Я люблю тебя! Я верю тебе!

ПРЕДИСЛОВИЕ

Зеленые глаза встречаются примерно у 2% населения Земли.

Обладателям зеленых глаз характерна загадочность, но сами они практически безошибочно разбираются в людях.

Зеленоглазые считаются одними из самых успешных людей, потому что они умеют слушать и сопереживать, у них развито воображение и они достаточно стабильны. Они пользуются авторитетом в своем окружении за приверженность принципам, но не стремятся к лидерству, хотя осознают свою популярность. Люди с зелеными глазами обладают отличными организаторскими способностями.

В отношениях с людьми они очень требовательны к другим, а также к себе. В общении люди с зелеными глазами никогда не навязываются, но ценят внимание со стороны. «Берут» от отношений они не больше, чем «отдают».

У женщин с зелеными глазами довольно тонкое понимание любви, поэтому они могут очень долго присматриваться и выбирать себе партнера. Они склонны к романтике, нежности и всем остальным проявлениям чистой искренней любви, ранимы, мечтательны и обладают богатым воображением.

Любовь для них – нечто святое, и никому на свете они не позволят посягнуть на нее. Если сердце зеленоглазой половинки занято, не стоит даже предпринимать попыток завладеть им. Зеленоглазая женщина – прекрасная жена: верна, заботлива, многое способна простить и всегда готова прийти на помощь. Отношения с такими женщинами всегда стабильны, но в то же время не лишены некой изюминки.

В тоже время, блондинки с зелеными глазами обладают стервозным характером, умеют добиваться своего, а вот серьёзные отношения даются им с трудом.

Всё могут короли…

А это зависит от того…

Кошка, которая гуляла сама по себе

Запомни меня такой…

…И мы станем единым целым

Не проскочи мимо!

Куда смотрят мужики?

Я люблю тебя! Я верю тебе!

Два кусочечка колбаски…

Мужчины на раз-два-три

Любовь на фоне геометрии и зоологии

Рондо на тему любви

Сегодня, а ещё лучше – вчера

Стоянка поезда одна минута

1

– Согласны ли Вы, Киф Гейлорд¹ Паулет, одиннадцатый граф Стэмфорд, взять в жены Авалайн² Кавендиш, хранить и почитать ее в горе и радости, богатстве и бедности, в болезни и здравии…

– Да.

– Согласна ли ты…

– Нет!

В церкви повисла гнетущая тишина. В ней и так было не слишком уютно. Не было привычной для столь торжественной и праздничной церемонии ни толпы гостей, с радостью или с грустью вспоминающих такую же церемонию, которая давно или недавно была у них, или с надеждой и нетерпением ожидающих, что в скором времени и они станут виновниками подобного торжества, ни веселых разноцветных гирлянд цветов, украшающих наряду с пышными букетами в высоких вазонах стены церкви, ни любви между женихом и невестой, с трепетом предвкушающих, когда их объявят супружеской парой… Любви, которая незримо витает в воздухе и освещает все огромное пространство церкви, устремленное в небеса, добавляя яркости красок цветным её витражам, через которые внутрь заглядывает солнышко, радуясь, что ещё двое счастливчиков прибавилось под его благословенными лучами.

– Как чудненько! – раздался насмешливый голос мужчины, одного из двух человек, помимо брачующихся и священника, присутствующих на этой странной церемонии (вторым человеком была молодая женщина, сидевшая с низко опущенной головой рядом с подавшим голос мужчиной), – Меня это устраивает даже больше!

Киф очнулся от своей глубокой задумчивости и с ненавистью посмотрел на говорившего. С какой бы радостью он стер с его высокомерного лица эту змеиную ухмылку! Вот кто был источником всех его неприятностей! Подумаешь, застал любовника в постели своей жены! Сам виноват! Заделал жене ребеночка и укатил на три года служить в Индию, оставив молоденькую женщину одну в Бретинии. Конечно, ей было одиноко, конечно, она поддалась искушению. Это что, такая редкость в наше время?! Она же не гуляла по чужим постелям, меняя любовников, как перчатки, а всего лишь завела одного. Другой бы на месте маркиза Грея радовался благоразумию жены, и делал вид, что ничего страшного не произошло. В конце концов, граф не собирался настаивать на этой любовной связи, раз муж этим так не доволен, но маркиз предпочел поднять скандал. Вернее, пригрозил скандальным разводом своей жене Лане³ и отлучением её от ребенка, и дуэлью с любовником. Или… Или Киф должен был согласиться на женитьбу с Авалайн, опекуном которой являлся маркиз. Киф был загнан в угол. С одной стороны, женитьба не входила в его планы в ближайшие лет пять, тем более, на почти незнакомой пятнадцатилетней девчонке, к тому же не красавице и враждебно к нему настроенной (Авалайн осуждала их любовную связь с женой опекуна, правда, осуждала молча – кто бы спрашивал её мнения на этот счёт?). Но на другой чаше весов были слезы и мольбы Ланы, обожающей сына и не представляющей жизни вдали от него, что пугало её даже больше, чем нищенская жизнь с позорным клеймом блудницы… Но, самое главное, что вынудило Кифа согласится на этот скоропалительный брак, – это свой собственный позор, которым будет покрыто славное имя его предков, нет, не позор от того, что он был любовником замужней женщины (такое бывало не раз, и, скорее, добавляло яркости в его ореол), а то, что он будет вынужден участвовать в дуэли с человеком, вернувшимся со службы героем, да ещё и раненым в правую руку! Поднять на него оружие – покрыть себя позором на всю жизнь. Стрелять в воздух – превратиться в бычка на заклание. Позор или смерть – веселенький выбор! И было бы ради чего! Ладно бы ради великой любви, а так, ради очередной интрижки – это было чрезвычайно глупо! И Киф решил, что женитьба на глупенькой девчонке будет лучшим вариантом. Что ему помешает оставить жену жить в его родовом имении, а самому продолжать вести свободную жизнь в столице или заграницей? Но, кажется, у этой пичужки есть характер, вон какой сталью резануло её короткое и решительное "нет". А уж какие зеленые молнии сверкнули в её глазах! Кифа аж дрожью прошибло от макушки до кончиков ног! Что ж, дуэль – значит, дуэль! Здесь они с маркизом оказались солидарны – так будет лучше!

