Зойка

Глава 1

Зойка стояла, уткнувшись носом в витрину магазина, в ее руке испускал последний, теплый дух беляш. Она сама не вполне понимала, почему продолжала покупать этот выкидыш кулинарного искусства, которым брезговали даже бродячие собаки.

 «А когда я последний раз меняла что-то», – подумала Зойка, прокручивая в мозгу свою жизнь. В будние дни ее расписание было неизменным, как беляш и обязательное стояние у витрины в ожидании Ленки.

Ленка была  Зойкиной подругой еще со школы: просто однажды открылась дверь в класс, и в дверном проеме появилась девочка в такой короткой юбке, что глаза у мальчишек на лоб повылазили. Девочка прошла прямо к ней и села. Они были совершенно разными. Ленка, разбитная, одетая в весьма откровенные шмотки,  визжащая и смеющаяся по поводу и без оного. Зойка – худышка с косой, в вечном свитере и джинсах, правильная до глупости. Никто не мог понять, что их связывало, но уже с десяток лет они были вместе. Зойка со своей правильностью и Ленка в вечном поиске мужчины своей мечты.

Зойкино детство было счастливым, пока был жив отец, но после его смерти мать вдруг решила, что Зойке нужна строгость, –  и понеслось. Уроки, мешковатые свитера, туго заплетенная коса и комендантский час, когда даже малолетки еще шастали по двору. Подружки быстро рассеялись и вспоминали о ней только во время контрольных.   Как-то одна из них сказала:

– Ты прям как Зоя  Космодемьянская!

И все, кличка приклеилась, по имени ее теперь звали только перед очередным тестом или контрольной, в страхе, что она не даст списать. Единственное, что заставляло всех девчонок завидовать, а мальчишек забывать о невзрачной одежде, – это ее голос – пела Зойка очень хорошо, с душой. Голос был грудным, низким, с зовущими, цепляющими за душу тонами, из-за него Зойку несколько раз звали в компании, но мать категорически запрещала, и сидела Зойка в четырех стенах, слушая нравоучения типа «золото и в грязи блестит».

Но то ли грязь была глубокая, то ли золото не ярким, но что-то даже на горизонте не было толпы желающих, его, это золото, откопать.

Про Ленку нельзя было сказать, что она  невероятная красотка, просто милая. Но яркая одежда, косметика и рано оформившаяся фигура привлекали к ней внимание. В вечном поиске своего единственного она шла по головам, сметая все на своем пути. На Зойкин вопрос «Каков он, этот единственный?» она отвечала, что увидит, когда найдет. Но то ли со зрением у нее было плохо, то ли единственный хорошо прятался, но Ленкины капканы до сей поры были пусты. Похоже, все единственные паслись в других огородах. Заборы чужих владений не были для Ленки препятствием, но такое браконьерство не оставалось безнаказанным – из подруг у нее осталась только Зойка. Хотя Ленка и в ее огороде поохотилась.

А случилось это так. Пока Зойка грызла гранит науки, мать искала «грязекопателя» среди сыновей своих подруг и нашла-таки. Его звали Никитой, и, как ни странно, парень был очень даже ничего, да и Зойка ему вроде понравилась. Знакомство как-то сразу переросло в свидания, а через пару месяцев он предложил пожениться, приведя этим Зойку в состояние легкого шока. Тем более что все его ухаживания сводились к хождению под ручку и поцелуям в щеку. Столь странное для влюбленного поведение очень озадачивало Зойку, да и вполне очевидная эрекция доказывала, что как женщина она его все-таки интересует. Все прояснилось после подслушанного ею  разговора между матерью и будущим зятем. Маман усердно описывала, как ее наивная, сверхпорядочная доченька смущается мужского внимания, не говоря уж о чем-то большем. А этот недотепа-жених сидел, позволяя вешать себе на уши лапшу, Зойка не стала вмешиваться, а решила разобраться с этим после знаменательного события, надеясь, что жених, став мужем, не будет очень шокирован некоторыми ее глубоко скрываемыми секретами,  а наоборот, они его очень порадуют. 

