Не мой, не твоя

Глава 11

Тимур

Она ушла.

Ушла, оставив на столе горсть мелочи и… меня в каком-то полуанабиозе. Я знал, что это временно, что потом будет больно. Как только схлынет это тупое оцепенение, так и накроет.

Боль уже сейчас скреблась, потихоньку заполняя пустоту в душе.

Может, зря я её так выгнал? Нет, выгнал не зря. С деньгами погорячился, это точно. Не стоило. Но чего уже теперь.

Я взглянул на горсть мелочи. Только она могла так ответить, само подумалось вдруг чуть ли не с теплотой, но я тут же, разозлившись на себя, смахнул ее дурацкие монеты на пол. Да пошла она, дрянь.

Я снова потянулся за сигаретами, хотя весь последний час и так курил одну за другой, прогоняя в уме то, что случилось. Хотел бы не думать, но мысли сами лезли в голову, я уж и не пытался их отгонять, зная, что бесполезно. Да и как не думать, если в комнате еще остались ее следы, если от подушки еще пахло ею. И, как назло, тут же на внутренний телефон позвонили, сообщили, что в течение пяти минут принесут заказанный ужин на двоих.

— Не надо ничего, — отказался я.

— Но счет за ужин уже включен, мы не сможем вернуть вам…

Я бросил трубку, чтобы не слушать этот лепет.

Собственно, чего я вообще ждал? Никаких ведь иллюзий на ее счет не имел, прекрасно знал, что Марина из себя представляет, и не собирался заводить с ней никаких отношений. Хотел просто провести с ней ночь, снять напряжение, сбить охотку. Потом вернуться к обычной жизни. Ну, разве что, время от времени повторять такие вот ни к чему не обязывающие встречи. Тупо трахать ее иногда, когда приспичит, вот как сегодня. Без чувств, без отношений, без всякой прочей мути.

Она бы, уверен, и не была против. Я и сегодня знал, что она согласится. Заранее знал — ей ведь это удобно и в чем-то даже могло быть выгодно. Это же Марина. Ради выгоды кем угодно прикинется, что угодно скажет. И Марина не подвела — оправдала ожидания на все сто.

Правда, когда она завела в машине разговор, что в прошлый раз соврала, что ее обстоятельства заставили, меня едва не выстегнуло, хоть я и предполагал, да почти уверен был, что она обязательно упомянет те свои откровения и скажет что-нибудь в этом духе. Ну так и получилось. И тон, и слова — всё как по нотам отыграла. Так и хотелось ответить: узнаю прежнюю Марину.

Не ожидал я только, что это снова так меня зацепит. Ведь всё понимал, знал её натуру насквозь и ничего кроме голого секса от нее не хотел, а так вдруг резануло. Но это, может, вышло по инерции, подумал потом. Типа, припомнил то время, как меня тогда корежило, как выкарабкивался, ну и вранье ее очередное выбесило — вот и полыхнула злость. Сейчас-то уже что? Ни любви, ни искренности — ничего этого мне от неё даром не надо. Да и ни от кого не надо.

Правда, когда сюда приехали, стоило мне только ощутить вкус и мягкость ее губ, жар ее кожи, гибкость и податливость, ее до боли знакомый запах — и сразу крышу снесло.

Слышал где-то, что память тела — самая долгая и вообще какая-то особенная. Наверное, так и есть. Иначе как объяснить, что меня так накрыло? От ощущений, самых разных, чуть грудную клетку не разорвало. Настолько это было сильно и остро, настолько захлестнуло… Сука, я даже чуть не ляпнул в порыве какую-то нежную ересь. Уж не знаю, каким чудом вовремя спохватился. А то бы сейчас полным идиотом выглядел…

И без того меня злило, что я так ее хотел, просто адски. Еле дождался этой гребаной пятницы. Думал, точно двинусь, если не избавлюсь от этого наваждения.

Ну, собственно, что хотел — то и получил.

Мелькнула мысль: можно было и не психовать, а всю ночь с ней тут развлекаться, как и собирался. Ну подумаешь, ещё раз убедился, какая она лживая. Не новость же. Зато оторвался бы по полной, отвел душу. Отдавалась она вон с каким энтузиазмом. Можно было и дальше делать с ней что угодно…

Да нахрен надо, сам же отмахнулся я. Все равно себя не пересилил бы. Тошно. Даже прикасаться к ней теперь тошно и противно. И видеть её невмоготу.

