Бархатная песня

ГЛАВА 12

Аликс положила руку на поясницу, приподнялась с островка травы у самой дороги и села, благодарно улыбнувшись Джосу, который подал ей чашку прохладной воды.

— Давай здесь заночуем, — сказал он, внимательно разглядывая следы усталости на ее лице.

— Нет, сегодня вечером мы должны играть, нам деньги нужны.

— Тебе необходимо побольше отдыхать, — отрезал он и сел рядом с ней. — Но ты переспорила, как всегда. Ты голодная?

Аликс так посмотрела на него, что он улыбнулся и взглянул вниз на ее большой живот, выпиравший из-под шерстяного платья. Аликс с трудом переносила летнюю жару и постоянное скитание.

Прошло чуть больше четырех месяцев, как они ушли из лагеря Рейна, и почти все время они были в пути. Сначала это было нетрудно. Оба были сильны, здоровы и пользовались успехом как музыканты. Но через месяц Аликс заболела. Ее тошнило так часто, что спутники отказывались путешествовать вместе с ними, опасаясь, что у юноши какая-то непонятная болезнь. Кроме того, Аликс настолько ослабела, что едва передвигала ноги. На неделю они остановились в небольшой деревушке. Джослин пел здесь за гроши. Однажды Аликс пришла, неся хлеб в сыр. И, наблюдая за ней, он подумал, как она изменилась со времени жизни в лесу. Возможно потому, что он привык о ней заботиться, она казалась ему приятнее, мягче, красивее. Ее самоуверенная мальчишеская походка сменилась медленным плавным, определенно женским шагом. И хотя Аликс болела, она все равно полнела.

И вдруг Джоса осенило, что с ней «неладно». У нее будет ребенок от Рейна. Когда она приблизилась с хлебом и сыром, он уже смеялся. Будь они одни, он бы закружил ее в объятиях.

— Да, я тебя обременяю, — сказала Аликс, но глаза у нее сияли. И прежде чем Джос нашелся с ответом, она принялась болтать: — Как ты думаешь, он будет похож на Рейна? Ребенку не повредит, если я стану молиться, чтобы у него были ямочки?

— Давай сбережем наши молитвы и желания, чтобы заработать достаточно денег на женское платье для тебя. Если мне придется путешествовать с беременным мальчиком, мне долго на свете не прожить.

— Платье, — улыбнулась Аликс. Что-то мягкое и красивое, в чем она опять будет чувствовать себя женщиной.

Вздохнув с облегчением при мысли, что Аликс не умирает от какой-то непонятной болезни, он стал более спокойно путешествовать от замка к замку. У Аликс же, когда она узнала, что не все утратила, относящееся к Рейну, заметно улучшилось настроение. Она все время говорила о ребенке, какой он будет, и как черты Рейна могут воплотиться в девочке, и если это будет девочка, то надо надеяться, она не вырастет такой же большой и высокой, как ее отец. Аликс потешалась над тем, что у нее все не как у людей. Вместо того чтобы недомогать первые три месяца беременности, она болеет во второй трехмесячный срок.

Джос мог слушать ее бесконечно. Он радовался, что она больше не молчит и не раздражается, как было в первые месяцы после их ухода из леса. По ночам, когда они спали на соломенных подстилках в доме, где давали представление, он часто слышал, как Аликс плачет, но днем она никогда не заговаривала о причине своей печали.

Однажды они играли и пели в большой усадьбе, принадлежавшей одному из двоюродных братьев Рейна. Аликс снова стала очень молчалива, но Джос почти слышал, как она напряглась, чтобы не пропустить мимо ушей хоть малейшую весть о Рейне.

Джослин завел о нем разговор с женой одного из Монтгомери, и женщина многое ему рассказала. Рейн все еще в лесу, и король Генрих, в горе от смерти своего старшего сына, почти позабыл о дворянине, объявленном вне закона. Король гораздо больше беспокоится, что делать с женой сына, инфантой Екатериной Арагонской, чем о частной феодальной распре. Он не обращал внимания на ходатайства семьи Монтгомери наказать Роджера Чатворта. Ведь, в конце концов, Чатворт Мэри не убивал, а только изнасиловал. Он не причинил ей никакого увечья. И это грех самой девушки, что она покончила с собой.

Новостью было также, что в июле Джудит Монтгомери родила сына, а в августе родила Бронуин Мак-Арран, и также мальчика. Все Монтгомери были еще уязвлены тем, что Стивен принял шотландское имя и обычаи.

Аликс жадно выслушала все, что ей рассказал Джослин.

— Хорошо, что я больше не с ним, — сказала она тихо, пощипывая струны лютни. — В его семье полно леди, а я дочь адвоката. Если бы я оставалась с ним, то вряд ли бы смогла быть послушна его высокородной жене и даже вежлива с ней, и она не захотела бы терпеть меня в своем окружении, хотя некоторые из этих людей, как я понимаю, просто хладнокровные шлюхи. Пожалуй, ему не повредило бы немного тепла.

Джослин пытался ей доказать, что всю разницу между нею и леди можно устранить с помощью шелкового платья, но Аликс была с ним не согласна. И еще он знал, что она печалится не только о Рейне, что ее больно ранила ненависть лесных обитателей.

По мере того как шло время, она становилась спокойнее, рассудительнее и, казалось, гораздо больше думала об окружающих, чем прежде, когда они только познакомились. Иногда, не часто, но все же иногда она старалась помогать людям. Они с Джосом всегда путешествовали с другими, не желая рисковать и наткнуться на разбойников, и Аликс собирала детей и уходила с ними на прогулку, чтобы матери немного отдохнули, а однажды она поделилась едой с беззубой старой нищенкой. В другой раз она приготовила пищу для мужчины, чья жена где-то поблизости под деревьями рожала их восьмого ребенка.

Люди ей благодарно улыбались и со временем становились друзьями. Однажды ребенок подарил ей букет полевых цветов, и на глаза Аликс навернулись слезы.

— Как они много значат для меня! — сказала она, крепко сжимая цветы.

— Эта девочка благодарит тебя за то, что ты вчера ей помогла. Ты нравишься здешним людям. — И Джослин показал на спутников.

— И никакой музыки, — прошептала она.

— Прости, не понял?

— Я им нравлюсь не из-за музыки. Я дала им что-то другое.

— Ты отдаешь часть себя.

— О, конечно, Джос. — И Аликс рассмеялась. — Я стараюсь, хотя это очень трудно. Петь намного легче.

Джослин тоже рассмеялся. Если бы кто сказал ему, что петь, как поет Аликс, очень легко, он бы ни за что не поверил.

Теперь, в августе, когда ее бремя уже стало велико, Аликс двигалась все медленнее, и Джос хотел бы, чтобы они где-нибудь остановились на продолжительное время.

— Так ты готов? — спросила она, пытаясь встать. — Если поторопимся, то сможем к ночи добраться до замка.

— Останемся здесь, Аликс, — настаивал он, — у нас уже есть еда.

— Остаться и пропустить обручение леди? Нет, когда мы туда доберемся, то еды будет еще больше, и от нас только и потребуется, что создать немного чудесной музыки в честь очаровательной наследницы. Я очень надеюсь, что на этот раз девушка хорошенькая! Последняя прекрасная дама была такая безобразная, что мне надо исповедоваться за лживую хвалу, что я ей пропела.

— Аликс, — ответил Джос с напускной строгостью, — возможно, та дама была прекрасна душой. — И только ты мог такое придумать. Конечно, при своей красивой внешности ты можешь позволить себе быть добрым. Я видела, как мать той некрасивой девушки пожирала тебя глазами. Она ничего тебе не предлагала, после того как ты кончил петь?

— Ты задаешь слишком много вопросов.

— Джос, не можешь же ты оторвать себя от людей и самой жизни. Констэнс умерла.

Аликс затратила много времени и усилий, чтобы заставить его рассказать о женщине, которую он когда-то любил.

Джослин решительно сжал челюсти, и Аликс поняла, что он отказывается говорить о себе. Ее проблемы были у них как бы общей собственностью, а его принадлежали только ему.

— И нет женщин таких же прекрасных, как Розамунда. Конечно, если не обращать внимания на метку дьявола. Это отвратительное пятно мешает видеть ее красоту. Любопытно, это действительно печать сатаны?

Джослин сразу же набросился на Аликс:

— Это, скорее знак Божьей милости, потому что она порядочная, добрая и страстная женщина.

— Страстная, да? — поддразнила его Аликс, когда он отвернулся.

— Ты жестока, Аликс, — прошептал он.

— Нет, но я хочу, чтобы ты понял одно: тебе незачем молчать со мной. Ты же не можешь все таить в себе. Ты так много можешь дать, но ушел в себя. Он холодно взглянул на Аликс:

— Между прочим, Рейн сейчас тоже далеко. Так почему бы тебе не найти себе еще кого-нибудь? Я видел, как многие из мужчин, от дворян до юнцов из конюшни, глазеют на тебя. Они взяли бы тебя замуж даже с твоим большим животом. Почему же тебе не выйти за какого-нибудь торговца, который даст крышу над головой твоему ребенку и будет тискать тебя каждую ночь?

После такой отповеди она на несколько минут затихла.

— Прости, Джос. Я надеялась, что Розамунда может заменить тебе Констэнс, но теперь понимаю, что это невозможно.

Джослин сидел, отвернувшись. Он не хотел, чтобы Аликс видела его лицо. Слишком часто по ночам он видел теперь не Констэнс, а Розамунду, такую тихую, всем своим видом извиняющуюся за то, что существует на свете, но он видел и ощущал ее не такой, какой она была обычно, а женщиной, которая поцеловала его на прощание. Впервые после смерти Констэнс словно искра пронзила его тело. Не то чтобы он чурался женщин до встречи с Констэнс, но после ее смерти он их сторонился. Только v тот краткий миг, когда он обнял Розамунду, уходя из леса, он вдруг ощутил трепет настоящего желания, истинного мужского интереса к женщине.

Джос взял Аликс за руку, и они вместе направились к стоявшему вдали замку.

Это было старинное здание. Одна башня сильно накренилась, и Аликс уже заранее знала, что спать им придется па сквозняке. За месяцы странствий она очень много узнала о дворянах, и, может, самое любопытное было то, что благородные леди были так же несвободны, как и все остальные. Она видела немало высокорожденных дам с синяками под глазами, — признак, что к этому приложили руку их мужья, как правило, бившие жен. Она видела хилых трусливых знатных господ, которых презирали их жены. Были союзы, заключенные по большой любви. Встречались супруги, ненавидевшие друг друга, с угасающим домашним очагом, но были и такие браки, что основывались на любви и уважении. И Аликс начинала понимать, что у людей благородного происхождения такие же или почти такие же трудности, как и у обитателей ее маленького родного городка.

— Грезишь наяву?

— Думаю о своем доме, о том, какое у меня было защищенное детство. Я почти сожалею, что музыка так отрывала меня от других людей. Ведь сейчас мне кажется, будто я ничья.

— Ты принадлежишь тем, кому хочешь принадлежать.

— Джос, — сказала Аликс очень серьезно, — я не стою ни тебя, ни Рейна, но правда надеюсь в будущем совершить что-нибудь достойное вас.

— А знаешь, с каждым днем ты все больше говоришь, как Рейн.

— Ну и хорошо, — рассмеялась Аликс. — И, воспитывая, его ребенка, я наполовину сравняюсь с ним в добродетели.

Когда они подошли к старому замку, им не сразу удалось войти во двор, потому что туда же спешили сотни людей. Обручались сын и дочь двух могущественных, богатых семейств. Пир и развлечения обещали быть роскошными, и гости валом валили.

Джос, придерживая Аликс за плечи, повел ее сквозь толпу.

— Вы певцы? — крикнула высокая женщина, обращаясь к Аликс.

Аликс кивнула, с почтением взирая на черные, стянутые стальным обручем волосы и богато расшитое платье.

— Следуйте за мной.

Благодарные Аликс и Джос поднялись по узкой винтовой лестнице в большую круглую комнату на верху башни, где, явно волнуясь, расхаживали несколько женщин. В середине комнаты сидела молодая девушка и громко рыдала.

— Ну вот она, — сказала женщина рядом с Аликс. Аликс взглянула вверх и увидела ангельское личико, светлые волосы, голубые глаза и легкую вежливую улыбку.

— Я Элизабет Чатворт.

Аликс открыла глаза шире, услышав имя, но промолчала.

Элизабет утомленно и неодобрительно продолжала:

— Боюсь, что наша будущая невеста в ужасе. Вы не сумете ее успокоить, чтобы мы могли свести ее вниз?

— Я постараюсь.

— А если не сможете, придется дать ей пощечину. Может быть, хоть такая музыка ее успокоит.

Аликс принужденно улыбнулась, услышав подобные слова из уст пленительного создания. Они совершенно не подходили к ее ангельской внешности.

— А чего она боится? — спросила Аликс, решая, какую песню выбрать.

— Жизни. Мужчин. Кто знает? Мы с ней только что вышли из монастыря, где воспитывались. И можно подумать, что Изабелла отправляется на эшафот.

— Может, быть, ее нареченный…

— С ним можно справиться, — отмела Элизабет возражение и взглянула на Джослина, который уставился на нее во все глаза. — А вот вы такой хорошенький, что даже кролик вас не испугается.

Громкое хныканье Изабеллы заставило Элизабет поспешить к ней.

— Господи Боже, — сказала Аликс с таким чувством, словно мимо пронеслась буря. — Не думаю, что когда-нибудь раньше встречалась с подобной женщиной.

— И моли Бога, чтобы снова не пришлось, — сказал Джос. — Но она зовет нас. Да поможет небо мужчине, который осмелится ей не повиноваться, хотя…

Аликс взглянула на него и увидела, что он смотрит на Элизабет задумчивым, мерцающим взглядом.

— Если ты ей не подчинишься, она выдерет тебе все полосы.

— Нет, мои она не тронет, черт меня побери, если я ей этого не позволю.

Но прежде чем Аликс успела ответить, Джос подтолкнул ее к хныкающей невесте.

Прошел почти час, пока девушка не успокоилась, и все это время Элизабет Чатворт меряла шагами пол за ее креслом, иногда сурово взглядывая на плачущую Изабеллу. Один раз Элизабет даже открыла рот, но Аликс, опасаясь, как бы она не испортила то, чего удалось им с Джосом достичь, запела еще громче, чтобы заглушить начало фразы.

Когда наконец Изабелла успокоилась и ее можно было свести вниз, вместе с ней ушли все горничные, и Аликс с Джослином остались наедине с Элизабет Чатворт.

— Вы хорошо справились, — заметила Элизабет, — у вас великолепный голос, и, если не ошибаюсь, вы получили прекрасную подготовку.

— Да, некоторое время я занималась с несколькими учителями, — скромно заметила Аликс.

Элизабет остановила пронзительный взгляд на Джослине.

— А вас я видела прежде. Где?

— Я знаю вашу золовку, леди Элис, — ответил он тихо.

Взгляд Элизабет стал жестким.

— Да, — ответила она, окинув Джослина насмешливым взглядом с ног до головы. — Вы в ее вкусе. Хотя ей приятен любой, если у него экипировка в порядке.

Аликс никогда не видела у Джоса такого выражения лица, и ей очень хотелось, чтобы он промолчал. В конце концов, ведь Джос убил брата Элизабет, Эдмунда Чатворта.

— А как поживают ваши братья? — с вызовом спросил Джослин.

Элизабет впилась долгим пронизывающим взглядом в его глаза, и Аликс затаила дыхание, молясь про себя, чтобы та не догадалась, кто был Джос.

— Мой брат Брайан уехал из дома, — тихо ответила она, — и мы не знаем, где он. Есть слух, что он в плену у одного из этих грязных Монтгомери.

Джослин крепко сжал плечо Аликс.

— А Роджер? — спросил он.

— Роджер… переменился. Ну а теперь, — прибавила Элизабет, — если мы покончили с обсуждением моего семейства, то надо идти вниз, нас ждут. — И с этими словами она выбежала из комнаты.

— Грязных! — завопила Аликс, не успела дверь захлопнуться. — Брат ее убил сестру моего Рейна, а она еще смеет обзывать нас грязными!

— Аликс, успокойся. Тебе не справиться с такой, женщиной, как Элизабет Чатворт. Она съест тебя с потрохами. Ты не знаешь, в окружении каких людей она выросла. Эдмунд был низким и порочным, но я помню, как Элизабет спорила с ним, когда даже Роджер уступал. И она обожает своего брата Брайана. Если же она думает, что это Монтгомери виноваты в его похищении, то понятно, почему она просто кипит от ненависти.

— Но она не имеет права кипеть! Во всем виноваты Чатворты.

— Тише! Давай спустимся, — и он сердито взглянул на нее, — и никаких шуточек, вроде песен о феодальных распрях. Ты поняла?

Аликс кивнула, но ей не нравилось, что приходится давать такое обещание.

Была поздняя ночь. Большинство гостей напились до потери чувств и теперь валялись на полу или, уронив голову на стол, спали, когда слуга что-то прошептал на ухо человеку, сидевшему в углу. Улыбаясь, человек встал и вышел из замка навстречу вновь прибывшим гостям.

— Ни за что не поверишь, кто здесь, — сказал человек только что спешившемуся всаднику.

— Что! Это так ты меня приветствуешь? — спросил тот ядовито. — И никакой заботы о моей безопасности? Ну, Джон, ты хотя бы постарался.

— Я не пил, чтобы остаться трезвым и поведать тебе новость. Довольно с тебя и этого.

— Да, верно, это большая жертва. — Мужчина кинул поводья слуге. — И что же такое важное ты хочешь мне сказать, не давая прежде хоть немного выпить?

— Ах, Пагнел, какой же ты нетерпеливый. Помнишь тут маленькую птичку, что пела прошлой зимой? Ту самую, что огрела тебя по голове?

Пагнел замер, насторожился и злобно взглянул на Джона. Он едва удержался, чтобы не потрогать безобразный шрам на лбу. С той самой ночи его донимали головные боли, и, хотя он замучил до смерти нескольких жителей из Мортона, никто ему не сказал, куда исчезла Аликс. И каждый раз, когда голова у него раскалывалась от боли, он клялся, что еще увидит ее горящей на костре за причиненную ему боль.

— Где она?

