Высота в милю

ГЛАВА 19

СТИВИ

— Рози, девочка, когда же тебя удочерят?

Конечно, вопрос риторический, поскольку Рози — красивый черно-подпалый пятилетний доберман, который не может мне ответить.

Я еще раз чешу ее за ушами, прежде чем запереть клетку на ночь, и Рози сворачивается калачиком на флисовом одеяле, которое я купила для нее на прошлой неделе. Ей очень комфортно в своем отсеке, что вполне логично. Она живет здесь уже целый год.

Я живу в Чикаго всего несколько месяцев, но, как сказала мне Шерил, владелица приюта, я — любимица Рози.

Большинство людей считают ее страшной снаружи, но внутри Рози — милашка, у нее много любви, которую можно дарить, если только она предназначена для правильного человека.

— Тебе действительно стоит взять эту милую девочку домой, — Шерил стоит позади меня, а я сижу перед клеткой Рози и смотрю, как она засыпает.

— Если бы я только могла. У брата-близнеца все еще аллергия.

— Эх. Думаю, я бы поменяла брата на собаку.

— Иногда я об этом задумываюсь, — поддразниваю я. — Я могу закрыться за тебя сегодня.

Шерил отмахивается от меня.

— Стиви, тебе двадцать шесть лет, и сегодня субботний вечер. Уверена, что у тебя есть дела поважнее, чем болтаться здесь со старухой и старыми собаками.

Шерил, может, и вдова шестидесяти с чем-то лет, но в ней нет ничего старого. Она по-прежнему бодра и работает в приюте сумасшедшее количество часов. И это потому, что она любит это место и этих собак, как и я.

«Возрастные собаки Чикаго» — это некоммерческая организация, которую основали Шерил и ее покойный муж, спасая собак из приютов для животных или принимая брошенных, от которых семьи имели наглость отказаться, когда их домашний любимец стал слишком стар для них.

Не заставляйте меня начинать. Я реву не часто, но это происходит каждый раз, когда пожилую собаку бросают хозяева под тем или иным ужасным предлогом.

Как можно бросить того, кто любил тебя безоговорочно?

С тех пор как умер муж Шерил, здание начало ветшать, и, к сожалению, большинство людей по-прежнему предпочитают покупать щенков, а не усыновлять пожилых животных. Пожертвований почти нет, они едва позволяют держать двери открытыми и поддерживать еду в мисках собак.

Мой брат Райан — наш самый большой жертвователь, и думаю, что это потому, что он чувствует себя виноватым, что я не могу взять ни одного из них домой.

Я бы проводила здесь все свое время, если бы могла, но, к сожалению, это не оплачивает счета. Не то чтобы у меня их было много, я даже не плачу за квартиру. Но когда перееду, мне нужно сохранить оплачиваемую работу, чтобы сводить концы с концами.

— Серьезно, Стиви, иди развлекайся! — Шерил занимает место за стойкой регистрации, водружает очки на нос и начинает перебирать кучу счетов, на которые, боюсь, у нее не хватит денег.

Говорю ли я Шерил, что моя версия веселья — это надеть свои самые удобные штаны и лечь на диван смотреть фильмы, поскольку Райан играет в выездной серии, а Инди на свидании со своим парнем? Нет, я держу этот маленький факт при себе. Я позволяю ей думать, что она живет опосредованно через меня, но, честно говоря, у Шерил, вероятно, более захватывающая жизнь, чем у меня.

Или нет? Ведь всего неделю назад у меня был лучший секс в моей жизни с самым отъявленным засранцем в НХЛ.

— Увидимся завтра, — я машу Шерил рукой, прежде чем выскочить из приюта.

Возвращаясь в квартиру, достаю свой телефон и проверяю счет игры «Рэпторс». У них было редкое послеобеденное время для старта игры, и я странным образом увлеклась хоккеем с тех пор, как меньше двух месяцев назад начала летать с командой.

Первый заголовок — это победный счет 4:2 в матче с «Анахаймом».

Под вторым заголовком — лицо Зандерса с потрясающей женщиной рядом с ним, которые вместе выходят из арены.

Это уже четвертая игра «Чикаго Рэпторс» с тех пор, как мы вернулись в город, и это четвертая женщина, с которой он был запечатлен.

Ничего удивительного.

Я знала, на что подписалась, когда связалась с ним в тот вечер в Вашингтоне, и я бы не сказала, что ревную из-за этого.

Ладно, это ложь. Я ревную, но только потому, что не могу перестать думать о той ночи. Это было так хорошо и так необходимо, и я была права — мой вибратор с тех пор ни черта мне не помогает.

