Второй встречный

Часть первая: Горнборг. Пролог

С любовью к O.J. Zientek

Второй встречный

О чем мечтает женщина? Веками философы и обществоведы спорят об этом. Даже сами женщины за всю историю человечества так и не смогли определиться, чего они хотят.  Но на самом деле, наши желания довольно просты. И они напрямую зависят от места-времени-обстоятельств, в которых мы живем. Если Вам постоянно указывают, что Вы - не хозяйка в этом доме, то чего на самом деле очень хочется, так это иметь свой дом. Пусть крохотный, пусть всего-то поместья при нем и будет, что три яблони в маленьком саду... зато свой. Если Вы - старая дева, и вчерашние подружки постоянно шепчутся за Вашей спиной (кто презрительно, кто - жалостливо, но от этого не менее обидно), то Вы готовы замуж за кого угодно, хоть за первого встречного. А если Вы еще и живете в феодальном мире во времена где-то между Средневековьем и  Модерном, то другого пути у Вас и нет, потому как даже для поступления в орден надо приданое...
 

История Трауте фон Дюринг. О судьбах ее старшей сестры Анны и племянницы Агаты читайте в романе "Мачехина дочка"

Часть первая: Горнборг. Пролог
 

Казалось, эту новость обсуждала вся округа. От Швингебурга до Кранборга, от Блитерстёрпа до Горнборга...  К девице Трауте фон Дюринг приехали женихи. Сразу трое.
    Нет, в том, чтоб девица из  достойного рода оказалась просватанной, ничего такого нет. Большинство девиц рано или поздно выходят замуж, если, конечно, она не совсем уж уродина или нищенка какая-то. И даже то, что на руку одной девицы претендует несколько кавалеров, тоже никого не удивляет. Особенно, если девица хороша собой или родители дают за ней знатное приданое.  Бывает даже, что замуж зовут совсем уж „залежалый товар“ - старых дев. Особенно, если жених - вдовец и сам уже не так молод... Но чтобы случилось все и сразу, такого не могли вспомнить даже самые древние фру этого тихого провинциального уголка.
    А начиналось все вполне предсказуемо. Некогда  небогатый, но сильный и воинственный род фон Дюринг в последнее время совсем захирел. Жена предпоследнего владельца поместья, госпожа во всех  других отношениях достойная, после первенца-сына родила своему мужу  целых три дочки. Многовато, конечно, но иные и поболее дочерей замуж выдавали. Только для этого надо было хозяйничать на земле, достойную добычу в дело вкладывать, каждую серебрушку дважды в пальцах прокрутить, прежде чем потратить.  Старый же фон Дюринг, кроме как мечом махать, ничего больше не умел. Так что бОльшая часть его добычи так и  утекала сквозь  горло холодной струйкой пенистого пива.  Госпожа фон Дюринг хозяйствовала умело и ловко, однако же, не жена в доме глава, но муж. Ему и деньги в руки.
    Сына фон Дюринги еще женили удачно. Девица хоть и не принесла в род значительного приданого, но и совсем в одной рубашке в новый дом не пришла. Выкупа особого родители за нее не требовали, все-таки, за единственного сына и наследника отдавали, быть ей хозяйкой на своем поместье.  А вот к дочкам без приданого никто особо не сватался. Только и ухитрились, что спихнуть старшую Анну за соседа. Вроде, все удачно сложилось: без приданого взял, старший из братьев, хозяин.  Но уже три  года спустя вернулась Анна к родителям молодой вдовой, да еще и дочку с собой принесла. Очередной рот к и так не сильно полному котлу.
    Потом Анна и вовсе уехала, стыдно сказать, работать, да еще и чуть ли не прислугой.
    Впрочем, у Анны, говорят, все, в конце концов, сложилось хорошо. Говорят, потому что с тех пор видели ее в Дюринге всего однажды. Приехала вся такая важная, разодета, словно в праздничный день, поругалась с отцом, распрощалась с матерью, забрала дочку и только ее и видели. А что там на самом деле случилось, никто толком и не знал до недавних пор. Всякое говорили, пока не пришло к старой фру фон Дюринг письмо от внучки, что Анна с собой увезла. Анна, оказывается, выбилась в люди, стала баронин, и даже, на старости лет (шутка ли, тридцать с лишним лет, люди в ее возрасте уже дочерей замуж отдают!) родила мужу наследника. Ну, баронин-то она, может, и стала, но ни родня, ни округа с того ничего не видели, будто стыдится Анна своей семьи.
    Молодого  фон Дюринга в округе тоже особо не праздновали. Да он и сам командовать никуда не лез. Куда уж тут среди почтенных рыцарей доблестями хвастаться, когда вся округа знает, что дома всем заправляет его жена, госпожа Агнесс. А сам Виллем смолчал, даже когда овдовевшая  мать ушла жить к старшей внучке, не выдержав постоянных попреков.
    Агнесс фон Дюринг сполна расплатилась со свекровью за все те годы, что старая фру фон Дюринг управляла поместьем.  И то, работница со старухи уже была то так, то никак..., разве что в няньки. А бесплатных нянек-работниц у Агнесс и так было целых две, бесприданницы - сестры мужа, да и дети потихоньку подрастали. Старшая и замужем уже, своих нянчит. И тут - такой скандал!
    Знала бы госпожа Агнесс, что так все обернется, живо отправила бы золовок в какой-нибудь женский орден, да подальше. Но в орден тоже нужно принести хоть какое-никакое приданое, да и две пары рабочих рук в хозяйстве всегда сгодятся...

