соэль, — улыбнулась ему Ниэль. — Вы так прекрасно смотритесь рядом…

— А мне вот нравится такой финал, — подлила масла в огонь Раэна. — Мне всегда было жалко Тролля. Он для нее столько сделал… А у Лейра еще и такой романтичный Тролль получился… В него нельзя было не влюбиться! Вот еще увидишь, — она со смехом подмигнула юноше, — скоро ты, а не Тиар, будешь получать любовные записочки от дам!

— Интересно будет посмотреть, — фыркнул уязвленный Тиар. — Дамам нужны красивые слова, вздохи и баллады о любви! А как наш Лейр будет признаваться в любви?

Юноша изумленно вскинул брови и захлопал глазами.

— А зачем ему что-то говорить? — вступился за него мастер Боар.

— Затем, что женщины любят ушами! Он никогда — слышите, никогда! — не сыграет героя-любовника!..

— Вот для этого у нас есть ты! — отец покровительственно обнял сына. — Только ты в жизнь иной раз переносишь кое-что со сцены, а Лейр на сцену вытаскивает свои мысли и чувства.

— О, Покровители! — Тиар в притворном изумлении закатил глаза, всем своим обликом пытаясь выразить искреннее недоумение. Лейр усмехнулся и повторил его жесты и взгляды. Вышло абсолютно похоже и в то же время настолько ярче, что свидетели этой сцены зааплодировали.

— Лейр, ты прирожденный мим! — со смехом воскликнул мастер Боар и подмигнул менестрелю: — Давно пора написать пару пьес специально для него! Он не первый раз выходит на сцену и все время играет чужие роли. Пора ему попробовать свою собственную.

— А что? — Раэна обошла вокруг юноши. — Пластика у него есть… Взгляд выразительный… С мимикой все в порядке… Думаю, пару музыкальных пьес можно попробовать сочинить, тем более, что он сам неплохо играет на виоле. Как считаете, учитель, стоит попробовать?

Она посмотрела на мастера Неара, и тот покачал головой:

— Если ты сумеешь это сделать, больше не называй меня учителем, маэстро!

— Что, правда? — девушка захлопала в ладоши, радостно завизжала и повисла на шее у Соэль, которая, сменив сценический наряд, снова вышла ко всем. — Ура! Я теперь настоящий менестрель! Я напишу такую пьесу для твоего Лейра — закачаешься!

— Для моего? — тихо изумилась та. — Но…

Тихое покашливание от двери заставило всех на миг оцепенеть. Те, кто видел остановившегося на пороге лорда Варадара, застыли, как вкопанные. Остальные медленно обернулись и один за другим склонили головы.

Повисло неловкое молчание. Все терялись в догадках, как долго высокий лорд простоял за дверью и сколько успел услышать.

— Высокий лорд Варадар, — кашлянув, попробовал заговорить мастер Боар, — просим извинения за то, что…

Тот нетерпеливым жестом прервал речь актера. Его светлые прищуренные глаза обежали всю труппу. Женщины и мужчины опускали взгляды при встрече с ним. Полукровка Даррен поспешил встать на колени, дернув за рукав Ташу, застывшую с раскрытым ртом.

Лорд Варадар словно не замечал этих выражений верноподданичества. Он сам не знал, что его потянуло сюда, в тесную душную гримерку. И что сказать? Как объяснить свое появление среди актеров? Они простолюдины. С ними не принято общаться на равных, хотя этот мастер Боар и кажется достойным уважения. Да, в военное время он мог бы добиться многого, даже титула. Гость переступил с ноги на ногу, чувствуя себя глупо.

Старый актер профессиональным чутьем догадался, что лорд просто-напросто «забыл слова».

— Высокий лорд Варадар, — снова заговорил он, — позвольте выразить вам благодарность…

— Нет! — перебил тот с облегчением. — Это я должен поблагодарить вас за прекрасную игру! Особенно…

Все невольно покосились на виновника переполоха, но лорд Варадар всех удивил. Сделав шаг, он остановился перед Тиаром и произнес:

— Особенно вас, юноша.

Его взгляд впился в лицо Тиара, и тот покраснел:

— Спасибо. Только благодарить надо моего отца.

— Отца? — лорд Варадар вздрогнул. Слово прозвучало громом с ясного неба. Тот мальчик, который прожил на свете всего четыре дня, так и не научился выговаривать это слово.

— Да, он прекрасный…

Юноша запнулся на полуслове — не дослушав, лорд Варадар повернулся и быстро вышел из гримёрки, хлопнув дверью и оставив позади гнетущую тишину.

— Что это было? — нарушил молчание Тиар.

— Ты допрыгался, братец, — замогильным голосом сообщил ему Тайн. — В тебя опять влюбились!

Однако, происшествие прошло без последствий и осталось маленьким недоразумением. Наоборот, на другое утро всем в труппе прислали подарки и дали понять, что артисты могут задержаться на несколько дней — пока не кончатся дожди и слякоть. Трудно было понять, чем вызвана подобная приязнь. Отдавая, однако, себе отчет в том, что любая мелочь может изменить решение лорда и леди, артисты старались как можно меньше попадаться на глаза другим обитателям замка. Им выделили несколько комнат и один зал для репетиций, и большую часть времени они проводили именно там.

Тиар являлся исключением из правила. Он знал, что где-то в этом замке должны жить его родители — или те, кто знает что-то про их судьбу. Но как начать поиски? Не станешь же подходить к каждому с вопросом: «Не подскажете, тут ни у кого несколько лет назад новорожденные дети не пропадали? А то меня тут потеряли…» В надежде найти подсказку юноша частенько бродил по замку, рассматривая возносящиеся под потолок колонны, слушая гул шагов на галерее и в залах, спускаясь или поднимаясь по широким лестницам. Он давал волю своему воображению, представляя, как тут могли ходить его отец и мать. Кем ни были? Быть может, случайный гость соблазнил служанку и уехал, а она решила избавиться от плода греха? Или знатная дама согрешила с рабом и выкинула младенца? Гадать можно было до бесконечности…

Тиар старался выбирать время и место для прогулок, когда никто и ничто не могло ему помешать. Он нарочно ходил по пустым коридорам и галереям рано утром или в первой половине дня. В эту пору многочисленные гости замка еще нежились в постели и, кроме слуг, на пути почти никто не попадался. Услышав же за углом шаги, юноша, как правило, успевал спрятаться за колонну, дабы не встречаться ни с кем.

Тихую музыку он услышал издалека. Кто-то осторожно играл на лютне, тонким голоском подбирая слова. Голос был ему не знаком. Раэну, Соэль и Ташу он прекрасно знал. Госпожа Ниэль пела очень редко и неохотно, у нее был глубокий голос, слишком низкий для эльфийки. Возможно, это фрейлина леди Лиллирель.

Любопытство заставило его подкрасться поближе. На всякий случай, он даже снял башмаки, чтобы красться совсем бесшумно. Ибо тоненький голосок явно принадлежал не знатной даме.

На узком подоконнике в самом начале витой лестницы, ведущей в одну из башен, сидела худенькая бледная девушка-подросток и, неумело прижав к себе лютню, старательно тренькала по струнам:

Стихи были хороши, а вот мелодия подкачала. Звуки не сливались в одно целое, каждый существовал словно сам по себе. У Раэны, когда она только начала брать уроки у мастера Неара, и то получалось намного лучше.

Доиграв, бледная девушка-девочка обернулась — и вздрогнула, увидев стоящего у подножия лестницы Тиара с башмаками в руках.

— Ты кто?

— Тиар. А ты?

— Винирель. Ты откуда взялся? Снизу?

— Да, я…

Он сделал шаг, и девочка-девушка отпрянула, прижимая лютню к груди так, словно она была сделана из чистого золота:

— Не подходи!

— Ты меня боишься? Но я не собираюсь нападать! Я без оружия! — он наклонился, ставя башмаки на пол и обуваясь.

