Затмение

Глава первая

Глава первая

— Я слышала, «Тихий сад» кто-то купил, - говорит почтенная тали’са[1] и почему-то смотрит на меня, а не на свою соседку, как будто догадывается, что к чему. – Интересно, кому понадобилась старая груда камней и пыли?

— И призраки, - просыпается ее соседка, которая всю дорогу, пока мы медленно едем в покачивающемся дилижансе, только то и делала, что зевала. Не уверена, что она хотя бы пыталась вникнуть в истории о внуках, нерадивой жене любимого сына, о том, что в Фрибурга[2] совсем перевелись добросовестные пекари и что на именины ее матери доставили черствые булочки с изюмом.

— И еще всякая чертовщина, - оживляется тали’са, когда понимает, что ее болтовня нашла благодарные уши. – И вообще, говорят…

Дилижанс резко останавливается, и почтенные дамы очень даже непочтенно и почти хором поминают бесов строго по именам и в алфавитном порядке. Я с трудом сдерживаю улыбку и замечаю, что четвертый пассажир внутри душного салона – молодой мужчина в наглухо надвинутом на глаза капюшоне – поворачивает голову в мою сторону. Тоже только что проснулся? Или притворялся, что спит?

Из нас четверых он выглядит «лишним звеном». Поездка в дилижансе класса «люкс» - удовольствие не из дешевых, а этот «случайный» пассажир одет в какую-то рвань, и его сапоги до самого голенища перепачканы красной пылью с рудников. Может быть, он тоже хочет вернуться не через главные ворота? Бежит от чего-то? Каторжник? Словно прочитав мои мысли, незнакомец лениво потирает запястья, скрытые за высокими печатками. Его лица не видно, но улыбка в клочьях неопрятной бороды хищная и смелая. Дерзкая настолько, что хочется фыркнуть ему в лицо. Но я ведь всего лишь молодая женщина с неопределенным статусом и происхождением. А что делают молодые девушки в наше время тайных балов, закрытых маскарадов и ночных праздников с фонтанами из лучших сортов «пряной благодати»? Правильно: оценивают перспективу и улыбаются в ответ. Или морщат носик. Все зависит от количества «перспективы» в кошельке незнакомца.

Я чуть наклоняю голову в приветственном поклоне, обозначая свое «Я вижу, что ты следишь» и он отвечает тем же. Даже не пытается сделать вид, что оказался здесь случайно. Это немного задевает, ведь мое возвращение не должно было стать достоянием общественности. Интересно, сколько он получает, вынюхивая и высматривая? Смогу ли я заставить его замолчать?

— Приехали! – громко кричит возница, и незнакомец ловко для своего немалого роста и отнюдь не щуплого сложения открывает дверцу и выпрыгивает наружу.

Я не успеваю следом, потому что на моем пути уже топчутся тетушки-наседки, и они явно не спешат. Барахтаются в пышных юбках, багровеют от натуги и хором вспоминают времена, когда даже голодранец знал о том, что почтенной тали’се положено подавать руку и выстилать плащ.

Сколько они так копошатся? Достаточно, чтобы к тому времени, когда я оказываюсь на улице, незнакомца уже и след простыл. Я верчусь на месте, пытаясь угадать на себе пристальный взгляд из укрытия. Когда много лет изо дня в день ждешь удара в спину, невольно учишься подмечать малейшие детали, каждую мелочь, которая выбивается из общей картины. Этот мужчина был мазком масляной краски на пастели с морским пейзажем. Но, как бы там ни было, его здесь уже нет.

— Дэш, - привлекает внимание Грим – мой телохранитель. – Что такое?

Он пристально следит за моим взглядом, и я знаю – стоит лишь моргнуть, и этот восточный акробат с повадками ягуара устроит настоящее побоище. Я дважды видела его в деле: первый раз на арене в цирке, где он устраивал шоу за кусок черствого хлеба и «щедрую» порку хозяина, и второй – когда купила его, вручила ключ от ошейника и предложила самому забрать свою свободу. Не уверена, что хочу увидеть это еще раз. Кто знает, скольких посланных по мою голову убийц он успел отправить на тот свет? Точно не я.

— Здесь был мужчина, - говорю я, напрягая зрение, чтобы высмотреть хотя бы пыль на дороге. – Вышел первым. Ты не мог его пропустить.

Грим немного хмурится и отрицательно мотает головой. Даже не буду пытаться его разубеждать, потому что мой телохранитель излишне болезненно реагирует на все, что может поставить под сомнение его безупречное владение темным ремеслом. Он бесконечно предан мне и до сих пор отказывается брать плату за то, что и днем и ночью бережет меня от тех сил, которые поклялась стереть ДэшМеррой с лица земли.

— Показалось, - пожимаю плечами я.

Всю дорогу, пока я ехала одинокой путешественницей, Грим следовал за дилижансом верхом. Может показаться странным и даже неразумным путешествовать вот так, когда за мою голову уплачено ценой красными королевскими «буйволами», но я знаю, что с моей головы и волос не упадет до тех пор, пока бьется сердце моего верного Грима. К тому же его вид слишком экзотичен и грозен, чтобы таскать его за собой в открытую и пугать почтенных матрон. Он-то никак не вписывается в образ брата или жениха.

— Показалось? – переспрашивает Грим, пока мы идем по мостовой прочь от почтовой станции. До главных ворот столицы полчаса пешком - и я хочу использовать это время, чтобы еще раз напомнить себе, кто я и почему добровольно сую голову в волчий капкан. – Говорил, что плохая идея, Дэш.

— Плохая идея – родиться мной, - улыбаюсь в ответ.

Глава вторая

Глава вторая

Я помню его нескладным мальчишкой с непропорционально длинными руками и ногами, но даже тогда он привлекал все женские взгляды вокруг. Если бы можно было охарактеризовать этого человека всего одним словом, это слово было бы – слишком. Слишком темные волосы для жителя северной страны, слишком темные глаза и брови, слишком много в этих глазах надменного холодного блеска.

И всего этого с возрастом стало тоже «слишком» много.

Грим смотрит на него без интереса - сразу оценил, что ни сам принц, ни его охранники не представляют угрозы. Ну, по крайней мере, не здесь и не сейчас.

Я опускаю взгляд в пол, изображая смирение и в этот ответственный момент почему-то думая не о том, что судьба уже начала шахматную партию, а о том, что сапоги у меня не идеальной чистоты. И пока Риваль разглядывает меня сверху вниз, наклоняюсь, чтобы стряхнуть перчатками мокрый снег.

— Ваше Высочество, - произношу без намека на уважение или смирение. И очень вовремя поднимаю голову: в черных глазах столько недоумения и любопытства, что, кажется, с губ высокородной задницы вот-вот сорвется приказ схватить меня и отправить в подземелье для «личной беседы».

Но ничего не происходит, а это может означать только одно – мальчишка все-таки повзрослел, и где-то на пути к двадцати пятилетию ему хорошенько всыпали за гордыню. Или мне просто хочется в это верить.

— Дэш? – произносит он, немного щурясь, будто не уверен в собственной памяти. – Это правда… ты?

На нем военный мундир, вальяжно расстегнутый на груди, белая сорочка и форменные брюки. Ни дать, ни взять – пять минут как с военного парада. Впрочем, о военных подвигах Риваля ходит столько же легенд, сколько и о его подвигах на любовном фронте. Нет повода сомневаться ни в том, ни в другом.

— Здравствуйте, Ваше Величество, - улыбаюсь я, делая знак Гриму, чтобы ничего не предпринимал. – Вы… возмужали.

Риваль подходит ближе, снимает перчатку, чтобы погладить мою щеку тыльной стороной ладони. Если бы у меня было что-то тяжелое, я бы вложилась в крепкий удар по царственной голове, а если бы что-то острое – Риваль остался бы без фаланг пальцев, которыми меня трогал. Ни то, ни другое не сулило бы мне ничего хорошего, разве что считать за «хорошо» встречу с виселицей. Поэтому весьма отрадно, что в моих руках лишь грязные перчатки.

— Настоящая красотка! – прищелкивает языком Риваль. – Я сражен и покорен.