Джон глухо рассмеялся:

— Она в замке и брюхатая. Путешествует вместе с хорошеньким юнцом, и они двое так приятно пели, что любо-дорого послушать.

— А сейчас? Наверное все спят?

— Да, и я приметил, где улеглись тот парень И твоя птичка певчая.

Пагнел с минуту молчал, обдумывая следующий шаг. Когда он с друзьями тогда перелез через городскую стену в поисках Аликс, он был пьян и поэтому завалил все дело. Но теперь он не должен совершить ту же ошибку.

— А если она закричит, — спросил он, — ей придут на помощь?

— Но почти все напились мертвецки. И храп стоит такой, что взрыва пороха не услышишь. Пагнел оглядел старые крепостные стены.

— А есть здесь подземелье, ну, место, — уточнил он, — где можно было бы подержать пленников, пока их не казнят?

— А чего ждать! Мы привяжем ее к шесту и на восходе солнца сожжем.

— Нет, некоторым людям это может не понравиться, а король теперь в грустном настроении, и неизвестно, как он к этому отнесется. Мы сделаем все по закону. Мой двоюродный брат ведает судом неподалеку отсюда. Мы бросим шлюху в погреб, а я поеду и потолкую с кузеном, и, когда вернусь, устроим суд. А потом мы уже поглядим, как она будет гореть. Покажи, где она устроилась.

Аликс спала беспокойно. Ей было неудобно, мешал живот. Она повернулась, и тут ей на ухо зашептал зловещий голос. Этот голос она никогда не забывала и не смогла бы забыть. Он заставил ее вздрогнуть. От страха она покрылась гусиной кожей.

— Если хочешь, чтобы твой дружок остался жив, веди себя тихо, — донеслось до нее. А у горла она почувствовала острое стальное лезвие. Ей не надо было даже открывать глаза, она и так знала, что это Пагнел. Его лицо преследовало ее в ночных кошмарах несколько месяцев.

— Ты не забыла меня, моя милочка? — прошептал он, почти касаясь ее лица. А руки поглаживали ее тугой живот.

— Ты, значит, отдала другому то, из-за чего повздорила со мной? За это ты умрешь.

— Не надо, — прошептала Аликс, когда лезвие теснее прикоснулось к горлу.

— Так ты пойдешь со мной тихо и спокойно, или я сейчас воткну нож ему в сердце?

Аликс хорошо понимала, что Пагнел имеет в виду. Всего в шаге от нее спал Джослин, дыша ровно и глубоко, не чувствуя опасности, которая ей угрожала.

— Я иду, — выдавила она.

Вся дрожа, слишком напуганная, чтобы заплакать, Аликс грузно поднялась. Нож соскользнул, оцарапав кожу. Было нелегко пройти между телами пьяных гостей, распростершихся на полу. Каждый раз, как она спотыкалась, Пагнел сзади выкручивал ей руку чуть не до вывиха.

Когда они подошли к темной, холодной, каменной лестнице, ведущей вниз, он так сильно толкнул Аликс, что она ударилась о стену, пролетела четыре ступеньки и едва удержалась на ногах.

— А ну давай быстрей, — ухмыльнулся Пагнел И опять толкнул ее в спину.

Каким-то образом она ухитрилась не упасть. Они оказались в холодной, темной комнате с очень низким потолком. На полу были беспорядочно навалены мешки и ящики с овощами и зерном.

Заскрипела дверь, и Аликс обернулась.

Пагнел стоял в проеме тяжелой двери, зияющей в черное зловещее ничто.

— Туда, — прорычал он.

— Нет, — Аликс попятилась, но отступать было некуда, так загромождено было все пространство кладовой.

Он схватил ее за волосы и втолкнул в черноту. Скорчившись в углу, в промозглой мгле, она смотрела, как захлопнулась дверь, отсекая последний луч света, и услышала, как задвинулся тяжелый железный засов.

ГЛАВА 13

Отвратительная темная каморка казалась ей самым кошмарным видением, источником самых тягостных мыслей, самых ужасных преданий, которые ей когда-либо приходилось слышать. Не просачивался и малейший лучик света, и спустя час она по-прежнему не видела руки, поднесенной к лицу. Долго-долго Аликс сидела, согнувшись в углу, куда ее толкнул Пагнел, не смея двинуться.

Но если она не могла ничего видеть, то уж слышать она слышала, как шуршат насекомые на стенах и полу, и звуки были достаточно явственные и зловещие. Что-то пробежало по ее башмакам из мягкой кожи, и с негромким криком она вскочила, хватаясь за камни стены.

— Успокойся, Аликс, — громко приказала она себе, и каменные стены ответили глухим эхом. Скоро настанет утро и Джослин начнет ее искать, если он, конечно, еще жив. Нет, она не может рассчитывать ни на кого, если хочет выбраться отсюда. Она сама должна найти путь избавления.

Осторожно, вытянув вперед руки, как. слепая, Аликс шагнула вперед и едва не упала, споткнувшись о низкую скамью. Став на колени, она провела по ней руками и обрадовалась, потому что смогла уловить в темноте ее неясные очертания. Кончив со скамьей, Аликс двинулась к стенам, нащупывая путь к двери. Она толкнула ее изо всей силы, но с тем же успехом она могла стараться сдвинуть каменные стены. Комнат была примерно, шесть шагов в ширину, пол грязный, и единственный предмет мебели — короткая скамья. В двери не было оконца, нигде из углов не сквозил свет. Низкий потолок позволил ей нащупать и его, дюйм за дюймом, как всю комнату. Здесь не было ни окон, ни решеток, ни каких-нибудь непрочных камней в стене. Когда она закончила обход, то вся сверху была покрыта паутиной, а по щекам текли слезы. Она попыталась стряхнуть пыль с лица и одежды и все это время плакала и проклинала Пагнела и его приспешников.

Через несколько часов она присела на скамью, подняв ноги как можно выше, и поникла головой. Рассеянно Аликс погладила живот: ребенок толкнул ее ножкой, а так как дитя в утробе вело себя все беспокойнее, она стала ему напевать. Постепенно он затих. Замолчала и Аликс.

Она слышала шаги над самой головой и поняла, что ее потолок — это пол в замке. Где-то там ее пытается найти Джослин. Аликс начала воображать разные способы спасения. Вот если бы ей удалось устроить пожар, и она каким-нибудь образом выжгла бы себе путь наружу. Но она, конечно, задохнется и дыму раньше, чем сгорит дверь.

Когда эта самая дверь отворилась, стук был такой громкий, что она сильно вздрогнула и едва не упала со скамьи. Свет свечей залил комнату и едва не ослепил Аликс.

— Вот вы где! — раздался голос, и она узнала Элизабет Чатворт.

Аликс и не вспомнила о своей сословной принадлежности, когда изо всей силы бросилась обнимать Элизабет.

— Как я рада, как рада вас видеть! Как вы нашли меня?

Элизабет слегка приобняла Аликс одной рукой.

— Ко мне пришел Джослин. Это все дурак Пагнел, да? Он такой же подлый, как все мужчины. А теперь пойдем, пока этот болван не появился.

— Ты опоздала, — раздался протяжный, полунасмешливый-полусердитый возглас от двери. — Ты не очень изменилась, Элизабет, все еще раздаешь приказания направо и налево.

— А ты, Пагнел, все еще обрываешь крылья бабочкам? Что она могла тебе сделать? Отвергла твои притязания, как на ее месте поступила бы любая, хоть сколько-нибудь разумная женщина?

— У тебя слишком острый язык, Элизабет, и, если бы у меня было время, я бы тебя научил более мягкому обращению.

— Ты? — резко возразила Элизабет. — Да ты до смерти меня боишься, потому что я говорю тебе правду. А теперь убирайся с дороги и дай нам пройти. С нас уже достаточно твоих маленьких скверных шуток. Иди и поищи кого-нибудь другого, с кем можно так шутить. А это дитя под моей защитой.

Однако Пагнел загородил им дорогу.

— Ты заходишь слишком далеко, — прошипела Элизабет, — и угрожаешь теперь не беззащитной служанке. Мой брат голову тебе снесет, если ты причинишь мне вред.

— Роджер слишком занят интригами против Монтгомери, чтобы думать о ком-нибудь, кроме себя. Да еще я слышал, что он пьет не просыхая с тех пор, как твой милый, драгоценный калека Брайан обозлился на всех и куда-то пропал.

Аликс не заметила, как Элизабет достала из складок юбки маленький нож, но Пагнел это увидел. Отпрянув в сторону, он набросился на Элизабет, схватил за руку и, завернув ее за спину, прижал молодую леди к себе.

— Хотел бы я тебя почувствовать под собой, Элизабет. Ты такая же горячая в постели, как и в других делах?

Теперь настал случай для Аликс что-нибудь предпринять. На стене, сбоку от двери, висела тяжелая связка ключей. Одним движением она схватила их и ударила Пагнела по голове, попав в висок.

Он выпустил из рук Элизабет, поднялся на одну ступеньку, поднес руку к голове и увидел кровь на ладони. Когда, он пришел в себя, Элизабет и Аликс уже добежали до середины лестницы.

Пагнел схватил Элизабет за юбку и так сильно дернул за край, что она скатилась по ступенькам вниз, ударившись о его грудь головой.

— Ах, милая моя Элизабет, — сказал он нараспев, обняв ее за талию одной рукой, а другой трогая ее полную грудь, — как долго я мечтал об этой минуте! Аликс понимала, что сейчас, когда Пагнел занят Элизабет, она бы успела скрыться, но она не смогла оставить ее наедине с Пагнелом, — слишком ясно было, какие у него намерения насчет молодой знатной дамы. И Аликс не придумала ничего лучше, как обрушиться всей тяжестью тела на них обоих.

Пагнел отшатнулся назад, все еще цепляясь за Элизабет, Аликс же скатилась по ступенькам, руками оберегая живот. Однако Элизабет воспользовалась минутой. Изо всей силы ударив Пагнела локтем под ребро, да так, что он зарычал от боли, молниеносным движением Элизабет схватила дубовый бочонок и довольно сильно ударила Пагнела по голове. Обручи лопнули, и темно-красное вино хлынуло ему на лицо, одежду, и, удивленно взглянув, он хлопнулся наземь.

— Такое хорошее вино пропало, — сказала Элизабет, стоя над неподвижным телом и глядя на Аликс. — Ты не навредила своему ребенку?

— Нет, он хорошо защищен.

— Спасибо, — сказала Элизабет. — Ты могла бы убежать, но осталась. Чем я смогу вознаградить тебя?

— Простите, — раздался чей-то голос с порога. Они обернулись и увидели высокого темноволосого мужчину с мечом в руке.

— Должен нарушить вашу беседу, но, если вы сейчас же не приведете в чувство моего друга, я вас обеих убью, Элизабет первая, отскочив от Пагнела, бросилась к правому боку незнакомца.

— Стань слева, Аликс, — велела она, — он не сможет справиться сразу с двумя.

Аликс немедленно повиновалась, и человек завертел головой, словно бык на веревочке, пытаясь одновременно уследить за обеими женщинами. Пагнел застонал, и его приятель посмотрел вниз. Аликс сразу же подскочила к незнакомцу, и он попятился по лестнице, охраняя выход.

— Черт побери, — ругнулся Пагнел, пытаясь разглядеть, что происходит. — Ты пожалеешь, Элизабет, — простонал он. — Задержи их там, Джон. Не дай им подобраться поближе к двери. Обе они дьяволицы. Женщина создана на горе человеку.

— Да ты не знаешь, что такое настоящая женщина, — прошипела Элизабет. — Ни одна сколько-нибудь стоящая из нас не захочет терпеть тебя рядом с собой.

Шатаясь, Пагнел встал и с отвращением осмотрел свой запятнанный вином дублет. Внезапно он поднял голову и скверно улыбнулся, глядя на Элизабет:

— Прошлой ночью я проезжал мимо лагеря Майлса Монтгомери. — И улыбнулся еще шире, увидев, как Элизабет застыла на месте при звуке ненавистного имени. — Интересно, обрадуется Майлс такой гостье или нет. Я слышал, он впал в такую ярость, когда узнал о смерти сестры, что брату пришлось отослать его на остров Уайб, только бы он не пошел войной на все семейство Чатвортов.

— Мой брат его уничтожит, никакой Монтгомери…

— Избавь меня, пожалуйста, от этих россказней, особенно теперь, когда известно, что Роджер предательски напал на тылы Стивена Монтгомери и нанес ему удар в спину.

Элизабет бросилась к нему, грозя исцарапать все лицо, но Пагнел опередил ее и поймал за руки.

— Я слышал, что Майлс большой любитель женщин и произвел на свет немало бастардов. Не желаешь ли добавить и своего в его конюшню, принцесса-девственница?

— Я прежде умру, — выпалила Элизабет.

— Возможно. Однако предоставим это решать Майлсу. Я бы сам о тебе позаботился, но сначала хочу получить должок вот с этой. — И он кивнул на А пике, которая стояла неподвижно, потому что меч Джона упирался ей в спину.

— А каким образом ты меня выведешь отсюда? — улыбнулась Элизабет. — Ты думаешь, никто не воспротивится, когда увидит, что ты тащишь меня через пил?

На миг Пагнел задумался, оглядел темный погреб, и потом опять повернулся к Элизабет, улыбаясь:

— Ты думаешь, Майлс захочет сыграть роль благородного Цезаря?

Элизабет не нашлась с ответом, а Пагнел заломил ей руку за спину.

— Джон, внимательно следи за той, пока я буду занят с Элизабет. У меня слишком болит голова, чтобы возиться сразу с обеими.

— Голова у тебя еще не так заболит, если ты причинишь мне зло, — предупредила Элизабет.

— Пусть его причинит тебе Майлс. Монтгомери слишком высоко вознеслись. Приятно будет видеть, как их всех спустят вниз, а их земли раздадут.

— Никогда этому не бывать! — закричала Аликс. — Ни одному могильному червю вроде тебя никогда не уничтожить хоть единого Монтгомери.

Все остолбенели от громкого крика и удивленно взглянули на Аликс. Элизабет перестала вырываться из рук Пагнела и тоже подозрительно посмотрела на нее. Взгляд Пагнела был испытующим.

Джон ткнул ее мечом в спину и сказал:

— А Рейн Монтгомери, по слухам; скрывается в лесах, он теперь главарь банды преступников.

— Над этим следует поразмыслить, — ответил Пагнел, выворачивая Элизабет руку.

Таща ее за собой, он схватил с груды винных бочонков конопляную веревку и начал связывать руки Элизабет.

— Подумай о том, что делаешь, — сказала она, — я не какая-нибудь…

— Заткнись! — приказал Пагнел, ударив ее кулаком и плечо. Связав руки ей за спиной, он швырнул девушку на груду мешков с зерном и связал лодыжки. Откромсав ножом кусок ее красного шелкового платья, Пагнел поддразнил ее: — Поцелуемся сначала? — И поднес кляп к губам. — Ну, один поцелуйчик, прежде чем Майлсу достанутся все остальные.

— Сначала я тебя увижу в преисподней.

— Уверен, что мы там будем вместе, если кто-нибудь не подрежет тебе твой острый язык. — И прежде чем она успела ответить, Пагнел крепко завязал ей рот. — А теперь ты выглядишь почти соблазнительно.

— И что теперь с ней делать? — спросил Джон, — Мы же не можем ее в таком виде вынести отсюда.

В дальнем углу погреба Пагнел нашел грязный, проеденный молью кусок старого ковра и, пару раз встряхнув, чем поднял облако пыли, он расстелил ковер у ног Элизабет.

— Мы ее завернем в эту ветошь и незаметно вынесем.

Аликс увидела, как глаза Элизабет расширились от страха, но ведь ей будет гораздо лучше оказаться во власти Майлса, чем чьей-нибудь еще.

— С Майлсом тебе опасность не угрожает, — сказала она, стараясь подбодрить Элизабет.

Снова они все уставились на Аликс, но она не обратила на это никакого внимания. Элизабет сейчас нуждалась в ее помощи.

Пагнел бесцеремонно толкнул Элизабет на грязную ткань и завернул в нее так, что она скрылась из виду.

— А дышать она может? — спросила Аликс.

— А кого это волнует? Если помрет, то никому ничего не сможет рассказать. В конце концов, когда Майлс ее скрутит, она обо мне даже не вспомнит.

— Но Майлс не причинит ей вреда, — горячо заявила Аликс, — он хороший и добрый человек, как его брат.

Пагнел рассмеялся:

— Такого характера, как у Майлса, днем с огнем не сыщешь. Как только он узнает, что она из Чатвортом… О, я завидую ему, но я не такой дурень, как он. Майлс совсем не опасается Роджера Чатворта, но когда Роджер услышит, что тот сделал с его любимой младшей сестрой… Король все земли Монтгомери отдаст тому, кто окажет ему услугу, и я буду первый, кто эти земли подберет.

— Ты грязная подлая свинья! Пагнел изо всей силы ударил Аликс в подбородок. Она отшатнулась.

— Когда мне потребуется знать мнение такого низкорожденного отребья, как ты, я у тебя спрошу о нем. Да это не Рейн ли Монтгомери настроил тебя таким образом? Он и вправду считает, что может переделать нею Англию. Сам прячется в лесу и насмехается над теми, кто любит земные блага, и все талдычит о старинных традициях чести и рыцарства, а твое сословие все жиреет и денежки копит.

Аликс вытерла кровь с разбитых губ.

— Рейн стоит сотни таких, как ты.

— Рейн, говоришь? Не «лорд Рейн»? Да ты не его ли ублюдка носишь в брюхе? Не потому ли ты и ведешь себя так заносчиво и считаешь себя неуязвимой? Ничего, когда огонь будет лизать тебе пятки, мы послушаем, как ты станешь звать ею на помощь. Джон, — позвал он отрывисто. — Бери Элизабет. Отвези ее к Майлсу Монтгомери и погляди, что он с ней учинит. И еще, Джон, — предупредил он, — всем известно, что Элизабет девственница, и я желаю, чтобы ты ее доставил Майлсу в целости и сохранности. Пусть весь гнев Роджера Чатворта падет на головы Монтгомери, а не на меня. Я все ясно объяснил? Ты меня понял?

Джон, ухмыляясь, взглянул на Пагнела и перекинул Элизабет через плечо.

