Звезда Надежды

1

Это было летом 1966 года. За окном медленно проплыло здание полустанка. Поезд набирал скорость. Между деревьями мерцали лучи утреннего солнца. Кончался летний сезон, и курортники возвращались на север.

У окна, не обращая ни на кого внимания, глядя куда-то вдаль, сидела девушка. Она была уверена, что больше не вернется в эти края и что детство кончилось. Скорый поезд уносил ее от всего пережитого за эти короткие годы. Конечно, она не подозревала, что ждет ее впереди.

Минули зимние вечера, когда, глядя на блики огня, падающие от деревенской печи, с замиранием сердца слушала она рассказы своей прабабки. Вдруг среди ночи возникал гул мотора. При его звуках замирали сердца у жителей деревни, не знавших, где остановится «воронок». Тогда, в сталинское время, страх и недоверие поселились в сердцах людей. Из-за ложных доносов, без суда и следствия исчезало множество народа.

И тогда девочка начала бояться людей.

Это было время, когда отец оставил семью. Очень им пришлось тяжело, особенно матери, которая когда-то была одной из самых красивых женщин в деревне. Мужчины не могли спокойно пройти мимо нее, но девочка тогда не понимала двусмысленных намеков соседских парней, не понимала, почему вдруг даже директор школы зачастил к ним домой и засиживался допоздна. Однажды ночью девочку разбудил шум в соседней комнате. Она вскочила и бросилась к матери, которая отбивалась от насильника. Дочь закричала и со страху ударила его — это был директор школы — чем-то тяжелым по голове.

После этого школа стала для девочки сплошным кошмаром. Директор настраивал против нее всех учителей, и лишь немногие не приняли участие в травле. Мать перевела ее в другую школу, в поселок, далеко от деревни. Через много лет, когда девочка выросла, она получила письмо из деревни о том, что директор школы разоблачен как преступник, сотрудничавший во время войны с нацистами и принимавший участие в массовых казнях. Оказалось, что все это время он жил по подложным документам. Но горькие воспоминания о школьных годах остались навсегда…

Все дальше и дальше уносил ее поезд от родных мест, и она с печалью смотрела в последний раз на знакомые с детства леса.

— Дочка, — кто-то прикоснулся к ее руке. Она, как бы пробудившись от сна, с удивлением посмотрела на женщину, протягивающую ей хлеб с домашней колбасой. — Давай, угощайся, а то сидишь как сирота, пригорюнившись.

— Да нет, спасибо, я не голодна, — ответила девушка.

На самом деле ей очень хотелось есть.

— Ну ладно уж, не голодна, давай бери-ка, вот скоро и чайку попьем, — повелительно сказала женщина. — Тебя как звать-то?

— Матвеева Надежда.

— Куда едешь, Надежда, и к кому? — принялась расспрашивать соседка.

— Еду в Ленинград, поступать в институт.

— А чего же ты едешь одна, без родителей, одной тебе будет трудно, — вступил в разговор мужчина, очевидно, муж ее спутницы.

— Ничего, мир не без добрых людей, к тому же и время еще до экзаменов есть, успею подготовиться.

— Да, — протянул мужчина, — многие едут поступать, да не все попадают. Попадают, милая, те, у кого папа с большим карманом. Все сейчас делается за деньги. — «Где же мне взять такого папу?» — подумала Надежда.

Поезд останавливался на всех полустанках. Люди метались по платформе, в вагоне суета все увеличивалась, каждый пытался найти себе место. Время тянулось очень медленно, как и этот поезд. Наде хотелось быстрее добраться до Ленинграда. Ее беспокоили слова, сказанные попутчиком. А что, если и правда спросят деньги, а у нее только тридцать рублей! Это было все ее состояние. «Ну ничего, как-нибудь перебьюсь, а там, если все будет хорошо, так и стипендию получу, — думала она. — Да и еду не куда-нибудь, а в Ленинград, там тоже свои люди, русские».

Ночью все пассажиры спали сидя. Некоторые расположились в проходе на чемоданах. Надежда прислонилась головой к окну, пытаясь хоть ненадолго вздремнуть. Но от жары в вагоне, от громкого храпа мужчины, от неравномерного движения поезда, то набиравшего скорость, то вдруг тормозившего, уснуть ей не удалось. Так, в полудреме и время от времени пробуждаясь от толчков, она провела ночь. Было семь часов утра, когда пассажиры начали собирать вещи.

— Ну вот и пригороды Ленинграда пошли, — сказала женщина.

Люди засуетились, выставляя вещи в проход. Суета привела Надю в волнение. У нее было сказочное представление о Ленинграде. Ей хотелось, чтобы поезд остановился как можно скорее и она смогла бы, наконец, увидеть волшебную красоту знаменитого города.

Но вот скрежет тормозов известил о прибытии поезда. Надежде пришлось довольно долго ждать — весь проход был загроможден вещами.

Потом Надя стояла на перроне, съежившись от утренней прохлады и еще не зная, в какую сторону двинуться. В кармане был адрес медицинского института, но люди пробегали мимо нее с озабоченными лицами, и не у кого было спросить, как туда доехать. Женщина, к которой она обратилась, махнула рукой куда-то в сторону и сказала, мол, там спроси, какой тебе автобус нужен. Наконец, с помощью расспросов, Надя добралась до института.

Суета в здании испугала ее. Многие ребята и девушки были с родителями. Надежда принялась с интересом разглядывать их. «Наверно, это и есть отцы с большими карманами, про которых говорил тот мужчина в поезде», — подумала она. В приемной комиссии взяли ее документы и дали направление в студенческое общежитие. Все оказалось не таким страшным, как думалось вначале.

— Ну, теперь главное — сдать экзамены, — думала девушка по дороге в общежитие, — и все будет хорошо.

Готовилась она очень усердно, сидя днями и ночами за книгами. Наконец, появилась уверенность, что к экзаменам она готова.

Время неслось с необычайной быстротой. И вот экзамены сданы, осталось только дождаться списков счастливчиков, которые приняты в институт…

Надя вскочила с постели очень рано, чтобы поскорее прибежать в институт и увидеть списки.

2

Шум, доносившийся с улицы, разбудил Вадима. Он недовольно поморщился, зевнул. Одним глазом посмотрел на часы. «Черт, уже вставать», — пробормотал он.

Вадим Стрижельский жил в одном из старых районов Ленинграда, на углу Невского и канала Грибоедова. Квартира, по меркам советского человека, была роскошной.

Отец Вадима, в прошлом архитектор, спланировал квартиру так, чтобы после его смерти к сыну никого не могли подселить. Правда, Вадиму предложили переехать в меньшую квартиру, но благодаря старым заслугам отца и родственника, бывшего комиссара — Николая Степановича Богустова, его оставили в покое. Итак, Вадим мог спокойно наслаждаться жизнью в своих роскошных апартаментах. Он часто устраивал у себя шумные вечеринки с девицами, так что на следующее утро с трудом мог вспомнить, кто с кем спал. Голова трещала от выпитого. Иногда Вадиму становилось тошно от всего этого. Начинали надоедать постоянные звонки назойливых девиц. Вот только вчера была вечеринка, но ему повезло — все-таки сумел отделаться от двух шкуренок, как он называл их, потому что имен старался не запоминать. А вообще-то жизнью Вадим был доволен.

В свое время он закончил Кораблестроительный институт, и даже успешно, но работать инженером не стал, зарплата — 110 рублей — его не устраивала.

Так как в Советском Союзе все обязаны были трудиться, то и он, Вадим, числился инженером в какой-то конторе, толком сам не зная, чем там занимаются. Его зарплату получал кто-то из сослуживцев. Вадим считал, что для умного человека, с такой головой, как у него, всегда найдется стоящее дело. Вот, например, вошел в моду антиквариат — пожалуйста, стоит его только попросить — достанет любую вещь. Или сегодня вечером должны принести ему клеенчатые финские плащи, которых не купить в магазине, их сразу же можно будет сдать по 150.

Правда, на языке милицейских протоколов это называлось «спекуляцией», но Вадим был уверен, что занимается честным бизнесом. Ему еще ни разу не пришлось столкнуться с милицией или прокуратурой, хотя многие его друзья уже «отмотали» положенный срок по статье. Вадим этого не боялся, он считал, что в милиции тоже люди, и в случае необходимости он сумеет откупиться.

Дел на сегодня намечено было множество. С утра заскочить в медицинский институт, узнать, все ли в порядке с его подопечными, которых он устраивал туда, конечно, за приличную сумму. Потом заехать к старику Богустову, узнать, как здоровье. Вадим давно уже обещал его навестить.

Приняв душ и освежившись «Арамисом», Вадим сделал несколько глотков кофе, затем с удовольствием посмотрел на себя в зеркало, подмигнул улыбающемуся отражению и направился к выходу.

Погода для Ленинграда была великолепная. Наслаждаться бы жизнью, да надо деловому человеку уметь крутиться, «делать бабки».

— Ну, поехали, — сказал он сам себе.

«Волга» мягко подкатила к зданию института. У входа его уже ждал кто-то из родителей. Поздоровавшись, Вадим выяснил, что все прошло нормально. Его «протеже» в будущем, возможно, станет врачом, только это уж не его забота — продержится парень в институте или нет. Многих болванов устроил он сюда, но не все сумели закончить.

В коридоре толпилось множество юношей и девушек. Лица большинства из них сияли от радости. Покручивая на пальце ключи от машины, Вадим прошелся по коридору, разглядывая студенточек. Его внимание привлекла одна девушка. Большие серые глаза, наполненные слезами, устремлены в никуда, на лице, очень юном и привлекательном, написано неподдельное страдание.

«Обычная история», — подумал Вадим.

Он еще раз прошелся по коридору и еще раз посмотрел на девушку. Слезы текли по ее щекам. Она шмыгала носом. Вадим остановился, раздумывая, что-то в ней привлекало его. Он сразу понял, что девушка — неленинградка.

— Ну что, провалилась? — спросил он.

Та молча кивнула.

— Зачем же так расстраиваться, поезжай домой, а на следующий год попытайся снова, — предложил он.

— Мне некуда ехать и не на что, — просто ответила девушка.

Вадим уставился на нее, не понимая, как это — «не на что».

Он сам никогда не был в таком положении.

Девушка все больше нравилась ему. Огромные серые глаза, обрамленные длинными ресницами, красивый овал лица, длинные светлые волосы, заплетенные в косу. От девушки веяло какой-то чистотой, что-то волновало его в ней.

Простенькое платье с закрытым воротничком скрывало маленькую грудь. Хрупкое тело еще не знало мужских ласк. Вадим был в этом уверен. Его взору открывались худенькие, но чрезвычайно стройные ножки. Длинное платье закрывало колени, и Вадиму почему-то захотелось увидеть эту девушку в модной мини-юбке.

— Меня зовут Вадим, Вадим Стрижельский. А тебя? — спросил он.

— Матвеева Надежда, — тихо ответила та.

И тут, может быть впервые в жизни, ему захотелось просто помочь этому беззащитному существу.

— Ну что, Надя-Надежда, подумаем, как тебе дальше быть, — сказал он.

Девушка с сомнением и недоверием посмотрела на Вадима, не зная, как поступить. Смутившись, она отвела глаза в сторону.

«Как он сможет мне помочь? Никто не сможет мне помочь», — подумала Надя. И, глядя на улыбающихся счастливчиков, снова залилась слезами. Некоторые стали смотреть в их сторону.

— Ну хорошо, успокойся. Давай выйдем на улицу, — предложил Вадим.

Он взял ее за руку и повел как маленькую девочку. Надя покорно следовала за ним.

— Слушай, только ты не подумай ничего плохого, — начал Вадим, — побудь пока у меня, а потом придумаем, как тебе дальше быть… — но девушка не дала ему договорить, запротестовав:

— Нет, нет, я вас совсем не знаю.

— Потом узнаешь.

— Как это можно сразу пойти к незнакомому мужчине? — продолжала отказываться Надя.

— А что ты будешь делать, когда наступит ночь? Куда пойдешь? Есть у тебя знакомые? — спросил он.

— Нет, — ответила Надя.

— Где твои вещи?

— В общежитии.

И вот впервые в жизни Надежда сидела в машине. Еще вчера она с завистью смотрела на людей в «Волгах» и «Москвичах», а сегодня сама была среди этих счастливчиков!

С удивлением рассматривала она огромную квартиру Вадима. Дом, в котором Надя выросла, казался ей очень большим, он действительно был самым большим в деревне. Но размеры этой квартиры поразили ее. Вадим объяснил, что когда-то вся семья жила здесь, но потом родители умерли, и он остался один.

Посмотрев на часы, Вадим заторопился.

— Ну так, мне нужно бежать. Ты располагайся. Если что нужно тебе, сама поищи. В холодильнике найдешь что-нибудь поесть. Когда вернусь — не знаю, много дел накопилось, — сказал, уходя, Вадим.

Когда за ним захлопнулась дверь, Надежда решила обследовать квартиру и чем-нибудь заняться. Сейчас она стояла посреди гостиной и любовалась огромной люстрой, переливавшейся на солнце всеми цветами радуги. Девушка взглянула на мебель: очень похожую видела она в Эрмитаже, когда ходила туда на экскурсию. Если бы не беспорядок, царивший вокруг, можно было бы подумать, что она находится в музее.

На столе громоздилась посуда с остатками еды и недопитые бутылки — свидетельство вчерашнего застолья. На кухне тоже царил беспорядок. Она отворила окно, чтобы проветрить кухню, и выглянула во двор. Картина была нерадостной. Перед ней был двор-колодец, на дне которого стояли мусорные баки. Девушке сразу вспомнились ее деревенский дом, окно на кухне, из которого был виден сад с фруктовыми деревьями и ее любимый розовый куст. Наверное, он сейчас цветет. «Он всегда цвел в это время», — подумала Надя. Ее охватила тоска.

Она вернулась в гостиную, распахнула окно. Квартира сразу же наполнилась гулом машин. Надежда выглянула на улицу. Ей представилась совсем другая, более отрадная картина: множество машин проносилось мимо, толпы людей спешили по своим делам, словно хлопотливые муравьи. Забыв о шуме, Надя залюбовалась красивым зданием на противоположной стороне канала. Невдалеке виднелся собор. Неподвижная вода напоминала свинцовую массу.

От нечего делать Надя занялась уборкой квартиры. Работа была ей знакома. Дома она всегда сама наводила чистоту. Надежда любила порядок, поэтому уборка доставляла ей удовольствие.

За работой время пронеслось быстро, и она даже не заметила, как наступили сумерки. Оглядевшись, Надя осталась довольна своими трудами. Только одну комнату, спальню, она не стала убирать, потому что, заглянув туда, почувствовала что-то неприятное и тревожное в воздухе, наполнявшем комнату.

Приведя себя в порядок, она вернулась в гостиную, села у открытого окна и залюбовалась заходом солнца. Оно словно спряталось за куполом собора.

«Никто не знает, где я теперь, — думала Надя. — И что бы обо мне подумали в деревне. Живу в квартире у незнакомого мужчины. У нас девушке можно пройтись по улице с парнем, только если они думают пожениться, а зайти в дом к мужчине — позор. Сколько раз тетка говорила, чтобы я держалась от мужчин подальше». На минуту строгие глаза тетки возникли перед ней и укоризненно посмотрели на племянницу. Наде стало страшно.

«А что мне теперь делать? Бежать? Куда бежать? О мужчинах я все знаю, уже наслушалась. Если этот подумает приставать ко мне, так стукну, что долго помнить будет. Только вот что я буду делать ночью, где спать? Может быть, на кухне или в коридоре в уголочке присяду»…

Ее мысли были прерваны шумом, доносившимся из коридора. В дверях стоял Вадим с коробкой в руках и восхищенно смотрел на свою квартиру, словно не узнавая ее.

— Ну, Надюха, ну молодец. У вас что там, в деревне, все девушки такие хозяйственные? Здесь давно не было так чисто, со времен моей матери. Не ожидал, не ожидал, — довольно хмыкнул он.

Вадим и в самом деле не ожидал этого, потому что все девицы, появлявшиеся здесь, интересовались лишь угощением, они пили шампанское, ели икру, а потом, когда Вадим валился от усталости, девицы тащили его в спальню, где он должен был изображать супермена. Наверное, у него это неплохо получалось, так как все женщины были довольны им и мечтали переспать с Вадимом еще раз. Он умел быть в постели не только сильным, но ласковым и нежным, шептал своим подружкам ласковые слова, оставаясь в душе холодным, как лед. Ему все время хотелось чего-то другого.

Теперь Вадим во все глаза смотрел на Надежду, девушку в старом дешевом платьице, но с очень выразительным, совсем не простым лицом, девушку, еще не испорченную большим городом, и понимал, что так просто к ней не подойти. Ему захотелось узнать про Надю все, но потом, не сразу.

3

Он не думал о том, хочется или не хочется умирать ему, старому комиссару. Да, было время, когда он, лихой и молодой, летел на быстром скакуне впереди отряда, с саблей в руке. Теперь ему приходилось лежать на грязной, уже месяц не убиравшейся постели и ждать смерти. В старости рак развивается медленно, высасывая все соки, забирая все силы. Еще хорошо, что пока хватало сил встать и дойти до туалета.

За стеной слышался громкий хохот.

«Наверное, снова выпил или опохмеляется после вчерашнего», — подумал старик.

Вместе со старым комиссаром Богустовым в квартире жил его внук, Андрей. Это был не кровный внук, — у комиссара своих детей не было. Женился он на женщине с ребенком, и от этой «падали», как он величал ее неоднократно, и пошло «отродье». «Отродье» иногда врывалось в комнату и сладеньким голоском произносило:

— Дедуля, как у тебя насчет деньжаток, не дашь ли ты своему внучонку?

«Дал бы я тебе саблей по голове», — думал старик.

Еще когда Андрей был ребенком, у Николая Степановича часто появлялось желание уничтожить его. Но что может теперь сделать одряхлевший старик с этаким верзилой огромного роста? Андрей же постоянно требовал у старика денег.

Наследство, доставшееся парню после смерти отца, давно уже было пропито. Ему повезло, что матери не было здесь, когда умер отец Андрея, ее первый муж. Уж она бы точно прибрала деньги к рукам. Теперь она жила в Москве с новым мужем, не интересуясь судьбой сына, ничего не знала и о болезни старика. Теперь у Андрея оставалась одна надежда — на близкую смерть Богустова, чтобы снова зажить шикарной жизнью, к которой он так привык. Жаль, что у этой рухляди, лежавшей в постели, мозги работают как часы, а то бы он прощупал комнату и уж наверняка что-нибудь откопал бы. Со слов своей бабки Андрей знал, что в комнате у деда хранятся какие-то ценности. Да и много других вещей можно загнать за хорошие «бабки», хотя бы картины, которых у старика было до черта. Андрея совершенно не интересовало, каким образом попали они сюда, его интересовало лишь то, сколько за них дадут. Он был уверен, что бабка не наврала ему. Она была единственным человеком, которого Андрей любил и уважал. Прошло уже три года, как она умерла. Кто бы мог подумать, что эта крепкая, здоровая старуха умрет так неожиданно, а дряхлый, никому не нужный старик переживет ее? Бабка всегда держалась прямо, уверенно, всегда ходила твердой походкой. При ней и соседи замолкали, они слегка побаивались ее. Женщина она была властная, даже деспотичная, свою семью бабка умела держать в ежовых рукавицах. Может быть, и поэтому ее дочь бросила мужа и сына и сбежала в Москву с любовником.

После смерти бабки, через три месяца, умер и отец Андрея.

Отец привел домой очередную любовницу. Девочка была хороша, она сразу понравилась Андрею. Не больше восемнадцати лет, фигурка подростка, модная стрижка. Жгучий темперамент проявлялся в каждом ее взгляде, в каждом слове. Она уединилась с отцом Андрея в спальне, и скоро оттуда послышались томные вздохи. Андрей слушал под дверью, вздохи перерастали в громкие крики, крики наслаждения. Андрей тоже был наверху блаженства, но вдруг он услышал совсем другой вопль — вопль ужаса. Не раздумывая, он открыл дверь и вбежал в комнату. Девушка сидела на кровати, а рядом с ней лежал его отец. Андрей подошел ближе и увидел, что отец мертв.

С тех пор Андрей получил полную свободу и запил. Поначалу он оправдывался, что пьет с горя — двоих похоронил. На самом деле, он просто наслаждался долгожданной свободой. При случае Андрей поминал отца, его любовные похождения, провозглашал тосты «за настоящего мужчину»…

Старик услышал, как кто-то позвонил в дверь. Андрей прошлепал в прихожую.

— Привет, родственничек, — раздался его осипший голос.

«Ну вот, снова кого-то черт несет, — подумал старик, — опять покоя не будет». Но, к его удивлению, в комнату вошел Вадим, энергичный, подтянутый, свежевыбритый. Комната наполнилась запахом дорогого одеколона. Старик приподнялся в постели, Вадиму он всегда был рад.

— Ну как самочувствие, Степаныч? — бодро спросил Вадим.

— Да уж об этом и не спрашивай, сдохнуть бы поскорее, — заохал старик.

Вадим осмотрел отвратительную грязную комнату с затхлым воздухом, перевел взгляд на старика. Белье на постели было почти черным от грязи.

— Я вижу, внук совсем не заботится о тебе, Степаныч, — сказал Вадим.

— Еще бы, у него одна забота: как бы напиться да девку подцепить. Два дня назад одну притащил, так она всю ночь визжала, а кроватью так об мою стену стучали, боялся, что насквозь пробьют. Во куда здоровье проматывают. Ты ему, пожалуйста, скажи, чтобы передвинул кровать в другое место.

Вадим сдержал улыбку, мысленно представив происходившее.

— Тебе, Степаныч, нужна женщина, чтоб ухаживала за тобой. Может, я кого-нибудь подыщу.

— Где теперь такую найдешь? Видишь, какие девки пошли испорченные, водку хлещут, как мужики, курят, ругаются.

— Есть у меня одна мысль, — задумчиво произнес Вадим.

— И для меня что-нибудь подыщи, свеженькое и сочное, — послышался голос у него за спиной. Вадим обернулся. В дверях с противной ухмылкой стоял Андрей.

— Для тебя я тоже подыщу, что-нибудь тяжелое и грязное. Например, работу. Может, тогда сбросишь несколько килограммов жира, — пообещал Вадим.

— Я студент. Имею право не работать, — со злостью ответил Андрей и хлопнул дверью.

— Вот видишь, что у него на уме, только девки да водка, — сказал старик.

— Может, когда-нибудь поумнеет, только будет поздно, — ответил Вадим.

— Рассказывай, какие новости, чем занимаешься? — начал расспрашивать Богустов. Ему очень хотелось подольше поболтать с Вадимом, но у того, как обычно, было полно дел, и, побыв со стариком полчаса, Вадим мчался «делать бабки», как тогда говорили.

4

Телефон звонил не переставая. Вадиму совсем не хотелось подходить, но дела заставляли. Вот и сейчас наклевывалось дело рискованное, но прибыльное. Вадим не мог себе представить, как люди живут на одну зарплату от получки до получки. За несколько дней работы он мог получить столько, сколько хватило бы простому советскому служащему на целый год безбедной жизни. Правда, такие крупные дела попадались нечасто и к ним нужно было хорошо подготовиться, все продумать и организовать. Это отнимало массу времени, сил, энергии. Но не только высокие заработки привлекали Вадима в его рискованном бизнесе. Ему нравилась атмосфера опасности, риска — по натуре он был немножко романтиком. Кроме того, ему нравилось общаться с людьми, и знакомых у него было великое множество во всех концах Союза и даже за рубежом, хотя такие контакты совсем не поощрялись властями. Все эти знакомые постоянно звонили, спрашивали, назначали встречи, приходили, звали к себе…

Но сегодня Вадиму совсем не хотелось никуда бежать. Давно ему не было дома так хорошо и уютно, как в этот вечер. При жизни матери квартира всегда сверкала чистотой, а вечером, когда Вадим приходил из школы или из института, его ждал накрытый стол и вкусный ужин. После ее смерти некому стало этим заниматься. Обедал и ужинал Вадим чаще всего в ресторане, иногда приносил что-нибудь домой.

Надежда приготовила ужин в столовой. Она сидела напротив Вадима и ждала, чтобы он заговорил первым. Вадим ел и изредка поглядывал на нее, так что Надежда никак не могла понять, о чем он думает.

А он на самом деле внимательно рассматривал сидящую перед ним девушку. Она отличалась от тех провинциалок, которых ему раньше приходилось встречать, отличалась всем: внешностью, поведением, даже манерой есть. И по-русски она говорила с легким украинским акцентом.

Вадим первым нарушил молчание.

— Откуда же ты приехала?

— С Украины.

— Из какого города, может, я знаю?

— Нет, нашей деревни вы не можете знать, ее нет ни на какой карте, — грустно сказала Надя.

Вадим удивился, он никак не ожидал, что эта девушка приехала из маленькой украинской деревушки.

— Где же ты выучилась так хорошо говорить по-русски? — спросил он, словно бы в шутку.

— У меня папа русский, родился в Сибири, а его отец, мой дед, родился и жил в Петербурге, — ответила она.

Теперь ему все стало ясно. Девушка была из семьи «врагов народа», высланной при Сталине в Сибирь. Он вспомнил ее слова о том, что ей теперь некуда ехать.

— А где твои родители?

— Где отец — я не знаю, а мама вышла замуж, и мы с ней разъехались в один день. Я на север, а она на юг. Дом уже, наверное, продан. К маме я не могу поехать, она и так из-за меня долго не выходила замуж. Пусть теперь устраивает свою жизнь. Да и отчим не хочет, чтоб я с ними жила.

— Значит, думаешь остаться в Ленинграде? — спросил Вадим.

— Да, — тихо промолвила девушка.

За столом снова наступило долгое молчание. Каждый думал о своем. Вадим размышлял, куда бы ему пристроить Надежду. Может быть, к старику? Но неизвестно, как отнесется к ней Андрей. Ведь он, когда напьется, способен на все. Да и девицу эту Вадим совсем не знает. «Нет, пусть лучше она поживет здесь пару деньков, — думал он, — а там видно будет, может к старику, а может на лимитную работу, станет жить в общежитии». Вадим не хотел оставлять ее у себя, так как совершенно не переносил долгое присутствие женщин. «Приятелям скажу — родственники прислали, чтобы я пристроил ее куда-нибудь. Не говорить же, что привел человека прямо с улицы», — рассуждал он.

— Можешь расположиться в маминой комнате, — Вадим снова нарушил молчание первым.

Надя с удивлением посмотрела на него, она уже знала, что мать давно умерла, и никакой другой комнаты сегодня, осматривая квартиру, она не видела. Вадим понял ее недоумение.

— Не удивляйся, — сказал он. — Ты не могла ее видеть, потому что я ее запираю, а дверь находится за книжным шкафом. Я не люблю, чтобы мои приятели безобразничали там. Для меня это место святое.

Надя участливо кивнула головой. Слова Вадима обрадовали ее. «Это хорошо, — подумала девушка, — что для него есть святое место. Значит, он тоже не станет там безобразничать».

Снова наступило молчание. Этим двум незнакомым людям, встретившимся случайно и почти не знавшим друг друга, больше не о чем было говорить.

— Пойдем, я покажу тебе, где ты будешь спать, — сказал, наконец, Вадим.

В гостиной Вадим подошел к книжному шкафу, взял с полки ключ, отодвинул одну из книг и вставил ключ в замочную скважину. К удивлению девушки, одна половина шкафа оказалась замаскированной дверью и легко отворилась. Вадим зажег свет, и Надежда увидела небольшую комнату с множеством книг в старинных переплетах, узкую кровать, письменный стол. Рядом с кроватью стояла тумбочка, а на ней — несколько пузырьков с лекарствами и книга с закладкой.

— Моя мать покинула эту комнату навсегда, — тихо сказал Вадим, — здесь ничего не изменилось со дня ее смерти. Но ты можешь располагаться. Убери лекарства, они уже никому не нужны, проветри комнату. Я это делаю, но не каждый день, мне почти всегда некогда.

Надя участливо кивнула головой. Потом она подошла к двери и посмотрела, как та запирается. Вадим понял и усмехнулся.

— Можешь закрыться, — сказал он, протягивая ей ключ. — Но меня не бойся, я не кусаюсь.

— А я кусачих и не боюсь, сама могу укусить, — серьезно ответила Надежда.

Это его рассмешило. Посмотрев на девушку с улыбкой, Вадим сказал: «Ладно, кусачая, спокойной ночи», — и вышел из комнаты.

Поздно вечером, лежа в постели, Надя думала о предстоящем дне и строила планы на будущее. Оставаться здесь в квартире незнакомого мужчины она не могла, это ей было совершенно ясно. Первое, что она завтра же сделает, это найдет работу, а потом подыщет себе комнату. Ей говорили, что можно снять «угол», но что это значит, она не совсем поняла. Через открытое окно в комнату проникал свет уличных фонарей. Несмотря на то, что прошедший день был очень утомительным, Надежда никак не могла заснуть, мешал городской шум, не смолкавший даже ночью. По улице иногда проходили компании веселых парней и девушек, возвращающихся домой или гулявших в теплую летнюю ночь по улицам. Постепенно шум стал затихать, и Надя погрузилась в сон.

Вадиму тоже не спалось, то ли от непривычки ложиться рано, то ли от воспоминаний о матери, которые всколыхнула в нем незнакомая девушка. Да, Надежда отличалась от всех девчонок, которых он знал. Трудно было представить ее с сигаретой и бокалом шампанского. Ну, шампанское может еще и ничего, но только не сигарета. Он знал многих девиц из провинции, все они хотели как можно быстрее превратиться в городских, только у них это плохо получалось.

Раздался телефонный звонок. Вадим уже протянул руку к трубке, но внезапно, изменив решение, выдернул шнур из розетки и удовлетворенно откинулся на подушку. «Хоть одну ночь дома отдохну», — решил он.

5

Веселье было в самом разгаре. Слышались пьяные голоса, звенела посуда, произносились тосты, в которых не избегали ругательств. Это сильно веселило компанию.

— И когда эти черти угомонятся, — со злостью думал Богустов.

Со вчерашнего вечера Андрея раздирала тоска. Нечего было делать, хотелось выпить. Он попытался выпросить денег у старика, но тот упрямо уставился в потолок и не отвечал ни слова. Но вдруг, часов в десять вечера, раздался звонок в дверь, и в квартиру ввалилась веселая компания. «Все-таки приятно, что друзья не забывают в трудную минуту», — почти с умилением подумал Андрей. Он заметил, что две девицы были без парней. Значит одна из них принадлежит ему, а может быть и обе.

Компания веселилась, а в соседней комнате старик страдал от боли. Нервное состояние усиливало резь в желудке. Николай Степанович приподнялся в постели, у него начала кружиться голова, стало тошнить. Старик решил принять лекарство, но воды в чашке не оказалось.

— Вот веселится, — нет, чтоб воды старику принести, — пробормотал он.

Держась за стену, Богустов поплелся в коридор. Прямо на его пути стояла, прислонившись к стене, полуголая девица с огромной грудью. Парень дрожащей рукой задирал ей юбку.

— Нашли место, — злобно бормотал старик, но на него никто не обращал внимания. Не успел он дойти до кухни, как услышал за спиной томительное мычание. Эти звуки пробудили в старике давно забытые чувства. «Если бы не проклятая болезнь, я бы ей показал, на что способен», — думал он.

Возвращаясь со стаканом воды, Богустов видел, как грудь девицы вздымалась и опускалась, словно в ритуальном танце. Девка в руках парня стонала от наслаждения. Из комнаты Андрея доносились приглушенные вздохи. Вероятно, остальные устроили групповой секс.

«Да, времена изменились, — рассуждал вслух старик. — Разве так было в наше время? Все приходилось скрывать».

Ему, старому комиссару, приходилось скрывать многое. Надо было скрывать свою любовь, единственную любовь, которую он своими же руками погубил, скрывать убийство лучшего друга, веру в Бога, потому что коммунистам верить не положено.

В 20-е годы большевики церкви разграбили и закрыли, религию объявили «опиумом для народа», священников расстреливали или ссылали в Сибирь.

Коммунист Николай Степанович Богустов в глубине души никогда не переставал верить в Бога, однако тщательно скрывал это. В тайнике у него хранилась маленькая иконка, и вечерами, когда в доме никого не было, он потихоньку молился перед ней, прислушиваясь, как бы кто не вошел.

Взяв две таблетки снотворного, старик посмотрел на бутылочки с лекарствами, хотел было взять еще, но затем передумал. Все-таки страшновато умирать без исповеди. Страшно отправиться на тот свет и лицом к лицу встретиться с убиенными. А сколько их было…

Он принял лекарство, медленно забрался под одеяло. Его бил озноб, хотя в квартире было очень жарко.

«Как бы исповедаться?» — думал старик.

Снотворное начало действовать, туманя мысли. Ему становилось немного лучше. Перед ним возникло красивое молодое лицо. Эта девушка, любимая, — она не изменилась и не постарела с годами, навсегда осталась молодой. И чем ближе к концу его жизнь, тем чаще приходила она к Богустову — девушка с длинной русой косой. Вот и сейчас она стояла в темном углу и смотрела на него. Белая блузка была разорвана, виднелись красивые пышные груди. Ему хотелось подойти и потрогать ее, он протянул руку и сразу же увидел, как тонкая красная струйка потекла под левым соском. Он хотел закричать, но только беззвучно пошевелил губами и погрузился в сон.

