Алмаз. Книга вторая

1 глава. Известность и другие несчастья

Если бы я только знала на что подписалась, когда согласилась жить с Костей. Ремонт – тот еще праздник жизни! Но поверите, если я скажу, что те недели были одними из самых счастливых в моей жизни?

Я занималась планировкой, делала эскизы каждого уголка квартиры, и порывалась начать делать все своими руками, чем вызывала дичайший смех Кости. Ну кто лучше меня знает каким цветом и какую стену нужно покрасить? Музыкант же обратил против меня мои собственные слова, и «обратился к профессионалам»

Чем больше работы по отделке было позади, тем чаще я наведывалась в новый дом. Иногда просто занималась в тишине, которой так не хватало в Аниной квартире (не заметила, как перестала воспринимать ее как свою), или прикидывала на месте изменения в проекте. А когда помещение стало более или менее пригодным для жилья, мы с Костей все чаще оставались там с ночёвкой.

Какое-то время, в самом начале, спали на жутко неудобном надувном матраце. Костя исторически хохотал, когда я во сне падала с резинового монстра. Не знаю, что именно его так забавляло: то, какие невероятные акробатические кульбиты я выделывала или то, как при этом ругалась на все голоса не хуже сапожника. Самое ужасное, что и отдохнуть по-человечески было невозможно: спину ломило, шея затекала. В такие моменты я думала, что спать стоя было бы удобней. Иногда, когда уже совсем не оставалось сил терпеть, я перебиралась на Костю, используя его тело как спальное место, а грудь как подушку. Не представляю, как при этом спал сам парень, но он никогда не жаловался, и с улыбкой встречал новое утро. А я с каждым таким днем все сильней влюблялась в Костю.

Часто, дожидаясь его вечерами, я не могла усидеть на месте без дела, и вопреки запретам бралась за ремонт: экспериментировала с колерами, подбирая нужный мне тон, и красила стены, чтобы воочию увидеть как тот или иной цвет будет преображать комнату. Мне нравилось чувствовать себя творцом истории – нашей с Кости. Когда, возвращаясь, он ловил меня с поличным, я целовала ворчуна и давала в руки кисточку – такая своеобразная арт-терапия.

Я ловко орудовала валиком (уже и не вспомню, сколько раз перекрашивала свою спальню в родительском доме, желая перемен), Костя же творил что-то безобразное, пачкая меня, себя самого и все вокруг. Сначала я злилась, считая, что таким способом он просто издевается надо мной, но потом поняла, он просто-напросто далек от столь приземленных вещей, мыслят образами и метафорами.

Казалось, что в его голове всё время звучит музыка. Он постоянно что-то напевал себе под нос, иногда совершенно забывая о моем присутствии. Я узнавала мотивы, как современных популярных песен, так и старых, советских времен, а иногда это было что-то незнакомое. Скорей всего, его собственные, сочиненные прямо здесь и сейчас, потому что он бросал все дела и, отыскав любой клочок бумаги, принимался быстро что-то записывать (наверное, чтобы не забыть или не упустить вдохновение). Однажды я у него спросила: «Почему бумага, если можно легко и просто набрать текст на телефоне, планшете?» Да полно современных технологий, которые упрощают нашу жизнь! А Костя, смеясь, ответил, что они крадут душу песен, как фотоаппараты души людей. (Тоже мне суеверный дикарь!)

– Почему люди покупают бумажные книги, когда можно скачать их в электронном виде? – задал он встречный вопрос. – Да потому, что к ней можно прикоснуться: ощутить ее тяжесть, услышать шорох страниц, вдохнуть аромат. К тому же бумагу всегда можно разорвать в клочья или сжечь, если не устраивает написанное. А с планшетом? Одно движение пальцем и все! Это так…

– Бездушно, – подсказала.

– Умница, – и продолжил дальше черкать ручкой по бумаге.

Больше я не спрашивала о подобных вещах – у каждого свои странности. Сама предпочитала делать чертежи на бумаге, а не создавать их на компьютере. Как там я сама ему ответила: так естественней и живее? Не могло не радовать, что хоть что-то у нас было общее.

После того, как я заканчивала с экспериментами, а Костя ставил точку в тексте новой песни, мы отставляли жестяные банки и оттирали друг с друга краску, въевшуюся в кожу.

Потом я на скорую руку готовила что-нибудь перекусить, и мы усаживались на тот самый неудобный матрац и смотрели какой-нибудь старый фильм на навороченном Костином телефоне с проектором, используя одну из еще неокрашенных белых стен как экран (другой техники, кроме, наверное, холодильника в нашем доме пока не было). Правда, до конца ни один фильм так и не досмотрели – ведь все самое интересное происходит именно по ночам.

Особенно с Костей.

В одну из таких меня разбудил гитарный перебор. Самой собой, парня рядом не было. Не хотела мешать ему (наверняка, сочинял еще один хит), но на часах было четыре утра, и все же решила уговорить Костю поспать – завтра у него утреннее интервью (я хорошо помнила наставления Андрея).

Недавно уложенный новый паркет не издал ни звука, когда я босиком прошла в гостиную. Костя сидел ко мне спиной, наклонив голову на бок, прислушиваясь к каждому звуку, рожденному от прикосновения пальцев к струнам, и словно пытался уловить в нем …Душу? Жизнь? Все это похоже на безумие! Невозможно словами описать процесс рождения музыки, все это неосязаемые, тонкие материи. До сих пор не понимала, как из семи нот (каких-то закорючек на бумаге!) можно создать произведение, которое вызовет у слушателя неподдельные эмоции, заставит плакать, сопереживая.

Костя тихо напевал что-то, не замечая меня.

– Костя? – позвала.

Он обернулся.

– Иди сюда, – похлопал по диванной подушке. – Хочу, чтобы ты услышала это первой.

– Ты же знаешь, я в этом не разбираюсь, – медленно, чтобы не споткнуться обо что-нибудь в темноте, приблизилась к нему и присела напротив, – не понимаю, что там в тренде сегодня, и со слухом у меня проблемы.

