Бабушки на выданье, или История о потерянном времени

– Класс! – открыв глаза, подумала Галина Алексеевна. – Ура! У меня сегодня день рождения! Мне аж пятьдесят…, аж больше, чем пятьдесят лет. Нет, не так. Мне всего лишь пятьдесят… лет! А я всё ещё продолжаю жить на этом свете. Нет, это уж вообще, ужас! Лучше так: и я продолжаю жить, чувствуя себя молодой, энергичной, здоровой и привлекательной!.. Вот ещё бы эти метаморфозы и другие замечали, вот тогда точно, класс!

Она подбежала к ноутбуку. Как только его включила, увидела сколько поздравительных сообщений от её дорогих бывших учеников и любимых детей теснилось на мониторе. Все поздравляли Галину Алексеевну с таким замечательным супер радостным событием. Да… Но им, слава Богу, ещё не понять, что День рождения ждёшь, только в детстве, вот потом как-то не очень… Вспомнилось, как её дети, когда были маленькими, поздравляли с праздником, толкая и перебивая друг друга, вручали свои подарки. Она смахнула, нет не скупую, а довольно-таки обильную, материнскую слезу. Теперь они выросли и разъехались в разные стороны, кто живёт за границей, кто в других городах нашей необъятной Родины. Приезжают по праздникам к матери в родной город. У всех свои семьи. Её дети уже состоявшиеся люди. Даже у неё есть две внучки и три внука. Она улыбнулась, вспоминая свою классную большую семью.

Около четырёх лет назад, оставшись вот так дома одна, перебирая и рассматривая свой личный архив, наткнулась среди старых детских рисунков и книг на свою рукопись романтической истории, которую сочинила в тринадцатилетнем возрасте, даже с собственными иллюстрациями к ней. На Галину Алексеевну нахлынуло щемящее чувство ушедших лет, вспомнилось о несбывшихся детских мечтах. Но не в характере Галины Алексеевны, Галчонка в детстве, было позволять себе расклеиваться, сидеть печалиться и грустить. Это только в сказочных фильмах скачет принц на белом коне к тоскующей принцессе, заточённой в высокой башне и спасает её от коварных злодеев. Галина Алексеевна совсем не была похожа на принцессу, и никакой принц на белом коне не маячил на горизонте, готовый прийти к ней на помощь. Жизнь научила её вести себя по-иному. «Всё в твоих руках» – был её девиз. Она решила: «Машины времени нет, но я допишу эту историю про любовь, о приключениях, чтобы мне не было стыдно перед этой девочкой, не было стыдно перед собой!» И она поработала над рукописью, а потом отправила в интернет издательство и выпустила электронную книгу. Потом, как говорится, вошла во вкус, и издала ещё несколько электронных, довольно неплохих книг, где описывала свои чувства и переживания, вкладывая свои мысли в любимых воображаемых героев. Благо, у неё за долгую жизнь такого добра было валом, хватало.

Её книги стали читать, людям нравились её истории. Это было классное чувство, что твои сочинения помогают кому-то поверить, что жизнь не такое уж и дер… Жить надо, проходить через все испытания, которые тебе подбрасывают тоже надо, помогать другим проходить обязательно надо, проверять себя на прочность надо. Но не надо искать себе приключений на….

Но, несмотря, на свои смелость и дерзость, она никогда не читала отзывы о своих книгах. Зачем? Менять свой стиль или переделывать рукописи, чтобы они кому-то больше понравились? Нет, никогда. Пусть народ читает то, что ему ближе по духу. Как говорится, право выбора.

И вот ей вчера позвонили и предложили подписать договор на издание её книг с иностранным издательством. Надо было завтра лететь и подписывать договор. Детям она пока об этом ничего не сообщила. Потом. Может ничего и не получится.

***

Столица встретила Галину Алексеевну аномальной жарой. Когда она вышла из здания аэропорта, после кондиционерного комфорта, она как будто очутилась в парилке, причём в её эпицентре. Баню она никогда не любила, не могла переносить духоту, а тут асфальт был готов, практически, расплавиться под её ногами.

Она назвала адрес издательства таксисту, узнав, что добираться они будут около полутора часа, если не попадут в пробку. «Вы никогда не ищете лёгких путей, мадам», – усмехнулась она про себя.

Наконец, такси подъехало к огромному стеклянному зданию, где размещался офис издательства. Опять парилка, опять раскалённый асфальт. Ей даже показалось, что резиновые колёсики её любимого чемодана начинают медленно в него вдавливаться. Галина Алексеевна вошла в холл с его блаженной прохладой. «Интересно, здесь ещё никто в обморок не падал из-за резкого перепада температуры? Я буду первой.»

Она уверенно направилась на ресепшен. За компьютером сидел приятная девушка в белой блузке и чёрной юбке до колен. Увидев, что к ней направляется Галина Алексеевна, встала и улыбнулась. Выслушав посетительницу, сразу кому-то позвонила, затем сообщила, что ей сейчас принесут пропуск и потом она может подняться на лифте на третий этаж.

Через несколько минут упоительного ожидания под кондиционером к ней вышел молодой человек «тонкий и звонкий», как отметила про себя Галина Алексеевна, и проводил ей к кабинету редактора. Он постучал деликатно в дверь и галантно открыл её перед Галиной Алексеевной. Она в знак благодарности слегка кивнула ему и улыбнулась. Молодой человек в ответ тоже улыбнулся и оказалось, что он совсем не «тонкий и звонкий», а очень приятный парень. «Ему надо почаще улыбаться и девушки к нему потянутся».

Навстречу Галине Алексеевне с широко распахнутыми руками вышел из-за стола настоящий высокий красавчик лет тридцати, может старше, а может моложе, самоуверенный и хамоватый. Ему, наверное, казалось, что он не отразим и может очаровать любую особь женского пола.

– Здравствуйте, моя дорогая, Галина Алексеевна! Очень рад нашему знакомству. Меня зовут Владимир Георгиевич, можно просто Владимир. Какой же вы талантливый автор, Боже мой! Присаживайтесь, пожалуйста, – так рассыпался молодой мужчина. – Как долетели, добрались?

– Спасибо, это было незабываемо, – спокойно, без эмоций произнесла Галина Алексеевна. На самом деле ей хотелось ответить этому красавцу простым, ёмким словом, которое очень часто можно услышать на любой улице нашей необъятной Родины.

– Приступим к делу, – и он деловито на неё посмотрел.

