Ангел Любви (Сборник)

Ангел любви

Не так уж много у нас в жизни случается друзей-волшебников. Вот таким другом для Вари всегда была Лена. Успешная бизнес-леди, мама двоих прекрасных детей и мужа, однолюба.

В их провинциальном городе, Елену все знали, все любили. Часть этой любви доставалась иногда и Варе, в виде печатания в областной газете ее сказок.

Роли у них в жизни были разные, подруга — фея, конечно добрая, Варя сказочница, не всегда правдивая.

Феи должны делать подарки друзьям. Они без этого, наверное, стареют и грустят. Поэтому, когда после кончины Вариной мамы исполнился год, и были проведены поминки, все как положено, Варе была торжественно вручена путевка на берег любимого янтарного моря.

Подруга забронировала номер на двоих, торжественно обещая приехать, как только сможет и предвосхищая все отказы и доводы, было сказано, что отель семейный пансионат, комнат всего шесть или восемь. Народу немного, кухня домашняя, окрестности безлюдные.

Путешествие было поездом, визы уже стояли в Варином паспорте, и купив свой первый в жизни ноутбук, Варя поехала отдыхать.

До пансионата такси ехало часа два не меньше. В холле Варю встретила женщина лет тридцати пяти, в черном платьице, с белым фартучком. И платье, и фартучек были несколько фривольны, Варя даже засомневалась, что пансионат семейный. Но женщина представилась — Алена, улыбнулась, и тут же неловкость растаяла без следа.

Есть такие люди, они умеют одной улыбкой вызывать доверие и желание пооткровенничать.

— К сожалению, интернета и сотовой связи у нас нет, но есть спутниковое телевидение, живописные окрестности. По пятницам и субботам у нас ресторан и живая музыка, прекрасная карта вин, пиво из Германии и Чехии. Приезжают гости из города и даже самой столицы.

И хозяйка, выйдя из-за стойки, повела гостью в ресторан, с гордостью обвела рукой зал.

Варе был предложен кофе с молоком и маленькие, свежие булочки.

Женщина отхлебнула глоток восхитительно душистого напитка, и только теперь увидела то, что не заметила раньше. За столиком у огромного окна сидели двое мужчин и как не смешно, пили с утра не пиво, а молоко.

Один сидел и чиркал карандашом в своем блокноте, был он настолько худ и мал, что одежда на нем была наверное куплена в «Детском мире», а, второй, напротив был мускулист, брутален и с ним Варя встретилась глазами.

Глаза были синими. Она такие красивые глаза только в кино видела. Мужчина слегка улыбнулся, и Варе стало ужасно неловко и отчего — то стыдно. Она уронила сумку и когда поднимала ее, больно стукнулась о сиденье барного стула. Ей хотелось стать невидимой, она заспешила к выходу и Алена, еле успела догнать ее и проводить до номера.

Номер был светлый, с видом на море, все новое, чистое и такое нереально приятное, что она успокоилась и даже посмеялась над собой.

— Ну что ты глупая, такие мужчины любят девушек лет на двадцать моложе себя, и чтобы ноги от ушей.

Алена была так любезна, что принесла в номер путеводитель по местным достопримечательностям.

Варя спросила, есть ли еще постояльцы, и можно ли обедать и ужинать в номере?

— Зачем? Вы ребят стесняетесь, да не берите в голову, они сюда уже пятый год приезжают, рыбаки заядлые. В смысле рыбалки и рыбы. Вот смотрите, — разложила хозяйка карту. — Все очень просто все дороги ведут к кирхе или к нам, или в город. И самая узкая тропинка к морю. Может по коньячку? За счет заведения? — Алена, открыла мини бар и достала бутылку.

Выпили два раза по полста, и Алена ушла.

Все страхи и неловкости были почти забыты и Варя решила немедленно пойти в лес, начинавшийся прямо через дорогу.

Раскованной, как ей казалось походкой прошла на улицу мимо собравшихся на рыбалку мужчин.

Она углубилась в лес И не слышала, как мужчины обменялись мнениям о ней.

— Странная, — сказал бритый.

— Малахольная, — уточнил худосочный.

— Алена, можно? — позвал брутальный.

— Да, Алексей Николаевич.

— Алена, вы уж нашу новенькую пощадите, ведь еле идет, сразу видно непьющая, с утра да, коньяк.

— Да, что вы, мы так символически, за знакомство.

— А я настаиваю.

— Больше не повторится, — согласилась хозяйка. И мужчины взвалив рюкзаки, вышли из холла и свернули на дорогу к морю.

Лес был самым настоящим, без подстриженной травы. Скоро, клены и березы уступили свое место гордым соснам. Сосны росли прямо из песка, который в солнечных лучах переливался искорками. Варя подумала, что это блестят осколки стекла, но наклонившись и зачерпнув песок в ладонь поняла, что ошибалась. Мелкие крапинки древних перламутровых раковин придавали песку этот удивительный блеск.

После прогулки в голове, наконец — то прояснилось и захотелось непреодолимо кушать.

Она вернулась в пансионат, прекрасно пообедала в полном одиночестве и, сказав Алене, что к ужину не выйдет, будет отсыпаться, ушла к себе в номер.

Утром она спустилась пораньше к завтраку, мужчины еще не вернулись с рыбалки, и она была очень обрадована этим обстоятельством. После завтрака, одевшись по совету Алены потеплее, ушла по тропинке, но не к морю, а к рыцарскому захоронению.

Кладбище было небольшое. Отчего оно называлось рыцарским, Варя могла объяснить только рекламой хозяев пансионата.

Напрягая память, она прочла на немецком, что покоится здесь хозяин постоялого двора. Вязь немецких букв, была полустерта, одна могилка была католическая, с обезглавленным ангелом.

Крест, на котором стояла статуя без головы, ушел глубоко в землю, но можно было прочитать имя — Барбара.

Варя погладила, потемневшие от времени крылья ангела.

Кладбище находилось на утесе, дойдя до его края, она увидела внизу небольшую бухту, несколько лодок и даже парусную яхту.

Лето выдалось прохладное, с дождями, вот и сейчас Варя пока дошла до отеля, промокла. Хоть вроде дождь и мелкий.

