5000 ночей одержимости

Глава 9

Свадьба Милана

Пия

— Ты можешь положить свои вещи здесь или оставить их в моей машине.

Аксель кивнул на одеяло, расстеленное на мягком песке. Костер затрещал, освещая пустынный пляж.

— Здесь нормально.

Я поставила рюкзак на одеяло и потянулась к огню, чтобы согреть пальцы. Осенняя погода может быть благоприятной, но не настолько, чтобы бороться с прохладой глубокой ночью.

Аксель удалился в Шато в Хемпстеде, пообещав вернуться с напитками и еще парой одеял.

После стрип-клуба мы отправились в кинотеатр для взрослых. Я не могла перестать хихикать над нелепой идеей о взрослых мужчинах, дрочащих в кинотеатре. Они что, никогда не слышали об интернет-порно без необходимости выходить из дома? Мы продержались пять минут, прежде чем я привлекла внимание какого-то чувака, и разъяренный Аксель потащил меня наружу. Мы снова поссорились, и я послала его к черту. В ответ он снова закинул меня себе на плечи.

Далее мы оказались в БДСМ-клубе. Нас впустили без обычной обязательной проверки, потому что Аксель кое-кого знал. Это было единственное место, где он вел себя хорошо, поскольку вуайеризм заключался в ограниченном взаимодействии с другими людьми. Мы прошли по коридору, уставленному двусторонними зеркалами, которые позволяли нам заглядывать в различные залы для наблюдателей, неистово увлеченных своими фетишами. Комнаты из кожаных приспособлений, хлыстов и цепей навсегда запечатлелись в моем мозгу. Это заставило меня осознать, что у меня нет никаких кинков. Ничто из увиденного не возбуждало меня. Единственное, что согревало мои внутренности, — мужчина, идущий рядом со мной и его всепоглощающее присутствие.

Когда мы вышли из здания, Аксель настоял на перерыве, чтобы перекусить. Мой урчащий желудок не сопротивлялся, так как я пропустила обеденную часть приема. Я была озадачена тем, что он вспомнил об этом, в то время как он был поражен, что я никогда не пробовала нью-йоркскую «джамбо-слайс»¹³ пиццу.

Два куска-гиганта спустя я потащила его в мужской стрип-клуб, еще одно убогое заведение с сомнительной гигиеной. Нас выгнали после того, как Аксель затеял драку со стриптизером за то, что тот подошел слишком близко. Я сказала ему, что он ненормальный. Он сказал мне, что я отродье. Я ударила его по голове, и он снова взвалил меня себе на плечи.

Я провела с этим мужчиной всего несколько часов, но из-за ночной суматохи мне казалось, что прошли дни. Аксель присоединился к распутству, вычеркивая пункты из моего списка, и у меня возникло отчетливое ощущение, что ему это нравится не меньше. После уговоров он рассказал о своем перечне желаний. Список Акселя преследовал скорее злые цели, чем стремление к острым ощущениям, как у меня, ведь он был язычником, в конце концов. Разыграть по телефону старого соседа по комнате в колледже. Убедить кого-то в том, что он из будущего, чтобы заставить делать ужасные вещи. Говорить на выдуманном языке на публике. Запрыгнуть в такси и крикнуть: «Следуйте за той машиной». И всё в таком духе.

В отличие от мужчин из моего прошлого, Аксель был непреклонен в том, чтобы спонсировать маршрут в течение всей ночи, и не позволил мне оплатить ни один счет. Он также не испугался, услышав, что моя семья отвергнет его еще до встречи с ним. Это вызвало во мне чуждые эмоции. Я с сожалением признала, что ночь не была бы успешной (или безопасной), если бы он не увязался за мной, хотя временами он был проклятием моего существования из-за своей ревности. Было очевидно, что у Акселя какая-то форма антисоциальной личности, и, как и многие с этим недугом, он начал рассматривать меня как свою собственность и заявлять на меня права.