— Ладно, Монтгомери получит ее в самом лучшем виде.

— Но когда будешь отдавать, убедись сначала, что он не собирается обращаться с ней как с высокородной леди. И пусть она будет так одета, чтобы кровь у него сразу забурлила.

С прощальной ухмылкой Джон вышел из погреба.

— Что тебе от меня надо? — Аликс попятилась от приближающегося Пагнела. — Я тебе ничего плохого не сделала.

Он цинично усмехнулся, глядя на ее большой живот;

— Ты отдала другому мужчине то, что должно было принадлежать мне. — Он схватил ее за руку и приставил маленький острый кинжал к ее животу. — А теперь поднимайся по лестнице, выходи отсюда и направляйся прямо к конюшие. Если пикнешь хоть одно слово, оно станет для тебя последним.

От страха Аликс почти перестала дышать, но у нее не было выбора, и она подчинилась. И вот снова она в огромном зале, где полно гостей, но никто и малейшего внимания не обращает на Пагнела и бедно одетую женщину. Гостей больше занимал шум в голове и неловкость в теле, ведь они всю ночь проспали в самом неудобном положении.

Аликс взглядом поискала Джослина, но его не было видно, и каждый раз, как она пыталась повернуть голову, кинжал больно утыкался ей в ребро, так что приходилось смотреть только вперед. Возможно, Джослин не знает, что она в беде, может, он сейчас с женщиной. Несмотря на всю их близость, они уважали личные чувства другого. Иногда она не видела его по целым дням, но никаких вопросов потом не задавала.

Выведя во двор, Пагнел велел ей идти к конюшне. Там он приказал слуге оседлать его коня и, прежде чем Аликс успела что-либо сообразить, он грубо бросил ее в седло, сам уселся позади и они помчались с такой скоростью, что зубы Аликс стали выбивать дробь.

Уже стемнело, когда они остановились у высокого каменного дома на краю небольшой деревушки. Пагнел стащил ее с лошади, схватил за руку и поволок к двери.

Их встретил низкорослый, толстый, лысеющий человек.

— Ты дольше задержался, чем я думал. Так из-за какой такой необходимости я должен был ждать тебя до самой ночи?

— А вот эта необходимость. — И Пагнел втолкнул Аликс в комнату, большую и темную. Только на дальнем конце стола горели несколько свечей.

— А зачем мне эта грязная, беременная бродяжка? Мог бы и ты, между прочим, подыскать для своих забав что-нибудь позаманчивее.

— Иди сюда, — приказал Пагнел, толкая Аликс к столу. — И если пикнешь, я перережу тебе глотку.

Слишком измученная, чтобы говорить, Аликс двинулась вперед и бесформенной грудой опустилась на пол перед холодным очагом.

— Объясни, — сказал человек Пагнелу.

— Как это так, дядюшка, ни привета, ни вина?

— Если новости хорошие, я тебя накормлю. Пагнел сел на стул у стола и внимательно посмотрел на потрескивающие огоньки. Не то чтобы дядя жег такие дешевые свечи из бедности, но в последние три года он, по-видимому, на все махнул рукой и только ждал собственной смерти.

— Как ты относишься к Рейну Монтгомери? — тихо спросил Пагнел, с любопытством глядя, как бледное лицо дяди стало краснеть и наконец налилось кровью.

— Да как ты смеешь произносить это имя в моем доме?! — чуть не задохнулся дядя от злобы.

Три года назад на турнире Рейн убил единственного сына Роберта Диггса. И не имело значения, что Диггс-младший сам старался убить Рейна, а не просто сбросить его с коня, или что в тот самый день он уже убил одного человека и тяжело ранил второго. Копье Рейна унесло жизнь сына Роберта.

Ну, чувства у нас общие, — усмехнулся Пагнел, — и я знаю способ, как ему за все отплатить. — Каким образом? Он скрывается в лесу и даже король не может его отыскать.

— Но у нашего доброго короля нет приманки, па которую может клюнуть Рейн Монтгомери.

— Нет! — воскликнула Аликс, из последних сил приподнимаясь на колени.

— Смотри-ка, — ухмыляясь, сказал Пагнел, — она до последнего вздоха готова его защищать. Ты чьего ребенка носишь, а?

Аликс упрямо молчала. Если она не пыталась переубедить Элизабет, которая ей помогла, насчет семьи Монтгомери, то уж Пагнел ничего не узнает об ее отношении к Рейну.

— Пагнел, — повелительно сказал Роберт, — говори, в чем дело, что за история такая?

Пагнел коротко изложил свою версию всего случившегося: Аликс очаровала его своим голосом и завлекла, а когда он сделал попытку сблизиться, она исчезла. Он стал ее повсюду искать, и она внезапно, словно стая демонов, набросилась на него. И Пагнел показал дяде шрам на лбу:

— Но разве могло такое слабое создание нанести столь глубокую рану, если бы ей дьявол не помогал? Роберт насмешливо фыркнул:

— Сдается мне, что она просто перехитрила тебя.

— Она ведьма, говорю тебе. Роберт отрицательно махнул рукой:

— Все женщины немного ведьмы. А какое отношение эта девушка имеет к Рейну Монтгомери?

— Думаю, что она провела несколько месяцев с ним в лагере и это его ребенок. И если до него дойдет, что мы хотим ее отправить на костер, то он бросится ее спасать. А когда он явится сюда, мы уже будем наготове. Ты его схватишь, и мы поделим королевскую награду.

— Подожди, парень, — перебил его Роберт. — Ты погляди на нее! Ты ее хочешь использовать как наживку? Рейн Монтгомери может выбрать себе какую угодно женщину. Да, в лесу выбор не велик, и ребенок возможно, действительно от него, но почему он должен жертвовать жизнью ради этой? И почему ты сам ее так долго разыскивал, такую некрасивую? Она как подросток — ни груди, ни бедер! Пагнел окинул дядю презрительным взглядом, повернулся к Аликс и приказал:

— Пой!

— Не желаю, — твердо заявила она, — ты все равно меня убьешь, так зачем мне исполнять твои приказания?

— Ты умрешь, конечно, — спокойно ответил Пагнел, — но все дело в том, сгоришь ты до родов или после. Если ты меня не послушаешь, я устрою так, чтобы ребенок сгорел вместе с тобой. Поэтому пой, если хочешь сохранить ему жизнь.

Аликс сразу же повиновалась и, положив руки на живот, запела, вознося Богу молитву о том, чтобы он сохранил жизнь ее ребенку.

Мужчины долго молчали, когда Аликс закончила, И с удвоенным вниманием разглядывали ее. Роберт, потирая занемевшие плечи, заговорил первый.

— Да, Монтгомери явится за ней, — убежденно сказал он.

Пагнел удовлетворенно улыбнулся, он был рад, что до дяди дошло, почему он столько времени разыскивал Аликс.

— Утром мы начнем суд, и, когда ее досчитают виновной, мы привяжем ее к шесту. Монтгомери приедет ее вызволять, а тут мы его и схватим.

— Но откуда такая уверенность, что он вовремя обо всем узнает? А если он таки приедет, ты уверен, что сможешь его захватить в плен?

— Я несколько часов возился в погребе с этой дерьмушницей и сделал все, чтобы тому хорошенькому мальчишке, с которым она зналась, стало известно о моих намерениях. Он поскакал как ошпаренный на юг, и я уверен, что — в лес, где прячется

Монтгомери. А что касается людей, то ему некогда будет их собрать. Теперь его окружают преступники и бродяги, и никто из них не может ездить верхом, тем более орудовать мечом.

Аликс закусила нижнюю губу, только бы удержаться и промолчать. Лучше пусть Пагнел думает, что Рейн беззащитен. И может быть, Пагнел поменьше пошлет людей, чтобы схватить Рейна.

А о чем еще она думала? Рейн никогда не станет ее выручать после того, что она ему сделала. Она очень сомневалась, что он захочет даже говорить с Джослином. Лесная стража сразу же сообщала Рейну о приближении кого бы то ни было, и все, что Рейну надо будет сделать, — так это велеть не пускать Джоса. И он обязательно так поступит. Если Джослин попытается проникнуть в лес тайно, Рейн может приказать убить его. Но нет! Рейн не сможет так поступить, не сможет. А что, если Джослину удастся все-таки добраться до Рейна? Поверит ли Рейн Джосу? Не отнесется ли равнодушно к ее судьбе?

— Нет, он приедет, — повторил Пагнел. — А когда приедет, мы будем начеку.

ГЛАВА 14

Аликс выглянула в окно маленькой комнаты с каменными стенами и стала смотреть с каким-то ужасающим непреодолимым любопытством, как плотники внизу, во дворе, строят помост для казни. Прошло уже восемь длинных мрачных дней, как ее захватил Пагнел, и она успела потерпеть полное поражение на процессе.

Некоторые из вершивших суд приходились Пагнелу родственниками, и он легко склонил их на свою сторону. Аликс слышала все их разговоры, ведь они говорили так, будто ее нет, а в ее голове эхом отдавались слова Рейна.

Они с ним часто спорили о поднимающемся среднем сословии. Аликс всегда обожала короля Генриха, ей нравилось, как умело он лишал дворян их могущества, заставляя их платить тем, чьим трудом они пользовались, и запретил им иметь рабов. Рейн, напротив, говорил, что король превращает дворян в жирных торговцев, что если правящее сословие будет считать гроши, то позабудет о своих рыцарских доблестях и потеряет всякое представление о чести. Она же возражала, говоря, что теперь люди стали более равными, и тогда Рейн интересовался, кто же станет воевать за Англию, если на нее нападут. Если не будет сословия, свободного от делания денег, сильного и умеющего сражаться, то кто же тогда защитит страну?

Во время «суда» Аликс начала яснее понимать, что имел в виду Рейн. Судьи ни минуты не сомневались, что никакая она не ведьма, и Аликс очень удивлялась, так как люди в ее родном городке искренно и стойко верили в существование ведьм и колдунов и знали тысячу способов уберечься от порчи и сглаза.

Судьи беспокоились только о том, чтобы заслужить благосклонность вышестоящих, и охотились за наградами, которые всегда расточались, когда король был доволен. Пагнел рассказал им, что Аликс носит ребенка от Рейна Монтгомери, и они, как грифы в добычу, вцепились в этот факт. Король объявил Рейна изменником, и, если его еще немного подтолкнуть, он рухнет, а его земли отдадут кому-нибудь другому. Король Генрих создавал свое собственное дворянство, даруя титулы всем, кто был достаточно богат, чтобы купить себе хоть один. Судьи надеялись, что король отдаст им часть владений Монтгомери, если они выдадут Рейна или предъявят его голову.

На протяжении всего процесса Аликс сидела молча и слушала, как они замышляли заговор, смеялись и спорили. Когда суд кончился, ее толкнули на телегу и повезли через городок — Аликс не знала, как он называется, — а глашатай, идущий впереди, громко объявлял, что она ведьма.

Аликс смотрела отчужденным взглядом на то, как люди осеняли себя крестным знамением, скрещивали пальцы и отворачивались, чтобы она не сглазила их, а более храбрые бросали в нее гнилье и отбросы. Ей хотелось крикнуть, что она не имеет никакого отношения к колдовству, а пострадала от алчности людей и без того богатых. Однако, глядя на возбужденные и одновременно испуганные лица грязных, истощенных людей, она понимала, что убедить их в своей правоте невозможно. За несколько минут нельзя разрушить стену невежества, возводившуюся веками.

Телега остановилась, Аликс подтащили к развалинам старого замка, от которого осталась только одна башня, и повели, толкая в спину, по лестнице. Много позже ей дали небольшой кувшин с водой, и она постаралась, как могла, смыть вонючую грязь с лица и платья.

Они держали ее в башенной комнате несколько дней под охраной, располагавшейся на лестничной площадке и на крыше. По ночам городские жители окружали башню и громко твердили заклинания против порчи и ворожбы. Аликс же ничего не оставалось делать, как сидеть посредине холодной маленькой комнаты и стараться слышать только музыку, звучавшую в ее воображении. Она знала, что судьи откладывают день казни, предоставляя Рейну время для попытки ее спасти, и она ото всего сердца молилась о его безопасности и просила Бога вразумить Рейна, дать ему понять, что его заманивают в ловушку. Ах, как, правы были судьи и Пагнел, решив, что у Рейна не будет времени призвать своих рыцарей на помощь! Более того, Пагнел отправил собственных людей на север, к усадьбе Рейна, чтобы они помешали ему добраться туда первым.

Аликс сидела, и вспоминала, какие плохие воины лесные бродяги, как они неохотно учились боевой науке и как ненавидели ее. «Пожалуйста, Господи, — молилась она, — не допусти, чтобы Рейн приехал один. А если он все-таки решит приехать, то пусть у него будет хоть лесная стража, и пусть она его защитит».

Еще до рассвета, на девятый день, пришла толстая старуха, от которой скверно пахло, и принесла для Аликс белое льняное платье. Она спокойно, не сопротивляясь, надела его, не подпоясавшись. Во время судебного процесса она молила сохранить ей жизнь до рождения ребенка, но судьи ответили ей пустым, совершенно безразличным взглядом, а один попросил Пагнела утихомирить ее, и его пощечина заставила ее умолкнуть. Да она все равно не могла бы сказать ничего, что поколебало бы их решимость. Они считали, что должны сжечь Аликс именно теперь, когда Рейн еще неравнодушен к ней, и что ребенок заслуживает той же участи. Пагнел со смехом живописал, как он закует Рейна в цепи и заставит его смотреть на горящую заживо любимую женщину.

Подняв подбородок, собрав все свои силы, чтобы унять дрожь в коленях, Аликс сошла вниз по лестнице. За ней ковыляла старуха, перекинув через руку платье Аликс — ей отдали его в награду за то, что она рисковала, находясь в одной комнате с ведьмой.

Внизу лестницы ожидал священник. Аликс быстро исповедалась, отвергнув обвинение в ведовстве и в том, что ребенок у нее от дьявола. С недоверчивым видом священник благословил ее на последний путь в жизни.

«Странное, наверное, мы представляем зрелище», — подумала Аликс. Такое маленькое беззащитное создание, как она, сопровождают такие большие стражники: один впереди, другой сзади и по двое с каждой стороны. Только звон их доспехов мог заглушить громкий стук ее сердца, когда она устремила взгляд на помост впереди. Высоко в небо поднимался шест, вокруг него лежали груды хвороста и сена.

Толпа радостно возбудилась, когда Аликс приблизилась. Они ликовали, словно увидев долгожданное угощение. Да и то сказать, за последнее время ведьм стали сжигать гораздо реже.

Аликс поднялась по лестнице, помост окружили стражники. Они повернулись к Аликс спиной и вперили взор вдаль. Невольно Аликс тоже окинула взглядом окрестности. В душе мешались страх и надежда. Она опасалась за жизнь Рейна, если он попытается спасти ее, и все же надеялась, что ей не придется умереть.

Стражник подтащил Аликс к шесту и крепко связал ей руки за спиной.

Она подняла глаза к небу в совершенной уверенности, что в последний раз видит свет дня. Раннее утро только утвердилось в своих правах. Поверх груды хвороста она взглянула на толпу. Плохо, очень плохо, что сейчас она видит только эти лица и уйдет на небо — или в ад, — унося в сознании именно их.

Закрыв глаза, она попыталась представить лицо Рейна.

— Давайте поторапливайтесь, — раздался голос, который заставил ее снова взглянуть на толпу. Для нее голоса всегда были воплощением жизни. Она скорее запоминала их, чем внешность или имя. Разглядывая толпу, она не увидела ни одного знакомого лица. Все они были очень грязные, многие в шрамах.

— Давайте я подожгу костер, — опять раздался голос, и на этот раз Аликс увидела глаза Розамунды. Озноб пробежал у нее по спине, волосы едва не встали дыбом, и крошечное пламя надежды зажглось в душе.

Стражники, столпившиеся вокруг нее, не спешили поджигать хворост, а все посматривали по сторонам, словно ожидая чьего-то приказания.

Не доверяя собственным глазам, Аликс опять стали разглядывать толпу.

— Так чего вы ждете? — донесся до нее голос, который она знала так же хорошо, как свой собственный. Там, в переднем ряду, с зачерненными зубами, с окровавленной повязкой на глазу стоял Джослин. А около него был человек, которого Аликс знала по лагерю, один из тех, кто тогда обвинил ее в воровстве. Эти люди изменились, они были даже грязнее, чем прежде, но они все, весь лагерь прибыл сюда, и люди смотрели на нее с еле заметной, заговорщической улыбкой — они поняли, что Аликс их узнала.

Слезы потекли у нее по щекам, она не могла совладать с собой, но, хотя все расплывалось перед глазами, она заметила, что у Джоса шевелятся губы. Она нескоро поняла, что он говорит.

— От этого огонька ведьма громко запоет, — сказал он, и Аликс услышала волнение в его голосе.

Аликс украдкой взглянула на стражников, они продолжали хмуро смотреть на горизонт, не удостаивая взглядом толпу у помоста.

— Ну что ж, мы уже давно ждем начала казни, — сказал один из судей, — давайте наконец сожжем ведьму.

Один из стражников нагнул факел и поднес его к хворосту, и Аликс набрала в легкие побольше воздуха. Отчаяние, страх, надежда, радость — все слилось, и первая же прозвучавшая нота была такая сильная и громкая, что на мгновение все оцепенели.

Джослин пошевелился первым. С громким криком он прыгнул на помост, а за ним еще два-три десятка человек. Один раскаявшийся убийца обрушил всю тяжесть своего тела на стражника с факелом, и пламя метнулось в сторону, перекинулось на кучу веток позади Аликс, которые сразу же занялись. На помосте стояли шесть стражников и четверо судей. При первых же признаках возмущения судьи бежали, задрав повыше мантии, которые развевались у них за спиной.

Дым окутал Аликс, мешая видеть, как мужчины и женщины из леса набросились на закованных в стальные латы рыцарей. И каждый удар меча по живой плоти она ощущала с болью. Эти люди, которых она презирала, к которым так плохо относилась, теперь рисковали своей жизнью ради ее спасения. Дым становился все гуще, она закашлялась, слезы заливали глаза. Жара, как от солнца в самый знойный день, жгла ей спину. Стараясь получше рассмотреть, что происходит, она не сводила взгляд с этих людей вокруг, до ужаса ясно сознавая, как они хрупки и слабы перед рыцарями, закованными в тяжелые доспехи. Ее утешало только то, что Рейн оказался достаточно здравомыслящ и не стал рисковать собой в этой схватке. Но крайней мере он где-то там, в безопасности.

