Вторая тайна академии Грискор

1. Табита Ваерс

Девушка стояла на окраине грязного крохотного городка и чего-то ждала. То ли момента, когда утихнут заводы, расположенные вдоль всего Нес-Тешаса, то ли уверенности в том, что делает все правильно.

Даже сама Табита Ваерс не смогла бы сказать, чего именно она ждет.

А город тем временем продолжал кутаться в сизый смог, как в тонкую вуаль. Безлюдные улицы встречали ее как родную, приглашая пройти по уже знакомому пути и вернуться к семье. Будто шептали, что для блудной дочери Ваерс всегда найдется место в Нес-Тешасе, надо только решиться.

Девушка всего на мгновение прикрыла глаза, наслаждаясь жаром летнего солнца, под которым, казалось, плавилась кожа. А потом вздохнула, сошла с пригорка и нашла в себе силы продолжить путь к дому.

Дому, из которого ушла больше, чем год назад.

Если бы не администрация академии Грискор, которая потребовала, чтобы все обучающиеся покинули территорию хотя бы на неделю летних каникул, ноги бы ее тут не было. Не сейчас, по крайней мере.

Или она просто лгала себе?

Ведь и Гвин, и Милред звали ее к себе. Одна в столицу, другая на Север. Но, несмотря на их приглашения, Табита воспользовалась возможностью вернуться в Нес-Тешас. Всего на несколько дней.

Именно столько академия позволяла пользоваться порталами бесплатно. Подарок от нового ректора. Не принять это предложение было даже глупо. В какой-то мере расточительно.

Но возвращение далось Табите тяжело. Еще свежа была память, еще тлела обида на родителей. Девушка сжимала в руках небольшой мешочек с монетами, которые откладывала с нескольких последних стипендий.

Пусть это не та сумма, с которой она собиралась вернуться, чтобы услышать такое необходимое «прости», но она шла к родителям и не с пустыми руками.

– Великий, присмотри за мной, – одними губами прошептала Табита, сворачивая на такую знакомую и уже такую чужую дорожку.

Дом, который она покинула со слезами на глазах и раной в сердце, нисколечко не изменился за прошедший год.

Покосившаяся деревянная хибара, много раз залатанная черепичная крыша, скрипящая дверь. И тонкая струйка дыма, выходящая из трубы.

Кто-то из родителей был на месте. А может быть, даже оба сидели за столом в этот знойный летний вечер, пили горячий несладкий чай и молчали.

Вряд ли на их столе сейчас стоял лимонный пирог, который так любила Табита. Вряд ли у ее семьи остались средства на десерты.

Табита Ваерс выпустила воздух из легких и сделала последний шаг, подняла руку и постучала в дверь. Сильно. Яростно. Так, что костяшки заныли от ударов о дерево.

Она не знала, откроют ли ей. И невольно вспомнила о том, как сбегала из-под этой крыши год назад.

– Ты нам больше не дочь!

Эти слова, брошенные отцом наотмашь, звучали в ее ушах все то время, что Таби собирала вещи и выбегала из дома. Они били в спину, пока она бежала из города. И разрывали сердце на части весь тот год, что она познавала тайны магии.

И даже сейчас девушка не могла отдышаться и прийти в себя. Ее колотил озноб, воздуха не хватало, будто она вновь тонула в грязных водах речки Нес-Тешаса.

А еще для Табиты Ваерс до сих пор оставалось загадкой, как она вообще выжила. И смогла добраться до академии Грискор.

В тот день она умирала от жары и жажды. Миновав несколько крохотных и таких же грязных городов, как и ее родной, Табита вышла на опушку большого леса. Ветер шумел кронами, из чащи раздавалось пение птиц. И шум реки.

Она пошла на этот звук, чувствуя, как на каждый новый шаг тратит огромное количество сил. Она брела вперед, покачиваясь из стороны в сторону. Грязная, уставшая… Как давно она покинула родительский дом? Неделю назад? Две?

Табита сбилась со счета. Ей казалось, что все время бесцельного блуждания она находилась в какой-то прострации. Не понимала, куда идет, что ищет.

Но сейчас ее цель была сформирована. Она искала чистую родниковую воду.

И удача улыбнулась ей. Или, может, это Великий вывел девушку к берегу широкой реки с прозрачной звенящей водой. Табита не знала. Она лишь рухнула на колени, опустила руки в ледяную воду и принялась жадно пить, загребая жидкость дрожащими ладонями.

Зубы сводило от холода, желудок постепенно наполнялся и раздувался от воды. А она никак не могла остановиться.

И не услышала шагов рядом.

– Девочка, ты бы поаккуратнее…

Она испуганно отпрянула и чуть было не съехала по скользкой глине вниз. Схватилась за жалкие травинки, вырывая их с корешками, обернулась.

Позади стоял высокий седовласый мужчина в одежде из шкур и меха. Неровные крупные стежки, широкий пояс и длинный лук за спиной.

Охотник? Браконьер? Разбойник?

– Еще шаг – и ты бы оказалась в капкане, – добавил незнакомец, указав куда-то в сторону.

Табита Ваерс скосила глаза и только сейчас заметила большую ловушку. Металлические зубья блестели в траве. И были не просто видны, а бросались в глаза. И как она их только не заметила?!

– Спасибо за предупреждение, – голос хрипел.

– Как тебя сюда занесло? – только покачал он головой, окинул путницу взглядом и добавил: – Голодная?

Табита прислушалась к себе. Не только к телу, но и к интуиции. Стоило ли вообще доверять незнакомцу, который бродил в лесу с луком и знал, где находятся капканы?

– Голодная, – призналась она спустя несколько мгновений.

Девушка рискнула. И уже через какое-то время сидела в чистой светлой хижине за крепким столом, доедая вторую порцию похлебки.

Незнакомцем оказался лесник, сторожащий угодья какого-то барона. Он не задавал вопросов, не пугал больше девушку. Накормил, не попросив ничего взамен. И рассказал, как можно пройти через лес, не попав в ловушки.

– Как хоть твое имя? – этот вопрос прозвучал, когда гостья отложила ложку, наконец почувствовав сытость.

– Табита, – одними губами произнесла девушка, опасливо озираясь. И чувствуя себя при этом дикой зверушкой, а не человеком. – Табита Ваерс.

– И что же ты, Табита Ваерс, делаешь одна в лесу?

Она подняла глаза на мужчину и… расплакалась.

Боль, которая разрывала ее на куски, нашла выход. Выплеснулась водопадом слез. Она, всхлипывая, рассказала о даре семье, о семье, об их и своем решении. Не в силах остановиться, замолчать.

Тогда Табита не думала, что бывают вещи, о которых посторонним лучше не знать. Не подозревала, что в мире намного больше плохих людей, чем добрых.

Но тогда за ней присматривал Великий.

– Сложная ситуация, – со вздохом произнес лесник, представившийся Вильямом. – Но решение ты приняла верное. В какую академию собираешься сейчас идти?

Она не знала. Она ничегошеньки не знала об академиях магии, не знала, где их искать, как туда попасть… Вообще ничего. Это тогда, в доме родителей, Табите Ваерс хватило смелости сказать, что она маг, что может обучиться колдовству. Но оказавшись в большом мире, девушка осознала, что вообще ничего не знает о мире магии.

– Я дам тебе карту, – лесник, так внезапно появившийся на пути, вновь проявил к ней доброту. – Знаешь что-то об академии Грискор, Табита Ваерс?

Она качнула головой, заворожено глядя на того, кто был послан ей Великим. Определенно, так и было. Потому что другого объяснения всему происходящему у нее попросту не нашлось.

Вильям разрешил Табите остаться в его доме на ночь, дал теплое одеяло и накормил ужином. А утром, когда еще не встало солнце, разбудил и под бодрящий травяной отвар раскрыл карту. Показал все тропки, наметил путь и объяснил, как добраться до академии.

– Дар там проверяют с помощью артефакта, – произнес он напоследок. – Скажешь им, что колдовать не умеешь, будет лучше. И попросишь проверку артефактом. Запомнила?

– Да, – девушка кивнула, сворачивая карту. – Что за артефакт-то такой?

– Плоское блюдо и кинжал. Кровью с ним поделишься, и он покажет истинную суть вещей.

– Спасибо, – Табита подняла твердый взгляд зеленых глаз на Вильяма. – Могу я спросить?

– Мне кажется, я только и делаю, что отвечаю на твои вопросы, девочка, – усмехнулся в усы лесник. – Спрашивай.

– Почему вы помогаете мне?

Этот вопрос крутился у нее на языке с самого начала, но только сейчас она решилась его задать.

– Ты напоминаешь мне одну девушку из моего прошлого, – честно ответил лесник. – И я рад, что смог помочь вам обеим. А теперь иди. Большего я тебе дать не могу.

– Этого было более чем достаточно, – с благодарностью прошептала Табита Ваерс, вынырнув из воспоминаний и еще раз постучав в дверь.

– Кто там? – раздался приглушенный женский голос, от которого у девушки перехватило дыхание.

– Табита Ваерс.

Она думала, что ее слова прозвучат жалко, а голос будет дрожать. Но собственное имя оказалось твердым, как кремень.

Замок щелкнул, дверь открылась со скрипом.

– Привет, мам, – сухо произнесла девушка, не решившись шагнуть внутрь без приглашения. – Могу я войти?

Женщина, которая заботилась о ней с самого детства, заплетала косы, читала книги и пела на ночь, застыла на месте, глядя перед собой невидящим взглядом. Пустым и таким жутким, что у Табиты мурашки поползли по коже.

– Входи, – последовал такой же пустой ответ.

Табита шестым чувством ощутила, что что-то тут не так. Что-то неправильно. Ненормально. И очень пугающе. Но все же сделала тот самый шаг. Потому что пришла не только повидаться, а и поставить все черточки над рунами.

В доме царила такая тишина, что первым желанием Табиты Ваерс было закричать. Нарушить молчание. Разорвать его на ошметки. Но она приняла правила дома. Ступила в прихожую и, не снимая обувь, направилась за матерью в кухню.

Затхлый воздух щекотал нос, будто тут уже несколько недель никто не проветривал. К затхлости примешивался запах гари и дешевого алкоголя.

Той самой браги, которая вызывала тошноту одним только своим духом.

– Я принесла денег, – Табита не выдержала молчания, вошла на кухню и увидела сидящего за столом отца.

Большого, широкоплечего, с опущенной головой и рукой на замызганной чашке с брагой. Полной чашкой. Будто он только-только налил ее себе и не спешил сделать глоток.