Часть первая: Горнборг. Глава первая: Встреча

Этот день ничем не отличался от любого другого дня. Утро у нас начиналось рано, завтрак подавался под постоянные причитания золовки, что запасы тают, как снег, а едоков больше, чем работников... Странно это все. Когда хозяйством заправляла мать, то все были худо-бедно, но сыты. Хотя и пил отец, чего греха таить, да и походов с добычей давно уже не было, но как-то справлялись. А теперь, вроде, и хозяин, брат мой, не пьет. И детей малых в доме всего двое, старшие-то уже сами - работники. А запасы, по словам Агнесс, все тают и тают.
    Ирмгард, как обычно, завелась с ней ссориться. Раньше я бы хоть слово вставила, поддержала бы сестру.... А сейчас не хочется, даже если Ирмгард и права. Вот что за толк ругаться, если изменить все равно ничего не изменишь? Лишь бы злость свою на ком сорвать, что ли? И то сказать, как они с Анной ругались, мне до сих пор вспомнить стыдно.  Зря я тогда вслед за Ирмой над Анной потешалась, что, мол, за первого встречного замуж пошла. Я сама бы сейчас не пошла, побежала бы хоть за первого встречного, хоть за какого...  Только бы из этого болота.  Да где ж его возьмешь, этого встречного, в мои-то годы.
    Устав слушать ругань, встала из-за стола, кивнув Виллему: „Доброго тебе дня, братец!“. В ответ привычное: „И тебе, Траутхен, доброго!“ - и виноватый взгляд, знает ведь, как несладко мне приходится при его хозяйке. Знает, но молчит. Всегда молчит, даже когда Агнесс прилюдно заявила матери: „Не нравятся мои порядки, проваливай на свою вдовью долю! Здесь ныне я - хозяйка!“.  Знали ведь все, что никакой вдовьей доли отец матери не выделил, не из чего было выделять.
     Вот чего только никто из нас не знал, что мать давно уже с Хельгой договорилась, что та со своим Якобом ее примет. С тех пор как отца похоронили, у матери уже и сундук собран был.  Еще бы не приняли, ведь мать Хельге половину приданого своими деньгами дала, где и как только от отца утаить сумела.  Так что мать уесть у Агнесс не получилось, как была она всю жизнь прямая, словно палка, так с прямой спиной и ушла. Ни на волосок не прогнулась. А мы остались.
    Да. Ирмгард тогда и с матерью ухитрилась разругаться. Почему, дескать, Хельге на приданое денег нашла, а нам - нет? Всю жизнь, мол, только об Анне заботилась, да об ее отродье. Ну, мать тоже никогда за словом в карман не лезла, просто, в отличие от Ирмы, словами зазря не сыпала.
 - Я - говорит - внучкам на приданое собираю, потому что они только в возраст входят. Пусть хоть девчонки свою судьбу устроят.  А Анну, - говорит - потому и люблю больше всех, что одна она из вас - не дура. Тиха да скромна, а дважды безо всякого приданого замуж выйти ухитрилась. А у кого голова пуста, или язык помелом, так тому никакое приданое не поможет.  Вот тогда-то я и задумалась, да что теперь уже толку...
 - Ты куда это собралась?  - Мне кажется, голос Агнесс с годами становится все визгливей - Вот же  дали боги родню: набьет брюхо, встанет из-за стола и даже „спасибо“ не скажет!
 - Спасибо, Агнесс. - Равнодушно ответила я, опережая опять готовую взорваться Ирмгард. - Ты же сама говорила, что надо собрать тимьян и ноготки на грядках, пока погода стоит.
 - Без тебя найдется кому собрать! Ишь, только бы возле дома крутиться. Возьми, лучше, мелких и сходите за  поздней ежевикой на дальнюю окраину. Поставим наливки. Да смотри, проследи, чтобы детвора ягоды собирала, а не обьедала прямо с куста!
 - Хорошо, Агнесс, прослежу.
     Ну вот как она себе это представляет? Привести детей к ягоднику и запретить тем есть? Хорошо летом, в этом году малины, а потом и ежевики было столько, что мальцы наедались досыта, а разницы никто не замечал. С поздней ягодой сложнее, не так ее много уже осталось на кустах. А надо, чтобы на наливку хватило, а то золовка меня поедом заест. Махнула рукой паре ребят из наших, поместных, что привычно крутились у конюшни, взяли короба и пошли на дальнюю опушку.
    Дорога в принадлежащий брату лес вела через окраину села. Можно было и напрямик пройти, но лезть через лозняки не хотелось. Уже сворачивая на полевую дорогу, мы заметили группу всадников, неспешно едущих в нашу сторону. Я на минуту замешкалась, не зная, чего ожидать от незнакомцев, и, соотвественно, что будет лучше, ускорить шаг или, наоборот, остановиться и первой узнать свежие новости. Пока я решала, от группы отделился всадник на неказистом рыжем коньке и порысил в нашу сторону.
 - Милостивая госпожа! - Голос был совсем еще мальчишеский, ломающийся, как у Айко - младшего из моих племянников - Подскажите, где мы можем найти местный храм?
    Вопрос, если честно, удивил.  Наш Горнборг не был таким уж крупным поселением, чтобы не увидеть колокольню стоящего в центре храма. Но, мысленно пожав плечами, махнула рукой в сторону единственной мощеной дороги, уходящей в город: „Следуйте прямо, любезный рыцарь. Длинная улица приведет Вас прямо к храму“.  Польщенный оруженосец (точно, как Айко, такой же еще мальчишка) отвесил поклон и потрусил к своих господам. Я же махнула детям, чтобы быстрее сворачивали к лесу. Похоже, прибывшие - всего лишь обычные рыцари, следующие по своим делам но с вооруженными незнакомцами даже в наши благословенные времена никогда нельзя быть слишком беспечным.
    По дороге  не удержалась, оглянулась.  Рыцари неспешно ехали в сторону  поселения. Было видно, что приезжие чувствовали себя вполне уверенно, явно наслаждаясь теплым  деньком. Ни шлемов, ни полного доспеха, лишь кожаные колеты позволяли хорошо рассмотреть приезжих.  Впереди ехали два рыцаря. Один из них был совсем седой, однако, широкий разворот плеч и гордая осанка не позволяли усомниться, что древним стариком рыцарь не являлся. Второй рыцарь казался еще больше, наверное, он мог бы выглядеть настоящим медведем. Однако, плавность движений (а он в этот момент что-то увлеченно доказывал старшему, оживленно жестикулируя) не позволяли усомниться, что перед нами не медведь, а сказочный зверь лев, словно сошедший с королевских гербов.
    В этот момент старший рыцарь, видимо, заметил, что за ними наблюдают, потому что оба рыцаря повернулись и отвесили вежливый поклон в мою сторону. Смутившись, я ответила книксеном и поспешила к ребятне, пока они не сьели всю ягоду, на ходу потирая покрасневшие щеки. Ой, стыд-то какой, благородная девица, а стала, рот раскрыв, словно крестьянка какая-то.  Наверное, от досады на саму себя, я сегодня была с мальчишками строже, чем обычно. Впрочем,  Агнесс моих стараний все равно не оценит. Лето в этом году выдалось хоть и непривычно теплым, но довольно сухим, и осень обещала быть такой же, так что поздняя ежевика была удивительно сладкой и ароматной, но была также и мелкой, а много ягод успели за эти пару дней переспеть и теперь расползались прямо в пальцах, пачкая их сладким ягодным соком.
    Домой мы возвращались ближе к обеду. Мальчишки несли нашу скудную добычу, а я мысленно перечисляла дела, которые у меня еще остались на сегодня. В такие ясные деньки раньше мы всегда выделяли время, чтобы до вечера заняться особенно тонкой работой: вышивкой, рукоделием, кружевом для пополнения наших сундуков. Но с тех пор, как мать перебралась к Хельге, Агнесс совсем перестала выделять нам полотно и нитки. Так что сундук мой за последний год так ни разу и не пополнился. Как бы не пришлось в скорости еще доставать из него вещи, потому что одежды нам золовка выделяла тоже скупо.
    В чем-то Агнесс была права, ей еще трех дочек замуж отдавать, каждый медяк на счету, а нам и выйти-то некуда. Вот разве что в прошлом месяце приезжал к нашему бургману родственник жены, из самой столицы. Почему-то госпожа фон Хагедорн настояла, чтобы на домашний танцевальный вечер мы пришли всей семьей, даже с детьми. И столичный гость даже протанцевал с нами по танцу. То ли из вежливости, то ли из жалости, но пригласил даже нас с Ирмгард. И это был мой первый танец с тех пор, кажется, как мне исполнилось, девятнадцать. На наших сельских праздниках старым девам полагается чинно стоять рядом с почтенными вдовами, скромно слушая и не встревая в разговор.  Но столичному гостю, наверное, просто забыли об этом сказать, так что и мы с Ирмой урвали свой маленький кусочек счастья в тот вечер.
    Вернувшись домой, первое, что я заметила, чужие кони стояли у конюшни. Одного из них я узнала сразу, это был знаменитый вороной господина фон Хагедорна. Этот конь раньше был предметом зависти всей округи, но в последнее время постарел, как и его хозяин. Впрочем, наш бургманн отказывался менять коня, утверждая, что никто лучше не сохранит его старые кости в целости, чем старый и проверенный друг.   Остальных двух коней я не знала, однако, догадывалась, что принадлежать они могли только  тем приезжим рыцарям, встреченным по дороге.  Ни у кого из наших не было таких огромных боевых жеребцов, да и гербы на попонах были мне тоже не знакомы.
    Я смутилась от мысли, что мне сейчас предстоит войти в дом, и встретиться с гостями. Мне не хотелось, чтобы тот большой рыцарь видел мои исцарапанные руки в пятнах ежевичного сока. Поэтому постаралась обойти двор краем, чтобы хоть постараться быстренько умыть руки у овечьего корыта. Но в этот раз мне не удалось казаться незаметной. Не успела я  сделать пару шагов, как навстречу мне вылетел племянник Айко: „Тетя Трауте! Ну где ты так долго ходишь? Или скорее, там только тебя все ждут!“  Я просто остолбенела. Ждут меня? Что же такого могло случиться, что понадобилось собирать всю семью? Впрочем, от моего стояния во дворе яснее мне ничего не станет. Поэтому, мысленно велев себе держаться достойно, как подобает дочери и сестре благородных рыцарей, я вслед за Айко пошла в дом.
    В специально по такому случаю открытой парадной комнате действительно собралась вся семья. Точнее, почти вся, кроме двух младших племянниц, что и понятно. О чем бы не шла речь, детям здесь делать нечего, понять все равно не поймут, а только будут мешаться у взрослых под ногами. Войдя, быстро окинула взглядом родных: Виллем сидел искренне озадаченный, Агнесс и Ирмгард, видимо, опять успели переругаться, и сейчас изо всех сил пытаются скрывать досаду перед посторонними. Хайко, как старший наследник, старается занимать гостей учтивой беседой, а младшие -  Хильде с Айко - только что не приплясывают от любопытства. Все ясно, меня действительно ждали.  Вежливо попривествовав гостей, села на лавку в углу, рядом с Ирмгард и Хильде, скромно сложив на коленях руки и склонив голову, как и положенно благовоспитанной деве.
- Ну, теперь, когда все в сборе, Виллем, может представишь наших гостей дамам, - подтолкнул брата господин фон Хагедорн, прерывая затянувшееся молчание.
- Агнесс, дорогая, - откашлявшись начал Виллем, - Любезные сестрицы, наши гости: господин Ян фон Роггенкамп с сыном, господином Дирком фон Роггенкамп.   - И, повернувшись к гостям, представил нас.
    Мне показалось, что при упоминании моего имени гости как-то внутренне подобрались, переглянулись, а потом, видимо, придя к какому-то выводу, словно бы слегка расслабились. Лицо старшего украсила искренняя улыбка, а младший отвесил в нашу сторону такой поклон, словно каким-нибудь аристократкам.  Узнали? Но, возможно, это все мои выдумки, подпитываемые утренними фантазиями, а гости просто вежливы с дамами.
