Звёзды – это блюдо, которое подают холодным

Пролог

Тем, кто уже читал мою космофантастику:
К предыдущим книгам "Звёзды..." не имеют никакого отношения. Новые герои, новые характеры, абсолютно новые проблемы. И гораздо больше романтики, которой (и по мнению читатей, и по моему собственному мнению) недоставало в предыдущих работах. Предупреждаю сразу: это не ромфант в чистом виде! Ничего "такого" там нет. Иначе говоря, от своих детей вы это чтиво прятать не станете :)
Продолжение (вторая и заключительная книга дилогии) будет всенепременно, но не раньше 2023 года. Сейчас я работаю над другими романами.

Тем, кто еще не знаком с моим творчеством:
Если вас заинтриговало описание, возможно, самое время познакомиться. Без Мэри-Сью, роялей в кустах, натянутых на глобус несчастных пернатых. И, увы и ах, без "энцухи". Зато определенно присутствует космос, авторские расы, реальный мир, симпатичная неглупая героиня и чуть-чуть романтики.
Искренне надеюсь, что новая книга вас не разочарует.

Ваш,
автор.

---------------------------------------------------

* * *

Пилот первого ранга Крейн Фау был не просто сердит или разгневан – он был вне себя от ярости. И причин на то у него было предостаточно.

Во-первых, его раздражало, что ему, старшему сыну и наследнику одной из благороднейших фамилий приходится ждать – подумать только! – в приёмной генерального консула под дверями его кабинета. Да, должность генконсула была несравнимо выше его скромной должности, но аристократическим происхождением вышеупомянутый господин похвастаться не мог. Если бы они пересеклись не на Земле или, скажем, в неформальной обстановке – господин Теол вёл бы себя с ним абсолютно иначе.

Во-вторых, Фау подозревал, что консул вряд ли серьёзно отнесётся к его словам. Небольшой в силу возраста, но богатый жизненный опыт подсказывал ему, что такие, как Теол привыкли доверять фактам и только фактам. А у Фау фактов не имелось – только подозрения, догадки, гипотезы, не подкреплённые ничем. Это было тем более обидно, что Фау не сомневался ни капли: чутьё его не подводит. Но как донести эту мысль до прагматичного и приземлённого консула? Фау никогда не был силён в дипломатии, а сейчас ему предстояло пустить в ход всё своё красноречие.

В-третьих, его корабль задерживали уже вторые земные сутки, и у Фау сложилось чёткое ощущение, что здесь не обошлось без местного начальства. Поставить корабль в самый хвост очереди на заправку, чтоб лишний раз продемонстрировать, что здесь он не "лорд Фау", а рядовой пилот, и обязан соблюдать субординацию, подчиняясь вышестоящим по званию.

Фау сжал кулаки в бессильной злобе, хрустнув пальцами.

Может быть, и зря он отверг семейные узы, лишившись помощи и поддержки отца. Может, не стоило демонстративно рушить мосты, самоуверенно заявляя, что он сам хозяин своей судьбы и способен сам всего добиться? И от состояния, вероятно, не стоило отказываться – свободные финансы сейчас ох как пригодились бы.

Может быть, и не стоило. Может, он тогда погорячился. Особенно если учесть, что от его амбициозности, горячности и своеволия теперь зависела судьба этой планеты. А значит, и их собственной.

Настроив себя на долгое ожидание, Фау принялся выстраивать в мыслях предстоящий монолог, как двери внезапно отворились. Господин Теол был готов его принять.

– Наши пути пересеклись, и это к добру, – поздоровался Фау, входя. Церемонии следовало соблюдать, невзирая на личную неприязнь. – Рад, что вы смогли уделить мне пару минут своего времени, сэр.

– Ты так настаивал на аудиенции, что просто не оставил мне выбора, – сказал консул после положенного ответа на приветствие.

