Замок из дождя

13

Она не спала. Она ждала его и беспокоилась. Филипп устало опустился на диван и без околичностей сообщил, что завтра они уезжают. Можно путешествовать, можно просто пожить в любом понравившемся месте. Селин никак не отреагировала на его заявление, она была чем-то озабочена. Привычно он попытался заняться с ней любовью, но в этот раз ни у кого ничего не получилось и процесс вызвал только раздражение и досаду. Перед глазами Филиппа стояла Джессика.

Он не понимал, что происходит. Он что, как этот самый… Филипп даже пощелкал пальцами в воздухе, пытаясь вспомнить очередной персонаж из прабабкиных сказок… он любит только то, чего у него нет? Джессика была ему не нужна, а как только собралась замуж, он сразу ее оценил и начал остро в ней нуждаться? Смешно.

— Чему ты смеешься, Фил?

Селин стояла перед ним, накинув на себя его рубаху. Рядом с его лицом было ее обнаженное тело. Тело, от которого он когда-то сходил с ума, от которого его рассудок закипал и терял всякие понятия о реальности. Филипп вспомнил другую рубашку, бледно-салатовую, которая висела у него в спальне в Дорфе, и как он каждую ночь смотрел на нее, представляя в ней Селин с ее острыми плечами и тощими коленками…

А теперь он сидит как дурак и не видит перед своим носом того, что раньше составляло смысл его жизни. Неужели Джессика права? Неужели это действительно было наваждение и больше ничего?

Он встал, нервно прошелся по комнате.

— Что с тобой, Фил? У тебя проблемы?

— Да, Селин, и давно.

— Расскажи мне.

— Я думаю, не стоит.

— А я думаю — стоит. Ты… не из-за меня случайно переживаешь?

Филипп непроизвольно заинтересовался:

— А если из-за тебя, тогда что?

— Ничего. Мне кажется, тебе хочется отдохнуть от меня.

Мгновенно в нем сработал инстинкт'. Подбежав к ней и сжав ее в объятиях, он зашептал:

— Нет-нет! Что ты, глупая! Я же пропаду, я же завяну без тебя. Нет, не вздумай снова уходить.

— Я не собиралась пока.

— Пока?

— Ну… все мы живые люди.

— То есть ты когда-нибудь уйдешь, как там, в Дорфе?

— Конечно, уйду. Почему нет? А если я кого-нибудь полюблю…

— Полюбишь? — Его изумлению не было предела. — Прости, но а как же я?

— Но я же не давала обет верности тебе на всю жизнь. Это нормально, Фил, любить сначала одного, потом другого. Мне ведь только восемнадцать.

— Но я так больше не могу! Мне хочется нормальной жизни.

— А я тебе ее не даю.

— Не даешь. С тобой я живу как на пороховой бочке.

— Я предупреждала, что со мной не соскучишься.

— Но я не знал, что будет настолько весело! Когда я иду домой из офиса, я не знаю, застану ли тебя. А если не застану, то я не знаю, когда ты придешь: глубокой ночью или глубоким утром! И так каждый день!

— При всем моем уважении, Фил, но сегодня именно ты пришел глубоким утром!

— А ты приходила по утрам каждый день!

— И ты устраивал мне допросы с пристрастием, а я, между прочим, не спрашиваю, где ты был!

— Ну и спроси! У меня нет секретов!

— Хорошо! Где ты был, Филипп?

Он вдруг очнулся. Какой идиот! Сейчас он не сможет солгать. Как ей сказать, что он был с другой женщиной? Перед глазами всплыло лицо Джессики, и странное, но очень сильное и приятное чувство затопило его сердце до самых краев.

— Я… был… это… Я просто гулял. Один.

— В самом деле? — Селин прищурилась, уперев руки в бока.

— Конечно! Джессика, перестань меня ревно…

— Как ты сказал?

— Я сказал…

Кровь бросилась ему в лицо. Он понял, что прокололся на все сто. Назвать Джессику Селин еще куда ни шло. Но наоборот — это выше всякой меры.

— Ты назвал меня Джессикой?!

— Селин, прости, вырвалось.

Она кивала:

— То есть вы были вместе!