Это было бы тревожно, если бы у нас было будущее. Его не было. С каждым пунктом, который мы вычеркивали, я становилась на шаг ближе к обещанию, данному Dadi, Джордан и всем остальным в моей жизни. Каждый восхитительный опыт сегодняшней ночи был омрачен надвигающейся паникой от того, что должно было произойти после. Это было странно. Мы едва знали друг друга, а Аксель был безэмоциональным, неприкасаемым мужчиной. Но мысль о том, что между нами с Акселем всё закончится, как только этот список будет завершен, оставляла внутри меня непостижимую пустоту.

Вместо того чтобы зацикливаться на неизбежном, я сосредоточилась на ночи. Аксель не знал, что Милан — мой брат, и мимоходом упомянул, что жених с сегодняшней свадьбы организовал фейерверк в конце вечеринки. Меня не удивил этот пафосный жест, и я спросила Акселя, можем ли мы вернуться в Шато в Хэмстеде. Хотя я не планировала идти в дом до тех пор, пока жених и невеста не уйдут спать, я любила фейерверки и не видела проблемы в том, чтобы любоваться ими издалека.

К счастью, у нас была уютная обстановка. Персонал заведения развел костер на частном пляже, чтобы гости могли им насладиться, хотя никто не решился пойти сюда, так как для этого требовалась небольшая прогулка. Предполагалось, что костер потушат после фейерверка. Однако, когда я с энтузиазмом потащила Акселя на пляж, он написал владельцам сообщение, с предложением самому разобраться с костром, чтобы я могла подольше погреться у огня.

У Акселя было свое очарование, верно?

Он появился из главного здания с двумя бутылками пива в одной руке и ноутбуком в другой. На его плечи были накинуты два одеяла, а под мышкой аккуратно зажата портативная клавиатура. Он грациозно маневрировал предметами и раскладывал их один за другим. Если бы на его месте была я, то уже упала бы лицом вниз.

— Спасибо, — сказала ему, когда он передал мне пиво и сел рядом со мной. Я завернулась в одно из одеял, с любопытством уставившись на клавиатуру, которую он положил рядом со мной.

— Иногда пары хотят, чтобы на их церемонии играла живая музыка, а не диджей, — объяснил он. — В Шато есть портативная клавиатура, арфа и целая кладовая предметов для этих целей.

— Вместе с одеялами и выпивкой.

Я подняла свое пиво, чтобы чокнуться с его.

Он кивнул.

— Преимущества работы.

Я улыбнулась, осознав, что он захватил клавиатуру, чтобы я могла написать похабную песню — еще один пункт в моем списке. Прижав ладонь к щеке и обхватив локоть другой рукой, я уставилась на незнакомца. Несмотря на разное происхождение, мы были удивительно совместимы.

Я была адреналиновой наркоманкой. У него не было тормозов.

Я любила создавать музыку. Он любил ее микшировать.

Мне нравилось высказывать то, что на душе. Ему нравилось провоцировать меня на откровенность.

С точки зрения социального положения, религии и расы у нас не было ничего общего… кроме друг друга. Ощущение комфорта между нами было таким, какого я раньше не испытывала, и надвигающаяся потеря этого чувства была ошеломляющей.

— Расскажи мне всё о себе, — попросила я ни с того ни с сего, перефразировав его просьбу, прозвучавшую ранее.

Брови Акселя взлетели вверх. Всю ночь он требовал от меня ответов, при этом почти ничего не рассказывая о себе. Прямо как Шон, подумала я. Мне было неприятно сравнивать, но после того, как твое сердце разбивали столько раз, теряется вся уверенность в себе. Такие парни, как он, никогда не открываются особо, всегда держа дистанцию.

— Все? — Он предсказуемо усмехнулся. — На это уйдут часы.

— И что?

— Значит, мы никогда не закончим твой список дел к понедельнику.

— Ты умираешь в понедельник? — спросила я с серьезным лицом.

— Не планировал.

— Тогда, полагаю, у нас есть время. Говори.

Как только я подумала, что Аксель проигнорирует мою просьбу, он потряс меня, рассказав историю своей жизни.