Ленка в это время была в отъезде, но, узнав о предполагаемой свадьбе, после Зойкиного звонка не замедлила явиться. И надо же было как назло Зойке уйти, оставив жениха в квартире. Вернувшись минут через двадцать, она застала Ленку, делающую Никите минет. Зойка не ругалась, не плакала, даже не бросилась на изменников с кулаками, она просто сползла по стене от жуткого хохота. Хотя и жених повел себя неадекватно. Вместо того чтобы извиниться, он начал говорить Зойке гадости: мол, она плоскогрудая и кривоногая уродина, зануда, и единственный плюс в ней –  квартира, но вопреки его ожиданиям Зойка не зарыдала, а заржала еще громче. Мало того, какой-то черт дернул ее вскочить на ноги и доказать абсурдность хотя бы первого заявления: снимать джинсы не хотелось, но, чтобы задрать свитер, много времени не понадобилось. От двух весьма ощутимых округлостей, затянутых в черный кружевной лифчик, Никита впал в прострацию, и Зойке не составило труда вытолкать его за дверь вместе с незадачливой соблазнительницей и наказом оставить ее в покое. На попытки матери помирить ее с кавалером, Зойка впервые поругалась с родительницей, восстав против ее тирании. Переворот увенчался полной победой Зойки, и с тех пор в страхе, что ее пошлют, туда, где  Макар телят не пас, мать воздерживалась от вмешательства в Зойкину личную жизнь.

После этого попыток выйти замуж Зойка не предпринимала, да и предложения особо не сыпались на нее.

У каждого человека бывает момент, когда его внутренний лебедь расправляет крылья. Когда Зойкин лебедь попытался это сделать, она стукнула ему по башке, и он, склеив ласты, благополучно ушел на дно так, что даже перья не всплыли.

С Ленкой Зойка не рассталась, решив, что нет худа без добра. Ведь если бы она за этого хмыря вышла, то, кто знает, какова была бы ее семейная жизнь. Так что Ленка вполне годилась для проверки «будущих мужей» на «вшивость».

Глава 2

Увидев вытаращенные Ленкины глаза, Зойка засомневалась, стоит ли смотреть на вошедшего. Нехорошее предчувствие скрутило живот и заставило  руки задрожать. Зойка не была трусихой и просто не знала, как объяснить сей мандраж.

«Ну че я трясусь? – уговаривала она себя. – Еще один единственный для Ленки, я-то тут при чем?».

Но дрожь не отступала.

«Может, месячные начались?» – Зойка знала, что обманывает саму себя.

Решив не оттягивать неизбежное, она обернулась.

Парень, стоявший в дверях, был старше ее лет на пять, чуть выше метра восьмидесяти, стройный, с взъерошенными русыми волосами и серыми глазами. Одет он был в белую футболку и джинсы, один бог знает, как державшиеся на его бедрах (и почему кто-то считает идеалом одежды гламурное шмотье? Возьми хорошо сложенного загорелого симпатягу, одень в голубые джинсы и белую футболку – вот он,  мужчина наших мечт, а если еще вдруг джинсы в обтяжку, то исполнение всех эротических фантазий!), казалось, шевельнись он, и девчонки получат  бесплатный стриптиз, но, похоже, их мечтам было не суждено осуществиться.  Черная кожаная куртка небрежно переброшена через плечо. Вроде  обычный парень, но глаза окружающих дам просто приклеились к нему, а слюной, которую они пускали, можно было бы перемыть всю посуду после праздника. Зойке пришлось приложить усилие, чтобы оторвать от него взгляд. Похоже, его тут хорошо знали и все были рады его приходу, мало того, ждали этого. Именинник хлопал вошедшего по плечу и прыгал около него, как  одуревший от радости щенок. Чем вызвана такая реакция окружающих, для Зойки было покрыто тайной, она бы спросила у Ленки, но та и так встала в охотничью стойку, а Зойкин интерес только усугубил бы ситуацию. Чтобы успокоить разбушевавшиеся гормоны, Зойка плеснула себе полный бокал вина и, только когда голова слегка закружилась,  заметила, что он опустел.

Парня протащили к дивану, всунули в одну руку стакан, в другую – бутерброд на закуску, а на колени плюхнули гитару. Он, не поведя бровью, хлопнул водку, закусил и, не заставляя себя упрашивать, пробежал пальцами по струнам. Да, играть он умел, и еще как, причем от вида его двигающихся в быстром темпе пальцев Зойку посетили весьма непристойные мысли.

