Я выбираю тебя

ГЛАВА 1

– Ой, черт…

– Мам…

– Да блин!

– Мам!

С заднего сиденья послышалось довольное хихиканье, и Алексия не удержалась, улыбнулась.

– Все-все, я больше не ругаюсь.

– Чуть-чуть, да?

– Чуть-чуть, да, – подтвердила молодая женщина, кивая и аккуратно перестраиваясь в соседний ряд. – Терпеть не могу вокзалы.

– Я знаю… Но дядя Саша уехал…

– Да, уехал наш Александр Васильевич.

– И девочкам приходится все делать самим.

Алексия вскинула брови кверху и посмотрела в зеркало заднего вида.

– И откуда у нас такие житейские познания в столь юном возрасте, барышня? Уж никак наша любимая Наталья Петровна постаралась?

Дочка довольно разулыбалась.

– Я тебе ничего не говорила.

– Спелись за моей спиной?

– Мам! Сама же сказала – я познаю житейские мудрости.

Алексия посмотрела на дочку, которая расположилась на заднем сиденье.

И чтобы она без нее делала…

Алексия жизни без нее не представляла. Ее роднулечка. Ее кровиночка. Ее счастье.

Всегда с ней. Всегда рядом.

Даже сегодня напросилась поехать с ней. С хитрющими глазенками начала рассказывать о том, как ей будет интересно встретить гостей лично. Ведь это будет ее первый подобный опыт.

Истинная причина заключалась в другом. Накануне Нюта слышала, как Леша сетовала Наталье Петровне, что немного тушуется ехать одна. Дочка решила ее поддержать. Да-да, именно так.

Нютка была не по годам развита. Все замечала, на все реагировала.

Никогда не доставляла хлопот. Не ребенок, а золото.

Ее золото… В груди поднималось теплое, нежное и всепоглощающее чувство, которому не находилось названия.

Каждая мать ее поймет. Потому что абсолютно каждая считает своего ребенка самым лучшим, самым красивым, самым умным на свете. И это прописная истина.

По-другому попросту не может быть.

Нютка, еще не умея как следует говорить, училась делиться последней печенькой, разламывая ее на две неравные части и протягивая большую маме. Каждый раз, сталкиваясь с чем-то подобным, Алексия замирала, не зная, как реагировать. Не понимая… Откуда все это? Она учила ее добру, правильности, морали, но иногда ей все же казалось, что в Нютке все это от рождения.

А ее упертость? Леша даже иногда тормозила ее, опасаясь, что ее нежная девочка доведет себя до срыва.

Например, когда та училась говорить. Дочь могла часами выговаривать какое-то сложное слово, искажая его до неузнаваемости, но не сдаваясь до тех пор, пока не добивалась почти идеального звучания. Иногда подобная настойчивость смущала Алексию, потому что за собой ничего подобного она не замечала.

Или вот еще. Она частенько ловила на себе взгляды посторонних людей в парке, на детской площадке, в поликлинике. Взгляды, в которых читалось умиление или одобрение, когда Нюта робко, но вежливо благодарила за помощь или уступала качели младшим,

Она понимала, что ее восприятие, конечно, субъективно. Что оно окрашено бессонными ночами, тревогами за каждую царапину, восторгом от первого самостоятельно прочитанного слова. Да-да, Нюта в свои четыре года уже умела читать, причем чтение ей давалось тоже довольно легко. Пока только по слогам, но Алексия была уверена, что к концу сезона ее красавица будет читать целыми словами.

Больше всех на свете она любила свою Анютку.

И пусть это считалось материнской предвзятостью, иллюзией. Пусть. Кто посмеет сказать ей что-то в противовес?

Иногда Алеше казалось, что ее сердце разорвется от гордости и от счастья…

– А вон и вокзал, мам! Паркуйся! Вон, вон, смотри, свободное место.

Тонкий пальчик ткнулся в стекло.

Алексия свернула, куда ей указали и осторожно, стараясь, чтобы Нюта ничего не заметила, выдохнула.

Она ненавидела водить в этой части города. Слишком много машин, слишком много суеты.

– Ну что, все, идем? Да, все? Выходим?

Нютка тряхнула темными кучерявыми волосами. Сегодня она выпросила у мамы разрешение не заплетаться. Заколола свою красоту за ушками и пошла покорять мир.

– Правила помнишь? От меня ни на шаг. Точнее, ты держишь меня за руку.

– А табличка, мам?

– В одной руке табличка, во второй – я.

Нюта чуть нахмурилась, потом решительно кивнула.

– Идет.

– Конечно, идет.

У кого-то не было выбора, но говорить об этом вслух молодая мама не стала.

Платформа встревоженно гудела под ногами, когда Алексия с Нютой пробирались сквозь утреннюю суету вокзала. Где-то звенели колокольчики буфетных тележек, перекрываемые громогласными объявлениями о прибытии поездов. Нюта, приплясывая от нетерпения, крепко сжимала самодельную табличку с надписью «Кошкины».

– Мам, а они точно приедут?

– Хороший вопрос. Не поверишь, но я тоже волнуюсь. Но в нашей компании я вроде как взрослая, а значит, мне и сохранять видимость спокойствия.

Дочка хихикнула, сильнее сжав ее ладонь.

– И они нас найдут? А как? По табличке? А она у нас достаточно большая? Смотри, вон так надо было написать. Большими красными буквами.

Нюта тараторила, в сотый раз проверяя, правильно ли держала картонку.

