Багряно-алая

Тэон

Тело не выдерживало, испещрено глубокими ранами, кровь лилась из них нескончаемым потоком. Он умирал, страдал, мучился, кричал.

Он заслужил.

Он думал, что знает законы ада, может их вынести. Но он просто не был знаком со мной. Ничтожество.

Тони, жирный индюк, считающий себя чуть ли не богом, владел этим местом. Безмозглый идиот продал душу за то, чтобы владеть мафией. И нами. Мафия ему досталась, само собой. Только вот нами владеть никто не может.

Черная дымка окутывала все вокруг, тысячи беспощадных суровых заклятий, дьявольских кругов, что разрывают и душу, и тело на части, были начертаны в этом пустом подвале. Место пыток.

Удовольствий. Для меня.

Ненависть была осязаемой, я мог бы потрогать ее, если бы кто-нибудь попросил меня это сделать. Если бы кто-нибудь решился обратиться ко мне.

Дьябольеры расступились, пропуская меня вперед. Самое страшное наказание для любого, кто решит идти против меня. Бесполезно. От меня не скроешься даже после смерти.

Рэд это знает.

Рэд. Я нахожу забавным, что теперь, стоя на четвереньках со сломанными костями во всех возможных местах, с заведенными наверх руками, залитый собственной кровью, он зовется Рэдом.

Мои шаги осторожные и выверенные, но оглушают неизбежностью. Он знает их, он хорошо выучил звук собственного страха. Обреченности. Неотвратимости.

Конечно же он воин, но то, через что я заставлял его проходить, сломало его. Мне не в первой. Я в этом спец. Никто не смеет мне перечить. Я – абсолютное и безраздельное правило, которое исключать никак нельзя. И если мне не подчиняешься – страдаешь. Очень и очень долго.

Еще один шаг – Рэд занервничал, заерзал на месте, попытался отползти. Какая бессмысленная попытка к бегству. Он все еще жив только потому, что я не люблю убивать своих жертв. Смерть это избавление. Облегчение. Слишком простое решение. Нет. Я гораздо страшнее смерти. И это пугает их больше всего.

– Сколько ты здесь? – Спрашиваю, а Рэд невольно съеживается и скулит.

Здоровый мужик, перерожденный анжелик, скулит, словно безродный щенок. Я бываю очень убедительным.

– Пожалуйста, убей меня, – рыдает в голос он, – прошу тебя, просто убей.

Да. Меня не просят отпустить, потому что знают – если ты еще жив, значит я найду тебя. А дальше без вариантов. Дальше – бесконечные муки, по сравнению с которыми ад покажется курортом.

– Я, кажется, задал вопрос, – резче голос.

Рэд всхлипывает, скулит снова, но отвечает. Знает, что следует за непослушанием.

– Т…т…три месяца, – запинаясь, выдавливает он.

Ухмыляюсь, как и другие дьябольеры.

– Нет, – качаю головой. Он бы посмотрел на меня, если бы я не выдавил ему глазные яблоки. Прелесть регенерации анжеликов в том, что все восстанавливается. И одну и ту же болезненную пытку можно повторять из раза в раз. – Ты здесь всего три дня.

Сломленный и истощенный он начинает выть от боли, от осознания, к чему теперь приведет еще один день.

Улыбаюсь, чувствую это превосходство. Мной восхищаются, меня восхваляют, меня боготворят. Я – их Дьявол, их проклятие, их самое страшное наказание. Даже Палач преисподней меня боится. Все меня боятся. Никто не смеет даже мысли допустить о том, чтобы мне возразить.

Это полное и безраздельное подчинение. Всех и каждого. Мой триумф. Который я возвожу в абсолют.

Но никто не знает, что за ним скрывается то, о чем я никогда не расскажу.

Пустота.

Я знаю, что она есть, я не глуп, но… я не понимаю, почему она здесь. Зачем она здесь? Это бесполезно, бессмысленно, я знаю, что убийства… что власть доставляет мне удовольствие. Но постоянно чего-то не хватает.