– К сожалению, у меня недобрые вести, сэр, – Фау решил не ходить вокруг да около. Не дожидаясь приглашения присесть, опустился в кресло напротив, устремив на консула пристальный взгляд. – И, боюсь, они вам очень не понравятся. Но в любом случае, я прошу вас отнестись серьёзно к тому, что я сейчас скажу.

– Я слушаю тебя, Фау.

– Господин консул, на Земле с каждым днём становится всё неспокойнее, и на это невозможно закрывать глаза. "Открытое небо", их оппозиция официальной доктрине, позволяет себе всё бо́льшие вольности. Их выходки становятся всё более опасными, всё ближе подходят к той грани, за которой начинается откровенный криминал. Вы понимаете, чего они добиваются, сэр? Они раскачивают лодку, мутят воду. Они стремятся расшатать общественный порядок, нарушить равновесие, которое мы с таким трудом создавали долгие годы.

Теол помолчал. От внимания Фау не укрылось ни озабоченное выражение, исказившие правильные черты его лица, ни прорезавшаяся между бровей вертикальная морщинка, ни тяжёлый мрачный взгляд, ни быстрые нервные движения пальцев, вертевших потёртый стилус.

– Допустим. Но ведь ты пришёл ко мне не только с этим.

– Не только, – Фау кивнул. Он подобрался к самой важной фазе разговора. Мысленно подобрался. – У меня есть опасения, что это дело рук тенри.

Консул нахмурился сильнее.

– Опасения, – в его глазах сверкнула сталь, – или доказательства?

– Сэр, выслушайте меня, – зачастил Фау, словно опасаясь, что его вот-вот перебьют. – Время почти на исходе. Для тенрийцев это последний шанс. Рискну предположить, что они решили пойти ва-банк и каким-то образом умудрились забросить десант на Землю. А дальше – дело техники. Слиться с местными, выйти на "Открытое небо"... Нельзя медлить, сэр, нужно срочно принимать меры!

1

– На следующей выхо́дите?

Стоявший перед ней патлатый парень с ярко-жёлтым рюкзаком утвердительно мотнул головой, не переставая покачиваться в такт музыке. Как, интересно, он смог расслышать её вопрос, в наушниках-то?..

Вообще-то Клементина могла себе позволить личный автомобиль или как минимум такси, но обзаводиться дорого́й и капризной железкой она не хотела, а ездить в одиночестве в кэбе ей было неуютно. Когда-то, лет двести назад, когда беспилотные автомобили только появились, на них смотрели с опаской, а в ходу были машины с живыми водителями: за рулём сидел человек, с которым можно было обсудить новости, обменяться мнениями о новинках кино или просто поболтать. Это было естественно и привычно – и это было навеки похоронено в пыльных закромах истории.

"Оперный театр", – богатым, хорошо поставленным баритоном объявил автобус. За рулём, конечно, никого нет, звук записан заранее, а текст начитал живой человек – профессиональный диктор. Парень с жёлтым рюкзаком спрыгнул со ступенек и побежал в сторону парка, Клементина вышла следом и двинулась к подземному переходу, а автобус, выждав мгновение, закрыл двери и продолжил путь.

У каждого – свой путь. Просто двигайся вперёд, не мешкай и не сворачивай.

Она жила в старом-престаром доме в Камден-Тауне – даже двести лет назад он считался старым и, кажется, уже тогда числился памятником архитектуры, а уж ныне и подавно. Впрочем, дом был крепкий, построенный на совесть, и разваливаться пока не собирался. Всё-таки кое-что в прежние времена умели делать не хуже чем сейчас.

В воздухе уже вовсю пахло весной; газоны пестрели нарциссами и тюльпанами, даже высаженные вдоль дороги вишни уже начинали обзаводиться молочно-белым одеянием, и Клементина невольно заулыбалась.

Строго говоря, жаловаться на жизнь сейчас, в двадцать третьем веке было бы настоящим кощунством. Потому что жизнь, наконец, стала такой, какой её испокон веков живописали мечтатели-утописты.

Ну, или почти такой.

Вот только заслуги людей в этом не было ни на йоту.

