Встреча влюбленных

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ

Утром в день свадьбы Ахтара безуспешно искал весь дом. Слуги сбились с ног, пытаясь найти господина. Но никому не пришло в голову, что еще на рассвете он отправился в мечеть, где провел несколько часов на коленях.

Ему было о чем просить Всевышнего. Что ни говори, он задумал греховное дело. Притворные клятвы, фиктивная женитьба, грандиозный обман — такие поступки не слишком подходят правоверному мусульманину.

— О, Аллах! Я не хочу умалять своей вины, но я вынужден пойти на это ради друга. Конечно, преступление — поклясться перед муллой твоим именем в том, что я буду мужем Фейруз, но разве не более греховно оставить в беде своего друга и несчастную девушку? Ведь они не могут жить друг без друга, а я не могу позволить им страдать. Прости меня, о Всевышний, за то, что я собираюсь сделать, а если не можешь, то я готов нести наказание за свои прегрешения!

Он вернулся домой в особенном, светлом настроении, которое приписывал очищающей силе молитвы. Однако войдя в свой кабинет, Ахтар сразу окунулся в совсем другую атмосферу, не слишком похожую на то приподнятое состояние духа, которое внушило ему посещение мечети.

В комнате собралось несколько молодых людей — его близких друзей, уже готовых к началу свадебного торжества. Перед ними, вызывая бурные взрывы хохота, разгуливал рыжеволосый незнакомец во фраке с вставленной в петлицу белой гвоздикой. Он ловко орудовал тоненькой щегольской тросточкой с набалдашником из слоновой кости, изображая дирижера, недовольного своим оркестром.

«Это еще кто?» — с удивлением подумал Ахтар, глядя на пышные бакенбарды, украшающие щеки незнакомого господина, и рыжие усы, из-под которых торчала не зажженная сигара.

Однако стоило гостю сказать слово, как его инкогнито было немедленно нарушено.

— Джавед! Ну и ну! А я чуть было не спросил у тебя, какая в Лондоне погода! — рассмеялся Ахтар. — Зачем ты так вырядился?

— О ком это вы говорите? Что еще за Джавед? Разве почтенный отец невесты не был бы удивлен, если бы этот Джавед заявился на свадьбу его дочери? — подмигнул его приятель. — То ли дело твой заморский друг лорд Бассинг-Шоу, который и тебе, и самому Малик Амвару может сообщить, что в Лондоне, по-прежнему, туман!

— Ахтар, ты здесь? — вошла в комнату Фатьма. — Поторопитесь, пора ехать за невестой.

— Мама, познакомься с лордом Бассинг-Шоу, — подвел к ней сын рыжеволосого господина. — Специально прибыл из Лондона, чтобы присутствовать на моей свадьбе!

Фатьма сразу же схватилась за край покрывала, пряча лицо от чужестранца.

— Мы очень польщены тем вниманием, которое вы нам оказали, — поклонилась она. — Просим вас разделить с нами нашу радость.

— Мой камуфляж превзошел даже самые радужные надежды, — ответил ей странноватый господин. — Вы, дорогая нареченная матушка, все-таки могли бы меня узнать.

— Джавед! — всплеснула руками Фатьма. — Что за маскарад? В такой день следует быть серьезней. Возможно, завтра это предстоит и тебе, а ты все дурачишься, как ребенок!

— Дурачусь? Да я спасаю честь вашего сына! — возмутился юноша. — Что, если, увидев меня, невеста передумает отдавать ему свою руку? Это же скандал! Тогда как на лорда Бассинг-Шоу она, уж конечно, Ахтара не променяет!

— Какие вы в сущности еще мальчишки! — покачала головой мать. — Вам и в тридцать лет рановато жениться! Если вы сейчас же не будете готовы ехать в дом невесты, то бедняжка решит, что свадьба отменяется. Там, наверное, уже давно ждут появления жениха!

Однако в особняке Малик Амваров царила обычная предсвадебная суета, когда, несмотря на множество помогающих рук, кажется, ничего не будет готово вовремя, невозможно отыскать самые неожиданные и необходимые вещи, вдребезги разбивается посуда, прожигаются при утюжке платья, теряется по одной туфле из каждой пары и безнадежно горит в духовке праздничный пирог.