Тем временем в соседней комнате все успокоилось. Часть гостей разошлась по домам, другие заснули. Андрей, как хозяин, устроился лучше других: он лежал на широком диване, а по бокам сопели две девицы. Убедившись, что они спят крепким сном, он перевел взгляд на девушку, спавшую в кресле. Ее приятель уснул в другой комнате. Простыня сползла с обнаженного тела, и Андрей мог видеть огромные груди, ноги, разведенные в стороны… Он поднялся, погасил свет, и подождав, пока глаза привыкнут к темноте, тихо направился к креслу. Пьяная девка страстно и с наслаждением забормотала:

— О-о-о, Саня, как хорошо, как хорошо…

Андрей не обращал внимания на то, что девица называла его другим именем, это ему было совершенно безразлично, его возбуждали ее вздохи.

6

Солнечный луч двигался по комнате, медленно переползая со стены на кровать, на подушку и, наконец, ласково коснулся лица спящей девушки. Она открыла глаза и поморщилась. Было восемь часов утра. Надежда вскочила, достала из чемодана халат, быстро надела его. «О Господи, чуть все не проспала, — испугалась она. — Наверное, Вадим уже встал и думает, какая же она соня».

Но в квартире стояла тишина. Девушка долго не могла решиться войти в спальню, проверить, дома ли хозяин. Так и не заглянув к нему, она направилась в ванную. Затем, приготовив завтрак и накрыв на стол, Надя опять в нерешительности подошла к дверям спальни. Постояв немного, она, сначала робко, потом более решительно стукнула в дверь. Из комнаты послышался сонный голос:

— Заходи, не бойся.

— Нет, я только хочу сказать, что завтрак готов, — быстро ответила девушка через закрытую дверь.

— Ладно, сейчас, — донеслось из комнаты.

Слышно было, как Вадим зевал и потягивался. Сидя на кухне в ожидании хозяина, Надежда составляла планы на день. В первую очередь, ей необходимо найти работу. После школы она училась на продавца. Магазинов в Ленинграде множество, конечно, в одном из них, думала Надежда, найдется место и для нее. Но вот как отыскать жилье, она не знала. Надо бы спросить у Вадима, вдруг он сумеет помочь…

— Ох, как славно, хоть выспался наконец-то, — проговорил Вадим, выходя на кухню.

«Хорошо, что отключил телефон, а то бы не было покоя, — думал он про себя. — Включу потом, а то и поесть спокойно не дадут».

— Ну, что ты будешь делать сегодня? — поинтересовался Вадим.

— Пойду пройдусь, — коротко ответила Надя.

— Не забудь взять ключи, да запиши адрес и телефон, а то вдруг потеряешься.

После завтрака Надежда стала убирать со стола, а Вадим включил телефон. Сразу же раздался звонок. Мужской голос с кавказским акцентом кричал в трубку:

«Слушай, дорогой, ну куда ты пропал? Я звоню всю ночь, думал, ты уехал. Через три дня буду в Ленинграде с нужными людьми, сделай им “Асторию” или “Европейскую”. А я остановлюсь у тебя». — Это был Азиз, давнишний приятель Вадима.

— Ты знаешь, я всегда рад тебя видеть, — сухо ответил Вадим.

— Вадим, друг, ты же знаешь мою слабость, найди мне пару свеженьких девочек. О цене договоримся. Среди твоих студенточек осталась для меня хоть одна девственница? Люблю быть пионером! — кричал в трубку Азиз.

— Хорошо, надо подумать. Ну ладно, до встречи. Все будет путем, — и Вадим повесил трубку.

Азиз был крупным спекулянтом, так называли в Советском Союзе всех, кто занимался куплей-продажей. Спекулировал он всем, чем только мог, и слыл подпольным миллионером. Вадим не знал точно, как Азиз нажил свои миллионы, но поговаривали, что не брезговал он ничем. Ему не страшны были ни милиция, ни КГБ, там у него всегда находились свои люди, которые предупреждали его в случае опасности. Эти осведомители получали у него ежемесячную зарплату. Большой слабостью Азиза были бриллианты. Он млел при виде этих драгоценных камней, скупал их, не жалея денег. Не мог он устоять и против молоденьких девочек, особенно девственниц. Он любил их брать силой, их вопли возбуждали его, только так он получал удовольствие. Любил видеть лица, искаженные болью, глаза, переполненные страхом. Вадим прекрасно знал это и всякий раз боялся, что влипнет с ним в большие неприятности. Но всегда получалось так, что девушки брали предложенные деньги и молчали. Азиз умел выходить сухим из воды.

Вадим задумчиво посмотрел на Надю. «Надо пристроить ее куда-нибудь на это время. Эта девушка Азизу не достанется. Но вот только куда бы ее деть?» — думал он. Тут Вадим вспомнил о Полине Ивановне, матери его друга. Она жила этажом ниже, в коммунальной квартире, и у нее была свободная комната: сын ее уехал в Москву и пока не собирался возвращаться. «Вечером пойду к ней, думаю, не откажет», — решил Вадим.

Надежда уже убрала со стола и теперь мыла посуду. Вадим невольно залюбовался девушкой. Ее золотистые волосы были заплетены в тугую косу. Таких кос теперь и не увидишь, все носят короткие стрижки. На минуту он представил ее, лежащую в постели с распущенными волосами, прикрывающими обнаженное тело и ее молодую девичью грудь, но сразу же отогнал от себя сладострастные видения. Надя, словно почувствовав что-то, резко повернулась, но увидела спокойное серьезное лицо Вадима. Она подумала про себя: «Вот дура, вечно что-то почудится. Нет, зря прабабка говорила, что у меня собачье чутье. Вовсе нет»…

Надежда вышла на улицу и в нерешительности остановилась у парадного, раздумывая, в какую сторону отправиться. День был необычайно жаркий для Ленинграда. Все в этом городе казалось девушке прекрасным и удивительным. Ей нравилось, что на улицах полно народу, нравилось, что кругом кипит жизнь. В ее деревне летом на улице людей почти не было. Кое-где во дворах играли дети, взрослые же все были в поле. Только по праздникам, нарядные, выходили ее односельчане на улицу, и тогда гулянье продолжалось до утра. А здесь, в Ленинграде, даже в обычные дни на улицах всегда была шумная пестрая толпа, это напоминало ей праздник, и наверное, потому ей было так хорошо.

Выйдя на Невский проспект, она пошла вместе с другими людьми, разглядывая витрины магазинов и читая вывески. Вскоре она увидела на одном из домов громадную надпись «Гостиный двор». Подойдя поближе, Надя убедилась, что это очень большой магазин. Ей стало немного страшно, она не знала, к кому можно подойти и спросить, не нужны ли продавцы. Она шла вдоль Гостиного двора; во все двери, толкаясь и шумя, входили и выходили люди. Надежда еще никогда не видела такого огромного магазина. Она замедлила шаг, но ее подтолкнули, и ворчливый голос сзади пробурчал: «Ну что стоишь, как столб, проходи». Полная женщина задела ее сумкой. Надежда набрала побольше воздуха и вошла внутрь. Народу в магазине было еще больше, чем на улице. Она остановилась у прилавка. Здесь собиралось все больше и больше народу, все спрашивали друг друга, что выбросили. Надежде было непонятно, как это — «выбросили». Она пошла дальше, думая, к кому бы обратиться. Наконец, она заметила девушку ее возраста. Надежда подошла к ней:

— Простите, пожалуйста, не скажете ли вы, как мне узнать о работе?

Девушка пренебрежительно посмотрела на нее и бросила:

— В отделе кадров.

— А где этот отдел кадров? — робко поинтересовалась Надежда.

— Выйди на улицу, поверни направо, увидишь арку и там во дворе найдешь, — раздраженно ответила девушка.

«Какая она злая», — подумала Надежда.

Однако она легко нашла отдел кадров. За столом сидела женщина, такая полная, что казалось, она вот-вот лопнет, как надувной шар. Голова женщины была посажена на три подбородка, пухлые губы что-то пережевывали. Она лениво посмотрела на Надю и спросила:

— Что вы хотите?

— Я ищу работу, — робко ответила та.

— Нам требуются продавцы в отдел детской игрушки.

— У меня есть диплом продавца, — обрадовалась Надя.

— Тогда пишите заявление и давайте паспорт.

Надежда протянула паспорт. Та внимательно посмотрела на фотографию, перелистала страницы и наконец с удивлением уставилась на девушку.

— А прописка? — спросила она.

Надежда не знала, что ответить, потому что никогда не слышала об этом.

— Без прописки вас никто не возьмет, — сказала женщина, возвращая паспорт.

— А где ее взять, эту прописку?

Женщина вытаращила глаза.

— Как это где? В милиции, конечно. Вы откуда свалились? Вы что, не ленинградка?

Оказавшись на улице, Надя еще долго в растерянности стояла перед зданием универмага. Праздничное настроение улетучилось, поиски работы она решила пока прекратить. Надо было срочно узнать, что значит «прописка». Она медленно поплелась к дому, не замечая прохожих и думая о неожиданно свалившихся на нее трудностях.

— Ну что, уже нагулялась? — раздался рядом чей-то голос. Надежда повернулась и увидела Вадима, стоявшего возле своей машины. Она только грустно кивнула ему головой.

— На этой неделе ко мне приезжают друзья, так что тебе лучше пока пожить у соседки, Полины Ивановны, я уже с ней договорился. А потом, когда они уедут, снова сможешь вернуться… А пока мне надо бежать, меня дела ждут. До вечера! — быстро закончил он.

Девушка с тоской смотрела вслед уезжающей машине. «У него есть дом, работа, ему хорошо, а мне вот нужно теперь искать какую-то прописку», — думала она.

В 30-е годы в Советском Союзе была введена паспортная система с пропиской, ограничившая право людей на передвижение. Штамп в паспорте указывал адрес каждого гражданина, и никто не мог просто взять и переехать в другой город: без прописки нельзя было устроиться на работу, получить жилье, не приходилось рассчитывать на медицинскую помощь. Поэтому переселиться из деревни в большие города было практически невозможно.

1

Дни тянулись томительной чередой. От будущего уже не приходилось ждать ничего хорошего, только смерти. Целыми днями старик лежал и смотрел в потолок, мысли его блуждали в далеком прошлом.

Николай Степанович был выходцем из очень бедной семьи. При советской власти, благодаря своему уму и необычайной изворотливости, он смог выбиться «в люди». Для этого не нужно было оканчивать школ и институтов, достаточно было уметь читать и писать. В семнадцатом году ему как раз исполнилось семнадцать. Как только большевики взяли власть, и стало ясно, что пришли они надолго, Богустов вступил в партию. Потом он участвовал в гражданской войне, одним из первых бросился раскулачивать, отбирая у крестьян все, вплоть до нижнего белья.

Был он комиссаром и на Дальнем Востоке. Там ему пришлось однажды расстрелять большую «банду», но все ли были бандитами или нет, — Богустова тогда мало интересовало. Вспомнив сейчас об этом, Николай Степанович покосился на шкаф, имевший двойное дно. Там был его тайник, где хранились многие документы, касающиеся его деятельности на Дальнем Востоке. Хотя дни его были сочтены, умирать преступником старику не хотелось, он привык к почестям, и ему приятно было сознавать, что похоронят его как человека с большими заслугами перед родиной.

«Нужно будет уничтожить бумаги, — подумал старик, — а остальные вещи Анна приберет к рукам или ее Андрюшка пропьет. Вещи-то ценные».

«О, Господи, — простонал он в тоске, — прости, Господи, что грешил, но я не виноват, Господи, время было такое, все грешили, не я один!» Он перекрестился и обвел глазами комнату. На стенах висели картины известных мастеров, кругом стояла дорогая антикварная мебель. Старик почему-то вспомнил свою покойную жену. «Да, наградил меня Господь, за что — не знаю. Всю-то жизнь с ней промаялся. Не баба, а мужик в юбке. А характер какой — слова нельзя против сказать. Ведь всю жизнь ее боялся! Чтоб тебя там, Прасковьюшка, в гробу скрутило, хоть о мертвых грех так думать», — и старик снова перекрестился.

Его жена родилась на Дальнем Востоке. Отец Прасковьи был крупным золотопромышленником, владельцем нескольких заводов. В 1914 году Прасковья вышла замуж за человека, промышлявшего, как и ее отец, золотом, и через два года родилась у нее дочь Анна. Николай Степанович встретил Прасковью во время гражданской войны, когда она, потеряв все, жила в доме для прислуги. Николай каким-то образом почувствовал, что у нее еще много припрятано. И отец, и муж Прасковьи в это время скрывались от большевиков в тайге. Николай сделал попытку подступиться к молодой женщине, но получил резкий отпор. Гневный взгляд красноречиво говорил о том, как она относится к комиссару. Прасковья ненавидела его за все, что случилось с ней и ее семьей, и тогда Николай понял, что сломить эту женщину можно только одним путем: подрубить корень, как говорили на Руси. Комиссар выследил, где прячутся отец и муж Прасковьи и своими руками пристрелил одного, потом другого. Прасковье Николай сказал, что ее близкие погибли от руки бандитов. Сообщая ей страшную новость, комиссар внимательно всматривался в непроницаемое лицо женщины, но лишь на какое-то мгновение увидал в нем растерянность и беспомощность. И тогда он сделал то, что задумал: разыграл перед несчастной женщиной роль великодушного спасителя, понимая, что теперь, с ребенком на руках, ей ничего не останется, как выйти за него замуж. Однако в открытую он, красный комиссар, не мог жениться на дочери золотопромышленника. Богустов помог ей ночью собрать все припрятанное богатство и скрыться в надежном месте, а через некоторое время они смогли встретиться и пожениться. Прасковья никогда не любила его, и Николай прекрасно сознавал, что служил для нее лишь ширмой. В то же время его самолюбию льстило, что женщина, на которую еще недавно он боялся даже взглянуть, теперь принадлежит ему, хотя нередко рядом с ней он чувствовал себя ничтожеством.

Богустов думал, что на новом месте его никто не знает, однако «доброжелатели» быстро нашлись, и один из бывших друзей написал на него донос. Там говорилось, что Н. С. Богустов женат на дочери золотопромышленника, которая имеет при себе золото и драгоценности, скрытые от советской власти. Но, как всегда, счастье было на стороне Николая: донос лег к нему на стол, а друг был арестован и очень скоро расстрелян как «враг народа». С этого момента красный комиссар Богустов стал еще осторожней и подозрительней. Всех, кто почему-либо мог помешать его карьере, он безжалостно уничтожал. Способов было много: объявить контрреволюционером, врагом народа, шпионом… Человек мог быть убит бандитами в перестрелке, правда, пуля почему-то неизменно попадала в затылок.

За успешное уничтожение одной из «банд» Богустов получил в награду кольт с дарственной надписью на золотой пластине. Кольт ему пришлось потом сдать, так как оружие не разрешалось держать в доме, но золотая пластина хранилась в тайнике как молчаливый свидетель его прошлого.

«Ну да и Прасковья, чай, теперь жарится на сковородке в аду. Уж она-то грешила не меньше. Чего только не делала в блокаду!» И старик снова обвел глазами комнату. Картины, которыми были увешаны все стены, тоже хранили свою страшную тайну. В блокадную зиму 1942 года Прасковья приволокла их и все приговаривала: «Достались потом и кровью». Богустов боялся ее, думал, дойдет и до него очередь. Бывало, поставит она перед ним тарелку с супом, а сама сядет рядом и уставится с ненавистью, так что и не знаешь, как проглотить ложку, может, там яд. Так и держала мужа в страхе. «Господи, только бы не встретиться с ней на том свете», — пробормотал старик.

Он вспомнил, как Прасковья, умирая, открыла глаза, в упор посмотрела на него и произнесла: «Знаю и всегда знала, что ты убил моего мужа и отца. Поздно ты с ними разделался. Успели рассказать. Вот и платила тебе всю жизнь, подохнешь, как собака, никому не нужный». У него мороз пробежал по коже. Упал перед ней на колени, вымаливая прощенье: «Прасковьюшка, хоть в последнюю минуту прости! Ты же сама… Ты знаешь… Полюбил тебя, на все готов был». Она приподняла голову, плюнула ему прямо в лицо, после этого откинулась на подушку и через несколько минут умерла. От этих воспоминаний у старика снова поползли мурашки по коже. «Вот и сбылись ее слова. Лежу и подыхаю, как собака, никому не нужный», — подумал он. «Прокляла подлая. Нет, нужно бумаги сжечь, чтобы не достались ее отродью. Анна-то вся в мать пошла, ненавидит меня. Может, Прасковья ей всю правду сказала, змея подколодная».

Так проходил еще один день, воспоминания мучали и не давали старику уснуть вечным сном. Теперь ему даже не хотелось смотреть на написанные им несколько лет назад мемуары, где он изобразил себя героем, приписал себе чужие подвиги.

В это время за стенкой Андрей умирал от тоски. За весь вечер не было ни одного телефонного звонка, приятели словно забыли о его существовании, забыли, черт побери, что человек нуждается в обществе. Иногда в такие минуты ему даже хотелось зайти к старику поболтать, но сейчас почему-то он не мог решиться войти к нему в комнату…

2

Поздно вечером, не дождавшись, когда Вадим придет домой, Надежда легла спать. Настроение было скверное. Раньше ей казалось, что законы для всех людей одинаковые, а тут вдруг говорят — прописку не так-то легко получить. Но ведь все люди, которые работают, получили ее! Она решила завтра же пойти в милицию и попросить прописку. Потом она вспомнила, что Вадим велел ей перебраться к соседке, Полине Ивановне. Надежда обрадовалась. «Лучше жить у женщины, чем у неженатого мужчины», — подумала она.

Не веря в Бога, девушка все-таки перекрестила подушку и перевернула ее, шепча про себя слова заговора, веря при этом, что сновидения не будут мучать ее по ночам. Она делала это почти всегда, но они возникали, красочные или простые черно-белые. Прабабка учила ее разгадывать сны, и на следующий день Надежда ломала голову, чего ей ждать — плохого или хорошего.

В эту ночь ей приснился неприятный сон. Стоит она на распутье трех дорог и не знает, куда лучше пойти. Наконец решила идти по средней, но только ступила туда, как сразу стало темнеть, с каждым шагом идти делалось все труднее и труднее, холод пронизывал ее, ноги тонули в грязи. Потом вдруг она оказалась на зеленой лужайке. Стало светло, Надежда с облегчением вздохнула. Но вот снова она стоит на этой ужасной дороге. У нее нет больше сил идти, ноги подкашиваются. Она пытается позвать кого-нибудь на помощь, но вокруг ни души. В это время чей-то голос тихо говорит ей: «Надежда, посмотри, это твоя жизнь, ты сама ее выбрала, и дороги обратно нет. Посмотри, что позади тебя». Девушка оглянулась и увидела пропасть. Она снова пошла вперед, и стала перед ней высокая черная гора. Надежда начала карабкаться вверх, цепляясь руками за скользкие камни, то и дело сползая вниз. Ей стало страшно при мысли, что внизу пропасть, но что-то подсказывало ей: на другой стороне горы — прекрасные зеленые луга, все в цвету, там кончатся ее мучения. И она вновь пытается преодолеть эту гору, но гора становится все выше и выше…

На этом она проснулась.

«Какой отвратительный сон, — подумала девушка, — я еще не выбрала никакой дороги. И вообще, что все это значит?»

Она уже была на кухне, когда Вадим вышел из спальни. «После завтрака я познакомлю тебя с Полиной Ивановной, — сказал он, — а вечером пойдешь к ней, побудешь там дня три. Я, кажется, нашел тебе одну работу. Думаю, ты справишься. Сейчас пока это не очень трудно, а потом, вероятно, станет хуже. Надо ухаживать за больным стариком. У него рак, сейчас он сам еще доходит до туалета, но может случиться, что он не сможет больше вставать. Ум у него в полном порядке, только силы иссякают. Ты не волнуйся, я всегда помогу, если надо будет. Этот старик мой родственник, человек с большими заслугами, бывший комиссар».

— А кто за ним сейчас ухаживает? — спросила Надежда.

— Пока никто, я заскакиваю, заношу продукты, приходит медсестра делать уколы, — ответил Вадим. Про Андрея он промолчал.

— Там есть свободная комната, в которой ты сможешь расположиться. Если понравишься старику, тогда, может быть, он поможет тебе.

Надежда решила не подавать виду, что ей не очень-то нравится ухаживать за больным стариком. Никогда ей это не нравилось, но что делать, — сейчас у нее не было другого выхода. Кроме того, она не понимала, какую помощь может оказать ей больной старик.

«Схожу к Полине Ивановне, а потом пойду узнавать о прописке», — подумала Надя. Вадим в это время разговаривал с соседкой по телефону. «Да, хорошо, ясно. Нет, только на три ночи. Да. Да. Ну что вы, Полина Ивановна, я вас не обижу. Моя дальняя родственница, не человек с улицы. Не утруждайтесь, пожалуйста. Очень любезно с вашей стороны». Он повесил трубку и сказал: «Полина Ивановна сейчас сама поднимется к нам. Но если она спросит, кем ты доводишься мне, скажи, что родственницей. Она не хочет пускать к себе посторонних. Скажи, что твоя бабка и комиссар Богустов двоюродные…»

Не успел он договорить, как в дверь позвонили. Вадим пошел открывать, и Надежда увидела высокую, уже немолодую женщину в темном платье, обрамленном белым кружевным воротником. У женщины была химическая завивка, лицо ее было напудрено слишком сильно, губы подкрашены бантиком. «Наверное, это было модным лет сорок назад», — подумала Надежда. Полина Ивановна внимательно посмотрела на девушку и затем обратилась к Вадиму: «Ладно, пусть она приходит часов в шесть вечера, я уже вернусь с работы». Потом, повернувшись к Надежде, милостиво кивнула: «До вечера!» — и направилась к двери.

«До вечера!» — в один голос произнесли Надежда с Вадимом.

Закрыв дверь и вернувшись в комнату, Вадим радостно заметил: «Вот видишь, как ты сразу ей понравилась. Если бы ты не понравилась, она бы тут же сказала. Она прямой человек, хитрить не станет».

«Выглядит, как старая дева», — хмуро сказала Надя. Вадим рассмеялся: «Нет, что ты, она была замужем, у нее есть взрослый сын».

В спальне снова зазвонил телефон, и Вадим, забыв про Надежду, полностью ушел в свои дела. А девушка принялась убирать со стола, думая о приснившемся ей сне, о словах, сказанных Вадимом, о старике, умирающем от рака, о Полине Ивановне и о многом другом.

Вскоре хозяин ушел, кивнув ей на прощанье.

— Ну, до вечера, буду к шести, желаю хорошо провести день, — бросил он, убегая.

Надежда кивнула ему вслед и заторопилась убирать кухню. Потом она схватила сумку и вышла на улицу. Оказавшись на Невском, Надежда спросила у какой-то женщины, где здесь находится ближайшее отделение милиции, но та только пожала плечами. Тогда девушка обратилась с этим же вопросом к продавщице мороженого. Та, как-то странно улыбаясь, ответила: «Ближайшее отделение — Литейный, 4, — и махнула рукой куда-то в сторону. Надежда пошла туда, читая названия улиц. Наконец она дошла до Литейного проспекта и стала искать дом номер 4. Это оказалось высокое мрачное здание, возле которого стоял милиционер. Девушка направилась к входу, и, с трудом открыв огромную дверь, вошла внутрь. Там тоже оказался милиционер, который остановил ее и спросил, что ей здесь надо. Когда Надя объяснила, милиционер, внимательно посмотрев на нее, спросил: «А кто тебе посоветовал прийти сюда за пропиской?»

Она рассказала, что, когда искала работу, ей велели сначала взять в милиции прописку, вот потому она и пришла сюда. «Прописку просто так не дают, нужно или родиться здесь, или устроиться на лимитную работу», — строго ответил на это милиционер, с подозрением посмотрев на девушку.

Всю дорогу домой Надежда тщетно пыталась сдержать слезы. Было обидно, что куда бы она ни пришла, везде возникали непреодолимые трудности. «Вот и сон ясен, нечего больше разгадывать. Только одна дорога — идти ухаживать за стариком», — думала она.

Вечером Надя с Вадимом пошли к Полине Ивановне. Девушку удивила величина квартиры. Они прошли по очень длинному коридору, и в конце его Вадим постучал в дверь. Послышалось: «Войдите». Вслед за Вадимом Надежда прошла в большую комнату, полностью заставленную мебелью, так что двоим было трудно разойтись. Полина Ивановна предложила им сесть, но Вадим объяснил, что очень занят эти дни, и ушел. Когда за ним закрылась дверь, Полина Ивановна сказала Надежде: «Пойдем, покажу, где ты будешь спать», — и провела ее в следующую комнатушку, большую часть которой занимала огромная кровать. Потом хозяйка начала расспрашивать девушку, откуда та приехала и что собирается здесь делать. Надежда рассказала все, как было на самом деле, но о родстве с Вадимом не сказала ничего. Вскоре Полина Ивановна уткнулась в телевизор, и Надежда вышла в коридор. Справа она увидела кухню, где несколько женщин, громко разговаривая, готовили еду. Когда Надежда вошла туда, все, как по команде, уставились на нее. Девушка приветливо поздоровалась и сказала: «Я буду у вас жить три дня». Ответа не последовало. Она еще немного постояла, а затем пошла дальше по коридору и робко постучала в какую-то дверь. Ей открыл небритый, заспанный мужчина. «Ну, проходи», — насмешливо сказал он. Надежда вошла и увидела ужасную грязь, кроме того, в комнате невозможно было дышать из-за отвратительного запаха. Надя хотела закрыть нос рукой, но удержалась, только быстро произнесла: «Я буду у вас жить».

— Вот и чудесно, — потирая руки, хмыкнул мужчина. — Гостям я всегда рад. Только сбегай принеси мне чего-нибудь поддать, а то что-то нездоровится.

— А где взять это «поддать»? — спросила Надежда.

— Как где? Конечно, в магазине. Винища, или, если хочешь как следует угостить меня, то «беленькую», — со смехом ответил мужчина.

Теперь Надежда поняла, что значит «поддать». Она попятилась к двери и быстро выскользнула из комнаты. За спиной она услышала: «Не смажешь, не поедешь» — и громкий противный хохот. Вернувшись в комнату Полины Ивановны, девушка спросила: «Это что, у вас семья такая большая?»

Полина Ивановна с недоумением посмотрела на нее.

— Я со всеми поздоровалась, а ваш брат или родственник просил меня за вином сходить в магазин, — сказала Надежда.

— Это, душенька, мои соседи, — с неудовольствием ответила Полина Ивановна.

— Как же так соседи живут в вашей квартире? — удивилась Надежда. И тогда Полина Ивановна объяснила:

— Когда-то весь дом принадлежал моему отцу. Квартира была еще больше, но после революции ее разделили на две коммунальные, нашу семью «уплотнили». Вот мы и доживаем в этих двух комнатушках. Мебель, какую могли, поставили здесь, а остальное у нас конфисковали.

Теперь Надежде многое стало ясно, ведь о коммунальной квартире она услышала впервые. В ее деревне все жили в собственных домах. Наверное, в этот день впервые начала Надежда сознавать, как многого в этой городской жизни она еще не знает.

3

Самолет из Тбилиси приземлился с опозданием. Как всегда, в аэропорту скопилось множество встречающих, сегодня среди них был и Вадим. Он забронировал два номера в гостинице «Астория», а Азиз, как договорились, должен был остановиться у него. Вскоре к выходу потянулись пассажиры. Их смуглые, загорелые лица говорили о том, что самолет прилетел с южных курортов.

Еще издали Вадим увидел Азиза, степенно шагавшего по асфальтовой дорожке. Рядом с ним так же важно шествовали два молодых человека. Вадим подумал о том, что он не выполнил просьбу Азиза, но наживать с ним неприятности ему очень не хотелось. Придется наврать, что девочки, которых он имел в виду, уехали на юг. Увидев Вадима, Азиз расплылся в широкой улыбке, двинулся к нему навстречу и хлопнул по плечу: «Вадим, дорогой, как я рад тебя видеть». Потом Азиз познакомил Вадима со своими друзьями, а по дороге в гостиницу стал рассказывать о цели их приезда.

— Нам нужна большая партия импортных плащей и детских колготок. Закупить их надо как можно быстрее. Я очень надеюсь на твою помощь, у тебя же есть связи на базе. Еще нам заказали хрусталь и, кроме того, одному моему другу нужна «Волга». Дорогой, я же знаю, ты меня не подведешь! — закончил он, дружески хлопая Вадима по плечу.

Вадим понял, что предстоит большая работа. Однако эта работа сулила хорошую прибыль. «Волга» как раз у него была на примете, правда, он хотел ее устроить другому человеку, но выгоднее иметь дело с Азизом, тот, наверное, тоже на ней прилично заработает.

Оставив новых знакомых в «Астории» и договорившись встретиться с ними через два часа, Вадим повез Азиза к себе. «Как хорошо было, когда была жива твоя мама, — вздохнул Азиз, заходя в квартиру. — Какая женщина, какая женщина! Настоящая старая аристократка! Я так любил беседовать с ней вечерами».

Слушая его разглагольствования, Вадим со злостью подумал: «Это надо же, как матерей уважает! А те молодые девушки, которых он насиловал, тоже ведь хотят стать матерями!» И тут же услышал: «Ну как, ты припас мне свеженьких девочек? Пора бы немного размяться». — «Извини, я не смог, все в отпуске», — соврал Вадим.

Азиз состроил обиженную гримасу. «А вот Антонина, как всегда, свободна», — попытался утешить его Вадим. «Да ты что, друг, она же всю Грузию обслужила. Может, если ничего не найдется, то пусть обслужит моих друзей, лучше нее это никто не сделает». Вадим посмотрел на часы: пора было ехать в «Асторию».

Войдя в ресторан, они увидели, что друзья Азиза уже подцепили себе двух девиц. Одну из них Азиз знал, это была известная ленинградская проститутка. Его интересовали только новые девочки.

В ресторане Азиз вел себя как джентльмен, познакомиться с девушкой не составляло для него никакого труда. Но в постели он превращался в зверя. «Рад видеть, — бросил он старой знакомой и повернулся к официанту: — Сегодня мы гуляем, и пусть на этом столе будут все лучшие вина и изысканнейшие блюда, какие только пожелают дамы».

Ресторан тем временем наполнялся, Азиз зорко следил за всеми, кто входил в зал. Многие столы были заранее заказаны постоянными посетителями, которые почти каждый вечер проводили здесь. Официанты хорошо знали этих людей и всячески старались угодить дорогим гостям. Ровно в восемь заиграл оркестр. В углу на «галерке» Азиз заметил двух молоденьких девушек, подозвал официанта, и тот по-лакейски подбежал к нему. Азиз кивнул в сторону «галерки», взглядом указывая на девушек. Для такого гостя официант готов был сделать все, зная, что получит хорошие чаевые, поэтому через несколько минут девицы уже сидели за столом Азиза. Вадим вновь убеждался, что для его приятеля не существовало ничего невозможного: девки сами вешались на него, но потом им приходилось дорого расплачиваться за угощение в ресторане.

Девушки оказались студентками Академии художеств. Они впервые попали в «Асторию» и очень обрадовались, что их сразу же пригласили к такому богатому столу — у студентов всегда было плохо с деньгами. Девушки с удовольствием пили шампанское, закусывая его икрой и семгой. Винные пары быстро одолевали их. Азиз присмотрел себе ту, которая поскромнее.

В 11 часов оркестр перестал играть, но опьяневшие девицы требовали танцев. Азиз подозвал официанта: «Скажи оркестру — пусть играет, заплачу, сколько скажут». Девицы с восхищением взирали на богатого кавалера. Еще долго после этого друзья танцевали, веселились, но наконец ресторан стал закрываться. Утомленные шумом и алкоголем, рассчитавшись за ужин, Вадим и Азиз повезли девиц к Вадиму домой. На лестнице он велел всем замолчать, чтобы не разбудить соседей. Азиз вволок свою подругу в квартиру, дотащил ее до кровати и швырнул туда. Ему не нравилось, что она совсем пьяна, с такой можно было делать все что угодно — ей будет все равно. Он захотел ее отрезвить, чтобы сопротивлялась, и вышел на кухню. Там они с Вадимом сварили крепкий кофе, Азиз взял чашку и пошел в спальню. Девица сидела на кровати уже совсем голая. От этого даже Азиз обалдел. «Вот так скромница», — подумал он. Девица взяла кофе, осмотрела Азиза с головы до ног и поставила чашку на стол. «Принеси лучше шампанского», — сказала она.

«Ты и так уже пьяная», — рассердился он, «Ну, что стоишь, раздевайся», — вдруг сказала девка, быстро подскочила к Азизу и начала расстегивать ему брюки. Этого он совсем не ожидал. Оттолкнув ее, Азиз быстро разделся, схватил девушку, перевернул на живот и набросился на нее. Этого она не ожидала и скоро начала кричать от боли. Азиз приговаривал: «Теперь вижу, что здесь ты еще девственница». Он приказал ей кричать потише, чтобы их не услышали, но сам же своими руками, как клещами, делал ей больнее и больнее.