Выбравшись из подземного перехода, девушка обогнула коротко стриженный газон, из которого вырастал обелиск – минималистичный завиток, выточенный из цельного камня. Розовый мрамор был ярче обычного в лучах закатного солнца, и монумент Мира выглядел почти живым: казалось, ещё секунда – и каменная запятая шевельнётся, свернётся тугой спиралью, как кобра перед броском, и прыгнет в небо в погоне за незримой добычей. Впрочем, не исключено, что так оно и было: пусть на первый взгляд это вроде бы обычный камень, но кто его знает, чего там флойды внутрь понапихали. Вдруг то, что выглядит как мрамор, на самом деле – какой-нибудь композитный материал, или коллоидная субстанция, или вообще проекция, пучок замороженных фотонов.

У них было много книг и кинолент про апокалипсис: и старых, двухвековой давности, и свежих. Но всем им суждено было остаться фантастикой – теперь уже навсегда.

Апокалипсиса не было. Все мыслимые и немыслимые сценарии Большого Звездеца неслучившимися вероятностями застыли в пыли леденящих кровь пророчеств, псевдонаучных статей, зачитанных до дыр томов и полузабытых фильмов, некогда бывших кассовыми блокбастерами...

...Они появились внезапно, словно им были подвластны не только межгалактические полёты, но и технологии мгновенной телепортации. В считанные секунды в небе над планетой возникли сотни исполинских светящихся шаров, моментально взяв под контроль земные спутники, играючи выведя из строя системы ПВО и нейтрализовав ядерное оружие. Они назвали себя флойдами. Они спустились на Землю и озвучили свои условия. Не предложили, а именно озвучили.

По рассказам очевидцев, это было невыразимо страшно – и в то же время очень многие в глубине души были рады происходящему, подспудно веря, что грядущие перемены принесут человеческой цивилизации благо. Люди оказались правы: в годы, предшествовавшие появлению флойдов, человечество переживало, пожалуй, самые тёмные времена. Голод, эпидемии, лесные пожары, разрушительные ураганы и тайфуны, нескончаемая череда военных конфликтов, грозящих перерасти в полномасштабную мировую войну – разумеется, ядерную, не иначе. Земля стонала под гнетом прогресса, грозившим вот-вот обернуться гибелью всему живому.

Флойды пришли очень вовремя. Решили проблемы с экологией, потушили пожары, восстановили леса, привели к норме уровень Мирового океана, откорректировали климат. Научили перерабатывать пластик, резину и батарейки. Помогли победить неизлечимые болезни. Подарили безопасные технологии получения энергии из воды и солнца.

И почти ничего не потребовали взамен.

Нет, согласно договору, кое-что они всё же получали. Во-первых, всех осуждённых, приговорённых к высшей мере, в кратчайшие сроки следовало передавать флойдам. Что они потом с ними делали, никому не было доподлинно известно; впрочем, для абсолютного большинства этих нелюдей, по ошибке родившихся людьми, даже самая мучительная смерть была бы слишком мягком наказанием, так что их дальнейшей судьбой никто не интересовался.

Второе же требование было и вовсе пустяковым: заморозить все космические программы. Исключение было сделано лишь для беспилотных аппаратов, чьи функции никак не были связаны с исследованиями космоса: метеоспутников, спутников связи и низкоорбитальных станций.

Последняя международная космическая станция была законсервирована примерно полвека назад в соответствии с единогласным решением стран-участниц проекта, признавших его неоправданно затратным и бессмысленным.

2

Обернувшись, Клементина увидела улыбающегося молодого человека, с такими же, как у неё, вьющимися каштановыми волосами. Только свои кудри братец подстриг чуть короче, чем она.

– Привет, Стеф.

Он нагнал её в два больших прыжка и зашагал рядом.

– Ты где пропадаешь по ночам, Тина? Я зашёл к тебе – а дома никого. Откуда так поздно?

– Кататься ходила, – коротко ответила девушка. – А что? – добавила она с некоторым вызовом.