Она не сразу осознала, что на одного стражника лесные бродяги не нападают. И только услышав его боевой рык, глухо раздавшийся из-под шлема, она поняла, что этот один — Рейн.

— Джослин! Режь веревки, — приказал Рейн и опустил секиру на плечо одного из рыцарей, и тот упал на колени. Тут на него накинулась женщина и стащила с головы рыцаря шлем, а одноглазый бродяга стукнул его дубиной.

Дым повалил такой густой, что Аликс уже ничего не видела вокруг, горло разрывал кашель, глаза отчаянно слезились, но в этот момент Джос перерезал веревки на ее запястьях, схватил за руку и оттащил от горящего хвороста.

— Идем со мной. — И он потянул ее к себе. Но она остановилась, глядя на помост. Рейн сражался сразу с двумя рыцарями, размахивая секирой, лавируя и двигаясь с неторопливой грацией в своих тяжелых латах. Сзади пылал огонь, отражаясь бликами на металле доспехов, окрашивая их в зловещий кровавый цвет.

— Аликс! — прикрикнул Джослин на нее. — Рейн отдал мне приказ и указал место, куда тебя отвезти. Он достаточно сердит на нас обоих. Слушай и повинуйся!

— Но я не могу его бросить, — хотела объяснить она, но из ободранного горла раздалось какое-то хриплое карканье.

Джос рванул ее к себе, и они побежали. Спустя некоторое время они увидели скачущих лошадей.

— Он опаздывает, — закричал Джос, задыхаясь от быстрого бега. — Давай, Аликс!

По крайней мере на бегу не очень думалось об опасности, угрожавшей Рейну. Отягощенная своим бременем, Аликс двигалась неуклюже, и сейчас ей требовались все ее душевные и физические силы.

Но вот они добежали до лошадей. Джослин вскочил верхом, поднял и усадил за собой Аликс, и, к ее отчаянию, они поскакали прочь от того места, где бились не на жизнь, а на смерть Рейн и другие. Аликс хотела было протестовать, но опять голос ей изменил, однако молчание было так ей не свойственно, что Джос обернулся посмотреть, в чем дело, и фыркнул от смеха, поняв всю затруднительность ее положения.

Они ехали уже два часа и наконец остановились у ворот монастыря. Аликс, измученная страхами последних нескольких дней, едва стояла на ногах.

— А голос у тебя действительно пропал? — спросил Джос с любопытством и одновременно сочувственно.

Аликс снова попыталась что-то сказать, но из больного горла раздавался лишь хрип.

— Может быть, это и к лучшему. Рейн так сердит на нас, что способен отрезать языки нам обоим. Но в остальном с тобой все в порядке? Они тебе ничего не повредили, пока держали в плену?

Она покачала головой.

Прежде чем Джос успел что-либо сказать, монах в коричневой рясе, с тонзурой на голове, открыл тяжелую дубовую дверь.

— Не хотите ли войти, дети мои? У нас уже все готово.

Аликс, нахмурясь, дотронулась до руки Джоса. Что монах хочет сказать этим «готово»?

— Войдем, там узнаешь, — ответил Джос, улыбаясь.

За монастырской стеной был большой, прекрасно ухоженный, зеленый, еще тенистый в это августовское утро двор. За каменной стеной по трем сторонам двора были двери.

— У нас есть несколько комнат для женщин, посещающих обитель, — сказал монах, глядя на ее запачканное платье из грубой белой материй. — Лорд Рейн распорядился насчет ваших удобств.

Через несколько минут Аликс уже оказалась в большой комнате и ей подали кружку густых сливок. Она еще только наполовину справилась с содержимым, когда в дверь донесся металлический лязг.

— Аликсандрия, — раздался зычный зов, который мог принадлежать только Рейну.

Но привычке Аликс открыла было рот, чтобы соответственно ответить ему, но с губ сорвался только болезненный всхлип. Держась за горло, она открыла дверь.

Рейн ввалился в комнату, и их взгляды встретились. У него под глазами залегли тени. Черные локоны прилипли от пота к голове. На доспехах было много пробоин, но, что хуже всего, в глазах сверкала ярость.

— Выходи отсюда, — проворчал он, и тон голоса не позволял его ослушаться.

Аликс стала рядом, Рейн схватил ее за плечо, с минуту смотрел на ее живот, потом опять взглянул ей в глаза.

— Я должен бы как следует вздуть тебя за все, — заметил он.

Аликс пыталась заговорить, но от рези в горле едва не заплакала.

Он удивленно посмотрел на нее, а потом на щеке мелькнула ямочка.

— Так ты из-за дыма потеряла голос? Она кивнула.

— Это хорошо! Это самая лучшая новость за все последние месяцы. Мне надо будет кое-что сообщить тебе, и, когда мы кое с чем покончим, тебе придется это выслушать.

Рейн схватил ее за плечо и толкнул к маленьким воротам в монастырской стене. За ними она увидела высокую, углубленную в стену дверь, очевидно церковную. Не дожидаясь, когда она откроет дверь, Рейн нетерпеливо сам ее открыл и втолкнул Аликс в церковь. Около алтаря стояли Джослин и высокий худой человек, которого она прежде никогда не видела.

— Прямо в доспехах? — спросил незнакомец, с любопытством оглядывая Аликс.

— Но если бы я ушел переодеваться, она бы опять проскочила у меня между пальцев. У тебя есть при себе кольцо, Гевин?

Аликс, услышав это имя, широко открыла глаза. Так, значит, это старший брат Рейна, человек, которому она писала послания и умоляла укротить гнев Рейна против Роджера Чатворта. Глядя на Гевина и размышляя о том, что он совсем не похож на Рейна и что Рейн гораздо его красивее, она не заметила, как перед ними оказался священник. Он заговорил.

— Слушай внимательно, Аликс, — приказал Рейн, и Гевин подавил смех притворным кашлем.

Аликс остолбенело смотрела на мужчин. У Джослина глаза смеялись, у Рейна полыхали едва сдерживаемым гневом. Гевин, казалось, забавляется происходящим. Священник чего-то терпеливо ожидал от нее.

— Аликс! — проворчал Рейн. — Я знаю, что ты не можешь говорить, но по крайней мере кивни головой, разве только ты не хочешь выходить за меня замуж. Может быть, ты… снова предпочтешь Джослина?

— Выйти замуж? — сказала она одними губами.

— Ради Бога, Рейн! Извините, отче, — сказал Гевин. — Пожалейте ее. Ее недавно чуть не сожгли, а теперь она выходит замуж. Дайте же ей минуту, чтобы прийти в себя.

— А с каких это пор ты так хорошо разбираешься в женщинах? — спросил Рейн враждебно. — Ты едва не взял Джудит прямо на пороге дома через считанные минуты после венчания, и, если бы я тогда не сломал ногу, Джудит сейчас была бы вдовой.

— Ну если бы ты все время не мешался под ногами, она бы вышла за меня раньше. А так…

— Успокойтесь! — закричал Джослин и отступил назад, потому что братья Монтгомери обрушили на него свой общий гнев. Он глубоко вздохнул и объяснит — Аликс смотрела на лорда Гевина и не совсем уяснила себе, что выходит замуж за лорда Рейна. Если бы ей объяснили заранее, она как следует отвечала бы на вопросы даже без голоса.

Наконец до Аликс дошел полный смысл происходящего, она вытаращила глаза и разинула рот, Ну точь-в-точь как подобает леди тонкого воспитания.

— Это что, от ужаса при самой мысли о замужестве? — засмеялся Гевин.

Рейн отвел взгляд от Аликс, явно не понимая выражения ее лица.

— Но она носит моего ребенка. И она выйдет за меня, — без обиняков заявил Рейн.

Аликс ничего не могла сказать, однако прошипела что-то. А когда Рейн все-таки не взглянул на нее, она оглянулась, как бы ища способ привлечь его внимание. Он не просил ее выйти за него замуж. Он лишил ее радости броситься к нему в объятия и рассказать, как она любит его. Вместо этого он угрюм, сердит и заявляет, что она все равно станет его женой.

— Может, тебе одолжить мой меч? — спросил Гевин, давясь от смеха. — Ох, Рейн! — И он хлопнул брата по плечу, из-за чего доспехи зазвенели, но Рейн даже не пошевельнулся. — Надеюсь, она устроит тебе веселую жизнь. И Джудит понравится невестка, которая смотрит на мужа, словно у нее иголки вместо глаз, — это поможет ей чувствовать себя менее одинокой в этом мире.

Рейн не потрудился взглянуть на брата, и Аликс поняла, что причиной тому какие-то их прежние ссоры. Еще никогда в жизни она так не жалела, что утратила голос. Если бы она смогла заговорить, то Рейну пришлось бы удостоить ее взглядом.

— Миледи, — сказал священник, и Аликс не сразу поняла, что он обращается к ней. — Церковь не поощряет насильственные браки. Вы хотите стать супругой лорда Рейна?

Она взглянула на профиль Рейна, в ярости оттого, что он не желает на нее смотреть. Сделав два шага вперед, Аликс встала прямо перед ним, но его взгляд сверлил что-то поверх ее головы. Она медленно взяла его руку. В нескольких местах там были порезы и царапины, из которых еще сочилась кровь, и, глядя на эту руку, она понимала, что он получил их, спасая ее. Аликс поднесла его руку к губам и поцеловала в ладонь, а подняв глаза, увидела, что Рейн теперь смотрит на нее.

— Она хочет выйти за меня, — сказал Рейн священнику.

Аликс же хотелось как следует отругать его за подобную самоуверенность, она не желала менять гнев на милость. Молча Аликс встала рядом с Рейном, свадебный обряд был завершен, в на ее палец надели золотое кольцо.

Рейн никому не дал возможности поздравить ее.

— Идем, леди Аликс, — сказал он, впиваясь ей пальцами в руку пониже плеча. — Нам очень многое нужно обсудить.

— Оставь ее в покое, Рейн, — вступился было Гевин. — Неужели ты не видишь, как она устала? Ну и кроме того, сегодня день вашей свадьбы. Ори на нее в другое время.

Рейн, даже не взглянув в его сторону, повел Аликс из церкви через двор в ее комнату.

Дверь затворилась, и Рейн прислонился к ней.

— Как ты могла, Аликс? — прошептал он. — Как могла ты уверять меня, что любишь, а потом устроить в последние месяцы для меня настоящий ад?

Аликс очень расстроилась, что не может говорить. Она осмотрелась вокруг в поисках пера и бумаги, но вспомнила, что Рейн не умеет читать.

— Ты знаешь, что это значит — так страдать? — И он швырнул шлем на кровать. — Я много лет искал женщину, которую смог бы полюбить. Женщину мужественную и с чувством чести. Женщину, которая бы не боялась меня и не зарилась на мои деньги или земли. Женщину, которая заставила бы меня думать.

Он начал расстегивать кожаные ремни, на которых висело оружие, постепенно бросая все в беспорядке на кровать.

— Сначала ты меня почти свела с ума своими ногами в туго натянутых чулках, вечно мелькавшими у меня перед носом, и большими глазами, такими голодными, что я просто пугался.

Единым движением он отодвинул всю амуницию в сторону, сел на край кровати и начал отстегивать поножи. Аликс опустилась на колени и стала ему помогать. Он откинулся назад на локтях, не переставая говорить.

— Когда я обнаружил, что ты женщина, то был к горячке и думал, что мне все это почудилось, но в ту ночь я был счастлив, как никогда в жизни. Ты не стеснялась, не сдерживала себя, радость твоя била ключом, ты давала мне наслаждение и сама получала его в полной мере. Потом я был в ярости, что ты сыграла со мной такую скверную шутку, но я тебя простил.

Он произнес эти последние слова с таким видом, словно был самым великодушным человеком в мире, и, не обращая внимания на ее очень неодобрительный взгляд, поднял ногу, чтобы она сняла наколенник.

Стук в дверь заставил их остановиться. Вошли слуги, одетые так богато, как не приходилось одеваться самой Аликс за всю ее жизнь. Они внесли большое дубовое корыто и несколько ведер горячей воды, над которой клубился пар.

— Поставьте вон там, — рассеянно приказал Рейн.

Аликс встала, не веря глазам своим, и наблюдала за этой странной процессией. Корыто поставили перед ними, словно они король и королева! Никогда в жизни Аликс не мылась в таком количестве горячей воды. В Мортоне она обходилась небольшим тазом, а в лесу была только холодная как лед речка.

— Что с тобой, Аликс? — спросил Рейн, — ты словно встретила привидение.

Она молча указала на дымящееся корыто.

— Хочешь мыться первой? Давай.

Она с любопытством встала на колени, опустила руки в воду и улыбнулась, глядя, как Рейн снимает кожаную прокладку, которую надевал под доспехи.

— Не сбивай меня с истинного пути, — сказал он подчеркуто любезно, — Я все еще обдумываю, не задать ли тебе порку. Ты знаешь, что я почувствовал, когда застал тебя с Джослином?

Она отвернулась, вспомнив выражение боли и уязвленности в его глазах.

— Я целые годы тебя искал, а ты сказала, что твоя музыка значит для тебя больше, чем я. Молчи! Ты ведь почти так и сказала. Знаешь, Аликс, я, пожалуй, согласен, чтобы ты совсем онемела. Мой брат никогда бы не поверил, что такое маленькое создание, как ты, способно перекричать пятьдесят взрослых мужчин. Я предложил ему побиться об заклад, но он не согласился. Аликс, — добавил Рейн, — не делай такого оскорбленного вида. Ты не имеешь права оскорбляться. Нет! Я за эти последние месяцы испытал адские муки. Я ведь не знал, где ты и со сколькими мужчинами ты спишь.

При этих словах она бросила на него мрачнейший взгляд.

— Я поверил в то, что ты не обладаешь добродетелью, выражаясь самым мягким образом. Я до сумасшествия загонял людей в лагере. Некоторые даже взбунтовались и не хотели заниматься военными учениями. — Рейн немного нахмурился, увидев, как Аликс смотрит на него. — А сам я много времени там проводил. Я старался уставать до изнеможения, чтобы не вспоминать про тебя и Джоса.

Аликс прищурилась и, взмахнув руками, как бы обвела крутые извилистые контуры.

— А, ты о Бланш, — сказал Рейн, поняв, что Аликс пытается прошипеть. — Да, стоило бы тебя проучить и пригласить ее к себе в постель. Но будь ты проклята, аликс! После тебя я уже не хотел никакой другой женщины. Перестань так самодовольно улыбаться. Я чувствовал себя несчастным, пока тебя не было. И вся любовь Аликс к Рейну засияла в ее глазах. Он отвернулся, и, когда снова заговорил, голос у него был хриплый.

— Я едва не убил Джоса, когда он пришел ко мне. Я отказался его видеть, и стража его не пропускала, Но он в лесу знает все ходы и выходы. Однажды вечером я выпил немного лишнего, а когда проснулся на следующее утро, Джос уже сидел на табурете возле моей постели. И прошло немало времени, прежде чем я согласился выслушать его.

Аликс поняла, что он что-то недоговаривает, и подняла брови. Рейн намеренно уклонился от ответа.

— Могу признаться, я не мог не думать о тебе, когда узнал, что Пагнел захватил тебя в плен и что этот негодяй решил устроить мне ловушку.

Аликс, сидевшая около корыта, потянулась и схватила Рейна за руку. Теперь на нем была только набедренная повязка. Значит, Рейн рисковал своей жизнью ради нее.

— Аликс, — сказал он тихо, опускаясь на колени рядом с ней. — Неужели ты еще не поняла, что я тебя люблю? И я, конечно, примчался спасать тебя.

Аликс попыталась показать ему жестами и мимикой лица, как она волновалась, чтобы Пагнел не причинил ему вреда.

— Что? — спросил, вставая, Рейн. — Ты думаешь, я не догадался о ловушке? — Предположение его явно оскорбило. — Ты считаешь, что такое ничтожество, как Пагнел, мог заманить кого-нибудь из Монтгомери в свои сети? — Он быстрым движением сорвал с себя набедренник и опустился в корыто. — В тот день, когда этот кусок дерьма… Нет, Аликс, ты действительно думаешь, что Пагнел?..

Но она уже воздела руки вверх и склонилась перед ним в притворном самоуничижении.

— Ладно, наверное, тебя надо простить. Ты ведь не знаешь, каков этот человек. Возможно, для тебя все дворяне одинаковы.

Но теперь оскорбилась она. Говоря о ней, он подразумевал людей ее сословия, которые верили в ведьм и что король добр, а суд справедлив и в прочие глупости, и она стукнула кулаком по воде, так что та брызнула Рейну в лицо.

Он схватил ее за руку:

— Это за что же? Я простил, что ты скрылась, спас твою шкуру от костра и женился на тебе, а ты не выказываешь никакой благодарности!

О, как бы ей хотелось заговорить. Тогда бы она ему рассказала, да так громко, что у него уши бы заложило, как покинула его, опасаясь за его жизнь, ведь ему угрожал гнев короля, а ей самой костер, так как она носила его ребенка. А что касается женитьбы, то он, конечно, сделал это из своего дурацкого понятия чести.

— Мне нравится то, о чем ты думаешь, — сказал он, притягивая ее поближе. — Гевин посмеялся, когда я сказал, что ты должна быть благодарна мне за мое поведение. И еще он говорил, что женщины всегда поступают вопреки ожиданиям мужчин. Я имею в виду логику. Ну выкладывай, что я еще не так сделал.

Она сжала изо всей силы кулак и пригрозила, что сейчас ударит его.

— Аликс, ты, честное слово, испытываешь мое терпение. Неужели ты так плохо думаешь обо мне? Два последние дня были просто ужасные. Мне пришлось ночью влезать на площадку в башню, убить стражника на крыше, надеть его доспехи, и все так тихо, чтобы другой ничего не заметил.

Теперь он уже держал ее за обе руки, и она чувствовала, как сердце у нее тает. Какая важность, что ей грозила смерть на костре, в том его вины не было. Но он очень рисковал, чтобы ее спасти.