Снова вспомнил, как она ушла в душ, а я ждал ее, подумывая, не запереться ли к ней следом и продолжить там для разнообразия. Представил, как она намыливает себя, как вода струится по её телу, и кровь тотчас ударила в пах, горячо пульсируя. Но до ванной я не дошел — где-то у входа загудел сотовый.

Почему-то сразу решил, что мой, но, оказалось, это её айфон так надрывался. Сначала приглушенно, потом, сотрясаясь в вибрации, выкатился из сумочки, которая валялась на полу. Рядом с моим пиджаком.

Первая мысль была выключить его нахрен, чтобы больше никто не мешал, хоть телефон уже и смолк. Потом подумал — вдруг там важное. Решил, потом скажу. Телефон её я поднял, чтобы ненароком в полутьме не наступить, хотел швырнуть пока на кровать и пойти уже к ней, но тут он снова издал короткий гудок и на экране всплыло сообщение от какого-то Владимира.

«Марина, не могу до вас дозвониться. Хотел предупредить, что в выходные меня не будет в городе. Можем встретиться в понедельник вечером или в обед во вторник. Надеюсь, у вас все документы на руках? Всё готово? И ещё раз повторю, сделайте все возможное, чтобы заручиться поддержкой вашего нового директора. Я помню, вы говорили, что у вас с ним какие-то сложности, но как-нибудь всё же постарайтесь, сейчас это очень важно. Он будет в любом случае полезен, а зная Тихановича… Подробности при встрече».

На несколько секунд я завис над этим сообщением, пока не допер, что новый директор — это я. И тут же возникло ощущение, что по венам хлынул голимый кипяток.

И как я ни говорил себе: да пофиг, получил же свое, только за этим же сюда и ехал, так какая разница, почему она согласилась? Ну не все ли равно, что ей там от меня нужно? Я же так сразу и думал, что она поедет со мной не по большой и чистой любви, а из корысти. Ничего ведь, по сути, нового и неожиданного не произошло. Очередное подтверждение того, что я и так уже знал.

Но всё равно меня как перемкнуло. Как ещё ничего не грохнул, как не разбил ее чертовый телефон — не знаю. Убрал его обратно в сумку, а сам вызвал ей такси. Пусть валит.

А когда она вышла из ванной и с невинной улыбкой начала что-то щебетать, такое омерзение накатило. Хотелось одного — чтобы она убралась к чертям немедленно, чтобы не видеть ее больше и не слышать. С деньгами только, пожалуй, перегнул, да и тупо как-то получилось в итоге. Эта мелочь ее на ковре глаза теперь мозолила. Но это сейчас, чуть подостыв, я мог еще более-менее рассуждать спокойно, а час назад…

Кое-как дотянув до рассвета, я уехал домой.

В понедельник вовсе не хотел ехать на тот завод, да вообще проклинал свою дурость, из-за которой купил его. И на себя злился, что так остро воспринял какую-то, в общем-то, фигню. Ещё и все выходные над этим парился, срывался на всех, да и до сих пор свербит… Как там было? Сделайте все возможное, чтобы заручиться моей поддержкой? Я буду полезен? Угу. Тоже нашла себе марионетку. Хрен ей, а не поддержка.

На завод я все же приехал. Дела вынудили. Раз уж ввязался в это болото, надо было как-то вывозить. Никогда я начатое не бросал и сейчас не мог. А на нее пофиг. В принципе можно вообще с ней больше ни разу не пересечься. А с кадрами все вопросы решать как и положено — через ее начальника.

Но не успел я приехать, как позвонила секретарша и сообщила, что Филатова просится на прием. А такую гордость в пятницу изображала, что мне в какой-то момент даже малость не по себе стало. Только, по ходу, ненадолго этой гордости хватило. Или это она уже за поддержкой пришла?

— Я занят, — отрезал я.

И тут дверь распахнулась, и Марина, как у себя дома, прошла к моему столу. Да это охренеть какая наглость. Я аж опешил в первую секунду.

— Я же сказал, я занят. Выйди вон, — произнес я жестко.

Она вспыхнула, на скулах проступил румянец. Еще и глазами оскорбленно сверкнула, но уходить и не подумала.

— А еще вы сказали, что я могу прийти к вам в понедельник перед обедом и вы меня примете. Или вы своему слову не хозяин?

Может, и сказал. Да наверняка сказал. Я стиснул челюсти, много чего ещё хотелось ей высказать. Уж кому-кому, но только не ей говорить о том, кто своим словам хозяин, а кто — нет. Тем не менее, подавив ярость, я спросил:

— Что у тебя?

