Я не сдамся!

Глава 1

Однажды вечером Маша как обычно стояла у плиты. Так проходил почти каждый ее день, но девушка не жаловалась на судьбу – ей искренне нравилось заботиться о доме. Нравилось создавать уют и готовить еду для своего возлюбленного, ждать его по вечерам и встречать с радостным возгласом и счастливой улыбкой. Так и должно быть в отношениях, считала она.

Дима был для нее всем: светом, радостью, ее отрадой. Она любила в нем все, и даже его маленькие недостатки казались ей чем-то совершенным.

После окончания университета парень сразу же ударился в работу, чтобы Маше не пришлось думать о насущном и она могла концентрироваться на доме и быте. До знакомства с ним девушка имела две низкооплачиваемые работы, на которых работала по вечерам и ночам. А утром и в течение дня получала высшее образование на бюджетном отделении. Иногда на сон у нее оставалось всего пара часов. Такой график привел к эмоциональному выгоранию и серьезным проблемам со здоровьем –вот тогда и появился Дима.

Он был словно ангел, посланный с небес. В буквальном смысле спас ее, окружил вниманием и заботой, после чего отношения перешли на новый уровень. Дима почти сразу предложил девушке переехать к нему и так на этом настаивал, что она была не в силах отказать. Кроме того, на тот момент была уже по уши в него влюблена.

Почти год все шло идеально, и влюбленные много времени проводили вместе, но в последние месяцы Дима стал слишком много работать. Задерживался минимум на несколько часов, а работы все прибавлялось и прибавлялось. Маше было очень его жалко, она прекрасно помнила, как тяжело даются деньги, но на все ее попытки поговорить об этом, парень лишь отмахивался, мол, я же мужчина и должен много работать. Когда она заговаривала о своем собственном трудоустройстве, он и вовсе воспринимал это в штыки: «Нам хватает денег, любимая. Тем более, много ты все равно не заработаешь, поэтому лучше будь дома, хорошо?».

Помешивая рис, который варился к ужину, Маша в который раз поймала себя на мысли, что что-то здесь все равно не так. Дима, конечно, мог уставать, мог злиться, но раньше он в любом состоянии был готов провести с ней жаркую ночь, а сейчас таких ночей за последние месяцы можно было пересчитать по пальцам. Кстати, именно пару месяцев назад в фирму, где работал Дима, устроилась новая сотрудница по имени Надежда. Маша не страдала паранойей и ей претила одна мысль о слежке за любимым, но однажды эта самая Надежда случайно поставила лайк на ее пост и тут же его удалила. Безо всякой задней мысли Маша пролистала ее ленту и обнаружила, что новенькая довольно активно общается с Димой. В ее историях и публикациях не было ничего предосудительного, однако их общение явно переходило профессиональные границы. Апофеозом стало сэлфи, где Надя сфотографировала себя с Димой прямо на его рабочем месте и оставила подпись «Лучший босс

Глава 2

Два следующих дня прошли как в бреду. Маша лежала пластом на кровати, а подушка была вся мокрая от слез. Маркиз чувствовал, что дело совсем плохо и всячески, как мог, помогал хозяйке справиться с горем. Ложился рядом к ней под бок и согревал своим теплом, словно говоря: «Я рядом, Маша, я с тобой. Никогда тебя не брошу и не предам».

Ей было больно находиться в этой квартире, где каждый миллиметр напоминал о нем и о том, как им было хорошо. Дима любил ее, очень любил. Правда, хватило его всего месяцев на восемь. Маша точно не помнила, когда впервые почувствовала, что между ними прошел холодок. Она всячески гнала от себя дурные мысли, но, как оказалось, женское чутье ее не подвело.

Теперь девушка понятия не имела, как жить без него. Как радоваться солнцу, улыбаться, строить планы... Без него уже ничего не хотелось.

Он был первым во всех смыслах. Даже поцеловалась она впервые именно с ним. Дима заботился о ней, поддерживал, когда ей пришлось взять академ и в универе. Говорил, что потом поможет ей восстановиться, а пока ей не стоит ни о чем переживать. И все было хорошо, правда хорошо. Ему нравилась ее хозяйственность, нравилось, что она милая домашняя девочка, а она с удовольствием вила семейное гнездышко, совершенствовалась в кулинарном мастерстве и каждый вечер с трепетом в груди ждала его с работы.

Видимо, со временем ему это наскучило, не хватало огня, страсти, электрических разрядов. Теперь все это он получал от ухоженной длинноногой Нади.

У нее были пухлые губы, слишком неестественные, чтобы верить в их натуральность, а еще большая грудь, нарощенные ресницы и волосы, татуировка «Bad Bitch» на руке сбоку. Надя была прямой противоположностью Маше. Дима в шутку называл ее Меридой, именем рыжеволосой девочки из диснеевского мульфильма. У Маши были точно такие же непослушные вьющиеся и очень густые волосы. Да и цвет почти не отличался. Немного веснушек на носу, низкий рост, обычное лицо. Слишком простое, если сравнивать его с Надиным.

Дима не звонил. Лишь один раз написал, спросил, все ли нормально. «Все хорошо», - соврала Маша в ответ. Она понимала, что давить на жалость бесполезно. Он спит с другой, проводит с ней время и не спешит возвращаться домой. Все слишком очевидно, чтобы продолжать надеяться.

Маша не надеялась. Она всеми силами старалась принять новую реальность, но получалось слабо. Ее хватало лишь на кота: покормить его, поменять водичку в миске, убрать лоток. После этого она снова падала на кровать и плакала, плакала, плакала.

А на третий день в дверном замке вдруг начал проворачиваться ключ. Дело было вечером, как раз в то время, когда Дима должен был вернуться с работы. Маша вскочила с кровати – это он! Либо приехал, чтобы взять кое-какие вещи, либо пожалел, что решил расстаться. Надежда вспыхнула в Машиной груди, словно сигнал маяка в шторм. Она наскоро причесала волосы, утерла слезы, переоделась в домашний халатик.

- Пожалуйста, пожалуйста, - шептала она, кружась по комнате юлой и убирая зареванные влажные салфетки в ящик комода, поправляя кровать, - скажи мне, что ты жалеешь. Не надо даже извиняться, я готова простить тебя и так. Просто будь рядом, а больше мне ничего не надо.

- Маша? Ты там? - раздался требовательный голос из прихожей.

В эту секунду девушку постигло такое разочарование, что стало физически больно. Голос принадлежал не Диме, а его матери. Через пару мгновений та возникла на пороге комнаты. Брови-ниточки, юбка-карандаш, ярко-алые губы, скептически сжатые до размеров детского бантика, строгий, но элегантный пучок на голове. Хмурясь, она оглядела Машу и кивнула в сторону кухни:

- Пойдем поговорим.

- Да, Любовь Геннадьевна, уже иду.

Димина мама никогда не признавала Машу, не считала ее ровней и не относилась к ней как к девушке своего сына. Однажды Маша услышала обрывок разговора, в котором Любовь Геннадьевна выговаривала Диме примерно следующее: «Помяни мое слово, я людей насквозь вижу. Эта твоя Маша полруки тебе оттяпает вместе с куском, которым ты ее угощаешь. Детдомовские – они все такие. По головам пойдут лишь бы добиться своего. А если они еще и из провинции, то вообще грудой костей проложат себе лестницу наверх и не поморщатся. Тебе что, девок мало? Нужно было тащить в дом эту беспризорницу? Ты даже не знаешь, кем были ее родители. Наверняка, какие-нибудь пропащие необразованные маргиналы из села на краю страны. Не удивлюсь, если эта девица вообще рождена от порочной родственной связи. Фу, мерзость. Как представлю, что ты с ней спишь, аж переворачивается все внутри...»

Маша робко вошла в кухню. Шумел электрический чайник, переливаясь неоновыми огнями, были настежь распахнуты дверцы шкафчика, где хранились сладости к чаю. Димина мать ела зефир.

- Здравствуйте, Любовь Геннадьевна. Извините, что так не убрано, я...

- Знаю, - отмахнулась та. - Дима мне рассказал. Ничего, другого себе найдешь, парней в Москве полно. Садись, нужно все обсудить.

Маша села, положив дрожащие руки на колени. Следом на кухне появился кот. Любовь Геннадьевна скривилась:

- Ты в курсе, что кошки переносят опасные заболевания?

- Маркиз здоров и привит. Когда я его нашла, сразу повезла в клинику на осмотр.

- Так тебе там и сказали, что кот заразен. Это же не человек, а всего лишь животное. Думаешь, кто-то всерьез будет их диагностировать? Бешенства да лишая нет – и ладно.

- Но...

- Так. - Женщина сделала себе кофе и села напротив. Слева, на верхней губе у нее прилип кусочек зефира. - Не буду ходить вокруг да около. Съезжать тебе пора. Работу уже нашла?

- Я... Но ведь прошло только два дня... - растерялась Маша.

- Только два дня? - подняла бровь собеседница. - Девочка, ты живешь в Москве. За два дня можно найти четыре работы, крышу над головой и нового жениха. Было бы желание. А у тебя, как я посмотрю, его нет. Ну оно и понятно: неплохо устроилась за счет Димки, так ведь?

- Любовь Геннадьевна, мне никогда ничего не было нужно. Я просто люблю его, вот и все.

Глава 3

Утром Маша первым делом полезла в телефон и занялась поиском вакансии. Она особо не выбирала – если видела, что работа ей по силам, тут же откликалась. Образование у нее было среднее, плюс первый неоконченный курс университета, поэтому на высокооплачиваемую работу рассчитывать не приходилось. Девушка отправляла резюме на продавцов-консультантов, разнорабочих и даже уборщиц. Единственные варианты, которые она даже не рассматривала, были всякие сомнительные вакансии из разряда «получай от 100 тысяч в месяц без образования и навыков». Она прекрасно знала, что даже половину этой суммы ей в Москве никто просто так платить не будет.

Так, даже не позавтракав, она просидела до трех часов дня, время от времени останавливая свой поиск, чтобы проплакаться, иначе слезы просто не давали ничего разглядеть на маленьком экране телефона.

