Я забуду тебя завтра...

Глава 1

Марина

— Туда побежала! За ней!

Осторожно выглянула из-за дерева и увидела как свет от фар удаляется в другую сторону. Прислонилась лбом к стволу, пытаясь перевести дыхание, но выстрелы и крики незнакомцев дали понять, что нельзя останавливаться. Нужно бежать дальше. Пытаться выбраться из этого леса туда, где смогу встретить людей.

Не обращая внимания на боль в ногах и искалеченные ступни, подхватила изодранный край тупого сценического платья и снова побежала дальше. Время есть. У меня должно получиться! Зачем я только подошла к ним? Дура, дура, дура! Решила, что они мне помогут. Они и вправду сказали, что отвезут меня домой, к родителям, а отвезли сюда. Вытолкали из машины в гуще леса и сказали, чтобы я бежала. После выстрела в землю у самых ног, я действительно побежала. Бежала так, как никогда в жизни, но у меня не получается от них оторваться!

— Она там! — раздалось не так уж и далеко за спиной, заставляя меня сорваться с места. — В ту сторону! Быстрее!

Несясь через кусты и терпя удары веток, которые цеплялись за одежду и волосы, я прикидывала в уме расстояние между мной и ими. Учитывая время суток, лесистую местность, скорость ветра и влажность... Ааааа, господи, зачем я это всё вспоминаю?!

— Вон она! Стреляй!

Я обернулась назад и увидела несколько мотоциклов, которые мчались в мою сторону. Раздался выстрел, заставивший меня пригнуться, и что-то оцарапало предплечье. Вскрикнув, я свернула туда, где лес был особенно густым, надеясь, что они здесь не проедут, но я чертовски ошибалась. Однако стоило мне пробраться сквозь них самой, то оказалась на открытой поляне и чуть не завизжала от радости, увидев свет впереди. Кажется, там была дорога и по ней двигалось четыре машины!

Со всех ног я помчалась туда, пригибаясь в высокой траве, но, видимо, преследователи меня не видели, потому что палили куда угодно, но мимо меня. Моля Бога, чтобы мне улыбнулась удача, я выскочила на дорогу как раз в тот момент, когда машины проезжали мимо, но, кажется, они и так тормозили, услышав стрельбу. Из всех автомобилей вышли по четыре человека, кроме той, на которую я выбежала. Водитель, огромный амбал с лысиной и в сером замшевом пальто, схватил меня за руку, гневно сверкая глазами.

— Тебе жить надоело, дура?...

Не обращая внимания на его гнев, я ухватилась за его рукав и начала умалять:

— Пожалуйста! Помогите мне! Они вооружены и гоняться за мной!...

— Кто?

Я закачала головой.

— Я не знаю! Прошу, в... Мамочки!

Я не успела договорить, потому что на дороге появились те самые стрелки на мотоциклах. Повисла самая страшная пауза в моей жизни. Мотоциклисты встревоженно переглядывались, а мои спасители вдруг достали автоматы. Только сейчас я заметила, что одеты все были не совсем обычно. На них бронежилеты и каски, как у силовиков по телевизору, а на груди была надпись, но я не могла разобрать в потёмках что там.

— Вы ещё кто такие? — раздался знакомый голос с той стороны, и я вжалась в плечо водителя.

Никто им не ответил, а из авто, рядом с которым мы стояли, вышел мужчина. На нём было чёрное пальто, но внешность... Такая внешность только у самого Дьявола. Светлые волосы, темные брови и очень чёрные глаза. Настолько чёрные, что казалось, в них сама Тьма спряталась. От него веяло самим злом, заставляя сжиматься от страха и ужаса. Какая-то незримая мощь, темная, зверинная, агресивная... И в то же время обманчиво спокойная. Я не знаю как такое возможно, но именно это я ощутила, как только увидела.

— Грешник! — воскликнул всё тот же, что и раньше. Он и согласился мне помочь, а затем открыл стрельбу. — Отдай нам девчонку, и разъедемся!

Я посмотрела на водителя, ожидая его реакции, но вперёд вышел другой и заговорил, скучающим голосом:

— Что она сделала, что вы охотитесь на неё?

«Охотитесь». Именно! Это и была охота, но на человека! На меня!

— Украла у меня бабки.

А у меня глаза на лоб полезли от возмущения!

— Он лжёт! Я только что их встретила! Попросила помощи, а они сюда меня привезли и стрелять начали!

Плевать кто это такие, я хочу чтобы всё это закончилось! Грешник же обернулся ко мне и вскинул бровь. В его взгляде проскользнуло то ли удивление, то ли узнавание. Он подошёл ко мне и повернул моё лицо на свет, крепко взяв за подбородок.

— Имя.

Ч-чьё? А, моё!

— Рина… эм… Рина Лебедь. Пожалуйста, помогите. Я им ничего не сделала...

— Я знаю.

Он снова повернулся к моим преследователям, а остальные люди в амуниции вышли вперёд, всё ещё держа парней на прицеле автоматов. Это точно какие-то силовики. Стойку, как в кино, держат, напряжены и ждут приказа.

— Выходит, ты открыл охоту на беззащитную девушку просто из-за скуки?

Поняв, что блеф не прошёл, парень переглянулся с друзьями и решил, что стоит блефовать дальше, потому что я говорила кто я.

— Да посмотри на неё! Бичёвка обычная, её искать даже никто не будет.

Я убрала пятёрней волосы и сделала глубокий вдох, приводя, наконец, дыхание в нормальное состояние, а когда услышала слова Грешника и вовсе выдохнула от облегчения, утыкаясь лбом в плечо водителя. Он знаком с моим отцом и теперь я точно попаду домой!

