Пролог

— И в чью башку пришла эта идиотская идея, хотел бы я знать? — Никита хмуро окинул взглядом стоящего перед ним начальника службы безопасности. И, очень хотелось верить, друга. — Кому захотелось так меня подставить?

— Так ведь мальчишка сам ко мне подошел, я расценил это как знак свыше, — Димыч смотрел, не моргая, уверенный в своей правоте. Впрочем, как всегда. — Я неподалеку припарковался, наблюдал, а его водитель в дороге застрял, подрезал кого-то, вот пацан и решил, что меня прислали взамен. Ему сказали, видать, что за ним Дмитрий на серебристом «мерсе» выехал. Подошел, спросил: «Вы Дмитрий?» «Дмитрий», — говорю. «Вы за мной?» Так а я разве не за ним? «Садись, — говорю, — родной, сейчас домчим». У него телефон разрядился, он номер машины сверить не мог, и скажи, что нам не подфартило?

Никита продолжал в упор смотреть на Семаргина, в душе соглашаясь с приятелем — такой случай глупо было упускать. Но только в душе.

— Это уголовная статья, Димыч. Ты не знал?

— Она не заявит, Никитос, — уверенно выдал Семаргин, — не тот случай. Зато бумажки тебе тут же в клювике принесет.

— Он ребенок. Сколько ему? Семь, если не ошибаюсь?

— Да ладно тебе архангела изображать, ты посмотри, как она прет, у нас нет шансов. А из-за сына быстро станет сговорчивей.

Никита отвернулся к окну, чтобы Димка не видел его глаза. Не такой он хотел победы и не такими путями собирался сражаться за свой бизнес. Она ворвалась, как ураган, как эпидемия, похоронив под грудой обломков его самые лучшие и прибыльные проекты. А теперь готовилась перехватить тендер, за который отвалено было столько, что эти суммы просто неприлично было произносить вслух.

«У тебя нет шансов, — их лобби-агент лишь разводил руками, утирая со лба испарину, — там денег, как у графа Монте-Кристо, ты ее не перешибешь, Никита Александрович». И, по-хорошему, Димыч был прав, если бы не личный пунктик Никиты Елагина. Он и без того одержит верх над этой хладнокровной стервой, но играть будет по-своему, и уж тем более, не станет вмешивать сюда детей.

— Где он? — повернулся к Семаргину.

— На нашей тренировочной базе, — друг и не пытался скрыть досаду, наверняка сожалеет, что Елагин проявляет такое малодушие, — подумай, Никитка, когда еще выпадет такой шанс? Мальчишка без разговоров сел в машину, решил, что мы новая охрана его мамочки. Кажется, он до сих пор в этом уверен.

— Хоть на это у тебя хватило мозгов, не напугать ребенка, — хмыкнул Никита, — поехали.

Всю дорогу он спрашивал себя, откуда в нем выискалось столько благородства, хоть на самом деле глубоко внутри знал ответ — сыну Сальмы Фон-Россель было семь лет, столько же, сколько могло быть его сыну. Никита Елагин готовился к войне с этой самой Фон-Россель, но он не собирался воевать с ребенком. И сам не знал, почему решил лично его отвезти, хотя вполне мог поручить Дмитрию доставить мальчишку матери.

Достал телефон, пролистал телефонную книгу. Этот номер давно уже был записан, Димыч практически сразу его раздобыл, в первый же день. Сколько раз Никита едва сдерживался, чтобы не набрать этот ненавистный номер и не выплеснуть все, что накипело. Возможно, и с матами, чего уж церемонии разводить. И сейчас он с каким-то яростным удовольствием нажал на вызов.

— Да, слушаю, — зазвучал из динамика хрипловатый голос, будто она простужена.

Никита уже слышал этот голос, она всегда так говорит. Судя по всему, во время той аварии, или что там с ней произошло, у нее было повреждено не только лицо, а и связки. Говорит чисто, без акцента, все верно, Сальма Фон-Россель она без году неделя, всю жизнь была какой-нибудь Светкой Соколовой. Зато дыхание прерывистое, нервное. И Никита понял, что его номер у нее тоже давно записан. Она знает, кто ей звонит, и осознание этого заставило еще сильнее стиснуть телефон. Как он его до сих пор не раздавил?

Он не мог объяснить, но от одного звука ее имени внутри все пламенело от злости. Может, причина в самой фамилии Фон-Россель, ведь если бы тогда его семья не ввязалась в ту авантюру с наследством, его жена и ребенок были бы живы? Но Сальма здесь ни при чем, она появилась позже, тогда что, что заставляет его исходить яростью?

Где-то в самом дальнем уголке души он догадывался, что вся его ненависть направлена не на нее, а на самого себя, это себя он ненавидит и винит в том, что стало с его любимой. Но признаться в этом даже себе не хватало духу, куда проще обрушить поток ярости на кого-то, найти врага. И Сальма Фон-Россель здесь подходила идеально, она сама назначила себя на эту роль. Теперь оставалось лишь сдержанно говорить в трубку:

— Это Елагин. Ваш сын у меня.

— Я знаю. Скажите, что вам нужно, я все сделаю…

Так просто? Похоже, он в самом деле заигрался в благородство. Надо скорее отвезти мальчишку, потому что очень сложно будет не передумать и не забить на свои принципы и пунктики.

— Я сейчас его привезу, произошло небольшое недоразумение. Не в ваших интересах посвящать в наши дела посторонних, госпожа Фон-Россель, надеюсь, вы меня поняли.

Она что-то начала сбивчиво лепетать в ответ, но он не стал слушать, нажал отбой. Надо дать ей понять, кто в этой ситуации главный. Бросил свой «Хаммер» прямо перед зданием и даже не потрудился развернуть машину — кому надо, объедет. Поднялся по лестнице, толкнул дверь. Мальчик сидел на диване в углу и рассматривал экран планшета, услышав шаги, он поднял голову.

Глава 1

Восемь лет назад

Саломия чувствовала себя инородным телом, в двадцать пятый раз поправляя блузку и одергивая юбку, чтобы та казалась длиннее. Все сидело на ней безукоризненно, как и безукоризненно смотрелись затянутые в тугой узел волосы, этому еще мама ее учила. Но все, что ее окружало, казалось неестественным, будто это происходит не с ней, будто она смотрит фильм, и как только он закончится и появится надпись «Конец», можно будет повернуться, обнять подушку и сладко уплыть в сон.

Музыка вокруг громыхала так сильно, что она с трудом сдерживалась, чтобы не зажать уши ладонями. Хоть убей, было непонятно, почему обязательно следует танцевать под музыку, которая по уровню шума сопоставима с ревом самолетной турбины — и там, и там сто сорок децибел, она специально погуглила.

Но народу нравилось, и не ей им указывать. Сама Саломия предпочла бы для отдыха уютное кафе с живой музыкой, негромкой и, желательно, классической. Саксофон ее тоже бы устроил, но на такую роскошь денег не было, потому она и пришла стажироваться официанткой в бар ночного клуба «Амстердам», одного из самых престижных в городе.

В свои девятнадцать Саломия была самым настоящим ископаемым: в одежде и музыке предпочитала классику, с парнями у нее не клеилось, а в ночном клубе она была один раз в жизни, и то сегодня, когда вышла на работу. С одеждой было еще проще: классика — она во все времена классика, а одежда Саломии не то что из моды не выходила, она туда и не входила, существовала сама по себе, вот и Саломия ухитрялась существовать отдельно от моды. А музыка ей в самом деле больше нравилась классическая, хотя раньше она ее терпеть не могла, как и свое имя.

Имя дала ей мама, и Саломия еще лет с девяти знала, что сменит его на другое, любое, хоть на Евдокию, лишь бы не выслушивать заумное: «А вы знаете, что так звали дочь Иродиады…» Мама терпеливо объясняла, что не все библейские персонажи с таким именем были столь кровожадны, но сама Саломия никому не собиралась ничего объяснять.

Классическую музыку она не любила, а точнее, не любила балет, из-за которого редко видела маму, хоть в танцевальную школу ходила, иначе было просто нельзя. Мама была примой балетной труппы их городского театра — бабушка без устали повторяла, что Саломия должна гордиться ею, а Саломия ненавидела и театр, и балет, и заодно все, что с ним было связано. Она больше любила рисовать, особенно любила акварель. Мама часто ездила на гастроли, в том числе зарубежные, оттуда она привозила дочери красивую одежду и игрушки, а однажды привезла отчима-итальянца русского происхождения.