Галина Алексеевна сидела на кожаном диване и чувствовала, что она сейчас к нему прилипнет своими любимыми джинсами, даже не джинсами, а нужным местом и никогда не отлипнет. Так и останется здесь сидеть. Жара действовала на неё просто одуряюще. Пока она наслаждалась кондиционерной нирваной, её белая влажная футболка неприятно прилипла к спине, чёлка почти приклеилась ко лбу, тушь, причём она пользовалась только хорошей косметикой, тоже дала течь. Ей показалось ещё чуть-чуть, и она здесь растает. И ещё при всём при этом, она слегка растерялась, ей никогда не приходилось одной подписывать договоры. «Придумаю, что-нибудь», – решила она своим «таявшим» мозгом. А господин пел соловьем о будущем контракте и о французском издательстве.

– Мне нужно будет подумать, – уставшим голосом сказала Галина Алексеевна, – вы сказали по телефону, что забронировали мне номер в гостинице.

– Да, но это не гостиница, а квартира, которую мы для вас специально сняли и оплатили.

– Я могу идти, жара на меня плохо действует?

– Нет-нет, минуточку. Один звонок. Надо договорится о времени встречи с французским агентом, – он взял телефон. После короткого ожидания, наконец, ему ответили. И он начал говорить по-французски:

– Привет, Француа. Помнишь я тебе говорил об одном романе… Да, о нём. Сейчас передо мной сидит его автор, этакая деревенская клуша лет под шестьдесят пять, которая решила заняться сочинительством на старости лет. Но ты знаешь, Француа, из её опуса может получиться хороший сценарий. Прилетай сегодня вечером и встретимся в девять в клубе. Подпишем контракт на наших условиях с этой деревенщиной. Окей? Салю!

– Уважаемая Галина Алексеевна! – обратился он к ней уже по-русски, – встречаемся сегодня в девять в нашем элитном клубе и подпишем договор. Я пришлю за вами машину. Хорошо?

– Да, – она чуть не ответила по-французски «Уи».

Одним из увлечений Галины Алексеевны было изучение иностранных языков. Она умела говорить на английском, испанском, итальянском, французском, немецком и турецком языках. Однажды, с её сыном случилась плохая история. Помогая сыну выйти из неё, ей приходилось постоянно из-за своих переживаний находиться в жёстком нервном напряжении. Чтобы хоть как-то переключать мозг, она стала изучать испанский язык. Помогло. Потом итальянский, немецкий и т.д. Слава Богу! С сыном всё благополучно решилось, а у неё появились знания иностранных языков, о которых она ни в какой анкете не упоминала. Зачем?

Слушая, как этот красавчик говорит о ней по-французски, она нисколько не обиделась. Но решение созрело мгновенно. «Я тебя проучу» – леденящая мысль промелькнула в её голове.

– Да, – она остановилась на пороге и оглянувшись спросила, – как принято одеваться в таких местах?

– О! Не волнуйтесь так, в чём придёте, в том и придёте, – а сам подумал: «Припрётся в футболочке и юбочке».

– Я не волнуюсь. И всё же, разве там нет дресс-кода?

Владимир подумал: «Старушка такие слова знает! Ну надо же!», а сам ответил:

– Нет. Определённого стиля в одежде нет. От вечерней классики до экстравагантного балахона. В этом сама и прелесть! Ни правда ли?

– Вам видней, – ответила Галина Алексеевна, и в глазах её промелькнула этакая «чертовщинка», которую заметил Владимир. «Показалось», – подумалось ему.

Машина доставила её к дому, где для неё сняли квартиру. Он находился от издательства в двадцати минут езды. Через час бодрая, свежая после душа и лёгкого перекуса, она направилась в поисках хорошей парикмахерской почти на окраину столицы, где зачастую мастера ничуть не хуже, даже бывает, наоборот, лучше, а прейскурант пониже. Впереди до встречи была уйма времени и можно было не торопиться.

***

– Ба, ты опять за своё?! Не хочу я туда идти!

– Иди, дурачок! Где ты себе жену найдёшь?!

– Ба! Да там имена одни чего стоят! «Марго, Эсмеральды, Афродиты, Вики!»

– А вдруг встретишь там свою Золушку?!

– Ба! Но не в элитном клубе же?!

– Где?! Куда ты можешь ещё припереться со своей известностью?! Чтоб тебя на кусочки на автографы не разорвали? А?! Там хоть безопасно… Не мотай мне нервы, чтоб сегодня пошёл! Я, что тебя в школу заставляю идти, что ли?! – престарелая женщина, отключила телефон и бодро пошла по выложенной садовой дорожке, просто утопающем в петунье. – Ничего не может без меня, простота!

***

Вечером Галина Алексеевна стояла перед зеркалом и придирчиво оценивала свой вид. Отражение ей определённо нравилось. Тёмно-голубое платье чуть ниже колен облегало её стройную фигуру и показывало красивые плечи. Белые открытые туфли на высоком каблуке делали её выше. Короткие вьющиеся русые волосы были уложены искусно, но не выглядели безжизненными, а короткая стрижка показывала красивые уши с капельками переливающихся серёг. На шее серебренная цепочка с таким же переливающимся камнем, название которому она и не знала. Понравился комплект вот и купила.

– Ну, что ж. Пора, – как будто услышав её, заиграл сотовый. Это Владимир уведомлял, что машина уже ждёт внизу у подъезда и пообещал встретить её у входа в клуб.

Накинув на плечи легкую прозрачную накидку, Галина Алексеевна замкнула квартиру и отправилась навстречу ночным приключениям. «Всё, пора писать новый роман» – решила она. Внизу её персону действительно уже ждала машина. Водитель вышел и открыл перед ней дверь.

– Спасибо, – сказала Галина Алексеевна, усаживаясь и кладя свой маленький серебряный клатч на колени.

Водитель слегка кивнул. Никогда он не слышал от таких дам «спасибо». Удивительно.

Минут через тридцать они оказались у сверкающего здания клуба. Казалось, что он переливается не только всеми цветами радуги, но ещё какими-то выдуманными.

Водитель помог Галине Алексеевне выйти.

– Благодарю вас, – коротко ответила она ему.

– Приятного вам вечера, – вдруг пожелал он.

– Вам тоже.

Озадаченный водитель сел в машину и уехал.

Галина Алексеевна стояла у входа в клуб, чувствуя в какой неловкой ситуации сейчас находится. Она оказалась среди пестрой гогочущей толпы страждущих провести своё свободное время в этом элитном заведении. Никто её не встречал. Она второй раз за день ощутила унижение, вперемешку с досадой, но не в её духе было унывать. «Ну что ж! Тем лучше! – подумала она. – Эффект неожиданности!» – она будто сама себя уговаривала и подбадривала.