 «Да что это со мной, нет, ну я понимаю гормоны, но че они сейчас-то озверели? Спали, сволочи, до двадцати лет и – на тебе! – очухались. Я ж себя полной идиоткой чувствую. И напиться-то нельзя: мне для полного счастья только не хватало уснуть мордой в салате. Да и Ленку теперь отсюда и калачом не выманишь, только если дубинкой по башке и в бессознательном состоянии. Надо зажаться в угол и молчать, авось не заметит».

Мысли кружись в Зойкиной голове, как осенние листья на ветру, но ни одной путевой среди них не было. Зойка понимала: глупо думать, что этот красавчик спит и видит, как с ней познакомиться, еще меньше шансов на то, что он найдет в ней свой идеал. Но как приятно иногда помечтать. Правда, мечты могут завести в такое болото, куда и Иван Сусанин не бывал.

Все начали упрашивать парня спеть, но он прохрипел что-то, и стало понятно, что, кроме музыки, ждать нечего. Ленка чуть из кожи не лезла, пытаясь обратить на себя внимание, но то ли парень попался стойкий, то ли не озабоченный, но его взгляд пробегал по девчонкам, ни  на ком конкретно не останавливаясь. Но Ленка никогда не сдавалась, и по тому, как забегали ее глаза, Зойка поняла, что очередной гениальный план на подходе.

– Слушай, Леш, может, моя подруга подпоет? У нее голос неплохой, – услышала Зойка Ленкины слова.

Парень со скептическим выражением лица воззрился на Ленку.

– Я попсу не играю, – прохрипел он.

– Так и она ее не поет. Ну попробуй, чего тебе стоит? – взмолилась Ленка в восторге, что наконец-то привлекла к себе внимание.

– Ладно, но только одну песню, – проворчал он.

  Ленка подпрыгнула, как будто ей иголкой ширнули в задницу, и метнулась к Зойке. И когда Зойка пришла в себя, то обнаружила, что сидит, прижавшись бедром к гитаристу, и ощущает легкий запах какого-то лосьона, сквозь который пробивалось что-то еще, что, казалось, заставило мурашки пробежать даже по пяткам. Он разглядывал ее, как неизвестное науке насекомое, будто пытался определить, годится ли она хоть на что-нибудь.

– Чего будешь петь? – спросил он.

– Чего сыграешь, то и спою, – огрызнулась Зойка, обнаружив, что недавнее возлияние сняло напряжение и извлекло на свет дрыхнувшую вечным сном язвительность.

Искорка интереса вспыхнула в его глазах, а потом хитрая ухмылка скользнула по губам. Он пробежал пальцами по струнам и заиграл что-то из Митяева, Зойка машинально подхватила, и люди вокруг отошли на второй план, осталась музыка и серые глаза, в упор глядящие на нее. Казалось, сыграй он сейчас песни коренных народов Севера, все бы слушали это, как райскую музыку. Доиграв песню, он начал следующую, и опять Зойка, не задумываясь, продолжила. Это состязание могло длится бесконечно, но если все остальные слушали их с открытыми ртами, то Ленка, поерзав немного и потеряв терпение от того, что внимание объекта ее вожделения ускользнуло, решила немедля вернуть его.

– Ну чего ты это старье поешь? Вечно ты, Космодемьянская, все веселье нудятиной испортишь, – громко заныла Ленка.

Зойкин голос сорвался, аккорд неожиданно стих, и все захохотали. Зойка не знала, что делать, хмель резко выветрился, а страх увидеть издевку в серых глазах, совсем недавно так пристально смотрящих на нее, заставлял сердце мучительно сжаться. Ей хотелось провалиться сквозь землю от стыда, а румянец смущения ярким пламенем полыхнул по щекам, хотя где-то глубоко внутри она понимала, что все это не стоит и выеденного яйца.

Ленка никогда не была мягкой и пушистой, но раньше не использовала это прозвище. Зойка сорвалась с дивана и исчезла в коридоре, убегая от смеха, рвавшего ее душу.