– Падре, – между тем обратилась к священнику возмущенная невеста. – Почему из-за этого любовного треугольника должна страдать четвертая сторона? Один любит и ревнует, другой не знает любви, но ищет её, третий любит только себя. Разве есть в том моя вина? Разве это справедливо искупать грехи других своей невинной душой?

– Браво, малышка! – не дал возможности ответить немало смущенному всем происходящим священнику все тот же насмешливый голос. (До падре Климента доходили, конечно, слухи, что вовсе не из-за невзрачной Авалайн зачастил в дом к маркизу Грею граф Стэмфорд, а ради победоносно яркой ее кузины Ланы, жены маркиза, так неосмотрительно оставленной им в Лондиниуме, в то время как сам отправился на службу в Индию. Но падре предпочёл принять за истину более удобный вариант, так счастливо заканчивающийся искупительной свадьбой, как только муж маркизы, и по совместительству опекун несовершеннолетней её кузины Авалайн, вернулся домой залечивать раны, полученные во время службы) – В тебе оказалось разума больше, чем во всех нас вместе взятых! Ты абсолютно права! Пусть каждый сам отвечает за свои грехи!

И маркиз совсем уж было собрался произнести слова об отмене свадьбы, но тут к его ногам на коленях припала молчавшая до того женщина, его жена, и начала умолять позволить ей переговорить с кузиной (муж, ошибочно полагая, что родственница пособничала в развратных действиях жены, держал ее в заточении и не позволял видеться не только с обожаемым сыночком, но и с "провинившейся" кузиной).

Женщины отошли в сторону. Священник удалился в боковой амвон. Маркиз, по крайней мере, спокойный внешне, уселся на лавочку, и только пока несостоявшемуся жениху пришлось остаться стоять столбом около аналоя. Подобного унижения Киф не испытывал ни разу в жизни. Он в бессильной ярости смотрел на маркиза, которого, казалось, эта ситуация только забавляла.

Наконец, женщины вернулись, и каждая заняла свое место. Лана присела около мужа на лавочку, а побледневшая Авалайн встала рядом с Кифом. Священник вернулся, и церемония продолжилась с того места, на котором оборвалась. Но только теперь невеста сказала "да". Молодые обменялись кольцами. А фразу "Теперь Вы можете поцеловать жену" падре пришлось неловко скомкать, споткнувшись о леденящий взгляд новоявленной жены…

¹ – в переводе – «миловидный, красивый, возлюбленный – денди»

² – в переводе – «небольшая птичка»

³ – в переводе – «красивая, легкая, легкомысленная»

2

Поездка в родовое имение герцога Крейга-Фримэна⁴ Роудон-Гастингса, младшим сыном которого являлся граф⁵ Киф Гейлорд, прошла без особых приключений. В первой же придорожной гостинице, где молодые остановились на свой первый ночлег, Авалайн огрела мужа таким холодным взглядом своих зеленых глаз, когда он попытался приласкать ее в постели, что отбила у того всякую охоту настаивать на своих законных супружеских правах. Кифа немного задело, что его обаяние не действует на свою собственную жену, но он быстро нашел с кем провести ночь не без удовольствия, и в дальнейшем не делал попыток утвердиться в правах мужа. Получит ли их брак статус действительного в глазах маркиза, Кифа волновало мало, поскольку его владениям ничего не угрожало, а имение жены, которого она может лишиться, если не родит ребёнка до истечения двух лет замужества, пусть волнует Авалайн.

Авалайн же сейчас мало заботило собственное благосостояние. Она пыталась справиться с той бурей эмоций, которая бушевала в ее душе. События последнего месяца с такой скоростью наслаивались одно на другое, что она не успевала осмыслить их, разложить по полочкам и понять, наконец, как ей жить дальше…

Когда маркиз неожиданно вернулся домой после трехлетнего отсутствия, Авалайн подняла вверх волна счастья от одного его присутствия. Тем больнее было от недоумения, почему измена жены обрушилась и на нее, Авалайн? Но в ней еще жила надежда, что маркиз выслушает ее, быстро разберется в ситуации, перестанет обвинять Авалайн в пособничестве изменщицы-кузины, и они останутся хотя бы добрыми друзьями. На большее она не рассчитывала. Авалайн понимала, что она никогда не сможет занять в сердце маркиза большее место. И что рано или поздно он простит свою ветреную, но горячо любимую жену.

Так всегда было с Ланой. Ее с детства прощали за все, чтобы она не совершала, и она всегда получала то, что ей хотелось. Как, например, и в случае с Авалайн. Маркиз наверняка ни думал, ни гадал, что в довесок к возлюбленной получит опекунство над двенадцатилетней ее сиротой-кузиной. Но стоило Лане попросить маркиза забрать Авалайн с собой после свадьбы, как тот покорно согласился. Тем более что все были рады такому повороту.

Графиня Джейма-Меррит⁶, матушка Ланы, сильно сдала после смерти мужа, и ей было не до воспитания и заботы о девочке-подростке, дочери сестры мужа. Сердечно она к ней так и не привязалась, а воспринимала её только как подружку по играм ее обожаемой дочки. Материально никакой выгоды опекунство тоже не сулило, а только лишь траты и траты. И чем дальше, тем больше. Уж она-то знала, сколько денег может уйти на ее содержание, пока та не выйдет замуж, поскольку по условиям опекунства все они ложились на плечи опекуна, и не было никакой возможности взять ни пенни из наследства сироты. А попробуй выдать замуж такую серенькую мышку, как Авалайн. Только на охотников за хорошим приданым и приходилось рассчитывать.

Лану страшило замужество на незнакомом мужчине, пусть красивом и богатом, но таком чужом и старом. Вообще-то, маркиз был старше Ланы всего на двенадцать лет, что по нынешним временам считается совсем и небольшой разницей в возрасте супругов, но в свои шестнадцать она ещё в свет не выезжала ни разу, а в родительском имении общалась в основном со своей двенадцатилетней кузиной, да с соседскими мальчишками примерно её возраста. Уезжать из-под родного крова тоже было страшновато… Вот потому она и потащила за собой Авалайн. И очень была рада, когда будущий муж не стал сопротивляться, а с учтивостью бросился выполнять её желание. Лана смекнула, что, возможно, быть замужем не так уж и страшно, если муж будет и дальше потакать её капризам, а, значит, её жизнь не сильно будет отличаться от той, к которой она привыкла. Только… только она сама себе будет хозяйкой! Без назойливой заботливости и зоркого глаза матушки!