– Не забросила ещё свои покатушки? – Стефан ухмыльнулся.

– Не дождёшься. А ты чего приехал-то? – Клементина холодно прищурилась. Она не любила пренебрежительных высказываний о фигурном катании – пусть она давно уже всего лишь любитель, а не профессионал.

– "Чего приехал", – с нарочитой обидой передразнил парень. – Что я, не могу навестить родную сестру?

Нечто в интонации Стефана её насторожило, но она не могла понять, чем именно вызвано смутное беспокойство. Всем известно, что близнецы способны улавливать эмоции друг друга даже на расстоянии, а уж при разговоре с глазу на глаз и подавно. То-то и оно.

– Можешь, конечно. Просто ты так внезапно появился... – Клементина неловко замолчала.

Слишком внезапно. У неё сейчас голова совершенно другим забита, а тут ещё и Стефан нарисовался – и ведь наверняка неспроста!

– Слушай, Тина... – в голосе брата скользнули просительные нотки, глаза масляно заблестели. – Я поживу у тебя недельку-другую, ты ведь не против?

Клементина резко остановилась. Посмотрела ему в глаза. Тот чуть не лопнул от натуги, но сжал губы и мужественно выдержал её взгляд.

– У тебя всё в порядке? – наконец спросила она.

– В полнейшем, – елейным голоском пропел Стефан, с иронией и, как ей показалось, с некоторым вызовом. – Что за допрос, Тина?

– Да я просто тебя знаю, – бесхитростно ответила Клементина, продолжая сверлить Стефана полным подозрений взглядом. – Ты редкостный любитель находить приключения на свою шкуру.

– Слушай, если тебе жалко, то так прямо и скажи, – обиделся Стефан. Это был запрещённый приём, и оба прекрасно об этом знали.

– Да не жалко мне! – Клементина повысила голос, не пытаясь скрыть раздражение. – Идем, поздно уже. И раз уж ты здесь... – она сняла рюкзак и вручила его брату. – Понеси-ка.

Остаток пути до дома они прошли в полном молчании: у девушки из головы не шло недавнее происшествие на катке, а Стефан, по всей видимости, счёл за лучшее придержать язычок, дабы не потревожить лишний раз хрупкое душевное равновесие сестры и не попасть под горячую руку. Они со Стефом с детства неплохо чувствовали настроение друг друга – и сейчас Клементина остро ощущала, что Стефан чем-то удручён, если не сказать – расстроен. Но силком вытягивать из него чистосердечное признание – то ещё удовольствие. К тому же, ей и без того было о чём поразмыслить.

Заварив чай и вытащив засахаренные фрукты, Клементина устроилась на диване. Стефан расположился напротив. Сейчас, в собственном доме, в окружении мягких уютных подушек, под мягким флисовым пледом короткий разговор с флойдом казался плодом воображения, миражом, вымыслом, и с каждым вздохом, с каждым глотком её любимого пуэра он становился все более нереальным.

А чего она, собственно, испугалась? Ну, флойд. Допустим. И что с того?..

Клементина взяла дольку ананаса, стряхнула с пальцев липкие сахарные крупинки.

Стоило признать, что при всей своей специфической внешности флойд не выглядел отталкивающе и не производил неприятного впечатления – скорее, наоборот. Но Клементина слишком хорошо знала, что книжку не судят по обложке. Каким бы привлекательным флойд ни был, он оставался флойдом – умным, сильным, стремительным, опасным, а ещё – представителем цивилизации несравнимо более развитой и совершенной, нежели человеческая.

В памяти всплыл мельком увиденный образ, который, однако, она умудрилась запомнить вплоть до мельчайших подробностей: бордово-красная куртка с наброшенным на голову капюшоном, брюки, заправленные в высокие ботинки коньков, тонкие пальцы, способные – она не сомневалась – играючи разломить стальной прут, длинный гибкий хвост, лихорадочно мечущийся из стороны в сторону...

Надо же, какой франт выискался! Высшая раса, властелины мира. А у самого – хвост, как у макаки.