    Однако, старший гость,  еще раз переглянувшись с господином фон Хагедорном,  обратился прямо ко мне:
- Милостивая госпожа! Имею честь просить Вас выйти за одного из моих сыновей.
Сказать, что я опешила - это означает, ничего не сказать.  Оказывается, все эти господа приехали к нам из-за меня? Но такого просто не может быть, я же в жизни не выезжала из нашего Горнборга, они не могли знать обо мне...
 - В-ваших сыновей, милостивый господин?
- Да, госпожа Трауте, старшего из них,  - Дирк снова отвесил мне легкий поклон, - Вы уже знаете, двое других тоже ждут чести быть представленными Вам. Правда, моему младшему сыну всего семнадцать, но он тоже желает попытать счастья.
    Вот тут я поняла, что не поняла совсем ничего. Какое счастье?! Посвататься к старой деве двадцати пяти лет от роду, без особой красоты и без приданного?! Это уже похоже на дурную шутку! Но не успела я открыть рот, чтобы что-то сказать, как в разговор вмешался Виллем.
- А не кажется ли Вам, милостивый господин, что разговор о столь важных вещах надо вести не с девицей, а с ее отцом или братом?
- Насколько мне известно,  - спокойно парировал господин фон Роггенкамп, - госпожа Трауте уже достигла своего совершеннолетия, и, значит, вольна сама выбирать себе жениха.
- Тем не менее,  - лицо Виллема приобрело упрямое выражение, - Я ее старший брат и она живет в моем доме! И Вы, господин рыцарь, приходите в мой дом, даже не спросив, желанно ли Ваше сватовство!
    Что он делает?! - пронеслось в моей голове. Он сейчас собирается выгнать первого и единственного человека, который посватался ко мне, только из-за того, что тот не так и не к тому обратился? Да я не то что за сына, я и за самого господина рыцаря замуж бы пошла, если бы звал, в моем-то возрасте уже не до переборов. А тут, меня сватают за молодого красивого рыцаря, ясно же видно, что небедного, а брат гонит сватов из-за своей глупой гордости?  Я уже открыла рот, чтобы ответить согласием стать женой господина Дирка, но опять не успела высказаться.
 - Угомонись, Виллем - негромко вмешался наш бургман. - У тебя будет возможность проявить заботу о сестре, когда мы дойдем до обсуждения приданого.
- Это если мы еще дойдем до обсуждения! - не унимался Виллем.
- Было бы что обсуждать. - фыркнула-было Хильде, но тут же смолкла, когда сообразительный Айко дернул ее за рукав.
- Я думаю, - не дал себя сбить с толку фон Хагедорн, - что такие важные вещи лучше обсуждать взрослым, и за кружечкой доброго пива.
    Упрек, пусть и высказанный в столь мягкой форме, возымел действие. Хайко как старший, быстро вытолкал детей за дверь. А Агнесс, вспомнив, что она, вообще-то, в этом доме хозяйка, вышла распорядиться на кухню. Я хотела последовать за ней, чтобы помочь, но бургманн остановил меня, осторожно придержав за рукав.
 - Посиди с нами, Трауте,  - обратился он ко мне по-свойски, - Разговор пойдет серьезный, а кубки подать там и без тебя есть кому.
Я кивнула и осторожно присела за стол к мужчинам, стараясь держаться поближе к брату. Хоть он и нес сейчас откровенную чушь, но в обиду он меня никому не даст. Брат, все-таки.
 - Итак,  - продолжил старший гость, когда, наконец-то, подали свежее пиво и легкие закуски, а женщины вернулись и тоже сели за общий стол. - Мы приехали, чтобы просить госпожу Трауте выбрать, за кого из моих сыновей она согласна выйти замуж.  И, дабы впредь не возникало недомолвок, - тут он недовольно посмотрел на Виллема, который, в свою очередь, тоже насупился, - на этот брак есть воля Его Величества, выраженная через приказ Его Светлости королевского наместника.  
    После таких слов опешила уже не только я. Да что случилось-то? Где я, а где - наместник! Первой, как ни странно, опомнилась Ирмгард.
 - А за что это нашей Трауте такой почет? Чем это она так самому наместнику угодила, что он ее судьбой озаботился? Между прочим, это я - старшая сестра. А младшей вперед старшей замуж выходить - все соседи засмеют!
- Кого засмеют? - подчеркнуто наивно спросил господин Дирк.
- Да ладно тебе, Ирмгард,  - попытался успокоить ее  господин фон Хагедорн, прекрасно зная склочный характер сестры, - У Анны все устроилось, теперь-вот сладится у Трауте. А там, глядишь, и твоя очередь подойдет. - Фраза прозвучала не слишком обнадеживающе даже на мой взгляд. А уж сестрица так и взвилась.
- А не выдают младшую сестру раньше старшей, и все тут! Хотите Трауте - один из женихов пусть ко мне посватается. А не то Виллем не даст позволения! Виллем, ну хоть раз скажи что-нибудь толковое! - пихнула она брата локтем в бок.
 - Ирмгард! Умолкни и веди себя, как полагается добропорядочной девице! - Ну что ж, она сама напросилась. Действительно, более толково не сказал бы даже отец. Гости же пока  спокойно потягивали пиво, лениво наблюдая за нашими домашними дрязгами, от чего мне вдруг стало ужасно стыдно.
    А ведь мне предстоит войти в эту семью, неожиданно осознала я. И они всегда будут помнить нашу первую встречу. Меня с исцарапанными руками, хорошо, хоть на синих кофте и юбке пятна ягодного сока не так видны как на белом фартуке замужних фру. А еще они запомнят  наглость Ирмгард, непонятное упрямство Виллема, недовольную мину на лице Агнесс.... Ну а ей что не нравится? Сама же постоянно ворчала, что мы с Ирмой - только нахлебницы на ее голову, пожизненный крест, который содержать - дорого, а выгнать - муж не позволяет.  Или беспокоится, что теперь некого шпынять будет?
- Ладно, - спокойно, почти лениво протянул господин фон Роггенкамп, - раз уж вопрос с замужество решен, давайте действительно обсудим приданное. А жениха уважаемая невеста выберет завтра, когда познакомится с моими младшими.
- Да какое-там приданное, - теперь уже совсем стушевался Виллем.  - Было б у нее приданное, неужели бы сестра досиделась до сих пор в девках? Так-то Трауте у нас и лицом не уродина, и характером покладиста, и хозяйственна. Но отец наш, господин бургман не даст соврать, особой бережливостью не отличался и наследства дочерям не оставил. Да и войны с добычей давно уже не было...
- И слава Его Величеству за его мудрость! - в унисон перебили его два старших гостя. Ну да, не знаю, как господин Дирк, а старшие рыцари точно успели настоящей войны хлебнуть сполна. То-то им добыча и не мерещится.
- То есть,  - голос господина Дирка был удивительно, как для такого мощного рыцаря, мягок, но даже мне было понятно, что такая мягкость - обманчива. - Вы, господин фон Дюринг, утверждаете, что Ваш отец не оставил наследства своим дочерям. Но, тем не менее, они живут  в Вашем поместье, выполняют, если я правильно понял, Ваши поручения по хозяйству... В качестве кого?
 - Ну-у-у, как же это?  - Виллем уже не знал, куда девать глаза, - Не гнать же их. Сестры, все-таки. Я за них в ответе.
 - Виллем! - голос господина фон Хагедорна был очень недовольным. - Прекрати мямлить и позорить наше рыцарство!  Ты уж определись, дружище, они тебе  - сестры, или ты за них и их приданое не отвечаешь.
- Так ведь, господин бургман,  - не сдавался Виллем - Они-то мне - сестры, и душа за них болит. Но и за своих дочек - тоже. А у меня, как Вы знаете,  еще трое подрастают. Одна-вон, уже на выданье почти.  Поэтому приданого у Ирмгард с Трауте ровно столько, что в их сундуках.
- Тогда несите уж сундук и прекратим эту бессмыслицу! - господин фон Роггенкамп выглядел скорее раздосадованным, чем недовольным.  - Заодно и посмотрим, какова невеста рукодельница.
    Тут я была относительно спокойна. Как у каждой порядочной девицы, у меня с семи лет был свой сундук, куда я старательно складывала белье, кружева и прочие женские вещи. Не то, чтобы я отличалась особой старательностью, да и последний год Агнесс не выделяла мне ни клочка пряжи, ни мотка ниток,  ни лоскутка полотна,.. Однако же, до двадцати четырех лет то и это в сундуке накопилось. И совсем безрукой я не была, не стыдно будущему тестю показать. Особых восторгов я, конечно, не ожидала, мужчинам наши женские дела скучны (не столь важно, откуда жена берет свежее постельное белье, главное, чтобы оно всегда было). Ну, принесут сундук, откроют и закроют. Делов-то.
    Однако, неожиданно воспротивилась Агнесс.
- Да что его смотреть, этот сундук. Там все, что и у всех! И вообще, господа рыцари, что мы тут обсуждаем? У вас есть приказ взять девицу Трауте в жены? Вот и берите. Хотите, сами ей жениха назначайте, хотите - ждите, кого она выберет.  А приданого у нее нет, муж вам уже сказал. И точка!
- Так, хватит! - Теперь уже говорил не добрый сосед фон Хагедорн, а именно бургман,  глава рыцарства всей нашей округи. - Ты, Агнес, пока доспех носить не научилась, в мужской разговор не лезь. А ты, Виллем, не юли, а вели нести сундук. Раз уж есть приказ отдавать замуж твою Трауте, так делай все как честь велит.
    Пока Агнесс, не привычная к таким разговорам, хлопала глазами, Виллем быстро отдал распоряжение, и уже скоро два работника шустро внесли резной сундук. Конечно, особым шиком было бы хранить приданое в шкафу, но на него не было ни лишних денег, ни места, чтобы его поставить. Даже Хельге шкаф заказывали новый, перед самой свадьбой. А если бы шла она не за сына господина бурмана, то тоже обошлась бы обычным сундуком.   Парни поставили сундук посреди комнаты и вышли, а я, смущаясь под нетерпеливыми взглядами, с трудом попав ключом в  замочную скважину, открыла свой сундук.
    Первой опомнилась Ирмгард.
- Трауте! А где все?!
     Не зная, что ответить, я просто смотрела в сундук и моргала глазами. За последние полгода я только однажды открывала сундук, чтобы взять к прошлому Новолетию нарядную юбку. Старая совсем поизносилась и ее пришлось перевести в разряд рабочих, а выслушивать от Агнесс очередной отказ не хотелось. Но тогда сундук был почти на две трети полон, тогда как сейчас пустого места в нем было больше половины.
- Мда-а-а, не густо. - Прокоментировал господин Дирк, не обращаясь ни к кому конкретно. Я не знаю, что он имел в виду: нашу бедность или мою лень, но думать о этом сейчас не было сил. У меня подкосились ноги  и я просто рухнула на колени рядом с сундуком. Брат, семья, гости - все перестало для меня существовать в этот момент. Все, кроме моего полупустого сундука.
    Как во сне, я вынимала оттуда вещи, которые с такой надеждой шила или вязала многие годы, которые с такой радостью принимала в подарок от матери или близких подруг... Вот простыня, вышитая по углам букетами барвинка. Вот  зимняя юбка из теплой мягкой шерсти. Вот теплая шаль, а второй, нарядной, не вижу, наверное, лежит в самом низу ...
- Кружева. Где же кружева? - я и не замечала, что проговариваю все это вслух, пока на мое плечо не опустиоась рука господина фон Хагедорн.
- Что случилось, Траутхен?
- Кружева. Пропали кружева... - я твердила, словно заведенная.  И праздничная шаль. И ...  - Внезапно я осознала, что все это время сижу на полу и все вокруг смотрят на меня. От этих взглядов, от откровенно непонимающих до сочувствующих, мне стало еще хуже. Поняв, что после такого позора мне не поможет не то что указ наместника, сам король, я подобрала юбки и выбежала из комнаты. Куда угодно, лишь бы подальше отсюда!