Отца Саломия не знала, да и не спрашивала о нем никогда, а отчима любила. Он называл жену cara*, а падчерицу mia**, часто пел Саломие «O sole, 'o sole mio, Sta 'nfronte a te, sta 'nfronte a te!»*** Он играл в оркестре и мечтал увезти их в Италию — Саломия тоже мечтала об Италии, но, когда ей было двенадцать лет, родители разбились на пригородной трассе, возвращаясь с гастролей, и все мечты разбились вместе с ними. Был гололед, автобус занесло на встречную, лобовое столкновение с КАМАЗом, а мама с отчимом сидели впереди…

С тех пор Саломия не помышляла о смене имени, она тогда на многое изменила взгляд. Бабушка сразу состарилась лет на десять, и Саломие пришлось взрослеть уже в свои двенадцать. Неожиданно оказалось, что им ни на что не хватает денег, особенно когда были потрачены все родительские сбережения.

Став чуть старше, Саломия обнаружила чудесные свойства классических костюмов, когда из двух — с юбкой и брюками — волшебным образом получается четыре, если их изначально покупать так, чтобы потом можно было перетасовать. Она поступила в университет, но уже на первом курсе искала подработки: набирала курсовые и дипломные работы, рисовала картины, несколько штук даже удалось продать по хорошей цене.

Но временные заработки не спасали, поэтому сейчас Саломия вместе с другими девчонками-стажерками стояла в стороне, за барной стойкой, ожидая распоряжений. К бару подошел Игнат, администратор клуба, и окинул их оценивающим взглядом.

— Загорская, ты юбку длиннее не могла найти? — он недовольно поджал губы. — У тебя нормальные ноги, яви их миру. И блузку не надо застегивать до подбородка, ты же не водолаз.

Саломия промолчала и опустила глаза. То, что он будет придираться, она знала, девчонки сразу предупредили, еще при отборе, поскольку она отклонила любезное приглашение Игната проехаться к нему домой, которое он даже не пытался завуалировать за заезженным «послушать музыку» или «посмотреть фильм». Игнат был прямолинеен и недвусмысленно сообщил, что они там будут делать. Саломия настолько была ошеломлена тем, что из всех довольно приятных и миловидных девушек выбор пал на нее — высокую, худосочную и неброско одетую — что даже не сообразила, как лучше отказать. Отказала так же прямолинейно.

— Ну все, тебе хана, — просвистела сквозь сжатые зубы Ирка.

— Почему? — удивилась Саломия.

— Игнат злопамятная сволочь, вот увидишь, он так просто не забудет, что ты его отшила.

— Так с ним Алина поехала, и Оля с Галкой согласились, он сам их не взял, зачем ему я? — продолжала недоумевать Саломия, но Ирка лишь глубоко вздохнула и покачала головой.

Иру в смену не взяли, а Саломие сказали приходить. Она наплела бабушке, что переночует у Катерины. Катька написала себе здоровенную напоминалку, что у нее вечеринка в честь чего-то-там, и Саломия ночует у нее.

— Загорская, отнеси заказ в пятый вип, — Игнат смотрел куда-то в стену мимо Саломии, она подхватила поднос и поспешила наверх.

Глава 2

Истекала неделя, данная Игнатом, а деньги Саломия так и не нашла. Завтра последний день, может быть, получится договориться об отсрочке, а сегодня она надеялась пристроить одну картину. Уже выходила из подъезда, когда увидела стрелку на колготках, прямо над коленкой, скорее всего, зацепила сумкой, когда закрывала замок и придавила дверь ногой.

Саломия тоскливо глянула на лестницу, затем на стрелку: возвращаться домой совсем не хотелось, проще снять их и выбросить. На улице сегодня тепло, не замерзнет, а как купит, уж найдет, где надеть. Но не снимать же их на лестничной площадке?

Ее взгляд упал на недостроенную кабинку для консьержа, которую их чрезвычайно энергичный председатель домового сообщества грозился закончить еще в прошлом месяце, а пока никто даже к отделочным работам не приступал. Зато дверь приделали. Саломия вошла внутрь, и хоть там было темно, все равно прикрыла дверь, быстро сняла колготки и торопливо сунула их в карман плаща. Надо будет выбросить в первую попавшуюся урну.

Внезапно хлопнула парадная дверь, послышался топот бегущих ног, и в консьержную что-то влетело, гулко хлопнувшись оземь и едва не задев Саломию. Она в испуге вжалась в стенку, а человек побежал дальше по сквозному проходу.

— Где он? Куда он делся? — в подъезде снова раздалось хлопанье двери и топот, только на этот раз бегун был не один.

— Здесь сквозной подъезд, вот… — отборный мат, шорох подошв, и голоса стихли. Саломия, сдавленно выдохнув, глянула под ноги, там лежала женская сумка.

Нетрудно догадаться, что бросивший сумку ее и украл, оставил в консьержной, чтобы затем вернуться, а гнались за ним его конкуренты по «бизнесу» — скорее всего незадачливый вор решил поживиться на чужой территории.

Сумка была объемной и очень дорогой, судя по известному логотипу — Саломия схватила ее и бросилась к лифту. Наверняка внутри есть что-то, по чем можно будет отыскать владелицу, а лучше сразу позвонить в милицию. Но только звонить в милицию следует из дому, а не из-под лестницы. Благо, бабушка ушла на рынок, Саломия вбежала в свою комнату и открыла сумку. И так и села в немом изумлении.

Сумка была набита деньгами, аккуратно перетянутыми резинками пачками долларов. Тут же лежал дорогущий мобильник и паспорт на имя Елагиной Ирины Матвеевны, моложавой интересной женщины сорока шести лет. Саломия, не мигая, смотрела на эту силищу денег и не могла поверить. Ей нужна только тысяча, а здесь все пятьдесят, если не больше. Всего-то делов достать из любой пачки десять бумажек. Ну, пятнадцать для верности, вдруг Игнату еще что-нибудь в голову взбредет.

Конечно, в милицию уже не сунешься, но есть адрес Елагиной, можно подбросить сумку под дверь. «А можно вообще ничего не отдавать, сумку с паспортом выбрось, телефон оставь себе. У тебя никогда не будет такого красивого, симку достань и все…»

Саломия взяла телефон. Элегантный, гладкий стеклянный корпус, пальцы сами собой включили экран, на заставке красовалось фото замысловатого цветка. Пароля на телефоне не было, она зашла в галерею — цветов было много, наверное, Ирина Матвеевна увлекалась их разведением, затем пошли фото памятников архитектуры и самой Ирины Матвеевны на их фоне — видимо, та недавно вернулась из туристической поездки. Внутри неприятно екнуло, а что, если женщина не успела их сохранить? Саломия вспомнила, как у нее украли мобильник, ей не столько было жаль телефон, сколько пропавших снимков.

Внезапно картинка сменилась, зазвучал сигнал вызова, и на экране обозначилось «Сыночек». И Саломия, как ужаленная, отшвырнула телефон. С экрана на нее смотрел тот красавчик из «Амстердама», которого она и не надеялась больше встретить.

Саломия в тупом оцепенении смотрела на экран, с которого улыбался лазурно-кобальто-голубоглазый Никита, и понимала, что ей отчаянно хочется его увидеть. А так же с грустью осознавала, что теперь не возьмет ни одной купюры, потому как надеется собственноручно отдать сумку матери Никиты, а лучше ему самому.

Ответить Никите не хватило духу, но лишь только телефон перестал звонить, она сразу же открыла последние набранные звонки. Среди них значился «Любимый», Саломия, от всей души надеясь, что это муж Ирины, нажала вызов.

***

В глубине души она очень рассчитывала, что за деньгами приедет Никита — Никита Елагин, так выходит его звали, — но Никита не приехал, а приехал его отец, Александр Елагин, и зачем-то вместе с сумкой забрал Саломию. Она вышла из подъезда, завернув сумку в пакет, чтобы не привлекать лишнее внимание, и едва не свалилась, увидев высокого мужчину возле сверкающего, будто облитого глянцем «Мерседеса». Сходство отца с сыном было заметно даже слепому, неудивительно, что в телефонной книге Ирины он был подписан как «Любимый». Интересно, а как подписана в его телефоне жена?

Ее усадили в «Мерседес», Саломия была так ошарашена, что и не подумала сопротивляться, при том, что Александр был очень учтив. По дороге он рассказал Саломии, как они с сыном бьются над тем, чтобы Ира блокировала двери автомобиля, а та все время забывает, вот и вломились на светофоре в машину. Открыли дверь, выхватили сумку и убежали, откуда там взялась такая гора денег, Саломия спрашивать не стала, уж точно не ее ума дело. Может, это дневной бюджет семьи Елагиных, что ей с того.