«Фу, какая грубая лесть», - мысленно отвечаю я, не спеша нарушить молчание. Пусть павлин немного распушит хвост. Говорят, от этого у них вся кровь приливает к заднице. А раз так, то в мозгу ее будет меньше.

Он обходит меня по кругу, чуть не щупая взглядом за все места. Не могу похвастаться тем, что я так уж щедро одарена, но комплектовать по этому поводу точно не собираюсь. Платье с вырезом нужной формы – и дело в шляпе. Конечно, если речь идет о привлечении внимания мужчины вроде Риваля, который вряд ли так уж высоко ценит умственные способности своих фавориток. Точнее говоря, если слухи верны, все его пассии – круглые дуры. Повод задуматься о том, почему принц с завидным постоянством избегает умных женщин.

Грим хмурится, когда пальцы принца тянутся к моему затылку, и мне требуется все искусство молчаливого убеждения, чтобы заставить верного стража стоять на месте. Ничего не понимающий хозяин лавки – плюгавый сгорбленный коротышка – с перепуганным лицом наблюдает за безмолвной сценой. Футляр в его узловатых пальцах подрагивает, но ювелир вцепился в него, словно в единственную точку опоры.

— Почему не сообщила, что приезжаешь? – недовольно интересуется Риваль. Хотя это скорее укор, чем искренне сожаление. Впрочем, где Риваль, а где – искренность. Некоторым вещам и людям просто не суждено пересечься. – Где ты остановилась?

— Вы задаете странные вопросы, Ваше Высочество, - потупив взор, отвечаю я, хоть на самом деле мне хочется сказать, что он либо идиот, либо лицемер. Знать, что произошло – и вот так запросто спрашивать, почему я не уведомила о своем возвращении в письменном виде всех проклятых предателей. Хотя, идиот не смог бы командовать армией Абера и делать это так блестяще. – Если память меня не подводит, обстоятельства моего скоропалительного отъезда…

— Брось, Дэш, - отмахивается принц, словно речь идет о сущей ерунде вроде затяжной поездки на воды. – Кто старое помянет, помнишь?

— Помню, Ваше Высочество.

«У меня вообще блестящая память».

Риваль останавливается напротив и снова протягивает руку, чтобы притронуться к моему лицу, но замирает, передумав.

— С оглядкой на наше прошлое, Дэш, нет никакой необходимости звать меня «Величеством».

— Боюсь, Ваше Высочество, мне слишком дорога моя голова, чтобы я позволила себе забыться.

— Это не просьба, это приказ.

Я лишь пожимаю плечами, потому что сказать в ответ совершенно нечего. Приказ так приказ, все равно мысленно я называю его «Его Индюшество» и никак иначе. Риваль, довольный, чуть-чуть приподнимает уголки губ в триумфальной улыбке и пальцем подзывает ювелира. Тот послушно оказывается рядом и приподнимает крышку футляра в ответ на короткое: «Открой». Риваль достает ожерелье с изумрудами. Милая… безвкусица. И камни не самой лучшей чистоты, и само украшение аляповатое. В самый раз, чтобы украсить шею какой-нибудь бестолковой девчонке, но Риваль с легкой руки одевает его на мою шею, дольше положенного задерживая пальцы на коже под застежкой.

Глава третья

Глава третья

От дома осталось так мало.

Замок, в котором прошло мое детство, выглядит плачевно. Я представляла, что все здесь пришло в упадок, но и не подозревала, насколько сильно. Даже когда мои поверенные писали, что «Тихий сад» нуждается в капитальном ремонте и непригоден для жизни, мне хотелось верить, что они нарочно преувеличивают в надежде вытрясти из меня побольше денег на начало ремонтных работ. Поэтому я решила ничего не предпринимать, пока не увижу все собственными глазами.

Наружная стена и постройки во дворе – все превратилось в руины, которые проще вычистить и построить заново, чем вкладываться в ремонт с сомнительной перспективой. В южной башне дырка на дырке, словно какому-то великану взбрело в голову поупражняться с пращей. Конюшня, кухня, склады, большая часть комнат. Уцелели разве что погреба и подвал, да еще пара комнат, одну из которых по возможности подготовили к моему приезду. По крайней мере, в ней есть камин, и даже окно уцелело, через которое открывается прекрасный вид на Одинокий утес и беспокойный океан.

Я смертельно устала с дороги, и постель манит нырнуть в нее, забывшись сном под ворохом латаных одеял, но есть одно дело, которое нельзя оставить даже до утра. Служанка помогает переодеться в домашнее платье и ошалело смотрит на то, как я подвязываюсь передником и повязываю косынку на волосы. Да, не белоручка я: тетка научила. Жаль, что когда я созрела сказать «спасибо», сердечный приступ уложил ее в могилу.

В подвале сыро и зверски холодно, но именно здесь я черчу графалем[1] три круга – один внутри другого. Достаю из дорожного сундука мешочек и вытряхиваю его содержимое в самый центр. Земля, пыль, кусочки камней и обрывки паутины – вот что это такое.

— Давай, Шиира, выходи, - нетерпеливо постукиваю носком, когда спустя несколько минут ничего не происходит. – Я знаю, ты злишься, что пришлось везти тебя вот так, но у меня не было выхода. Обещаю, когда мы наведем порядки, ты получишь всю округу. Будешь хозяйничать, где захочешь.

«И ты не будешь мне указывать, противная девчонка?» - раздается в голове знакомое скрипучее ворчание.

— Клянусь, что и слова поперек не скажу.

«Я слышу твои мысли – и они отличаются от твоих слов», - ворчит голос.

— Иногда, - нехотя признаюсь я. – Послушай, ну а что ты хотела услышать?

«Что ты не будешь как всегда путаться у меня под ногами со своими дурацкими «пожеланиями», - коверкает мой голос Шиира.

— Постараюсь найти компромисс, - соглашаюсь я.

Молчание затягивается еще на несколько минут, но, в конце концов, кольца подсвечиваются голубоватым искристыми сиянием - и над кучкой земли поднимается едва заметная сизая дымка. Вытягивается в тонкий ручеек с меня ростом, замирает и растворяется, пропитывая собой потолок и стены, и пол. Каждый камень и пылинку, каждую дверную петлю.

«Ну и холодно здесь!» - ворчит Шиира, и все факелы в комнате вспыхивают ярче.

— Ты быстро привыкнешь, - улыбаюсь я. – У нас куча дел.

Куча оказалась не просто огромной. Она, словно снежный ком, становилась все больше. За что бы я ни хваталась, все это непременно тянуло за собой новую порцию дел, каждое из которых требовало едва ли не первостепенного внимания. И так – до самого вечера, пока я окончательно не сбилась с ног. Не хватило сил даже самостоятельно вползти в собственный дом, благо, Грим всегда крутился рядом и послушно исполнял то роль помощника, подавая мне письменные принадлежности, то роль точки опоры, на которую я облокачивалась, когда ноги отказывались слушать. Шутка ли – обойти все окрестности, заглянуть под каждый камень и составить список всего необходимого. К концу дня записная книжка пестрела от заметок, сносок и длинных перечней. И я, честно говоря, немного терялась перед масштабом трагедии. Одно радовало: Шиира, немного подувшись, все-таки оттаяла и к моменту, как я приволокла ноги в спальню, собственными силами залатала в стенах хотя бы незначительные прорехи.

— Спасибо, - благодарю я, плюхаясь на кровать лицом в подушку.

«Надеюсь, оно того стоило», - скептически замечает она.

— Это все не просто так, Шиира. И перестань ворчать, я же вижу, тебе здесь нравится.

Ее молчание становится лучшим подтверждением моей догадки.

Выспаться не получается, потому что сладкий сон, в котором на мою голову вот-вот должна опуститься корона, разламывает тяжелый ритмичный гул. Я сажусь в кровати, пытаясь понять, почему за окном темно, а я все еще в домашней одежде. Удары же словно раздаются из самих стен. Словно каждый кирпич решил вдруг исполнить собственный военный марш. В полумраке комнаты мелькает знакомая тень Грима – единственного мужчины, который заслужил право входить в мою спальню без стука и приглашения. Собственно, он же второй после покойного герцога.