К концу своих поисков Маша не получила ни одного ответа. Впрочем, на чудо она и не надеялась: понятно, что работодателю нужен хотя бы день, чтобы просмотреть всех кандидатов и обзвонить тех, кто подошел. В лучшем случае ей позвонят сегодня вечером или завтра. В худшем – вообще не позвонят. Так что чем больше она найдет вариантов, тем больше шансов трудоустроиться. Особенно хорошо будет, если ее возьмут на один из ночных складов, где работникам сразу предлагалось жилье в общежитии. Про животных там ничего сказано не было, но девушка была уверена, что что-нибудь да придумает.

Отправив больше сотник откликов и убедившись, что подходящие вакансии закончились, она решила приготовить нехитрый перекус: яичницу с беконом и кофе. Ей нравилась эта квартира и тот уют, который она сотворила. Диме тоже всегда была по нраву Машина склонность превращать все вокруг в интерьер мечты. Одно время он даже фотографировал квартиру или отдельные элементы декора для своих друзей, которые пытались создать из своих жилищ нечто подобное.

Теперь Маше было очень обидно, что это все будет разрушено ремонтом. Тут же ей вспомнились слова Диминой мамы про внука и невесту. Воспоминание отдалось почти осязаемой болью в груди.

«Эта Надя только полгода назад устроилась в его фирму, а уже на третьем месяце беременности. И это притом, что она знала обо мне…».

Из мыслей девушку выдернул звук поворачивающихся в замке ключей. Ее сердце запрыгало часто-часто. А что, если это Дима? Что, если за пару дней он устал от своей новой пассии? Может, даже нет никакой беременности. Вдруг он узнал, что Надежда беременна вовсе не от него?

Каждая новая мысль была глупее предыдущей, но истерзанное сердце охотно принимало любую нелепицу.

Кот уже сидел у двери, когда Маша выбежала в коридор.

- Ну-ка пошел прочь, рыжий! - раздался грозный голос Любови Геннадьевны.

Маркиз тут же испуганно отпрыгнул в сторону. Видно, тоже ожидал увидеть Диму, которого любил не меньше Маши.

- Та-а-а-к, - поворачиваясь к девушке, протянула Димина мать, - а почему ты в домашнем? Где чемоданы? Рабочие скоро приедут, здесь заночуют.

- Любовь Геннадьевна, Дима сказал…

- Меня не волнует, что там сказал тебе Дима. Эта квартира куплена мной и моим мужем, и я буду решать, кому здесь жить, а кому нет. Это понятно?

- Понятно, - тихо ответила девушка.

- Тогда давай живее. У тебя полчаса на сборы.

Женщина деловито направилась в кухню, включила чайник и начала греметь дверьми шкафчиков. Видимо, в поисках зефира или чего-нибудь еще.

Оказавшись в спальне, Маша запустила туда кота, прикрыла дверь и тут же набрала Диме. Гудки продолжались долго и мучительно. Состояние девушки было такое, словно кто-то резал ее изнутри тупой пилой.

Дима не взял трубку.

Маша бросила быстрый взгляд на кота. «Плевать на меня, но как же ты?..» Гордость пришлось временно отодвинуть на второй план. Пальцы сами потянулись к нужной кнопке и набрали абонента еще раз.

«Ну же, возьми трубку, пожалуйста…»

В ответ внезапно сработал автоответчик. Дима видел, кто звонит, и просто выключил телефон.

Маша присела рядом с обеспокоенным котом.

- Прости, Маркиз. Это все моя вина. Но мы с тобой что-нибудь придумаем, я обещаю.

Девушка достала из шкафа маленький чемодан, с которым около года назад приехала в Москву, и оглядела комнату. Брать ей было особо нечего. Практически все из ее новых вещей были куплены на Димины деньги, а она не хотела тащить за собой эти воспоминания. Детский дом научил ее сжигать мосты, поэтому в чемодан полетело только то, что купила она сама.

За то время, что Маша собиралась в дорогу, Дима так ни разу не перезвонил и даже не написал. Каждая новая вещь, брошенная в чемодан, превращала все светлые воспоминания о нем в безжизненный пепел.

Любовь Геннадьевна приоткрыла дверь и заглянула в комнату.

- Не забудь шмотки из корзины для стирки. Мне еще тут твоих трусов не хватало.

Маша ничего не ответила, и женщина, постояв еще немного, вышла-таки в коридор. Вскоре оттуда раздался ее зычный голос.

- Скоро приедут, Толь. Ну да, а как иначе? Ты меня знаешь, я со всяким отребьем церемониться не стану. Да что «успокойся», Толь?? Это моя квартира! Почему я должна терпеть неудобства?

Дядя Толя был отцом Димы. Неплохой дядька, всегда довольно тепло относился к Маше. Впрочем, какая уже разница…

Когда девушка переоделась в уличную одежду и достала переноску, кот сам зашел в нее и лег. Все-таки животные все чувствуют.

- Какой ты у меня, умник, Маркиз. Ничего, скоро у нас с тобой все наладится. Не сразу, конечно, но ведь должно же рано или поздно все стать хорошо, да?

Словно в подтверждение слов хозяйки кот издал что-то на подобие мягкого «мяу». Или же Маше это просто показалось.

Из-за дверей по-прежнему доносился телефонный разговор Любови Геннадьевны, как монолог одного актера.

Наконец чемоданчик был собран. Помимо вещей Маша также взяла кое-какие банные принадлежности, одну пару обуви, а затем заглянула в кухню за кошачьей едой. Там же она набрала бутылочку воды и, закрыв Маркиза, в переноске, вышла в коридор. Туда же вышла и мама Дмитрия, скрестив руки на груди, и красная как рак.

Глава 4

Около получаса Маша не решалась даже выйти из подъезда. Стояла у окошка возле двери и смотрела на улицу. Привычный двор теперь выглядел для нее чужим и даже враждебным. Казалось, весь мир вдруг обрушился на нее, стал против ее счастья.

Маша видела, как в подъезд зашли трое рабочих – видно, по душу Лобови Геннадьевны. Видела, как соседи торопятся домой с полными пакетами к ужину. Слышала, как смеются дети и радостно лают собаки. Всех их ждал теплый дом, ждали те, кто их любит. Саму Машу не ждал и не любил никто на всем белом свете. Родители ее погибли, когда ей было всего шесть – сгорели в страшном пожаре. Маша тогда чудом уцелела, даже не обожглась; а после ее определили в детский дом. Родственников, которые бы могли забрать девочку себе, не было. Из той далекой глубинки на юго-востоке России Маша уехала сразу же, как только ей стукнуло восемнадцать и получилось скопить денег. Квартиры, которая полагалась ей как сироте, девушка так и не дождалась. Да и ждать не было смысла. В их регионе можно было надеяться лишь на дышащие на ладан аварийные халупы. Маша понимала, что в таком месте ей делать нечего. Она мечтала учиться и работать, видеть вокруг себя таких же людей, а не тех, кто уже давно прозяб на дне бутылки. Сказано – сделано. Девушка оказалась в столице, устроилась на две работы и одну подработку, а после поступила в университет. Специальность пришлось выбрать не ту, о которой мечтала, - сумму за обучение просили неподъемную. Недолго думая, Маша поступила на факультет управления, на самую дешевую специальность. Начала учиться и работать, спала урывками и по несколько часов в день, из-за чего в середине первого курса упала в обморок прямо во время экзамена.

Пришлось скрепя сердце взять академ, потому что больше в таком темпе девушка бы просто не выжила. Тогда ее очень поддержал Дима, с которым она познакомилась за месяц до обморока. Он учился на последнем курсе, был практически бакалавром. Узнав, что девушка работает на двух работах, да еще и бегает на подработку, он был шокирован. Не слушая отказов, парень собрал ее вещи из съемной комнаты и перевез к себе. С тех пор он заботился о ней, как никто, любил, оберегал и даже слушать не хотел о том, что она снова пойдет работать на тех условиях, на которых трудилась будучи студенткой.

- Отдохни, приди в себя, - говорил он, - а потом поступишь на архитектора, как и мечтала. Маш, ты не ломовая лошадь, а моя любимая девочка. Я не против, чтобы ты работала, но пахать я тебе не позволю. Сиди дома, гуляй, ходи на фитнес и ноготочки, а я буду работать. Это моя задача, а не твоя. А потом, как будешь готова, решим вопрос твоего обучения.

- Я не верю, что все это правда, - отвечала тогда Маша с улыбкой. - Я ничем не заслужила такого парня, как ты. Это просто чудо какое-то.

Дима прижимал ее к себе и тихонько приговаривал:

- Это ты мое чудо.

С тех пор прошел всего лишь год, но Диминой любви уже как ни бывало. Друзьями девушка обзавестись не успела: сначала слишком много работала, а после с головой ушла в романтику и семейную идиллию. Теперь же ей просто не к кому было обратиться за помощью. К знакомым идти казалось стыдным, да и услышать отказ было страшно, а обращаться к посторонним Маша тем более бы не решилась.

- Что же мне делать? - в отчаянье проговорила она, глядя, как за окном усиливается ветер.

Маркиз, мирно лежащий в переноске, издал не то мурлыканье, не то позыв к действию. Словно говорил хозяйке: «Давай, выходи во двор, а там видно будет. Ты же никогда не сдаешься, а в детстве вообще поймала удачу за хвост и с тех пор тебе всегда везет. Не забывай об этом!».

Маша кивнула сама себе, вытянула ручку чемоданчика, взяла сумку с переноской, выдохнула и решительно вышла из подъезда. На крайний случай можно добраться до вокзала и переночевать там. А утром обратиться в службу помощи людям, попавшим в трудную ситуацию.

«Я сильная и удачливая, - говорила себе девушка, двигаясь в сторону остановки. - Я обязательно справлюсь!»