На кухне Вадим с другой студенткой пил кофе и говорил об искусстве. Девушка оказалась интересной собеседницей. Дверь в спальню была закрыта, поэтому они не могли слышать, что там происходит. Вскоре их разговор стал поверхностным, они смотрели друг на друга все более внимательно. Вадим дотронулся до руки девушки, и горячее желание прожгло их обоих. Вадим медленно поднялся, держа свою подружку за руку. Она приблизилась к нему, последовал долгий поцелуй, затем девушка начала расстегивать ему пуговицы на рубахе, одновременно целуя его шею, лицо, губы. Вадим уже был готов идти с ней в комнату, как вдруг дверь отворилась и на пороге появился испуганный Азиз. Он сделал Вадиму знак, чтобы тот вышел. Ясно было, что там что-то случилось. Вадим быстро последовал за ним в спальню. На кровати, лицом вниз, лежала окровавленная девушка. Все ее тело было покрыто синяками. Азиз старался скрыть испуг, а у Вадима возникло сильное желание убить его. За спиной послышалось: «Зверь, зверь…»

К счастью, Вадим быстро сообразил, что надо делать. Он подошел к телефону и набрал номер своего друга, врача, но тот оказался на ночном дежурстве в больнице. С трудом Вадим дозвонился до больницы. Друг только что закончил операцию. Вадим коротко объяснил, что произошел несчастный случай, но нужно все сохранить в тайне. Друг пообещал сам подъехать на «скорой помощи» с человеком, которому можно доверять. Вадим, немного успокоившись, возвратился в спальню, где его приятельница сидела рядом со своей подругой и громко плакала. Он с трудом нащупал у девушки пульс. Минуты ожидания тянулись очень медленно. Девушка плакала, приговаривая: «Я же говорила, давай лучше послушаем музыку и уйдем, лучше было не садиться за ваш стол. Я же ей говорила… Я всегда ненавидела кавказцев. Это звери…»

За окном послышался шум машины. Вадим выглянул в окно и увидел, что подъехала «скорая помощь».

4

Надежда третий день жила у Полины Ивановны. Еще ни разу ей не удалось как следует выспаться. В первую ночь она размышляла обо всем, что произошло с ней в Ленинграде. Кроме того, ей мешали спать шаги в коридоре, хлопанье дверей и плач ребенка в соседней комнате. Девушка лежала с открытыми глазами, тщетно пытаясь уснуть. «Какой ужас, — думала она, — жить в коммунальной квартире. Утром не попасть в туалет, ванная тоже всегда занята, даже зубы не почистить. На кухне полно народу, к плите не подойти, приходится ждать, когда все уйдут на работу или в магазин. Бедная Полина Ивановна, она имеет больше всех прав на эту квартиру, но почему-то всегда оказывается последней. Страшно, что вся жизнь у людей проходит в коммуналке». Размышляя обо всем этом, Надежда услышала шум мотора во дворе. Окно в комнате было открыто, девушка подошла к нему и выглянула на улицу: там стояла карета «скорой помощи». «Кому-то сейчас хуже, чем мне», — подумала Надежда. В задумчивости она продолжала стоять у раскрытого окна. В это время мужчина в белом халате вышел из парадной, подошел к машине и взял оттуда носилки. Через минуту врач и санитар вынесли больного. Надежда смогла разглядеть, что на носилках лежала молодая девушка. И каково же было ее удивление, когда она увидела Вадима, подошедшего к врачу и о чем-то говорившего с ним — она не могла расслышать, о чем они говорили. Когда Вадим поднял голову, Надежда быстро отскочила от окна: ей не хотелось, чтобы он заметил ее и подумал, будто она следит за ним. Но что же все это значило? Ведь он говорил, что приезжают «нужные люди»…

Вскоре наступил рассвет. На следующую ночь сосед по квартире устроил пьянку, было очень шумно, пока не вызвали милицию, которая забрала всю компанию. Надежда сильно перепугалась и потом долго не могла уснуть. На третью ночь ей снились страшные сны, она проснулась и вспомнила, что днем Вадим должен отвезти ее к больному старику. Ей совсем не хотелось за ним ухаживать, но другого выхода не было, надо же как-то зарабатывать на жизнь. Девушка тихо лежала в постели, ожидая, когда проснется Полина Ивановна. Вставать рано не имело смысла: все равно ни в ванную, ни на кухню не пройти.

Она вспомнила, что до сих пор не написала матери. Та даже не знает, что дочь не поступила в институт. Будет, наверное, ругать ее за это, ведь говорила же ей: «Поезжай к дяде в Харьков», — он бы точно протолкнул в институт, ведь он уже профессор и преподает в университете. Но девушке так хотелось в Ленинград!

Рано утром Вадим отвез Азиза с друзьями в аэропорт. По дороге они ни о чем не говорили. Все заказы Вадим выполнил, только оформление документов на машину затянулось, нужно будет подождать недели две. Обо всем, что произошло той ночью, Вадим вспоминал с содроганием. Впервые он видел, как у Азиза тряслись руки и щека дергалась от нервного напряжения. Сначала, когда вызвали «скорую», Азиз подумал, что сумеет расплатиться и с врачом, и с девушкой. Но Вадим хорошо знал своего школьного приятеля, вместе они когда-то занимались в спортивной секции, ходили в походы. Алексей стал врачом по призванию и выполнял свой долг честно. Он сразу определил, что у девушки не все в порядке с сердцем, и вовремя сделал укол. Уже потом, в больнице, диагноз подтвердился: у девушки обнаружили порок сердца. Азиз тогда сказал: «Когда ложишься в постель с мужчиной, надо предупредить, что больна».

Алексею не хотелось говорить с этим человеком и он что-то пробормотал насчет того, что экспертиза разберется. Азиз вспылил, но врач резко остановил его: «Я советую вам поскорее убираться отсюда. Еще неизвестно, что будет с девушкой, останется ли она жива. Сейчас ей необходима операция, поэтому я не буду с вами разбираться, а поеду в больницу. Но если будет летальный исход, вы ответите по закону». Тогда у Азиза и затряслись руки.

Той ночью, когда Вадим вышел во двор, он заметил, что кто-то смотрит на него из окна Полины Ивановны. Он подумал, что это, скорее всего, была Надежда, так как Полина Ивановна не отскочила бы от окна, а наоборот, позвала бы Вадима и попыталась разузнать, что произошло. Но теперь это все не имело значения. Жизнь девушки уже вне опасности, Азиз заплатил ей достаточно для того, чтобы она молчала.

Приехав в аэропорт, Вадим дружески распрощался со своими гостями, очень надеясь, что теперь не скоро увидит Азиза в Ленинграде. Затем он заскочил в магазин, где работал его приятель, и накупил продуктов для себя и для Николая Степановича. С сегодняшнего дня Надежда будет ухаживать за стариком, и надо хоть на первое время обеспечить ее всем необходимым. «Скажу ей, — подумал Вадим, — чтобы с Андреем вела себя построже. Он начнет ее развлекать своими разговорами, а она вполне может клюнуть на эту удочку».

Подъехав к дому, Вадим увидел Надю, вышедшую во двор. Она как-то странно на него посмотрела, но Вадим, не обращая на это внимания, велел ей забрать вещи от Полины Ивановны и позавтракать вместе с ним. Надежда быстро собрала свой чемоданчик и поднялась к Вадиму. Ничто в квартире не напоминало о той ужасной ночи. Постельное белье Вадим выбросил на помойку, все вещи стояли на своих местах, только стало гораздо грязнее. Позавтракали молча, лишь изредка тишину нарушали телефонные звонки или звуки, доносившиеся со двора. Надежда ни о чем не стала спрашивать Вадима.

Хозяин ушел на весь день, и девушка осталась одна, теперь-то она почувствовала, какая разница между отдельной и коммунальной квартирой.

Вадим появился к вечеру. Они вместе перекусили, взяли вещи и поехали на Старо-Невский к Богустову. Дверь открыл Андрей. При виде Вадима он разочарованно протянул: «А, это ты, родственничек». Не обращая на него внимания, Вадим внес чемоданчик, поставил его у порога и сказал Надежде: «Пойдем, я познакомлю тебя с Николаем Степановичем». Потом он повернулся к Андрею: «А это Андрей, вечный студент. Сидит дома, в академическом отпуске. Но тебе до него нет дела, проходи».

Они вошли в комнату с отвратительным затхлым запахом. Свет не горел, но слабый луч вечернего солнца еще освещал помещение. Надежда разглядела старика на грязной постели. Он повернул голову, и тусклые глаза вдруг загорелись недобрым огнем. Старик уставился на Надежду и, словно в бреду, забормотал: «О-о, Варвара, все-таки пришла за мной, значит пора мне помирать. Все-таки пришла…». Надежда и Вадим смотрели на него, ничего не понимая. Вадим подошел к старику, тронул его за плечо: «Николай Степанович, ты узнаешь меня? Это я, Вадим, а это не Варвара, это Надежда».

Богустов немного успокоился и уже осмысленно посмотрел на девушку. «Так она настоящая, живая», — удивленно произнес он. «Надя, — попросил Вадим, — подойди, подай старику руку, пусть проверит, что ты живая».

Ей было очень неприятно дотрагиваться до костлявого полусумасшедшего старика, который сразу же вцепился в нее. Теперь он оживился: «Так это ты о ней говорил, что будет за мной ухаживать? Ну, Варюша, присаживайся. Я еще пока могу встать с постели, только вот тоска берет, когда лежишь целый день один, хочется с людьми поговорить, да все заняты».

Надежда не стала поправлять его, понимая, что он путает ее с другой женщиной. Пусть называет как хочет. Старик держал ее руку в своих костлявых руках и внимательно смотрел на девушку. В глазах его появилась боль, потом гнев. Он о чем-то вспоминал.

Наконец Вадим прервал молчание: «Николай Степанович, я покажу Надежде ее комнату и пойду, меня дела ждут».

Старик отпустил ее руку. «Да, да, покажи ей все, пусть будет как дома. Теперь она хозяйка здесь. Только прикажи этому уроду, чтобы оставил ее в покое, не совал нос не в свои дела, а то вышвырну его отсюда, как когда-то его мамашу», — зло проговорил он.

Вадим провел Надю на кухню, оттуда был вход в другую комнату, где стояли кровать, шкаф, столик и высокое зеркало. Этого было вполне достаточно для девушки. Окно комнаты выходило в небольшой дворик, и Наде очень понравилось ее новое жилище. Кроме того, Вадим объяснил, что за комнату ей платить не надо и на расходы старик даст деньги. К тому времени — и Вадим это понимал — своих сбережений у девушки уже совсем не осталось. Вадим показывал ей все, что может понадобиться в квартире, когда из своей комнаты вышел Андрей. Вадим сказал ему: «Я сейчас ухожу, но Надежда останется здесь и будет ухаживать за стариком. Я тебя очень прошу, относись к ней по-человечески».

«Само собой, дама есть дама. Как вас, Надежда, по отчеству?» — ужасно серьезно спросил Андрей. «Просто Надежда», — ответила девушка. «Вы можете в любое время зайти ко мне, если вам что-нибудь понадобится. У меня много интересных книг, можете взять любую», — с приятной улыбкой говорил Андрей. Вадим хорошо изучил его повадки и знал, что Андрей, если захочет, может произвести хорошее впечатление. А Надежда обрадовалась: «Да, да, я очень люблю читать, с удовольствием зайду к вам посмотреть книги». Вадим пропустил Надежду вперед, в комнату старика, и посмотрел на Андрея: тот противно ухмылялся.

«Я тебе поухмыляюсь сейчас, будешь помнить», — подумал Вадим. Он распрощался со стариком, сказал Надежде, чтоб звонила ему, и вышел в коридор. Андрея там не было, и Вадим без стука вошел к нему в комнату. «Слушай, как тебе не надоест сидеть весь день дома? Занялся бы чем-нибудь, а то соседи жалуются, что дружки к тебе по ночам приходят, старику никакого покоя нет», — сказал Вадим.

— Твой старик больно зажился, пора ему уже на тот свет, — зло бросил Андрей.

Вадим резко схватил его за ворот рубахи и отшвырнул к стене.

— Старик прожил трудную жизнь, у него заслуги, а ты без толку небо коптишь. Ну, я тебя заставлю работать, а если не захочешь, то убирайся отсюда к своей мамаше!

— Не могу я работать, у меня справка, — едва переводя дыхание, испуганно залепетал Андрей.

— Знаю я твои справки, мать тебе купила инвалидность и себе тоже. Вот сообщу в милицию, вышлют тебя из Ленинграда за тунеядство. А девушку оставь в покое, и чтоб пальцем к ней не прикасался. Она — под моей защитой. Понял?

— Понял, понял. Ты сам на нее глаз положил, да и кому эта деревня нужна…

Но не успел он договорить, как получил сильный удар в живот и, хватая ртом воздух, согнулся пополам. «Это будет началом твоего настоящего воспитания. Завтра в 9 утра повезу тебя на работу, попробуй только увильнуть», — бросил Вадим и вышел из комнаты. Андрей выпрямился, грозя вслед Вадиму кулаком, в голове у него зрел план мести, на лице появилась злорадная улыбка. Бабкина кровь взыграла в нем.

— Ничего, у меня достаточно времени и терпения, чтобы отомстить родственничку, хотя бабуля всегда говорила, что Вадим им не родня, чужая кровь. Уж останутся ему от этой девицы рожки да ножки.

5

С появлением девушки настроение у старика улучшилось. Надежда видела, что он принимает ее за женщину, которую когда-то любил, переносясь во времена своей молодости. Называл он ее только Варварой. Наде было все равно, лишь бы не ворчал на нее, этого она ужасно боялась. Вечерами девушка долго просиживала у кровати больного старика, ему не хотелось отпускать ее. Уставившись на нее своими безумными глазами, Богустов бормотал несвязные, непонятные слова, потом наступала пауза и старик тяжко вздыхал. Эти вечера сильно утомляли Надежду, ей хотелось как можно скорее уйти к себе и начать читать. Андрей дал ей одну из своих книг, которая оказалась чрезвычайно интересной. Там рассказывалось о несчастной любви молодой итальянки. Юноша, ее друг, которого она знала с детских лет и которого любила чистой, невинной любовью, предал ее. Его влекли богатые, изнеженные красавицы, покупавшие его любовь за деньги и осыпавшие его золотом. Героиня же романа была бедна, у нее не было ничего, кроме ее любви. Наде было жалко несчастную девушку, она плакала, читая о страданиях покинутой возлюбленной, и поскорей хотелось узнать, что же случится с ней дальше. Она еще никогда не читала ничего подобного.

Старику долго не спалось, иногда Наде приходилось сидеть около него до самой ночи, утром она чувствовала себя совсем разбитой. Работы по дому хватало на целый день: с утра приготовить завтрак старику, потом пойти в магазин, убрать, постирать, потом обед и ужин, а вечером снова сидеть возле него. Но работа у нее всегда спорилась, и старику пришлось это по душе. Вся молодежь в его представлении была ленивой, испорченной, а Надежда, его Варвара, трудилась, не покладая рук. Богустов не спрашивал ее, откуда она приехала, как познакомилась с Вадимом, ведь он знал о ней, о своей Варваре, все — и никакая Надежда его не интересовала.

Прошло уже больше недели с тех пор, как девушка поселилась в его доме. Наступил вечер, и она, как обычно, сидела возле старика, рассматривая одну из картин на стене. Там был изображен горный пейзаж. Девушка не слушала, что бормочет старик, пока не почувствовала прикосновение его руки. Старик что-то спрашивал у нее. Надя извинилась, что не расслышала вопроса. «Ты веришь в Бога?» — снова тихо спросил старый комиссар. Надежда на минуту задумалась, а потом ответила: «Не знаю. Может, что-то и есть такое, какая-то сила, но я никогда об этом не думала». Снова наступило молчание. Надежда задумалась. Ее никогда не учили верить в Бога. Она видела, как прабабка иногда молилась, стоя перед иконой, но в школе запрещали ходить в церковь, учителя твердили, что Бога нет. Прабабка знала заговоры, многие приходили к ней, и она помогала больным, от которых отказывались врачи. За это многие называли ее ведьмой, и наверное поэтому Надежда тоже верила в какую-то силу, но что это за сила, она и сама не знала.

Надя вспомнила, что как-то раз, когда ей только-только исполнилось четырнадцать, тетка разбудила ее очень рано, до восхода солнца, велела одеться и идти за ней. Они вышли огородами из деревни, чтобы их не видели, но куда они идут, тетка не сказала. Путь был далеким, они шли весь день и только к вечеру, когда все уже спали, добрались до маленькой деревеньки. Тетка провела ее к какому-то полуразвалившемуся дому, стоявшему на отшибе у самого леса, постучала в окно. Дверь со скрипом отворилась, и на пороге показалась старуха, одетая в странный серый балахон, голова ее была повязана таким же серым платком. На вид ей было лет восемьдесят. Женщина поняла, зачем они пришли, и дрожащим от старости голосом проговорила: «Нет, не могу, не просите даже. Ко мне уже из милиции приходили, ругались, кричали. Я пообещала, что больше не буду».

Но тетка начала уламывать старуху. «Мы пришли издалека, — говорила она, — никто нас не видел, никто нас не знает», — с этими словами она вытащила из узелка деньги. Старуха оглянулась вокруг, потом безмолвно направилась к сараю. Надя с теткой последовали за ней. В углу сарая стояли деревянный стол и скамья. Женщина вытащила откуда-то огромную книгу и положила на стол, потом взяла колоду карт и спросила: «Кто первый?» Тетка указала на Надю. Оставшись наедине со старухой, девочка испуганно озиралась по сторонам. Ее всю трясло от страха. Старуха усадила Надю рядом с собой, спросила, как ее зовут и когда она родилась, потом открыла книгу на странице с именем Надежда, нашла ее планету и начала раскладывать карты. Девочке стало еще страшнее. Старуха опять смотрела то в книгу, то в карты. Время шло. Наконец она повернулась к девочке и заговорила:

— Вот смотри, — сказала колдунья, — это твое прошлое, а вот это — твое будущее. Вижу, что тонула ты в воде, корова чуть не забодала тебя. Но все твои настоящие беды еще впереди. Я такой судьбы еще ни у кого не видала, а ко мне много людей приходит. Предстоит тебе дальняя дорога, много смертей придется тебе пережить, но сама ты останешься жива. Потом, точно не могу сказать когда, ты должна умереть в день своего рождения. Если же не умрешь, то другой человек возьмет на себя твою смерть, умрет вместо тебя. Дальше снова вижу трудную дорогу, но на этой дороге тебя ждет клад, много денег, очень много. Все несчастья твои будут от мужчин. Жить будешь долго, если тогда, в свой день рождения, не умрешь. Больше не пытай судьбу, я тебе сказала что могла.

Она захлопнула книгу и смешала карты. Надя поднялась, толкнула дверь и вышла во двор. Она поняла, что тетка стояла за дверью и все слышала. Слова этой женщины напугали девочку, губы ее побелели, все о ее прошлом было правдой, она действительно тонула в речке, ее еле спасли, и бешеная корова однажды ее чуть не убила. Но вскоре девочка успокоилась и почти забыла о пророчестве старухи. Ведь у нее еще есть время пожить, думала она тогда. Теперь Надежде было восемнадцать, и пока ничего страшного с ней не случилось.

Тут она вздрогнула, снова почувствовав прикосновение старика. Николай Степанович смотрел прямо на нее и говорил:

— Мне нужно исповедоваться, не хочу умереть с тяжестью на душе. Только вот попов не люблю.

— Хотите, я пойду в церковь и попрошу помолиться за вас? — с готовностью отозвалась Надежда. — Поставлю свечку. Может, этого и хватит? Хорошо бы и здесь икону повесить, да лампадку зажечь.

— У меня есть икона, — сказал старик. — Ладно, делай как хочешь. Я могу и перед тобой исповедоваться. Ты только сохрани мою тайну, а я тебе заплачу так, что хватит на всю жизнь. Сходи в церковь, помолись об отпущении моих грехов.

Надежда с недоумением смотрела на него, не понимая, какие могут быть у старика грехи, что ему так страшно умирать без покаяния. Вадим всегда говорил только об его заслугах. Еще в первый день Надежда заметила, что на письменном столе лежит целая стопка исписанной бумаги. Из любопытства девушка заглянула туда. Бумаги оказались воспоминаниями комиссара Богустова, где он описывал героические подвиги Красной Армии, рассказывал о своем комиссарском прошлом и о борьбе с врагами рабочего класса. «Может быть, — подумала Надежда, — он чувствует вину за то, что убивал людей в гражданскую войну, когда брат шел на брата?» Потом ей начало казаться, что старик тяготится какой-то ужасной тайной, о которой не знает никто, даже Вадим. Наверное, он не смог поведать об этом на бумаге и теперь хочет рассказать ей, Надежде, заплатив за сохранность своей тайны немалые деньги. «Что же это за тайна? — подумала Надежда, а вслух произнесла: — Хорошо, Николай Степанович, вы можете мне полностью доверять. Никто не узнает о вашей тайне, какая бы она ни была, а я буду замаливать ваши грехи, как умею, потому что меня не учили по-настоящему молиться». Старик успокоился и пробормотал:

— Все-таки, Прасковьюшка, не сбудутся твои слова.

— Кто такая Прасковья? — впервые спросила Надя.

— Это моя покойная жена, перед смертью прокляла меня, пожелала мне умереть как собаке, в одиночестве. Нет, теперь я не один. При тебе, Варварушка, мне не страшно помирать.

Надежде очень захотелось узнать, кто же такая Варвара и почему старик все время вспоминает о ней.

6

С тех пор, как Вадим отправил Надежду к старику, жизнь снова, как говорится, вернулась на круги своя. После той ночи, когда Азиз был здесь, он решил больше не устраивать у себя в квартире попоек, но девиц все же водил, оставлял их на ночь, а на следующий день выгонял за дверь. Квартира снова заросла грязью. Вадиму не хотелось, да и не было времени заниматься уборкой. Он подумал, что хорошо бы попросить Надежду навести порядок, да неудобно, она не домработница и к тому же очень занята сейчас со стариком, а Вадиму понравилось жить в чистоте. Он стал просить девиц, которых приводил, немного убрать в доме, — одни неохотно соглашались, другие только с недовольством пожимали плечами.

Много хлопот доставлял Андрей. Приятель, к которому Вадим устроил его на работу, постоянно жаловался: тот вечно опаздывал, на работе болтал с девицами, лоботрясничал, часто его было вообще не найти. Наконец Вадим решил вечером заехать к старику и поговорить еще раз с Андреем.

В последний раз, когда он разговаривал с Николаем Степановичем по телефону, тот сам предложил ему начать оформление документов на опекунство, чтобы можно было сделать прописку для Надежды. Вадим искренне обрадовался, что не ошибся, пристроив ее к Богустову: она пришлась по душе ворчливому, неуживчивому старику, так что теперь он и сам беспокоится, что станет с девушкой после его смерти, где она будет жить. Эта квартира не может целиком достаться Андрею, ему обязательно подселят соседей и сделают квартиру коммунальной, но старик даже был рад этому, ему не хотелось, чтобы такие хоромы доставались этому отродью. Прасковья сама так воспитала внука. Ее дочь — мать Андрея — всегда называла сына «ошибкой молодости» и совершенно не заботилась о нем. Бабка по-своему обожала внука, растила его эгоистом, учила ненавидеть людей, жить только для себя. Она не приучила Андрея к работе, совсем не думая, что будет с ним после ее смерти, кто его будет кормить.

Николай Степанович и Андрей жили вместе и ненавидели друг друга. Юный оболтус ждал, когда старик умрет и все достанется ему, а Богустов боялся умереть, зная, что кроме Андрея других наследников у него нет. И тут, к счастью для старика, появилась Надежда.

Вадим заскочил на минуту в контору, где числился инженером-электриком, расписался за зарплату. Это он проделывал дважды в месяц, кто на самом деле получал эти жалкие гроши, его не интересовало. На сегодня дела были кончены, оставалось только сделать несколько телефонных звонков. Вадим сел в машину и поехал в сторону Старо-Невского.

Николай Степанович сидел на постели, пытаясь проглотить кашу. Есть ему становилось все труднее и труднее. Надежда кормила его с ложки, как маленького. Вадим присел в углу, наблюдая за ними, ему казалось, что старик немного ожил. После ужина Надежда убрала со стола и вышла на кухню. Старик заговорил первым:

— Хорошая девушка, тебе бы жениться на ней, был бы всегда ухожен.

— Да что вы, Николай Степанович, я старый холостяк, боюсь жениться!

— На такой можешь жениться смело. А то потом поздно будет, захочешь, а птичка уже улетит. Хочу я помочь девчонке. Я сейчас тебе дам телефон одного моего друга, вместе воевали в гражданскую. Теперь его сын большой человек, в горисполкоме служит. Ну да ладно, я сам позвоню, а ты встретишься. Принеси мне телефон.

Вадим подал ему аппарат. На ночном столике лежала записная книжка, Богустов попросил Вадима найти там телефон Игнатьева. Вадим нашел и набрал номер.

— Узнаешь меня или уже позабыл? — продребезжал в трубку старик.

— Да, Николай, да, твой старый друг. Ну здравствуй, не забыл, значит. Да, были когда-то и мы молодцами. Слушай, Иван. Я скоро помру. Вот у меня перед смертью просьба есть к тебе, не откажи. Мой племянник встретится с тобой и все объяснит. Что? Ну давай, рад буду видеть тебя. Я всегда дома, давно уже не выхожу, так что застать меня легко. Ну до завтра, пока.

Старик повесил трубку и сказал: «Завтра он сам приедет навестить меня, заодно и поговорим. Приезжай ты тоже вечером. Да, друзья мы с Иваном были, не разлей вода, всю гражданскую вместе прошли, вместе бандитов били. Крепко мы были с ним связаны». Старик о чем-то задумался и тихо прошептал: «Да, крепко…»

Надежда вошла в комнату со стаканом воды.

— Пора принимать лекарство, — сказала она.

— Теперь все по часам, как в больнице, — проворчал старик.

— Я, может, не хочу всякую химию глотать.

Не обращая внимания на его слова, девушка вложила лекарство старику в рот и поднесла воду. Неохотно он проглотил таблетку. Из коридора донесся громкий звук хлопнувшей двери, послышалось множество голосов.

— Снова притащил компанию, снова всю ночь гулять будут, — вздохнул старик.

— А что, он часто это делает? — спросил Вадим.

— Ну, теперь-то что, деньги зарабатывает, так вдвойне гуляет. Две ночи назад здесь такое было — венецианское зеркало хлопнули об пол, думал — пол пробьют.

— Не может быть, его же не поднять! — воскликнул Вадим.

— Да как же — не поднять, — вздохнул старик. — Хорошее было зеркало, антикварное. Вадим вышел в коридор. Вся компания была уже навеселе. Андрей не замечал Вадима, хихикал, потирая руки, говорил:

— Ну ребята, устроим комиссару веселую жизнь. Может, быстрее на тот свет отправится.

Вадим, не говоря ни слова, открыл дверь на лестницу, схватил Андрея за шиворот и вышвырнул из квартиры вон, да так, что тот кубарем покатился вниз. Повернувшись к затихшей компании, он вежливо попросил всех выйти. Снизу доносились проклятья:

— Я тебе отплачу, я тебе так отплачу, будешь меня долго помнить!

Однако Вадим не боялся этого жалкого человечка. Вернувшись в комнату к старику, он спокойно сообщил, что попросил всех уйти. Надежда и Николай Степанович слышали все, но промолчали.

— Если среди ночи он опять устроит шум, звоните мне или вызывайте милицию, — посоветовал Вадим.

— Он отключает телефон. Не идти же к нему просить, чтобы включил, — вздохнул старик.

Надежда сидела молча. Ей вспомнилось детство, когда отец приходил домой пьяный, колотил мебель, хватал топор, крича испуганному ребенку, что отрубит матери голову. Девочке было очень страшно, она не могла уснуть, когда отец вечером долго не возвращался. Это значило, что тот придет пьяный. Она жалела мать, видя ее красивые заплаканные глаза, но потом, на следующий день, мать вымещала свои обиды на детской спине. Поэтому Надя с детства боялась пьяных компаний, а уж здесь и подавно тряслась по ночам от страха, сидя в своей комнатушке. Старику она не жаловалась, ведь он ничем не мог помочь ей, а уходить было некуда.

1

С тех пор как Вадим вышвырнул Андрея на лестницу, в квартире стало тише. Парень приходил домой и сразу же исчезал в своей комнате, а часто вообще не ночевал дома. Старик решил, что у Андрея появилась постоянная женщина. Один раз утром, когда Надежда вышла на кухню готовить завтрак, Андрей попросил ее вызвать врача. Девушка с широко раскрытыми глазами спросила, что у него болит, тот заявил, что у него плохо с сердцем. Надя забеспокоилась, быстро позвонила в поликлинику. Врач пришел только после обеда. Открывая дверь, девушка спросила: «Почему так долго, ведь человеку плохо с сердцем!» «Если ему так плохо, надо было вызвать неотложку, а я участковый врач», — ответил тот.

Войдя в комнату к Андрею, врач внимательно осмотрел его, измерил давление, послушал сердце и сказал: «Никаких отклонений я не нахожу. Сердце у вас в полном порядке. Больничного вам не дам, идите лучше на работу». «А вы, — повернулся к Надежде, — не волнуйтесь по пустякам, и врача понапрасну не вызывайте».

С этими словами доктор удалился. Надежда вернулась к старику, тот, сидя на кровати, бормотал: «При бабке вечно больным прикидывался, чтобы в школу не ходить. А врач молодец, хороший специалист. Что-то я его раньше не видел».

Но Андрей так и не пошел на работу в тот день, вскоре он стал прогуливать все чаще и чаще, и наконец его выгнали… Он по-прежнему редко ночевал дома, жил у какой-то женщины.

Надежда услышала звонок и пошла открывать. На пороге стоял неизвестный ей человек, который спросил «товарища Богустова». Надежда провела незнакомца в комнату, тот молча вынул конверт и подал его Николаю Степановичу, затем повернулся и вышел. Старик раскрыл конверт и достал оттуда Надин паспорт. Надежда вспомнила, что еще несколько дней назад к ним приходил друг Николая Степановича по фамилии Игнатьев. Они о чем-то долго беседовали, потом старик попросил девушку отдать Игнатьеву свой паспорт, тот забрал паспорт с собой и вот теперь только вернул обратно. Старик быстро развернул его, нашел нужную страницу и довольно заулыбался, потом он протянул паспорт Надежде. Отныне там красовался маленький штамп: «Прописан постоянно в г. Ленинграде».

Старик, довольный, приговаривал: «Не забыл меня старый друг, вот как уважил, ай да Иван». Надо ли говорить, как обрадовалась Надежда. Оказывается, вот она какая — прописка. И все оказалось так просто. Она не знала, что люди платят сумасшедшие деньги, чтобы получить этот маленький штамп, не знала, на какие хитрости и подлости идут они из-за прописки, как мучаются «лимитчики». Не знала девушка и что означают «старые связи», о которых все время говорил старик. Однако Надежда поняла, что теперь она может спокойно устраиваться на работу, но совесть не позволяла ей бросить старого человека, и Богустов прекрасно это понимал. Он смотрел на девушку и улыбался, сегодня вечером он собирался еще кое-что рассказать ей.

Вечером, как обычно, Надежда присела у постели больного старика. «Он и вправду долго не протянет», — подумала теперь уже добровольная сиделка. Ей было жаль Николая Степановича, она не хотела, чтобы он так быстро умирал, но девушка не могла не думать и о том, что, когда старика не будет, она наконец-то найдет себе хорошую работу.

Уже несколько месяцев жила она в этой квартире. По-прежнему старик называет ее Варварой, но Надя все не решалась спросить об этой женщине, давая старику возможность заговорить самому.

«Ты знаешь, Варюша, что я тебе хочу сказать. Теперь, когда я скоро уйду туда, — он указал пальцем вверх, — эта комната останется тебе. Вот потому тебе и оформили прописку так быстро», — начал старик.

Улыбка засияла на лице девушки. «Пусть теперь снятся сны, не буду им верить!» — подумала она. Ей хотелось танцевать от счастья, она наклонилась и поцеловала небритую, обтянутую сморщенной кожей щеку старика. Тот долго-долго смотрел на девушку, потом слезы навернулись ему на глаза. «Меня еще никто в жизни так не целовал», — прошептал старый комиссар, потом он взял ее руку и поднес к губам. Надежда почувствовала, что сейчас старик должен, наконец, сказать что-то очень важное. И действительно, немного помолчав, тот принялся рассказывать.

— Я рано пошел воевать, тогда шла гражданская война. Я был лихой, смерти не боялся, друзей имел много. Одно плохо — женщины меня не любили. И вот как-то раз расположился мой отряд на отдых в одной из таежных деревень, я тогда уже был комиссаром, и запала мне в душу одна красавица с русой косой… Помню, как пройдет она мимо меня, свету белого не вижу, голова кругом идет, в глазах темно делается. Ходил к ней свататься, посмотрела она на меня и прыснула от хохота, мол, надо тебе еще подрасти чуток. А ростом я, ты видишь, не удался, она была выше меня на целую голову. Но сердцу не прикажешь, полюбил ее, жизнь мне без нее не в радость.

В это время приехал в деревню мой друг, вместе с ним воевать уходили. Обрадовался я встрече с ним. А тот и дня не пробыл, как покорил мою красавицу Варвару. Обидно мне стало, сердце кровью обливалось. Выследил я их как-то раз, вижу — идут, друг дружке в глаза смотрят.

Пошел я потихоньку, краем леса, за ними. И все мне было видно — как Варвара идет, раскачиваясь на ходу, как блестит на солнце ее тяжелая коса. Светило солнце, на небе не было ни облачка. Вот вышли они краем леса на лужайку, где стога сметаны, легли под стог, начали целоваться. Расстегнул он ее кофту, как сейчас вижу, и ну целовать, а она вся дрожит и тоже его целует. Тут я рассвирепел — тоже мне, недотрога, со мной такую неприступную из себя корчила, а здесь так и льнет к нему, так и жмется. Ну, не стал я долго раздумывать. Выскочил из своего укрытия, отшвырнул друга в сторону и, не давая опомниться, всадил ему нож в живот. Бросилась она к своему любимому, кричит, целует его, тут я и ей прямо в грудь нож всадил… Так она стала моей. Никто мне теперь не мешал, натешился я Варварой и досталась она мне девственницей.