«Ты сказала, что здесь никого нет!» - орет Шиира, немилосердно превращая мои несчастные мозги в кисель.

Потираю веки, пытаясь понять, что происходит, но новая порция адской какофонии мешает сосредоточиться.

Глава четвертая

Глава четвертая

— А ты не перегибаешь палку? – спрашивает Грим, пока я любуюсь на щенка.

Я не сильна в собачьих породах, но это какая-то мелкая костлявая собачонка с крысиной мордочкой. Милая, как все щенки, но вряд ли будет крупнее кошки, когда вырастет. И на шее этой животины висит подаренной Ривалем ожерелье. Самое ему применение. И не могу удержаться, чтобы еще раз не расправить и без того безупречный бант рядом.

— Я считаю, после всего, что случилось, Риваль и вся его семейка не имеют права делать мне такие «щедрые» подарки, - озвучиваю свое мнение, прежде чем передать щенка и конверт посыльному.

Мы с Гримом провожаем его взглядом.

Нарываюсь ли я? Очень может быть. Но изливать на меня гнев за такую невинную шалость будет просто смешно. И это тоже в своем роде тонкий расчет, крючок, на который я рассчитываю поймать куда более крупную рыбу – его дядю. Уж он-то точно почувствует себя уязвленным и, надеюсь, это даст мне фору на сегодняшнем ужине.

Осталось решить проблему с моими недовольными Мастерами, потому что пока они сидят каждый в своем углу, в замке стоит зверский холод, гуляют сквозняки и хозяйничают крысы, хоть ума не приложу, чем они питаются и как выживают. Не камни же грызут, в самом деле.

Грим стоит у окна и кивком показывает, что мне есть на что взглянуть.

Успеваю как раз вовремя: во внутреннем дворе спешивается всадник и, словно почувствовав на себе два внимательных взгляда, задирает голову. Узнаю эту дерзкую улыбку, хоть теперь она не спрятана в мерзкой бороде, а украшает гладковыбритое лицо молодого мужчины. Сейчас он выглядит совсем не так, как накануне, когда прикидывался случайным попутчиком. Кожаная куртка и кожаные же штаны идеально чистые, ботинки на тяжелой подошве лишь слегка припорошены дорожной пылью, а белоснежные, взлохмаченные ветром волосы, наводят на мысли о его крепкой «морозной» крови. И это не считая того, что теперь мне еще больше хочется узнать, что он за птица, если сперва следил за мной и скрылся, как только запахло разоблачением, а теперь лично явился на порог.

— Он убийца, Дэш, - предупреждает, хмурясь, Грим.

Не могу сказать, что удивлена.

— Убийца, который входит через парадную дверь, заслуживает, чтобы его выслушали. – Я гашу улыбкой хищный блеск в глазах верного охранника. – Может, ему есть что предложить?

Грим идет впереди. Подмечаю едва уловимые перемены в его поведении. Шаг слегка пружинит, руки как будто расслабленно висят вдоль тела, глаза сосредоточено смотрят вперед. Я знаю – помню – эти повадки. Он ведет себя так, когда готовится зубами выгрызать мою жизнь, хоть бы и ценою собственной, и от моего беззаботного настроения остается только бледная тень. Я привыкла, что желающих видеть меня чудесно мертвой куда больше, чем может вынести одна голова, но ни один головорез не заявлялся ко мне вот так – не пряча лицо под маской, при свете дня и через парадный вход. Может быть, Грим ошибся?

Язык чешется переспросить верного стража, с чего он взял, что этот человек отнимает чужие жизни, но это будет означать лишь одно – сомнение. А Грим не любит, когда я в нем сомневаюсь.

На лестнице на меня чуть ли не налетает единственная служанка, приехавшая сюда вместе с парой рабочих и садовником. Скороговоркой сообщает, что прибыл некий господин, который пожелал видеть женщину, за жизнь которой ему пообещали пятьсот королевских «буйволов», и Грим смотрит на меня с триумфальным видом. Неудивительно, что вид у служанки такой, будто она увидела призрака.

— Я могу от него избавиться, - еще раз намекает на свое вмешательство Грим, но я отказываюсь, несмотря на неприятный холодок в кончиках пальцев. – По крайней мере, пообещай мне ничего не брать из его рук и держаться на расстояния.

— Меня столько раз пытались убить, что кое-какие выводы я все же успела сделать, - делано храбрюсь я, и мы спускаемся в центральный зал.

Гость уже там, но, хоть мы с Гримом обозначаем свое появление громким шагом, не спешит поворачивать голову. Он как будто весь поглощен изучением гобелена. Когда-то там было изображено великое сражение двух сильных государств, эпическая битва, в которой, если верить легенде, каждый житель континента потерял хотя бы одного кровного родственника. Теперь нитки выцвели, ткань истлела и покрылась уродливыми проплешинами, и в целом полотно превратилось в жалкое зрелище. Но рука не поднимается выбросить, и я надеюсь, что, когда немного обживусь и решу первостепенные вопросы, появится время заняться реставрацией.

— Красиво, - мягким баритоном сообщает свое мнение гость и, наконец, поворачивается.

Слишком хорош: светлая кожа, украшенная шрамом под правым глазом, который придает его облику толику роскошной брутальности, голубые глаза, волосы, как снег, крупный ровный нос и выразительные губы. И – ох, Триединые, зачем же так бить в самое сердце! – ямочки на щеках, когда улыбка становится шире.

— Могу я узнать ваше имя? – откашливаясь, интересуюсь я.

— У меня много имен, Герцогиня, и некоторые произносят только шепотом и обязательно после прополоскав рот с мылом.

Он подходит ближе, мягко и непринужденно, словно готовится закружить меня в танце, а не всадить нож в сердце. Грим выступает вперед и недвусмысленно скользит взглядом по его куртке. Незнакомец разводит руки в стороны, предлагая себя обыскать.

Глава пятая

Глава пятая

Я приглашаю Блайта в библиотеку. Книг здесь давно нет, большая часть книжных полок безнадежно испорчена, но стол выглядит неплохо, и вчера мы перетащили сюда часть уцелевшей мебели. Кресла из разных гарнитуров, но, по крайней мере, у них есть все ножки и не порвана обивка. А для солидности часть прикрыта покрывалами из сшитых лисьих шкур.

Я сажусь за стол, Блайт – напротив, вытянув ноги перед собой с видом чрезвычайно уставшего от жизни человека. Я даже не пытаюсь начать разговор, пока нам не принесут вино, эль и закуски. Грим присаживается на краешек стола и молча смотрит на гостя недружелюбным взглядом.

Блайт морщится, когда делает пару жадных глотков, а я ограничиваюсь изюминкой из вазочки с сухофруктами.

— Твоя голова продается за пять сотен «буйволов», - наконец, говорит Блайт.

— Ты повторяешься.

— Просто напоминаю.

— Пришел поторговаться?

— Торгуются, Герцогиня, только торговки.

— Продаться? – предполагает Грим.

— Продаются шлюхи, - бормочет в стакан Блайт, приговаривая всю порцию. Хватает кусок солонины и отправляет ее в рот. – А я просто скромный и самоотверженный ремесленник, который всегда готов заключить более выгодную сделку.

— Ты головорез, - отвечаю я. – Зачем мне твои услуги?

— Затем, что ты ничего не знаешь о том, что тут твориться. Увидела хвост слона и приняла его за гадюку. Типичная ошибка хорошеньких обиженных женщин.

От его насмешливого сочувствия хочется утереться, как от плевка. Не сомневаюсь, что на то и расчет: я потеряю контроль, начну говорить глупости, сболтну лишнего. Но я уже взяла себя в руки и полностью контролирую каждую эмоцию и каждый мускул на лице.

Не дождавшись моей реакции, Блайт одобрительно ухмыляется.

— Я думаю, ты дашь больше, чтобы сохранить голову на плечах. Тебе она нужнее, чем ребятам, которые за нее заплатили.