Мать остановилась рядом с крохотной каменной печью, закрывая собой то, что стояло на ней. И повернулась лицом к дочери.

– Нам не нужны деньги, – ее голос казался каким-то глухим. Не таким, каким Табита привыкла его слышать. – Уходи. Раз уже ушла.

– Ушла? – ее нервы дрогнули, как струны под пальцами умелого музыканта. – Вы сказали, что я не ваша дочь, раз оказалась магом. Разве не вы выгнали меня?

Злость, которую девушка старательно прятала, выплеснулась в слова ядом. Шипящим, отравляющим и ее, и окружающих.

– Я принесла денег, – добавила она, швырнув на стол небольшой холщовый мешочек. Он ударился о столешницу и зазвенел. – Сможете покрыть часть долгов. Вы же так сильно этого хотели!

Табита ждала хоть какого-то ответа. Ответной злости отца, слез матери. Хоть чего-то! Но не этой звенящей пустой тишины. В которой отец продолжал безучастно сидеть за столом с закрытыми глазами.

– Уходи, – повторила мать, посмотрев на Табиту и как-то странно дернув лицом. – Ты не наша дочь.

Девушка открыла рот, но так и застыла, не в силах поверить тому, что увидела.

Под кожей у ее матери тянулись нити магии. Странной, лиловой магии, которую Табита Ваерс уже где-то видела.

2. Милред ван Темпф

По мостовой ехала темная карета с золотым гербом в форме трехглавого василиска. Дочь графа ван Темпф прислушивалась к ритму, отбиваемому копытами лошади, стараясь собраться с мыслями и перестать мять в руках подол яркого синего платья.

Но у нее никак не получалось успокоиться. Даже мысль о том, что домой она отправляется не на все каникулы, а лишь на несколько дней, не спасала. Схватившись за веер, девушка раскрыла его и взмахнула, стараясь охладить лицо.

И зачем она вообще согласилась на поездку домой?!

Милред же собиралась вообще не возвращаться этим летом в родовое гнездышко. Да, она очень соскучилась по отцу, но стоило только девушке вспомнить о Лоле ван Темпф, как настроение моментально портилось.

«Как жаль, что новый ректор обязал покинуть территорию академии хотя бы на неделю!»

Эта мысль преследовала ее все то время, что она путешествовала между огромными каменными порталами, постепенно приближаясь к столице. А у самого последнего ее ждала карета, присланная любимым отцом.

Милред замерла на месте, рассматривая такого родного и такого пугающего трехглавого василиска, а потом вздохнула и сделала шаг вперед, приветливо улыбнувшись.

В каком приподнятом настроении она ехала в сторону академии Грискор прошлой осенью, в таком же пригнетенном направлялась сейчас домой.

Карета покачнулась в последний раз, проехала через распахнутые ворота и заскользила по дорожке, огражденной высокими плодовыми деревьями.

У Милред оставалось совсем мало времени. И вместо того, чтобы с храбростью принять любой поворот судьбы, как сделали бы ее подруги, дочь графа ван Темпф малодушно обратилась к магии.

Быстро сплела перед собой пальцы и прошептала слова заклинания, которое изучила задолго до того, как поступила в академию Грискор.

Эти чары были ее талисманом многие годы. И еще ни разу не подвели.

Она как сейчас помнила тот день, когда впервые применила их.

– Мне нужна капелька удачи, – прошептала девочка, когда в первый раз обратилась к магии и воспользовалась проклятием, о котором вычитала в книге, что дал ей приглашенный отцом преподаватель.

Чары подчинились легко, но Милред не почувствовала, сработали они или нет. Это пока было единственным, что не устраивало ее в магии.

В тот день ей исполнилось двенадцать. Дом графа ван Темпф заполонили гости, явившиеся на званый обед. Обед, на котором глава семьи собирался представить высшему свету своего единственного ребенка. Признать бастарда перед лицом общества.

Милред уже не была той маленькой девочкой, которая не понимала, что это значит. Но и страха от этого становилось только больше.

– Ну же, иди! – тетушка Зорка подтолкнула девочку, предварительно поправив юбку желтого платья.

– Возьмите это, – Милред разжала пальцы и отдала своей няне синего игрушечного пегаса, с которым не расставалась денно и нощно.

Женщина только удивленно вскинула брови, но ничего не сказала. Бережно забрала игрушку и отступила на шаг. А Милред в последний раз вздохнула и шагнула в большой переполненный обеденный зал.

Тут было так шумно, что девочке показалось, будто она не слышит даже стука собственного сердца.

– А вот и моя дочь! – голос отца заставил всех умолкнуть, а сама Мили нашла, за кого зацепиться взглядом. – Леди и лорды! Позвольте представить вам мою дочь! Милред ван Темпф!

Тишина в зале стала оглушающей. А Милред, наконец чувствуя поддержку собственного проклятия удачи, улыбнулась и медленно направилась к отцу. Толстые и невысокие каблуки на туфельках разбивали стуком тишину. И так этот эффект понравился Милред, что она дала себе мысленное обещание больше никогда не надевать обувь без каблука.

Остановившись рядом с отцом, девочка отточенными движениями подхватила юбку и почтительно поклонилась главе дома.

А потом выпрямилась и повернулась к собравшимся, улыбнувшись так, как умела только она. Тихий вздох восхищения со стороны нарушил молчание высшего света.

И только потом Милред увидела свою мачеху.

Узкое темное платье, строгая прическа, короткие перчатки и острый взгляд. Такой холодный, такой уничтожающий, такой…

Девочка отвернулась, не в силах выдержать его. А улыбка на ее губах дрогнула, норовя превратиться в гримасу страха.

– Мили, позволь представить тебя герцогу де Лявите, – как к взрослой обратился к ней отец, подавая руку в белоснежной перчатке.

– Конечно, ваше сиятельство, – заученно произнесла она, радуясь тому, что папа рядом. И уж он-то точно сможет защитить ее от мачехи.

Пусть это сделать не в состоянии никакие чары и детские игрушки. Зато папа точно сможет!

И только намного позже Милред ван Темпф узнала, что даже ее отец не всесилен. Но в тот день она верила в него. И в чары, которые применила первый раз.

День ее признания навсегда останется в памяти дочери графа как один из самых светлых дней. Ведь в тот час она перестала быть грязным ребенком. По крайней мере, формально.

А все то, что говорили за ее спиной, не имело никакого значения. Потому что у Милред всегда была с собой толика магии. И чарующая улыбка, перед которой никто не мог устоять.

Она вышла из кареты с легкой улыбкой, благодарно кивнула слуге, что подал ей руку. И жестом попросила забрать багаж. Всего две сумки. Лишь видимость того, что дочь графа ван Темпф приехала погостить.

Сама же Милред надеялась, что останется тут всего на несколько дней. Вернется в академию чуть раньше, переночует в гостиницах Конуала. Все лучше, чем бояться столкнуться в коридоре с Лолой ван Темпф.

– Позвольте вас сопроводить, – навстречу девушке шагнул еще один слуга, поклонился. – Ваши покои почти готовы, леди ван Темпф. Приказать подать чаю?

– Будьте так добры, – согласилась она. – И пригласите на чаепитие мою нянюшку.

Милред прощупывала почву. Надеялась, что за время ее отсутствия ничего не поменялось, и Зорка до сих пор живет в поместье, как и обещал отец.

А если нет…

– Как пожелаете, леди ван Темпф, – слуга успел развеять все ее опасения до того, как те сформировались. – Пройдемте.

Облегченный выдох и немного ожидания обернулись теплой встречей.

– Леди Милред! – полноватая женщина в коричневом платье спешно поклонилась, только переступив порог светлой гостиной.

– Тетушка Зорка, – радостно улыбнулась Милред. И, несмотря на то, что уже не была грязным дитя, поступила как оное, кинулась навстречу и попросту обняла низкую женщину. – Как я рада вас видеть!

– Вы так повзроследи, – тепло улыбнулась нянюшка, а на глаза у нее навернулись слезы. – И похорошели.

– Как ваши дела? – отмахнулась от комплимента Милред. – Вас не обижают в мое отсутствие?

– Нет, все хорошо, – спешно отозвалась ее старая няня. Слишком спешно, что заставило девушку насторожиться. – Желаете, чтобы я узнала, где сейчас находится его сиятельство?

– Нет-нет, с отцом я еще успею повидаться, – легкомысленно отозвалась она. – Присядьте, расскажите о себе и своих делах. Я попросила подать ваш любимый мятный чай.

– Милред, вы слишком добры ко мне, – вновь прослезилась женщина.

Но, несмотря на слова дочери графа, разговор свернул совершенно в другое русло. Тетушка Зорка умело переводила вопросы на саму Милред, вынуждая ее рассказывать об обучении в академии Грискор, друзьях и успехах.

Милред не стала спорить, решив уважить женщину. Расписывала обучение в академии как нечто красочное, веселое. Говорила о простых вещах так, как умела только она. Добавляя краски в каждое слово.

Не стала она ей рассказывать только о том мрачном событии. Может быть, слухи уже донесли, что в академии погибали студенты. И кто за этим стоял. И даже то, чем все обернулось.

Но девушка решила, что раз уж явилась в этот дом, то просто обязана нести с собой свет и радость. А все остальное не так уж и важно.

– Если позволите, я бы хотела дать вам один крохотный совет, – неожиданно произнесла тетушка Зорка, понизив голос.

Милред это показалось странным, потому что женщина никогда не задумывалась о том, насколько громко звучит ее смех или говор. А тут… что-то внутри заставило насторожиться.

– Конечно.

– Пока вы не встретились со своим отцом, – произнесла женщина, отставила от себя тонкую чашечку из черного фарфора, – навестите леди Лолу. Первой.

Эти слова показались девушке еще более странными, чем предательский шепот. А сам смысл даже не сразу дошел до Милред.

Она хотела было спросить о причинах этой просьбы, разузнать как можно больше. Но осеклась на полуслове. Только открыла рот и тут же его захлопнула.

Если уж сама тетушка Зорка ее об этом просит, то нет никаких поводов сомневаться в важности того, что должно произойти при этой встрече.

И Милред решила не тянуть.

Впервые не стала откладывать важное действие, поддавшись своим страхам и внутренним демонам, что просыпались от одного только звучания имени Лолы ван Темпф.

Где-то на границе сознания девушка понимала, что это не только ее заслуга. Но и двух близких подруг, которые никогда не боялись и учили ее именно этому.

– Конечно, – после этого она встала и направилась к покоям Лолы ван Темпф.

