Я тебя проучу

Глава 1

Пекло. Адски раскаленное и пожирающее. Именно в его страстных, немилосердных объятиях я сгораю дотла, шепча с мучительным стоном:

— Глубже… Еще… Быстрее… Да-а-а…

Стол, на краю которого удачно пристроены мои упругие ягодицы, глухо стучит о стену. Ножки скрипят по паркету. И хотя это запросто выдаст нас, мы не останавливаемся. Стоп-кран сорван. Тормозов нет. Наоборот, набираем темп, беснуясь диким зверьем — текущая самка и одолевший всех соперников самец.

— Ри-и-ита, — тянет Ярослав, зубами скребя по моей шее и прикусывая мочку уха.

Его голос, его интонация, умение сексуально похрипывать — они всегда меня пьянили, разгоняли по моей коже мурашки. Ему бы в модные журналы и в глянцевую рекламу, а не в нашу фирму. Однако должность старшего менеджера тоже неплоха. Должность, которую он займет с минуты на минуту, как только меня официально переведут в директора.

Свой кабинет, заместитель, секретарь, право подписи. Совсем другой уровень. Больше не придется зажиматься в подсобках. Буду вызывать подчиненного в кабинет и там заставлять отчитываться за все свои косяки. Жадно, долго, жарко. Так, чтобы даже компьютеру становилось стыдно.

— Хр-р-р… — порыкивает Ярослав, вдалбливаясь в меня до предела. Настолько глубоко, что я чувствительной кожей вокруг промежности ощущаю пульсацию его мошонки.

— Боже-е-е, — тяну я со сладкой мукой в голосе и закатываю глаза, прилипая к горячей мужской груди. — Ты псих, Яр.

Усмехнувшись, он находит мои губы своими и присасывается к ним, окончательно лишая меня сил. Его язык вытворяет такое, что хочется задрать ноги повыше и толкнуть его вниз. Но это на десерт. После работы. На заднем сиденье машины.

Отдышавшись, мы отлипаем друг от друга и принимаемся одеваться. Застегивая ширинку и ремень, Ярослав не спускает с меня влюбленных ярко-голубых глаз. Он всегда так смотрит, когда собирается озвучить какую-нибудь очередную сумасшедшую идею.

Делаю вид, будто не замечаю. Люблю дразнить его, притворяясь дурочкой. Застегиваю блузку, подтягиваю чулки, поправляю юбку и, зажав шпильку губами, пальцами расчесываю растрепанные волосы.

— Рит, я тут подумал… Может, мы поженимся?

Шпилька выпадает из моего рта, а волосы проскальзывают сквозь пальцы. Гляжу на него, замерев на месте и вытаращившись. Вот это точно было неожиданно!

— Мы уже почти год знакомы, пять месяцев вместе. Твоей маме я нравлюсь, Сашуля от меня без ума…

— Да! — отвечаю я, не дослушав его.

— Да? — улыбается Яр, не веря собственному счастью.

Я киваю и бросаюсь к нему на шею с криком:

— Да! Да! Да, глупенький! Конечно, да! — Целую его, душа своими объятиями. Обвиваю ногами его талию и снова залезаю на стол.

— Погоди-погоди, Рит. — Он засовывает руку в карман брюк, достает маленький футляр и открывает, показывая мне аккуратное колечко. — Я могу еще и на колено встать, — улыбается, глядя мне в глаза.

А у меня слезы наворачиваются. Нос щиплет. И вообще умереть от радости хочется.

Просто мотаю головой и шепчу:

— Не надо на колено. Надевай скорей. Пока не передумала.

Довольный моим ответом, Ярослав украшает мой палец колечком и целует руку.

— Ты не пожалеешь, Рит, — уверяет он. — Я буду хорошим мужем и отцом.

— Я тебе верю, — отвечаю, не сомневаясь в нем ни на секунду.

Оповещение на мобильнике прерывает наше уединение, и я борюсь с желанием разбить его. Мы с Ярославом едва ли не живем на работе, но даже тут приходится выкраивать друг для друга минуту.

— Нам пора, — тяжко вздыхает он. — Сейчас будут представлять нового генерального. — Взяв пиджак, надевает его и поднимает мою шпильку. — Тебе уже говорили, кто он?

— Нет, — пожимаю плечами. — Наверное, Афанасьевич еще сомневается, выходить ему на пенсию или еще поработать.

— Его не оставят. Решено же уже. Так что сегодня ты займешь его место.

— А ты мое, — напоминаю я. — Учти, я начальница строгая. Буду спрашивать по полной программе. Жестко и бескомпромиссно.

— М-м-мр-р-р… Я только за.

Кончиком носа потершись о мой нос, Ярослав убирает выбившуюся прядь моих волос за ухо и шепчет:

— Я так рад, что ты согласилась.

