Аромат роз

ГЛАВА 15

Для Кэйт в этот день время летело с немыслимой быстротой. Поездка в Роузберг, визит к судье, короткая свадебная церемония, подписание документов. Один из них навек связал ее с Закарией Мак-Говерном, другой дал ему родительские права на ее дочь. Часы и события мелькали как вихрь.

Зато на размышления времени не было, и Кэйт возблагодарила за это судьбу. Ее жизнь смутно обозначалась впереди, вновь неопределенная, не зависящая от нее. Опять кто-то другой брал на себя ответственность за нее.

Как и ожидала Кэйт, Миранда отнеслась к происходящему с полным одобрением. Она была так взволнована перспективой участия в свадебной церемонии и своим предстоящим удочерением, что утратила даже свою обычную застенчивость и как ни в чем не бывало шагала вместе с Чингом Ли и Маркусом, направляясь в город. Уже одно это было замечательно. Судя по всему, девочка видела в Закарии надежную опору, избавление от любых страхов.

Мистер Зак собирался стать ее папой! Весь этот день она без устали повторяла это, доведя Кэйт почти до безумия. Наконец Зак прекратил это, сообщив девочке, что он не собирается сделать это, а действительно уже стал ее папой.

Судя по своему нервному напряжению, Кэйт поняла, что ей, пожалуй, было куда удобнее, пока они собирались, чем теперь, когда все свершилось. Вечером она осталась в доме с ребенком и новым мужем. Реальность всего происходящего предстала перед ней с. неотразимой определенностью. Она стала миссис Закария Мак-Говерн, и этого нельзя было изменить. Маленькое золотое колечко, которое он выбрал для нее у ювелира и сам надел на ее палец, постоянно напоминало ей об этом. Воспоминание о колечке, надетом на ее палец Джозефом, еще не ушло, но теперь она носила другое кольцо.

Золотое кольцо — символ вечной связи.

Она настойчиво гнала от себя все, что было связано с прошлым. Если она сохранит свойственную ей твердость духа, может быть, удастся взглянуть на прошлое по-другому. После того, как она почти месяц выхаживала Закарию, она привыкла к тому, что он постоянно находится в ее доме. Теперь он опять будет с ней. Так что ничего и не изменится, кроме того, что теперь он занимает в ее доме совсем другое место: широкоплечий, сильный, с умными глазами орехового цвета, от взгляда которых невозможно укрыться. Они сидели за столом, накрытым для ужина, и, пока она хлопотала на кухне, он читал вслух ей и Миранде сообщения из последнего номера портлендской газеты «Морнинг Орегониен». Кэйт нравилось его слушать, и он, как она подозревала, догадывался об этом. Она пыталась не замечать тех искорок, которые мелькали в его взгляде, когда он отрывался от газеты и смотрел на нее поверх страницы. Он засветил две лампы, что казалось Кэйт совершенно напрасным. Вечерние тени в доме временами вселяли тревогу, но вместе с тем были такими успокаивающими. В кухне, освещенной как днем, Зак отчетливо видел, как Кэйт краснела от его слов, а это случалось часто.

Мужчины! Она догадывалась о том, что он предвкушает. Часы шли, время близилось к ночи, и это была, хотела она того или нет, их первая брачная ночь. Не то чтобы она считала это таким уж важным: куда больше ее взволновала бы его злость или внезапная ссора. Теперь же, как она представляла, все пройдет гладко: торопливое соединение в темноте, недолгое тяжелое дыхание, и все закончится.

Должно быть, мужчинам это нравится… Джозеф почти не докучал ей, разве лишь раз в несколько месяцев, но она ясно помнила те случаи, когда он выражал полное удовлетворение, после того как заканчивал.

Вымыв и вытерев последнюю тарелку, Кэйт обратилась к Миранде. Та сидела на коленях у Зака и делала вид, что читает газету, так ловко, словно и вправду умела читать.

— Пора, мисс! Маленьким девочкам время спать!

Зак бросил на нее внимательный взгляд, Кэйт смутилась. Как бы она хотела, чтобы в его глазах не было этих мерцающих искорок. Она чувствовала себя блюдом, предназначенным на десерт. Поставив последнюю тарелку на полку, она вытерла руки и повесила полотенце.

— Я не хочу в постель! — воскликнула Миранда. — Это ведь особенный день. Я могу посидеть еще!

Зак шутливо парировал:

— Надо в постельку! И мама устала, и я. Особенный это день или нет, но солнце утром не опоздает взойти!

