А я права

7

– Давай предадимся любовным утехам. – Дасти повернулась лицом к Мигелю, сидевшему на другом конце дивана. Коди уютно устроился между ними, положив морду на ее колени. После обеда они смотрели телевизор, но она даже не знала, какая программа идет. Ее мысли были заняты отцом и одновременно близостью Мигеля. Что касается отца – она не могла сейчас ничего предпринять, но вот относительно Мигеля – еще как!

У Мигеля оказалась замедленная реакция – он не сразу перевел взгляд с экрана на ее лицо. Не в силах заглянуть в его глаза, она смотрела, как дернулся вверх и вниз его кадык, когда он сглотнул.

– Ты действительно хочешь этого? – хрипло спросил он.

Она посмотрела ему прямо в глаза и подтвердила:

– Да.

Он встал и протянул ей руку:

– Пошли в койку.

В спальне он повернул выключатель, и лампа на тумбочке мягко высветила старинную кровать под пологом на четырех столбиках, покрытую синим стеганым одеялом. Он подвел Дасти к постели. Она почувствовала себя неуютно и уже жалела о своей браваде. Она задрожала, когда он нежно прикоснулся к ее щеке. Опустив глаза, она едва слышно пробормотала:

– Я не очень-то опытна.

– Понимаю, – ответил он и коснулся губами ее рта. – Ты заинтриговала меня при первой же встрече. Такая сильная и бесстрашная… Но когда я поцеловал тебе руку, в твоих глазах промелькнула неуверенность.

Он осыпал легкими поцелуями ее лицо, и она зажмурилась. Его голос превратился во вкрадчивый шепот:

– Словно ты не знала, что делать, как поступить. Стеснительная маленькая девочка выглянула из знающей, самоуверенной женщины. И я постоянно обнаруживал эту девочку, как только пытался флиртовать с тобой.

Дасти открыла глаза и призналась:

– Я не знала, что и подумать о тебе, и решила, что ты типичный ресторанный Ромео, пытающийся соблазнить новую официантку.

Он чуть отстранился:

– Я захотел тебя, как только увидел. Однако я вовсе не неразборчивый повеса. Я не занимаюсь любовью с кем попало, Дасти. Хочу, чтобы ты знала это.

– Верю.

– Вот и хорошо, ибо я жажду насладиться тобой. – Он взял ее лицо в свои ладони и провел большими пальцами по бровям. – У тебя глаза цвета молочного шоколада, – прошептал он, – а волосы, словно золотые нити. – Его пальцы погрузились в ее волосы.

От прикосновения у нее мурашки побежали по спине, и она задрожала в предвкушении еще большего наслаждения, когда его пальцы взялись за отвороты халата.

– И твоя кожа… этот загар цвета жженого сахара. – Халат соскользнул на пол, а его пальцы, едва касаясь, пробежали по ее рукам и переплелись с ее пальцами. – Но твои груди белы, как свежевзбитые сливки.

Дасти почувствовала, как затвердели ее соски. Освободив руки, она расстегнула и стянула с его плеч фланелевую рубашку, потом раскрыла молнию на джинсах и приспустила их. Его как бы надувшиеся коротенькие трусики были немым свидетельством желания. Но в первую очередь она погладила его грудь – не покрытую волосами, с четко прорисованными: под гладкой кожей мускулами.

Ранее она была слишком занята своими ощущениями, а теперь сосредоточила внимание на его теле. Кончики ее пальцев пробежали по его шее, ключицам, по линии вдоль груди, очертили контуры грудных мышц, пощекотали набухшие соски. Он напряг мускулы живота, притягивая ее взгляд.

Когда ее руки скользнули ниже, он обхватил талию и прижал к себе бедра, потом опрокинул ее спиной на постель. Она охотно опустилась на нее, поскольку, ослабленные внезапной вспышкой страсти, ноги и без того уже подгибались. Уперевшись ладонями, он склонился над ней, улыбнулся, поцеловал кончик носа, потом приподнялся и запустил пальцы под резинку ее белых трусиков.

– И здесь золотая канитель, – прошептал он, стягивая трусики с бедер и глядя на коричневато-золотистые завитки между ними. Поцеловав завитки, он выпрямился, освободился от своих трусов и опустился на постель.

Они перекатывались на этой огромной постели, их тела терлись друг о друга, их руки блуждали, их рты вкушали, их чувства разгорались, их плоть увлажнялась. Дасти застонала от нестерпимого желания слиться с ним в единое целое.