— Ну разве ты хоть немного мной не довольна? — прошептал он, коснувшись губами ее губ. — Разве ты хоть немножко не рада, что вышла за меня?

Аликс почувствовала, как слабеет перед его натиском, она словно растворялась, исчезала под воздействием его силы и не заметила, как он перетащил ее через бортик корыта. С громким всплеском он усадил ее к себе на колени, и вода хлынула через край.

— Нет, теперь уж я тебя заполучил, — рассмеялся он, когда она попыталась встать. — И проучу за неблагодарность.

Рейн снова рассмеялся. Аликс хотела возразить, но голос у нее был еле слышный и хриплый. А когда он начал ее целовать, Аликс уже было не до того, чтобы вести разговоры.

ГЛАВА 15

Ее руки обвились вокруг его шеи, и она совсем позабыла, что сердится. Она так давно его не видела, она так безмерно по нему соскучилась! Аликс жадно притянула Рейна к себе и прильнула к его рту.

— Аликс, — прошептал он, целуя ее волосы. В голосе Рейна слышались слезы. — Я увидел тебя, когда взобрался на стену. Ты сидела одна в башенной комнате и тихо плакала. Ты была такая маленькая, такая грустная. Я тогда же хотел убить стражников, но я не знал, могу ли положиться на лесных бродяг. Если бы мои братья могли прийти ко мне на помощь, я бы ринулся сразу же, но тут я опасался, как бы ты не пострадала.

Она подняла голову, услышав о братьях. Элизабет!

— Что такое, Аликс? Что-то не так?

Она старалась выговорить слово «Элизабет», но он не смог понять. Сделав еще несколько попыток, она ухитрилась произнести «Майлс».

— Ты виделась с моим младшим братом? Нет, этого не может быть. Он сейчас на острове Уайт. После того как Мэри… умерла, Майлс почти обезумел от горя, и Гевин уговорил его навестить дядю Саймона. Но несколько недель назад Майлс уехал от него.

Рейн удивился, так как Аликс энергично замотала головой. «Майлс», — продолжала она произносить одними губами.

— Что-нибудь с ним случилось? Он в опасности?

Не успела Аликс кивнуть, как Рейн уже вылез из, лохани, опираясь одной рукой на жену. Он быстро усадил ее, завернул в плащ и надел свой набедренник.

— Пойдем к Гевину, ты ему напишешь, что хочешь сказать.

Они стремительно вышли из комнаты, и Аликс внезапно покраснела, потому что, кроме мокрого белого платья, под плащом на ней ничего не было, а Рейн, можно сказать, совсем был гол, и в подобном виде он тащил ее по такому святому месту, как монастырь. Они нашли Гевина в конюшне.

— Ты не собираешься ли куда-нибудь, братец? — поддразнил он Рейна. — Мне кажется, однако, что новобрачная заслуживает некоторого внимания с твоей стороны.

Рейн пропустил шпильку мимо ушей.

— Аликс говорит, что Майлс попал в передрягу. Она сейчас напишет тебе, что случилось. Гевин сразу посерьезнел.

— Пойдем к монаху в кабинет. — И он пошел такими большими шагами, что Аликс не смогла бы за ним поспеть, если бы Рейн не схватил ее за руку и не потащил за собой.

«Ему, пожалуй, нравится, что я лишилась голоса», — подумала Аликс.

Монах, которого они застали в кабинете, запротестовал против присутствия женщины, но братья не обратили на это никакого внимания.

— Пиши! — сказал Гевин, порывисто подавая ей бумагу, перо и чернила.

Аликс потребовалось несколько минут, чтобы описать, как Пагнел связал Элизабет Чатворт и его план выдать ее таким образом на бесчестье Майлсу. Пока Аликс излагала эту историю, Рейн и Гевин нависали над ее плечами, и ей стало душно, а ладони вспотели.

— Элизабет Чатворт, — прошептал Гевин, — а я думал, что она еще ребенок.

Аликс отрицательно покачала головой.

— А как она выглядит? — спросил серьезно Рейн.

Лицо у Аликс было достаточно выразительно, чтобы они все поняли.

— Королю такое не понравится, — сказал Гевин. — Он наложил большой штраф на все земли Чатвортов и приказал Роджеру держаться подальше от земельных владений Монтгомери.

— Земельные владения! — воскликнул Рейн. — И это все, что тебя беспокоит? Чатворт похитил Бронуин и убил Мэри. Что нужно, дабы ты думал о людях, а не о, земельных владениях?

— Я думаю о благополучии своих братьев гораздо больше, чем о любых угодьях. Но что будет, если Майлс обесчестит девицу Чатворт? Это покажется прямым неподчинением королю, и кто тогда пострадает? Ты! Он тебя уже никогда не простит и тебе придется коротать век в лесах вместе с армией головорезов. А что сделает король с Майлсом? Тоже объявит его изменником? Меня очень беспокоит, что из-за скверных проделок Пагнела я потеряю двух своих братьев.

Рейн все еще злобно смотрел на брата, но Аликс взглянула на Гевина с возросшим уважением.

— Уже прошло несколько дней, — сказал наконец Рейн. — Я готов заложить голову, что девушка уже не девственница, и могу побиться также об заклад, что Майлс ее не насиловал. Но может, узнав, кто она есть, он отпустил ее, и надо только молиться, чтобы она от него не понесла.

Гевин очень выразительно фыркнул:

— Я снаряжу половину своих людей и попытаюсь найти Майлса. Может быть, мне удастся вразумить его. Может, девушка в него влюбилась и не станет требовать его смерти.

Аликс схватила Гевина за руку и усердно затрясла головой. Элизабет Чатворт ни за что не влюбилась бы в Майлса меньше чем за две недели.

— Настырная особа эта Элизабет, да? — спросил Гевин и, немного помедлив, поцеловал Аликс руку. — Рейн хочет отвезти тебя домой, и ты познакомишься с моей Джудит. Жаль, что твой брак заключен в такой спешке. Когда все будет улажено, мы устроим в твою честь турнир. — Все еще держа ее руку в своей, Гевин взглянул на Рейна: — Ей было бы сейчас безопаснее находиться в замке Монтгомери. Отвези туда, пусть она отдохнет. И ты, кстати, еще не видел моего сына. И еще тебе надо купить ей кое-какую одежду!

Аликс ожидала, что Рейн оскорбится таким назидательным тоном, но тот, напротив, улыбнулся.

— Хорошо, однако, снова увидеться с тобой, брат, — тихо сказал он и открыл объятия.

Братья крепко обнялись и долго молча стояли, не разжимая объятий.

— Передай Майлсу мой самый горячий привет и постарайся вызволить его из беды, — улыбнулся Рейн. — И скажи, что когда он вернется, то сможет познакомиться с моей женой.

Быстро улыбнувшись, Гевин ушел.

Рейн опять повернулся к Аликс. Ее плащ распахнулся. Мокрое платье облепило тело.

— Ну а теперь, если память мне не изменяет, мы с тобой чем-то начали заниматься, когда передряги моего младшего братца отвлекли нас от дела.

Аликс отступила, на шаг и жестом указала, что надо вернуться в прежнее помещение. Рейн рассмеялся, подхватил ее на руки и понес через монастырский двор в их комнату.

Не обращая внимания на грязную амуницию, сваленную на постели, он положил Аликс на эту груду, а сам лег сверху.

— Я не поврежу ребеночку? — прошептал он, укусив ее за мочку уха. Аликс так отчаянно замотала головой, что он рассмеялся ласковым искусительным смешком, а рука скользнула вниз и рванула полотно. Грубая, наспех сшитая ткань легко подалась и упала на пол, обнажив тело.

Аликс никогда им особенно не гордилась. Она всегда желала располнеть, чтобы линии были круче, но теперь, когда у нее появился большой живот, ей со — всем не хотелось, что Рейн видел ее наготу при свете дня. Но Рейн сразу же пресек все ее попытки прикрыть тело.

Он сдвинулся в сторону и стал целовать и ласкать ее живот.

— Это из-за моего ребенка ты стала некрасивая, и я люблю его, не только его мать.

— Дочь? — выдавила она из своего обожженного горла.

— Я только молюсь, чтобы все кончилось хорошо для тебя, если будет на то воля Божья, и ребенок родился живой. И прекрасно, если это дочь. С такой матерью, как ты, с такими тетушками, как Бронуин и Джудит, я с радостью отдам ей в наследство все свои владения. Я уверен, что она станет управлять ими лучше, чем ее отец.

Аликс опять хотела заговорить, но он ей не позволил, снова начав целовать ее в шею. И когда Аликс почувствовала рядом с собой его обнаженное тело, она совершенно перестала тревожиться о том, как сейчас выглядит.

Она даже не сознавала, как соскучилась по нему физически, как изголодалась по ласке его рук. Он оглаживал ее тело всюду, водя руками от кончиков больших пальцев на ногах до головы, и она ощущала себя дорогой и любимой. Даже сейчас, когда он так сильно желал ее, Рейн не торопился, он любил и лелеял ее.

Аликс лежала на спине, закрыв глаза, слегка обнимая его за шею, а Рейн бережно ласкал ее. Вот он провел рукой по ее бедрам, и она открыла глаза, встретила его темно-голубой пронзительный взгляд, и у нее по спине пробежали мурашки. Ее чрезвычайно возбуждало то, что этот могучий, большой, страстный человек держит себя в узде, думая только о том, чтобы доставить ей радость.

Она быстро приподнялась и прижалась к нему, жадно целуя в губы. Он глухо рассмеялся, лег вниз и положил ее сверху. Доспехи вокруг звякнули, и два каких-то предмета упали на пол.

Аликс прихватила зубами шею Рейна, зарывшись руками в мощные мыщцы предплечий. «Как чудесно! — подумала она, — такой великолепный, замечательный мужчина — и весь-весь принадлежит мне!»

Смех, опалявший горло, был не слишком благозвучен, но сама его хрипота, низкий, скрипучий тон был полон соблазна. Она быстро провела большим пальцем по его ребрам, так что он оттолкнул ее руку, но жадно стал искать губами ее рот. Однако Аликс толкнула его в другой бок и засмеялась, когда он увернулся.

— Чертовка! — прошептал он, схватив ее за волосы и отгибая голову назад, а сам приподнялся и куснул ее в живот.

Аликс охнула и хотела ногами оттолкнуть его, но Рейн схватил ее левую ногу и стал покусывать палец за пальцем. Ощущение, пронизавшее Аликс, заставило ее оцепенеть на месте.

Она легла на него, вытянулась во весь рост, так что ноги касались его лица, и тоже стала поцапывать зубами подушечки его больших пальцев. Ей доставляло большое удовольствие чувствовать, как он при каждом укусе подпрыгивает на кровати, с которой с оглушительным звоном упало еще что-то металлическое.

Но у Рейна руки были длиннее, чем у нее, и они взметнулись вверх к ее ногам и гладили, и пощипывали ее бедра так настойчиво, что через минуту она уже думала только о его прикосновениях.

У нее началась дрожь, ее стало лихорадить, ей стало так горячо, как в тот момент, когда пламя костра опалило кожу на спине.

Рейн схватил ее, перевернул в воздухе, словно она была невесома, как перышко, и посадил на себя так точно и быстро, что она хрипло вскрикнула.

— Это называется игра с мечом, — засмеялся Рейн. — А я действую мечом очень точно.

Аликс наклонилась вперед. Ее сильные бедра ритмично задвигались, и Рейн слишком увлекся этим ритмом, чтобы говорить. Он лежал тихо, и лицо его выражало почти боль, он всеми чувствами отдавался наслаждению. Когда Рейн уже не смог себя сдерживать, . он прижал к себе Аликс что есть силы, и, трепеща одним трепетом, содрогаясь, они словно стремились слиться воедино.

Через несколько мгновений Рейн улыбнулся Аликс такой улыбкой, которая была красноречивее всяких слов. Удовлетворенно ворча, он перекатил ее на постель и прижал к себе. Их потные тела прилипли друг к другу. И они одновременно заснули.

Уже начинался вечер, когда они проснулись, и Рейн со скрежетом зубовным вытащил из-под своего крестца ее острую коленку.

— Как такое маленькое существо может быть таким опасным? — спросил он у сонной Аликс.

Он звучно щелкнул ее по заду, отодвинулся, чтобы встать, и потянулся.

— Поднимайся! — приказал Рейн. — Мы здесь загостились. Нам еще два дня добираться до дому.

Аликс не слишком нравилась мысль опять ехать верхом, и лицо ее выразило нежелание. Она бы с удовольствием осталась здесь — в постели вместе с Рейном — и на много дней.

— Аликс, не искушай меня. Сейчас же вон из постели, или я вернусь в лес и пусть люди Гевина провожают тебя в замок Монтгомери.

Едва услышав это, она вскочила и через секунду уже натягивала через голову рваное белое платье.

— До чего же оно грязное, — заметил Рейн, едва прикоснувшись к нему пальцем, — но Джудит найдет тебе платья, подобающие одной из Монтгомери. Приятно будет увидеть тебя одетой, как тебе положено, но мне нравятся твои волосы вот такими. — И он потрепал локоны Аликс, словно она по-прежнему была его оруженосцем.

Времени было уже в обрез, когда он вытолкнул ее из дверей и усадил в седло. Аликс еще никогда не видела рыцарей в услужении, кроме посланцев Гевина. Рейну стоило только сделать еле заметный знак, и люди сразу же приступили к исполнению обязанностей. Они быстро и ловко почистили доспехи пагнеловского стражника, которыми завладел Рейн, а сам он снова оделся в зеленые шерстяные одежды, которые носил в лесу. Один из рыцарей бросил на него такой удивленный взгляд, что Рейн рассмеялся.

— От них вдобавок все тело чешется, — сказал ни. — Аликс, ты готова?

Не успела она ответить, как они уже выехали со двора галопом, к которому она привыкла, будучи его оруженосцем. Аликс не удивилась, что Рейн ехал так до самой полночи. Но что ее действительно удивляло, так это, как относились к ней рыцари Гевина. Они осведомлялись, как она себя чувствует и не устала ли она. Когда они остановились, чтобы поесть и дать отдых коням, один из рыцарей преподнес ей цветы. Другой расстелил свой плащ на земле, чтобы она могла сесть. И никто, казалось, не замечал, что подбитый мехом плащ был неизмеримо дороже, чем ее простое платье.

Удивленно и недоверчиво взглянула она на Рейна, но он даже не замечал этого рыцарского внимания. Один из них попросил позволения сыграть для нее на лютне, и, когда потом трое рыцарей запели, Рейн с некоторым весельем взглянул на Аликс, потому что те пели не очень хорошо. Однако Аликс отвернулась, потому что эти рыцари, такие вежливые и добрые, казались ей самим совершенством.

Усаживая ее снова на лошадь, Рейн пояснил:

— Они испытывают на тебе свои рыцарские приемы. Надеюсь, ты смиришься с этим.

«Смириться с этим!» — подумала Аликс, когда они снова пустились в дорогу. У нее было такое ощущение, словно она узрела благодать небесную при таком рыцарском служении, и, разумеется, могла с ним смириться.

Ночевали они в гостинице, и Аликс смущало ее одеяние. Но в том не было необходимости. Хозяин гостиницы только один раз взглянул на Рейна и на двадцать рыцарей в их богатых зеленых, с золотым шитьем, дублетах и буквально стелился ковром. Им была подана такая еда, которую она никогда прежде не пробовала и даже не видела, и в таком количестве, что Аликс разинула рот.

— Ты им позволить сесть за стол вместе с тобой? — спросил ее Рейн.

И она не сразу поняла, что он спрашивает ее разрешения для этих прекрасных рыцарей разделить с ней трапезу. Широко улыбаясь, она пригласила их садиться, показав на стулья.

Застольные манеры рыцарей были так хороши, что Аликс чрезвычайно внимательно следила за своими собственными. За ужином рыцари предлагали ей самые лакомые кусочки мяса и отборные фрукты. Один рыцарь очистил яблоко, отрезал верхнюю часть и преподнес Аликс на блюде, осведомившись, не соизволит ли она принять это подношение.

Они выразили ей сочувствие из-за потери голоса, а Рейн рассмеялся и сказал, что они и вообразить не могут, о чем сожалеют. И рыцари с достоинством попросили лорда Рейна объяснить свои слова. Он сказал, что никто не поверит ему, но у нее очень громкий голос, и Аликс покраснела.

В их комнате оказалась большая мягкая, блестевшая чистотой постель, и Аликс сразу же уютно улеглась под легкое одеяло. Через считанные секунды Рейн присоединился к ней, притянул к себе и стал ласково поглаживать ее живот, смеясь, когда ребенок в ответ толкался.

— А он сильный, — произнес Рейн, засыпая, — здоровый сильный ребенок.

Утром хозяин гостиницы постучал в их дверь и преподнес свежий хлеб, горячее вино и двадцать красных роз от рыцарей Гевина.

— К этому их приучила Джудит, — сказал Рейн, одеваясь. — Они все почти влюблены в нее, и, сдается, ты тоже завоевала их сердца.

Аликс покачала головой и жестами дала ему понять, что они так предупредительны к ней из-за ее брачных уз.

Рейн поцеловал Аликс в нос.

— Да наверное, все мужчины могут влюбиться и женщину, которая постоянно молчит.

Аликс схватила подушку и запустила в него, задев по голове.

— Это так ведет себя леди, да? — поддразнил он ее. Но несмотря на беспечность тона, Аликс весь день тревожилась о сказанных им словах. Она не принадлежала к его кругу и не знала, как ведут себя настоящие дамы. И как ей встретиться с этим образцом приличных манер, Джудит Монтгомери, если на ней, Аликс, все еще прожженное, грязное, бесформенное платье, похожее на мешок?

— Аликс, что с тобой? Что я вижу: у тебя слезы на глазах? — спросил Рейн, сидевший рядом.

Она попыталась улыбнуться, притворяясь, что в глаз попала соринка и что через минуту все будет в порядке. После этого она старалась владеть собой получше, но, когда вдали показался замок Монтгомери, ей захотелось поджать хвост и куда-нибудь скрыться.

Массивная каменная крепость, насчитывающая несколько столетий, была еще громадной, чем она себе представляла. Вот они подъехали ближе, и Аликс казалось, что старые стены сейчас обрушатся ей на голову.