Часть первая: Горнборг. Глава вторая: Выбор

В доме меня, как я и ожидала, встретили неласково. Мой сундук так и стоял открытым посреди парадной комнаты. Рядом, неопрятной кучей, валялись недостающие ранее шали, кружева и даже, как оказалось, белье. Вид у вещей был такой, словно их долго топтали ногами, но сперва додумались-таки снять обувь. То есть, на первый взгляд, ничего не было испорчено, но выглядело все это жалко.
    Заплаканная Хильде сидела тут же, надувшись, словно ей пришлось не мои вещи вернуть, а отдавать свои, над которыми ночами не спала с коклюшками. Растрепанная Агнесс стояла у окна, явно ожидая повода поскандалить. Не став радовать золовку, молча опустилась на колени у сундука и стала аккуратно собирать вещи. Стоило бы их сперва расправить, а то и постирать..., но не до того сейчас. Уберу сундук в девичью комнату, тогда и пересмотрю, что и как сильно пострадало. Но, конечно, спокойно собрать  своё мне не дали.
- Радуешься?  - Агнесс, как и ожидалось, не могла смолчать. - Теперь вся округа годами будет судачить о нас. Тебе-то что, уехала и забыла. Ты Хильде в глаза посмотри! Ты ей своей судьбы желаешь?!   
- Не смей! - Я, конечно, ожидала скандала, но такое оскорбление - это даже для Агнесс - перебор.
- Чего не сметь?!  - Агнесс, кажется, совсем отпустила вожжи и остановить ее уже не могло ничто. - Мы тебя кормили, одевали, дрова на тебя переводили. А ты у моих девочек будущее украла! Я-то думала, ты по лесам да лугам просто так шляешься, а ты, видать, нашла там кого-то, кто тебе женихов прислал!
- Мама! - Тут уже вмешалась Хильде,  - А что ей было делать? Да ты посмотри на нее, на такую мужик только после королевского приказа и позарится!
- А ты вообще молчи! - Тут уже не сдержалась я. И впервые в жизни я позволила себе постоять за себя.  - Ты бы от матери чего хорошего подсмотрела, вон, она у тебя рукодельница, каких поискать, а ты только и научилась, что по чужим сундукам шарить.
- Да как ты смеешь мою дочь воровкой обзывать?! - Рука у Агнесс всегда была тяжелая, это я усвоила еще с детства. Но при матери она хоть чуть-чуть сдерживалась, а потом я просто старалась поменьше попадаться ей под гарячую руку.  Теперь же, похоже, я выбрала самый неудачный момент, чтобы открыть рот.
    Конечно, я пыталась защищаться, но против двух обозленных баб не выдержал бы никто. Быть мне битой! - поняла я, когда скулу обожгло болью. Однако, в следующий момент я почувствовала, как чьи-то руки оттаскивают от меня Агнесс. Опомнившись, я увидела Виллема, который стял надо мной. Агнесс стояла, прижавшись к стене напротив, а рядом с ней сидела на полу Хильде, приживая руку к щеке.
- Прекратить! - Голос брата звучал так грозно, словно на поле боя. - Вы и так опозорили нас сегодня на всю околицу. А ты, - он указал на Хильде, - Со двора ни ногой, пока не найду тебе жениха. САМ найду, потому что ты, дура, теперь распоследнему оруженосцу не нужна. Мало того, что мать Герберта все охочим рассказывает, как ты за ее сыном - чужим женихом -  бегала, а ведь она вас с Агнесс предупреждала... Так посудачили бы и успокоились, а теперь вся околица уже до вечера знать будет, что у меня дочь - лентяйка (в пятнадцать лет с пустым сундуком) да еще и воровка!
    Хильде разрыдалась и пулей вылетела из комнаты. Агнесс дернулась было, но Виллем напустился теперь уже на нее.
- А тебе, я смотрю, я много воли дал! Дома творишь, что хочешь, так еще и в мужские разговоры поперед мужа влезать стала. Совсем с ума сошла, с господином бургманом спорить? Иди за своей дочкой, поучи тому, чему ты ее за пятнадцать лет не научила!
    Когда Агнесс вышла из комнаты, я тихо перевела дух. Мне казалось, что гроза миновала и я в этот раз еще легко отделалась. Но разошедшийся Виллем взялся теперь и за меня.
 - Трауте, за что ты так с нами? Ну, пропала там тряпка-другая, так надо такой балаган устраивать, чтобы всю семью позорить? Можно же было промолчасть, сказала бы потом мне, так мы бы по-родственному разобрались. Все-таки, не чужие люди. Тут уж как ни суди, а права Агнесс: мы тебя кормили, поили, а ты отплатила черной неблагодарностью.
- По-родственному?! Это когда твоя Агнесс мать из дома выгнала, ты тогда тоже „по-родственному“ разобрался? - Наверное, не было самым разумным делом, ругаться с и так разозленным мужиком, но обида захлестнула меня, лишая остатков разума. - Сколько же ты меня кормил, а, братец? И полутора лет не прошло, как ты этому поместью хозяином стал, а до этого я не у  тебя, я у родного отца в доме жила. А и эти полтора года ты только молчишь, словно в своем доме - не хозяин. Да мы с Ирмгард работаем, словно девки-поселянки: и дрова таскаем, и котлы моем, и шиповник обрываем.  А еще штопаем, шьем, прядем... и все не себе.  А ты знаешь, что мне  твоя жена за полтора года клочка тряпки на юбку не дала, из приданого доставать пришлось! Это ты называешь, „договориться по-родственному?!“
    Не знаю, чем бы все закончилось, если бы Виллем успел опомниться, но в комнату влетели взмыленные Айко, Хайко и господин Арвид. Оказывается, мой маленький дружок, только заслышав драку, ласточкой кинулся за старшим братом. Уж не знаю, какого шуму он наделал в трактре, но помощь привел.  Видимо, вид после драки у меня был тот еще, потому что увидев мои слезы, господин Арвид молча сватился за меч. Только тут до меня дошло, что, в отстутствие склочниц, он мог подумать на брата.
 - Это не он! Это не он! Это золовка с дочкой! - Лихорадочно повторяла я, повиснув на локте еще одного кандидата в женихи. Да что там, на локте  жениха. Моего жениха, который не постеснялся моих оцарапанных рук и загорелого носа, который прилетел на помощь и теперь хватается за меч, готовый устроить поеднок прямо в доме... С другой стороны Хайко  пытался удержать Виллема.
- Айко, воды! - крикнул старший племянник. Мелкий,не будь дурак, схватил со стола кувшин с пивом и плеснул прямо на Виллема. Конечно, с водой получилось бы лучше, но и пиво помогло. Только теперь опомнившись, Виллем посмотрел на разгром, потом на сыновей, на меня, намертво вцепившуюся в Арвида... плюнул прямо на пол вышел.     Арвид дышал тяжело сквозь зубы, словно внутри у него все кипело. Я машинально поглаживала его локоть, боясь отпустить. Так мы и стояли еще несколько минут, потом он осторожно отцепил мои пальцы от рукава. Погладил по щеке (скулу снова=д  свело от боли), осторожно заправил под чепец прядь волос, а потом сказал только.
- Никогда так больше не делай! - И тоже вышел.
- Ты, тетушка, совсем ненормальная! - То ли с восторгом, то ли с осуждением покачал головой Айко. - Разве ж можно рыцаря за локти хватать?! Меня бы Хайко знаешь как выпорол, если бы я на службе такое учудил.
- Я тебя и так сейчас выпорю, за длинный язык.  - Проворчал Хайко, обессилено опускаясь на стул и вытирая лицо первой попавшейся тряпкой.  - Обошлось, и хвала Творцу! Пойди лучше вели телегу запрячь. А ты, тетя Трауте, собирай свои вещи, отвезу тебя к Хельге с бабушкой. Тут мать тебе жизни не даст.
 - Ну куда мне к Хельге, Хайко, - Попыталась урезонить его я. - Нельзя мне к ней. У нее семья, дети. Еще и бабушка ваша. А что Якоб ей скажет? Да и где нам всем там размещаться, у них же не поместье, а только дом.
- Не знаю, что ей Якоб скажет. А я тебе скажу, что тут тебя до свадьбы со свету сживут. Из-за тебя отец первый раз на моей памяти на мать голос повысил, думаешь, она тебе просит? И Хильде еще, а я ее жалел дуру. Она сама себе напридумывала сказок, а теперь все вокруг виноваты, что не сбылось.
- Она не всех винит, а только меня...
- Да ну... Можно подумать, что не будь твоей свадьбы, что-то бы поменялось. Про то, что за тобой приданое давать надо, мы только сегодня узнали, а Герберта его родители еще зимой просватали. Им же не сундук, им деньги нужны были, овцы или что там еще.
    Я только вздохнула. Это Хайко еще по молодости лет не помнит, как Ирмгард Анну из поместья провожала после того, как та приезжала за Готой. Если бы хоть половина ее проклятий сбылась, не жить бы Анне на свете. Но не зря мать говорила, что у Ирмы язык - помело. Шуму много, а толку нет. И, все-таки, ссориться еще и с Ирмгард мне сегодня совсем не по силам.  Во всем Хайко прав, а только деваться мне  некуда. Хотя, как же некуда?!  Не зря, видимо, господин бургман меня  приглашал до самой свадьбы у них погостить, он же тоже видел, как кипела Агнесс. А какая из Виллема защита, это вся околица знает, если уж  при нем родную мать из дома выгнали.
- Хайко, выноси сундук. - Решилась я. Если уж не пустят, тогда и пойду мужу племянницы в ноги кланяться. - А  я остальное соберу.
- Только ты быстро, пока опять шум не поняли.
    Из дома я уходила, чувствуя себя воровкой, хотя увозила только свое: сундук с приданым да небольшой узелок с повседневной одеждой.  К моему удивлению, никто из хозяев на нас внимания не обратил, все были слишком заняты собой. А поселяне не увидели ничего особенного в том, что молодой господин с теткой собрался куда-то вечером. Мало ли дел бывает у господ, если в каждое нос совать, скоро без носа останешься.
    Уже перед самым домом бургмана, когда телега остановилась, Хайко порылся в раскрытом вороте рубашки и вытащил оттуда маленькую подвеску на кожаном шнурке. - Держи, тебе на приданое. - Смущенно протянул мне подвеску племянник. Я взяла ее в руки и ахнула: маленькая,чуть больше пшеничного зернышка, капелька янтаря была впаяна в серебряную пуговицу.
- Хайко! - Почему-то шепотом воскликнула я, - Д а за это же, наверное, целую овцу можно купить! Откуда?!
- В прошлый раз, когда мы ездили отбывать службу, господин взял меня в  свой отряд, чтоб поганять разбойников. Там как раз неспокойно стало на дороге, так он собрал пару отрядов и навел порядок. - Хайко рассказывал небрежно, но я была достаточно наслышана, как опасно для рыцаря соваться за разбойником в леса, особенно, малознакомые. Оттуда запросто можно было вернуться безлошадным, или не вернуться вообще, как повезет. - Нашли мы их довольно быстро, поймали на приманку, как лис у курятника. Прижали немного оставшихся, чтобы провели до логова. Из того, что там нашли, наш барон пару мелких вещей раздарил отличившимся рыцарям. Ну, вот, так и лежит у меня.
- А что же ты родителям не отдал? Той же Хильде в приданое.
- Если бы у нее был настоящий жених, то и отдал бы. А так, только в сундуке пылиться будет. Я спрашивал в городе в ювелирной лавке, вещь конечно, стоящая, но это для таких как мы. Настоящий аристократ такую на улице потеряет, даже нагнуться подобрать поленится. Вот я и решил, пусть побудет. Мало ли...
    За этим „мало ли...“, как мне показалось, скрывалось многое. И я решилась спросить.
- Хайко, миленький, ты ведь, наверное, для фройляйн какой-то ее сохранил? Оставь, я уж как-нибудь обойдусь. В одном твоя мать права была, у Арвида - приказ, он на мне так или иначе, но женится. А тебе еще выкуп за невесту платить.