Глава 2

С силой пихнув меня в комнату за красной дверью с кодовым замком на стене, он вошёл следом и поправил своё чёртово пальто. Я отлично знала такой тип людей. Папин безопасник был из бывших бандитов, но он, типа, "завязал" с криминалом. Такие люди настоящие мерзавцы! Чудовища! Они циничны и жестоки, что и было показано сегодня наглядно, а этот индивид... Господи, да по нему явно электрическое кресло плачет!

Он не был уродливым или внушающим страх, что и было пугающим больше всего. Острые, но сильные и идеальные черты лица внушали доверие, но холодный взгляд, пропитанный ненавистью и желанием придушить меня, говорили об обратном. А ещё от него просто ужасно веяло силой. Нет, не деньгами, хотя в этом ему тоже нет равных, а другой силой. Какой-то внутренней, животной, заставляющей бояться его и трепещать от одного только его прозвища.

Обнимая себя за плечи, я отвела взгляд, потому что больше не выносила этого льда в его чёрных, как сама бездна глазах. Я ведь ничего не сделала! Ничего! Почему? За что? Мне было страшно. Я никогда в жизни так не боялась, а теперь...

Однако оглядеться мне не дали. Грешник снял верхнюю одежду, кинул её на кровать слева от себя и подошёл ко мне. Я только и успела закачать головой, но он взял меня за предплечье и снова куда-то потащил, не обращая внимания на мои упирания. Втолкав меня в другую комнату, он протащил меня по скользкому полу, а я ничего от ужаса не видела вокруг, только пыталась умолять его не трогать меня.

— Пожалуйста, не трогайте! Мне больно! Отпустите! Не знаю я где ваш чемодан! Отпустите меня! Умоляю! Пожалуйста!

Но он продолжал меня тащить, пока снова куда-то не впихнул. Я споткнулась обо что-то и упала, больно ударяясь бедром и упираясь в паркетный пол душевой кабинки. Чёрная плитка размывалась перед глазами, которые я сразу перевела на Грешника.

— Снимай платье.

Что? Я не сразу поверила в услышанное, но потом закачала головой.

— Пожалуйста...%

— Снимай. Или это сделаю я.

Всхлипывая и задыхаясь, я завела руки за спину, но стало больно настолько, что я вскрикнула. Я не боец. Я боюсь боли. Боюсь, что меня хотя бы ударят. А этого Грешника я боялась до икоты, до судорог. Сердце подпрыгивало к горлу от одного только его взгляда, поэтому даже не подумала больше сопротивляться, однако, и выполнить его приказ не могла самостоятельно.

Выругавшись, Грешник поднял меня, больно схватив за плечи, и дёрнул вверх. Кое-как мне удалось удержаться на ногах, но тут же оказалась развернута к нему спиной. Так лучше. Так я испытывала меньше страха, но поняла насколько я ошибаюсь, лишь тогда, когда он расстегнул молнию на спине и сдернул с меня испорченную в грязи и разорванную в лохмотья одежду. Под низом у меня ничего не было, и поэтому я тут же прикрыла грудь, скрестив на ней руки, хоть и стояла к нему отвернутой. Почувствовав грубые пальцы на теле, я крепко зажмурилась и закусила губу. Боже. Когда это закончится? Что он делает? Но даже сквозь страх и огонь под кожей я понимала, что это странные прикосновения. Кубрынин... Он пытался возбудить себя, хватая меня за грудь и попу, а этот... Словно медицинский осмотр проводит.

— Что он тебе вводил?

Пытаясь сконцентрироваться на его вопросе, тряхнула головой.

— Я н-не знаю. Всё поступ-пало через вент-вентиляцию.

Его пальцы прошлись вдоль позвоночника до самого копчика, прощупали каждое ребро, лопатки, предплечья и развернули к себе.

— Руки убери.

Я энергично замотала головой, а ему плевать. Он просто схватил меня за запястья, раздвинул их в стороны и замер, смотря на шрам от операции. Я зажмурилась, когда он смачно выругался, думая, что сейчас последует удар, но Грешник лишь снова продолжил прощупывать рёбра. Зря я, наверное, не смотрю. С трудом, но разлепив веки, я искоса следила за всем, что он делает.

Его взгляд был обращён в сторону, на широких челюстях играли мышцы, а тёмные брови нахмурены. Он реально проводил осмотр! Сосредоточено и внимательно, пытаясь не упустить ничего, а мне было жутко стыдно, обидно, страшно… да проще перечислить чего я не испытывала! Господи! Да как же так? Как мне так сильно "повезло"?! Мне не часто улыбалась удача, но это уже просто край! Хотелось одновременно и смеяться над своим просто эпическим "везением", и плакать от осознания, что я так и не смогла сбежать, ведь разницы-то по сути нет! Кубрынин или Грешник! Они оба преступники!

Но я крупно ошиблась насчёт своего положения сейчас. Лучше бы он ограничился только прощупыванием рёбер! Когда его взгляд переместился на мои глаза, а он сделал шаг ко мне и сжал плечо, я и не знала что и делать, пока вторая рука… вернее палец второй руки не вошёл резко в меня и не наткнулся на препятствие. От того, что оно есть, я почувствовала и страх, и облегчение одновременно. ОН не тронул меня. И не отдал своим людям, как обещал. Не успел. Гори ОН в Аду вечно! Но я не знала, что на уме у этого человека. Если та "золотая молодежь" хотела меня всего лишь убить, то этот… мне даже страшно представить, что сделает Грешник.

Но внимательно смотря в мои распахнутые шире некуда глаза, он вынул палец и включил кран в душевой. Отрегулировав воду, переключил режимы и толкнул под струи. Я зажмурилась, ожидая холод, но она была еле тёплой, а пальцы Грешника смывали с меня грязь. В них больше не было той грубости, что и раньше, кажется, начал остывать, но боль уже настолько пропитала моё сознание, что было абсолютно плевать. Ужейй на всё плевать. Лишь бы это закончилось быстрее.