В ресторане разжигал камин молодой, но довольно полноватый мужчина. Пивной живот был обтянут черной футболкой, темные кудрявые длинные волосы засалены и неухожены.

— Женя, ну что ты возишься, гости сейчас спустятся, а у тебя еще даже искры нет.

— Алена, не ворчи под руку. Вот и все, — помощник хозяйки, кряхтя, встал с колен и приветливо улыбнулся Варе.

Улыбка была один в один похожа на Аленину.

И разницу в пять лет, о которой переживала хозяйка, Варя не очень заметила, так солидно выглядел Евгений.

— Вот и Варенька пришла, под дождь попали? — догадалась хозяйка по непокорным светлым кудрям постоялицы.

— Я люблю дождь, — улыбнулась Варя.

— А у нас сейчас плотва будет готова, рыбаки наши не зря сутки проплавали.

Запеченная, с овощами.

— Объеденье, — добавил Евгений, обнимая жену.

— Увы, я не люблю рыбу, и вообще все что пахнет рыбой, — огорчила Варя хозяйку, и не только ее.

Она не успела сесть за свой одинокий столик в углу, как в зал вошли рыбаки.

— Иван, — кивнул худенький, проходя мимо женщины.

— Алексей Николаевич, — представился его друг, подошел к Варе очень близко, пытаясь поймать ее взгляд.

Но она смотрела на Алену и осипшим от волнения голосом произнесла: «Варвара Николаевна».

— Ну, хоть кусочек попробуйте, не обижайте. — Полушутливо попросил Алексей.

— Ну, хорошо, — сама не ожидая от себя такого великодушия, произнесла она.

Рыба, совсем не пахла рыбой, она пахла травами, немного дымом, и предложенный Аленой бокал белого вина, только оттенял вкус.

Варя совершенно искренне похвалила и рыбаков и повара.

Когда Алена приблизилась снова к ее столику, чтобы обновить бокал с вином, женщина услышала громкое покашливание из-за соседнего столика, и хозяйка извинившись, ретировалась за барную стойку.

Варя еще доедала пирожное, когда Алена снова подошла к ее столику и пригласила вечером в ресторан.

— Я не люблю шумных компаний.

— Я тоже, но пиво славное, очень хороший музыкант, Ирвин, баллады поет. Приходите, будем ждать.

Мужчины ушли, Варя, взяв ноутбук, расположилась на крытой террасе.

Белый лист Wоrdа, совсем как бумажный вызывал в пальцах нервное покалывание, что то такое витало во влажном воздухе, пахнувшем морем, смолой и чем-то еще невероятно волшебным. Она уже уплывала на корабле фантазий, когда внутренне чувство неловкости вывело ее из почти транса. Она открыла глаза — рядом на корточках сидел Алексей.

— Молитесь? За кого, если не секрет.

— За тех, кто в море, — Варя захлопнула крышку ноутбука, белый лист, так и остался чистым.

— Значит и за меня. Можем взять на рыбалку.

— Не интересуюсь.

— Охота?

— Да, что же вам непременно нужно кого-то убивать?

— Можно на фото-охоту. Знаю кабанью тропу, а еще здесь в пяти километрах, местный шаманский центр.

— Какие шаманы, это же Европа.

— Самые древние, славянские.

— Алексей Николаевич, я все понимаю, на безрыбье даже я русалка. Но я не за этим сюда приехала.

— Я тоже. А глаза у вас, как раз русалочьи — зеленые.

— Вот и прекрасно, оставьте меня в покое.

— Не обещаю. Разве в вашем любовном романе нет для меня места?

— Я вас, наверное, разочарую, но я пишу сказки. Причем, исключительно детские.

— Я люблю сказки, жаль здесь нет интернета, непременно бы почитал, чтобы узнать вас получше.

Варя решительно обошла настойчивого кавалера, заметила улыбку Алены и ее мужа, и в полном негодовании, прошла к себе.

Но в номере вместо того чтобы записать, придуманную историю, она закутавшись в мягкий плед уснула. Вечером в дверь настойчиво стучали, она слышала, как Алексей зовет ее по имени отчеству. Но включила погромче телевизор и так и не открыла двери.

Утро началось с хорошей новости.

После завтрака на террасе, Вариным глазам открылась следующая картина: во дворе на чемоданах сидела очень милая женщина, приятной полноты. Помимо чемодана, ее окружали шляпные коробки. Словно она приехала на показ мод в Ниццу, или Милан.

— Давайте знакомится, Мария Ивановна.

— Варя, а это у вас шляпки?

— Да, милая Варенька. Если эти прекрасные рыцари мне помогут занести их в номер, буду очень признательна.

Рыцарям, Алексею и Ивану, пришлось оправдывать доверие дамы.

Варя, переждав пока мужчины, уйдут по своим делам из отеля, поднялась к соседке в номер.

В номере, были разложены по местам все коробки и началось чудо примерки.

Причем обе женщины хохотали до слез, и если бы Варю спросили над чем, она бы и не вспомнила. У Маши, было удивительное свойство, все вокруг себя делать веселее и чудеснее, чем на самом деле.

И пасмурный день вдруг оказался не таки уж пасмурным, и синеглазый мачо, не так уж и коварен, и сама она, Варвара Николаевна, стала просто Варенькой, стеснительной, но ужасно милой и очаровательной.

При всем этом на обед Маша, успела поставить тесто, спечь мини пирожки с тремя разными начинками, и когда, все сытые расходились по своим номерам, Варя отважилась заговорить с Алексеем.

— Какая замечательная женщина, чем вам не пара.

Маша уже успела выведать у Алены, что оба рыбака были холосты, вернее в разводе.

Алексей удивленно поднял густые рыжие брови и довольно безжалостно дал женщине отповедь.

— Сватовство — это удел старых дев, вам не идет. Да и слышу неискренность в ваших словах. Теперь обретя подругу, вы надеюсь, отважитесь посидеть в нашей компании в ресторане?

— Придем, обязательно! — Маша прокричала это на весь этаж.

Конечно любая женщина, куда бы она ни ехала, берет заветное платье.