Он откатился на край постели и сунул руку в ящик тумбочки. Она покрывала его спину поцелуями, проводила по ней кончиком языка и наслаждалась соленостью кожи. Издав ворчание, он снова подкатился к ней, одним коленом раздвинул ее ноги и, склонившись над нею, провел кончиком языка между грудей, засосал по очереди каждый набухший сосок и наконец, покрыл поцелуями треугольник золотистых завитков. Дрожа и извиваясь всем телом, Дасти судорожно вздыхала и невнятно молила заполнить пустоту в ее трепетной жаждущей плоти.

Он присел и разорвал бумажный пакетик, который достал из тумбочки. Дасти тоже поднялась, взяла презерватив из его рук и сама надела его.

Он проник в нее с восхитительной, хоть и несколько мучительной медлительностью. Она нажимала на его ягодицы по мере того, как он постепенно наполнял ее, соединяя их в одно целое. Потом он задвигался в убыстряющемся темпе, все наращивая и наращивая приливную волну их ощущений. Дасти первой достигла вершины наслаждения, выкрикнув имя Мигеля. Потом она почувствовала, как он запульсировал внутри нее накатив новые волны наслаждения в глубины ее существа.

Прошептав что-то на испанском, он перекатился вместе с нею на бок, не покидая ее. Они тихо лежали, и их дыхание постепенно замедлялось.

Уложив свою голову на его плечо, Дасти ощутила новое и доселе незнакомое удовольствие. Она чувствовала себя необычно, несказанно счастливой. Из нее рвался смех, удививший ее саму, однако Дасти не посчитала уместным смеяться сразу после занятия любовью.

– Хочу пить твою кровь, – зловеще прошептала она в стиле вампиров и притворно вонзила свои зубы в его шею.

Мигель откинул голову, подставляя свою шею и, усмехнувшись, сказал:

– Леди, вы можете получить от меня, чего пожелаете.

Собираясь шлепнуть его, Дасти почувствовала, как он выскользнул, и разочарованно вздохнула.

– Не уходи. – Он поцеловал ее в кончик носа. – Я скоро вернусь.

Мигель соскочил с постели, нырнул в ванную комнату и тут же вынырнул из нее.

– Так на чем мы остановились? – поинтересовался он, ныряя под одеяло, куда она уже успела забраться, почувствовав, как остывает ее плоть в прохладном воздухе комнаты.

– Ты отдался на мою милость, – ответила Дасти, прижимаясь к нему.

– Ах, да, – удовлетворенно вздохнул он и ухмыльнулся. – Мне нравится, когда женщина шутит в постели.

В горле Дасти застрял смешок.

– Ничего не могу поделать с собой, – призналась она. – Но я испугалась, что обижу тебя, засмеявшись.

– Чего мне обижаться? Занятие любовью просто должно делать тебя счастливой.

– Никогда еще не чувствовала себя такой счастливой. – Дасти как бы задумалась над его словами. – Но тебе с твоим опытом виднее.

– Вот как? – Мигель выпятил свою грудь.

– Но у меня самой мало опыта, чтобы судить об этом.

Мигель приподнял одну бровь:

– Уверен, что ты инстинктивно пришла к правильному выводу.

– Опять же что могла быть просто счастливая случайность.

– Может, ты и права, – согласился Мигель, и она заморгала от удивления. – Не следует ли нам попробовать еще разок и убедиться?

– Единственно ради сравнения, естественно, – поддержала она с каменным лицом, а Мигель с неуступающей ей серьезностью кивнул. Она обвила его шею руками. – Пожалуй, я не прочь пострадать в интересах научного эксперимента.

Позже, гораздо позже, они объявили, что эксперимент прошел успешно.

Дасти проснулась перед самым рассветом. Выскользнув из-под бока Мигеля, она пошла принимать душ. Сегодня утром ее тело вызывало у нее новое ощущение, и мылась она осторожно, обнаруживая чувствительные места, которых раньше не было. Она улыбнулась, вспоминая прошедшую ночь, потом отбросила воспоминания. Сегодняшний день принадлежал поискам ее отца.

