3+1=... (СИ)

Глава 1

Дождь ударил именно в тот момент, когда Марина только-только припарковала машину. Только-только заглушила двигатель, только-только положила пальцы на дверную ручку. И дождь застучал по лобовому стеклу. А потом просто полил стеной.

Марина с тоской оглянулась на свой дом. Она сегодня припозднилась: задержалась в офисе, потом заезжала в гипермаркет за продуктами. В итоге, когда приехала, рядом с домом свободных парковочных мест уже не было. Встала у соседнего дома. А теперь придется под льющим сплошной стеной дождем выходить, доставать пакеты с заднего сиденья и потом под этим же дождем идти через весь двор к своему дому и к своему подъезду.

И зонтика с собой нет. Да и как его держать, если обе руки будут заняты пакетами? И на ногах, как назло, туфли на каблуках, потому что сегодня была в суде, а туда Марина старалась одеваться прилично. Эх, надо было забить на магазин и заказать доставку. Но Марина предпочитала сама выбирать продукты. Вот теперь за это придется расплачиваться.

Она вздохнула. Ладно. Сиди-не сиди, а выходить надо. Ну, подумаешь, вымокнет. Не растает: ни она, ни наращенные ресницы, ни сделанные брови. Только тоналка потечет, ну и ладно, все равно смывать.

И Марина решительно толкнула дверь.

Сначала запищал брелок в кармане, а потом на весь двор завыла машина. Ее машина. Марина резко обернулась. Сквозь серую пелену дождя она увидела, как от ее машины отлепилась фигура с велосипедом. Потом она мистическим образом раздвоилась — и две велосипедиста рванули в противоположную от Марины сторону.

Это дети. Дети, которые врезались в ее машину. Марина выругалась и поспешила обратно к своему автомобилю.

На крыле, даже под лупящим дождем была видна царапина. Кажется, даже, не одна. И зеркало заднего вида уныло повисло.

Твою мать!

Марина переложила пакеты в одну руку, обернулась, попыталась отереть воду со стекол очков. И увидела, как закрывается дверь дальнего подъезда дома напротив. А в эту дверь проскальзывает заднее колесо велосипеда. Значит, и сам велосипед там же. Нет уж, голубчики! Вы так просто от меня не отделаетесь. Вас родители не воспитали, как положено — значит, будут оплачивать возмещение ущерба!

Марина снова открыла дверь машины, забросила обратно на заднее сиденье оба пакета и решительно зацокала по лужам к примеченному подъезду.

Подъезд, естественно, оказался с домофоном. Но в этом же подъезде располагался офис ТСЖ, и был указан их код домофона. Марина набрала код, ей без лишних разговоров открыли. И она вошла внутрь. Никакой ТСЖ ей сейчас, конечно, не был нужен.

На бетонном полу были явственно видны линии — следы мокрых колес велосипеда. Двух. Да она просто Зеб Стумп, блин!

Следы вели к лифту. Марина нажала на кнопку и прислушалась к звуку. По времени, через которое приехал лифт, было похоже, что возвращался он с какого-то среднего этажа, пятого или шестого. Марина шагнула в лифт и наудачу нажала на кнопку с цифрой «шесть».

Не угадала. На шестом этаже следов от колес велосипеда не было. Она спустилась на этаж ниже. Бинго! Зеб Стумп, как он есть! И следы в наличии, и видно, к какой квартире они ведут.

Марина подошла к двери квартиры и нажала на кнопку. Ей было слышно звук звонка за дверью, легкие шаги и голоса. А потом все стихло. Все, кроме звонка.

Так, дверь ей открывать не собираются. Значит, дети — судя по голосам, там не один ребенок — дома без взрослых. Ну что же. Марина покосилась на номер квартиры.

Адрес ей известен. Стоять тут и трезвонить — глупо. Дверь ей явно не откроют. Значит, надо возвращаться домой. И зайти попозже, когда родители этих хулиганов будут точно дома. И с ними можно будет поговорить о том, что творят их детки.

Марина еще раз оглядела площадку этажа. И злость, которая вела ее, вдруг исчезла. Господи, ну на что они рассчитывали, эти мальчишки? Марина была уверена, что это мальчишки. Она видела, в какой подъезд они забежали, мокрые следы выдали номер квартиры. Ну и какой смысл был сбегать? Какой смысл запираться?