Рейн направил всех к черному ходу, чтобы как можно меньше народу узнало об их приезде. Тропинка, ведущая к воротам, шла между двух высоких каменных стен, и, пока они ехали, с них то и дело слышались радостные восклицания стражников, приветствовавших Рейна. А он был здесь настолько свой, что стал казаться Аликс чужим и незнакомым. Люди, без слов исполняющие его приказания, огромный замок и все это пространство очень подходили ему, гораздо больше, чем лагерь бродяг в лесу.

Они въехали во двор, и Аликс с удивлением увидела за стенами несколько на вид очень удобных домов со множеством окон. В тех немногих замках, где они с Джослином пели, владельцы все еще обитали в башнях, отчего в замках было совсем неудобно жить, и многие из них уже обезлюдели.

Они только успели остановить лошадей, когда из небольшого, обнесенного стеной сада выбежала изумительно прекрасная женщина в красном шелковом платье, блистающем шитьем.

— Рейн! — воскликнула она и раскрыла объятия. «Но петь она не смогла бы», — самолюбиво подумала Аликс, глядя, как муж соскочил с коня и побежал навстречу женщине.

— Джудит, — сказал он, хватая ее, кружа в воздухе и целуя прямо в губы, по мнению Аликс, чересчур энергично.

— Миледи, — донесся слева чей-то голос, — позвольте помочь вам спешиться?

Не отрывая взгляда от Рейна и утонченно-изящной Джудит, Аликс позволила снять себя с лошади.

— Но где она, Рейн? — тем временем говорила Джудит. — Твое послание было таким туманным, что мы едва его поняли. Мы, наверное, ослышались но посланец сказал, что твою жену едва не сожгли на костре.

— Это верно. Я спас ее в самый последний момент. — И голос Рейна звучал очень горделиво. Обвив одной рукой Джудит, он подвел ее к Аликс и тоже легонько ее обнял.

— Вот это Аликс, а это прекрасное видение — жена моего недостойного ее брата.

Аликс кивнула, во все глаза уставясь на свою невестку. Еще никогда в жизни она не видела ничего подобного: золотисто-карие глаза, каштановые волосы, едва видные из-под остроконечного головного убора, расшитого жемчугом, и маленькая, но чувственных очертаний фигурка.

Джудит вырвалась из объятий Рейна:

— Ты, наверное, устала. Идите со мной, и я устрою ей сейчас горячую ванну.

Она взяла Аликс за руку и повела к дому. — Да, Джудит, — крикнул вдогонку Рейн, — из-за дыма на костре она потеряла голос.

Идя рядом, Аликс чувствовала напряжение Джудит и поняла: ей не понравилось, что Рейн осмелился жениться на простолюдинке, и Аликс постаралась смигнуть набежавшие слезы.

— Да, ты устала, — заметила сочувственно Джудит, но в голосе слышалась какая-то ирония.

У Аликс не было времени разглядывать дом, пока Джудит вела ее по лестнице вверх. Они вошли в большую, обитую деревянными панелями комнату. В этой комнате можно было бы поместить четыре ее мортоновских дома.

Тяжелые шаги на крыльце заставили Джудит обернуться. На пороге стоял ухмыляющийся Рейн.

— Она хорошенькая, правда? — сказал он, нежно глядя на Аликс. — Очень скверно, что у нее нет сейчас голоса, но это, конечно, пройдет.

— Но благодарить ей тебя не за что, — сказала Джудит, подводя Аликс к креслу.

— Что такое? — спросил изумленный Рейн. — ведь я ее спас.

И тут Джудит круто обернулась к Рейну.

— От чего ты ее спас? Из ловушки Пагнела? Но ведь ее использовали как наживку, чтобы заманить тебя, Рейн, — успокаиваясь сказала она. — Я думаю, тебе лучше уйти. Вряд ли твоей милой женушке захочется услышать, как я буду тебя пилить.

— Вот прекрасно! — фыркнул Рейн. — А по какой такой причине ты на меня сердишься? — Он явно обиделся.

— Рейн, ты испытываешь мое терпение, — предупредила Джудит. — Аликс, ты голодна?

— Послушай, Джудит, если ты хочешь что-нибудь сказать, так выкладывай сразу!

— Хорошо, но сейчас выйди из комнаты. Твоей жене надо отдохнуть.

Аликс начала понимать, что имеет в виду Джудит. Она схватила невестку за руку и взглядом очень выразительно попросила ее продолжать. Она сама бы хотела очень многое сказать сейчас Рейну.

Джудит заговорщически подмигнула Аликс и опять обернулась к Рейну:

— Ладно, я скажу все как есть. Вы, мужчины, все до единого, все четыре брата, можете тащить за собой женщину через всю Англию, совсем не думая о ее безопасности или удобствах.

Рейн разинул рот:

— Да, но мы ночевали сегодня в очень удобной гостинице.

— Вы — что? Ты привез свою жену, знатную даму, в общественное место в таком виде? Да как ты посмел, Рейн? Как ты можешь таким образом обращаться с женщиной?

— А что я должен был по-твоему делать? Покупать ей платья? А может, мне надо было наведаться в Лондон и попросить у короля штуку шелка?

— Не пытайся разжалобить меня из-за того, что король объявил тебя изменником. Твои беды — следствие твоей вспыльчивости, как у всех Монтгомери.

При этих словах Аликс захлопала в ладоши. Джудит слегка улыбнулась, взглянув на нее, а Рейн разозлился:

— Вижу, что я здесь лишний.

— Нет, тебе не удастся сбежать, — отрезала Джудит. — Ты сейчас спустишься вниз и вытащишь Джоан сюда, где бы она ни прохлаждалась, пусть даже в постели, и прикажешь ей приготовить ванну. Ой, Рейн, ну как ты мог так поступить с этой бедной девочкой? Будущей матерью твоего ребенка? Уже прошло несколько дней после костра, а она все еще в грязном платье. И как же ты должен был гнать лошадей, чтобы примчаться сюда так быстро! А теперь ступай, помойся сам и оденься как подобает.

Все еще разинув рот, Рейн повернулся и вышел, громко хлопнув дверью. Вздохнув, Джудит снова обернулась к Аликс.

— Нужно уметь постоять за себя, иначе мужчины возьмут над нами верх. Ты в порядке? Рейн тебе не повредил своей спешкой, нет?

Аликс отрицательно мотнула головой, глядя на Джудит с восхищением и начиная ее любить.

— Это хорошо, что все трое мы крепки и выносливы, иначе уже давно бы отошли в мир иной.

Аликс подняла три пальца и вопросительно нахмурилась.

— Третья — это Бронуин, жена Стивена. Ты скоро с ней познакомишься. Она прекрасная женщина, само совершенство, но Стивен таскает ее повсюду за собой и заставляет спать на земле в одном шерстяном пледе. Это просто ужасно.

Стук в дверь прервал рассказ Джудит, и вошли слуги с большой лоханью и ведрами горячей воды.

— Да, мне надо будет почаще поручать Рейну разные дела — он очень расторопен.

Аликс еле слышно хихикнула, и Джудит улыбнулась:

— Они все хорошие. И я не променяла бы Гевина ни на кого в мире, но иногда приходится немного повысить голос. Когда ты перестанешь боготворить своего мужа, то станешь на него тоже покрикивать. Ты, конечно, сейчас мне не веришь, но потом увидишь, что я права.

Аликс только улыбнулась и дала отвести себя к лохани.

ГЛАВА 16

Рейн, тоже сидя по шею в горячей воде, все еще злился и враждебно взглянул на отворившуюся дверь. В комнату ворвался Гевин.

— Майлс увез девицу Чатворт с собой в Шотландию, и, насколько мне известно, ему пришлось тащить ее туда насильно, а она все время осыпала его проклятиями. Дьявол бы его побрал! — сказал Гевин возмущенно. — И почему у меня столько неприятностей с моими младшими братьями? Вот только Стивен…

— Тебе лучше замолчать, — предупредил Рейн, — я сейчас в таком настроении, что кому угодно проткну брюхо мечом.

— Что стряслось на этот раз? — спросил устало Гевин, садясь напротив. — У меня и так хлопот больше, чем надо. Или твоя жена сказала тебе слово поперек?

— Нет, не моя жена. — И Рейн немного помолчал. — Что ты собираешься предпринять насчет Майлса? Ты думаешь, он отвез ее к Стивену?

— Я могу только надеяться на это. С Майлзом сейчас сэр Гай. Может, хоть он сумеет его вразумить.

— А как ты объяснишь, почему Майлс удерживает эту девицу при себе? Для чего, кроме удовольствия? И не могу представить, что наш младшенький принуждает женщину силой, как не могу вообразить, что какая-нибудь женщина может ему отказать.

У него никогда не было никаких трудностей по этой части.

— Один из людей Майлса сломал себе руку вскоре после того, как леди Элизабет привезли в лагерь, и он отстал от него, а я перехватил этого человека.

— Ну и что плохого он тебе поведал? Уж верно, новость не настолько скверная, чтобы сидеть с вытянутым лицом?

— В шатре Майлса было тогда четыре человека, когда приехал посланец Пагнела. Он вошел, и все наставили на него мечи. Приезжий нес длинный сверток. Едва ступив на порог, он бросил сверток на пол и, толкая ногой, стал разворачивать.

— Ну и? — с беспокойством спросил Рейн.

— Он развернулся прямо у ног Майлса. В ковре оказалась Элизабет Чатворт, и она была ничем не прикрыта, кроме своих длинных до колен, светлых волос.

— И что сделал наш младший братец? — спросил Гевин, раздираемый одновременно смехом и страхом представляя в воображении эту сцену.

— Насколько мне известно, все словно к месту приросли и только глазели, а леди Элизабет вскочила с пола, схватила с постели одеяло и боевой топорик из угла и набросилась на Майлса.

— Она не ранила его?

— Нет, он сумел увернуться и выслал людей из шатра. А когда леди стала браниться на чем свет стоит, сэр Гай отвел людей на достаточное расстояние.

— Но на следующее утро она уже, наверное, ворковала с ним? — улыбнулся Рейн. — Наш младшенький знает подход к женщине.

— Не знаю, что было после. Через час тот человек, который мне все это рассказал, сломал руку и его отослали к Майлсу домой.

— Но тогда как же ты узнал, что они отправились в Шотландию? — поинтересовался Рейн.

— Я поскакал туда, где Майлс стоял лагерем, и расспросил нескольких тамошних торговцев. Майлс со своими людьми уехал неделю назад, и кое-кто слышал, как они говорили, что направляются в Шотландию.

— А по какой причине — неизвестно?

— А кто может понять, что у Майлса на уме? Уверен, что он не причинит зла девушке, но, боюсь, будет держать ее в плену, чтобы отомстить Чатвортам.

— Майлс всегда готов сразиться с мужчиной, но он не станет вымещать злобу на женщине. Такие шутки по части Чатвортов, — угрюмо заметил Рейн. — Уверен, что у него была веская причина, чтобы увезти девушку из Англии. Что ты намерен предпринять?

С минуту Гевин молчал.

— Я оставлю его у Стивена. Посмотрим, может, он с ним справится. У Бронуин тоже умная голова. Может, она сумеет уговорить Майлса.

— Сомневаюсь, что он кого-нибудь послушает, если дело касается женщины. Если девица не влюбилась в него через десять минут после встречи, значит, это первый раз в его жизни. И Майлс расценил эту холодность как вызов.

Гевин фыркнул:

— Ну, каковы бы ни были причины для такого поведения, Майлс явно рискует разгневать короля. Король очень переменился после смерти старшего сына.

Рейн вышел из лохани, вытерся и лягнул груду одежды на полу.

— Эх, хорошо бы некоторое время отдохнуть от всего этого.

— Как долго ты сможешь пробыть дома?

— Три, самое большее — четыре дня. Мне нужно снова вернуться в лагерь.

— Неужели они так иного значат для тебя, твои беззаконники?

Рейн на минуту задумался:

— Они не все преследуются по закону, и, может, доведись тебе жить так же, как им, у тебя были бы другие понятия о добре и зле.

— Воровать всегда и при всех условиях — плохо, — твердо заявил Гевин.

— А если бы Джудит и твой новорожденный сын умирали с голоду, ты бы мог сидеть и смотреть на это спокойно? Если бы они хотели есть, а мимо везли хлеб в тележке, ты что, оставался бы при своих высоких моральных принципах и дал ей спокойно проехать?

— Не хочу вступать с тобой в спор. Скажи, Аликс знает, что ты собираешься вернуться в лес?

— Нет, еще не знает. И не уверен, что я ей скажу, я просто улизну потихоньку. Иначе она, конечно, захочет поехать со мной. А я хочу, чтобы она осталась здесь, с тобой и Джудит. Хочу, чтобы она жила так, как никогда ей еще не доводилось.

Одним движением он смахнул лесную одежду в угол и потянулся к черному бархатному, вышитому серебром дублету.

— А это что? — спросил Гевин и нагнулся, чтобы поднять вещь, выпавшую из груды грязной одежды. Он держал в руках золотой пояс.

— Это львиный пояс Аликс, так она его называет, но я даже ради спасения души не смог бы разглядеть изображение льва. Один из стражников отнял у нее пояс во время судебного процесса, и я приложил чертовские усилия, чтобы его вернуть.

Гевин, нахмурившись, поднес пояс к свету и стал сосредоточенно разглядывать.

— Он кажется старинным. Правда?

— Аликс, кажется, говорила, что в ее семье он передавался от матери к дочери с незапамятных времен.

— Львиный пояс, — пробормотал Гевин. — Знаешь, он мне кажется знакомым. Пойдем, спустимся в зимнюю гостиную.

Одевшись, Рейн последовал за братом в комнату с дубовыми панелями. На одной из стен висел старый выцветший гобелен. Он висел на этом месте уже несколько столетий и как бы слился со стеной, так что Рейн его почти не замечал.

— Тебе отец никогда не рассказывал об этом гобелене? — спросил Гевин. И когда Рейн покачал головой, продолжил: — Он выткан во времена Эдуарда Первого и изображает чествование величайшего рыцаря того века, которого прозвали Черным Львом. Смотри, вот он там верхом на коне, а прекрасная дама рядом — его жена. Взгляни, что у нее там на талии.

Рейн, несколько уже утомленный семейными преданиями, взглянул, но ничего особенного не увидел. Его всегда занимало только настоящее, только текущий день, а не вековая старина.

Гевин вопросительно взглянул на брата;

— А я заметил пояс и рисунок на поясе уже давно. Имя супруги Черного Льва тоже таило в себе намек на нечто львиное, и Лев подарил своей жене на свадьбу пояс, изображающий льва и львицу.

— Но ты же не думаешь, что у Аликс тот самый пояс? Ведь тогда ему не меньше двухсот лет.

— А ты взгляни на места, где он особенно поношен, — сказал Гевин, рассматривая пояс. — Звенья уже укреплены железной проволокой, и рисунок почти стерся, но, судя по застежке, это должно быть изображение львов.

— Но каким образом он мог оказаться у Аликс? Однако Гевину не надо было долго докапываться до корней родословной новой невестки.

— Черный Лев был сказочно богат, но у него был только один сын и восемь дочерей. Каждой из них он дал огромное приданое, а старшей в наследство перешел и львиный пояс, с условием, чтобы она со временем тоже передала его своей старшей дочери.

— Но ты же не думаешь, что Аликс… — начал Рейн.

— Первенца-сына Черного Льва звали Монтгомери, и это от него произошли все наши предки. Ты разве не помнишь, что отец всегда сравнивал тебя с Черным Львом? Трое из нас, братьев, были высокие, худые и светловолосые, а ты, четвертый, всегда был ниже ростом и плотнее.

Рейн вспомнил, как его часто дразнили этим в детстве и как он иногда думал, что братья и сестра ему лишь наполовину родные, но ему было всего двенадцать лет, когда отец умер, и он многого не знал и не помнил.

— Отец говорил, что ты похож на него. — И Гевин показал на черноволосого всадника на вздыбленном жеребце, вытканных на гобелене.

— И ты считаешь, что пояс Аликс мог когда-то принадлежать жене этого всадника? Рейн взял пояс у брата.

— Она очень им дорожит и никогда с ним не расстается. Я знал, что его отнимут у нее, когда будут судить. Она мне об этом ничего не сказала, но прошлой ночью он ей, наверное, приснился, и она плакала, вспомнив про эту золотую полоску.

— А тебе известно, что Черный Лев был женат на женщине более низкого, чем он, происхождения? Между прочим, в сравнении с Черным Львом все Монтгомери почти нищие.

Рейн потер пальцами выцветший, сильно потускневший пояс.

— Это все невероятно, хотя иногда мне кажется, что я знаю Аликс очень давно. У меня были женщины покрасивее и относились они ко мне с большим уважением, но когда я увидел ее в первый раз… — Он напнулся и рассмеялся. — Когда я увидел ее в первый раз, то решил, что это юноша, и еще я подумал, что, если бы у меня был сын, то он походил бы на этого мальчика. Что-то было в ней такое… Не знаю, как тебе объяснить. Ты то же самое почувствовал к Джудит?

— Нет, — резко ответил Гевин и отвернулся. Он ненавидел само воспоминание о том, как обошелся С Джудит, когда они только поженились.

— Но коли речь зашла о твоей жене, — продол — жал Рейн, — то знай, что она как следует меня отчитала, не успел я приехать. Гевин рассмеялся:

— А чем ты провинился? Насколько мне известно, она вообще-то не устает тебя всячески хвалить.

— Она сказала, что я плохо обращаюсь со своей женой и поэтому привез ее сюда.

— Это из-за короля? Но мы с ней это уже обсудили, и она согласилась, что несколько дней ты можешь провести здесь, ничего не опасаясь. Донос, если кто-нибудь тебя узнает, нескоро достигнет королевских ушей.

— Нет, она отругала меня не из-за этого. — И Рейн сказал это искренно удивляясь. — Она бранилась из-за того, что я не покупаю платья для своей жены. Она, очевидно, думает, что я могу возить ящик с женскими нарядами, приторочив его к седлу.

— Очень рада, что пришла как раз вовремя и могу себя защитить, — сказала Джудит, появившись в эту минуту на пороге и улыбаясь. Она сразу же подошла к мужу и поцеловала его. — Ты в порядке? Как чувствуешь себя?

