Высота в милю

ГЛАВА 13

СТИВИ

— Повеселилась вчера? — спрашивает Инди, прежде чем приняться за вегетарианские булочки с подливкой⁶.

— Э-эм… — колеблюсь я. — Скажу так, определенно было интересно.

Я повторяю ее массивный укус, наполняя свой рот всеми углеводами, которые только можно найти в моем любимом заведении в родном городе. Каждое блюдо в меню бранча — просто находка, и это заведение обязательно для посещения в любое время, когда я возвращаюсь в Нэшвилл.

Уверена, что буду жалеть об этом обеде через несколько часов, когда буду гостить у мамы и мне придется расстегнуть джинсы, чтобы сесть и отдышаться, но оно того стоит.

— Что было интересного?

Хм. Дайте подумать. Может быть, то, что Эван Зандерс, ходячая секс-реклама, сказал мне, что хочет меня трахнуть. Сразу после того, как спас от моих бесцеремонных школьных подруг, которые не перестают меня доставать после его маленького трюка прошлой ночью.

Или, может быть, как он прижал меня к стене своим массивным телом, выпуклость в его штанах творила со мной всевозможные вещи, когда прижималась к вершине моих бедер.

Или как внезапно в самопровозглашенном «плохом парне Чикаго» появилась милая сторона, когда он настоял на том, чтобы проводить меня обратно в отель.

«Интересный», наверное, не самое подходящее слово для вчерашнего вечера. Обескураживающий? Захватывающий? Шокирующий?

Я бы с удовольствием выложила все подробности Инди, поскольку с тех пор во мне бурлят эмоции, но мы коллеги, и случайное общение с Зандерсом вчера — это преступление, за которое могут уволить.

— Было интересно повидаться со старыми школьными друзьями. Они не самые приятные люди, и думаю, что вчерашний вечер стал тем завершением нашей дружбы, в котором я нуждалась.

— Правда? — Инди вытирает салфеткой уголки губ. — Это отстой, Стиви. Ты не заслуживаешь таких друзей.

— Все хорошо, — пожимаю плечами, потому что у меня действительно все хорошо.

Мне давно нужно было порвать отношения с Ханной и Джеки, и их вопиющие комментарии, которые они считали завуалированными, стали для меня последней каплей. В глубине души я всегда знала, что они держат меня рядом как связь с моим братом. Я просто не ожидала, что это продолжится в другом качестве из-за моей новой работы. Райан был бы в ярости, если бы узнал об этом. Именно поэтому я буду держать это при себе, как и большинство вещей, из-за которых мой брат может расстроиться.

— Как прошел твой вечер? — спрашиваю я.

— Довольно неинтересно. Хотела пойти куда-нибудь, но я все еще новичок во всей этой истории с частным чартером, и не буду врать, та речь Тары о связях с командой была пугающей. Я решила, что запереться в своем гостиничном номере будет безопаснее.

У меня сводит живот при мысли о постоянных предупреждениях Тары и ее настойчивых просьбах держаться подальше от наших клиентов, когда мы не работаем. Очевидно, я не очень хорошо справляюсь с этой задачей, независимо от того, насколько случайными были мои встречи с Зандерсом.

— Ты случайно не знаешь, чем вчера занималась Тара? — осторожно спрашиваю я, глядя в свою тарелку и нервно ковыряя еду. Что, если вчера вечером ее не было в номере? Что, если она видела меня? Что, если видела нас?

Этим утром я обшарила весь интернет в поисках каких-либо признаков утечки нашей с Зандерсом фотографии возле бара, но его пиар-команда, безусловно, хорошо поработала, убрав все возможные свидетельства нашего общения.

— Вероятно, делала именно то, что запрещает нам. Я бы поставила деньги на то, что она бегала по округе в поисках парней из команды, ведя себя чертовски отчаянно.

Мой взгляд отрывается от тарелки, веселье отражается на моем лице, когда я смотрю на широко раскрытые глаза и разинутый рот Инди.

— О, черт, — она быстро закрывает рот ладонью. — Я сказала это вслух?