Глава 3

Закутавшись плотнее в халат, который подал мне Грешник, я вышла из душевой кабинки, но тут же схватилась за дверцу, предотвращая падение, и зажала рот ладонью. Острая боль пронзила ногу, как только я наступила на правую ступню, да такая сильная, что в глазах потемнело!

— Что с тобой?

— Нога, — промычала я, а Грешник опустил взгляд и зажмурился, будто забыв что-то.

В следующую секунду, я была подхвачена им и цеплялась за его плечи. Нет, меня часто носили на руках, но то было во время танцев, а это совсем другое! Он может меня уронить, споткнуться, а зная моё везение ещё и сам шею свернёт! Хотя последнему я буду рада. В некотором смысле.

Но, к моему удивлению, до кровати донёс он меня без травм. Усадив поверх покрывала, он приказал мне держать ноги на весу, а сам скрылся в смежной комнате. Наверное, там его кабинет или ещё одна спальня, но вернулся он быстро и с какой-то железную емкостью и саквояжем. Поставив всё рядом со мной на пол, он приказал лечь на живот и свесить ступни. Я так и сделала, не задавая вопросов, а зря. Когда кожа неожиданно вспыхнула огнём, я пискнула, прикусывая собственный кулак, и зажмурилась. Казалось, что он прикладывал к подошве расплавленное железо и не забывал его переворачивать каждую секунду, но скоро боль немного утихла, и я услышала очередной звон стекла, как и в ванной.

Выдохнув с облегчением, так и осталась лежать, поскольку приказа садиться не поступало, но новой порции боли больше не было. Даже наоборот, по мере махинаций Грешника, я чувствовала как она отходит, оставляя место чему-то холодному, что немного облегчало мучения.

— Сядь.

Подчинившись, я обнаружила, что ноги уже перебинтованы, а в миске перед ним моя кровь, скальпель и довольно большой осколок. Наверное, вытащить так просто он не смог и ему пришлось резать. Как же хорошо, что я об этом не знала, иначе визгу было бы куда больше.

Как только я приняла вертикальное положение, а Грешник убрал ненужное в сторону, то сразу начал прощупывать кости голени. Я смотрела как большие пальцы медленно скользят от сустава щиколотки вверх до коленей, просчитывая выпирающие неровности, и боялась пошевелиться от осознания, что это не мой организм устал от боли и перестал воспринимать его привычным способом, а прикосновения Грешника не причиняют её. Вот он держит икры четырьмя пальцами, а подушечка большого ползет по поверхности берцовой кости, но чувствую я лишь его это и ничего более!

— Восемь переломов за три месяца только на одной ноге.

Из-за собственного удивления, я не сразу поняла спрашивает он или просто озвучивает факт, но ответа точно не ждал. Переключившись на руки, он также начал прощупывать кисти до локтей, а я пошевелиться боялась, всё гадая, почему так получается? Почему я не чувствую огня под кожей? Почему я не боюсь его? Почему смотрю на него и вижу самого красивого мужчину на свете? С недельной щетиной и в квадратных очках с тонкой оправой он не был ужасным и пугающим. Да, тяжёлый взгляд словно заглядывал в мою душу, но мне самой хотелось увидеть его. Хотелось узнать его лучше, хотелось понять. И в то же время я осознавала насколько это глупо. Он старше меня лет на пятнадцать, а я… Я в его глазах воровка и потенциальная убийца его близкого человека.

Он подтянул свой саквояж ближе и достал шприц и колбочку с какой-то прозрачной жидкостью. Тут я и напряглась.

— Что это?

— Антибиотики, — ответил Грешник, ломая верхушку. — Ты бегала раненной по лесу. Распорола себе подошву в хлам, получила касательное и вдобавок разбит нос. Это необходимо.

Он щёлкнул по пластмассовому корпусу и выпустил лишний воздух с тонкой струйкой жидкости. Порвав упаковку спиртовой салфетки и поднял на меня взгляд.

— Ложись на живот.

Я в ужасе перевела взгляд на иглу, по которой стекала жидкость. Уколы. Я до жути боюсь уколов…

— Мне тебя заставить?

Я вернула взгляд к нему и начала выполнять приказ, не прерывая зрительного контакта. Крепко зажмурилась лишь в тот момент, когда его пальцы коснулись моего бедра и начали поднимать полы халата выше. Всё тело сильно напряглось, пока подушечки скользили по коже, а руки стиснули ткань покрывала в кулаках. Дыхание застряло где-то в горле, потому что в этот раз его прикосновения не были такими, как раньше. Они были нежными, от чего я покрывалась мурашками.

— А ты не такая уж и скромница, да, Котёнок?

— Я вам не котёнок! — рыкнула я и тут же пожалела.

Охнув от того, что он крепко и бесцеремонно сжал одну ягодицу и склонился ко мне ближе, я внутренне сжалась, слушая его слова. Горячее дыхание опалило кожу за ухом, заставляя волосы на затылке встать дыбом, а от прикосновения его губ внизу живота всё вдруг стянуло узлом. Но самое противное, что страха я так и не испытала.

— Кажется, я уже говорил по поводу разговоров, Ко-тё-нок, — пальцы на ягодице расслабились и начали смещаться ниже, не обращая никакого внимание на стиснутые бёдра. — Но если огрызнёшся ещё раз, то сделаешь мне огромное… — он замолчал на мгновение, когда средний палец проник в меня до самой преграды и начал вырисовывать круги, оттягивая стенки, — одолжение.

Его действия вызвали во мне столько странных и неизвестных до сих пор ощущений, что я в изумлении распахнула глаза от понимания, что не хочу, чтобы он останавливался. А он и не спешил отстраняться или прекращать. Вдохнул через нос мой запах, утыкаясь им в волосы, и переместился на клитор.