Самое, самое, то что по фигуре, которое скрывает недостатки и подчеркивает достоинства. У Вари такое платье было одно единственное.

Темно — синее, почти черное. С рукавом до локтя, с открытым декольте и юбкой до щиколоток.

Она даже не одевала под него украшения, скромная серебряная цепочка с крестиком, и серебряный браслет. Туфли тоже синие, и розовая помада.

Она была шикарна, так именно и сказала Маша.

Сама она одела черный, переливающийся серебром костюм, туфли на каблуках, и конечно шляпку. Маленькую таблетку с черной вуалью. Губы она накрасила алой помадой такого аристократического цвета, что очень редко у кого на губах играет.

Она стала сразу почти на целую голову выше Вари, но ту это нисколько не огорчило, ей именно так бы и хотелось, чтобы все внимание было уделено подруге, а ей, ей достаточно было бы восхищенно взгляда одного единственного мужчины.

И она, конечно, его удостоилась.

На Алексее была светло голубая рубашка, темно-синий галстук, все это очень шло к его загорелому лицу, к ярким глазам. Не успели подруги сесть, как он пригласил Варю на танго.

Уверено повел ее в танце, рука его была такой горячей, что казалось обжигала женщине спину. И когда он проводил ее взяв за руку до столика, рука оказалась не влажной, чего Варя терпеть не могла, а сухой, немного шершавой, видимо от частого обращения с рыбой и водой.

Они пили шампанское, весело болтали, танцевали все танцы.

Народ в ресторане собрался исключительно молодой, из городка приехали студенты попить пива, пообщаться, поэтому танцевали Варя и Алексей. Иван и Маша налегали на закуски.

Уже за полночь появился местный бард Ирвин, пел он, к сожалению, не по-русски. Но Иван давал шепотом вольный перевод баллады.

Сюжет был банален: Девушку, Барбару отдали за нелюбимого, а любимый был в море, ловил рыбу. Барбара бросилась с обрыва. Похоронили несчастную на утесе, а так как была она дочерью трактирщика, то был приглашен скульптор из самой Варшавы, чтобы сделать надгробие в виде ангела.

Но хозяйка бухты, наяда так позавидовала красоте земной утопленницы, что в первую же ночь у статую была разбита голова.

И сколько потом не пытались восстановить памятник, голова исчезала у ангела бесследно.

Выступление барда закончило этот прекрасный вечер, и гости стали разъезжаться.

Алексей проводил дам до номера, но Варя вцепилась в Машин локоть и так они и зашли в номер втроем. Впрочем, посидев немного, мужчина, извившись, ушел.

— Это он мне намекает, что мне тоже пора, — сказала подруга.

— Нет, не уходи, у меня же двухместный номер, мы прекрасно разместимся.

Маша сразу уснула, а Варя напротив закрыв глаза вспоминал и взгляды, Алексея и руки на своей спине. Стало грустно и обидно — он ушел и больше видимо не придет.

Разбудил ее шорох на балконе, дверь открылась, и в спальню зашел мужчина.

Было полнолуние, и Варина сторона комнаты ярко освещена, конечно, она узнала Алексея по обритой голове. В комнате запахло дождем и чем-то очень сладким и волнующим.

Варя вскочила на кровати, боясь, что мужчина попробует лечь с ней.

Но он подошел и положил ей на колени букет белых роз.

— Вот в город сгонял, подумал, что ты белые розы любишь. Угадал?

— Нет, я люблю хризантемы.

— Понял, в следующий раз будут хризантемы.

И тут Маша проснулась.

— Ребята, вам поговорить надо, я спать пойду.

Но Варя демонстративно открыла дверь в коридор, и непреклонно попросила мужчину уйти. Алексей попытался взять ее за руку, но она вырвалась.

— Не вынуждайте меня звать Евгения, или Алену.

— Эх, Варя, ты Варя.

И они ушли: подруга и мужчина ее мечты.

Она проплакала весь остаток ночи, утром светило яркое солнце, и ей повезло, можно было выйти к завтраку в темных очках.

Маша уже ее ждала, Алексей и Иван поздоровались и продолжили завтрак. Алексей даже не смотрел в сторону их столика.

Мужчины закончили трапезу, и ушли к себе наверх, а женщины, все продолжали сидеть. Потом к ним подсела Алена. Конечно все уже знали, что Варя выгнала незадачливого кавалера.

— Вот уж зря, сколько здесь было баб, и столичные и местные, ни за кем не бегал и роз не дарил.

— Тема закрыта, — резко оборвала Варя хозяйку.

— Извините, — Алена поднялась и ушла на кухню.

Маша еле сдерживая улыбку, спросила у подруги, что будут они делать.

— Пойдем к «седому великану», там говорят можно желания загадывать.

Идти до холма было лень, и Варя заказала такси.

Когда уже они сели в машину из отеля вышел Алексей, и, открыв дверцу сел рядом с Варей.

Маша же напротив, заохала, заахала, что якобы обещали дождь, а она зонт забыла в номере. Подруга выбралась из такси, а Алексей довольно убедительно приказал таксисту — поехали.

Машина тронулась с места, Варе показалось глупым протестовать при постороннем человеке.

И когда они доехали до холма, Алексей стал подниматься первым, подавая женщине руку.

Подъем был довольно крутым, и Варя подумала, что вряд ли Маша могла бы забраться, ну по крайней мере, это бы заняло очень много времени. Наверху гулял ветер, и стояла одинокая голубая ель. Огромная с серо-голубыми, словно седыми ветками. Вот отчего седой великан, — подумалось Варе.

Алексей сел, и тут оказалось, что у него с собой термос и ватрушки, все это он вытащил из рюкзака, и даже салфетку из ресторана и кружки.

Варя совершено уже не сердилась на него. Они славно перекусили.

Поляна радовала глаза полевыми цветами.

— Давай венки сплетем, я тебе, ты мне, — предложил мужчина.

— Я не умею.

— Тяжелое детство?

— Нет, вот как-то не случилось научиться.

— Тогда я сам.

И он довольно споро и умело сделал венок и одел ее женщине на голову.