— Боялся, передумаю?

— Ты для меня загадка, Рита.

Увы, я пока не готова полностью раскрыться перед ним. Был плачевный опыт с мужчинами.

Он открывает дверь комнаты отдыха и пропускает меня вперед. Уже в коридоре мы сталкиваемся с бухгалтершей, окинувшей нас возмущенным взглядом. Видимо, это она стучала в дверь пятнадцать минут назад, когда мы только вошли в азарт. Порой мне неудобно за наше скандальное поведение, но однажды в моей жизни случилось нечто куда постыднее. С тех пор плевала я, что обо мне думают другие. Мы живем один раз. И я не собираюсь молоть в черепном блендере мысли о постороннем мнении обо мне. Я тоже не особо уважаю нашу бухгалтершу и знаю, как она отмывает деньги. Так что за собой пусть смотрит.

Выйдя в зал с кабинками, где работа гудит компьютерами, телефонами, шелестом бумаг и тихими голосами, я набираю себе стаканчик воды в кулере и, медленно попивая, ловлю взглядом вытянувшую шею подругу. Приподняв руку, показываю ей кольцо, и у нее загораются глаза. Выставив вверх большой палец, показывает, что довольна моим выбором.

Да уж, все сотрудницы, что строили Яру глазки, возненавидят меня еще больше, когда мы поженимся. Но в принципе, чего мне бояться? Скоро я стану их начальницей. Быстро разберусь со всеми. Каждую на место поставлю.

Из кабинета переговоров выходит Афанасьевич. Хлопнув в ладоши, привлекает всеобщее внимание и объявляет:

— Итак, все в сборе! Пора начинать!

Отложив дела, сотрудники вылезают из кабинок и выстраиваются в полукруг. Мы с Ярославом тоже присоединяемся к их составу. Вряд ли Афанасьевич станет объявлять о нашем повышении. Он бесится, что ему не позволили работать, и ненавидит меня за то, что я займу его место. Но он обязан представить своих уже бывших подчиненных новому генеральному, а его — нам.

— Уверен, там старикан, — шепотом подшучивает Ярослав.

— Ты на это надеешься, — толкает его в бок протиснувшаяся к нам Мадлен. — Не выдержишь второго красавчика в офисе? — подмигивает ему.

— Я собираюсь жениться. Не хочу накануне свадьбы отбивать свою невесту у второго красавчика. Хотя… Ты права. Он — второй номер.

— Болтуны, — хихикаю я, покачав головой.

Злой из-за увольнения Афанасьевич сегодня скуден на слова. Никаких пышных речей и прелюдий, сразу переходит к делу.

— Не стану никого задерживать. С вами мы больше не увидимся…

Из того же кабинета появляется высокая широкоплечая фигура в брендовом костюме. Отстукивая каблуками лоферов, новый гендиректор ленивым шагом выходит в зал и обводит всех сканирующим взглядом своих глаз цвета темного оливка. Глаз, которые я семь лет пыталась забыть. Глаз, которые однажды уже смотрели на меня так же, как сейчас: вспарывающе.

Наши взгляды встречаются, и я примерзаю к полу. Чувствую, как Мадлен, тоже узнавшая его, касается моего локтя, но легче от этого не становится.

Семь лет назад этот мужчина разделил мою жизнь на «до» и «после». Семь лет мне потребовалось, чтобы научиться жить заново. Семь лет я бредила его возвращением и вздрагивала от любого звонка. А теперь, когда все наладилось, он здесь, передо мной. В его глазах издевательское право собственности. Ведь я ему задолжала… ночь.

— Прошу любить и жаловать, — представляет его Афанасьевич, — ваш новый директор — Богатырев Платон Мирославович.

Не отводя от меня цепкого взгляда, от которого дух захватывает, он напоминает мне свой голос:

— Кое с кем мы уже знакомы. Правда же, Маргарита Андреевна?

Я глохну от чудовищной пульсации в висках. Вид перед глазами рассыпается на детали паззла, смазывается, растекается пятном. Голос Афанасьевича тухнет, но я ясно ощущаю пристальный взгляд Ярослава на себе. Каких-то пять минут назад я уверяла его, что не знаю нашего нового генерального. Выходит, я солгала, сама о том не ведая.

Будто поезд, гремя вагонами, проносит в памяти картинки из прошлого — тех времен, когда я знала Богатырева не как директора фирмы, а как начинающего бизнесмена, заядлого игрока подпольных казино и человека, выигравшего меня в покер. За шесть ночей, что я провела в плену его сильного, властного тела, моя жизнь перевернулась вверх дном. Я успела возненавидеть его, полюбить и снова возненавидеть. Но я осталась ему должна последнюю седьмую ночь, и он обещал однажды вернуться. Зря я решила, что за эти семь лет он забыл обо мне.