Но больше всех идее кузины радовалась Авалайн. Она влюбилась в маркиза с первого взгляда. О! Он был не просто воплощением принца из сказки! Он был лучше, совершеннее, возвышеннее, чем любая её детская фантазия! Одно его имя звучала, как музыка – Хардинг-Ирл⁷ Фицморис, 7-й маркиз Грей. Вот тогда-то она впервые и задумалась над своей внешностью – невзрачной, скучной, особенно по сравнению с яркой внешностью кузины. Как же она плакала по ночам! Но утром вставала ни свет, ни заря счастливой – сегодня она опять увидит е г о ! А он… А он смотрел только на Лану. Что ж, пусть так! Хотя бы так! Видеть его – это уже было несравненное счастье. И лишиться этого было подобно смерти…

⁴ – в переводе – «почётный гражданин, твердый, как скала»

⁵ – старший сын герцога наследовал герцогский титул после смерти отца, младшие сыновья носили титул графа

⁶ – в переводе – «вытесняющая за гранитные ворота»

⁷ – в переводе – «храбрый, выносливый, сильный – дворянин, принц, воин»

3

Если бы Киф догадывался, из-за чего так переживает его молодая жена, то очень удивился. Киф обожал женщин, вернее всех особ женского пола, и не важно – была ли эта особа уважаемой матроной преклонного возраста или девушка, вот-вот готовая превратиться из маленького бутона в прекрасный цветок. Умная или дурочка. Взбалмошная или рассудительная. Красавица или уродина. В каждой он умел разглядеть хотя бы одно достоинство, за которое её можно было полюбить или, хотя бы, пожалеть. И, надо сказать, женщины чувствовали это, а потому отвечали Кифу взаимностью. Все, кроме жены.

Авалайн, так переживающая по поводу своей внешности и считающая, что все её беды из-за неё, тоже очень бы удивилась, узнав, что муж находит её привлекательной. Если бы Киф раскладывал свои ощущения по полочкам, то он бы насчитал во внешности жены не одно, а целую кучу достоинств. Он недаром называл про себя Авалайн «пичужкой», она и вправду напоминала маленькую птичку, а сейчас, расстроенная и погружённая в себя, так и особенно – взъерошенный нахохлившийся воробышек, да и только!

Авалайн была небольшого роста с тоненькой, ещё не оформившейся до конца фигурой. Кифу трудно было её оценить в полном объёме, поскольку ни о груди, ни о ножках он не мог составить своего мнения, но уже невольно отметил про себя её осиную талию, хрупкость длинных пальцев рук и щемящую незащищённость лодыжек, несколько раз мелькнувших перед его взором, когда он подсаживал её в экипаж. Черты лица Авалайн были мелкими, но пропорциональными. Кифу особенно нравились её маленькие розовые ушки. Наверное, если бы не постоянно покрасневшие и припухшие от ночных слез глаза, он бы их поставил на первое место (его до сих пор бросало в дрожь, когда он вспоминал их зеленые молнии в церкви).

Всё это Киф разглядел, пока они ехали в его родовое имение. В придорожных гостиницах он быстро находил себе развлечения, а вот по дороге делать было нечего, как только изучать свою жену, тем более что она абсолютно не обращала на него никакого внимания, да строить планы на будущее, которое наступит через два-три месяца, когда он оставит Авалайн в имении и вернётся в Лондиниум (будем надеяться, что маркиз Грей к тому времени окончательно выздоровеет и отправится к месту своей новой службы, не забыв при этом Лану. Не дурак же он, в конце концов, чтобы повторять предыдущую ошибку).

Авалайн же планы на будущее строить не могла, поскольку не обладала для этого умственного упражнения никакой информацией – ни о месте, куда везёт её новоиспечённый муж, ни о его планах на их совместную жизнь, ни о нём самом. А расспрашивать его об этом у неё не было сил. Пока её мучили воспоминания и сожаления.

Она вспоминала своих рано ушедших родителей, которых, чем дальше, тем помнила всё более смутно. Многое ли может осознать и запомнить пятилетний ребёнок? Только какие-то яркие вспышки, по большей части, горестные. А всё остальное воспринималось как одно коротенькое счастье, которое у неё несправедливо отобрали.

Потом был переезд в чужой дом, где на неё никто, кроме Ланы, внимания не обращал. Малышке, привыкшей купаться в родительской любви, было в нём очень холодно. Но постепенно она привыкла, приспособилась, нашла утешение в дружбе с кузиной, хотя и не бескорыстной с её стороны. А ещё в учёбе (деваться Авалайн было некуда, а потому она присутствовала на занятиях с учителями Ланы), а потом в книгах.

Следующая вспышка счастья длилась целых полгода, когда она жила вместе с Хардингом и Ланой, пока маркиз не был вынужден уехать по долгу службы в Индию. Свою жену на пятом месяце беременности тащить в такую даль побоялся, и они с Ланой остались вдвоём. Авалайн до сих пор помнила, как будто это было вчера, его серьёзное лицо с явными признаками тревоги, когда он говорил ей, что оставляет на неё самое дорогое, что у него есть: любимую жену и их будущего первенца.

Конечно, они не были одни! Вустер, управляющий маркиза, держал дом в своих ежовых рукавицах. Повитуха жила в доме с первых дней беременности Ланы. А как только Хардинг понял, что ни избежать поездки в Индию, ни поехать туда вместе с женой, невозможно, он тут же попросил приехать графиню Джейму (уехать к матери на время его отсутствия Лана категорически отказалась, и, как всегда, сумела настоять на своём). Тёща тоже не спешила к своей беременной дочери, но всё-таки к родам приехала. Толку от неё, правда, не было, только мешала повитухе, пришлось Авалайн отвлекать её внимание на себя. Вернее, стать внимательной слушательницей её причитаний.