Коди приветствовал свою хозяйку, когда она вышла из ванной комнаты. Мигель же продолжал спать. Она включила лампу на тумбочке и принялась рассматривать его со смешанным чувством восхищения и раздражения, безмолвно умоляя проснуться. Его темные волосы контрастно выделялись на белоснежной подушке, а одна из его смуглых рук лежала на ее стороне постели. Коди встал передними лапами на край кровати и ткнулся в него носом. Мигель нечленораздельно забормотал, перекатился на другой бок и натянул простыню на голову. Коди залаял.

– Какого?.. – Мигель резко сел в постели.

Его сонный взгляд остановился на стоявшей у постели Дасти, переметнулся на Коди, потом обратно не нее.

– Ты могла бы придумать и более приятный способ пробуждения, – пожаловался он, откинулся на спину и потрепал голову Коди, который лизнул его в щеку вместо приветствия. – Я говорил с твоей хозяйкой, а не с тобой.

Дасти улыбнулась и покачала головой, не доверяя своей способности устоять перед его соблазнительным предложением.

– Пора ехать.

– Ехать куда? – Он бросил взгляд на темное окно. – Еще даже солнце не встало.

– Сержант Кели сказал, что они приступят к розыску на рассвете. Я не хочу опаздывать, а мне нужно заехать домой и переодеться.

Замкнутое выражение появилось на обычно открытом лице Мигеля.

– Я думаю, мы можем довериться их способности справиться с задачей без того, чтобы мы дышали им в затылок.

– Ты хочешь сказать, что не собираешься ехать? – Она упала духом. Неужели она была права относительно него с самого начала? Теперь, заманив ее в койку, он умывает руки?

– Я этого не говорил.

Он приподнялся и прислонился к спинке кровати. Простыня соскользнула и обнажила скульптурную грудь. Ночью она ласкала каждую ее выпуклость и впадину, но воспоминание об этом лишь увеличило у нее ощущение предательства. Она скрестила руки под грудями.

– У сержанта Кели записаны номера твоего и моего телефонов, и он позвонит, как только они что-нибудь найдут. Знаю, трудно сидеть на месте и ждать. Но мы дилетанты и будем только путаться у них под ногами.

– Говори только о себе, – холодно ответила она на его, пусть и не прямое, предложение провести день в его постели вместо поисков отца. – Я не только обучена методам оказания первой помощи, но и знаю о выживании в дикой природе, вероятно, больше, чем сержант и добровольцы-поисковики. Спи. Извини, что побеспокоила. – Она направилась к двери.

– Подожди! Давай выпьем кофе и поговорим. – Мигель выпрыгнул из постели и схватил ее за руку.

Она попыталась освободиться, но он только сильнее сжал ее руку.

– О чем тут говорить? – огрызнулась она. – Ты не хочешь ехать, и я тебя не виню. Вытрясать душу на колдобинах не каждому по нраву. Ценю помощь, оказанную вчера, но больше ничего уже не жду от тебя. – Она лгала и сознавала это. Она рассчитывала на то, что он повезет ее на поиски и сегодня.

– Я не говорил, что не хочу ехать, – возразил он, – Дай же мне одеться и объяснить все за кофе.

Дасти нетерпеливо ждала, пока он натянул на себя фланелевую рубашку и джинсы, спустилась вместе с ним на кухню и вся кипела, пока он варил кофе. По ее мнению, они просто теряли время.

– Ты хоть подвезешь меня до дома, чтобы я могла переодеться? – спросила она, когда он поставил перед ней чашку.

– Ну разумеется. – Мигель сел напротив, и она отвела от него глаза. Его расстегнутая рубашка напоминала ей об их недавней близости… и о глупости ее решения довериться ему. – Однако я не считаю, что тебе следует присоединиться к розыскной партии. – Даже не сделав глотка кофе, она уставилась на него поверх чашки, потом медленно поставила ее на стол. – Я думал об этом ночью, – продолжил он. – Я знаю, как тебе хочется найти своего отца, но ты же не знаешь, в каком состоянии его найдут. Не предпочтительнее ли для тебя вспоминать его таким, каким он был, а не таким, каким его найдет группа поиска.

– Он жив! – Дасти стукнула кулаком по столу с такой силой, что чашки зазвенели и кофе расплескался. Иначе думать она не могла. – Не придумывай оправданий. Ты не обязан ехать. Поймаю попутку. – Она встала, но он тоже поднялся на ноги и, схватив за плечи, опять усадил ее. Она свирепо посмотрела на него.

– Я знаю, что значит потерять отца, – бросил Мигель. – Мой выбил головой ветровое стекло, а мама настояла на участии в его опознании. Потом долгие годы ее мучили кошмары. Неужели ты не понимаешь, что я пытаюсь защитить тебя от неприятностей?