- Тетя Трауте, какая теперь уж невеста.  - Хайко безнадежно махнул рукой. - Мало, что за полунищих, так еще и к такой свекрови, как мать. Да нам дочку отдаст  разве что совсем негодящий какой-нибудь отец.  Ты бери, не переживай. Господин у нас не жадный, не как король, конечно, но если кто в деле отличился, не обижает. Я бы еще в прошлом году на долгую службу попросился, но за хозяйством присматривать надо. У отца как-то все из рук валится, сам не пойму, как. Вроде же, делает все то же и все так же, а все вкось и вкривь.  Вот Айко подрастет, тогда уйду на пару-тройку лет, заработаю и на выкуп, и на дом. Вернусь завидным женихом. А там, глядишь, и новые невесты повырастают, получше нынешних.
    Я только грустно улыбнулась. Прав Хайко, не хозяин наш Виллем, не хозяин. И отец таким же был. В чем тогда разница? То ли мать умела поправлять отцовские ошибки потихоньку, а не как Агнесс, что вся округа знает.  То ли от деда оставался еще какой-то запасец, да поистратился... Захирел некогда славный род фон Дюрингов, вот уже и молодому хозяину невесты не сыскать.
- Ничего, Хайко. Поустроимся на новом месте, я попрошу Арвида. Может, заберем кого-нибудь из младших девочек, да там и сосватаем, если получится.Все ж тебе полегче будет.
- Хельге говорила, - ответил Хайко, - что бабушка несколько раз писала тетке Анне. Просила взять кого-нибудь из девок. Только тетка не захотела. И правильно не захотела, я думаю. От такой как Хильде только бы стыда понабралась. Еще неясно, что бы теткин барон про такую родню сказал. Так что и ты тоже не спеши.
    Вот, если бы получилось Айко на службу пристроить. Может, научился бы чему, да и подзаработал. Я уж тут как-нибудь, а ему - второму сыну - вообще ничего не светит. Но, все равно, не торопись.  Обживитесь, присмотрись к Арвиду, хоть и хороший он мужик, вроде, а мало ли... А мы не пропадем. Раньше же не пропали.
    С этими словами он слез с телеги и пошел стучать в двери бургнманского дома. А мне было стыдно, что не я - старшая тетка - поддерживаю и утешаю его, а наоборот.
    В доме господина фон Хагедорн меня приняли хорошо. Даже ничего не спрашивали, видно, господин бургман успел предупредить жену о наших домашних склоках. А если и не успел, то все стало понятно, как только я вошла в освещенную гостинную. Госпожа Биргит ахнула и тут же послала девок в ледник и на кухню за травами.  Вот же ж! Хоть на службу завтра не ходи. Интересно, это меня Агнесс так приложила или Хильде? Хороши мы будем завтра с племянницей, ничего не скажешь.
    Меня усадили в удобное кресло и, пока служанки готовили гостевую комнату, заняли беседой. А Хайко, сославшись на срочные дела, вернулся домой. Проводив Хайко, гоподин бурман вернулся в комнату и присел у стола.
- Да-а-а, хороша невеста! - Недовольно пробурчал он, оглядев меня еще раз.  - Это кто ж тебя так приложил?
- Не знаю. - Честно призналась я.  - Мы с Агнесс поскандалили, и с Хильде. А кто попал - я не заметила.
- Ну, хоть не Виллем, и то дело. Совсем своих баб распустил, негодник. - Господин бургман был явно очень недоволен. Оно и понятно, никому не охота на чужие домашние склоки смотреть, а уж влезать в них - распоследнее дело.
- Спасибо Вам, господин бургман, что приняли. - Решилась наконец-то сказать я. - Я даже не знаю, как бы я без Вашей помощи...
- Пустое. - Отмахнулся господин фон Хагедорн. И, помолчав еще немного, спросил.- Ты хоть знаешь, за что твоего отца в поселении  так уважали?
- Уважали? - Я удивилась. За споследние пару лет только ленивая хозяйка не ткнула нас носом, что отец выпивал.
- Уважали. - Подтвердил господин бургман. - Наверное, есть и моя вина, что молодежь уже подзабыла. Придется, видимо напомнить. А тебе так никто и не рассказывал? Ладно, вижу, что нет. Пока там Биргит хлопочет, ты послушай.
    Рассказ бургмана поразил меня до слез. Даже синяк болеть перестал.
- Это было давно, ваша Анна тогда только родилась, а вас с Ирмой вообще не было. Король призвал нас на очередную войну. Выступили единым отрядом от поселения, как обычно. В этот раз воевали на южной границе. Плохо там для рыцарей, то горы с пригорками, то леса. Однажды наш отряд был в ночном  дозоре и наскочил на передовой отряд тургнцев.
    Да, жестокая получилась сеча. Но тихо прорваться к нам во фланг у них  не получилось. Твой дед тогда погиб, мой отец, меня зацепило, не сильно, правда, но заметно. Я тогда еще совсем желторотым был, только-только из оруженосцев. Да, собственно, у нас тогда целых из двух десятков рыцарей человека три осталось. И из других отрядов, что на шум подтянулись, тоже много раненых было. А целитель  - один на всех. Их  и сейчас на всех не хватает, но, хвала Его Величеству, побольше стало. А тогда - на все войско десятка два, или даже меньше, было.
    В общем, целитель бился-бился над нами, что мог - полатал. А потом сказал, что он больше работать не может, силы закончились. А у нас - тяжелые, на телегах до города не довезли бы. Целитель говорит, что если бы нашелся в отряде маг, чтобы с ним силой поделиться мог, он бы дальше лечил. А так, если начнет, то выгорит совсем, больше лечить не сможет, а то и вовсе умрет. А где мы ему в лесах под утро мага найдем? Думали, все уже, пора могилы копать. А твой отец, он тогда здоровый мужик был, это к старости усох немного, возьми да и спроси, только ли магическая сила нужна. Может, мол, обычной хватит.
    Оказалось, что может и хватить, если кто-то добровольно жизненной силой делиться будет. Ну, представь, Трауте, это как годами жизни с соседом поделиться, а то и с вовсе незнакомым товарищем. - Господин фон Хагедорн на миг замолк, качая головой своим каким-то мыслям. А потом продолжил. - Мы тогда до города всех, даже четверых самых тяжелых, довезли и сдали лекарю.  А твой отец  и еще два рыцаря из здоровых, что целителю помагали, поседели за одну ночь.  
- А что король? - спросила я. - Нежели, он даже не заметил, как вы его армию спасали?
- Почему не заметил? Заметил, конечно. Меня тогда в столичный гарнизон забрали, учиться военной науке, чтобы сам мог отрядом командовать. Целителю и троим героям ордена дать хотели. Только целитель не взял, сказал, хочет взять деньгами, чтобы свою лечебницу открыть. А твой отец тогда тоже взял деньгами, чтобы поместье расширить.
 - Расширил?
- Да, он тогда поллуга докупил, так что у вас теперь до самой Ауе ваши земли доходят, и лес дубовый. Раньше поместье еще меньше было. Хотел чуть подкопить и докупить еще поля, но как-то не держались деньги у твое отца. Пить он потом уже начал, поначалу только чуть выпивал. Зато щедрый был мужик, у нас после той войны много сирот  было в поселении, так он каждого норовил чем-нибудь побаловать, хоть твоя мать и ворчала.
    А потом видишь как получилось. Мало землей владеть, ею еще и распорядитсья уметь надо. Когда я вернулся сюда уже бургманом, семью перевез, твой отец уже больше времени проводил в карчме, чем в полях. А молодые, чьи деды с ним воевали, уже  не помнили ничего. Надо было их носом потыкать, чтобы помнили, кому жизнью обязаны... Но твой отец, хоть и любил поговорить о старых временах, но тот бой и ту ночь не вспоминал никогда. Я сунулся к нему как-то, так он строго настрого велел молчать, словно стыдился чего-то. Может,  что выжил.
    Господин фон Хагедорн закончил рассказ и остался сидеть, подперев щеку рукой. А я только кусала губу, стараясь не разреветься вголос. Оказывается, мой отец не всегда был старым эгоистом, как его однажды со зла обозвала Анна. Он был плохим хозяином, но доблестным рыцарем и славным соседом. Мог вернуться со славой, а предпочел деньги. Заботился о чужих сиротах, но не позаботился о своих дочерях. Научил Хайко и Айко быть рыцарями, но не сумел научить Виллема...  
    Госпожа фон Хагедорн, вернувшаяся в гостинную во время рассказа и тихо все это время стоявшая, прислонившись к двери, молча утерла щеки и, так же молча, подошла к резному дубовому буфету, стоящему у дальней стены. Достав оттуда маленький графинчик  и небольшие корт-рюмки, 2    сама подала на стол, налив из графинчика по глотку сладкого ликера из цвета бузины.
    После таких рассказов наши домашние склоки показались мелкими, настолько, что даже говорить о них не хотелось. Поэтому остаток вечера провели мирно. Господин и госпожа фон Хагедорн попеременно рассказывали веселые истории из своей семейной жизни, а я слушала и мечтала, что когда-нибудь так же буду сидеть за столом в своем доме и развлекать гостей своими историями.
    Уже поздно вечером, засыпая на хрустящих от новизны льняных простынях, я попыталась еще раз представить себе, как будет выглядеть моя жизнь с каждым из возможных женихов. Представить получилось дом и хозяйство - я совершенно точно знала, какие занавески я сделаю для кухни и что посажу в палисаднике у дома.... Только Дирка в этом доме мне представить никак не получалось. Каждый раз, когда я думала  о нем, я представляла его таким, как при нашей первой встрече: на коне, в дорожной одежде или в легком доспехе, гордого, красивого... чужого, рыцаря Его Величества.
    А когда я пыталась представить мужчину в придуманном мною доме, мне все время представлялся Арвид. В рубашке с закатанными рукавами, помогающий мужикам чистить водостоки. Или с мечом в руке, бросающийся защищать не просто не жену. Еще даже не невесту... Как я там говорила: „К двадцати пяти годам хоть столько-то ума уже должно быть“? Может, ум - он и есть, почему бы не потешить себя такой мыслью, но сердце, похоже, уже выбрало само. Уже засыпая, я прижалась щекой к подушке, впервые за многие годы разрешая себе помечтать, как это будет, когда под щекой вместо подушки окажется мужское плечо.
    Утро выдалось тяжелым.  Не хотелось вставать, не хотелось выходить из уютной комнаты, чтобы снова столкнуться с окружающим миром.  Не хотелось, но деваться было некуда. Так  повелось у нас в поселении, что только самые больные пропускали службу. Даже  дряхлых стариков дети и внуки привозили в повозках, оказывая тем самым  заслуженное (или не очень) почтение. Я прекрасно знала, что нашу семью и так будет обсуждать вся округа: от почтенных фру до последней посудомойки. Если же я рискну не пойти, мне этого не забудут до конца моих дней. Вздохнув, я в последний раз прижалась щекой к такой удобной подушке, а потом резко откинула одеяло.  И пусть никто не скажет, что у старого фон Дюринга уродилась трусливая дочь!
    Уже одев рубашку и юбку, постояла немного над сундуком, выбирая кофту и чепец. Сегодня перед службой мне предстояло дать ответ господину фон Хагедорну, кого из его сыновей я выбираю. Так решили затем, чтобы уже на этой службе храмовник обьявил наши имена. Ведь до осени оставалось всего-ничего, а впереди еще дорога. Благодаря Арвиду я знала, что дорога нас ожидает совсем не в Хагедорн, но и до него остальным  нашим гостям предстоит добираться не менее двух недель. Думаю, поле долгих недель службы, они тоже обрадуются скорому возвращению домой.