Надежда, слушая старика, боялась пошевелиться. Ее трясло от страха, а тот все время судорожно сжимал ей руку. В комнате стемнело, и девушка потянулась, чтобы включить лампу, но больной остановил ее.

— Когда ты здесь появилась, — продолжал он, — я и впрямь подумал, что это Варвара за мной пришла. Только ты немного стройнее и чуть пониже, но лицом ты очень на нее похожа, и коса такая же, как у Варвары. Ты для меня все делаешь, чего она никогда не делала, но все равно ты теперь моя Варвара.

И его трясущаяся рука потянулась к Надиной груди. От растерянности и страха девушка не знала, что делать. Она попыталась вырваться, но старик потянул ее обратно. Почти теряя сознание, девушка упала в кресло. Перед ней был не тот добрый старик, который заботился о ней, как о родной дочери, перед ней был убийца, предатель, насильник, надругавшийся над мертвой. Он трогал ее грудь костлявыми пальцами, глаза горели, как у голодного зверя. А старик продолжал:

— Был я в Киеве. Когда влетели мы на конях в институт благородных девиц, в одну ночь стали они все неблагородные. Сопротивлявшимся горло резали. Я не любил, когда женщины кричали, сразу их приканчивал, а потом уже наслаждался. Они были еще теплые, молчаливые… Ты пойдешь завтра в церковь отмаливать мои грехи, ты мне обещала хранить тайну. Никто не должен знать об этом. Тебе же лучше, если молчать будешь, а то быстро окажешься на улице. У меня большие связи, никто тебе не поверит, свидетелей нет, всех своими руками убрал…

Он снова засмеялся. Смех это был или хрип? Надежда только и могла, что мотнуть головой.

«Вот умница, все понимаешь», — ухмыльнулся старик. И тут же изменившимся мягким голосом проговорил: «Ну ладно, иди спать, а то ты совсем устала. Спокойной ночи».

2

Лежа в постели с открытыми глазами, она пыталась сдержать рыдания, но слезы сами капали на подушку. Старик пожелал ей спокойной ночи. Какая уж там спокойная ночь, когда его слова до сих пор звучали в ее ушах! Грудь горела при воспоминании о прикосновении страшной руки. Что теперь делать? Бежать? Заслуги… Вот так заслуги! Может, поэтому Андрей ненавидит его? Вдруг она вспомнила про человека, который привел ее сюда. Кто он такой, этот Вадим? Чем занимается? Всегда полно денег, а где работает — неизвестно. Вся семья одинаковая. «Ладно, останусь здесь, — наконец решила Надежда, — но только этому скелету не дам меня лапать».

Ей вспомнились теткины слова: «Не позволяй мужчинам трогать себя. Они могут принести тебе много горя. Береги свою честь, не позорь мать. Потерять чистоту — это позор, это большой грех». Девочка со страхом повторяла теткины слова, ей было тогда четырнадцать.

Теперь она мучилась при мысли о том, что полумертвый отвратительный старик прикасался к ней. Как это было противно! Тетка была права. До самого утра девушка так и не сомкнула глаз.

Утром, как обычно, она привела себя в порядок и понесла старику лекарство, словно ничего не случилось. Войдя к нему, она увидела, что Николай Степанович сидит за столом и что-то пишет. Повернувшись, старик прищурил глаза и испытующе посмотрел на девушку. Она осунулась, побледнела, но взгляд оставался спокойным. Хозяин, кажется, остался доволен.

«Пишу на тебя завещание, — сказал он. — Сходишь к нотариусу и попросишь, чтобы пришел сюда. Скажи — старик не может выходить. Но сначала зайди в церковь, а потом уже к нотариусу. Надо сегодня обязательно все сделать, а то, чует мое сердце, Анна скоро явится, все заберет».

После завтрака Надежда пошла в Александро-Невскую лавру. Войдя впервые в храм, она остановилась, завороженная красотой и какой-то неземной благодатью. Горело множество свечей, с икон на нее смотрели чудные лики, но Надежда не знала, кто там изображен. Она пошла ближе к алтарю, а святые не спускали с нее глаз. Запах ладана опьянял. Ей вдруг стало очень спокойно и даже уютно после стариковской комнаты. Подойдя к распятию, девушка остановилась. Старушка, стоя на коленях, отбивала поклоны. Когда она поднялась с колен, Надя спросила, где тут можно помолиться за покойников, старушка подвела ее к одной иконе и сказала, что здесь надо поставить свечку за упокой души и написать на бумажке имена умерших. Надя написала, бросила деньги. Потом она подошла к другой иконе и, как могла, своими словами, стала просить Господа наказать старика посильнее.

Выходя из собора, она еще раз обернулась, чтобы посмотреть на мерцание свечей, блеск хрусталя и золота, лица святых на иконах. Надежда решила на следующий день снова прийти сюда. Сегодня она написала имя «Варвара», а завтра, может быть, надо будет написать еще одно. После церкви девушка отыскала нотариуса по указанному стариком адресу.

Вернувшись домой, она встретила Андрея и первая поздоровалась с ним.

— Куда вы пропали, что-то вас давно не видно, — приветливо сказала она.

— Этот старый хрыч еще живой? — не отвечая на ее вопрос, хмуро спросил Андрей.

— Живой, еще как живой, — вырвался вздох у Нади. Андрей с интересом посмотрел на нее.

— Не допек ли он уже и вас, Надежда?

— Нет, нет, ну что вы, он ведь совсем слабый, тихий человек, — спохватилась девушка.

— Вы еще не знаете, Надя, какой он «тихий». Хотя, впрочем, может вам и повезет, не придется узнать.

«Уже узнала», — подумала Надя про себя, а вслух спросила:

— За что вы его так не любите? Он вас обижал в детстве или?..

— Хотел меня в ванне утопить, — со злостью ответил парень.

— Как — утопить? — испугалась Надя.

— Я залез в его бумаги и прочел кое-что, но, конечно, ничего там не понял, мне было только восемь лет, но старик испугался и, видимо, от страха решил меня утопить.

Больше девушка не стала его ни о чем спрашивать. Теперь она даже обрадовалась, что Андрей вернулся. Старик не станет ее трогать при нем, хотя и парню она тоже не очень-то доверяла. Однако Андрей не остался даже ночевать дома, вскоре Надя услышала, как за ним захлопнулась входная дверь.

На улице уже темнело, когда она подошла к комнате старика и остановилась перед дверью. Ей очень не хотелось входить, но из комнаты послышался голос: «Что стоишь, как столб, заходи!» «Вот дьявол, сквозь стены видит, наверное, это его дух следит за мной», — со страхом подумала девушка, распахивая дверь. Она села на свое обычное место. Теперь ждать долго не пришлось, старик сразу же заговорил: «Тяжко мне, а всего теперь не припомню, столько воды утекло. Имен не спрашивал, рубил головы, вместе с другом моим, Иваном Игнатьевым. Вместе стригли поповские ризы с драгоценными камнями, делили поровну. А сколько зубов пересчитали, уж и не помню. Все там лежат», — и он показал рукой на шкаф, но Надя не сразу поняла, о чем он говорит.

«А в блокаду что творили, — продолжал старик. — Прасковья моя работала управдомом. Вот посмотри, все здесь ею добыто, — он обвел глазами комнату. — Вернулись мы с Дальнего Востока с чемоданами, набитыми золотом да камнями, ну а вся мебель, картины, все уж здесь, в блокадном Ленинграде, нам досталось. Значит, была она управдомом, ходила по квартирам, высматривала, что у кого есть. А в нашем доме, в другой парадной, профессор жил. Так Прасковья сумела отобрать у него хлебную карточку, он вскоре и умер с голоду. Зима стояла холодная, дома не топились. Пока все вынесла из квартиры, держала профессора в комнате, а потом сообщила, что тот умер. И в других квартирах то же проделывала, заморила голодом многих. Я тоже вещи вместе с ней таскал. То зеркало, которое Андрюшкины гости разбили, еле дотащили. С тех пор Прасковья все говорила, что добро ей потом и кровью досталось».

Надежда обвела взглядом комнату. Теперь ей везде стали мерещиться умирающие от голода люди.

Старик попросил ее подойти к шкафу, открыть дверь, просунуть руку и приподнять дно. Когда девушка сделала все, что он велел, она обнаружила тайник, где и хранились разные бумаги, ружье и несколько маленьких узелков. Старик попросил принести все, что было в тайнике, кроме бумаг, к нему на постель. Он развязал один узелок, и Надя сначала не поняла, что это, но потом она едва сдержала крик: перед ней лежало множество золотых коронок, некоторые из них были с зубами. Сколько людей понадобилось уничтожить, чтобы добыть это золото!

В следующем узелке находились драгоценные камни и куски риз, ценности всех этих вещей Надежда не знала, да и не хотела знать. О бумагах, лежавших в тайнике, старик, казалось, забыл, а девушке как раз интересно было посмотреть, что в них. Вещи же, лежащие на постели, вызывали в ней только отвращение. Старик долго еще молча перебирал руками коронки и камни. «Возьми это все и положи обратно, а после моей смерти достанется все тебе, никто об этом тайнике не знает», — наконец сказал он.

«Николай Степанович, почему вы хотите мне все оставить? Я же вам не родня, просто чужой человек с улицы. Что мне с этим всем добром делать? Пусть лучше Андрей возьмет», — с мольбой в голосе проговорила Надежда.

Старик, пытаясь приподняться, зло замотал головой: «Поклянись, что ты этого не сделаешь никогда! Чтобы этому уроду ничего не досталось и его матери тоже! Поклянись!» Он без сил откинулся на подушку и громко захрипел. Надежда растерялась, но потом быстро сгребла все сокровища в кучу, бросила их в шкаф, закрыла тайник и побежала вызывать «скорую помощь».

Девушка принялась хлопотать вокруг старика, не зная, как помочь ему, забыв на время, что видела здесь несколько минут назад. Сейчас перед ней был очень старый, беспомощный человек.

«Скорая» увезла его в больницу.

Навещая старика на следующий день, Надя поняла, что это конец. Больше он домой не вернется. Лицо его пожелтело, щеки ввалились. Девушка сидела возле него, думая о жизни этого человека и о пролитой им крови. Сколько таких, как он и его друг Игнатьев, строивших «новую жизнь», называют себя героями, пишут воспоминания о своих подвигах, которых никогда не было! «Нет, комиссар Богустов, ваша рукопись дальше не пойдет, там сплошная ложь, а люди должны узнать правду о ваших “подвигах”», — думала Надя.

Но тут старик приоткрыл рот, глаза его выкатились, он пошевелил губами, пытаясь что-то сказать, — Надежда поняла, что это было имя его возлюбленной, — потом глубоко вздохнул, откинулся на подушку — и наконец умер. Умер, оставшись в памяти людей все таким же героем, боевым комиссаром…

Выйдя из больницы, Надежда остановилась и посмотрела на облачное небо. Уже наступали холода, каждый день моросил дождь. «Как неприятно ложиться в мерзлую сырую землю, — подумала девушка. — Но старик это заслужил». И она бодро зашагала домой. Андрея не было, и Надежда не стала его искать. Она решила позвонить Игнатьеву, сообщить ему о смерти друга и попросить, чтобы он организовал похороны. Найдя телефон в телефонной книжке, она набрала номер и рассказала Игнатьеву о кончине старика Богустова и о его последних минутах в больнице. Тот молча выслушал, а потом сказал: «У Николая Степановича было ружье. Я бы хотел получить его в память о друге».

Надежда вспомнила, что видела это ружье в тайнике, но ответила так:

— Я не знаю. Если вы хотите, то приходите и посмотрите сами, может быть, где и найдется.

— Могу ли я приехать к вам сегодня, через час?

— Пожалуйста, я буду дома.

Положив трубку, Надежда подошла к тайнику и вытащила оттуда ружье. Оно ее совсем не интересовало, она поставила его за шкаф, словно оно всегда там было. Потом достала бумаги и унесла все в свою комнату, ей очень хотелось прочесть эти листки. Надя спрятала бумаги у себя в письменном столе. Не прошло и получаса, как раздался звонок в дверь. Это Игнатьев. Надежда провела его в комнату старика, предложила взять все, что тот захочет, и самому поискать ружье, а после этого вышла, оставив его одного в комнате. Через несколько минут Игнатьев позвал ее. Ружье было у него в руках, он радовался как ребенок, приговаривая: «Цены ему нет, вот это вещь, всю жизнь мечтал о таком!»

Надежда с безразличием пожала плечами. «Большое вам спасибо, что позвонили мне. У вас теперь все в порядке, жилплощадь ваша. Еще раз спасибо», — сказал Игнатьев и тут же ушел. Девушке показалось, что друг Николая Степановича чего-то или кого-то очень боится. «Наверное, Андрея», — подумала она. Тот до сих пор еще не появлялся. Надежда пошла в свою комнату, закрылась на ключ, достала из письменного стола бумаги и начала читать листок за листком. Это были заявления на комиссара Богустова. В конце лежал лист со списком убитых людей. Девушка сравнила подписи на заявлениях и фамилии убитых — они сходились. Доносы попадали не по назначению, а прямо в руки Богустова. Надежда сидела долго, думая обо всем увиденном и услышанном. В это время хлопнула входная дверь. Надежда вздрогнула и быстро спрятала бумаги, но Андрей тихо прошел в свою комнату, он еще ничего не знал о случившемся. Тут Надежда вспомнила, что забыла сообщить Вадиму, однако того, наверное, еще не было в городе, он уезжал куда-то по делам. Девушка решила оставить все до утра.

Целую ночь она не сомкнула глаз, строя планы на будущее.

3

Вадим быстро управился со всеми делами в Риге и решил немного поразвлечься. В этом городе у него было полно друзей, одно застолье следовало за другим, и так продолжалось целую неделю. Сейчас, уставший и разбитый, он летел домой. Голова болела после вчерашнего веселья — спал он этой ночью всего три часа.

Вадим и предположить не мог, что возвращается как раз на похороны Николая Степановича. Он обещал позвонить старику из Риги, но, конечно, забыл об этом. Выйдя из самолета и взяв машину со стоянки, Вадим решил сначала поехать домой, ему очень хотелось поскорее принять душ. Стоя под струями теплой воды, он слышал в комнате телефонные звонки, которые действовали ему на нервы. Наконец Вадиму это надоело, он выскочил из ванной, добежал до телефона и зло схватил трубку. Это была Надежда.

«Я вам звоню каждый день, а сегодня каждый час, думала, что уже не застану, — сказала она. — Николай Степанович умер… В 12 часов похороны. Все организовал его друг, Игнатьев. Мне надо будет обязательно с вами поговорить, я не знаю, что делать. Этот Андрей… Опять с пропиской…» Вадим не дал ей договорить. «Сейчас выезжаю, жди меня дома. Вместе поедем на кладбище. До встречи», — твердым голосом произнес он.

Вадим быстро вытерся, вытащил из шкафа темный костюм с черным галстуком, хранившийся там со времени похорон его матери. Чертыхнулся про себя, что чуть было не пропустил похороны старика, и стал одеваться.

Когда он подъехал к дому Богустова, Надежда уже ждала его во дворе. Вадим усадил ее в машину, выяснил, на какое кладбище они едут, завел мотор и уже по дороге принялся расспрашивать девушку о том, как все произошло.

На похороны собралось совсем немного народу, в основном это были старики. Оркестр играл траурную музыку, произносились речи, однополчане вспоминали заслуги умершего. Церемония длилась недолго. После похорон Надежда и Вадим вернулись в квартиру старика для разговора с Андреем, который приехал вместе с ними. Он начал первый, не скрывая раздражения.

— Какое она имела право отдавать ружье Игнатьеву? И каким образом ее сюда прописали? — Андрей сразу бросился в атаку.

О ружье Вадим ничего не знал. Он посмотрел на Надежду, но та стояла с невозмутимым видом.

— Значит, такое было желание Николая Степановича, а прописали ее здесь по закону, потому что она оформила опекунство над стариком, — спокойно ответил Вадим.

— Ну, я выясню, что по закону, а что нет, не хочу, чтобы в квартире жили посторонние, — угрожающе произнес Андрей.

— Попробуй, выясни. Но не забывай, что Надежда теперь здесь полноправная хозяйка. И все в этой комнате принадлежит ей. Николай Степанович написал на нее завещание.

— Ну уж нет, этому никогда не бывать! Здесь все по закону принадлежит мне, это все осталось мне от бабки! — воскликнул разъяренный парень.

— По закону от твоей бабки все осталось Николаю Степановичу, а дальше он вправе распорядиться этим имуществом, как сочтет нужным. Сходи к юристу, — твердо сказал Вадим.

Андрей с ненавистью посмотрел на Надежду, которая, о чем-то задумавшись, стояла у окна, потом быстро вышел из комнаты и хлопнул дверью. Вадим и Надежда некоторое время молчали, каждый думал о своем.

— О каком ружье говорил Андрей? — спросил Вадим.

— Игнатьев сказал, что хочет взять ружье и что Николай Степанович сам ему хотел подарить. Ружье было там, за шкафом, Игнатьев нашел его. Потом Андрей стал искать ружье, я и сказала, где оно.

— Ну и ладно, пусть лучше будет у Игнатьева. Этому идиоту нельзя оружие доверять. А ты теперь перебирайся в комнату старика. Она твоя.

Девушке совсем не хотелось жить в комнате, где перед ней вставали тени убитых, и спать на постели убийцы. Вадим перехватил ее взгляд, брошенный на кровать.

— Не бойся, кровать мы поставим другую, на этой уже спать нельзя. Я сегодня же займусь этим, — сказал Вадим. Он подошел к двери и осмотрел замок. Замок был старый, и ключ плохо поворачивался.

— Нужно будет вставить новый замок, — заметил он.

— Теперь мне нечего делать, я хотела бы найти работу, может, устроиться продавщицей в магазин? — спросила Надежда.

— Продавцы получают очень мало, давай-ка я тебя устрою в другое место, — предложил ей Вадим.

— Мне нужна работа на несколько месяцев. Я снова буду поступать в институт.

— Все равно, не обязательно идти в продавцы, я тебя устрою в ресторан «Астория».

Надежда еще ни разу в жизни не была в ресторане и совсем не представляла себе, что там за работа. Она видела ресторан только в кино, ей он тогда очень не понравился. А Вадим продолжал:

— Точно, это хорошая идея, завтра же сходи туда. Директорша — моя старинная приятельница, ты ей как раз подойдешь.

— Я не думаю, что справлюсь с этой работой. Я совсем не знаю, что там надо делать, — заикаясь, проговорила Надя.

— Не бойся, все там тебе скажут, всему научат. Ну, до завтра. Я позвоню, когда буду выезжать.

Девушка хотела еще что-то сказать, но Вадим уже ушел. Ночью она спала в той же комнате, где и раньше, переезжать в другую ей не захотелось. А у Андрея опять было шумное веселье. Утром Надежду разбудил звонок в дверь, она открыла и увидела соседку, а с нею двух мужчин, как она потом узнала, из домоуправления. Соседка пожаловалась на шум и громкую музыку, не дававшие спать всю ночь. Надежда предложила им войти и сказала, что она тоже не могла уснуть и что Андрей — это ее сосед, с которым она ничего не может поделать. После этого они долго стучали в его дверь, пытаясь добудиться. Проснувшийся, наконец, Андрей был очень недоволен, что его так рано разбудили и громко возмущался по этому поводу, люди из домоуправления пригрозили выселить его, если опять будет дебоширить, и ушли.

Оставшись наедине с Надеждой, Андрей больно схватил ее за плечо.

— Ну что, уже жаловаться начинаешь? Ну ничего, я тебе быстро рот заткну.

Девушка испугалась.

«Видно, все обитатели этой квартиры стоили друг друга, — подумала она. — Еще неизвестно, что собой представляет Вадим. Надо будет и с ним поосторожней».

Вскоре Вадим приехал, как и обещал, с тем, чтобы отвезти Надю в «Асторию». Она решила не говорить ему ничего о случившемся, но Вадим все-таки заметил, что девушка чем-то взволнована. Однако объяснил это страхом перед неизвестностью. По дороге он пытался успокоить Надежду, говоря, что все будет в порядке и что бояться нечего.

Стоя в коридоре гостиницы и ожидая, когда вернется Вадим, Надежда чувствовала себя немного неловко. Она стыдилась своей бедной одежды, своей, как она считала, деревенской внешности. Ей казалось нелепым стоять в таком простеньком платье и с заплетенной косой среди этой роскоши и среди этих людей, каждый из которых был, в ее представлении, миллионером. Наконец явился Вадим в сопровождении немолодой женщины. Надежде очень захотелось уйти, но женщина посмотрела на нее с улыбкой и велела пойти с ней. Они вошли в ресторан, который Надежда представляла совсем другим, не таким, каким сейчас увидела. Женщина, говорившая с ней, оказалась директором ресторана. Звали ее Людмила Игоревна. Она заставила Надежду пройтись по комнате, потом улыбнуться.

«Улыбка у тебя замечательная, — похвалила директорша. — Косу не вздумай отрезать или прическу переделывать. Настоящая русская красавица. Ну что, иди оформляй документы. Принимаю на работу», — с этими словами Людмила Игоревна взяла Вадима под руку и отвела в сторону. Они немного поговорили, потом громко засмеялись.

На улице Вадим сказал Надежде: «Эта женщина ни одному мужчине проходу не дает. Особенно любит молодых парней». Но девушка не слушала, что он говорил. В ее голове вертелись совсем другие мысли.

— Вадим, вы действительно думаете, что я смогу здесь работать? Может, лучше найти другое место, попроще? Мне совсем…

Он не дал ей договорить:

— Уже все решено. Людмила берет тебя. Другая бы на твоем месте радовалась, а ты нос воротишь. Ну ладно, я тороплюсь, давай-ка я тебя подброшу домой.

— Нет, спасибо, я хочу пройтись пешком. До свидания, Вадим.

Он кивнул головой и бросил ей вслед:

— Пока, завтра утром заскочу, чтобы ты не передумала.

«Ну что он возится со мной, тоже мне опекун нашелся», — подумала Надежда.

Устраивая ее в ресторан официанткой, Вадим знал, на что идет, знал, что остаться человеком на такой «халдейской» работе будет очень сложно. Но все же ему казалось, что Надежда выдержит это испытание. Все, как считал Вадим, зависело только от нее.

4

Стоял декабрь. Пронзительный северный ветер пробирал девушку до костей. Тоненькое пальтишко плохо защищало от ленинградской непогоды. Прохожие, ссутулившись, спешили по своим делам. Надежда ускорила шаг, чтобы как можно быстрее добраться до дома. В такую погоду совсем не хотелось гулять. Поднявшись по лестнице, Надежда как раз около своей квартиры встретила соседку с верхнего этажа. Разговаривая с ней, девушка повернула ключ в замке, но дверь не открылась. Она позвонила, послышались шаги на дверью. Андрей спросил: «Кто?» Надежда отозвалась. Тот немного приоткрыл дверь и громко велел девушке убираться к черту. Однако, увидев соседку, весело заулыбался, объясняя, что это он так пошутил.

Надежда сразу обратила внимание на беспорядок в своей комнате, хотя до ее ухода комната была чисто убрана. Она поняла, что Андрей успел похозяйничать здесь, но, видимо, он ничего не нашел, так как все бумаги и деньги, которые дал старик, лежали в ее сумке. Войдя в комнату Николая Степановича, она увидела, что ящики в шкафу выдвинуты и опрокинуты, шкаф раскрыт, все содержимое валялось на полу, но тайник, Надежда поняла это сразу, остался Андрею неизвестен. Сам он в это время ожесточенно кромсал матрас, не замечая присутствия Надежды. Она стояла и наблюдала, как он по частям вытряхивал старую слежавшуюся вату. Наконец Андрей заметил, что Надежда смотрит на него. Приглушенным голосом он угрожающе прошипел:

— Ну что, вовремя все убрала? Я тебя не выпущу отсюда, пока не отдашь!

Девушка заморгала глазами:

— Я не знаю, что вы ищите. И ничего я не убирала.

— Не придуривайся, мне нужны сберкнижки и золото. Не мог же он это с собой в гроб взять?

— Кто ищет, тот всегда найдет, — ответила Надежда. — И почему это все должно быть в матрасе? Проверьте письменный стол. Может, книжки там. А какое золото могло быть у старого коммуниста?

Она ушла на кухню и стала пить чай, ожидая, когда Андрей кончит поиски. Надежда решила, что, если он найдет тайник, то пусть все достанется ему, все равно она не знала, что делать с этим богатством.

Время тянулось, Андрей все еще был там. Надежда убрала у себя, но ей хотелось прибрать немного и в комнате старика, поэтому она никуда не уходила. Но вот в коридоре прозвучали тяжелые шаги и на пороге комнаты появился Андрей, держа в руках сберегательные книжки.

— Старая тварь, успел еще весной все снять. Только на одной пятьсот рублей осталось, — в отчаянии сказал он. Мечта была разрушена, богатство потеряно.

Поднявшись, Надежда спросила, может ли она теперь убрать в комнате, чтобы переехать туда. Он кивнул головой. Оставив его одного, девушка вошла к старику. Тайник не найден! Она с сожалением подумала, что лучше бы Андрей нашел. Находиться в одной комнате с этими зубами и камнями было очень противно. Еще есть время, думала она, чтобы отдать все. Себе этой мерзости она не хотела оставлять. Услышав, что Андрей собирается уходить, она остановила его и предложила взять все, что он считает нужным. Она не хотела хранить ничего. И картины, и мебель казались ей забрызганными человеческой кровью, но парень сказал, что вернется попозже, тогда и посмотрит.

Рукописи старика Надежда решила сжечь, одежду тоже. Она знала, что на пустыре за домом многие люди сжигали ненужные вещи. Еще было светло, но Надежда включила лампу — в полумраке мерещились какие-то страшные тени. Уборка затягивалась, надо было сложить бумаги, книги, всякую мелочь. В руки ей попался альбом со старыми фотографиями. На них было много людей в военной форме. Девушка попыталась найти среди них комиссара Богустова. В одной группе Богустов стоял в стороне от других. «В этом проявлялся его характер, — подумала Надя, — не лезть вперед, стоять с краю, но зорко следить за тем, что происходит в центре». На другой фотографии рядом с Николаем Степановичем стоял высокий красивый человек с доброй улыбкой. «Может быть, это и есть его друг, которого полюбила Варвара», — решила девушка.

Она увлеклась разглядыванием фотографий, как вдруг услышала тихий скрип двери, потом крадущиеся шаги. На Андрея это не похоже, он всегда врывался, как вихрь. Девушка затаила дыхание. Она прислушивалась, но за дверью воцарилась тишина. Может быть, ей померещилось и это испуганно стучало ее собственное сердце? Ключ есть у Андрея, Вадима и у нее. Надежда тихо поднялась, подошла к двери, отворила. Свет в коридоре не горел. Не успела она дотронуться до выключателя, как лампа погасла и в комнате. Наступила темнота. Девушка пыталась прислушаться, но стук собственного сердца заглушал все другие звуки. Не веря в Бога, она все же попросила дух старика оставить ее в покое. Дрожащими руками нащупала свечу на полочке, бросилась за спичками, но обо что-то споткнулась и упала.

Послышались шаги за спиной, Надежда вскочила на ноги, подбежала к окну, схватилась за штору, чтобы впустить свет уличного фонаря. Чьи-то руки обвили ее сзади, повалили на пол. Она попыталась вырваться, стала кусаться, царапаться, как зверь, колотить кулаками чье-то тело. Наконец ей удалось вывернуться и отбросить тяжесть от себя, но не успела она вскочить на ноги, как сильнейший удар по голове свалил ее с ног. Комната поплыла перед глазами. Надежда поняла, что это конец…

Сколько прошло времени и как долго она лежала, Надежда не знала. Все тело болело, она никак не могла вспомнить, что здесь произошло. Ощупывая себя, она убедилась, что платье порвано. Тогда, догадываясь уже, что случилось, несчастная девушка поднялась на подкашивающиеся ноги, но голова у нее закружилась. Она пощелкала выключателем — свет не загорелся.

При свечах Надежда осмотрела комнату — никого не было, она посмотрела на пол — там расплылось большое кровавое пятно. Надежда увидела, что ее платье тоже окровавлено, и струйка крови стекает по ноге. «Нет, нет, только не это!» — в ужасе простонала она и опустилась на колени, воя, как раненый зверь. В голове звучали слова ее тетки: «Позор, позор, позор…» Но кто сделал это? Неужели старик вернулся с того света, надругался над ней за то, что в церкви желала ему мучительной смерти? «Кто, кто?» — мысли путались в ее голове.

5

Вадим вернулся в «Асторию», как договаривался с Людмилой, в восемь часов и прошел прямо к ней в кабинет. Она сама распахнула перед ним дверь, — повеяло дорогими французскими духами.

Стол был уже накрыт на двоих: шампанское, коньяк, икра черная, красная, севрюга, семга и все прочее выглядело очень красиво и привлекательно. Людмила умела принимать дорогих гостей, а Вадим ей нравился очень давно, ей не раз приходилось иметь с ним дело и очень хотелось познакомиться поближе. Приятные манеры и обходительность этого молодого человека действовали на всех женщин неотразимо. И вот случай представился: Вадим сам позвонил и попросил принять на работу одну его молодую родственницу. Людмила уже начала было ревновать, но при виде этой юной особы поняла, что бояться нечего, ее внешность и одежда говорила о том, что девушка приехала из деревни. Людмила согласилась взять ее — форменная одежда сравняет девушку со всеми. «А лицо у “деревенщины” ничего, — думала директорша, — подойдет для обслуживания “особых гостей”».

Людмила держала Вадима за обе руки, лицо ее так и сияло от радости. Она подставила губы для поцелуя. Пересилив себя, парень наклонился, прикоснулся к ее губам и почувствовал жар, исходящий от ее тела. «Да, на это я совсем не рассчитывал, дорого обойдется мне Надеждина работа», — подумал он.

Возраст этой женщины невозможно было сразу определить. Выглядела она довольно молодо, но если хорошо приглядеться, то делалось ясно, что ей уже около пятидесяти. Она пришла работать в «Асторию» молодой девушкой, начинала горничной, потом заочно закончила институт. Карьеру Людмила Игоревна сделала очень быстро, используя свои женские достоинства. Уже в 35 лет она была директором ресторана, стала подбирать официантов по своему вкусу. Как у Екатерины Великой, у нее тоже были свои фавориты. Однако годы шли, а Людмиле все казалось, что она может очаровывать мужчин, как раньше.

С легкостью подойдя к столу и кокетливо глядя на Вадима, она налила в бокалы шампанское и поднесла ему со словами: «Для более тесного знакомства давайте выпьем на брудершафт и перейдем на ты!»

«Хорошо бы, если бы это было все, чего ты хочешь», — подумал Вадим. Потом Людмила усадила его на диван и сама села рядом. Чтобы как-то растянуть время, он потянулся к столу и взял кусочек пирожного. Хозяйка кабинета разочарованно встала и прошлась по комнате, давая ему возможность поесть. Нахмурившись, она спросила:

— Кто эта молодая особа, которую ты привел сюда?

— Да это моя двоюродная племянница. Приехала, чтобы ухаживать за больным стариком, а тот умер, и теперь ей нужно где-то работать, — соврал Вадим.

— Она остановилась у тебя?

— Нет, в квартире старика. Но я должен помочь ей.

— Сейчас я могу взять ее только ученицей, но если ты очень попросишь, то, может быть, удастся оформить ее официанткой, на стипендию ей все равно не прожить, — проговорила директорша.

Вадим понял, на что она намекает, он видел, что женщина вся дрожит от желания. Выпив три бокала шампанского, он нехотя начал расстегивать пуговицы на ее платье. Делая это, Вадим попытался вспомнить молодых девушек, которые побывали у него в последнее время. С большим трудом от заставил себя обнять эту стареющую женщину. Она стонала от наслаждения, ему же было просто скучно. Он закрыл глаза, перебирая в уме всех самых красивых проституток в Ленинграде. Результата не было. Людмила же вскрикивала от его равнодушных поцелуев.

Внезапно перед ним возник образ Надежды, в мыслях он целовал ее, она отдавалась ему первый раз в жизни. Да, ее он хочет, только ее, и тут он застонал, это Надя, а не холеная накрашенная дама билась в его сильных руках. Все кончилось. Он отодвинулся, глаза его были еще закрыты, Надежда целовала его, лаская руками его тело. «Как мне хорошо с тобой, ты молодец», — хрипловато проговорил чей-то чужой голос.

«Черт бы тебя побрал, старую ведьму, — про себя выругался Вадим, — не могла помолчать, пока я не домечтал до конца». Он открыл глаза, над ним склонилось лицо Людмилы. Косметика сошла с ее кожи, волосы были растрепаны, лицо казалось очень старым. Образ Надежды исчез, словно его и не было. Парень едва сдержался, чтобы не оттолкнуть Людмилу.

