МОРСКОЙ УТЕС декабрь 1986 года

Эшли молча сидела рядом с Коллином в его белом «экскалибуре». Машина, время от времени делая резкие повороты, мчалась вдоль пролива Лонг-Айленд по шоссе, ведущему к поместью Девереллов. Эшли до сих пор в полной мере не было ясно, почему она приняла приглашение Коллина. Только в одном не было сомнений: у нее просто не осталось сил и дальше проводить праздники в одиночестве. Она взглянула на Коллина – он казался таким сильным, таким уверенным в себе. Способным полностью контролировать и самого себя, и все, что происходило вокруг. «Вот если бы и я могла так владеть собой», – мрачно подумала Эшли и через некоторое время, чтобы завести беседу, сказала:

– Здесь и в самом деле очень красиво.

На протяжении всего тридцатипятимильного пути от Манхэттена оба они точно воды в рот набрали. Казалось, Коллин, как и сама Эшли, обдумывал какую-то очень важную проблему.

– Много пейзажей, которые так и тянет нарисовать.

Он с улыбкой посмотрел на нее:

– Ну конечно… Вы же никогда не были здесь прежде. Думаю, вам доставит удовольствие сменить Манхэттен с его мышиной возней на мир и покой здешних благословенных мест… За одно это я люблю свой дом.

Остановив «экскалибур», Коллин несколько раз нетерпеливо просигналил. Тут же появился охранник в форме и открыл большие железные ворота, за которыми виднелось поместье Деверелла. Он помахал охраннику рукой и по длинной, обсаженной деревьями подъездной аллее поехал к особняку.

– Вы что-то необычайно молчаливы сегодня, – сказал Коллин.

– Ломаю голову над тем, зачем вы пригласили меня сюда, – ответила Эшли, не глядя на него.

– Ясное дело – чтобы соблазнить, – усмехнулся он.

– Я серьезно, Коллин, – без улыбки сказала Эшли.

– Я тоже. Я всегда очень серьезно отношусь к такого рода вещам.

– Зачем вы привезли меня сюда? – настойчиво повторила она.

– Мне кажется, вам нужен друг, Эшли. Я хотел бы стать им, но меня не покидает ощущение, что вы не полностью доверяете мне.

– И вы рассчитываете, что, побывав здесь, я стану доверять вам больше?

– Надеюсь.

Эшли пристально посмотрела на него. Не просто надеется – он явно намерен добиться этого, хочет сблизиться с ней. Но почему?

– А зачем вам это? – спросила она.

Коллин удивленно и на этот раз без улыбки взглянул на нее.

– Непременно должен быть какой-то скрытый мотив?

– Нет, – настороженно ответила Эшли, – но чаще всего дело обстоит именно так.

– Ладно. Если уж вас обуревает такая чертовская подозрительность в отношении меня, то я тоже имею право задать вопрос. Что вас побудило принять мое приглашение? – Теперь он снова смотрел не на нее, а на дорогу.

– Любопытство, – просто ответила она.

Коллин усмехнулся и остановил машину.

– Как известно, именно любопытство сгубило кошку, моя дорогая Эшли. – Он выбрался из машины и, обойдя вокруг, распахнул перед своей дамой дверцу.

Выбираясь из «экскалибура», Эшли подняла взгляд на импозантный кирпичный особняк в английском стиле.

– Похоже на замок, – с оттенком восхищения сказала она.

– Мне нравится. – Коллин с небрежным видом пожал плечами. – Здесь так уютно…

– Уютно? – засмеялась Эшли. – Готова поспорить, что в детстве вам и вашему брату частенько случалось заблудиться в этом доме.

– Мне – да, – тут же нахмурившись, признался он. – Но Джастину никогда не хватало для этого отваги.

Эшли снова внимательно посмотрела на Коллина. Похоже, даже на простое упоминание о его брате-близнеце было наложено табу.

Он тем временем достал из машины багаж Эшли и по широкой мраморной лестнице повел ее к парадному входу. Их встретили две служанки, которые тут же забрали у Коллина вещи.

– Отнесите это в комнату миссис Холлистер, – распорядился он.

– Да, сэр.

Когда служанки с чемоданами в руках поднялись по лестнице, Эшли вопросительно посмотрела на Коллина.

– Я заранее велел приготовить для вас комнату, – объяснил он.

Она улыбнулась, но не произнесла ни слова.