— Мне нужно подписать характеристику.

— Положи на стол и иди.

— Мне срочно нужно.

— Я сейчас занят. Освобожусь, прочитаю и, если все по факту, подпишу. Иди.

Она, вся пунцовая, с минуту ещё стояла, прожигая меня ненавидящим и каким-то отчаянным взглядом. Потом развернулась и стремительно выскочила из кабинета.

Я и правда хотел добить сначала расчеты по инвестпроекту, но теперь уже никак не мог сосредоточиться. Ну вот что за фигня?

Выругнувшись про себя, взял эту ее характеристику. Пробежал глазами общие сведения и слегка опешил. Марина в разводе? Она была замужем? За кем? У неё ещё и ребенок есть? Двухлетняя дочь…

Не знаю, почему меня это вдруг так потрясло. Если подумать — ничего ведь удивительного. Вон у Грача аж двое пацанов, притом что он сам её на три года младше. Но всё равно как-то это было неожиданно. Марина и мама — офигеть…

И чего уж, это меня малость царапнуло, правда, я сразу отогнал эти тупые мысли. Пофиг, от кого у нее там дочь. Не мое дело.

Но почему она тогда допоздна тут торчит? Не торопится к ребенку? Как там она еще сказала в пятницу? Никто ее не ждет? Как вообще так? Ничего не понимаю.

Дальше шли обычные фразы: ответственная, дисциплинированная, трудовые обязанности выполняет добросовестно, нареканий не имеет, в коллективе ее ценят, руководство уважает…

Я невольно хмыкнул. Да уж. А потом прочел последнюю строчку:

«Характеристика дана для предоставления в суд».

Это меня окончательно озадачило. Я аж в ступор впал. Зачем? На нее кто-то подал в суд? Насчет чего? Куда Марина снова вляпалась?

Как я ни пытался отмахнуться, сколько ни твердил себе: «Какое мне до нее дело? Она — никто. Лживая приспособленка. Её беды меня вообще не касаются», но внутри назойливо и противно свербело. И это было не любопытство, это, скорее, напоминало смутную, неотвязную тревогу, когда ещё толком ничего не знаешь, но уже появляется ощущение чего-то стремного. Оно засело как гвоздь и не давало ни о чем нормально думать.

Да почему так, злился я, какого черта меня это так зацепило? Но ничего не мог поделать.

Когда отцовский зам позвонил обсудить цифры в инвестпроекте, я тупил как никогда. И в итоге плюнул: ну что, раз не могу не думать про этот ее суд, надо всё выяснить. Наверняка ведь для суда ей и требовалась «поддержка нового директора». А тот автор смски — адвокат её, может?

Характеристику я подписал. Сначала хотел вызвать Марину через секретаршу, но эта дура куда-то уплелась. Решил, сам наведаюсь в кадры.

Когда вошел в кабинет, вторая кадровичка — то ли Люба, то ли Люда — сразу дернулась, аж на месте подскочила. Испуганно захлопала глазами, пропищала «здравствуйте», но, поняв, что я не по ее душу, уткнулась в монитор.

Зато Марина и не пошевельнулась, только стрельнула в меня тяжелым взглядом исподлобья и тоже принялась что-то там печатать.

Ну охренеть! Она ещё и строит из себя оскорбленное достоинство. Было бы оно, это достоинство. И вообще — ей ли обиды тут изображать? Как будто это не она мной надумала манипулировать, а наоборот. От этой фразы «он будет нам в любом случае полезен» меня опять едва не передернуло.

"Ладно, не заводись", — выдохнул я.

Подошел к столу Марины и положил характеристику прямо ей под нос. Она опустила глаза, процедила «спасибо», хотела убрать её, но я придержал, прижав листок рукой к столешнице.

— Для чего это тебе? — спросил, кивнув на бумагу.

— Здесь указано, — не глядя на меня, ответила она.

— Я и сам вижу, что здесь указано. Я спрашиваю, что за суд? По поводу?

Марина бросила быстрый взгляд в сторону второй кадровички, о которой я вообще забыл. Та, хоть и делала занятой вид, но наверняка грела уши.

— Выйди, — велел я, обернувшись к ней.

Как только она вышла, я снова спросил:

— Ну? Что у тебя за суд?

— Неважно, — буркнула Марина.

— Это мне решать, важно или неважно.