Миранда с вытянувшимся лицом соскользнула с его колен. Кэйт взяла ее за руку и бросила на мужа многозначительный взгляд.

— Я думаю, мне тоже пора прилечь. Ты погасишь лампы, когда пойдешь наверх?

— Конечно! — Он оглядел ее с головы до ног, и этот медленный оценивающий взгляд заставил ее затрепетать.

— Я еще немного почитаю, так что у тебя будет время.

Хотя он этого и не высказал, Кэйт знала: он хочет, чтобы она подготовилась для встречи с ним. Она надеялась, что он не задержится здесь слишком долго. Проведя накануне бессонную ночь, она была вымотана до предела. Если уж ей придется исполнять супружеские обязанности этой ночью, то хорошо бы завершить все поскорее, а потом наконец заснуть.

Ноузи, виляя хвостом, последовал за Мирандой. Наверху он прилег на коврик, делая вид, что собирается остаться здесь на ночь, но одурачить Кэйт ему не удалось. Она подтолкнула девочку к тазику для умывания, надела на нее ночную рубашку и уложила в постель.

— А сказку? Я хочу сказку.

Кэйт вздохнула. Ничто не шло ей нынче на ум, но она решила что-нибудь придумать. Уложив девочку, она присела на край кровати и попыталась что-нибудь вспомнить.

— Я хочу послушать про маленькую девочку, которая волшебной силой сделала себе нового папу! — заказала Миранда со счастливым выражением на лице.

Кэйт с трудом сдержала стон. Но, зная, что это неизбежно, начала рассказывать историю, смущавшую ее тем, что она так походила на ее собственную. Когда она закончила, Миранда с удовлетворением улыбнулась и закрыла глаза с мечтательным выражением. «Счастливый конец», — подумала Кэйт. Только это еще не было концом для нее самой.

Пытаясь не думать о предстоящем, Кэйт поднялась и прикрутила огонь в лампе. Картины прошлого нахлынули на нее. Но она отогнала их, стараясь сохранять спокойствие. Быстрое, безрадостное соединение — вот все, что ее ожидало. Если она закроет глаза, то не ощутит никакой разницы в сравнении с тем, что делал Джозеф.

Вытерев об юбку вспотевшие ладони, Кэйт сказала:

— Спокойной ночи, Миранда.

— Споконочи, ма.

Кэйт глубоко вздохнула. Она должна пойти в свою комнату, надеть ночную рубашку и ждать Закарию возле комода точно так же, как это бывало перед приходом ее первого мужа. Он поднимется, сделает свое дело и отправится спать. Она сомневалась даже в том, поговорят ли они. Нет, нечего бояться и, уж конечно, нечего стыдиться. Она как-то забыла об искорках, мерцавших в его глазах.

Зак снял обувь: поднимаясь по лестнице, он вздрагивал всякий раз, когда ступени поскрипывали под его шагами. Хорошо бы не разбудить Миранду. Как сильно он ни любил эту маленькую шалунишку, этой ночью у него была своя цель, и достижению ее, отнюдь не способствовала необходимость заглянуть в детскую спаленку.

Его ждала Кэйт. При мысли о ней сердцебиение его участилось, тело напряглось, дыхание стало прерывистым. Если и дальше так пойдет, он выпустит весь пар, не выйдя из ворот. Она заслуживает лучшего!

Поднявшись наверх, он остановился перед ее дверью, Зак знал, что это ее дверь, потому что комната Миранды была над столовой, и он видел свет, пробивающийся через щели. Кэйт была там и ждала его.

Ему представилось ее нагое тело. Он тут же прогнал это искушение, решив, что Кэйт — женщина не того сорта. Скромный халатик более соответствует ее вкусу. Белый муслин, вероятно. Без рукавов, с открытой шеей и маленькие розовые бантики, которыми женщины любят украшать себя спереди.

Предвкушение переполняло его, и он почувствовал, что руки его задрожали. «Эй-эй, парень!»

Она была леди милостию Божией, от кончиков пальцев до макушки. Если он бросится на нее, как пчела на мед, это взволнует ее, но, весьма вероятно, он уронит себя в ее глазах. Зак прислонился к стене и попытался припомнить спортивные новости, о которых читал в газете. Но его мозг не включался. Сейчас он мог думать только о Кэйт. Возбуждение, которым он был охвачен, подавляло все остальное.