Моя изобретательность не имеет границ. Рэд орет и стонет, как ребенок. У него нет никаких шансов выжить, но я ни за что не позволю ему умереть. Он не спит, ни ест, не пьет, он мучается в агонии, которую я для него устраиваю.

– Где твой архангел? – Повторяю вопрос.

Рыдает, умоляет, едва дышит, едва жив. Но этого хватает.

– Ты знаешь, что последует за твоим молчанием, Рэд, – дразню я.

Не сдерживает крика, пытается заставить свое тело умереть. Но не я придумывал правила, не я заставлял бога (или кто там придумал анжеликов?) делать их такими устойчивыми к ранам от рук демонов. Бесполезно.

Но этот идиот терпит, терпит все мои пытки, от которых плохо даже другим дьябольерам. Еле-еле восстанавливается, ничего не видит, слышит только собственный крик боли, но не сдается. Никак не сдается. Их чертова вера!

Беру стакан с кислотой и выливаю на его израненную кожу. Орет, бьется в конвульсиях боли, но пока еще не сломлен до конца. Ничего, я только начал, дальше будет хуже.

Выхожу на улицу и оглядываюсь. Мои шестерки как всегда предано семенят за мной.

– Ты должен сделать это, Тэон, – нашептывает словно дьявол на моем левом плече Вэнс.

Кто-то сказал, что он чем-то на меня похож. Этот кто-то больше не жилец. Даже Вэнса передернуло от такого сравнения.

Нельзя сравнивать дьябольеров.

С дьябольерами вообще лучше не связываться.

– Рано или поздно белокрылый заговорит и сдаст своего архангела, – продолжал нашептывать Вэнс, пока Джек (что за имя для дьябольера он себе выбрал?) осматривался вокруг и искал очевидных врагов. Слишком глупый, чтобы мыслить самостоятельно, только подчиняться. – Но все это не важно. Мы служим Дьяволу. Но он не может выйти на свет, как бы силен он не был.

– Но мы можем, Тэон, – шепот почти интимен, он слишком глубоко проник в мои мысли. – Ты – самое страшное наказание для этого мира. Нет никого ужаснее тебя. Даже твое имя вызывает откровенный ужас. – Улыбаюсь, подкармливаю свою гордыню, тщеславие. – Ты должен править здесь, а не архидемоны. Кто из них, а? Ойелет? Нет, он никто. Грязь! Даже Данталион свободен в перемещениях, а Ойелет сидит в своей башне и ищет способ из нее выбраться.

– Он тебе не ровня, Тэон. Ты – наш лидер, мы за тобой куда скажешь. Куда пошлешь. Но мы должны править. А не служить.

Да, Вэнс прав. Глупо подчиняться, когда твоя сила превосходит тех, кому ты служишь. Ну или хотя бы притворяешься, что служишь.

Ночь уже поглотила улицы, воздух наполнился чем-то знакомым. Похоже анжелики вышли на охоту.

– Да, – Вэнс ответил на звонок и подтвердил мои теории. – На дьявольском балу заварушка. Паучиха не справляется.

Насмешка. Я бы не пришел, если бы не любил убивать белокрылых.

Переносимся – с виду обычный клуб. Анжеликов много, демоны уже умирают. Материализую дьявольский меч, рублю конечности, делаю больнее, хочу, чтобы они страдали. Анжелики замечают меня. В их глазах страх – моя награда. Каждый из них знает, кто я такой. Каждый из них боится.

Где-то между телами поверженных пробирается паучиха – мерзкое создание, даже для меня. Но она ползет ко мне.

– На балу была суккубка Ойелета! – Кричит она. – Пошли за ней дьябольера!

Пошли за ней дьябольера? Это что? Приказ? Мерзкая дрянь будет приказывать своей пасти заткнуться. Исчезаю мгновенно, ее восемь глаз дают понять, что она не очень-то довольна моим решением. Не плохо. Если бы не ее защитные заклятия, я бы уже давно поотрывал ее паучьи ноги.