– Вам помочь? – вдруг услышала она приятный мужской голос позади себя. Обладатель этого приятного голоса сразу же обратил на неё внимание, как только она вышла из такси. Этакий «аленький цветок среди травы» или «золотой луидор среди меди». Галина Алексеевна обернулась и увидела высокого, широкоплечего, средних лет мужчину, одетого в серую элегантную рубашку на выпуск и в… потёртых джинсах и кроссовках.

– Да, пожалуйста, – с готовностью согласилась она. – Меня должны были встретить. Наверное, что-то случилось. Мне нужно пройти в клуб.

– Ничего сложного. Разрешите я вас провожу? – он предложил ей взять его под руку, как будто они пара. Это был не тот случай, чтобы разводить китайские церемонии, и Галина Алексеевна решительно взяла его под руку.

Они вместе беспрепятственно вошли в клуб. Её спутник слегка кивнул охраннику на входе, тот тут же гостеприимно распахнул перед ними двери… настоящего ада. На неё сразу же обрушились грохочущая музыка, громкая речь, сверкающий, мерцающий свет, прыгающие в такт музыке люди. Она остановилась, её спутник сочувственно посмотрел на неё:

– Непривычно?! – почти закричал он.

– Да, очень! – тоже почти крикнула ему в ответ Галина.

Она почти сразу заметила их, сидящих, почти в центре зала. Владимир и его друг Француа. Что это был француз, можно было сразу определить по его яркой рубашке и дранных джинсах, в ушах сверкали маленькие серьги, пышная шевелюра делала его похожим на льва, нет, на львёнка… С ними рядом вызывающе болтали две красотки почти в неглиже.

– Благодарю вас за помощь. Я нашла своих знакомых, – сказала Галина Алексеевна, убирая свою руку, и слегка напрягаясь.

– Всё в порядке? – её незнакомец заметил это напряжение.

– Всё окей и сейчас будет ещё лучше, – Галина Алексеевна покинула своего «кавалера» и направилась к своим знакомцам.

Её недавний спутник уселся за вдруг освободившийся почти у двери столик, и стал наблюдать за ней, попивая безалкогольный коктейль, который ему тут же принесла официантка.

Её «друзья» издали заметили их, вернее, они в первую очередь обратили своё внимание на мужчину её сопровождавшего. Затем взгляд их скользнул на красивую эффектную женщину в элегантном платье…

Галина Алексеевна подошла к ним лёгкой походкой, слегка покачивая бёдрами, и остановилась у их столика. Следуя правилам этикета, они привстали, а их недавние собеседницы вдруг исчезли в прыгающей толпе.

– Бонсуар, мезами, – поздоровалась Галина Алексеевна на французском языке, и лихо продолжила в том же духе, – вы не встретили меня у входа, но благодаря своему спутнику, я нашла вас здесь, – продолжала она, слегка спустив свою прозрачную накидку, тем самым показывая свои красивые плечи.

Они вглядывались в неё, Владимир, наконец, вскочил и предложил ей стул. Она услышала, как француз прошептал «королева». Галина Алексеевна села и продолжила беседу с подавленным Владимиром, который сидел, боясь вымолвить слово, как нашкодивший школьник:

– «Деревенская клуша» хочет внимательно прочитать договор. Вы передадите его мне с курьером завтра утром на квартиру. Я и мой юрист внимательно изучим его, а потом я позвоню и назначу встречу… А, может, не назначу. Посмотрим… И поверьте мне, «престарелая деревенщина» выжмет для себя всё, что можно из этого договора. Приятного вам вечера.

Она величественно поднялась и, стараясь как можно быстрее покинуть это место, стала пробираться к выходу, сквозь толпу прыгающих, ликующих людей. Она почувствовала, что из-за постоянного мелькания света, у неё начинает болеть голова. «Какая я дура, зачем я сюда пришла?!» Она зажала виски руками.

– Давайте руку, – кто-то схватил её и потащил, буквально тараня ликующую толпу. Она едва поспевала за ним на своих каблуках.

– Уф! Вы – мой спаситель! Спасибо! – произнесла она с облегчением, глотнув свежего воздуха. – Как вообще можно находиться в этом аду?!… Это опять вы?! – наконец, она рассмотрела своего спасителя. – Второй раз за вечер вы помогаете мне.

– Может, вы прекрасная незнакомка, теперь скажете своему спасителю, как вас зовут?

– Галина Алексеевна, – просто ответила она и протянула ему свою руку, краем глаза наблюдая за его реакцией. «Наверное, ожидал «Виктория, Анжела, Марго, Алиса, Афродита», а тут «бац» и какая-то Галина Алексеевна!»

– Здорово, – почему-то улыбнувшись, ответил он, пожимая её узкую аристократическую ладонь, с удивлением отмечая, что у неё нет этих жутких длинных крашенных когтей, а потом спохватившись, добавил, – Очень приятно, Георгий Борисович.

– Очень приятно, Георгий Борисович. Благодарю вас. Вы часто бываете здесь?

– Иногда, – уклончиво ответил он. – У вас всё в порядке? Судя по выражению лиц ваших друзей, вы их перцем кормили?

– Не всё же им этим заниматься. Мне пора.

– Да постойте же! Возьмите мой телефон. Мало ли что, может, пригодится.

– Спасибо за заботу, но с «мало ли что» я привыкла справляться сама. Спасибо. Прощайте. – она махнула проезжающему такси, села и уехала.

Он стоял, подняв руку в знак прощания думал: «Обалдеть. Я только что упустил королеву».

***

– Что это было? – очнувшись первым, спросил Француа. Они продолжали стоять у столика, словно окаменевшие, смотря в след удаляющейся Галине Алексеевне.

– Облом…

– В смысле?

– В коромысле!

– В каком коромысле? Что такое «коромысло»? – Француа никак не мог привыкнуть к таким оборотам русской речи.

– Мы – придурки! Вернее, я один! Кошмар! Представляешь, я при ней говорил на французском, а она его знает, слышал, как говорит?!

– Слышал. Есть некоторые ошибки, но в целом, не плохо.

–Ты не понимаешь! Я при ней с тобой говорил по телефону, а она всё поняла! Господи! Какой я самоуверенный идиот! Как же она, наверное, обиделась…

– Это ты её называл «деревенщиной» и «старой клушей»?! Ну, Вова, у тебя явно планка завышена! Это же настоящая королева!

– Да знаю я! Что же делать? Надо извиниться! Да, да, извиниться!

Он лихорадочно хватил свой сотовый и стал набирать номер.

– Слушаю, – услышал он спокойный, красивый голос Галины Алексеевны.

– Простите, умоляю, простите! Я идиот, я болван, простите, умоляю!

– Я вас поняла… Спокойной ночи! – по-королевски распрощалась она.

– Уф! – с облегчением выдохнул Владимир.