— Хорошо, насколько это возможно, — ответил Гевин, прижимая жену к себе. — Но что это я слышу, почему ты бранишь моего брата? Надеюсь, ты его не побила вдобавок? Ведь он будет послабее меня.

— Да, он очень хрупкого здоровья, — вкрадчиво улыбаясь, ответила Джудит. — Все твои братья слабы, как весенние цветочки. — И улыбнулась Рейну. Оба мужчины намного превосходили ее ростом. — Я только и сказала, что Рейну не надо было тащить беременную жену через всю страну, что она больна — так как сильно наглоталась дыма, — а одета хуже, чем самая бедная служанка, приставленная к самой грязной работе.

Джудит еще хотела что-то прибавить, но обернулась. На пороге появилась Аликс, но такой еще никто ее не видел. На ней было темно-красное бархатное платье. Низкий, квадратный вырез был подчерк нут тяжелой серебрянной цепочкой с большим фиолетово-красным аметистом посередине. На голове высился остроконечный головной убор из серебряной нити, расшитый пурпурными цветами. Ее глаза цвети фиалок сверкали как бриллианты.

Рейн подошел, взял ее руку и поцеловал.

— Я потрясен твоей красотой, — честно признался он.

— И ты совсем другой, — прошептала Аликс.

— Но ты и говорить можешь! А как насчет пения?

— Не торопи ее, Рейн, — вмешалась Джудит. — Я дала ей медовое питье на травах, но она быстрее поправится, если будет молчать. Обед готов. Кто-нибудь хочет есть?

Аликс радовалась, что не может говорить. Да она бы и не смогла что-нибудь сказать, даже если бы голос вернулся. Ей Рейн всегда казался непохожим на других, даже в своем лесном одеянии, но теперь в черном бархатном дублете, шитом серебром, он внушал почтение. Он так соответствовал обстановке этого великолепного дома и совсем не удивлялся, что окружающие ему низко кланяются.

Пока Рейн вел ее в Большой холл, где были накрыты столы, Аликс пришлось сделать немало усилий, чтобы не глазеть по сторонам, разинув рот. Ужин в гостинице ей казался пиршеством, но здесь было наставлено столько еды, что хватило бы на всю деревню.

— Кто все эти люди? — прошептала она Рейну. (За столом сидело больше сотни человек.)

— Это рыцари Гевина, несколько моих и Стивена. Вот те — из рода Монтгомери, наши кузены. Спроси у Гевина, он все точно знает насчет родства. — И он показал ей на конец стола, где были их места. — А некоторые просто живут в замке, на содержании владельцев. Спроси у Джудит, она знает всех и каждого.

— Твои земли такие же? — охнула Аликс.

— Нет, — усмехнулся Рейн. — Они небольшие по сравнению с этими. Джудит из богатой семьи и, выйдя замуж, принесла большое приданое. Она может кормить многих. И все время покупает, и продает, и считает зерно в кладовых.

— А я? — испугалась Аликс. Рейн не сразу ее понял.

— Ты хочешь спросить, придется ли тебе управлять моими угодьями? Не вижу причины, почему бы и нет. Ты можешь читать и писать. И у тебя лучше получится, чем у меня, — ответил он и отвернулся, потому что с ним заговорил кто-то из родственников.

Аликс немного поела и потом сидела спокойно, хотя слуги вносили одну перемену за другой. Многие из блюд она еще никогда не пробовала и даже не видела, и все названия и запахи сливались для нее в одно.

Прошло много времени, прежде чем Рейн встал и представил се собравшимся. Раздались громкие приветственные восклицания.

Джудит спросила, не хочется ли ей отдохнуть, и они вместе направились в комнату Аликс.

— Наверное, ты немного взволнована? — поинтересовалась Джудит.

Аликс кивнула.

— Завтра в деревне будет ярмарка и я уж позабочусь, чтобы Рейн тебя взял. Ты повеселишься и кое с кем познакомишься. А сейчас почему бы тебе не отдохнуть? Гевин и Рейн готовят послание Майлсу, и у тебя в запасе несколько часов, чтобы поспать. Уверена, что они долго будут спорить, как лучше написать.

Аликс сняла платье и юркнула под одеяло, а Джудит взяла ее за руку:

— Тебе нечего нас опасаться. Мы теперь твоя семья, и, чтобы ты ни делала, мы тебя поддержим. Я понимаю, что все это, — и она обвела взглядом изящно обставленную комнату, — для тебя внове, но ты скоро привыкнешь, а мы тебе поможем.

— Спасибо, — прошептала Аликс. Еще не успела Джудит закрыть за собой дверь, как Аликс заснула глубоким сном.

Ничто не могло лучше подготовить ее к походу на ярмарку, раскинувшуюся на пастбище Монтгомери. Аликс крепко и долго спала, и, когда проснулась, голос уже наполовину к ней вернулся. Он звучал, и она обрадовалась, хотя богатые его оттенки исчезли.

— Как ты думаешь, я смогу снова петь? — спросила она у Рейна.

Он рассмеялся над ее страхами и помог ей застегнуть пуговицы на пурпурном платье, которое Джудит переделала, чтобы оно стало Аликс впору.

— Я уверен, что через несколько дней птички будут прилетать в комнату — послушать тебя.

Она, смеясь, закружилась по комнате, и юбка колоколом раздувалась вокруг ног.

— Разве оно не прекрасно? Это, наверное, самое лучшее платье на земле.

— Нет, — тоже смеялся Рейн, хватая ее за талию, — это ты делаешь его прекрасным. Но перестань кружиться, а то у моего ребенка заболит головка.

Ты готова?

Ярмарка напоминала целый город, населенный людьми и животными из разных частей света. Здесь были загоны для диковинных зверей, прилавки с английским свинцом и пинком, бочки с испанским вином, немецкими предметами домашнего обихода, итальянской одеждой. Здесь продавались игрушки, состязались борцы, искусные мастера, мясники и торговцы рыбой расхваливали свой товар.

— С чего начнем? — спросила Аликс, прижимаясь к руке Рейна. Их сопровождали шесть рыцарей Гевина.

— Может быть, миледи хочет есть? — спросил один из них.

— Или пить?

— Миледи не желает посмотреть на жонглеров или акробатов?

— Говорят, на ярмарку прибыла хорошая певица.

— Певица, — твердо ответила Аликс, что заставило Рейна опять рассмеяться.

— Хочешь посмотреть на соперницу? — поддразнил он ее.

Аликс улыбнулась ему, слишком счастливая, чтобы обращать на это внимание. После недолгого созерцания певицы, которая, по мнению Аликс, совсем не блистала умением петь, они остановились у хлебного прилавка, и Рейн купил ей только что испеченный пряник со специями в виде женской фигурки.

Жуя пряник и посматривая туда-сюда, Аликс не заметила, как Рейн остановился около итальянской лавки.

— Что ты думаешь вот об этом? — спросил он, держа в руках отрез синевато-лилового шелка.

— Красивый, — ответила она рассеянно. — Ой, Рейн, посмотри, что выделывает ручной медведь.

— Твой медведь-муж сейчас тоже начнет кое-что выделывать, если ты не будешь его слушать. — И когда она взглянула на Рейна, он пояснил: — Не желаю, чтобы Джудит опять меня пилила. Выбирай цвета, которые тебе нравятся, и я велю прислать все в замок.

— Выбирать? — спросила она, растерянно глядя на изобилие разноцветных шелков.

— Дай нам все оттенки красного, — быстро сказал Рейн, — и вон те зеленые. Тебе они к лицу, Аликс. — И он опять повернулся к торговцу. — Отрежь от каждого цвета достаточно для платья и все пошли в замок. Слуга за все уплатит. — И с этими словами он взял Аликс за руку и потащил прочь.

Аликс, как ребенок, оглянулась, жуя пряник. В лавке были три оттенка красного, четыре зеленого — шелков, сатинов, бархата, шитья и других тканей, которые Аликс были неизвестны. Рейн остановился перед выступающим медведем, но, заметив, что Аликс не смотрит, потянул ее к другой лавке, где продавали меха.

На этот раз, не дожидаясь, когда Аликс все посмотрит, он сразу попросил показать плащ, отороченный каракульчой, и другой, подбитый леопардовым мехом. Рейн велел торговцу мехами, чтобы тот посоветовался с торговцем тканями и показал ему образцы всех мехов для отделки платьев, которые будут сшиты из отобранных шелков.

К этому времени Аликс уже пришла в себя от изумления. Она была одета без малейшего учета ее желаний. Но она не имела никакого представления о том, что ей хочется, иначе бы возражала против властного поведения Рейна.

— Ты. себе тоже так выбираешь одежду? — ввернула она, — или ты предоставляешь выбор торговцам?

Он пожал плечами:

— Но я обычно ношу черное и полагаюсь на

Майлса, который разбирается в одежде.

— А что насчет Стивена? В чем он силен?

— Он держится от меня и Гевина на расстоянии и одевается по-шотландски, а значит, сильно оголяется.

— Звучит интересно, — пробормотала Аликс, пронзительно взглянув на Рейна.

А потом она увидела женщину, которая что-то делала множеством деревянных шпилек на пухлой маленькой подушечке.

— Что это? — спросила она, увидев какую-то воздушную белую паутину.

— Это кружево, миледи, — ответила женщина и протянула Аликс воротничок, чтоб она его как следует рассмотрела.

Аликс еле-еле дотронулась до него, опасаясь, как бы он не растаял у нее под рукой.

— Вот, возьми, — сказал Рейн, вытаскивая мешочек с золотом из-под дублета. — Дай мне три таких штуки. Выбирай, Аликс, для себя, еще один мы подарим Джудит, а третий пошлем Бронуин.

— О, конечно, — выдохнула Аликс, обрадованная, что Джудит тоже получит подарок.

Три воротничка были тщательно уложены в деревянную шкатулку, после чего все доверили нести одному из рыцарей.

Следующие несколько часов стали для Аликс самыми счастливыми. Видя Рейна в его привычном окружении и как ему оказывают заслуженное уважение, она радовалась до глубины души. И однако этот столь почитаемый всеми человек мог сесть за стол с самым убогим нищим и слушать рассказ о его бедах.

— Ты почему-то странно смотришь на меня, — заметил Рейн.

— Я пересчитываю свои радости, — и Аликс отвернулась, — а на что смотрят вон те люди?

— Пойдем и поглядим.

Толпа расступилась, чтобы пропустить вперед семерых высоких мужчин и маленькую женщину. В кругу они увидели четырех полуодетых женщин. Их плоские животы были голы, сквозь прозрачные шелка просвечивали ноги, и женщины что-то выделывали ими под какую-то странную музыку. Оправившись от первого изумления, Аликс взглянула на мужа и увидела, что он совершенно поглощен этим зрелищем, а подобно ему и сопровождавшие их рыцари. И подумать только, всего минуту назад она воспринимала Рейна почти как ангела Божия!

С возгласом отвращения, которого Рейн даже не слышал, Аликс начала выбираться из толпы, предоставив мужчинам вволю насладиться этим зрелищем.

— Миледи, — сказал кто-то рядом, — позвольте мне вывести вас из этой давки. Вы такая маленькая, что я за вас опасаюсь.

Она взглянула прямо в темные глаза очень красивого мужчины. На солнце блестели его светлые волосы. Нос был орлиный, рот твердо сжат. У левого виска виднелся извилистый шрам, под глазами залегли тени.

— Я не уверена, что, — начала Аликс, — мой муж…

— Позвольте представиться. Я граф Байэм, наши семьи, моя и ваша, хорошо знакомы. Я проделал долгий путь, чтобы поговорить с Гевином, но, увидев, что здесь устроили ярмарку, понадеялся встретить кого-нибудь из семьи Монтгомери.

Какой-то кряжистый человек, явно хвативший лишку, шатнулся в их сторону, и граф поднял руку, ограждая Аликс.

— Я чувствую себя обязанным защитить вас от толпы. Позвольте мне увести вас отсюда.

Он предложил руку, и она оперлась на нее. Что-то было в его внешности и манере держаться печальное и мягкое одновременно, и Аликс почувствовала к нему инстинктивное доверие.

— А каким образом вы узнали, что я вышла замуж за Монтгомери? — спросила она. — Свадьба совершилась совсем недавно, и я происхожу совсем из другого круга, чем мой муж.

— Я питаю особый интерес к семье Монтгомери и к ее деяниям.

Он отвел ее подальше от шумной толпы и усадил на скамью в тени деревьев.

— Наверное, вы очень устали, ведь вы не присели ни на минуту с самого утра. И ребенок для вас, конечно, нелегкое бремя.

Она с благодарностью уселась поудобнее, сложила руки на животе и взглянула на него:

— Вы действительно пристально за нами наблюдали. А теперь о чем вы хотите поговорить со мной, раз вам понадобилось отвести меня подальше от мужа?

Граф слегка улыбнулся:

— Да, все Монтгомери удачно выбирают своих женщин — не только красивых, но и умных. Наверное, мне нужно представиться еще раз. Я Роджер Чатворт.

ГЛАВА 17

Аликс, только что уютно устроившаяся на скамье и полагавшая, что этот человек станет сейчас просить походатайствовать в его пользу перед Рейном, вдруг очень испугалась. Неловко, с выражением страха на лице, она стала подниматься.

— Пожалуйста, успокойтесь, — сказал он тихо, — я не желаю вам зла. Я только хочу немного поговорить с вами. — Он сел на край скамьи, склонив голову и сцепив ладони. — Однако вы можете и уйти. Я вам не помешаю.

Аликс успела уже отойти, но при этих словах остановилась.

— Если муж вас увидит, то убьет. Роджер ничего не ответил.

Нахмурясь и обозвав себя мысленно дурой, Аликс снова подошла к скамье.

— Почему вы рискнули сюда явиться? — Спросила она.

— Я рисковал бы чем угодно, чтобы найти сестру.

— Элизабет?

Может быть, тон, которым она произнесла имя, заставил его резко поднять голову.

— Вы ее знаете? Что вы знаете о ней? — И он сжал кулаки.

— Пагнел, сын графа Уолденэма…

— Да, я знаком с этим негодяем.

Аликс быстро рассказала обо всем: как Элизабет пришла к ней на помощь и как Пагнел за это отомстил Элизабет.

— Майлс! — сказал Роджер, вставая… На нем выл богатый, из темно-синего бархата, дублет. Темные чулки плотно обтягивали мускулистые ноги. Нет, Итог человек не был похож на заклятого врага. — И что Майлс сделал с моей невинной сестрой? — сверкнув глазами, требовательно спросил Роджер.

— Не то, что вы сделали с леди Мэри, — отрезала

Аликс.

— Смерть этой женщины на моей совести, и я заплатил за эту смерть тем, что потерял брата. Но я не собираюсь таким же образом потерять сестру.

Аликс понятия не имела, о чем он толкует. Какое отношение брат Роджера имеет к смерти Мэри?

— Я не знаю, где сейчас Майлс и Элизабет. Я была нездорова. И наверное, пока я приходила в себя, Рейн что-нибудь узнал о Майлсе, но мне он ничего не рассказывал.

— А что леди Джудит? Не думаю, что от нее можно скрыть происходящее. Она вам что-нибудь говорила?

— Нет, ничего. А почему вы на свободе, а мой муж должен скрываться, в то время как именно вы убили Мэри?

— Но я ее не убивал, — яростно заявил Роджер. — Я… нет, не хочу это обсуждать, а что касается моей свободы, то король отобрал у меня все мои доходы на следующие три года. Большая часть моих рыцарей оставили меня, потому что мне им нечем платить. У меня есть только одна маленькая усадьба, и все, что осталось от моей семьи — это злокозненная свояченица. Мой брат меня ненавидит и куда-то скрылся, а теперь моя прекрасная, милая сестра взята в заложницы юнцом, который прославился тем, что лишает невинности всех встречных девиц. И вы считаете, что я еще недостаточно наказан? Ваш муж владеет своими землями, о них заботится его управляющий, а моими ведает королевский чиновник. Вы знаете, что останется от них через три года? У вашего мужа вся семья в сборе. У него даже оказалось достаточно свободного времени, чтобы полюбить и жениться, в то время как у меня никого не осталось. Один брат убит, другой восстал на меня, а сестра томится в плену. И вы все еще считаете, что я недостаточно за все наказан? И что я безмятежно наслаждаюсь свободой?

Он наконец окончил свою длинную речь и вперил невидящий взгляд вдаль.

— Я не знаю, что случилось с Элизабет. Гевин поехал сам к Майлсу разузнать обо всем, но быстро вернулся, и я с ним не разговаривала после его возвращения.

— Если Майлс причинит ей зло, я его убью.

— И чего вы этим добьетесь? — закричала Аликс, надсаживая все еще болящее горло, и Чатворт недоуменно заморгал, услышав ее голос. — Неужели вы все не успокоитесь, пока не перебьете друг друга? Майлс не захватывал Элизабет силой. Ему привезли ее, он не виноват в ее пленении. Это на Пагнела должен обрушиться ваш гнев. Но вы, конечно, слишком привыкли ненавидеть Монтгомери и считать их виновниками всех своих бед.

— А чего мне ожидать от любого члена этой семьи? — угрюмо спросил Роджер. — Это вы считаете их земными богами.

— Глупец! — выпалила Аликс. — Я просто хочу, чтобы междоусобица между вами закончилась. Рейн вынужден жить в лесу, окруженный преступниками, и все это из-за вас.

— Нет, это все начал Гевин, когда стал заигрывать с моей невесткой. Одной женщины для него было мало. Он еще и Элис захотел.

Аликс схватилась за голову:

— Я ничего об этом не знаю. А теперь вам надо уйти. Рейн будет меня искать.

— Вы хотите уберечь меня от опасности?

— Нет, я хочу уберечь своего мужа от драки с вами и себя от его гнева.

— Но я не могу уйти, пока не узнаю все об Элизабет.

Аликс заскрипела зубами от злости.

— Но мне неизвестно, где она.

— А вы не можете это узнать и сказать мне?

— Совершенно исключено. — Аликс даже изумилась, что он осмелился ее просить об этом. — С ней Майлс, и я ничего не сделаю ему во вред.

Роджер угрюмо сжал челюсти.

— Вы дурочка, что пришли сюда со мной. Я же могу тоже захватить вас и держать у себя, пока Элизабет не будет освобождена.