Наконец она подняла на меня глаза, холодные и при этом такие пронзительные, что в груди заломило. И таким же ледяным тоном ответила:

— Это личное, Тимур Сергеевич. К работе это не имеет никакого отношения.

Я начал закипать. То она «делает все возможное» ради некой поддержки, то строит из себя не пойми что. Где логика вообще?

Подавив раздражение, я как можно спокойнее сказал:

— Я не из праздного любопытства интересуюсь. Я хочу знать, могу ли чем-то помочь.

— Вы уже помогли — подписали характеристику. Спасибо, — сухо и чопорно произнесла она.

С минуту я разглядывал её профиль, пробор на макушке, слишком прямую спину, выдававшую напряжение. Ну что за тупое упрямство? Это же ей надо, не мне. Она ведь не дура, чтобы действовать по принципу «пусть ему назло мне будет еще хуже».

И тем не менее…

Поджав губы, она так яростно лупила по клавишам, что без слов все с ней было ясно. Ну ладно, ее выбор. Если ей положить на себя, то почему меня это должно тревожить?

И всё-таки перед тем, как уйти, я еще раз попытался:

— Я не в курсе, что у тебя случилось. Но насколько я себе представляю, суд — это почти всегда проблемы. Вынуждать тебя рассказывать не стану. Просто имей в виду, что если я чем-то могу помочь, то помогу. Можешь, конечно, и дальше изображать из себя попранную гордость, только подумай хорошо, стоит оно того в конечном итоге или нет.

Она продолжала молчать с каменным лицом.

Ну и дура, разозлился я и вышел, обнаружив в коридоре, сразу за дверью, вторую кадровичку, которая тут же отпрянула и вжалась в стену.

Вернувшись к себе, я честно пытался продолжить работу, но на ум все равно настырно лезли всякие мысли: что там у нее? Что за суд? Насколько всё серьезно?

Потом психанул: да почему с ней вечно вот так? Не хочешь ничего о ней даже знать, думать себе запрещаешь, а оно все равно тебя дергает изнутри, скребет, грызет. Бесит!

В конце концов вызвал к себе начальника отдела кадров. Кто, как не он, должен про неё знать?

В кабинет он вошел бочком и сесть без приглашения постеснялся. Да уж, это не Марина, которая сегодня ворвалась, забив на мое "я занят".

— Хочу кое-что спросить у вас… — я вопросительно посмотрел на него.

— Михаил Андреевич, — подсказал он.

— Да, Михаил Андреевич. Расскажите мне всё, что знаете, про вашу подчиненную. Филатову.

Он удивленно вскинул брови, как будто я спросил у него какую-то чушь, проморгался, потом зачастил:

— Так я… особо ничего о ней не знаю. Я даже думал, что, наоборот, вы о ней сами все знаете. Вы же знакомы, да?

Ещё один дурак, с досадой поморщился я.

— Ладно, понял, не мое дело, — спохватился он. — Но я все равно мало чем могу помочь. Вы лучше у Казаринова спросите. У Виктора Ивановича.

— А при чем тут он? — невольно нахмурился я.

— Так это он её привел к нам два месяца назад. Упросил, чтобы ее взяли. Какие уж там у них отношения, мы можем только догадываться. Виктор Иванович вроде как женат, хотя с другой стороны…

— Ближе к делу, — мрачно пресек его я.

— Извините, — сразу переключился он. — В общем, я не знаю, что у нее там за история на прежнем месте работы приключилась. Знаю только, что ее уволили по статье за аморалку.

— Что?! — вырвалось у меня.

— Ну да. За аморалку. И она нигде не могла найти работу. Казаринов был дружен с нашим директором… извините, с бывшим директором. Ну и замолвил за нее словечко. Её приняли, а мне велели не распространяться. И я молчал, только вот вам…

— Ясно. Кто такой — этот Казаринов? — его фамилию я уже встречал, но не мог вспомнить, в какой связи.

— Это начальник отдела логистики.

— Ладно, свободны.

И того как ветром сдуло.

Кадровик мне не понравился. Он мне в конец настроение испортил. А главное, ничего я с ним не прояснил, а только ещё больше запутался. Марину выгнали с работы по статье? Это что же такое надо было вытворить, чтобы в наше время уволили за аморалку? И не с этим ли связан ее суд?

Короче, сплошные вопросы… Впрочем, при желании разузнать ведь несложно. Только зачем мне это надо, все еще пытался я себя урезонить. Меня это вообще никак не должно трогать. И тем не менее достал сотовый и принялся листать список контактов…