— Мне все равно. Ты… можешь быть опасен!

— Чем?

— Матушка говорит, жизнь полна опасностей. И мне стоит держаться от них подальше!

— От опасностей или от жизни?

Винирель задумалась, наморщив лоб. Пользуясь тем, что она перестала на него таращиться, Тиар сделал шаг.

— Не подходи! — встрепенулась она.

— Хорошо. Можно, я тут сяду? — он устроился на ступеньках.

— Ага. Только ко мне не подходи.

— Ты меня боишься?

— Я должна бояться всего. Я болею.

— Вот как, — близкое знакомство с Ташей и ее малышами, которые как раз сейчас начали выздоравливать, все объяснило юноше. — И как давно ты болеешь? И чем?

— Я не помню. С рождения, наверное. Просто у меня слабость. Я не умею танцевать — это требует сил, которых у меня нет. Я никогда не ездила верхом и почти не гуляю в саду. Спускаться по ступенькам — еще ничего, но вот подниматься… Смотри! — она указала куда-то на лестницу, и Тиар поздно заметил, что возле каждого окошка были установлены маленькие скамеечки. На одну такую сейчас опиралась ногами его собеседница, сидя на подоконнике.

— Это для того, чтобы я могла отдохнуть во время подъема, — важно объяснила Винирель. — Я очень слабая.

Она действительно была слишком бледна даже для чистокровной эльфийки — молочно-белая кожа казалась тонкой, как сотканная из паутинок, и сквозь нее виднелись кровеносные сосудики. Большие светлые глаза смотрели с наивной простотой маленького ребенка — Нюша, дочь Таши, таращилась на мир более трезво. Тонкие волосы рассыпались по плечам, как у всех незамужних девушек. Светлое платье только подчеркивает бледность лица. Кроме того, она была некрасива — во всяком случае, Тиар мысленно сравнил её с Соэль и Раэной и нашёл, что незнакомка проигрывает им обеим.

— Ты похожа на мою сестренку, — внезапно вырвалось у Тиара.

— На твою…

— У меня есть сестренка, Соэль. Она младше меня.

— Сестренка, — повторила девушка. — А у меня никого нет, ни брата ни сестры… Я совсем одна.

— А у нас почти у всех есть братья и сестры!

— У кого — «у нас»? — заинтересованно склонила голову набок Винирель.

— У-у нас… в труппе, — Тиар замялся. Ему редко приходилось просто так общаться с девушками — не ради соблазнения, а чтобы просто поговорить. Да и не хотелось заигрывать с этой малышкой Винирель! Взгляд у нее какой-то… странный.

— Труппа?

— Мы — бродячие артисты. Высокий лорд Варадар пригласил нас немного пожить в замке. Мы вечерами даем представления. Ты не видела?

— Нет, конечно! — Винирель поскучнела. — Я вообще давно вниз не спускалась. Сейчас же осень!

— Ну и что? Ты же чистокровная эльфийка, не должна бояться простуды!

— Я очень слабая, — произнесла девушка безнадежно.

Тиару внезапно стало ее жалко.

— Это потому, что ты все время на одном месте сидишь, — сказал он и встал. — Если двигаться, силы придут.

— Наоборот! Они как раз и уходят, если двигаться!

— А ты по чуть-чуть. Но каждый день. Чтоб руки и ноги привыкли… Иди сюда!

Он сделал шаг навстречу, протягивая руку — и девушка отпрянула, вжимаясь в оконное стекло:

— Нет!

— В чем дело? Я только хотел…

— Не подходи! Ты заразный! — она еще немного подалась назад, еще дальше отползая по подоконнику.

— Да ничего я не…

Послышался тихий скрип. Винирель отчаянно завизжала, когда почувствовала, что лопатки больше ни во что не упираются. Она взмахнула руками, ударилась затылком об оконную раму. Та от толчка распахнулась во всю ширь, но прежде, чем девушка спиной вперед вывалилась из окна, Тиар уже был рядом и крепко держал ее одной рукой за талию, а другой — за запястье. Тонкие пальчики судорожно вцепились ему в тунику — другой рукой Винирель изо всех сил прижимала к себе лютню.

Две пары глаз — бледно-голубые и ярко-фиолетовые — уставились друг на друга. Но почему-то у записного соблазнителя не возникало желания прикоснуться к тонким бескровным губам девушки-подростка. И дело было отнюдь не в ее внешности.

— А по-моему, я тебя где-то видела, — вдруг заявила девушка. — Только это было так давно, что я уже и не помню…

— А я всего второй раз спасаю красивую девушку, — промолвил Тиар.

— Ну, уж и красивую, — смутилась Винирель. — Я самая обыкновенная.

— Не верь тому, кто так говорит! Ты…

Юноша запнулся. Он вдруг отчетливо понял, что все слова будут лишними. Раньше, общаясь с дамами, он часто цитировал свои роли, порой комбинируя фразы, и ему хватало этого для общения. А здесь его ум напрасно искал выход — ничего не подходило. Обычно это означало, что самая пора переходить к поцелуям, но вот целовать Винирель не хотелось.

Быстрые шаги на лестнице привлекли их внимание и заставили оглянуться. Несколько эльфов взбегали по ступенькам. Впереди мчалась Видящая, держа посох наперевес, как будто собиралась сражаться с чудовищами. За нею по пятам торопились несколько дам, две перепуганные альфары-служанки и последним — лорд Варадар.

— Что здесь произошло? — затараторила волшебница. — Мы видели, как распахнулось окно, и миледи… С вами все в порядке? Вы целы? Не ушиблись? Сердце не бьется? Дыхание не перехватывает?

— Все хорошо, матушка, — пролепетала Винирель. — Я… это вышло случайно. Я сидела на окне, вдруг оно распахнулось и…

Придворные дамы захлопотали, вскрикивая и причитая.

— Это крайне опасно и безответственно — сидеть на окне! Не говоря о том, что вы могли разбиться насмерть, вам грозит простуда! Как вам не стыдно, миледи, так рисковать своим здоровьем? — затараторили они.

— Все в порядке? — растолкав женщин, вперед протиснулся лорд Варадар и уставился на Тиара так, словно перед ним внезапно возник один из Покровителей.

— Да, папа, — из-за его плеча ответила Винирель.

Папа! Высокий лорд Варадар был отцом этой бледной девочки! Тиар почувствовал себя весьма неуютно. Ему вдруг подумалось, что выпрыгнуть из окошка на камни будет наилучшим выходом.

— Что здесь произошло?

— Я… — Винирель вдруг покраснела. Бледной коже ее краснота не шла. — Я чуть не упала из окна. А он меня поймал… Простите!

— Простите, — повторил и Тиар, испытывая жгучее желание упасть на колени или убежать, сломя голову и оставался на месте потому, что никак не мог решиться на что-то одно.

— Это правда? — лорд Варадар не сводил с него глаз.

— Милорд, я артист… акробат… это просто привычка — когда делаешь номер, надо соображать быстро… леди опасно наклонилась, я успел и…

— Ты спас мою дочь.

— И теперь отпустите ее, юноша, — Видящая решительно вклинилась между ними. — Леди Винирель больше ничего не грозит, я отведу ее в постель и дам укрепляющего и успокоительного настоя… Да отпустите вы ее! Что ж так руку-то сдавили? Грубый мужлан! У нее такие нежные косточки! Еще сломаете…

Тиар разжал пальцы. На бледной коже остались красные пятна.

— Ну, вот видите! — волшебница торжествовала. — Отойдите в сторону!

Юношу оттерли к стене. Целительница обняла Винирель за талию, словно тяжелораненую, сунула лютню в руки одной из дам и повела девушку вверх по лестнице, воркуя над нею, одновременно ругая и причитая: «Ну, как же так можно, миледи? Вы совсем себя не бережете! Разве так можно? С вашим здоровьем так рисковать?.. Вот так, осторожнее! Как вы могли так поступить?.. Еще пара ступенек… Не устали? Отдохнете? Нет!.. Но ваше поведение безответственно! Вы могли заразиться…»

И так далее, под аккомпанемент придворных дам. Тиар тихо поднимался по пятам за всеми, сам не зная, что его так влечет к этой тоненькой больной девочке. Она ненамного младше Соэль, но выглядит совсем как ребенок.