Ехали относительно недалеко, дом Елагиных находился в престижном центральном районе, и Саломия нисколько не удивилась, когда автомобиль остановился у трехэтажного здания с мансардой — люди, которые возят в женских сумках десятки тысяч долларов, не могут жить в других домах.

Глава 3

Саломия подсознательно ждала звонка, поэтому, когда тот внезапно вспорол тишину ее комнаты, ответила мгновенно и ничуть не удивилась, услышав голос Александра:

— Саломия? Это Елагин. Здравствуйте! — почему он ни разу не ошибся, произнося ее имя, в отличие от своего сына? — Вы просили подыскать работу, у нас кое-что есть для вас. Когда удобно подъехать?

«Прямо сейчас!» Но она сделала над собой усилие и не стала поспешно соглашаться, уж слишком непристойно это бы выглядело. Договорились, что водитель заедет за ней после лекций.

Прошло больше недели со дня их последей встречи с младшим Елагиным, и Саломия совсем выбилась из сил. Она часами смотрела на нарисованного Никиту и даже иногда разговаривала с ним то шепотом, то почти кричала. Бабушка обеспокоенно стучала ей в комнату, и Саломии пришлось соврать, что она участвует в постановке студенческого театра и репетирует роль.

Никита сдержал слово, Игнат перезвонил Саломии и, путаясь и запинаясь на каждом слове, извинился и заверил, что она ничего не должна. А ей казалось, что Никита стоит рядом с Игнатом, и через динамик даже слышно его дыхание, хотя, конечно, ничего такого она слышать не могла.

Теперь же Саломия изводилась в ожидании встречи с Никитой вживую, не на холсте, пусть даже его глаза будут смотреть тем же льдистым взглядом, как вышло у нее на портрете, все равно это в сто раз лучше, чем их односторонние ежевечерние беседы. Иначе она скоро сойдет с ума.

Водитель отвез ее в дом Елагиных, все были в сборе, сидели в гостиной, и когда Саломия вошла, ей привиделось, что это зрители в амфитеатре расселись полукругом смотреть, как ее пожирают дикие звери. Интересно, что ей предложат? Место горничной или домработницы? И хватит ли ей достоинства отказаться? Самое последнее место в ее мечтах занимала сцена, как она на глазах Никиты отдраивает унитаз.

— Здравствуй, Саломия, проходи, садись, — относительно приветливо сказал Александр, — моя мама, Нина Андреевна, сейчас тебе все объяснит.

— У нас к тебе не совсем обычное предложение, — без лишних церемоний начала Нина Андреевна, и Саломия только теперь поняла, что в прошлый раз та даже не соизволила представиться, четко дав понять, что считает ее пустым местом. — Ты должна оказать нашей семье услугу, за которую мы хорошо заплатим.

И хоть в доме было тепло, по позвоночнику Саломии пробежал холодок.

— Что я должна сделать?

— Выйти замуж за моего внука. А затем вступить в наследство

Установилась тишина, в которой лишь мерно тикали часы на стене да гулко стучало сердце Саломии. Выдержав паузу, достаточную для того, чтобы та пришла в себя, старуха продолжила:

— Ты сыграешь роль наследницы некоего Эриха Фон-Росселя, вступишь в наследство, а затем передашь его нашему Никите. Разумеется, ваш брак будет фиктивным, но тебе придется пожить здесь, в этом доме, а когда пройдет время, вы разведетесь, и ты оставишь ему все за вычетом того, что причитается тебе. Ты получишь сто тысяч долларов.

Саломия даже попятилась. Сто тысяч? Они, наверное, шутят.

— Родители, скажите, что вы пошутили, — послышался срывающийся от волнения голос, а Саломия вздрогнула, потому что Никита, казалось, прочел ее мысли. Или это была злость? — Каким образом вы собираетесь выдать ее за наследницу американского миллиардера?

— Эрих Фон-Россель немец, — поджала и без того тонкие губы его бабка и хищно прищурилась, сразу напомнив Саломии Бабу Ягу. — Если ты согласна, милая, то мы тебя посвятим в подробности, если нет…

— А если откроется обман, ты сядешь, — продолжил Никита, сверля Саломию таким взглядом, будто это была ее идея стать его фиктивной женой.

— Не слушай его, детка, — оборвал сына старший Елагин, его мать недовольно взглянула на внука, — в наследство будешь вступать не ты, мы слегка изменим твое имя и подправим твою биографию. Потом ты станешь Елагиной, а затем сможешь вернуть свое настоящее имя, там потом сам черт ногу сломит, не разберется.

Саломия тоже ничего не понимала, у нее кружилась голова, она хорошо, если слышала через слово, а то и через два. Все, что она уяснила, у нее появится шанс каждый день видеть Никиту Елагина, натыкаться на него в этом доме, видеть его с утра, всклокоченного и сонного, видеть, как он с утра собирается на работу, как он завтракает, а если повезет, то и ужинает. Их брак будет фиктивным, но они же взрослые люди, договорной брак предполагает взаимное уважение, как знать, а вдруг ей удастся установить с ним искренние дружеские отношения…

«Какая дружба, дура набитая, идиотка! — вопил разум, распаляясь на помостках сознания. — Ты мечтаешь заполучить этого мужчину, влюбить его в себя, потому что сама уже давно втрескалась, как кошка, а его дружба тебе на фиг не нужна».

Саломия затолкала разум подальше, в самый темный угол и даже голову наклонила вперед, как бык перед прыжком на торреадора.

— Я согласна, — сглотнула, и ей показалось, что это тоже прозвучало слишком шумно, — согласна сыграть роль той самой наследницы за сто тысяч долларов.

Специально подчеркнула, что ее главная цель деньги, лишь бы Никита не догадался, зачем ей на самом деле нужен этот брак. Но тот уже готов был испепелить ее своими лазурно-кобальтовыми пусковыми установками.

— Нужен будет анализ ДНК, как вы собираетесь его пройти? Да она срежется сразу же.

Глава 4

Она немного поворочалась, а потом неожиданно быстро уснула. Разбудил звонок от сотрудников салона, в котором обслуживалась Ирина Елагина и которых она же пригласила для Саломии. Саломии напомнили, что через час она должна быть готова к долгой и изнурительной процедуре превращения самой обычной девушки в достойную пару Никиты Елагина. Саломия вздохнула и побрела в душ.

Стоя под упругими струями, она убеждала себя успокоиться и смотреть на все происходящее, как сторонний наблюдатель, зритель, а еще лучше — представить, что это съемки. Просто съемки какого-нибудь сериала, и когда все закончится, можно будет смыть грим, выпить кофе, поболтать с партнерами по съемочной площадке. Где была ее голова, когда она на все это согласилась? Как же права была бабушка…

 Это была настоящая трехчасовая пытка, во время которой с ее волосами производили самые немыслимые процедуры: их завивали, укладывали, закрепляли, и ни конца этому не было видно, ни края. При всем при этом парикмахер Ольга не уставала повторять, какие у Саломии шикарные волосы, и это просто преступление — затягивать их в вечный гладкий «хвост», но Саломия так привыкла — она бы и сейчас не отказалась от «хвоста» или от «гульки». А лучше бы вообще надеть скафандр, как у космонавтов, стать в углу и простоять там всю свадьбу, чтобы не видеть никого и не слышать. Как она могла рискнуть и согласиться на эту авантюру?

Затем пришла очередь визажиста расхваливать ее кожу, цвет лица, ресницы и губы. Саломию так и подмывало спросить, не доплачивают ли мастерам отдельно за дифирамбы, но она не посмела. Она уже была близка к панике, когда мастер подала ей зеркало и переглянулась с напарницей — Саломия с шумом вдохнула и взглянула на свое отражение.

Определенно, этот салон не зря считался лучшим в городе, если там работали специалисты такого уровня: Саломия смотрела в зеркало и не узнавала. Это она? Эта загадочная незнакомка с взглядом с поволокой, перламутровой кожей, идеальными чертами лица и сногсшибательной прической, это правда ОНА???

— Спасибо, вы настоящие волшебницы, — наконец выдохнула Саломия, зачарованно разглядывая себя в зеркале. Оба мастера переглянулись.

— Мы ничего особенного не сделали, на самом деле, лишь подчеркнули вашу естественную красоту,  — сказала визажист Элеонора,  — вы очень красивая девушка, Саломия, просто пока не умеете себя правильно подать. Одни глаза чего стоят!

—  А за такие волосы, как ваши, многие с легкостью бы продали душу,  — с улыбкой добавила Ольга.