– Ну как? – спросил Француа.

– Она действительно королева.

***

«А он и не такое уж «чудовище» каким казался, подумала с лёгкой улыбкой Галина Алексеевна, – не так уж всё и плохо.»

Наконец, такси остановилось у дома. Наша королева поднялась к себе, переоделась, пошла принимать ванную. Вот теперь можно было сделать то, что нельзя было раньше – разреветься от обиды за себя и на весь мир. Не надо было переживать из-за покрасневшего носа и глаз. До встречи целые сутки. Всё станет на свои места.

***

– Ба, привет! Я её встретил! Представляешь?! Я её встретил в этом дурацком, нет, прекрасном, клубе! Ты была права, бабуленька!

– Не части, говори толком, кого встретил?

– Золушку! Нет, королеву!

– Королёву? Так она замужем!

– Не Королёву, а ко-ро-ле-ву!

– Королеву-мать?

– Нет! Ба, ты, что, издеваешься?! Не знаю, может она и мать. Но я теперь точно знаю с кем бы я хотел прожить свою жизнь!

– А она хочет?

– Не знаю… Постараюсь, чтобы захотела… – а потом вспомнил, что не взял у королевы телефон. Взгляд скользнул на часы, которые показывали половину второго ночи. «Какая классная у меня бабуленька, выслушала своего непутёвого внука и ни разу не обмолвилась, что так уже поздно».

***

Следующий день у Галины Алексеевны прошёл напряжённо. Как и договорились утром договор принёс курьер. Она оправила его по электронке для изучения своему зятю, который стал хорошим юристом. Она попросила его откорректировать договор так, чтобы у нее была большая выгода, чем у тех лоботрясов-издателей. Вечером он был откорректирован и готов к подписанию. Галина Алексеевна не стала звонить, а отправила сообщение, что назначает утром встречу в восемь ноль-ноль. Ей нужно было лететь по неотложным делам домой. Она знала, что в столице не принято так рано вставать и подписывать документы. Но в ней иногда просыпалась этакая стервочка, маленькая, но…

***

Ровно в восемь она подъехала на такси к огромному стеклянному зданию. Галина Алексеевна уверенно направилась ко входу и, показав охраннику свой заранее выданный пропуск, в босоножках на высоких каблуках, проследовала к лифту. Её лёгкая белая блузка без рукавов слегка развевалась от быстрого движения, узкая юбка обтягивала красивые бёдра.

Очутившись на третьем этаже, она без труда нашла ей нужную дверь. Постучавшись сразу же её толкнула, не дождавшись разрешения войти.

Стремительно войдя в кабинет, где её уже ждали Владимир и Француа, она произнесла, усаживаясь, опять же без приглашения в кресло, и жестом указывая им, что они могут тоже сесть (они сразу вскочили, как только она вошла в кабинет):

– Доброе утро. Итак, господа, без лишних разговоров приступим к нашему делу. Вот, что я здесь отметила. Прошу ознакомиться.

Работа над договором заняла не больше сорока минут. Выгода была за Галиной Алексеевной, но «оболтусы-издатели» слова лишнего не могли произнести.

После того, когда обе стороны подписали договор, Галина Алексеевна встала, прямо держа свою спину, почему-то вдруг слова мамы всплыли в памяти: «Спинку всегда прямо держи». Шагнула к «оболтусам», протягивая им свою тонкую аристократическую руку, сказала просто:

– Прощайте. С вами было приятно иметь дело. Кто лишнее помянет, тому глаз вон. Так кажется?

И пожав ошалелым молодым мужчинам руки, цокая каблуками, вышла из кабинета.

– Королева! – произнёс Француа.

– Стерва, – прошептал Владимир.

***

Как только такси с Галиной Алексеевной отъехало от офиса, к нему подъехал чёрный ламборгини. Из него вышел Георгий Борисович. Ещё издали он заметил на офисной стоянке серебристый феррари. «Что он делает здесь в такую рань? Чего ему сегодня не спится?» Войдя в холл, молча кивнул охраннику, и тот отдал ему ключи от кабинета, который он очень редко посещал. Лифт быстро поднял его на третий этаж, но вместо того, чтобы пройти к себе, он толкнул дверь Владимира. Тот был один в кабинете, увидев Георгия Борисовича, вскочил и пошёл навстречу:

– Привет, пап!

– Привет, сынок! – они обнялись. – Ты, что здесь в такую рань делаешь? Все клубы столицы вчера были закрыты?

Сын в ответ только рассмеялся.

– Нет, пап, в клубе я был. Сегодня пришлось приехать пораньше. Писательницу Павловскую знаешь? Я с Француа подписывали с ней договор на издание её книги во Франции. Ты же знаешь, у него право подписи Анри?

– Да всё я знаю. Павловская отлично пишет, молодец. А теперь ответь, мой дорогой сын, что случилось позавчера в клубе?

– С кем?

– Я только знаю, что эту женщину зовут Галина Алексеевна.

– Упс, пап! Так это и есть Павловская Галина Алексеевна.

Серьёзно? – у Георгия Борисовича изменилось выражение лица, таким растерянным Владимир ещё ни разу не видел своего героического родителя.

Ты же её сам ещё в клуб завёл! Ну ты даёшь!

– Стоп! Не путай, Вовка, рассказывай и быстро! Что вы там ей наговорили. И не врать! Я твоё враньё на раз вычислю!

И Вовке-Владимиру пришлось всё рассказать с самого начала.

***

– Мам, привет!

– Привет, Кирюш! Чё надо? – шутливо спросила у сына Галина Алексеевна.

– Ты не забыла, что ты не только замечательная писательница, отличная мать, но и супер бабушка!

– Как же, забудешь с вами, вы все впятером не даёте мне этого сделать. Ваську хотите подбросить? Когда и насколько?

– Узнаю свою королеву-мать. Через неделю на полмесяца. Оля побоялась, честно говоря, тебя беспокоить. Ну, а я, как любящий и, надеюсь, самый любимый сын, настоящий мужчина…

– Хватит балаболить. Вы все самые любимые. Что у вас там случилось?

– В командировку отсылают в Египет. В этот раз Ваську не хотим брать с собой.

– Поняла. Я сейчас не дома, занята. Созвонимся. Олечке привет! Очень за вами соскучилась.

Этот разговор состоялся вчера, когда она разбиралась с договором. Перед глазами Галины Алексеевны сразу же встали облезлые оконные рамы и батареи её квартиры. Надо срочно покрасить. Иначе стыдно будет смотреть внучке в глаза. За неделю краска как раз успеет выветриться и в её любимой квартире будет ещё свежее и уютнее, с чистой совестью можно будет и внучку принять.