Через три месяца, когда Лана окончательно оправилась от родов, и их жизнь вошла в рутинную колею, дочь отправила мать восвояси, чтобы та не мешала ей чувствовать себя полновластной хозяйкой (роль, которая чрезвычайно нравилась Лане) и наслаждаться в полной мере материнством. Авалайн очень боялась, что её ветреная кузина будет относиться к ребёнку как к очередной игрушке. Но этого не случилось! Материнство преобразило Лану. В ней появился какой-то внутренний свет. Она, в отличие от большинства женщин своего времени, не скинула ребёнка на нянек, а с удовольствием возилась с ним сама – купала, переодевала, вставала ночью по первому же его крику. И сама же кормила его грудью, пока молоко не кончилось. Остро чувствовала отношение окружающих к её любимому сыночку, а потому раздражалась на мать, сердце которой внук не тронул. С рождением Аллена-Санни⁸ Фицмориса, будущего 8-го маркиза Грея, обе, и семнадцатилетняя Лана и тринадцатилетняя Авалайн, сильно повзрослели, и ни надсмотрщик в лице графини, ни помощница, тем более что она ею и не являлась, им были не нужны.

Сын затмил Лане весь свет, а вот Авалайн всё же не хватало для полного счастья Хардинга, который присутствовал в их жизни только в письмах. Авалайн с сердечным трепетом открывала его очередное письмо и с удовольствием зачитывала вечно занятой Лане. Письма были полны нежности и заботы о жене и сыне, рассказами о его службе, явно приукрашенными, ведь в Индии шла война, и вряд ли там было так безопасно и спокойно, как описывал Хардинг. А в конце письма Авалайн неизменно находила привет, который он адресовал ей. Ах, как сладко таяло от этого её маленькое глупенькое сердечко! Он её помнит! Он помнит о ней!

Она же, по сути, и составляла ответы на его письма, стараясь подробнее описать, как растёт его сын (даже заносила в отдельную тетрадочку все забавные или значимые события его жизни – поднял головку, сел, пополз, появился первый зубик и так далее, чтобы не забыть потом описать в очередном письме), а по вечерам заставляла Лану переписывать их своим почерком.

Через письма Авалайн ещё больше влюблялась в маркиза. Её детское восхищение грозило вскоре перерасти в настоящую взрослую любовь, и она совершенно не могла взять в толк – как?, ну, как?, обладая любовью т а к о г о м у ж ч и н ы – красивого, сильного, умного, храброго, заботливого, словом, сосредоточения всех возможных и невозможных добродетелей, можно всерьёз увлечься смазливым повесой, все достоинства которого заключались в веселом лёгком нраве, обаятельной улыбке, которую он, кстати, расточал налево и направо всем подряд, и в том, что просто находился рядом, а не за тридевять земель на театре военных действий! Тем не менее, Лана не только благосклонно приняла ухаживания Кифа, но и вскоре они стали любовниками.

Авалайн пыталась образумить Лану, но взрослая женщина, мать, маркиза, наконец, какой ощущала теперь себя кузина, не стала слушать какую-то сопливую четырнадцатилетнюю девчонку. Только слова о последствиях этого порочного союза после возвращения законного супруга немного заставляли задуматься Лану. Но легкое облачко ненадолго закрывало её чело, она отмахивалась от возможных будущих неприятностей во имя сладостного настоящего, как и всегда рассчитывая на то, что в итоге всё будет так, как она захочет.

А Авалайн страдала. Её сердце разрывалось от боли, которую почувствует маркиз, когда обо всём узнает. А то, что рано или поздно эта история выплывет на свет, она не сомневалась. И – нет, не она откроет ему глаза, на это у неё духу не хватит.

Переживала за свою ветреную кузину, которая с рождением сына обрела истинную женственность, остро нуждающуюся в любви, а муж был далеко. Да и узнать и полюбить она его толком не успела. Знакомство, быстрая помолвка, свадьба, переезд, новое положение жены, хозяйки, маркизы, беременность – всё это нагромождение судьбоносных событий уместилось в какие-то семь-восемь месяцев, за которые ей пришлось пройти путь от избалованного ребёнка до самостоятельной женщины. Это маркиз полюбил Лану с первого взгляда, а она просто приняла его любовь. Но теперь она созрела для того, чтобы любить самой! Вот и вылилось это всё на первого попавшегося…

Но больше всего Авалайн страдала и злилась из-за себя! В её бедную головушку, нет-нет, да и залетали мысли о том, как они будут счастливы с маркизом, если он разведётся с Ланой… Авалайн душила в себе эти неблагородные мыслишки, но они упрямо возвращались, и она с удивлением ловила в зеркале своё горящее от возбуждения лицо. Потом внимательно всматривалась в своё невзрачное отражение, с горечью понимала, что ей не на что рассчитывать, и падала на постель, заливаясь слезами. А ночью ей опять снился маркиз, и она просыпалась со счастливой улыбкой на губах, пока неотвратимая реальность не накрывала её удушающей волной. И такая круговерть повторялась изо дня в день.

С возвращением маркиза мучения Авалайн закончились. …И начались новые, когда, после недельного заточения в собственной комнате (За что? Это же несправедливо! Но он же разберётся! Обязательно во всём разберётся!), Вустер, наконец, открыл дверь, и проводил почти отчаявшуюся девушку в кабинет маркиза. Авалайн с жадностью вглядывалась в его родное исхудавшее лицо, и ей так хотелось подбежать, прижаться к нему, ласково прикоснуться к повязке, поддерживающей его раненую руку. Но маркиз, как будто, был отгорожен от неё непроницаемой стеной. Его отрывистые фразы, которые он произносил, не поднимая на неё глаз, не сразу дошли до её сознания. А от шока их сути, она напрочь забыла речь, которую готовила ему во время бесконечно тянувшихся дней заточения.

Маркиз и не ждал от неё никаких слов. То, что он сказал, больше походило на приказ, а не на вопрос или предложение, требующих её ответа или согласия: он, как её опекун, выдаёт её замуж за Кифа-Гейлорда Паулета, 11-го графа Стэмфорда. Свадьба состоится через пять дней. Сегодня к ней придёт модистка, чтобы снять мерки для свадебного наряда. Согласно завещанию её отца, их родовое имение станет безраздельной её собственностью, если брак будет подтверждён рождением ребёнка до истечения двух лет замужества. В противном случае перейдёт в собственность приюта святой Магдалины.

Какой ребёнок? Какая модистка?? Какой брак?? И с кем? С любовником его жены??? Беспорядочные вопросы бились в голове несчастной Авалайн, никак не желая умещаться в стройную картину мира.

Она по-прежнему находилась одна в комнате, выхода из которой для неё не было ни в прямом, ни в переносном смысле. Покорно отдавала себя в руки модистки, что-то ела, исправно садилась на ночной горшок, ложилась на постель в надежде однажды очнуться от этого кошмара или хотя бы забыться на краткий миг, но в душе её зрели возмущение и протест. Умом она понимала, что её замужество с графом единственный выход из создавшегося положения, чтобы замять скандал, но вся её душа и всё тело вопили против.