Он хмыкнул, будто признавая, что я полный профан, и произнес:

– Просто слушай, глупышка.

Несколько гитарных аккордов – и бархатный голос увлек меня в другую, чувственную, реальность:

Сколько зим прошло, сколько весен…

А я словно и не жил вовсе,

Будто и не пробовал трепет тела,

Никогда не обжигался, действуя смело.

Обесценивал поцелуи махом,

Раздавая их, словно на грани краха.

Утопал на вершинах страсти.

Каждую ночь – девочка новой масти.

Отчего же сегодня все будто впервые?

Словно все те – они были другие…

Как мальчишка испытывал трепет и дрожь…

Этот сон, он на грани – ни на что не похож.

Она лишь позволяла, впуская, делясь

Тем теплом, что владела. Я брал не таясь.

И не знает ведь даже, что дает личный рай.

Ты моя Королева. Мой родной край.

Моя жизнь! Умирала, свободу даря,

Только нашу любовь ото всех тая…

Пол улыбки, касание пальцев, рук —

В новом танце мы делаем новый круг.

Но никто не увидит, ту страсть, что сжигает,

И ту нежность, что ночью потом исцеляет…

Те объятия. В них умираю вновь,

Чтоб затем родиться, испытав любовь.

Счастье в каждом касании – только миг,

И так сладко услышать блаженства крик.

Ты моя Королева. Я тебя не отдам.

Никогда и не с кем я тебя не предам.

Не король, и не принц, твоя тень на стене.

Твой слуга, и тот бес, что поселился во мне.

Скажешь голову? Лягу под плаху с улыбкой.

Без тебя моя жизнь сродни ошибке.

Я рожден, чтобы ждать, когда опустится ночь.

Королева. Блаженство.…1

Когда мелодия стихла, Костя поднял на меня глаза, чтобы узнать мое мнение. Но эмоции на моем лице говорили сами за себя: я замерла, и от избытка чувств к глазам подступили слезы, готовые в любой момент вырваться наружу.

– Я тоже люблю тебя, – собственный голос казался невероятно тихим.

На его лице возникла теплая улыбка. Чуть вздохнув, он сел рядом, обнимая меня за плечи, и поцеловал в висок. Мне не нужны были ответные слова, он уже все сказал своей песней.

– У меня потрясающая идея! – воскликнул, и уже витал где-то в своих мыслях.

– И в чем она заключается? – незаметно смахнула с лица все же выступившие слезы.

– Ты должна сняться в еще одном клипе!

– Ни за что! – Мне с лихвой хватило первого раза, когда он меня третировал и изводил придирками. – В этот раз найми актрису или какую-нибудь модель, – поднялась, чтобы вернуться в кровать. Костю туда уже не заманить: если он чем-нибудь загорался, то был потерян для общества, пока не завершит (в его понимании) начатое дело.

– Ну пожалуйста, – как приставучий щенок, жаждущий ласки, не отставал от меня, припустив следом. – Обещаю, в этот раз я буду мягким и пушистым!

– Я сказала «нет», – так и хотелось захлопнуть дверь спальни и оставить его по ту сторону.

Но Костя не понимал этого слово, и на протяжении следующих двух недель ходил за мной с камерой, постоянно снимая (хорошо хоть в постель ее не тащил). Говорил, что формат клипа будет напоминать домашнее видео, в котором я, конечно же, в главной роли. В итоге я смирилась и через пару дней перестала замечать назойливого папарацци и вела привычный образ жизни.

Параллельно со съемками, так называемого, клипа Костя работал еще и в студии, до совершенства шлифуя песню, которой дал недвусмысленное название «Королева». Он готовился представить ее широкой публике на следующем концерте, и хотел, чтобы я непременно при этом присутствовала. Я, как преданная девушка кумира миллионов, была за кулисами каждого его концерта. И не только для того, чтобы следить за тем, как бы кто из возбужденных девиц не вздумал «обслюнявить» моего парня, но и чтобы переживать вместе с ним каждый значимый момент жизни. А еще мы просто не расставились: там, где он – всегда рядом была я, и наоборот.

И когда наступил день «икс», вернее вечер, в нашу квартиру влетел Андрей.

– Ты в номинации! – громко заявил.

Ни я, ни Костя даже не шелохнулись от его нежданного визита и громкого вопля. Андрей приходил и уходил когда хотел, прямо, как к себе домой.

И откуда у него ключи? Не припомню, чтобы давала ему их.

– В одной? – Костя не удивила эта новость, хотя я видела, что она явно льстила ему. Он, облокотившись на кухонный островок, продолжал лениво закидывать в рот виноград из чаши. Ему давно пора было одеваться к концерту, а он бесцельно слонялся по дому. Как говорил сам музыкант, он так настраивался.

– Чёрта с два! – Андрей выглядел очень довольным собой. – Пять! – вытянул вперед ладонь с растопыренными пальцами. – Целых пять, братишка!

– Это всего лишь номинации, – пожал печами Костя, – не факт, что мы победим хотя бы в одной.

– Мы заберем их все! – воскликнул Андрей, потирая руки в предвкушении наград. – В этом году ты произведешь фурор на этой чертовой музыкальной премии!

– До нее еще дожить надо, – музыкант выпрямился, отряхнув руки, – сейчас есть более важные дела.

– Да все будет отлично на сегодняшнем концерте, – отмахнулся брат. – Подумаешь премьера новой песни.

– Это особенная. – Костя подошел к дивану, где я сидела, и, оперевшись о спинку руками, наклонился ко мне.– Готова, моя Королева?

Я поднялась, встав коленями на мягкие подушки, и положила руки ему на плечи.

– Уже девять, и я бы с удовольствием готовилась ко сну, укладываясь в свою мягкую и теплую постельку, – запустила пальцы в его волосы, – но так и быть, поеду с тобой в шумный и душный концертный зал, – приблизилась к губам, – и сделаю это только ради тебя, – дразня, поцеловала.