Сидя в самолёте Галина Алексеевна улыбалась, представив вытянувшиеся лица своих «оболтусов-издателей», если бы они узнали истинную причину её срочного отъезда. «Вот сейчас приеду и сразу начну красить. Нет, лучше завтра…»

***

– Пап, всё. Вот так всё и было, – закончил свой рассказ Владимир.

Георгий Борисович встал из своего кресла, сделал несколько шагов к тренажёру, стоящему за углом и несколько раз ударил по нему своими кулачищами. Владимир сразу смекнул, что эти удары предназначались для него. Отец через минуту успокоился и произнёс, делая продолжительные паузы между словами:

– Знаешь, я никогда не думал, что скажу тебе, своему родному сыну, такие слова. Ты – настоящий придурок… Женщина… приехала… одна… на подписание… такого… серьёзного договора. Ты смекаешь? У неё нет никого, кого она могла бы взять с собой! Вникаешь?!

– Пап, не кипятись. Я ей звонил, она меня простила.

– Николай Носов, рассказ «Огурцы». «Она меня простила»! Детский сад отдыхает! Ты чё, малыш пятилетний? А что она чувствовала, как переживала?

– Я понимаю, пап.

– «Я понимаю, пап». Скажи ещё «больше не буду». Я часто сожалею, корю себя за то, что не оставил тогда тебя с собой. И жил ты в другой, чужой стране со своей матерью, Анри и Француа.

– Для меня, отец, это не чужая страна, а такая же родная как Россия. И люди эти не чужие, а такие же родные, как ты и прабабушка Нина, – голос и тон у Владимира изменился, стал жестче. Он никогда никому не позволял делить свою семью. Да, она была у него не простой. Но его родной семьёй. – И кем бы я стал, оставшись с тобой тогда, пап, неврастеником, психом?

Георгий Борисович посмотрел на сына и ничего не говоря быстрыми шагами вышел из кабинета.

Он прошёл к себе и не раздвигая штор, уселся в удобное кресло у маленького столика, на котором теснились разные железные баночки с китайским чаем. Он не любил пить китайский чай, но вдыхать его аромат ему очень нравилось.

***

Много, очень много лет назад, когда он закончил военное училище, его направили служить, как тогда говорили, «в горячую точку». Молодой, зелёный парень мечтал, что станет героем. Так и случилось. Его дома осталась ждать его жена Марина и бабушка Нина. Когда война закончилась радости от встречи не было предела. Его сыну Вовке тогда было почти три года. Но ночью Георгий не мог спать, ему снились кошмары: война, выстрелы, резня, кровь, много крови. Он вскакивал с обезумившими красными глазами, шаря по постели руками, надеясь найти хоть свой пистолет, хоть свой нож, гранату, хоть что-нибудь! Этим он очень пугал и Марину, и ребёнка. Марина весь этот ужас терпела, записывала его к разным специалистам. Но те лишь разводили руками, прописывали успокоительные, ободряли, что со временем все это пройдёт. Она видела, что его продолжают мучить кошмары, он их всё равно видит, даже под действием убойного снотворного. Длительный приём препаратов мог вызвать привыкание, его отменяли. Опять крики, опять поиск оружия во сне. Однажды, после того, как Георгий перепугал Вовку, и он начал заикаться, Марина взяла сына и ушла жить к своей матери.

Георгий тогда всё понял. Понял, что теперь ему боевому офицеру пришла хана. От него ушла его любимая, самая любящая в мире его Марина и его сын, которого, он, сволочь, напугал. Теперь он стал пить так, чтобы ничего не помнить. Ничего. И ему удавалось напиваться до такого состояния. Рядом с ним не было его друзей. Нет, они не жили в другом городе, даже не в другой стране. Они, вообще, не жили. Все его друзья погибли на той проклятой войне в «горячей точке». Нет, не в «горячей», а адской. А он почему-то выжил. Зачем? Чтобы своим родным устроить эту «адскую, горячую точку» здесь в мирной жизни? Выходит, так!

Его любимая бабушка Нина находилась в то время в Израиле на симпозиуме медиков. Она была военным хирургом. Тогда не было сотовых телефонов и постоянно созваниваться не было возможности.

После очередного дебоша, криков, что все «гражданские сволочи», «не знают жизнь», соседи вызвали милицию. Его забрали в участок.

Проведя там несколько часов, протрезвев, он вдруг услышал: «Петров, на выход!»

В дверях стояла его бабушка, которая вернулась в тот день из-за границы и сразу же помчалась выручать своего внука. Она стояла высокая, как башня. Выражение лица у неё было… Даже сейчас вспоминать тогдашнее выражения лица его бабушки Георгию Борисовичу было жутко. Она заплатила штраф, буквально взяла его за шиворот и выволокла на ночную площадку перед милицейским участком, где стоял её старенький «Жигуль», который водила сама. В выражениях она никогда не стеснялась.

– Ты что, молокосос хренов, себе позволяешь?! Ты чё выпендриваешься?! В грудь себя бьёшь, орёшь! Три года он служил! Страдаешь, сука, да?! Ты чё свою семью позоришь? Ты чё свой род позоришь? Воевал он! А как воевали твои прадеды?! И в первую мировую, в Испании и в Великую отечественную! Сына своего уже просрал и жену! Я тебе, слышишь меня?! Не позволю, гадёныш, и меня просрать тоже! Понял?!

Нина Романовна понимала, что её слова не справедливы. Там, где он служил, один год шёл за пять лет жизни. Но, что делать? Чтобы избавиться от опухоли, надо её вырезать, и будет больно.

А Георгий стоял, молча слушал… Потом, вдруг, опустился обессиленный прямо на асфальт и зарыдал.

– Ба… Ба… Я не знаю, не знаю, что мне… Я потерял, ба, всех, ба, потерял… И семью и друзей… Ба… Не уходи, пожалуйста…

– Не дождёшься, внучек, и не мечтай… – уже совсем другим тоном сказала она, присела к нему на корточки, привлекая его к себе и обнимая как маленького. – Знаю, что ты с Маринкой ходил к разным светилам психотерапии. Но, знаешь, это всё х… Мы поступим по-другому…

В милиции служили нормальные люди. Весь участок слышал, как бабушка, заслуженный военный хирург отчитывает своего внука-героя. Некоторые офицеры милиции тоже прошли этот путь, и они хорошо знали, какого это, возвращаться в мирную жизнь… Они нашли в себе силы… Им помогли… А другие… так и остались на обочине мирной жизни… Никто из них не подошёл и не сказал бабушке и внуку: «Граждане, уже полночь, перенесите свои семейные разборки на другое время и в другое место».