– Скорее, как у ирбиса, – поправил Стефан.

Клементина вздрогнула и покраснела, запоздало сообразив, что последние слова она произнесла вслух, причём довольно громко.

– Чего?

– Ну, хвост, – Стефан покосился на экран телевизора – там как раз показывали флойда. Очередной повтор вчерашней трансляции? Похоже на то.

– А... – Клементина поспешно кивнула. – Ну да.

– У ирбисов хвост служит рулем и балансиром, – с удовольствием пояснил Стефан. – Как и у флойдов. Ты знаешь, что они способны бежать со скоростью сто миль в час?

– Сколько миль? – рассеянно переспросила она. Проклятье, чуть не проболталась!

Почему-то ей очень не хотелось делиться произошедшим ни с кем. Даже с самыми близкими. Даже с родным братом.

– Сто миль в час! Быстрее гепардов, представляешь?

3

Пренебрегать дельным советом было бы неразумно; впрочем, упрекнуть Клементину в недостатке благоразумия не мог никто. В отличие от брата, она привыкла сначала просчитывать вероятные последствия своих действий, а потом уже действовать. Иными словами, не рубить с плеча, а руководствоваться инструкцией, описанной в старинной поговорке: "семь раз отмерь, один – отрежь". Полезная привычка, выработанная ещё во период плотных занятий фигурным катанием и с годами доведённая до автоматизма.

Последнее, однако, не помешало ей провести на катке выходные – так, что под вечер воскресенья у неё болели абсолютно все мышцы, даже те, о существовании которых она доселе не подозревала.

Клементина сама не могла понять до конца, что именно она хочет здесь найти, кого именно встретить.

Рыжего парня?

Вот ещё! На кой он ей сдался? Игры в следователя её нисколечко не прельщают. Вон, уже весь интернет пестрит баннерами с его физиономией и сопроводительным текстом: "Каждый, кто располагает любой информацией о местонахождении данного человека, должен незамедлительно сообщить об этом любым доступным ему способом".

Так что кто "располагает", те пускай и "сообщают". Она, увы, не располагает ничем.

...Может быть, флойда?

Тем более глупо. И совершенно нереалистично.

А кого же тогда?..

Днём на катке было людно настолько, что порой это даже создавало некоторые неудобства. Но Клементина, стараясь не обращать внимания на праздных зевак, сосредоточенно отрабатывала сложные элементы: один за другим, один за другим, изредка делая короткие перерывы, чтобы отдышаться и глотнуть воды. Взгляды, полные завистливого восхищения и восхищённой зависти то и дело царапали кожу; отдельные громкие возгласы перемешивались с гомоном голосов и с фоновой музыкой; безупречно гладкая поверхность искусственного льда, подсвечиваемая изнутри то красным, то лиловым, то сиреневым, отражала каждое движение всех, кто отважно пытался его покорить. Царящая здесь атмосфера была до краёв наполнена задорным весельем, беспечностью и дружелюбием – возможно, именно поэтому в какой-то момент Клементина как никогда остро почувствовала своё одиночество. Здесь, в окружении людей, многих из которых она знала в лицо и по имени, она вдруг поняла, что она совсем одна.

Пусть на первый взгляд всё выглядит не так.

Есть родители – люди весьма достойные и уважаемые, высшими благодетелями почитающие самостоятельность, отвагу и силу духа. Но откровенничать с родителями Клементина не привыкла. Да и живут мистер и миссис Хизерли далеко от Лондона, нужно мчать почти три часа – а ведь это на скоростном поезде.

Есть друзья. Точнее, приятели. Коллеги, соседи, знакомые с катка. Люди, которых она знает много лет, с которыми приятно общаться, с которыми можно позволить себе немножко расслабиться и побыть собой. Рядом с ними уютно и комфортно, но случись что – сколько из них не раздумывая придут на помощь и не попросят ничего взамен?