Мальчик из маленького городка, чьи амбиции превышали его ресурсы. Родители-алкоголики, не поддерживающие его. Тупиковые карьерные пути. Отсутствие возможностей для реализации музыкальных устремлений. Неудивительно, что Аксель не верил в семейные ценности и не купился на идею любящей семьи. Парень предпочитал одиночество и выкарабкался, получив в шестнадцать лет неожиданную стипендию в колледже. Он распрощался с прежней жизнью в надежде на что-то большее и лучшее. После окончания колледжа нашел работу здесь и проработал уже три года.

— Итак, чем именно ты занимаешься в заведении? — осторожно спросила я.

— Аудио- и видеосопровождением. Они продают пакеты услуг звукорежиссера и диджея для свадеб и корпоративных мероприятий. Я отвечаю за освещение, звук и все остальное, связанное с аудио- и видеотехникой. И получаю за это тридцать процентов от прибыли.

Жадные ублюдки.

— Но я думала, что стандарт индустрии — пятьдесят на пятьдесят.

Он внимательно посмотрел на меня.

— Так и есть.

— Тогда зачем работать с ними?

— Я работаю с несколькими заведениями. У меня есть ноутбук и программное обеспечение для создания музыки. — Он кивнул на ноутбук, который принес с собой. — Но я предпочитаю места с гибким графиком работы и собственным оборудованием. Такими вещами, как колонки, проигрыватели, кабели, встроенная звуковая система.

Я слышала, что базовая система диджейского оборудования стоит несколько тысяч долларов. Это не были немыслимые деньги. Он, вероятно, смог бы сэкономить столько за несколько недель. Так что…

— Разве ты не мог бы купить все это, сэкономив несколько зарплат? Тогда ты смог бы отказаться от посредников?

— В конечном счете, таков план. Но оборудование, которое мне нужно… — он выпрямил спину. — Потребуется некоторое время, чтобы накопить на него.

Меня осенило понимание. Ему не нужно было относительно сносное оборудование, чтобы играть в каком-нибудь захудалом клубе на девичниках. Он хотел заниматься музыкой профессионально и ему нужна была продукция промышленного уровня. Поскольку в Шато в Хэмстеде была встроенная звуковая система, это позволяло ему продолжать работать диджеем и создавать новую музыку, одновременно откладывая деньги на покупку фирменного оборудования, которым пользуются знаменитые диджеи.

— Ты копишь, чтобы купить самое лучшее, — сделала я вывод.

Аксель кивнул, перечисляя набор оборудования и звуковую систему, которые он планировал приобрести.

В отличие от меня, Аксель был терпеливым и дисциплинированным. Нацеленный на долгий путь, он не возражал против того, чтобы сначала заплатить свои взносы. Он наметил следующие несколько лет жизни, включая свой путь к успеху. Его неудержимая амбициозность поражала меня. Он окончил колледж в девятнадцать лет и последние три года экономил каждую копейку. Ему еще предстояло пройти долгий путь, если он хотел все сделать правильно. Производство музыки в звуконепроницаемых студиях звукозаписи. Дорогое оборудование. Фургон с оборудованием. Расходы на техперсонал для настройки на концертах. Дорожные расходы на концерты. Черт. У начинающих артистов было так много расходов.

Пока он говорил, я мысленно подсчитала общую сумму. Это были огромные деньги. С учетом цен на аренду жилья в Нью-Йорке и исходя из того, сколько, я полагаю, он зарабатывал на каждом концерте, ему потребовалось бы еще несколько лет, чтобы достичь своей цели. Впрочем, мне не нужно было говорить об этом. Аксель и сам знал: это был хорошо продуманный пятилетний план.

— Надеюсь, у тебя получится, — кротко проговорила я, чувствуя себя подавленный из-за предстоящего ему долгого пути.

Аксель склонил голову в знак согласия. Я не сомневалась, что он добьется своего. Он был мужчиной, которому нужно было многое доказать, с огромным потенциалом. И он не из тех, кто позволил бы своим мечтам угаснуть.

— Итак, — я кивнула на клавиатуру. — Приступим?