Оказалось, чтобы желание непременно сбылось, на ветки великана надо привязывать ленточки. Но ни у Вари, ни у ее спутника не оказалось, конечно, ни ленточек, ни даже носовых платочков.

Варю так это расстроило, что мужчина снял рубашку и оторвал от нее кусок ткани.

Он старался привязывать ленточки повыше, а она любовалась его загорелым мускулистым телом, под левой лопаткой белел шрам, и дальше еще. Шрамы были разные и длинные, и круглые, похожие на пауков.

— Где ты воевал? — спросила она.

— Везде.

Она провела пальцем по пулевому, видимо, ранению, но Алексей стал надевать порванную рубашку.

— Вот этот шрам меня с женой и разлучил. Сначала в коме лежал, потом заново всему учился: есть, ходить, разговаривать. С ложки меня мальчишка-волонтер кормил. Он от армии косил в госпитале, первое время когда перевязки мне делал, в обморок вместе падали, я от боли, он от страха. Потом ничего, ожили оба.

— А жена?

— Настена первое время ходила, пока я в коме был, потом видно напугали ее, что лежачим буду. Бумагу на развод через адвоката прислала. Я тогда, как раз каракули уже выводить умел. Квартиру, где жили, ей оставил, сам в родительскую перебрался. Хотя тогда мне бы квартирантская копейка не лишней была.

Потом горькую пил, сам себе противен был, очень многие из наших через водку и жен предавших пропадают. Но тут Ванька спас, одноклассник мой, он психолог, вытащил почти с того света, и не поверишь — рыбалкой. Давно это было, пять лет уже прошло.

Он обнял Варю и прижал к дереву — великану.

— А вот с тобой, что не так?

— Все со мной нормально.

— Почему одна, почему дикая такая, ласки мужской страшишься?

— Да не надо мне чужой ласки, а своей и не было, не случилось. И знакомили меня, и сватали. Но не стерпелось, не слюбилось.

— От того и сказки пишешь?

— Сказки — это для души, они просто приходят, и дают силы жить.

— Ты особенная, я таких не встречал. Ванька говорит, малахольная.

А потом он ее поцеловал. Очень умело, в меру нежно, но страстно.

Варе немного было неприятно, что он так по хозяйски ее целует, и даже успевает рукой ласкать бедра. Но когда она открыла глаза после долгого поцелуя, она увидела сначала синее небо, а потом его глаза, в них не ни насмешки ни похоти.

Только грустная нежность, та, что почти рядом с жалостью.

А жалеет, значит любит.

— Ты чего загадала, если не секрет? — спросил он, когда они спускались к дороге.

— Хочу камень найти, янтарь, сама, чтобы не покупать. На счастье.

— Ну, это шторм надо ждать, чтобы на берег со дна янтарь поднять. Буду барометр смотреть, но пока ясно, на ближайшие два дня.

Они успели ровно к обеду. В пансионате появился еще один гость, немолодой, необъятных размеров Арон Эммануилович.

Оказывается, именно за ним был забронирован люкс.

Маша, за обедом слишком громко смеялась, Варя была тиха и молчалива.

И только Иван, Алешин напарник, громко возмущался нежеланием Алексея ехать в ночное.

Ночью он не пришел, оказалось все — таки уехал на рыбалку. Арон привез какую то снасть, чуть ли на акулу и мужчины ушли в море, даже Евгений.

Все это смеясь, поведала утром Алена. Они сели и узким девичьим кругом пили сначала коктейли, которые Алена делала мастерски, потом Варе впервые попробовала текилу. Маша, призналась, что и раньше была неравнодушна к этому напитку, потом неожиданно расплакалась и созналась подругам, что приехала сюда ради встречи с Ароном.

Наводку ей дала соседка, та работала в турбюро.

Маша смущенно призналась, что любит крупных мужчин, а если «он из наших, да еще сирота с домом в три этажа, сил нет устоять».

Потом они, перебивая друг — друга откровенничали: Алена, что ревнует своего Женю к каждой малолетке, Варя, что зря прождала Алексея всю ночь.

Потом Алена открыла свадебный номер, и они все строем поместились на огромной кровати. Проспав до самого вечера, приняли душ, накрасились и стали ждать мужчин с рыбалки.

Конечно, акул на Балтике не водилось, но приличных размеров судак, был наградой за терпение.

Варя сидела у себя в номере и ждала, что еще ей оставалось делать. И дождалась.

В дверь постучали, и когда она на дрожащих от волнения ногах пошла и открыла дверь, Алексей огорошил ее следующими словами.

— Кто тут янтарь хотел собирать, самое время, вот тебе, вещи теплые и дождевик. Жду внизу.

Сразу стало легко дышать, стало весело и когда они всей компанией шли по берегу преодолевая сильнейший ветер, она была счастлива, что момент близости не состоялся, не готова она была к нему, и любви хотела, а не жалости.

Уже все повернули в отель, а она все упрямо шла по берегу.

— Варя, давай завтра, по всей видимости, еще завтра дуть будет.

Она сдалась, уже не чувствуя от холода ни рук, ни ног.

Алексей повел ее короткой дорогой в пансионат, через выброшенный морем плавник, водоросли.

Ноги вязли в мокром песке, и тут Алексей, отчего повернул снова назад, они прошли еще раз по заваленному плавником месту.

— Варя, ну ты хоть не только под ноги смотри, а и в сторону. Ну, налево например.

Варя повернула по инерции голову и среди водорослей увидела, свою сбывшуюся мечту. Довольно крупный кусок янтаря неправильной формы. Она наклонилась, подняла камень дрожащими руками и закричала от восторга.

— Море, спасибо! Великан — спасибо, Леша, настоящий, на счастье, я сама нашла.

— Крупный, съездим в город завтра, ювелир дырочку просверлит и на ремешок. Чем не украшение.

Ей и невдомек было, что камни эти — один крупный, несколько поменьше, он купил для нее в городе, и разбросал здесь и специально повел ей этой дорогой. Он ездил в эти места уже пять лет, ну не было янтаря в этой бухте, а так хотелось исполнить ее мечту.

Видя ее счастливое лицо, и принимая в награду ее поцелуи, он поклялся себе, никогда в этом не признаваться, чтобы там у них впереди не было.

