А тебе слабо?

Бет

Я выхожу из туалета, и офицер Монро в тот же миг отрывается от стены.

– Бет.

Я не хочу с ним разговаривать, но меня ни капли не радует перспектива воссоединения с давно потерянным дядюшкой. Поэтому я приостанавливаюсь, скрестив руки на груди.

– Я думала, меня отпустили.

– Да, – офицер Монро виртуозно натренировался копировать щенячий взгляд Джонни Деппа. – Когда будешь готова рассказать о том, что произошло прошлой ночью, просто позвони мне, – он протягивает мне свою визитку.

Не бывать этому. Я лучше умру, чем отправлю маму за решётку. Я прохожу мимо Монро, слегка задев его плечом, и выхожу в вестибюль. Ослепительное солнце светит сквозь окна и стеклянные двери, бьёт по глазам. Проморгавшись, вижу Исайю, Ноя и Эхо. Исайя вскакивает с места, но Ной кладёт ему руку на плечо и что-то шепчет, кивая куда-то влево. Исайя застывает на месте. Его светло-серые глаза умоляют меня подойти. Я очень этого хочу. Больше всего на свете.

Два человека встают и загораживают от меня Исайю, в груди становится больно. Мама. Она, как потерянная маленькая обезьянка, цепляется за своего ублюдочного дружка. В её глазах отчаяние. Она втягивает щёки, как будто пытается сдержать слёзы. Этот подонок втянул мою маму в свою мерзкую, пакостную жизнь. Богом клянусь, я вытащу её оттуда!

Трент тащит маму к выходу. «Ничего ещё не закончилось, ублюдок. И не надейся».

Я хочу подойти к Исайе, но вдруг слышу:

– Привет, Элизабет.

Дрожь пробегает по моей спине. Этот голос так похож на голос моего отца.

Я поворачиваюсь лицом к человеку, мечтающему разрушить мою жизнь. Он и внешне очень похож на моего отца: высокий, темноволосый, синеглазый. Главное отличие в том, что у Скотта атлетическое телосложение, а мой отец весь высох от амфетаминов.

– Оставь меня в покое.

Он бросает беглый осуждающий взгляд на Исайю.

– Мне кажется, тебя непростительно долго оставляли в покое.

– Не прикидывайся, будто тебе есть до этого дело! Будто я не знаю цену твоим обещаниям!

– Почему бы нам не пойти отсюда, раз уж тебя освободили? Мы сможем спокойно обсудить всё дома.

Скотт берёт меня за руку и остаётся бесстрастным, когда я вырываюсь.

– Я никуда с тобой не пойду!

– Нет, – возражает он своим бесящим спокойным голосом, – пойдёшь.

У меня напрягается спина, как у шипящей от бешенства кошки.

– Ты будешь указывать мне, что делать?

Тёплые пальцы обхватывают моё запястье, несильно тянут влево. Исайя склоняется надо мной и тихо шепчет:

– Ты не забыла, что находишься в полицейском участке?

Я украдкой оглядываюсь и замечаю офицера Монро, который вместе с ещё одним копом внимательно наблюдает за нашим неординарным семейным воссоединением. Мой дядя с любопытством разглядывает меня и Исайю, однако не вмешивается.

Я до краёв наполнена гневом, яростью. Она заполняет мои лёгкие, бурлит в крови. А Исайя, значит, стоит тут и советует мне сдержаться? Я должна выплеснуть всё это, иначе меня разорвёт изнутри!

– Чего ты от меня хочешь?

И Исайя делает нечто такое, чего раньше никогда не делал. Дотрагивается рукой до моей щеки. Ладонь у него тёплая, сильная и надёжная. Я прижимаюсь к ней, и мой гнев испаряется от этого простого прикосновения. Часть меня возмущена тем, как легко я остываю. Но мне плевать. Я эмоционально истощена.

– Выслушай меня, – шепчет Исайя. – Поезжай с ним.

– Но…

– Богом клянусь, я о тебе позабочусь, но я не могу сделать это здесь и сейчас! Иди с ним и жди меня. Ты поняла?

Я киваю, когда до меня наконец доходит, что он пытается сказать мне без слов. Он за мной придёт. Надежда брезжит сквозь пустоту, я прячусь под защиту надёжных рук Исайи, и мы крепко прижимаемся друг к другу.