Он полагал, что у большинства мужчин в нервую брачную ночь возникают те же проблемы: чертовски возбуждены и истомлены ожиданием. Но эти истины не принесли ему облегчения. Он хотел одного: сделать все как можно лучше для Кэйт. Достигнуть ради нее совершенства, если он только сможет. Если бы ему удалось сделать прекрасной эту сторону супружеской жизни, может, ей не так трудно было бы примириться со всем остальным. Он не питал иллюзий: Кэйт не испытала счастья оттого, что стала его женой.

Уходя из кухни, она казалась не взволнованной, а, пожалуй, только покорной. Зак улыбнулся. Он не станет спешить. Дайте ему хоть месяц сроку, и ощутимый недостаток интереса к нему канет в прошлое. Мало-помалу она начнет понимать, насколько лучше стала ее жизнь с тех пор, как она вышла за него замуж. Меньше труда, больше домашнего уюта, красивее одежда и всегда рядом кто-то, способный защитить ее от сукиных детей вроде Райана Блейкли.

Свет, проникавший из-под двери ее комнаты, вдруг померк. Зак оторвался от стены, охваченный разочарованием. Она погасила лампу. Он-то надеялся, что она оставит ее зажженной. Он тотчас понял, что неразумно было ожидать от нее этого. Она не так искушена в этих делах, как могло показаться. Он ведь даже ни разу не поцеловал ее! Отсутствие близости с мужчиной делало ее нервной и настороженной. Любая женщина на ее месте вела бы себя точно так же.

Он несколько раз глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. Все прекрасно! Им вовсе йе нужен свет. Чего стоит мужчина, если он не сможет сделать свое дело, преодолев небольшое сопротивление? Повернув дверную ручку, он медленно вошел в комнату.

В полусвете лампы с прикрученным фитилем он увидел Кэйт, стоящую у комода. Слово «скромный» не сказало бы ничего об ее халате. От подбородка до кончиков пальцев ног она была закрыта, укутана в белый муслин. Рукава скрывали не только плечи, но и кисти рук. Боже, сколько белого муслина! Ее волосы спускались на спину темными прядями. Он закрыл дверь, но она даже не обернулась, услышав, как щелкнул замок. А вдруг она даже в эту ночь не захочет пренебречь обычными вечерними ритуалами? Возможно, она расчесывает волосы щеткой? Он медленно подошел к ней сзади и обнял ее плечи. Когда его пальцы обхватили ее руки, он был почти уверен, что они напрягутся, но она не ответила на его прикосновение. Он прижался лицом к ее волосам и вдохнул. Боже, какой изумительный запах! Такой свежий, насыщенный целительной силой, ничего общего с запахом тех продажных девок, с которыми он вынужден был спать все эти годы.

Розы и корица, ваниль и хмель. От одного сочетания этих запахов у любого мужчины потекут слюнки. Он вдыхал запах ее шеи: опуститься ниже ему мешал высокий воротничок ее халата, чистого, свежайшего, только что из стирки. Он улыбнулся и закрыл глаза.

— Могу я помочь тебе?

— Помочь? В чем?

— Расчесать твои волосы.

— Я уже все закончила.

Она слегка подвинулась вперед и оперлась локтями о край комода. Залитая лунным светом, в этом белом муслине она была похожа на ребенка. Шелк блестел в полутьме, и фигура Кэйт казалась прозрачной.

Она прижалась к нему, и это напомнило ему о таинственных изгибах ее тела, которые он угадывал под одеждой. Все в нем отозвалось на это. Неясный стон вырвался у него.

Бриджи сдерживали его, и он был рад этому. Теперь он знал, откуда пошло выражение «держи штаны надетыми». Заку хотелось, чтобы над всем в эту ночь возобладала нежность.

Его губы прикоснулись к ее бархатистой шее. Боже, как это было прекрасно. Кончиками пальцев он провел по ее рукам от локтей, которыми она опиралась на комод, до открытых ладоней. Ее изящество возбуждало и волновало Зака. Он никогда еще не касался столь изящной женщины. Он чувствовал губами холодок ее кожи и ловил аромат ее дыхания. Слегка прикусив губами мочку ее уха, он почувствовал, как она вздрогнула. Представив себе, как он коснется губами ее груди и возьмет в рот сосок, Зак почувствовал, что ему стало трудно дышать.

Он тронул языком ее кожу под воротником. Боже, как хотелось ему ощутить на вкус каждый дюйм ее тела: она издала сдавленный звук и, поймав руки, ласкающие ее плечи, притянула их к себе. Он не знал, что это значит. Испугалась ли она чего-то?