Тем временем раздался звонок — это привезли платье, которое Ирина заказала у модного модельера и которое было принято решение подгонять прямо на Саломии, потому что с ее худобой все платья на ней нещадно болтались, как на вешалке, а времени оставалось в обрез.

И снова пытка, на этот раз примеркой. Саломия стояла, подняв руки, а две швеи колдовали вокруг нее с булавками в руках под бдительным присмотром модельера, лично руководящего процессом, и все в три голоса восхищались ее тонкой талией. Зато в груди пришлось приспустить, потому как оказалось тесновато, а Саломии, наоборот, казалось, что декольте слишком открыто. Наконец, платье с нее сняли и позволили выпить кофе, пока делались последние строчки тут же в комнате. А там и Катерина явилась и впала в натуральный столбняк, увидев Саломию.

— Мийка, ты вообще! — шумно восхитилась подружка, когда обрела способность говорить. — Вот что с людьми деньги делают! Вроде ничего не изменилось, а сразу звездой стала.

— Какой звездой, Кать, что ты, это просто макияж, ты меня умой, и я снова собой стану.

— Ну не скажи,— решительно замотала головой подруга, — у тебя кожа словно изнутри светится, и глаза стали более выразительные, так они же у тебя даже не подведены!

Саломия не стала спорить, тем более, что ее позвали надевать платье, скоро должен был приехать Никита с друзьями, и Саломия помнила, как просил его отец не демонстрировать свое равнодушие к невесте. Ее теперь интересовала только его реакция, стилисты и подруга могли восхищаться сколько угодно, а что, если они правы? Вдруг он тоже сейчас будет покорен ее неотразимостью? Вот сейчас он войдет, увидит ее такую прекрасную и…

«И что? Упадет к твоим ногам, сраженный твоей красотой? Забудет о своей девушке и начнет добиваться твоей благосклонности? А ты еще и повыделываешься для порядка…»

«Нет, но… В жизни всякое бывает! Был даже фильм такой, там тоже была договорная свадьба, а жених увидел невесту и влюбился в нее!»

«Так то кино, балда! Его как раз и снимают для таких дур, как ты, в жизни так не бывает! В жизни деньги идут к деньгам, его Марина — дочь местного олигарха, зачем ему такая голодранка, как ты?»

Саломия совсем измучилась, и когда в дверь позвонили, она готова  была сбежать в окно, если бы не восьмой этаж. Катя пошла открывать, а Саломия замерла, вцепившись в подоконник, о который опиралась. Ноги совсем ее не слушались, она цеплялась пальцами за гладкую поверхность, а когда услышала в прихожей знакомые голоса, и вовсе закрыла глаза. Никита приехал с Димычем и Олегом, конечно, чему удивляться, если это его друзья?

— У вас товар, у нас купец,  — послышался дурашливый голос Димки, который тут же оборвал недовольный голос жениха:

— Ладно тебе, Димыч, мы опаздываем, нечего размусоливать, забираем невесту и уезжаем.

Будто она мешок с картошкой. Загружаем и уезжаем. Времени на самом деле полно, никуда они не опаздывают… Саломия заставила себя открыть глаза и увидела входящего в комнату Елагина.

Глава 5

Сама свадьба в памяти Саломии запечатлелась как бесконечно снующий пчелиный рой. Их с Никитой торжественно расписали в ЗАГСе, хотя в моду уже прочно вошли выездные церемонии, но Саломия была только за  — чем меньше пафоса, тем лучше, все равно из знакомых у нее здесь были только сами Елагины, Катя да друзья Никиты. Обошлись без катаний по городу и выматывающих фотосессий, дежурно отклацали несколько кадров под обязательными березками и отправились в ресторан.

Все это время Никита вел себя идеально, улыбался, благодарил за поздравления, придерживая Саломию за локоть, вовремя освобождал ее от шикарных букетов, которые порой напоминали ей срезанные кустарники. Он был знаком со всеми гостями, в отличие от своей теперь уже жены. А у нее все звучали в голове слова, брошенные небрежно Димычу: «Я просто в нее влюбился. Еще там, в «Амстердаме». Ясно, что говорилось это для Саломии, вот только с какой целью?

За столом Саломия не смогла впихнуть в себя ни крошки, и шампанское тоже не стала пить — за целый день две чашки кофе и малюсенькое печенье — не стоило играться с алкоголем, если она не планировала уснуть прямо за свадебным столом. Когда объявили танец молодых, она внутренне сжалась, но Никита снова удивил, улыбнувшись ей и поправляя выбившуюся из прически прядь. А то, что при этом он прошипел ей на ухо: «Надеюсь, ты не станешь показывать характер и не отдавишь мне ноги»,  — так это только она слышала, никто из гостей ничего не заподозрил.

Саломия мерно покачивалась в такт музыке и прилежно топталась на одном месте, стараясь держать свои ноги подальше от елагинских, поэтому танец прошел без эксцессов. А вот последующее «Горько» застало обоих врасплох. Саломия со страхом взглянула на Никиту, но тот невозмутимо обхватил ее лицо ладонями, закрывая окружающим обзор. И тогда сердце впервые за весь этот выматывающий день дало о себе знать, несмело трепыхнувшись в груди  — неужели он ее сейчас правда поцелует? Пусть хоть так, можно ведь один раз, она столько мечтала о том, чтобы ощутить его вкус…

Ее обдало дыханием с легким оттенком виски  — Никита явно не планировал воздерживаться от выпивки на собственной свадьбе, — его губы оказались близко-близко…

— Не дергайся, просто стой,  — послышалось еле слышное. Вот и все. Вот и весь поцелуй...

Никита отстранился, а ей вдруг нестерпимо захотелось напиться, но с ее слабой переносимостью алкоголя это могло вылезти боком, поэтому пришлось лишь сцепить зубы. А потом она почуствовала, как напряглась рука Никиты, обернулась и увидела зареванное лицо Марины. Та смотрела прямо на них, по щекам ручьями текли слезы, Никита инстинктивно дернулся к ней, опомнившись в самый последний момент.

 Саломию захлестнуло запоздалое чувство вины, которое, впрочем, быстро обернулось против Елагина — почему он не мог сам уладить все проблемы с родителями и своей девушкой, почему свалил все на Саломию?

Катюха и Димка зажигали на танцполе, при этом Димка старательно кадрил Катю, а та отвечала взаимностью, Никита куда-то испарился, старшие Елагины развлекали гостей. Саломия сразу обратила внимание, что ее особенно ни с кем не знакомят, зачем, если их брак прекратит свое существование, как только закончится эпопея с наследством? Незаметно прошла к выходу и с удовольствием окунулась в прохладу весенних сумерек.

На воздухе у нее будто второе дыхание открылось, она охотно простояла бы здесь до отбоя, но у входа курили гости, и Саломия, чтобы не привлекать лишнего внимания, свернула на аллейку, вьющуюся между деревьев и ведущую к небольшой крытой беседке  — самое то, чтобы спрятаться от лишних глаз.

Видимо, не ей одной приглянулась беседка: подойдя ближе, Саломия услышала голоса и только собралась развернуться, как узнала голос Никиты. Всхлипывающая ему в ответ девушка, стало быть, Марина. Саломия и понимала, что лучше уйти, а ничего поделать с собой не могла, ноги будто приросли к земле. Она лишь сошла с дорожки и, увязая каблуками в мягкой газонной траве, спряталась за развесистым кустом. По иронии судьбы этот усеянный белыми цветами кустарник в народе именовался «невестой».

— Не плачь, малыш, ну пожалуйста,  — уговаривал Никита, и Саломия закусила губу, поражаясь, каким непривычно нежным может быть голос этого мужчины. С ней он разговаривал, в основном, коротко и резко. Мигом дала о себе знать ревность, и Саломия с трудом затолкала ее обратно.  — У нас обязательно будет свадьба!

— Нет, ты не понимашь, это уже не то, я хотела, чтобы у тебя так было только со мной, чтобы все это было у нас впервые, а я теперь всегда буду твоей второй женой, — Марина приглушенно рыдала, наверняка уткнувшись в широкую грудь Никиты. — Ты не говорил, что у вас будет настоящая свадьба, а ты даже целовался с ней при всех!

— Что ты, любимая,  — по голосу было слышно, как он улыбнулся, а потом заговорил, перемежая свои слова поцелуями, — я не целовал ее, просто держал руками ее лицо. Послушай, я люблю только тебя, она мне не нужна, я же тебе все рассказал.

— Ты говорил, что она тебе не нравится…

— Так и есть, с чего ты взяла, что она мне нравится?

— На нее сегодня все мужики пялятся, даже мой отец. И ты все время на ее грудь смотришь, думаешь, я не вижу?