Следующие сорок пять минут я провела за портативной клавиатурой, а он возился со своей диджейской программой. Темп, в котором я играла, показался мне подходящим для темы этой ночи. Единственным доступным освещением у костра было туманное зеленое свечение от причала на пляже. Я предположила, что фонари были расположены стратегически, чтобы гости могли ориентироваться по пляжу ночью. Под слабым светом я положила пальцы на черно-белые клавиши и сыграла начальную часть композиции. Аксель прослушал несколько тактов. Повозившись со своей программой, он быстро создал фоновый ритм.

Я слушала несколько секунд, но не узнала песню.

— Это оригинал, — сказала я почти обвиняюще. У меня было подозрение, что Аксель писал музыку, но гитарный трек на заднем плане удивил меня. — Ты играешь на гитаре?

Он кивнул.

— Но ты говорил, что в твоем городе нет музыкальной программы в школе.

Еще один кивок.

— Я научился сам.

Твою ж мать. Я никогда ничему не училась сама в жизни. Аксель не только сам научился играть на гитаре, но и включил игру в свою музыку… и в мою. Он просто послушал джингл, над которым я работала несколько недель, и придумал идеальную мелодию, которая бы его дополнила. Затем он сделал ремикс и скомпоновал его так, что он безупречно вписался. Он придумал все это просто на ходу. Как? У диджеев уходили недели и месяцы на создание песен. Даже микширование музыки требовало времени. Тогда как у него был природный слух. В нем не было ни грамма человеческих эмоций, и все же музыка лилась из него так, словно он был сделан лишь из них одних.

Что-то невысказанное промелькнуло между нами. Используя его музыку как основу, а зеленый свет — как проводник, я начала играть свою мелодию и была потрясена, когда она привела меня к естественной композиции и следующим нотам, над которыми я долго билась. Ремикшированная версия старой песни гармонично сочеталась с каждым аккордом, и я должна была признать, что вышло чертовски сексуально. Сексуальнее, чем все, что я писала раньше; от мелодии исходила эротическая энергия.

Мы играли синхронно и спорили еще три раза, прежде чем пришли к правильной комбинации. Борьба и примирение словно были нашей синхронностью и ощущались как естественная среда обитания. Всё с Акселем казалось естественным, даже ссоры.

Я сняла маленькую клавиатуру со своих колен и отложила ее в сторону, пока он проделал то же самое со своим ноутбуком.

Он внимательно изучал меня.

— Ты училась в Джульярде.

— Хм.

— Как твоя семья может не доверять твоим суждениям после того, как ты окончила лучшую музыкальную школу в мире?

— Они не считают музыку чем-то, чем можно гордиться, — уныло ответила я.

— Твоя семья ненавидит музыку?

Вопрос был сформулирован так категорично, что я начала смеяться.

— Нет, они не ненавидят музыку, — сказала после того, как смех утих. — Они просто не считают ее практичным выбором профессии.

— Но это практично. Ты получаешь профессиональный доход в двадцать один год.

Только потому, что Джордан пробила мне путь, — внутренне возразила я, одарив его натянутой улыбкой. Чувство вины овладело мной, и я не могла встретиться с ним взглядом. Если бы я не родилась в богатой семье, не получила лучшее образование, которое только можно купить за деньги, и не имела богатых друзей, которые помогли мне сделать карьеру, я бы не стала успешной.

Послушав Акселя, стало ясно, что мир заслуживает того, чтобы знать его, а не меня. Любой, у кого есть музыкальный слух, мог бы сказать, что этот мужчина обладает инстинктом продюсера и композитора, и, вероятно, мог бы выполнять мою работу во сне. И все же, вот я здесь, стесняюсь дохода с шестью нулями, а он пробивает себе дорогу из адской дыры. Он упорствовал, несмотря на то, что ему никогда не давали шанса и не было ни одного человека, который верил бы в него настолько, чтобы сделать ставку.

Мое сердце сжалось, потому что Акселю еще предстояло пройти долгий путь. Фраза «из грязи в князи» была правдивой, тогда как всё, что сделала я для успеха, — это родилась с привилегиями. Это был полный позор.