— Зайдите ко мне, Маргарита Андреевна.

Беспомощно взглянув на него, напоминаю себе, какой пост теперь занимаю. Нельзя поддаваться провокациям и выглядеть в глазах подчиненных слабой. Я многим пожертвовала, добиваясь этих высот. Чтобы больше никто не посмел даже мысли допустить, что меня можно заполучить в качестве долга или трофея.

Наступаю себе на горло, избегая взгляда Ярослава. Но не могу смотреть на него. Стыдно, страшно, душераздирающе.

— Возвращайтесь к работе, — напоследок добавляет Афанасьевич, еще теша себя иллюзией своей нужности.

А я на негнущихся ногах вхожу в кабинет за Богатыревым, невольно поймав запах его парфюма. Он другой — более насыщенный, терпкий. Еще один жест, показывающий, сколько прошло времени.

Кабинет мне хорошо знаком. Именно здесь на прошлой неделе бывший генеральный директор сообщил нам с Яром, что у нас ожидается масштабная штатная перестановка. Обрадовал повышением, но не уточнил, кому продал нашу фирму.

Окинув взглядом овальный стол переговоров, отворачиваюсь к окну, и внутри все сжимается от глухого щелчка. Дверь за моей спиной закрыта. Она отделила меня от коллег, от Ярослава, от всего мира. Оставила один на один в клетке со зверем.

— Почти не изменилась, — вкрадчивый шепот опускается на мою шею и покрывает ее мурашками.

Сорваться бы с места, влепить ему пощечину, высказать, какой он мерзавец, и написать заявление на увольнение. Но нельзя. Я не могу потерять эту работу.

— Здесь всюду камеры, Платон… Мирославович, — выдавливаю, не глядя на него.

Даже не подумав отступить, он приближается вплотную, заносит руку вперед и ведет ладонью вниз по моему животу.

— Нам не привыкать, — шепчет мне на ухо.

Болезненно сглатываю и прикрываю глаза. Вновь меня одолевает отвращение к себе. Опять чувствую себя половой тряпкой. Там, в зале, мой жених. В смятении из-за обмана. С отравляющими мыслями. Один из немногих в этом мире, кому я еще доверяю, и чье мнение мне небезразлично.

— Зачем ты вернулся? — спрашиваю, резко отойдя и развернувшись.

Вкладываю в свой тон и взгляд максимально много дерзости и твердости. Пронизываю их обидой и болью, доставленной мне семь лет назад. Сразу демонстрирую рамки.

— Куда? — так же спокойно произносит Богатырев, чуть склонив голову и снова мазнув по мне глазами.

Изменился. Я бы даже сказала — очень. Возмужал, стал солиднее, шире в плечах, увереннее, но ленивее в манерах. Голос теперь ниже, взгляд проникновеннее. Такому не нужно кого-то к чему-то принуждать. По щелчку пальцев сами в ногах ползать станут. Только не я!

— Можешь мне не верить, но я не знал, что ты переехала. Не знал, что работаешь тут.

— Не заливай.

— Рита, я не для того уезжал, чтобы возвращаться. Думал, ты поймешь, что я всего лишь вовремя нас остановил. А эту фирму я купил за бесценок.

— Не верю. Ни единому слову.

Фирма процветала, приносила колоссальный доход. Он лжет.

Но его бровь чуть заметно выгибается. Кулаками упершись в стол, Богатырев подается вперед и с ноткой одержимости отвечает, вытягивая мои скрипучие нервы в струнки:

— Окей, Рита. Как скажешь. Раз я лгу — то ты мне кое-что задолжала…

— Не я, — отвечаю без колебания, — а Денис Королев. С ним ты играл в карты. Вот пусть он и отдает тебе остатки долга.

Ледяной как айсберг. Поглощающий как топь. Богатырев протягивает руку к лежащим на его столе личным делам, берет верхнюю папку и открывает.

— Миронова Маргарита Андреевна, — произносит, ни на секунду не опустив глаз в кадровое содержимое. — Двадцать девять лет. Разведена. Есть дочь. Миронова Александра…

Пауза, которой он расковыривает затянувшуюся рану, меня убивает.

— …Платоновна, — договаривает Богатырев, отодвигая раскрытую папку. — Здесь и копия свидетельства о рождении есть. Отчество ребенку дано со слов матери. Графа «Отец» пустует.

— Я просто не хотела, чтобы у нее было что-то общее с Деном, — отвечаю не слишком убедительно.

— Ей шесть лет, Рита. И у нее выдающиеся темно-зеленые глаза. Волнистые русые волосы. Густые брови.