Ранним утром четыре замужние женщины искупали Фейруз, поливая ее из большого глиняного кувшина, который за несколько дней до этого был обмазан толстым слоем земли с зернами ячменя. Теперь ячмень пророс, и весь кувшин зеленел нежными изумрудными побегами — это знак плодородия, сулящий невесте многочисленную семью. На голову девушки положили Коран, в кожу тщательно втерли сандаловую пасту, ступни ног и ладони окрасили хной. Затем обрызгали духами и нарядили в свадебное платье — роскошное одеяние пурпурного шелка, обильно украшенное золотом.

После этого в дом жениха отправили сэхру — вуаль из серебряных нитей и гирлянд белых жасминовых цветов. Это был знак, что невеста готова и ждет суженого.

Однако до встречи с ним было еще далеко. Дом Фейруз наполнялся гостями, каждый из которых приносил с собой подарок. Их складывали на низкий, искусно задрапированный красным ковром помост в углу гостиной. К полудню там уже высилась солидная гора всевозможных подношений.

Из дома жениха тоже были присланы слуги с дарами. Кроме богатого выкупа, пятисот тысяч рупий, — Малик Амвар мог гордиться тем, как высоко оценили его новые родственники право ввести в свой дом его дочь! — были доставлены цветы и сладости. Сария положила на тарелку немного балу шахи — сладкой, сваренной в меду лапши, окрашенной в желтый цвет, и поднялась к Фейруз. Там она низко поклонилась дочери и, глотая слезы, произнесла ритуальную фразу:

— Сделала я для тебя, доченька, все, что смогла. Теперь отведай еду своего супруга, который с сегодняшнего дня будет тебя содержать.

Фейруз покорно взяла сложенными пальцами немножко балу шахи, поднесла ко рту, сделала несколько жевательных движений, с трудом проглотила и посмотрела на мать — не нужно ли от нее еще чего-нибудь. Сария отвела глаза и заторопилась вниз.

Наконец, когда уже стемнело, послышались звуки музыки — это по улице приближалась свадебная процессия из дома жениха. Ее сопровождали факельщики — они несли на головах мощные ацетиленовые лампы. В ярком голубоватом свете ламп шествие казалось фантастическим. Процессию сопровождал духовой оркестр городской полицейской части — все оркестранты были в красных пиджаках с золотыми галунами и аксельбантами. Улица наполнилась звуками военного марша колониальных времен — наполовину индийского, наполовину британского происхождения.

Еще в недавние времена жених ехал к невесте на разукрашенном слоне с позолоченными бивнями. Но Ахтару достался всего лишь сверкающий лакировкой «ролс-ройс», за которым следовало множество машин, увешанных от бампера до крыши цветочными гирляндами.

Улицы, прилегающие к особняку Малик Амвара, давно уже были запружены людьми, не получившими приглашения на свадьбу, но желающими хотя бы взглянуть на роскошное празднество богачей. Все они надели лучшие наряды, как будто и им предстояло усесться за свадебный дастархан, и с радостными лицами наблюдали, как медленно приближается к воротам дома кортеж автомобилей, везущих жениха к невесте.

Однако в одних глазах, внимательнее всех всматривавшихся в происходящее, не было оживления. Женщина, которой они принадлежали, закрыла лицо плотным покрывалом, чтобы невозможно было узнать ее. Она боялась, что ее появление испортит праздник, заставит жениха чувствовать себя виноватым, а этого ей совсем не хотелось.

Хусна видела, как из машины вышел Ахтар Наваз в золотом тюрбане, с которого свисали серебряные шнуры, кисточки, тоненькие гирлянды цветов, так, что они полностью закрывали ему лицо, и он почти ничего не видел. Его сразу же подхватили под руки отец и брат невесты и повели в дом. Тонко зазвенела флейта шахнай, запели ромини, величая жениха и его родню. Юноши из рода невесты обрызгали всех столпившихся у ворот розовой водой и вручили каждому пучок ниток, смоченных в резких лакхнаусских духах.

Достался такой и Хусне. Она механически протянула руку и сжала ее, ощутив в ладони что-то теплое и шелковистое. Потом поднесла кисточку к лицу, чуть отведя покрывало — она надеялась, что резкий аромат отрезвит ее, вернет ощущение реальности. Так и случилось. Хусна проводила взглядом исчезающую в особняке группу людей и заспешила прочь, с трудом прокладывая себе путь в толпе чего-то ожидавших людей.