Итак, Надежда получила место официантки в одном из лучших ресторанов Ленинграда. Возвращаясь домой, Вадим не переставал чертыхаться, давая слово больше никому никогда не помогать. Он был зол и на себя, и на Надежду, что повисла у него на шее, — неизвестно, чего еще ждать от нее. Почти машинально он выехал на Старо-Невский, подкатил к дому, где теперь жила Надя, и вышел из машины. Свет в окнах не горел, значит, девушка уже спала. Он достал ключ от квартиры, повертел его в руках, еще раз посмотрел на окна. Откуда-то донесся приглушенный крик. Он прислушался, но крик не повторился. «Наверное, ветер гудит в трубах», — подумал он, затем повернулся и зашагал к машине. Завтра все равно он увидит Надежду.

6

Забившись в угол и обливаясь слезами, Надя в эту ночь так и не сомкнула глаз. Чувство стыда не покидало ее, в ушах звучали слова тетки; потом Надежда вспомнила гадалку, к которой они вместе ходили: ведь еще тогда старая колдунья предсказала ей несчастья от мужчин; вспомнился и сон, приснившийся не так давно и все время повторяющийся. Дорога, дальняя дорога, по которой трудно идти, приходится все время вытаскивать ноги из грязи. И вот теперь она вся запачкана грязью. Девушка сидела и выла, словно раненый зверь.

В забытьи она слышала, как город пробуждался ото сна. Гул машин и грохотание трамваев постепенно наполняли улицы. Девушка безучастно сидела в углу. Зазвенел телефон. Она не стала подходить. Какой радостной представлялась ей жизнь еще совсем недавно, как ждала она первой любви, как надеялась пронести это чувство через всю жизнь! Кто теперь поверит, что все произошло вопреки ее воле и что она ничего не помнит!

Позвонили в дверь, но ей никого не хотелось видеть. Внезапно она услышала, что дверь открылась и кто-то входит в квартиру. Ей снова стало страшно. Девушка заметалась по комнате, и тут ей на глаза попался кухонный нож. Она схватила его и спрятала за спину. В эту секунду дверь отворилась и в комнату вошел Вадим.

Увидев Надю, он остолбенел: девушка смотрела на него расширенными от ужаса глазами, но в каком она была виде! Платье порвано, волосы растрепаны. Вадиму показалось, что Надежда сошла с ума. Он обвел взглядом комнату — все было вверх дном. На полу валялся изрезанный матрас, рядом виднелось засохшее кровавое пятно. Вадим сделал шаг в сторону Надежды. Та быстро выхватила из-за спины нож.

— Что произошло? — спросил он, остановившись. Девушка продолжала настороженно смотреть, трясясь и всхлипывая. Тогда Вадим, начиная догадываться о случившемся, быстро вышел и открыл дверь в комнату Андрея. Тот лежал на полу и спал, как убитый, рядом валялась пустая бутылка водки. Вадим принялся тормошить его. Андрей приоткрыл один глаз, еще не понимая, где он находится, но Вадим продолжал трясти его, как грушу. Проснувшись, наконец, Андрей наморщил лоб, видимо что-то припоминая, потом громко засмеялся:

— Ты опоздал, родственничек, я первый. Она сама меня уговорила. Ты опоздал.

Теперь Вадим понял все. Он бросился на Андрея, не давая ему опомниться, стал бить ногами в живот, пока тот не потерял сознание, после этого он поспешил к Надежде, которая все еще стояла, держа перед собой нож. Осторожно подходя к ней и тяжело дыша, Вадим сказал: «Не бойся, ничего он тебе больше не сделает. Мы добьемся врачебной экспертизы, его посадят в тюрьму. Ты слышишь, что я говорю?»

Девушка опустила нож.

— Так это был он? — с болью в голосе произнесла она.

— Ну конечно, а кто еще мог сделать это?

Надежда зарыдала.

— Я никого не видела. Он вырубил свет во всей квартире и тихо подкрался ко мне.

Больше она не могла вымолвить ни слова, рыдания сотрясали ее. Вадим обнял девушку за плечи, прижал к себе. Ему было очень жаль ее, он знал, что собой представляет Андрей, но такого он все же не ожидал.

— Пойдем, — уговаривал он, — вымойся, переоденься и поедем к врачу.

— Нет, нет, я не хочу, чтобы кто-нибудь знал об этом, — рыдала она.

Вадим присел на минуту и задумался. Ведь если дойдет до суда, то начнут выяснять все, в том числе и то, каким образом ее здесь прописали. Выяснится, что старик заплатил за это немалые деньги.

— Действительно, лучше будет обойтись без суда, — решил Вадим, — но с Андреем нужно разобраться и хорошенько напугать его.

Рядом с Вадимом Надежда почувствовала себя спокойнее. Он велел ей перестать плакать и рассказать подробно, как все произошло. Выслушав сбивчивое повествование девушки, Вадим вернулся в комнату Андрея. Тот уже пришел в себя. Вадим сурово сказал ему:

— Сейчас мы с Надеждой пойдем на экспертизу. Тебя ждет десять лет тюрьмы.

— А пусть докажет! — ухмыльнулся Андрей.

— Сейчас вызовем милицию. Ты оставил достаточно следов. Получим заключение врача…

Андрей вскочил и заохал, хватаясь за живот.

— А мои синяки, кто за это ответит?

— Она скажет, что отбивалась, как могла.

С испуганным лицом, Андрей соображал, насколько это все серьезно. Потом, нервно покусывая губы, произнес:

— Может быть, как-нибудь обойдемся без милиции? Я сам не помню, как все произошло. Пьян был. Черт его знает, как все это случилось. Сколько угодно заплачу, больше пальцем не трону. Поговори с ней, Вадим, прошу тебя.

— А деньги где возьмешь? Да и не нужны ей твои грязные бумажки. Но все-таки я тебе помогу… Исчезни отсюда и живи у какой-нибудь из своих баб, даю тебе сроку три дня. А Надежда на всякий случай сделает экспертизу, помни это.

Вернувшись в комнату, Вадим застал Надю в том же положении. Он смотрел на нее и думал, что все девицы, которых он знал, отдавались с такой легкостью, как будто тяжесть сбрасывали с себя. Может быть, в деревне люди живут по-другому? Но как бы то ни было, ее изнасиловали, а это и здесь карается по закону.

— Надя, собирайся, поедем к врачу. Это нужно сделать — мягко уговаривал ее Вадим.

— Нет, нет, оставьте меня в покое, я не хочу жить, — плакала та.

— Ну вот, еще чего! Немедленно приведи себя в порядок, — приказал Вадим уже твердым голосом.

Она поднялась, дошла до двери и испуганно посмотрела на него. Вадим понял, чего теперь боится девушка.

— Не волнуйся, сейчас он сам напуган. Поэтому мы и должны поехать к врачу, — он говорил очень громко, зная, что Андрей услышит его.

Уже на улице Вадим сказал:

— У меня есть знакомые в судебно-медицинской экспертизе. Поедем туда. Может, тебя даже не будут смотреть. В «Асторию» все равно сегодня тебе нельзя показываться, а когда вернешься домой, сделай какие-нибудь примочки, чтобы завтра хорошо выглядеть.

— Не хочу ни в какую «Асторию», мне все противно. Лучше уеду отсюда, — всхлипнула Надя.

Вадим вдруг резко затормозил и, повернувшись к ней, сказал:

— Ну, хватит, я достаточно возился с тобой, как дурак. Сам не знаю, на кой черт ты мне сдалась. Впрочем, всегда хотелось иметь сестру… Ты пойдешь работать в «Асторию», потому что я уже за это заплатил. Начнешь работать, тогда и живи как хочешь, я оставлю тебя в покое.

Он нажал на газ, машина рванула с такой скоростью, что чуть не перевернулась. От испуга Надежда слегка сползла вниз с сиденья. Больше она не возражала Вадиму.

Врач осмотрел Надю и дал заключение. Они вернулись домой, Вадим поднялся вместе с ней в квартиру, но Андрея уже не было, он исчез. Надежда подошла к Вадиму, посмотрела ему в глаза и сказала:

— Я знаю, вы очень много для меня сделали. Я вам так благодарна… Я пойду на работу и обязательно верну все деньги, которые вы за меня заплатили. Мне надо снова поступать в институт. Может быть, лучше пойти на вечерний? Тогда я смогла бы работать. Большое вам спасибо за все, я вас никогда не забуду.

Слова эти были произнесены так искренне, что Вадиму захотелось нежно обнять Надю и поцеловать, но он знал, что сейчас этого делать нельзя. Парень улыбнулся в ответ и промолвил:

— Ты мне ничего не должна, — а подойдя к двери, добавил:

— Будь дома сегодня, я пришлю к тебе человека сделать замок. Я позвоню.

Надежда выглянула в окно, посмотрела вниз. Вадим заводил машину. Он, только он, единственный во всем мире, относился к ней по-доброму и не обижал ее. «Как хорошо было бы иметь такого брата», — подумала Надежда.

1

Первая неделя в «Астории» оказалась очень трудной, Наде никак не удавалось преодолеть страх перед посетителями. Официантка Валентина, к которой ее приставили учиться, оказалась с большим юмором, но Надежда все равно чувствовала себя не в своей тарелке. В часы, когда ресторан был забит до отказа, на кухне тоже творилось что-то невообразимое. Ее, как новенькую, все время отшвыривали в сторону. Все вокруг ругались матом и, казалось, были готовы наброситься друг на друга. Но когда все, наконец, успокаивалось, и посетители расходились, дневные обиды забывались. Официанты накрывали стол, садились, и их ужин иногда затягивался до утра. Многие рассказывали, что с ними произошло за день, какие были посетители.

Валентина умела обращать любой инцидент в шутку, и все любили ее за это. Так, Валентина со смехом рассказывала, как трое армян попросили достать им девочку.

— Я им говорю, — смеялась Валентина, — да что вы, ребята, где в наше время можно девочку найти?

А они слушать ничего не хотят, пристали ко мне, деньги суют. — Ну, — я отвечаю, — ладно, дадите мне сто рублей, сделаю вам девочку.

Дали мне деньги, я их быстро в карман сунула и говорю:

— Пойдемте со мной.

Подвела я их к статуе, что стоит в зале, и показываю: «Вот вам девочка — берите ее». Они отвечают: «Да ты что, шутишь, она же каменная». Я смеюсь: «Так это одна только и осталась, потому что в наше время нужно окаменеть, чтобы остаться девочкой». Ну, похохотали, а деньги мне достались.

Надежда весело слушала ее рассказы, но засиживаться допоздна не любила, ей хотелось спать. Валентина шипела на нее: «Посиди, посиди еще, не отрывайся от коллектива, это здесь не любят».

Смешной случай произошел и с Надеждой, всех это развеселило, но ей самой хотелось плакать. Пришел как-то раз посетитель, на вид лет под шестьдесят, — и привел с собой молоденькую девушку. При виде его Валентина заулыбалась, повела к столику, проходя, шепнула Надежде: «Мешок с деньгами. Неси шампанское, он только его и пьет». Надежда быстро принесла бутылку, стала открывать, нечаянно встряхнула, пробка вылетела, и фонтан брызнул на галантного кавалера. Растерявшись, Надя схватила салфетку и хотела вытереть ему волосы, но они вдруг оказались у нее в руках. Посетитель зло выхватил парик у нее из рук и задом наперед напялил его. Подруга старика пыталась сдержать смех, но не выдержала и расхохоталась. Надежда решила, что потеряла работу, но все обошлось: опытная Валентина сумела замять скандал.

Надежде было тяжело еще и потому, что она совсем не привыкла к ругани. Свобода в выражениях смущала ее. Как-то утром один официант пришел на работу с синяком под глазом. Валентина спросила его, что случилось. Тот ответил, что поругался с женой, и она гусем ударила его в глаз. Валентина, шутя, заметила:

— А ты бы ее своим дрыном как следует в глаз!

— Так гусь был мороженый, — отвечал официант. Валентина ему:

— А ты бы свой дрын тоже заморозил.

Все покатились от хохота, только Надежда очень смутилась. И так было каждый день. Время шло, девушка считала дни до вступительных экзаменов.

Как-то в начале марта она проснулась и почувствовала, что ей нездоровится. Голова кружилась, ее слегка подташнивало. В этот день ей не надо было идти на работу, и Надя решила еще немного полежать. Она подумала, что, вероятно, вчера съела что-нибудь несвежее и отравилась. В последнее время Надежда начала замечать, что в ресторане ей сразу делалось плохо от запаха никотина. Она ничего не могла там есть, ее мутило от всего. Когда же на следующий день Надя пришла на работу, то ей стало так плохо, что она, тяжело дыша, опустилась на стул. Валентина это заметила первой:

— Ты что, мать, беременная? — спросила она. Надежда с ужасом взглянула на нее.

— Отчего я могу быть беременной?

— А от того же, от чего все дети получаются. Давай-ка сходи к гинекологу.

— Зачем, у меня регулярные месячные, — сказала Надежда.

— Бывает и так. Я сейчас позвоню моей знакомой врачихе.

— Нет, не надо. Я знаю, что этого не может быть.

Валентина пожала плечами.

— Как хочешь, дело хозяйское.

Весь день Надежда успокаивала себя и вспоминала, когда в последний раз у нее была менструация. Она прикоснулась к животу, живот был напряжен. «Но какая беременность может быть, когда я не была ни с одним мужчиной, если не считать той ужасной ночи!» — думала Надя. Но все-таки тревога закралась в ее душу.

Прошло еще несколько дней, ей не стало лучше, и в конце концов она решила сама пойти к врачу. Ждать пришлось долго, перед ней в очереди сидели несколько беременных женщин. Некоторые, судя по огромному животу, дохаживали последние дни. Несколько раз Надежда порывалась уйти, но все же оставалась сидеть на месте. И вот очередь подошла. Врач, не глядя на нее, сказала:

— Слушаю вас.

Надежда молчала. Врачиха перестала писать и вопросительно посмотрела на пациентку.

— Я не знаю, что со мной. Меня тошнит.

— Раздевайтесь и ложитесь на кресло, — сказала докторша.

Обследование продолжалось недолго.

— Ну что же здесь не знать, Вы беременны около четырех месяцев, — услышала Надежда.

Она вскочила, но комната вдруг поплыла перед ней, и Надя потеряла сознание. Придя в себя, она спросила:

— А когда можно будет сделать аборт?

— Уже поздно, — ответила докторша, — в такие сроки мы аборты не делаем. Придется рожать.

Выйдя из кабинета врача, Надежда в тоске посмотрела на будущих матерей. Они с радостью ожидали своих детей, они заранее любили их. Она же хотела только избавиться поскорее от ненужной обузы. Ведь это будет отпрыск Андрея, которого она ненавидела. Она также ненавидела и этого непрошенного гостя, ей хотелось разорвать живот и руками вырвать зародыш. Ненависть и только ненависть чувствовала она к будущему ребенку. Она словно слышала, как заговорила в ней кровь Прасковьи. Надежда твердо решила или убить его, или отдать в детский дом. Всю ночь она не могла спать, ее трясло от ужаса. Утром, затянув живот, она пошла на работу, решив до последних дней держать все в секрете, а ребенок толкал ее, прося дать хоть немного пошевелиться. Он вместе с ней волновался и вместе с ней хотел радоваться.

2

Вадим звонил иногда, но больше не приходил, так как был занят своими делами. Разговаривая с ним, Надежда и словом не обмолвилась о своем положении. На работе тоже никто ничего не подозревал, только иногда официанты подшучивали, что, мол, располнела девочка на богатых харчах. Дома было все спокойно. Андрей переселился к какой-то женщине и приходил в свою квартиру только тогда, когда знал, что Надежды нет дома, но на ночь она все равно запирала дверь на крючок, боясь, что кто-нибудь войдет.

Работать становилось все труднее и труднее. Ноги начали тяжелеть. Как-то Валентина сказала ей:

— Ты что-то мне не нравишься. Полнеть полнеешь, а вид у тебя больной.

— Я занимаюсь по ночам, ведь мне надо поступать в институт, — ответила Надя. Правду она не хотела говорить даже Валентине, так как знала, что это тут же станет известно всем, в том числе Людмиле Игоревне. Надежда понимала, что скоро станет трудно скрывать беременность, поэтому она решила уйти с работы, объяснив, что должна съездить к матери, пока не начались экзамены в институте. Денег у нее было достаточно, она сохранила те, что дал старик, да и за время работы тоже подкопила немного.

Июнь стоял жаркий, и Надежда, закрывшись в квартире, целыми днями лежала. Вадим больше не звонил, она ему тоже. Сложные чувства испытывала Надя к этому парню: она была ему очень благодарна за все, что он для нее сделал, и в то же время проклинала ту минуту, когда встретилась с ним.

Она ждала, когда родится ребенок, чтобы сразу избавиться от него.

Как-то раз, когда она, по обыкновению, сидела дома, раздался звонок в дверь. Ей не хотелось вставать, не хотелось открывать, но в дверь опять позвонили, потом начали стучать. Пришлось подойти и спросить, кто. Это был Вадим. Надежда растерялась, корсет больше не сходился на ней, а открыть дверь — значит, Вадим все узнает, тут даже вопросов задавать не нужно. Он продолжал стучать в дверь. Надежда безучастно вернулась в комнату и села в кресло, забыв что у Вадима есть свой ключ…

— Кто отец ребенка? — глухо спросил он, войдя в комнату.

— Отца нет, чем я хуже девы Марии, — зло ответила Надя.

— Ты хочешь сказать, что и этого не помнишь? — с горечью усмехнулся Вадим.

— Это и был тот единственный раз, другого не было. А теперь оставьте меня в покое, — и Надежда отвернулась.

Парень стоял с открытым ртом, не зная, что сказать. Наконец он опомнился.

— Почему ты мне ничего не сказала? Я бы тебе помог, а теперь что? Теперь ушла с работы, мне ничего не сказала, я случайно вчера в «Астории» узнал об этом.

— Я сама узнала, когда уже было поздно.

— Трудно будет одной воспитывать, — проговорил Вадим.

— Я не собираюсь никого воспитывать, — заплакала Надя.

— А куда же ты денешься?

— Оставлю его в больнице, пусть что хотят, то и делают. Я ненавижу его, — рыдала она.

— Время покажет. Может быть, сама не отдашь, — тихо сказал Вадим.

Он смотрел на нее и вспоминал, как еще совсем недавно впервые увидел ее в институте, молоденькую невинную девушку, плакавшую из-за первой неудачи в жизни. Теперь перед ним была несчастная женщина, которой уже так много пришлось испытать. Может быть, если бы не он, Надя вернулась бы в свою деревню и с ней никогда не случилось бы того, что произошло здесь. Вадим остро ощутил свою вину. Он подошел к Наде и обнял ее.

— Перестань плакать, успокойся. Я снова стану тебе помогать, ведь это я во всем виноват. Ты слышишь меня?

— Я больше не плачу, — тихо ответила Надя, а слезы все текли и текли по ее щекам.

— Сколько тебе еще осталось ходить? — спросил Вадим.

— Сейчас семь месяцев.

— Ты должна все подготовить для ребенка, я имею в виду одежду. Не оставлять же его голым.

Она снова заплакала, приговаривая:

— Я повешу ему ладанку на шею, чтобы помнил всю жизнь, что у него была мать.

Вадим пробыл еще некоторое время, стараясь, как мог, успокоить Надю, а уходя, велел звонить ему, если что-нибудь понадобится. Она пообещала.

Среди ночи у нее вдруг заболел живот. Надежда прислушалась. Что-то резко лопнуло внутри, вода полилась по ее ногам на пол. Начались первые схватки. Она подбежала к телефону и набрала номер. Вадим оказался дома, он как раз собирался лечь.

— У меня началось, что делать? — закричала Надежда.

— Жди меня, сейчас буду! — он бросил трубку.

Был уже час ночи, транспорта на улицах было мало, и Вадим за десять минут добрался до Старо-Невского. Надежду он увидел лежащей на полу посреди коридора. Вадим помог ей подняться, усадил в машину и повез на Васильевский, в больницу. Ее сразу же приняли. Вадим нервно ходил взад и вперед по коридору.

— Не волнуйтесь, папаша, все будет хорошо, поезжайте спокойно домой, а утром позвоните нам. Может, роды продлятся долго, — сказала полная медсестра. Он согласно кивнул и уехал.

Ребенок родился утром. Это был семимесячный мальчик, нормального роста и веса и уже с ногтями. Акушерка хотела показать ребенка маме, но Надежда закрыла глаза, прося убрать его.

— Ты что же это, мать? — грубо прикрикнула акушерка.

Надежда молчала, отвернувшись, а слезы так и катились из ее глаз. Ее отвезли в палату, где находились еще три женщины. Они обсуждали недавнюю беременность и роды. Надежда лежала, уставившись в потолок и не отвечая на вопросы.

Время шло к кормлению. Привезли младенцев. Медсестра по номерам раздавала их матерям. Надежда повернула голову, сердце трепетало, она приподнялась на постели и с болью смотрела на медсестру.

— А где мой? — тихо спросила она.

— Сейчас и до вас дойдет очередь. Подождите, с вами должен поговорить врач.

Вошла врачиха с ворохом бумаг в руках. Порылась, достала Надину карточку.

— Матвеева Надежда. Ваш ребенок здоров, резус положительный, все в норме. Можете взять на кормление, в инкубаторе не нуждается, — и она ушла.

Надежда устремила взгляд на дверь, боясь первой встречи со своим ребенком и чувствуя вину перед ним. И вот акушерка протянула ей крошечное существо, Надежда прижала его к себе, и ребенок инстинктивно повернул голову к груди, ища сосок. Мать помогла ему, и он, жадно схватив губами грудь, начал сосать. Материнские слезы падали ему на личико, это Надя просила прощения у своего ребенка. Как она могла еще до его появления на свет ненавидеть его, существо, которое теперь вдруг стало ей дороже всех на свете?

«И снова Вадим», — думала Надежда, прижимая к сердцу свое маленькое сокровище в одеяльце, перевязанном голубой ленточкой. Это он купил все необходимое для младенца. Еще несколько дней назад Надежда говорила с ним по телефону и сообщила о своем изменившемся решении. Вадим тогда спросил:

— Как ты его назовешь?

— Александром, — тихо ответила Надежда.

— Значит, Сашка. Правильно решила, молодец, я был уверен, что ты не бросишь ребенка. Не такой ты человек.

И все же она не ожидала, что Вадим приедет забирать ее из больницы. Она уже собиралась выходить, когда дверь распахнулась, и Вадим, запыхавшись, вбежал с букетом цветов. У Надежды навернулись на глаза слезы. Теперь у нее было все, как у других. Она родила ребенка, ее встречает «муж» — никто из присутствующих, конечно, не догадывался о страшной истине. Как и другие, Вадим поцеловал «жену» в щеку, вручил цветы, бережно взял ребенка на руки. Надежда посмотрела на чудные белые гвоздики, и ей вспомнились ее недавние мечты о первой любви, о замужестве. Она вздохнула, словно бы прощаясь навсегда со своими утраченными грезами.

3

Время шло, малыш набирался сил. Надежда весь день проводила возле ребенка. Она все время разговаривала с ним, а он, словно что-то понимая, старался в ответ шевелить губами. Иногда она вглядывалась в его лицо, боясь найти малейшее сходство с человеком, который сделал ее несчастной. Однажды, когда Сашеньке было уже пять месяцев и она вышла с ним на прогулку, неожиданно подъехал на машине Вадим. Они пошли вместе. Вернувшись с прогулки, вместе вошли в квартиру. Дверь в комнату Андрея оказалась открытой. Надежда вздрогнула, прижимая к себе ребенка, как будто бы боясь, что его у нее отнимут. Андрей вышел к ним навстречу, посмотрел на ребенка и с наглой улыбкой заявил: «Поздравляю с прибавлением. Вот видишь, родственничек, как все хорошо — по проложенной дороге легче шагать».

Вадим замахнулся, но Надежда вовремя остановила его, сказав: «Он этого не стоит», — и спокойно прошла в комнату. Малыш стал теперь ее жизнью, но ей всегда приходилось отгонять от себя мысли о том, какой ценой достался ей ребенок. Надежде очень не хотелось оставаться в этой квартире, где все время приходилось опасаться встречи с человеком, который был причиной стольких несчастий для нее. Она просила Вадима, чтобы имя настоящего отца оставалось тайной для всех. А когда Александр вырастет и захочет узнать, кто его отец, она сочинит ему какую-нибудь красивую легенду о погибшем летчике или мужественном полярнике. Никто никогда не узнает правду о том, что произошло, никогда мальчик не услышит о ничтожном человеке, бывшем случайной причиной его появления на свет.

Иногда Надежда просила соседку побыть с мальчиком, когда ей надо было сбегать в магазин. Старушка очень привязалась к ребенку, часто заходила, чтобы поиграть с ним. Об отце она не расспрашивала, думая, что Вадим и есть отец, потому что она часто видела его входящим или выходящим из квартиры.

Дни шли за днями. У мальчика появился первый зуб, он научился садиться. Первым, с кем счастливая мать делилась своими радостями, был Вадим. Он знал обо всех успехах мальчика и настолько привязался к ребенку, что не мог пройти мимо магазина игрушек, не купив что-нибудь для Саши. Сидя вечерами в своей холостяцкой квартире, Вадим все чаще представлял Надежду в роли своей жены. Мысль о женитьбе с некоторых пор не оставляла его. Ему хотелось поговорить с Надеждой, но он все тянул и тянул время, боясь расстаться со своей вольной жизнью и сомневаясь в ее чувствах к нему. Наконец, Вадим решился. Твердым шагом он подошел к телефону, набрал номер и стал ждать ответа. Она долго не поднимала трубку, но Вадим все же дождался и услышал запыхавшуюся Надю:

— А, это вы!..

— Что случилось, ты так дышишь, словно за тобой кто-то гонится, — спросил Вадим.

— Мы с Сашенькой примеряли новый костюмчик, а потом прыгали, он такой хорошенький, завтра пойдем фотографироваться. Ему скоро год, а мы еще ни разу не снимались. Да и пора моей маме сообщить о внуке. Пусть порадуется, какой богатырь растет, — весело щебетала Надя.

— Ты знаешь, у меня нет никаких планов на завтра. Если ты не возражаешь, можем день провести вместе. Когда вы пойдете фотографироваться?

— Ну, пока соберемся… Думаю, около одиннадцати выйдем.

— Ждите меня, ровно в одиннадцать буду. Ну все, до завтра, — и Вадим повесил трубку.

Рано утром Надежда выглянула в окно. День обещал быть солнечным. Она подошла к кроватке, ребенок еще спал, ей хотелось взять его и прижать к себе, нежность переполняла ее. Посмотрела на приготовленный костюмчик, в который предстояло его нарядить. А ее мать еще не знала о таком замечательном внуке. Все мысли о пережитом позоре уже позади, никто на нее не показывает пальцем, как это было бы в деревне. В это время ребенок зашевелился, прервав ее размышления, открыл глаза и заулыбался, увидев мать.

— Вот какие мы большие, какие красивые. Сейчас поедим, потом помоемся. Посмотри, какой красивый костюм у тебя, — ворковала Надежда.

Посадив его в ванну, набросав туда игрушек, мать совершенно забыла о времени, играя с ребенком. Малыш хлопал ручками по воде, и брызги летели в разные стороны. Он уже начинал говорить. Надежда брала игрушки и спрашивала, что это, а что это, и он, смешно переиначивая слова, пытался отвечать. Его первым словом было «мама». Надежда взяла его из ванны, он закапризничал, просясь обратно в воду.

— Хватит, хватит тебе. Нам нужно собираться, скоро Вадим придет, а мы не готовы.

Ребенок уже узнавал Вадима, увидев его, он всегда издавал радостный крик и, подняв ручки, топал навстречу.

Приведя себя в порядок, одев ребенка, Надежда металась по комнате и собирала разбросанные игрушки. Послышался звонок в дверь, она посмотрела на часы: была половина одиннадцатого. «Посмотрим, кто это пришел к нам», — сказала Надежда. Это оказалась соседка с верхнего этажа. В это время на кухне зазвонил телефон. Надежда побежала туда, крикнув по пути Анне Ивановне, чтобы проходила в комнату. По телефону спросили Андрея. Надежда сказала, что его нет, и повесила трубку.

«Какая-то женщина с противным голосом звонит чуть ли не каждый день и спрашивает Андрея, — говорила она, возвращаясь в комнату. — А мы с Сашенькой идем фотографироваться, скоро нам год. Ой, а где он?» — вдруг спохватилась Надя и бросилась в коридор. Ребенка там не было. Скрипнула входная дверь — соседка забыла закрыть ее. Надино сердце дрогнуло, она выскочила на лестницу. Ребенка не видно и там. Она посмотрела вниз. Верить ей не хотелось, этого не могло случиться. «Только не с ним, только не с ним», — шумело в голове.

Внизу лицом вверх лежал ее Саша. Она медленно спускалась вниз по ступенькам, успокаивая себя, что все это происходит во сне. Где-то слышался чей-то крик. Надежда осторожно взяла ребенка на руки. Он был теплый, глаза открыты. Она прижала его к себе. Люди смотрели на нее со всех сторон. «Почему у них такие испуганные лица? Ничего не случилось!» Она стояла, прижимая к себе маленькое тельце. Вот и Вадим появился с букетом цветов. «Что вы так смотрите на нас? Ничего же не произошло… Почему вы уронили цветы? Сейчас же поднимите… Пойдем, Вадим, пойдем. Посмотри, какой Сашенька хорошенький сегодня. Ну что вы стоите, как вкопанный? Поднимите цветы, не делайте такой вид, слышите, не смотрите так…» Она прижимала к себе тело ребенка, покрывая его поцелуями. «Что эти люди в белых халатах делают здесь? Что им надо? Нет, это мой ребенок, я вам его не отдам…»

Вадим подошел к ней. Он не мог вымолвить ни слова, слезы лились из его глаз. Мужчина в белом халате все-таки забрал мальчика. Надежда тупо посмотрела на свои руки, испачканные темно-красной жидкостью. Все потемнело вокруг. Какая-то женщина говорила, что уже давно пора было починить лестницу, чугун от времени раскололся, и многих перекладин не достает. Кто-то спрашивал, как все произошло, но Надежда уже ничего не слышала.

4

Она долго лежала в больнице, не выходя из шокового состояния. За это время Вадим похоронил ребенка возле своей матери, так как у Нади родственников здесь не было. Он заходил в больницу почти каждый день и уже перестал надеяться на выздоровление. Она не произносила ни слова, только лежала с открытыми глазами, словно о чем-то мучительно думая. Потом ему пришлось на неделю уехать.

Вернувшись, Вадим прямо из аэропорта поехал в больницу. Он вошел в палату и увидел, что Надежда смотрит на дверь. По выражению ее глаз было видно, что несчастная женщина пришла в себя.

— Как ты себя чувствуешь? — нежно спросил Вадим.

— Заберите меня отсюда, — хрипло прошептала Надежда, словно ей было трудно дышать.

— Хорошо, я попробую это сделать поскорее.

Найдя врача, Вадим довольно быстро договорился с ним, хотя тот и считал, что еще рано. Через несколько дней, не спрашивая Надежду, Вадим привез ее к себе.

— Побудь здесь, пока совсем не поправишься, — сказал он.

— От себя никуда не спрячешься. Боль всегда будет со мной, — тихо проговорила Надежда.

— Время — лучший доктор, — немного невпопад ответил Вадим. Но Надя не слушала его и продолжала:

— Я наказана за то, что с первых дней не хотела его, пыталась скрыть беременность, чтобы никто не видел, считала позором. Потом, когда он родился, не хотела смотреть на него. За это я и наказана.

— Это вина соседки, она не закрыла дверь, и вина строителей. Люди много раз жаловались, что перила сломаны.

— Вина моя и только моя. Буду казнить себя до последних дней за то, что не доглядела.

— Не думай так. Это несчастный случай.

Зазвонил телефон. Надежда вздрогнула, вспомнив, что в момент несчастья она дома говорила по телефону. Этот неприятный женский голос… Дрожь пробежала по ее телу. Надежда не стала спрашивать ни о похоронах, ни о том, что было после. Она так и не узнала, что в тот день Вадим хотел предложить ей стать его женой и усыновить мальчика. Желание его не сбылось…

Он вспомнил, как два года назад Надежда впервые переступила порог этой квартиры. Сколько пережито за эти годы… Сейчас перед ним сидела женщина с потухшими от горя глазами. Вадим собирался было сказать, что уже давно мечтал переехать жить в Москву, и вот теперь подвернулся вариант обмена, но решил промолчать. О планах на будущее не имело смысла ее спрашивать, так как для Нади пока все было в прошлом. Вадим понимал, что ей надо как можно скорее пойти работать, чтобы среди людей немного отвлечься от своего горя.

Он предложил Наде остаться здесь и расположиться в комнате его матери, но Надежда с болью в голосе произнесла:

— Вы хотите начать все заново?

— Ну тогда ты можешь спать в моей спальне, а я в маминой.

— Да мне все равно, — равнодушно сказала Надежда.

Она поднялась и пошла в комнату. Вечером, засыпая, они думали каждый о своем. Надежда закрыла глаза и перед ней снова и снова возникала ужасная картина. Временами она погружалась в сон, но тут же вздрагивала и просыпалась. Только под утро ей удалось уснуть, однако страшные сновидения не оставляли ее. Перед Надеждой возникала отвратительная грязная дорога, впереди была пустота, а сзади — пропасть.

Она встала позже Вадима. Он уже был на кухне, гремел там посудой. По выражению его лица Надя сразу поняла, что есть разговор. И действительно, немного повременив, Вадим начал:

— Меня сегодня разбудил телефон, звонили из Москвы. Я уже давно начал искать обмен, и вот теперь есть возможность. Хочу перебраться в столицу. Сейчас вот позвонили и попросили ускорить с оформлением документов. Ты не беспокойся, мы с тобой не расстанемся, я часто буду наезжать в Ленинград. Обещай, что и ты приедешь навестить меня.