Законная супруга отца не вышла ее встретить не потому, что ее не было в поместье. Она просто не вышла. И в этом не было ничего странного.

Милред только гадала, в чем важность встречи с мачехой до того, как приедет отец? Что такого она должна узнать из уст самой Лолы?

Мысли снедали ее все то время, что она шла по пустым коридорам, и только стук каблуков о камень помогал держаться на плаву. Не уйти с головой в омут страха.

У нужных дверей девушка замерла всего на мгновение, а потом медленно подняла руку и стукнула по дереву.

– Фати, взгляни, кто пришел, – раздался приглушенный голос по ту сторону.

Голос, от которого у Милред холодели ноги. Голос, от которого сердце заходилось в бешеном стуке. Тот самый голос, который преследовал ее в кошмарах все детство.

Дверь открылась в момент, когда дочь графа ван Темпф уже готова была броситься в позорное бегство.

– Леди Милред, – невысокая женщина склонила перед ней голову.

– Пусть войдет, – Лола ван Темпф распорядилась до того, как Мили успела хоть что-то придумать.

Служанка отступила в сторону, пропуская девушку вперед.

Она вошла в покои мачехи на негнущихся ногах, уже проклиная себя за то, что просто так послушалась свою нянюшку. А в следующее мгновение мир перед глазами разлетелся на осколки, разделившись на «до» и «после».

– Милред, – Лола ван Темпф величество встала с кресла, в котором до этого отдыхала.

Она была все такой же, какой помнила ее девушка. Темный наряд, темные волосы, мушка над верхней губой. Но что-то изменилось в ней за то время, пока Милред отсутствовала. Что-то в районе талии.

Лола ван Темпф поймала ее взгляд и в оберегающем жесте обняла одной рукой округлившийся живот.

3. Гвин Умильтен

Это лето не пощадило север и вместо тепла принесло холода. В горах выпал снег и теперь сверкал белыми шапками на вершинах скал и уступов. Валькирия шла по тонкому искрящемуся настилу, отчаянно наслаждаясь его хрустом, и сжимала рукоять притороченной к поясу Иглы.

После той битвы с некромантом она получила награду – право носить оружие. Право хранить его в своей комнате в общежитии. И Валькирия с радостью пользовалась им, прекрасно помня, как чуть не лишилась клинка из-за дознавателей императора.

Рука подрагивала, злость захватывала в плен. Но девушка делала шаг за шагом, оставляя позади себя цепочку следов.

Гвин уже видела поселение, где находился ее дом. Но ее ли?

Она все больше задавалась этим вопросом. Может ли укрепленная крепость зваться домом? Позволительно ли ей носить такое название? Особенно после того предательства, что она раскрыла. После предательства, которое ранило ее настолько сильно, что она даже самой себе в этом боялась признаться.

Это случилось в начале весны. Когда гул, поднявшийся в академии Грискор, утих. Когда все здания были починены, дознаватели императора уехали, а на место старого ректора назначили нового.

Грискор все еще вздрагивал от происшествия, которое вошло в его историю как «ночь сотни костей». И пусть сама Валькирия могла поспорить с тем, что не было там столько умертвий, никто бы ее слушать не стал.

Занятия возобновились, тренировки продолжались, а о том ужасе, в котором Валькирия самолично приняла участие, лишь иногда говорили. И то шепотом, потому что новый ректор не особо любил слухи и сплетни, которые рождались так быстро и так ярко.

– Гвин, слышала? Говорят, что ты целую сотню умертвий уложила, – Табита лишь слегка скосила взгляд, когда подруга вернулась в комнату после тренировки.

Валькирия выразительно фыркнула, выказывая все, что думает по поводу этих сплетен. Уж кто-кто, а Табита знала правду и сама видела умертвий.

– Ты же теперь герой академии, – Милред подала голос с кровати, болтая ногами в воздухе и рассматривая цветастую листовку. – Еще долго говорить об этом будут. Не обращай внимания.

– Да чтобы у них языки отсохли, – грубо бросила дочь Лорда Севера, сбрасывая с плеча сумку со стрелами. – Бежали все, поджав хвосты, а мы теперь герои.

– Не мы, а ты, – хихикнула Милред. – Меня там вообще не было. А о Табите почему-то забыли.

– И хорошо, что забыли. – Студентка Ваерс отложила учебник в сторону и повернулась к подругам: – Слышали новость, объявили о начале сезона маглининга? Обязали всех явиться на первую игру, в город выйти не получится.

– А я билеты купила, – пискнула дочь графа, – думала, сходим на концерт…

– Я скоро вернусь, – Гвин мало интересовал маглининг и концерты бардов. Сейчас ей хотелось только смыть с себя пыль после тренировки и просто упасть на кровать, вытянув перед собой ноги.

Захватив чистые вещи, она спустилась в женскую душевую и прошагала мимо стайки девушек, которые что-то шумно обсуждали. Стянула с себя грязные вещи, бросила на пол и вошла под тугие струи воды.

– О, Умильтен! – за спиной Валькирии послышались шаги. – Наша героиня!

Гвин прикрыла глаза, сдерживая вспыхнувшую злость. Эту фразу за последние несколько дней она слышала уже десятки раз. И даже сама себе пообещала, что следующему, кто это скажет, выдернет кишки через горло.

– Чего тебе? – девушка обернулась, не смущаясь ни своей наготы, ни ситуации, при которой начался разговор.

Напротив дочери Лорда Севера стояли трое, обернутые в полотенца. Они как-то странно поглядывали на Гвин и усмехались.

– Да вот, решила посмотреть на тебя поближе, – скривила носик стоящая посередине. Светлые волосы потемнели от воды, облепили плечи.

– Достаточно близко? – с угрозой уточнила Гвин, наклонив голову. – Или мне подойти?

– Да нет, – хмыкнула та. – Достаточно. Теперь-то я вижу, что у нашей героини груди кот наплакал.

Рядом хихикнула ее подружка.

Гвин прожгла ее уничтожающим взглядом, а потом вернулась к зачинщице, у которой с бюстом все было очень даже неплохо.

– Если думаешь, что сиськи сделают из тебя достойного мага, то вынуждена тебя огорчить, – заметила Гвин, мысленно пожелав этим троим убраться восвояси как можно скорее. Или она за себя не отвечает.

– Магом, может, и не сделают, – согласилась белобрысая. – Но с нормальной грудью ты бы хоть невестой посимпатичнее стала. А так доска доской.

И опять этот противный смешок, который Валькирии до зуда в костяшках захотелось затолкать гиене поглубже в глотку.

– Да и будущих детей все же кормить надо, – продолжила рассуждать болтливая. – Лорду Севера нужен же наследник.

– Наследник? – Гвин хохотнула, запрокинув голову. – Ты тупая или притворяешься? Я его наследник.

– Ты? – теперь настал черед белобрысой хохотать. – Ой ли?! Что-то мы у тебя не видим между ног висюльки, чтобы наследником стать.

Гвин сама не поняла, как в ее груди родился яростный рык, от которого стены душевой дрогнули.

Но прилипал это не испугало.

– Да не смотри ты так, – отмахнулась говорившая. – Глаза сломаешь. Лучше узнай у своего папеньки, что это он так рьяно тебе муженька искать начал. Даже моему брату письмо пришло. И не ему одному. Если отец согласится, может, и породнимся с тобой.

Она расхохоталась и, развернувшись, вернулась к зеркалу. Две ее подруги тоже не стали задерживаться.

А Гвин неожиданно показалось, что вода стала такой холодной, как вода в горном роднике. По коже поползли мурашки.

«Отец ищет мне мужа?» – эта мысль зачарованной стрелой прошибла Валькирию насквозь.

Ноги подогнулись, а на плечи рухнула тяжесть предательства.

Сейчас Гвин стояла на пороге места, которое все это время считала своим домом. Обителью. Крепостью. Местом, которое всегда прикроет тыл.

Но с момента того разговора в душевых все это развалилось на части.

Вначале Валькирия решила, что это простая провокация. Попытка добиться чего-то такого, о чем девушка даже не догадывались. И самым верным решением было задать вопрос отцу.

Даже написание одного письма высосало из Гвин Умильтен почти все силы. Но она отправила больше десятка за ту весну. И ни разу не получила ответа.

Причина могла крыться не только в том, что все это правда. Но с каждым днем уверенность в этом таяла снегом на жарких солнечных лучах.

И сейчас Гвин наконец добралась до Севера только для того, чтобы заглянуть в глаза Лорду Севера и задать тот вопрос, который разрушал ее изнутри все эти месяцы. А молчание только подтверждало, что все это правда.

«Надеюсь, дела у Табиты и Милред получше моих», – подумала Валькирия, решительно делая шаг вперед.

Замок встретил ее тишиной и сквозняком, пробирающим до костей. Ни отец, ни один из его генералов не спешили навстречу единственной дочери Лорда Севера.

А это могло значить только одно – хозяина нет дома.

Это подтвердилось спустя какое-то время, когда Гвин встретила одного из воинов в пустом коридоре.

– Лорд Севера сейчас возвращается из похода, – чинно отозвался мужчина, завидев наследницу Умильтен. Или все же не наследницу, ведь у нее между ног нет той самой висюльки?

И опять девушке оставалось только ждать. Опять ждать.

Как ответа на свои письма. Как появления человека отца в Конуале, который приходил стабильно каждый месяц. Да только такого важного ответа ни разу не приносил.

Ждать больше не было ни сил, ни уверенности в том, что все, услышанное от незнакомки, – ложь.

Валькирия покинула замок тем же вечером. Захватив с собой небольшую сумку и меч, она ушла в горы. Тропа, по которой двигалась девушка, была ей хорошо знакома. Каждый год она ходила по ней минимум два раза. И сейчас ей даже не приходилось смотреть под ноги, чтобы найти нужный выступ и не поскользнуться на снегу.

Вскоре впереди она увидела то, что искала взглядом. То, что не могла видеть целый год.

Священный дуб раскидывал свои зеленые ветви во все стороны, покрывая густой тенью траву у подножия своего ствола. Косые лучи заходящего солнца окрашивали все в багряно-красный.

Снега на поляне не было и в помине, будто под землей протекали горячие воды. Но вряд ли это так, ибо Валькирия не знала ни одного горячего источника поблизости.

Она медленно подошла к дубу, подняла глаза и воткнула Иглу в землю перед собой.

– Вы опять ко мне немы, – прошептала она, обращаясь к богам, что должны были защищать эти земли. Защищать ее. – А ваш знак – насмешка!