Какие же они все-таки… дети. Может, ну их? Не такой уж и большой там ущерб, наверное. Косметический ремонт царапины на крыле, зеркало… Вот зеркало — да. Возможно, оно под замену, а это недешево. И, главное, дети должны понимать, что такие вещи не могут остаться безнаказанными. А, значит, все же надо переговорить с их родителями.

Лифт вдруг снова зашумел, поехал вниз. Интересно, какова вероятность, что сейчас лифт снова поднимется на пятый этаж, и из него выйдет взрослый человек, который живет в этой квартире. Например, мать этих мальчиков?

Конечно, это очень маловероятно. Практически, невозможно.

Но лифт остановился именно на пятом этаже. И из него вышел человек. Мужчина. Очень крупный мужчина. Синие джинсы, бордовая футболка вся в темных пятнах дождя, черные мокрые волосы прилипли к голове. Похоже, тоже припарковал машину не рядом с домом и потом шел к подъезду под проливным дождем. Мужчина сделал пару шагов и замер возле Марины. Он смерил ее внимательным взглядом, и тут Марина поняла, что она такая же мокрая, как и он. Она рефлекторно бросила взгляд на себя вниз и в последний момент подавила желание прикрыться — белая рубашка от дождя стала совсем прозрачной.

Мужчина дернул головой. Видимо, этот жест означал: «Чего надо?».

— Скажите, вы живете в этой квартире? — Марина для точности ткнула пальцем в дверь.

Его взгляд стал настороженным. Он наклонил голову, вытер лицо о плечо и только после этого кивнул.

— Значит, вы имеете какое-то отношение к детям, которые живут в этой квартире?

Он вздохнул. Вытер лицо о другое плечо.

— Я их отец.

У него оказался низкий, даже хриплый голос. Мужчина шагнул вперед, навис над Мариной. Несмотря на ее каблуки, он все равно над ней нависал, хотя в Марине почти сто семьдесят сантиметров роста! А в нем, наверное, все два метра.

— Что они натворили?

Марина подавила желание отступить и задрала повыше подбородок.

— Они на велосипеде врезались в мою машину. Поцарапали крыло. Сломали зеркало заднего вида.

— Да что же день сегодня… — пробормотала мужчина. А после этого сказал то же самое, но матом. Оттер Марину плечом от двери, загремел ключами. А потом шагнул в открытую квартиру и оттуда донесся рев.

— Демьян! Касьян! Я вам сколько раз говорил — не врезайтесь в чужие машины! А если врезаетесь — не попадайтесь! Или хотя бы объезжайте по большой дуге «порши», мать вашу!

Марина с опаской шагнула следом.

— У меня не «порш».

В тесной узкой прихожей обнаружились оба велосипеда. Один валялся на полу, второй уже был размещен в специальных креплениях на стене. А вот детей не было видно.

Отец мальчиков молчал, а Марина почему-то обратила внимание, как поднимается и опускается его широкая мощная грудная клетка. Тишина в квартире была обманчивой и почти слышимо звенящей.

— А ну марш сюда, я кому сказал!

Даже Марина вздрогнула от этого рева.

А из-за угла появились две фигуры.

Марина была права — это оказались мальчишки. Между ними, кажется, не очень большая разница в возрасте — года два-три. Но отчетливо видно, кто из них старший, а кто младший.

Старший — копия отца, те же темные волосы на круглой голове, та же крепкая фигура. Тот же взгляд исподлобья — такой же, каким смотрел сейчас на старшего сына отец. Младший — светло-русый, худенький, с острыми чертами лица.

— Как это называется?! — рявкнул отец, тыкая пальцем в Марину. — Что опять, блядь, натворили?! Вы без этого вообще не можете?!

Марина поморщилась на мат. Нет, у нее и самой иногда вырывается крепкое слово, особенно за рулем. Или после заседаний суда. Но не при детях же…

И тут она заметила то, о чем могла бы сообразить раньше. У младшего из мальчиков был кровоподтек на скуле. Господи, она о своей машине сокрушалась, ай-ай, царапина, ой-ой, зеркало сломали. А ребенок, похоже, из-за столкновения с машиной об асфальт скулой шваркнулся.

— Кася в луже поскользнулся, — буркнул старший. — Он не виноват.

— Конечно, это лужа виновата.