Впрочем, она мне не очень-то мешает, пока не пытается открывать свою поганую пасть и решать за меня, что мне делать.

Оказываюсь на улице, вижу ее – девчонка молода, выглядит как суккубка – платье что есть, что нет, яркие алые волосы. Ненавижу этих мерзких шлюх. Но анжелик нацелился ее прикончить, а их я ненавижу еще больше.

Сбиваю одного, но почему-то второй рвется вперед, слишком самоуверен. Успеваю появиться и отодвинуть девчонку, она похоже вообще ничего не понимает. Обуза на мою голову. Целый отряд анжеликов за одной суккубкой? Что-то нынче приоритеты явно пересмотрели.

Сражаюсь, ухожу в дьявольские порталы, отбиваю глупого анжелика. Он не понимает сначала, а потом узнаёт. Не успеваю подарить ему улыбку, инстинкт убийцы срабатывает раньше. Он – мертв.

Оказываюсь рядом с ней, окидываю беглым взглядом… смотрит в сторону, видит мертвое тело анжелика. Красивое личико, фигура… суккуб. Она – суккуб, следи за своим членом.

Что-то надламывается в тот момент, когда она вдруг смотрит на меня. Этот взгляд, эти глубокие иными мирами глаза… ком в горле застрял, я не понял, не сообразил. Ее губы, ее алые волосы… ее… доверие?

Она что? Сумасшедшая? Не знает, кто я такой? Я же могу разорвать ее одним взглядом. Почему? Ну почему она смотрит на меня как на спасителя? Я не такой. Совершенно. Ты не понимаешь, девочка. Бойся меня. Бойся…

Но она не боится. Зачем-то находит во мне защитника. Идет за мной, зачем-то доверяет. Глупая! Ну как мне можно доверять? И что это за чертово ощущение ледяным айсбергом оттаивает у меня в груди? Я такого не знал, я такое никогда не испытывал. Но вот она идет за мной следом, всего лишь в одном шаге… в одном движении… и что-то внезапно пронзает меня, словно нож.

Ответственность.

Глупо. Странно. Непривычно. Но не будем о чувствах. Я забыл о собственной ране…

А девчонка…

Тянется ко мне, обнимает, прижимается, позволяет себе слабость… нет, никаких чувств. Это просто… странно. Никто и никогда не находил во мне защитника. Вот и все. Она юна и неопытна, а еще она – суккуб. Она точно просто хочет залезть ко мне в штаны…

Расслабляюсь только в ее квартире, рана серьезнее, но можно позволить себе… черт, отключился! Проклятые анжелики! Переборщил. Ладно, не важно, сейчас заживет… зачем она здесь сидит? Держит меня за руку? Что ей от меня нужно? Нет, я не хочу ее, не хочу… не хочу…

Пожалуй, только тело, ведь именно оно в данном случае играет роль. Суккубка. Она – суккуб. Мне нельзя ее трахать. Она – собственность Ойелета, всем демонам запрещено в нее кончать.

О чем я думаю? Просто уйти и забыть. Да. Просто уйти и забыть…

***

Дьябольеров становится все больше, наша армия растет. Новички не очень-то хороши, но – что есть. Урок служения им преподают в первый день. Где-то на задворках тьмы, в самых далеких подворотнях, двенадцать новых дьябольеров стоят на коленях передо мной, не поднимая головы и слушают. Мои размеренные шаги. Чувствуют. Мою невозможную силу. Принимают. Правила новой игры.

– Мы – дьябольеры, высшее звено любой цепи, – вступает со своей речью Вэнс. – Вам конечно же расскажут, что архидемоны – те, кому надо служить. Но это не так. Мы служим сильнейшим, а архидемоны лишь пыль в глаза. Вы знаете, кто наш лидер, за кем надо следовать.

Принимают условия безропотно, даже несмотря на весь свой гонор. Здесь – как в стае. Сила решает все.