Она вытащила из кармана куртки желудь, который сохранила, и, размахнувшись, швырнула к выпирающим из-под почвы корням.

Самообладание лопнуло, как мыльный пузырь.

– Сидите там! – закричала она во всю мощь своих легких. – Смотрите на людей сверху! И даже пальцем пошевелить не можете! Да! Я женщина! Но разве я не достойна любви своего отца?! Не достойна его признания?! Неужели я заслуживаю лишь того, чтобы меня выдали замуж, как простую бабу?! А?! Я у вас спрашиваю!

По ее щекам заструились слезы. Девушка вцепилась пальцами в гарду меча и рухнула на колени, глядя на могучее древо, что сохраняло молчание все эти годы.

– Я с самого рождения доказывала, чего стою, – прошипела она сквозь сомкнутые зубы и тыльной стороной ладони смахнула чуть ли не первые в жизни слезы. – Доказывала раз за разом. Показывала, что у меня в груди бьется сердце воина, а не девчонки! Сердце, способное на большее, чем стать матерью для наследника! Но вы даже пальцем не шевельнули, чтобы обратить на это взор моего отца!

Обида жгла грудь огнем. Воздух входил и покидал легкие рывками. Валькирия задыхалась от собственных эмоций.

– Он верит вам, – прошептала она, глядя в зелень шумящей кроны. – Поклоняется. Ждет знака. Но я не такая. Все, что вы дали мне, – это гребаный желудь! Желудь, который чуть мне череп не раскроил! И это ваша божественная благодать?! Все, на что вы на самом деле способны?!

Гвин больше не ждала ответа, она встала с земли, выдернула Иглу из почвы и прожгла взглядом священный дуб.

– Немые божества – мертвые божества, – припечатала она.

Злость раскачивала ее из стороны в сторону. Гвин утратила свою ловкость всего на мгновение, но этого хватило, чтобы оступиться и подвернуть ногу.

Но списала Валькирия это не на гнев богов, а на отказ от гранул, которые Лорд Севера наказа пить ей каждый месяц.

Гвин Умильтен помнила последний раз, когда приняла капсулу, тогда она шла в подвалы, готовясь увидеть хладное тело подруги. Та ночь была последней, когда девушка подчинилась воле отца.

Его молчание стало точкой невозврата. И сегодня она собиралась сообщить ему об этом, глядя в глаза.

И настолько твердым казалось ее решение, что об него можно было разбиться. Да только следующий шаг вновь оказался слишком неуклюжим. Валькирия запнулась о собственную ногу, а в следующее мгновение все тело содрогнулось от невообразимой боли.

Она упала, ударилась о твердую промерзшую землю и стиснула зубы, чтобы не закричать.

И если первой ее мыслью было, что это месть богов за ее слова и действия. То яркая вспышка, прострелившая сознание, расставила все по своим местам.

Боги были ни в чем не виноваты. Не они сейчас разрывали тело Валькирии на куски. Не они своей силой заставляли кожу превращаться в шерсть, кости ломаться и менять свое расположение.

Огромные желтые когти вспороли землю, а из покрытой шерстью морды вырвался протяжный вой. Полный боли и отчаяния от нахлынувших воспоминаний.

4. Найджел Харве

Искатели Истины остановились на вершине дюны, чтобы перевести дыхание. Небо над их головами усеивали яркие белые звезды, луны видно не было. Прохладный ветер гулял по пустыне, играл песком и кружил песчинки в свистящих вихрях.

– Скоро рассвет, – Ноа нашел взглядом восток и кивнул в сторону розовеющей полосы. – Нужно отыскать укрытие.

– Там вода, – Джейкоб покрутил в руках плоский артефакт, который изобрел несколько лет назад. – Можем разбить там лагерь.

– Можем, – Найджел ответил коротко.

Да и вообще, в последнее время он говорил мало. За весь тот путь, что трое Искателей преодолевали три дня, Харве сказал не более десяти фраз.

И, кажется, это напрягало его друзей. Но они пока не лезли с вопросами, принимая молчание за что-то обыденное и простое.

– Звездный храм каждый раз меняет свое местонахождение, или мне просто кажется? – шутливо поинтересовался Ноа, потягиваясь.

– Тебе кажется, что тебе кажется, – отозвался Джейкоб. А потом повернулся к Найджелу: – Или нет?

– Это важно? – Искать отозвался довольно грубо, ведь его только что выдернули из мыслей какой-то очередной глупостью.

Джейкоб даже отступил на шаг, глянув на друга с опаской. А потом качнул головой и, вновь крутанув артефакт на ладони, направился в ту сторону, где, по его мнению, должен был находиться оазис.

Островок зелени был обнаружен к моменту, когда солнце уже показало свой раскаленный бок над горизонтом. Несколько пальм, среднее озеро и ряд колючих кустов. Тени было столь мало, что без магии попросту не обойтись.

Поев, Искатели накрыли себя чарами и после бессонной изнурительной ночи легли спать.

И только Найджел не мог уснуть, прислушиваясь к шуму воды, размеренному дыханию спутников и собственному сердцебиению.

Они и впрямь слишком долго в этот раз добирались до Звездного храма. И это он настоял на том, чтобы отправиться туда. Именно ему необходимо было поговорить с главой. Убедить, что приказ, отданный посредством письма, можно отменить.

Найджел перевернулся на спину, сверток под головой зашуршал.

Он не мог уснуть, несмотря на то, что усталость давила на веки.

Было ли дело в том, что ему поручили убить человека? Нет! Приходилось ли Найджелу убивать по указке Ордена? Конечно, да. Ведь когда речь шла о балансе магии, одна или две жизни ничего не значили.

Но когда ему пришел приказ уничтожить Табиту… за то, что он сам вовлек ее в ту опасную миссию…

Найджел скосил глаза на спящих рядом друзей. Да, за то время, что они провели вместе, эти парни стали ему настоящими друзьями. Но даже им он не смог сказать истинную причину их путешествия в храм.

Не смог сказать, что не в состоянии выполнить приказ главы.

«Как глава узнал о Табите?» – эта мысль снедала Найджела с того самого момента, как он в ужасе отложил от себя краткое послание, написанное ровным каллиграфическим почерком.

О ней знали только четыре человека: они трое… и капитан стражи. Но последний принес клятву на крови, подвергнув свою душу – своего элементёра – опасности в случае нарушения сделки. Пошел против главы, пытаясь восстановить баланс, который нарушил некромант.

«Кто еще мог знать о Ваерс?»

Ответа на этот вопрос у Найджела на было. И парень надеялся найти его в Звездном храме.

Пожалуй, только это он и мог там узнать.

Обо всем остальном, что не давало ему покоя, стоило спросить у самой Табиты Ваерс, которая отдалилась от Искателя сразу же после смерти Ервина Олта.

Как ей удалось убить его?

И на это у него не была ответа. Как и на то, какой силой на самом деле владела девушка. Из головы Найджела до сих пор не шла встреча с вёллом, когда первокурсница мастерски предоставила ему необходимую энергию. И то, что после битвы за Грискор у нее оказались загрязнены энергетические каналы.

Будто девушка пыталась отобрать у некроманта его черную магию.

– Слишком много вопросов, – шепот сорвался с губ Найджела, напугав его самого.

Он резко сел, Ноа дернулся во сне, но глаз не открыл. А Искатель, не способный уснуть, взлохматил темные волосы пятерней и уставился на бескрайнюю пустыню.

«Я подведу их», – подумал тот, что взял на себя роль лидера в небольшом отряде Искателей. А его друзья и подопечные спали, не подозревая, как муки совести пожирают Найджела.

Если план Харве провалится… Если он не сможет убедить главу в том, что Табита нужнее им всем живой, их всех заставят покинуть академию Грискор. Место, за которое сражались в рядах Искателей Истины.

Но учиться и выполнять задания отправили именно их.

Найджел помнил тот день так ярко, будто он был вчера.

Под высокими сводами Звездного храма было как всегда прохладно. Тишина здесь восхвалялась, а за громкий голос могли и наказать. Ведь единственными, кому позволялась вольность шуметь, были духи стихий, нашедшие себе дом точно так же, как и Искатели.

Все выстроились перед главой, боялись поднять на него глаза. Найджел стоял в строю с такими же людьми, нашедшими новый дом. Со своими братьями и сестрами.

– Вознесем же молитву нашим покровителям, – голос главы прозвучал тихо, но отразился от покатого потолка и пустых, ничем не украшенных стен. – Дух пламени…

– …я впущу тебя в свое сердце, ты согреешь меня, как я согреваю тебя своей любовью, – эхом отозвались все.

– Дух земли…

– …я впущу тебя в свое тело, ты напитаешь меня стойкостью, как я напитываю тебя верой! – новый строй голосов. Тихих, но вместе превращающихся в грохот оползня.

– Дух воды…

– …я впущу тебя в свою кровь, ты наградишь меня силой, как я награждаю тебя выдержкой, – поддержал Найджел своих братьев, вспоминая о том, как дружелюбны к нему были духи именно этой стихии.

– Дух воздуха…

– … я впущу тебя в свое дыхание, ты поделишься со мной своей мудростью, как я делюсь с тобой своей легкостью.

И последний, о чьем существовании Найджел Харве еще несколько лет назад даже не подозревал.

– Дух жизни…

– …я не выпускаю тебя из себя и сливаюсь с тобой воедино, дабы очистить помыслы и достичь единства с собой и стихиями.

– В этот день я назову имена троих братьев, что займут важные посты в академии чародейства и ведьмовства Грискор, – в полной тишине вновь зазвучал голос главы.

И сейчас Найджел осмелился поднять на него взгляд.

Все те же белоснежные одежды, все те же легкие морщины и тонкие нити серебра в волосах. Никто не знал, сколько ему на самом деле лет. Но Найджел подозревал, что их глава чуть ли не одногодка с императором, который перешагнул нереальную черту в пять сотен лет.

– Эта миссия важна, вам придется следить за порядком целой академии. И я верю, что вы сможете это сделать. Брат Ноа!

Первый выступил вперед.

Найджел сжал руки в кулаки, вслушиваясь в следующее имя. Имя счастливца, который сможет не только послужить ордену, но и обучиться тому, чему не обучали Искателей Истины.

– Брат Джейкоб!

Ни одного вздоха разочарования. Все держали эмоции при себе.

– Брат Найджел!

Он вначале даже не поверил своим ушам. Встрепенулся, поднял взгляд и посмотрел на главу.