— Глупенькая, моя любимая меня ревнует? Я просто удивлен, что она у нее есть, вот и все, я был уверен, что под теми балахонами она плоская, как доска.

— Она красивая, не ври! Она тебе нравится!

Глава 6

Никита молча рассматривал спящую Саломию и вновь нехотя признавался себе, что его фиктивная жена смотрится очень мило даже в такой неудобной позе. Слишком изящно согнут локоть, к которому она прижалась щекой, слишком плавный изгиб спины, игольчатые густые ресницы отбрасывали тень, отчего лицо казалось еще тоньше. На открывшийся обзор в глубоком вырезе платья Никита откровенно залип, внутри даже заскреблось досадное — ну почему это именно Саломия? Елагин был убежден, будь на ее месте другая, этот фиктивный брак можно было бы легко превратить в ненавязчивое и взаимоприятное времяпрепровождение.

Но не с ней. Никита отпил из бокала и продолжал смотреть на Саломию, как вдруг та завозилась в кресле и открыла глаза. И поспешно выпрямилась, хлопая ресницами. Никите стало отчего-то неприятно, когда он заметил, как в настороженных серых глазах, обращенных на него, мелькнул испуг.

— Я что, такой страшный? — спросил недовольно и еще отпил из бокала. — Чего ты дергаешься?

— Ты так рано?  — в свою очередь удивленно спросила Саломия, и Никита вновь уставился на нее с недоумением. Вообще-то он только от любовницы, ясно, что брак у них ненастоящий, но ей что, совсем безразлично, где он был?

— Я к себе домой вернулся, а вот что ты делаешь в кресле, не понятно. Я же сказал, полотенца в шкафу, почему ты не спишь в спальне, как нормальные люди, а скрутилась здесь в три погибели? И почему ты в свадебном платье?

— Мне не во что переодеться, — пробормотала Саломия, обхватывая себя за плечи. Да она совсем озябла…

— Зачем тебе переодеваться?  — не понял Никита.

— Как зачем? Чтобы спать. Вот ты в чем спишь?

— Показать? — Никита, призывно ухмыльнувшись, развел руки в стороны и с изумлением заключил, что его договорная жена умеет краснеть. А он думал, таких больше не выпускают. Саломия поспешно мотнула головой, и Никита снова усмехнулся.  — Выпьешь?

Она с готовностью кивнула, но когда Никита протянул ей бокал, потянула носом и взглянула почему-то снова испуганно, его уже это начало напрягать.

— Это что? Что-то крепкое?

— Виски. Не пила никогда? 

— Не пила, — она вернула ему бокал, — наверное, для меня это слишком. Никита, — ему показалось, или она через силу себя заставила выговорить его имя?  — Ты можешь одолжить мне денег на такси?

— А ты куда собралась?

— Домой.

— Так рано же, мы там весь дом перебудим. Ты иди в ванную, я дам тебе свою футболку, можно еще поспать. Приставать не стану, мне на сегодня хватит.

Вроде бы ничего не сказал такого, а она вспыхнула, ресницы задрожали, или изображает что-то, или прикидывается, ну не может же она в самом деле быть такой дикой.

— Пожалуйста, можно я уеду? Я к себе домой…

Подошел, взял ее за подбородок и заставил посмотреть в глаза.

— Послушай, дорогая моя, ты знала, на что подписываешься. У тебя теперь нет своего дома, по контракту ты должна жить у нас как моя жена, — это «моя жена» тут же странно резануло.  — Давай ты не будешь выделываться, я устал и хочу спать. Ты прекрасно знаешь, что мне не нравишься, и имя у тебя дурацкое, так что будь спокойна, я для тебя абсолютно безопасен, последнее, что мне от тебя нужно, это твой супружеский долг. Если тебе так проще, можешь считать меня импотентом. Или геем, мне все равно. Кровать мою ты видела, там со мной пять таких как ты поместятся.

— А ты что, проверял? — она отбросила его руку и уставилась в стену, а Никите вдруг стало неприятно. Разозлилась бы на него или послала, он бы тогда понял, что ее задели его слова, ну хоть что-то бы сказала, а то кажется, ей все равно. А ему, выходит, не все равно, что ей все равно… Жесть какая-то…

— Кстати, почему здесь нет твоих вещей? Куда они делись?  — спросил, чтобы сменить тему.

— Не знаю, — пожала она плечами, все так же не глядя, — я все собрала, их должны были сюда привезти.

«Не сюда!»  — он едва сдержался, чтобы не стукнуть себя по лбу. Идиот. Конечно, их отвезли в дом, предполагалось, что после свадьбы все вернутся туда. Но Никита понимал, что оттуда он к Марине не выберется, поэтому в последний момент передумал и сказал водителю везти их на квартиру, а о том, что у девчонки кроме свадебного платья с собой ничего нет, просто не подумал. Но разве нельзя было найти какую-нибудь футболку? Ничего особенного не произошло, если бы это была не Саломия. Кто знал, что она не посмеет рыться в его вещах?

— Никита… Я все равно не усну, я хочу уехать, я потом вернусь, обещаю!

— Почему не уснешь?  — он уставился подозрительно. Саломия опустила ресницы, и по щекам снова легли легкие тени.

— Я есть хочу, — сказала еле слышно, но достаточно для того, чтобы его окончательно добить. Он вспомнил, что ее тарелка за столом рядом с ним была пуста весь вечер, он даже хотел спросить, почему она ничего не ест, а потом забыл.

— Ты вчера когда ела последний раз?  — спросил тоном, который хорошо знали его подчиненные. И побаивались.

— Утром. Кофе пила. Меня пять часов одевали, сначала прическу делали, потом платье ушивали. В ресторане не хотелось, а когда ты уехал, я увидела, что холодильник выключен, и чай я не нашла, у тебя даже печенья никакого нет…

Глава 7

Никита догнал Саломию у самого такси и спросил, показывая игрушку:

— Не знаешь, что это за хрень?

— Знаю, покемон.

— Тогда это тебе. Свадебный подарок, — он отдал Саломии игрушку, та сунула ее в карман и поплотнее запахнула полы елагинского пиджака. Первое утро Никиты в статусе женатого мужчины выдалось прохладным.

К дому добирались в полном молчании, и только рассчитываясь с таксистом он вспомнил, что понятия не имеет, какую комнату выделили его жене. Конечно, ни у кого и в мыслях не было селить Саломию в спальню Никиты. Фиктивный брак на то и фиктивный, разве что могли устроить ее на одном с ним этаже, а там свободной была только одна угловая комната.

В дом получилось войти тихо, никого не разбудив, ни прислугу, ни домашних.

— Иди за мной,  — сказал Саломии и пошел вперед, не оглядываясь и не заботясь, успевает она за ним или нет.

С комнатой он угадал, поскольку первое, что бросилось в глаза, когда открыл дверь, был стоявший у входа чемодан.

— Вот, входи. Судя по чемодану, ты будешь жить здесь.

Саломия стянула с плеч пиджак и отдала Никите.

— Спасибо. Я согрелась.

— Спокойной ночи, Саломия. Предлагаю наш развод тоже отметить в «Макдональдсе».

— Надеюсь, это произойдет в самом ближайшем будущем. Спокойной ночи, Никита.

И закрыла дверь прямо перед его носом. Елагин вновь по неведомым для него причинам испытал необъяснимую досаду. Последнее слово должно было быть за ним, снова она его обскакала.

Вешая пиджак в шкаф, нащупал в кармане что-то твердое и вытащил желтого покемона. Покрутил в руках и щелчком отправил в угол, домработница выбросит. После душа он был уверен, что уснет, как убитый, но сон почему-то не шел. Никита смотрел в потолок, закинув руки за голову, и думал, как хорошо было бы сейчас прижаться к спине Марины: он помнил, какая она с утра нежная и теплая, и снова пожалел, что уехал. Ну не умерла бы Саломия от голода еще несколько часов.

А вот спать лучше одному. Семейная жизнь не для Никиты Елагина, и еще нескоро станет ему необходимой. Только почему, засыпая, ему привиделись длинные тонкие пальцы с каплей клюквенного соуса, к которой он тщетно пытался дотянуться губами?

***

Саломия быстро закрыла дверь своей комнаты, повернула защелку и совершенно без сил сползла на пол. Она едва дождалась, пока переступит порог и сможет отгородиться от Никиты. С чего она вдруг решила, соглашаясь на этот брак, что ей будет достаточно его видеть каждый день, находиться в одном доме, может, даже, иногда вместе пить кофе? Да это пытка самая настоящая, когда он вот так вот смотрит: непонятно, испытующе, будто рентгеном просвечивает.