Нина Романовна той же ночью забрала нехитрый скарб своего внука и увезла Георгия в свой деревенский домишко загород. Первым делом, что она сделала, прибыв почти после часа езды по ночной трассе – это посадила его, нет не есть и не на кровать, а за старую свою пишущую машинку, допотопный агрегат на которой печатала свои мемуары по заказу научного журнала.

– Каждое утро ты будешь писать, описывать всё то, что тебе приснится и то, что ты вспомнишь… Что-то ты хочешь забыть, что-то надо забыть, а что-то и кого-то надо помнить. Нельзя забывать. Их надо помнить, своих друзей. Пиши всё, что помнишь, пиши всё, что хочешь, – и усмехнувшись добавила, – бумага всё стерпит.

Затем заставила своего внука, как в детстве, принять контрастный душ и уложила спать внизу в большой гостиной на диван, где так же находился её импровизированный кабинет. Когда много места вокруг, легче оказывать медпомощь. Пространство не давит, легко дышать. Хотя, кому как.

Утром, спускаясь по лестнице из своей спальни, она услышала стук клавиш своей старушки-печатной машинки. «Слава, Богу!» – сказала она и перекрестилась. Всю ночь Нина Романовна читала Акафист Георгию Победоносцу и Акафист Пресвятой Богородицы перед её иконами «Взыскание погибшим» и «Всех скорбящих радость» за своего «потерявшегося» внука, нет, героического офицера, которому надо было помочь обрести почву под ногами, которого чуть не потеряла.

– Доброе утро, писатель. Хватит стучать. Давай завтракать и айда за мной!

– Куда? – Георгий посмотрел на неё другим взглядом, более человечным и спокойным, что ли.

– Куда отведу, ответила Нина Романовна.

После лёгкого завтрака, чая с гренками, бабушка никогда не перегружала свой организм по утрам тяжёлой пищей, они отправились по деревенской улице, залитой солнцем, к часовне Святого Николая Чудотворца. Часовенка была небольшой, деревянной. Заботливые руки ухаживали за красивой клумбой и за двориком. Вокруг чистота и покой.

– Послушай, Георгий. Когда ты служил, я почти каждый день здесь молилась за тебя, чтобы ты вернулся живым и невредимым. Ты вернулся.

Голос у бабушки был тихим и строгим:

– Сейчас ты войдёшь и перекрестишься. Помнишь, как надо? Давай покажу, – она взяла его руку и показала. – Проси, что хочешь. За Вовочку проси, за Маришку. Она очень героическая девочка, я видела, как она тебя ждала, Вовку воспитывала, я не всегда рядом была. Встретит кого, счастью её не смей мешать. Ты тоже своё встретишь. Но не сейчас. Пройдёт время. За себя, за моё здоровье проси. Понял?

Георгий стоял и ей не перечил. Понял, что без этого нельзя. Они вместе вошли в часовню. На стульчике сидела маленькая беленькая старушечка.

– Здорово, Пелагея Ивановна.

– Здравствуй, Нина Романовна.

– Вот внук приехал, привела. А это для всех гостинчики. Пойдём на кухню, помогу отнести.

Георгий остался в часовне совершенно один. Он вспомнил, что очень давно сюда приходил маленьким со своей бабушкой. Они ставили свечи, его причащали, и он потом пил святую воду и с удовольствием ел просфору. А потом его бабулечка вела домой, и он шёл такой счастливый и спокойный.

Из его глаз покатились горячие слёзы. Чего он только не видел на той кошмарной войне, терял друзей. Ни одной слезинки не проронил. А вот здесь и сейчас…

Сквозь слёзы он видел лики Спасителя, Богородицы, Николая Чудотворца…

«Господи! Как же так?! Почему, ты, Господи, допускаешь такое?!» Перед его глазами всплывали смеющиеся лица его боевых друзей. До гибели и то, что от них осталось после… Его душил крик: «Зачем? Почему?»

На его плечо опустилась бабушкина прохладная рука:

– Пиши все имена, кто погиб. Пиши, кого помнишь. За упокой будут читать. – Она подсунула ему узенькие листочки. – Пиши, внучек, пиши. И свечку не забудь поставить за упокой души. Вот сюда. – она показала ему распятие.

С тех пор он часто стал приходить в часовенку, научился читать молитвы, акафисты. Помогал, чем мог, то лавки сколотит, то забор отремонтирует. Познакомился с отцом Игнатием, совсем ещё не старым священником. Началась их дружба. Много Георгий ему тогда вопросов задавал, а отец Игнатий с великим спокойствием на них отвечал. Прошло время, и Георгий причастился. Он почувствовал, что как будто кто-то убрал с его плеч огромный каменный валун, давивший его столько лет.

– Слава, Богу! – произнёс отец Игнатий, когда после причастия поздравлял своих прихожан.

Как посоветовала бабушка, Георгий продолжал писать. Он писал, потому что помнил, хотел помнить. Но издать, оформить рукопись в книгу не захотел. Перед отъездом в Москву оставил её бабушке.

– Сохрани.

– Я почитаю?

– Нет, не читай. Там страшно. Пусть просто лежит.

У Георгия были кое-какие сбережения, да ещё его бабуленька помогла. Он решил заняться строительным бизнесом. Много прошло времени, были и удачи, и, наоборот. Но он не останавливался, а шёл дальше. Он теперь твёрдо знал, где искать ему поддержку, слова ободрения – это у своей бабуленьки и в своей часовенке.

Время шло. Марина встретила француза Анри, бизнесмена средней руки и вышла замуж. Уехала во Францию. Георгий согласился на вывоз сына заграницу, помня наказ бабушки: «Не мешай!» Они перезванивались. Георгий даже поздравил их с рождением их общего сына Француа.

Как давно это было. В прошлом веке началось, а в этом продолжается. Его дела пошли в гору. Теперь он очень известный богатый человек, бизнесмен, издатель. У него две машины – одна для пантов, другая для дела. У него много денег, которыми он не сорит направо и налево. Он теперь пользуется своей возможностью помогать больным детям, инвалидами. Построил реабилитационный центр для военных, воевавших в «горячих точках», где им помогают потом устроиться на хорошую работу. Продолжает навещать свою часовенку, только это теперь большой храм, который был построен на его пожертвования. В самой стройке он тоже старался принимать участие как мог.

Потом была новая школа и больница, теперь оснащённая необходимым оборудованием и медикаментами. Очень давно Нине Романовне стало плохо с сердцем, скорую ждали около часа. Нина Романовна отдавала приказы, а он, следуя им, делал всё необходимое, чтобы продержаться до приезда врачей. Когда долгожданная скорая их привезла в районную больницу, оказалось, что у них нет необходимых препаратов, они закончились. Тогда его бабушке помогло чудо. Она осталась жива. Ему рассказали врачи, когда он вернулся из Москвы с необходимыми лекарствами, за которыми мотался ночью, что бабушка скрутила фигу и, кому-то показывая, кричала: «Дулю, не дождётесь! Мне ещё рано! Как внука определю, тогда!»