— Погодите! — Марина неосознанно коснулась плеча в бордовой футболке. — Погодите их ругать, вы что, не видите, у мальчика лицо в крови!

Мужчина шагнул к сыновьям, и Марина почему-то вдруг автоматом отметила, что они не шарахнулись от него. А ей уже вдруг стало казаться, от этого рева и мата, что, может быть, это совсем неадекватный папаша. И вообще, Марина уже жалела, что не махнула на это все рукой. Сидела бы сейчас дома с бокалом вина, а не торчала в чужой квартире с не очень адекватным на вид мужиком и двумя оторвами-пацанами. Ей богу, иногда собственное спокойствие стоит денег! Но теперь уже поздняк метаться. И уйти просто так Марина не могла.

Мужчина поднял руку и за подбородок повернул голову младшего сына вбок. Коротко кивнул и бросил старшему:

— Аптечку тащи.

Судя по тому, как уверенно он через пару минут обрабатывала скулу сыну, делал он это не в первый раз.

— Не пищи. Сам виноват.

Мужчина скомкал в руке салфетку с антисептическим раствором, а другую протянул вперед:

— Телефоны.

— Ну, па-а-а-ап…

— Еще одно слово — и срок увеличится вдвое.

Пацаны, бросив на Марину каждый по мрачному взгляду — у младшего, в комплекте с заклеенной пластырем скулой это выглядело особенно грозно — выудили из карманов шорт по смартфону, шлепнули их поочередно о широкую отцовскую ладонь.

— Марш в свою комнату. Комп не включать. Ужина сегодня не будет.

— Слушайте, ну нельзя оставлять детей без ужина! — не выдержала Марина.

Он медленно обернулся к ней.

— Своих детей воспитывайте.

— У меня нет.

— Тогда тем более молчите, — а потом обернулся к пацанам. — Ужин будет. Позже. Когда я его приготовлю. Скажите спасибо доброй… — кивок в ее сторону. — Тете.

А потом развернулся и пошел куда-то налево.

Марина почувствовала, как в ней что-то вскипает. Еще полчаса назад она пылала праведным гневом относительно детей, которые поцарапали ее машину. Теперь она была готова их защищать от их отца! Хам какой-то! Хам и быдло! Своих воспитывайте, надо же! Она бы и воспитывала! Если бы могла.

Марина шумно выдохнула и шагнула вслед за хозяином квартиры.

Как оказалось, на кухню. Вполне, кстати, просторную и чистую. Мужчина открыл дверцу шкафа под раковиной, выбросил туда использованный салфетки и упаковку от пластыря. А потом в одной движение стянул футболку, вытер ею лицо и волосы, отбросил ее на подоконник, открыл холодильник, достал две бутылке пива, по очереди открыл обе.

— Будете?

Редко у профессионального юриста не находится слов. Но сейчас с Мариной именно это и случилось. Она смотрела на мужчину напротив с двумя бутылками пива — по одной в каждой руке — и судорожно искала в голове хоть какие-то слова. Этим поискам очень мешало то, что мужчина напротив был с голым торсом. И то, что это был очень красивый торс.

Настоящий. Это как-то было видно сразу. Марина не могла понять, откуда, но была точно уверена, что все это — широкие плечи, мощная грудь, покрытая темной порослью, объемные бицепсы — не результат тягания тренажеров в зале. Все это выглядело так, будто всеми этими мускулами мужчина ежедневно пользуется по полной программе.

Господи, что за чушь в голове, а?! Но кто бы мог подумать, что внезапно оказывающийся перед глазами голый мощный мужской торс так фатально влияет на когнитивные функции! Или он это специально сделал? Рассчитывает на какую-то реакцию?

Хренушки вам, уважаемый! Точнее, не-уважаемый!

Марина отрицательно покачала головой.

— Я даже не знаю, как вас зовут.

— Андрей. Все, теперь можно, — он втиснул бутылку в Маринину руку, а из своей сделал долгой глоток, отер тыльной стороной ладони губы. — А тебя как?

Перед ней полуголый мужик, который только что орал на своих детей, а теперь хлещет пиво. Но она почему-то зависла на том, как дернулся его кадык, когда он сделал первый глоток.

Он быдло. Хам и быдло.

— Ма… — он сделал еще один глоток. И она какого-то черта споткнулась на первом слоге.