Уходим дьявольскими порталами, Вэнс и Джек как всегда рядом. Верны ли они мне? Нет. Просто их интересы на данный момент совпадают с моими. Они знают, что по одиночке не выживут. Их сознание не столь извращенное, как мое. Им никогда не дотянуться до моего уровня. Кому-то просто не дано править.

А кто-то – прирожденный лидер. Этот кто-то конечно же я.

Где-то недалеко скрываются анжелики, ищем их, выслеживаем, сегодня мне хочется повеселиться. Вэнс, как всегда, извращенный маньяк и любитель анжеликов с самого темного хода, жаждет получить свое. Стараемся не светиться, но тут в толпе вдруг замечаю алый цвет…

Все внутри сжалось, замер, встал как истукан и смотрю. На нее. На лишь маленький отблеск, островок… какого черта? Почему все меняется? Что это за бред? Я вообще не думал о ней. А она здесь. Зачем она здесь? Идет, озаряется, в странной куртке как будто бы с мужского плеча. Что она здесь делает?..

Поднимаемся в квартиру демона и не заходим. Лишь заглядываю внутрь и вижу, как несколько анжеликов забирают своего собрата, явно сильно пострадавшего, а затем тут же растворяются в портале. Не успели.

Девчонка выходила отсюда? Она уцелела? Нет, это невозможно, просто совпадение. Она не могла уцелеть.

Не важно. Нам нужно идти.

Находим логово анжеликов поблизости – зря они обосновались в городе. Их самая лучшая и единственная мысль – умереть. Дьябольеры беспощадны, они уничтожают всех. Люди – случайные жертвы, только вот… светловолосая девчонка заметила мою беспощадность, когда я отрывал голову своему врагу. Испугалась, убежала, но…

Я не последовал. Не знаю, почему, я всегда любил гнаться, всегда любил убивать всех до единого. Но не сейчас. Ее глаза… они напомнили мне о чем-то. О чем-то запретном…

***

Нападение случилось внезапно. Заклинания лишающие воли. Посланники Ойелета? Но не паучиха. За мной вышли гончие, ведьмы пытались заточить в ловушки. Нет-нет-нет, с непобедимыми так нельзя. Лучше сразу в землю. Потому что другого быть не может.

– Они знают! – Шипел всеми страхами мне в ухо Вэнс. – Они знают, что мы задумали! Аксель узнал все! Хоть и сдох после этого! Они пришли за тобой! За твоей жизнью!

– Что это за речи? – Ласково, почти лениво.

Вэнс вжимает голову в плечи, отходит, боится, трясется. Знает, что я не люблю иных речей, кроме хвалебных. Мразь.

– Прости, Тэон… – шепчет, падает на колени, смиренен, покорен. Как всегда. – Я просто хотел… ты не должен пострадать… я служу тебе, только тебе. Пожалуйста, пощади!

Он упал на пол и принялся рыдать. Дьябольер. Беспощадный убийца, рыдает у меня в ногах, вымаливая прощение.

– Кто посмел? – Щажу, потому что смерть всегда лишь избавление. А Вэнс знает, что я не убью его. Он знает, чем захлебнется сам прежде, чем я уйду.

– Выясняют, – смелеет, чуть поднимается. – Я сделаю все со своей стороны, но Тэон… – поднимает глаза, как всегда, желает быть ближе, вижу вожделение в его глазах, умоляние. Я его Черный бог. И он хочет меня… во всех смыслах… – прошу тебя, не светись.

Шаги – появляется Джек, столбенеет, когда замечает Вэнса на коленях. Знает, что я не ставлю дьябольеров на колени просто так, если только есть причина. Страшно. Им всем страшно. Но если уйдут – я найду. Из принципа. Каждого.

– Паучиха пришла, – сообщает Джек, не задерживает информацию.

– Посмела?

Джек теряется, его отросшие черные волосы тут же прилипают ко лбу от вспышки страха. Игры разума страшнее любой болезни. Когда отказывает тело, ты хотя бы можешь узнать, как это вылечить. Когда отказывает разум – ты уже ни о чем не думаешь.

– Заклинания… Тэон… – уже молит.