– Теперь я бы тоже предпочел остаться дома, – положил руки на талию, привлекая еще ближе к себе.

– Меня от вас тошнит! – неразборчиво пробубнил Андрей, закидывая в рот, прям как в топку, виноград. – Кончайте! – в своей, уже знакомой, манере постучал пальцем по циферблату наручных часов, – Время, ребятки! Время!

Мы с Костей рассмеялись и в угоду ворчливому надзирателю отправились на сборы.

***

Для меня уже стало привычной закулисная жизнь: проверка оборудования, освещения, спецэффектов и прочая суматоха последних приготовлений. А еще странный ритуал музыкантов перед выходом на сцену. Об этом даже не спрашивала – мне все равно не понять.

Как сказал Андрей, фурор Костя производил везде, где бы ни появлялся. Мне порой казалось, что зрители и сами ведущие не хотели его отпускать после завершения ток-шоу – он очаровывал всех.

Толпа, до отказа заполнившая концертный зал, ревела и скандировала имя Кости. Он обладал непомерной властью над людьми, которые были готовы ради него на все. Но всего одно его слово – и зал смолкал и жадно ловил каждый звук его голоса. Так же как и сейчас, когда он приготовился исполнить «Королева», усаживаясь на высокий стул, типа барного, подготовленный для него шустрыми помощниками.

– Давайте переведем дыхание, друзья, – разливался Костин голос, отражаясь эхом от стен, – в первую очередь, конечно, я, – по залу прокатилась волна смеха. – Хотите послушать кое-что новенькое? – в ответ послышались согласные возгласы.

Парни из группы под аплодисменты поклонников один за другим покидали зал. Дима подошел к краю сцены, и запульнул (по-другому и не скажешь) в толпу барабанные палочки, которыми играл весь концерт. Мне показалось, что где-то даже завязалась драка из-за попытки поделить один из трофеев. Артем распростер руки в стороны, словно впитывая энергетику любви и восторга, заполняющую все пространство огромного помещения. Ваня просто вытянул над головой руку, сжатую в кулак, так своеобразно прощаясь со зрителями.

– Наслаждайся, – оказавшись за кулисами, Тёма похлопал меня по спине, будто давая свое одобрение.

Странно. Я была уверена, что они давным-давно приняли меня в свою банду.

– Королева Марго! – поприветствовал, дразня, Дима, но сделала это со своей добродушной улыбкой.

– Маргарита, – как-то чересчур галантно произнес Ваня, проходя мимо. Если бы на нем была бы шляпа, он, наверное, приветственно приподнял бы ее, взявшись за поля.

Я уже говорила, что эти музыканты своеобразные люди? Наверное, еще не раз это сделаю.

Появилось ощущение, что без меня меня женили, то есть выдали замуж. Но я забыла про странное поведение музыкантов, когда услышала Костин голос.

Уже, наверное, в сотый раз слышала песню, но каждый раз, как в первый, меня переполняли эмоции, а в голове возникали мысли, больше похожие на вопросы: Это мне? Это про меня? Это для меня?

Невероятно.

Закончив петь и искупавшись в зрительских овациях, Костя оставил всех своих поклонников, подбежал ко мне и одарил головокружительным поцелуем.

– Ты слышишь? – радовался как ребенок. Я прислушалась к неумолкающему в зале реву. – Это все ты! – заявил и стиснул в объятиях так, что перехватило дыхание.

– Сумасшедший! – все, что смогла ответить.

***

Утром ели открыла глаза. Вернувшись домой глубокой ночью, я еще долго слушала восторги Кости о том, как хорошо приняли новую песню, так что поспать мне удалось от силы часа три.

Думала, засну за рулем по дороге в универ. Две пары клевала носом, а монотонная лекция лектора только еще больше убаюкивала. В какой-то момент готова была отрубиться, так удобно подперев голову рукой, если бы не взбодривший меня тычок в спину.

– Кирова, – шикнула Настя.

– Чего тебе? – сонно спросила.

В то время как мне даже оборачиваться было лень, она бодро болтала.

– Представляешь, в сети, наконец, появились фотки девушки Кита, которую он долгое время скрывал ото всех. – Спать сразу перехотелось. Что она несет? Какие фото? Все наши совместные с Костей фотографии делались либо на наши телефоны, либо на личную технику парня, и никто не имел к ним доступ. Или у него есть еще кто-то? – Почему он ее прячет? – размышляла девушка. – Может, она страшная? – ехидно рассмеялась.

Я повернулась к одногруппнице, та сидела уставившись в телефон.

– Дай-как посмотреть, – ненавязчиво попросила. Я должна была знать соперницу в лицо!

Настя протянула мне телефон, и я с ужасом прокручивала с десяток фото со вчерашнего концерта: вот Костя обнимает меня, а тут целует.

– Слушай, – снова послышался за спиной тихий голос, – а она на тебя похожа.

Я чуть не выронила гаджет из рук.

– Че-го? – как нервнобольная протянула. Боялась, посмотреть на девушку, опасаясь, что выдам себя одним только видом. – Ну может, есть немного, – подумала, что если соглашусь, это будет выглядеть более естественно, чем с пеной у рта доказывать, что она ошибается. – Да тут такое качество, – вернула телефон, положив на стол, – что она кажется и на тебя похожей.

Настя приглядывалась к нечеткой картинке, а потом хмыкнула:

– Ну да, есть немного.

Едва удержалась, чтобы не вздохнуть на всю аудиторию от облегчения. Правда, успокоение не было долгим. Стоило только подумать, что наши с Костей фотографии наводнили интернет и только ленивый их не увидит, мне стало по-настоящему страшно. Сколько мне еще удастся скрывать правду?

Всю большую перемену я просидела в столовой, заняв самый неприметный столик углу. Смотрела на жующего парня за соседним столом и думала о том, что, возможно, он все знает обо мне. Потом уставилась на весело щебечущую первокурсницу в очереди, и гадала, не меня ли она обсуждает с подружкой. Все! У меня паранойя!