Часть первая: Горнборг. Глава третья: Невеста

Следующие дни пролетели стрелой. Арвид с братьями постоянно пропадали в пойме Ауе, помогая мужикам  отводить воду с лугов. С лугов мужчины приходили вымотанные до предела, но, тем не менее, Арвид еще находил время и для меня. Когда солнце начинало клониться к закату, а на полях и лугах оставалось поменьше людей, мы брали коня и выезжали в поля за поселением. Мне надо было учиться ездить верхом. Конечно, и я, и Арвид понимали, что рыцаря из меня за эти пару вечеров сделать не получится, но расчитывать в дальней дороге только на повозку было бы глупо.  Так что я облачалась в свою самую старую юбку, надетую поверх одолженных у Айко штанов, и под надзором старающегося скрыть смех Арвида часами отбивала попу.
    „Бесстыдница!“ - шипели мне вслед добропорядочные фру, которые отчего-то все полюбили воду  именно из того родника, что в колодце на главной площади (хотя уж чем-чем, а родниками наше поселение было богато).

- А пусть себе шипят! Не бери в голову. - Утешила меня госпожа фон Хагедорн, когда я поделилась с ней своими сомнениями. - Им что, посудачили и разошлись по домам. Не им на Пограничье ехать, и жить там тоже не им.
- А что там, на Пограничье? - Не удержавшись спросила я. Хотя и сбывалась моя мечта о своем доме, срываться с места все равно было страшно.
 - Да ничего особенного, если верить моему мужу. - Пожала плечами госпожа фон Хагедорн. - Я спрашивала, говорит, что сперва будет все, как обычно. А потом пойдут лесистые холмы, а между ними много озер, там вообще много воды. Из-за этого поместья там стоят обособлено, иногда за день не доберешься. Но ты лучше своего Арвида распроси, он же наверняка точно знает, куда едет.
- Распрошу. - Я покладисто кивнула. Как же, распросишь его! Арвид, наверное, охотно рассказал бы мне многое, если бы нам дали хоть немного побыть наедине. Да даже и не наедине, а просто дали хоть несколько часов побыть рядом друг с другом, чтобы глаза от усталости не закрывались и не надо было никуда бежать.
В остальное время я занималась своим приданым.  Из-за паршивки Хильде почти все белье из сундука пришлось перестирывать и отглаживать. Кроме того, нашлось еще много мелкой работы: там подшить кружево, там подправить вышивку, там вышить в медальоне инициалы будущего мужа... И, конечно же, подготовка свадебного супа.     
    Господин фон Хагедорн, отметя все мои возражения, послал управляющего на ярмарку за обязательным атрибутом свадебных супов: изюмом. Уж не знаю, как эта сладкая ягода выглядит на кусте или дереве (или на чем она там еще может расти), но к нам купцы привозят ее в совсем неказистом виде. Теперь нам, женщинам, предстояло перебрать целый мешок этих сушеных ягод, старательно отбирая мелкие камушки, веточки и прочий мелкий сор.  Этот изюм, вымоченный в фруктовом бранде, подадут на стол вместе со сливами и клецками.

Я боялась себе даже представить, в какие расходы ввела господина бургмана его доброта. Правда, Арвид успокоил меня, когда я поделилась с ним своими заботами. Оказалось, что именно господин бургман и получит бОльшую часть выкупа за невесту, поскольку замуж меня выдает он и из своего дома. А Виллем сам виноват, добром надо было договариваться. Опять же, часть выкупа они с братьями уже выплатили магией, сделав за неделю работу, оплатить которую все поселение могло бы только в складчину, и то, за год-полтора. Зато, кроме всего прочего, у поселения теперь есть новое пастбище, а старым торфянником можно будет еще попользоваться пару-тройку лет.
 - Так пастбище же общинное. - Заметила я. - Пользоваться будут все, а тратится на меня только господин фон Хагедорн.
- Общинное-то оно общинное, - Улыбнулся Арвид. - А только куда твоя племянница с мужем гоняют своих знаменитых овец?
    И правда, Арвид уже многое успел выведать и, похоже, знал о нас и о поселении уже больше даже, чем мы сами. Действительно, господин бургман подарил Якобу с Хельге кусок земли и дом на нем, но ни поля, ни пастбища у них своего нет.  Зато есть хорошие овцы, поголовье которых можно было бы увеличить, если бы было чем их кормить. Ай да господин бургман! Обо всем подумал. Не зря его господин Наместник так ценит.
Еще часть времени занимала работа в небольшом садике госпожи фон Хагедорн. Эта добрая женщина пообещала поделиться со мной своими припасами, так что сейчас мы старались, где еще возможно, выхватить как можно больше. Понятно, что иванова трава уже отцветала,  ромашки можно было набрать с пару горсточек, а вот лаванда, мята  и календула были в самом цвету.  Их-то мы и заготавливали, сколько можно, чтобы хватило на долгую зиму всей немаленькой семье бургмана, и чтобы нам было с чем пускаться в долгий и непростой путь.
    Хельге тоже не осталась в стороне, выбрав время и насобирав для нас по околице солдатской травы.  Собственно,  если о лаванде и календуле еще можно было волноваться, то солдатская трава должна была расти везде. Однако, неизвестно, когда она может понадобиться и в каких колчествах.
 Арвид, правда, посмеивался над нашими заботами, уверяя, что мы едем не на войну. К тому же, на Пограничье наверняка найдется какая-нибудь добрая соседка или деревенская знахарка, у которой можно будет прикупить немного трав.  А если не найдется, то это же Пограничье: там вдоль всей границы раскиданы гарнизоны, а к каждому гарнизону прилагается какой-никакой, но целитель.  
    Когда я удивилась, зачем магу-целителю собирать травы, Арвид расхохотался уже в открытую. Оказывается, маг-целитель обязательно должен пройти обучение лекарскому делу. Как ни один маг, водник или земляник, не будет тратить свою силу там, где хватит десятка мужиков с лопатами,  так никто не тратит магические силы на царапину, которая и сама через три дня заживет. Помажут настойкой календулы или солдатской травы и отправят болезного дальше нести службу.
    В этих заботах дни летели незаметно. И если поначалу мне хотелось, чтобы свадьба состоялась поскорее, так как выносить сплетни и косые взгляды уже не было сил, то теперь я сожалела, что у меня нет еще двух-трех недель. Мне, новой хозяйке поместья на Пограничье, предстояло еще столько всего сделать! А сплетни, как и предсказывала госпожа фон Хагедорн, потихоньку начинали стихать.