Всегда держи подчиненных в страхе, он не дает им думать о месте и планировать твою смерть.

Выхожу – стоит. Мерзкая и отвратительная ведьма. Проклятая настолько, что даже моя душа, которой, как я полагаю, уже давно даже гнить нечему, и та чище по сравнению с ней.

– Ойелет пожелал пригласить дьябольера для одного дела, – сообщает она с напускным безразличием. Она в обители тьмы. Даже башня Ойелета не так гнетет, как это место. – Назначь кого-нибудь.

Улыбка рисуется безразличием, а в глазах предостережение. Страх. Чувствует, как вокруг сгущается зло, такое зло, что ей не по плечу. Нет, не выдержит, сломается. Никто не смел выдержать.

– Что за дело? – Спрашиваю тихо, словно рык зверя перед прыжком.

– Охрана суккубки, – сообщает и внутри меня все мгновенно переворачивается.

Охрана? Той ли? Алая… что за черт? Почему внутри вдруг все как будто ожило?.. так не должно быть, не должно быть, не должно…

– Что за шутки? – Спрашиваю безразлично, не собираюсь поддаваться.

Сдаваться… что со мной? Это же невозможно. Я ее не знаю, видел дважды, но… что, черт возьми, со мной происходит?!

– Видишь ли, девчонка теперь представляет интерес, причем неподдельный. И ее нужно охранять сильнейшему. А кто сильнее дьябольера?

Насмешка. Она знает, но ненавидит, что не она сильнее. Приходится просить, унижаться. Как же.

– Я тебя услышал, – констатирую.

Она стирает улыбку, надевает свое привычное презрение и уходит. Думаю. Вэнс трется рядом, а я как будто уже не с ним. Не с другими дьябольерами. Я уже совсем далеко… волосы цвета рубина…

– Кого пошлешь, Тэон? – Спрашивает Вэнс.

– Пойду сам, – сообщаю.

Удивляется даже Джек. Но нет, я не скажу им правду, я солгу. В этом я мастер.

– Слышал же, для Ойелета она вдруг представляет ценность. Что ценно для Ойелета – интересно нам. Да и к тому же если я буду нянькой для девчонки, кто догадается, где меня искать?

Вэнс принимает, Джек кивает. Они как никто соглашаются, ведь я точно знаю, как оправдать свое безумие.

А что это? Как назвать это ощущение? Почему сердце бьется вдвое чаще, когда я думаю о ней? Почему желудок сводит? Почему вообще какие-то… чувства…

Тороплюсь, но не могу врываться. Это все глупости, мне нужно просто понять, кто она, что она, зачем нужна так Ойелету. Это все. Потом я может быть ее убью. Или заберу с собой. Познакомлю со всеми извращенными фантазиями моего персонального ада…

Но зайти к ней без стука, без приглашения… почему я так ждал этой возможности? Нельзя, нельзя верить, просто… она другая. Она не разглядела мрака, но это лишь иллюзия. Я покажу ей. Чтоб не повадно было.

И тут дверь открывается и там она. Уставшая, замученная, вся в черном. И вот я вижу то, что видят все. В ее глазах ужас, невообразимый… мгновение сменяется другим, но узнаёт она меня не сразу. А узнав… зачем она обнимает? Я, конечно, всегда готов к атакам, но к такому… к такому просто невозможно подготовиться.

Ее ладони на моем теле, ее запах… закатываю глаза, потому что дурманит, чуть не срываюсь обнять ее в ответ. Нет. Это суккуб. Не поддавайся… не поддавайся…

Что она делает? Радуется мне! Ну как ты можешь радоваться мне? Я же монстр! Последний эшелон страданий! Я – зло! Зло!

Но вот она сидит, прижавшись ко мне и я не могу пошевелиться. Не могу. Не имею права. Потому что где-то в ее голове, в ее странном извращенном представлении я – нечто совсем другое.

Ее спаситель.

Ее защитник.

И как же мне хочется показать ей правду, как же хочется вдребезги разбить ее глупые мечты!