— Кэти, если мы еще немного помедлим… — А мог ли он ждать еще? Его тело восставало против этого. — Я не хочу торопить тебя… забудем о словах и подписях на бумагах. Если тебе нужно время, только скажи мне. То, что мы женаты, вовсе не значит, что мы не можем потерпеть. Делай, как тебе лучше и легче. Это все, чего я хочу!..

Пока он говорил, она чувствовала его дыхание на своей коже. Ее вдруг слегка передернуло.

— Нет необходимости ждать… — ответила она дрожащим голосом. — Я просто хочу, чтобы мы поскорее покончили с этим, вот и все…

Ей не пришлось повторять это дважды. Повернув Кэти к себе, Зак подхватил ее на руки. Она слабо вскрикнула. Ее голова запрокинулась, и он прижался губами к ямке под ее подбородком, где бился пульс. Он наслаждался ее трепетом. Он словно пронизывал все его существо, и Зак застонал.

Он донес ее до кровати в одно мгновение. Уложив ее на постель, он коснулся пуговиц на ее халате. Пуговицы, а не бантики. Две дюжины, не меньше. Такие причудливые, которые так любят женщины. Они способны довести мужчину до безумия! Они идут от пояса до самого воротника. Первым делом надо завтра же взять каталог фирмы «Монтгомери Уорд» и заказать несколько подходящих халатиков. Или, может быть, описать подробно то, что им нужно. Она ведь, слава Богу, не монахиня!

Расстегивая пуговицы, Зак целовал каждый открывающийся участок шелковистого тела. Когда он добрался до груди, она вдруг запротестовала и схватила его за волосы.

— Что ты делаешь? — спросила она в панике.

Зака словно окатили ледяной водой. Он отпрянул, уловив замешательство и смятение в ее голосе. В мягком свете луны он увидел в ее огромных глазах выражение тревоги.

— Как, что я делаю? — хрипло спросил он.

До этого мгновения он был уверен, что занимается любовью с опытной женщиной. Теперь он в этом сомневался. Она казалась такой потрясенной, словно была девственницей. Лицо ее побледнело, сквозь приоткрытые губы вырывалось прерывистое дыхание, она сжимала распахнувшийся на груди халат. Зак понял, что ему будет непросто разжать ее пальцы. Он почувствовал, что должен что-то сказать, но в голову пришла лишь обычная банальность.

— Я хочу заняться с тобой любовью… Она сдавленно проговорила:

— По-почему ты не можешь сделать это обычным способом?

— Обычным способом? — Он положил ладонь на ее руку и, убедившись, что ее пальцы по-прежнему конвульсивно стискивают полы халата, спросил:

— Какой же это способ, Кэти?

— У-у к-комода.

Он бросил через плечо взгляд на еле различимый в темноте комод. На этом комоде не было всевозможных бутылочек, баночек и других женских аксессуаров, но и свободное пространство наверху не казалось подходящим для того, о чем подумал Зак. Да он, зная ее, и не поверил бы, что она именно это имела в виду. После десяти лет супружества перемена места или привычной позы еще могли бы вызвать нервозность… Но сейчас, когда они впервые наедине?

Он ласково гладил ее стиснутые пальцы, но она не разжимала их.

— Уверяю тебя, Кэти, мы сделаем все, как тебе хочется, — мягко сказал он и поцеловал побелевшие суставы ее пальцев. — Но сначала ведь надо снять это халатик…

Она только плотнее запахнулась и вцепилась в халат другой рукой.

— Это совершенно не нужно. Ты мог бы просто поднять подол сзади. Джозеф всегда так делал.

«Сзади?» Зак вспомнил вдруг, как она прижалась к нему ягодицами, когда они стояли у комода, и его охватила тревога. Он вгляделся в ее напряженное лицо.

— Кэти, как Джозеф обладал тобой? Она облизнула нижнюю губу.

— Ну, он… — Она отвела от него взгляд. — Он так и делал…

— Как? — осторожно спросил он. — Сзади? А ты стояла перед ним?

— Вроде того.

— Вроде чего?

Даже при свете луны он увидел, как лицо ее залилось краской.

— Ну, я стояла перед ним. Нагнувшись…

— И тебе нравился этот способ? — Зак крепче сжал ее руки.

— Нравился?

По ее тону Зак понял, что ее ощущения никого не интересовали. Он содрогнулся от страшного подозрения.