Надя молча смотрела на него. Трудно было себе представить, что скоро Вадима не будет рядом с ней. Сейчас ей казалось, что это единственная ниточка, связывающая ее с миром. Теперь она почувствовала еще острее потерю сына, ведь это все тоже было связано с Вадимом.

— Я желаю вам всего самого лучшего. Как хорошо, что хоть ваша мечта сбылась, — собравшись с силами, произнесла Надя.

— Но пока еще есть время, ты окрепнешь, найдешь работу.

— Только не в ресторан. Мне там было так плохо…

— Да, я понимаю, — сказал Вадим.

— А теперь мне нужно вернуться домой, — закончила она.

К завтраку Надежда не прикоснулась, лишь выпила стакан чая.

— Надя, я там все убрал… — замялся Вадим, — все игрушки и одежду. Так будет для тебя лучше.

— Как долго я была в больнице? — вдруг спросила она.

— Три месяца, — тихо ответил он.

— Ах, все равно, все как будто вчера, — глаза Нади затуманились.

Она еще не проронила ни одной слезы за все это время, но Вадим понимал, какую боль носит она в сердце. Нужно время и только время, чтобы раны зарубцевались. А судьба тем временем готовила несчастной еще один сокрушительный удар…

5

Анна Михайловна Кузьмина никак не могла разыскать по телефону из Москвы своего сына Андрея. Незнакомая женщина отвечала, что его нет, после чего быстро вешала трубку. Анна Михайловна ничего не знала о смерти своего отчима, не знала, разумеется, и того, что квартира превратилась в коммунальную. Андрей не звонил и, кажется, совсем забыл о существовании матери, которая, впрочем, всегда называла сына не иначе как «ошибкой молодости». Андрей понимал, что если эта женщина узнает о смерти Николая Степановича, то немедленно постарается прибрать все имущество к рукам, поэтому он, не теряя времени, быстро загнал столовое серебро, два инкрустированных столика и уже нашел покупателя на картины и книги.

С Надеждой проблем не возникало, она выставила в коридор все, даже те вещи, которые старик завещал ей. Андрею не пришлось ее даже уговаривать. Радуясь, как он думал, наивности своей новой соседки, парень живо перетащил добро к себе. В его комнате с незапамятных времен стоял большой кованый сундук, бабка говорила, что сундук принадлежит его матери, Анне. Вскоре после войны она привезла его из Вены, где работала врачом. Что хранилось в сундуке, Андрей не знал, и ему всегда хотелось залезть и посмотреть, что там. С тех пор как Николай Степанович выставил падчерицу за дверь, она больше в Ленинграде не появлялась, но по прошествии некоторого времени Анна решила забрать у сына принадлежащие ей вещи. На ее телефонные звонки все время отвечала незнакомая женщина, а затем вообще перестали поднимать трубку. Подождав еще несколько дней, Анна наконец сама приехала в Ленинград.

В квартире она сразу же увидела большие перемены. Одна из комнат стояла запертой на ключ, а вскрыть замок Анна все же не решалась. Она ждала, что в конце концов кто-нибудь здесь появится, и она узнает, в чем дело. Расспрашивать соседей ей тоже не хотелось, с ними Анна поссорилась еще когда жила в этой квартире. И вот, когда прошла уже целая неделя и Анна собиралась не сегодня-завтра уехать, она услышала, как кто-то вошел. Это был Вадим. Увидев его, Анна привычно залебезила:

— Ах, какая приятная неожиданность! А ты все такой же, ничуть не изменился.

Потом она перевела взгляд на девушку, стоявшую за ним, и протянула ей руку: — Анна Михайловна.

— Надежда, — представилась та.

— Я уже целую неделю здесь, а никого нет. Куда делся Николай Степанович? Не может же он так долго путешествовать? Ведь и годы уже не те, — взволнованно восклицала она, но Вадим прекрасно понимал, что на самом деле судьба старика ее не интересует, эта женщина никогда никого не любила, кроме самой себя.

— Как, разве Андрей не сообщил вам, что Николай Степанович умер? Прошло уже года два с тех пор… Странно, что он не написал вам. А это Надежда, соседка Андрея, она получила комнату Николая Степановича, — ответил Вадим.

Глаза женщины зло сверкнули, но она умело сдержалась, холодно улыбнувшись.

— Ах вот как, значит, это наша соседка! Хотя я никак не ожидала, что квартира превратится в коммуналку. Ну что же, будем жить по-соседски, дружно! — и она вновь протянула Надежде руку.

Обращаясь снова к Вадиму, Анна трагическим голосом произнесла:

— Как же мне не сообщили о кончине дорогого, любимого Николая Степановича, он же всегда был мне как отец родной. Ну, были, конечно, иногда семейные ссоры, недоразумения. Но это же жизнь, в жизни все бывает. Это ужасно, что не вспомнили обо мне, не дали мне проводить его в последний путь! Это ужасно! Два года я ничего не знала!

Надежда с интересом посмотрела на эту высокую, немолодую женщину. Чувствовалось, что она, как и ее мать, обладает властным характером. Надежда вспомнила, как о ней отзывался старик, хотя впрочем, трудно сказать, кто в этой семье лучше, кто хуже, они все стоят друг друга. Надежде была неприятна эта женщина, и извинившись, она ушла в свою комнату, оставив Вадима наедине с Анной Михайловной.

Комната была пуста. Детская кроватка и игрушки убраны. Надежда остановилась и закрыла глаза. Боль нахлынула с новой силой. Ей послышались детские шаги, вот он бежит с протянутыми ручонками и сейчас скажет: «Мама…» Она долго стояла, боясь открыть глаза и увидеть пустоту, стояла до тех пор, пока Вадим не вошел в комнату и не нарушил тишину.

— Будь осторожна с этой женщиной, — тихо произнес он. — Она сейчас интересовалась тобой, кто ты и каким образом ты получила комнату.

— Чем она может быть мне опасна? Ужаснее того, что со мной случилось, не может быть ничего, — ответила Надежда.

— Надя, тебе нужно жить, ты еще молода. Пойми, жизнь продолжается. Не давай этой женщине разрушить твою жизнь до конца. Она способна на все, я кое-что слышал о ней, когда она работала здесь в больнице. Несколько пациентов умерли после ее уколов. До сих пор эта история не раскрыта. Ты посмотри, какая она цветущая, а сумела пробить себе инвалидность. И все это связано с той темной историей в больнице, — почти шепотом проговорил Вадим.

Услышанное не произвело на Надежду никакого впечатления. Она только спросила:

— Что ей нужно от меня?

— Как что — эта комната! Во-первых, ей ни к чему соседи, чужие люди, невольные свидетели. Она притворяется инвалидом, а ты можешь всем рассказать, что она вполне здоровый человек. Во-вторых, она может получить деньги за эту комнату. Ты знаешь, сколько это сейчас стоит? Поэтому будь очень осторожна с ней, не попадись на ее удочку!

— Что стоит эта проклятая комната по сравнению с моей потерей! — в сердцах воскликнула Надя. — Я сама не хочу здесь жить; все здесь пропитано кровью, это какое-то роковое место!

Вадим, разумеется, не понял смысла ее слов и решил, что все это относится опять к потере ребенка. Видя ее боль, мучаясь вместе с ней, Вадим в то же время понимал, что помочь Наде он сейчас ничем не может.

— Надя, время — лучший доктор, — снова начал он, заглядывая ей в глаза и беря ее за руку. — Может быть, лучше будет, если ты поживешь пока в моей квартире?

Она отрицательно покачала головой:

— Я уже говорила, это словно начать все сначала. А потом вновь вернуться сюда? Нет, я буду жить здесь, в этом доме, пропитанном кровью, — и она обвела глазами комнату.

Слова Нади остались для него непонятны — ведь Вадим не знал того, что знала Надежда о старике и его жене. Надежда тем временем подошла к шкафу, прикоснулась к дверце, но потом, видно передумав что-то доставать, произнесла:

— Я очень устала.

Вадим понял, что ей хочется побыть одной.

— Хорошо, я ухожу. Если тебе что-нибудь понадобится — позвони. Я еще завезу тебе кое-какие продукты.

— Нет, спасибо, мне ничего не надо. Я только немного устала.

Оставшись одна, Надя заперла дверь на ключ и тяжело опустилась в кресло. Хотелось погрузиться в сон и больше не просыпаться никогда. Незаметно для себя она действительно уснула, но тут же вздрогнула и открыла глаза, вспоминая, на самом ли деле все произошло здесь или это был страшный сон. Когда до ее сознания дошло, что происшедшее было явью, боль с новой силой сдавила грудь. Надежда не слышала приглушенных голосов за дверью, затем громкой ругани в соседней комнате. Она сидела все в той же позе, не обращая внимания ни на что. Сумерки наполняли комнату, постепенно становилось все темнее. Вдруг она услышала детский плач. Ребенок звал мать. «Мама! Мама! Мама!..» — кричал он. Надя вскочила с кресла, прислушалась. Сердце тревожно застучало в груди. Снова наступила тишина, она опустилась в кресло и услышала опять: «Мама! Мама!..» Голос доносился откуда-то издалека. Тихо встав, Надя подошла к двери. Детский голос слышался из коридора. Она бесшумно отворила дверь. Теперь голос слышался на лестнице, манил ее. Она открыла дверь квартиры. На площадке горел тусклый свет. Никого не было. Подойдя к перилам, она посмотрела вниз. Там, в темноте, что-то лежало. Она всматривалась, но никак не могла разглядеть. Надя быстро побежала, потом молнией понеслась вниз по лестнице. Только мутная вода, смешанная с грязью, темнела там, на том самом месте. Надя подняла голову и посмотрела вверх. На площадке мелькнула чья-то тень. Надежда медленно поднялась по лестнице и увидела Анну, которая сердито ее разглядывала.

— Вам что, не спится по ночам? Выходите и оставляете открытой дверь на лестницу! Вы знаете, я человек больной, мне нужен покой и я боюсь сквозняков! — визгливым голосом начала та.

Надежда молча прошла мимо нее в квартиру. Это еще больше разозлило Анну.

— Дальняя родственница, никогда не слышала о такой… — соображала она. — Правда, отчим не любил говорить о своих родных.

Анна знала только мать Вадима, троюродную сестру Николая Степановича. Конечно, может быть, эта девушка была дочерью кого-то из двоюродных братьев или сестер, а может быть, все совсем не так?.. А этот идиот, мой сын, — продолжала размышлять женщина, — как только я произвела на свет такого, не мог сам за стариком поухаживать! Теперь все ушло: квартира, деньги, вещи. Надо было сбросить это отродье с поезда, когда ехали из Вены. Была возможность, пожалела в последнюю минуту, а зря.

Анна вспомнила те времена, когда только что отгремела война и наступили первые дни мира. Ее, как молодого хирурга, оставили вместе с мужем работать в Вене. Однажды в гарнизоне, где они жили, был устроен вечер с танцами и музыкой. Все женщины бросали взгляды на незнакомого молодого офицера, а тому с первого взгляда понравилась Анна. Весь вечер она протанцевала с ним. В зале стало душно, и офицер пригласил ее пройтись по парку, подышать свежим воздухом. Аня и сама ждала этой минуты, умирая от страсти. Влюбленные нашли тихий уголок, он расстелил шинель. Молодые люди бросились в объятия друг друга. Офицер обнимал Анну, прижимался к ней, словно ища у нее спасения. Она чувствовала его дыхание, его губы искали ее губы, его пальцы скользили от ее шеи вниз, к груди. В неистовом порыве он стал срывать с нее одежду, он тяжело дышал, почти хрипел. И вот они уже катаются по траве, цепляясь друг за друга руками, крича и изнемогая от страсти. Она в экстазе чуть не душит его руками. После этого они еще долго лежали в полном изнеможении, безразличные ко всему на свете.

На следующий день Анна безумно хотела снова встретиться с ним. Она долго сидела в парке на скамейке, но офицер так и не пришел. Позже обманутая молодая женщина узнала, что ее возлюбленный уехал из Вены в тот же день поздно вечером. Осталось только имя — Андрей. Вскоре она с ужасом обнаружила, что беременна. Ясно было, что ребенок не от мужа. Анне никогда не хотелось иметь детей, они ее только раздражали, но муж, не зная ничего, очень радовался будущему наследнику.

Родился мальчик, и его назвали Андреем. Муж был очень рад рождению сына и говорил: «Смотрите, как он похож на меня!» Мать же видела, что мальчик похож на своего настоящего отца. Но ребенок мешал ей продвигаться по служебной лестнице. Не слушая возражения мужа, она отправила Андрюшу к своей матери и совсем забыла о нем. Бабка с радостью принялась нянчить внука, отдавая ему всю свою любовь, безмерно балуя, исполняя малейшие его прихоти.

«И как моя мать могла вырастить такого эгоиста? — думала Анна, она бродила по комнате и никак не могла успокоиться. — Не работает, не учится. Все деньги растранжирил, все ушло. Ну явится, я ему устрою!»

В соседней комнате не было слышно ни звука. Анна приложила ухо к стенке, но соседка, наверное, уже спала. «Какая-то она странная, не от мира сего, — думала Анна. — Ходит по ночам, как лунатик, будит людей. Надо бы узнать ее получше, а там видно будет. Уж я сумею убрать ее отсюда, только бы Вадим не вмешался. Сыночка тоже следовало бы выставить отсюда, пусть живет, где хочет, здесь ему делать нечего. А на этой квартире можно сделать хорошие деньги».

В это время хлопнула входная дверь. Анна, не дожидаясь, пока сын войдет, бросилась на кровать и прикинулась больной. Через несколько секунд Андрей вошел в комнату и от удивления застыл на пороге. Он никак не ожидал увидеть здесь мать. По ее виду сын сразу понял, что та нисколько не изменилась. Еще когда бабка была жива, Анна часто устраивала подобные сцены: наговорив гадостей, ложилась и разыгрывала приступы неведомых болезней. Бабка называла ее актрисой, и это приводило мать в еще большую ярость.

Вот и сейчас Анна жалобно простонала:

— Ну что же ты, сынуля, не радуешься своей мамочке. Я уже целую неделю лежу здесь больная, совсем одна, жду, когда ты придешь, а ты даже не хочешь меня видеть. Я так волновалась, думала, что с тобой что-то случилось. Ты же знаешь, как я скучаю по тебе. У меня же никого нет, кроме тебя.

Андрей смотрел на мать и не верил ни одному ее слову. Он вспомнил, как позвонил ей, чтобы сообщить о смерти бабушки. Тогда она грубо сказала: «Наконец-то». Появилась Анна уже после похорон. Она была в черном платье и пыталась изобразить, будто тяжело переживает смерть матери, но в тот же день она поскандалила с отчимом, требуя каких-то денег, и старик выставил ее за дверь. С тех пор Андрей совершенно потерял с ней связь.

Мать тем временем продолжала:

— Я телефон оборвала, не знала, что и думать, поэтому и приехала. Ну, рассказывай, что здесь произошло.

— Ничего особенного. Старик умер, вот и все.

— Как ничего особенного! А эта девушка, соседка? И ты говоришь — ничего особенного! Превратил квартиру в коммуналку, как теперь ее продашь?

— А я и не собираюсь ничего продавать и тебе не позволю. Ведь ты бы ни шиша мне не дала!

Анна, внезапно выздоровев, вскочила с постели.

— А за что тебе давать? За то, что ты сидишь здесь и ничего не делаешь? Работать надо! Кто меня будет кормить, я больной человек, — набросилась она на сына.

— Я может тоже больной, — проворчал Андрей.

— Я тебя быстро вылечу, я за тебя возьмусь, не уеду, пока не получу все обратно, — кипятилась мать, а потом, понизив голос до шепота, спросила:

— Каким образом старый хрыч прописал у себя эту девку?

— Не знаю, все было сделано без меня.

— А где деньги? У старика были большие деньги.

— Я нашел только пустые сберкнижки, он перед смертью все снял, — о пятистах рублях Андрей промолчал.

— Ладно, давай спать, завтра надо будет с ней поговорить. Попробуем запугать, может, она сама уберется отсюда, — уже спокойнее сказала Анна.

6

Снова раздался стук в дверь. «Когда меня оставят в покое? Что ей надо от меня?» — подумала раздраженно Надежда. Ей хотелось побыть одной, а эта женщина все время к ней лезет. Стук повторился. Надежда нехотя поднялась, открыла дверь. На пороге стоял Вадим. Надежда за все это время ни разу не вспомнила о нем.

— Ты жива? Сколько раз звонил. То ты спишь, то не отвечаешь на стук.

Он посмотрел на Надю. Та сильно похудела, лицо осунулось. Воздух в комнате был затхлый, занавески задернуты.

— Ты когда в последний раз ела? Ты что, хочешь заморить себя голодом? — спросил Вадим.

— Какое это имеет значение, — безразлично ответила Надя.

Вадим подошел к окну, распахнул шторы, открыл форточку.

— На следующей неделе я переезжаю в Москву, все получилось очень быстро, — сообщил он. — А сегодня давай куда-нибудь сходим. Хватит сидеть, надо начинать жить. Я не уйду, пока ты не возьмешь себя в руки. Давай, собирайся.

— Нет, Вадим, оставьте меня в покое, я никуда не пойду.

С этими словами Надежда вышла из комнаты. Прошло две недели с тех пор, как Вадим привез ее из больницы домой. За это время Надя почти ничего не ела, никуда не выходила. У него же не было времени заехать к ней, все дела да приятели, да бумаги для обмена. Иногда дня не хватало, чтобы все переделать. Анна сказала по телефону, что соседка весь день сидит в своей комнате, и только по ночам слышно, как она проходит на лестницу и оставляет входную дверь открытой, из-за чего Анна просыпается и не может потом уснуть, а на следующий день у нее болит голова. Вадим понимал, что это значит, но ничего не сказал Анне: ей незачем было знать о случившемся. Эта женщина не могла понять горе матери, потерявшей ребенка. «А ведь этот ребенок был ее внуком!» — подумал Вадим. Анна очень интересовалась Надеждой, пыталась выведать что-нибудь у Вадима, предлагала свою помощь, что на нее было совсем не похоже. «Вероятно, она что-то задумала, но вот только что?» — соображал Вадим. В это время Надежда вернулась в комнату.

— Мне нечего надеть, — сказала она. — Лучше я останусь дома, да мне все равно и не хочется никуда идти.

— Ну, проблему с тряпками мы быстро решим, — с этими словами Вадим подошел к телефону и набрал номер.

— Привет, это я, Вадим, — сказал он в трубку. — У меня к тебе дело. Одной моей знакомой нужно одеться. Будешь дома? Хорошо, сейчас подскочим, — он повесил трубку и повернулся к Надежде:

— Давай, поехали!

— Вадим, не хочу я наряжаться…

Но тот не слушал ее возражения. Сил сопротивляться у Нади не было — она сдалась. Вадим вез ее к своей знакомой спекулянтке.

Этот вид бизнеса существовал в Советском Союзе нелегально, но всегда процветал. Вещи, выпускаемые в СССР, так называемый ширпотреб, молодежь носить не хотела: все было нелепых расцветок, дурно сшитое. Поэтому всеми правдами и неправдами иностранные вещи просачивались в страну, прежде всего, конечно, в крупные города, где на них всегда находились покупатели. Несмотря на преследования и запреты, черный рынок не прекращал своей работы.

Знакомую Вадима звали Ириной, она считалась одной из самых крупных спекулянток в Ленинграде. У нее можно было найти вещи самых известных итальянских и французских фирм. Ирина торговала всем, от колготок до меховых шуб. Кроме того, она знала все городские новости: кто сколько выиграл в карты, кто проиграл и теперь скрывается от долгов, кто от кого забеременел и кто с кем изменяет. Сама же хозяйка в молодости была дамой легкого поведения, но с годами ей пришлось сменить профессию и заняться куплей-продажей. Сюда-то и привел Вадим Надежду. Ирина встретила его с распростертыми объятиями, как лучшего друга. Выглядела она отлично. Надежда не знала, как держаться в этом доме, но Ирина дружелюбно улыбнулась и подошла к ней.

— Для тебя у меня обязательно найдется что-нибудь подходящее. Прошу сюда, — сказала хозяйка и провела гостей в комнату, заваленную вещами. Там были платья, костюмы, пальто, сапоги и все прочее. Надежда не знала, что ей делать, но Вадим пришел на помощь. Он взял какое-то платье и подал ей.

— Посмотри, может быть это?

— Нет, нет, Вадим, ей подойдет вот это, посмотри, — держа платье в руках, говорила Ирина. — А ну-ка примерь.

Надежда немного растерялась, но та за руку повела ее в соседнюю комнату. Там сидели две женщины, они курили и пили кофе, не обращая внимания на вошедших.

— Давай, примеряй, не стесняйся! — подтолкнула Ирина Надю, видя ее нерешительность. Женщины тем временем продолжали беседу. Одна из них рассказывала о том, как она делила имущество с бывшим мужем, покинувшим ее ради молодой любовницы.

— Этот подлец требовал от меня больше половины! Забыл, что у меня дети. Видите ли, нет денег, чтобы содержать свою пассию. А вчера звонит и просит, чтобы я ему отдала хрустальную вазу, которую он же мне подарил на день рождения. Очень красивая вещь, в высоту семьдесят сантиметров, тяжелая. Я ему отвечаю: «Хорошо, дорогой, приезжай, отдам, только наверх не поднимайся, посигналь, и я тебе вынесу». Через полчаса примчался. Выхожу на балкон, а он стоит внизу. Я ему кричу с пятого этажа, что вот ваза. Если поймаешь — твоя. И бросила ему вниз. Хорошо, вовремя отскочил, а то бы его голова разлетелась на мелкие кусочки, как эта ваза. Спросила его, может кресло тоже отдать, так он сел в машину и быстро укатил.

— Ну, ты молодец! — веселилась ее собеседница.

Надежда, уже стоя в новом платье, тоже не выдержала, улыбнулась. Женщина, рассказывавшая историю, посмотрела на нее:

— Великолепно, тебе это платье очень идет. Ты просто красавица в нем. У тебя все данные, чтобы мужикам головы кружить, дери с них все, что можешь, не жалей. Поверь нашему горькому опыту.

— Это точно, у тебя можно поучиться, — смеясь, в комнату вошел Вадим. — Ты у нас с большим опытом. Ну что, девочки, как жизнь молодая?

— Ах, Вадик, это ты, а я и не знала, что ты здесь. Так это твоя дама сердца! Ну, ей повезло — такого кавалера подцепила. Давай, Вадя, раскошеливайся, эта девушка того стоит, — громко смеясь, отвечала рассказчица.

— Посмотри, Вадим, какая она хорошенькая в этом платье! К нему у меня есть еще туфли и сумочка, — вмешалась Ирина.

— Хорошо, неси все, что есть, — ответил Вадим.

Для Надежды ему денег было не жаль. Он и до этого часто делал дорогие подарки женщинам, поэтому многие ему просто навязывались, но Надежде все это было невдомек — законы этого мира ей были недоступны. Надя попыталась протестовать, отказаться от подарков, но вторая женщина вмешалась в разговор.

— Ты что, и вправду не хочешь брать? Если бы мне мужчина делал такие подарки, я бы не стала ломаться. Вадима ты не разоришь, он парень с деньгами. Радуйся, не каждой подвернется такая удача. Ирина, неси ту сумку, что в коридоре стоит, — и она сама помчалась за ней.

Надежда растерянно посмотрела на Вадима. Женщина вывернула содержимое сумки на ковер и сама начала подбирать для Надежды вещи. Нарядное нежное белье посыпалось как из рога изобилия. Вещи были красивые, у Надежды даже глаза разбежались. Она брала в руки то одно, то другое, не зная, что выбрать. Вадим с улыбкой следил за ней. «Все-таки женщина есть женщина, — думал он. — Хоть что-то отвлекло ее от грустных мыслей». Наконец, выбор был сделан. Ирина складывала все в красивый пакет и делала подсчеты. Вадим достал бумажник и попросил ее пойти в другую комнату, чтобы там расплатиться.

— Я ее раньше никогда не видела. Что, из приезжих? — тут же поинтересовалась Ирина.

— Да, да, — не желая продолжать беседу, ответил Вадим.

— Девушка — класс. Это как, временное увлечение или…

Вадим не дал ей договорить.

— Конечно «или», — грубо прервал он.

Ирина недовольно поджала губы, вспомнив, что о ней-то мужчины так никогда не заботились.

Распрощавшись со всеми, Вадим и Надежда вышли на улицу.

— Сколько я вам должна? У меня есть деньги. Может быть, я смогу сразу же отдать долг? — спросила Надя.

— Даже не думай об этом, — ответил Вадим, — это подарок от меня.

— Нет, нет, подарков я не стану принимать, — твердо ответила Надежда. Тогда Вадим изменил тон:

— Хорошо, но сейчас ты не будешь рассчитываться со мной, а вот когда пойдешь работать и у тебя появятся деньги, тогда и отдашь. А теперь поехали, я завезу тебя домой, ты переоденешься. Даю тебе ровно час, а потом поедем гулять.

Они подъехали к дому. Надежда взяла сумку и вышла из машины. Он посмотрел ей вслед, потом перевел взгляд на окна, за занавеской одного из них виднелось чье-то лицо. «Конечно, это Анна. Все же она опасный человек», — подумал Вадим.

1

Анна не могла найти себе места: время шло, а она до сих пор не знала, как подступиться к Надежде. Кроме того, на ее пути все время стоял Вадим — его она побаивалась. Вот и сегодня он пришел, Анна сама открыла ему дверь, думая, что тот зайдет к ней, но он сразу прошел в комнату соседки. Вскоре они вдвоем куда-то уехали, но потом вернулись, и Надежда пошла домой одна. Анна заметила, каким взглядом Вадим провожал свою спутницу. Что говорил этот взгляд? Какие между ними отношения? Она вышла в коридор, и Надежда, открыв входную дверь, вздрогнула от неожиданности.

— Ну, слава Богу, хоть чуть-чуть прогулялись, хорошо, что Вадим сумел вас вытащить из дома, — заботливо проговорила соседка. — Может быть, мы проведем сегодняшний вечер вместе, выпьем чаю, поболтаем немного?

— С удовольствием бы, но я уже приглашена на вечер, — вежливо ответила Надежда.

— Ах, это, наверное, Вадим. Отнимает все вечера, не дает нам поближе познакомиться, — любезно улыбнулась Анна.

— Нет, просто он скоро переезжает в Москву, вот и пригласил меня.

Эта неожиданная новость очень обрадовала Анну.

— О, так он скоро уезжает в Москву? Надолго?

— Навсегда, он поменял квартиру, — ответила Надежда и ушла к себе.

Анна стояла в коридоре. Теперь можно было строить планы на будущее! «Значит, Вадим скоро уберется отсюда. Это как раз то, что мне нужно», — думала злодейка, радостно потирая руки. Потом она бросилась в комнату и начала искать свою записную книжку, бормоча при этом: «Ну, теперь начнем, теперь посмотрим…» В конце концов, нужный номер нашелся. Это был телефон одного из ее старых приятелей, который теперь занимал высокую должность.

Анна посмотрела на часы: на работу звонить было уже поздно, а домой она не решалась, так как не хотела объясняться с женой. Пришлось перенести разговор на завтра. «Надеюсь, он меня не забыл, хотя прошло так много времени», — подумала она.

В 1945 году, когда Анна была молодым хирургом, к ним в госпиталь однажды привезли офицера с ранением в голову. Она сама взялась за операцию и сделала ее успешно. Между офицером и врачом потом возник небольшой роман, но когда фронт двинулся дальше, госпиталь тоже последовал за ним, и они потеряли друг друга из виду. Через несколько лет Анна случайно встретила этого офицера. Он был уже женат, с двумя детьми, а она как раз развелась со своим первым мужем и жила в Москве с другим. Тогда они перебросились только несколькими словами, и офицер сказал, что работает в прокуратуре. На прощание он дал ей свой телефон на всякий случай. Сейчас, в Ленинграде, Анна узнала, что ее старый знакомый сделал блестящую карьеру и недавно назначен прокурором города. «Так, товарищ Пушкарев, теперь-то Вы мне и понадобились», — пробормотала она, закрывая записную книжку.

Раздался звонок, Анна пошла открывать, но Надежда опередила ее. На пороге стоял Вадим с маленьким свертком в руках. Не обращая внимания на Анну, он с восхищением проговорил:

— Надежда, ты восхитительна!

Та залилась краской и, опустив глаза, тихо сказала:

— Я уже готова.

Анна смотрела на Надежду с нескрываемой завистью, ведь соседка была так молода и вдобавок так шикарно одета! «Сразу видно — фирма. А туфли-то, а сумка — натуральная кожа! Это каких же денег стоит», — соображала Анна.

— Надя, у меня кое-что для тебя есть, — Вадим взял девушку под руку и повел в комнату, закрыв за собой дверь.

Это окончательно вывело Анну из себя. «С такой внешностью девка может добиться многого, но ничего, и не с такими справлялась. Я сотру ее в порошок!» — шагая взад и вперед по комнате, думала она. Наконец Надежда с Вадимом ушли. Анна подбежала к окну, следя за ними. Вадим, перед тем как сесть в машину, поднял глаза и посмотрел с иронической улыбкой наверх. Анна отпрянула от окна, выбежала в коридор — там стоял запах дорогих духов. Попробовала дверь в Надину комнату — заперто.

«Черт побери, теперь все здесь заперто! Я столько лет прожила здесь! Это моя, моя комната! А какая-то тварь взяла и влезла ко мне, отняла у меня дом!» — кричала Анна в пустоту. Обессилев от ярости, она вернулась в свою комнату и упала на кровать. Перед ней, как в кошмарном сне, проходило все ее злосчастное прошлое.

Вот Анне чуть больше двадцати. Она только что закончила медицинский институт с золотой медалью, ее распределили в больницу им. Мечникова, перед ней открываются хорошие перспективы. Но проработала она недолго, началась война. Анна стала хирургом в военном госпитале, дошла до Берлина. Поклонников было множество, но среди них Аня выбрала немолодого генерала, который показался ей наиболее удачной партией. Потом — работа в Вене, продвижение по служебной лестнице. Все шло как будто хорошо, но вдруг эта проклятая беременность, ребенок. Вскоре последовал еще один удар судьбы: ее мужа перевели в Ленинград. Пришлось возвращаться в Россию и снова оказаться в квартире, где жила ее мать с Андреем и отчим.

Муж жилья не имел, — в дом, где он жил, попала бомба, и дом так и не был восстановлен. Жизнь стала невыносимой. Анна и раньше не ладила с отчимом, а теперь скандалы участились. Матери она тоже мешала, ребенок, избалованный бабкой, не признавал ее. И тут случайно ей подвернулся человек, который пообещал ей сладкую жизнь, если она станет его женой. С этим-то человеком Анна и укатила в Москву, оставив мужа со своей матерью, но второе замужество стало для нее пыткой. Она не любила своего нового супруга и начала искать, на ком бы отыграться. Иногда ей казалось, что больные, которых она должна лечить — это ее муж, отчим, мать… В больнице участились смертельные исходы. Однажды кто-то из родственников потребовал вскрытия и расследования, заподозрив неладное. Анна испугалась, слегла в постель. Как опытный врач, она сумела прикинуться тяжело больной, вскоре ей удалось даже получить инвалидность, на самом же деле чувствовала она себя прекрасно. Инвалидность давала право на ежемесячное пособие, кроме того, как инвалид первой группы, Анна могла жить в Москве или в Ленинграде у своего сына, без ограничения времени. Поэтому соседка очень ей мешала, мнимая больная боялась, что та донесет на нее врачу, ведь инвалидность надо было подтверждать каждый год.

Анна встала, прошлась по комнате. Ее взгляд остановился на кованом сундуке. Когда-то она привезла его из Германии, там хранились всякие дорогие вещи. Так получилось, что она давно уже не заглядывала в сундук, даже забыла, что там лежит, но ключи всегда носила с собой. Замок, давно не открывавшийся, поддался с трудом, Анна открыла крышку, — оттуда повеяло запахом нафталина.

Сверху лежало кружевное белье. Она взяла его в руки, от долгого лежания шелк пополз; затем пошли куски меха, ворс на них стал вылезать, но шкурки еще сохранились, их могло хватить на шубу. Еще ниже лежали серебро и фарфор. Серебро почернело от времени, надо было приводить его в порядок. Анна вынимала вещи, рассматривала их. Вот подсвечник, подобранный когда-то в одном немецком городке, названия которого она не запомнила. Витрина магазина была разбита, и все хватали, что попадало под руку. «Я не грабила, я просто брала то, что валялось. Все это делали», — подумала она и положила подсвечник обратно.

На самом дне в сундуке лежал десертный набор в красивом футляре. Историю этого набора Анна до сих пор не могла забыть: ей пришлось вырывать его из рук старухи. Только стукнув ее пистолетом по голове, она сумела отнять коробку. Уже у порога Анна обернулась и взглянула на старуху: та по-немецки что-то ей говорила вслед. Маленькая девочка, прижавшись к ней, тряслась от страха. Это остановило руку с пистолетом. Когда-то в детстве и она также прижималась к своей матери, трясясь от страха… Но все-таки набор остался у Анны, — любовь к золоту и серебру была у нее в крови.