— Это не то, что ты подумала, Джессика, я… Тьфу ты, вот черт! Селин! Селин, ты куда?!

Она судорожно одевалась, стараясь попасть ногами в узкие штанины джинсов и подпрыгивая на одной ноге.

— Теперь моя очередь прогуляться, Фил.

— Постой! Это просто недоразумение.

— Завтра… нет уже сегодня, я освобожу место рядом с тобой. Пусть она его займет. Ей было не противно спать с твоей тенью, а я этого делать не хочу. Я хочу или все — или ничего!

— Селин, но я люблю тебя. Именно тебя и больше никого. Разве тебе мало доказательств?

Она остановилась около двери.

— Хорошо, я верю тебе. Но это скоро пройдет, я чувствую. Я, как кошка, Фил, чутье меня никогда не подводит.

— Тогда в чем дело?

— Не знаю. Сеймур звал меня гулять вечером и…

Лицо Филиппа исказилось брезгливой гримасой:

— Сеймур? Этот червяк, которому я расквасил физиономию за тебя?! И ты — с ним!

— А что? Просто я хотела пройтись.

Филипп отступил от нее:

— Ты знаешь, что он обзывал тебя последними словами?

— Какими?

— Я не хочу их повторять.

— Я представляю. Мы с ним целовались, и, наверное, он подумал, что я девушка легкого поведения.

Филипп в ужасе смотрел на нее:

— Вы с ним… значит, он не наврал?

— Нет.

— Ты целовалась с Сеймуром практически у меня на глазах? Я дремал, а вы… Но Селин, это же просто чудовищно!

— А почему тебе с Джессикой можно спать, а мне даже нельзя поцеловаться с красивым парнем?

— Мне спать? Да я и пальцем к ней не притронулся с тех пор, как ты была рядом… А вы… на моих глазах!

— Да? А кто сбежал с теплохода прямо из ее постели — ко мне?

Филипп схватился за голову:

— Этот идиот наболтал тебе много лишнего!

— Он не идиот. Это ты идиот, раз думал, что я об этом никогда не узнаю. Ты все это время, Фил, жил с двумя женщинами со мной и с ней. Когда не было меня — ты целовался с ней, но думал обо мне. Теперь ты спишь со мной, а думаешь о ней. И попробуй доказать, что я не права!

— Ты не права!

— Ничего подобного. Я чувствую, Фил, она стала дорога тебе. Черт его знает, что там между вами произошло, но именно с сегодняшней ночи она стала тебе дорога. Это правда, это написано в твоих глазах!

— Селин, я…

Он осекся. Отпираться было бесполезно. Селин разгадала его до самого основания. Он в отчаянии заломил руки:

— Ну что происходит?! Зачем мы поехали в этот омерзительный городишко? Если бы мы остались там, в Дорфе, все было бы хорошо!

— Ты жалеешь, что взял меня сюда?

— Да! И очень сильно!

— Из-за Сеймура и Джессики?

— Да при чем здесь они? Из-за всего. Мы ссоримся и перестали понимать друг друга здесь. Просто Дорф свел нас, а Нью-Йорк — разлучит. И я это тоже чувствую.

— От себя не убежишь. Так было бы в любом другом городе мира. Извини, Филипп, я никуда не поеду с тобой. Хочешь отдохнуть от дел — путешествуй один.

— Ты бросаешь меня?

— Нет, просто пойду прогуляюсь с Сеймуром.

Она ушла, а он так и сидел до утра, монотонно играя застежкой на чемодане. По окну шлепал мокрый снег и ничего не рисовал на стекле…

А утром она вместе с Сеймуром явилась в офис и пришла прямо к Филиппу в кабинет. Всем своим видом оба показывали, что сегодня ночью они не теряли времени даром. «Даже если и так, что это изменит?» — равнодушно подумал Филипп и тут же его обуял ужас от собственного спокойствия.

Сеймур и Селин стояли обнявшись. То, что это делалось намеренно и с целью ему отомстить, было понятно. Филипп не хотел только одного: чтобы Селин встретилась с Джессикой. В этом случае он не мог отвечать за последствия. Он всеми силами старался выманить ее из кабинета, потому что с минуты на минуту ждал Джессику.