На мгновение между нами воцаряется тишина, мы смотрим друг на друга, пробуя воду, не зная, что каждая из нас думает о нашем коллеге. Пока, наконец, я не прыскаю со смеху. В конце концов, Инди присоединяется ко мне, и мы обе смеемся до слез.

— Она такая лицемерка, — я вытираю слезу, собравшуюся в уголке глаза.

— О, боже, — выдыхает Инди с облегчением. — Я так рада, что мы на одной волне, потому что уже несколько недель хотела спросить тебя.

— Она беспокоится о том, чтобы мы не общались с игроками, но сама такая жаждущая, когда любезничает с ними в проходах, делая именно то, что нам запрещает, — я улыбаюсь, получая огромное удовольствие от прилива серотонина, вызванного этим приступом смеха. — Но, как бы то ни было, это не стоит риска потерять нашу работу.

— Разве нет? — спрашивает Инди, наклоняя голову набок. — Думаю, я могла бы поставить на кон свою работу ради ночи в постели с одним из этих хоккейных парней.

Я смотрю на нее, размышляя, знает ли она что-то, о чем я пока не готова ей рассказать. А может быть, и никогда.

— Образно, конечно, — указывает на себя Инди. — Любящий парень и все такое.

— Конечно.

За последние несколько недель Инди ясно дала понять, что у нее долгосрочные отношения с ее парнем Алексом. Она постоянно шутит о повышении температуры, когда парни-хоккеисты начинают раздеваться в самолете, или о том, что она готова рискнуть своей работой ради одной ночи с одним из них. Но, судя по тому, что я знаю о ее отношениях, она слишком сильно любит Алекса, чтобы рисковать им.

— Но если бы я была одинока, а некий помощник капитана определенной хоккейной команды из Чикаго, который просто источает сексуальную привлекательность, постоянно подкатывал бы ко мне, я могла бы рискнуть своей работой ради этого, — Инди вызывающе смотрит на меня с другого конца нашей кабинки.

— Зандерс не подкатывает ко мне, когда постоянно нажимает кнопку вызова. Он просто мучает меня.

— Угу, — напевает Инди. — Мучает тебя, чтобы привлечь твое внимание, потому что хочет трахнуть тебя.

Я храню молчание на этот счет. Инди даже не знает о наших взаимоотношениях за пределами самолета, но она все равно знает правду.

— Ночь в постели с Божьим даром всех женщин стоит риска, я бы так сказала, — Инди со знанием дела поднимает брови, прежде чем откусить еще кусочек от своего позднего завтрака. — И чтобы ты знала, образно говоря, если ты когда-нибудь захочешь нарушить границу между стюардессой и хоккеистом, твой секрет будет со мной в безопасности.

Я благодарно улыбаюсь ей, но не слишком широко, чтобы подтвердить или опровергнуть ее слова.

— Образно говоря, конечно, — добавляет она, прежде чем откусить еще кусочек от своей еды.

Когда подъезжаю к дому своих родителей, расположенному в двадцати минутах езды от Нэшвилла, мой желудок мгновенно сжимается от нервов. Не могу сказать, когда в последний раз была здесь. За последние несколько лет праздники были то удачными, то неудачными из-за наших с Райаном суматошных графиков, а также моей явной попытки избежать этого города.

— Эй, леди, — говорит водитель такси с переднего сиденья. — У меня есть другой вызов. Вы должны выйти.

Понятное дело, я уже несколько минут сижу на заднем сиденье его машины, нервно кручу кольцо на большом пальце и подумываю о том, чтобы вообще уехать.

— Извините, — глубоко вдохнув, я выхожу из машины и разглаживаю свой топ, чувствуя себя крайне неловко. И не потому, что все еще сыта после позднего завтрака, а потому, что выбрала наряд, полностью выходящий за рамки моей зоны комфорта. У меня есть всего один топ, который одобрила бы моя мама, и вот я в этом чудовище.