Лестница привела их в две смежные комнаты — переднюю и спальню, обставленные уютно, но не настолько пышно, как обычные покои знатных дам. Винирель уложили в постель, несмотря на слабые протесты, и Видящая быстро разогрела для нее вино, куда добавила микстуру. Прочла над нею заклинание и заставила выпить все до капли.

Тиар, которого пока никто не прогонял, топтался у порога. Надо было уйти, пока не заметили, что артист переступил порог покоев знатной дамы без ее разрешения. «А ведь и я мог бы быть таким же, как она! — мелькнуло в голове. — Я даже не знаю, кем были мои родители! Лордами или нет? И не узнаю, наверное, никогда!»

Вздохнув, он тихо направился прочь.

— А ну-ка, погоди!

Повелительный женский голос догнал его уже на середине лестницы. Видящая спускалась по ступенькам в одиночестве — остальные остались с девушкой.

— Ты кто? — поинтересовалась волшебница.

— Мое имя Тиар, гос…

Она приложила палец к губам юноши, призывая к молчанию, и тихо поманила его за собой. Тот последовал за женщиной послушно, как влюбленный.

Они вместе зашли в какую-то комнату этажом ниже.

— Ты полукровка?

— Да, — кивнул Тиар. — Я родился в…

Волшебница повелительным жестом приказала ему замолчать.

— Почему так случилось, что ты не прошел отбор?

Юноша растерялся — он впервые слышал об этом:

— Не знаю… А что это?

— Тебя никогда не осматривала ни одна моя сестра?

— Э-э… нет. Госпожа, мы артисты и…

Ну, конечно, все понятно! Ни одна Видящая, если только она не Странница, не станет бродить по дорогам в надежде проверить все повозки странствующих артистов. Да, волшебницы в замках периодически осматривают всех мальчиков, достигших определенного возраста и тех, у кого заметно наличие зачаточных магических способностей, забирают в Орден, где превращают в медиумов. Но проверить весь Радужный Архипелаг и заглянуть в каждый уголок трудно. Наибольшей силой всегда обладают полукровки, их иногда забирают в Орден даже без проверки, по факту рождения, хотя иной раз и чистокровный эльф тоже рождается не без Дара. Видящая, появившаяся в замке вскоре после рождения Винирель, дважды проверяла всех рожденных здесь детей и нашла одного ребенка. Это — второй. Вполне взрослый полукровка.

— На колени!

Тиар повиновался, с удивлением наблюдая, как волшебница снимает перстни с пальцев и убирает в складки балахона. А потом достает оттуда же крошечный пустой флакончик из цветного стекла. Не поймешь, есть ли там что-то или нет. Флакончик болтался на тонкой цепочке. Намотав ее на палец, женщина стала осторожно водить рукой перед лицом юноши…

И внутри флакончика вдруг вспыхнул огонек!

Тиар удивленно захлопал глазами, лицо волшебницы озарилось улыбкой. Она нашла еще одного мужчину с даром. Зрелый и довольно сильный полукровка! Конечно, он может быть опасен, ибо его поздно подвергать психологической обработке, но в Обители тоже не дуры сидят. Они сумеют его обуздать, а раскопавшей такой клад сестре выпишут награду. Улыбка тронула губы Видящей, но она сумела взять себя в руки. Сначала — дело.

Тонкие пальцы обхватили голову юноши. Конечно, его труднее будет сломать, он уже сформировался, как личность… Хотя, нет! Разум довольно пластичен — наверное, потому, что он вырос среди артистов и привык к перевоплощениям.

— Слушай меня! Подчиняйся мне! Иди ко мне…

Сознание Тиара скользнуло в транс легко и свободно — сказалась привычка к перевоплощениям на сцене.

Быстрые шаги. Хлопок двери.

— Остановитесь! Я приказываю!

На пороге замер лорд Варадар.

— Что вы здесь делаете? — Видящая так и застыла, положив руки на волосы Тиара.

— Оставьте мальчика в покое, — лорд прошел в комнату. — Я заплачу.

— Вы понимаете, что говорите, милорд? — прошипела волшебница.

— Понимаю. Оставьте мальчика в покое.

— Вы собираетесь спорить с Орденом!

— Мне всё равно. Я заплачу. Сколько?

— Вы с ума сошли? — Видящая потрясла головой. — Предлагать такое…

— Не трогайте его!

— Но почему?

Ответа на этот вопрос у высокого лорда не было. Не скажешь же, что пожалел какого-то полукровку из-за цвета волос!

— Он спас мою дочь.

— Это еще надо доказать! Никого у окна не было. Может быть, все было не так?

— Я верю своей дочери… Идем. Как там тебя?..

Юноша с трудом поднялся на ноги. Видящая от неожиданности разорвала контакт слишком быстро, да это был его первый опыт, и он еле стоял на ногах. Покачнувшись, артист почувствовал, как жесткая ладонь стиснула его локоть, помогая сохранить равновесие.

— Тиар, милорд.

— Тиар, — повторил лорд Варадар. А его сыну так и не успели придумать имя! Собственно, он и уехал из замка, чтобы найти Видящую, которая согласится провести обряд имянаречения* для бастарда. Конечно, можно было оставить все, как есть — альфары прекрасно обходятся без этого! — но его сын, его наследник должен был получить имя лорда!

(*Обряд имянаречения — обряд, во время которого Видящая представляет новорожденного ребенка Покровителям, заручается их защитой и нарекает имя. Производится только над законными детьми.)

Они вместе направились к лестнице на первый этаж. Юношу слегка пошатывало, но сильная рука на плече не давала упасть.

— Ты хорошо себя чувствуешь?

— Благодарю вас, милорд, — артист попытался идти ровнее. — Не стоит беспокоиться… Я, право, ничем не заслужил…

«Не заслужил!» Варадар покосился на своего спутника. Ты, парень, ровесник того мальчишки, который мог бы жить в этом замке. Ты до странности похож цветом волос на ту женщину, которая произвела его на свет. Ты тоже полукровка. И робкая Винирель цеплялась за тебя, как за последнюю надежду, хотя обычно она дичится посторонних. И лицо… девочка шепнула отцу, уже когда лежала в постели, выпив успокоительный настой: «Я его где-то видела! Только не помню, где и когда!» Здесь, в этом замке?

Комната для репетиций и апартаменты артистов располагались на первом этаже. Навстречу Тиару выскочили сразу двое молодых эльфов.

— Где ты ходишь? — закричали они чуть ли не хором. — Все собрались! Последний прогон, а тебя где-то носит!

И оба осеклись, заметив, что его привел лорд. Две одинаково светлые головы склонились в почтительном приветствии.

— Представь нас.

— Э-э… — Тиар заколебался. — Лорд Варадар, это Янсор и Тайн, мой брат.

— Брат? — вскинул брови лорд. Перепутать чистокровного эльфа и полукровку не смог бы никто. — Родной?

— Нет, — юноша прикусил губу. Обычно с посторонними не разговаривают о таких вещах, но… — Я — приемыш.

Рука, лежавшая на плече, разжалась, повиснув безвольной плетью.

— Милорд? — Тиар внимательно посмотрел на своего спутника. — Прошу меня простить, но… С вами всё хорошо? Может быть, кого-нибудь позвать? Видящую или…

— Никого не надо звать! — Варадар помотал головой. — Скажи мне только одно. Моя дочь по секрету сообщила, что уже видела тебя когда-то. Но Винирель никогда не покидала этих стен. Скажи, может быть…

Внезапно в душе Тиара вспыхнула надежда. Ведь отец сказал ему, что кто-то из его настоящих родителей мог быть родом из этого замка. Этот лорд Варадар достаточно стар, чтобы помнить, кто тут жил много лет назад. Возможно, он бы ему помог… в благодарность за спасение дочери.