К следующей паре мне удалось справиться с собой и даже в конце семинара «на отлично» выступить у доски. Уже не помню, что говорила: просто воспроизводила заученную информацию. Конечно, мало кто из группы слушал меня: одни выводили на последней страницы тетради какие-то каракули, называя это потом рисунками, другие нагло переговаривались, третьи были поглощены своими телефонами. Никто уже не представлял без них свою жизнь, поэтому даже наш профессор снисходительно относился к тому, что студенты заняты перепиской в соцсети, а не «впитывали, как губка» драгоценные знания. Лишь бы не мешали другим, тем, кто действительно хотел и любил учиться. Поэтому когда телефон Сазоновой, лежащий на краю стола, завибрировал, привлекая всеобщее внимание, мужчина только бросил на нее предупреждающий взгляд. Машка засмущалась и тут же схватила «андроид», пряча его под стол, но при этом не упустила возможность тайком взглянуть на экран. Потом, распространяясь как зараза, стали пищать, гудеть, выть телефоны остальных студентов. А фраза, вернее дикий возглас, Саши Карпанова, что вечно спал на последней парте, стала последней каплей терпения профессора.

– Да чтоб я сдох! – парень оторвал голову от своего «андройда» и посмотрел на меня, – Кирова, ты?

– Карпанов, немедленно покиньте аудиторию! – профессор не стал церемониться. – Мало того, что вы приходите на мои занятия поспать, так теперь мешаете учебному процессу! Вернетесь с допуском из деканата! – строго наказал.

– За что? – возмутился соня. – Это все Кирова виновата.

– Не желаю слушать ваши оправдания, – перебил его мужчина. – Выйдете.

Сашка обижено взял свой пустой рюкзак, и поплелся к выходу.

А я только и думала, что такого экстраординарного парень мог увидеть в телефоне, чтобы не то, что проснуться, но и воскликнуть на всю аудиторию. В голову ничего хорошего не приходило.

Звонок освободил меня от повинности стоять у доски, и я пошла к своему месту, тогда как вся группа окружила меня, уставившись удивленными глазами.

– Что вы на меня так смотрите? – не выдержала их немого давления.

– Это правда? – Сазонова первой решилась задать вопрос. – Ты встречаешься с фронтменом группы «Адамас»?

– Что за глупости ты говоришь? – я рассмеялась, но голос дрожал. Хотела собрать свои вещи в сумку, но из вспотевших от напряжения и страха рук все валилось. – Сама подумай, кто я и кто он, – не сдавалась и до последнего решила отпираться. – Мы вращаемся в слишком разных кругах для того, чтобы хотя бы быть знакомыми, не то, что встречаться.

– Но тут написано,… – Машка сомневалась, кому верить, мне или сплетням в интернете, и как неопровержимое доказательство зачитала вслух текст с телефона, – …Стало известно имя таинственной девушки фронтмена «Адамас» – Константина Соболева. Ей оказалась двадцатиоднолетняя студентка…, – она замолкла и подняла на меня ошарашенный взгляд, – нашего универа, – прошептала, будто не верила своим глазам, а следующая прочитанная фраза заставила нас обеих просто онеметь, – … Кирова Маргарита Александровна…

В аудитории повисла гробовая тишина, кажется, никто даже не дышал. Одногруппники ждали от меня какой-то реакции, хотя бы слово объяснений, а я не знала, что еще придумать – все было против меня.

– Мне пора, – едва выдавила из себя из-за пересохшего горла и начала пробираться к выходу, расталкивая остолбеневших ребят.

– Кирова! – услышала уже в коридоре, но не останавливалась и даже не обернулась.

– Стой! – кто-то больно схватил меня за руку. Хотела послать приставалу куда подальше, но наткнулась на знакомое лицо и поджала губы. – Кирова, – Настин взгляд, обычно дружелюбный, превратился в злой и завистливый, – надеюсь, ты не дуришь всех, выставляя идиотами.

– Я не выставляю никого идиотами, – захотелось стряхнуть ее руку со своего плеча, как противного паука или таракана, – а моя личная жизнь не твое дело или еще кого бы то ни было.

– Так значит, это правда, – девушка уже не сомневалась.

– Да, – коротко ответила, не считая нужным и дальше оправдываться перед ней.

Настя разжала пальцы, и я, не теряя ни секунды, зашагала прочь по коридору, и до тех пор, пока не свернула за угол, чувствовала на себе ее испепеляющий взгляд.

Что теперь будет?

***

Несколько раз брала в руки телефон, чтобы позвонить Косте, но каждый раз останавливала себя. Сейчас не самое подходящее время – у него прямой эфир на одном из телеканалов по поводу предстоящей музыкальной премии. Решила не отвлекать его и оставить разговор до вечера.

Оказавшись дома, никак не могла успокоиться. Мысли о том, что столько информации обо мне теперь в свободном доступе, заставляли меня, заламывая пальцы рук, нервно кружить по квартире. Мучили вопросы: Кто сделал те фотографии? Как узнали мое имя?

Просто с ума сходила!

Не в силах больше терзаться, села за ноут, чтобы выяснить насколько известной личностью я стала. Ужаснулась, когда обнаружила, что чуть ли не на каждом сайте, где обычно мигала реклама всякой ненужной ерунды, теперь красовались наши с Костей фото с кричащими заголовками. В одном из таких говорилось, что я неизлечимо больна и скоро умру, поэтому Костя меня прячет, в другом – мы чуть ли не родственники и приписывали нам инцест. Какая гадость!

Захлопнула компьютер, чтобы еще больше не вязнуть в этой грязи. Стало просто невыносимо пребывать в одиночестве и не иметь возможности с кем-нибудь поговорить. С Костей связаться в данный момент я не могла, поэтому набрала номер другого близкого человека.