Но вот она делает то, что, пожалуй, не сделал бы никто и никогда. Она ложится со мной в кровать. Первая мысль – сейчас она попытаться меня трахнуть. Она же суккуб, ей положено. Но нет. Она укладывает голову мне на грудь и спокойно засыпает.

Засыпает, твою мать! Ты с ума сошла! Как можно мне настолько доверять?! Это же самоубийство!

Не могу сомкнуть глаз, наблюдаю за каждым ее размеренным вздохом, за тенью улыбки, за таким невыносимым покоем. Я не знал, не воображал, что такое может быть. Я просто смотрю, как она позволяет себе довериться монстру и… не могу. Каждый новый вздох как последний, но про себя я умоляю чтобы это не прекращалось. Не могу… не могу…

Я должен это прекратить. Зачем? Она не может, не может заставить меня… конечно я хочу ее. Кто в здравом уме ее не захочет? Но секс как вариант… что-то с этим совсем не так. Я знал, что она суккуб. Но я не желал ее тело, не желал войти в нее, что-то билось в груди. Что-то совсем другое…

Пытаюсь оттолкнуть ее, но боль в ее глазах режет меня сильнее. Почему? Нет. НЕТ! Прекрати! Это глупо! Я – самый страшный приговор этого мира, палач, убийца, вечный мрак! А не какой-то сопливый мальчишка! Я знаю, что это ее техника соблазнения! Она просто хочет залезть мне в штаны! Я что? Не знал таких?

Каких? Таких, кто помогают джину вынуть пулю? Таких, кто не убивает анжеликов, когда те пытаются убить ее? Таких, кто хранит чувство, потому что среди беспроглядного беспощадного безграничного мрака где-то видит нечто, чему можно доверять?

Это выше того, что я могу вынести…

Но чем больше я нахожусь с ней рядом, тем больше мне хочется оправдывать ее ожидания. Мне хочется, черт возьми, быть для нее кем-то близким, не трахальщиком, как этот проклятый джин, тем, ради которого она держится, ради которого она усмиряет своего демона.

Ради меня.

Кто в моей жизни хоть когда-нибудь делал что-то ради меня? Почему она оставила для меня место в своем сердце? Она молода, я знаю, но каждый разговор с ней, каждая проведенная тихая ночь…

Это безумство, это обман, пропасть… омут… Руби… она приняла мое имя. Это разлилось в груди таким теплом, невыносимостью… хочу… хочу ее, чтобы не было этих дурацких ужасов. Потому что и мне от них теперь становится страшно…

Но не здесь. Здесь так спокойно. Всего лишь за одно движение до сближения… до ее притягательных губ… до нее… чем дальше она, тем больше я хочу, чтобы она стала моей. Только моей. Она совсем другая. Как она могла оказаться в этому аду?

Я должен ее защитить, сохранить, сделать все возможное, чтобы она уцелела. Не позволю, никому не позволю ее обидеть. Я – залог ее спокойного сна, я – ее защитник, тот, на кого она всегда может положиться…

***

Эти игры в любовь так притягивают. Я не знаю, как именно, в какой момент я влюбился. Но это так. Я не думал, не знал, что так может случиться. Но теперь… она мой свет. Мой смысл существования. Все остальное не имеет значения. Мне просто нужно, необходимо чтобы она улыбалась. В этом вся суть, в этом все мои желания. Мне так хочется обнять ее, прижать к себе и не отдавать на растерзания этому миру! Как же хочется ее защитить!

И хоть украдкой, моментами, но она – моя. Играет со мной, думает, я испугаюсь «мужа». Да у меня душа перевернулась, когда она это сказала. Да, это именно то, чего я хочу. Чтобы она стала моей женой. Моей навеки, потому что без нее уже никак. А невозможность близости…

Я не смогу. Не смогу так. Она должна перестать лезть мне в душу. Я знаю, я сам слишком многое ей рассказываю, я должен был прекратить это. Нужен глоток свежего воздуха. Я с ней каждую секунду, но что если я уйду? Хотя бы на мгновение?..