Ярко-розовая блузка вся в оборочках и кружевах, но все равно ужасно мятая из-за того, что лежала в моем чемодане. Да, я бы хотела смягчить неизбежные замечания матери, но меня это явно не волнует настолько, чтобы беспокоиться об утюге.

Такси уезжает, как только закрываю дверь машины, и я нахожусь в двух секундах от того, чтобы догнать его пешком и умолять отвезти меня обратно в отель.

— Ви! — кричит папа, распахивая входную дверь и широко раскинув руки. — А вот и моя любимая дочь!

— Я твоя единственная дочь, папа, — улыбаюсь я, направляясь в его распростертые объятия.

— Насколько тебе известно, — поддразнивает он, заключая меня в свои объятия.

Боже, как же я по нему скучала. Он самый лучший, но, к сожалению, визит к нему сопровождается встречей с мамой, а это то, с чем я не могу справляться регулярно.

— Мне нравится твоя новая работа, которая привела тебя домой, но что на тебе надето?

— Просто пытаюсь сделать визит как можно более безболезненным.

Папа отстраняется, все еще сжимая мои руки, одаривая меня извиняющейся улыбкой. Может, мой брат и не видит, как мама обращается со мной по сравнению с ним, но папа заметил. Ему было нелегко прикрывать мою спину и в то же время любить свою жену, невзирая на ее недостатки.

— Стиви, добро пожаловать, — говорит мама, как только я вхожу в парадную дверь.

Дом безупречен. Так было в детстве, когда мы знали, что к нам придут гости. Нужно было поддерживать впечатление. Рада, что теперь я отношусь к категории гостей.

Она быстро и неловко обнимает меня, затем оглядывает с ног до головы, неодобрение явно читается на ее покрытых макияжем чертах. Она гладит мои волосы, пытаясь придать им более послушное состояние, но мои кудри тут же снова закручиваются.

— Присаживайся, — она указывает на стол в столовой. — Хочешь что-нибудь выпить?

— У нас есть сладкий чай, — взволнованно говорит папа. — Я приготовил его сегодня утром.

— Там ужасно много сахара, Нил.

— Я с удовольствием выпью, папа. Спасибо.

Мама изящными, бледными руками разглаживает фартук, прежде чем начать перебирать жемчуг на шее, явно пытаясь прикусить язык и удержаться от недовольного высказывания. Моя мать-южанка никогда бы этого не сделала. Благослови ее господь.

— Как твой брат?

Конечно, ее первый вопрос будет о моем брате-близнеце, а не обо мне.

Она садится напротив меня за наш обеденный стол, уставленный элегантным сервизом, как будто сегодня будет званый ужин, но я знаю, что это не так. Главное, чтобы все всегда выглядело как можно красивее.

— Он в порядке. Занят в связи с началом сезона, но все хорошо.

— Он с кем-нибудь встречается?

Я качаю головой.

— Нет, я так не думаю.

— Ну, ничего. У него еще будет время, — говорит мама, махнув рукой. — Ему всего двадцать шесть. Не нужно никуда торопиться. Он такая находка, мой мальчик.

Папа возвращается из кухни, ставит передо мной чай, целует меня в макушку и садится рядом с мамой.

— Как ты, Ви? — спрашивает он. — Как твои дела? Как новая работа? Как приют?

— У меня все хорошо. Работа хорошая. Напряженный график, — я быстро киваю головой. — И мне нравится приют. Хозяйка — добрейшая женщина, которая очень благодарна за любую помощь, которую может получить. Я бы хотела быть там постоянно и помогать. Здание довольно запущенное, его не мешало бы обновить, но тех небольших денег, которые им жертвуют, едва хватает на еду и лекарства для собак, не говоря уже обо всем остальном.

— Ты с кем-нибудь встречаешься? — перебивает мама.

— Эм… нет. Сейчас нет. В любом случае, собаки такие милые, такие очаровательные, и они просто хотят, чтобы их кто-то любил.

Мой отец весь во внимании, пока я продолжаю свою тираду, гордость видна в его карих глазах, он явно рад, что я нашла что-то, что делает меня такой счастливой. Мама, с другой стороны, не очень.