Как-то раз ее мать, будучи в хорошем настроении, а это случалось очень редко, рассказала дочери, что ее дед был грабителем на большой дороге, а потом случайно нашел золотую жилу и стал золотопромышленником. Когда Анна, приехав из Германии, показала матери сундук, та коротко бросила: «Наша порода». Анна знала, что и мать тоже не брезговала ничем, добывая вещи. «Все мы похожи друг на друга! — подумала она, вероятно, в первый раз осознав особенность своего поведения. — Только мой сын, идиот, неизвестно в кого». Анна зло побросала вещи обратно в сундук, хлопнула крышкой, повернула ключ. Прислушалась — тишина. Соседка до сих пор не вернулась. «Завтра же я за тебя возьмусь», — решила Анна.

2

Ресторан гостиницы «Европейская» был забит до отказа, но Вадим забронировал столик через знакомого администратора. У входа он встретил приятеля, который не мог попасть в зал, они поздоровались, и Вадим пригласил его за свой стол, надеясь, что тот откажется, но приятель с удовольствием принял предложение. Вадиму пришлось познакомить его с Надеждой.

Глеб оказался интересным собеседником, но задавал слишком много вопросов, что не очень-то нравилось Вадиму — ему хотелось провести этот вечер вдвоем с Надеждой. Когда официант принес бутылку шампанского и разлил по бокалам, Вадим наклонился к своей спутнице и тихо сказал: «Выпьешь на голодный желудок — сразу же опьянеешь, как я тебя домой повезу?»

Надежда засмеялась и сделала несколько глотков. Есть ей не хотелось. Глеб тем временем подливал шампанского, рассказывал смешные истории. В голове у Надежды зашумело. «Вадим прав», — подумала она, но вскоре ей стало очень хорошо, легко, все лица казались красивыми, Надя словно смотрела вокруг другими глазами.

Вадим то и дело с кем-то здоровался. Надежда спросила:

— Вы что, всех здесь знаете?

— Почти всех. Здесь собираются одни и те же люди. Ну вот, только этого не хватало, — вдруг пробормотал он, глядя в другой конец зала. Надежда повернула голову, следуя за его взглядом: высокая стройная брюнетка обводила глазами присутствующих, словно она кого-то искала. Но вот она увидела Вадима и решительно направилась к их столику. Вадим не поднялся ей навстречу и не пригласил к столу.

— Наконец-то я тебя разыскала. Ты что, больше не живешь дома? Я тебе звоню почти каждый день — никто не отвечает, — заговорила брюнетка, не обращая внимания на присутствующих.

— Я живу дома. Но я занят, — процедил сквозь зубы Вадим, — а сегодня мы решили с Надеждой провести вечер вдвоем, но видно попали в неудачное место.

Тут только новая гостья заметила Надежду.

— Вот как? Мне нужно с тобой поговорить, — холодно сказала она, обращаясь к Вадиму. — Может, все-таки предложишь мне сесть?

— Конечно, садись, — вмешался Глеб, подвинув девушке стул.

— Я не с тобой говорю, а с ним, — резко ответила та.

Вадим молчал, глядя на танцующих.

— По-моему, меня здесь не ждали, — обиделась брюнетка и, резко повернувшись, зашагала к выходу. Надежда вопросительно посмотрела на Вадима. Он молчал. Глеб нарушил молчание:

— Зачем ты так с ней? Видно, что девка страдает по тебе. Хоть бы посочувствовал.

— Знаешь, мне уже это надоело, она просто преследует меня. Я пытался объяснить по-хорошему, но она же ничего не понимает! Она столько раз уже устраивала скандалы, я боялся, что и сейчас начнет, — вздохнул Вадим.

— Да, слышал я об этом, — усмехнулся Глеб.

Для Надежды все это было в диковинку. Ее воспитывали совсем по-другому. «Может, это лучше, когда девушка сама говорит парню, что любит его? Но мне было бы не решиться на это», — подумала она.

Громко заиграл оркестр, и разговаривать стало почти невозможно. Вадим взглядом показал ей на танцующих, предлагая потанцевать. Надя заулыбалась застеснялась и наконец, сказала:

— Я не умею так танцевать, как они танцуют.

— Это несложно, я покажу тебе, пойдем, — он взял ее под руку и повел на середину зала.

— Теперь следи за моими движениями, расслабься, вот так, — учил он ее.

Надежда послушно двигалась в такт музыке. Ей было так хорошо в этот вечер; опьяненная шампанским, чувствуя легкость во всем теле, она полностью отдалась музыке, не замечая, как Вадим прижимался к ней. Сквозь одежду он ощущал тепло ее тела. Еще никогда ему не приходилось быть так близко к Наде, держать ее в своих объятиях. Он не мог больше сдерживаться, чувство, которое он раньше старался не замечать, росло и переполняло его. Вадим целовал ее шею, плечи, не замечая, что многие смотрят на них. Ему было все равно, он словно летел на крыльях, наслаждаясь своей любовью. Надежда танцевала с закрытыми глазами, она чувствовала горячее дыхание Вадима и со страхом и нежностью принимала его поцелуи.

— Как мне хочется, чтобы этот вечер никогда не кончался и музыка не переставала играть, — прошептала она. Вадим еще крепче прижал ее к себе.

— У нас будет много таких вечеров, это только начало, — тоже прошептал он в ответ.

Музыка смолкла. Надежда открыла глаза и посмотрела на Вадима. Его взгляд лучше всяких слов выражал нахлынувшее чувство. Девушка улыбнулась в ответ и направилась к столику. Глеб поднял бокал с шампанским и произнес:

— За очаровательную даму. Могу ли я пригласить Вас на танец?

Надя кивнула, соглашаясь и не замечая ревнивого взгляда Вадима.

Глеб танцевал по-другому, он серьезно глядел на Надежду и спрашивал:

— Чем вы занимаетесь? Вы работаете или учитесь?

— Пока ничем, но хочу искать работу.

— А где бы вы хотели работать?

— Я и сама не знаю, — и она пожала плечами.

— Если хотите, я вам помогу. В одном научно-исследовательском институте требуется административный работник.

— Но я не знаю, что там надо делать.

— Это совсем нетрудно. В основном нужно будет бронировать места в гостинице, заказывать билеты на самолет и на поезд и еще исполнять всякие мелкие поручения.

— Я не знаю… Может быть и стоит попробовать?

— Конечно, вы это быстро освоите. Главное — наладить связи, а с этим я вам помогу или Вадим, — сказал парень.

— Ну, тогда хорошо! Я согласна.

— Я вам дам свой телефон. Позвоните мне на этой неделе, а я за это время поговорю с кем надо.

Музыка кончилась, и молодые люди вернулись к столу. Вадим заказал вторую бутылку шампанского, и Надежда осушила еще один бокал. Голова кружилась, но ей было уютно и хорошо. Вадиму захотелось как можно быстрее уйти отсюда и остаться с Надеждой наедине.

— Ну что, пора нам уходить, — сказал он.

— Да, конечно, — нехотя согласилась девушка, и снова взяла свой бокал. Вадим хотел было остановить ее, видя, что она уже опьянела, но не стал. Он прикоснулся к ее руке, давая понять, что нужно идти. Глеб протянул Надежде визитную карточку.

— Позвоните, я буду рад вам помочь, — сказал он на прощание.

Уже в машине Вадим спросил Надежду, о какой помощи говорил Глеб, но она откинулась на спинку сиденья, закрыла глаза и ничего не отвечала. Вадим, ни слова ни говоря, повез Надю к себе. Подъехав к дому, он помог ей выйти из машины.

— Вадим, я ужас какая пьяная, но мне все равно хорошо, — проговорила девушка. Медленно добрались до его квартиры, и только здесь Надя поняла, где они находятся, однако ей было все безразлично, хотелось только лечь и уснуть, и едва Надежда переступила порог, как ноги у нее подкосились и она упала в объятия Вадима. Он бережно взял ее на руки и понес в спальню. Девушка послушно, как ребенок, позволила раздеть себя и тут же погрузилась в сон. Вадим нежно целовал ее, бормоча ласковые слова, но та ничего не слышала. Разочарование Вадима было сильным — он ждал совсем другого от этой ночи, но взять ее спящей? Нет, не это ему было нужно. Он еще несколько раз поцеловал ее, потом накрыл одеялом и, глядя на спящую Надежду, проговорил:

— Я люблю тебя, Надя. Спокойной ночи, — и вышел из спальни, тихо прикрыв за собой дверь.

Проснувшись на следующий день утром, Надежда долго пыталась вспомнить конец вчерашнего вечера. «Где я? Ах, да, это спальня Вадима, — наконец сообразила она, — Что здесь было? Не помню… Как я сюда попала? Голова раскалывается. О-о!», — простонала она, хватаясь за голову. «Что это, кошмарный сон или это было на самом деле. Мой сын…», — и только тут до ее сознания дошло, что все это было наяву.

Ей снова захотелось забыться. Но как? Как унять эту боль? Надежда поднялась с постели, постояла немного, ожидая, пока все предметы станут на свои места и прекратят идти кругом, потом вышла из спальни в коридор. В квартире стояла полная тишина. «Наверное, Вадим еще спит. Ну и пусть», — подумала она, идя на кухню, но на столе лежала записка: «Вернусь после обеда. Обязательно дождись меня. До встречи, целую. Вадим». Ей вспомнился вчерашний вечер, как они танцевали и как Вадим горячо целовал ее. Надежда горько улыбнулась.

Постояв немного, она открыла холодильник и нашла там то, что хотела. «Может, это меня успокоит», — подумала она. Ее трясло как в лихорадке. Дрожащими руками Надя открыла бутылку. Первый бокал вина она выпила с жадностью, второй — не торопясь, наслаждаясь медленным опьянением. Алкоголь начал действовать. Ей становилось лучше, озноб прошел. Взяв бутылку, Надежда вернулась в спальню. Лежа в постели и глотая прямо из бутылки, она уплывала все дальше и дальше. Где-то в туманной дымке она видела Вадима, он что-то говорил, но лицо его плыло перед глазами. Надя откинулась на подушку и уснула.

Вадим с сожалением смотрел на Надежду. «До вечера она отойдет, тогда и поговорю с ней», — решил он, присаживаясь возле кровати, и взял Надю за руку. Рука девушки была холодна, он поднес ее к губам и поцеловал. «Скоро мне придется уехать из Ленинграда, — думал Вадим, — она останется здесь в одной квартире с Андреем и его матерью. Нет, надо забрать ее с собой в Москву. Только захочет ли она выйти за меня замуж? Любит ли она меня?» Вадим поймал себя на мысли, что не так давно он говорил, будто останется холостяком на всю жизнь, а теперь волнуется, согласится ли Надежда стать его женой. «Просто раньше я не встречал такой женщины», — подумал он, наклоняясь и целуя Надежду в губы. Весь остаток дня Вадим провел дома, ожидая, когда Надя проснется. Наконец, он услышал, как открывается дверь спальни, и девушка нетвердыми шагами направляется на кухню.

— Доброе утро, — с улыбкой сказал Вадим. Надежда вздрогнула — она не ожидала его увидеть.

— Как, это уже утро? — спросила она.

— Нет, это уже вечер, но ты только что проснулась, поэтому я и говорю «Доброе утро», — улыбался он.

— Я хочу пить, — сказала Надежда, направляясь к холодильнику, но Вадим остановил ее, взял за плечи и посмотрел ей в глаза.

— Надя, подожди, я сделаю кофе и мы вместе поужинаем, у меня есть кое-что вкусное для тебя.

— Нет, мне так плохо. Может, от шампанского станет получше, — проговорила она и опустила голову.

— Этого я не позволю, ты что, хочешь стать алкоголиком? Садись и жди кофе, а еще лучше — пойди в ванную и прими душ, да поживее, — строго приказал Вадим и потянул ее в ванную комнату.

— Ладно, я больше не буду пить. Но мне так плохо, меня тошнит, — пробормотала Надежда и наклонилась над раковиной. Вадим вышел, оставив ее одну.

Надя стояла под душем с закрытыми глазами. Теплые струи воды текли по ее животу, по спине. Понемногу она приходила в себя, но тошнота еще не отступила. Надежда посмотрела на себя в зеркало — лицо было бледным, болезненным. «Нет, это не выход из положения, Вадим прав. Снова надо начать жить, работать». Она вспомнила, что в сумке у нее лежала визитная карточка Глеба. «Спрошу-ка я у Вадима, что он за человек, может, просто так сказал вчера о работе», — подумала Надежда.

Она вышла из ванной, набросив халат Вадима. Халат был большой, доходил ей до пят, но в нем ей было тепло и уютно. Вадим посмотрел на девушку и заулыбался.

— Давай, садись, кофе уже готов. Не расстраивайся, завтра все пройдет, — говорил он, усаживая ее за стол.

Надежда поймала его руку и, глядя Вадиму в глаза, проговорила, впервые обращаясь к нему на ты:

— Пожалуйста, не обижайся на меня. Это больше не повторится, я обещаю.

— Я не сомневался в этом, — Вадим наклонился и поцеловал ее в щеку. Надежда наморщила лоб, думая о чем-то.

— Ты хочешь что-то сказать? Говори, — пришел ей на помощь Вадим.

— Да, я хочу спросить тебя про Глеба.

Он быстро посмотрел на нее. «Неужели этот тип понравился ей? А я-то надеялся…» — подумал он.

— Глеб дал мне номер своего телефона. Я должна ему позвонить, он обещал помочь мне с работой в каком-то научно-исследовательском институте. Но я бы хотела знать, насколько это серьезно.

Вадим вздохнул с облегчением.

— Поэтому ты и взяла его телефон? Только поэтому? — спросил он.

— Да, конечно. А почему же еще?

— Хорошо, мы ему позвоним сегодня, я сам с ним поговорю, — ответил Вадим.

— Давно вы с ним знакомы? — спросила Надя.

— Давно. Он человек порядочный и обязательный, хотя у него в жизни всякое бывало… В детстве попал в колонию, потом, когда вышел, побыл недолго на свободе и сел в тюрьму.

— Так он уголовник?! И ты его пригласил за наш стол, и я с ним танцевала! — вскочила Надежда.

— Успокойся. Он хороший человек. Ты что, не понимаешь — в наше время каждый может попасть в тюрьму, меня тоже могут посадить в любое время. А Глеб не совершил никакого преступления, он попал в тюрьму за хлеб.

— Как это, за хлеб — в тюрьму? — переспросила Надя.

— Очень просто. Это произошло вскоре после войны. Глеб остался сиротой, а время тогда было голодное, вот он и украл у кого-то хлебную карточку. Его поймали, отправили в колонию — это тюрьма для несовершеннолетних.

— А второй раз за что?

— Когда он вышел из колонии, его уже считали уголовником. Я теперь не помню, за что его взяли, помню только, что он оказался не виноват. Но это выяснилось слишком поздно.

— Все равно не понимаю, как так просто можно попасть в тюрьму? — пожала плечами Надежда.

— К сожалению, слишком просто… — вздохнул Вадим.

— А теперь он чем занимается?

— Работает на телевидении и занимается самыми разнообразными делами. Давай-ка, я ему позвоню сейчас. Он набрал номер.

— Здравствуй, это Вадим. Ты вчера обещал Надежде помочь с работой. Что это за работа? — Глеб, вероятно, стал рассказывать.

— Прекрасно. Да, на следующей неделе. Хорошо. Дай мне адрес института. Нет, меня не будет, я буду уже в Москве, но ты, пожалуйста, помоги ей. Я за нее ручаюсь, человек она надежный, — говорил Вадим, подмигивая Надежде.

— Ладно, договорились, значит, на следующей неделе. Пока, — и Вадим повесил трубку. Надежда смотрела на него и ждала, что он скажет.

— На следующей неделе ты пойдешь туда, тебя уже будут ждать, дадут анкету. Ты ее заполнишь. Потом тебе скажут, что надо делать и это будет все. Я покажу тебе, где находится институт, это недалеко отсюда.

— Хорошо, тогда мне нужно собираться, я поеду домой, — сказала она, хотя ей совсем не хотелось уходить.

— Побудь еще одну ночь здесь. Куда ты торопишься? Или ты соскучилась по своим соседям?

— Ладно, — сразу согласилась она. — Могу и завтра поехать.

«Ну вот, завтра она снова уйдет от меня. Когда наконец я скажу, что люблю ее? — подумал Вадим. — Когда я узнаю ее чувства?» Он смотрел на Надежду, стараясь по выражению лица разгадать ее мысли. Девушка уставилась в пространство и о чем-то думала. Почувствовав, что Вадим смотрит на нее, Надя сказала:

— Я пойду лягу, мне до сих пор нехорошо.

Но не успела она дойти до двери, как Вадим тихо позвал ее:

— Надежда, Надя!

Девушка стояла спиной к нему, боясь пошевелиться. Вадим подошел и осторожно повернул ее к себе. Их глаза встретились, но ничего, кроме испуга, не было во взгляде Надежды. Вадим вздохнул и опустил руки.

— Я хотел пожелать тебе «спокойной ночи», — сказал он.

— Спокойной ночи, — ответила Надя и закрыла за собой дверь.

Сердце ее учащенно билось, лицо пылало. «Почему я так испугалась? Что со мной? — думала она. — Может, самой пойти и начать разговор? Нет, страшно. А чего страшно? Пойду сейчас же». Она подошла к двери, взялась за ручку, но что-то опять помешало ей. Надя продолжала мысленно спорить с собой. «Может, мне только показалось, что он любит меня? Это было бы ужасно. Тогда все испорчено, вся наша дружба. Потом он будет избегать меня, как ту, которая подходила к нему в ресторане. Нет, я не могу начать».

Надежда ходила по комнате и никак не могла успокоиться. Наконец она погасила свет и легла. Ей хотелось любви, хотелось большого, светлого чувства. За дверью послышались шаги. Надежда замерла. Она знала, что он там, за дверью. «Ну что ждешь? Войди, пожалуйста, войди, прошу тебя», — мысленно молила она, но шаги стихли в другом конце коридора. Ей хотелось вскочить и догнать его, броситься к нему на шею, но она не двинулась с места… «Завтра я вернусь домой. Вадим переедет в Москву и забудет меня. Может, это и лучше, что он не вошел. А что бы было потом?..» — с грустью подумала Надежда.

3

Теперь борьба с соседкой представлялась Анне игрой в кошки-мышки. Она заранее все обдумала. Нужно только дождаться, когда Надежда вернется домой — уже вторую ночь та отсутствовала. Утром, не выдержав, Анна позвонила Пушкареву.

Лишь только она назвала себя, как тот сразу же ее вспомнил. Анна не хотела по телефону объяснять суть дела, и Пушкарев предложил ей подъехать к нему на работу. Теперь у Анны появилась цель в жизни, с бешеной энергией она начала приводить себя в порядок, собираться, краситься. Задержавшись у зеркала, Анна оглядела себя: «Нет, пятидесяти мне не дашь!» Не зря она три года назад сделала пластическую операцию. Анна очень следила за своей внешностью и выглядела от силы на 35. Здоровье тоже было великолепным, но сейчас Анна не знала, как ей вести себя с Пушкаревым, притворяться инвалидом или нет? Знает ли он о ней что-нибудь? Мужчины не любят больных. «Мы нужны им здоровыми. Я должна его очаровать», — наконец решила она, но все же взяла с собой палку. Палка была с секретом: когда в ней исчезала надобность, она развинчивалась на три части и ее можно было положить в сумку. Эта палка выручала Анну очень часто. Ссутулившись и прихрамывая, женщина вышла на улицу.

Во дворе ее уже ждало такси. Видя, как женщина с трудом переставляет ноги, водитель выскочил ей навстречу, помог сесть в машину. Такси помчалось по улицам, знакомым с детства. Здесь прошли лучшие годы ее жизни, ее юность. Самые светлые воспоминания были связаны с Медицинским институтом. Как весело было тогда!

Машина подъезжала к улице, где была расположена прокуратура. Анна попросила водителя остановиться. Выйдя из машины, она постояла, подождала, когда такси отъедет, потом пошла за угол, сложила палку, убрала ее в сумку и легкой походкой направилась к зданию прокуратуры, где ее ждал Пушкарев.

Она вошла в кабинет. Навстречу поднялся человек, совсем не похожий на того молодого, которого она помнила. Перед ней стоял высокий седой мужчина, немного сутулившийся и полысевший; если бы Анна встретила его на улице, то ни за что бы не узнала. Пушкарев протянул ей обе руки, глядя на нее с восхищением.

— Сколько лет прошло, а ты все не меняешься! Хороша как прежде! — произнес он.

— Да, куда там, столько забот да хлопот, что скоро, кажется, совсем старухой стану, — кокетливо отвечала обманщица.

— Оставайся лучше всегда такой, а проблемы твои мы решим, — засмеялся Пушкарев. — Выкладывай, что там у тебя?

Анна рассказала ему, что квартиру, в которой прошли ее молодые годы, отняла какая-то девица, свалившаяся как снег на голову и охмурившая несчастного больного старика, ее отчима. И непонятно — каким образом он ее прописал.

— Теперь старик умер, а эта девица хозяйничает в моей квартире, — со слезами в голосе закончила Анна. Прокурор слушал ее внимательно, а потом сказал:

— И только-то?

— Да, но для меня это слишком много — потерять квартиру.

— Нет, нет, я не об этом, я имею в виду эту девушку.

— Это разве девушка?! Это змея в человеческом облике! Она любого обойдет, — сокрушалась Анна.

— Но только не меня. Напиши ее данные и адрес, я все выясню и уберем мы ее из квартиры, не беспокойся. А теперь расскажи о себе, — попросил он.

Они проговорили довольно долго. Анна умолчала о своей инвалидности, но пожаловалась на одиночество, стараясь еще более заинтриговать старого знакомого. На прощание он сказал:

— Нам лучше встретиться где-нибудь в другой обстановке.

Анна была очень довольна.

— Конечно, позвони мне, как только все выяснишь. С нетерпением буду ждать, — сказала она и протянула лист, на котором было написано все, что она знала о Надежде, а также их домашний телефон. Анна подала ему руку на прощание и снова повторила:

— Буду ждать.

Она шла по улице и радовалась своему успеху. «С нетерпением буду ждать, но только не тебя, Пушкарев, а то, что ты сделаешь для меня! Кому ты нужен, старый хрыч? На меня еще смотрят такие мужчины… Уж я найду способ, как потом от тебя отделаться».

Полностью погрузившись в свои мысли, Анна забыла об инвалидности. Она шла с высоко поднятой головой, легкой походкой, и многие встречные мужчины провожали ее глазами. А ей предстояла борьба с Надеждой, борьба, которая уже наполовину была выиграна, потому что молодая девица не справится с главным прокурором города Ленинграда.

4

Когда Надя вернулась домой, в квартире было пусто. Она подумала, что Анна, возможно, уехала в Москву, — это было бы замечательно. Надя взялась за анкету, которую она должна была заполнить для поступления на работу, она получила ее сегодня утром. Мужчина, объяснявший ей будущие обязанности, произвел на нее приятное впечатление, он обещал помогать, пока Надежда не освоится. На следующей неделе она должна будет приступить к работе. К тому времени Вадим уже уедет в Москву.

Надя присела на кровать, вспоминая прошедшие дни. Разговор с Вадимом так и не состоялся, но теперь девушка уже ясно сознавала, что она ему не безразлична, да и он ей тоже. «Еще много времени впереди. Если это настоящее чувство, то оно сохранится», — решила она и села заполнять анкету. Потом она немного убрала комнату, пошла принять душ и не слышала, как вернулась мать Андрея.

Проходя мимо комнаты соседки, Анна обратила внимание, что дверь не заперта. Она услышала, как в ванне льется вода, и поняла, что Надежда там. Не теряя времени, Анна осторожно проскользнула в Надину комнату.

Старый шкаф стоял на прежнем месте, все те же картины висели на стенах. Бывшая хозяйка остановилась у старого письменного стола, который она так хорошо помнила, и сразу же увидела лежащую там анкету. Быстро пробежав ее глазами, Анна записала себе на бумажку адрес института. «Этого я тоже не допущу. Ничего у тебя не выйдет с работой», — решила она и быстро вышла из комнаты, думая, как бы еще испортить жизнь соседке. Злоумышленница пошла на кухню и стала от нечего делать перебирать посуду. Ей хотелось дождаться, когда Надежда выйдет из ванной, чтобы предложить вместе поужинать, а заодно выведать еще хоть что-нибудь полезное. Наконец она услышала, что Надежда прошла в свою комнату. «Ах, как мне не терпится поближе познакомиться с этой милой девушкой», — злорадно подумала Анна и уже направилась к двери, как вдруг зазвонил телефон. Она быстро схватила трубку и услышала голос Пушкарева. Анна вежливо повернулась к Надежде, которая тоже вышла в коридор, и сладким голосом проговорила:

— Извините, Наденька, это мне, — а в трубку сказала:

— Да, слушаю.

— Нас никто не слышит, я могу говорить? — спросил Пушкарев.

— Да, да, говори, я слушаю.

Он начал:

— Я все выяснил. Дело оказалось не таким простым. Тут замешаны люди, с которыми мне бы не хотелось ссориться, поэтому нужно придумать что-то такое, чтобы она сама убралась из Ленинграда, но это надо обсудить, это не телефонный разговор.

Даже он, главный прокурор города, боялся, что его разговоры подслушивают!

— Хорошо, я готова в любое время, — сказала Анна.

— Тогда завтра вечером. Скажи, куда подъехать?

— К Александро-Невской лавре.

— У лавры в восемь часов. До завтра.

— До завтра, — ответила Анна и повесила трубку.

Разговор расстроил ее, она не подумала, что у старика могли быть большие связи, — даже Пушкарев не захотел идти против его друзей. Анна нервно ходила взад и вперед по комнате. «С чего же начать? Пожалуй, пойду к этой твари и заведу с ней разговор. Может, тогда пойму, чего еще от нее ждать», — и она направилась к соседке.

Надежда открыла дверь, но зайти не пригласила, а только вопросительно посмотрела на непрошеную гостью.

— Извините за беспокойство, но я бы хотела вам предложить — если, конечно, вы будете сегодня вечером дома — поужинать вместе, — заискивающим тоном сказала Анна.

— Да, сегодня я дома, но я хотела пораньше лечь, — неуверенно ответила Надежда.

— Не откажите мне, а то я сижу здесь в полном одиночестве, зайдите хоть ненадолго.

— Ну хорошо, только ненадолго, — нехотя согласилась Надя.

— Я приготовлю ужин пораньше, часов в шесть, — заулыбалась Анна.

Когда она вернулась к себе, выражение ее лица резко изменилось.

«Как, эта девчонка не хочет идти, ее еще приходится уговаривать! Ясное дело, с удовольствием должна была бы согласиться, если ее приглашают на ужин! Корчит из себя принцессу!»

Надежда же действительно с большой неохотой приняла предложение Анны. О чем они могут говорить? Но соседка так настаивала… «Придется пойти», — подумала она, вспоминая, что ей надо было сделать. Тут ее взгляд упал на шкаф, и Надя вспомнила: она хотела начать разбирать тайник. Заперев дверь на ключ, девушка открыла шкаф, приподняла дно, вытащила оттуда все вещи и разложила на полу. Узел с коронками она оставила лежать в тайнике, не желая к нему даже прикасаться. Надя разложила бумаги старика по датам и затем спрятала все обратно в тайник, в руках у нее остались лишь камни. «Что мне со всем этим делать? Кроме меня никто о содержимом шкафа не знает. А может, Анна знает и пригласила меня на ужин, чтобы поговорить об этом? Тогда отдам ей все, мне же легче будет». Она закрыла тайник и заперла шкаф.

Раздался стук в дверь.

— Прошу, ужин готов.

— Спасибо, буду через пять минут, — крикнула Надежда, а про себя подумала: — Все-таки надо быть с ней очень осторожной.

Анна постаралась создать в своей комнате уютную обстановку, располагающую к откровенной беседе, и внимательно следила за тем, чтобы тарелка перед Надеждой не стояла пустой. Одновременно она под видом светской беседы пыталась хоть что-нибудь выведать:

— Так вы, значит, родственница Николая Степановича? — спрашивала она.

Надежда вспомнила, как приказал отвечать Вадим в подобных случаях:

— Да, дальняя…

— Николай Степанович, наверное, был совсем одинок, к нему никто не приходил, не так ли?

— Да, я никого не видела здесь.

— А его друг, Игнатьев? — внезапно спросила Анна.

— Да, действительно, он приходил за ружьем, — сказала Надежда.

— За каким еще ружьем? — насторожилась Анна.

— Николай Степанович перед смертью завещал ему.

— Значит, он не раз бывал здесь, — продолжала допрашивать хозяйка.

— Два раза. Первый раз — незадолго до смерти Николая Степановича, а потом пришел за ружьем. Он и похороны организовал.

— А обо мне Николай Степанович Вам что-нибудь рассказывал? Все-таки он меня воспитал, — с притворной грустью сказала Анна.

— Нет, он ни о ком ничего не говорил, — уверенно соврала Надежда, желая поскорее закончить разговор.

— Надя, чем Вы собираетесь заняться?

— Работать, — прозвучало в ответ.

— Вы уже нашли себе работу или пока нет?

— Да, нашла. Извините, но я очень устала. Давайте я помогу Вам убрать посуду, — сказала Надежда, поднимаясь.

— Нет, спасибо, я все сама сделаю. Спокойной ночи.

Надежда ушла к себе в комнату и с облегчением вздохнула, радуясь, что допрос закончен, хотя Анна назвала это «дружеским ужином в домашней обстановке». Теперь Надя была уверена, что Анна — ее враг, от которого можно ожидать всего, даже самого худшего. Приглашение провести вечер вместе, поближе познакомиться, имело какую-то цель, так как вопросы явно были заранее продуманы. «Что же мне делать с тайником?» — подумала вновь Надежда. Отдавать все Анне ей не хотелось, оставлять себе — тоже. Наконец она решила: «Завтра же уберу эту гадость отсюда». Ложась в постель, Надя снова перебрала в памяти те вопросы, которые зачем-то задавала ей Анна.

5

Анна стояла у Александро-Невской лавры, ожидая Пушкарева. Тот опаздывал. При других обстоятельствах, думала Анна, она вообще не стала бы его ждать, но сейчас нужда заставила. Вчера вечером ей так и не удалось ничего выведать у Надежды. Оказалось, что эту девушку голыми руками не возьмешь. Анна хотела продолжить разговор утром, но та очень рано куда-то ушла и долго не возвращалась. Анна обратила внимание на большой сверток в руках у девушки, когда та выходила из дому.

Думая обо всем этом, женщина не заметила, как к ней подкатила черная «Волга» и Пушкарев по-молодецки выскочил из машины. Вид у него был немного сконфуженный.

— Прошу прощения за опоздание. Все дела, дела… Ну, здравствуй! Садись скорее, а то, наверное, замерзла, — говорил он, открывая дверь и помогая ей сесть в машину.

— Добрый вечер, а я уже испугалась, что ты забыл обо мне, — кокетливо проговорила Анна, заглядывая ему в глаза.

— Ну что ты, как я мог о тебе забыть? Да я все эти годы только о тебе и думал, а тут ты сама объявилась. Я от счастья чуть не умер! — смеясь, говорил он.

— Нет, нет, подожди, не умирай, мы должны еще с тобой поговорить, — засмеялась она в ответ.

— Да, но не сидеть же нам в машине! Я знаю один хороший ресторанчик. Решено?

Хотя Анне очень хотелось поговорить прямо в машине и поскорее вернуться домой, она весело ответила:

— Конечно, едем!

В ресторане Анне сразу же стало ясно, что Пушкарев здесь частый гость. Для них накрыли столик в самом углу, где можно было спокойно разговаривать, не боясь, что их услышат. Пушкарев не отрывал от нее восторженных глаз.

— Вот смотрю на тебя и удивляюсь — ты совсем не изменилась, все такая же, как я тебя помню, — проговорил он, собираясь пуститься в воспоминания.

Анна рассвирепела. Она пришла сюда не для того, чтобы выслушивать всякую сентиментальную чушь, а обсудить важные дела! Однако, мило улыбаясь, она продолжала выжидательно смотреть на прокурора. Наконец он понял, чего та хочет, неловко кашлянул и начал.

— Я уже говорил тебе по телефону, что в этом деле замешаны люди, с которыми мне не хочется портить отношения, но я переговорил со своими парнями, они готовы сделать все, что я попрошу. Есть много вариантов, чтобы заставить ее убраться. Первый — запугать. Тогда она, может быть, сама сбежит. А второй вариант более серьезный, — он не договорил и выжидающе посмотрел на Анну. У той невольно вырвалось:

— Какой второй?

— Уголовное дело, — резко сказал Пушкарев.

— Как это можно устроить, если она ничего не совершила? — с интересом спросила Анна. Прокурор снова внимательно посмотрел на нее.

— Скажи мне честно, эта девица действительно ужасный человек, как ты говорила? Может быть, лучше будет все объяснить, чтобы она сама уехала из квартиры, а мы за это сохраним ей прописку в паспорте? Попробуй, поговори с ней.

— Я уже пыталась с ней поговорить вчера. Ты бы видел ее. Она напросилась ко мне в гости и просидела целый вечер, я потом всю ночь заснуть не могла. Это змея, а не человек. Меня устраивает второй вариант больше, чем первый. Что надо делать? — возбужденно заговорила Анна.

Пушкарев понял, что ее не переубедить, а ради такой женщины он был готов на все. Его глаза остановились на большом декольте, открывавшем соблазнительную грудь, — и Анна этот взгляд поймала. В ее глазах прокурор прочел: «Хочешь меня? Заработай сначала». Чего бы он только не сделал ради женщины с такой грудью! Ах, как она хорошо знала мужчин! Протянув руку, злодейка прикоснулась к его колену и сказала:

— Второй вариант.