Часть первая: Горнборг. Глава четвертая: Свадьба

    Следующий день прошел в суматохе. Хотя меня и старались особо не гонять, работы хватило всем. Из города еще вчера пригнали бычка, котрого забили вечером, по холодку, чтобы уже с раннего утра приступить к готовке. А утром во дворе господина бургмана разожгли костры под большими котлами, в которых кипела вода с кореньями и  наваристыми мозговыми косточками. Там же, на заднем дворе, свежевали двух баранчиков, которых утром пригнал Виллем. Около сотни яиц вбили в тесто, из которого будут печь пышные пироги с яблоками...
    Глядя на такие траты я только сокрушенно качала головой. Мне хватило бы скромного обряда в храме, но господин бургман развернулся так, словно действительно  родную дочь замуж выдавал. Арвиду с отцом ничего не оставалось, как открывать кубышку и участвовать в тратах, хотя эти деньги ох как пригодились бы нам на новом месте. Успокаивало то, что благодаря щедрости Анниного барона, в моем сундуке значительно прибавилось добра. И серебрянники, и украшения - эти мелочи существенно увеличивали стоимость моего приданного.
- Не переживай, Траутхен! - Привычно отметал мои возражения господин фон Хагедорн. - Я твоего орла со всей его родней погонял по пойме Ауе так, как тебе и не снилось. Если бы всю работу, которую они мне тут намагичили, оплачивать серебром, таких дорогих невест наше поселение еще не видело. Но не будь я бургман, если не попользуюсь магией, когда тут королевские маги просто так по бургу бродят!
    Меня, как невесту, старались сегодня беречь от тяжелой или грязной работы.  Впрочем, для грязной работы у госпожи фон Хагедорн и так были помошницы из крестьянских девок,  так что особо перетрудиться мне не грозило. И все же, за суетой и хлопотами день прошел почти незаметно. Эта беготня по кругу прерывалась за день лишь дважды. Первый раз, когда Виллем, сдав работникам баранов, отозвал меня в сторону, чтобы спокойно повогорить
- Ты, Траутхен, того....  Не держи на нас зла. Не сдержался я тогда, сгоряча на тебя напустился. Зазря виноватой сделал.
    Я пожала плечами. Сказать мне было нечего, поскольку зла я давно уже не держала. А рассказывать, что после той домашней склоки что-то оборвалось в душе, оставляя пустоту на том месте, где раньше была вся большая родня, было долго и бесполезно. Да и поздно. Не исправить за день того, что, оказывается, рушилось годами.
- Ничего, Виллем. Бывает.
- Бывает. - Вздохнул брат. Мы еще немного помолчали. Когда молчание уже начинало тяготить, и я стала подумывать, как найти предлог, чтобы закончить эту никому не нужную встречу, Виллем заговорил снова.
- И вообще, прости меня, сестричка. Я, дурак, все себя жалел, что наследство мало да что едоков полон дом, а о вас с Анной и Ирмгард как-то и не подумал. Анна, та молодец, сама в жизни пристроилась, да так, что нам всем не чета. И тебе-вот повезло. Уж не знаю, что там и кто в тебе рассмотрел...
- Да ладно тебе, Виллем. Что теперь вспоминать. - Ссориться с братом напоследок все же не хотелось. Я послезавтра уеду, так пусть хоть ему будет легче, что, вроде, не совсем чужими людьми разьехались. - Можно подумать, я не видела, как мы из беды в беду мыкаемся.
    Снова помолчали. И снова Виллем не выдержал первым.
- Спасибо тебе, Траутхен, что Айко пристроить помогла. Конечно, руки рабочие с хутора... но ведь рыцарь он, а не крестьянин. Его доля - королю служить. Там, на Пограничье, глядишь, быстрее выслужится, чем в нашем тихом болоте. И тебе хоть какая, но защита. Не одна будешь среди чужих людей.
    Ты не думай, Трауте, Айко нахлебником не будет. Мы с Хайко его приодели, что получше дома выбрали. И коня я за ним хорошего дам, двухлетку, что от отцовского боевого жеребца. Его еще учить и учить, само собой, но муж твой, он же с Кедингской земли, они там в конях разбираются похлеще кочевников. Так что разберутся.  - Виллем тяжело вздохнул и добавил. - А, так, вообще, сестра... твоему мужу только на Пограничье и служить. Вот уже ж крохобор! Мимо такого не то что обоз, ни одна телега с пушниной или зерном неучтенной не проедет. Знаешь, какое он за тобой приданое стребовал?
- Нет. Откуда бы мне знать.
- Мало ли, может, похвастался. Прижали меня со старым Роггенкампом и бургманом так, что не вздохнуть. Два серебрянника, два откормленных барашка, штука лняного полотна... Вот ты скажи, Трауте, полотно-то вам зачем? У тебя и свое в сундуке лежало, и Анна, говорят, тебя не обидела.
- Да  говорю же тебе, Виллем,  что понятия не имею. Может, пригодится. Может, продать захочет. Ты же не забывай, что мы, считай, на пустое место едем. Земли там много, леса, говорят, хорошие. А хозяйства нет. Ни льна, ни зерна, ни сена, ни шерсти нам в этом году с поместья не получить.
- И то так. - Почесал затылок брат. Потом кивнул головой каким-то своим мыслям, словно на что-то решился, и вытянув из кошеля монету, сунул мне в руку.  - На. Держи. Ты только Агнесс не говори, или кому-то их наших... Да лучше вообще никому не говори, пусть у тебя остается.
     Я раскрыла ладонь, на которой тускло поблескивала серебрушка. Немалые деньги, учитывая, что Виллем и так изрядно повыгреб запасы на мое приданое.
- Спасибо тебе, Виллем! Но, может, не надо? Ты ведь и так, наверняка, из приданого Хильде зачерпнул.
- А! - Брат с досадой махнул рукой. - Пороть ее было надо, пока толк был. Нет бы чему хорошему у матери поучиться, у меня Агнесс ведь и хозяйка, и руки из нужного места растут... А она переняла только склочный характер.  Пока все не забудется, врядли до приданого дело дойдет. А там, глядишь, новый урожай пойдет, может, шерсть удачно продать получится... твое приданое, оно ведь твоему мужу достанется, а там кто его знает, как будет. Пусть у тебя будет, хоть мало, да свое.
    Виллем коротко прижал меня к себе, а потом молча развернулся и ушел. Я смотрела ему вслед и думала: „Эх, непутевый ты у меня, братик, хоть и старший!“. Вроде, и мужик неплохой, но все, что в жизни не делает, все наперекосяк. Может, попадись ему жена нормальная, вроде нашей матери, был бы из него толк. А так, Агнесс, вроде, и хозяйка, а все добро непонятно куда девается. А Виллем, вроде, и работник, да толку от его работы нет. И сейчас тоже, годами молчал, молчал, смотрел только, как мы там друг другу жизнь проедаем.... А теперь вдруг оказывается, что ему есть до меня дело.  Чтобы лишний раз не расстраиваться, махнула рукой и пошла обратно во двор. До свадьбы еще ого-го сколько успеть надо.
    Второй раз взбудоражились не только мы, а все поселение.  По дороге в поселение неспешно вьезжали крытые телеги в сопровождении рыцарей. Народ высыпал на улицу смотреть, как три новенькие, сверкающие светлым деревом бортов телеги     плавно катили в сторону дома храмовника. Арвидовы телеги - осенило меня. И правда, он же говорил, что сразу после свадьбы двинемся, а у самого только поклажи, что в седельных сумках.
    Телеги сопровождала четверка рыцарей. Судя по одежде, тоже из королевских, но попроще. Товарищи? Сослуживцы из тех, кто победнее? Поедут ли они с нами, или только пригнали телеги? Этими вопросами дворня меня буквально засыпала, но ответов на них я не знала. Отсылала всех к Арвиду, пусть сам расказывает. Тем более, его самого я сегодня за день так и не видела.
    Вечером дошло дело и до приданого. Мы с Хельге, которая сегодня оставила своих крошек на мать и пришла помогать, и второй невесткой бургмана лепили мясные клецки. Несметное количество клецок, чтобы потом сварить их в бульоне и подать к свадебному супу.  Услышав шум, Хельге выглянула из кухни и тут же замахала мне руками.
- Скорее, Трауте, скорее! Отмывай руки и беги в свою комнату, там за приданым пришли!
    На ходу вытирая руки и снимая фартук, я поспешила в свою комнату. Что ж они так рано сегодня? Или это для нас время за работой и разговорами пролетело незаметно? За приданым пришли старший фон Роггенкамбп и Дирк, которых сопровождали их рыцари и целая толпа местных зевак. Почтенные старшие фру, само собой, в первых рядах.
    Поскольку шкафа у меня не было, приданое было разложено на хозяйских сундуках. Мой небольшой сундук и два короба (мой и Хельге), присланные Анниным бароном, стояли тут же. Господин и госпожа фон Хагедорн гордо, словно выдавая замуж ближайшую родню, демонстрировали особо удачные штуки и следили, чтобы все укладывали по порядку.
    Особый вздох вызвал кошель, из которого господин бургман высыпал и прилюдно пересчитал монеты. Была там малая толика моих, вырученных от продажи кружев еще в те времена, когда мать старалась выделять нам хоть что-то из общего добра. Были там и монеты, полученные от Анны и от Виллема. Всего вместе набралось на вполне приличное по нашим меркам приданое, с которым можно было замуж выходить и без шкафов и сундуков, ни один жених бы не обиделся.