— Скажи мне: Джозеф… — Он запнулся, чувствуя неловкость. Ну каково мужчине задавать такие вопросы? — Он целовал тебя, ласкал при этом?

Она изумилась.

— Конечно нет!

— Конечно нет? — как эхо повторил он.

— Он всегда был благовоспитанным.

«Благовоспитанным? Как, черт побери, мужчина может заниматься любовью с женщиной и быть при этом благовоспитанным?» Зак видел, что его вопросы поражают Кэйт, но все же опять спросил:

— Милая, он никогда не пытался сделать это приятным для тебя?

Она, казалась, хотела как можно глубже зарыться в перину.

— Я никогда не позволю снять с себя халат! — заявила она дрожащим голосом.

Зак понял, что необходимо уступить. Он улыбнулся, желая ободрить ее.

— Хорошо, пусть будет так, как ты сказала. Халат мне не помешает.

Это не слишком удивило ее.

Он сел и расстегнул рубашку. Она настороженно наблюдала за ним.

— Успокойся, Кэти.

— Ч-что ты собираешься делать? — спросила она выжидательным тоном.

— Снимаю рубашку. — Повесив ее на спинку кровати, Зак нагнулся, чтобы развязать ботинки. Потом стянул носки. Когда он стал стаскивать брюки, потрясенная Кэти отодвинулась на край кровати.

— Ты раздеваешься! — укоризненно воскликнула она.

Он все понял. Его руки застыли, придерживая бриджи.

— Джозеф этого не делал?

Ему ответили ее глаза, изумленные и встревоженные. «Конечно, Джозеф не раздевался, — догадался Зак. — Да разве обнаженный человек способен сохранять благовоспитанность?» Решив, что полная экипировка более соответствует этому случаю, он подтянул брюки и, опираясь коленом о постель, пододвинулся к ней. Она отшатнулась.

— Кэти, не бойся!

— Кэйт, а не Кэти. И что это за глупости ты говоришь, будто я испугана?! Я взрослая женщина, у меня есть ребенок. Но если ты воображаешь, что я разденусь догола, значит, мы относимся к этому по-разному.

Зак уже и так понял, что они относятся к этому по-разному. Опираясь на руки, он придвинулся к ней и коснулся губами ее щеки.

— Я ведь сказал тебе, что ты можешь не снимать халат. Если хочешь, я могу не снимать брюки.

Говоря это, он накрыл своими губами ее губы. Ее дыхание несло в себе аромат медвяных цветов. Он погладил ее волосы.

— Ах, Кэти, — прошептал он, — моя чудесная девочка Кэти… Не будь такой нервной.

— Я совсем не нервничаю!

Когда его губы опустились к ее шее, он почувствовал, что она холодна, как лед. Не нервничает! Да такой реакции он и представить себе не мог! Положив одну руку ей под голову, другой он пытался снять напряжение ее тела. Гладя ее спину, он чувствовал, как постепенно расслабляются конвульсивно сжатые мышцы.

С легким, как дуновение, стоном она наконец откинула голову. Зак догадывался, что нынешняя ночь станет для нее куда более памятной, чем он предполагал прежде. «Благовоспитанность? О Господи!» Он целовал ее шею и суставы стиснутых пальцев, все еще держащих халат. Не желая насильно разжимать ее руки, он постарался слегка раскрыть вырез у нее на груди, и это ему удалось. Лишь после этого ее пальцы чуть-чуть разжались.

— Закария?!

— М-м? — Найдя открытое место, он осторожно лизнул теплую кожу. Она быстро спохватилась и сжала края одежды. Он нашел другое местечко.

— Отпусти руки, Кэти, — хрипло просил он. — Не бойся! Это будет приятно, обещаю тебе.

— Приятно? — Она снова поплотнее запахнула халат. — Я не из тех женщин, которые…

Он нашел еще одно обнажившееся место, но она оттолкнула его с протестующим возгласом. Ее руки перебирали полы халата, мешая ему добраться до нее, но ворот остался распахнутым. Ее грудь, как магнит, притягивала его к себе, и, наконец он поймал губами сосок. Только тогда она немного расслабилась.

— Ч-что-о ты?

Она не смогла договорить. Он стиснул сосок, облизывая его, сжимая губы несильно, но достаточно для того, чтобы все посторонние мысли покинули ее голову. Он ласкал его языком.

— Закария!?

Ее спина выгнулась дугой, она отпустила халат и, поправив рассыпавшиеся волосы, вяло оттолкнула его и отрывисто всхлипнула. Ее пальцы разжались.