И она дала себе слово, что не допустит этой очередной несправедливости судьбы. Ни ради любимого маркиза, ни ради вероломной кузины. И была тверда в своём решении… ровно до того момента, когда к ней на шею кинулась рыдающая Лана, умоляя не разлучать её с сыном, что неизбежно случится, если Авалайн откажется выходить замуж за графа. Ведь после этого последует развод, расставание с сыном, нищета, дуэль с непредсказуемыми последствиями и скандал в обществе.

Перед глазами Авалайн встало смеющееся лицо Санни (первое имя – Аллен, дала сыну Лана, а второе – Санни, дала ему она, Авалайн) и… она опять поступила так, как того хотела от неё кузина…

⁸ – в переводе – «красивый, весёлый, солнечный»

4

Киф, конечно, не удосужился предупредить о своём приезде, но слухами земля полнится, и в имении уже знали, что младший сын хозяина возвращается, да не один, а с молодой женой. И в тот момент, когда экипаж молодожёнов подъезжал к крыльцу замка, дым там стоял коромыслом.

Из близлежащих деревень срочно были созваны девушки, чтобы успеть навести хоть какой-то порядок в хозяйской половине дома. И теперь они суетливо носились по этажам, трясли залежавшиеся перины, выбивали ковры и гобелены, срывали чехлы с мебели, и не забывали между вытиранием пыли и мытьём полов с любопытством выглядывать в открытые настежь для проветривания окна – не показался ли на липовой аллее экипаж молодого хозяина? как он выглядит? такой же красавчик и озорник, как о нём вспоминают старые слуги? Руководить всем этим бедламом пыталась старая нянюшка, поскольку хозяева не навещали замок более десяти лет и штат прислуги уже давно ограничивался не более чем десятком человек.

На кухне тоже дым стоял коромыслом только уже не в переносном, а в прямом смысле. Но здесь царила вполне деловая атмосфера, поскольку старшая повариха своё дело знала, в помощницах у неё были дочери, так что нанятым дополнительно работницам давались чёткие указания, а потому работа кипела без суеты и нервотрёпки.

Взволнованно, но с достоинством ожидали приезда хозяев управляющий поместьем Фергус⁹ Лансдаун (осенние работы на полях подходили к концу, бумаги в идеальном порядке, да и вряд ли младший сын герцога будет вникать в хозяйственные дела имения) и управляющий замком Гарри¹⁰ Дживс (наконец-то в замке закипит жизнь, появятся слуги, которыми можно будет управлять, и должность мажордома обретёт своё исконное значение и значимость).

С любопытством, но без суеты встречали хозяев ещё двое из постоянно живущих в замке человек: старший конюх и старший садовник. Суетиться им было незачем – в их хозяйствах и так всё было в порядке. А любопытство вызывали только два обстоятельства: как будет вести себя с ними Киф? (В своё время они славно проводили время вместе, поскольку были одного возраста с младшим сыном герцога, а свои должности получили по наследству от своих отцов уже после его отъезда в столицу). И – красотка ли его молодая жена?

Авалайн была удивлена теплым приёмом, который ожидал их в замке. Чувствовалось, что люди искренне рады, а не просто подобострастно заискивают перед наследником и будущим герцогом. Киф не только здоровался со старыми слугами, но и, не чинясь, тепло обнимал их. И совсем смутилась, когда на неё налетела низенького роста женщина, крепко прижала к своей необъятной груди, а потом, мягко отстранив, по-доброму оглядела и воскликнула:

– Киф, мальчик мой! Да твоя жена просто Дюймовочка!

Киф в ответ заразительно засмеялся и ответил:

– А ты, нянюшка, как всегда за словом в карман не лезешь!

В этот момент раздалось предупредительное «кхе-кхе», и высокий представительный старик с богатой седой шевелюрой на голове сказал:

– Сэр, разрешите представить Вашей жене прислугу?

– Да-да, Дживс! Кажется, я, как обычно, опять нарушаю традиции?

У Авалайн голова шла кругом. До неё, наконец, дошло, что она, действительно, вышла замуж. И этот улыбчивый шалопай, которому, кажется, всё нипочём, – её муж! И эти взрослые люди – теперь и её слуги тоже. И воспринимают они её всерьёз, и принимают как настоящую г р а ф и н ю ! Но она же совсем не готова к этой роли! И Авалайн запаниковала. Ей всё время казалось, что вот сейчас кто-то выскочит из-за чьей-нибудь спины и рассмеётся: это же шутка! А ты, дурочка, и поверила! Или ещё того хуже: объявит её самозванкой!

Но ничего подобного не случилось. К ней подошли две девушки и увели наверх в спальню. Помогли умыться и переодеться. Затем они вдвоём с графом целых два часа сидели за столом, пытаясь хотя бы по кусочку отведать все кушанья, которым был щедро уставлен длинный стол. И только потом Авалайн, наконец, оказалась в комнате одна. Наедине с собой. И опять дала волю слезам.

Завтрашний день казался ещё страшнее предыдущих. Там она хотя бы з н а л а о чём плакала. А то, что ей предстояло завтра, было совершенно не знакомо: старшая повариха попросила назначить время, когда они смогут обсудить меню ближайших дней, утвердить список необходимых для закупки продуктов и оговорить расширение штата работников кухни. И это ещё не все вопросы по кухне! Только так, первоочередные. А ещё надо было обязательно встретиться с мажордомом (это тот высокий старик, который всех представлял) и отдать распоряжение о количестве нанимаемых горничных, выбрать среди них главную, определиться с личной камеристкой… И это тоже только первые вопросы, требующие безотлагательного решения!

Боже мой, как же с этим всем справлялась Лана?!? И ведь это ещё не все обязанности хозяйки дома. Авалайн подозревала, что и у остальных старших слуг есть к ней вопросы. Просто их бесцеремонно разогнала нянюшка, чем вызвала тень недовольства на лице мажордома. Но открыто возражать ей он не стал, видимо Урсула¹¹, так звали добрую нянюшку, находилась в замке на особом положении.