– Прошу прощения, сэр. – К ним подошел мужчина лет шестидесяти, внушительный на вид, с подчеркнуто сдержанной манерой держаться. В его речи заметно ощущался британский акцент. – Вам звонит… джентльмен из Ниццы. Утверждает, что у него есть информация, которая вас интересует.

– Джасмин? – быстро спросил Коллин.

– Так он представился, сэр.

– В таком случае мне нужно поговорить с ним. – Коллин посмотрел на Эшли. – Я ненадолго. Генри проводит вас и поможет устроиться.

С этими словами он торопливо зашагал по длинному коридору.

Генри Гаррисон повернулся к Эшли:

– Прошу сюда, миссис Холлистер.

Эшли молча последовала за ним. Приготовленная для нее комната оказалась прелестной. Просторная, выдержанная в васильково-голубом и белом тонах, с прекрасной постелью под балдахином и балконом, за застекленной дверью которого открывался вид на тщательно ухоженный сад.

– Если вам что-нибудь понадобится, мадам, обратитесь к любой из служанок, – сказал Гаррисон.

– Спасибо, буду иметь в виду. – Эшли подошла к нему поближе. – Прежде чем вы уйдете, могу я кое-что спросить у вас?


– Возвращайся сразу же, как выяснишь что-то определенное. – Коллин наклонился вперед, сидя в черном, обитом замшей кресле с высокой спинкой. – Хорошо… Да… Я буду на связи. – Он положил трубку как раз в тот момент, когда Гаррисон вошел в библиотеку. – У тебя такой вид, точно весь наш персонал угрожает взбунтоваться.

– Миссис Холлистер задала мне ряд вопросов. – На обычно непроницаемом лице Гаррисона проступило выражение беспокойства. – О том, чем вы на самом деле занимаетесь, и…

– Всего-то? – засмеялся Коллин.

Гаррисон выглядел сбитым с толку.

– Как понимать – всего-то? – недоверчиво переспросил управляющий. – Что тут смешного, Коллин? Выходит, вы привезли ее сюда, уже догадываясь, что она подозревает вас…

– Рано или поздно она должна узнать все, – прервал его Коллин.

– Но не сейчас же? – ошеломленно спросил Гаррисон.

– Время не ждет, Генри, – криво улыбнувшись, заговорил Коллин после длительной паузы. – Конечно, мне и самому хотелось бы действовать медленно и без нажима, однако не получается. Если как можно скорее не предпринять никаких мер, «Интерконтинентал ойл» будет ликвидирована. Я не могу допустить этого.

– Но как вы можете помешать им?

Коллин устало улыбнулся:

– Точно так же, как я вот уже несколько лет добиваюсь всего, чего хочу: встану на одну доску с подонками и переиграю их, действуя по их же правилам.


– Похоже, Рождество будет таким, каким оно и должно быть, – сказала Эшли, глядя из окна на снег, укрывающий сад. – Прекрасная картина, достойная того, чтобы быть увековеченной на холсте. Жаль, что нет настроения этим заниматься.

Откинувшись в кресле, Коллин улыбнулся.

– В детстве Рождество всегда было для меня особенным праздником. Мать устраивала целое представление. Чего только не придумывала! В зале у нас стояла двенадцатифутовая шотландская сосна, убранная украшениями со всего мира и чудесными стеклянными сосульками. Плюс огромный хрустальный ангел, которого мать нашла где-то в Швейцарии. Подарков хватило бы, наверное, на двенадцать детей. Мама никогда не могла решить, что нам понравится больше, и покупала все, что приглянулось. А отец часто повторял, в шутку, конечно, что «Блумингдейл» и «Бергдорф Гудмен» получали от «Интерконтинентал ойл» больше прибыли, чем он сам! – Коллин помолчал. – Но больше всего мне нравилось в рождественских праздниках то, что это было единственное время в году, когда мы собирались вместе, действительно становясь единой семьей.

– Я понимаю, что вы имеете в виду. – В улыбке Эшли проступала горечь. – У нас не было ни двенадцатифутовой сосны, ни заморских украшений, ни бесчисленных подарков, но мы тоже были вместе и уже от одного этого чувствовали себя счастливыми.

– Откуда вы родом, Эшли? – спросил Коллин, задумчиво глядя на гостью.

– Санта-Елена. Городок в долине Напа, к северу от Сан-Франциско. – Она по-прежнему не сводила взгляда с серого, хмурого неба и медленно падающего снега.