– Мамуля! Как у вас там дела? – для начала хотела узнать, что ей известно, чтобы раньше времени не расстраивать. Если она пока не в курсе последних событий, буду как можно дольше скрывать, что ее дочь стала «знаменитой».

– Отлично, просто отлично! – радостно уверяла она. – Представляешь, твои племянники заговорили!

– Здорово, мам, – тоже попыталась казаться веселой. – Макс, наверное, счастлив.

– Был, – рассмеялась, – в начале. Теперь не знает, как заставить их хотя бы немного помолчать.

Стало ясно, что в нашем тихом городке пока мирно и туда еще не дошли сплетни. Правда, там мало кто интересовался скандалами шоу-бизнеса. Там, дома, у людей были другие заботы.

– А ты как, милая? – Я едва сдержалась, чтобы не признаться ей во всем, страстно желая, чтобы она утешила меня, как в детстве, поглаживая по голове. – Как Костя? У вас все хорошо?

На парня я не могла пожаловаться.

– Он посвятил мне песню, – похвалилась, а сама чуть не расплакалась.

– Боже, какой чудесный мальчик! – воскликнула.

Я тут же забыла обо всех своих печалях и рассмеялась.

– Мам, этому мальчику скоро тридцать, – тут я немного преувеличила, чтобы подчеркнуть огромную разницу между «мальчиком» и Костей.

– Для меня вы навсегда останетесь детьми. – А для меня она всегда будет самой лучшей мамой на свете. – Я так рада за тебя. Ты счастлива, правда?

– Правда, – просто согласилась. Все равно не нашла бы подходящих слов, чтобы описать глубину своих чувств. – Очень счастлива.

– А когда мне ждать внуков? – спросила игриво, но без фальши и пошлости, как могла только мама.

Дети? Я никогда не думала о них.

Может, кто-то и представлял себя матерью семейства с пухлощеким карапузом на руках, но только не я. У меня и серьезных отношений как таковых не было, чтобы предаваться мечтам о семье. В голове промелькнула мысль, что отцом моих детей мог бы стать Костя. Представила, какими были бы наши дети: у мальчика непременно папина улыбка, а у девочки – его зеленые глаза. Еще у нее будут такие тонкие изящные пальцы, и она будет превосходно играть на пианино. А когда наш сын подрастет, обнаружится, что у него прекрасный голос и он…Стоп, Рита! Что-то меня понесло, я даже не знала, что как относился к детям Костя. Хотел ли он семью? Мы никогда не говорили об этом.

– Мам, тебе мало двух Максимкиных сорванцов? Пожалей себя, ты уже не…– прикусила язык, сообразив, что сболтнула лишнего.

– Ты, что назвала меня старой!? – мамин голос стал на октаву выше. – Да я еще хоть куда! И с десятью внуками справлюсь, если потребуется!

– Я не сомневаюсь, просто не уверена в своих силах, – пришлось разрушить ее фантазии. – Боюсь, родить целую футбольную команду я не смогу.

Не сговариваясь, мы чуть помолчали, каждая о своем.

– Всему свое время, – заключила мама, так закрыв эту тему.

В коридоре послышалась возня и звон ключей, и я поспешила попрощаться.

– Мамуль, кажется, Костя вернулся. Я тебе еще позвоню. Люблю тебя.

Успела только отключиться и отложить телефон, как Костя прошел в гостиную, стягивая с себя кожаную куртку. Металлические заклепки звякнули, ударившись о стеклянную столешницу кофейного столика.

– Кому ты там признаешься в любви? – нахмурился, но его глаза улыбались.

Раньше я бы ответила что-нибудь язвительное и подразнила его, но не сейчас. Я хотела узнать, что думает парень о слухах про нас, и в курсе ли он вообще.

– Ты видел, что твориться в интернете?

Он поник – видимо, ему все известно.

– Я знаю, там могут писать отвратительные вещи, – положил руки мне на плечи.

– Например, что мы брат и сестра? – озвучила один из самых гнуснейших домыслов.

– Даже такое есть? – даже бывалый музыкант был удивлен.

– Лучше спроси, чего там нет, – вышло как-то обижено.

– Мне жаль, – и, обнимая, прижал к себе. – Просто не принимай все близко к сердцу, – посоветовал. Но давать советы всегда проще, чем следовать им.

– Наверное, надо быть слоном, чтобы не реагировать на такое, – все так же надувшись, бубнила ему в грудь. – Теперь вся моя группа в курсе, – раскрыла последние карты.

– Сама призналась? – этот вопрос почему-то взволновал Костю.

– Пришлось, отпираться было бессмысленно, – расстроилась, что наш маленький мирок, созданный в этой самой квартире, теперь не будет прежним. Костя же, наоборот, обрадовался, чуть заметно улыбнувшись. – Что тебя так развеселило? – начинала сердиться, что он не воспринимает всерьез возникшую проблему.

– Теперь все знают, что ты моя. – Похоже, у него проснулся собственнический инстинкт, но я бы солгала, если бы сказала, что мне это не понравилось.

– Да, – гордо согласилась. – Пусть все эти визжащие девицы знаю, что в случае чего, есть та, что отшибет их длинные ручонки и повыдергивает все волосы.

Я обняла своего парня, и теперь тот факт, что наши отношения больше не тайна, не казался таким уж страшным.

Но как же я заблуждалась. Справляться с правдой оказалось сложнее, чем скрывать ее.

Это я поняла уже на следующий день, когда только ленивый не подошел ко мне в институте и не спросил: действительно я девушка Кита? Ладно, если этим интересовались мои одногруппники (они-то имеют ко мне хоть какое-то отношение), но когда расспрашивают незнакомцы (все равно что прохожие на улице), это было выше моего понимания. Но то оказались цветочки.