Он не напрашивался на ночлег, и Варя была ему благодарна, потому что ощущения были, словно, в детстве — длинный счастливый день и исполнение мечты.

Утро выдалось теплое и уже после полудня, Варя отправилась к морю. Маша с Ароном уехали в город. Судя по — всему роман подруги разгорался ярким пламенем, чему немало способствовали ее кулинарные таланты.

Алексей с Иваном снова рыбачили.

Маша только вчера подарила Варе шелковый шарфик, розовый воздушный, привезенный из самого Парижа и пахнущий Францией.

Варя не утерпела и набросила его на голову, чтобы не напекло голову. Она спустилась к морю, вчерашний шторм еще напоминал о себе резкими порывами ветра.

И в один из таких мгновений шарф сорвало с головы и унесло в море.

Варя скинула босоножки побежала за ним в море. Она почти ухватила розовый лоскут в прозрачной воде, но тут дно резко оборвалось, и она с головой ушла под воду.

Варя не умела плавать, даже по-собачьи, у нее хватило сил оттолкнуться от дна, и вырвавшись из водяного плена, она закричала — Помогите! И снова ушла под воду.

Ей стало очень больно в груди, задерживать дыхание она уже не могла и еще раз оттолкнувшись, устремилась всем телом вверх, при этом захлебываясь морской водой.

Очнулась она на берегу, Иван делал ей искусственное дыхание, она закашлялась и он перевернул ее на бок. Потом она уже самостоятельно встала на четвереньки, и стала кашлять так, что казалось легкие разорвутся.

Когда она, уже изнемогая, упала на песок, то увидела Алексея. Он сидел на песке, в одних плавках, одежда сушилась рядом. Мужчина курил. Варя очень удивилась, от Алексея никогда не пахло табаком.

Иван, подошел и сев рядом с другом, забрал у него окурок, докурил остаток сам.

Потом снова вернулся к Варе и спокойно, даже равнодушно произнес: «Если бы Лешка не выжил, я тебя там бы и оставил, вместе с твоим шарфиком».

И плюнув окурок прямо пред женщиной на песок, ушел.

— Не сердись, — Алексей лег с ней рядом. — Нельзя мне нырять. Сердце после ранения слабое.

Он стал поправлять ее спутанные кудри, и Варя, которая замерзла на ветру в мокрой одеже, прижалась к мускулистому телу и поцеловала Алексея прямо в, обветренный сухие губы.

Он ответил, горячий язык его проник ей в рот, тело женщины вспыхнуло таким огнем желания, что даже стало стыдно, за свой откровенный стон.

— Сгоришь, — пошутил любимый мужчина.

В отель они шли обнимая друг — друга.

И в номер Варин они вошли вместе, и все что должно было случится между ними, случилось, очень естественно и по взаимному согласию.

— Прости, что так быстро, — простонал Алексей. — У меня тысячу лет никого не было.

Потом он уснул, в сумерках догорающего дня она целовала, то шрам над левой лопаткой, то темные соски в светлых волосках.

Приезжайте обязательно наследующий год! — Провожала их Алена с Евгением. — Никогда такого счастливого заезда не было, целых две пары образовалось.

Маша с Ароном жили за городом, в коттеджном поселке.

Варя с удивлением преступила порог Алешиной трехкомнатной квартире в Питере.

Она до последнего была уверенна, все обман, есть у него и жена, и дети, и теща.

Обстановка в квартире была спартанской, старый шкаф с книгами, красного дерева комод.

Варя села на кожаный диван, а Алеша, поцеловав ее в плечо, удалился в кабинет прослушать автоответчик на телефоне.

Жизнь налаживалась, Алексей наконец-то рассказал ей, что основной работой его является сопровождение и охрана любителей экзотической охоты.

— Я проводник, лучший в Питере, как шутит Иван, плохие после командировок становятся полупроводниками.

Иван, это была не заноза, а целое бревно в их с мужем отношениях.

Он появлялся всегда, как только Алеша возвращался с очередного сафари. Мог остаться ночевать, в зале на диване, и читать вслух статьи по психологии, и при этом даже посреди ночи будить друга, и спрашивать его мнение о том или ином клиническом случае.

Правда, он нашел ей работу в издательстве, причем работать можно было на дому. Это при Вариной закрытости, и трудностями в сближении с незнакомыми людьми, было очень кстати.

Он даже предлагал ей пройти курсы по науке общения, но Варя это предложение проигнорировала.

А в день рождения Иван преподнес Варе неприятный сюрприз.

Они пошли в гости, жил друг семьи в мансарде, старинного дома, общественный балкон был им приватизирован и превращен в зимний сад.

Сад был великолепен, его украшала статуя ангела, но когда Варя с Алексеем подошли поближе, Варя поняла, что это надгробие, балтийской Барбары. Отреставрированный мрамор сиял белизной и у ангела была голова, сделанная пока из гипса.

У ангела были Варины черты, кудри рассыпались по каменным плечам.

Алексея это, кажется, нисколько не шокировало, а Иван спросил:

— Ну что скажешь, у тебя Варвара, у меня Барбара?

— Моя лучше, — засмеялся Алексей.

— Ну, я бы поспорил, но не буду.

Потом Варю усадили смотреть телевизор, а мужчины позволили себе немного алкоголя.

До Вари доносились только обрывки фраз.

— Гендерная революция.

— Баба, снайпер, хладнокровная, как змея.

— Ненавижу всех этих бизнес-вумен, тестостерон зашкаливает.

Ночью Варю мучили кошмары.

Мраморная Барбара лежала с Алешей, и он обнимал ее, ласкал холодную грудь, шептал то, что Варя никогда не слышала от него.

— Люблю, с первого взгляда люблю.

Ангел коварно улыбался, Варя проснулась, Алеши рядом не было. Она вскочила, побежала в зал, муж складывал вещи в сумку.

— Останься, не бросай меня.

— Что ты Вареничек, я ведь ничего не умею. Торговать не приучен, не в киллеры же идти. Успокойся, все будет хорошо.

И он уехал, а она не могла оставаться одна в квартире. Пошла бродить по улочкам города, часто попадая в тупики, и почти потерявшись, вдруг пришла к церкви.