Каждое его слово, каждый звук заколачивает очередной гвоздь в крышку моего гроба. Отпираться бессмысленно: Саша — копия своего отца. Порой мне кажется, она и характером в него, как бы я ни старалась сделать из нее веселую, беззаботную принцессу.

Теперь Богатырев смотрит на меня так, словно я ему должна не ночь, а целую жизнь. Как на лютого врага. И от ужаса у меня леденеют пальцы.

Одинокий волк, годами закалявшийся перегрызать глотки. И я — бедная овечка, наивно решившая, что имеет право на капельку счастья. Это неравная схватка. Я безнадежно обречена на поражение.

— Она моя, — проговаривает Богатырев слова, которые несколько лет назад я восприняла бы как благословение свыше.

— Нет! — рявкаю зло. — Она моя. И только моя. Тебя не было рядом, когда мы в тебе нуждались. Больше не нуждаемся.

Надменным, просчитывающим сто шагов вперед взглядом пройдясь по мне, он разводит полы пиджака, сует руки в карманы брюк и чуть склоняет голову, любуясь моим живым трепетом перед ним.

— Ты могла сообщить мне о беременности.

— Ты исчез! Мне некогда было тебя искать!

— Хочешь сказать, ты не заглядывала в соцсети? Не мониторила пополнение свежих постов в моей инсте?

Мониторила. И не один год. Но там ничего не менялось. Все та же одна подписчица, одна подписка и ровно тысяча восемьдесят два поста. Никакого обновления. Когда мне надоело пялиться на замершие цифры, я просто перестала на что-то надеяться.

— Было достаточно написать мне одно короткое сообщение, — шипит он, заиграв желваками на лице. — Но ты все решила за меня. Ты лишила меня права стать отцом.

— Отцом? — горько усмехаюсь я. — Ты пользовался мной, как вещью. Думаешь, после пережитого унижения я горела желанием подарить своему ребенку такого отца? Я не стану лицемерить, Платон. Я ждала тебя. День за нем. Неделю за неделей. Месяц за месяцем. Больше двух лет. Весь свой декретный отпуск я посвящала себя двум людям — моей дочери и тебе. А ты не пришел. Не постучался в дверь. Не позвонил. Не дал о себе знать. По-твоему, я должна была посыпать голову пеплом и хранить тебе верность? Да кто ты такой?! Ты вытер об меня ноги и сбежал!

Мои слова для него не менее агрессивный яд, чем его — для меня. Взгляд становится колючим. На лице прописывается жажда заткнуть мне рот. Поставить меня на прежнее место никчемной куклы.

В какой-то момент сорвавшись, ранее сдержанный Богатырев, кидается на меня, толкает к стене и, блокировав мои телодвижения, заглядывает мне в лицо, шумно втягивая воздух сквозь стиснутые зубы.

Больно приложившись лопатками, морщусь и зажмуриваюсь. Ничего он мне не сделает. Я больше не безымянная мышь.

— Ты когда-нибудь допускала мысль, что я ушел, защищая тебя от чего-то?! — рычит мне в лицо, ногтями скребя по стене с обеих сторон от моей головы. — Или ты всегда только себя жалела?

— Да, вот такая я эгоистка, Платон! — фыркаю, снизу вверх посмотрев в его мрачные глаза. — Ни разу не посочувствовала несчастному члену в твоих штанах. У меня были другие заботы. Например, как оградить свою дочь от той грязи, в которой сама выкупалась! — Замечаю, как по его лицу ползут тени. — А-а-а… Что? Неприятна мысль, что какой-то ублюдок может выкупить твою дочь за карточный долг? На куски рвет, да?

— Может, ты начнешь с того, что сама вышла замуж за мудака? Что ж тебя, приличную девочку, понесло-то так? Запала на распиздяя, а виноват я? — Он так близок ко мне, что его дыхание опаливает мою щеку, будоражит яркие воспоминания, когда я грелась под этим теплом, искала в нем защиту и какой-то покой. — Я, Рита, предателей не прощаю. И тебя за подставу проучу. — Хватает меня за запястье, задирает руку и указывает на кольцо. — Ты вроде без этой побрякушки в комнату отдыха трахаться убегала.

Во мне взрывается настоящая бомба.

— Не смей! Слышишь?! — предупреждаю его. — Не смей трогать Ярослава!

Легкая, едва уловимая улыбка касается уголка его губ, и он разжимает мою руку. Делает медленный шаг назад, подарив мне глоток свежего воздуха. Поправляет свой пиджак и с таящейся в своих мыслях опасностью угрожает:

— Будет так, как я захочу. Я получу все, на что имею право: твое тело, своего ребенка и тотальный контроль над всеми, кто тебя окружает. Ты пробудила во мне зверя, Рита. Теперь корми его.