Душа болела лишь за кота. Сколько еще он сможет вытерпеть без лотка? Есть ли в Москве помощь людям с домашними питомцами, или животных в таких случаях определяют в приют? Маша не знала ответа, но зато точно знала, что кота никому не отдаст. Он предназначен ей судьбой, как и она ему. У обоих были очень похожие истории: оба едва не сгорели в пожаре и сумели выжить, а после попали в приют. Машу из приюта никто не забрал, а вот Маркизу повезло больше. Увидев его фото на сайте приюта для животных, девушка сразу пропала и на следующий день забрала зверька домой. С тех пор они были неразлучны.

Девушка сама не поняла, как, погрузившись в свои мысли, оказалась в предбаннике сетевого продуктового магазина, который находился недалеко от Диминого дома. Раньше она так часто сюда ходила, что, наверное, ноги сами повели по знакомому маршруту. Маша отодвинула чемодан в сторонку, чтобы не мешать людям заходить и выходить из магазина, а переноску с котом определила на металлическую тумбу, стоявшую в предбаннике. Нужно было посмотреть, как добраться до ближайшего вокзала, чтобы хватило ста рублей.

Маша достала телефон, зашла в интернет и с ужасом обнаружила, что этих денег на проезд не хватит. Требовалось сделать две пересадки, которые в сумме стоили дороже. А на телефоне оставалось всего четыре процента зарядки. Девушка попыталась вбить в поиск социальные службы, но пока читала информацию и часы работы, телефон окончательно разрядился. Тем временем ветер за окном стал еще сильнее, а небо приобрело красно-коричневую окраску. Шторм приближался.

Маша не выдержала и заплакала, отвернувшись к стене.

Что же теперь делать, куда идти? Ладно она. Ей можно переночевать и в подъезде. Но чем кот заслужил такую участь? Ведь он наверняка нигде не успел нагрешить...

- Маша, здравствуйте! - раздался знакомый голос с легким восточным акцентом.

Саломатхон. Женщина, которая работала в магазине на кассе. Однажды они разговорились и с тех пор, при каждой встрече, болтали о том о сем. Саломатхон нравилась Маше. Было видно, что она привыкла к тяжелому труду и не боялась сложностей. Упорно двигалась к своей цели – мечтала отстроить большой-большой дом для всей семьи в Самарканде. И ради этого практически каждый день работала по 14 часов в магазине, а затем еще три часа мыла подъезды в доме. Девушка уважала эту сильную женщину, восхищалась ей и искренне желала ей осуществить мечту.

Глава 5

Всю дорогу Маша оглядывалась по сторонам, сквозь темноту силясь понять, куда именно они направляются. Район, конечно, был ей знаком, но каждый переулок и дом в нем она на память знала. Ориентиром ей служила многоэтажка, в которой они когда-то мирно жили с Димой. В занимающемся шторме эта многоэтажка теперь выглядела как огромный тонущий корабль, неповоротливый и грозный. Маша подумала, что они с Маджидом будто дрейфуют на спасательной шлюпке, только что сбежав с тонущего гиганта.

«А может быть, меня просто выбросило за борт и скоро, очень скоро, я пойду ко дну…»

Ветер свистел в ушах и пронизывал до костей. Маджид весь съежился от холода и приподнял воротник своей легкой куртки. Маше тоже было холодно, но она мыслями вся ушла в прошлое и практически не ощущала непогоду. Задумавшись по дороге, она пару раз споткнулась и чуть не упала вместе с переноской.

«Так. Нужно сфокусироваться! Интересно, куда мы идем вот уже больше десяти минут, хотя изначально речь шла всего о трех?»

Это все еще был родной район, но они уже вышли на его окраину. Из темноты начали вырастать огромные постсоветские многоэтажные дома с блеклым светом в окнах подъездов и темными переулками. Маджид шустро петлял меж зданий и постоянно оглядывался на Машу, словно боясь упустить ее из виду.

- Дом пришли, - вдруг радостно оповестил парень.

Из темноты выплыл еще один гигант из бетонных блоков – шестнадцатиэтажная панелька. Такие строили в начале девяностых, в основном, для тех, кто стоял в очереди на квартиру. Шоколадка – именно так ласково называли дом местные из-за его коричневых плит с белой каемкой, которыми были облицованы внешние стены.

Молодой человек явно держал путь к последнему подъезду. Подойдя ближе, Маша сразу поняла, куда они направляются: в квартиру на первом этаже, окна которой вместо штор были занавешены то ли пеленками, то ли простынями.

Маджид открыл дверь перед Машей и, впустив ее внутрь, зашел следом. Подъезд освещала одна тусклая лампа, выкрашенная сине-зеленой краской; комнатка, где раньше, вероятно, сидел консьерж, теперь была заколочена досками. Стены изрисованы граффити, на потолках – черные разводы с прилепленными к ним жжеными спичками. Наконец, через темный коридор, они достигли нужной квартиры. Девушка опасливо сглотнула. Маджид нажал на дверную ручку, и непроглядную тьму тут же озарил теплый свет. В нос ударил горячий воздух, наполненный запахами пряностей и ладана, вперемежку со сладким шлейфом корицы. Если жилище истончает такие уютные запахи, в нем уж точно безопасно, поэтому девушка смело шагнула внутрь.

Первым, что она заметила, были матрасы, которыми устлали пол по всему пространству коридора. На одном из них сидела детвора, катая перед собой игрушечный самосвал на веревке.

- Тут, - Маджид указал на матрас у стены, а потом на переноску с котом.

Маша поставила переноску на матрас, а рядом парень примостил ее чемодан.

- Идем! Кушать, а! - он махнул рукой в сторону кухни.

Маша открыла переноску, чтобы выпустить кота, и все дети хором взвизгнули. Благо, в их глазах читался вовсе не страх, а удивление и радость. Девушка достала миски: в одну насыпала немного корма, в другую налила воды из бутылки. Малышня завороженно наблюдала за тем, как Маркиз, осторожно ступая, изучает окружающее пространство.

- Вы подружитесь, - улыбнулась им Маша и направилась вслед за Маджидом, перешагивая через матрасы.

Кухня оказалась на удивление просторной. В ней не было стола, вместо этого на полу лежало цветастое покрывало, а по его периметру – множество подушек. Там уже сидело несколько мужчин, а четыре женщины хлопотали у плиты. Саломатхон среди них не было. Видимо, она еще не закончила уборку и вернется позже.

Маджид поклонился, ему поклонились в ответ; одна из женщин развернулась к ним и начала что-то громко говорить. Парень ей ответил, а затем к разговору подключился один из мужчин, который сидел на полу. Речь была до того торопливой, а голоса громкими, что Маша ни на шутку испугалась. Несложно было догадаться, что речь шла именно о ней.

«Нужно уходить, - пронеслось у нее в голове. – Тут и так много народа, куда им еще я с котом?..»

Только девушка решилась двинуться с места, как женщина, которая громко говорила, улыбнулась ей и указала деревянной ложкой на свободные подушки.

- Садиться. Тут, а, - сказал Маджид и в качестве примера уселся сам.

Маша присела рядом, и тут в кухню вошел Маркиз. Опасливо ступая по полу мягкими лапами, он добрался до хозяйки и лег к ней на колени. Вслед за котом в кухню забежали дети.

Женщина, которая что-то мешала в большом котле, увидев кота, что-то грозно сказала Маджиду. Тот ответил в той же манере, а затем улыбнулся во весь рот и, указывая на Машины колени, весело проговорил:

- Кот, а!

- Ой, вы извините, - засуетилась Маша, - я его сейчас уберу.

Она хотела было встать, но пожилой мужчина, который сидел, привалившись к стене, жестом ее остановил. Он немного почесал коту за ухом, а затем что-то сказал, и та женщина у плиты засмеялась. Затем она взяла котел за ручки и поднесла его к покрывалу. Прямо на нем, по центру, лежала толстая доска. На эту доску женщина и водрузила котел. Тот оказался доверху наполнен ароматным рисом с большими кусками мяса. Это был не плов, что-то другое, но пахло так же вкусно.

Маджид поднялся на ноги и достал из шкафчика батон. Когда парень только открыл дверцу, Маша увидела, что все пространство доверху забито батонами в упаковке – штук пятнадцать, не меньше. Маджид разломил батон пополам и отдал одну часть на другой конец импровизированного стола. А одна из девушек тем временем быстро расставила тарелки.

Все уселись есть. Маша с интересом наблюдала, как это будет происходить, ведь приборов на «столе» не было. Самый старший мужчина, тот, который гладил кота, отщипнул себе мякиш хлеба и, немного помяв его в ладонях, сотворил лепешку. Затем зачерпнул ею содержимое котла и отправил в рот. Все остальные делали примерно то же самое.

Глава 6

Солнце било в окна сквозь простыни, выполняющие роль штор. Двери в комнаты были открыты, поэтому яркое зарево добралось и до коридора. Маша резко распахнула глаза. Коридор пуст, матрасы свернуты, даже детей неслышно. Первая мысль: проспала.

Гостья резко вскочила на ноги и заглянула в кухню. На подушках сидел пожилой мужчина в тюбетейке и пил чай из блюдца. У плиты – две молодые девушки. И Маркиз, который спал на подоконнике, подогреваемый утренним солнцем. Судя по всему, его кто-то покормил, иначе кот бы не спал так сладко, свесив лапы. Запах пряностей, тушеного мяса и чего-то сладкого, наверное, ваниль. Увидев Машу, все трое улыбнулись, пригласили к столу.

Оказалось, что никуда она не опоздала. Магазин, в котором работала Саломатхон, открывался в 9 утра, а на часах было только семь с копейками.

- Саломатхон сказала, что придет за вами, - сказала одна из девушек на идеальном русском. Вчера Маша ее не видела. - А пока будить вас не надо.

- Пожалуйста, называйте меня на ты. - Гостья умоляюще посмотрела на всех присутствующих. - Это же я у вас в гостях, и это мне стоит называть вас на вы.

Перед ней уже поставили и чай, и тарелку с пряниками, и положили целых три сосиски с двумя горячими гренками. Ей было ужасно неловко – казалось, она просто объедает людей.