Проведя несколько часов без сна, Авалайн жутко на себя рассердилась и решила, что она уже исчерпала лимит слёз на ближайшие десять лет. Хватит рыдать, в конце концов! Надо взять себя в руки и серьёзно поговорить с… мужем (это слово давалось ей с большим трудом). А потом… А потом вести себя и действовать по обстоятельствам.

И с этой успокаивающей мыслью Авалайн уснула.

⁹ – в переводе – «сильная личность»

¹⁰ – в переводе – «домашний правитель»

¹¹ – в переводе – «небольшая медведица»

5

Разговор с мужем не дал ответов ни на один из поставленных Авалайн вопросов, но, по крайней мере, она получила кое-какую информацию для того, чтобы сделать хоть какие-то выводы и составить собственные планы на ближайшее время.

От её переживаний по поводу текущих хозяйственных вопросов, требующих её распоряжений, Киф попросту отмахнулся: решались же они кем-то до них? Так пусть и сейчас так же решаются! Тоже мне, нашла проблему с едой! Заказывай свои любимые блюда – вот и всё меню! Да, и про пристрастия мужа не забудь. Впрочем, старшая повариха и без неё о них знает. И вообще, сколько он себя помнит, в доме всегда управляли порядком Дживс, Урсула и Вел¹² (так звали старшую повариху). А работами на полях и фермах имения занимался отец с управляющим Фергусом.

Упоминание об отце спровоцировало очень неудобный вопрос от Авалайн об отношении герцога к их женитьбе. Киф не стал вдаваться в подробности, а только сообщил, что благословление на брак он получил. Хорошо, что жена удовлетворилась коротким ответом – вспоминать разговор с отцом Кифу было больно. Он бы вообще предпочёл обменяться с отцом письмами, как делал всегда до этого, хотя и отец, и сын оба жили в столице. Но времени на размышления маркиз отвёл ему мало, и пришлось Кифу отправляться к отцу лично.

Герцог встретил младшего сына прохладно, если не сказать – холодно. Молча выслушал сбивчивые объяснения Кифа по поводу обстоятельств, приведших к скоропалительной женитьбе, и, выдержав томительную паузу, сказал:

– К сожалению, не в моей власти изменить то обстоятельство, что со временем В ы будете носить титул герцога Роудон-Гастингса. А потому Вы можете поступать и сейчас, и впредь, так, как Вам заблагорассудится!

Кифу ничего не оставалось делать, как принять этот ответ за родительское благословление не только на брак, но и на все свои последующие шаги.

– Благодарю за доброту, Ваша светлость¹³! – с горечью произнёс сын и с поклоном удалился.

Почему его так не любил, почти ненавидел, отец, при той безграничной любви, которую питал к старшему сыну и такой же безграничной терпимости, с которой относился к выходкам среднего сына, для Кифа, видимо, навсегда останется загадкой. Загадкой, сидевшей острой занозой в его сердце, и заставлявшей неистово искать любовь в окружающих людях, всех подряд, может быть, с которыми он встретился случайно лишь однажды в жизни и больше никогда их не увидит…

В конце разговора Киф задал жене вопрос, который он считал значительно более важным, чем какие-то хозяйственные мелочи е г о родового имения: помнит ли она, что может лишиться с о б с т в е н н о г о наследства, если не родит ребёнка в течение ближайших двух лет? Его, конечно, совсем не волновало чужое наследство, просто, в такой завуалированной форме, он пытался выяснить: намерена ли его жена в ближайшее время исполнять свой супружеский долг? Случайные связи придорожных гостиниц закончились, заводить интрижки в замке было как-то не с руки при молодой жене (хотя, обе дочки Урсулы были очень даже ничего, этакие свежеиспеченные пышечки!) и проблема воздержания вставала в полный рост.

Ответ Авалайн вызывал, конечно, уважение, но проблему, отнюдь, не решал: никакое наследство не заставит её заниматься любовью без любви! И как, скажите на милость, он выдержит отведенные для соблюдения приличий эти два месяца? Не говоря уже о трёх!..

Авалайн же значительно больше взволновали планы мужа через два-три месяца вернуться в Лондиниум. Он ей, правда, предоставил право выбора: поехать с ним или остаться здесь. Но чем больше она размышляла, тем больше была уверена, что и вся их поездка сюда была задумана для того, чтобы оставить её в имении. В этом её убеждало не только смущение, с которым говорил об этом муж, но и здравый смысл: ну что делать такому легкомысленному денди в глуши? Вдали от светских развлечений, огромных возможностей для флирта и пустого времяпрепровождения? Не заниматься же скучными хозяйственными делами?! И срок в два-три месяца понятен: и приличия соблюдены, и маркиз за это время вылечится и, дай бог, покинет столицу. За последнее, правда, Киф зря переживал: ещё в середине их поездки Авалайн догнало письмо Ланы, в котором она сообщала, что они с мужем покидают столицу, и долечиваться он будет в их имении на побережье Кернившира.

Письмо кузины сильно рассердило Авалайн. Лана писала, как ни в чём не бывало, как будто это и не из-за её легкомысленных поступков Авалайн оказалась замужем за пустословом и повесой, и едет сейчас в неизвестность, порвав все ниточки с тем немногим, что ей было дорого в жизни! Кузина писала о своих радостных ожиданиях от предстоящей жизни у моря, о том, как благотворно солёный воздух подействует на здоровье мужа и как окрепнет среди природы организм Аллена. А ещё интересовалась, как себя чувствует кузина в роли ж е н ы ? Ух, как хотелось Авалайн порвать письмо на мелкие кусочки и швырнуть в лицо Ланы! Но… сделать это было не возможно, и Авалайн ограничилась коротким сухим ответом. Лана тут же поняла настроение кузины, и следующее её письмо было полно нежности и умоляющих слов о прощении. Авалайн подумала о том, что, по сути, Лана – её единственная кровная родня, и дальше переписка уже вошла в спокойное доброжелательное русло.

Родня роднёй, но посоветоваться о своём судьбоносном выборе Авалайн решила не с Ланой, а с Урсулой. Она не стала, конечно, спрашивать в лоб: оставаться ли ей в замке или уехать с мужем в Лондиниум, а просто честно поделилась с ней своими затруднениями, поскольку к роли хозяйки большого дома её не готовили, и она совершенно не представляет, как подступиться ни к кухне, ни к управлению прислугой. Добрая женщина аж прослезилась от такого доверия, живо вспомнив те времена, когда к ней так же приходила за советом молодая герцогиня Глэнис¹⁴, мать Кифа.