— Ты можешь вообще не выйти отсюда живым, - предупреждает Грим. Он привык вставлять реплики во время щекотливых разговоров, и я никогда не делаю ему замечаний при посторонних, но сегодня он излишне агрессивен и позволяет себе лишнее. Почему? Видимо, понимает, что Блайт – не просто грубиян с ножом. И мне снова становится неуютно.

— Я в любом случае выйду отсюда живым, - парирует гость. – Я это знаю, ты это знаешь и сладкая Герцогиня тоже.

— Никогда не покупала кота в мешке, - подхватываю я, пока Грим снова не вставил пару словечек и окончательно не испортил переговоры. – И не собираюсь делать исключений.

— Так и знал, что за красивые глаза мне ничего не перепадет, - делано сокрушается Блайт.

— И за клоунаду тоже, - начинаю терять терпение я.

А ему хоть бы что. Приговаривает третий кусок солонины и нарочно громко чавкает, испытывая мои нервы на прочность.

— Я буду работать на тебя, сладенькая, - заявляет он так, будто пергамент с условиями сделки уже подписан и хранится у него за пазухой. – Поверь, мои услуги стоят каждой монеты, которую ты заплатишь.

— Сомневаюсь. Я разоблачила тебя в том дилижансе.

Он запрокидывает голову и смеется, содрогаясь всем телом. Терпеливо жду, когда ему надоест.

— Сладенькая, я и не скрывался.

— Теперь мы этого не узнаем, а наболтать можно чего угодно. Только дураки верят во все безоговорочно.

Голубые глаза тускло мерцают интересом, и я, на всякий случай, плотнее кутаюсь в меховую накидку. Сколько можно бессовестно раздевать меня глазами?

— Ладно, Герцогиня, в качестве жеста доброй воли и как залог наших крепких деловых отношений… Я знаю, что сегодня ты ужинаешь с герцогом Россом. Знаю, что кукольный принц получит в подарок белую собачонку. Знаю, что через третьи руки ты скупаешь ювелирные мастерские и векселя у кредиторов. И что «Лоренс и Торн» тоже принадлежит тебе.

Я купила банк неделю назад. И да, черт побери, была уверена, что эту загадку так просто не разгадать!

— Не волнуйся, Герцогиня, - «успокаивает» он, - даже у головорезов и шпионов есть кодекс чести.

В ответ на это Грим громко и выразительно фыркает, но Блайт продолжает:

— Например, я никогда не продаю секреты людей, на которых работаю. Особенно, если они готовы заплатить тысячу золотых «буйволов».

Это, мягко говоря, огромная сумма. Хотя, к черту мягкость! Это огромные деньги, на них можно купить пару сотен вышколенных наемников, которые будут послушно исполнять приказы по одному щелчку пальцев. И точно не попытаются меня убить.

— Могу узнать, за что я плачу? – спрашиваю, пытаясь скрыть свое негодование.

— Брось, сладенькая, ты платишь за то, чтобы иметь в кармане еще один туз.

— Пока что я вижу лишь Джокера, который после разоблачения решил переметнуться на другую сторону. Я не люблю предателей, потому что, предавший однажды…

Глава шестая

Глава шестая

В лавке алхимика пахнет травами, эликсирами и гремучими смесями, поэтому пожилой мастер зелий и тайнописи сразу протягивает нам с Гримом две тряпичные маски.

— С фильтрами из очищенного белого угля, - хвастается толстяк, жестами предлагая нам оценить содержимое его многочисленных витрин. – Настойки радости, зелья счастья, мази против бородавок и желтой сыпи.

Я поднимаю бровь, давая понять, что вряд ли меня стоит принимать за девушку, которой нужна мазь от бородавок или любовный эликсир. Алхимик сразу разводит руками, мол, извините, старая привычка.

— Чем могу быть полезен юной красавице? – спрашивает он уже человеческим голосом, без раздражающих визгливых ноток.

— В моем доме случайно оказалось два Мастера. – Я коротко описываю суть проблемы, не вдаваясь в детали и подробности. – Я не заинтересована в одном из них, и мне бы хотелось избавиться от него. По возможности безболезненно для нас обоих. Понимаю, что это невозможно, но слышала, вашими услугами пользуются высшие лица государства, а раз так – ваши таланты наверняка выходят за рамки привычных.

Капелька лести всегда делает свое грязное дело, и вот уже толстяк тщеславно приподнимает подбородок – точнее, целую гармошку подбородков, и с видом «я тот, кто вам нужен» манит меня рукой в закрытую часть магазина.

Грим как всегда заходит первым и почти сразу заливается лающим кашлем. Мой нос даже сквозь маску щиплет от едкого запаха, глаза болят, словно в них дунули перцем.

— Прошу прощения, тали’са, - торопливо извиняется толстяк, руками разгоняя сизую дымку. Вряд ли это хоть сколько-то помогает. – Иногда эликсиры требуют очень… гмм… специфических компонентов.

— Скорее, отравы, - ворчу себе под нос.

Пока алхимик носится по лаборатории с неким подобием веера в руках, я обращаю внимание на лежащую на подставке толстую книгу. Одного взгляда достаточно, чтобы понять – сюда алхимик делает записи обо всех заказах. И сразу же цепляюсь взглядом за предпоследнее имя в списке: Р. И. Аль. Пффф. Сколько лет прошло, а Риваль пользуется все тем же вымышленным именем. Мудрая Мать, неужели до сих пор верит, что это хоть для кого-нибудь секрет?

Но куда интереснее не фальшивое имя принца, а то, что значится напротив него.

Эликсир удачи. Какая… неожиданность.

Алхимик пресекает мое любопытство, захлопывая книгу перед самым носом. Мнется, переступает с ноги на ногу, озадаченный тем, что допустил такую промашку. Наверняка прикидывает, как много я успела увидеть. Приходится подбодрить его бестолковой улыбкой и сделать вид, что меня куда больше интересовали резные края подставки, чем книга и, тем более, ее содержимое.

— И так, насчет помощи в вашей деликатной проблеме… - бормочет толстяк, неловко подталкивая ко мне стул.

Недолго думая, Грим сдергивает с плеч плащ и застилает стул прежде, чем я опускаюсь. Молча жду, надеясь, что мой нетерпеливый вид будет достаточным намеком на то, что к затяжной прелюдии я не готова.

— Науке и тайнописи известны случаи, похожие на ваш, - говорит алхимик, все еще поглядывая в сторону своей драгоценной книги. Но быстро откашливается и все-таки сосредотачивает внимание на мне. – Это редкость, но подобные неприятности уже описаны на страницах книг.

— Прекрасно. – Я похлопываю перчатками о ладонь. – Значит, вы тот, кто мне нужен.

— Я не сказал, что знаю способы извести неугодного Мастера. Точнее, известные мне способы не соответствуют вашим требованиям.

Понимаю, куда он клонит, и мне такая идея не по душе. Я не живодер, и даже если Мастер формально неодушевленная сущность, мне противна сама мысль о причинении ему вреда.

— Хотите сказать, что я в вас ошиблась? – уточняю, вкладывая в слова все сожаление мироздания. Этого должно быть достаточно, чтобы разбудить в алхимике тщеславие и заставить хотя бы попытаться прыгнуть выше своей головы. Хотя уверена – он уже знает способ, и все хождения вокруг да около, не более чем способ набить себе цену. – Я не из тех, кто скупится хорошо заплатить за качественную, выполненную в срок работу.

Алхимик вскидывает палец, словно только что вспомнил что-то очень важное. Хватает книгу под подмышку и скрывается в глубине лаборатории.

— Не нравится он мне, - шепчет, склонившись к моему уху, Грим. – Скользкий и вонючий.

— Да хоть краснозадый – лишь бы избавил меня от незваного гостя, - так же шепотом отвечаю я. Честно говоря, отдала бы приличную сумму, лишь бы еще хоть одним глазком заглянуть в его святая святых. Интересно, есть ли там герцог Росс. И если есть – что он заказывает? Яды и прочие гнусности вполне в состоянии изготовить его личный алхимик, а у сторонних обычно берут то, о чем не хотят распространяться даже перед приближенными.

«Глупости, - мысленно останавливаю свою неуемную фантазию. – Эван ни за что бы не стал так рисковать. Он слишком хорошо умеет искать следы и поэтому лучше других овладел наукой их заметать или не оставлять вовсе».