В одночасье у меня появилось столько друзей, что на пять жизней вперед хватит. Они «стучались» в соцсети и предлагали дружить, а некоторые просто требовали. Расспрашивали о Косте и о наших отношениях. А если я их игнорировала, писали откровенные гадости. Чтобы хоть как-то оградить себя от наглецов, так бестактно сующих нос в мою личную жизнь, мне пришлось покончить с социальной жизнью в интернете, и даже сменить номер мобильного. Но это дало мне покой только на время, потому что скоро меня начали терроризировать журналисты, прося об интервью, в котором я «откровенно расскажу всю правду о своих отношениях с Константином Соболевым». Ну да, конечно, пойду вот так и все им выложу!

Я надеялась лишь на то, что вся эта шумиха скоро закончится: появится новая скандальная сплетня, и про нас с Костей забудут.

Но время шло, а мое раздражение и усталость росли в геометрической прогрессии. Даже сейчас, завтракая с Костей в тихой спокойной обстановки нашей кухни, меня не оставляли мысли о том, как изменилась моя жизнь. Нет, в наших отношениях с Костей, как и прежде, был штиль, но внешние раздражители не давали быть ему безмятежным.

Я попивала чай и наблюдала, как парень, сидя напротив, изучал какие-то бумаги. Он выглядел бодрым и полным сил, словно ситуация, заложниками которой мы оказались, его не сильно тревожила. Вернее он привык к постоянному вниманию к своей персоне. Что уж там, он каждый день отвечает на одни те же вопросы и при этом сохраняет ледяное спокойствие. Нет, он весело отшучивается. Я так не умела. Меня так измотали нервы, что даже аппетита никакого не было. Едва заливала в себя этот несчастный чай.

Я все больше сдавала позиции, и боялась, что близок тот час, когда сорвусь на кого-нибудь, хорошенько прокричавшись, ну или впаду в истерику, найдя облегчение в слезах.

Мой телефон издал короткий звук – новое сообщение. Костя поднял на меня взгляд и чуть улыбнулся, не придав значение произошедшему. Без особого желания я искала «андроид» в сумке – в последнее время мне не писали ничего хорошего.

«Держись подальше от Кита, иначе пожалеешь!» – гласило послание.

Ха! Удивили! Да я сто штук на дню таких получаю, а иногда слышу прямо в лицо.

– Опять угрожают, – равнодушно поделилась с Костей.

– Покажи, – протянул руку, но я уже успела удалить СМС-ку.

– Поздно, – отложила телефон в сторону.

– Что на этот раз? – порой он был дотошным, не только когда дело касалось его творчества.

– Да как обычно, – он лучше меня знал, что пишут в таких случаях, – ничего нового не придумали.

– Ты не серьезно к этому относишься, – упрекнул.

Просто замечательно! Я еще и виноватой осталась!

– Просто устала бояться, – встала из-за стола, с громким скрежетом отодвинув стул, и вылила в раковину остатки чая.

– Ты не должна бояться, – его голос был твердым, и даже стоя к нему спиной, не сомневалась, он смотрит на меня таким же решительным взглядом.

– А что я должна!? – несмотря на все усилия контролировать себя, вопрос прозвучал как-то визгливо и истерично. Я решила сбежать в институт от проблем и назревающего скандала и направилась к выходу.

– Для начала успокоиться, – еще один скрип стула и Костя уже стоял передо мной, перегораживая путь.

– Меня уже тошнит от этого слова! – отступила к окну, когда поняла, что мне не прорвать Костину оборону. – Все только и твердят: «Успокойся, Рита, все будет хорошо». Я не тупая, давно поняла!

Костя понял, что словами сейчас до меня не достучишься, и развел руки в стороны, приглашая в свои объятия.

– Иди сюда, – тихо позвал.

Как обиженный ребенок, я немного потопталась на месте, не решаясь сделать шаг (хотя это мне было впору извиняться за несдержанность), а потом все-таки подошла и прижалась к его груди. Закрыла глаза и слушала ровный ритм его сердца. Успокаивалась. Все же советуют именно это!

– Как тебе это удается, – спросила, все больше расслабляясь, – не обращать внимание?

– Просто представляю, сколько драгоценных минут своей жизни потрачу на напрасные переживания, и понимаю, что оно того не стоит. – Он положил ладони мне на лицо, и я подняла подбородок, заглядывая ему в глаза. – Ведь это время я могу провести с тобой. Всегда найдется тот, кто скажет в твой адрес что-то обидное или распустит грязную сплетню. И что теперь? Каждому ходить и доказывать, что ты не верблюд? Ты знаешь правду, я знаю. А если Вася из соседнего подъезда предпочитает верить чужим словам, а не собственным глазам, то чёрт бы с ним. Какая разница?

– Они же словно издеваются, – вся бравада ушла, и я жалостливо заскулила, – как тигра в клетке, тыкают палкой.

– Так можешь порычать, тигрица, – он встряхнул меня за плечи, задорно улыбаясь.

– На кого? – с печальной, но все же улыбкой, спросила. – Все эти трусы, прячутся за никами и аватарками в интернете.

Костин взгляд поменялся. Я не раз видела этот блеск в его глаза – он опять что-то придумал. Что-то безумное и, возможно, противоречащее общепринятым нормам.

– Есть один способ снять напряжение, – он настойчиво подталкивал меня к выходу.

С фантазией у меня было плохо, и я предположила самое очевидное в моем понимании:

– Секс?

Костя рассмеялся.

– Тоже вариант, – не стал отказываться от «десерта», – но эту лечебную процедуру, если ты не против, оставим на вечер.

В гостиной он обогнал меня и, распахнув занавески, открыл дверь лоджии. В комнату ворвался осенний прохладный воздух, заставив вздрогнуть.

– Хочешь, чтобы я сиганула с балкона на радость твоим фанаткам? – скептически глянула на парня, гадая, что же он задумал.

– Не растеряла чувство юмора – это хороший признак, – словно для себя отметил, потом спокойно пояснил: – Я хочу, чтобы ты покричала.

– Что значит «покричала»? – все это напоминало головоломку.

– Вот так, – он вышел на балкон и, перегнувшись через перила, без колебаний выкрикнул куда-то вдаль:– Я ЛЮБ-ЛЮ КИ-РО-ВУ МАР-ГА-РИТУ!