– Возьмем на вооружение.

На нужной им платформе остановился поезд, из которого начали выходить усталые путешественники. Среди мельтешения чемоданов и сонных лиц вдруг появились две женщины лет пятидесяти — одна полноватая с добрым круглым лицом, вторая постройнее, с короткой стрижкой.

Они радостно улыбнулись и замахали руками.

– Кажется, это они! – Нюта рванула вперед, но сразу застенчиво притормозила, спрятавшись за маминой спиной.

– Ну здравствуйте…

– Кошкины? Правильно? Ирина и Валентина Николаевна?

– Так точно.

Каждая из присутствующих испытала облегчение.

– Добро пожаловать! Как дорога?

– Суетно, жарко. Душно. И в вагоне-ресторане так себе еда оказалась. Мы не то чтобы там что-то такое дорогое заказывали… Все-таки цены сейчас приличные на все, но кое-что и нам перепало.

Женщины заговорщически переглянусь.

Нюта, осмелев, показала на багаж прибывших:

– Серьезно вы подошли к отдыху.

– А то! И как зовут эту кучерявую прелесть?

– Нюта я.

– Анюта? Красивое имя.

– Спасибо.

Женщины посмотрели на Алексию.

– Чудесный ребенок.

А она о чем? Конечно, чудесный! Самый лучший.

Они прошли к машине, и Алексия помогла им с сумками.

– Да куда вы хватаете такую тяжесть. Мы сами!

– Извините за неудобство. Наш сотрудник, Александр Васильевич, который обычно встречает гостей, уехал…

– Ой, Алексия, да ладно вам. Вы думаете, что русским женщинам с севера какие-то там сумки и чемоданы не по силам закинуть в багажник? Ха! Даже три раза «ха»! Имя, кстати, у вас интересное. Алексия…

Да, интересное. Алеша с ними была согласна.

Они расселись, пристегнулись. Леша посмотрела на дочку. Та уже находилась в детском кресле и без напоминания так же пристегивалась.

Можно ехать.

Они выехали с центральных улиц, машин стало поменьше.

Женщины болтали без умолку. То между собой, то с Нютой. Леша участвовала в беседе по минимуму, сосредоточившись на дороге.

– Вы осторожны за рулем. Молодец.

– Я недавно получила водительские права. Поэтому спешить мы не будем. Вы не против?

– Мы? Против? Нет, конечно! Мы на юге! На отдыхе! А кто спешит на отдыхе?

Гостьи снова переключились на Нюту. Точнее, та забрала их внимание на себя, попросив рассказать про «настоящий русский север», тем самым снова придя матери на помощь.

Алексия мысленно поблагодарила дочку. Ее пальцы крепче впились в прохладную кожаную оплетку руля.

Иногда ей казалось, что дочка в курсе ее страха перед вождением. Точнее, этот страх был… Алексии вроде бы удалось побороть свою фобию.

Она действительно очень долго боялась сесть за руль.

На то была весомая причина. Но она с ней боролась!

И победила.

Алексия помнила, как бешено колотилось сердце на первом занятии в автошколе. Помнила, что с ней творилось, когда инструктор с невозмутимым лицом сказал «трогайся». Как ее нога дрожала на педали сцепления, а ладони моментально стали влажными, и казалось, что машина живет своей собственной жизнью, а она лишь беспомощная кукла в ее салоне.

Но она справилась.

Ради себя и ради будущего Нюты.

Поэтому сейчас она за рулем. И, черт побери, ей водить нравилось все больше и больше.

Алексия свернула с шумной дороги на тихую улочку, где за высоким деревянным забором виднелась крыша двухэтажного дома. Сквозь щели в ограждении буйно пробивались плети вьющегося винограда и пышные шапки цветущих клематисов.

– Вот мы и приехали. – Алексия обернулась к гостьям, когда машина плавно остановилась у ворот.

Нюта тут же выскочила из машины и, пританцовывая на месте, указывала на дом:

– Это наш! Весь в цветах!

– Видим-видим. Ну давай, хозяюшка, – кажется, Ирина Николаевна, потрепала Нюту по головке, – веди нас, показывай хоромы.

Сказано – сделано.

Алексия задержалась, глядя, как за углом исчезают гости и дочка. Их отдаляющиеся голоса приятно грели сердце.

У нее собственный бизнес. С ума сойти… Гостевой домик. Пусть и небольшой, она может сдавать всего две комнаты, но хотелось верить, что это только начало. Спешить ей точно некуда.

Осенью постарается отремонтировать еще одну, вроде бы первичная смета позволяла.

Алексия наблюдала, как гости завороженно рассматривали дом, и в груди неожиданно сжалось что-то теплое и тревожное одновременно. Казалось бы, она уже десятки раз принимала у себя отдыхающих. Второй год… Новые лица, новые истории, давно отработанные жесты гостеприимства. Но почему-то именно сейчас, глядя на этих приятных на первый взгляд женщин, с таким восторгом разглядывающих ее скромный дом, она почувствовала странное волнение, будто все происходило впервые.

Хотя… Когда это она не волновалась?

Она машинально поправила прядь волос. Она каждый раз прикладывала максимум усилий, чтобы гостям у нее действительно понравилось.

Теперь надо им все-таки помощь с багажом.

Где-то слышался стрекот кузнечиков, запах цветов приятно щекотал обоняние.

Хорошо же…

Жизнь удивительная штука. Прекрасная.

И пусть кто-то попробует с ней поспорить.