Толстяк возвращается с клубком дратвы, парой спиц и льняным мешочком.

Глава седьмая

Глава седьмая

Все заботы с Мастерами я откладываю до завтрашнего дня. Сегодня у меня встреча с Эваном - и я должна быть полностью сосредоточена на ней. Без зазрения совести вышвыриваю из головы лишние мысли – по-другому мне с герцогом никогда не справиться.

Я приезжаю с небольшим опозданием и это тоже часть моего плана, потому что, если ничего кардинально не изменилось, любое промедление способно вызвать у Эвана целую бурю не самых приятных чувств. Он человек действия, даром, что мастер интриги и первый паук государства. Терпение точно не входит в список его добродетелей, хоть герцог научился худо-бедно с ним справляться.

Мой наряд тоже часть замысла. Как это может быть? Очень просто, ведь я, похоже, первая женщина на материке, которая надела брюки. Точнее – узкие кожаные штаны, обтягивающие мои ноги подобно второй коже, благодаря пикантной шнуровке по всей внешней стороне штанин. И в пару к ним – высоченные ботфорты на пикантных каблуках-иглах. Белая блузка, корсет и короткий – до талии – жакет. Там, где я отбывала свою вынужденную ссылку, женщины давно так одеваются, но здесь я буду законодательницей новой моды. Или проклятой ведьмой – для кого как.

На меня смотрят во все глаза – и это лишь подтверждает, что я все сделала верно. И когда слуга проводит меня в малый янтарный зал, я нарочно иду медленно, вымеривая цену каждому шагу, наслаждаясь зрелищем полного непонимания на лице великого герцога Росса.

Он обескуражен, взбешен и покорен, потому что, не отрываясь, смотрит на мои ноги.

Что ж, фору я себе обеспечила, а теперь можно приступать к игре.

Я присаживаюсь перед Эваном в неглубоком реверансе. Ровно настолько, чтобы соблюсти приличия, но и не дать ему удовольствия заглянуть в декольте моей блузки. А ведь прелесть корсета как раз в том, что он придает нотки соблазна женской груди.

— Что за наряд, Дэшелла? – без вступления налетает Эван.

Приходится отступить, чтобы не дать ему поймать меня за руку. Хмурюсь, выказывая негодование, хоть внутри кричу и ликую. Всю жизнь, сколько себя помню, даже сопливой девчонкой, я мечтала, что однажды настанет день, когда этот мужчина посмотрит на меня вот так – с трудом сдерживая восхищение.

Но это ведь Эван, и он был бы не он, если бы дал мне вкусить минуту триумфа. Выражение восторга улетучивается с его лица так быстро, что я начинаю сомневаться, а было ли оно вообще. Может, я приняла его за порождение своей болезненной фантазии?

— Ты похожа на одну из тех шлюх, которые раздвигают ноги за пару золотых в Веселом квартале. Понятия не имею, где ты нахваталась этой пошлости, Дэшелла, но тебе совершенно не идет.

Тяжело признаваться в этом, но слова Эвана ранят глубоко. Не в сердце, но прямиком в уязвленную гордость. Приходится мысленно ткнуть ему в глаз одной из купленных у аптекаря спиц и утешиться приятными, хоть и несколько кровавыми образами.

— Задеть меня не получится, герцог, - беззаботно улыбаюсь я.

— Эван, - с легкой руки разрешает он. – У нас слишком много одного на двоих прошлого, что расшаркивания и любезности можно отложить для публичного общения.

— Не знала, что игра в шахматы предполагает столь интимную атмосферу, - ерничаю я.

Герцог снисходительно посмеивается и жестом приглашает меня к столу. Накрыто на двоих. И от изобилия угощений во рту зреет комок слюны. Мы с Эваном садимся друг напротив друга и, как только слуги разливают вино, герцог их отпускает. Теперь мы совершенно одни и мне не по себе от того, насколько интимна повисшая над столом пауза. Забываюсь настолько, что чуть не отпиваю из кубка вопреки предупреждениям Блайта. К счастью, вовремя вспоминаю наставления головореза и делю вид, что пью. На самом же деле лишь смочила губы и тут же вытерла их салфеткой. Эван смотрит внимательно, и я замечаю, что он тоже почти не притронулся к еде.

— У меня к тебе деловое предложение, Дэшелла, - говорит Эван, когда я как бы ненароком роняю вилку с совершенно невыносимым «ох, я такая рассеянная!..»

— Вот так сразу? – хлопаю ресницами. – А как же партия в шахматы?

— Все взаимосвязано, - плотоядно ухмыляется он, напоминая, почему вот уже который год подряд носит титул самого красивого холостяка Абера. – Играть без стоящего заклада невыносимо скучно, не станешь же ты отрицать очевидное.

Вообще, еще как стала бы, но «захмелевшая Дэш» точно должна проглотить наживку. Пока я киваю, словно кукольный болванчик, Эван поднимается из-за стола и в один рывок ставит меня на ноги. Я пытаюсь оттолкнуть его, но в руках этого мужчины не только все ниточки интриг и заговоров, но и сила десятерых. И чем больше я сопротивляюсь, тем жестче его хватка у меня на запястьях.

— Ты делаешь мне больно, - возмущаюсь я.

— Тогда просто перестань дергаться, Дэшелла, и выслушай меня.

Ненавижу его за то, что он единственный, кто зовет меня полным именем. Это очень старомодно и чопорно и рушит всю атмосферу кокетства, которую я, будем честны, и так почти испортила.

— Если я выиграю, ты станешь моей маленькой ручной кошечкой, ДэшеллаМеррой, герцогиня Аберкорн.

Глава восьмая

Глава восьмая

Самое паршивое, что на следующий день у меня просто зверски болит голова, как будто я не притворялась пьяной, а, в самом деле, упилась до беспамятства. Встать с постели невероятно трудно, но еще тяжелее справиться с желанием послать все к демонам и бесам и вернуться обратно в уютное тепло сна. Игра в шахматы с герцогом отняла все силы, а взамен я получила лишь еще одно подтверждение своей от него зависимости. Даже если он виновен во всех моих бедах, даже если я для него всего лишь зарвавшаяся девчонка, я все равно мечтала о его поцелуе. И всем том, что могло последовать за ним.

Завтрак безвкусный настолько, насколько вообще может быть безвкусной еда, но корить кухарку мне за что – дело в моей голове и в том, что она забита ненужными мыслями. Приходится вытолкать их силой, напомнить себе, кто я и зачем вернулась. А еще поблагодарить холодные сквозняки за то, что напоминают о еще одной нерешенной проблеме.

— Уверена, что это стоит делать сегодня? – с недоверием спрашивает Грим, когда мы спускаемся в подвал, и я начинаю чертить на полу круг. – Выглядишь паршиво.

— Еще пара дней – и потолок рухнет нам на голову, - говорю я, и в подтверждение моих слов нам на головы стекают ручейки песка. Грим ерошит волосы: сперва свои, потом – мои. – Если я не избавлюсь от лишнего Мастера, Шиира так и будет дуться где-то в пустой башне и пальцем об палец не ударит, чтобы приступить к своим обязанностям.

Верный страж кивает и отходит на безопасное расстояние, когда я выкладываю клубок в центр круга. Нарисованные мелом контуры загораются голубоватым светом, и по коже ползет неприятный холодок.

«Ты меня не поймаешь!» - гудит в голове неприятный старческий голос.

— Я вынуждена это сделать, - устало говорю я, пытаясь убедить себя в том, что у меня просто нет другого выхода.

Мастер шипит и очень громко ругается самыми грязными бранными словами, так что приходится убедить себя пропускать их мимо ушей вместе с пониманием того, что моя проблема решится через несколько минут и я, наконец, смогу заняться более важными делами. Клубок слегка раздается, нити вспучиваются, наполненные сизым туманом.

«Не прогоняй меня, - молит незваный гость. – Я пропаду сам. Ты же знаешь».

— Грим найдет тебе подходящую обитель. Ты остаешься жив и должен быть благодарен за это.

«Я слишком старый, чтобы хватило сил на новую привязку».