– Винодельческий край.

– Да. Я выросла среди виноградников. Люди там по большей части похожи на одну большую счастливую семью. На Рождество готовили вкусное угощение и дарили друг другу скромные подарки. Ничего особенного, конечно, но это не имело значения. Мы просто радовались тому, что собрались вместе члены семьи и друзья.

Коллин долго молча смотрел на нее.

– Если вы были счастливы там, что заставило вас уехать?

Эшли пожала плечами, потянув вниз края белого, вышитого бисером свитера времен сороковых годов – это сокровище она отыскала в любимом магазине подержанной одежды.

– Не знаю, – задумчиво ответила она. – Что-то всегда заставляло меня ощущать какую-то неудовлетворенность. Где бы я ни находилась и что бы ни делала, мне хотелось чего-то другого. А чего именно? Я и сама толком этого не понимала. По-вашему, глупо, да?

– Вовсе нет. – Коллин покачал головой. – Мне хорошо знакомо это чувство.

– Я отчетливо ощущала лишь одно: того, чего мне хотелось, в долине не было. – Насколько Эшли помнила, это была первая в жизни попытка выразить словами чувства, владевшие ею в те времена.

После секундного колебания Коллин спросил:

– И Брендон Холлистер дал вам это?

– Да. – Эшли была удивлена тем, что он заговорил о Брендоне. – Пять лет мы с Брендоном были очень счастливы. Я обрела все, о чем мечтала.

– Насколько я понимаю, этот брак не привел в восторг его родителей. – Коллин налил себе из изящной серебряной кастрюльки с крышкой чашку горячего шоколада. – Хотите?

Эшли покачала головой.

– Это еще мягко сказано. – Ее руки нервно заскользили по черным шелковым брюкам. – Они делали все возможное и невозможное, чтобы помешать Брендону жениться на мне. И даже после того как это все же произошло, не оставляли попыток разрушить наш брак. В конце концов Брендон просто перестал читать их письма и сам никогда не звонил. Хотя, конечно, его разрыв с родителями произошел еще до того, как мы встретились.

– Почему? – заинтересованно спросил Коллин.

Эшли исподлобья взглянула на него. Какое ему дело до ее личной жизни? Она заставила себя улыбнуться:

– Давайте лучше поговорим о чем-нибудь другом. Холлистеры – не самая приятная тема для послеобеденной беседы. Для меня по крайней мере.

– Конечно. – Коллин почувствовал, что ей этот разговор неприятен, и не стал настаивать. – Есть множество гораздо более интересных тем. – Он ослепительно улыбнулся. – Искусство, к примеру. Вы ведь еще не видели моей коллекции…


Несмотря на обстоятельства, сведшие их, Рождество проходило приятно. С чувством некоторого удовлетворения Коллин решил, что причина тому кроется в общей для обоих глубокой, жгучей ненависти к Бредли Холлистеру, ненависти, разъедающей души, точно быстро растущая раковая опухоль. Именно это чувство заставляло их тянуться друг к другу. Сидя напротив Эшли за обеденным столом и исподтишка все время наблюдая за ней, Коллин раздумывал о том, что ненависть – чувство даже более сильное, чем любовь. Именно ненависть меняет ход человеческой истории, зачастую роковым образом влияя на судьбы людей. Ненависть свела вместе его и Эшли, и они останутся вместе до тех пор, пока цель не будет достигнута. «Она нуждается во мне не меньше, чем я в ней. Может быть, даже больше, – думал Коллин. – Исход ее апелляции предрешен, какие бы иллюзии она по этому поводу ни питала».

Он положил вилку.

– Когда состоится слушание вашего дела?

Эшли чуть не подавилась от неожиданности.

– Через две недели. Однако я очень сомневаюсь в успехе, да и мой адвокат не слишком верит в благополучный исход. – Коллин заметил страх в ее глазах. – А между тем это мой последний шанс.

Коллин поднял бокал.

– Вашему адвокату уже наверняка приходилось сталкиваться с безжалостной властью Холлистеров. И Морган знает, что они сражаются нечестно.

– Благодарю покорно, – с иронией ответила Эшли. – Теперь я, конечно, буду больше доверять ему.