– Вернись немедленно! – схватила его за руку и втянула обратно в квартиру, пока перебуженные соседи не высыпали на балконы, чтобы отчитать нарушителя спокойствия. – Что это было? – уставилась на довольно улыбающегося парня.

– Эмоциональная разрядка, – буднично пояснил, и более того предложил повторить его сумасбродство. – Попробуй!

– Да ни за что! – отступила назад, чтобы он не вздумал силком вытолкнуть меня наружу. А он мог. – Я еще в своем уме, чтобы там не писали в интернете.

– Не трусь! – бессовестно подначивал засранец.

– Я не трушу, – и поглядывала на балкон через его плечо, – просто это глупо. Что это за метод такой? Все, кто слышал тебя, наверняка, подумали, что ты псих.

– Ну и пусть!

Он пребывал в какой-то эйфории, будто находился под запрещенными препаратами, и моя уверенность в идиотизме его способа снятия напряжения ослабевала.

– А что кричать-то? – оглядываясь, подошла к лоджии, пока лишь всматриваясь в окно.

– Что хочешь, – положив руки мне на талию, все-таки подтолкнул вперед. Гневно глянула на него, но тот сделал вид, что ничего не произошло.

– И «Костя – дурак» можно?

– Можно, – уже был согласен на все, лишь бы я решилась.

Я положила руки на перила. Посмотрела вниз – во дворе никого не было, потом по сторонам – соседние балконы тоже пустовали. С высоты десятого этажа оглядела гудящий от автомобильных пробок город. Обернулась к Косте, он подбадривающе кивнул. Мой личный змей-искуситель!

Нет, я не осмелюсь на такое. Или осмелюсь?

Покрепче перехватила поручень, глубоко вздохнула, зажмурила глаза и громко закричала:

– Я НЕ БОЮСЬ ВАС, ЖАЛКИЕ ТРУСЫ! Я СЧАСТЛИВА И ВЫ НЕ ИСПОРТИТЕ МНЕ ЖИЗНЬ!

***

Впервые за долгое время я шла в институт в хорошем настроении. Уже и не помню, когда ходила по коридорам альма-матер, не слыша за спиной шушуканье, и не ловила на себе любопытные взгляды. Но сегодня не обращала на это никакого внимания.

Из толпы зевак, что не уставали показывать на меня пальцем, показалась Инга, и она держала курс прямо на меня. Что ей понадобилось? Испортить мне настроение?

– Рита! – услышала ее приторно-сладкий голос. Она со мной так никогда не разговаривала. – Давно не виделись, – говорила так, будто беспредельно огорчена этим фактом.

– Чего ты хочешь? – не стала тратить время и выслушивать от нее дифирамбы. Ей явно что-то от меня понадобилось, иначе она не была бы такой добренькой. – Автограф? Билеты на концерт? Пропуск за кулисы? – обычно именно с такими просьбами ко мне приставали многие наши студенты. Наверное, они думали, что я сплю на глянцевых карточках с росчерком Кости и лично составляю списки приглашенных на концерты, отсеивая тех, кто мне не нравится. А если я (не дай бог!) отказывала вопрошающим в просьбе, то меня одаривали таким взглядом, будто я вселенское зло и единственный смысл моего существования – портить им жизнь.

– Какая ты грубая, – Инга состроила из себя обиженную, и это получалось у нее плохо. Ее лицо физически не могло изобразить никакую другую эмоцию, кроме как презрение к окружающим.

Я же устала быть со всеми доброй и понимающей и прямо заявила:

– А ты лицемерная. На этом и сойдемся.

– Ладно, – развеяла напускную вежливость. – Я хочу попасть на музыкальную премию, но билеты давно раскуплены. Достанешь для меня парочку? Я заплачу.

– Попробую, – ее честное признание подкупило, да и я была в хорошем расположении духа, – но ничего не обещаю, – предупредила, чтобы не возлагала больших надежд.

– Спасибо, Ритуль! – и снова этот ее голос, от которого сразу захотелось взять свои слова обратно.

Обошла ее, как препятствие на своем жизненном пути, поспешила на пару, которая вот-вот должна была начаться.

Я была почти у входа, когда меня окликнули по фамилии, и я без задней мысли обернулась.

– Это тебе за Кита, шлюха! – было следующим, что я услышала.

Сразу поняла, что после таких слов нельзя ждать ничего хорошего. Инстинкт самосохранения сработал быстрее, чем я успела сообразить, что происходит, и подняла руки перед собой, защищая ладонями лицо, поэтому «зоной поражения» оказалось в основном тело.

Слышала истеричные выкрики, вопли ужаса, то ли шока – вокруг поднялась суматоха, а я панически боялась открыть глаза. Обнадеживало, что никакой боли я не почувствовала, только как по шее и груди текло что-то вязкое, а в нос мгновенно ударил резкий химический запах. Я сразу его узнала. Так долгое время пахло в нашей квартире после ремонта – растворитель.

Опустила голову вниз, наконец, открыв глаза и увидела, как ярко желтая краска капала с одежды и волос, образуя у моих ног целую лужу. Чья-то рука легла мне на плечо и я, как трусливый кролик, вздрогнула.

– Рита, это я, – Олег осторожно, взял меня за одеревеневшую руку и повел внутрь здания. Я забыла, как говорить, и, не разбирая дороги, брела за ним.

Парень довел меня до женского туалета и, не смущаясь, вошел вместе со мной. Внутри оказалась пара девчонок, что украдкой курили на переменке. Они намеревались выдать что-то грозное, но, увидев, меня потушили сигареты и быстренько выскочили за дверь. Наверное, чтобы разузнать, отчего студентка расхаживает по институту перепачканная краской. Теперь я стану местной легендой.

Олег отмотал длинный «хвост» бумажных полотенец и уже несколько минут пытался оттереть мое лицо. Но мы оба знали, что это бесполезно – ни вода, ни тем более, бумага здесь не помогут.