— Что ты делаешь? — продолжая отталкивать его, выговорила она наконец.

Он лишь глубже втянул в рот ее восхитительный сосок. Она вскрикнула и, изогнувшись, потянулась навстречу ему. Слабый крик замер у нее на устах, он рвался наружу всякий раз, как он касался ее языком. Все вдруг изменилось. Теперь она, изгибаясь, тянулась к нему, вместо того чтобы отстраняться.

Уверенный в том, что добился своего, он почти улыбался ее непроизвольным движениям. Добиваясь своего, Зак скользнул рукой по ее бедрам, его пальцы раздвигали муслин, пока не коснулись мягкой теплой кожи. Он опустил Кэйт на подушки и лег возле нее. Губы его касались ее груди. Мягкая, шелковистая кожа внутренней части бедра. Он осторожно провел рукой между бедер, ища то, что более всего манило его.

Но, едва лишь его рука нашла это место, она, задыхаясь, встрепенулась и потянула на себя одежду. Так внезапно произошла в ней эта перемена, так неожиданна была она для Зака, что он вновь попытался смягчить ее. Но тут же понял, что она опять, как прежде, борется с ним.

Страх ее был очевиден. Отодвинувшись, он с возрастающим изумлением прислушивался к ее отчаянным попыткам убедить его в том, что она неповинна ни в чем дурном.

— Я не хотела ничего плохого! Честное слово, не хотела! — Ей удалось наконец отстранить его руку, подвинув ее к коленям. — Ни одной развратной мысли не было у меня, клянусь! Такое же точно случалось несколько раз с Джозефом. Однажды я мыла посуду и ни о чем таком не думала… Я даже не знала, что он в комнате… —Нервный смешок прервал ее слова. — Ну разве это не странно? Ни причины, ни повода для… — Она всхлипнула, подавляя рыдание. — Пожалуйста, Закария, не будь злым, не сердись. Я, кажется, не могу ничего с этим сделать.

Рука ее, вцепившаяся в его запястье, окаменела, ногти глубоко вонзились в его кожу. И все это потому, что он почти коснулся ее? Мысли Зака метались в смятении. Его одолевала ярость. Холодная, слепая ярость, выбивавшая его из колеи. «О Боже милостивый, что этот сукин сын сделал с ней?»

— Кэти, — прошептал он. — Тс-с, милая! Все в порядке…

Придвинувшись ближе к ней, он прижался плечом к ее лицу, и кожу его обожгли горячие слезы. Его страсти как не бывало. Кэйт трепетала от страха. По ее виду он понял, как ей было страшно.

«Сукин сын! Этот ничтожный и бездушный мерзавец!» Зак напряженно думал, слегка обнимая ее. Заканчивать начатое было выше его сил. Никогда в жизни он не имел дела с испуганной женщиной. Зачем же ему теперь приобретать этот опыт? Но ведь нельзя решить проблему, делая вид, что ее не существует.

Он сжал рукой ее колено.

— Кэти, твое тело готово принять меня? Может, ты боишься рассердить меня?

— Н-нет.

Он настойчиво тронул ее стиснутые бедра и попытался кончиками пальцев коснуться того, что скрыто между ними.

— Позволь мне…

— Нет! Не могу…

Он все же преодолел сопротивление. Кончики пальцев проникли в мягкую теплоту и влажность, и мышцы его живота сжались, он едва сдерживал нетерпение.

— Кэти… — он искал подходящее слово, которое облегчило бы ей душу и открыло бы путь к нему, — знаешь ли ты, как прекрасна, мила и как желанна мне?

— Человек не может изменить свою внешность. Зак пропустил это мимо ушей. Он сказал ей это не для того, чтобы сделать ей комплимент.

— Но я не хотела соблазнять тебя! — расплакалась она. Ее огромные глаза искали его взгляд, в них застыл страх.

Его изумление все возрастало. Зак притянул ее ближе к себе и погрузил лицо в ее волосы.

— Детка, ты способна соблазнить мужчину даже во сне.

— Но Джозеф…

Она отдернулась, порывисто вздохнув, когда он шевельнул рукой. Зак не знал, что сказать. Его тело настойчиво требовало облегчения. Проглотив слюну и чуть успокоившись, он подыскал наконец слова.

— Думаю, нам надо хорошенько поговорить. Сегодня утром, когда я спросил тебя, часто ли Джозеф выходил из себя в этой спальне, ты не была со мной вполне откровенна, не так ли?