Служба уже закончилась, какие то женщины в платочках тушили свечи.

Варя обошла сначала основной зал, потом зашла в маленькие моленные комнаты, прямо на нее со стены смотрела, женщина в темном платке.

«Святая великомученица Варвара», прочитала женщина и стало немного спокойнее на душе.

Она помолилась за путешествующих, потом за Машу, Елену с детьми. Самой ей надо было одного — ребенка, их с Алешей.

При выходе из храма она столкнулась в дверях с пожилым батюшкой, и сама не зная, почему рассказала ему свой сон.

— Атеист?

— Он психолог.

— Что же вы испугались, Господь знает кто жив, кто нет, и он срок определяет, а не Иван ваш.

— У нее мое лицо! — снова занервничала женщина.

— Надо убедить его вернуть на место, или здесь отдать нуждающимся.

— Он только мужа послушает, а тому все это смешным кажется.

— Попробуйте убедить мужа, у женщин много методов убеждения, а у любящих, их еще больше. Он услышит ваши молитву и все исполнится. Веруйте и вам воздаться по вере вашей, — перекрестил, и ушел в трапезную.

Варя ушла из церкви не успокоенная. Домой возвращаться не хотелось, и вдруг шальное желание спросить напрямую Ивана, зачем он привез ангела, привело ее к дому «друга».

Тот был дома.

Удивленно присвистнул, запахнул халат на щуплом теле и сделал гостье приглашающий жест.

Но Варя осталась стоять в коридоре, ей вдруг стало невыносимо стыдно за свой порыв, но она все — таки спросила:

— Зачем, зачем все это?

Иван понял сразу.

— Балладу помнишь? Вот жду, кто придет здесь Барбаре голову сносить.

И засмеялся, смех был неожиданно красивым, и настолько заразительным, что женщина тоже рассмеялась. И не вызывая лифт пошла по ступенькам вниз.

Она слышала, как хлопнула наверху дверь. Ей стало легко на душе. Редкое в это время года солнце дарило последнее в этом году тепло.

Утро началось со звонка по телефону соседки, помнившей еще блокаду Ленинграда.

— Варенька, что передачу Алексею Ивановичу собираете?

— Какую передачу, о чем вы?

— Да, как же в госпиталь думала вы сегодня пойдете, хотела варенья, вишневого вам дать баночку, Алексей любит с косточками.

Варя, конечно, спустилась вниз, забрала варенье, выпытала адрес госпиталя и на ватных от страха ногах отправилась к мужу, благо недалеко всего лишь два квартала.

Ранен, если да, то почему не позвонил, конечно, я не жена, но ведь живем уже полгода вместе, что за свинство, в конце концов. Она рассердилась и это, как ни странно, ее успокоило.

В приемном покое на нее смотрели с удивлением, но пропустили без обиняков.

Она тихо поздоровалась со всеми в палате, но никого не видела кроме него, Алеши.

Он видимо спал, отвернувшись к стене, зеленная, больничная пижама, одеяло сбилось комом в ногах. Она села на краешек кровати, боясь разбудить и начать разговор.

— Да, вы не бойтесь, не разбудите. Он болеутоляющими обколот, это все равно, что оглушен, — сказал мальчишеский голос.

Он очнулся через час, голубые его глаза были мутными, но вот взгляд прояснился и он, молча, накрыл Варину руку своей горячей ладонью.

— Вареничек, ты как здесь? — смущенно прошептал он.

— Случайно, Алексей Николаевич, уж простите.

— Эх, — пытаясь поймать Варин ускользающий взгляд, взял ее за руку, встав, повел в коридор.

Там прижав к стене, то шепча в ухо, то целуя его, стал оправдываться:

«Вареничек, не хотел волновать. Болячка открылась, зараза, вот отлежусь, почистят, и вернусь снова, как новенький рубль».

При этом он отчего-то все время оглядывался, словно ждал кого-то или наоборот боялся встречи.

И вдруг зажав Варин локоть, почти бегом потащил ее прямо по — коридору, потом куда-то вниз и вот, наконец, и посадил на широкий подоконник. Руки его заскользили под юбку. Все произошло стремительно и так неожиданно приятно, что когда все уже закончилось, она сквозь биение их сердец услышала, как любимый торопит ее: «Варь, очнись моя хорошая, тут очередь, давай, давай, вот так пошли, солнышко, пошли.» И она почти не помнила, как он вывел ее в больничный парк. Уже темнело и она, подняв голову, увидела на подоконнике силуэт очередной парочки.

— Знатное местечко, намоленное, — пошутил Алексей.

— И часто ты там, ну это, бывал?

— Ни разу, жена уж тогда бросила, я тебе рассказывал. А это, я исключительно с женками делаю. — И поцеловал Варю так, что впору было возвращаться опять на подоконник.

— Неужели ты не понимаешь, что мне обидно, что скрыл.

— Не начинай, хорошая моя, берегу тебя. Заживет, как на собаке, чего зря тебя мучить.

Конечно она простила. Куда бы она делась. Из дома позвонила Машке и узнала, рецепт, «легче легкого» курицы в кляре. И поставив будильник на восемь утра, легла спать счастливая и умиротворенная.

Пред сном помолилась за Лешу, Машу, Арона и конечно себя.

— Дай, Боже нам счастья, здоровья, детей. Прости, Господи меня за грехи мои вольные и невольные.

С тем и уснула.

С утра провозившись с курицей, так захотела свежего молотого кофе и чтобы непременно теплые булочки. Спустилась в речное кафе — и в утреннем тумане, поднимавшемся над Невой, перед ней появилась женщина в белом.

Светлые пушистые волосы, были собраны сзади в пучок. «Совсем, как у меня». — Подумалось Варе.

Женщина, показалась ей знакомой, и когда та спросила разрешения присесть за столик, в Варе проснулось любопытство.

— Настя, — представилась незнакомка.

— Вернее Анастасия, — поправилась она.

Варя еще улыбалась, радуясь новому дню, когда незнакомка начла говорить.