Среди девушек они договорились установить очередь в выполнении обязанностей горничных (первичный отбор взяла на себя Урсула). А там уж, через месяцок, Авалайн сама выберет, кто ей больше подходит. С главной горничной решили не торопиться, присмотреться к кандидаткам, а пока её обязанности оставит за собой нянюшка.

Утрясти вопросы с кухней Урсула тоже взяла на себя. Нельзя же, действительно, так наседать на молодую хозяйку! Надо дать ей время присмотреться, приладиться к новой жизни.

Авалайн разговор с Урсулой вернул впервые за последнее время хорошее настроение. Её нахохлившая душа, наконец, убрала иголки, а по телу прокатилась теплая волна радости. Единственное, что огорчало девушку, это то, что она не сказала доброй женщине о возможной краткости их с мужем пребывания в имении. Столько хлопот и всего из-за каких-то трёх месяцев! Но ведь она может и остаться?! И, когда Авалайн так поставила перед собой этот вопрос, она поняла, что – да, ей хочется здесь остаться! Научиться быть самостоятельной хозяйкой. Заслужить уважение слуг и соседей. Работать в поте лица на земле и жить в гармонии с самой собой. А не порхать, как мотылёк, с бала на бал, прожигая средства, заработанные другими. Не следить ревнивым взглядом за смазливым мужем, расточающим своё обаяние на каждую юбку, показавшуюся на его горизонте…

Авалайн правильно сделала, что ничего не сказала Урсуле. Та и сама всё узнала. От Кифа. Уже после первой ночи в замке Урсуле доложили, что молодожёны спали каждый в своей спальне. Когда же и через три ночи результат был всё тем же, Урсула насела на молодого хозяина, и уже через пару часов знала в подробностях всю его развесёлую жизнь в Лондиниуме, обстоятельства, приведшие к женитьбе на Авалайн, разговор с герцогом слово в слово и планы на будущее.

По следам этих шокирующих известий срочно был созван триумвират в лице мажордома Гарри Дживса, старшей поварихи Вел и, конечно же, её – Урсулы. Женщины сочувственно поохали над судьбой Авалайн, но тут же решили, что они сделают всё для того, чтобы их Дюймовочка не чувствовала себя несчастной с ними. «Лучше, чтобы чувствовала себя счастливой с мужем!», – вставил свои три пенса мужчина. Женщины дружно зашикали на него, но потом пришли к выводу, что он прав. Но что не вызвало никаких разногласий, так это то, что все стороны заинтересованы в том, чтобы молодые хозяева остались в имении, и сюда вернулась та счастливая жизнь, которая у них была, когда герцог и герцогиня ещё любили друг друга, и один за другим рождались их сыновья…

¹² – в переводе – «здоровая, сильная»

¹³ – обращение, принятое в Бретинии: к королю/королеве – Ваше Величество, к принцу/принцессе – Ваше Высочество, к герцогу/герцогине – Ваша светлость, к маркизу/маркизе и графу/графине – Ваше сиятельство, к остальным титулованным особам – Ваша милость.

¹⁴ – в переводе – «святая, непорочная, целомудренная»

6

Как только весть о возвращении хозяев в замок их сюзерена¹⁵ распространилась по Элметширу¹⁶, не проходило и дня, чтобы Дживс не приносил на серебряном подносе одну, а то и несколько карточек от соседей, выражающих глубокое почтение высокоуважаемым графу и графине, искреннюю радость по поводу возвращение их сюзерена (или доброго соседа) и робкую надежду (или твердую уверенность) на встречу, каковую граф и графиня соблаговолят назначить в любое удобное для них время.

От витиеватости стиля Авалайн не могла взять в толк, чего же хотят все эти люди?

– В гости напрашиваются! – по-простому объяснил ей Киф, разглядывая такие же витиеватые, как слова, вензеля на очередных карточках.

– Сэр! Могу я взять на себя смелость предложить Вам график приёма посетителей?

– Конечно, Дживс! Надеюсь, что среди них найдётся парочка занятных личностей.

– Не сомневаюсь, сэр, что в нашем графстве найдутся выдающиеся деятели, достойные внимания Вашего сиятельства, – всё так же невозмутимо отвечал Дживс, позволявший себе ворчать на безалаберность молодого хозяина только в присутствии Урсулы или Вел, которые неизменно призывали старого слугу к спокойствию и терпению в деле воспитания достойного наследника славного рода Роудон-Гастингсов.

Состоявшиеся приёмы требовали от графа, по вежливому, но настойчивому напоминанию всё того же Дживса, ответных визитов. И здесь выяснилась одна немаловажная деталь, занявшая не некоторое время внимание Кифа – ответные визиты требовали присутствия и графа, и графини. Передвигаться удобнее всего было на лошадях, а Авалайн не знала с какой стороны подойти к лошади, не то, что сидеть на ней.

– Как Вам повезло, Ваше сиятельство! Ваш муж – самый умелый наездник во всём Элметшире! – лукаво убеждала Авалайн старшая повариха (Между собой Вел и Урсула называли Авалайн «наша Дюймовочка», но в разговоре с ней, даже наедине, договорились обращаться только официально – пусть начинает чувствовать себя графиней!, чем немало смущали не привыкшую к церемониям Авалайн).

– Сэр, соблаговолите назначить время занятий её сиятельства в удобное для В а с время, – церемонно попросил Дживс.

Киф, подумав про себя: «Причем тут я?», брякнул первое, что пришло ему в голову, и очень удивился, когда за полчаса до назначенного им времени, Дживс принёс в его спальню вычищенный и отутюженный костюм для верховой езды и с поклоном ответил на его недоумённый немой вопрос:

– Ваше первое занятие состоится через полчаса, сэр! Разрешите помочь Вам одеться!

Киф мысленно махнул рукой: «Всё же, какое-никакое развлечение!»

А потом, когда жаловался Урсуле на недотёпу-ученицу (Авалайн не только ничегошеньки не умела, но и до обморока боялась лошадей), отмокая в ванне после тяжелого урока, вместо сочувствия получил от неё ещё и взбучку:

– Неужели ты позволишь этому прохиндею Филу (имелся в виду старший конюх) дотрагиваться до нашей Дюймовочки? А то ты его не знаешь!