Опасность – и ее нет. Анжелики забрали ее!

Ну что же, дьябольер? Ты хотел этого? Вот оно. Получай.

Не было боли, ни отчаяния, ни страха, я знал, что найду ее. Потому что она забрала с собой мою душу. Я отдал ее добровольно. Тот едва ли заметный островок чувства, который я испытывал по отношению к ней. Без нее – все закончилось. Мое существование прекращено.

Как я отдал ей свое сердце? А как я мог не отдать? Я бы отдал ей все, абсолютно все. До последней крупицы себя. Если бы только мог…

Разобраться с врагами – да я самого Дьявола разорву на кусочки, если он попытается забрать ее у меня. Потому что она – моя. И я вижу в ее глазах, что она… она…

А вдруг? Вдруг это всего лишь уловка? Вдруг это ее суккуб? Я знаю этих коварных тварей, они не поступаются ничем, сразу же лезут в штаны и как следует работают там до полного истощения.

Но она не такая. Она не может… не… а что, если?.. Вдруг это всего лишь я? Влюбился как последний идиот? Что, если она использует меня? Что, если?..

– Я хорош в своей работе.

Вот и выстрел в сердце. В ее сердце.

Как я посмел?! В ее глазах обида, отстраняется. Нет, пожалуйста, умоляю, не делай этого. Я отдам тебе все и даже больше, только не отстраняйся. Не забирай свое тепло в этой ледяной Антарктиде. Только ты меня греешь, только благодаря тебе во мне проснулось желание дышать. Прошу тебя… прошу…

Я не сдержался. Я не смог, потому что это невозможно… ее вкус, как я хотел быть тем, кто пробует ее на вкус. Как я жаждал быть единственным, чьи руки касаются ее тела. Ее губ, ее волос…

Почему она злится? Почему ты не пускаешь? Ты позволяешь джину кончать в тебя. Я слышу его крики, слышу твои стоны… я хочу быть их причиной. Я хочу стать единственным, кому позволено тебя касаться!

Но угроза жизни меняет все. Не могу сдержаться, знаю, что нельзя, не время, но… осквернение? Ты назвала нас – осквернением? Это больнее, чем могло показаться. Ты изгоняешь меня из своей жизни, но за что? Почему ты полагаешь, что это просто?..

Ненавижу джина, но он может тебя спасти. Если для тебя это… осквернение…

Сидеть и слушать, как он качает тебя, как ты стонешь от боли, заменяя ее похотью… невыносимо… когда все закончилось, кажется я отдал половину бессмертия… но ты дышишь, ты жива. Ты осталась жива…

Знаю, что ты не в порядке, знаю, что тебе нужна еще доза, но мне нужны твои поцелуи. Твои прикосновения! Я – твой! Почему ты не можешь понять, что ты – моя?! Почему ты не соглашаешься?..

Терпимее, когда джин становится лишь необходимостью. Я знаю, глупо глушить боль отвлечением. Но теперь мне действительно больно. Больно от того, что я не могу дать тебе то единственное, что тебе так необходимо.

Мне запрещено. Каким-то проклятым архидемоном.

Нет. Она моя. Что хочешь делай, но она – моя.

Но хотелось бы мне этого или нет, но я не могу убить Ойелета. Пока он сидит в башне, он под защитой. Никто не сможет его достать. Для меня – это лишь вопрос времени. Но за это время моя Руби… моя…

Я больше не могу, мне нужно больше, нужно знать наверняка, что она… она… страшно, как же страшно… случайно оброненная шутка о свадьбе – столбенеет, боится, но мне еще страшнее. Неужели она откажет? Отшучивается, но… все уже готово, любимая…

Я так и не решился, думал, что сделаю это позже, а потом она обняла меня и уснула. Как я мог потревожить ее ангельский сон? Как я мог нарушить ее покой? Нет, это подождет. Я сам должен собраться с мыслями.

Но наутро приползла паучиха. Что надо этой твари? Не могу проявлять нетерпение, потому что она может ей навредить.