Однако судьба распорядилась иначе. Едва только Селин придирчиво ощупала взглядом все углы и посмотрела все картинки на стенах, а потом вызывающе уселась курить за его рабочий стол, позвонил президент. Он был несколько раздражен и, кажется, собирался за что-то отчитать Филиппа.

— Да, заодно разыщи мне Сеймура. Его это тоже касается.

«Семь бед — один ответ», — подумал Филипп и, мрачно кивнув Сеймуру, пригласил его с собой.

Селин осталась одна. Мужчины ушли, словно забыли о ней. Причем оба сразу: и Сеймур, и, что самое удивительное, Филипп. Мог бы сказать что-нибудь вроде «подожди, я скоро вернусь», ведь он хозяин кабинета.

Она задумчиво опустилась в другое кожаное кресло, как бы примеряясь к нему, и закурила новую сигарету. Селин размышляла. Она снова чувствовала себя на пороге прыжка. Прыгать в неизвестность она умела с раннего детства, но сегодня сердце стучало почему-то особенно сильно. Неужели страх расставания? Неужели впервые в жизни, исколесив пол-Европы, она наконец привязалась к мужчине? Но этого делать нельзя. Ей нельзя влюбляться! Она давно зареклась и многие годы держала это обещание.

«Многие» — это с шестнадцати лет, почти три года. Селин улыбнулась сама себе. У нее скоро день рождения, а Филипп об этом ничего не знает: Впрочем, никто, в том числе и она сама, не знает, когда ее истинный день рождения…

Дверная ручка щелкнула, и веселый женский голос прощебетал:

— Филипп, у меня для тебя кое-что есть! Угадай… — Джессика осеклась и во все глаза уставилась на Селин.

А Селин — на нее. Это, наверное, был самый пронзительный момент в жизни каждой из девушек. Потому что у одной почему-то защипало в глазах, а у другой задрожал голос. Селин встала с кресла.

— Здравствуйте. А Филиппа нет. — Она неловко прижимала руку к плечу, словно желая поправить широкий ворот свитера, и криво улыбалась.

— А где же он?

— Его… Их с Сеймуром вызвал президент.

— С Сеймуром?.. Это из-за драки! Уже насвистели!..

— Из-за какой драки? — вежливо спросила Селин, как будто речь шла о погоде.

Джессика спокойно повернулась к ней. В ее жестах и голосе чувствовалось величие и достоинство королевы:

— Вы, я так понимаю, Селин?

— Да. А вы — Джессика.

— Разумеется… Драку Филипп устроил еще в прошлом году, но президент узнал об этом только сегодня.

— Филипп устроил драку? Не поверю! Но если это было давно, зачем его отчитывать?

— Ну прошлый год закончился всего несколько дней назад, — Джессика улыбнулась, — а драка была под Рождество… А хотите чаю? Или кофе?

— Нет, спасибо.

Селин неосознанно переместилась с красивого кожаного кресла на обыкновенный стул для посетителей, стоявший у стены. Рядом с Джессикой, ухоженной и обласканной жизнью, она чувствовала себя уличной кошкой, которая случайно забрела в шикарный ресторан попросить кусок мяса. Селин внезапно стало одиноко и неуютно в этом кабинете, еще полчаса назад казавшимся приветливым и гостеприимным. Ей было одиноко не только в кабинете Филиппа, но в мире людей, к которым принадлежал Филипп. И к которым она сама, вне всяких сомнений, не будет принадлежать никогда.

— Вы знаете, Джессика, мне, наверное, лучше уйти.

— Филипп не простит мне, если я вас выпущу до его возвращения. — Джессика вдруг улыбнулась ей тепло и по-доброму. — А таксист был прав: мы с вами сильно похожи.

— Ну и что? Это вряд ли сделает нас друзьями.

— Ни от чего не нужно зарекаться, Селин! Это я поняла совсем недавно. И, кстати, благодаря нашему общему другу.

— Филиппу?

— Да. Кофе готов… Вот сахар. Вот сливки. Прошу вас, не стесняйтесь.