— Маша?

— Марина. И мы с вами не пили на брудершафт.

Он смерил ее взглядом. Оценивающим. Но не по-мужски оценивающим, а как-то так… Вообще. И от этого стало непоследовательно обидно.

— Ясно, — он поставил бутылку на стол и вышел из кухни.

Вернулся он быстро, одетый уже в другую футболку — сухую, белую, мятую. Взял бутылку, сделал еще один глоток, а потом сел за стол и кивком головы предложил Марине сделать то же самое.

— Ну, рассказывайте. Какие повреждения у машины?

Марина подумала, прежде чем воспользоваться этим предложением. Ей по-прежнему казалось, что пришла она сюда зря. Но раз уж пришла, и раз уж отец виновников ущерба не отпирается…

Марина села за стол.

— Под дождем оценить сложно, но зеркало точно сломано. И царапина на крыле. Одна, а, может, и две.

— Машина какая?

— «Киа Соренто».

Он в один глоток допил свою бутылку. Кивнул чему-то.

— Могло быть и хуже. Ладно. Давайте, так. Сегодня… — он повернул голову, посмотрел в окно. — Сегодня, похоже, дождь зарядил надолго. Я завтра посмотрю машину и решу. У меня у друга своя мастерская, все сделает. Вы в нашем доме живете?

— Напротив.

— Номер мой запишите.

Марина несколько опешила от уверенности собеседника и скорости решения проблемы. Ну, точнее, не решения, а плана решения. Но все равно впечатляет.

Она достала смартфон, ввела продиктованные цифры и нажала на дозвон. Телефон Андрея отозвался стандартным рингтоном. Это кое-что говорит о человеке — о взрослом человеке. Как минимум о том, что у него есть дела более важные, чем выбор хитровыделанной мелодии на звонок. А это все же свидетельство в пользу адекватности.

Андрей сбросил звонок и взялся сохранять номер, сопроводив этот процесс сказанным по слогам:

— Ма-ри-на… Песня какая-то была… Про Марину. Я… ля-ля-ля… тебя Марина… Не помню.

А вот это — в чистом виде троллинг. Нового абонента в адресную книгу Марина занесла под названием «Киркоров», потому что она-то песню вспомнила! Как ее забыть, если этой песней Марину изводили все знакомые, претендующие на остроумие.

Она встала.

— Вы мне цвет и гос. номер машины скиньте, — продолжил Андрей. — Завтра буду пробегать — обнюхаю.

Исключительного чувства юмора человек.

— Я бы хотела точнее узнать по срокам. Царапина — ладно. А без зеркала ездить опасно.

Хозяин квартиры протянул руку и взял вторую бутылку. Отсалютовал Марине.

— Ваше здоровье. Обещаю — завтра придумаю что-нибудь. На крайний случай сам заколхозю времянку — ну вдруг в наличии у Сани такого зеркала не будет. Решу, не сомневайтесь.

Он встал. Ну, все, пора и честь знать.

— Точно не хотите? — он протянул ей бутылку. — У меня там еще парочка есть.

— Спасибо. Я пойду. Буду ждать вашего звонка или сообщения. Данные про машину сейчас сброшу. И еще… — Марина вдруг поняла, что ей надо оставить за собой последнее слово.

— М-м-м?

— Покормите детей. И не ругайтесь на них сильно.

Он смерил ее очередным оценивающим «не-мужским-а-вообще» взглядом.

— Вы, Мариночка, или крестик снимите, или трусы наденьте.

Оставить за собой последнее слово не получилось. Когда за ней закрывалась дверь, Марина услышала безобразно фальшивое, но узнаваемое «Я ля-ля-ля тебя Марина».

Сообщение с маркой, цветом и гос. номером своей машины она отправила сразу, пока спускалась в лифте. А потом вышла из подъезда под никак не утихающий проливной дождь.

Дома Марина первым делом разобрала продукты, налила себе бокал вина и, скидывая на ходу одной рукой одежду, отправилась в ванную. Наконец-то.

Она заслужила.

День — пиздец.

И все же, когда она устроилась затылком на бортик ванны, а вода уже почти добралась до груди, Марина вдруг подумала, что почему-то не испытывает ни малейших сомнений, что вопросы с машиной этот странный Андрей решит, как и обещал. Она по роду своей деятельности подвергала критическому анализу любую информацию, но сейчас поддалась необъяснимой уверенности.