- Хорошо, - весело улыбнулась ей девушка, которая отлично знала русский. - Но тогда и ты тоже. К старшим, конечно, можно на вы, а к младшим и ровесникам – на ты. Мы здесь все свои.

Вторая просто кивнула; улыбка не спадала с ее лица. И мужчина тоже улыбался.

- Я Асмира, а это Дильбар. Она плохо говорит по-русски, но все понимает. А это дядя Бекзод. Он самый старший, как и тетя Фатима. Вчера ты ее видела.

- Очень приятно со всеми познакомиться и спасибо большое за завтрак. И за кота тоже спасибо. Мне пока нечего дать взамен, но, надеюсь, меня возьмут на работу в магазин, и тогда я...

Маше не дали договорить. Асмира произнесла что-то вроде: «Ты что!», Дильбар смущенно махнула ладонью. Дядя Бекзод сначала сказал что-то на узбекском: «Юз сўм пулинг бўлгунча юзта оғайнинг бўлсин», а затем на чистом русском добавил, чтобы Маша даже думать не думала о ерунде, которую только что сказала.

Чуть позже, немного поболтав с Асмирой и дядей Бекзодом, Маша выяснила, что дети гуляют во дворе и периодически помогают взрослым в овощной лавке, а домой забегут только на обед. Все остальные находятся на работе. Саломатхон с 6 до 8:30 утра мыла подъезды в доме, иногда у нее были вечерние смены, но не каждый день; ее сын Маджид помогал в овощной лавке. Там же работали еще трое родственников: тетя Фатима и ее сыновья Нуруддин и Расулхон. В 9 утра Саломатхон и Маджид заступали на смену в магазин у дома. Четверо молодых людей и мужчин работали на стройке, одна девушка трудилась мастером по маникюру, а ее сестра – продавцом одежды в магазине низких цен в том же здании. Были еще дети и другие жители квартиры, однако, по словам Асмиры, не все жили здесь, кто-то просто приходил в гости. Маша так запуталась в именах, что по итогу даже примерно не поняла, сколько народу живет в этой квартире. Впрочем, это было не так важно, главное ведь – атмосфера.

До прихода Саломатхон оставалось полчаса, и Маша побежала умываться. До этого она вытащила из сумки свой мобильный и поставила его на зарядку. Когда уже была полностью готова к выходу, включила его и с надеждой стала глядеть в экран. Ничего. Ни звонка, ни эсэмэски. Дима видел, что она ему звонила, и наверняка был в курсе, что вчера ее выставили на улицу без гроша в кармане, но это не заставило его перезвонить.

- Тогда иди к черту, предатель, - сказала Маша и разом удалила все совместные фото, переписки и контакты, а его номер и вовсе заблокировала.

В душе нещадно жгло, слезы подкатывали к горлу, но девушка была тверда в своем решении навсегда забыть о мужчине, с которым еще пару дней назад была готова прожить всю свою жизнь.

Саломатхон пришла, когда Маша начала подметать в коридоре. Предварительно она свернула свой матрас и сдвинула его к остальным.

- Ну что, Машенька, готовы к выходу? Идем начинать новую жизнь. Пускай пока в магазине, но то ли еще будет.

- Саломатхон, на ты, - девушка сложила ладони вместе, - пожалуйста, называйте меня на ты. К выходу готова, к работе тоже!

Вообще в магазин не требовались кассиры, но Машино везение не подвело – именно в этот день уволилось сразу двое сотрудников, и их места стали вакантны. Правда, не на кассе, а в зале, но девушка и этому была рада. Со старой работы у нее осталась медкнижка, так что устроиться получилось сразу. Немного бумажной волокиты – и вот она уже полноценная сотрудница магазина, которая совсем недавно заходила сюда только в качестве покупателя.

Работы в зале предстояло очень много: расставлять актуальные ценники, которые менялись каждый день, следить за просроком, разбирать паллеты с товаром, расставлять все по полкам, сортировать овощи и фрукты, бегать по поручениям управляющей и кассиров в поисках нужного товара, помогать покупателям и еще много чего. Кроме того, работы хватало и на складе.

Маше выдали жилет в фирменных цветах компании и бейджик с именем. В работе ей помогал сын Саломатхон Маджид. Подсказывал, что и как делать, поднимал тяжести и, в целом, подстраховывал как мог. Сама Саломатхон работала на кассе и была самой главной среди всех кассиров. Остальные постоянно звали ее на помощь – только она могла открыть любую кассу, сделать возврат и перезагрузить систему. Со временем, сказала она, Маше тоже можно будет на кассу. Нужно лишь немного подождать, пока в зал наберут штат, а кто-нибудь из кассиров уволится. Такое, по ее словам, случалось часто, так что долго ждать точно не придется.

К вечеру первого дня Маша валилась с ног от усталости, но была очень довольна собой. Она нигде не накосячила, а управляющая даже похвалила ее за старательность. Кроме того, работа почти не оставляла времени на грусть и размышления о прошлом. Девушке было так проще: не думать о нем, не вспоминать приятные моменты и ни на что не надеяться. Сейчас нужно заработать денег, встать на ноги и вернуться к прежней жизни, когда ты – один в поле воин и рассчитываешь только на себя. Это будет непросто, она знала, но сдаваться не привыкла с самого детства, а, значит, не спасует и сейчас.

Глава 7

День летел за днем, не давая опомниться, но тоска и обида время от времени брали свое. Когда ночью все укладывались спать, Маша бывало тихонько плакала, отвернувшись к стене. В какие-то дни ей было так тяжело и невыносимо, что до одури хотелось позвонить Диме, чей номер она до сих пор помнила наизусть. Но звонить ему было нельзя – эта очевидная мысль витала в воздухе даже в самые тяжелые моменты. Поэтому девушка сдерживалась, проглатывала слезы и занимала себя работой настолько, насколько это вообще было возможно.

В зале магазина она трудилась как пчелка, сновала туда-сюда, неустанно что-то переделывая и перекладывая. Даже покупатели заметили, что магазин стал куда более организованным и опрятным. Маша не уставала носиться от стеллажа к стеллажу, проверять просрок, расставлять упавшие товары по местам, сортировать загнивающие овощи и фрукты, мыть полки, разбирать огромные паллеты и таскать ящики с коробками.

Если покупатели задавали вопрос, она сразу бросала все дела и бежала на помощь, чтобы человек обязательно остался довольным. Благодаря этой отзывчивости ее так полюбили постоянные покупатели, что нередко подходили просто поздороваться. А некоторые, особо сердобольные посетители, замечая худобу и общий измотанный вид девушки, даже дарили ей шоколадки, фрукты и прочие лакомства. Одна пожилая женщина однажды принесла Маше целый тазик румяных пирожков и вручила его со словами: «Кушай, девочка. Ты такая красивая, хорошая, но уж больно доходная. Так и упадешь тут, не евши». Маша не привыкла к такому и потому всячески пыталась отнекиваться от попыток себя накормить, но люди были непреклонны. Кто-то просто уходил, оставляя ее наедине с очередной шоколадкой, кто-то настаивал, а женщина с пирожками вообще чуть не прослезилась, едва заслышав слова отказа. Девушке ничего не оставалось, как взять тазик и тоже чуть не расплакаться от переполнявшей ее благодарности.

Что касается самой работы, то, в целом, Маше все нравилось. Она никогда не страшилась тяжелой работы, делала все, что в ее силах. Главное, чтобы работа была честная и не унижала достоинство – это было основным критерием. Платили очень мало, и в Москве молодая девушка вполне могла подыскать для себя что-то куда более прибыльное, но большинство предложений не входило в Машин моральный лист. А в другие места с приличной зарплатой ее бы не взяли из-за отсутствия образования и квалификации. Поэтому работу в сетевом магазине она считала великой удачей и остерегалась даже мысленно сетовать на судьбу.

Как бы благодарна она ни была за предоставленный ей кров, Маша понимала, что ей нужно откладывать каждую копейку, чтобы однажды суметь арендовать комнату в коммуналке. Узбекская семья прекрасно к ней относилась, но это не повод воспринимать их доброту как должное. Чем меньше у этих людей голодных ртов, тем сытнее можно накормить остальных. А Машин голодный рот вообще был посторонним, и девушка испытывала постоянные угрызения совести. По этой причине она старалась есть как можно меньше, что, вероятно, и привело к ее болезненному внешнему виду. Она откладывала добрую половину зарплаты, оставляя деньги лишь на нужды кота и нехитрую еду для себя самой, хотя узбекская семья кормила ее и отказывалась брать деньги.

Однако средств все равно было слишком мало, поэтому девушка попросила Саломатхон помочь ей найти работу уборщицей. Уже на следующий день женщина принесла хорошие новости: через сменщиц, с которыми она вместе мыла подъезды в своем доме, ей удалось узнать о свежей вакансии. Теперь каждые два дня, до начала смены в магазине, Маша ходила мыть полы в соседние двухэтажные здания. Это были постройки дореволюционной эпохи барачного типа; большинство квартир в этих зданиях были коммунальными. Работа оказалась тяжелой, а деньги обещали совсем небольшие, но девушка радовалась такой подработке, ведь теперь у нее получится откладывать немного больше.

В этих двухэтажках царила своя особая атмосфера. Большое количество коммуналок и особый контингент, который там проживал, налагало свой отпечаток на состояние подъездов – к моменту Машиного прихода те пребывали в крайне плачевном состоянии. Когда девушка в первый раз увидела, с чем ей придется иметь дело, она чуть расплакалась в прямом смысле этого слова. Подъезды были ужасные, темные, мрачные, грязные и очень плохо пахли. Каждый раз, когда Маша приходила мыть полы, она выгребала кучу бутылок, мусора и силилась избавить помещение от отходов человеческой жизнедеятельности.

Было неясно, кто гадит прямо в подъезде – сами жильцы или же пришлые гости, - но факт оставался фактом: кто-то справлял нужду или оставлял содержимое желудка прямо на лестничной клетке. Заткнув нос и морщась от вони, Маша старалась исправить ситуацию и намывала подъезды дочиста. Ее сменщица, напротив, лишь пробегалась по этажам, создавая видимость уборки. Но винить ее Маша не могла – прекрасно понимала причины такого отношения.