Слова Зандерса звучат в моей голове всю неделю. «Потому что одного раза мне точно не хватило». Я тоже не думаю, что этого было достаточно для меня, но это не меняет того факта, что это не может повториться. И я ни за что на свете не смогу стать его дорожной шлюхой. Не знаю, почему он вообще предложил это. За ним охотятся женщины в каждом городе, который мы посещаем, и, очевидно, в том числе и в том, где мы живем.

Все больше заголовков о Зандерсе и драке, которую он устроил сегодня во время игры, о штрафе, который он должен заплатить за то, что ударил своего противника слишком сильно и слишком грязно, и еще больше о репутации, которую он носит как почетный знак — репутации, которую я терпеть не могу.

Запихнув телефон в сумку, я поднимаюсь на лифте в свою квартиру в тишине. Ну, тишина за исключением звуков пианино, исполняющего серенаду в металлической коробке. Уверена, что соседи Райана не раз задавались вопросом, действительно ли я здесь живу, когда я приходила в своих мешковатых фланелевых рубашках и не очень чистых кроссовках, покрытая собачьей шерстью, с волосами в большом кудрявом беспорядке.

Когда добираюсь до квартиры, я нахожу конверт, висящий на входной двери Райана, с номером квартиры, напечатанным на внешней стороне. Я снимаю скотч, отпираю дверь и бросаю ключи на консольный столик внутри.

Сняв обувь, присаживаюсь у кухонного острова и открываю конверт. В нем несколько забавных конфет, завернутых в индивидуальную упаковку, а также письмо.

Привет, соседи,

У нас есть трехлетняя дочь, которая не смогла отпраздновать Хэллоуин с папой, потому что он был в командировке. Мы планируем компенсировать это сегодня вечером, отправившись от двери к двери за угощением.

Если вы хотите принять участие и сделать вечер нашей дочери приятным, пожалуйста, оставьте свет у вашей входной двери включенным, и мы придем к вам между 6 и 7 часами вечера. Если нет, не беспокойтесь! Мы надеемся, что вместо этого вы насладитесь конфетами!

От ваших соседей,

— Мэддисонов

Это, возможно, самое милое, о чем я когда-либо слышала. Мы летели из Филадельфии в Буффало в ночь на Хэллоуин, поэтому я точно знаю, о какой рабочей поездке идет речь в этой записке.

Часть меня хочет выключить наружный свет, потому что, насколько я знаю, Мэддисон не знает, что я живу в их доме, и, возможно, я смогу еще немного помешать ему узнать, кто мой брат. Но больше всего я хочу убедиться, что его дочь хорошо проведет Хэллоуин, и у нее будет много остановок, чтобы повеселится и угоститься.

Следующий час или около того я провожу на диване, бездумно выбирая, что бы посмотреть, когда слышу тихий стук. Быстро вскакивая с дивана, я достаю конфеты из конверта и открываю входную дверь.

Самая милая маленькая девочка с яркими изумрудными глазами и дикими темными волосами стоит по другую сторону, с корзинкой в форме тыквы в руке. Ее пышное желтое платье точно говорит мне, кто она, а роза, вышитая на ее атласных перчатках, подтверждает это.

— Сладость или гадость?

— Ты, должно быть, Белль, — я наклоняюсь, чтобы оказаться с девочкой на уровне глаз, и наблюдаю, как глубокие ямочки на ее щеках еще больше погружаются в фарфоровую кожу от улыбки.

— Стиви?

Я поднимаю голову на голос Мэддисон и вижу в коридоре взрослых людей, в основном мужчин, одетых как диснеевские принцессы.

— Ты живешь здесь? — спрашивает Мэддисон с искренним любопытством, хотя на нем светло-голубое платье с пышными рукавами, украшенное черным колье, так что мне трудно не рассмеяться в ответ.

— Стиви? — Женщина, одетая как Ариэль, поворачивается, чтобы спросить его. Судя по рыжим волосам и фотографиям, которые я видела в интернете, это его жена, Логан. — Как… — она разводит руки в стороны, как будто это крылья самолета, и Мэддисон многозначительно шевелит бровями, кивая в подтверждение.

— Понятно, — добавляет Логан со знающей улыбкой и еще более понимающим тоном.

Очевидно, Мэддисон рассказал ей о Зандерсе и обо мне.

Говоря о защитнике, все взгляды устремляются на заднюю часть группы, где стоит огромный мужчина с черными татуировками и золотыми украшениями, одетый в льдисто-голубое блестящее платье и длинный белокурый парик с косами.

— Привет, — ухмыляется Зандерс, его глаза прикованы к моим.

Я пытаюсь сдержать смех, правда пытаюсь, но этот человек, который известен как самый большой плейбой в городе и, вероятно, имеет больше врагов, чем поклонников, одет в то, что должно быть платьем в пол, хотя оно достает ему чуть ниже колен.