— Может быть, ваша дочь видела не меня, а кого-то из моих родителей, отца или мать, — осторожно промолвил он. — Понимаете, отец… ну, мой приемный отец… он как-то раз признался, что меня нашли неподалеку от этих мест. Значит, мои родители жили где-то поблизости. Может быть, даже вы сами видели кого-то из них… Скажем, они приезжали в гости или…даже жили тут…

Совпадений было слишком много, и лорд Варадар испугался. Неужели, это произошло? После стольких лет?

— Возможно, — кивнул он головой. — Раньше тут бывало много народа. Мне трудно вспомнить всех. У моей второй жены, матери Винирель, была большая свита. Друзья… родственники… Всех не упомнишь!

Тиар вежливо покивал. Что ж, этого и следовало ожидать. Во всяком случае, кто-то из его родителей действительно тут жил. Большая свита… Наверное, какая-нибудь фрейлина леди понесла от альфара и избавилась от нежеланного младенца, выкинув в корзинке в речку. Хорошо хоть, не живым в землю закопала и не вытравила плод еще до рождения! Спасибо, мама, за шанс!

Он стоял и смотрел в спину уходящего лорда Варадара и опомнился лишь когда его подхватили под руки и потащили на репетицию.

Глава 9

Идущая по тропинке Соэль вдруг остановилась и запрокинула лицо:

— Ой, что это?

Лейр пожал плечами. Девушка протянула руку и подставила ладошку, на которую тихо упала снежинка. Она тут же растаяла, оставив капельку воды, но вслед за первой вниз уже летела другая, третья, четвертая…

— Снегопад? — прошептала Соэль. — Первый снегопад в этом году!

Лейр ответил ей улыбкой. Девушка часто гуляла с ним по зимнему саду — вернее, она бродила, погруженная в свои мысли, а юноша топтался рядом. Их отношения теплели медленно, постепенно. Они словно привыкали друг к другу. Девушка просто позволяла ему быть рядом, иногда касалась его руки своей, и сейчас поднесла ладошку к самому лицу:

— Смотри!

Снежинки, упавшие на ее руку, уже растаяла, но Лейр все равно схватил ее кисть и жадно поцеловал прямо в серединку ладони. Кожа была холодной, и он стал целовать дальше, постепенно покрывая поцелуями всю ладонь и пальцы до самых кончиков. А потом играючи прикусил кожу на запястье.

— Ой! Ты что?

Поверх ее ладони на девушку взглянули одновременно веселые и жалобные глаза. «Не сердись! Я только хотел…» — мысль оборвалась. Выражение глаз изменилось мгновенно, так быстро, что Соэль ничего не успела понять.

— Он причинил вам боль, леди?

Двое обернулись. Со стороны входа в их сторону направлялись три молодых лорда. Все они были гостями леди Лиллирель и откровенно скучали — погода не благоприятствовала ни охоте, ни скачкам, а турнир проводить в большом холле скучно и слишком тесно. А тут такое развлечение — безоружный актер и девушка. Тем более, что их попросили немного разыграть простолюдинов, с чем они от скуки согласились.

— Нет, нет, что вы, милорды! — пролепетала Соэль. Лейр крепко держал ее за руку.

— У вас точно все в порядке? В таком случае, отойдите от него хотя бы на пару шагов.

Соэль покосилась на своего спутника. Лицо юноши, обычно живое и подвижное, окаменело и походило на маску. Потом он мягко, но решительно разжал руку и оттолкнул ее в сторону.

— Ты толкнул девушку? — даже как-то обрадовался один из молодых лордов. — Хам! Быдло!

— Нет! — вскрикнула та. — Лейр — настоящий рыцарь! Он…

— Рыцарь, — издевательский смех был ответом. — Ничего себе! — трое неторопливо стали окружать одного, осматривая со всех сторон. — Ничего себе рыцарь! А где твой меч? Дома забыл? А где твой дом? Как называется твой замок? Небесный Свод*?

(*Замкам дают имена либо по имени его владельца, либо просто красивые прозвища, но обязательно женского рода. Так что здесь двойная издевка — намек на то, что подобного места не существует.)

Лейр пожал плечами. Взор его, безмятежный и задумчивый, нашел Соэль, и девушка удивилась спокойствию его взгляда. И, как когда-то, в замке Рейдиар, ее поразил гневный огонь в глазах, так и сейчас ее пробрала дрожь.

— На колени перед благородными господами! — воскликнул один из молодых лордов. Юноша не дрогнул, даже когда троица окружила его, беря в кольцо. Ростом он был равен всем троим и смотрел прямо в глаза. Оттёртая в сторонку Соэль могла только ломать руки.

— Ты что, не понял? На колени, кому сказано? — задира попытался ударить его под коленки, но Лейр увернулся, и незадачливый противник не удержался на ногах.

— Вы видели! — он вскочил, демонстрируя грязь на ладонях и коленях. — Видели? Он меня толкнул! Какой-то актеришка осмелился толкнуть благородного лорда из Дома Хонеар!

Лейр ответил ему издевательской улыбкой, которая была подобна искре, упавшей на сухой мох. Сразу два клинка выскользнули из ножен. Третий немного запоздал — его владелец сначала вытер ладони о плащ, чтобы не хвататься за оружие грязными руками.

— Нет! — вскрикнула Соэль, пытаясь пробиться в круг, чтобы встать рядом с Лейром и как-то защитить его, но девушку столь решительно оттолкнули в сторону, что она упала прямо на кусты можжевельника, высаженные в кадках. Любая другая бы обиделась на столь жестокое обращение, но одновременно юноша переместился так, чтобы встать между тремя лордами и нею, закрыв ее спиной, и молодая актриса лишь обрадовалась такому поступку. Заведя руку за спину, Лейр сделал короткий жест, который можно было трактовать как: «Беги!»

— Так ты драться? — молодые лорды переглянулись. Простая просьба «разыграть!» превращалась в нормальное развлечение. Всегда интереснее задирать того, кто как-то пытается сопротивляться. Никто не станет долго тыкать палкой в дохлого кота, но собаку, которая, забившись в угол, скалит зубы и пытается огрызаться, дразнить будут до последнего. Один из лордов для пробы взмахнул мечом. Он держал его плашмя, и актер легко увернулся от удара.

— Ого! Да ты трус! — невесть с чего, сделал вывод лорд. — Трус не может быть рыцарем! Проучим его, господа!

Три меча взвились в воздух почти одновременно. Лейр легко увернулся от всех троих, попытавшись сделать кувырок назад, как его несколько дней учили Тайн и Тиар, но приземлился неловко, упав на дорожку. Правда, он тут же выпрямился, но момент был упущен. Меч опустился на его плечо. Удар был не слишком силен, да юноша все-таки успел подставить локоть, но все равно рукав куртки треснул, а руку обожгло болью. Соэль закричала, и этот крик словно послужил сигналом.

Лорды попятились. Они никогда еще не видели, чтобы противник мог двигаться так быстро. Лейр даже не вскочил — он словно ввинтился в воздух. Мелькнула протянутая вперед рука, и ударивший его лорд только пискнул удивленно — оружие, как живое, вывернулось у него из руки. Запястье при этом свело судорогой боли, и он отступил, сжимая кисть и глядя, как, поигрывая его мечом, артист тихо наступает на не ожидавших такой прыти двух других лордов.

— Чего вы стоите? — крикнул он приятелям. — Этот простолюдин осмелился коснуться благородного оружия!

Дело впрямь принимало скверный оборот. Длинные, с локоть, боевые ножи артистам носить разрешалось, но мечи должны быть исключительно бутафорскими. Собственный трофейный меч Лейра, полученный им во время давней стычки в Ничейных Землях, сейчас лежал в фургоне, заваленный реквизитом, ибо разгуливать по замку с таким оружием он не имел права.