Когда он прикасается, ее сразу в жар бросает, даже от самых рядовых прикосновений — взял за руку, придержал за локоть. А вспоминать, как он держал ее за талию, когда она чуть не растянулась перед ним, вставая с кресла, Саломия вообще без содрогания не могла — ее будто электрошокером изнутри ударили. Хорошо, он быстро ее выпустил из рук. А ей хотелось, чтобы не отпускал…

Она так скоро лишится рассудка, нужно срочно вернуться в привычную колею, когда Никита скользил по ней безразличным взглядом, равнодушно отмалчивался, не пытался шутить, а тем более — извиняться. То ли она привыкла, то ли включались какие-то внутренние защитные механизмы, но его холодность воспринималась намного легче, чем даже самые незначительные знаки внимания. Может, это потому что тогда она не начинала представлять, что было бы, если бы этот брак был настоящим, а главное, ее бы не мучила ревность?

Саломия никогда не влюблялась «по-взрослому», как выражалась Катька. Скорее, с ее стороны это был больше интерес, а отвечать на ухаживание, когда в сердце спокойно и тихо, не хотелось. Она мечтала влюбиться сама, влюбиться так, как пишут в книгах, когда хочется летать, и все вокруг кажется прекрасным и красочным. Только действительность оказалась другой.

Летать Саломии не хотелось совсем, а вот когда она представляла в руках своего любимого мужчины его девушку  — ну и что, что та была раньше, до Саломии, — ей казалось, сердце сжимают невидимые тиски, и из него понемногу вытекает жизнь, ее жизнь. И все, что ей оставалось — ждать либо когда ослабнут тиски, либо когда жизнь по капле вытечет без остатка.

Саломия поднялась, кое-как стащила с себя платье и направилась в душ  — как хорошо, что он здесь у нее свой собственный, наверное, ей выделили одну из гостевых комнат, и теперь не придется бродить по дому завернутой в полотенце.

Вода не смыла тяжести с души, но телу стало легче — Саломия достала из чемодана чистую одежду и разобрала кровать. Ей ведь не надо изображать заботливую жену и бежать готовить мужу завтрак? Тем более, она слышала, что здесь кухней заправляет Ирина, у нее в подчинении целый штат прислуги, вряд ли у Саломии появятся обязанности, связанные с домом. Значит, она будет спать столько, сколько захочет.

Через плотно закрытые шторы пробивались первые солнечные лучи, долго они завтракали с Никитой! Саломия снова вспомнила его странный взгляд, которым он словно ощупывал ее всю, когда она делала вид, что на него не смотрит, а сама наблюдала из-под опущенных век. И понимала, что если они не вернутся к прежнему отстраненно-холодному общению, она рискует окончательно утонуть в его глазах, которые сегодня с утра казались совершенно синими, как будто в голубую краску капнули темно-синего индиго.

Глава 8

Никита вел машину, стараясь не смотреть на притихшую рядом Саломию, но ничего не получалось, и взгляд неизменно останавливался на вздрагивающих игольчатых ресницах. Спит или притворяется? Внутри росло необъяснимое раздражение против этой непонятной девчонки, поступки которой не поддавались никакой логике.

То, что деньги ей нужны, как зайцу курево, видно было и дураку, зачем тогда она ввязалась во всю эту историю с их браком? Никита уже сбился со счета, сколько раз лично он об этом пожалел. Марина продолжала дуться из-за свадьбы и насчет Саломии сразу выдала собственную версию:

— Она не та, за кого себя выдает,  она на тебя сразу глаз положила, еще в ночном клубе. Ну почему ты такой слепой, Ник?

— Да я ее толком и не видел после свадьбы, малыш, — пытался убедить Никита любимую, — ты все придумала!

— Нет, меня интуиция еще ни разу не подводила. Она хитрая и предусмотрительная, твоя Саломия. Вцепилась в тебя, как пиявка, не отцепишь, у нее была цель — влезть в вашу семью, ей все равно, она и за отца твоего замуж бы вышла, лишь бы из грязи своей выбраться. Строит из себя скромницу, ресницами хлопает, а ты ведешься. Скромницы не работают официантками в ночных клубах, она еще тогда решила тебя подцепить, вот и стала изображать из себя недотрогу.

Никита даже Марине не мог сказать всей правды, отец сразу предупредил, что истинную причину их брака не должен знать никто. По его версии встреча в «Амстердаме» была случайной, а потом оказалось, что Саломия дочь их давних знакомых, людей небогатых, но с родней в Штатах. Если зарегистрировать брак, можно получить документы на восстановление семьи, плюс открываются совсем другие возможности для бизнеса. Поэтому Никита позволил отцу уговорить себя оформить этот брак.

— Мой отец даст тебе еще больше возможностей, — говорила Марина.

— Я не хочу зависеть от него, — отвечал Никита, и это была чистая правда. Он устал от слез и надутых губ своей девушки, он теперь все время вынужден был извиняться и оправдываться,  проводил с ней почти каждую ночь и чувствовал себя выжатым и опустошенным.

Зато у Саломии все было зашибись. Никита сразу догадался, что эта вредная девчонка устроила себе из своей комнаты государство в государстве, он как раз встретил ее, когда она волокла коробку с чайником и пакет из супермаркета. Даже салфетки купила, хотя в столовой ими целый ящик забит, и это его тоже почему-то раздражало.

Никита нарочно старался выходить позже, возвращался в разное время и ни разу, ни единого гребаного раза не встретил эту мелкую диверсантку. Как-то даже направился к ней в комнату, но на пороге сдулся. Что он ей скажет? «Почему ты меня избегаешь?» А почему нет? Или «Почему ты все время прячешься в своей комнате?» А где ей еще быть?

Никита сотню раз задавался вопросом, зачем Саломии сдался весь этот цирк, и вариант Марины, как ни странно, подходил больше всего, но эта невыносимая девчонка путала все карты. Она не проявляла к Никите никакого интереса. Вообще. Как будто его не существовало.

Марина объясняла это коварством и хорошими актерскими способностями, и Никита с радостью бы согласился, если бы не эти творожные детские сырочки, которые он нашел в холодильнике, когда полез за пивом. Они его окончательно добили. Его меркантильная и расчетливая жена живет впроголодь, старается не попадаться ему на глаза и никак не собирается помогать ему увязывать свой образ с образом беспринципной охотницы за состоятельным мужчиной.

А тут еще родители впряглись. Отец после того, как обнаружил, что Никита не ночует дома, безостановочно выносил ему мозг, мать не упускала случая упомянуть, какая хорошая девочка Саломия, Никиту уже начинало трусить только от ее имени. Одна бабка молодец, не вмешивалась, для нее Саломия с самого начала была «бродяжкой», от которой требовалось сыграть роль наследницы, остальное бабку не интересовало. Та жила в отдельном крыле, они все жили в одном доме, так решался вопрос с охраной и прислугой. Никита собирался когда-нибудь съехать на квартиру, но пока в этом острой необходимости не было.

Бабка его была особенной, Никита никогда не видел, чтобы она выражала чувства или эмоции, он был уверен, что та никого не любит, пока с удивлением не обнаружил, что единственный, к кому она испытывает какие-то чувства — это он сам. Может, еще к мужу. Деда Никита помнил смутно, но мать рассказывала, каким тот был командиром. Генерал Елагин возглавлял местное управление комитета государственной безопасности, жена была ему под стать, настоящий команданте в юбке, как иногда шутил отец. Парочка, в общем, еще та.

Но в отношения внука с подставной женой бабка влезать не собиралась, в отличие от родителей. Никита крупно разругался с отцом, когда отец Марины, взбешенный свадьбой, запретил той на километр приближаться к Никите, но старший Елагин был непреклонен.

— Когда ты получишь деньги Фон-Росселей, к тебе из невест очередь выстроится, Ермолаев сразу заткнется и первым на поклон прибежит. А так придется тебе из его рук есть, оно тебе надо? Может, тебе совсем другая нужна, да вон хоть и Саломия, хорошая девочка, а что небогатые они, это даже к лучшему, Елагины никогда ни на кого не оглядывались, все женились только по любви.

— Мне Марина нужна, — упрямился Никита, — и она меня любит, а мы теперь должны прятаться, как шпионы.

— Что ж тогда не женился, раз была нужна? — насмешливо спрашивал отец, давая понять, что разговор окончен, а Никите и возразить было нечего. В одном он не мог не согласиться с отцом — в их семье мужчины женились исключительно по любви.

Глава 9

К первому «семейному» ужину Саломия готовилась как к вылазке за линию фронта, а все равно чуть не опоздала.