Выбрали его? Он ведь не так давно в ордене… Он еще не все знает, иногда ошибается. Но выбрали его.

Это чувство нельзя было ни с чем спутать. Даже головокружение от заклинания портала, которое парень смог составить на прошлой неделе и уже дважды опробовать, не шло ни в какое сравнение с тем, что только что произошло.

Но радость его жила недолго. Ведь когда всех остальных отпустили, глава обратился к троим Искателям Истины.

– Отныне вы выходите в большой мир. Связь с орденом вы не потеряете. И обязаны будете выполнять свою миссию – поддерживать баланс, который так часто нарушается в местах скопления энергии. Любое ваше ослушание, – глава медленно перевел взгляд с Ноа на Джейкоба, а потом остановился на Найджеле. – Любая ошибка, и вы обязаны будете вернуться. Никто не должен знать, кто вы. И для чего прибыли в академию Грискор.

Они все молчали. Найджел еще и удивился тогда, при каких обстоятельствах вообще можно проболтаться, что ты еретик. К ревнителям в лапы никто из братьев не стремился попасть.

– Ваши документы уже готовы. Ваши настоящие имена использованы в них. Как и фамилии.

– Но! – Найджел только сейчас встрепенулся. – Вы же знаете, что меня могут искать и…

– И ты боишься этого? – высокомерно вскинул брови глава. – Мне казалось, что ты должен был утратить такое чувство, как страх.

Найджел ничего на это не ответил.

Пустынный владыка и его люди были далеки от академии Грискор. Да и стал бы отец столько лет искать его? Вряд ли. Земли графа Харве ограждала сама смерть – бескрайняя пустыня. Место, из которого живыми выбирались только подготовленные люди. У сбежавшего пятнадцатилетнего мальчишки попросту не было шансов.

– Я ничего не боюсь, – сказал Найджел, посмотрев главе в глаза. И в то же мгновение увидел в них тень уважения.

Это было правдой. Он ничего не боялся до тех пор, пока не взял под свое крыло Ноа и Джейкоба. Они доверили ему свои жизни. А сейчас он подводил их, не сообщая о приказе. Рискуя их местом в академии Грискор.

Простили бы они ему эту ошибку?

Он бы на их месте не простил.

Найджел тихо встал и отошел к кромке воды. Опустился на корточки и зачерпнул нагревшуюся на солнце жидкость. Жажду это не утолило, но он знал, что много пить в пустыне нельзя.

Ветер замолк в мгновение.

Стало тихо. В первое мгновение Искатель Истины не понял, что произошло. И только тихий скрип за спиной заставил его резко обернуться, вскинув руки.

Кисти вспыхнули зеленым пламенем, но было уже поздно.

Двое мужчин в черных капюшонах вжали мечи в шеи проснувшихся Ноа и Джейкоба. А третья фигура в темном шагнула вперед и скинула капюшон.

Солнце заплясало бликами по лысой бронзовой макушке. В ярко-синих глазах вспыхнуло ликование, подкрепленное кривой усмешкой.

– Вот мы и встретились, Найджел, – произнес он, глядя на Искателя Истины. – Долго же пришлось тебя искать. Ой как долго.

– Брат, – процедил он сквозь зубы, не зная, что делать.

5. Табита Ваерс

Табита Ваерс замерла, не веря собственным глазам. Это не могло быть правдой, просто не могло.

Ноги подогнулись, и девушка схватилась рукой за шкаф. Тот легко поднялся на передних ножках, будто внутри ничего не было. И с грохотом встал на место, когда Табита разжала пальцы.

Она только недавно научилась различать нити энергии в пространстве. Для этого нужно было сосредоточиться. И девушка переставала видеть все, кроме цветных пульсирующих сгустков.

С людьми же все было иначе.

В них Табита Ваерс видела магию всегда. Ее глаз накладывал одну картинку поверх другой. И за всю свою жизнь дома она не замечала никаких чар в своих родителях.

«Мы тебе не родители», – эхом отразились слова матери в ее ушах.

Но эти лиловые потоки под ее кожей не могли сейчас привидеться студентке академии Грискор. Они были настоящими. И они были магическими.

Девушка уже встречала такую энергию. Она точно так же медленно текла, будто замедляя жизненные функции. Точно так же мелко пульсировала.

Табита даже знала, какова эта энергия на ощупь.

Потому что точно такую же силу той проклятой ночью она выдернула из вёлла для артефакта, подавляющего его ярость.

– Не может быть, – прошептала она, отступив на шаг и с недоверием глядя на маму.

«Этого просто не может быть!» – эта мысль билась в ее голове загнанной птицей.

В детстве ей внушили всего две мысли: родители любят ее и магия – зло.

И в обе она безоговорочно верила.

Тот день был одним из самых ярких в ее жизни. Он обладал запахом летнего солнца, вкусом горячего сладкого чая и сочностью лимонного пирога.

Отец вернулся с работы в приподнятом настроении. И вместо бутылки с брагой принес большую яркую коробку, которую Табита раньше не видела.

Она выбежала встречать родителей, бросив делать уроки. Хотя знала, что за невыполненные задания ее могут и наказать. Строго и так обидно, что она будет плакать, а мама не выдержит и погладит дочь по голове, простит за все проступки так легко, будто их и не было никогда.

Но в тот вечер маленькая Табита не подумала о наказании. Она будто почувствовала, что что-то изменилось. Что-то стало ярче, лучше и теплее.

И оказалась права. Ведь сегодня мама не просто сняла тонкое серое пальто и молча ушла на кухню, заперев предварительно все замки на двери, нет! Она шагнула дочери навстречу и крепко ее обняла. Так крепко, что у девочки от счастья перед глазами заплясали звездочки.

– Скорее, кипяти воду, – шепнула ей мать. – Сегодня у нас праздник.

Табита тогда не спросила, что они будут праздновать. Одна только весть о том, что этот день необычный, подтолкнула малышку к кухне. Она сама натаскала воды, краснея от тяжести и прислушиваясь к грузным шагам отца, ходящего по дому. Сама поставила чайник на открытый огонь. И достала крошечную банку с чаем.

Вскоре все собрались за столом. Над чашками к почерневшему от копоти потолку поднимался ароматный пар. Мама даже сахара добавила в напиток! Это так поразило Табиту, что она боялась шелохнуться и спугнуть это чудо.

Отец медленно водрузил на стол цветастую коробку, перевязанную тонкой бечевкой. И одним взмахом ножа разрезал путы, сдерживающие сюрприз.

Цветные края коробки развалилась, открывая взору Табиты идеально круглый, не подгоревший на краях желтый пирог со взбитыми сливками.

Девочка затаила дыхание, не веря собственным глазам. Отец купил сладость! Настоящую сладость, на которую Таби могла только заглядываться, проходя мимо крохотной кондитерской лавки в центре Нес-Тешаса.

– Давай тарелку, – поторопил ее папа, протягивая большую ладонь.

А потом двумя взмахами ножа отрезал огромный… огроменный кусок и положил ей!

– С-спасибо, – голос девочки дрогнул, а тарелка с угощением показалась такой тяжелой, что руки у нее затряслись.

Она недоверчиво отломила кусочек и чуть было не выронила, пока несла ко рту. А потом…

Языка коснулась сладость, смешавшись с почти неуловимой кислинкой. Нежные сливки, легкое тесто, которое даже не заскрипело на зубах.

Табите на мгновение показалось, что Великий одарил ее самой настоящей любовью через это угощение. Подарил ей свой взор и улыбку. Сам Великий!

В тот вечер она ела неспешно, хотя и хотелось девочке как можно скорее засунуть в рот свой кусок. Но она растягивала удовольствие, улыбаясь так широко, что вскоре разболелись щеки.

Она не знала, что они все празднуют. Даже предположить не могла. Но теперь понимала, что лимонный пирог – самое вкусное, что ей доводилось есть за всю жизнь.

Это вкус любви ее родителей.

– Кто ты? – одними губами прошептала Табита.

Яркое и такое счастливое воспоминание рассеялось, как туман поутру. И оставило такие же капли разочарования на коже.

Студентку академии Грискор прошибло холодным потом.

– Я… – голос женщины дрогнул. Она посмотрела на отца Табиты, но тот за все время ни разу не пошевелился. Будто не был тут. Будто ничего не слышал и не видел.

– Ты голем, – вместо Марты ответила Табита, оседая на табурет.

Она больше не чувствовала твердости под ногами. И не могла понять, как это произошло.

– Где мои родители? – она вложила в этот вопрос всю свою ярость и все свое разочарование. – Что ты с ними сделала?! Что сделала с моим отцом?! Отвечай!

Она подняла глаза на голема, который выглядел точно так же, как ее родная мать.

Двигался так же. И пах так же.

– Взгляни на него, Табита, – слова матери прозвучали гулко, непривычно. Кроме имени… имя девушки она произнесла знакомым тоном – таким родным, таким теплым.

Ваерс не слышала его целый год, за который смогла собрать хоть какую-то сумму, чтобы принести родителям.

Она хотела показать им, что магия не такое зло, как они всегда говорили. Что магия – это неплохо. Но теперь доказывать это было некому.

Потому что стоило Табите посмотреть на отца еще раз, как и в нем она увидела магию. Те же лиловые нити. Только до того бледные, что они казались почти прозрачными.

– Я не понимаю…

– Мы не твои родители, – раздался гулкий голос голема, отступившего от печи.

Взгляд девушки зацепился за огромный кусок древесины, который тлел на открытом огне. От него вверх поднималась тонкая струйка дыма. Это она создавала видимость, что хозяйка готовит ужин.

– Они нас создали. И отдали приказ защищать их дитя. Ты не наш ребенок, Табита. И с твоим уходом нам не из кого стало черпать силу для существования. Мы могли это делать только с тобой.

– Что? – девушка мотнула головой, не желая верить в эти слова.

Она всю свою жизнь провела с големами?! Не с живыми людьми? Ее воспитали магические куклы? Да разве такое возможно?!

Эти големы всю ее жизнь притворялись людьми. Неужели никто этого не понял? Никто не увидел?

«А кто увидит? Нити магии вижу только я», – запоздало подумала она.

– Твой родной отец желал, чтобы ты никогда не узнала о своем происхождении, – безэмоционально продолжала докладывать та, что носила имя Марта. – Никогда не обратилась к магии. И никогда не повторила тот путь, что прошли они.

– О каком пути речь?

Табита тяжело сглотнула, но все же задала вопрос. Если это не ее мать… Не ее настоящая мать, то хоть правда должна быть настоящей.