— Я Лешина жена, пока бывшая, но это ничего не значит. Он меня по-прежнему любит. Звонит, молчит в трубку. И поверьте, точно знаю, когда с вами спит, меня представляет.

Варя поверила сразу — часто замечала, что Алексей не смотрит в глаза, когда занимаются любовью. А эта, бывшая, моложе лет на пять, и выше и стройнее.

— Что вы от меня хотите?

— Помощи, что вам мучится, чем дальше, тем больнее будет разрыв. Меня он простит. Нам просто надо остаться наедине.

— Ну и что же делать?

— Вот с госпиталя приедет, в лифте и сможем поговорить. Вы выйдете, мне бы с ним наедине остаться, а там уж я уговорить смогу. Знаю такие убедительные доводы, какие вам и не снились.

— Куда же вы? — гневно закричала соперница, видя, как Варя встает и уходит.

— Я согласна. Согласна.

Вот и ангел во сне, — отрешенно подумалось Варе.

Она вернулась домой, стала собирать вещи, позвонила Маше что приедет, и, спустившись вниз, отдала Степановой ключи от Лешиной квартиры, и курицу в кляре.

Лифтерша и активистка стояла в японском кимоно и прихлебывала чай из большой, пивной кружки. А может и не чай, а что-то покрепче..

— Вот и правильно, негоже чужое брать. Разве ж вы пара? Ты серая, как мышь, а Настена-то жар-птица.

Она назвала Лешину жену, так же как ее звал он, когда рассказывал о бывшей — Настена.

Денег было мало, поэтому пришлось ехать сначала в метро, потом еще ждать электричку. Она ругала себя самыми последними словами, лишь бы не заплакать. Вокруг было так много людей, счастливых и влюбленных, а Варя чувствовала себя старой и никчемной вещью.

От Машки так вкусно пахло ванилью, и чай с бергамотом она так вкусно заварила, что Варя пила и пила, обжигаясь, чаем и слезами.

— Я оказывается серая, как мышь, нет, не мышь, я крыса, я чужое взяла.

— Да, что ты такое говоришь, вот давай еще коньячка в чай. И спать, душа моя, спать. Это ж надо придумать, да ты самая настоящая птица счастья, для Леши своего.

Сейчас спать, потом душ, потом я тебе такую прическу сделаю, все обзавидуются..

Но проснувшись Варя попросила подругу остричь ей кудри коротко — коротко и покрасить в рыжий цвет. Когда все процедуры закончились, на Варю в зеркале смотрела измученная рыжая простушка. Но женщине было уже все равно, лишь бы не походить на Лешину бывшую.

— А крысы рыжими бывают? — спросила она Машку, за что получила по — плечам кухонным полотенцем. Маша всхлипнула, но тут же слезы ее высохли, приехал Арон, впереди был семейный ужин, который Варя, извинившись, пропустила.

Она не нашла в себе сил за эти дни посетить мужа в госпитале. Пришла уже на выписку, заняла у подруги денег на такси, лишь бы быстрее все кончилось.

Алексей только вздыхал тяжело и пытался обнять, но Варя молча отстранялась. И в подъезд они входили уже как чужие люди, по-крайней мере Варе так казалось.

Когда в лифт ворвалась Настена, Варя, закрыв глаза, вышла из кабины. Чувство было такое, словно опять тонет в море.

За створками дверей была тишина, хотя у женщины так заложило уши, что она вряд ли бы чего услышала.

Варя видела в полной тишине открывшуюся дверь квартиры лифтерши, та что-то ей говорила, потом под лопатками завибрировала двери лифта. Кабина поехала вверх.

— Вот и домой уже поехали, муж и жена, а я что, мне идти надо. — Но вместо этого она потеряла сознание и очнулась уже в квартире лифтерши.

Та смотрела в окно и подпевала орущему телевизору.

— Без тебя, без тебя, все ненужным стало сразу без тебя.

Можно было конечно поехать к Маше, или вернуться к фее — подружке Елене, но что такое перевернулось в душе, что ей захотелось уйти к людям совсем ее не знавшим. И она пошла снов к Батюшке Макарию.

— Вы чего ищите? Если праздности, то это не по адресу. У нас каждые руки на счету. Вот приют для девочек открываем Вы кто по специальности?

— Филолог.

— Вот это хорошо. Будете воспитателем — наставником. Уроки помогать делать, учить гигиену соблюдать, и все это за хлеб и кашу.

— Пусть, мне, чем хуже, тем лучше.

— Ну, милая, с чего бы хуже? У нас не тюрьма, вы глаза то откройте, вы только для себя до этого дня жили, а надо для людей.

Варя не стала спорить, не хотелось делиться прошлой болью: как три года ухаживала за больной матерью, уколы, памперсы и страх. Когда с каждым день любимый, самый дорогой человек, перестает быть человеком, забывая твое имя, и ведя себя, как животное.

Но та, прошлая боль, ничто, по сравнению с потерей любви и надежды.

— Вы шить, вышивать, готовить любите и умете? — спросила, старшая приюта, матушка Софья.

— Нет, я готовлю, конечно, но для двоих, ну троих, у меня маленькая семья. Была. — Поправилась Варя.

Она видела, как матушка смотрит на нее, как на бесполезное для приюта приобретение.

— Вообще что любите, чему детей можете научить?

— Я читать люблю, у себя в городе в библиотеке работала.

— Ну, мы это все любим, — в голосе матушки совсем уж полное разочарование.

— Я сказки пишу, — смущаясь призналась Варя.

— Серьезно? Ну прочтите.

Варя открыла ноутбук и прочитала о девочке Бусинке, и псе, верном Норче.

— А что неплохо, конечно, лучше бы вы писали притчи, но научитесь, напишите. А пока будете в библиотеке нашей книжки «лечить», через ночь у девочек в спальнях дежурить, и сказки детям читать.

Светской литературы в библиотеке при церкви не было, и Варя позвонила Лене, чтобы собрала все ее детские книги и прислала через проводников поезда.

Подруга присматривала за ее квартирой, нашла своих дальних родственников, молодую пару с маленьким ребенком, деньги пусть и небольшие откладывала на счет в банке, для Вари.

Пришлось позвонить Маше, сказать, что все в порядке, что жива, устроена, и начала новую жизнь.