Ещё он благоустроил дом своей бабушки, а рядом выстроил для себя небольшой домишко, где, как он мечтал, будет жить со своим сыном.

После расставания с Мариной ему не хотелось ни с кем заводить отношения. Да и кандидаток не было. Не было до позавчерашнего вечера. Как сказала его бабушка: «Я верю, что ты найдёшь ту, с которой захочешь жить дальше.» Нашёл и …

Воспоминания мелькали у Георгия Борисовича в голове, как кадры в кино.

***

Кино! Он абсолютно забыл, что ему надо съездить на съёмочную площадку, где снимался фильм по его сценарию про ту войну.

Георгий встал, закрыл баночки с ароматическим китайским чаем: «Завязывать надо с этими чаями. Вечер, вернее, утро воспоминаний закончено». Вышел, замкнул кабинет и направился к сыну.

Вошёл без стука и увидел их двоих, братьев, сидящих на диване, Владимира и этого Француа, который был так похож на свою мать, его Марину, когда-то его Марину.

– Бонжур, месье! – искренне обрадовался младший братишка его сына, вскакивая с дивана.

– Бонжур, Француа! – неожиданно для себя произнёс Георгий Борисович и пожал ему руку. До этого момента он старался вообще не общаться с этим «французишкой». Утренник воспоминаний оказался полезным.

– Прости, пап! – умоляющим тоном попросил Владимир.

– Бог простит, и я прощаю… Да, ребята, натворили вы знатно. Давай копию договора, подумаем, что можно ещё изменить в её пользу. Вечером, я ей передам.

– Уже поздно, пап, – увидев недоумевающий взгляд отца, Владимир добавил, – она уже уехала.

– Куда?!

– Домой, к себе домой, пап. Сказала, что у неё неотложные, срочные дела. Минут сорок назад она была ещё здесь. Наверное, как раз сейчас летит на самолёте домой.

Георгий Борисович вспомнил отъезжающее такси, когда он подъезжал к офису.

– Адрес, срочно!

Он пулей вылетел из офиса и сел в свою машину: «Стоп, стоп, стоп! Не горячись, успокойся и подумай. Что за мальчишество? Думай, думай, я тебе сказал!» – приказал он сам себе.

С тех пор, как он потерял Марину, у него не было времени на личную жизнь – работа, бизнес, благотворительность. Скоротечные, мимолётные отношения случались, но ни с одной дамой ему не мечталось «жить дальше». А теперь, став очень благосостоятельным человеком, он ещё крепче обеими руками вцепился в своё одиночество. Ему не хотелось пускать в свой отлаженный мир какую-нибудь длинноногую вертихвостку, «модельку» с острыми коготками. Которая могла бы со временем просто загрести его со всеми его потрохами и бизнесом. Пример некоторых близких приятелей был очевиден. Георгий Борисович представил на секунду себе, как его «загребают», и рассмеялся. Его-то вряд ли загребут, но это всё ни к чему.

Но позавчера он встретил удивительную женщину, на которую совсем не произвёл никакого впечатления. Правда, она взяла его сразу под руку, но только для того, чтобы войти в этот клуб, в его, вернее, Вовкин клуб.

Может, просто не узнала, а, может, не интересуется журналами типа «Форбс», куда он попал в пятёрку лучших женихов. А, может, у неё есть муж или друг, только он был в отъезде и… А пошли они все к чёрту! И «Форбс» и все её друзья-товарищи. Георгий Борисович знал только одно, что ему надо её просто увидеть и поговорить. А, может, просто увидеть. Никому он мешать не собирался.

За то время пока он сидел и раздумывал в машине, к офису стали съезжаться сотрудники, разные службы… И решение пришло, само собой.

***

Он не поехал в этот день на съёмочную площадку, а направился в самый дешёвый магазин, где купил себе по сногсшибательно низкой цене рубашку, майку, модные потёртые джинсы, шлёпки и летние кроссовки. Он давно не получал такого удовольствия от покупок. Обычно ему приходилось одеваться в дорогих магазинах, где его обслуживали молодые консультантки, мечтающие вытянуть счастливый билет. Таким «счастливым билетом» Георгию Борисовичу совсем не хотелось быть.

Тут же, в этом полупустом магазине, была просто красота! Можно было потеряться среди этих таких разных по стилю вещей. Блуждая между стеллажами, рассматривая одежду на вешалках, иногда ему казалось, что он на «машине времени» оказался в восьмидесятых-девяностых годах прошлого века. А потом на этой же «машине» вернулся в свой современный мир двадцать первого столетия, в двадцать первый год. Это тогда, когда он подходил к другим стеллажам с одеждой. Этот магазин он назвал бы «Машина времени» и брал бы деньги за вход. Залы были просторными, не то, что в тех бутиках, где он одевался. Хотя бутики, были бутикам рознь.

– Спасибо, – сказал он приятной пожилой женщине-кассиру и чуть не добавил: «Благодарю за путешествие!»

Дома в своей современной московской квартире Георгий Борисович сложил все купленные вещи в спортивную сумку, добавил ещё носки, бельё, «мыльно-рыльное» и отправился в аэропорт. Уже был вечер. Москва светилась яркими огнями, провожая своего героя на встречу со своей королевой.

***

Ясное солнечное утро заливало своим тёплым бодрящим светом всю её любимую квартирку. Но при этом, показывая облезлые оконные рамы и кое-где ржавые батареи. Это особенно видно было сейчас. Так… Придётся всё-таки красить…

Галина Алексеевна с замирание сердца подошла к окну в спальне. Не бойся, просто убери цветочные горшки с подоконника со своими любимыми орхидеями. Им тоже потом будет приятно стоять на красивом подоконнике… Так, отлично. Теперь уберём мусор, прекрасно… О! Сюрприз! Этой весной, чтобы помыть окна изнутри, она раскручивала рамы и заодно покрасила их внутри. Ух! Окно в спальне раскручивать не надо, уже хорошо. Так, ну фронт работы небольшой. Мы это мигом. Где моя любимая кисточка? А моя табуреточка? А вонючая красочка?