– Твоя семья была уничтожена Ифаном Безумным. Как один из самых опасных родов. Ты последняя. И ты никогда не должна была услышать эту истину.

– Но почему… почему я не заметила этого раньше? – ее вопрос прозвучал в пустоту. Табита задала его сама себе и никак не ожидала, что голем ответит.

– Мы брали твою магию для существования. Ты была ослаблена. Сейчас же силы на существование есть только у меня. А он, – женщина-голем указала на того, кого Таби всю жизнь считала своим отцом, – больше никогда не сможет открыть глаз. И хорошо. Ведь это он стал причиной того, что ты ступила на опасный путь. Он предал своих создателей.

У девушки перед глазами всплыл тот день, когда она рыдала и тряслась от страха. День, когда она решила сообщить родителям о своем выборе.

– Это было только мое решение, – произнесла Табита, будто оправдывая голема, застывшего за столом. – Я решила обучаться магии. Не его слова заставили меня уйти из дома.

Тут она солгала.

В тот день Табита отчаянно нуждалась в поддержке. Желала услышать слова, о которых мечтает любой ребенок. Но получила лишь указание на дверь.

Да, голем, что стал ей отцом, помог в принятом решении. Но…

– …зачем он это сделал? Зачем нарушил приказ? У големов нет выбора. Они обязаны выполнять то, что скажет хозяин.

Табита спрашивала это таким тоном, будто требовала совета у родителя. И Марта была ей таковой. До того рокового дня.

– Голем выполняет все указания, лишь когда хозяин жив, – последовал отстраненный ответ. – А когда хозяин уходит к Великому, голем получает часть его души. Его…

– Элементёра, – закончила за Марту Табита. – Значит, в вас все же живет частичка моих родителей?

– И она тускнеет с годами. Часть элементёра в нем погибла без твоей магии. А моя погибнет через несколько дней, – слова голема звоном отбились в ушах студентки академии Грискор.

«Я виновата в их смерти», – ужасная мысль всплыла в голове Таби. – «Если бы я осталась, они бы продолжили быть моими родителями до конца жизни. Моей жизни».

– Он желал для тебя свободы выбора, – произнесла Марта, казалось, не замечая, в каком состоянии Табита Ваерс. – А себе – гибели. Была ли это мысль голема или решение элементёра хозяина…

Девушка еще раз взглянула на того, кто сидел за столом. И с грустью отметила, что весь этот год мечтала только о том, что сможет услышать от отца слова извинения.

Что он попросит прощения.

Но это желание оказалось несбыточным сразу по двум причинам.

– Тебе стоит уйти, – произнесла Марта, опустив руки вдоль туловища. – Я начинаю подпитываться. А я не хочу.

– Ты не хочешь жить?!

– Моя миссия выполнена, – произнесла голем. – Мы вырастили дитя. Дали ему все, что должны были. И дитя само избрало тропу. Запретную тропу. Мы не справились с последней частью приказа. И потому я говорю об этом прямо – мы хотим перестать существовать.

– Назови род, – потребовала Табита, сжав руки в кулаки и с трудом поднявшись с табурета. – Имя моего рода. Тех, кто обладал даром видеть магию. Кто ваш создатель?

– Приказ запрещает это делать.

– Но вы ведь его уже нарушили, – качнула головой Табита. – Ты сама сказала.

– Я не могу говорить то, что подвергнет тебя опасности.

Студентка Ваерс покачнулась, не в состоянии выдержать груз истины, который рухнул ей на плечи. А потом просто кивнула. Приняла правду с достоинством, которому научилась у Гвин Умильтен.

Шагнула вперед и крепко обняла голема, что заменил ей мать.

– Я благодарна за все, – произнесла она, отдалившись. – Вы справились со своей задачей. И не нарушили приказа.

Марта мгновение смотрела на дочь ее создателей, а потом просто кивнула. И жестом указала на дверь.

Табита развернулась, забрала бесполезный для големов мешочек с деньгами и поспешила на улицу. Дверь за ее спиной хлопнула так же громко, как и в прошлый раз.

Но в этот раз что-то изменилось.

Наверное то, что сегодня она узнала и третью вещь: все, что было до этого, – сплошная ложь.

6. Милред ван Темпф

– Я… я вас поздравляю, – голос оцарапал горло. А сама Милред с трудом удержала себя на месте.

Столько мыслей! Ужасных мыслей! От которых хотелось сбежать как можно дальше. Спрятаться. Обнять синего игрушечного пегаса, которого она забыла под подушкой в общежитии.

И чтобы этот пегас наконец превратился в настоящего. Стал тем, кто в силах унести ее в самый светлый край на земле.

«Я больше не нужна отцу», – подумала она. – «Теперь у него будет ребенок. От настоящей жены. Зачем ему я? Грязное дитя, которое он признал. Признал и принял на себя стыд случившегося!»

– Спасибо, – Лола ван Темпф рук от живота не убрала, будто боялась.

И у Милред, к ее ужасу, возникла та же мысль. Она ведь могла просто собрать пальцы в кулак. Просто шепнуть заклинание. И не осталось бы и следа от беременности.

Лола ван Темпф больше двадцати лет пыталась понести ребенка. И потеря этого гарантировала бы, что у нее больше не получится понести.

В душе дочери графа проснулись демоны. Они шептали ей на ухо, что никто ничего не докажет. Что это самый лучший выход. И этой женщине не дано стать матерью.

Разве сможет она вырастить ребенка в любви, если ее сердце чернее ночи и тверже камня?

Не сможет!

И Милред может спасти своего еще нерожденного брата или сестру. Одним движением кисти. Одним проклятием. Разве кто-то сумеет доказать, что сама дочь графа ван Темпф приложила руку к выкидышу?

А Лоле… да ей никто не поверит. Она всегда недолюбливала внебрачную дочь своего супруга. Это будет клевета.

– Милред, – Лола ван Темпф с ужасом смотрела на то, как девушка поднимает руку. – Милред…

– Да? – она встрепенулась и с ужасом посмотрела на свою ладонь. Испуганно отпрянула и спрятала руку за спину, стыдясь того, что поддалась слабости, страху и жажде мести.

– Спасибо, – неожиданная благодарность, слетевшая с губ графини, обескураживала. – Я… благодарна тебе.

Казалось, Лола ван Темпф тоже прекрасно понимала, что могла сделать Милред. И как легко бы ей это далось. Пусть и не получившей полного образования.

– Присядешь? – женщина жестом пригласила девушку занять место напротив. А потом обратилась к своей служанке: – Подай чай.

– Конечно, ваша светлость.

Милред вздрогнула от голоса за спиной. Она забыла о том, что в комнате находится еще один человек. Свидетель. И если бы девушка в самом деле послушала своих демонов, то скрыть это не вышло бы. Если только…

Мили тряхнула головой, стараясь избавиться от страшных и кровавых подробностей того, что могло бы произойти, не остановись она вовремя.

– Я прошу прощения, – ее голос дрогнул, когда она обратилась к супруге своего отца.

И с запозданием отметила, что больше не испытывает перед ней страха. Милред ван Темпф больше не боялась мачехи.

«Но почему?» – ошарашенно подумала она.

Это ведь Лола ван Темпф уничтожала ее каждый день ее жизни здесь. Это Лола ван Темпф наказывала ее так, как не наказывали даже детей в приютах. Это именно Лола ван Темпф раз за разом запугивала малышку тем, что ее отец в любой момент может умереть. И постоянно повторяла, что это произойдет из-за Мили и ее ослушания.

Это из-за Лолы ван Темпф в ее душе поселились те демоны, что пугали девушку не хуже настоящих страхов.

«Я изменилась», – неожиданно для самой себя поняла она. – «Всего за год я изменилась так сильно, что Лола ван Темпф мне больше не страшна».

Так ли это было на самом деле? Изменили ли ее новые друзья и обстоятельства? Милред не знала. Но понимала, что стала другой. И это к лучшему.

– Кто тебе сказал? – графиня устроилась в кресле напротив и собрала руки на выпирающем животе.

– Мне никто не говорил, что вы в положении, – не солгала Милред. – Лишь попросили поговорить с вами до возвращения отца.

Женщина кивнула и прямо посмотрела на девушку:

– Ты станешь вредить мне и своему брату?

– Нет.

И настолько кристально чисто прозвучал ответ, что никто бы не засомневался в его искренности.

А Милред встрепенулась и поспешно добавила:

– Обещаю.

Женщина напротив только кивнула, принимая эту немагическую клятву.

– Вы уже уверены, что будет мальчик?

– Да.

– Я вас поздравляю, – слова прозвучали сухо, насколько бы сильно ни пыталась Мили добавить им жизни. – Правда.

– А я должна перед тобой извиниться, – стойко произнесла Лола ван Темпф, продолжая прямо смотреть на падчерицу. – Я много зла тебе принесла. И сейчас я это понимаю.

– Хорошо, что хоть сейчас.

Милред сама не узнала своего тона. Таким могла ответить Гвин. Может, даже Табита. Но не она. Это были не ее слова.

Неужели, подруги так сильно ее поменяли?

– Ты выросла, – Лола поправила подушку под поясницей. – И теперь сможешь меня понять. Я не оправдываюсь, нет. Но ты слишком сильно похожа на свою мать. И это было для меня невыносимо.

Мать… Она похожа не свою мать.

Она была слишком мала, когда та умерла. Воспоминания с годами стирались и выгорали. И лишь одно из них Милред бережно хранила, стараясь переживать раз за разом. Восстанавливать все детали. Даже те, которые, казалось бы, совершенно не важны.

– Пой! – требовала девочка, которая толком и говорить еще не умела. Да и ходить только-только начала.

Но так любила звучание маминого голоса.

И эти рыжие кудряшки, по которым плясали солнечные лучики, будто пытались играть друг с другом в догонялки.

В воздухе пахло свежей выпечкой, молоком и мятой.

Мама улыбалась. Широко и лучисто. Заливисто смеялась, подхватывая дочь на руки. И пела.

Вначале тихо и спокойно, а потом ее голос начинал звенеть. Милред тянула к ней руки, касалась мягких шелковистых волос, которые почему-то путались вокруг маленьких пальцев. Но звук… да! Звук был чудесен!

Такое короткое воспоминание. Но такое светлое.

Похожа на мать.

Милред сейчас сколько бы ни силилась, не могла вспомнить ее лица. Только непослушные рыжие локоны.

У самой девушки волосы были ровнее. И светлее. Но неужели она на самом деле так похожа на мать, как говорит Лола ван Темпф?