– Не нуждаюсь я в твоей защите! – крикнула Дасти. – Если отец мертв, я хочу знать, как он умер. Я не слабая, изнеженная женщина, с которой нужно обращаться как с тепличным цветком! То, что ты переспал со мной, еще не дает тебе права командовать!

Чем больше она гневалась, тем насмешливее становился Мигель.

– Нет, ты полевой цветок, внешне восхитительный, но крепкий, как сорняк, и чертовски колючий.

– Это еще как понимать? – с подозрением откликнулась она на смену его настроения.

Он поднял ее на ноги и обнял.

– Нет, не вырывайся, – прошептал он, когда она уперлась руками в его грудь. – А понимать нужно так, что ты меня убедила. Мы поможем в поисках, но без меня ни шагу. Понятно?

– Почему? – В удивлении она раскрыла рот.

– Потому что я хочу быть рядом, если тебя ждут неприятности.

– А… – Не зная, что сказать, Дасти уставилась на него, а он поцеловал кончик ее носа.

– Дай мне пять минут на душ, и мы заедем к тебе домой, ты переоденешься – и вперед. Договорились?

– Ладно, – ответила она, все еще не преодолев замешательства. Она выиграла спор, но почему-то чувствовала, что проиграла войну.

На востоке появились лишь розово-золотистые проблески, когда Мигель проскочил поворот «Подкова» и свернул на лесную служебную дорогу № 163, все еще пользуясь дальним светом из-за тумана. Напряжение Дасти было почти ощутимым. Она тянулась всем телом вперед, натягивая ремень безопасности, словно могла ускорить одним усилием воли движение машины. Но Мигель ехал, соблюдая осторожность, почти ощупью, через лес, казавшийся незнакомым и даже зловещим в предутреннем тумане. Слабый свет приборной доски высвечивал решимость на ее лице. Оно уже не выражало ни дружелюбия – как накануне, ни любви – как ночью.

После того, как они заехали к ней домой, где Дасти переодевалась в джинсы, свитер и крепкие сапоги, они почти не разговаривали. Разумеется, она стремится найти своего отца, думал Мигель, но почему она охладела ко мне?

Утешения она искала не у него, а у Коди. Мигель считал, что лучше оставить собаку во дворе его дома, но она настояла на том, чтобы взять ее с собой, и он опять уступил. В отличие от других женщин, с которыми он вступал в любовную связь, не без раздражения размышлял Мигель, Дасти даже не пыталась ублажить его.

Пес лежал на сиденье между ними, положив морду на ее колени. Она смотрела вперед, не переставая поглаживать Коди.

Мигелю не хотелось думать, что ее пренебрежение было преднамеренным, но в голову закралась неприятная мысль, что она просто использует его. Она обвинила его в том, что он предложил ей свою помощь, только чтобы затащить ее в койку. Уж не переспала ли она с ним в качестве своеобразной платы?

Мысль не понравилась ему. Ни капельки. Насколько хорошо он знает ее? Вот к чему приводит поспешная близость. Но влечение было столь сильным…

Не говорило ли ее молчание о раскаянии? Эта мысль также не понравилась ему. Просто он недостаточно знал ее, чтобы понять ее настроение. Они оставались практически незнакомыми. Но скоро все изменится, поклялся он себе.

– Грош цена твоим размышлениям, – произнес Мигель вслух и поморщился, когда Дасти вздрогнула от изумления. Его голос прозвучал непривычно даже для него самого.

– Я думаю об отце, находящемся неизвестно где, в одиночестве, вероятно, в беде… Ну и волнуюсь за Коди. – Ее голос дрожал. – Как долго это продолжается? Может ли отец еще спастись?

– У него с собой спальник и рюкзак, – напомнил Мигель о двух вещах, которые поддерживали в ней надежду, и протянул ей руку.

Она пожала ее, сказала «да» и снова погрузилась в молчание.

Ее ответ убедил его, что серое утро лишь усилило у нее естественную тревогу за отца. Его же озабоченность оказалась необоснованной, да и не свойственной ему. Дасти уже не была просто привлекательной женщиной. Она стала женщиной, о которой он хотел заботиться и которую хотел защищать. Он жаждал, чтобы она положилась на него, нуждалась в нем и желала его. Что тоже было несвойственно ему.