Глава 4

Выпив горсть таблеток, я вернулась обратно и более внимательно осмотрелась вокруг. Здесь не было окон, лишь по две вентиляции на каждую комнату. В просторной спальне справа от входа стояла кровать как у меня дома, но больших размеров. У таких не было ножек, что мне нравилось, потому что уменьшало вероятность удариться мизинцем. По бокам кровати стояли две тумбочки, а сверху висело большое круглое зеркало выпуклой формы и пара квадратных бра почти молочного цвета.

Напротив стоял двойной шкаф-купе с белыми дверцами и тёмными стенка и навесными полками между основных отсеков, но они были пусты. Собственно на этом мебель в комнате и оканчивалась, но несмотря на такой минимализм, она отлично гармонировала с бежевыми стенами и тёмно-коричневым паркетом на полу.

Вторая половина была абсолютно пуста, и мой творческий ум моментально представил там пару кресел и маленький столик. Рядом с дверью в другую комнату можно было поставить книжный шкаф, а потом коротать вечера за чтением книг.

Напротив смежной комнаты была кухню, которую разделял со спальней барный стол из тёмного дерева и чёрной гранитной столешницей. За стойкой шёл холодильник. Огромный и двухдверный с электронными часами и дисплеем умной системы. Дальше было простое пространство, а у следующей стены напротив овальной арки дорогой, но скудный гарнитур в таких же тонах, что и стойка. Наверху висело всего два абсолютно пустых шкафчика, а внизу раковина и одна тумба. Пустоту кухни не смогли заполнить ни дорогая плита, ни посудомойка, ни микроволновка. Всё вокруг кричало о том, каков хозяин этого жилья. Дорого и надёжно, но скудно и сухо. Как и он сам. Хотя в надёжности Грешника я сомневалась.

Включив телевизор, я переоделась в футболку и шорты, что дал мне мужчина, но перед этим понюхала. Чистые, приятные на ощупь и пахли порошком. Удивительно, что не медицинским спиртом. Уж очень стерильно вокруг. Так и хотелось сделать какую-нибудь пакость, чтобы взбесить этого Грешника, но в следующую секунду меня передёрнуло от мысли, какие последствия могут последовать. Этот человек не будет терпеть мои пакости, которыми нет-нет доставала безопасника отца. Скорее получу ремня или вовсе что похуже, и это «похуже» мне точно не понравится.

Свернув халат, положила его на тумбочку и подняла голубую пилюлю. В памяти всплыло смазанное воспоминание, как Кубрынин держал в своих сосисках точно такую же, а затем была сплошная боль. Я не помню слов и действий, не знаю, что было общего между этими двумя событиями, но с этой пилюлей у меня ассоциировалась адская пытка в сыром подвале.

Вернув таблетку на место настолько аккуратно, будто она сейчас рванет, забралась под одеяло и начала бездумно щёлкать по каналам, лишь бы выкинуть все мысли из головы. Грешник был прав в одном, давая мне успокоительное – сон необходим моему организму. Как бы не было страшно засыпать в этих стенах, но мне нужны силы, чтобы справиться с… со всем. Справиться с мыслью, что я пережила плен у Кубрынина, что спаслась от охоты местных мажоров, что попала в руки к… Чёрт его знает кому. Это настоящий Дьявол! Сама Смерть! Холодный, жестокий, циничный убийца.

Боль в теле начала утихать. Веки налились тяжестью, конечности отказывались подчиняться, но я до последнего отказывалась проваливаться в сон. Боролась, сама не знаю почему, вместо того, чтобы забыться и отдохнуть. И не зря. Сквозь туман и оцепенение снова увидела его. Он вошёл в комнату через ту же дверь, в которую вышел, повесил пальто на вешалку и начал снимать с руки часы. Они были обычными. Кожаный ремешок, железная или ещё какая-то оправа, но то, как он положил их на полку, давало понять, что эти часы ему дороги.

Почувствовав на себе мой взгляд, он повернулся ко мне. Холодный, словно статуя, а взгляд будто острый нож. Он пугал меня до чёртиков, до усрачки, и в то же время мне хотелось, чтобы он улыбнулся. Повернувшись ко мне, он немного наклонил голову набок, изучая моё лицо, а затем медленно подошёл ближе и присел на корточки прямо передо мной. Взяв мою руку у головы в свою, сжал на ней пальцы, а второй убрал волосы назад. Рассматривая мои кривые от переломов пальцы, он водил по ним подушечкой, снова поражая меня тем, что боли нет. Только его прикосновения.

Я всё боялась, что вот, сейчас он возьмёт и воспользуется мной или начнёт резать и ломать кости, но нет. Он просто наблюдал и крепко сжимал мою ладонь в своей, но кроме игры мускулов на скулах ничего больше не выражало его злости. Мне так хотелось сказать ему, что не помню где чемодан, что не могла я выстрелить в его друга, но язык не слушался меня, а действие таблеток становилось всё сильнее и сильнее. У меня уже не получалось бороться со сном, и вскоре он победил.

Я провалилась в пустоту, но сновидений так и не увидела. Словно закрыла и сразу же открыла глаза. Оглядевшись вокруг, обнаружила, что одна в помещении. Над головой горят мягким, приглушенным светом бра, не давая темноте сомкнуться, и только благодаря этому я не забилась в панике. Реальность быстро прорвалась в мозг, не давая возможности с ней смириться, и поглотила всем ужасом, что произошёл со мной за последние три месяца. Мозг выдавал команды, что я должна хотя бы расплакаться, но не получалось. Меня будто выжали, вытащили их и выкинули за ненадобностью. Не было желания истерить или делать попытки сбежать. Всё это бесполезно. Лить слёзы, дёргать толстую дубовую дверь. Это не спасёт меня.