Почувствовав мою меланхолию, глаза Акселя попытались проанализировать меня. Я сосредоточилась на огне, не в силах избавиться от пустоты, расползающейся в моей груди. Он проследил за моим взглядом.

Аксель заговорил внезапно, скорее всего, для того, чтобы вырвать меня из моих мыслей.

— В сегодняшней церемонии был задействован огонь. Это часть индуистского свадебного обряда?

Не готовая встретиться с ним взглядом, я уставилась на костер и рассеянно сказала:

— Да. Помнишь сцену, на которой проходила церемония?

Он кивнул.

— Это называется мандап. Это свадебный алтарь для церемоний хинди.

— В центре стояла квадратная коробка с открытым огнем, — прокомментировал он.

Я кивнула.

— Огонь включен в индуистские свадебные обряды по многим причинам. Одна из них — обозначение священного события брака.

— Они, должно быть, не встречали моих родителей, если думают, что браки священны. — Он усмехнулся.

Я улыбнулась.

— Заткнись. Я думаю, свадьбы — это романтично.

— Конечно, думаешь, — сухо сказал он.

— А ты так не считаешь?

Он промолчал.

— Ну, сегодняшняя свадьба была очень романтичной.

Он поднял бровь.

— Да. Ничто так не говорит о романтике, как открытый огонь в замкнутом пространстве.

Я цокнула языком.

— Единственная причина, по которой ты не посчитал это романтичным, заключается в том, что ты не понял сути ритуала. Я тебе объясню. — Я схватила его за руки и потянула вверх, вынуждая встать, прежде чем он успел возразить. — Во время индуистской церемонии вы принимаете Ферас¹⁴ на глазах у всех.

— Ферас?

— Помнишь, как сегодняшняя пара ходила вокруг костра?

Он кивнул.

— Костры играют важную роль на свадебных церемониях хинди. Жених и невеста обходят вокруг костра семь раз. Каждый круг символизирует различные обеты, так называемые Феры. На седьмом круге их союз скрепляется, и они объявляются единым целым не только на эту, но и на семь жизней вперед.

— По одному кругу на каждую жизнь?

— Разве не чудесно? Зачем быть с любовью всей своей жизни лишь единожды, если можно сделать это семь раз? Многие индуисты верят в реинкарнацию, и каждый раз, когда жених и невеста обходят костер, они посвящают друг другу еще одну жизнь.

Никто из моих друзей за пределами диаспоры не интересовался моей религией. Аксель был первым, кто спросил и первым, кто так одержимо желал узнать обо мне все. Он увлеченно наблюдал за мной, пока я взволнованно объясняла различные этапы церемонии и что все это значит.

Несколько минут я бубнила про огонь и свадьбы, прежде чем поняла, что такой парень, как он, вероятно, не находит это сексуальным. Я внутренне застонала, а затем подпрыгнула от внезапного громкого звука.

— Срань господня. — Я повернула голову в поисках источника. — Что за хрень?

— Полегче, принцесса, — успокоил бархатистый голос Акселя. — Всего лишь фейерверк.

Я и не заметила, что прошло так много времени, что вечеринка официально закончилось. Я подняла глаза и восхитилась зрелищем.

Темное небо над водой озарилось праздником. Зеленые кольца взметнулись ввысь, за ними последовали синие тона. Достигнув цели, искры посыпались вниз, окрашивая сентябрьское небо северным сиянием. Следом в небо устремились белые вихри ослепительных искр, рассыпаясь, как сверкающий серебряный дождь. Искры разных форм тянулись к небу, но осыпались вниз, как падшие ангелы. Искрящийся дождь окружал нас, пока их пепел падал на пляж, как серый снег.

Зигзаги и вспышки огней загипнотизировали меня. Я не могла отвести взгляд от идеальной ночи с несовершенным мужчиной, восхищаясь тем, что могло бы быть. Как всегда, я могла определить, что он смотрел на меня. Я позволила своему взгляду на мгновение переместиться вбок и обнаружила, что он наблюдает за мной, не мигая. Он ни разу не взглянул на небо, и я поняла, что он использует свет от фейерверка, чтобы разглядеть мое лицо в темноте.