Недели через две жильцы двухэтажек заметили, в чью смену их подъезд сверкает чистотой, и даже стали время от времени хвалить новую уборщицу, проходя мимо. Однажды, намывая полы, Маша не заметила, как к ней подошла женщина со второго этажа. Она курила и ее силуэт окутывал густой клуб дыма.

- Ты что ли техничка новая? - спросила она, облокотясь на перила.

На часах едва пробило семь утра, а женщина уже была слегка подшофе.

- Я, - не разгибаясь, ответила Маша.

- А как звать-то? - женщина выпустила еще один клуб дыма в потолок.

- Маша.

- Слушай меня, Маша, мы тут люди простые, коммунальные, понимаешь?

- Угу, - кивнула девушка, хотя не понимала, к чему клонит собеседница.

- Так вот я тебе прямо и скажу: козырная ты техничка.

Покашливая, женщина начала спускаться на первый этаж. Уже на выходе из подъезда она крикнула Маше, просунув голову в пролет:

- Мы тут будем стараться вести себя прилично, не сорить, не сцать, как говорится. Раньше не особо-то и хотелось соблюдать приличия. Другая техничка – ленивая сука!

Глава 8

Шли дни, а Маша, не сбавляя темпа, усердно продолжала работать в магазине. Управляющая Лариса Евгеньевна оценила старания новой сотрудницы: уж слишком безропотно та выполняла любую работу. А еще девушка никогда не жаловалась на дополнительные часы, которые никто не оплачивал. Как-то раз управляющая подозвала Машу к себе и сказала:

- Со следующей неделе посажу тебя за кассу. Саломатхон всему научит, все расскажет-покажет. Если хорошо себя зарекомендуешь, отправлю тебя на обучение. Хочешь стать замом?

От удивления Маша не сразу нашлась с ответом.

- Я? Вашим замом?

- Ну а кто, Маш? Видишь здесь другого кандидата? - Управляющая обвела рукой зал. - У нас бешеная текучка, половина кассиров – из сторонней организации, остальной штат даже не всегда понимает по-русски, а те, кто понимает, бухают два через два.

- А как же Саломатхон? Она ведь здесь давно, работает хорошо, покупатели ее обожают...

- Думаешь, я ей не предлагала? Она где-то раз в полгода уезжает на родину и отсутствует месяц-полтора. Говорит, пока не может не выезжать. Отказывается, в общем.

- А как же Валера? Он же зам...

- Валера синий ходит уже третий день и дышит на покупателей перегаром. Не замечаешь что ли? В общем, некогда мне тут с тобой лясы точить: готова на кассу, а потом в замы заместо Валеры?

- Конечно! - горячо воскликнула Маша. - Лариса Евгеньевна, спасибо вам.

- Это тебе спасибо, что такая хорошая. Такой молодежи сейчас днем с огнем не сыщешь. Все, беги в молочку – покупатели жалуются, что там просрока много.

С того дня Маша начала работать еще усерднее и порой задерживалась на два-три часа после смены, если на приемке была нужна помощь. Оплаты за это было не предусмотрено, но девушка не переживала. Работа помогала отвлекаться от мрачных мыслей, а после тринадцати часов работы организм уже ничего не хотел, кроме как рухнуть в кровать без задних ног. Правда, кровать Маше пока занимал матрас, но она верила, что скоро станет замом, зарплата станет больше, и тогда получится снять комнату. Семья Саломатхон принимала ее как родную, но девушка не могла быть нахлебницей, ей становилось физически больно от мысли, что она объедает этих людей и злоупотребляет их добротой. Денег семья по-прежнему не принимала, но, по крайней мере, со временем Маша смогла начать приносить продукты и помогать с готовкой. Так она чувствовала себя гораздо лучше.

По утрам, до смены в магазине, девушка продолжала мыть подъезды четырех двухэтажек – по два подъезда в день. Платили до смешного мало, а работы было невпроворот. В том подъезде, где Маша встретила женщину с сигаретой, действительно стало гораздо чище, но в остальных сохранялась прежняя ситуация. Казалось, жильцы специально мусорят, справляют нужду и чего только не делают, не доходя до квартиры. Но выхода не было – отказываться от этой работы Маша не могла. Любые, даже самые маленькие деньги, были нужны ей как воздух.

В последний день перед тем, как начать обучение работе на кассе, Маша зашивалась в зале. Трое сотрудников не вышло на смену, поэтому девушка за весь день даже не присела, не говоря уже о том, чтобы поесть. Но уже завтра все будет иначе, поэтому она держалась вполне бодро. А вот ее внешний вид оставлял желать лучшего: грязная рабочая жилетка, замызганные китайские «кроксы», всклокоченные волосы, грязь под ногтями, потрескавшаяся кожа на пальцах и лиловые синяки под глазами. Ужасно хотелось есть, пить и спать, но до конца смены оставалось еще полтора часа.

Маша стояла возле овощного отдела и чистила ящики от пропавших овощей и фруктов. Те, что не совсем пропали, откладывала в специальную коробку для дальнейшей уценки. Ее руки выглядели просто ужасно.

«Вот заработаю и сделаю маникюр», - подумалось Маше. От этой идеи стало чуть легче.

Зал почти опустел. Под конец смены в магазин заходили разве что подростки да случайные покупатели, но они не доходили до овощей, в основном, закупались в отделах со снеками и алкоголем.

И тут Маша вдруг услышала голоса. Двое молодых людей направлялись в ее сторону, где помимо овощей и фруктов были отделы с молочкой, заморозкой и колбасами.

Дима.

Машу словно ударило током. Раньше он никогда не ходил в магазин, предпочитал заказывать продукты на дом. А сейчас он здесь. И не один. Рядом с ним шла девушка. Та самая Надя, чьи волосы сияли как сотни карат, а ноги росли от ушей. Запах ее дорогих духов, казалось, заполонил собой все пространство. Живота совсем не было видно, но ведь и срок у нее еще маленький – всего несколько месяцев.

Надя негромко смеялась, держа Диму под руку, а тот улыбался и катил перед собой тележку. Маше захотелось превратиться в гнилую картофелину, которую она зачем-то сжимала в руке. Хотелось исчезнуть, стать невидимой... что угодно, лишь бы ее не заметили. Она присела за ящиками, молясь, чтобы этим двоим не приспичило купить фруктов.

Ей повезло. Надя потянула Диму к стеллажу с творожками, сырками и прочими десертами.

- Боже, - раздался ее голос, - здесь столько сахара, но я сойду с ума, если мы ничего не купим.

- Малышку потянуло на сладкое?

В его голосе звучало столько умиления, что Маше захотелось умереть на месте. Это было невыносимое чувство. Теперь он любил другую, а о старой девушке даже не вспоминал. И если это можно было переносить, не видя и не слыша его, то в тот момент, сидя за ящиками с картошкой, девушка на живую ощущала всю эту боль.

- Зай, можно я возьму вот эти?

- В смысле? Нужно! Я заполню для тебя всю тележку, тебе не надо спрашивать. Просто показывай, что хочешь.

- Но я же поправлюсь, - кокетливо отвечала Надя, - не боишься?

- Каждую ночь мы будем скидывать, все, что ты наешь. Видела, какую кровать привезли? Давай, показывай, что возьмем.

Маша выглянула из своего укрытия. Надя вытягивала пальчик с длинным острым ноготком, покрытым черным лаком, и тележка начала стремительно наполняться. Молочные коктейли, творожные сырки, дорогущее суфле, многочисленные творожки, тортик со взбитыми сливками... В последний раз Маша ела в пять утра и теперь держалась за голодный живот, опасаясь, что эти двое услышат его урчание.

Глава 9

Маша не спала всю ночь, хоть и была смертельно уставшей. Она без конца ворочалась, у нее никак не получалось принять удобное положение, а ведь обычно с этим не возникало никаких проблем. Глаза не закрывались, хотя держать их открытыми было больно – в открытые веки словно насыпали песка. Голова раскалывалась; было то жарко, то холодно. В итоге девушка поднялась раньше Саломатхон и, сев на кухне на подушку, принялась плакать. Так действительно становилось легче. Каждая выплаканная слезинка будто окутывала мягкой шалью, пряча ото всех невзгод.

Вскоре проснулась и Саломатхон – пора было собираться и идти мыть полы в подъездах. Как только женщина вошла на кухню, Маша тут же утерла слезы и направилась умываться в ванную.

- Все хорошо? - спросила женщина вслед.

Не поднимая глаз, девушка ответила:

- Все в порядке, не переживайте, просто голова разболелась. Скоро все пройдет. Пойду умоюсь, и сразу полегчает.

Умывшись ледяной водой так, что все лицо стало жечь от холода, девушка наконец выдохнула. Посмотрев на себя в зеркало, она заметила, что действительно выглядит не совсем здорово. Она значительно похудела, румянец пропал с ее щек, а черты лица заострились. Коллеги с работы часто делали ей комплименты по поводу острой линии подбородка, точеных скул и фарфоровой кожи, но Маша при всем желании не могла разделить их мнение. В то утро в зеркале она видела лишь утомленную девушку с краснющими глазами, распухшими от рева губами и всклокоченными волосами.

Слезами горю не поможешь, мысленно проговорила она, после чего запретила себе плакать. Закрутив непослушные рыжие волосы в тугой пучок, она ткнула в свое отражение указательным пальцем и велела ему не падать духом.

Выходить из дома рано было сплошным удовольствием: безлюдные улицы, легкий ветерок, солнышко, ленивое поднимающееся из-за линии горизонта, свежий воздух, пение птичек. Дышалось до того легко, что даже настроение само по себе как-то становилось лучше. Правда, стоило девушке зайти в первый по списку подъезд, как на нее тут же обрушилось все уныние этого места.

Несмотря ни на что, Маша решительно принялась за уборку. Физическая активность всегда поднимала настроение – эту истину она хорошо усвоила, еще будучи воспитанницей детского дома.