Почему? Непонятно.

Ладно. Завтрашний день покажет.

Когда на следующий день, в субботу, в девять утра раздался телефонный звонок, Марина прокляла минимум трижды того, кто звонит — пока нашаривала телефон на тумбочке. А когда все же нашарила и поднесла к лицу — резко проснулась и так же резко села. Не каждую субботу в девять утра тебе звонит Киркоров!

Еще несколько секунд ушло на то, чтобы сообразить и вспомнить.

— Алло?

— Разбудил?

Вся кровожадность Марины разбилась о фамилию абонента — точнее, о то, как она Андрея внесла в адресную книгу. И она ограничилась коротким:

— Да.

— Извини, — в голосе в трубке не было ни капли раскаяния. — Если ты хочешь к понедельнику получить свою машину в целости и сохранности, действовать надо сейчас!

Марина застонала.

— Ты всегда говоришь как дебил?

— Нет, только в девять утра. Ну, так что, поедем чинить машину? Зеркало тебе сегодня поменяют, а царапины должны просохнуть, так что крыть надо сегодня.

Марине тоже хотелось крыть сегодня. Матом. Но мозг уже потихоньку просыпался и говорил о том, что то, что предлагает Андрей — в ее же интересах.

— Дай мне час на кофе.

— Ты не сдохнешь целый час кофе пить?

— Изыди!

— Ладно, как будешь готова — набери.

И он отключился. А Марину вдруг накрыло дежа-вю. Точно так же, не слово в слово, но похожим тоном с ней говорил бывший муж. И так же пилил ее за долгие сборы, хотя Марина всегда укладывалась в то время, которое они обговаривали.

Господи, ну откуда взялся на ее голову этот Киркоров?! Впрочем, сама нашла.

Марина снова взяла телефон. Во избежание лишнего стресса надо переименовать контакт. Она начала набирать «Андрей…». Оказалось, что у нее в адресной книге уже имеется штук пять самых разных Андреев — в основном, по работе, и один — мануальщик. Как этого назвать, чтобы различать? Пальцы сами собой набрали продолжение «…-мудак».

Нет, так никуда не годится. В «мудака» она даже бывшего мужа после развода не переименовала, хотя Митенька заслуживал, как никто. В итоге контакт был переименован в «Андрей мокрая майка». Так она сразу сообразит, кто это. И глаз дергаться не будет при звонке. Наверное.

Уже стоя под душем, Марина сообразила, что, несмотря на ее вчерашнее фырканье, они говорят друг другу «ты».

А, ну и черт с ним.

Конечно, она не собиралась прихорашиваться ради этого условного адеквата. Но почему-то это сделала. Ну, совсем чуть-чуть.

Вчера Андрей видел ее в мокрой, и от того прозрачной белой рубашке. Правда, хвастаться под этой мокрой рубашкой — или стесняться, тут с какой стороны посмотреть — Марине было особенно нечем, кроме скромного белого лифчика. А сегодня Марина и вовсе ограничилась трикотажной парой — штаны и худи. Но лицо все же освежила тональным кремом и слегка припудрила. И — вперед. Чинить зеркало и крыть царапины. Шикарный план, чего уж.

— У тебя машина какого года? — первым делом огорошили ее требовательным вопросом.

С утра, после дождя, который лил всю ночь, было свежо. Но Андрея это не испугало, и одет был легко — бордовая футболка и темно-зеленые джоггеры. Бицепс у него все же какой-то неприличный в обхвате.

— И вам доброе утро, Андрей.

— Мы же вроде на «ты». Перешли.

Ну да. Когда она ничего спросонья не соображала. Ладно, чего уж теперь.

— А еще лучше ПТС-ку мне дай, — он воспринял ее молчание за согласие.

— А ключ от квартиры, где деньги лежат, тебе не надо?

Андрей оперся локтем о машину и уставился на Марину с искренним недоумением.

— Мне чтобы проверить, что я то зеркало заказал. Дай, я VIN пробью.