— Идем, нас ждут, — стукнул в дверь Никита и пошел дальше по коридору. Саломия поспешила вниз в столовую, все семейство Елагиных было уже в сборе.

Александр и Ирина ей улыбнулись, Никита кивнул, что-то жуя, Нины Андреевны, к счастью, не было, наверное, та ужинала у себя. Саломия с облегчением вздохнула, в присутствии бабки Никиты она совсем тушевалась. Ну до чего же неприятная старушенция — прямая, как палка, смотрит как ястреб, у кого хочешь аппетит пропадет…

— Никита, поухаживай за Саломией,  — обратилась к сыну Ирина, тот снова кивнул Саломии и похлопал по стулу рядом с собой, решив, видимо, что этого хватит с головой.

Саломия поторопилась занять свое место, чтобы Никиту больше не донимали, памятуя их уговор. Пока что ничего особенного от нее не требовалось, а, если Елагин не обманет и купит ей ноутбук, можно и потерпеть. Тем более, у нее скоро день рождения, с небольшой натяжкой даже сойдет за подарок от внимательного супруга.

Нужно что-то придумать и отпроситься на этот день у Елагиных, чтобы переночевать у бабушки. Как раз день рождения выпадает на субботу, они вдвоем посидят, выпьют чая с пирогом — бабушка обязательно испечет ее любимый, со смородиной, — а вечером можно будет отметить с университетскими друзьями, в их компании целых три именинника. И главное, забыть хоть ненадолго, что в мире существует Никита Елагин…

— Саломия, ты у нас что, граф Монте-Кристо?  — ворвался в сознание голос Александра.

— Что? Я? Почему?  — она в смущении оглянулась.

— Ну ты же помнишь, как он по восточным обычаям отказывался есть в доме, хозяина которого считал врагом? Не поэтому перед тобой полная тарелка?

— Ну что вы,  — забормотала Саломия, хватая вилку,  — какой с меня Монте-Кристо?

— Никакой,  — подтвердил Никита, усмехаясь, — так что ешь.

— Мы послезавтра летим в Испанию, — продолжил старший Елагин, убедившись, что его временная невестка приступила к ужину.

— К Покровским?  — спросил Никита.

— Да, у них серебряная свадьба,  — ответила за мужа Ирина,  — они и вас с Саломией приглашали, может, передумаешь?

— У меня важная встреча, не могу, — Никита откинулся на спинку стула и локтем коснулся руки Саломии. Его кожа была теплая, а само прикосновение таким коротким и мимолетным, что ей захотелось замереть, и чтобы время тоже остановилось. Но супруг потянулся за салфетками, и очарование мгновения тут же исчезло.

Саломия глотала еду, не чувствуя вкуса, и мечтала, чтобы этот ужин поскорее закончился. Одно хорошо, родители Никиты уедут, ей и отпрашиваться к бабушке не нужно будет, можно просто отправить Никите сообщение, что она не придет домой ночевать. Если он вообще заметит, что ее нет.

Никита на удивление сдержал слово и вместе с пин-кодом к карте выслал ей сообщением список магазинов, в которых, как подразумевается, предпочитает одеваться Марина. Теперь осталось выяснить у Елагиной, где ей лучше выбрать одежду, чтобы не опозорить их сыночка.

 — Пап, посмотришь инвойсы? Что там можно оплатить в первую очередь? — встал Никита, за ним поднялся Александр.

 — Да, пойдем. Ира, пусть чай принесут в мой кабинет.

Мужчины вышли из столовой, и Саломия решила не упускать удобный момент.

 — Ирина Матвеевна, я…

 — Давай без отчества, Саломия, — мягко перебила ее Елагина, — я тогда чувствую себя теткой. Или училкой. Можешь просто Ира, ну хотя бы Ирина. А Сашу можешь называть Александр, он обидится, если ты будешь обращаться к нему по отчеству.

 — Хорошо, Ирина, мне нужна ваша помощь.

«Как у таких замечательных родителей вырос такой эгоист?» — в который раз задавалась вопросом Саломия, глядя на ворох разложенных перед ней визиток, скидочных карт и буклетов.

Ирина сразу включилась в процесс, попутно ненавязчиво предложив себя в качестве сопровождающего, но Саломия красиво съехала, и та совсем не обиделась. Зато снабдила ее рекомендациями сразу трех бутиков, которые, на счастье Саломии, почему-то обходила стороной Марина Ермолаева. Этого было вполне достаточно, но Ирина еще и позвонила своим подружкам-владелицам всех трех магазинов, чтобы Саломия уж точно не смогла отвертеться.

А Саломия и не собиралась. Уговор есть уговор, если Никите нужен фасад семейной жизни, он его получит. К тому же, ей в самом деле не мешало приодеться к дню рождения, девчонки намекали на какую-то грандиозную вечеринку, она бы и сама с удовольствием потанцевала и оторвалась, слишком тяжело дается проживание в одном доме с Никитой.

 — Саломия, детка, ты к себе наверх? Отнесешь нашим мальчикам чай? Они в кабинете у Саши заседают, — Ирина всунула ей в руки поднос и ободряюще улыбнулась. Саломия кивнула в ответ, кабинет Александра на втором этаже слева от лестницы — конечно, ей не тяжело.

Елагин-отец сидел за столом и просматривал документы, Елагин-сын расположился напротив в кресле, вытянув ноги перед собой. Саломия, не дождавшись, пока он их уберет, аккуратно переступила через протянутые конечности супруга и удостоилась снисходительного фыркания.

 — Что, тебя нагрузили, девочка? — Александр встал, забирая у Саломии поднос и тепло ей улыбаясь, Никита даже не шелохнулся.

Глава 10

Когда Елагины-старшие улетели в Испанию, сразу стало легче дышать. В обязательных совместных ужинах отпала необходимость, как и отпала необходимость прятаться по утрам в своей комнате — Никита уходил из дому позже Саломии, он только спускался в столовую завтракать, а она уже убегала на занятия. В худшем случае приходилось с ним здороваться, но зачастую ей везло — она успевала проскочить, не встречаясь со своим язвительным супругом.

Накануне дня рождения Саломия после занятий отправилась тратить елагинские деньги. Из трех рекомендованных Ириной магазинов она выбрала бутик люксовой итальянской одежды, хозяйка которого была близкой подругой Ирины. Владислава, шикарная блондинка, выглядевшая лет на десять моложе своего возраста, вознамерилась обеспечить Саломию полным гардеробом на все случаи жизни, при этом воодушевившись перспективой сбагрить половину ассортимента магазина.

— У твоих новых родственников полно денег, детка, твой муж один из лучших рекламщиков города, несмотря на то, что такой молодой. И не жлоб, вон платиновую карту тебе выдал, так что пользуйся на всю катушку. Я тебе скидку сделаю хорошую, — безапеляционно заявила она низким, грудным голосом, но Саломия решительно отказалась от вороха кофточек, безрукавочек, леггинсов и других супермодных вещичек.

— Никита просил выбрать подходящее платье для приема или презентации. Потом я бы хотела подобрать наряд к дню рождения, мне нужно что-нибудь, в чем удобно будет танцевать. Еще одно два-платья на каждый день и, пожалуй, хватит.

Владислава оказалась мировой теткой. Вначале подупав духом, она быстро смирилась, что впихнуть половину бутика Саломии не выйдет, совсем недолго погрустила, а затем с энтузиазмом принялась подбирать наряды. Надо сказать, со вкусом у нее был полный порядок, она каким-то образом находила из ряда вещей именно ту, что садилась на Саломию, как влитая.

— Как у вас так получается?  — не удержалась от восхищенного комплимента Саломия.

— Опыт, опыт и еще раз опыт, милая моя девочка, — улыбнулась довольная Владислава, демонстрируя последние достижения мировой стоматологии, и в очередной раз выудила вешалку с чем-то потрясающе струящимся. — Вот это еще примерь. Это Прада, все штабелями лягут, если ты в таком платье заявишься на презентацию.

К дню рождения Владислава подобрала Саломии настолько сногсшибательный «лук», что та чуть ей на шею не прыгнула от радости. Черные облегающие джинсы с прорезями на коленях, а к ним кружевной боди с открытой спиной, впереди грудь закрывала широкая полоска ткани.

— Ты не меня благодари, Саломийка, ты мужа своего сегодня ночью хорошенько отблагодари, это он все оплачивает,  — Владислава с удовольствием рассмативала сияющую Саломию. — Сюда пойдут вот эти туфли на платформе, они устойчивые, в них удобно, хоть всю ночь сможешь плясать, еще и на полголовы выше будешь.