Прежде чем я смогла полностью отвести глаза от неба, Аксель сократил расстояние между нами, как будто больше не мог сдерживаться. Обхватил рукой мое горло и внезапно притянул к себе для настойчивого поцелуя.

Движение было таким резким, таким собственническим, что я от неожиданности споткнулась, и мои ладони приземлились на его твердую грудь. Я удивленно вскрикнула, чем он в полной мере воспользовался. Его язык яростно прижался к моему, пожирая меня с обещанием оргазмов.

Никогда раньше меня так не целовали.

Невозможно было перевести дух, и если бы он не держал меня, я бы упала на мягкий песок. Мои легкие горели от одного и того же всепоглощающего запаха — тропического леса, мускуса, ванили, уф, чем бы он, черт возьми, ни пах, — когда Аксель притянул меня так близко, что между нами не осталось ни грамма приличия. Он отказывался прервать поцелуй, хотя я уже задыхалась. Чувствуя головокружение, я сжала в кулак его рубашку, и Аксель, наконец, отпустил меня.

Он резко дернул меня за волосы, наклоняя мое лицо в сторону.

— Скажи мне, принцесса. Как ты думаешь, твоя семья разозлилась бы, если бы увидела, как мы целуемся?

— Да, — выдохнула я.

— А если бы они увидели нас вот так?

Его губы прошлись по моей шее, зубы погрузились в плоть, пробуя на вкус.

— Они убили бы меня, — простонала я, глаза трепетали, в голове было пусто.

— А что они сделают, если увидят, как их маленькую принцессу трахает такой, как я, прямо здесь, под открытым небом?

— Они убьют тебя.

Я украдкой огляделась по сторонам, чувство вины захлестнуло меня. Моя семья никогда бы больше не заговорила со мной, если бы увидела, чем мы сейчас занимаемся. Но сколько бы мой мозг ни приказывал телу остановиться, эффект был обратным. Животная похоть руководила этой инквизицией. Независимо от того, сколько обещаний я давала, мой разум не был властен над ними.

— Только в этот раз, — прохрипела я. — Я хочу знать, на что это будет похоже с тобой.

В темноте ночи, без свидетелей, мы могли бы сделать это только один раз. Пожалуйста, Боже, позволь мне заполучить его лишь раз, и я никогда не сделаю этого снова.

Акселю не нужно было повторять дважды. Он схватил меня с непреклонной скоростью, его рот опустошал мой. Внутри меня взорвались фейерверки, ярче тех, что озаряют небо. Он целовал меня с такой откровенностью, что это начисто стерло из моей памяти тех, кто был до него.

Обхватив рукой за талию, Аксель оторвал меня от земли. Моя спина упала на одеяло на мягком песке, прежде чем я успела сформулировать другую мысль. Он расстегнул мои штаны, не отрывая от меня рта, и с невероятной тщательностью спустил их вниз. Однако не стал снимать с меня трусики, скорее всего из-за нетерпения, а просто сдвинул ткань в сторону. Два толстых пальца проникли внутрь.

С моих губ сорвался жалобный стон.

— О, черт, — я прикусила губу и подняла бедра к небу. Он едва коснулся меня, а мое тело ожило, как будто никогда не знало мужского прикосновения. Все проснулось во мне одновременно. Кожа горела. Тело вибрировало от приступов экстаза. Каждый мой нерв затрепетал. Сердце бешено колотилось о грудную клетку, и на мгновение я забеспокоилась, что у меня может случиться сердечный приступ.

— О, Боже, о, Боже, — повторяла я, кровь пульсировала в моих венах так сильно, что я слышала ее на кончиках пальцев. Скользкая влага стекала с меня на одеяло под нами. Моя задница была бесстыдно мокрой, и это только раззадоривало его.

Ожесточенное лицо Акселя было неумолимым в тусклом свете костра, когда он схватил мою правую грудь и сжал.

— Я думал об этом с того момента, как увидел тебя, — пробормотал он, посылая дрожь по моей спине. Вслед за этим раздался звук расстегивающегося ремня и молнии его брюк. Через секунду он врезался в меня с такой силой, что, если бы его вес не удерживал меня, я бы соскользнула с одеяла.