В унисон его мольбам раздается злой смех Шииры. Она у меня Мастер со скверным характером, как и все женщины с островов. В голове возникают образы того, как несчастный бездомный Мастер превращается в бесцветный туман и растворяется в снежной вьюге. Я знаю, что так и будет.

Но у меня правда нет выхода. Похоже, мысль об этом достаточно четкая и понятная. Потому что незваный гость перестает упрашивать и замолкает, лишь изредка вздыхая и охая.

Я должна быть сильной. Я должна быть решительной и не поддаваться на ерунду, которая не принесет мне ничего, кроме лишних хлопот. Но...

— Кто были твои предыдущие хозяева? – спрашиваю, ставя носок сапога на контур круга.

«Я не помню», - отвечает он.

«Так не бывает, чтобы Мастер не помнил, кому служил!» - закипает Шиира, и мне приходится призвать на помощь все свое терпение, чтобы не заткнуть ей рот. Тогда она точно обидится - и «Тихий сад» в итоге загнется, превратится уже не в руины, а в пыль на ветру.

— Хоть что-нибудь должно было остаться. Если твои навыки могут быть полезны, я бы могла попытаться… - Не верю, что собираюсь совершить такую глупость, но это факт.

Шиира шипит - и факелы на стенах вспыхивают синим, длинными языками поднимаются до самого потолка, разбрасывая снопы искр.

В ответ незваный гость рисует образы огромных залов, галерей, каменных арок и величественных витражей. Белый мрамор и серебро, ледяные статуи в искристом сиянии полнолуния. Шпили без знамен, заснеженные равнины, по которым бредет одинокий белоснежный саблезуб.

Кому бы ни служил прежде этот бедолага, его предыдущий дом был далеко на севере, в той части материка, которая теперь существует за непроходимой цепочкой гор и спрятана в завесе острой, как бритва, вьюги.

— Твое имя? – спрашиваю я, снова игнорируя вспышки гнева Шииры.

«Его я тоже не помню».

— Тогда буду звать тебя… Снайг[1].

Носком стираю фрагмент контура, и синева постепенно гаснет. В голове одновременно раздаются вздох облегчения и целая цепочка угроз. Знаю, что Шиира мне этого не спустит, но, в конце концов, я здесь главная.

— Шиира, ты займешься декором и внешним двором, Снайг – на тебе строительство. Завтра приезжает Райль, она привезет все необходимое вам в помощь. Предупреждаю, - грожу пальцем пустоте перед собой, - никаких ссор, драк и попыток насолить друг другу. Вы оба от меня зависите, и в моей власти превратить вашу жизнь в кошмар. Поэтому предлагаю засунуть амбиции в одно место и потрудиться на общее благо. Как и положено вести себя послушным Мастерам.

Глава девятая

Глава девятая

Хотите знать, чем занимается благородная герцогиня, вернувшись в стены родного дома? Предается праздности? Страдает бездельем, почитывая унылую книгу? Спит?

Черта с два.

До самого вечера я, вооружившись перчатками и садовым инструментом, привожу в порядок заброшенную оранжерею. Выкорчевываю сорняки, обрезаю кусты, окучиваю редкие побеги роз, которым хватило выносливости и безумия взойти. Я привезла с собой немного ростков орхидей и луковиц экзотических лилий, но основную часть должна привезти Райль, а вместе с ними и садовника, который сможет превратить это место в небесную обитель на земле. Но пока мне все равно нечего делать, я с удовольствием копаюсь в земле. Скажете, занятие, недостойное герцогини? Вероятно, я бы даже согласилась, но после пережитых скитаний эта работа приносит радость и расслабление, а еще позволяет сосредоточиться на главном – как и под каким предлогом я заявлюсь в подпольный игорный дом. Хотя, конечно, роль богатой тщеславной дурочки, которой просто нечего делать, вполне подходит. И играет на руку моему плану.

Грим появляется уже в конце дня, когда я сижу на кособокой скамейке, чувствуя приятную усталость и гордость за свое неуемное трудолюбие. Конечно, работы еще непочатый край, но уже сейчас часть оранжереи выглядит почти пристойно. Надо обязательно заказать кованые решетки для согревающих монолитов, иначе капризные экзотические растения сбегут отсюда на собственных корнях.

Грим показывает записку, запечатанную печатью без герба и других опознавательных знаков. Обычно, он сам открывает всю непонятную корреспонденцию, так что нет смысла делать исключения. Возможно, внутри какая-то алхимическая ядовитая дрянь или другой «приятный» подарок от герцога. Но, судя по брезгливому выражению лица Грима, все в порядке.

Внутри лежит мягкий белый лепесток в форме сердечка. Не знаю, что за цветок подарил такую изысканную красоту, но выглядит потрясающе и, судя по форме и отсутствию характерных признаков алхимической обработки, он настоящий. Записка короткая и лаконичная: «В полночь. «Бархатная Маска». Готов обсудить условия найма».

Блайт. Ну, надо же.

Я потираю лепесток пальцами, принюхиваюсь, чтобы убедиться, что тонкий сладкий аромат мне не почудился.

— Это неразумно, Дэш, - высказывается Грим. Для него все неразумно, что делается без его одобрения. За это его и люблю.

— Мне нужен этот человек, ты же понимаешь.

— Я понимаю, что ты никогда не сможешь ему доверять, а значит, лучше держаться от него подальше.

Верный страж совершенно прав, и в любой другой ситуации я бы с ним безоговорочно согласилась, но только не сейчас. Беспризорники хороши, когда речь идет о базарных слухах и мелком шпионаже, но в моей шахматной партии интриги высшего порядка: заговоры, шантаж, кровосмешение, похищения и подкупы, государственная переписка и записочки королевы своим любовникам, имена фавориток короля и даже даты их «красных дней». Вся эта грязная игра, которую возглавляет великий герцог Росс. Он тот еще шулер, и я собираюсь подготовить свою собственную колоду крапленых карт. У мошенников невозможно выиграть честным способом.

— Ты собираешься пойти? – обреченно спрашивает Грим.

— Конечно, я собираюсь пойти. И собираюсь купить этого парня в свою коллекцию.

Зверь Шагарата? Пфффф. Просто детские страшилки.

— Ты должна быть благоразумной, - уговаривает Грим, следуя за мной по пятом по лестнице, а потом без заминки проскальзывает в спальню. – Мы не знаем, что нужно этому парню. Думаешь, только деньги? Дэш, ты не можешь быть такой беспечной, когда за твою голову назначена награда.

Я поворачиваюсь и демонстративно начинаю расстегивать крючки на вороте домашнего платья - и Грим с ругательствами отворачивается. Хватаю со стола колокольчик и энергично звоню так, что уши закладывает. То, что нужно, чтобы мы оба успокоились. Знаю, что Грим волнуется и делает то, что должен делать преданный страж, и в моей жизни было множество живых доказательств его правоты. Точнее, мертвых доказательств, и это лишь тех, кого мне случайно удалось увидеть. Но дело в том, что иногда нужно рисковать. Потому что в играх за власть самые осторожные всегда позади. Жизнь на островах была почти беззаботной, там не было людей, которые перевернули мое прошлое с ног на голову, там не было ни шахматной доски, ни фигурок, которые могли бы стать моей армией.

Здесь все иначе. Здесь мне нужно выбирать, кем и как играть. И кому, как не мне, знать, что армия из одних только праведников не способна на дерзкую победу. А именно такая – мой единственный шанс выиграть.

— Грим, я все равно пойду на встречу, - говорю твердо и уверено. – И буду благодарна, если ты пойдешь со мной.

Он лишь обреченно кивает и выходит, уступая дорогу служанке.

Для встречи с Блайтом я одеваюсь сдержано и строго: черные брюки из толстой шерсти, простая светлая сорочка, камзол с простыми пуговицами. Волосы убираю под треуголку с одним единственным красным пером. Этот парень невероятно хорош собой и что-то внутри меня отзывчиво реагирует на его прикосновения, но играть по его правилам я не буду. И дразнить намеками тем более.