– К сожалению, то, что вы можете доверять своему адвокату, не играет никакой роли. Сын, безусловно, должен жить с вами. Если уж на то пошло, его вообще не следовало забирать у вас. Место любого ребенка – рядом с матерью. Но Бредли Холлистер – человек совершенно беспринципный, готовый на все ради того, чтобы получить желаемое. На законы ему наплевать, лишь бы добиться своего.

– То же самое и Морган говорит. – Эшли отпила глоток вина. – Безоружный Давид, выступающий против всесильного Голиафа – вот как это выглядит, по его мнению. В этом штате Холлистеры пользуются огромным влиянием и наверняка в борьбе с нами пустят в ход тяжелую артиллерию.

– Для таких людей, как Бредли Холлистер, закон не писан. – Коллин снова вернулся к еде. – Может быть, имеет смысл и вам подумать о том, чтобы действовать точно так же.

Удивленная этим замечанием, Эшли молча смотрела на него. Коллин напомнил ей, что обед стынет, и она занялась едой.

Эта тема вновь всплыла уже поздно вечером, за стаканчиком горячительного на ночь.

– Я приготовил вам рождественский подарок, Эшли, – сообщил Коллин, протягивая бокал с коньяком.

– Нет, нет, не нужно… – ужасно удивившись, запротестовала она. – Я не могу принять…

Их взгляды встретились, Коллин улыбнулся.

– Этот вы примете, – уверенно заявил он. – Закон, может быть, и равнодушен к тому, что вам приходится вести неравную борьбу, но я – нет, моя дорогая Эшли. И я собираюсь сделать так, чтобы сын снова был с вами… Или, точнее говоря, мы должны добиться этого вместе.


Вернувшись на Манхэттен в первый день нового года, Эшли продолжала ломать голову над словами Коллина. Что он имел в виду? Что задумал? И откуда такое настойчивое стремление ей помочь? Он не скрывал своей ненависти к ее бывшему свекру, однако чем вызвано такое чувство? Что ему-то сделал Холлистер? И чего Коллин ждет от нее?

Распаковывая вещи, она подумала, что пытаться ответить на эти вопросы – все равно что складывать головоломку, половина фрагментов которой отсутствует.

Несколько вещей из привезенных с собой Эшли отложила в сторону, чтобы сдать в стирку. Только вышитый бисером свитер она всегда стирала вручную: отдавать его в прачечную – дело рискованное, уж слишком он старый и ветхий. Риск. В какой степени и чем она рискует, связавшись с Коллином Девереллом?

Еле заметная улыбка тронула ее губы. В каком смысле связавшись? Эшли прожила в его доме больше недели, и все это время он вел себя как истинный джентльмен. Никаких поползновений с его стороны, никаких игривых замечаний или намеков. Если, конечно, не считать шутки о том, что он везет ее к себе с целью соблазнить, которая вырвалась у него по дороге в Морской Утес. И все же Коллин задавал много сугубо личных вопросов о ее прошлом, о браке, конфликте с Холлистерами…

«Хотелось бы знать, что ты задумал, Коллин Деверелл», – размышляла Эшли, совершенно сбитая с толку.


В два часа ночи высоко над Уолл-стрит в одном из зданий, где расположен целый комплекс офисов, охранник в форме начал ночной обход. Как всегда, ничто не нарушало тишины и спокойствия, и тем не менее он собирался неукоснительно выполнять свои обязанности – каждый час методически обходить все помещения. Сейчас, дважды проверив, заперты ли двери, охранник подошел к стене, на которой висел щит с электровыключателями, и погасил свет в комнатах. Убедившись, что все в порядке, он спустился на этаж ниже.

Спустя минуту после его ухода дверь одного из лифтов открылась, и стройная фигура быстро, но неслышно заскользила по коридору, укрываясь в тени. Одетый во все черное человек двигался так уверенно, будто совершенно точно знал, куда идти. Ни одного мгновения он не потратил зря. С помощью небольшой плоской отмычки, больше похожей на пилочку для ногтей, он в течение считанных секунд открыл одну из дверей и вошел в кабинет. Света, естественно, не включал, двигаясь почти в полной темноте с уверенностью слепого, находящегося в привычной обстановке. Пересек комнату, подошел к большой картине рядом с книжными полками и сдвинул ее в сторону. Открылось углубление в стене и в нем небольшой сейф.