— Черт, — на этот раз мы оба застонали в унисон.

Мой стон был вызван смесью боли и удовольствия. Огромные размеры тела Акселя отражались в его твердой, как камень, длине внутри меня. Он вошел лишь наполовину, несмотря на силу, с которой вонзился в меня. Я не могла больше терпеть и покачала головой, когда он подался вперед.

— Весь, детка, — сказал он сквозь стиснутые зубы.

— Аксель, пожалуйста.

Я положила руку ему на грудь, прося притормозить.

— Я сказал, весь, — прорычал он, вдавливая в меня каждый свой дюйм.

— Черт! — снова закричала я, прежде чем прикусить губу в страхе, что кто-нибудь нас услышит. Он был толще, чем все мои предыдущие любовники, и мне пришлось несколько раз вдохнуть и выдохнуть, чтобы приспособиться.

Аксель пришел в неистовство, как только вогнал себя до конца. Мои бретельки спустились, обнажив пару подпрыгивающих сисек. Его черная рубашка была снята, открывая множество татуировок. Он кусал мою грудь и шею, посасывая и облизывая, как будто не мог насытиться. Тем временем его член вбивался в меня с такой силой, что мой рот приоткрылся для неслышного вздоха.

Мои ноги безвольно свисали по обе стороны от его бедер, не в силах удержаться на нем. Он безжалостно входил и выходил, его пальцы скользили по моему клитору, а рот ласкал грудь.

Оргазм случился так внезапно, что я была застигнута врасплох.

— Боже, о, Боже, — я не знала, плакала ли я о спасении, или просила о большем. Я воспламенилась сильнее, чем фейерверк, и, подобно искрам, мои внутренности озарились блаженством, которого я никогда раньше не испытывала.

Его пальцы обхватили мое горло и одновременно сжали. Я потянулась к его руке в ответной реакции, чтобы убрать ее. Это заставило его сжимать еще крепче, пока моя рука не упала обратно на одеяло, а в глазах не вспыхнул белый свет. Моя спина выгнулась дугой, и я кричала до тех пор, пока на шее не вздулись вены, больше не заботясь о том, кто может увидеть нас во время этого непристойного акта.

Я хватала ртом воздух, откинув голову набок, когда смутно услышала голос Акселя на заднем плане.

— Черт возьми, нет, принцесса, — прорычал он. — Мы не закончили. Совсем нет.

Подняв меня, как тряпичную куклу, с одеяла, Аксель сел и усадил меня к себе на колени. Я поняла, что это было сделано для того, чтобы разбудить меня, хотя мое насытившееся тело отказывалось сотрудничать.

Акселю было все равно. Он ворвался в меня снизу, задавая новый непревзойденный темп, за которым я едва могла угнаться. Его хватка на моих бедрах усилилась, оставляя синяки, а рот переместился на шею и грудь, слегка покусывая. Щетина царапала мою нежную кожу, и я знала, что буду чувствовать это еще несколько дней. Я поняла, что он специально оставляет сувениры, отмечая меня для себя. Я опустила взгляд на созданное им произведение искусства и открыла рот, чтобы возразить. Все, что вырвалось, — это еще один стон в ответ на его властные знаки собственности. Жажда вспыхнула во мне, а за ней последовал еще один виток ни с чем не сравнимого экстаза.

Моя голова откинулась назад.

— Боже, — я задыхалась, губы приоткрылись, волосы спутались в неряшливый клубок от песка и секса.

Он трахал меня во время моего второго оргазма, вбиваясь все сильнее и быстрее. Я хотела сказать ему, чтобы он сбавил темп, но слова отказывались вырываться наружу. Наконец, он глубоко вошел в меня и замер так. Я почувствовала, как его член дернулся, и теплая сперма растеклась внутри меня.

— Блядь, — прохрипел он, его рот уткнулся в изгиб моей шеи.

Каким-то чудом он переместил наши бездействующие тела, не вытаскивая из меня свой член, и расположил нас горизонтально на одеяле.

