Заставь меня влюбиться

Глава 20 Сабрина

Мне совсем не хотелось думать о том, что произошло вчера. Но меня сильно беспокоили собственные эмоции. Хэтфилд был вольным, в этом он был прав.

Но почему тогда на мою грудь будто бы сыпали песок, который мне никак не удавалось скинуть? С каждым вдохом становилось все тяжелее и тяжелее. Ночью я думала о том, как он проводил время в стриптиз-клубе. Кому как не мне знать, какую программу готовят для способных платить мужчин девушки клуба?

Нам вообще нельзя было этого допускать, в следующий раз я буду умнее и сразу отвечу ему жестким отказом. Конрад больше не приблизится ко мне, и пальцем не тронет!

Испытывая ярость даже на кончиках своих волос, я откинула кисточку в сторону и прикрыла лицо руками.

– Доброе утро, – услышав знакомый звонкий голос, я обернулась. Конрад по-хозяйски вошел в мастерскую, не спуская с меня хмурого взгляда. Глаза его заискрились, будто он ожидал, что я нападу на него, начну говорить о вчерашнем, упрекну в чем-либо. Но я лишь кивнула, словно ничего не произошло, и спокойно ответила:

– Утро.

Аврора сидела на маленьком детском коврике и играла с игрушечными феями. Я же занималась огромным полотном, расстеленным передо мною.

Я остро ощущала его взгляд, направленный на мою спину, но смирившись с моим безразличием, он сел рядом с Авророй.

– Как ты, малышка? – Дочь ничего не ответила, молча передала ему в руки одну из своих многочисленных игрушечных фей и улыбнулась.

– Спасибо. Она очень красивая, – ответил Конрад.

Аврора принялась что-то торопливо рассказывать ему, а он, даже не понимая, внимательно слушал каждое ее слово. Попутно она передавала ему своих фей, указывая на крылья и цветные пластиковые волосы. Била кукол об пол при этом громко вопя, и смеялась, когда Конрад, имитируя полет фей, подкидывал их в воздух.

Когда она закончила, то забрала из его рук всех фей и начала складывать их в маленькую коробку, где они хранились.

Он наблюдал за ней с маленькой улыбкой на губах.

– Скажи папа, детка. Па-па.

Аврора хмуро взглянула на него и сказала:

– Ма-ма.

– Нет, па-па, – повторил он.

– Ма-ма, – весело выдала она, кажется, воспринимая это как игру.

– Па-па!

– У тебя нет работы? – не поворачивая головы, безразлично спросила я.

– Ты, наконец, заметила меня, – фыркнул Конрад.

– Тяжело не заметить, вырви я себе глаза, все равно знала бы, что ты здесь.

– Не стоит вырывать глаза, они мне нравятся.

Я взглянула на него, и с удивлением для себя поняла, что это не было шуткой: он просто сказал то, о чем думал. Сердце в моей груди дернулось, но я приказала ему немедленно успокоиться.

– Мы договаривались свозить малышку в больницу, – напомнил он.

– Я сама справлюсь.

– Нет. Давай, поехали, – повысив голос, позвал он.

Я не стала отказываться, покорно собрала Аврору и вместе мы направились больницу. Всю дорогу я молчала, молчал и он. Я решила бы, что Конрад просто не настроен на беседу, если бы не заметила его напряженные брови. Он был полностью в своих мыслях, о чем-то раздумывал.

В больницу доехали быстро. Врача ждать долго не пришлось.

Впервые я усомнилась в своих словах о том, что мир не вертится вокруг Конрада, ведь в приемном отделении все было именно так. За деньги можно было даже солнце заставить крутиться вокруг него.

Аврора действительно простудилась, однако серьезных симптомов у нее не было.

По дороге домой мы перекинулись дежурными фразами, он был рад, что с Авророй все в порядке, я ответила, что рада тоже. И ни слова больше о вчерашнем, однако напряжение между нами можно было резать ножом. Взгляды, которые он бросал на меня, когда думал, что я не смотрю, обжигали.

В этот раз там не было желания или влечения, которые я наблюдала вчера, не было и похоти, которая стала виновницей вчерашней сцены. Были лишь бесконечные скитания, вопросы, которыми он вдруг озадачился и никак не мог найти на них ответы в чертогах своего разума. Он привез нас домой, а сам уехал на работу.

***

– Тимми, будь джентльменом! – крикнула Люси сыну, который закапывал очередную фею моей Авроры в песок. Дочка не была зла или расстроена, каждый раз, когда она находила свою фею и выкапывала ее, то смеялась от радости. После сна мы отправились на прогулку, где и встретили Люси с Тимми.

Дети сидели на песке возле небольшого куста и низкорослой пальмы. Океан был метрах в семи от нас, однако громкий гул разбивающихся волн доходил и до этого места, как и влажный соленый воздух.

Я поправила шляпку на голове дочери и выпрямилась, разминая плечи.