Марина вздохнула. Нет, это уже точно профдеформация — такая подозрительность. Она стянула с плеча рюкзачок и вытащила свидетельство о регистрации. И мужественно сдерживала в себе возмущение, когда Андрей фотографировал документ, а потом углубился в свой телефон. В этот момент она вовремя вспомнила о том, что у нее же есть сигареты. Марина находилась в перманентном процессе бросания курить, а в данный период времен просто ограничила себе количество сигарет в сутки. Сегодня она — после вчерашнего — точно имеет право выкурить сигарету.

Андрей на то, что она курит, никак не отреагировал, был по-прежнему занят своим смартфоном и ее зеркалом, видимо. Вот и молодец. Марина терпеть не могла лекций о вреде курения. Ей, в конце концов, восемнадцать давным-давно исполнилось, но до сих в ее окружении находились люди, которые не только знали песню про Марину, но и искренне считали, что она не в курсе о вреде курения.

В курсе. Но иногда по-другому просто никак.

— Все, зеркало нас ждет. Сними карету с сигнализации, я кое-что сделаю.

Судя по всему, Андрей — любитель покомандовать. Какое совпадение. А Марина — не-любитель, когда ею командуют. Но конкретно сейчас она послушно пиликнула брелоком. А Андрей вытащил из кармана штанов кольцо скотча.

Какие, однако, вместительные штаны.

— Ты что собираешься делать?

Впрочем, ответ был уже очевиден.

— Вот так зеркало подержи. И дверь чутка приоткрой. Сейчас скотчем примотаю, чтобы до сервиса как-то доехать. Можно и без зеркала, конечно. Но с зеркалом лучше.

Марина держала зеркало, почему-то задержав дыхание. Ее нервировал Андрей — нервировал своими габаритами, тем как он двигался прямо рядом с ней, прямо в непосредственной близости — когда приматывал скотчем зеркало. А еще почему-то казалось, что от таких крупных мужчин должно пахнуть. Ну, чем-то не очень приятным — потом, немытым телом. От Андрея, когда он была так рядом, чуть-чуть пахло. Чем-то ментоловым. То ли дезодорантом, то ли зубной пастой, то ли жвачкой. И все.

— Все, — Андрей убрал обратно скотч в карман. — Полчаса должно продержаться, а больше нам и не надо.

— Ты умеешь обращаться со скотчем.

— У меня вся машина в скотче. Демка ее скотчемобиль называет. Фара на скотче, бампер на скотче. Не успеваю чинить.

— Неаккуратно ездишь?

— Работа такая.

Пока Марина размышляла, что это за работа такая, что машину постоянно бьют, Андрей обошел автомобиль, открыл водительскую дверь и сел за руль.

Однако. Утро перестает быть томным.

Марина подошла к водительской двери, наклонилась.

— Тебя ничего не смущает?

— А что? Садись, поехали.

Они какое-то время молча смотрели друг на друга — Андрей за рулем, она снаружи. А потом он откинулся затылком на подголовник и расхохотался.

— Бля-я-я-ядь… Извини. Это я по привычке. Но, слушай, — он вернул голову в нормальное положение. — Может, и правда, я сяду за руль? Я же знаю, куда ехать. А ты — нет.

— Ты мне скажешь адрес. И я введу его в навигатор, — Марина отступила в сторону. — Вылезай.

Андрей не стал спорить, молча вышел из машины и даже сделал широкий приглашающий жест. А потом пошел в обход автомобиля, к пассажирской двери. Марина была уверена, что при этом он напевал «Я ля-ля тебя, Марина».

Андрей долго возился на пассажирском сиденье, отодвигал его назад, регулировал наклон сиденья. Как тюлень, ей-богу! Его габариты в соседнем кресле Марину по-прежнему подавляли.

Марина ввела продиктованный Андреем адрес. Если верить навигатору, ехать им даже не полчаса, а сорок минут.

Андрей, похоже, не привык ездить пассажиром. Он не переставал ерзать, потом растер шею, начал наклонять голову вправо-влево. Затем тяжело вздохнул.

— Что, похмелье мучает?

— С чего бы? С двух бутылок пива?

— А их было всего две?

— Ну да. И обе при тебе. А потом я пошел готовить ужин. Мне же одна добрая тетя велела накормить детей.

Марина оценила едкую иронию. Но не собиралась принимать ее на свой счет.

— Как у мальчика травма?

— Да что ему будет. Заживет как на собаке.

— Службы опеки на тебя нет! — вырвалось у Марины.

— Отчего же нет? Есть. И она почему-то считает, что у нас все в порядке.