Прогулка верхом по городу немного расслабляет. Я сижу в высоком дорогом седле на мужской манер, и всюду, где появляюсь, вызываю живой интерес: знатная дама, да еще и в брюках, так неприлично сидит верхом на коне. Просто чудо, что всех инквизиторов в наше время сожгли на их же кострах поборники новой веры – Мать, согласно догматам «Стослова», не терпит надругательства над себе подобными.

Глава десятая

Глава десятая

Райль? Моя сестра Райль?

Честно говоря, даже не знаю, что возмущает больше: то, что он знает о моей сестре и, судя по всему, все, раз так запросто распространяется о ее внешности, или то, что намекает на свою к ней симпатию. Поэтому делаю то, что всегда выручает из любой неоднозначной ситуации – делаю вид, что не поняла намека.

Райль и этот… Что за нелепость.

— Присаживайся, - приглашает жестом Блайт. – И угощайся.

Мы садимся по разные стороны стола - и Блайт лично наливает вино в кубки.

— И что за особенные угощения твой алхимик подливает в кубки важных гостей? – спрашиваю я.

— Афродизиаки, - хитро улыбается он. – Так что осторожнее, сладенькая Герцогиня. Выпьешь – и перестанешь думать о деле.

— Кто же вот так сразу признается? – отшучиваюсь я. Понятия не имею, врет он или говорит правду.

— Может, я просто даю тебе шанс самой сделать выбор, как закончится эта ночь.

Он делает глоток, и я сосредотачиваю взгляд на том, как мягко скользит кадык под кожей, как дергается толстая серебряная цепь. Хотя нет, это точно не серебро. У серебра, даже самого отменного, нет этого характерного искристого блеска. Она будто покрыта алмазным инеем. Поймав мой взгляд, Блайт подмигивает и, словно куртизанка, медленно вытаскивает цепочку из-за ворота, хвастаясь кулоном.

Я замираю, потому что это окровавленный серп прислужника Шагарата. Идеальная работа, потрясающая в своих деталях, но от того не менее омерзительная.

— Значит, ты правда Зверь? – спрашиваю сухим голосом. Плевать, что там подмешано в мой кубок – мне нужно выпить, пока язык намертво не присох к небу.

— Я? Зверь? – Блайт отрицательно мотает головой. – Знаешь, это почти обидно, быть о незнакомом человеке столь невысокого мнения.

— Тогда за каким бесом ты носишь эту дрянь?

— Потому что мне нравится эта безделушка. Она помогает ходить среди своих верных овец и не вызывать никакого подозрения. Люблю лично совать нос во все дела.

— Верных… овец? – тупо переспрашиваю я.

— Ох, прости, сладенькая Герцогиня, совсем забыл представиться.

Он растворяется прямо у меня на глазах. Только что был напротив – а уже сидит рядом и хватко держит за талию. Даже пошевелиться не могу, оглушенная ужасом.

Да быть такого не может.

— Разреши представиться, - улыбаясь ртом, в котором теперь ясно видны удлинившиеся верхние клыки, говорит он. – Кровавая гончая, Теневой танцор и Тот, что не оставляет следов. Шагарат, Прекрасный и Ужасный. Для друзей и одной сладенькой перепуганной малышки – просто Блайт.

— За дуру меня держишь? – с трудом отвечаю я.

— Я не играю на стороне дураков, Герцогиня. Так что ты уж постарайся не разочаровать божество.

Мне хочется рассмеяться ему в лицо, но это будет смех отчаяния, поэтому продолжаю тупо смотреть на его клыки, которые Блайт нарочно хвастливо демонстрирует в улыбке. Совсем недоброй улыбке, нужно сказать.

— Это просто обман, - говорю я, стараясь выглядеть беззаботнее, чем есть на самом деле. – Какая-то навязанная иллюзия. У меня что-то в бокале?

— У тебя в бокале прекрасное вино, сладенькая. Такое ты в этих краях не найдешь. Винодел продал душу за рецепт. Буквально.

— Я должна в это поверить? – И самое противное в этом всем то, что жадность, с которой я разглядываю его лицо, мне неподвластна. Не могу контролировать желание смотреть на него, впитывать каждый взгляд, каждый изгиб губ, пропускать через себя малейшую интонацию в голосе.

Это точно проклятое вино.

Пытаюсь отодвинуться на безопасное расстояние, но ничего не выходит: Блайт по-прежнему держит меня за талию, и чем сильнее я пытаюсь ускользнуть, тем крепче его пальцы впиваются мне в кожу даже через одежду.

— Послушай, я понимаю, что все это просто игра, чтобы сбить меня с толку, - отворачиваюсь в сторону полога, мысленно готовясь звать верного Грима на помощь. – Просто задурить голову бабушкиными сказками и потом делать вид, что я сама была рада обмануться. Но на меня эти фокусы не действуют, Блайт. И я пришла говорить о делах, а не изображать томную деву в беде. Если ты решил, что у нас с тобой… В общем, ты не так умен, как я надеялась.

— А разве ты не дева в беде? – насмехается он, одновременно окуная большой указательный и средний пальцы в бокал с вином. Скользит ими по моим губам, растирая сладкую влагу. – Выглядишь не то, чтобы очень сильной и готовой играть не по правилам.

Пытаюсь сказать, что он свиное дерьмо или что-то в этом духе, но вместо этого жадно слизываю вино с губ и не могу не обратить внимания, как пронзительный синий взгляд вспыхивает в ответ на мои действия. Блайт наклоняется ниже, и теперь мы так близко, что его теплое дыхание согревает кожу на моей щеке.

Глава одиннадцатая

Глава одиннадцатая

— Триединые, как тут можно жить?! – громкий возглас возмущения красноречиво говорит о том, что мое спокойное и прекрасное уединение навсегда почило в муках.

Потому что приехала моя младшая сестра Райль. А там, где Райль, всегда шум, хаос и много, очень много импульсивных поступков и безмозглых выходок. И именно это тянет к ней мужчин. Всех, без исключения.

Слышу в голове сокрушенный вздох Шиири, знающей не понаслышке, на что способна эта девчонка. И посылает мне образ бегущей по лестнице Райль. Я успеваю закончить последнюю строку письма – и сестра вторгается в кабинет, словно торнадо, обжигая сладким ароматом цветочной воды и сумасшедшим голубым нарядом. Перья, жемчуг, алмазная крошка. А идеальная прическа сама по себе сгодится на титул «лучшее произведение искусства этого сезона».

Мы явные противоположности. Я темноглазая брюнетка, а Райль – блондинка со светло-голубыми глазами. Ей всего семнадцать, она на два года младше меня и на пол головы выше. В общем, рядом с ней я всегда чувствовала себя цветком, который сорвали на другой грядке и случайно сунули в вазу с благоухающей розой. Нет, конечно, я тоже красива и привлекаю мужчин, но ведь и красота бывает разная. Как говорил мой бедный покойный муж: Райль разит наповал, как молодое вино, а меня, как изысканный напиток, оценит лишь настоящий гурман.

— Ты снова зарылась в свои скучные дела, - тяжело вздыхает Райль, как будто это хоть как-то влияет на ее жизнь. – Скажи честно, ты хоть выходила отсюда?

— Конечно же, нет, - огрызаюсь я.

Беззлобно, просто, чтобы она поняла всю абсурдность своих вопросов. Бесполезно: Райль не глупа для семнадцатилетней красотки, чья жизнь – череда смены нарядов, поклонников и трагедий, достойных театральных подмостков, но и сообразительной ее трудно назвать. Иногда мне кажется, что она просто говорит все, что приходит на ум.

Райль снимает перчатки и уверенно идет к окну. Энергично распахивает тяжелые портьеры, и я морщусь от яркого солнца. Смотрю на кипу подготовленных писем, счетную книгу с кучей закладок и несколько длинных списков того, что нужно купить в первую очередь. Я просидела над делами всю ночь, но чувствую приятную усталость.

— Нам нужно устроить какой-нибудь прием. – Сестра делает пространный жест рукой. На самом деле она до сих пор считает, что жизнь – это праздник, а наши детские мытарства – просто недоразумение, о котором лучше забыть и не вспоминать. – Позвать важных людей, наладить связи и держать ушки на макушке.