– Пару дней назад мы хотели зайти, но вас не было дома с Тимми. – Случай с той девушкой, что работает в доме семьи Люси, не давал мне покоя. Знает ли она, что Энни приводит своего дружка в их квартиру? Нормально ли это для них или Люси не одобряет? Стоит ли мне говорить об этом? Столько вопросов крутилось в моей голове, но понимала я одно – это совсем не мое дело.

– Возможно это было тогда, когда мы с Тимми уезжали к его бабушке.

– К твоей матери?

– Нет, – резко выдала она.

Слишком негативная реакция на такое безобидное предположение.

Ее светлые волосы развивались от легкого морского ветра, она прикусывала нижнюю губу, что явно говорило о тревоге в ее душе, Люси словно колебалась из-за чего-то, раздумывала. Наконец, она подняла на меня свой растерянный взгляд. Я уже знала, что он означает. Ей нужно поговорить, выплеснуть на кого-то то, что сидит в ней. Как же одиноко она себя чувствовала. Мы ведь не были подругами, но она все равно была готова откровенничать со мной.

– Мы проводили время у матери Питера, к своей я не езжу.

– Почему? У вас не очень хорошие отношения?

– Их не назвать плохими. Но то место, – она тяжело вздохнула и втянула голову в плечи, – оно навевает на меня такую безнадежную тоску.

– Дом твоих родителей? – изумилась я.

– Да.

У меня не очень хорошие воспоминания о родителях, когда я стала старше, и уже могла понять многие вещи, мой взгляд на прошлое сильно изменился. Странные гости, проявляющие ко мне нездоровый интерес, литры алкоголя, старые вещи, грязная посуда. Дни, когда дедушка приходил навестить меня, моих маму и папу, я считала праздничными, ведь тогда мама убирала весь мусор, готовила еду и покупала много вкусных продуктов. Однако я все равно любила своих родителей, и этого не изменить. В какой-то момент они сдались, проиграли в сватке с жизнью. Нельзя судить людей потерпевших поражение.

– Дни, проведенные в том доме, да даже районе, были самыми худшими в моей жизни. – Я едва слышала ее из-за шума волн, хотя мы находились далеко от воды, так тихо она говорила. – Иногда мне снятся кошмары, будто я все еще там. Я просыпаюсь утром и понимаю, что мне нужно бежать в закусочную в нашей бедной подворотне. За день я едва насобираю десять долларов чаевых, буду обслуживать клиентов, которые не знают слова «спасибо», да вообще ничего не знают о вежливости и культурном обращении. Буду терпеть как Билли – хозяин этой забегаловки трогает своей потной ладонью мою задницу. Я буду снова и снова говорить ему, что бы он этого не делал, но ему будет все равно на мои просьбы. Отвратительный день сурка, из которого невозможно вырваться.

Я не осуждала Люси за ее чувства и эмоции, но вместе с тем, понимала, что так живут многие девушки из бедных кварталов. Я сама была такой.

– Однажды мой новый дружок предложит устроиться в Костко, где сам работает. После смены в грузовом цеху я замечу его в компании коллег-рабочих, они будут переслать друг другу мои голые фото и домашнее видео, которое он снял втайне от меня.

– Я не знаю, что сказать. Это отвратительно. – Рукой накрыла ее плечо и с легким напором сжала его. Но она скинула мою руку: Люси не хотела жалости.

– Я буду возвращаться домой, видеть свою семью, любящую семью, но абсолютно эгоистичную, – она перевела взгляд с макушки Тимми на мое лицо. – Знаешь, когда в семье много детей, каждый думает только о себе. Так как я возвращалась позже всех, то заставала лишь пустые кастрюли и грязные тарелки. Обычно я разогревала себе что-то из заморозки, ела в одиночестве. Еще нужно было убраться, и помочь с младшими, потому что мама не справлялась. Ночью я шла на улицу, садилась прямо на лестницу и просто курила, глядя на маленькую фотографию с изображением залива Санта-Моника, которая давно, потрепанная, хранилась в моем бумажнике. Я мечтала, что однажды заработаю достаточно денег и смогу переехать на западное побережье. Я оставлю позади все дерьмо, что пыталось сломить меня, и начну жить так, как всегда хотела. Но время шло, а день сурка не кончался. Деньги накопить не удавалось, пару раз в месяц отец все спускал на игровые автоматы, и мне приходилось самой заниматься покупками: новые джинсы для Лиона и носки для Пэтти, ах, да, – она покачала головой, – детское питание для Нэлл. Хорошо если остальным ничего не нужно было.

– Остальным? Сколько вас в семье?

– Восемь.

– Это…

– Кошмар? – закончила за меня Люси, нервно заправляя светлые пряди себе за ухо. – Да, я знаю. Родители не отличались благоразумием.

– Я не это хотела сказать. Но положение не из легких, – сочувственно отозвалась я. – И с момента, как ты покинула дом, ты не навещала их?

– Нет.

– Не общалась?

– Общалась, но наши разговоры обычно проходят на повышенных тонах и кончаются взаимными обвинениями. Я посылаю им деньги, деньги Питера, хотя он запретил мне делать это, но моей семье всегда мало. Я знаю, что отец по-прежнему играет, мать все еще смотрит на это сквозь пальцы, а мои братья и сестры предоставлены сами себе.