Едва зазвенели клинки, Соэль отступила за кусты. Она разрывалась — либо оставаться с Лейром до последнего, либо привести подмогу. А остановить схватку не в ее силах — ее никто не станет слушать. Но она не успела сделать выбор — с противоположной стороны вдруг послышался повелительный женский голос:

— Не трогайте его!

Леди Лиллирель появилась на сцене, размахивая руками. Соэль невольно перевела дух — неужели лорды не послушаются хозяйку замка? Женщина приблизилась важно и гордо.

— Да остановитесь же! Я приказываю!

Лейр опустил меч первым, отскочив в сторону, чтобы его не задели клинки противников. Обезоруженный им противник схватил приятелей за локти, оттаскивая с тропы.

— Да как вы смеете? — воскликнула леди Лиллирель, подбегая. — Нападать втроем на одного? Где ваша рыцарская честь? Где воспитание? Господа, я вами недовольна! Прошу покинуть это место!

— Прошу нас извинить, — они подчинились. — Но он забрал меч…

— Верните!

Лейр спокойно протянул оружие одному из своих недавних противников. Сцена ему не слишком нравилась — все было сыграно грубовато. В словах, жестах, взглядах знатной дамы чувствовалась фальшь, ее партнеры «по спектаклю» тоже явно не вжились в образ. Для артиста тут все было плоско, примитивно, даже скучно. Соэль тоже это поняла, судя по выражению ее лица, но опасалась подходить, еще не зная, что задумала хозяйка замка.

— Вы ранены? — Лиллирель заметила порванный рукав. — Вам больно?

Юноша ответил ей взглядом, который знатная дама предпочла истолковать по-своему.

— Вы нуждаетесь в помощи, — заявила она и крепко вцепилась ему в локоть. — Позвольте мне оказать ее вам! Мне очень неудобно, что в моем замке столь дурно обращаются с артистами! Я уважаю и люблю искусство. И мне больно видеть, как не уважают тех, кто решил посвятить этому всю жизнь!

Лейр пожал плечами, позволяя знатной даме увести себя прочь. На полпути он обернулся и кивнул Соэль — мол, со мной все будет в порядке. Девушка, так и стоявшая у кустов и с тревогой глядевшая ему вслед, встрепенулась, поймав его взгляд, и робко последовала за ним. Безотчетная тревога терзала ее сердце. Как она смотрела на Лейра, эта дама! И он пошел за нею послушно, как ягнёнок. И так было ясно, чего она от него может потребовать — Лейр действительно красивый юноша. Сможет ли он отказать знатной даме? Тем более, если эта дама — супруга владельца замка, от воли которого зависит судьба артистов?

Соэль сжала кулаки. За себя она не боялась — лорд Варадар еще ни разу не дал понять ни одной актрисе, что хотел бы добиться её внимания. Труппа несколько раз получала от него богатые подарки, но все знали, что благодарить за это надо Тиара, которого тот почему-то выделял среди прочих. Бедный парень не знал, куда деваться от этих знаков внимания. Казалось бы, можно радоваться, но, как выяснилось, беда подстерегала с другой стороны.

Притопнув ногой, Соэль сорвалась с места и помчалась вслед за леди и ее спутником.

А Лиллирель, продолжая весело болтать, увела юношу за собой. Она ликовала — только сегодня утром Видящая вручила ей заветный пузырек с приворотным зельем, и молодая женщина горела желанием его испытать. Она наскоро сочинила сценку с дракой, заняла удобную позицию и вмешалась в точно рассчитанный момент. Правда, та девушка чуть было все не испортила, но ничего — уже через час ее образ навсегда покинет сердце загадочного рыцаря.

— Вы были великолепны, — ворковала она, цепляясь за локоть юноши. — Я не свожу с вас глаз, когда вы появляетесь на сцене! Столько грации, пластики, страсти… Вы гениальный актер! Такой талант!

Лейр в ответ на все ее слова лишь улыбался и пожимал плечами. У него с артистами успел выработаться свой язык жестов, но леди Лиллирель не поймет его знаков.

— Как вас зовут? На самом деле, а не на сцене?

Юноша опять пожал плечами и помотал головой.

— Вы не можете открыть свое имя? Это какая-то тайна?

В ответ последовал кивок. Молодая женщина затрепетала — таинственный рыцарь! Что может быть романтичнее!

— И вы никому его не откроете?

Юноша улыбнулся и помотал головой.

— Даже мне?

Улыбка Лейра стала еще шире, но ни одно слово не сорвалось с его уст. Казалось, на них наложена какая-то печать. Это распалило воображение Лиллирель.

Она почти силком втолкнула артиста в свои покои и поспешила затворить двери. Вся её душа трепетала. Полдела сделано!

Ничего не подозревавший юноша сделал несколько шагов, осматриваясь в просторной комнате, обставленной изысканно и пышно. Приятный полумрак, широкая мягкая постель, так и манившая к себе, туалетный столик, вазы с цветами и фруктами.

— Вам нравится? — Лиллирель подошла, пытаясь поймать его взгляд. — Это мои покои.

Лейр тихо кивнул. Странно, он не робел, оказавшись в роскошной обстановке. Наверное, и в остальном не будет столь же стеснителен.

Подумав об этом, молодая женщина помогла ему снять короткий плащ и верхнюю тунику. Однако, когда очередь дошла до нижней, юноша вежливо, но твердо отвел ее руки в сторону.

— Но я должна осмотреть ваши раны, милорд! — проворковала Лиллирель, придвигаясь ближе и почти касаясь его грудью. — Они могут быть опасны для здоровья!

Неотесанный мужлан не оценил знаков внимания знатной дамы, он отвесил почтительный поклон и попятился к дверям. Не будешь же висеть на нем и силком волочить в постель! Она и так почти всё испортила своим напором. На этот случай у нее есть пузырек с зельем. Плохо то, что порцию волшебница сделала слишком маленькую, всего на один раз, ибо боялась ответственности.

— Я восхищена вашим мужеством и презрением к опасности! — взяв себя в руки, произнесла Лиллирель. — И хочу угостить вас вином! Прошу вас!

Рядом с широкой постелью на столике уже ждали своего часа два бокала — один серебряный, с чеканным узором, а другой — золотой. Леди нарочно выбрала разные, чтобы не перепутать, ибо приворотное зелье уже было налито в один. Она взяла оба и подошла к Лейру. Он спокойно протянул руку к серебряному бокалу…

— Нет-нет! — женщина кокетливо отступила. — Это — мой! Для вас — из золота…как победителю!

Протянутая рука замерла в воздухе. Леди еще не успела договорить, а юноша уже почувствовал фальшь в ее речах и поступках. Но как сказать ей, что она — плохая актриса, и ее игра просто не стоит свеч!

— Ну, пейте же!

Просто отказаться и выплеснуть столь упрямо навязываемое ему вино юноша не мог — что-то в глубине души мешало поступить подобным образом. Воспитание? Частичка уснувшей памяти? Он взял кубок, но нарочно промедлил, поднося его к губам. «Не пей!» В него было что-то подмешано. Он не знал, что это, но чувствовал — не стоит. Нет, его не хотят отравить — он никому в этом замке не перешел дорогу! — но все же…

Все же он сделал глоток — исключительно для того, чтобы почувствовать на языке вкус вина. Артистов редко угощали благородным напитком — все больше пивом, элем, сидром или медовухой. Уж ради этого стоило рискнуть.

Нет, не отрава… Но все равно…

Торжествующая Лиллирель пригубила вино. Волшебница предупредила ее, что зелье начнет действовать меньше, чем через минуту. Взволнованная — до осуществления мечты оставалось так мало! — она даже вздрогнула, когда послышался сдавленный хрип.