Во избежание огласки и для личного спокойствия с Райль я не вдаюсь в подробности своих грандиозных планов. Иногда она водит дружбу с сомнительными личностями. И хоть частенько мне было это на руку, я предпочитаю, чтобы информация поступала из вне, а не наоборот. Райль никогда не разболтает ничего нарочно, но запросто может сделать это просто из врожденной болтливости.

Она не знает, что я собираюсь вернуть то, что принадлежит нам по праву рождения и крови. Для нее причина нашего возвращения куда прозаичнее и банальнее: дела, деньги и… еще немного денег.

— Ну, вот и займись. – Я откладываю в сторону перо, поднимаюсь и, прихрамывая (от долго сидения затекли ноги), иду к дверям. – Ты все привезла? Ничего не потеряла, не забыла?

Вопросы могут показаться смешными, но у Райль подобные промашки случаются так часто, что я уже давно перестала удивляться. И может показаться странным, что я доверила рассеянной сестре такое важное дело, но должна же она когда-то становиться серьезнее?

— Нет, все привезла - и даже тот маленький мешочек, который ты велела всегда держать при себе. – Она явно горда собой.

— Умница. А насчет праздника – я серьезно. Мне этим некогда заниматься. Для начала можно что-то небольшое, для близкого круга.

Хотя, какой у нас близкий круг? Всех давно перевешали, а те, кому повезло избежать встречи с петлей, сидят по норам, как мыши.

– Я займусь, но здесь такой беспорядок… - удрученно вздыхает Райль. – Сюда разве что лошадей из конюшни приводить.

Я останавливаюсь, поворачиваюсь на пятках и осаждаю ее четким и выразительным:

— Это дом наших родителей и в нем прошло наше детство. Имей уважение.

Сестра хлопает глазами, немного краснеет и виновато опускает голову. Стандартная схема. Теперь будет ждать, что я потреплю ее по голове, скажу, что все в порядке и предложу выпить теплого молока с какао. Так и было, раньше. До того, как она выросла и, чтобы потрепать ее по голове, мне пришлось подниматься на носочки.

Но вот сейчас с виноватыми глазами и чуть-чуть прикушенной губой Райль и правда выглядит первой красоткой: кроткая, милая, светлая и невинная. Даже думать не хочу, что Блайт…

Мотаю головой, вытряхивая непрошеные мысли. Мне плевать, с кем и чем будет заниматься этот… человек. Главное, чтобы он держался подальше от Райль, потому что ни мнимый божественный статус, ни настоящий не спасут его от моего гнева.

— Дэш, прости, - сдается сестра. Порывисто летит ко мне, обнимает и начинает потихоньку плакать. – Я просто почти ничего не помню.

Глава двенадцатая

Глава двенадцатая

«Приют радости» - кособокое старое здание, которое каким-то невероятным образом оказалось в центре новостроек банковского квартала. Со всех сторон – пафосные фасады и роскошные, покрытые позолотой вывески, несколько кофеен – и обитель маленьких беспризорников. Я лично привезла копию патента на владение, чтобы убедиться, что детей не выставят вон.

И, как оказалось, не прогадала, потому что нос к носу столкнулась с похожей на цаплю тали’сой Мирриной, герцогиней Дафи. Всегда терпеть ее не могла, хоть причина для этого была самая что ни на есть подходящая – она очень настойчиво пыталась выдать свою дочь за Эвана и преуспела в этом больше остальных. Дело дошло до помолвки, но Эван разорвал ее сразу после того, как началась уродливая история нашей опальной семьи.

Я даже не удивлена, что она приволокла с собой целую свору мордоворотов и хромого счетовода в пенсне и с жирным блестящим лбом.

— Могу я узнать, что здесь происходит? – интересуюсь нарочно без приветствия.

Маррина поворачивается и смотрит на меня с высоты своего внушительного роста. Ее «выдающийся» нос давно стал главной насмешкой столицы, поэтому как никогда тяжело удержаться и не пошутить по поводу того, что клевать меня в людном месте будет слишком неосмотрительно. Но она, судя по взгляду, с удовольствием именно это и сделала бы.

— Дэш, - протягивает мое имя с заметным шипением, как будто ей мешает раздвоенный язык. – Я была уверена, что разговоры о твоем возвращении просто очередная чепуха.

Она с отвращением и возмущением оценивает мой наряд: брючный костюм для поездок в мужском седле. Вот теперь можно не сомневаться, что мои кости будут глодать все сплетницы Фрибурга.

— Рада, что собственной персоной развенчала твою иллюзию, - улыбаюсь в ответ.

Мое «тыканье» ей явно не по душе, ведь она на каждом углу кричит, что в родстве с правящей династией, а значит, мне положено отвешивать ей поклоны. Не дождется.

— И так, повторю вопрос: что здесь происходит?

— Она хочет нас выгнать, - говорит голос у меня за спиной.

Прошмыга – и как он там оказался? Во истину говорят, что у выросших на улице просто удивительная способность становиться бесшумными невидимками.

Грим вручает мальчику огромную корзину всякой домашней стряпни – она такая тяжелая, что Прошмыге приходится взять ее двумя руками, и он довольно кряхтит от этой тяжести. Я присаживаюсь рядом и поправляю на мальчишке рубашку. Надо бы прислать сюда чистых вещей: их обноски уже никакая штопка не спасет.

— Передай это своим братьям и сестрам и скажи, что никто вас отсюда не выгонит. Вот, - кладу в корзину копию патента, - это очень важный документ. Он подтверждает, что «Приют радости» принадлежит вам до тех пор, пока под его крышей есть хотя бы один воспитанник. Показывайте это всем, кто будет вас тревожить. И не потеряйте.

Мальчишка смотрит на меня так, будто я волшебная фея из сказки и приходится подтолкнуть его шевелить ногами, потому что разговор с чванливой Цаплей явно не для детских ушей.

— Не успела приехать – и уже всюду суешь свой нос? – злится герцогине.

— Ну что ты, Маррина, совать нос – это твоя прерогатива. – Я прыскаю в кулак, подчеркивая, что говорю совсем не в переносном смысле.

— Эта земля принадлежит мне, - все больше распаляется она.

— Ты ошиблась или же тебя просто облапошили.

Герцогиня тычет мне в лицо каким-то документом, но я не успеваю ничего рассмотреть, потому что из-за поворота выезжает эскорт вооруженных до зубов стражников, в центре которых – великий герцог Росс. И, конечно, он не может проехать мимо и не узнать, в чем дело.

Мы с Цаплей присаживаемся в реверансе. Эван спешивается, проходит мимо герцогини и тянет меня вверх, предлагая распрямиться. Бросаю косой взгляд на Цаплю и посылаю ей триумфальную улыбку, ведь ее вежливость великий герцог просто проигнорировал. Строго говоря, если она распрямится без его разрешения, ее запросто могут приковать к позорному столбу и высечь на потеху беднякам.

— Дэш, - Эван подносит мою руку к губам, но от поцелуя воздерживается. Просто поглаживает кожу между костяшками пальцев. – Даже не сомневался, что ты будешь на стороне нищих и обездоленных.

Конечно, он нарочно унижает меня. И делает это изящно – комар носа не подточит. И я знаю, что должна держать себя в руках и просто игнорировать нападки, за которыми нет ничего, кроме желания сказать мне, что с тех пор, как моя семья потеряла все – я больше никто, такая же обездоленная голодранка, только с деньгами, которые получила хитростью и обманом. Ведь Эвану и в голову не придет, что даже брак по расчету может строиться на уважении и доверии. И что старый герцог был моим мудрым наставником. Но пусть думает, что угодно. Это ведь Эван – большая властная задница. И я буду улыбаться и делать вид, что наслаждаюсь его грубыми знаками внимания и попытками меня задеть. Рано или поздно, но мое сердце перестанет так реагировать на его появление.

Надеюсь на это.

— Из-за чего переполох? – Эван опускает взгляд вниз по моему телу, словно я роза - и он пересчитывает количество шипов, о которые придется поранить ладонь, прежде чем завладеть цветком. – Почему, демоны задери, ты всегда в центре какого-то скандала?