Некоторые подъезды были чище других. Вероятно, там между коммунальными квартирами царила дружба, или же просто было меньше жильцов с пагубными привычками. Но вот в одном подъезде всегда было особенно грязно, намного хуже, чем в других. Именно он и достался девушке в тот день. На втором этаже кто-то навалил кучу прямо на пороге одной из квартир и, судя по всему, это было сделано намеренно, в знак вражды.

Пришлось Маше задержать дыхание и, превозмогая рвотный рефлекс, убирать все с порога. Интересно было то, что в конце каждой уборки девушка чувствовала себя намного лучше. Будто, делая чужой подъезд чище, она вымывала всю грязь и из своей жизни тоже.

В 8:45 Маша с приятным волнением в груди поспешила на смену в магазин. Очень ответственный день – Саломатхон будет учить, как работать на кассе.

- Готова, Маш? - спросила женщина перед открытием.

Девушка выдохнула:

- Готова. Правда, боязно немного, вдруг недостача какая.

- Не бойся. Тут главное – внимательность. Все остальное приложится. – Саломатхон указала на стул рядом с кассой. - Давай-ка садись. Вот увидишь, здесь нет ничего сложного.

Учиться новому было интересно, но, к своему стыду, Маша никак не могла сосредоточится – сказывалась бессонная ночь и вчерашнее Димино появление в магазине.

«А вдруг они опять зайдут, вот прямо сейчас? – в панике думала девушка. – Как мне тогда себя вести? Сделать вид, что все в порядке? Или что я их не знаю? Или, наоборот, распахнуть символические объятия, мол, здрасьте, Надежда, Дмитрий, как сами, как настроение?»

Саломатхон заметила, что ее подопечная не совсем внимательна и переспрашивает все по несколько раз. Совместно пробив покупки первым утренним покупателям, женщина решила дать Маше отдых.

- Пойдем, заварю нам чаю. Амина посидит на кассе, ее одной будет достаточно, людей нет в магазине.

Заварив чай на травах, который был привезен из солнечного Самарканда, сотрудницы сели за маленький столик в подсобном помещении.

- Расскажи, что тебя тревожит, - попросила Саломатхон. – Так оно легче станет.

- Да мне нечего рассказывать, вы и так все знаете. В один прекрасный момент он просто решил разорвать со мной все отношения, как будто меня никогда не существовало.

- Ну, с этим ты уже давно примирилась. Направила всю свою обиду в энергию и начала бегать по торговому залу как заводная. Наша Лариса Евгеньевна не нарадуется на тебя. Но что такого случилось вчера? Не просто же так ты плакала с утра на кухне. Видела этого Диму, да?

Маше стало стыдно, она даже почувствовала, как ее щеки залились нездоровым румянцем.

- Я… да, видела. Он вчера приходил. Со своей невестой, которая ждет ребенка.

- Ну и пес с ним, а? У нас как считается: от добра добра не ищут, и у вас такая есть поговорка, да?

- Есть, - улыбка тронула Машино лицо. Она была удивлена, что похожие выражения существуют у двух абсолютно разных народов, это как-то роднило.

- Ты себя не кори зазря. За боль, за слезы, за обиду. Дай себе время все это пережить. Рано или поздно он забудется, точно тебе говорю.

Маша обняла ладонями кружку с дымящимся чаем.

- Забудется. Я все для этого сделаю, чтобы поскорее забылся. Но если они начнут регулярно сюда ходить… Это как ткнуть острым карандашом в едва затянувшуюся рану, понимаете?

- Ох как понимаю. – Саломатхон положила перед Машей конфету «Раковые шейки». – Я тоже когда-то была молодая, и был у меня тогда жених. Сначала нас с ним просто сосватали родственники. Никто и не думал, что полюбим друг друга. Долго мы вместе с ним ходили, просто за ручку, как влюбленные, а как подрастать стали, так он на другую залез и ребенка ей сделал с первого раза. Сыграли они сразу свадьбу, ведь у нас в селе это был большой позор. А я собралась и к тетке поехала сюда вот, в Москву, и давай работать. Тоже всю свою печаль направила в трудовое русло. Училась даже, книги читала. А потом как-то раз приехали мы с теткой в Самарканд проведать родных, и встретила я своего мужа. Мы с ним из одного села, росли вместе, но практически не общались. А тут я приезжаю – а он так возмужал, окреп, на голову выше меня стал. Сильный, смелый, добрый. И теперь гляди: пятеро детей у нас. Муж работает, я работаю, дом строим в Самарканде. Трехэтажный, из белого кирпича! А о том, первом сосватанном женихе давно не думаю, уже и не вспомню, как он выглядел. Рядом с моим мужем он померк и навеки исчез из памяти.

Глава 10

Маша довольно быстро освоилась на кассе и уже через пару дней знала, что делать даже в самых нестандартных ситуациях. Саломатхон по-прежнему оставалась главным кассиром, поэтому отмены, возвраты и перезагрузку системы можно было сделать только с ее помощью. А если она была выходная (что бывало раз в неделю), то на помощь можно было звать управляющую или ее зама Валеру.

Лариса Евгеньевна сказала, что через месяц Маша отправится на обучение, а после заменит Валеру, который в последнее время стал постоянно являться на работу подшофе. Нередко он даже засыпал в подсобке, после чего ничтоже сумняшеся похмелялся. Увидев это, девушка задавила в себе чувство вины и теперь просто радовалась скорому повышению. Саломатхон во всем поддерживала свою подопечную и гордилась ее успехам так, будто была ее матерью. Такого искреннего тепла и заботы у Маши не было с тех самых пор, когда ее родные мама и папа погибли в пожаре. Эта замечательная женщина стала для нее ангелом-хранителем, не меньше.

К остальным домочадцам Маша тоже прикипела и даже выучила всех по именам. А еще она запомнила время намаза и всегда знала, когда следует идти на кухню, потому что женщинам следовало молиться отдельно от мужчин. Никто ее заставлял Машу читать молитвы, но ей нравилось слушать, поэтому она обычно просто тихонько сидела в уголке, вся обратившись в слух.

Асмира и Дильбар учили ее готовить национальные блюда, в том числе и настоящий самаркандский плов. Девушка впервые увидела и попробовала желтую морковь, рис девзира и невероятный букет специй. Узбекская кухня оказалась разнообразной и очень вкусной.

- Еще пару мастер-классов – и замуж с руками оторвут, - шутила тетя Фатима. - Будешь самая лучшая невеста на выданье.

- Нет, - каждый раз кричал маленький Улугбек, которому Маша частенько читала сказки перед сном, - я вырасту и сам стану ее мужем!

Все смеялись, а Маша прижимала к себе мальчишку и ласково трепала его по волосам. Она вообще прикипела к этим детям и любила их как своих братьев и сестер. Девочкам делала прически, мальчишек подстригала, придумывала разные игры, которые не только увлекали детей, но и обучали чему-то полезному; и часто приносила разные вкусности. Старалась покупать только полезное, но иногда баловала их снэками, которые они просто обожали.

Маше и самой хотелось иметь детей. Раньше она верила, что однажды сможет подарить Диме сына или дочь, ну а теперь об этом можно было забыть, поэтому она дарила нерастраченную любовь другим детям.

Несмотря на боль, которая никак не утихала, жизнь все же начала налаживаться. Не все было плохо, как казалось поначалу. К примеру, жильцы одного из четырех двухэтажных домов вдруг перестали справлять свои нужды в подъезде, и там стало чисто. Сразу в двух подъездах! Этот факт Маша внезапно обнаружила, когда однажды утром по обыкновению заступила на смену. На одной из лестниц были пятна грязи (накануне прошел дождь), валялись обертки от сушеной рыбы и пивные бутылки, но, в целом, оба подъезда оказались чистыми. Это было чудо какое-то, и Маша в очередной раз убедилась, что родилась под счастливой звездой. Ей часто везло, и она не собиралась отпускать свою удачу.

В то же утро, закончив с уборкой, девушка отправилась в магазин. День проходил спокойно: покупатели были приветливы, касса ни разу не зависла, и Маше даже удалось сходить на полноценный получасовой обед. Ближе к концу смены девушка уже предвкушала, как вернется домой с дивными пирожными к чаю, которые она с утра отложила себе (потому как они были по очень хорошей скидке) и обрадует домочадцев-сладкоежек. Казалось, ее настроение уже ничто не способно испортить, но у Нади, новой Диминой пассии, были свои планы на этот счет.

Краем глаза Маша уловила знакомую татуировку «Bad Bitch» на руке, а вскоре ее обладательница начала перекладывать покупки из тележки на ленту. На этот раз живот Нади был уже заметен – видимо, из-за того, что она надела супер-облегающий белый топ и коротенькие джинсовые шорты.

«У нас три свободных кассы, - про себя думала Маша, не зная, куда себя деть, - почему из всех трех она выбрала самую дальнюю? Совпадение?»

Вскоре лента до конца заполнилась продуктами: икра, лучшие овощи и фрукты, дорогие десерты, соки, мясные деликатесы, рыбные стейки, которые стоили, как целое состояние, и многое другое.

- Здравствуйте, - приветливо сказала Маша, - сколько вам пакетов?

- М-м, - задумалась Надя, - давай штуки четыре.

Маша оторвала нужное количество и открыла каждый пакет, чтобы покупательнице было удобнее все складывать.

- А можно немного побыстрее? Я тороплюсь. Скоро любимый приедет с работы, его нужно кормить.

- Да, конечно. - Маша начала быстро пробивать товары.

Она по-прежнему не поднимала глаз - было невыносимо смотреть прямо.

- Скажи мне, а ты специально сюда устроилась?

- Что, простите? - Сначала Маше показалось, что ей послышалось.

- Что слышала. Это не единственный магазин во Вселенной, но ты решила усесться за кассу именно в этом. Думаешь, есть шансы вернуть лакомый кусок?

Краска прилила к Машиному лицу.

- У меня не было возможности выбирать, куда устраиваться. И Дима здесь ни при чем, поверьте.