Киф задумался. Фил был старше на три года и в своё время именно он ввёл младшего из барчуков в таинства сексуальной жизни. Потом Киф припомнил, сколько раз за урок ему приходилось подсаживать Авалайн на лощадь, держа за тонкую талию, а затем поправлять её ножки в стременах, дотрагиваясь до оголённых лодыжек. И все трудности уроков сделали кульбит в его голове и превратились в неисчерпаемые возможности по изучению тела собственной жены.

– Твой батюшка никому никогда не позволял дотрагиваться до своей Глэнис, кроме как в танцах, – вбила последний гвоздь в сомнения Кифа хитрая нянюшка, помня как отчаянно хотел завоевать любовь и восхищение отца его младший сын.

Правда, она рисковала, ведь за годы, проведённые вдали от родного дома, отношения отца и сына могли кардинально измениться, но – нет! Всё-таки этот аргумент стал последней каплей. И Киф, и не помышлявший о том, чтобы стать учителем верховой езды, и свято полагавший это обязанностью старшего конюха, начал каждый день проводить по два часа в загоне, обучая Авалайн.

С изменением отношения к занятиям со стороны Кифа, уроки стали проходить значительно успешнее. И чем дальше – тем лучше. Ведь и Авалайн уже вела себя по-другому (с ней поработала Вел, убедив, что без умения сидеть на лошади никак не возможно обойтись хозяйке имения – а поездки к соседям? а объезд полей и ферм? А ещё Вел регулярно снабжала Авалайн яблоками, которые так любила Принцесса, кобылка, на которой та обучалась).

Ну, а пока шли занятия, граф и графиня выезжали с ответными визитами к соседям на небольшой двухместной бричке (то, что отложить визиты до окончания обучения нельзя, Кифа убедил Дживс). Фил было сунулся со своим предложением воспользоваться более просторным экипажем, где бы он смог выполнять обязанности возничего, но очередной раз получил на орехи от взъевшегося на него в последнее время всё того же Дживса, и отправился спешно ремонтировать бричку.

Эти совместные поездки наедине очень сблизили Кифа и Авалайн. На Кифа неожиданно нахлынули воспоминания из детства и юности. Последние, правда, не всегда можно было рассказать жене, и Киф на ходу перекраивал их для более благопристойного вида.

То они проезжали чудесную полянку под раскидистым дубом, где они всей семьёй когда-то организовывали чудесные пикники. Мама собственноручно пекла шоколадный пирог с кремом англез, и не было ничего на свете вкуснее его. Киф и сейчас ощущал во рту горько-сладкий вкус этого пирога, а в носу стоял запах ванили и миндаля. Мама ещё жива, значит, в этом воспоминании ему не больше пяти лет…

А вот Ричард¹⁷ был уверен, что самое вкусное – это форель, выловленная собственными руками. Он насаживал рыбу на толстый прут, сооружал над костром из веток что-то типа вертела и обжаривал её прямо в чешуе. Нежное розоватое мясо форели с дымком от костра – это Кифу уже лет десять. Тогда ещё семнадцатилетний Ричард не озлобился и с удовольствием обучал младшего брата тонкостям своей любимой рыбалки…

А показавшийся из-за поворота сарай напоминал Кифу о его взрослых подвигах за компанию с Филом и Медом¹⁸ (теперь он старший садовник). Значит, здесь ему тринадцать, Филу – шестнадцать, а Меду – четырнадцать. А как звали тех селяночек, и сколько им было лет, Киф не помнил. Да и какая разница? Рассказывать Авалайн это всё равно нельзя.

Авалайн оказалась очень благодарным слушателем. Она так живо сопереживала рассказам, так заразительно смеялась или грустила вместе с ним, что Киф очень полюбил эти совместные поездки. Ей всё было интересно – и его детство, и рассказы о соседях, к которым они наносили визит. Киф даже стал готовиться, выспрашивая сведения у Дживса или Урсулы, и смешивая их со своими воспоминаниями (это когда они ехали туда) или впечатлениями (это когда ехали обратно).

А когда погода не позволяла выезжать, а это случалось всё чаще – осень настырно напоминала о себе назойливым дождём, Киф рассказывал Авалайн о событиях, которые происходили в доме. Здесь, правда, больше было грустных воспоминаний, особенно о том периоде, когда болела мама. Почему-то отец очень на неё сердился за это. И они часто ссорились. Мама плакала, а отец совсем перестал с ним общаться, как будто Киф превратился в невидимку. Но зато его очень любили все остальные, особенно братья.

И ещё очень дорогим для него воспоминанием поделился Киф с Авалайн. О своём самом старшем брате – Джонатане¹⁹. Братьям редко приходилось общаться, поскольку герцог с пеленок готовил своего первенца к его будущей роли наследника славного древнего рода. Но однажды, Кифу тогда было лет одиннадцать, а Джонатану, значит, уже исполнилось двадцать, они встретились на чердаке старого заброшенного павильона в глубине сада. Киф забрался туда ночью на спор с Филом и Медом, и обнаружил там Джонатана, с блуждающей счастливой улыбкой на лице вглядывавшимся в звёздное небо через внушительную дыру крыши. Джонатан не стал прогонять брата, а наоборот, начал рассказывать ему о звездах, созвездиях, о путешественниках, которые ориентируются по ним в своих далёких путешествиях… И это стало их секретом. Но наступила осень, и лежать на чердаке павильона стало холодно. Продолжал ли свои наблюдения за звездами старший брат в следующем году Киф не знал, поскольку ему исполнилось двенадцать, и у них с Филом и Медом появились другие интересы…

Авалайн не признавалась пока даже самой себе, что ей нравится проводить время с мужем. У них оказалось похожее детство. Оба потеряли родителей в пять лет. Правда, герцог был ещё жив – дай, бог, здоровья Его светлости! Но уже давно перестал общаться с младшим сыном как отец, так что для Кифа его как бы и не существует. А ещё у Кифа были старшие братья, но один умер от чахотки, а второй пропал больше семи лет назад, так что остался он один-одинёшенек, как и она.

И рассказчиком муж оказался замечательным, а не только расточителем пустых комплиментов. Перед её глазами так и возникали живые картинки из его рассказов.

Да и позолота с облика маркиза уже давно облетела. Если бы он т о г д а попросил её, объяснил – она бы всё для него сделала. Но он обошёлся с ней, как с котёнком, нет – хуже! Как с неодушевлённой вещью! Ну, какая любовь выдержит такое обращение?