В туфлях ее ноги казались еще длиннее, боди был намного удобнее обычной блузы, не приходилось ничего поправлять и поддергивать, Саломия была так счастлива, что даже слова Владиславы о благодарности мужу не испортили ей настроения. У них уговор, она лишь выполняет свою часть.

Не успела Саломия сесть в такси, загрузив в багажник пакеты, как ей тут же прилетело на телефон: «Ты что, собираешься под такие шмотки надевать старое белье? Я обычно покупаю в «Инженю», там Франция, рекомендую». Саломия хмыкнула и написала в ответ: «Спасибо, что предупредил, я предпочитаю Италию».

Правильно, это его карта, и стоило ей оплатить покупки — ему тут же пришел отчет, где и какую сумму она потратила. Саломия мстительно прищурилась, перебрала визитки Ирины и отправилась в «Донну». Оплачивая покупки картой, она представляла круглые глаза своего щедрого супруга, сумма слегка превышала предыдущий счет. Сразу пришло сообщение: «Ты там что, скупила всю коллекцию?» Она не осталась в долгу: «Надеюсь, ты не обеднел?» И совсем не ожидала получить в ответ: «Нет, не обеднел. Покажешь?» И пока в замешательстве разглядывала экран телефона, следом пришло еще одно: «Счет пополнил. Продолжай, мне даже интересно».

Саломия не верила своим глазам. Он серьезно или снова дурачится? Или считает, что она и правда пойдет вразнос? Поднялась в комнату в тайной надежде, что Никита в самом деле выразит желание посмотреть ее покупки, развесила вещи в шкафу, а белье разложила на кровати, чтобы полюбоваться, и все время прислушивалась, не слышны ли шаги в коридоре.

Когда Никита прошел в свою спальню, она даже дыхание затаила, он несколько раз выходил-заходил, но к ней так и не постучался. Саломия собрала белье и разложила по ящикам — он просто забыл о ней, а она снова невесть что вообразила…

На следующий день не стала докладывать Никите, что не придет домой ночевать, а, как и собиралась, отправила ему сообщение: «Я сегодня переночую у бабушки». Короткое «Ок» красноречиво говорило о том, что дома ее временный муж сегодня тоже не ночует.

***

Елагин разлегся на диване, откинувшись на спинку, и лениво потягивал виски. Переговоры прошли весьма удачно, у него получилось продавить свои условия, и контракт подписали на сумму даже большую, чем ожидалось. Партнеры тоже остались довольны контрактом, а для того, чтобы они остались довольны всем остальным, Никита обратился в эскорт-агентство. Девушки там как на подбор, сегодня у Елагина было хорошее настроение, и он решил, что ему и самому не помешает разнообразие.

В «Амстердаме» вип-кабинеты ему нравились, интерьер выше всяких похвал, дорого и со вкусом. Удобные диваны, в них не тонешь, как утопленник, на стенах золотые чеканные инкрустации, большой экран напротив транслировал видео с танцпола, два поменьше рядом — бар и соседний зал. Кухня тоже на уровне, одним словом, прекрасное место для завершения рабочей недели. Одна из девиц-эскортниц встала за спинкой дивана и начала разминать ему плечи, Елагин блаженно прикрыл глаза.

Глава 11

— Никита Александрович, ты чего? — удивленно уставились на Никиту его спутники, очень представительные дядьки. Он что-то говорил о переговорах, выходит — это его деловые партнеры, и они заказали ее в номер, а она пришла, ой, мамочки… — Что ты на девушку набросился?

— Оставьте нас. Пожалуйста… — процедил сквозь зубы Елагин, и Саломия с трудом подавила желание спрятаться за одного из «дядек».

— Эй, Елагин, притормози, — обеспокоенно тронул Никиту за рукав мужчина с аккуратно подстриженной бородой, но тот его перебил.

— Я всего лишь поговорю с женой, — и втянул воздух так, будто собирался взлетать.

— Он что, действительно твой муж? — спросил Саломию старший из мужчин, выкатив глаза и так, к слову, довольно, выпученные, Саломии даже захотелось подставить ладошки, чтобы они у него ненароком не выпали. Она кивнула и, закусив губу, виновато посмотрела на Никиту.

Пучеглазый вышел первым, мужчина с бородой увел из кабинета девушек-эскортниц и прикрыл дверь, напоследок бросив: 

— Никита Александрович, держи себя в руках.

Тот неопределенно мотнул головой, не сводя глаз с Саломии, но лишь только за ними закрылась дверь, дернул ее за руку так, что она влетела ему в грудь, уткнувшись носом в жесткую ткань рубашки.

— Что ты здесь делаешь? Ты что, выслеживаешь меня?

— Ты сумасшедший, Елагин? — в свою очередь изумилась Саломия. — Я пришла потанцевать с друзьями, не помню, чтобы мне это запрещалось.

— И ты выбрала именно тот клуб, куда хожу я?

— Вот еще! Здесь Севкин брат работает, он нам скидку сделал на бар и кухню, так дешевле, — Саломия попыталась выдернуть руку, но Никита и вторую перехватил, — и заметь, я пришла сюда одна, а не с эскортом, в отличие от некоторых.

— А тот дрыщ, который терся об тебя на танцполе, тоже сам пришел?

— Это Севка, одногруппник, мы с ним на танцы вместе ходили, он был моей парой.

— Представляю себе! Он тебе еле до подбородка достает!

— Я потом его переросла, и нам поменяли пары… Да отпусти ты меня, больно!

— Я всего лишь просил не давать повод для сплетен, ты забыла уговор?

— И в чем, интересно, я его нарушила? Если ты о танце, то…

— Когда вертишь задом перед десятками мужчин, это что угодно, только не танец, моя дорогая.

— Хватит придираться, Елагин, так и скажи, что ты старый и не любишь танцевать.

— А в номера ты от всех приглашения принимаешь? Ты хоть понимаешь, что мои партнеры хотели тебя для приватного танца заказать? Они здесь слюной изошли, пока ты вокруг своего дрыща вертелась.

— Нет, мне охранник сказал, что меня хочет видеть знакомый. Я так и подумала, что это ты, — Саломия широко распахнула глаза и усердно таращилась на Елагина, Катька всегда учила, что, когда врешь, главное не моргать. К сожалению, ее супруг был не настолько туп. Он недовольно поморщился:

— Врать научись сначала.

— Никита, этот охранник мой знакомый, я попросила его, чтобы он поднялся со мной. Если бы это был не ты, я бы ушла.

— Значит, ты согласна скрасить мой досуг? Прекрасно, станцуешь приват? Начинай, я жду.

Саломия поджала губы и снова попыталась вырваться.

 — А что, эскорт плохо справляется? Может, ты им недоплачиваешь?

 — Не зли меня, — он снова дернул ее на себя, отпустив одну руку, его ладонь скользнула к спине, и Саломию будто пронзило от этого прикосновения. Никита как почувствовал, ослабил хватку, а затем взял ее за затылок и заглянул в глаза.

— Ну, покажи, что ты можешь, Саломия… — сказал хрипло и захватил ее губы своими. У нее подкосились ноги, и чтобы не упасть, она вцепилась в плечи мужа.

— Никита… — прошептала ему в губы, закрыла глаза и ответила на поцелуй. Он одной рукой зарылся ей в волосы, а другой гладил спину — Саломия еще крепче ухватилась за мускулистые плечи, потому что ноги совсем отказывались слушаться. Она чуть не сползла вниз, хорошо, Елагин вовремя подхватил ее и толкнул к стене.

Теперь он целовал ее жадно и нетерпеливо, ей ужасно хотелось обнять его в ответ, провести пальцами по стриженому затылку, но она не посмела, а лишь отвечала, продолжая цепляться за плечи. Кто-то заглянул в кабинет, Никита задвинул дверь ногой, послышался короткий смешок, и дверь захлопнулась.

Он оторвался от нее, а она снова потянулась к нему и, не найдя его губ, открыла глаза. Никита прижимал ее к стене, его глаза казались почти черными, зрачок полностью затопил радужку, и у нее вновь подогнулись колени. Внезапно грянул Rammstein — Никита, продолжая удерживать Саломию одной рукой, второй достал из кармана телефон.

— Да, — он говорил сипло, отрывисто, стараясь унять частое дыхание. И не отрывал взгляда от губ Саломии. — Нет. Еще не уехали. Не знаю, может быть. Не жди, если приеду, у меня есть ключ. Да. Да, — а потом поднял глаза и посмотрел в упор. — Я тебя тоже люблю.

Спрятал телефон обратно и отвел взгляд.

— Пойдем,  — сказал все так же сипло, с хрипотцой, — я отвезу тебя домой.

Загрузка...