Бокал выпал из руки юноши. Застонав, он схватился за горло обеими руками, словно пытаясь ослабить невидимую петлю. Выпучил глаза, в которых нарастал ужас, покачнулся…

— Что с вами? Вам плохо?

Лейр сделал неверный шаг и упал на колени. Хрип перешел в натужное сипение, глаза его закатились, он неловко завалился набок, несколько раз дернул ногой…

— Нет! Нет!

Лиллирель перепугалась. Если он сейчас умрет, будет скандал. Откуда в ее спальне мертвый артист? А сейчас, как раз, день. В любой момент могут зайти слуги и тогда… Бежать!

Она кинулась к дверям и завизжала, когда почувствовала, что на щиколотке сомкнулись чьи-то пальцы. От страха леди едва не лишилась чувств от страха. Бросив взгляд вниз, она увидела, что Лейр больше не хрипит и не задыхается. Спокойный и уверенный в себе, он лежал на полу, держа ее ногу, и легкая улыбка проступала на губах.

Он ее разыграл! С досады Лиллирель была готова завыть. Этот наглец все испортил!

— Пойдите вон! — прошипела она. — Немедленно! Видеть вас не могу!

Юноша легко вскочил на ноги, окончательно утвердив молодую женщину в том, что это был всего лишь розыгрыш. Галантно поклонился, собрал в охапку плащ и верхнюю тунику, потом указал на валявшийся кубок, подмигнул, поднося палец к губам в известном жесте полного молчания, и направился к двери.

Едва переступив порог, Лейр оглянулся и заметил топтавшуюся невдалеке Соэль. Когда взгляды их встретились, девушка порывисто шагнула вперед, но тут же остановилась и смущенно опустила глаза, застеснявшись своего порыва.

— Я, — пролепетала она, — волновалась…

Волновалась и наверняка ревновала, когда ее друга потащила к себе знатная дама. Ну да, вон как смотрит! Запрокинув голову, Лейр рассмеялся коротким лающим смехом, больше напоминающим кашель, подошел к Соэль, взял ее руки и свои и, опустившись на одно колено, поцеловал. Сообразив, что он правильно понял ее чувства, девушка наклонилась, в свой черед касаясь губами его макушки.

Леди Лиллирель в щелку подсматривала за этой парой и изводилась от досады. Хорошо бы, он и правда не стал никому рассказывать об этом происшествии. Интересно, на честь простого актера можно положиться?

Лорд Варадар брел по родовому замку в одиночестве, если не считать пажа. Мальчик искренне недоумевал, что его господин забыл в этих коридорах. А тот просто-напросто не замечал, куда идет, размышляя на ходу и так глубоко погрузившись в невеселые размышления, что, кабы не паж, забегавший вперед и распахивавший перед ним двери, рано или поздно врезался бы во что-нибудь лбом.

Где-то звучала музыка и раздавались взрывы смеха — днем артисты развлекали знатную публику, кувыркаясь, показывая фокусы и распевая куплеты. Погода все еще стояла плохая — наступила зима, все засыпало снегом, замерзал даже зимний сад, и все либо собирались под стеклянной крышей зимнего сада, либо, как сейчас, в больших залах замка. Там иной раз даже звенели мечи — приехавшим в гости молодым лордам было некуда девать энергию, и они пытались устраивать шуточные поединки. Хорошо еще, не скачки!

Лорда Варадара странным образом начало тянуть к молодежи — и не потому, что он воспылал страстью к молодой жене и возжелал разделить с нею забавы и веселье. Но он знал наверняка, что там, одетый в обтягивающее пестрое трико, с забранными в хвостик кудрями и дежурной улыбкой на устах наверняка выступает он — тот мальчишка, который ему странным образом начал нравиться. Вчера на спектакле «Поцелуй любви» лорд Варадар устроил Тиару овацию, чуть не сорвав первый монолог. Это позор! Еще немного — и все решат, что старика влечет к молодому противоестественное чувство. Нет, на войне бывало всякое, и на связь между легионерами он сам смотрел сквозь пальцы, но в отношении себя был строг до жестокости. Но сейчас ноги сами понесли его на галерею. Паж опять забежал вперед, успев придержать портьеру.

Да, все было так, как нарисовало ему воображение. Гости и придворная молодежь его молодой жены расположились в зале. Дамы сидели, кавалеры стояли. На свободном пространстве кувыркались трое, в одинаково пестрых нарядах похожие, как близнецы. Девушка-полукровка, тоже в пестром трико, скрестив по-орочьи ноги, сидела на полу и наигрывала на арфе. Когда мимо нее кто-то пролетал, она сердито хмурилась и брала нарочито фальшивую ноту, нарушая мелодию. Но лорд Варадар видел только одного из акробатов — вопреки разыгравшемуся воображению, его волосы были заплетены в толстую короткую косу. Вот он сделал кульбит, ухитрившись приземлиться на руки одного из своих партнеров, оттолкнулся и проделал обратное сальто — или как там правильно у них, артистов, называется этот прыжок!

Опершись на перила нависавшей над залом галереи, лорд Варадар в одиночестве, если не считать пажа, наблюдал за представлением. Кроме трех акробатов, тут были еще двое — молодой полукровка, в чьих жилах явно преобладала кровь альфаров и менестрель, имя которого, несмотря на его относительную молодость, уже было известно даже тут — Неар-Рунопевец. Они ждали своей очереди, но лорд даже не смотрел в их сторону. Все его внимание было приковано только к юноше с бронзово-алыми кудрями. У девушки, которую он любил много лет назад, они всегда пахли свежескошенной травой…

Артисты выступали на небольшом возвышении, чтобы зрителям было лучше видно издалека. Между двумя опорами справа и слева была натянута веревка и, подтянувшись на руках, Янсор вдруг вскочил на нее.

Зрители тихо ахнули. А метатель ножей проказливо улыбнулся и, лишь слегка помахивая руками для равновесия, пошел по ней до середины. Остановившись наконец, он повернулся боком, тихо хлопнул в ладоши — веселая улыбка так и осталась приклеенной к лицу — и Тиар по одному перебросил ему несколько ножей. Ловко подхватив, бывший браконьер стал ловко жонглировать ими, хватая двумя пальцами за кончики. Тиар изловчился и кинул ему еще пару, так что в воздухе мелькало в какой-то момент семь ножей.

Завершив выступление, Янсор собрал все ножи и, небрежно сунув их за пояс, провел одним из них по тыльной стороне ладони — остро заточенный кончик оставил кровавый след, разрезая кожу. Зрители ахнули, запоздало испугавшись.

Но на этом шоу не кончилось. Не успели отзвучать аплодисменты и приветственные крики, как к Янсору, все еще балансирующему на веревке, с двух сторон присоединились Тайн и Тиар. Лорд Варадар затаил дыхание. А Янсор кинул каждому из братьев по паре ножей.

Легкая мелодия, которую наигрывала все это время арфистка, прервалась. В полной тишине в воздухе опять замелькали ножи. У каждого юноши уже было за пояс заткнуто по паре-тройке стилетов, и они, жонглируя ножами втроем, постепенно добавляли их к остальным. Янсор, стоя в середине, успевал действовать двумя руками, ловя летящие в его сторону ножи, одновременно справа и слева и перебрасывая их партнёрам. Острые лезвия так и мелькали в свете свечей и факелов почти в полной тишине. И, как это иногда бывает, у одного из артистов чуть дрогнула рука. И стилет полетел не в ту сторону.

Чисто машинально, привычно, как на репетиции, Тиар качнулся вбок, пытаясь поймать его за рукоять. Стой он на полу, достаточно было всего одного шага. Но тут…

— Нет!

Резкий короткий выкрик подействовал, как удар кнута. Юноша не удержал равновесие и упал. Ударился о край помоста…

Остальное лорд Варадар уже не видел — сорвавшись с места, он со всех ног понесся прочь с галереи, в залу.