Чуда не произошло, как не происходило его никогда, кроме одного-единственного раза в ее жизни, когда внимательный молодой человек подхватил на улице сбитую стайкой мальчишек хрупкую женскую фигурку. Хусна смогла бы пережить любые посланные ей испытания, любое горе. Но с тем, что чудес не бывает, она смириться не могла.

Фейруз ждала в гостиной, когда появится тот, кто называл себя ее женихом, и слушала бесконечную болтовню ее иранских кузин, разлука с которыми оказалась куда более короткой, чем ей бы хотелось. Малик Амвар не мог пренебречь обычаями и вынужден был послать им приглашение на свадьбу дочери, которым они не преминули, воспользоваться. Сейчас они трещали, как трещотки в руках неутомимого сторожа, и не давали ей ни на минуту остаться наедине со своими мыслями. Впрочем, может быть, это было и к лучшему.

— Бедняжка, ты, наверное, устала ждать минуты, когда твой муж обнимет тебя? — тянула Юло, охорашиваясь перед зеркалом. — Я бы, наверное, умерла от нетерпения!

— А что касается меня, то я готова еще год ждать, только бы ко мне посватался такой же красивый и знатный юноша! — весело перебила ее другая сестрица.

— А вот я бы и от этого не отказалась — увела бы его у Фейруз! — вмешалась еще одна. — Она им, похоже, совсем не дорожит!

Это предположение окончательно развеселило кузин, и они устроили такую возню, хохоча и носясь друг за другом, что Фейруз была даже обрадована, когда снизу раздался крик:

— Жених! Жених приехал! Встречайте жениха!

— Эй, это еще что! — взвизгнул Секандар-барк, почувствовав довольно болезненный удар сзади.

Он обернулся и наткнулся взглядом на невозмутимо улыбающегося рыжеусого джентльмена, приехавшего с женихом. В руках у него была тросточка, в которой Секандар сразу же признал орудие, нанесшее его спине оскорбление действием.

— Что это значит, господин? — шепотом спросил потерпевший, стараясь не привлекать к инциденту постороннего внимания.

— У вас по кителю полз паук, и я постарался помочь вам от него избавиться, — любезно объяснил иностранец, говоривший на хинди с небольшим, но заметным акцентом.

Секандару ничего не оставалось, как с кислой миной поблагодарить его за то, с каким вниманием тот отнесся к его спине. Однако на всякий случай он весь вечер старался держаться подальше от господина с тростью, так как не был уверен, что другому пауку не вздумается забраться к нему на голову.

Жениха и его свиту усадили на противоположном от помоста невесты конце зала. Муджтахид — мусульманский викарий, держа в руках брачный договор, стал читать его, задавая вопросы вступающим в союз:

— Дочь почтенных родителей, госпожа Фейруз Малик Амвар, согласны ли вы выйти замуж за господина Ахтара, сына покойного Сардара Наваза, за пятьсот тысяч рупий выкупа?

Склонившаяся над дочерью Сария сжала ее руку и просительно прошептала:

— Девочка моя, не срами отца…

Фейруз, не поднимая глаз, чуть наклонила голову. Этого было достаточно, чтобы сидевшие вокруг девушки весело закричали:

— Невеста сказала «да»! Невеста сказала «да»!

Мать с облегчением вздохнула — все шло куда лучше, чем она рассчитывала. Ее дочь демонстрировала смирение, которое трудно было ожидать от избалованной, да к тому же еще и влюбленной в другого девушки. «Наверное все-таки покорность у нас в крови», — грустно подумала Сария, поглаживая холодные пальцы дочери с благодарностью и любовью.

— Сын почтенных родителей, господин Ахтар Наваз, согласны ли вы дать пятьсот тысяч рупий выкупа и взять в жены дочь господина Сафара Малик Амвара госпожу Фейруз?

Ахтар бросил короткий взгляд на взволнованное лицо своего лондонского гостя и, выпрямившись, громко и внятно произнес свое «да, согласен!»

Муджтахид завершил церемонию чтением суры из Корана на арабском языке. После этого брак считался заключенным — Фейруз отныне принадлежала своему мужу, господину Ахтару Навазу.