Несколько часов я просто лежала на кровати, пытаясь выдавить из себя хоть что-то, но безрезультатно. Ни мыслей, ни идей. Сплошная пустота. Даже когда кодовый замок пискнул, и в комнату вошёл Грешник. Я не подняла на него взгляд, не встревожилась и не напряглась. Мне было плевать, пока слух не резанул очень знакомый голос:

Глава 5

Весь день прошёл в стиле «заткнись и не шуми». Грешник редко уходил из комнаты. Два раза он сменил мне повязки на ногах и обработал другие раны, но в полном молчании. Я пыталась не говорить лишний раз, но выходило с трудом. Грудную клетку просто распирало от вопросов, а этот чурбан будто вообще ничего не чувствует! Словно со стенкой разговариваю, а обращается со мной как с домашним животным! Хотя, их хотя бы не затыкают.

— Долго я тут пробуду? — снова не выдержала я, сидя на кровати и смотря на него.

Его близость уже достаточно сильно отпечаталась в голове запахом его парфюма. Что-то резкое и крепкое, но уловить его можно только сидя вот так близко.

— Мне нужны вещи, — снова заговорила я, но опять игнор.

Какой же он мерзкий тип! Я сидела у его ног, обхватив свои колени руками, и всматривалась в лицо мужчины. За весь день оно ни разу не показало хоть какие-то эмоции. Словно статуя! Словно робот какой-то! Тумбочка фигова!

— Вы меня вообще слышите? Мне правда нужны вещи. Зубная щётка, шампунь, одежда… прокладки, в конце концов!

Может, он и вправду глухой, а я тут распинаюсь? Но на словах личной гигиены он всё же поднял на меня глаза. Лучше бы и дальше не смотрел! От его холода мурашки чуть ли не по костям побежали, поднимаясь от плеч и останавливаясь поднятыми волосами на затылке. В такие момент он действительно пугал меня. Эта мрачность во взгляде, лёд и открытая ненависть заставили стушеваться и застыть в ожидании грубости или даже удара, но вместо этого он достал из заднего кармана второй сотовый и бросил его передо мной.

— Закажи.

Снова лишь одно слово, и он опять полностью ушёл в свой телефон, так и не ответив ни на один из моих вопросов. Заказать, значит. Хорошо. Будь по вашему, господин Грешник! Взяла навороченный смартфон, но это не айфон. Я даже марки такой не знаю, наверное, Япония или Турция. Там производили самые лучшие мобильники, и многие модели были недоступны даже самым богатым в Республике. Подружки, повернутые на этом «самом лучшем», часто жаловались, что родители отказываются давать им деньги на такие сотовые.

Разблокировала и фыркнула. Ну конечно. Что ещё может быть у такого как он на заставке? Чёрная картинка с белой полосой вдоль экрана. На главном не было ничего, кроме умной Алисы, календаря и двух программ интернет-магазинов. Увидев дату, погрустнела. Завтра моё день рождение. Восемнадцать лет. Я всегда считала, что день совершеннолетия должен быть особенным. Он должен запомниться на всю жизнь, ведь это единственный День рождения, который даёт тебе право выпорхнуть из гнезда родителей и стать самостоятельным. Ты в праве решать сам куда пойти учиться или же устроиться на работу, и больше никто не посмеет тебе указывать.

Последние пять лет я ждала этого момента с нетерпением. Завязать, наконец, с балетом и уйти учиться в дизайнерскую школу. Да, я знала, что сейчас дизайнеров, тем более интерьера, пруд пруди, но моё сердце лежало именно к этому. Мне нравилось из пустого пространства создавать уютный уголок, и именно на это нацелилась моя фантазия.

— Я могу заказать всё, что мне необходимо? — спросила я, осторожно подбирая слова, и, дождавшись его кивка, погрузилась в списки, отправляя в корзину «всё, что мне необходимо».

На тот момент я не думала о последствиях. Нет, я предполагала, что, возможно, он снова зарычит, но раз тот Захаров сказал, что больше меня никто не тронет, значит, и этот не тронет. Потратив на вещи для себя и предметы личной гигиены пятнадцать минут, я перешла в раздел мыломойки. Заказала пару шампуней, зубную пасту, щётку, расчёску и неожиданно наткнулась на детский порошок.

Детский…

Не знаю, когда это было. Воспоминание просто вспыхнуло в голове. Меня снова вытащили из подвала в тот вечер или день, одев в нижнее бельё ядовито красного цвета, и пихнули к шестам. В комнате был полумрак. Воняло алкоголем, дымом от сигарет, а от множества дорогих парфюмов мутило, потому что они смешались в неприятный горький запах. Всё тело горело. Мне было больно от каждого движения. Спину будто резало ножом, и, когда отказалась танцевать, поняла почему. Свист хлыста, резкая агония по лопаткам, и я упала на пол. Они думали я отключилась, но сознание всё ещё было при мне. Я слышала их разговор.

— Интересная игрушка, Андрей, — проговорил незнакомый мне голос, как только смех стих. — Хорошо, думаю, мы договоримся. Пара детишек не такая уж и большая плата за развлечения.

Они обсудили куда отвезут детей и сколько за них заплатят. Подпольный бардель с налаженой детской проституцей. Каждое слово отдавалось в уме ужасом и страхом, который я тогда испытывала. Отвратительно. Аморально. Чудовищно.

— Марина?

Меня долго не спускали вниз. Я слышала многое из их разговора, но пошевелиться не могла. В тот момент мне казалось, я сломалась окончательно, но нет. Лучше бы я умерла…

— Марина!

Зубы лязгнули, отдаваясь болью, и я с ненавистью уставилась на Грешника. Он держал меня за плечи, и внимательно всматривался в мои глаза. Стало противно от того, что этот человек может прикасаться ко мне, а родные родители нет.

— Пусти… те.

Он сузил глаза, но медлил. Спустил одну руку к моей кисти и прощупал пульс, а я усмехнулась. Тоже мне, благородный рыцарь. Мнимая забота и безопасность за имена, которые им нужны. Но, может быть…

— Что вы сделаете с теми, чьи имена я назову?