Когда он влетел туда, с силой распахивая двери, все уже кончилось. Тиара подняли на ноги. У него был рассечен висок, но юноша старался держаться прямо и пытался отстранить удерживающие его руки, чтобы снова взобраться на веревку и закончить выступление. Подбежав, лорд растолкал всех и, схватив артиста за плечи, порывисто встряхнул:

— Ты…жив?

— М-милорд, — чуть запинаясь, выговорил юноша, — простите, если…

— Нет, это ты меня прости. Я… — произнести простое слово «испугался» оказалось слишком трудно. Он — лорд, перед ним — артист. Между ними пропасть. Можно переживать страдания героя на сцене — но не замечать боли и ран того, кто воплощает для публики этот образ. Да артист и не должен показывать никому своих чувств. — Я все испортил! На!

Сорвав с пальца перстень, Варадар быстро надел его юноше, невольно задержав его руку в своих ладонях.

— Все в порядке, милорд! Мы сейчас продолжим, — Тиар отстранился.

— Но сможешь ли ты? У тебя кровь!

Юноша притронулся к рассеченному виску пальцами, поморщился — кожа была сильно содрана, несколько капель успели стечь по щеке на шею. Не думая, зачем и что делает, лорд Варадар отхватил собственным кинжалом кусок от туники и прижал его к виску Тиара, пытаясь остановить кровь.

— Пропустите! — вперед протолкалась Раэна, которая, оказывается, бегала за примочками. Бесцеремонно отстранив знатного эльфа, она принялась осторожно смывать кровь со ссадины.

Лорд Варадар отступил, сжимая в кулаке окровавленную тряпицу. Поймав его взгляд, Тиар вдруг улыбнулся ему, но не наклеенной сценической, а естественной, немного смущенной улыбкой. Чем-то светлым, добрым, солнечным повеяло от лица юноши — и Варадар внезапно понял, где и когда Винирель могла видеть это лицо.

Попятившись, лорд выбрался из толпы и решительно направился прочь, чувствуя, как с каждым шагом теряет свое достоинство в глазах этого молодняка, но обретает что-то неизмеримо более важное.

Девушка сидела в кресле у окна, глядя на серое безрадостное небо, а Видящая с ложечки поила ее целебным отваром. Он был густой, как мед, но, в отличие от него, довольно горький, и Винирель приходилось уговаривать, как малого ребенка:

— Ну, еще одну ложечку за вашего отца!

— За него я уже выпила три! Хватит!

— Тогда за вашу покойную мать. Пусть ей хорошо будет у Покровителей…

— От этой гадости?

— Она узнает, что вы боретесь за вашу жизнь и поймет, что не зря ради вас пожертвовала своей. Жизнь — это слишком ценный дар, чтобы им можно было просто так разбрасываться!

— А слуги говорили, что мою мать наказали Покровители за то, что она совершила убийство, — вспомнила девушка.

— Кто так говорил? Доложите вашему отцу, миледи, и он сурово накажет болтунов! Никто не имеет права говорить дурно о покойной леди Варадар!

— Кроме самого лорда Варадар, — прозвучало за спиной.

Обе женщины обернулись. Лорд стоял на пороге.

— Что? — Видящая выпрямилась.

— Моя супруга отличалась ревнивым характером и однажды отдала приказ устранить соперницу. Женщину убили по ее приказу, — сухо промолвил он, входя в комнату. — Потом леди повинилась передо мной, я ее простил… все это дела давно минувших дней.

— Но, я не понимаю, как такое возможно? Зачем вы… — волшебница помотала головой. В голове не укладывалось, как это вдовец стал бы рассказывать всем подряд такое о покойной жене.

— При той сцене присутствовала повитуха, — коротко ответил Варадар, — и могла все слышать, так что хотя бы один свидетель у меня есть. Но я не желаю больше это обсуждать. Я пришел сюда по другому поводу. Вот, — в руки Видящей лег кусок окровавленной ткани. — Вы можете что-нибудь сделать? Мне нужно знать, чья это кровь.

Женщина провела над тканью ладонью, зажмурилась, сосредоточенно пошевелила губами, проговаривая заклинание.

— Мужчина, — произнесла она. — Молодой. Физически здоров… В нем чувствуется чужеродная кровь.

— Вот по поводу крови я и хочу с вами поговорить, госпожа. Когда у меня пропала первая жена, нашли несколько…э-э…тел… И нужно было провести обряд поиска на крови…. Чтобы узнать, чьи это останки — моих родных или кого-то еще. Я хочу, чтобы вы повторили обряд. Вот эта кровь. Я хочу знать…

— Вы, милорд, — волшебница держала лоскут на ладонях расправленным, — хотите знать, не является ли ее обладатель… вашим кровным родственником?

Лорд Варадар кивнул. Сердце заболело. Если опять неудача… В те годы он не знал, радоваться или огорчаться тому, что среди разрубленных на куски тел женщин и детей нет его первой супруги и сына — старшего сына! — а теперь не знает, как переживет весть о том, что это — не тот полукровка.

— Этого достаточно или…

— Достаточно. Кровь свежая. Я смою ее эликсиром — это усилит эффект. А с кем нужно установить связь?

Лорд Варадар посмотрел на свои руки. Когда-то от многочисленных проверок у него все пальцы были исколоты.

— Со мной.

— Хорошо, — кивнула волшебница. — Извольте подождать.

Оставив лоскут на столике, она вышла за необходимыми ингредиентами, оставив отца и дочь наедине. Лорд сел рядом с Винирель, взял ее тонкую слабую руку. Девушка пытливо заглянула ему в лицо. Поймав взгляд дочери, Варадар сказал:

— Я знаю, где ты его видела. В картинной галерее!

Занавес упал, закрывая от посторонних взоров два юных тела, последним усилием протянувших друг к другу руки. Трагедия «Сердце для двоих» завершилась в гробовом молчании. Несколько секунд зал безмолвствовал, а потом послышались хлопки. Какие-то робкие и неуверенные, словно зрители не знали, стоит ли нарушать священную тишину. Актеры осторожно переглядывались. Обычно так тихо бывало крайне редко.

— Все равно идем на поклон, — решил мастер Боар, подавая руку дочери. С другой стороны от нее встал Тиар. Рядом — Лейр, игравший Призрака, чья роковая страсть к живой девушке разрушила счастье и унесла две молодые жизни. Соэль нашла его руку и крепко сжала. Остальные артисты, занятые на ролях второго плана и массовка, набранная спешным порядком из простых эльфов, которым лестно было сыграть «второго стражника справа», толпились сзади.

Занавес распахнулся. Хлопки стали громче, но до овации было далеко. Впрочем, многие дамы плакали, им было не до аплодисментов. И, по крайней мере, один зритель-мужчина сидел, как парализованный. Он не сводил со сцены глаз и некоторые придворные, косясь на него, тоже не спешили выказывать эмоции.

— Я так больше не могу, — растягивая губы в улыбке, сквозь зубы прошептал Тиар, кланяясь. — Я на роли сосредоточиться не мог! Он с меня глаз не спускает!

— Может, он ласкунчик*? — также тихо предположила из-за спины Раэна.

(*Ласкунчиками называют мужчин-эльфов нетрадиционной ориентации.)

— Такой старый? Да еще с молодой женой в наличии?

Лейр пожал плечами. Он-то знал про эту жену нечто важное, но не мог никому ничего рассказать.

— А по-моему, ты ошибаешься! — включился в дискуссию мастер Боар. — Владелец замка кажется мне вполне достойным… И, не забывай, что именно здесь могли жить твои родители. А вдруг ты очень похож на кого-то из них, и сейчас он просто вспоминает, на кого? Лорд Варадар вполне мог быть знаком с кем-то из них!

Тиар кивнул. Этот вариант многое объяснял. Но как быть с перстнем? И другими подарками, которые время от времени получала вся труппа?

— Вам надо просто поговорить! — решил глава труппы. — Если хочешь, я могу это устроить.