Аврора позвала меня, и я опустилась рядом с ней на песок, она вручила мне в руки лопатку и ведро и вместе мы стали собирать песок, осуществляя очередной замысел моей дочери.

Теперь я понимала Люси чуть лучше. Поэтому она была такой светлой и лучезарной, буквально светилась счастьем, даже олицетворяла собой это маленькое слово. Она осуществила свою мечту, сбежала из места, которое считает своим личным ужасом.

Люси опустилась рядом со своим сыном и начала мне рассказывать еще некоторые подробности своей жизни. Я не заметила на ее лице грусти, когда она говорила об отце, не было ее даже тогда, когда она говорила о маме, но стоило разговору зайти о ее братьях и сестрах, лицо Люси становилось все несчастнее.

Я не стала больше расспрашивать ее, высказала ей дежурные слова поддержки, и на этом мы закрыли тему с ее прошлым. Про Энни и рандеву в отсутствие Люси и ее мужа, я даже не упомянула.

– О-оу, потрясающий красавчик прямо по курсу, – присвистнула Люси, кивая в сторону дома. Я обернулась, отвела распущенные пряди волос от лица и зажмурилась от солнца.

Быть этого не может.

Конрад. Он шел к нам.

Я встала на ноги и застыла, не могла поверить в то, что вижу.

Зачем он здесь?

– Сабрина. – Его взгляд беззастенчиво прошелся по моей белой майке и джинсовым шортам, длинным ногам и плетеным босоножкам. Затем он взглянул на Люси.

– Я Люси, живу недалеко, это мой сын Тимми. – Конрад кивнул, но много времени блондинке уделять не стал, подошел к дочери и взял ее на руки. Она сразу же узнала его и улыбнулась, принялась постукивать его лопаткой по голове. Конрад осторожно убрал детское орудие пытки из ее ручки и снова взглянул на меня.

– Мы прогуляемся вдвоем. – Не вопрос, он просто поставил меня в известность.

Я могла бы запротестовать, вырвать ее из его рук, но замерла, стала с песком одним целым. Просто смотрела, как он уносит мою дочь, потому что решил погулять с ней сам. Один на один. И внутри не возникло никакого протеста. Это показалось мне таким милым, таким недосягаемым и одновременно близким, что мои ноги моментально покрылись мурашками.

Черт возьми! Я надолго отрезала мысли о полной семье. Сразу после рождения Авроры я знала, что буду тем человеком, на кого она сможет положиться, мне такой человек не нужен был, ведь я справлялась сама. Платила Розе – моей подруге и няне Авроры, снимала квартиру, работала и с каждой неделей медленно улучшала наши условия. Но что если мне тоже нужен был кто-то, на кого я могла положиться, кто-то, кому я могла рассказать обо всем, что тревожит меня? Семья, полная и здоровая, которой у меня никогда не было.

И вспомнив о том, кем именно является отец моего ребенка, я почувствовала сильнейшую пустоту внутри. Он ведь не тот, кто может быть семьянином. У него есть Шайла и другие девушки, ему не нужна семья, вернее в качестве семьи ему достаточно лишь Авроры, ведь наличие ее не исключает существование Шайлы и подобных ей в его жизни.

– Так это твой… вернее, отец Авроры?

Я взглянула на взбудораженное лицо Люси и усмехнулась: даже на замужних женщин он производил такой эффект.

– Да, это Конрад, – сказала я, снова глядя им вслед. Он кружил и подкидывал Аврору в воздух, подходил к океану и показывал волны. Его губы шевелились, дочь смеялась, но я понятия не имела, что он говорит ей. Шум волн все заглушал.

– Не самый вежливый, он ведь даже не ответил на мое приветствие, но красивый, – нараспев выдала Люси.

– Совсем не вежливый, – усмехнулась я.

– Почему мне кажется, что тебе нравится это?

– Не нравится! Он очень грубый человек, который не в силах из себя выдавить приветственную улыбку, – буркнула я. Хотя в душе понимала: Люси попала в точку.

– Он посмотрел на тебя, как на что-то свое, а когда ты встала, уделил внимание твоей заднице. Ты уверена, что между вами ничего нет?

– Уверена. Тебе показалось.

– Я такие вещи сразу замечаю. Просто твоя задница выглядит потрясающе в этих шортах.

Да. Он смотрел, желал. Но собственичества не было. Ему не нужен никто. Дочь – единственная женщина в его жизни. И пока она улыбается ему и смеется в его руках, меня это устраивает.

– Это хорошо. Даже если вы не вместе, а он дает ей хотя бы такие крошки внимания. Питер не проводит времени с Тимми, он занят, а когда возвращается домой, то очень уставший. Тимми хочет с ним играть, но Питер может огрызнуться на него. Я знаю, что он любит сына, но одной любви недостаточно. Тебе повезло.

– Возможно, ты права, – пожала плечами я, не в силах оторвать взгляда от двух похожих улыбок.