– От чего она умерла? – девушка посмотрела на мачеху. Прямо, чуть ли не впервые в своей жизни.

– Разве отец тебе не говорил? – та удивленно вскинула темные точеные брови.

– Он говорил про болезнь, – произнесла Милред и прямо посмотрела на мачеху. – Но от чего она умерла на самом деле?

Лола ван Темпф поджала губы. Одним простым жестом подтверждая все подозрения.

– Это вы ее убили?

Вопрос дался с трудом. С огромным трудом, но она все же задала его. И теперь могла не испугаться ответа. А вынести его тяжесть.

– Ее убили, – нехотя призналась женщина. И поспешно добавила, что-то такое заметив в лице девушки, что ее поторопило. – Но я не имела к этому почти никакого отношения.

– Почти? – Милред сама не знала, как усидела на месте. – Что значит ваше «почти»?!

Она уже жалела, что спросила. Жалела, что Лола ван Темпф с такой легкостью ответила.

«Ее убили», – грохотала в голове мысль. – «Убили! И отец ничего не сделал!»

– Я не знала, что ее убьют, – опустив глаза, произнесла мачеха. – Мне сказали, что ее просто заберут.

– Заберут?! – вот тут Милред не усидела на месте, рывком вскочила с места. – Куда заберут?! Кто?!

– Ее семья.

Семья…

– Моя мать была из простых, – голос предательски дрогнул.

– Из простых? Нет, Милред. Твоя мать была не из простых, – качнула головой графиня. – Это тоже ложь. Она была из дальней обнищавшей ветви могущественного рода. Она сбежала, сказала, что из простых. Это была ее ложь.

Девушка обессиленно рухнула обратно в кресло, неожиданно открыв для себя нового собеседника. Лола больше не пыталась морально уничтожить дочь соперницы. Она говорила обо всем открыто.

То ли так на нее повлияла собственная беременность. То ли дело было в чем-то еще.

Но когда в поместье вернулся сам граф ван Темпф, Милред изменилась окончательно.

Она смогла спрятать ту боль, что причинил ей разговор с мачехой, и даже выйти на прогулку с постаревшим отцом. Улыбаться ему, весело рассказывать об академии, убеждать, что все отлично. И даже попросить о запретном.

– Я очень хочу получить портрет матушки, – произнесла Милред, прогуливаясь по саду вместе с отцом. – Крохотный. Хочу положить в кулон. Можно ли это сделать?

Отец молчал долго. Рассматривал зеленые кроны деревьев, наслаждался голубизной чистого неба. И размышлял.

А потом наконец произнес:

– Хорошо, я смогу заказать портрет у художника. Для тебя. Но никто об этом знать не должен. И Лола…

– Я никому не скажу, – почтительно склонила голову девушка. – Благодарю вас, отец.

– Не стоит, – он накрыл ее ладонь своей. – Это вполне понятная просьба. И мне жаль, что раньше я тебе не позволял этого.

Сегодня все обо всем жалели. Но никто не стал жалеть чувств самой Милред.

– Вы бы не могли прислать мне его в академию Грискор? – дополнила свою просьбу Милред.

– Я уверен, что художник справится быстро. Несколько дней. Разве ты не собиралась задержаться у нас?

У нас.

– Меня к себе пригласила подруга, – неловко солгала она. – Гвин Умильтен. Дочь Лорда Севера. Я собиралась у нее погостить.

– Ну что же, одобряю твоих друзей, – улыбнулся отец.

А Милред только мысленно хмыкнула:

«Знали бы вы их поближе, отец, не спешили бы со своим одобрением».

Они в ту прогулку поговорили почти обо всем. Не затрагивали только тему, которая сотрясла всю империю – случай в академии Грискор, который все называли ночью сотен костей.

А уже к вечеру Милред покинула поместье, много раз повторив отцу, что собирается отправиться погостить к Умильтен. И с каждым разом эта ложь звучала все убедительнее и обрастала новыми подробностями.

На самом же деле девушка собиралась вернуться порталами в Конуал. И снять номер в гостинице до конца коротких обязательных каникул.

Оставаться в этом доме было выше ее сил. Но еще больше сил забрало решение, которое она приняла чуть ранее.

«Я больше никогда не вернусь сюда. Это больше не мой дом. Это дом ван Темпф. А я не из них».

Ее решимости поспособствовало еще и то, что Милред не была уверена, сдержит ли она обещание, которое дала Лоле. Сказанные тогда слова не имели срока давности. Демоны жили в душе Милред. И проснуться вновь они могли в любое время. Даже через десяток лет.

И кто сможет обещать, что она не навредит своему брату позже?

Лучше уж держаться подальше.

В тот день Милред получила много ответов. Но только один из них шокировал девушку до глубины души.

Ответ на вопрос, который даже не успел сформироваться в ее сознании. Ответ, который объяснял причину ее природного обаяния. Причину той самой улыбки, перед которой никто не мог устоять.

И ответ был прост, как день. Ведь фамилия рода ее матери – Олт.

7. Гвин Умильтен

Вспышка боли.

Вспышка света.

Вспышка воспоминаний.

Они сменяли друг друга, пока Гвин Умильтен пыталась хоть что-то понять. Побороть волны боли, стекающие по ее изменившемуся телу. Пока она пыталась удержать свое сознание, вырывающееся из ослабевших пальцев.

Пальцев, которые сейчас были увенчаны большими желтыми когтями.

«Кто я?» – испуганно подумала она в какой-то момент.

А потом с легкостью спрыгнула с вершины скалы. И мягко приземлилась в огромный сугроб. Затвердевшая ледяная корка с хрустом сломалась под тяжестью ее тела.

«Игла!» – эта мысль была второй.

Страх потерять меч заставил ее повернуться. Резко и быстро.

«Это подарок отца. Пусть горит в демоническом огне!»

Третья мысль, посетившая ее голову, остановила то, во что превратилась студентка академии Грискор.

Ей больше не нужно оружие. У нее есть клыки, когти, нечеловеческая сила.

Рык в груди родился так быстро. Так легко. А потом превратился в ужасный ледяной вой, от которого вздрогнула округа.

Гвин, или то, во что она превратилась, ликовала.

Эта свобода. Эта сила.

А потом проснулся голод.

Гвин втянула ноздрями воздух и утробно зарычала, уловив запах добычи. Оттолкнулась от осыпающегося снега и прыгнула.

«Так высоко!» – восхитилась она, оказавшись в три прыжка чуть ли не на вершине горы. А потом увидела большого оленя – еду.

Два прыжка. Страх в глазах животного. Горячая кровь. И чувство насыщения. Тепла в желудке.

Она рвала сырое мясо и глотала, высоко запрокинув голову.

«Так вкусно!» – новая рваная мысль промелькнула в голове Гвин Умильтен.

И лишь утолив голод, она замерла.

Небо над головой переливалось из синего в черный, блестело звездами. Ветер приятно ерошил шерсть на загривке. Было так хорошо и так… странно.

«Это не я», – неожиданно для самой себя поняла девушка. – «Боги! Это не я!»

Только с запозданием она осознала, что обратилась к тем самым богам, которых ненавидела всей своей душой. Но больше ей не к кому было взывать. Ведь собственное тело и душа ее подвели. Создали монстра.

Гвин испугалась. Впервые испугалась настолько сильно, что не глядя рванула вперед. Скатилась кубарем по снегу, ударяясь о каменные выступы всякий раз, как не могла найти почву под лапами. Скулила, будто побитая шавка. И всячески пыталась избавиться от чужого тела.

Такого ловкого. Такого быстрого. Такого сильного. Но все же чужого.

А потом появилось воспоминание. Четкое. Яркое. И обескураживающее.

Она взвыла от боли и осознания. От горечи и стыда. И выла до тех пор, пока в горах не зашумели снега, сходя лавиной. Выла и ненавидела себя.

И вой резко превратился в крик.

Боль и вспышка. Холод снега, касающегося кожи. Мелкие судороги, бьющие все тело. И застывающие на глазах слезы.

Гвин Умильтен пошевелилась спустя какое-то время, застонала. Она чувствовала свои руки, ноги, ощущала кости в них так, будто все они горели огнем. Будто все, что было внутри нее, – сплошной огонь.

Снег остужал ее саму.

Валькирия подняла руку, перепачканную по локоть в крови, и с недоверием посмотрела на пальцы. Самые обычные. Человеческие. Без желтых когтей. Без шерсти.

Перевела взгляд и увидела корни дуба, у которых лежал ее меч.

Она вернулась. Но не сама. А с воспоминанием, которое готово было превратить Гвин Умильтен в порошок.

Тишина ночи пугала. Маленькая Гвин пряталась с головой под одеяло, не в силах справиться с бессонницей. Стоило ей только закрыть глаза, как во снах приходили монстры, тянули к ней свои когтистые лапы, рычали в лицо.

Она просыпалась раз за разом, сдерживая крик. Но ночь за окнами оставалась прежней. Не спешила сменяться рассветом.

Гвин села на кровати и медленно высунулась из-под одеяла.

Ей очень хотелось позвать кого-то. Может, стражника, который должен был быть где-то поблизости. Мама говорила, что он всегда готов охранять дочь Лорда Севера.

Но чем мог помочь какой-то посторонний человек, когда ребенка тревожили кошмары?

Помочь способны были только папа и мама. Но вот беда, Гвин знала, что папа ушел в поход. Она сама не так давно стояла на балкончике вместе с мамой и махала рукой удаляющейся процессии. Отец обещал вернуться как можно скорее. Но Гвин знала, что это понятие разнится для нее и для взрослых.

Она тихо выскользнула из кровати и с опаской покосилась в сторону окна.

Девочка понимала, что не должна бояться. Папа не любил, когда она боялась чего-то несуществующего. Чего-то, что нельзя разрубить мечом.

«Хочу, чтобы мама мне почитала», – решила Гвин. – «Ту историю про трех воинов и дракона».

Любимая сказка точно должна была помочь ей уснуть. Избавить от ужасных кошмаров. Потому что они как тот дракон. С виду страшные, но все можно порубить в капусту.

В коридоре Гвин не обнаружила никакого стражника. Он куда-то пропал со своего места. Но тогда малышке это показалось большой удачей. Значит, боги присматривали за ней и поддерживали ее решение.

Плутая по темным проходам, она наконец добралась до родительских комнат и без стука приоткрыла дверь. В гостиной тлел камин, было тепло и уютно. Гвин зевнула, но сонливости не поддалась.