Я застонала, прикрывая глаза рукой и пытаясь понять, что только что произошло. Никогда за свои двадцать один год жизни я не испытывала ничего подобного. Что это было, черт возьми?

Никто из нас не пошевелился и не произнес ни слова, хотя нам следовало бы привести себя в порядок, пока кто-нибудь из персонала или гостей забрел на частный пляж для ночной прогулки. Как только наше дыхание выровнялось, я похлопала его по груди.

— Аксель, ты все еще внутри меня.

— И что? — спросил он, не двигаясь с места.

Я толкнула его в грудь, хотя мои глаза уже закрылись.

В ответ он схватил мою руку и прижал ее к боку.

— Парень, — простонала я. — Ну же. Слезь с меня.

Как я ни старалась, я не могла заставить свои глаза снова открыться.

— Нет, мой член останется в тебе, — ответил он будничным тоном. — Даю тебе пятнадцать минут на восстановление, а затем я снова трахну тебя.

Что было с ним и с таймерами, которые он устанавливал людям? Я бы разнесла его в пух и прах, если бы он не затрахал меня до чертиков. Вместо этого я боролась со своими веками, не давая им закрыться, и что-то невнятно бормотала. Мои глаза дрогнули от тусклого зеленого света на пляжном причале, прежде чем сон победил.

Пятнадцать минут спустя Аксель разбудил меня трахом.



Лучи рассвета потревожили мои веки. Потребовалось несколько минут, чтобы паутина моего сонного разума рассеялась и я открыла глаза.

Мы часами занимались сексом на пляже, и мое тело расплачивалось за это. Аксель настоял на том, чтобы спать со своим членом внутри меня в течение пятнадцати-двадцати минут, которые он давал мне на восстановление между раундами. В последний раз мы заснули тридцать минут назад. Я лежала на нем сверху, а Аксель накрыл мое обнаженное тело одним из одеял. Наконец он насытился настолько, что уснул дольше, чем на двадцать минут, и я восприняла это как сигнал к побегу.

Моя киска протестующе заныла, когда я оторвалась от его члена, вздрагивая от нападения, которому подвергалась всю ночь. Блаженство соперничало с болью, и я, спотыкаясь, стала собирать свою одежду. С наступлением рассвета гости, проживающие на территории отеля, вероятно, выйдут на улицу. Если они увидят нас в таком положении… Я почти уверена, что моя семья будет настаивать на увольнении Акселя.

Щурясь от первых лучей солнца, я одевалась так быстро, как только позволяли мои слабые мышцы. Я отвела глаза, отказываясь снова смотреть на Акселя. Несмотря на все предостережения, моё сердце снова разбилось, и, черт, почему это было гораздо больнее, чем все, что я испытывала раньше?

Это пройдет, — сказала я себе. Всегда проходит. Ты заключила сделку. У вас была одна ночь, и теперь все кончено.

Заставляя себя смотреть куда угодно, только не на Акселя, я собрала свои вещи. Я знала, что если разбудить его, чтобы попрощаться, это плохо кончится. Я видела проблески собственничества в этом мужчине и знала, что ничего хорошего из прощания не выйдет. Он, вероятно, закинул бы меня себе на плечо, а затем унес бы отсюда.

Я грустно улыбнулась этому образу.

Покачав головой, я взяла блокнот, чтобы оставить ему записку. Осознав, что он пуст, если не считать списка с прошлой ночи, я решила оставить ему весь блокнот плюс сувенир, предназначенный для него.

Я полезла в сумочку за подарком, положила его в блокнот и после секундного колебания написала послание для Акселя. Осторожно положила блокнот рядом с ним и встала. Я все еще отказывалась смотреть на его красивое лицо, потому что знала, что найду там. Разбитое сердце.

Взошло солнце, и чары рассеялись. Пора было возвращаться к реальной жизни. Вместо дерьмовых выходных я получила такие, которые никогда не забуду. Это должно было бы сделать меня счастливой, но, Боже, это было больнее всего, что можно себе представить.

В тот день я ушла, так и не взглянув на прекрасного незнакомца, а месяц спустя стала миссис Джей Амбани.