Маша умоляла ее дать адрес, но Варя отключила телефон.

Ей было тяжело. Она не очень — то умела общаться с детьми, вернее с такими детьми, чья жизнь, была не сахар и не мед, образно говоря.

За каждой воспитанницей стояла история нищеты — и денежной, и духовной. Некоторые девочки ночью кричали, почти как Алеша, от своих военных снов.

В первую ночь, когда она попробовала взять семилетнею Лиду на руки и убаюкать, она увидела как другие девочки проснулись, смотрят и ждут, чтобы и им досталась эта нежданная ласка.

— Вы должны закалить сердце. Нельзя выделять никого. Всем одинаково ровное, неравнодушное отношение, но чем к рукам приручать, несите доброе слово, которое, как известно и кошке приятно. — поучала ее двадцатилетняя Ирина, ее напарница и наперсница.

Варя и так старалась не всматриваться в лица воспитанниц, знала за собой эту особенность запоминать лица.

Сама она спала без сновидений, но даже устав от ночных дежурств она, засыпая, вспоминала ласки Алеши, его горячие руки. И весь он словно был рядом, так тосковала по любимому ее тело и душа.

Она, что он уехал в очередную поездку, потом приехал, так прошло много дней, почти три месяца.

Варя свыклась, со своим внутренним одиночеством. Это было обычное состояние ее души по жизни. Все вокруг сам по себе она сама по себе.

Дикая тварь из дикого леса.

Иногда ей хотелось, чтобы их с Алешей встречи не было. Но приходил новый день и она молилась за здравие раба божьего Алексея, за всех путешествующих, на морях и в пустынях. Он был теперь частью ее души, полгода их счастливой жизни, как ей казалось теперь были ей наградой за то, что не бросила мать, не предавала никого и никогда.

Полгода, как много и как мало. Много для ее одинокого прошлого, но мало, для того, чтобы зачать новую жизнь.

Первое время она боялась что матушка Софья или ее напарница будут вовлекать и агитировать ее, даже сама не представляла за что. Все представления о верующих были скорее взяты из книг. Варя ужасно боялась, что начнут склонять ее на постриг в монахини.

Но проходили дни, и ничего подобного не случалось. И бесед душевных ей никто не навязывал.

Лида научила Варю вязать крючком, и теперь придумывая и рассказывая детям сказки, Варя успевала обвязать дюжину платочков.

Все это давало силы жить.

Она похудела, взгляд из странного, стал более открытым, дети, не прощали ей равнодушия. Она перестала быть добренькой тетей, а стала доброй сказочницей.

После обеда Варе надо было съездить в центр и закупить канцелярские принадлежности. Шел мокрый снег, ветер поднимал на реке огромные волны, по радио объявили, штормовое предупреждение. Но ехать было Надо. Надо, с этого слова, теперь начиналось все в Вариной жизни.

По привычке она прошла мимо церкви, чтобы перекреститься.

Он стоял в кожаной куртке, на обритую голову падал снег. Наверное, он стоял уже долго, снег под ботинками был утоптан и черен.

Она боялась одного — быть слабой. Заплакать, прижаться, спрятаться в этих надежных объятьях.

— Я крыса, — твердила, опустив голову, пыталась обойти преградившего ей дорогу Алексея.

— Я тебя уже второй день жду.

— Напрасно.

— Варенька, напрасно ничего не бывает.

— Нам не о чем говорить, все ясно, будьте счастливы.

Она вырывалась из крепких рук, он не уступал.

— Варя, что ты как страус голову прячешь. Ушла, бросила, одного!

— Одного?

— Конечно, ну не умею я прощать. Спасибо Ваньке, поднял все свои связи и нашел тебя по звонку с мобильника. Когда ты Маше звонила.

— Глупая была.

— Это точно. Мы с тобой пропадем друг без друга.

— Это тебе Иван сказал, как психолог?

— Нет, это Я тебе говорю, потому что люблю, с первого взгляда люблю. Дура, ты моя малахольная ….

Они лежали на огромной кровати. Тело звенело как струна, потом на самой высокой ноте Варю подхватило огромное облако и подняло прямо к солнцу.

У солнца были синие Алешины глаза.

— Люблю с первого взгляда люблю! — пели вокруг невидимые птицы.

— У нас будет, девочка, — прошептала она.

— Нет, сын! — ответил он.

Конечно, их дом, по сравнению с Машиным, был избушкой. Но Варе в нем нравилось все: и небольшие комнаты, и чердак, отведенный под детскую. И главное, адрес их знали только самые близкие.

Когда Алексей уезжал, она коротала дни с Норче, лайкой, привезенной Еленой в подарок.

И пусть электричкой добираться до приюта стало дольше, она ни о чем не жалела.

Новые лица, разговоры, сюжеты подслушанные от соседей. Все это того стоило.

P.S Церемония задерживалась, гости нервничали. Ванька был крестным, уговаривала его Варя и батюшка Макарий, и вот теперь он опаздывал.

Пришел, какой — то жутко веселый, весь обряд крещения покусывал нервно губы, потом, уже за праздничным столом, отозвал Варю в сторону.

— А ты знаешь, что голова разбилась, — ухмыляясь, сказал новоиспеченный крестный их сына.

Варя была слишком счастлива, чтобы испугаться.

— И угадай, кто разбил?

— А и бог с ней, и знать не хочу.

— Настена, пришла Алешку искать, после того, как узнала, что вы женитесь. Как ангела увидела, да с твоей улыбкой неземной, так со всего размаха и разбила статую, но ничего мрамор крепкий. А вот гипс конечно в кусочки.

— Ведьма! — убежденно еще раз повторил психолог с высшим образованием.

— Вань, отвези ты назад, на утес. Рыбак ее по ней тоскует.

— Жена у тебя Леша, сказочница, это у нее не отнять.

— И меня не отнять, — Алеша обнял жену и друга, и шутливо столкнул лбами.

На утесе над бухтой самого янтарного моря, снова ангел встречал лодки рыбаков. У баллады появились новые куплеты — о летящем ангеле.

Ангел Любви, по — свету лети, тому, кого жду, любовь подари…