Глава 6

Когда Захаров ушёл, Грешник вышел следом, но остановился у открытой двери.

— Вы, двое, — услышала я его властное и довольно грубое обращение, — занесите это убожество внутрь.

Убожество? Ах ты… ты… ты…

Я даже слов подобрать не могла! Просто хлопала глазами, пока двое мужчин заносили мягкое кресло-качалку, небольшой шкаф для книг и остальную мелочь в пакетах и коробках. Убожество! Убожество!!! Да это он убожество, если может жить в таких спартанских условиях! Но и возражать я не смела. Пока. Антон Ахметович хоть и вышел, но они всё ещё тихо переговаривались у двери. Слов я не слышала, да и не особо старалась – обдумывала план мести. Избавиться от меня у блондинчика не выйдет. Причинить вред тоже. Вот пусть и терпит!

Я устрою ему райскую жизнь! Он надолго запомнит моё заточение!

Собравшись с духом, поднялась с кровати и отправилась в ванную, закутавшись в халат по самую шею. Мужчины были довольно молодыми, может, двадцати пяти ещё нет, но один кинул очень жалостливый взгляд на мою оголённую шею. Я привыкла к подобному, но здесь это казалось неправильным.

И я знала почему. Как бы я не пыталась взять себя в руки, как бы не хорохорилась и не пыталась заставить себя быть сильной, те три месяца отпечатались в моей голове сильно. Я не смогу подпустить к себе кого-то достаточно близко. И не важно мужчина это или женщина. Я просто не смогу. У меня не получится больше доверять людям, не получиться не видеть в каждом врага. И в этих мужчинах я уже видела угрозу.

Уперев ладони в края гранитной тумбы раковины, я посмотрела на себя в зеркало, и всё в душе перевернулось. Лицо в глубоких ссадинах. Вместо глаз два огромных тёмно-фиолетовых фингала. На носу и вовсе что-то непонятное. Сухие губы потресканы до самой крови и покрыты корочкой. Боже… И это я? Вот это лесное чудище я?

Приподняв немного лицо, заметила на шее шрам. Он шёл поперёк тонкой линией, но порез явно был когда-то глубоким. Так вот на что смотрел тот парень. Я предполагала, что выгляжу не лучшим образом, но теперь понятна его жалость в его взгляде. Линия была давно зажившей, но то, что она была… Господи. Что со мной делали? Правильно ли то, что я собиралась помочь им, вспоминая эти ужасы? Как это скажется на мне?

Но уже в следующий момент я знала ответ на свой же вопрос. Я вспомню, несмотря на последствия. Вспомню и помогу уничтожить этих уродов!

Когда я вышла на кухню, то застала Грешника за барной стойкой. Рядом с ним уже стоял разогретый контейнер с едой, чай, хлеб и горсть таблеток. Заметив меня, он поднялся со стула и указал на столешницу.

— Сначало поешь. Лекарства перед сном.

Я не стала ничего говорить. Старалась даже не смотреть на него. Осознание, что я изуродована, отлично сыграло на моей самооценке. Ходила тут, шарахалась от других мужиков. Да кто на такую посмотрит?... И снова эта голубая таблетка! Взяла её и швырнула в раковину. Я не могла спутать её с другим препаратом, потому что, что в моих воспоминаниях, что на этой была надпись – «N-13». Чёрта с два я её выпью!

Открыв кран, спустила чёртову пилюлю в сток и с чувством собственного достоинства повернулась назад, натыкаясь на внимательный взгляд карих глаз. Почему они всегда разные? Линзы? Зачем? И почему он всегда смотрит так пронзительно, словно в саму душу, словно пытается вытрясти из меня все секреты?

Всё так же смотря мне в глаза, он достал из внутреннего кармана пальто сотовый телефон и положил его рядом с таблетками.

— Мой номер вбит. Счёт пополнен. Интернет есть. Но ни с кем не связывайся. Для внешнего мира ты до сих пор в розыске.

Я кивнула и опустила взгляд в пол, отворачиваясь снова к раковине. Не смотри ты на меня. Не смотри! Я такая уродина! Мне хотелось забиться в самый дальний угол и больше никому не показываться на глаза.

Я жалкая. Ничтожная. Уродина!

— Марина.

Его голос прозвучал слишком близко, заставляя меня вздрогнуть, а затем на плечи опустились руки.

— Я не умею жалеть или успокаивать, но твои раны скоро пройдут. Будешь пользоваться мазями, и не останется даже шрамов. На шее тоже. И… мне жаль, что я веду себя с тобой грубо, но… иначе я тоже не умею.

Я осторожно повернулась обратно к нему и задрала голову, чтобы посмотреть в глаза.

— Вы не сердитесь на меня за заказ?

Он устало вздохнул и посмотрел в сторону, а затем покачал головой.

— Нет. Уже не сержусь. Но в следующий раз обговори это со мной.

Ну хоть какой-то прогресс, и он не рычит на меня, как тот динозавр из ледникового периода! Я кивнула и перевела взгляд на кучу покупок, которые сделала. Их было очень много. Половина комнаты заставлена коробками.

— Спасибо.

Он хотел было сказать что-то ещё, но потом его взгляд заметался в пространстве, и он сжал крепко челюсти, кивнул и ушёл. Я услышала как тихо закрылась входная дверь и вздрогнула, скидывая напряжение. Даже не смотря на то, что это был первый разговор без криков, угроз и оскорблений, я чувствовала себя опустошенной. А ещё ведь покупки разбирать! Зачем я только заказала столько? Не ожидала, что их доставят так быстро, но, видимо, Грешник доплатил за экспресс.

Поежившись и потерев плечи там, где до сих пор чувствовались его ладони, вздрогнула от мурашек на спине. Почему-то не хотелось чтобы он уходил. Пусть он и рычит постоянно, мало говорит и вообще как бревно, но с ним я чувствовала себя в большей безопасности.