- А куда приданое сносить-то? - задал вопрос один из прибывших рыцарей.
- На вторую повозку сноси. - Ответил ему Дирк. - Да смотри, так укладывай, чтобы еще и для молодых место осталось. Госпоже Трауте в ней до самого Пехова ехать.
    Дюжие молодцы подхватили сундук и короба  понесли их в сторону дома храмовника. Благо, нести было совсем недалеко, через два дома на той же улице. Деньги и шкатулку с украшениями оставили на столе, их Арвид заберет завтра, после свадьбы. Хоть и все свои в поселении, а нечего бесхозному серебру людей смущать. После этого помогать меня уже не пустили, отправив в комнату с лоханью, отмываться и наводить красоту перед свадьбой.
    Отказавшись от помошниц, я разделась и от всей души наслаждалась теплой водой, разбавленой отварами ароматных трав. Искупавшись, села у заботливо протопленной печки, частым гребнем расчесывая волосы. Как там говорил Арвид: „Липовый мед“? Надо же было так слова подобрать! А мне мои волосы всегда казались бесцветными. Да что там волосы, я и сама себе до недавнего времени казалась бесцветной, незаметной под поношенными кофтами и застираными чепчиками. Парни, даже те, что и сами не считались особо завидными женихами, при встречах смотрели не на меня, а просто мимо. Сейчас же, принарядившись по случаю, отдохнув от постоянных попреков, я вдруг почувствавала себя чуть ли не красавицей.
    Задумавшись, не заметила, как гребешок запутался в прядях и зашипела, больно дернув себя за волосы. Надо было спешить, пока волосы не высохли, окончательно превратившись в паклю. Опомнившись, стала осторожнее разбирать подсыхающие пряди, думая о том, что ждет меня завтра. Поймала себя на мысли, что хочу, чтобы завтрашний день пролетел как можно скорее. Все-таки, не зря девушек замуж принято выдавать так рано. Вон Хельге, та перед свадьбой  все носилась по хутору, всюду совала нос, смаковала все мелочи, по триста раз перемеряла то платье, то головной убор... А я сижу у теплой печки и мечтаю, чтобы свадьба поскорее осталась позади и можно было начать просто жить.
    Расчесав  волосы, оставила их пока досыхать, наслаждаясь долгожданным покоем.  От нечего делать рассматривала узоры на плитках, укращающих печь. Надо сказать, господин бургман не поскупился, ремонтируя доставшийся от родителей дом, даже в непарадных комнатах заменил обычные плитки на фразские. В свете свечи глазурь привлекала взгляд переливами цвета, играя тенями, словно обещая рассказать интересную сказку...
     Снова замечтавшись, в себя пришла от громкого стука за окном. Судя по ругани, раздавшейся вслед, кто-то куда-то не посмотрел и что-то уронил. Бывает. Это еще они не слышали, как в таких случаях ругается Агнесс. Хотя, а что ей остатся делать? Хорошо, когда собрав осколки опрокинутого горшка, просто заменяешь его другим. Хуже, когда с этими осколками сметаешь в совок свой недельный труд, чью-то надежду на новую ленту или ярмарочный пряник... Интересно, а что я бы сказала, если бы это был мой горшок и мое хозяйство?
    Задумавшись о хозяйстве, тут же вспомнила, что распрашивая Арвида о поместье, доме и скотине, сосем забыла спросить о посуде. Нам там хоть будет из чего поесть? Если что, еще не поздно завтра послать кого-нибудь из работников на ярмарку, пусть купит с моего приданого хоть с полдюжины ложек да пару мисок. Тряхнув головой, отогнала непрошенные мысли и быстро заплетя волосы в нетугую косу улеглась в постель. Затушила свечу и, наскоро пробормотав Творцу благодарственную молитву о благополучном завершении дня, закрыла глаза. Завтра будет суматошный день, успеть бы выспаться.
    Волнения и заботы предыдущих дней все-таки сказались. Привычка вставать с петухами сегодня меня подвела, поэтому проснулась я только тогда, когда неугомонная племянница вломилась в комнату меня будить.
- Вставай, тетушка! Будем тебя замуж выдавать!
- А? Что? А-а, замуж... Хельге, чего ж ты так кричишь? Чуть меня заикой не сделала в качестве свадебного подарка.
- Так ведь я в комнату вошла, а ты даже не трепыхнулась. А, вроде, и девичника не делали, посуды не били. Почему, кстати?
- Хельге, ну что ты, как маленькая. Какой в моем возрасте девичник? Кого собирать, если у бывших подруг дочки скоро невеститься начнут? Устала просто, замоталась немного...
- Задумалась. - В тон мне подхватила Хельге. - Наверное, до самого рассвета вертелась на подушке, все переживала, как оно вечером будет? - Молодая нахалка весело подмигнула.
- Да чего там переживать? - Деланно беспечно отмахнулась я. - Будет, как у всех.
- Э не-ет, - рассмеялась Хельге. - Как у всех - это когда оставляют тебя в одной комнате с мальчишкой-соседом, а вы потом полночи смущаетесь, не зная, как бы начать. А с твоим мужем должно быть все по-другому.
- Он мне еще не муж. - Привычно отмахнулась от Хельгиных подначек.
- Ну так вставай и пойдем делать его твоим мужем. Вставай, вставай! А то такой красавчик долго в храме один не застоится, уведут.
    Так, с шутками и прибаутками, племянница вытащила меня из постели и начала помогать одеваться. Собственно, одеться я вполне могла бы и сама. Дома мы только волосы друг другу убирать помогали, да и то, в будни обходились простыми чепчиками. Но Хельге вертела меня во все стороны, бегала сама вокруг и вообще, радовалась, словно ребенок. От ее задора и я невольно начала улыбаться.
    Справились мы довольно быстро. И вот уже я пытаюсь рассмотреть себя-невесту в небольшом настольном зеркальце. В который раз разглаживая руками складки на новой юбке и щедро прошитому кружевами фартуке, я вспомнила, как еще пару недель тому назад сомневалась, что эти вещи мне вообще когда-нибудь пригодятся. А теперь, в сочетании с подаренной госпожой фон Хадегдорн бархатной кофтой и украшениям - подаркам деверя и Хайко - даже простое платье смотрелось роскошным нарядом.
    В гостинной нас уже ждали господин бургман с семейством. Одобрительно кивнув, они с госпожой фон Хагедрн открыли свадебное шествие. Вообще-то, фон Хагедорны всегда ходили в храм пешком, считая напрасной тратой времени закладывать повозку из-за растояния в три дома. Но сегодня украшенная лентами и поздними цветами повозка стояла у ворот. Она повезет нас с господином бургманом и его женой до храма, остальная семья подет пешком, как обычно.
    Чтобы дать сельчанам вдоволь полюбоваться на невесту, кучер повез нас не прямо, а сперва по Длинной улице, потом свернул к рыночной площади, а уже потом, сделав почти круг по поселению, подьехал к храму. Из-за этого получилось, что когда мы подьехали, Хельге с семьей и остальне фон Хагедорны уже были на месте.  Так же, как и фон Роггенкампы.
    Увидев Арвида в храме, я впервые за эти дни пожалела, что не рискнула на скорую руку кроить дорогой  шелк. Но что сделано, то сделано, и мне оставалось только вздыхать, глядя на своего уже почти мужа. По меркам нашего поселения Арвид никогда не выглядел оборванцем, вся его одежда была добротной, мастерский сшитой и даже рабочие вещи не выглядели заношенными. Но сегодня, одетый в камзол с бархатной отделкой, меня в храме ожидал почти настоящий вельможа. Идя к нему, я то и дело ловила на себе завистливые взгляды молодых поселянок.
    Я не винила девочек. Глядя на Арвида, я сама не понимала, как могло случиться, что настолько завидный жених достался нищей старой деве. Тем более, этого не могли понять малышки - ровестницы нашей Хильде. Для них завидным женихом казался уже какой-нибудь восемнадцатилетний Герберт, чьими главными достоинствами  были обеспеченные родители и, воистину, воловье упрямство. Здесь же и сейчас эти девочки видели взрослого, зрелого мужчину, который, будучи не первым и не единственным сыном у родителей, многого в этой жизни добился сам. И, конечно же, не одна из них вздыхала тайком, сожалея о приказе, лишившем его выбора.
    Встретившись глазами с женихом я глубоко вздохнула и расправила плечи. Как бы там ни было, но этот мужчина достался именно мне. И если на то была воля господина наместника, значит, так нужно. И, может, я и не стала моложе за эти две недели, но уж нищей, спасибо родственнникам и добрым людям, меня теперь точно никто не назовет.  Наша с Арвидом свадьба - первая, кстати, в этом сезоне - и так у всех сплетниц на языках. Не стоит давать им еще один повод для рассказов, как я „хотела сбежать прямо с собственной свадьбы“. Мои метания не прошли незамеченными, и Арвид, сохраняя необычайно торжественное и серьезное выражение лица, задорно мне подмигнул.