Но он надел это в субботу вечером в середине ноября, чтобы убедиться, что дочь его лучшего друга хорошо проведет Хэллоуин.

И этот милый поступок — последнее, чего я ожидала от печально известного всеми ненавистного хоккеиста.

— Ты жила здесь все это время? — Вопрос Мэддисон возвращает меня к реальности, и я понимаю, что была права. Зандерс не сказал ему, что я его соседка.

— Переехала в конце августа.

Логан снова поворачивается к Зандерсу.

— Так вот почему ты больше не пользуешься лифтом в пентхаусе.

— Ло… — Глаза Зандерса широко раскрыты, его голос суров в предупреждении, он пытается остановить жену своего лучшего друга, прежде чем та окончательно бросит его под автобус.

Мэддисон обнимает свою жену сзади за плечи обеими руками, и они оба чрезвычайно забавляются, смеясь друг с другом за счет своего друга.

— Итак, ты Белль? — я возвращаю свое внимание к милой девочке, ради которой, собственно, и затевался этот вечер.

— На самом деле я Элла.

— Элла? Какое красивое имя. Ты не хотела быть Золушкой? Заставила папу быть ею вместо тебя?

Элла начинает хихикать над моим вопросом.

— Нет, — она качает головой, гордо указывая на свою грудь. — Белль самая умная. Как я.

— А-а-а, — я понимающе смеюсь. — Ну, думаю, ты сделала правильный выбор.

Я прикрываю рот рукой и шепчу:

— В любом случае, Белль — моя любимица.

— А как насчет Эльзы? — спрашивает глубокий голос из задней части группы.

Когда смотрю на Зандерса, он пожимает плечами, как будто ему сейчас очень не хочется внимания.

Игриво закатив глаза, я возвращаю свое внимание к Элле, беру конфеты, которые дали ее родители, и добавляю их в ее уже очень полную корзину.

— Ну, Элла, я надеюсь, что сегодня вечером тебе будет очень весело с твоей семьей.

Жестом маленькой руки она подзывает меня ближе. Подносит руку в атласной перчатке к моему уху и прижимается губами.

— Мне нравятся твои волосы, — шепчет Элла.

Я делаю точно такое же движение в ответ.

— Мне тоже нравятся твои волосы. — Ее волосы выглядят такими же непокорными, как и мои. Мы, девушки с дикими волосами, должны держаться вместе.

— Что нужно сказать, детка? — говорит Мэддисон.

— Спасибо! — Элла машет рукой, а затем бежит по коридору к двери следующей квартиры.

За ней следует мужчина пониже ростом, одетый как цыпочка из «Храбрая сердцем», но, судя по его рыжим бровям, рыжий парик не так уж далек от его натурального цвета волос. Следом идет смуглый парень, одетый как Жасмин, с оголенным животом и всем остальным, который несет новорожденного ребенка, сына Мэддисона, как я предполагаю, а за ним — крошечная девочка в костюме Белоснежки, в комплекте с парой черных «Док Мартенс».

Мэддисон кладет подбородок на голову своей жены, выглядя как маленький нуждающийся щенок, пока они вдвоем задерживаются у моей двери вместе с Зандерсом.

— Она милая, — я наблюдаю, как темные волосы Эллы подпрыгивают в такт ее возбужденным шагам.

— Она развита не по годам, но мы все ее очень любим. Кстати, я Логан, — она протягивает руку, чтобы пожать мою, на ее губах играет добрая улыбка. — Надеюсь, мальчики не слишком усложняют твою работу.

— Не этот, — я показываю на мужчину, нависающего над ней. — А вот этот, напротив, та еще примадонна, — указывая на Зандерса, я говорю с юмором, несмотря на то, что это утверждение чрезвычайно правдиво.

— Я не на столько плох, — скулит Зандерс.

— Да, он может быть настоящей занозой в заднице.

— Ло!

— Но мы все равно его любим, — Логан улыбается Зандерсу своей самой милой улыбкой, прежде чем повернуться ко мне. — Было так здорово познакомиться с тобой.

— Мне тоже.

— Увидимся, Стиви, — бросает Мэддисон и уходит, закинув руку на плечо жены.

Зандерс несколько неуверенно подходит к моей входной двери, как только все его друзья удаляются от меня и спускаются в холл.

— Ты следишь за мной? — поддразниваю я.

Он понимающе пожимает плечами.

— Привет. — Небольшая улыбка играет на его полных губах.

— Привет. — Мой взгляд блуждает по его телу, не в силах сдержать веселье.

— Чертовски сексуально, я знаю.