Глава 7

Утром я не просто проснулась, а словно в спину толкнули! Глаза распахнулись, а в голове гремела лишь одна мысль: сегодня мне восемнадцать!

Восемнадцать…

Я совершеннолетняя…

Села на кровати, убирая волосы назад пятёрней, и испытала какое-то странное разочарование. Я так ждала этого, но ничего не изменилось. Обычный день. И это было так странно. Ведь что-то должно же быть! Воодушевление, радость, страх перед будущим… А ничего нет.

— Да.

Голос Грешника с кухни вырвал меня из собственных раздумий. Обернулась назад, немного смущаясь от мысли, что этой ночью спала в кровати с мужчиной. Понимаю, что всего лишь спали, я даже проснулась на том же боку, на котором уснула, но раньше я всегда ночевала одна и в своей комнате. И больше всего поразило, что перед сном даже мысли не возникло воспротивиться этому или хотя бы возмутиться, будто знала, что и не посмотрит в мою сторону, не причинит вреда.

— Пропустите. Я сейчас буду.

Покачала головой, обзывая себя полной кретинкой. Да кому ты сдалась? Ты же видела себя в зеркало! Какие домогательства? Если только от слепого.

Поднялась с кровати, поправляя толстое одеяло, и похромала в ванную комнату. Мужчина стоял у плиты, оперевшись одной рукой о тумбу, а в другой держал мобильник и что-то просматривал. В сковороде шкворчало и, судя по запаху, это яичница с колбасой.

— В контейнерах еду не трогай, — остановил меня его голос, когда я была уже в дверях. — Она испортилась. На обед закажу доставку.

Сказать, что я в шоке – не сказать ничего. Полный холодильник продуктов! Почему бы этим не пользоваться? А потом сама же себя по лбу мысленно и стукнула. Он же мужчина! Они априори не умеют готовить ничего сложнее яиц!

— Я могу что-нибудь приготовить сама, — предложила я, потирая лодошки друг об друга.

Почему-то было боязно это говорить. Вдруг ему не понравится или его подружка взбесится? Но Грешник повернулся ко мне с удивлённо поднятой бровью.

— Ты умеешь готовить?

Я кивнула.

— Не итальянскую кухню, конечно, но друзья остались живы.

Он хмыкнул, отворачиваясь обратно, и помешал яйца.

— Ну, раз друзья остались живы, тогда ужин с тебя. Закажешь продукты в интернете.

— Я адреса не знаю куда присылать.

— Отправлю по смс. Тимуру скажу – он встретит и оплатит, но сама отсюда ни на шаг.

Я кивнула, но уходить не спешила. У нас был почти полноценный разговор! Опять! Надо как-то это развить! Не можем же мы вечно рычать друг на друга как… как… как драконы!

— А вы… уедите? — неуверенно спросила, и щёки вспыхнули огнём, когда он снова посмотрел на меня с удивлением. Сейчас точно начнёт орать. Выставила руки перед собой в примирительном жесте и забормотала: — Знаю, знаю – «не моё дело», «много говорю».

Он усмехнулся, а я повернулась и прошла к умывальнику. Чистя зубы, гипнотизировала щётку Грешника. Может, перца насыпать? Или унитаз ею помыть? Это человек просто невозможен! Мы живём в нормальном цивилизованном мире! Двадцать первый век на дворе! Эра технологического развития! А он так и не научился нормально разговаривать.

Ополоснула лицо прохладной водой и промокнула влагу банным полотенцем. Идея приготовить самой теперь не казалась хорошей. Слишком много блюд кружилось в голове, и выбрать что-то одно было сложно. Может, рыбу запечь в духовке? А если он не ест рыбу?

Покачала головой с мыслью, какое мне до этого дело? Не ест – его проблемы! Я всего лишь предложила, а не нанималась личным шеф-поваром! Не понравится, пусть заказывает лично себе.

Когда вышла, заплетая волосы в косу, стол уже был накрыт, но на одну персону – на меня. Сам Грешник уже выкладывал рядом с моей тарелкой таблетки, которые сократились до трёх. И рядом с ними снова лежала та голубая пилюля!

— Я не буду её принимать, — твёрдо сказала я, отодвигая подальше ненавистный препарат.

— Почему?

Мне не хотелось объяснять истинную причину, поэтому просто настояла на своём. Пусть посчитает меня избалованной, но эту дрянь я и близко к себе не подпущу.

— Просто не буду и всё.

Грешник скрестил руки на груди и склонил голову к правому плечу, внимательно изучая моё лицо.

— Она не причинит тебе вреда. Наоборот, даже поможет.

Я закусила губу и покачала головой. Жаловаться не собиралась. Я слишком гордая для этого. И был какой-то страх от того, что кто-то может узнать об этих трёх месяцах больше, чем могу себе позволить. Эта пилюля… я уже чувствовала боль, которая сопровождала приём этой дряни. Я боялась, что стоит только озвучить это, как она станет сильнее.

— Нет.

Грешник глубоко вздохнул, словно пытаясь успокоиться, покачал головой и направился к двери. Пока он одевался в верхнюю одежду и обувался, я ковырялась в тарелке вилкой, полностью погрузившись в раздумья, и замерла, когда он снова заговорил:

— Безопасник твоего отца будет здесь к семи. Я постараюсь вернуться вовремя, но если не успею, то с вами будет Тимур, — дёрнул вперёд стоячий воротник пальто и кивнул на столик, который я заказала вчера. — Захаров уже оплатил обучение в лучшей дизайнерской школе Мовы. Занятия начинаются в десять.

Глава 8

Грешник

Похоть.

Я знал о ней всё. Её запах, цвет, вкус. И цену.