Ее подняли и повели под руки к расположенному посредине зала высокому круглому помосту. Она села на него и с закрытыми глазами ожидала, пока Насемар подведет к ней своего брата, накрыв ему голову, как велит обычай, концом своего покрывала так, чтобы он не видел невесту до той минуты, когда это будет позволено.

Когда он уселся напротив Фейруз, девушки положили между ними большое зеркало — именно в нем молодые впервые должны были увидеть друг друга — и растянули над головами обоих парчовое полотнище, скрывшее их от посторонних взглядов. Чья-то рука поставила в образовавшийся шатер зажженную свечу, потом просунулось еще несколько рук, обсыпавших молодоженов жареным рисом — чтобы были богаты и имели много детей.

Ахтару предстояло прочесть главу из Корана, в которой говорится о преданности и любви, и торжественно произнести слова:

— Открой глаза, невеста, я твой раб! —

и только после этого он имел право заглянуть в зеркало, таившее черты его жены.

Однако, совершив все, что следовало, он не стал открывать глаз — побоялся смутить окончательно и без того испуганную и попавшую в странное положение возлюбленную своего друга.

Фейруз тоже не рискнула поднять глаз — ей было просто стыдно за то, в какую жалкую комедию превратился такой священный, такой важный обряд в жизни каждой женщины, как свадьба. Что думает о ней согласившийся на обман, на святотатство ради своего друга этот благородный и многим рискующий человек? Фейруз ощущала себя униженной и виноватой перед всем миром, а особенно перед тем, кого только что назвали ее мужем.

— Ну как, вы понравились друг другу? Правда, невеста красавица? А жених-то — какой молодец! — раздавались отовсюду веселые голоса.

Девушки убрали покрывало, быстро опустили на лицо невесты плотную карминовую парду и принялись опять осыпать молодых рисом под свадебные песнопения.

Церемония в доме девушки теперь считалась оконченной. Молодожены отправлялись в дом жениха. Ахтар взял свою жену за руку и повел к машине. Родные провожали Фейруз со слезами на глазах — даже Секандар прослезился, увидев, как увозят в новую жизнь его маленькую сестричку, так быстро ставшую взрослой.

Фатьма приготовила им торжественную встречу. Целый хор ромини пел для них у ворот дома, осыпая молодоженов лепестками белых роз. Гостей здесь было не меньше, чем в особняке Малик Амваров, где продолжалось празднество, обещая растянуться на всю ночь. Но в доме Навазов собравшихся ждало особое развлечение — танцы в исполнении прославленной мастерицы каткаха, которая сама явилась к Фатьме и сказала, что она обещала ее сыну танцевать на его свадьбе и намерена сдержать обещание. Не слишком жаловавшая танцовщиц Фатьма не собиралась в такой день идти наперекор желанию сына и приняла предложение. Она хотела щедро одарить исполнительницу, но та отказалась, уверяя, что Ахтар рассчитался с ней за все.

Впрочем, сами молодожены не могли сегодня насладиться искусством танцовщицы — ритуал строго предписывал им каждый шаг в течение всего этого вечера. Фейруз сразу же провели на женскую половину и оставили с сестрой ее мужа и новыми служанками. Насемар должна была проводить молодую в спальню, вручить ей свои подарки и подношения от других женщин их рода и позаботиться о том, чтобы Фейруз немного отдохнула от пережитых волнений в то время, как ее муж проведет полчаса со своими друзьями на мужской половине.

На самом деле Ахтар в эти минуты остался наедине с тем, ради которого и было затеяно все это. Джавед, избавившийся наконец от парика и фальшивых усов, выглядел усталым и подавленным.

— Меня не оставляет чувство, что мы совершили непоправимую ошибку, — тоскливо говорил он, уставясь в темноту за окном. — Как я мог допустить, чтобы такое свершилось? Какое преступное легкомыслие — играть такими вещами, как фиктивный брак, клятвы, обман множества поверивших во все это людей!

— Перестань винить себя, это была моя идея — ты узнал обо всем, когда механизм был уже пущен, — с притворной беспечностью отвечал ему Ахтар. — И потом, мы были вынуждены прибегнуть к обману, так что никто не может упрекнуть нас в пренебрежении к таинству брака. Мы спасаем вашу любовь, а значит — вашу жизнь! Или это не так?