На то, чтобы вскрыть сейф, требовалось время, но времени как раз было мало. Прижав чуткое ухо к дверце, человек вслушивался в легкие пощелкивания, быстрыми движениями пальцев отыскивая нужную комбинацию. Он хорошо знал, как это делается, поэтому все произошло очень быстро. Открыв сейф, он выгреб бумаги и затолкал их в холщовую сумку. Закрыл сейф, вернул на место картину и выскользнул из офиса, оставив все – внешне по крайней мере – точно в таком виде, как было. Уходя, услышал шум в коридоре и замер, притаившись в тени. Он планировал покинуть здание по лестнице черного хода, но не в том случае, если на этаже кто-то появится. Лифт был ближе и обеспечивал более быстрый спуск в случае тревоги. Стараясь остаться незамеченным, человек проскользнул в одну из кабин и нажал кнопку, посылая ее вниз.

Спускаясь, Коллин лихорадочно обдумывал свои дальнейшие действия. Не мог же он просто выйти из лифта и с беспечным видом зашагать к выходу через главный вестибюль, точно его появление здесь – самое обычное дело? Нет, нужно срочно придумать лучший способ выбраться отсюда. Способ, который позволил бы вернуться к первоначальному плану покинуть здание через черный ход.

Продолжая раздумывать, Коллин взглянул вверх, на большие прямоугольные панели на потолке кабины. Он знал, что за этими панелями скрывается люк, ведущий в шахту лифта. Если бы, как только кабина остановится, ему удалось вскарабкаться по тросу на второй этаж…

Он торопливо потянулся вверх и сдвинул одну из панелей. Подпрыгнув с ловкостью хорошо тренированного гимнаста, с силой надавил на люк и открыл его. Пролез на крышу кабины, вернул на место панель на потолке лифта и осмотрелся, пытаясь сориентироваться в темноте шахты. Лифт должен был вот-вот остановиться на уровне вестибюля. Дожидаясь этого момента, Коллин натянул мягкие черные кожаные перчатки и уцепился за один из прочных кабелей. Как только кабина остановилась, он, перебирая руками, начал быстро карабкаться по кабелю вверх, к двери, ведущей на второй этаж.

Оказавшись рядом с ней, он встал на опасно узкую перекладину в нижней части двери и правой рукой, прикладывая неимоверные усилия, попытался раздвинуть створки. Его лицо покрылось потом, все мышцы болезненно вибрировали. В эти мгновения вся жизнь промелькнула перед мысленным взором Коллина, словно сменяющие друг друга кадры кинофильма. Ну же, давай! Теперь или никогда.

В конце концов ему удалось раздвинуть дверь и перевалиться на пол по другую ее сторону, тяжело дыша и испытывая невероятное облегчение.

Однако успокаиваться было рано, не следовало терять ни секунды. Поднявшись, Коллин побежал по длинному темному коридору к лестнице черного хода на другом конце здания. Отпер дверь и быстро проскользнул через нее, зная, что, стоит ей закрыться, и она тут же автоматически запирается снова. Прыгая через три ступени, он понесся по лестнице вниз. Оказавшись на уровне улицы, отпер очередную дверь и помчался к служебному выходу.

«Проклятие!» – безмолвно выругался Коллин. На огромной двери красовался тяжелый висячий замок. С трудом переведя дыхание, Коллин вытащил из кармана связку самых разных по форме и размерам ключей. Выбрал тот, который по виду казался подходящим, и вставил его в замочную скважину. Однако поворачиваться ключ не желал.

– Ч-черт! – буркнул Коллин и перешел к следующему ключу. Но ни второй, ни третий также не подошли.

«Вот этот, наверно, то что надо», – подумал он, отобрав четвертый ключ. Тот вошел в замочную скважину и наконец повернулся. Замок щелкнул. Коллин распахнул дверь и выбежал в холодную ночную тьму. Пронесся по загаженному мусором переулку, обогнул спящего пьяницу и свернул в сторону выходящей на Уолл-стрит улицы, где был припаркован его фургон.

Усаживаясь за руль и заводя двигатель, Коллин даже не вспомнил о том, что только что произошло – или, точнее, могло произойти. Он думал о словах Вильяма Мак-Никола и компьютерных распечатках, оставшихся в Морском Утесе. О том, как Джастин поступил с их наследием, делом всей жизни отца. Об Эшли Коллин тоже думал, он вспомнил о том, как Бредли Холлистер обошелся с ней. Точнее, с ними обоими.

Время расплаты неумолимо приближалось.

Загрузка...