Надя издала смешок. Длинный черный ноготок начал отбивать ритм по металлической окантовке зоны раздачи. Почему-то девушка не спешила складывать покупки в пакеты, и теперь они громоздились кучей в конце кассы.

- Ага, уже поверила. Я ж такая идиотка, что верю всему, что скажут. Милая, послушай: если я узнаю, что ты пытаешься с ним заговорить, я побрею тебя налысо. Поняла меня?

«Если ты решишь побрить меня налысо, я сломаю тебе обе руки, - подумала про себя Маша, которая отлично усвоила школу детдома и была куда сильнее, чем казалась с виду».

- Что замолкла? - Надя усмехнулась. - Надеюсь, молчание - знак согласия. Кстати, хочешь посмотреть помолвочное колечко? Это мне Дима подарил. Розовое золото, бриллианты. Красивое, да? - Она вытянула кисть вперед и плавно покрутила рукой перед Машей. - Такое стоит целое состояние, но ему для меня ничего не жалко.

Глава 11

Слова Саломатхон вселили в Машу надежду, что все не так уж плохо, как казалось изначально. Всю неделю девушка просто радовалась тому, что она жива-здорова, на работе дела идут хорошо, а на улице теперь всегда тепло и солнечно.

Маша не до конца это осознавала, но и время вносило свои коррективы. Оно постепенно излечивало раненую душу, делало неприятные воспоминания гораздо менее яркими и заставляло ценить приятные моменты, которые происходили здесь и сейчас. Иногда появлялся страх, что любые улучшения – это просто иллюзия, оазис в центре пустыни, а шрамы так глубоки, что никогда до конца не отпустят. Но как бы то ни было, жизнь продолжалась.

«Хорошо, что все это случилось весной, - как-то раз думала Маша, намывая полы в коммунальной двухэтажке. – Не успела я очухаться, как пришло лето, и теперь солнце просто не позволяет мне скатиться в апатию и депрессию. Летом просто невозможно видеть все вещи в мрачном цвете. Будь сейчас зима или поздняя осень, я бы, наверное, ревела не переставая. Смогла бы я работать на двух работах и делать хоть какие-то успехи? Сомневаюсь. – Она оглядела результаты своей уборки. - Так, фух, на сегодня я вроде закончила. Теперь здесь снова чистота!».

Подъезд приятно пах свежестью и хлоркой, было любо-дорого посмотреть. Девушка уже хотела было отнести ведро и прочие принадлежности в полуподвальное помещение, которое служило подсобкой, как вдруг на втором этаже оглушительно хлопнула дверь. Маша уже научилась отличать этот звук от других похожих. Только Наталья, женщина с вечной сигаретой во рту, могла так сильно хлопнуть дверью.

- Машка! – спускаясь, прокричала Наталья. – Я вот тебя жду который день! Где шлялась?

- Здравствуйте. Вы же знаете, я работаю в этом подъезде по четвергам только…

Женщина поравнялась с Машей и, обдав ее ярким запахом перегара, чиркнула зажигалкой.

- Да я че, помню, какой день что ли? По четвергам! Вот сказанула-то. Мне что четверг, что восьмое марта.

Наталья была уже пьяна. Или все-еще-пьяна, к примеру, с прошлого вечера. Вообще впечатление алкоголички она не создавала, но выпить любила точно.

- Ну, в общем, я здесь только один раз в неделю, - на всякий случай пояснила Маша.

Пепел с сигареты упал на пол, но Наталья, похоже, ничего не заметила. Она затянулась в очередной раз и проговорила:

- В какой-то из дней тут работала другая поломойка, и сука такая ленивая, е-мое! Петрович до дома немного не донес, сама понимаешь, а она отказалась убирать, дескать, не царское это дело. Видала эту царицу помоечную, а? А Петрович, он же старый, ну бывает всякое со стариками! А эта стервь раскричалась как кошка мартовская. У вас тут, дескать, говно, я к нему не притронусь, убирайте сами! А меня хрен перекричишь, ха-ха! – Женщина немного хрюкнула и со смехом продолжила: - Короче, уволилась она, походу.

Наталья говорила так громко, прямо собеседнице в ухо, что Маше хотелось зажмуриться и отойти на пару шагов назад, но, увы, позади находилась стена. Пути к отступлению были отрезаны.

- Надеюсь, найдут кого-нибудь ей на замену, - в качестве поддержки сказала Маша.

- Да они тут все ленивые суки, кого ни возьми! И, главное, все такие крали! Голубых кровей! Говно убирать не буду, ссаки вытирать не стану. Как будто у нас тут Букингемский дворец, а не Чертаново, мать его налево! Ты у нас одна такая работница, Машка. Не боишься грязи. Ты нас же не покинешь, а?

- Да куда ж я уйду? - с улыбкой на лице и грустью в голосе ответила девушка.

Конечно, ей хотелось бросить мыть полы, но пока что эта перспектива была довольно туманна.

Тут дверь на первом этаже скрипнула, и оттуда высунулась голова в бигудях, принадлежащая одной из жиличек. На губах у женщины была ярко-морковная помада.

- Какого хрена ты орешь с утра пораньше? - еще громче Натальи рявкнула женщина и вцепилась рукой в дверной косяк, словно собиралась вырвать его из стены и использовать как оружие. Покрытие на ее ногтях так сильно облупилось, что выглядело даже угрожающе.

- Пошла на хрен, собака! - развернувшись к ней, проревела Наталья. Она бросила сигарету в Машино ведро, после чего тут же вынула из недр лифчика пачку, чтобы вновь закурить. – Ты смари, уши стоит греет у двери, падлюка!

- Тебя забыла спросить, что мне делать, свинота! Всех уборщиц нам распугаешь, говном тут зарастем!

- Да я тогда тобой буду подъезд вытирать, кобыла! - Наталья сделала шаг в направлении соперницы.

Та была не робкого десятка и тоже шагнула навстречу с упертыми в бока руками. Из квартиры вдруг показался огромный мужик с синяком под глазом. Он был в пропитанной жиром майке-алкоголичке, которая была ему безнадежно мала, и в джинсах на пару размеров больше.

- О, - засвирепствовала Наталья, увидя мужика, - свин выплыл! Мало ему что ли одного фонаря? Щас тогда второй подобью!

Тот с некоторой опаской во взгляде встал за спиной у женщины в бигудях и скрестил руки на груди.

- Я тебе сама щас зубы пересчитаю, дура! Проваливай на свой этаж и ори там!

- Подъезд общий, где хочу, там и хожу, – ухмыляясь, ответила Наталья.

На втором этаже хлопнула дверь, и по лестнице начал кто-то спускаться.

Женщина в бигудях посмотрела наверх и заржала как лошадь:

- Ну, конечно! Стоило догадаться… Твою же мать, цирк уродов, не иначе!

Мужик за ее спиной ухмыльнулся и покачал головой.

- Я щас эту ухмылку паршивую с твоей хари сдеру зубами, выродок! - Наталья приготовилась к атаке и принялась раскачиваться из стороны в сторону.

Обернувшись к лестнице, Маша увидела абсолютно голого деда. На вид ему было лет под шестьдесят, но длинная борода и волосы придавали ему вид старца. Если бы не нагота, он бы вполне сошел за Гендальфа из «Властелина колец».

- Проваливай, извращенец! - заорала женщина в бигудях.

- А ну-ка завали варежку, сучье вымя! - рявкнула Наталья. – Орало еще не выросло на уважаемого человека орать!

Она схватила ведро с грязной водой и окатила соседку серой жижей с ног до головы.

Глава 12

Дела в магазине шли неплохо. Маша успела запомнить всех постоянных покупателей, выучила их имена и предпочтения в еде. Она точно знала, кому предлагать тот или иной акционный товар, и никогда не ошибалась. Покупатели полюбили улыбчивую и приветливую сотрудницу. Некоторые из них периодически покупали ей то шоколадку, то слойку, то спелое манго, хотя девушка уже не выглядела болезненно как раньше. Маша ловила себя на мысли, что никогда, что бы ни случилось, не смогла бы разочароваться в людях, ведь у большинства из них было очень доброе сердце.

Лариса Евгеньевна уже радостно потирала руки в предвкушении, когда Маша отработает положенный ей месяц и можно будет отправить ее учиться на заместителя управляющей. Сама девушка тоже не могла дождаться этого момента. Заместитель получал немногим больше кассира (удивительный парадокс), однако такая должность могла стать неплохим плацдармом для карьерного роста. К примеру, набравшись опыта, можно было попробовать свои силы в роли управляющей в другом магазине сети, а там зарплата уже вполне позволяла снять небольшую квартиру.

За время работы Маше уже удалось подкопить немного денег, и их бы хватило на аренду комнаты, но Саломатхон и остальные жильцы квартиры не хотели ничего об этом слушать.

- Комната снимешь, а, - говорил ей Маджид, который с каждым днем все лучше и лучше говорил по-русски, - потом деньги кончатся, что будешь делать? Аренда комната – 15 тысяч, еда – еще 12 тысяч, кот кормить, лоток песок сыпать... что останется, а?

- Останется еще примерно 13 тысяч, - прикидывала в уме Маша.

- Одежда осень-зима покупать, да, - загибал пальцы Маджид, - волос мыть – шампунь, колготка, ботинка ноги – покупать, тарелка, чашка, ложка, казан – покупать, заболел – таблетка аптека идти, врач ходить... сколько останется, а?

- Наверное, нисколько, - разводила руками девушка, - но так многие живут.

- Работа погонят – как жить пойдешь? Комната платить надо, другая работа быстро не найти, а.

- Послушай Маджида, Маша, - говорил дядя Бекзод, - он глупость не скажет, умный парень, счет хорошо ведет.

- Вот отработаешь в роли зама пару месяцев, тогда и снимай комнату, - вторила Саломатхон. - А сейчас к чему спешить? Тебя здесь все любят. А если думаешь о своем, о старом, что на шее сидишь, так брось это. Помощи от тебя много: моешь, готовишь, стираешь, гладишь. Детям вон сколько всего приносишь, избаловала их уже. - Женщина улыбнулась. - А один лишний матрас положить несложно, кого ты стесняешь? Да никого.