Глава 3

Леха, то есть Алексей Семенов, был человеком чрезвычайно одаренным природой. Ему не только повезло с внешностью (девчонки млели по нему с детского сада), но было в нем что-то, что тянуло к нему людей, какой-то, никому неведомый магнетизм. Взрослые мужики считались с его мнением, бабушки на скамейке у дома жалели, приговаривая: «Эти шмары совсем его заездили»,  в то же время  ругая его друга Сашку, который от силы раз в месяц осмеливался привести кого-то к себе в гости. Девчонки  внимали ему с открытым ртом, как будто ждали, что он сообщит им Благую весть, друзья шли косяком за советами. Но советы он давать не спешил, просто слушал, пока  собеседник, блуждая в дебрях своих эмоций, сам в конце концов не находил выход. Потом шли бурные благодарности, и друг уходил полностью довольный собой. Но, видно, природа решила не останавливаться на достигнутом, наградив его абсолютным слухом, который позволил быстро выучиться играть на гитаре, и талантом художника, обеспечившим хороший заработок. Правда, с учебой как-то не задалось: спустя год учебы ему вдруг приспичило идти в армию, хотя отмазать могли, но тут Леха уперся, и никому его переубедить не удалось, а отслужив, он недолго раздумывал, чем заняться. Зная о его таланте, один из друзей попросил нарисовать какую-то муру на машине, его художество заметили в автосервисе, куда этот приятель заехал масло поменять, а благосклонная судьба послала владельца сервиса обозреть свои владения, ну и дальше все закрутилось с сумасшедшей скоростью, и через пару дней Леха демонстрировал свои таланты заинтересованным лицам.

   К жизни он относился легко, принимая то, что она ему щедро давала, и не завидуя тем, кто имел больше. У него водились деньжата и было все (в смысле – машина, отдельная квартира), что делало из него если не завидного, то приемлемого кандидата в мужья. Немало девушек, посчитав так, осаждали его, правда, он резко отметал тех, кто пытался вести на него охоту на работе, – это сильно отвлекало, и он потом долго не мог сосредоточиться. По закону подлости, все девчонки, к которым его тянуло, пытались его как-то переделать: и песни-то он не те поет, и одевается слишком просто, и в квартире мало стильных вещей. Пока, наконец, не решил, что искать кого-то самому не стоит. Он еще молод и наверняка в его охотничьи угодья забредет когда-то та, из-за кого и интерьер поменять можно (одежда и песни – святое!), он даже вынес бы присутствие мягких игрушек, хотя его от них воротило. С сексом у него проблем не возникало, желающие едва ли не в очередь выстраивались, с намерением   залезть к нему в постель, но, несмотря на темперамент и немалый в этом деле талант, сдерживаться он умел, считая, что свой член он не на помойке нашел, чтобы совать его куда попало. Правда, сия мудрая мысль не сразу забрела в Лехину голову. В дни буйной юности остановить его можно было разве что бульдозером. Только съев кило помады и чуть не потеряв нюх от ведра духов, а также заметив, как худеет бюджет от покупки  презервативов и предметов охмурения (цветы, конфеты, увеселения), Леха начал задумываться над своей сексуальной жизнью. Пока он был помоложе, девчонки, с которыми он целовался, красили губы простой помадой, но по мере взросления их привычки дорожали, и самым большим шоком для Лехи стали последствия бурной ночи с одной из таких любительниц новинок парфюмерной промышленности. Он считал, что ему очень повезло так быстро затащить ее в постель, но наутро весь восторг резко улетучился. Следы помады на его теле никак не желали стираться, он чуть кожу себе не содрал в попытках удалить эту боевую раскраску. С тех пор выбор дам не ограничивался длинными ногами и большой грудью – косметики должно быть по минимуму. Это резко сократило контингент, чем в конечном итоге Леха остался совершенно доволен, ведь  наконец-то появилось время выспаться, а так как он не экономил на охмурении, то и в бумажнике стало как-то тесновато. И последнее заставило открыть счет, на который теперь потихоньку капали кровно заработанные. Была у Лехи мечта – небольшой дом за городом, не там где стояли новомодные дачи новых русских, а где-то в деревне на отшибе, где можно посидеть с удочкой, сорвать яблоко прямо с ветки, а ночью – послушать трель соловья. Где неожиданно не ввалится полупьяная кодла друзей с требованием музыки и продолжения банкета, а соседи не включат посреди ночи музыку, оглашая округу воплями какой-нибудь шоу-дивы. И теперь, когда он увидел, чем оборачивается его неожиданное воздержание, мечта стала обретать реальные очертания.