— Значит, сделаем так. Якобы у тебя пропало что-то, а в квартире, кроме нее, никого не было. Только вещь должна быть дорогой. А все остальное предоставь мне, — проговорил Пушкарев хрипловатым голосом.

— Отлично! Уж это-то я сумею! — радостно ответила она.

— Но давай все-таки попробуем первый вариант, — настаивал Пушкарев.

— Тебе что, ее жаль?

— Мне себя жаль. Что ты со мной делаешь?

Наклонясь к нему поближе, она вновь спросила:

— А как твои ребята могут запугать ее, хотелось бы мне знать?

— Они на все способны, только прикажи.

— Тогда прикажи им сделать с ней все, что они захотят, — не удержалась Анна.

— Они сами знают, что делать, — ответил Пушкарев и замолчал. Наконец, Анна решила закончить этот неприятный для него разговор, и остаток вечера они мирно беседовали, вспоминая прошедшие годы. Поздней порой Пушкарев вез Анну обратно. По дороге он свернул на темную улицу, где был маленький сквер. Женщина посмотрела на него вопросительно. Пушкарев заглушил мотор и повернулся к ней.

— Пока твоя квартира занята и у нас другого места нет, посидим в машине.

— Что ты имеешь в виду? Я что, какая-нибудь девчонка, чтобы меня прямо в машине тискать? — возмутилась Анна.

— Да я ничего такого и не собирался делать. Просто мне хочется тебя обнять. А когда уберем твою соседку, тогда другое дело…

— Так убери ее как можно скорее, и будешь меня обнимать… — она не успела договорить, как он губами закрыл ей рот, а его рука мгновенно оказалась под ее пальто. Анна с силой оттолкнула его. Такой наглости она не ожидала. Все еще тяжело дыша, мужчина отодвинулся от нее, поправил одежду, пригладил волосы и сказал:

— Ну ладно, извини, сам не знаю, что со мной случилось. Из-за тебя я просто потерял голову. Ты помнишь, как я был в тебя влюблен? У нас с женой давно уже не было ничего подобного, — с тех пор, как появились внуки, она совсем обо мне забыла.

Анна поморщилась, не желая слушать скучных исповедей, но все же ответила:

— Да, я понимаю тебя. Я тоже часто о нас думала, но я не выношу, когда со мной так обращаются.

— Прости меня. Ну, когда квартира будет снова твоя, тогда уж я до тебя доберусь, — захохотал Пушкарев.

— А сейчас, пожалуйста, отвези меня домой, уже поздно и тебе тоже пора возвращаться, — напомнила она.

Он кивнул и завел мотор. Ехали молча, пока она не приказала остановиться. На прощание он взял ее руку, как джентльмен поднес ее к губам и сказал:

— Не беспокойся, все для тебя сделаю. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — ответила она и вышла из машины.

Анна медленно шла в темноте улицы, потом остановилась, повернула голову и посмотрела на удаляющиеся огоньки. Тогда мнимая больная достала из сумки палку, составила ее и поплелась домой. «Два года осталось до пенсии, два года мне еще придется опираться на эту палку. А так хочется забросить ее куда-нибудь подальше», — с досадой подумала она.

Поднимаясь по лестнице, Анна внезапно почувствовала, что кто-то смотрит на нее. Она подняла глаза. Мелькнула чья-то тень, послышался звук закрывающейся двери. «Никак, Надежда следит за мной? Кто еще здесь может не спать по ночам?» Она вошла в квартиру и заметила, что в комнате соседки горит свет. Это еще больше разозлило бывшую хозяйку. «Значит, это и правда она была на лестнице! Как бы мне хотелось ее стукнуть этой палкой! Убить бы ее сейчас же!..» — злилась Анна, ощущая свое бессилие.

6

Надежда почувствовала, как что-то стукнуло в ее стену, потом за стеной раздались частые шаги. Она уже не раз слышала как Анна мечется по комнате, можно было различить каждый ее шаг. «Удивительно, только сейчас ее видела, она еле-еле поднималась по лестнице. А теперь скачет по комнате словно лошадь», — подумала Надежда.

В этот вечер она читала книгу, как вдруг ей послышался какой-то необычный звук на лестнице. Надя вышла на лестницу, но увидела лишь пожилую женщину, с трудом поднимающуюся наверх. Она хотела уже предложить ей свою помощь, как вдруг в последнюю секунду узнала в этой женщине Анну и тут же вернулась обратно в дом. «Нужно внизу парадную дверь смазать, а то не то дверь скрипит, не то ребенок плачет», — подумала Надежда и снова взяла книгу в руки.

Углубившись в чтение, она вздрогнула от сильного грохота в комнате соседки. Надя тяжело вздохнула: «Хорошо, что я не сплю, напугала бы меня своим шумом. И что она за человек? Непонятно, зачем притворяется больной, ведь это такое счастье — чувствовать себя здоровой!» «Ну и семья», — произнесла Надя вслух и бросила взгляд на старый шкаф, который еще утром таил в себе сокровища. Теперь все они были опять со своим хозяином, там драгоценности сохранятся надолго, никто их не найдет.

Рано утром Надежда связала все в большой узел, завернула в газету и отправилась на кладбище. С тех пор, как Николай Степанович умер, его могилу никто не навещал. Наде пришлось долго долбить маленькой лопатой уже начавшую замерзать землю, пока не получилась довольно глубокая ямка, куда девушка и захоронила клад. Сверху Надя посадила деревце, которое выкопала там же на кладбище. Она осталась довольна проделанной работой. Кроме того, она исполнила обещание, данное Николаю Степановичу: теперь уже Анна никогда не сможет заполучить эти вещи. Уходя, Надежда еще раз посмотрела на его фотографию, вделанную в мраморную плиту. «Теперь пусть тебя чужие зубные коронки кусают», — подумала она и зашагала прочь от этого места, надеясь больше сюда не возвращаться. Ей стало намного спокойнее без этих вещей.

Было уже поздно, когда Надежда закрыла наконец книгу; за стеной еще слышались какие-то шорохи, напоминавшие ей о присутствии соседки. «Что же ей-то не спится?» — подумала Надя, погружаясь в сон. Анне действительно было не до сна. Сидя перед раскрытым сундуком, она тщательно протирала серебряные и золотые вещи, а после этого складывала их обратно в сундук. На руках у нее были резиновые перчатки. Закончив работу, Анна заперла сундук и положила ключ в сумку. Теперь все было готово, осталось только дождаться удобного момента. «Наконец-то можно лечь спать», — подумала она.

Лежа в постели, Анна вспомнила сегодняшнюю встречу с Пушкаревым, его наглое поведение. «Как противно, как будто бы я какая-нибудь шлюха! Видно, привык со всеми так обращаться и думает, что со мной тоже можно. А все из-за этой твари. Ну ничего, ты мне за все заплатишь!» Ей хотелось встать и самой, своими руками, задушить девушку. От такой мысли она даже привстала, но потом снова легла. «Хоть нет свидетелей, а все равно, смогут, доказать, что кроме меня никого не было в квартире. Лучше я ее упрячу в тюрьму», — рассуждала женщина. А в это время Надежда спала глубоким сном, не подозревая, что ее ждет.

1

Вчера Надежда простилась с Вадимом. Было очень шумно, многолюдно, пришли его друзья, которых она никогда не видела, а в результате ей не удалось и двух слов сказать любимому человеку. Она ушла раньше других, и Вадим, провожая ее до дверей, сказал:

— Я буду тебе звонить. Переезд займет много времени, но, когда все нормализуется, я обязательно приеду навестить тебя. Нам нужно будет поговорить, понимаешь?

Он заглядывал ей в глаза, но Надежда отводила взгляд в сторону, боясь расплакаться. Она кивнула в знак согласия, а Вадим продолжал:

— Как-то все не получалось у нас с тобой поговорить, но ничего, все у нас еще впереди, — он хотел еще что-то сказать, но его позвали приятели. На прощание он взял ее руки, сжал в своих руках и прошептал:

— Я не прощаюсь с тобой, а только говорю «до свидания».

— До свидания, — улыбнулась Надежда, быстро повернулась и вышла.

— Не забудь, завтра тебе идти в институт на работу. Желаю удачи, Надя! — прокричал он ей вслед.

Теперь Надежда знала, что он тоже неравнодушен к ней. На следующий день утром она шла от станции метро «Петроградская» к месту своей будущей работы. Времени было достаточно, и Надя шагала не спеша, а вокруг нее шумел большой город. Все куда-то торопились. Подходя к зданию института, Надежда почувствовала волнение. Она остановилась у входа, посмотрела, как люди с озабоченным видом спешат на работу. «Ну, чего же ты испугалась? — спросила она себя. — Скоро и я буду так же уверенно входить в это здание». Успокоившись, Надя открыла тяжелую дверь и направилась в кабинет, где уже была вместе с Вадимом. Постучавшись, она вошла. За столом сидела та же секретарша; она холодно посмотрела на посетительницу и сказала:

— Минутку, я сообщу, что Вы пришли.

Через несколько минут Надежду пригласили войти. За столом сидел тот самый человек, который в прошлый раз обещал помогать ей в работе, он как-то странно посмотрел на Надежду, а потом, не поднимаясь и не предлагая ей сесть, сухо произнес:

— Мы не можем принять Вас на работу.

— Как же так, Вы же обещали меня взять! Что вдруг произошло? — спросила Надежда.

— Я не обязан давать Вам объяснения. Разберитесь сами со своими делами, — сказал он, не поднимая на нее глаз.

— С каким делами? — переспросила Надежда, не понимая, что он имеет в виду.

— Извините, но я занят. До свидания, — резко оборвал начальник, не глядя на нее.

Ему было жаль эту девушку, он ничего не имел против нее, но кому же охота связываться с прокуратурой! Надежда постояла еще минуту в полном недоумении, а потом, не сказав ни слова, вышла. В ее ушах еще звучали слова: «Разберитесь со своими делами». Что это значит? Она захотела вернуться и потребовать объяснений, но не решилась.

Девушка шла, натыкаясь на прохожих, ей хотелось как можно быстрее укрыться в своей комнате от посторонних глаз. Теперь Вадима не было рядом с ней; Глеб оказался обманщиком. Слезы наворачивались ей на глаза, наконец, не выдержав, девушка заплакала.

Войдя в квартиру, Надежда услышала, как Анна зовет ее. «Что еще ей от меня надо?» — с раздражением подумала Надя, но все-таки вошла к соседке в комнату. Анна лежала в постели. Вид у нее был жалкий: бледное лицо, темные круги под глазами. Она повернула голову к Надежде и тихим голосом сказала: «Я не знаю, куда девался Андрей. Мне очень плохо. Мне пора ехать в Москву, а у меня нет денег даже на билет. Сделайте мне одолжение, возьмите в моей сумке ключ, откройте сундук, там лежит большая красивая коробка, достаньте ее, пожалуйста».

На этот раз Надежда поверила, что Анна действительно больна. «В таких случаях нельзя не помочь человеку», — подумала она.

— Я могу вам одолжить денег. Скажите, на какой день вам взять билет, я схожу и куплю.

— Нет, нет, спасибо, вы все-таки достаньте эту коробку. Я скажу, что вы можете для меня сделать, — простонала больная.

Надежда взяла из сумки ключ и открыла сундук, как велела Анна.

— Посмотрите, там в бархатном футляре лежит десертный набор. Он, наверное, в самом низу, — тихо произнесла женщина.

Надежда стала доставать каждую вещь осторожно, стараясь не разбить фарфор. «Откуда столько красивых вещей и почему они хранятся в сундуке?» — подумала она. В самом низу лежала большая бархатная коробка.

— Эта? — спросила Надя.

— Да, да, эта. Все остальное спрячьте, пожалуйста, обратно, — уже более бодрым голосом произнесла Анна.

— Теперь, будьте так добры, сегодня в три часа съездите, пожалуйста, в скупку и попробуйте продать его. Можно даже продать прямо у входа.

— Я могу съездить прямо сейчас. Мне все равно нечего делать, — сказала Надежда.

— Нет, лучше в три часа, там всегда в это время больше покупателей.

Надежда взяла коробку в руки и открыла ее.

— Какие красивые вещи! — не удержалась она. — Может, все-таки не будете продавать, возьмете деньги у меня? На билет у меня хватит, а этот набор такой дорогой!

— Нет, нет, он для меня не представляет никакой ценности. Отнесите сегодня же и продайте за любые деньги.

— Хорошо, сделаю так, как Вы сказали, — и Надежда вышла из комнаты.

Конечно, она даже не подозревала, что скрывается за всем этим. Ее мысли были полностью поглощены неудавшимся устройством на работу и странным поведением начальника отдела кадров, который в присутствии Вадима казался таким доброжелательным. Оставалось самой искать работу, но только, разумеется, не в ресторане, туда ей совсем не хотелось возвращаться.

В половине третьего Надежда зашла к соседке, чтобы взять коробку. Та протянула ей листок с адресом.

В скупку люди несли золото и серебро, и хотя там давали мизерную цену, но многие пожилые люди, не зная, где продать свои драгоценности, все-таки шли сюда. У входа всегда толклись молодые люди — перекупщики. Это было выгодное дело, но всегда существовала опасность быть пойманным, — продажа и покупка вещей на улице была запрещена. В такую скупку и поехала Надежда. Не успела она подойти к двери, как дорогу ей заступил молодой мужчина.

— Что у вас? — спросил он.

— Серебряный десертный набор. Очень старый и стоит дорого.

— Давайте отойдем отсюда. Я посмотрю, если мне понравится — куплю, — предложил он.

Надя заколебалась, но потом все же согласилась отойти с ним подальше от скупки. Парень взял коробку и быстро заглянул внутрь.

— Я беру. Сколько хотите? — спросил он.

— Я не знаю точно, сколько это стоит, но вещь дорогая.

— Сто пятьдесят Вас устроит?

Надежда согласилась. Это были большие деньги по тем временам. Парень достал деньги, отсчитал нужное количество бумажек и протянул ей. В этот миг из-за угла выехала милицейская машина. Перекупщик увидел милицию первым, быстро рванул во двор и скрылся. Надежда, не понимая, что с ним случилось, продолжала стоять с деньгами в руках. К ней подошел милиционер.

— Так, что Вы сейчас продали? — спросил он.

Она, не зная, что нарушила закон, спокойно сказала:

— Десертный набор.

— Вы знаете, что продажа на улице запрещена? Вам придется пройти со мной, — он взял ее под руку и повел к машине. Не чувствуя за собой никакой вины, Надя спокойно пошла с ним.

Ее привезли в отделение. Милиционер провел девушку в маленькую комнатку, наполненную людьми.

— Ждите, когда Вас вызовут, — сказал он и ушел.

Надежда села на свободное место возле немолодого человека с обрюзгшим лицом. Он нервно курил папиросу за папиросой, уставившись в пол и временами покачивая головой. Надежда осмотрелась: одни тихо беседовали, другие, не находя себе места, мерили шагами комнату. В помещении было накурено, серый дым облаками витал под потолком. Временами открывалась дверь, и милиционер кого-нибудь вызывал. Надежда сидела и ждала, когда подойдет ее очередь, но о ней словно забыли. Она злилась на себя за то, что согласилась помочь Анне. Сколько раз Вадим советовал ей держаться подальше от этой женщины! Она тяжело вздохнула. Мужчина, сидевший рядом с ней, услышал вздох и посмотрел на соседку.

— За что тебя? — спросил он. Надежда не поняла вопроса и с недоумением посмотрела на мужчину. Он переспросил:

— За что тебя взяли?

— Не знаю, я продавала серебро на улице, недалеко от скупки.

— Это твое было или где прихватила?

— Да вы что! Одна больная женщина попросила продать, ей домой уехать не на что, — обиделась Надя.

— Ну, тогда тебя оштрафуют, если первый раз, и все.

— Конечно, первый и последний, — сказала она.

— Да, я тоже когда-то так говорил. Клялся, что больше не буду. А потом все сначала…

— А за что Вас взяли, если не секрет? — тихо спросила Надежда.

— За кражу. Работал на табачной фабрике. Перебрасывал через забор мешки с сигаретами, товарищи подбирали, все шло хорошо. А сегодня поймали, — с сожалением сказал он.

— Хищение государственного имущества. Пять лет, как минимум, — вмешался другой мужчина.

— Да сейчас все воруют, — нехотя отозвался курильщик.

— Все воруют, да не пойман — не вор. А уж когда поймают — посадят, — сказал третий.

Надежда слушала с ужасом. Она начала рассматривать лица присутствующих. Многие явно нервничали. Она тоже почувствовала себя неспокойно. Сколько прошло времени, Надя не знала, она даже вздрогнула от неожиданности, когда вошел милиционер и громко крикнул: «Матвеева!» Надежда встала. Сосед поднял голову и подмигнул ей, мол, не бойся. Надежду провели в тускло освещенную комнату, чей-то голос приказал ей сесть; она подчинилась. Настольная лампа теперь светила ей прямо в глаза. Поморщившись, Надя хотела отклониться отсвета, но снова прозвучал приказ:

— Сидите спокойно.

— Что я сделала такого, что Вы со мной так обращаетесь? — спросила она.

— Здесь вопросы задаю я, — ответил голос.

— Я не могу говорить с Вами, меня ослепляет свет. Отверните, пожалуйста, лампу. Мне не видно, с кем я говорю, — попросила девушка.

— Имя, фамилия, год рождения, место жительства, — перечислил свои вопросы человек-невидимка. Надежда отвечала.

— Где работаете? — спросил голос.

— Нигде. Ищу работу.

— За что задержаны?

— Я продала серебряный набор на улице.

— За сколько?

— За сто пятьдесят рублей.

— Где деньги?

— Милиционер отобрал, тот, что привез меня сюда.

— Где взяли этот набор?

— Моя соседка дала мне. Она больна и попросила, чтобы я продала. Ей нужны деньги на билет до Москвы.

Надежда все время слышала царапанье пера по бумаге, потом наступила пауза. Она вглядывалась в пространство комнаты, но никак не могла рассмотреть сидящего за столом человека. Наконец, Надя увидела руку, протягивающую ей листочки бумаги.

— Прочтите и подпишитесь, что Вы согласны с написанным, — сказал голос.

Надежда прочла, там были точно зафиксированы ее слова. Она взяла ручку и хотела поставить подпись, но голос быстро сказал ей:

— В самом низу подпишитесь.

Она, не видя в этом никакого подвоха, поставила подпись в самом низу. После этого человек выключил лампу и, когда глаза девушки привыкли к полумраку, она увидела перед собой мужчину средних лет в обычном костюме. Его лицо было простое, невыразительное, без каких-либо примет.

— Можете идти, мы Вас вызовем, если понадобится.

— Зачем я могу Вам понадобиться? — удивленно спросила Надя.

— Идите, — был короткий ответ.

Не успела Надежда подняться со стула, как раздался телефонный звонок. Следователь поднял трубку. Несколько секунд он слушал, что ему говорят, а потом, видя, что Надежда открывает дверь, крикнул ей вслед:

— Минуту, Вам придется задержаться.

«Ну что еще?» — подумала та. Мужчина снова велел ей сесть.

— Мы должны взять Ваши отпечатки пальцев, — сказал он.

— А это зачем? — с удивлением спросила Надя.

Тот ничего не ответил. Скоро вошел милиционер, и процедура была выполнена.

— Теперь можете идти, — сказал допрашивавший ее человек. Выходя из кабинета, Надежда посмотрела на дверь и прочла: «Начальник уголовного розыска Потапов».

«Что же за преступление я совершила, что со мной сам начальник разговаривал?» — удивилась она.

Было уже темно, когда Надежда вышла из отделения милиции на улицу. «Ну и денек выдался», — подумала девушка, тяжело вздохнув. Совсем не таким представлялся ей этот день с утра, когда она шла на работу в институт. В довершение всего Надежда с ужасом осознала, что теперь нужно будет отдавать Анне свои деньги, и немалые.

В окнах ее квартиры горел яркий свет.

«Конечно, Анна прождала меня с деньгами целый день. Придется рассказать правду о том, что произошло», — подумала Надежда, входя в дом. Она удивилась, когда услышала бодрый голос Анны, доносившийся из кухни. Та с кем-то разговаривала. Надежда прошла на кухню и увидела Андрея. Заметив Надю, парень осклабился, но Надежда, не обращая на него внимания, обратилась к Анне:

— Вы знаете, со мной произошла… — она не успела закончить фразу, как Анна вскочила и закричала:

— Как же мне не знать, если ты воруешь чужие вещи! Здесь уже была милиция, думаешь, это тебе так сойдет? Это вещь дорогая!

В первую секунду Надежда потеряла дар речи от такого поворота событий. Она попыталась возразить, но тут вмешался Андрей.

— Влезла в чужую квартиру, а теперь еще начала вещи красть. Чего еще от тебя ждать? — подыгрывал он матери.

— Да Вы же сами дали мне этот набор! — возмутилась Надежда.

— Как это — я тебе дала! Милиция обнаружила твои отпечатки пальцев на всех вещах! — продолжала кричать Анна.

— Ах, вот как! — воскликнула девушка. — Теперь я знаю, какая Вы больная! Инвалид! Я этого так не оставлю!

— Ты просто маленький мышонок по сравнению со мной, — прищурив глаза и вплотную подходя к Надежде, зашипела Анна.

— Смотрите, чтобы вам, большим котам, маленькая мышка хвосты не поукорачивала! — зло ответила Надежда и вышла из кухни.

— Ну, видал! Я же говорила, что это змея в человеческом облике. От нее можно всего ожидать! — услышала она за собой крик Анны.

Войдя к себе, Надя заперла дверь. Ее всю трясло от злости и от обиды. Злилась она на себя, что попалась в лапы такому человеку, как Анна. И обидно, что ее обвиняли в воровстве. Но как можно было разгадать игру в ту минуту, когда Анна, больная, просила ее продать это злосчастное серебро! «Может, это был грим? Мне бы и в голову не пришло, — подумала она. — Жаль, что Вадима нет. Когда он позвонит, я ему все расскажу».

И тут она вспомнила про Глеба. Вадим говорил, что тот был несправедливо посажен в тюрьму. Глеб сможет понять ее положение! Она повернулась к телефону, но телефон исчез.

«Что такое?» — с возмущением подумала Надя, осматривая комнату. Она подошла к шкафу, открыла его. Там явно кто-то похозяйничал. Тайник был открыт. «Поздно, очень поздно вы обнаружили его, — улыбнулась она. — Хоть в этом я оказалась умнее вас».

Ложась в постель, Надежда еще раз проверила дверь и повернула ключ, чтобы невозможно было вытолкнуть его с другой стороны, но все равно она не чувствовала себя в полной безопасности. Ночью ей то и дело становилось страшно, мерещилось, что Анна с Андреем хотят открыть дверь. «Господи, найти бы работу и уйти отсюда. Будь они прокляты с этой комнатой. Нет мне счастья здесь, пусть им все останется», — шептала она в подушку.

А на кухне, закрыв дверь поплотнее, сидели мать с сыном. Впервые за многие годы они мирно беседовали; их сближала теперь борьба с Надеждой. Андрею очень хотелось поскорее отомстить за то, что Вадим избил его, но Анна все-таки не очень доверяла этому идиоту, своему сыну. Она не сказала ему правду о том, что сама попросила Надежду открыть сундук и достать коробку с набором. Она сказала, что мылась в ванной, когда Надежда проникла в комнату, и Андрей, конечно, поверил матери.

— Теперь можно будет ее выставить из квартиры, — тихо проговорила Анна.

— Хорошо, что ты вызвала милицию, — заметил он.

— Да, конечно. Ладно, время позднее, пора ложиться. Ты здесь останешься или поедешь к своей? — спросила она, не называя по имени его любовницу.

— Лучше поеду, а то будет сердиться, — ответил Андрей, вставая.

— Тогда пока. Если ты мне понадобишься, я позвоню.

Анна вернулась к себе в комнату и тяжело опустилась в кресло. День выдался очень напряженным. Ее не мучила совесть за наглое вранье, нет. Ей было безразлично, что произойдет с Надеждой. Она ненавидела соседку не только за то, что та поселилась в ее квартире. Эта женщина ненавидела Надю за ее молодость, красоту, отзывчивость — за все то, чего была лишена сама.

А Пушкареву вообще не было дела до Надежды, он ее никогда и не видел. Прокурор выполнил все, о чем просила Анна: позвонил в институт, велел, чтобы девушку не принимали на работу, попросил своего приятеля Потапова задержать ее, и тот подставил своего человека для покупки серебра, а затем прислал наряд милиции. Серебро он велел оценить очень высоко, чтобы можно было увеличить меру наказания. Пушкарев также обещал Анне припугнуть Надежду; он дал распоряжение своим людям, правда, потом раздумал и хотел отменить, да забыл.

Анна сидела, вспоминая свой последний разговор с Пушкаревым. Тот настойчиво добивался ответа на вопрос, когда наконец он сможет навестить ее. Слишком понятно, чего он хочет. Да, теперь Анна в долгу перед ним, и это бесило ее еще больше. Однако она спокойно сказала, что тоже ждет встречи и рада будет принять его, когда этой девицы не будет в квартире. В душе Анна боялась, чтобы Пушкарев, увидев Надежду, не изменил своего решения и не увлекся «этой девицей». Тогда для Анны все бы пропало.

2

«Опять неудача», — думала Надежда по дороге домой. Уже который день она пыталась найти работу, но все безрезультатно. Стояла поздняя осень, закончилось время отпусков. Она заходила в магазины, но продавцы не требовались. «Не сегодня, так завтра что-нибудь обязательно найду», — все время успокаивала себя Надя.

Придя домой, она обнаружила лежавшую возле двери повестку. Ей предлагалось явиться в Большой дом на Литейном к следователю Безродному 13 ноября в восемнадцать часов. Надежда посмотрела на часы: было уже четыре. Оставалось всего два часа. «Может, вообще не пойти? А что будет потом? Нет, лучше пойду», — решила она. В это время мимо нее по коридору прошла Анна. По злорадному выражению ее лица Надежда поняла, что та знает причину вызова. «Значит, это тебе все неймется», — подумала Надя.

Она пришла в Большой дом пораньше в надежде, что ее сразу примут, однако там ей пришлось ждать назначенного часа. В коридорах Большого дома стояла мертвая тишина. В каждый кабинет вела высокая дубовая дверь, через которую не проникал ни один звук. Иногда в пустоте коридора раздавались шаги, от которых Надежда почему-то вздрагивала. Ровно в шесть часов открылась дверь кабинета, возле которого она сидела, и оттуда вышел высокий молодой мужчина.

— Матвеева Надежда? — спросил он.

— Да, — кивнула она в ответ.

— Проходите.

Она вошла в кабинет, где сидел еще один следователь. Очевидно, это и был Безродный. Холодным пронзительным взглядом он осмотрел вошедшую с головы до ног так, что Наде стало не по себе.

— Ну что, долго ты будешь мешать людям жить? Убралась бы ты лучше из Ленинграда, — сказал следователь.

— Никуда убираться я не собираюсь. Я людям не мешаю, а кому не нравлюсь, пусть сами убираются, — четко выговаривая каждое слово, сказала Надежда. Она боялась выдать свое волнение.

— Как это не мешаешь? Влезла в чужую квартиру, потом занялась воровством… — но Надежда не дала ему закончить.

— Это ложь, я ничего не воровала! — воскликнула она.

— Как это не воровала? Ты была задержана милицией, а милиция просто так никого не задерживает. Мой тебе совет — исчезни из Ленинграда, и все будет в порядке, — внушительным голосом произнес Безродный.

— Никуда я не собираюсь уезжать, — решительно не согласилась она.

— Тогда мы тебя уберем, — вмешался другой мужчина, находившийся в кабинете.

— Нет такого закона!

— У нас свои законы.

— Посмотрим, — сказала Надежда и направилась к двери.

— Стой! Я еще не закончил. И без моего разрешения ты не сможешь покинуть это здание, — сурово произнес следователь.

Девушка остановилась. Ей стало очень страшно. Она молча смотрела на этих людей; наконец, сидевший за столом мужчина вздохнул и сказал:

— Ну ладно, выйди и жди в коридоре.

Ожидание длилось долго. Наде хотелось напомнить о себе, но она не решалась войти и все сидела и ждала. Вдруг дверь отворилась, и оба следователя вышли из комнаты. Они сделали вид, будто очень удивлены, увидев здесь свою недавнюю посетительницу. Безродный с издевкой спросил:

— Ах ты еще здесь? А я думал, уже исчезла. Совсем забыл.

— Вы же сказали, что я не могу без Вашего разрешения покинуть это здание, — с обидой вымолвила она.

— Можешь идти, — ухмыльнулся он и сделал закорючку на извещении.

Только оказавшись на темной безлюдной улице, Надежда с облегчением вздохнула. Здесь, в темноте, ей казалось безопасней, чем там, в том огромном доме.

«Почему они настаивали на моем отъезде из Ленинграда? Это все соседкина работа. Она хочет, чтобы я освободила квартиру. Хорошо, я брошу эту комнату, все равно неспокойно жить рядом с такими людьми. Но из Ленинграда я не уеду, ведь мой дед — коренной петербуржец, его, как политического, выслали в Сибирь, мой папа участвовал в прорыве блокады, а теперь меня хотят вышвырнуть из этого города! Нет уж, я имею право жить здесь!» — размышляла Надя, не замечая, что подъехавшая машина, поравнявшись с ней, притормозила. Не успела девушка повернуть голову, как из машины кто-то выскочил, больно заломил ей руку за спину и толкнул внутрь. Надежда в ужасе закричала, но ее больно ударили по лицу. Тут она узнала находившихся в машине: это были следователь Безродный и его напарник. Третий человек, втолкнувший ее в машину, сел за руль.

Надежда забилась в угол, трясясь от страха. Ехали молча. Ей хотелось бы знать, куда ее везут. Машина плутала по неизвестным ей улицам. Вскоре они выехали на окраины; машину подбрасывало на дорожных ухабах. Шофер резко затормозил, но молчание продолжалось. Надежда боялась пошевелиться, она уже была готова ко всему.

Безродный подал знак своему напарнику. Потом, повернувшись к девушке, взял ее больно за подбородок и сказал:

— Ну что, значит не желаешь прислушаться к полезным советам?

Он приблизил к ней лицо, и в темноте оно показалось еще безобразнее. Надя попыталась отклониться, но он еще больнее сдавил ей щеки. Надежда изо всей силы оттолкнула его. Тогда, коротко размахнувшись, он ударил ее по лицу.

— Ты что, сука, еще сопротивляешься! Мы тебя научим, как родину любить, — говорил он, расстегивая брюки.

Увидев это, она рванулась, пытаясь открыть дверь, но Безродный схватил ее и повалил на сиденье. На помощь ему пришел напарник. Надежда отбивалась от них, царапалась, кусалась, кричала; видя, что ее, как разъяренного зверя, трудно удержать, подоспел и водитель. Справиться с тремя здоровыми мужчинами у девушки не хватило сил.

Ей держали руки и ноги и зверски насиловали. Временами Надя словно куда-то проваливалась, но потом снова приходила в себя. Наконец, ее вышвырнули из машины, кто-то сунул ей в рот открытую бутылку водки, так что Надя чуть не захлебнулась. Напоследок ее стали бить ногами, и чей-то голос произнес: «Ну хватит, Коля, она и так дойдет здесь от холода. А найдут — не наше дело. Дружки по пьянке избили».

Это Надежда услышала. Одним, подбитым глазом — другой заплыл кровью — она смотрела вслед уезжающей машине. «Значит, мне тоже в ту сторону. Нет, товарищи комиссары, я выживу, не замерзну. Я появлюсь с того света». Она хотела приподняться, но, вскрикнув от боли, упала снова. Силы покинули ее.

Надя пришла в себя от холодных капель, падавших ей на лицо. Приоткрыв глаза, она увидела множество белых мух, кружившихся на ветру и тихо опускавшихся на землю. «Первый снег, — подумала она. — Ты должна выжить, ну, давай же, вставай», — приказала она себе и на четвереньках поползла вперед. Все тело болело, Надя попыталась подняться на ноги, но боль не отпускала. В это время где-то вдали залаяла собака. «В ту сторону, в ту сторону, там жилье!» — девушка то поднимаясь на ноги, то снова опускаясь на колени, ползла туда, где, как ей казалось, были люди.

И тут она увидела огни приближающейся машины. «А если это опять они?» — испугалась Надя, но все-таки, стоя на коленях, подняла руку. Машина промчалась было мимо нее, однако потом, дав задний ход, вернулась обратно. Водитель открыл дверцу и посмотрел на девушку. Надя хотела попросить помощи, но снова упала лицом вниз…

Он пытался усадить ее на заднее сиденье, приговаривая:

— Жалко, замерзнешь ведь. Разве можно так напиваться. Вот до чего алкоголь доводит.

— Я не пьяная, — шептала Надежда.

— Да уж, не пьяная, от тебя несет, как из бочки со спиртом, — сказал он.

— Я не пила, меня облили водкой. Пожалуйста, отвезите меня в больницу. Помогите мне, — из последних сил шептала девушка.

— Господи! Да ты только не умри в моей машине, — перепугался водитель, сел за руль, и машина понеслась по пустынной дороге. Надежда понимала, что шофер о чем-то ее спрашивает, но не могла ничего ответить. Как во сне, слышала она льющуюся из радиоприемника песню. «С чего начинается родина?..» — пел Марк Бернес.

Надежда прошептала: «Теперь я знаю, с чего она начинается, теперь я знаю», — и потеряла сознание.