Селин пересела к чайному столику и робко сделала первый глоток. В самом деле, зачем ей все это? Зачем она отступила от своих правил и проникла в буржуазную верхушку Нью-Йорка? Она здесь — инородное тело. Она никогда не приживется здесь, даже став миссис Шиллер. Или фрау Шиллер.

Уже сейчас она чувствует себя не в своей тарелке, хотя вся одежда на ней стоит не меньше, чем костюм Джессики. А может, и больше. Но Джессика выросла в этой обстановке, а она — случайно заблудилась здесь… Кожаные кресла, Золоченые рамы, полированный столик, на стоимость которого раньше она могла бы жить полгода…

Селин вздохнула. Даже толстый старый чиновник из Шведта не рождал в ней такого отвращения к себе, как эти в общем-то приветливые, люди, к обществу которых ей никогда не принадлежать.

— Селин, не грустите. Все наладится. Я думаю, он не сильно отругает их.

— Это меня волнует меньше всего.

|На лице Джессики было написано участие и понимание:

— Вам плохо здесь? Неуютно?

Селин посмотрела на нее с любопытством.

А в самом деле, зачем вести эти глупые светские беседы? Она сейчас уйдет и больше никогда не вернется, так почему не сказать правду?

— Джессика, вы хотите меня утешить или мягко даете понять, кто здесь главный?

— Да что вы! Кто здесь главный, и так понятно. Просто я хотела мм… создать комфортную обстановку.

— Спасибо за кофе. Было очень вкусно. А обстановка и так более чем комфортная. Только я не думаю, что Филипп будет рад, если увидит, что, пока его не было, именно вы меня развлекали.

— Да? А кто же должен был вас развлекать?

— Не знаю. Я больше привыкла к обществу мужчин.

— Понимаю. У вас их было, наверное, много.

Селин вскинула на нее настороженный взгляд, в котором еще только начало появляться возмущение. Джессика тут же поправилась:

— Я имею в виду, что мужским вниманием вы никогда не были обделены.

— Не жалуюсь.

— Разумеется. Селин, а вот интересно, чем бы вы могли заниматься, если бы… гм… вели более оседлый образ жизни?

— Что вы имеете в виду?

— Вам хоть что-то нравится кроме… мм… путешествий? Кем бы вы могли работать?

Селин смотрела на нее и молчала. Принять этот вопрос как откровенное оскорбление она не могла: он был задан самым невинным тоном. Ответить на него искренне она тоже не могла: провокация в самом предмете вопроса была очевидна. Она призвала на помощь всю свою дипломатичность и, улыбнувшись, сказала:

— Как бы я ни поступила, мне кажется, вы, Джессика, едва ли можете составить мне компанию. Поэтому не вижу смысла рассказывать вам о своих пристрастиях и талантах.

«Не суй свой нос в чужой вопрос!» — сказала бы Филиппова прабабка. То же самое, но более коротко и понятно. Ай да бабка! — подумала Селин.

Джессика усмехнулась, с уважением подняв бровь, словно сказала про себя: «Один — один».

— А вы… мм… с Филиппом…

— Мы скоро поженимся! — бухнула Селин черт его знает зачем.

Она сама ужаснулась этим словам, но в ту же секунду решила не отступать. К тому же тактика ведения переговоров с соперницами с четырнадцати лет была вбита в нее упорными тренировками и острыми кулачками конкуренток. И эта тактика велела не задерживать ответный удар, как бы ни приходилось иной раз блефовать.

Лицо Джессики едва заметно побледнело:

— В самом деле? Филипп мне ничего не говорил.

— А с какой стати он должен вам об этом докладывать?

— Ну… ну… мы просто друзья. К тому же, — она натянуто рассмеялась, — я еще вчера вечером предлагала ему…

— А вы встречались вчера вечером?

— Да. Селин, что за вопрос? Мы же работаем вместе.

— Ах, работаете вместе! А я совсем забыла!

— Перестаньте!

— Нет, я просто не знаю, он со всеми коллегами подряд засиживается до утра или выборочно.

— Селин, не надо ерничать.

— Что?

— Ерничать. Это означает…

— Я знаю, что означает это слово. Я только не знаю, с чего вдруг вы решили, что ваш менторский тон подходит для нашей беседы.