— Там есть доберман по имени Рози, и она такая лапочка, но, знаете, она выглядит немного устрашающе. Она уже так давно там, и потенциальные хозяева проходят мимо нее, не удостоив ее даже взглядом.

— А как насчет Бретта? — спрашивает мама о моем бывшем. — Мне всегда нравился этот мальчик. Может, тебе стоит связаться с ним и узнать, не встречается ли он с кем-нибудь?

— Тереза, — тихо ругается папа, пытаясь ее утихомирить, но динамика власти в их отношениях работает не так.

— Бретт — мой бывший не просто так.

— Ну, Стиви, — не очень-то деликатно говорит моя мать. — Ты не молодеешь, дорогая.

Да, я не молодею, но мне столько же лет, сколько и ее сыну, у которого, как она только что сказала «еще много времени».

— Я виделась с Ханной и Джеки вчера вечером, — перевожу я разговор в другое русло.

— О, правда? Ханна сейчас такая красивая. Я видела ее маму на прошлой неделе в церкви, и вы знали, что ее младшая сестра в этом году прошла отбор на конкурс «Юная Мисс Теннесси»? Я предложила ей взять какое-нибудь из старых платьев для конкурса, которые я купила для тебя. Знаешь, ведь их все равно никогда не одевали, и они явно не подойдут тебе сейчас.

И вот оно. Я ждала, что она упомянет мой вес или размер. Удивительно, что ей удалось продержаться целых двадцать минут.

— Это отличная идея. — Это все, что мне удается сказать. Я слишком устала от всего этого, чтобы играть в мамину игру. — Этот чай очень вкусный, папа.

Я смотрю на него и замечаю, как его смуглая кожа морщится между бровями, когда он одаривает меня извиняющейся улыбкой.

— Рад, что ты пришла повидаться с нами, Ви, — говорит папа. — Но тебе, наверное, пора идти. У тебя скоро работа, верно? Сегодня вечером едешь в Филадельфию, да?

Мой папа — лучший, он пытается избавить меня от этого визита. До моего выхода на работу еще несколько часов, но мне нужно выбраться из этого дома.

— Да, мне пора идти, — я встаю со своего места, и мои родители делают то же самое.

— Стиви, дорогая. Расчеши свои волосы перед работой, пожалуйста, — мама быстро и неловко обнимает меня на прощание.

«Ты не расчесываешь вьющиеся волосы», — вот что она имеет в виду. Потому что как смеют мои волосы быть пышными и непокорными вместо того, чтобы быть гладкими и уложенными, как у нее?

— Будет сделано, — отвечаю я. Просто это того не стоит.

— Ты прекрасно выглядишь, Ви, — успокаивает меня папа, прижимая к себе еще крепче. — И я так горжусь тобой и всем, что ты делаешь на работе и в волонтерстве. Я так рад, что ты нашла то, что так сильно любишь.

— Спасибо, папа.

Он смотрит на мою мать, а затем снова на меня.

— Позволь мне проводить тебя, — он перекидывает руку через мое плечо, пока я заказываю с телефона такси обратно в отель. Как только мы оказываемся на улице и дверь закрывается, папа поворачивается ко мне. — Не слушай ее, милая.

— Как я могу не слушать? Она постоянно так делает. Постоянно придирается.

— Я поговорю с ней.

— И что это даст? Ты разговариваешь с ней уже много лет, а она все такая же. Я ничего не могу сделать, чтобы сделать ее счастливой!

— Ты знаешь, какая она, Ви.

— Да, папа, знаю. Но это уже недостаточно веское оправдание.

Такси подъезжает как раз вовремя, и я еще раз быстро обнимаю его на прощание.

— Люблю тебя, — бросаю я через плечо, в расстройстве идя по дорожке к ожидающей машине.

— Я люблю тебя, моя прекрасная дочь, — добавляет папа, как только я сажусь в машину.

Я машу ему рукой, пока машина отъезжает от дома, который я больше не хочу посещать.