- Да, - кивал Маджид, - а Маркиз тоже любят. Бекзод Маркиз гладит, песни петь, вискис кормить. Все очень хорошо.

В общем, было принято коллективное решение, что Маше сначала следует стать управляющей, отработать какое-то время и только потом заняться поисками отдельного жилья.

Маша уже перестала опасаться, что в магазин может снова заглянуть новая девушка Димы Надя. Вероятно, тот эпизод у кассы был разовой акцией, и больше бояться нечего. Наде наверняка сейчас не до этого. Подготовка в свадьбе, беременность, новая жизнь... Все то, о чем Маше не хотелось даже думать. Это не ее жизнь, а чужая. Но как бы ей не хотелось поскорее забыть о Диме, отголоски прошлого все равно давали о себе знать.

Девушка стояла за кассой и едва успевала пробивать товары – народу было очень много. Она бросила взгляд в сторону, чтобы оценить длину очереди, и вдруг увидела Димину мать. Любовь Геннадьевна замыкала линию, в ее руке была корзинка с покупками. Женщина жила за четыре остановки от магазина и района в целом, поэтому не могла зайти сюда просто так. Она явно направлялась к сыну и своей будущей невестке.

«Неужели тоже пришла по мою душу? Что ж я им всем покоя-то не даю...»

Через несколько минут Маша заметила, что Любовь Геннадьена снова оказалась в конце очереди, хотя покупателей прибавилось.

«Пропускает всех вперед себя, - чертыхаясь, думала девушка, - значит, точно явилась не просто так. Наверняка собирается наговорить гадостей и довольная уйти».

Прошло не менее 25 минут, когда покупатели разошлись и в очереди осталась только Димина мать.

- Здравствуй, Машенька, - сказала она, складывая на ленту покупки: сыр, молоко, кефир, творог и мед. - Ну, как поживаешь?

Говорила она вроде бы приветливо и даже с улыбкой, но от всего этого веяло фальшью.

- Здравствуйте, все хорошо, спасибо.

- Маш, ты на меня зла не держи. Сама ведь понимаешь, что для женщины моего возраста ничего не может быть дороже внука. Вижу, ты нашла выход, начала новую жизнь, ну а мне только в радость, что у тебя все сложилось.

- Я не держу зла, Любовь Геннадьевна. Что было, то прошло. А копить в себе обиды – не в моей привычке.

- Это хорошо, Мария, это правильно. Всегда знала, что ты девушка толковая.

- 861 рубль. Картой, наличными?

- Пожалуй, картой.

Женщина расплатилась, но пакет с покупками брать не спешила. Было понятно, что пришла она сюда вовсе не для обмена любезностями.

- Маш, ну так если все у тебя хорошо, то чего ты здесь-то работаешь? Неужели нет других магазинов? Вон их сколько, десятки! Но ты зачем-то устроилась именно сюда.

Маша устало вздохнула:

- Любовь Геннадьевна, давайте начистоту. Если вы пришли с тем, чтобы уговорить меня уволиться, то не выйдет. Я буду работать там, где захочу.

Улыбочка вежливости тут же спала с лица собеседницы и превратилась в недовольную гримасу.

- Так это понятно, что будешь. Вопрос в том, почему тебя потянуло именно сюда. А я тебе скажу: потому что тебе все неймется. Решила держаться поближе к моему сыну, чтобы при удобном случае надавить на жалость, чувство вины, а там и до койки недалеко, да? А после койки можно и через нерожденного младенца перешагнуть, лишь бы заселиться обратно в теплое гнездышко. Ты ведь у нас сиротка, а Дима, он очень совестливый – мы обе это знаем. Конечно, ты просто не могла упустить возможность надавить на его больные точки, чтобы переиграть ситуацию в свою пользу. Ну же, я ведь права, признай.

Глава 13

Разговор с Диминой матерью никак не шел у Маши из головы. Она постоянно прокручивала в уме колкие фразы женщины и пыталась понять, как далеко та готова зайти ради своих безумных теорий.

Девушка злилась на себя, что не смогла поставить Любовь Геннадьевну на место. Она умела это делать, но после детдома боялась применять в жизни. Детдом – очень специфическое место, где каждый подстраивается под других и одновременно отстаивает свою собственную позицию. В реальной жизни люди вели себя иначе, поэтому первые полгода после «выпуска» Маше было крайне сложно адаптироваться в социуме и соответствовать негласным устоям приличного общества.

Однако школа детдома иногда все же бывала полезна. К примеру, когда кто-то переходил всякие границы, Маша прекрасно умела с этим справляться. Но вот с Любовью Геннадьевной и Надей ничего не вышло – просто не хватило духу грубить взрослой женщине и беременной девушке. Поэтому теперь Маша злилась на свою уступчивость.

«Но, с другой стороны, что она может мне сделать? Ударить, оскорбить? - думала Маша, вытирая прикассовую зону от пыли. – Оскорбления стерплю, уже привыкла, а ударить себя просто не позволю. Получается, и опасаться мне нечего? Или у этой женщины есть какой-то особый план? Но что такого она могла придумать?»

Было неприятное ощущение, что Любовь Геннадьевна сможет крупно насолить, но вот как именно, Маша понятия не имела. Забавлял тот факт, что Диме уже скоро тридцать лет, а его мать все возится с ним как с пятилетним. Он взрослый мужчина и в состоянии сам во всем разобраться в конце-то концов! Правда, и разбираться было особо не с чем. Маша действительно больше знать его не хотела и не планировала его возвращать. Пускай катится куда подальше.

Теперь она даже радовалась, что все так некрасиво получилось. Ее чувства испарились, словно их никогда и не было. Осталась лишь тупая боль, но это уже не любовь. Что же касается несостоявшейся свекрови, то Маше даже было немного жаль Надю. Сейчас Димина мать наверняка сдувает с нее пылинки, но, как только невестка родит, сожрет ту живьем. Будет каждый божий день наведываться в квартиру, дабы проверить, насколько чисто Надежда помыла посуду и прибралась, вкусно ли приготовила, хорошо ли ухаживает за ребенком и мужем.

«Ой, что тогда начнется… Беги от них, Надя, беги…»

В этот момент Маджид суетливо помчался в подсобное помещение. Видно, пришло время намаза. Это немного отвлекло Машу от навязчивого и крайне странного беспокойства за девушку, которая по факту разрушила ее любовь. Маджид напомнил тот день, когда ей впервые удалось увидеть намаз. Теперь это приятное воспоминание всегда вызывало у Маши улыбку.

То был ее второй день в новом жилище. Вечер, конец первого рабочего дня в магазине. Она помогала на кухне. Все было тихо и спокойно, женщины переговаривались на своем родном языке, а сама Маша промывала рис у раковины. Неожиданно она услышала звучный голос муэдзина, который доносился из телефона. Это был призыв к молитве – практически у всех жильцов квартиры стояло специальное приложение для намаза. Молитва проходила пять раз в день и всегда зависела от времени восхода и заката солнца. Если кто-то много работал, то было не обязательно делать все пять молитв, но утреннюю и вечернюю не пропускал никто. В тот вечер Маша не ожидала, что при звуке призыва все люди в квартире достанут маленькие коврики и упадут на колени там, где и стояли, причем в одном направлении. Девушка была озадачена: как быть? Выйти из кухни ей все равно не удастся, не переступать же через людей… Поэтому, прибившись в угол, она просто наблюдала за происходящим с широко распахнутыми глазами. Когда Саломатхон поднялась с колен и увидела Машу, то рассмеялась.

- Намаз. Скоро привыкнешь!

После этого дня она по просьбе девушки часто рассказывала о культуре и обычаях ее народа – та слушала как зачарованная. Вскоре Маша действительно привыкла к расписанию намаза и всегда знала, когда лучше выйти из квартиры или же просто тихонько сидеть на своем матрасе, гладя кота. Эти минуты тишины стали необходимы девушке. Она и сама погружалась в какое-то расслабление, произнося молитвы, которым ее учили в детдоме, или же просто сидела, закрыв глаза и слушая свое дыхание. Намаз стал для нее чем-то сродни медитации. Мысли после него приводились в порядок, дыхание становилось ровным, а помыслы чистыми.

Жаль, когда Маджид убежал в подсобку, она бы при всем желании не смогла покинуть кассу, чтобы послушать его молитву и успокоиться. Помимо беспокойства за постороннюю ей беременную девушку, Маша испытывала странную тревогу по поводу своего будущего в этом магазине. А вдруг Любовь Геннадьевна и вправду сможет добиться ее увольнения?..

Следующим утром, перед работой, Саломатхон постаралась успокоить Машу. Она заверила, что увольнять такую ценную сотрудницу никто не станет.

- Такие, как ты, на вес золота. Ты у нас единственная, кто не жалуется на неоплачиваемые переработки. Есть еще я и Маджид, но мы не в счет. Мы из Узбекистана, а наш народ не привык жаловаться, мы не от хорошей жизни сюда работать едем. А вот местные молодые девчонки твоего возраста – все как одна плачутся, как им тяжело работать. Их можно понять, но ты сильно от них отличаешься. Наша Лариса не допустит твоего увольнения.

- Надеюсь, что вы правы, - девушка улыбнулась, но на душе у нее по-прежнему было неспокойно.

Однако прошло три дня, и за это время действительно ничего не произошло. Любовь Геннадьевна больше не приходила в магазин и никак себя не проявляла. Тревога стала уходить. Маша уже уверенно сидела на кассе и легко находила общий язык с даже самыми непростыми покупателями. Управляющая магазином Лариса Евгеньевна не могла нарадоваться и все хвалила Саломатхон, что та привела такую хорошую сотрудницу.

Гром, как всегда, грянул среди самого что ни на есть ясного неба.

Началась новая неделя, и концу очередного удачного рабочего дня управляющая вызвала Машу к себе в кабинет.

- Повышение! – подмигнув, сказала Саломатхон, после чего села подменить девушку на кассе.