— Все так, но почему тогда мне так плохо? И я могу себе представить, что сейчас испытывает Фейруз, которую мы втянули в эту историю, — Джавед в отчаянии стукнул кулаком по столу так, что подпрыгнул письменный прибор. — Хоть бы поскорее конец всему этому!

— Потерпи до завтра! — хлопнул его по плечу друг. — Завтра утром развод. Вечером свадьба — утром развод! По-моему, очень современное течение семейной жизни. Во всяком случае, в отсутствии динамичности нас не упрекнут!

— Эй, дорогой жених! — заглянула в комнату Насемар. — Ты что же, не торопишься к молодой жене? Думаю, она уже заждалась!

— Иду, сестрица, — кивнул Ахтар и обернулся к Джаведу. — Потерпи до завтра и увидишь — все будет отлично!

— Надеюсь, — прошептал ему вслед юноша.

У входа в спальню служанка подала Ахтару пурпурный халат из переливчатого шелка. Он накинул его на плечи и вошел в комнату вместе с сестрой, которая несла с собой тарелку малиды — сладкой просяной запеканки. Она подвела брата к сидевшей на ковре Фейруз, лицо которой по-прежнему было закрыто пардой.

— Возьмите понемногу малиды — пусть ваша жизнь будет такой же сладкой, как она, — склонилась к невестке и брату Насемар. — Надеюсь, что счастье пришло вместе с вами в наш дом и не оставит его. Любите друг друга всегда!

Насемар поставила на ковер тарелку и тихо вышла из спальни, плотно притворив за собою дверь.

В комнате воцарилось неловкое молчание. Наконец Ахтар заставил себя заговорить веселым и оживленным тоном:

— Ну что ж, дорогая Фейруз, не стану, конечно, именовать вас женой. Почему бы вам все-таки со мной не познакомиться хотя бы теперь, раз не захотели раньше? Все-таки мы с вами родственники, хоть и не супруги, — вы будущая жена моего названного брата.

Однако девушка даже не шевельнулась в ответ на его слова.

— Не хотите познакомиться? — расстроился Ахтар. — Но это даже обидно! Ведь мы не влюбленные на свидании, мы же, можно сказать, компаньоны в трудном деле — переламывании жестокой судьбы, решившей разлучить вас с Джаведом. В конце концов я приму решительные меры, сам подниму вашу парду, хорошо?

Фейруз опять промолчала, и Ахтар воспринял это как позволение.

— Нам ведь здесь целую ночь сидеть вместе, так давайте хоть поболтаем без этой преграды, — сказал он в свое оправдание, протягивая руку к парде.

Ахтар чуть потянул тонкую ткань, она легко поддалась и соскользнула с головки девушки, открыв его взору слишком памятные черты.

— Нет! — закричал он, отскакивая от нее и делая непроизвольный жест руками так, будто гнал от себя кошмарное видение. — Нет, это слишком жестоко!

Фейруз открыла глаза, стараясь понять, что могло вызвать такую реакцию — одного взгляда на молодого супруга оказалось достаточно, чтобы найти причину непонятных предчувствий, томивших ее с первой минуты свадебного обряда.

Этот человек уже предлагал ей свое сердце. Несколько секунд назад он узнал, что неожиданно для себя получил взамен ее руку. Захочет ли он передать эту руку тому, ради кого затеял игру?

Фейруз внимательно вгляделась в его глаза и увидела неистовствующую в душе мужчины бурю, сила которой увеличивалась с каждой минутой. Уцелеет ли в ней парусник дружбы, казавшийся таким надежным, пока он мирно качался на спокойных волнах гавани? Не снесет ли крышу с башни благородства, не потонут ли в разверзшейся пучине добрые намерения?

— Ах, Джавед, что же ты наделал, — прошептала девушка, угадывая ответ.

Ахтар схватился дрожащими руками за стену, ища хотя бы в ней опоры, которую утратил внутри себя. Мир перевернулся, и теперь все выглядело уродливым, нелепым и не имеющим смысла. И только любовь к этой девушке, глядевшей на него умоляющим взором, сохранила свое дающее всему оправдание значение.

Голова его кружилась, он был не в силах оправиться от шока, и когда откуда-то донесся сильный и прекрасный голос, певший о растоптанном счастье, Ахтар уже не мог понять, правда ли он слышит сейчас Хусну или это только ее образ пришел ему на помощь, спасая от забрезжившего безумия.