– Мама? – она мышкой проскочила мимо очага и толкнула слишком тяжелую дверь в спальню.

Она всегда удивляла девочку. Такая просторная, с огромной кроватью, стоящей на четырех массивных ножках. Несколько шкур на полу, одна – очень теплая – поверх одеял.

– Мама?

Послышалось шевеление, на кровати привстала женщина и активировала крошечный артефакт на стене рядом.

– Гвин? Это ты? – родной мамин голос прозвучал с нотками усталости. – Что ты хотела?

– Я не могу уснуть, – честно сказала она, остановившись рядом с родительской постелью. – Ты можешь мне почитать? Хочу историю о трех воинах и драконе.

– Ты же сама уже почти научилась читать, – голос мамы стал чуть мягче и ласковее. Она потянулась, села на кровати и похлопала ладонью рядом. – Забирайся. Что стряслось, плохие сны?

– Очень, – открыто поделилась девочка. – Меня пытались похитить.

– Ты же знаешь, что мы с папой никогда бы такого не допустили.

Гвин забралась к маме, и та погладила ее по темным отросшим до лопаток волосам. А потом притянула к себе и накрыла теплой шкурой.

– Попробуй уснуть.

– Тут? – малышка встрепенулась и с удивлением посмотрела на маму.

Ей никогда не разрешали спать с родителями. Но ведь сейчас отца нет в крепости. Может, теперь ей можно?

– А я расскажу тебе другую историю, – предложила мама, поглаживая дочь по голове. – Не менее интересную, чем та, что хотела послушать ты. Готова?

– Да, – Гвин поерзала немного, устраиваясь поудобней у теплого маминого бока и замерла, веря, что эта история будет ничуть не хуже той, где воины рубили дракона, как капусту.

– Тогда слушай, это история о богах, – заговорила мама.

– Богах? – встрепенулась девочка. – Но они же скучные!

– Ты в этом так уверена? – мамина улыбка стала какой-то грустной. – Нет, малышка, это не скучная история. Ведь она о нас.

Гвин недоверчиво открыла рот, а потом замерла, не зная, хочет ли услышать эту историю или нет. Все же воины и дракон были где-то там. А боги… она тут! Рядом. Смотрят.

– Или попробуешь уснуть? – мама будто почувствовала смятение дочери. – Давай ты поспишь.

Малышка еще мгновение посидела на месте, а потом вновь легла и закрыла глаза, медленно погружаясь в сновидение.

Это воспоминание было старым. Оно сохранилось в памяти Валькирии, которая сейчас лежала на снегу, стараясь восстановить дыхание. Оно жило где-то на задворках сознания, тускнело с каждым годом все сильнее и все меньше казалось чем-то реальным.

Да, Гвин Умильтен все это помнила. Тускло и неуверенно, будто и не было этого. Не было той ночи, когда она не могла уснуть и пошла искать помощи у родного человека.

Но вот продолжение той ночи пришло к ней только сейчас. Только сейчас Гвин Умильтен знала, что произошло потом.

И за это она себя возненавидела так сильно, что захотела умереть.

Малышка уснула. Задышала размеренно и глубоко, но погружалась в очередной кошмар. Она вновь видела монстров, которые тянули к ней свои когтистые лапы, шептали ее имя и звали за собой.

Но теплый мамин бок успокаивал. Даже сквозь сон девочка чувствовала незримую поддержку. И отталкивала от себя когтистые лапы с такой смелостью, будто они были простыми ветвями густого кустарника, через который ей требовалось пробраться.

Что-то изменилось слишком резко.

Оттолкнув очередную лапу, Гвин уже думала, что все закончилось.

Но острая боль разорвала руку. В кисть впились огромные желтые когти. Девочка попыталась вырваться, позвать на помощь маму. Но вместо слов из ее горла вырвался жуткий чужой рык.

Рык, которые не был ее. Но вместе с тем… стал почему-то ее частью.

Девочка дернулась, открывая глаза. И не понимая, где находится.

Она путалась в каких-то тряпках, рычала от бессильной злобы, силясь избавиться от раздражающих пут. И не могла осознать, что происходит.

Страх сменился яростью.

Огненной и уничтожающей. Толкающей ее вперед. Нашептывающей куда более жуткие вещи, чем монстры во снах.

А рядом… рядом что-то быстро и странно билось. То замирало, то учащало бег. Гвин застыла, вначале не понимая, откуда идет стук. И почему ей очень хочется, чтобы он утих.

Зарычала и наконец нашла источник.

По ушам ударил истошный женский крик. Но это только подстегнуло ее к действиям. Она взмахнула рукой, которую почему-то венчали большие желтые когти.

Брызнуло алым. Горячим. Пахнущим сладким металлом.

И крик затих.

А Гвин почувствовала удовлетворение, радостно заурчала и вскинула голову, из которой вырвался протяжный звериный вой. Как у волков. Только сейчас выл не зверь, а маленькая девочка, покрытая шерстью и перепачканная чужой кровью.

8. Найджел Харве

Напротив Найджела Харве стоял не просто знакомый человек. Нет! На него направлял меч его родной старший брат. Наследник пустынного владыки, мужчина, который долгие годы упорно готовился к тому, что должен будет перенять бразды правления.

– Наран.

– Опусти руки, – сухо приказал тот. – Или твои друзья лишатся жизни.

Еще один короткий взгляд, брошенный в сторону Ноа и Джейкоба, которые замерли с холодным металлом у шей.

Найджел Харве видел беспощадность в глазах старшего брата. Видел жестокость и злость. Различал ненависть. Он не лгал, был готов отдать приказ своим людям обезглавить двух Искателей Истины.

Но всегда ли Наран был таким?

Нет, Найджел помнил его совершенно другим.

То были времена, когда Наран еще не брил голову налысо, не пропадал на собраниях с отцом и его советниками и не смотрел на двух своих младших братьев свысока.

Они втроем проводили много времени вместе. Наран всегда придумывал интересные игры. Решал споры между Дархаром и Найджелом.

Но однажды он усадил их рядом и заговорил как взрослый. И пусть Наран был старше Дархара на пять лет, а Найджела на целых десять, они всегда держались как равные. Да только в тот день самый старший из братьев впервые обратился к ним таким тоном, который впоследствии стал его спутником по жизни.

– Запомните одну вещь, – произнес он, поочередно переводя взгляд с одного члена семьи на другого, – вы братья. И всегда ими будете. Всегда ими останетесь. Родство крови ничем нельзя заменить. Ничем. И все ваши ссоры – лишь мусор, на который через многие годы вы будете смотреть с усмешкой.

Наран потрепал младших братьев по волосам и подбросил вверх крохотный кожаный мяч.

– Ну что, а теперь посмотрим, кто из нас быстрее!

Игры продолжались. Но вскоре Наран перестал принимать в них участие. Иногда наблюдал за Дархаром и Найджелом со стороны, но больше не участвовал в играх, которые отводились детям.

Его признали наследником.

И дел у старшего ребенка из рода Харве прибавилось.

Но Найджел навсегда запомнил ту фразу о родстве. Да только за всю свою жизнь не нашел тех действий, что подтвердили бы это утверждение.

Все решения его семьи говорили об обратном.

– Как ты нашел меня? – Найджел смотрел на брата, погасив пламя.

Но то, что не было видно взгляду простого человека, незримым пятном повисло в воздухе.

– Это было непросто, – качнул обритой головой Наран. – Но для пустынного владыки нет ничего невозможного. Разве ты не знал?

– Пустынного владыки? – Искатель нахмурился. – Когда?

Что стало с их отцом? И когда? Почему Наран стал главой?

Найджел сам удивился, но ему было абсолютно все равно, как повернулась судьба его семьи. Эти вопросы всплыли в голове только из-за любопытства. Но ничего в груди не дрогнуло.

– Около года назад, – кивнул Наран. – Что, даже не спросишь, от чего умер наш отец?

– Нет, – Найджел держался отстраненно, будто и не вел этот разговор. – Мне плевать.

– Не удивлен. А вот Дархар удивится.

– Дархар? – голос Искателя Истины дрогнул.

А новый пустынный владыка довольно усмехнулся.

– Что? Не ожидал? Да, я вернул его в семью. И тебя бы мог вернуть, не окажись ты еретиком.

– Ты сам-то никогда особо не верил в Великого, – криво усмехнулся Найджел. – Так что не тебе мне проповеди читать.

– Подойди! – голос Нарана со свистом рассек воздух, как хлыст. – И тогда я даю слово – твои друзья выживут. По крайней мере, если не решат вернуться в академию Грискор.

Найджел сделал один шаг в сторону старшего брата и вопросительно вскинул брови. Руки он держал над головой, показывая, что не создает магию.

Он знал, что последует за тем, как он окажется на расстоянии вытянутого меча.

Резкий свист. Мир закружится. А потом жизнь покинет его обезглавленное тело. Он не был Нарану братом, после того как отрекся от Великого.

– Что же такого случилось в академии, пока нас там не было? – Найджел старался тянуть время, глядя в глаза старшему брату.

– Ничего необычного, – кривая усмешка обезобразила лицо Нарана. – Просто отряд ревнителей спешит к ректору со списком еретиков, который нам удалось собрать. Как я понимаю, в моих руках сейчас не только твоя жизнь, но и Ноа Рупев с Джейкобом Осрей.

«Да простят меня духи!» – подумал Найджел.

С его лица сползла маска спокойствия и покорности, которую он нацепил, как только был вынужден скрыть магию от глаз простых людей.

Наран считал их просто еретиками. И понятия не имел, кому перешел дорогу.

Чары взорвались. Воздух уплотнился и впился тысячей острых игл в легкие тройки в черном. Наран оступился, его меч начал падать, а сам мужчина схватился руками за горло, не в силах вдохнуть.

Следующий удар пришелся целенаправленно на двух дальних мечников. Их оружие выбило из рук такой силой, что послышался хруст ломаемых кистей.

Один из них рухнул на колени, а потом медленно завалился набок. Другой же вместе с Нараном еще сопротивлялся.

– Сейчас ты чувствуешь, как кровь замерзает, рвет изнутри вены, пронзает легкие и сердце, – протянул Найджел, чувствуя превосходство над простыми людьми. – И это лишь толика той боли, что принес мне лекарь нашего отца. Что, Наран, нравится?

Мужчина захрипел, не в состоянии ответить. Изо рта и носа хлынула кровь. А Искатель Истины прошел мимо и помог друзьям подняться.

– Надо убираться, – ошарашенно выдохнул Ноа, потирая шею, на которой выступило несколько капель крови.