Есть брат-близнец. Полная противоположность, антипод ее самой. Безалаберный, безответственный, импульсивный, вспыльчивый, упрямый как баран и совершенно неуправляемый. Да ещё и редкостный неряха. Вон, весь кухонный стол в хлебных крошках. И даже чашку за собой не сполоснул.

Забавно, что в детстве она сама была такой, достаточно вспомнить все её выкрутасы; Стефан же, напротив, рос тихоней и скромнягой. А лет с двенадцати всё вдруг перевернулось. Она научилась гасить в себе эмоциональные порывы, держать себя в руках, стала собранной, уравновешенной, серьёзной. Со Стефаном все оказалось иначе. В подростковом возрасте он выбрался из скорлупы молчаливого застенчивого интроверта и почти сразу пустился во все тяжкие, то ли наверстывая упущенное, то ли стремясь избавиться от ненавистного ему образа пай-мальчика. Красил волосы в ядовито-зеленый, сделал татуировку и пирсинг в правую бровь. Дважды менял факультет. Дважды бросал работу. В двадцать три, взяв на год академический отпуск, рванул на Дальний Восток, к шаманам. Ударился в какую-то псевдорелигиозную муть вроде цзен-буддизма, начал писать стихи, пару раз вроде бы даже публиковался в малотиражных альманахах. Словом, жил весьма насыщенной жизнью.

Строго говоря, ничего предосудительного и тем паче заслуживающего порицания в его образе жизни не наблюдалось, но Клементина была глубоко убеждена, что подобное поведение не может служить образцом для подражания. И хотя они были близнецами (вообще-то Стеф появился на свет на полчаса раньше и формально считался старшим), он привык во всём полагаться на свою умную, надежную и правильную сестру.

А вот ей самой положиться было не на кого.

Лишь на саму себя.

С одной стороны это даже удобно: ты ясно понимаешь, что тебя никто не подведёт и не подставит – ведь всё целиком и полностью зависит лишь от тебя, от тебя одной. Но с другой стороны, сам себя за волосы из болота не вытянешь, – если, конечно, ты не барон Мюнхгаузен...

– Госпожа Хизерли?

Вздрогнув, Клементина подняла голову. Взгляд сфокусировался на белокурой девушке, стоявшей по ту сторону стола и выжидательно глядевшей на неё.

– Да-да?

Похоже, она пропустила мимо ушей всё то, о чем ей только что поведали... М-да, неловко вышло.

– Картриджи для ДНК-принтеров должны привезти послезавтра, – белокурая девушка робко улыбнулась. – Мы готовы принять груз немедленно.

4

Домой Клементина возвращалась в состоянии глубокого потрясения. Она сама не осознавала до конца всю палитру обуревающих её чувств, вылавливая время от времени из этой мешанины то смутную тревогу, то панический страх, то досаду, то радостное предвкушение, то какую-то непонятную, беспричинную эйфорию, то ещё более беспричинную горечь.

Практически с самого своего появления на Земле флойды весьма доходчиво объяснили, что не терпят бюрократию ни под каким соусом, и число контактёров, представляющих интересы людей, должно быть сведено к минимуму. Изначально ситуацию осложняло, что на Земле на тот момент существовало порядка двухсот независимых государств, рьяно отстаивающих свою независимость к месту и не к месту, и выбрать одного-двух представителей, не ущемляя ничьих прав, было крайне затруднительно. В пылу бурной полемики родилась система патентов, спустя годы ставшая обыденностью. Патент давал право контактировать с флойдами, выступая от имени той структуры, которой он был выдан.

Единовременно на Земле действовали десять патентов – по одному у представителей ООН, международного суда и научной группы, и семь – у министерств экологии Объединенной Британии, Евросоюза, Китая, Японии, Русско-славянской Федерации и обеих Америк – Северной и Южной. И вот теперь один из патентов получила она, Клементина Хизерли. Приплыли, называется.

Интересно, за какие грехи ей такое счастье?