И, выпрямляясь после очередного поклона, артист прямо взглянул лорду Варадару в глаза и кивнул. И тот неожиданно ответил на кивок.

Занавес наконец отделил зал от сцены. С той стороны зашуршали платья дам, послышались шаги и негромкие голоса. Артисты направились прочь. Тиара всего трясло.

— Зачем? Зачем? — повторял он.

— Ты хочешь узнать правду или нет? — осадил его мастер Боар.

— Смотря, какую!

Тихий стук в дверь гримерки заставил артистов подпрыгнуть от неожиданности. Но на пороге стоял паж.

— Высокий лорд Варадар желает говорить с мастером Боаром, — отчеканил он. — И с молодым мастером Тиаром. Он ждет вас в картинной галерее. Я провожу.

В гримерке сразу наступила тишина. Отец и сын переглянулись. Ниэль прижала руки к груди и тихо опустилась на краешек сундука с платьями. Чувствуя на себе взгляды друзей и родных, юноша прямо так, в сценическом костюме, медленно сделал шаг вперед:

— Я готов.

Лорд Варадар в одиночестве прохаживался по галерее. Шаги гулко отдавались в вышине. Он не мог стоять на месте. Через несколько минут все решится. Собственно, все уже решилось, когда Видящая вчера днем сообщила ему результаты теста.

Он резко выпрямился, услышав шаги. Они пришли вдвоем. Хорошо.

— Вы хотели нас видеть, высокий лорд? — мягко поинтересовался мастер Боар.

— Да, я хотел… поговорить. Ты можешь идти, мальчик, — обратился лорд к пажу.

Трое взрослых долго смотрели вслед ребенку. Пауза затягивалась, и глава труппы понял, что ему опять придется взять на себя обязанности режиссера и помочь сыграть эту сцену. Плохо, что без репетиций, но такова жизнь. Она не дает шанса на исправление.

— Милорд, вы хотели с нами о чем-то поговорить? — произнес он. — Я и мой сын — вашем распоряжении!

— Да… сын, — Варадар бросил взгляд на юношу и отвел глаза. — Не удивляйтесь этому вопросу. Но это — ваш родной сын? Юноша сказал мне, что он — приемыш…

— И совершенно этого не стесняюсь! — запальчиво воскликнул Тиар, раздосадованный тем, что на него не обращают внимания. — У нас все это знают. И, по-моему, это вполне понятно — если родители чистокровные эльфы, значит, полукровка им не родной… по крайней мере, одному из них!

— Не горячись, сынок, — осадил его мастер Боар. — Высокий лорд не то хотел сказать.

— Да, я хотел узнать, — Варадар положительно уважал этого немолодого актера. — Я… расскажите, как и когда он у вас появился? Это… ваш внебрачный ребенок?

— Нет, милорд, все было намного проще. Некоторое время назад, когда у нас с женой только появился наш Тайн, мы проезжали берегом реки. Ради Ниэль и малыша нам пришлось остановиться посреди дороги. Тайн появился на свет. Нужна была вода, чтобы обмыть новорожденного. Мой тесть спустился к реке и неожиданно принес корзинку с младенцем.

— Корзинку с младенцем, — эхом повторил Варадар. Его вдруг охватила слабость и пришлось прислониться к стене.

— Да, — продолжал артист, словно нарочно не замечая состояния лорда. — Ее прибило к берегу течением. Мы стояли на излучине… просто чудо, что она не затонула раньше.

— Прибило к берегу, — опять повторил Варадар. — Это случилось где-то неподалеку?

— Да, — переглянулись отец и сын. — На том берегу, недалеко от вашего замка. Мы решили, что мальчик мог быть рожден в самом замке — корзинка не могла приплыть издалека, а тут поблизости нет даже фермы. Да и вряд ли альфары стали бы выбрасывать младенца…

Альфары — вернее, одна-единственная альфара — ни за что бы не стали. Но у стражника был приказ…

— Мы не знали, при каких обстоятельствах ребенка выбросили в реку, — продолжал мастер Боар. — И поэтому я долго не решался ездить поблизости от этих мест. Но этой осенью произошло одно событие… это долгая история, но после этого я дал сыну обещание хотя бы показать ему места, где он появился на свет.

— И еще, — заговорил Тиар, — мы хотели… я наделся узнать… может быть, кто-нибудь в замке знает что-то о моих настоящих родителях?

Лорд Варадар наконец нашел в себе силы посмотреть ему в лицо. Что ж, он знает правду со вчерашнего дня. Пришла пора сказать это вслух.

— Родителях… В общем, так получилось, что я и есть твой отец.

Оглушенный Тиар только хлопал глазами. Слова лорда Варадара долетали до него, как из-под воды, сквозь гулкий шум крови в ушах:

— У нее были необыкновенные волосы — бронзовые, с красным отливом. Не рыжие, а именно такие… Я никогда прежде не видел таких волос. После смерти первой жены я взял ее сестру, но любви между нами не было — был просто долг перед нашими семьями. Долг и отсутствие детей. Свое сердце я отдал той альфаре… Моя супруга ревновала. У нас не было детей, это изводило ее. А уж когда родился мальчик…

— Как? — произнес Тиар и сам не узнал своего голоса. — Как меня… звали?

— Никак. Мы не успели придумать имя. Я хотел, чтобы мой сын стал моим наследником, стал лордом этого замка, а для этого нужно, чтобы Видящая провела обряд имянаречения. Над детьми альфаров его не проводят… Я поехал искать такую волшебницу, ибо замковая отказалась… Пока меня не было, все и случилось. Твою мать убили по приказу моей покойной жены. Ее тело нашли в реке. А тебя… Я был уверен, что детские косточки давно сгнили, что их без остатка съели рыбы и раки. И когда увидел на сцене полукровку с точно таким же цветом волос, потерял голову. А потом… Винирель сказала, что уже где-то тебя видела. Она никуда не выходит из замка, даже редко бродит по нижним этажам. Она просто не могла… А в тот день, когда ты упал во время представления, я вспомнил…

Оборвав сам себя, лорд подошел к одному из полотен и указал на него. Юноша в золотисто-желтых доспехах улыбался с полотна светло и нежно.

— Мой младший брат. Его звали Солнечным Рыцарем — из-за этой его улыбки. Он погиб в Смутные Века. Ты очень на него похож. Если бы тебя увидела твоя бабушка, она бы сразу признала внука… Неудивительно, что меня что-то тянуло к тебе. И Винирель — тоже.

— Она…

— Она знает… Я долго думал, долго сомневался. Точку поставил обряд поиска на крови. Ты рассадил висок при падении, помнишь? Нескольких капель крови нашей Видящей оказалось достаточно, чтобы это доказать… Ты — мой сын!

Он впервые за долгое время произнес эти слова вслух, примеряясь к их звучанию.

Тиар обратил несчастный взор на мастера Боара, который сохранял полное спокойствие.

— Как же так, папа? — юноша потянулся к нему. Он так надеялся, и надежды оправдались… Но почему же он сейчас не знает, что делать и испытывает не радость от исполнения мечты, а лишь страх? Артист коснулся пальцами его кудрей.

— Подойди к своему настоящему отцу, мальчик. Он так долго этого ждал!

Тиар, как во сне, обернулся к лорду Варадару, сделал шаг. Позволил себя обнять и прижать к груди.

На мастера Боара никто не обращал внимания, да это и ни к чему. Его лицо оставалось таким же спокойным, сосредоточенным и это правильно — артист должен уметь властвовать над своими чувствами.

Через два дня снегопады прекратились, выглянуло неяркое зимнее солнышко, и труппа в полном составе покинула замок. Фургон, сопровождаемый идущими пешком артистами, проехал через ворота, но на подъемном мосту, перекинутом через замерзшую реку, один из артистов остановился и, стоя у обочины, долго махал им вслед. Когда же дорога, следуя всем извивам реки, сделала поворот, и фургон пропал за прибрежными кустами, он повернулся и зашагал обратно в замок.