Еще охваченная дрожью, она лежала в его объятиях, стараясь отодвинуться подальше. Наступило молчание, казавшееся бесконечным.

Зак видел, что она не собирается отвечать ему. Гладя ее волосы, он задумчиво глядел на стену за ее спиной.

— Кэти! Как мне помочь тебе избавиться от страха, если я не знаю, что он с тобой проделывал?

Едва слышно она ответила:

— Я не могу об этом говорить! Пожалуйста, не спрашивай меня!

Он прикрыл глаза.

— Как бы ни было тебе трудно, ты должна попытаться.

Ее охватила дрожь.

Он прижал ее к себе чуточку крепче, презирая себя за такое объятие. Но у него не было выбора.

— Джозеф обвинял тебя в том, что ты его соблазняешь?

— Я не виновата! Он это говорил, но я не делала ничего, ни малейшей попытки.

Она отвечала ему, пытаясь оправдаться. Он размышлял, уставясь во тьму, пытаясь соединить воедино все, о чем она простодушно поведала ему сегодня, и отыскать в этом смысл. Он вспомнил ее спокойствие у комода, испуганную холодность в ответ на его ласки. Чуть позже, когда он принялся раздевать ее, она выказала неподдельную тревогу.

Мало-помалу эти непонятные детали стали складываться в картину, побудившую Зака найти решение этой задачи. Красивая женщина со строгой прической, в поношенных платьях, таких темных, какие надевают лишь убитые горем вдовы. «Ничего подобного, — сказал он себе. — Джозеф умер только шесть месяцев назад, а все ее платья уже изношены, рукава и воротники потерты…»

«Кэти… Милая, чудесная Кэти изо всех сил старалась выглядеть унылой и бесцветной, потому что покойный муж корил ее за красоту».

— Сердце мое… — Он склонился над нею, стараясь разглядеть ее лицо. — Ты можещь взглянуть на меня?

— Я не хочу говорить про Джозефа, — сердито шепнула она.

Зак отодвинулся и, несмотря на серьезность момента, улыбнулся.

— Это я буду говорить. А тебе придется послушать. Она повернулась к нему, но Зак еще не видел ее лица.

— Быть красивой—не грешно, — прошептал он. — Не знаю, что наговорил тебе Джозеф, но верь мне. Ты не можешь изменить свой внешний облик, как не можешь регулировать удары сердца.

— Но Джозеф говорил…

— Плевать на то, что говорил Джозеф! Он был идиотом!

Зак приподнялся на локте так, чтобы лицо его было над ней. Она выглядела такой юной, огромные глаза отражали сияние луны. Ему захотелось оборвать этот разговор, но он не мог. Если сразу не обсудить все, эта тема будет возникать снова и снова. Конца этому не будет.

Он попытался улыбнуться, но, казалось, это не принесло ей облегчения. Глядя на Кэйт сверху вниз, он коснулся пальцами ее щеки.

— Сначала я полюбил твое прекрасное лицо. Твою кожу, похожую на свежие сливки, твои черты, твой профиль, точеный, как у камеи. Тебе и не пришлось поощрять меня.

Смутившись, она опустила ресницы. Зак прикусил губу, затем продолжал, понимая, что даже неумелая попытка облегчить ее душу полезнее, чем оставить ее наедине с тем, что вдалбливал ей этот тупоголовый бык Джозеф.

— Кэти, мужчину может возбудить один лишь твой вид, когда ты проходишь по комнате, — прошептал он.

Ее глаза расширились от неподдельного ужаса.

— Ты хочешь сказать, что я возбуждаю тебя, просто проходя перед тобой?

Нелепость сказанного поразила его. Будь на ее месте другая женщина, он подумал бы, что над ним смеются. Но это была Кэйт. И он отчетливо сознавал, что она всеми силами души хочет отделаться от живущего в ней соблазна. Она, конечно же, и понятия не имела о тех силах, которые управляют желаниями противоположного пола.

— Я не должна ходить перед тобой?

— Ну что ты, я совсем не это имею в виду, — терпеливо продолжал объяснять Зак. — Я просто хочу, чтобы ты поняла… — Он на секунду замолчал, внезапно ощутив, как жадно воспринимает ее душа каждое его слово. — Я хочу, чтобы ты поняла и запомнила: женщина не виновата в том, что возбуждает мужчину. Просто это случается, вот и все.

— А она ни при чем?