Был бы ещё злополучный патент поводом для гордости или бахвальства – так ведь нет. Должность это чисто номинальная; представитель, по сути, ничего не решает сам, единолично, – он всего лишь транслирует информацию, передаёт флойдам то, что было оговорено заранее, – и только.

Не по душе ей это. Не нравится ощущать себя в этом новом качестве. А причины... Причины лежат так глубоко, что копни она их – и разворошит осиное гнездо, так, что потом сама не рада будет.

В раздумьях она чуть не проскочила свой этаж – выше был только чердак. Проклятье! Свихнуться можно, пытаясь разобраться в себе. Лучше даже не начинать.

Рывком распахнув дверь, она обнаружила, что Стефан уже дома. Причем в крайне нетипичном для него настроении – парень едва ли не кипел от ярости и злости.

– Слышала уже последние новости? – огорошил он её вопросом, не дав даже разуться. – "Открытое небо" объявили вне закона!

– Не слышала, – Клементина озадаченно посмотрела на брата. Таким разгневанным она видела его всего дважды, причём оба раза – давным-давно.

– Сегодня это по телеку с самого утра мусолят, – нетерпеливо перебил Стефан. – Хочешь сказать, ты не в курсе? И чем же ты была так занята весь день?

– Я вообще-то на работе была, – Клементина поставила зонтик сушиться и выразительно посмотрела на брата. – И – не поверишь – работала. Весь день, с утра до вечера.

– Тина, ты что, не понимаешь, что происходит? – воскликнул Стефан, судя по всему, ожидавший солидарности и сочувствия и донельзя раздосадованный её хладнокровным безразличием. – Это начало конца! Знаешь, откуда ноги растут? Флойды! Спорю на что угодно, за этим стоят флойды. Наверняка этот запрет они и пролоббировали. И если так – то этим дело не ограничится. Сначала аккуратненько запретят общественные организации и оппозицию. Потом начнут внедрять свои ценности. А всех несогласных – в расход. Оглянуться не успеешь – как мы превратимся в толпу зомби, или ещё хуже, в стадо послушных рабов!

Клементина взяла пульт, нашла последний выпуск новостей и перемотала на начало.

"Сегодня было обнародовано постановление о делегализации движения "Открытое небо", – пробубнил диктор. – На внеочередной сессии ООН общественное движение "Открытое небо" было признано экстремистским и внесено в список запрещённых организаций. Как стало известно нашему специальному корреспонденту, данное решение ни в коей мере не отражает текущую внешнеполитическую ситуацию и продиктовано исключительно заботой о безопасности граждан.

Картинка поменялась: теперь на экране был светловолосый молодой человек в куртке с логотипом телеканала. Он стоял на фоне старинного викторианского здания; давно не чищенная каменная кладка фасада выглядела мрачновато, а забранные частой решёткой окна только усиливали впечатление. Клементина даже район узнала: Темпл.

– Тёмные окна, опечатанные двери и никаких признаков жизни – вот так сейчас выглядит лондонская штаб-квартира запрещённого отныне "Открытого неба", – бодро рапортовал спецкор. – Судя по всему, сегодняшняя новость не стала неожиданностью ни для его членов, ни для руководства. Лидер британского подразделения "Открытого неба", Майкл Дуглас от комментариев отказался, однако наш источник сообщил о готовящейся апелляции и заявил, что господин Дуглас и его соратники пойдут на всё, чтобы попытаться оспорить данное решение. Удастся ли это или нет – вопрос открытый, пока же этого не случилось, спешу напомнить, что постулаты, лозунги и символика "Открытого неба" отныне вне закона, и лица, игнорирующие запрет, будут привлечены к ответственности.

Стефан отобрал у неё пульт и выключил телевизор.

– Понимаешь, что это значит?

– Понимаю, не дура, – резко ответила Клементина. Ей не нравилось, что Стефан так рьяно отреагировал на новость – будто у него есть в этом некая личная заинтересованность.

– Вот гады... – он был вне себя от бешенства, только что пар из ушей не валил. – Как они посмели... Как им духу хватило... Совести у них нет!