Моя мать была элитной шлюхой в публичном доме Мовы всю свою жизнь, но когда один из клиентов изнасиловал её и она оказалась беременной, то не стала от меня избавляться. Она родила в той же комнате, где принимала клиентов. Растила там же, и в шесть лет я воровал у клиентов деньги с карманов, а в девять начал постигать азы проституции. Меня обучали всему, чтобы я мог по полной программе удовлетворить клиентов женского пола и мужского. Если потребуется. И оно потребовалось. С пятнадцати лет я работал и зарабатывал себе на еду и крышу над головой тем, что трахал до одурения педиков из госдумы и замужних светских львиц. Но даже когда стал совершеннолетним, у меня не получилось выбраться из этого круга ада, и ясно дали понять что приношу слишком много денег, чтобы стать свободным.

И я начал действовать иначе. Стал работать лучше. Ко мне выстраивались очереди. Женщины падали к моим ногам, мужчины пытались выкупить, отдавая всё, что имели, и это привлекло внимание. На «Дом удовольствий» случилась облава. Проституток, что сотрудничали с полицией, отпустили, других посадили, а хозяин был убит. Мне же удалось сбежать под шумок, имея кое-какие сбережения, но их не хватило и на пару дней. Во время войны рабочих мест и жилья было мало, но зато призывные пункты всегда пустовали. Туда я и отправился. Прошёл быстрый курс обучения на полевого медика и согласился на годовой контракт службы в госпитале.

Именно там я познакомился с Захаровым, который искал людей к себе в отряд, но даже он не знает о моём прошлом. Никто не знает. Я позаботился об этом, найдя какого-то дохлого алкаша в подворотне и забрав его документы. Жиголо умер именно тогда, а алкаш Грешников Илья продолжил жить и нашёл своё призвание в медицине.

Эта наука поддавалась мне с такой лёгкостью, будто я родился с окуляром в руке. Я поглощал учебники каждую свободную минуту, отпечатывая слова в памяти, а совместная работа с Захаровым начала приносить прибыль и менять моё мировоззрение. Война перестала быть утратой сотен душ. Она стала бизнесом. Прибылью. Счёт пополнялся с изрядной стабильностью, но тратить деньги было некуда. Со временем я приобрёл себе и жилье, и машину, а жизнь так и была пустой.

Но война закончилась. Мы стали принадлежать только себе, и это начало пугать. Проработав с полмесяца в больнице Мовы санитаром, я ушёл и открыл свой первый клуб на том самом участке земли, где появился на свет. Не знаю почему я решил выкупить его и снова отстроить на нём гнездо похоти. Может, потому, что ничего другого не знал? А может, потому что это место только для этого и должно быть пригодно. Не имеет оно права получить успокоения.

И теперь она здесь. Такая невинная и чистая. В её глазах я видел какую-то надежду, просьбу, мольбу. И восхищение. В ней не было ни капли вранья, притворства или жажды наживы, выгоды. В ней была только она. И мне так хотелось получить от жизни что-то хорошее, светлое, не испорченное. С любой другой я бы воспользовался моментом и забрал бы что мне так любезно предлагают, но была сделка. Девчонка должна быть нетронутой во всех смыслах этого слова, но попробовать-то я могу? Не обязательно брать всё и сразу. Можно откусить немного, а остальное забрать позже…

И как только эта мысль уложилась в голове и приобрела формы, девчонка стала мне неинтересна. Да, она красива, я видел фотографии где на ней не было всех этих увечий. Видел записи её выступлений. Её красоте могли бы завидовать богини, но какой в этом смысл, если всё так доступно? Просто приходи и бери. А это уже приелось. Когда имеешь дело с легкодоступностью каждый божий день, от неё начинает тошнить.

Но что-то мешало мне уйти. Словно прилип к месту и смотрел на эти губы. На раны, полученные в лесу и в плену, и хотел снова убить всех, кто причинил ей такую боль. Она ведь такая маленькая, такая хрупкая, нежная. Хоть и дерзкая. Разве можно обидеть такое создание? И если я поддамся ей, то не принесу ничего, кроме очередной боли. Имел ли я права на это? Я не знаю. Но могу. Я могу растоптать её окончательно, забрать всё, что захочу и даже больше, а на утро и имени не вспомнить.

Но я должен уйти пока не поздно. Должен оставить её в покое, а вместо этого тянусь к щеке и провожу пальцем по бархатной коже. Она такая же мягкая и приятная как и на вид.

Глупая. Закрывает глаза, покусывая потресканные губы. Накручиваю шёлковую прядь и запускаю в них всю пятёрню. Приближаюсь к манящему рту… Почему так тянет к ней? Сколько у меня сейчас женщин? Кажется, пять. Каждая из них искусна в постеле и удовлетворяет меня полностью, но эта девочка… этот одуванчик… Я хочу отыметь её до звона в собственных ушах от её крика. И поверхностное дыхание на моих губах только сильнее подстёгивает к действию. Безумно хочется сдаться. Хочется почувствовать её ладони на себе. Вдыхать этот запах молодого и полного жизни тела.

Я хочу довести её до исступления…

Но вместо этого я собираю все свои жалкие остатки разума, отпускаю девушку и ухожу. Кретин. Ей же только сегодня исполнилось восемнадцать, и что ты собирался сделать? Испортить её собой? Осквернить своими грязными руками? Вспомни кто ты! Жиголо. Сын шлюхи. Такие девушки не для тебя.

— Постой! Куда ты?

Снял пальто и вышел за дверь, так и не ответив, а хотелось. Мне хотелось слушать её голос. Такой мелодичный и нежный. Только из-за этого я до сих пор не заставил её молчать. Он словно мёд растекался по жилам и ласкал слух, и хотелось ещё, ещё и ещё… с самой первой минуты, когда она выскочила на дорогу к нашим машинам. Меня словно гвоздём прибило с первым же словом. Столько эмоций, столько музыки в её голосе. Ей не балериной надо было быть, а…