Так и жил парень Леха, пока друг Андрей не позвал его на день рождения.

В тот день у него все шло наперекосяк. Сначала шеф задержал на работе дольше обычного, машина никак не желала заводиться, а пробка из-за аварии заставила простоять около часа, потом он перепутал дорогу, хотя на даче бывал не раз. А что самое неприятное, накануне  Леха выпил холодного пива – вот голос и сел, и теперь парень понимал, как расстроятся гости, которым друг наверняка раструбил о его приезде.

В начале Леха отказывался петь на вечеринках, но уговоры раз за разом убедили его, что самый простой способ отвязаться от просителей – спеть пару-тройку песен, потом помассировать пальцы, сказать, что они болят, и на всю оставшуюся часть вечера его оставят в покое. Вот и на этот раз ему даже слова не дали сказать, а потащили к дивану и усадили, вручив стакан, бутерброд и, конечно, гитару. Прежде чем начать объяснения, он тяпнул водки, проглотил бутерброд и пробежал пальцами по струнам.

– Прости, я сегодня не в голосе, – прохрипел он Андрюхе.

Разочарование на лице друга было комичным, тот явно рассчитывал на него как на гвоздь программы, а теперь не знал, как успокоить расстроенную публику. Вдруг девушка рядом, которая безуспешно пыталась обратить на себя его внимание с начала вечера, предложила помощь своей подруги. Леха не любил аккомпанировать – как, скажите ради бога, угодить девице с претензией на талант, когда она в подражание попсовым дивам завывает писклявым голосом что-то ультрамодное? Его вежливая попытка отказаться не удалась. И вот девушка извлекла кого-то из угла и притащила на диван.

Глава 4

Зойка лежала, замерев, как испуганный кролик, думая, кого это занесло в ее временное пристанище. Вдруг рука мужчины опустилась прямо ей грудь и слегка погладила. В мозгу у Зойки мелькнула дурацкая мысль: «Надо же, какой снайпер, даже по-пьяни не промазал».

– Ты кто? – просипел голос.

Зойку, как камнем по голове, ударило узнавание. Леха!!!

– Я с тобой на брудершафт не пила, чтобы на «ты» перейти, – прошипела Зойка.

– А рука на твоей груди не сойдет за это действо? – спросил он.

– Она на свитере. – Зойка поняла, что сморозила глупость, но, видно, опьяненный мозг работал в одному ему известном направлении и на мнение хозяйки ему было глубоко плевать.

Парень воспринял ее слова как сигнал к действию, и его рука проворно нырнула под свитер, уютно устроившись в лифчике, как у себя дома. Зойка не знала, как реагировать: с одной стороны, она, как порядочная девушка, должна была дать ему по мозгам, как поступала в школе с желающими исследовать содержимое ее лифчика, но, с другой стороны, это нежное прикосновение нельзя было и близко поставить с действиями озабоченных юнцов. Поэтому Зойка просто лежала и ждала, что случиться дальше.

– И все-таки кто ты? – наконец спросил он.

– А зачем тебе?

– Ну, вообще-то я привык знать имя девушки, с которой собираюсь заняться любовью, – ответил он.

– А с чего ты взял, что мы этим займемся?

– Дай подумать. Мы лежим в одной постели, моя рука гладит твою грудь, и ты при этом не брыкаешься, мы слегка подшофе – это настраивает на общение.

– Я правильно поняла: ты нажрался, плюхнулся в мою постель, залез мне в лифчик, и я должна, дрожа от счастья, раздвинуть ноги?

   Леха от смеха чуть не упал с кровати и, чтобы сохранить равновесие, ухватился за свою невольную соседку по койке, и тут же наткнулся на косу. Смех моментально пропал, а хмель почти рассеялся, потому что он понял, к кому случай бросил его в постель.