– Оставь, – выставила свою руку, как преграду на пути молчаливого друга, когда он в очередной раз поднес к моей шее полотенце. – Это бесполезно.

– Ты как? – показалось, он почувствовал облегчение от того, что я, наконец, заговорила с ним.

– Не знаю, – сказала правду, разглядывая старый потрескавшийся кафель за спиной парня. – Что произошло? – перевела взгляд на друга. Он отрицательно покачал головой. Да и какая разница? Результат, так сказать, на лицо.

Посмотрела на себя в висящее над раковиной зеркало, оценивая ущерб: левую щеку, ухо и шею покрывал небольшой слой краски. Я была как керамическая поделка, которую после обжига глазируют. Нервно хихикнула над собственной мыслью, чем, вероятно, напугала Олега.

– Все будет хорошо, – выдал стандартную фразу, от которой воротило больше, чем от «успокойся».

Последнее было сейчас кстати, потому что входная дверь распахнулась и с грохотом ударилась об стену. Я снова вздрогнула. Когда я стала такой трусливой?

Костя замер, напряженно разглядывая меня.

Я бросила на Олега вопросительный взгляд, друг виновато пожал плечами. Конечно, он не мог не позвонить Косте. Одними губами произнесла «спасибо». Он, приняв благодарность и криво усмехнувшись, оставил нас с Костей наедине. Музыкант к этому времени пришел в себя. Он перестал таращиться и крепко обнял меня, прижимая к себе.

– Испачкаешься! – попыталась его оттолкнуть, но мне было не по силам справиться с ним. Да и ужасно хотелось, чтобы кто-нибудь пожалел.

– Прости, – прошептал у самого уха. – Даже представить не мог, что случится нечто подобное.

С меня спало оцепенение, будто я не до конца осознавала случившееся, а теперь меня в полной мере охватил эмоции. Стала говорить, путая слова и постоянно теряя мысль, а под конец уже издавала нечто неразборчивое, больше похожее на рыдания.

– …ненормальные…все меня ненавидят… ничего не сделала…не виновата…

– Конечно, не виновата, малышка, – гладил по волосам, – ни в чем.

– ..тогда я не понимаю… – и заревела еще сильней. Просто ничего не могла с собой поделать.

– Люди завистливы, королева, – и стер большими пальцами слезы с моих щек.

– Королева? – грустно усмехнулась. В данный момент я выглядела далеко не по-королевски. – Ты видел меня? Если я и королева, то только страны Лимония, где все ядовито желтого цвета, прямо как я.

– Настоящая королева в любой ситуации остается королевой, – его любящая улыбка придала мне немного сил. – Поехали домой, – и потянул меня к выходу, но я не сдвинулась с места. Не представляла, как в таком виде выйду на улицу и предстану на всеобщее обозрение после случившегося. Просто посмешище!

– Не могу, – уперлась. – Может, подождем пока стемнеет? – жалостливо попросила.

Парень сообразил, что меня удерживает, и в следующее мгновение совершил поступок, за который я буду любить его до конца своей жизни. Он взялся за край моего джемпера и, как полотенцем, вытер им лицо.

– Что ты творишь?! – опомнилась и попыталась вырвать из его рук часть своей запачканной одежды, но было поздно. Он выпрямился, и я прикрыла ладонью открывшийся от шока рот. Теперь Костя выглядел не лучше меня: краска в одних местах чуть окрасила кожу, а в других полностью отпечаталась большими мазками. – Что ты наделал? – злость оказалось напускной, и скоро я от всей души смеялась. – То голосишь по утрам на балконе, теперь это! Ты просто псих!

– Я похож на гражданина Лимонии? – продолжал развлекать меня.

– Не сомневайся!

– Отлично! – Снова взял за руку, – Теперь выйдешь отсюда?

– Не-е-е-ет! – категорично, чуть ли не басом, возразила. – Ты себя видел? – окинула насмешливым взглядом, – Ты же весь в краске!

– Маргарита Александровна, – игриво смотрел в глаза, – вы, что стыдитесь меня?

Смеясь, поцеловала его в желтую щеку:

– Нет, люблю тебя.

Пока мы шли по переполненному снующими студентами коридору, я все больше прижималась к Косте, прячась от посторонних глаз, тогда как он гордо вышагивал, будто король мира. Может, он и прав. На данный момент мы были самыми яркими личностями в универе. Как настоящих звезд, нас снимали на телефоны. Один храбрец даже осмелился попросить о селфи. Я собиралась послать недотепу в известном направлении, но Костя ответил первым:

– Да без проблем, дружище! – и приобнял меня, позируя для фото.

– Я не хочу сниматься, – шикнула на музыканта, – тем более в таком виде.

– Забыла, что объявила утром на весь город? – сильней прижал к себе, и шептал у самого уха, – Дашь злопыхателям то, о чем они так мечтают? Хочешь трусливо улизнуть с опущенной головой или покажешь всем, что тебя не сломят их подлянки? Выбирай, – резким движением еще сильней прижал к себе, и улыбнулся в камеру.

Я наблюдала за «фотографом», что выбирал более удобный ракурс, крутясь возле нас, и думала, как буду выглядеть во всей этой краске, со слипшимися волосами, покрасневшими от слез глазами – жалкой и раздавленной.

– Готовы? – студенту не терпелось сделать снимок.

– Готовы! – бодро ответила и непринужденно посмотрела в камеру, расправив плечи.

В тот день мы сделали около сотни снимков с каждым желающим. Если сначала мне приходилось выдавливать из себя неловкую улыбку, то очень скоро я смеялась от всей души – Костя делал все возможное, чтобы я расслабилась, и выдумывал все новые забавные кадры для съемки, обыгрывая наше «красочное» положение. Потом, просматривая все эти фото в интернете, моментально распространившиеся по его просторам, отметила, что на каждой мы выглядели жизнерадостными и буквально светились от счастья – цветом желтой строительной краски.