Весной Галина Алексеевна купила совершенно случайно маленькую баночку водоэмульсионки, которая быстро сохла и не так сильно пахла. Ей очень быстро и без потерь для своего здоровья удалось покрасить изнутри окно. Но в этот раз её проконсультировали, что всё окно этой краской не покрасить, так как она будет за собой «поднимать» старую краску. Придётся обдирать весь подоконник. На эти «подвиги» Галина Алексеевна не подписывалась и решила рискнуть, взять такую ненавистную ей долго сохнущую, вонючую краску.

И вот сейчас она красила окно и ругала себя за то, что отказалась от помощи детей в установлении пластиковых окон в квартире. «Всё! В следующим году обязательно поставлю пластик, чем так корячиться». С первым окном она справилась без труда. Но краска на неё уже начала действовать, её подташнивало, болела голова и сложилось впечатление, что она не окно красит, а у себя самой внутри.

Оставалось ещё большое окно в зале. «Вот это будет сейчас настоящий пипец, мне крышка!» Его Галина Алексеевна боялась больше всего. У неё даже выступили на глаза слёзы. А окно будто смотрело на неё, нагло поблёскивая стёклами, и выпячивало напоказ облупленный подоконник и рамы. Но она заставила представить себе, как красиво и приятно будут на нём смотреться её любимые цветы, а ещё Васька приедет…

– Нет, врёшь, не возьмёшь! Как не стыдно, взрослая тетка, ещё и бабушка боится красить такое прекрасное, замечательное окно?! – разговаривая сама с собой, она убирала цветы, подметала пол, – Но почему, чтобы был порядок дома, сначала надо сделать в квартире такой хаос, срач?!

Наконец все подготовительные работы были сделаны, она решительно окунула кисть в банку с краской…

Послышалось противное пиликанье домофона. Галина Алексеевна никогда не спрашивала «кто?», так как в её подъезде было очень много пенсионеров, которые часто вызывали к себе участкового врача, сантехника. Но не у всех служб хватало терпения дожидаться пока бабуся или дедуся доковыляет до кнопки домофона, и начинали звонить соседям.

Галина Алексеевна быстро нажала на домофон и вернулась к своему такому увлекательному занятию. Но теперь настойчиво звонили в её дверь. Причём, видимо, у звонившего залип палец на кнопке звонка. Сигнал был долгим и нудным.

– Кого это чёрт принёс в такое неподходящее время?! – она не на шутку разозлилась, она просто мечтала побыстрей закончить этот кошмар с окном, или оконный кошмар, или кошмарить окно. Наверное, кошмарить окно, потому что оно вряд ли станет краше после её усилий, если только шторкой закрыть и цветочки поставить.

Она ногой настежь распахнула дверь, так как руки у неё были заняты, кисточка в одной, и тряпка в другой.

На пороге стоял высокий, широкоплечий тип, в просторной футболке зелёного цвета, потёртых серых джинсах. В руках он держал толстый пакет, перевязанный бечёвкой.

– Добрый день. Служба доставки.

– Добрый, наверное. Я никого не заказывала, – резко ответила Галина Алексеевна, слегка одуревшая от запаха краски.

– Доставили не меня, а я пакет. Галина Алексеевна Павловская? Распишитесь вот здесь. Это сигнальный экземпляр вашей книги. Издательство должно было скинуть всю информацию по электронной почте, но, видно, вы её не открывали.

Она внимательно посмотрела на него, а он уже давно рассматривал её.

Георгий Борисович сперва подумал, что это кто-то из членов её семьи открыл ему двери. Но это только пока он не услышал её голос. Его королева стояла перед ним во всей своей «девичей» красе: в коротких, дранных шортах, чёрном топике, надетом на голое тело, который держался только на одной бретельке, другая была спущена с плеча. На голове красовался дикого ярко красного цвета платок, завязанный вокруг и надвинутый на самые сверкающие злостью ярко зелёного цвета глаза. В дополнении к этому вся красота была забрызгана вонючей белой краской.

– Это вы? – одновременно произнесли они. Комизм ситуации был на лицо.

– Здравствуйте! Так это вы, мой спаситель? А скажите на милость, уважаемый господин, ваша зарплата курьера позволяет гулять по элитным тусовкам? – глаза её хитро щурились.

– Иногда, после крутых чаевых. – полушутя ответил Георгий Борисович, и бесцеремонно отодвинув её своим могучим плечом, войдя в комнату, спросил, – Чем это у вас так ужасно пахнет?

– Краской. Я крашу окна, – со вздохом ответила Галина Алексеевна.

– Здесь нельзя находиться! Вы угорите! Скорей на улицу!

– Нет, сначала я докрашу окно, а потом видно будет.

– Давайте я вам помогу, – он двинулся к ней и буквально вырвал почти прилипшую кисть к её ладони.

– Я сама, это не удобно, вы испачкаетесь.

Он усмехнулся, если бы она знала сколько стоят его вещи, сама бы кинула их на тряпки.

– У вас есть ацетон или ещё что-то вроде того?

– Я специально не купила. От них ещё следы на теле остаются, да ещё хуже самочувствие. Я по-старинке, растительным маслом.

– Вы культуристка?

В смысле? Я что, похожа на этих кукол накаченных?

– Нет. Они тоже любят маслом мазаться, – пока они разговаривали, он точными движениями начал покраску окна.

Она невольно им залюбовалась. Или краска на неё стала действовать. Из этого состояния её вывел голос Георгия:

– Чего стоим? Ступайте в ванную, смывайте эту краску чем хотите и через двадцать минут мы отсюда уедем. Кстати, а как вы собираетесь выветривать эту дрянь?

– Естественным путём. Сквозняком.

– Понятненько, значит дня на три-четыре. У вас есть у кого можно перекантоваться, простите побыть на это время?

– Нет, – она вдруг чётко поняла, что у неё здесь сейчас никого нет, кроме соседей. Хороших, добрых старушек, которых ей совершенно не хотелось стеснять. К кому можно было пойти, те уехали отдыхать. Она растерялась.

– Не теряться. Меня послали сюда по делу. Сняли для меня апартаменты, двухкомнатный домишко. Вы можете перебраться туда на время, а я бы здесь пока побыл. Я же крепче вас, мне ничего не будет, а вот вам…

– Нет, это будет не по-товарищески, – совсем по-комсомольски ответила Галина Алексеевна. Если там две комнаты, то в одной вы, а я в другой.

Хорошо!

Он докрасил одну боковую оконную раму, теперь надо было покрасить раму со стороны улицы, то есть свешиваться со второго этажа.

– Давайте я вас подстрахую, что ли, – растерянно произнесла Галина Алексеевна.

– Не надо, я не упаду.

– Мне будет так спокойнее, – настаивала Галина Алексеевна.

– Хорошо, если вам так будет угодно, сударыня, – милостиво согласился Георгий Борисович. «Интересно, как она меня собирается «подстраховать»?»