Паутина сокрытия? Она совсем рехнулась? С одной стороны, конечно, Руби будет под защитой, но с другой… ведь я не смогу… эта тварь все продумала специально?

Если я останусь и попытаюсь убить паучиху, Руби может пострадать. Но я не могу этого допустить, если она заплачет… я не смогу… я не хочу быть причиной ее слез…

Руби. Любимая. Я вернусь сегодня же. Просто подожди меня. Боится, не доверяет. Ничего. Я докажу. Просто жди…

***

Возвращение к дьябольерам как путешествие во времени. Все чужое и такое далекое. Вэнс сразу же подступает с расспросами. Рассказываю ему небылицы, отрезаю все попытки взглядом, он смиренен, хватки я пока еще не потерял. Паучиха должна уйти и тогда я вернусь, тогда…

Уже покидаю обитель дьябольеров, как вдруг сотни тысяч заклинаний взрываются волнами, ранят, убивают, едва успеваю защититься дьявольскими защитами. Но их недостаточно, сила атаки слишком сильна… неизбежно наступает мрак…

***

Проходит время, которое никто не считал, я просыпаюсь, хоть и не рассчитывал. Невероятная живучесть присуща не только анжеликам, именно поэтому мы будем сражаться не на жизнь, а на смерть двумя непобедимыми армиями.

Приподнимаюсь, нахожу полуживого Вэнса, трясу его, рука у него держится на волоске, приближаю, чтобы сошлись мышцы, потихоньку срастается. Очнулся.

– Тэон… – то ли узнает, то ли боится – прости… Тэон, это не я…

Боится. Не важно.

– Найди остальных и веди их в убежище. Закрой все порталы и запри ловушки.

Поднимаюсь, весь израненный, но живой. А значит… значит я могу вернуться к ней.

– Куда ты? – Подскакивает следом, дергает за руку. – Ты должен идти с нами! Они считают, что ты погиб! Если ты вернешься, они тебя уничтожат!

Да, это правда. Только не уничтожат они теперь меня, лишь попытаются. Теперь единственная, кто может меня уничтожить это Руби. Моя душа… я должен знать.

Возвращение – как я мог оставить ее так надолго? Барьеры рухнули, ничто для меня не преграда. Только силы пока не восстановил. Но ничего, это не важно. Сколько прошло времени? Она могла подумать не весть что. Она могла решить, что я…

Пожалуйста, Руби, прости меня.

Ее квартира пуста, хоть уже ночь. Где она? Может у джина? Иду вперед уверенно, но сердце неожиданно кольнуло, и я замер. У джина. Нет. Она здесь, рядом со мной. Я чувствую ее тепло. Мою любовь. Ее… боль…

Извинения не помогут, но раз она плачет… простит ли она меня? Пусть знает, что я люблю ее. И если она выберет… пожалуйста, только не выбери, чтобы я ушел… я уйду, я не стану тебе мешать, но… я уже не смогу вырвать это из своего сердца.

Тянусь к ней, умоляю, а она… ее недвижение словно яд. Больно, как же… больно… я не смогу… я останусь… пусть ты будешь без меня, но я буду защищать тебя, я буду рядом, приглядывать, чтобы с тобой ничего не случилось. Прошу тебя, любимая…

Ее касание словно живая вода. Я не могу поверить, я так этого ждал, и она… она… обнимает, целует, как же я смог существовать без нее? Только этот миг спас меня от смерти, ничто другое. Только это мгновение.

Она выбрала меня. Меня. Со мной. Она со мной. Теперь я знаю это наверняка, но… рубин же все еще ждет…

Не верит, ей как будто даже в голову подобное не приходило, но… любимая, прошу, не убей меня в последний раз… у нас нет времени, которое мы могли бы провести, влюбляясь друг в друга. Мы уже совсем иное, гораздо большее, чем весь этот мир.

Никогда, я никогда не оставлю тебя …пожалуйста, не сомневайся…

Я люблю тебя…