— Возьмем, например, походку. Это может быть от одного вида юбки, облегающей бедра… Или от того, как она движется. Женщина даже не помышляет пробудить в нем интерес. Но он пробуждается, желание возникает и растет.

По ее изумлению Зак понял: ей необходимо услышать это, несмотря на ощущение, которое несомненно владело ею.

— Ты просто улыбнешься Мэнди, а меня охватывает боль от желания обладать тобой.

— Он сообщил ей это как нечто повседневное, самым будничным тоном, на какой сейчас был способен.

— Но мне и в голову не…

Он прижал палец к ее губам.

— Я не порицаю тебя, пойми это, Кэти, девочка! Ты совершенно не повинна в том, что такие мысли приходят мне в голову.

Ее недоверчивый взгляд заставил его улыбнуться.

— У тебя семнадцать пуговиц на черном платье и четырнадцать на коричневом, в воображении я расстегивал их тысячи раз.

Ее это шокировало.

— Ты считал их?

— Считал. — Его улыбка стала шире. — В ту ночь, когда мы поссорились в комнате, где я лежал, помнишь? Когда ты приказала мне убираться вон из дома? Скажи, если я не прав, но я не думаю, что ты хотела тогда завлечь меня. Но в ту минуту я страстно желал тебя.

Она отпрянула от него.

— Даже тогда? Когда я была вне себя от злости?

— Ты прекрасна даже в злости, — ответил он. — Ты прекрасна, когда спокойна. И того, кто порицал тебя за это, следовало бы отхлестать кнутом! Временами, когда ты ходишь, не думая о том, как ты это делаешь, и лиф платья туго обтягивает твою грудь, я так хочу тебя, что, кажется, заболеваю. Или когда ты наклоняешься.

Он увидел, как она покраснела. Отодвинувшись, Зак гладил ее волосы, щеки, залитые слезами.

— Не в нашей власти изменить то, какими создал нас Бог, — шептал он ей. — Различие между нами заставляет меня тянуться к тебе. Это нормально и правильно. А когда мы любим друг друга, это должно происходить естественно и радостно, а не пугающе и унизительно.

Она вытерла слезы дрожащей рукой.

— Джозеф говорил, что я ужасная грешница, дикая женщина, что я склоняю его к блуду. Ужаснее всего было то, что я не знала, когда у него возникало такое подозрение. — Она облизнула пересохшие губы и продолжала:— Он приходил ко мне, когда… когда он слишком долго воздерживался от исполнения супружеских обязанностей. Он делал это ради потомства, как учит Писание… Если же у него возникала потребность раньше, это приводило его в ярость.

— Его супружеские обязанности?.. В углу, возле комода, ты имеешь в виду? Быстро и благовоспитанно, не лаская и не трогая тебя?

Она кивнула.

— А если желание приходило к нему в другое время? Что он делал?

Она покачала головой и прерывистым шепотом произнесла:

— Он считал, что это грешно. И если эти дикие желания возвращаются, то только оттого, что я сознательно развращаю его, оттого, что я грешница и дикарка.

Он ласково отвел от лица ее руку.

— Солнышко мое, что же он делал? Что он делал в моменты, когда его охватывала злость?

Лицо ее, еще секунду назад пылавшее румянцем, вдруг стало мертвенно-бледным. Она издала странный гортанный звук.

— Такое… — она тяжело вздохнула, — такое, чего нельзя описать. Пожалуйста, не проси меня рассказывать об этом. Не проси, я умоляю.

В воображении его вспыхивали картины. Кэйт, стоящая у комода, и сзади нее мужчина, но не он, а Джозеф. Все внутри него содрогнулось при этой мысли. Страдая за Кэйт, он склонился и целовал ее мокрые щеки. Значит, некоторые вещи были столь гнусны и омерзительны, что их нельзя описать словами. Он был бы распоследним сукиным сыном, если бы заставил ее рассказывать об этом. Загнанный взгляд, который он видел, говорил ему слишком много. Он надеялся только, что сможет убедить и тронуть ее. Он поддержит ее и нежностью и терпением излечит ужасные раны, нанесенные Джозефом.

— Кэти, любимая, я…

Прежде чем Зак успел договорить, они услышали, как повернулась дверная ручка. Зак тут же забыл, о чем хотел сказать, он одернул халат Кэйт и быстро обернулся. Петли скрипнули, и дверь отворилась: на пороге стояла Миранда — тоненький белый призрак на фоне глухой тьмы.