Джессика снова с уважением подняла одну бровь и наклонила голову. «Один — два».

— Извините, если вам так показалось.

— Ничего, продолжайте.

«Вот так! — подумала Селин. — Если она чувствует себя хозяйкой в этом офисе, то я покажу, что хозяйка Филиппа — я и больше никто!»

— Да тут нечего продолжать, — говорила сбитая с толку Джессика, — просто я тоже скоро выхожу замуж. И вчера вечером я предлагала Филиппу дружить семьями.

— Как раз во время обсуждения рабочих вопросов.

— Ну, Селин! Ну право слово! Я не думала, что вы так ревнивы.

— Нет, что вы! Просто вы сказали, что в ваших вечерних встречах нет ничего удивительного — вы же работаете вместе. И я действительно вижу, что вы абсолютно правы! Предлагать дружить семьями — это именно то, что выносится на обсуждение во время рабочих встреч.

— У вас острый и злой язык.

— У меня еще и острые клыки. Могу укусить.

Несколько секунд они молча смотрели друг другу в глаза.

«А она, оказывается, умна! — подумала Джессика. — И не только житейской мудростью. Она начитанна и, пожалуй, не лишена интеллекта. Если Филипп действительно женится на ней и втащит в наше общество, эта девочка покорит Нью-Йорк!»

«Что я делаю? — вымученно подумала Селин. — Зачем я отнимаю у нее уверенность в нем? Завтра меня здесь не будет, а они с Филиппом могли бы стать отличной парой…»

— Селин, а почему бы вам не остаться работать у нас в холдинге? Я могу устроить вас на хорошую должность.

— Это очень, очень заманчивое предложение. Но я его не приму.

— Почему? Я говорю искренне. Ваш острый ум требует хорошего выражениями достойной оплаты. Вы же — клад для Нью-Йорка. Именно такие люди здесь приживаются и достигают больших высот.

Джессика сделала выразительную паузу.

Селин выжидательно смотрела на нее.

— И?

— И я предлагаю возможность более быстрого старта.

— Джессика, вы зачем сейчас делаете мне комплименты и предлагаете помощь? В качестве утешительного приза? Он мне не нужен.

Она еще хотела добавить: «Это я бросаю Филиппа, и это его придется утешать, а не меня!», но не стала. Это было бы слишком откровенно, а Селин не любила откровенных фраз.

В этот момент Джессика тоже замолчала, понимая, что Селин права: на протяжении всего разговора она намеренно делает ей комплименты и пытается к себе расположить. Словно извиняется за что-то, словно пытается загладить вину. Словно…

И тут ее пронзила гениальная догадка: никакой свадьбы у них не будет! Филипп сделал другой выбор! И, что бы Селин ни говорила, все это — блеф чистой воды, также как и ее собственная свадьба, придуманная для того, чтобы разозлить его.

Он сделал выбор! Пусть он сам еще даже и не догадывается об этом, но она чувствует это! Джессика заставила себя подавить ликующую улыбку; она не может ошибаться! Филипп выбрал ее. Он понял, что с ней ему будет лучше. И Селин это поняла. Поэтому она злится и отступает.

И от переполнившего чувства счастья, от того, что все хорошо складывается, ей захотелось проявить сострадание к поверженной сопернице. Она смело шагнула вперед и взяла Селин за руку:

— Ну прости. Как бы ты сейчас ни старалась… в общем, ты сама все понимаешь.

И в этот самый миг в кабинет вошел Филипп. Несколько минут все трое стояли, молча глядя друг на друга.

— Что у вас тут происходит? — тихо и вкрадчиво спросил он.

— Ничего. — Джессика поспешно отняла руку и отошла в сторону.

— Вы… Джессика, ты пришла мне что-то сказать?

— Нет.

— Тогда зачем?

— Я просто… — Она покосилась на Селин. — Потом поговорим. Что сказал президент? Он вызывал вас из-за драки?

— Президент? — Филипп тоже покосился на Селин. — Да, из-за драки. Сеймур просто… Впрочем, это неинтересно, Лучше я потом тебе расскажу.

Оба замолчали, глядя себе под ноги. Селин тихо развернулась и ушла прочь.