– Ты пела со мной, – уверенно сказал он и, чтобы прогнать последние сомнения, сделал то, о чем мечтал весь вечер, – уткнулся носом в ее шею. Запах окутал его мягким одеялом, превращая мозги в тягучую кашу.

– Надо же, узнал. И что дальше?

– Как тебя зовут?

– Не скажу.

– Тогда я буду звать тебя «малышка».

– Ты, оказывается, пьянее, чем я думала.

– Почему?

– Ты лежишь рядом, и не похоже, чтобы я дышала тебе в пупок.

– А ты бы хотела?

– Хотела бы чего?

– Подышать мне в пупок?

– Ты, чертов извращенец, вали отсюда! – заорала Зойка.

– Тише, тише, детка. Я ж пошутил.

– Ты дурак и шутки у тебя дурацкие.

– Ладно, успокойся. Просто, когда ты рядом, я веду себя неадекватно и несу всякую чушь. Ты мне понравилась, а голосок у тебя просто райский.

– Ты серьезно? И прекрати гладить мою грудь, это отвлекает.

– Если я прекращу гладить твою грудь, смогу я тогда поцеловать тебя?

– Не, ну правду говорят: «Не имей сто рублей, не имей сто друзей, а имей одну нахальную морду».

   Леха приподнялся на локте и внимательно посмотрел в широко распахнутые глаза, пытаясь в сумраке разглядеть их выражение. Даже в темноте было видно их сияние, от которого голова кружилась сильнее, чем от выпитого, а  сердце неслось вскачь. Медленно нагнувшись, он легко коснулся ее губ своими, ожидая, что языкастая девчонка оттолкнет его и наговорит еще кучу дерзостей. Но она лежала, дыша не менее тяжело, чем он, и ему казалось, что  сердце испуганным кроликом скакало в ее груди. Леха углубил поцелуй, и плотно сжатые губы вдруг расслабились и несмело ответили. Он не торопился, боясь спугнуть, обидеть, не зная, почему это было так важно именно сейчас, именно с этой девушкой. Вообще-то он никогда не спешил, считая терпение в сексе главным достоинством мужчины, но, судя по реакции своего тела, он не был уверен, что сдержаться будет так уж легко. Он медленно обвел языком ее зубы и коснулся языка. Ее ответ был немного неумелым, но трепет, зародившийся в ее теле от поцелуя, он почувствовал сразу, потому что его собственное ответило в унисон. И тут ее руки, неподвижно лежавшие до этого на кровати, взлетели вверх и заблудились в его волосах, лаская и притягивая ближе. Леха потянул ее свитер, горя желанием увидеть то, чем так наслаждались руки, – нежные округлости грудей; прижаться губами к соскам; вдохнуть теплый аромат женского тела.

Зойка млела, мысли унесло удовольствием, которое так щедро дарил ей мужчина, склонившийся над ней. Где-то в этом море неги плавала одинокая, заблудшая мысль оттолкнуть парня, воспротивиться, но ей так и не суждено было пристать к берегу. Зойка, без возражений позволила стянуть с себя свитер, с радостью принимая Лехин восхищенный вздох. У того явно были далеко идущие планы, которые он с завидным упорством осуществлял. Не прошло и пяти минут, а на Зойке не осталось даже фигового листочка. Но в  каких бы морях не плавали ее мысли, одна из них, пройдя сквозь туман удовольствия, достигла родимых берегов.

– Это несправедливо, – пролепетала Зойка.

– Ты о чем?

– Ты одет!

У Зойки отвисла челюсть, когда она наблюдала, с какой скоростью разоблачался все еще неустойчиво стоящий на ногах Леха. Секунду назад он лежал, лаская ее, а в следующую – уже был  в чем мать родила. Но уж родила, так родила! Зойкин взгляд метался по его телу, впитывая малейшие детали. Если в одежде Леха был красив, без нее он был великолепен. Весь набор неотразимого красавца был налицо: широкие плечи, узкие бедра, от которых заинтересованная Зойка не могла оторвать глаз, в меру мускулистое тело и кожа, даже в сумраке слабоосвещенной комнаты имевшая тот медово-золотистый оттенок, который порождал желание лизнуть ее и проверить, сладка ли она.