Марина покосилась на Андрея. Запал огрызаться пропал.

— Правда? К вам приходила опека?

— Приходила. Почему-то посчитали, что я вполне справляюсь с воспитанием двух отморозков. А могли бы проявить милосердие и забрать их в детский дом. Но у меня по жизни с везением не очень, поэтому они до сих пор со мной.

Марина снова покосилась на Андрея. Она не могла понять, он говорит серьезно или это такая злая ирония? Что в его словах?

— На дорогу смотри, — рассеял ее сомнения он.

Конечно, это ирония. Скорее всего, как средство защиты. Что она к нему пристала, в конце концов? Что она о нем знает?

— Если я была резка — извини.

— Ты понятия не имеешь, что такое быть резкой.

— А ты имеешь?

— Я имею.

Вот и как извиняться перед таким человеком?! В профессиональной среде Марину считали достаточно резким человеком. Но не для Андрея-мокрая-майка.

Ну что же, раз мы не очень заботимся о чувствах собеседника… А ехать еще полчаса минимум…

— А где мать мальчиков?

Андрей отогнул солнцезащитный козырек.

— Хочешь встретиться и поговорить о нюансах воспитания ее сыновей?

Это прозвучало как-то… Как-то интонационно совсем иначе. То ли криком, то ли угрожающим шепотом, то ли вообще скрежетом зубов.

— А… Ну… я, собственно… Нет… Наверное, нет, — Марина неожиданно для себя растерялась.

— Ну и правильно. Нечего туда торопиться.

— Куда?

— Туда.

Она поняла с запозданием в несколько секунд. Туда. Туда. Получается, Андрей — вдовец. А мама мальчиков — умерла. Какой кошмар.

— Извини. Пожалуйста, извини.

— На дорогу смотри.

— Это твоя новая, что ли?

— С хера ли?

— А чего? Породистая деваха. И мозги явно на месте.

— Мне на хрена такая? Не мой фасон.

— Ну да. Тебе надо попроще и одноразовых.

— Сань, я тебе машину пригнал на починку, а не голову.

Марина кашлянула. Делать и дальше вид, что ее тут нет, нельзя.

— Часов в пять завтра все будет готово, — автомеханик по имени Саня со слегка смущенным видом усиленно трепал в руках грязно-оранжевую тряпку.

— Лады, — кивнул Андрей. По его виду было неясно, понял ли он, что Марина слышала их разговор, или нет. Впрочем, даже если и понял, что она слышал, похоже, его это ни капли не волнует. — Завтра тогда приедем. — А потом хлопнул себя ладонями по бедрам. — Вот я тупанул! Надо было на двух машинах ехать. Как нам сейчас обратно добираться?

— Я вызову такси, — Марина достала из кармана смартфон.

— Конечно, — он смерил ее еще одним оценивающим «не-по-мужски-а-вообще» взглядом. — Вызови. Такси. Кто, если не ты.

В такси они ехали молча. И в такси Андрей сидел спокойно и не ерзал. Наверное, потому, что за рулем был мужик — по габаритам примерно такой, как Андрей. Выйдя из такси, они попрощались коротким «До завтра» и каждый пошел к своему дому и к своему подъезду.

И суббота покатилась своим чередом с бытовыми вопросами, сериалом, пиццей — суббота же, читмил! Только перед сном Марина позволила себе вспомнить Андрея. И их разговор в машине. И его слова про мать мальчиков.

Наверное, эта женщина была его женой. Но даже если и нет. Каково это — жить с человеком, иметь с ним двоих детей — ваших совместных детей. И потерять этого человека. Навсегда.

Марина не могла представить. Когда она потеряла Митю — она месяца два просто корчилась от боли. А ведь Митя не умер. Просто предал ее. А тут…

А тут непонятно что. Наверняка какая-то непростая история. Наверняка. Настолько непростая, что все это объяснимо — и его рев, и грубоватость, и чувство юмора на грани с издевкой. Но от таких непростых людей лучше держаться подальше. Вот заберет завтра машину — и все.

В воскресенье в районе четырех часов дня ей пришло лаконичное сообщение:

Андрей-мокрая-майка: Машина готова.

Марина: Мне выходить?

Андрей-мокрая-майка: Если готова ехать. Я на улице у своего подъезда. Поедем на моей.