— Это один из способов описать твое… платье. Я знала, что ты красив, но не знал, что настолько. А этот порез действительно дополняет образ, — я показываю на порез на его правой щеке, который, как я предполагаю, он заработал во время сегодняшней игры.

— Я сказал ему, держаться подальше, но ты бы видела другого парня, — Зандерс выпячивает грудь, самодовольно проводя рукой по блестящей голубой ткани, прикрывающей ее. — Он связался не с той ледяной королевой.

Смех вырывается из моей груди, и я склоняю голову набок.

— Как ты застрял с Эльзой? Все остальные твои друзья, по крайней мере, похожи на своих персонажей.

— Думаешь, светлый парик не подходит к моему цвету кожи?

Зандерс усмехается, когда я поднимаю одну бровь в ответ.

— Элла выбрала нам костюмы. Сказала, что люди считают Эльзу злой, так же как меня, но на самом деле мы оба очень милые, — Эван поднимает руки защищаясь. — Ее слова, не мои.

Чем больше я узнаю защитника «Чикаго Рэпторс», тем больше думаю, что Элла, возможно, права.

Она действительно самая умная.

— Я смотрю, ты стала лучше ходить.

Закатив глаза, я не удостаиваю его заявление ответом. Вместо этого пытаюсь спрятать покрасневшие щеки, засовывая конец шнурка от толстовки в рот и устремляя взгляд в землю.

— И до сих пор не выбросила эти отвратительные штаны, как я вижу.

Разинув рот в притворной обиде, я вскидываю голову, чтобы посмотреть на него.

— Если тебя так беспокоит моя одежда, то можешь купить мне новую.

— Не искушай меня.

— Не волнуйся. Скоро их сниму, как раз собираюсь в душ.

Карие глаза Зандерса затуманиваются.

— Пытаешься завести меня, пока на мне гребаное платье, милая?

— Тебя все заводит.

— Ты меня заводишь.

Тяжело сглатывая, я отвожу взгляд от его глаз.

— Как у тебя дела? — Вопрос Зандерса мягок и совершенно искренен, что застает меня врасплох.

— Хорошо? — хмурю брови в замешательстве, не понимая, почему его это волнует.

— Хорошо. Это хорошо. Даже отлично. — Его слова выходят взволнованными, и я никогда раньше не видела этого уверенного в себе человека таким взволнованным.

Оглядев его с ног до головы, я задаюсь вопросом, почему заголовки газет никогда не освещают эту часть его жизни. Что было бы, если бы люди узнали, что чикагский плейбой проводит субботний вечер в платье, которое выбрала для него дочь его лучшего друга?

И эта маленькая мысль заставляет меня задуматься, что еще они не публикуют в новостных статьях о нем. Он, правда, сказал, что платит своей команде пиарщиков немалые деньги за то, чтобы они продвигали нужную ему информацию, которая явно не является его версией.

Но почему нет?

— Отсюда видна моя квартира.

Выйдя из своего транса, прослеживаю за взглядом Зандерса, который направлен мне за спину, к большим окнам квартиры.

— Вон там. Последний этаж. — Его голос мягкий, рот близко к моему уху. Наклонившись, он показывает через окно на высокое здание на другой стороне улицы.

— Ты живешь через дорогу? — Отсюда я могу видеть всю его квартиру, и, черт возьми, это здорово.

— Теперь ты знаешь, где меня найти, когда будешь готова к повторению прошлых выходных.

Это тот знойный голос, к которому я привыкла. От его тона веет сексом. Как такое вообще возможно?

Поворачиваюсь к нему лицом, Зандерс не двигается, его губы греховно близки к моим. Его взгляд мечется между моим ртом и глазами, как и мой, прежде чем я отстраняюсь, создавая между нами пространство.

Каким-то образом даже в блестящем платье и платиновом парике парень все еще может возбудить меня.

Дурацкий член достоянный наград.

— Похоже, на этой неделе ты был очень занят, — парирую я, нуждаясь в восстановлении некоторых границ. Но не знаю, какого черта я это говорю. Зандерс дорожит своей репутацией. Если буду говорить ему об этом в лицо, то буду выглядеть как ревнивая, мелочная стерва.

Вместо злорадства, которое, как я предполагала, он должен был бы показать, его лицо становится серьезным.

— Не верь всему, что видишь в интернете, Стиви, девочка.

На мгновение между нами повисает неловкое молчание, прежде чем мои губы расплываются в извиняющейся улыбке.

Разочарование отражается на его лице, когда парень отворачивается от моей двери, собираясь догнать своих друзей.

— Увидимся, — одаривает меня полуулыбкой Эван, но в ней нет особой радости. Скорее грусть, напоминающая мне, что я полная идиотка.