С трудом сглотнув, Аликс поняла, что спасет ее только смелость и что она ни в коем случае не должна показать страха.

— Но с вами нет никаких пособников и охраны. Неужели вы ударите беременную женщину, чтобы заставить ее уйти с вами? И как далеко вы сумеете со мной уйти? Элизабет все еще считает вас хорошим человеком. Неужели она не переменит своего мнения, если вы захватите еще одну заложницу из семьи Монтгомери? — По выражению его лица Аликс поняли, что ее удар попал в цель. — И как вы объясните Элизабет, почему умерла Мэри? — Она замолчала на минуту и пытливо взглянула на Роджера:

— Вам надо уходить.

Не успели они и глазом моргнуть, как из-за деревьев выскочили Рейн и его стража. В одно мгновение четыре меча уперлись в горло Роджера Чатворта.

Рейн схватил Аликс одной рукой и вытащил меч другой.

— Этот ублюдок не причинил тебе зла? — прорычал он. — Убейте его!

— Нет, — закричала Аликс во всю мощь легких, я ей удалось остановить мужчин. В следующий миг она встала перед Рейном. — Он не причинил мне никакого вреда. Он хотел только узнать, где находится его сестра.

— В могиле, рядок с той, где лежит моя. — И Рейн прищурился.

— Но Элизабет жива, — сказала Аликс. — Рейн, пожалуйста, покончи сейчас эту семейную распрю и поклянись, что сделаешь все возможное и вернешь Элизабет Роджеру.

— Ах вот как, Роджеру! — процедил Рейн сквозь зубы, бросив на Аликс такой яростный взгляд, что она отступила назад, ближе к Роджеру. — Ты давно его знаешь?

— Что? — начала она недоуменно. — Рейн, ну пожалуйста, ты говоришь чепуху. Он один, беззащитен, и я не желаю видеть, как вы его станете убивать. Он хочет вернуть свою сестру. Ты знаешь, где она сейчас?

— Так ты хочешь, чтобы я предал брата ради этого дерьма? Он случайно не рассказал тебе о последних минутах Мэри? — Рейн взглянул на Роджера и глухо, оскалившись, зарычал: — Тебе понравилось, как стукнуло ее тело о землю, когда она бросилась с башни?

Аликс чуть не стошнило, когда она представила себе картину, возникшую в воображении Рейна, и едва не отступилась от Роджера. Но ведь если его убьют, у короля появится дополнительная причина захватить земли Рейна. Он ни за что не простит Рейна, если тот убьет графа.

— Ты должен его отпустить, — тихо сказала Аликс. — Пойдемте, Роджер, я провожу вас к вашему коню.

Роджер Чатворт, не проронив ни слова, опять направился на ярмарку, где оставил лошадь. Аликс пошла за ним. Ни Рейн, ни рыцари за ними не последовали.

— Он вам этого никогда не простит, — сказал Роджер.

— Но я это сделала не из-за вас. Если бы Рейн вас убил, то король тоже никогда бы его не простил. Ступайте же и запомните, что Монтгомери был добр к вам, хотя вы этого не заслужили. Я не хочу зла Майлсу или Элизабет и сделаю все возможное, чтобы ее ним вернули.

Взглянув на нее недоверчиво, почтительно и благодарно, Роджер развернул лошадь и поскакал прочь.

Аликс с минуту стояла неподвижно. Сердце у нее отчаянно билось при мысли, как она снова увидится с Рейном. Он, конечно, будет сердиться, но, когда она объяснит, почему помогла его врагу, он все поймет. Тихо, дрожа при мысли о неминуемой ссоре, Аликс опять пошла к деревьям, где оставались Рейн и его рыцари.

Она почти сразу же увидела, что Рейна там нет.

— Где он? — спросила она в полной уверенности, что он, не желая ссориться с ней при всех, где-нибудь уединился.

— Миледи, — начал один из. рыцарей, — лорд Рейн вернулся в лес.

— Да, я знаю, — ответила Аликс. — Мы сможем там быть вдвоем, но по какой дороге он уехал?

Аликс смотрела на рыцаря, но он молчал и наконец она поняла, какой смысл он вкладывал в свой ответ.

— В лес?! Вы хотите сказать, что он вернулся к бродягам?

— Да, миледи.

— Приведите моего коня. Я еду за ним. Мы его догоним.

— Нет, миледи. Он приказал нам доставить вас обратно в дом лорда Гевина. Вам не позволено ехать за лордом Рейном.

— Но я должна ехать, — умоляюще оглядела она рыцарей, — неужели вы не понимаете, что я должна была помещать Рейну убить Чатворта? Король велел бы забить ему ноги в колодки, если бы он убил графа. И я должна все объяснить мужу. Немедленно проводите меня к нему!

— Мы не смеем. — И рыцарь твердо сжал челюсти, хотя его глаза и выражали сочувствие. — Нам. приказывает только лорд Рейн.

— Но, может, если миледи поговорит с лордом Гевином… — предположил другой рыцарь.

— Да, — сразу же согласилась Аликс, — вернемся в замок. Гевин скажет, что делать.

Сев в седло с помощью рыцарей, Аликс так стала нахлестывать коня, что рыцари с трудом за ней поспевали. Не успел конь зацокать копытами по булыжнику замкового двора, как Аликс соскочила с седла и вбежала в дом.

Она хлопнула дверью одной комнаты — та была пуста, устремилась в другую, но затем остановилась как вкопаная и что есть мочи закричала:

— Гевин!

Через мгновенье Гевин сбежал вниз по лестнице. Лицо его выражало крайнее изумление. За ним по пятам следовала Джудит.

— Неужели это ты меня звала? — спросил почтительно Гевин. — Рейн говорил, что голос у тебя сильный, но…

Аликс перебила его:

— Рейн вернулся к бродягам в лес. Я должна ехать к нему. Он ненавидит меня. Он не понимает, почему я так поступила. Я должна объяснить.

— Помедленнее, — ответил Гевин, — расскажи, что случилось. С самого начала. Аликс сделала глубокий вдох:

— Роджер Чатворт…

Достаточно было одного этого имени, чтобы Гевин взорвался:

— Чатворт! Он что-нибудь тебе сделал? Рейн помчался за ним? Эй, люди! Зови всех, — сказал он одному из рыцарей, стоявшему сзади Аликс. — И — полное вооружение.

— Нет, — опять закричала Аликс и закрыла руками лицо, потому что наконец из глаз хлынули слезы.

Джудит обняла ее:

— Гевин, поговори с мужчинами, пока я не успокою Аликс. — И она подвела ее к дивану в нише под окном и взяла ее руки в свои. — А теперь расскажи, что случилось.

Слезы и ощущение, что надо спешить, сделали речь Аликс почти бессвязной. И только искусно задавая вопросы, Джудит наконец поняла в чем дело.

— Я не все поняла, — рыдала Аликс. — Роджер все время о чем-то говорил, чего я не знаю. Кто такая Элис? Кто его брат? И какое отношение этот брат имеет к смерти Мэри? Рейн был в таком гневе! Он приказал убить Роджера, и мне пришлось воспротивиться этому. Я должна была это сделать!

— И ты сделала доброе дело. А теперь посиди тихо и спокойно, пока я отыщу Гевина. Я ему все расскажу, и он найдет способ урезонить Рейна.

Джудит нашла мужа и два десятка его рыцарей во дворе замка. Вид у всех был самый воинственный.

— Гевин! В чем дело?

— Мы отправляемся ловить Чатворта.

— Чатворт? А как насчет Рейна? Он решил, что Аликс на стороне Роджера. Тебе надо ехать к Рейну в все ему объяснить. Аликс защищала Рейна, а вовсе не Чатворта.

— Джудит, у меня нет времени, чтобы мирить влюбленных. Я должен отыскать Майлса и предупредить его насчет Чатворта или же отыскать самого Чатворта и помешать ему с целой армией обрушиться на брата.

— Заставь Майлса отпустить Элизабет. Чатворт только этого и добивается. Верни ему сестру.

— Так же, как он вернул мою? Перекинутую через седло, лицом вниз?

— Гевин, прошу тебя, пожалуйста, — взмолилась Джудит.

Он замолчал и привлек ее к себе.

— Рейн в большей безопасности, находясь в лесу. Чатворт конечно же донесет королю, что Рейн хочет его убить, и король снова разгневается на брата. Что до Аликс, то она в любом случае должна была оставаться здесь, так что все к лучшему. Поэтому меня больше беспокоит Майлс. Не верю, что он причинил зло Элизабет, но надеюсь, что у нас достаточно времени, прежде чем Чатворт обнаружит ее местонахождение. Я должен предупредить брата и защитить его, если потребуется.

— Но что будет с Аликс? Ведь Рейн уверен, что она его предала.

— Не знаю, — сказал Гевин, не желая обсуждать эту проблему. — Напиши ему письмо и пошли с гонцом. Рейну сейчас ничто не угрожает. Он разозлился, но злость его не убьет. А теперь я должен ехать. Присматривай за Аликс, пока я в отъезде, и хорошенько корми моего сына.

Она ему улыбнулась, а он поцеловал ее долгим поцелуем.

— Будь осторожен, — крикнула она вслед, но улыбка Джудит быстро увяла, когда она вернулась в дом и увидела Аликс, одиноко сидящую в нише у окна.

— Гевин поехал к Рейну? — прошептала та с надеждой в голосе.

— Не сейчас, но, возможно, поедет позднее. А теперь он должен предупредить Майлса, что Роджер Чатворт разыскивает Элизабет.

Аликс оперлась спиной о каменную облицовку ниши.

— Но как Рейн мог поверить, что я его предала? Чатворт просил меня выведать, где находится Элизабет, но я отказалась. Я только хотела помочь Рейну, помочь его семье. Но я лишь все испортила.

— Аликс, — сказала Джудит, сжимая холодные руки невестки, — есть кое-что, о чем ты не знаешь, события, которые произошли до того, как ты стала членом нашей семьи.

— Я знаю, как умерла Мэри. Я была уже у Рейна, когда он узнал обо всем.

— Но до этого тоже случилось многое.

— И это имеет отношение к Элис Чатворт и брату Роджера?

— Да, все это и начала Элис Чатворт. Аликс удивилась, каким вдруг холодным стал взгляд Джудит и как исказились ее прекрасные черты.

— Кто такая Элис? — прошептала Аликс.

— Гевин был влюблен когда-то в Элис Веленс, — ответила едва слышно Джудит, — но она не захотела выйти за него замуж, а вместо этого подцепила себе богатого графа, Эдмунда Чатворта.

— Эдмунда Чатворта, — повторила Аликс, — которого убил человек по имени Джослин.

— Да, однажды ночью Эдмунда Чатворта убили. Убил его менестрель, которого так и не нашли, — продолжала Джудит, не подозревая, что Аликс знакома с Джослином. — Мне всегда казалось, что Элис Чатворт известно больше, чем она говорит. Но, став богатой вдовой, она решила, что теперь можно выйти замуж и за Гевина. Он, однако, отказался оставить меня и жениться на ней. Элис это не очень понравилось, — голос Джудит зазвучал почти насмешливо, — и она взяла меня в заложницы, угрожая плеснуть мне в лицо кипящее масло. Мы с ней боролись, и масло угодило в лицо самой Элис, почему на нем остался безобразный шрам.

— Роджер сказал, что его семья состоит сейчас только из одной злокозненной невестки. Неужели он так поступил с Мэри из-за того, что лицо Элис обезобразил шрам?

— Нет, но после этого Роджер познакомился с женщиной, которую король Генрих обещал в жены Стивену Монтгомери. Бронуин богата и вполне достойна, чтобы за нее сражались. Роджер объявил, что хочет ею завладеть, и вступил в бой со Стивеном. Роджер — человек самолюбивый, к тому же после смерти брата получил графский титул, но Стивен его победил в честном бою, и Роджер в ярости напал на него с тыла.

— Стивен не пострадал, нет?

— Нет, пострадала репутация Роджера. Вся Англия над ним потешалась, и удар в спину стал называться «чатвортом».

— И тогда Роджер сквитался, захватив в плен Мэри. И наверное, он видит в семье Монтгомери корень всех своих бед и унижений?

— Вот именно. Но прежде он просил Стивена убить его в новом честном бою, однако Стивен отказался. Тогда Роджер оскорбился еще больше в захватил в плен Мэри и Бронуин. Не верю, что он обесчестил бы Мэри, не вмешайся Брайан.

— А кто такой Брайан?

— Младший брат Роджера, слабый юноша-калека, который влюбился в Мэри. Когда Брайан сказал Роджеру, что хочет жениться на Мэри, Роджер напился и влез к Мэри в постель. Что сделала Мэри — ты знаешь, а Брайан привез нам ее тело.

— А теперь Майлс держит в плену Элизабет, — заметила Аликс, — Рейн объявлен вне закона, Роджер потерял родных, состояние, он зол и жизни Майлса угрожает опасность. Неужели никак нельзя положить конец этой ненависти? Что будет, если Роджер убьет Майлса? Кто станет следующим? И сможем ли мы все жить, не боясь за себя? Неужели и наши дети будут расти, ненавидя Чатвортов? И мой ребенок станет воевать с Роджеровым?

— Успокойся, Аликс, — ласково сказала Джудит, обнимая ее. — Гевин поехал предупредить Майлса об опасности, и тот не пострадает. Ну а кроме того, должна прибыть со своим кланом Бронуин, и, даже если Чатворту удастся вооружить настоящую армию, против Мак-Арранов он не выстоит.

— Надеюсь, ты права. А Рейну в лесу ничто не угрожает. — Давай напишем Рейну и сегодня же вечером отошлем письма с гонцом.

— Да, — ответила Аликс, поднимаясь и вытирая слезы. — Как только Рейн узнает правду, он меня простит, я уверена в этом.

ГЛАВА 18

Рейн возвратил письма Аликс нераспечатанными. Хотя Джудит в своем письме тоже объяснила ему, как все получилось, Рейн, однако, молчал на этот счет. Так как теперь у него не было грамотного оруженосца, Джудит стала посылать к нему гонцов, умеющих читать.

Аликс все принимала стоически, но каждое утро у нее были красные от слез глаза и совсем пропал аппетит.

Когда Гевин вернулся из Шотландии, он едва не вскрикнул при виде Аликс: от нее остались кожа и кости, только выпирал большой живот.

— Какие новости? — быстро спросила Джудит, не желая, чтобы он сразу же стал выражать сочувствие, увидев Аликс в таком состоянии.

— Мы поймали Чатворта и несколько дней держали под замком, но ему удалось бежать.

— Ты ничего плохого ему не сделал?

— Я не тронул ни единого волоса на его голове, — отрезал Гевин, — а когда он сбежал, мы отправились в Шотландию, но он там не появлялся. Думаю, Чатворт поскакал к королю Генриху.

— Ты видел Майлса? Гевин уныло кивнул:

— Он всегда был упрям, но сейчас перешел все границы. Он отказывается отпустить Элизабет, и никакие доводы его не могут убедить.

— А что Элизабет?

— Она все время воюет с ним. Они могут спорить, какого цвета небо, но иногда я ловил ее взгляд, и смотрела она на Майлса не только с ненавистью. Ну а что с Аликс?

— Рейн возвращает ее письма нераспечатанными и ничего не передает устно, хотя я в письмах все время умоляю его выслушать нас. Гонец мне сказал, что Рейн приказал ему пропускать те места в письмах, где речь заходит об Аликс.

Гевин очень красноречиво нахмурился:

— Мой братец Рейн может простить закоренелого убийцу, но, если он решит, что замарана его честь, тут он беспощаден. Я ему напишу, как Аликс выглядит. Когда должен родиться ребенок?

— Через одну-две недели. Однако Рейн ничего не ответил и Гевину.

В ноябре у Аликс родилась большая, здоровая девочка, которая почти сразу после рождения улыбнулась и показала, что унаследовала от Рейна ямочки на щеках.

— Кэтрин, — прошептала Аликс и мгновенно заснула.

Однако через несколько недель ребенок уже не улыбался — Кэтрин плакала, не переставая.

— Она скучает по отцу, — меланхолично изрекла Аликс, и Джудит едва не задала ей трепку.

— Если не ошибаюсь, ребенок просто голодает. Так оно и оказалось на самом деле. Как только нашли кормилицу, Кэтрин успокоилась.

— Для чего же я тогда вообще гожусь? — захныкала Аликс.

На этот раз Джудит ее как следует встряхнула:

— Слушай меня! Ты должна сейчас думать о своем ребенке. Если ты не можешь ее кормить, то есть многое другое, на что ты способна. И коли забот о девочке для тебя недостаточно, я могу подыскать для тебя еще занятие.

Аликс тупо кивнула и не успела опомниться, как Джудит завалила ее работой. Аликс должна была считать на счетах и устно мешки с зерном и все потом записывать в большую книгу. А кроме того, надо было убираться в кладовых, следить, как готовят еду, и заботиться о сотнях людей.

Две недели Аликс ведала делами в больнице и убедилась, что ей хорошо удается развеселить больных. Джудит обрадовалась, узнав о музыкальных способностях Аликс, но она не видела причины, чтобы та занималась музыкой целыми днями. И Аликс сочиняла песни, бинтуя раненую ногу или же когда ездила в деревню, расположенную у подножия замкового холма.

Она была неприятно поражена, убедившись, что ни Джудит, ни Гевин не восхищаются ее талантами, а принимают их как должное. У них тоже были способности, но они не отказывались ради них от повседневной работы.

Аликс не заметила, когда начала понимать, насколько прежде ее жизнь была эгоистична. Талант ставил ее особняком, отчуждая от деревенских жителей. Все держались с ней скованно и относились так, как будто она немного не в себе. Когда-то в своей заносчивой самоуверенности она считала, что ненавидит всех дворян, потому что один из них преследовал и мучил ее. Но по правде говоря, она просто завидовала им, хотя у нее всегда было врожденное ощущение равенства с другими. Однако, если разобраться, что она сделала хорошего? Хоть для одного человека? Дарила музыку? Может, действительно, музыка имела значение только для нее самой?

Аликс понимала, что рыцари и слуги Гевина добры с ней из-за ее отношений с Рейном, и ей хотелось бы дать что-нибудь этим людям, но это было нелегко.

Она устроила школу для детей, живущих в замке, и стала учить их читать и писать. Ей часто хотелось все бросить, но она стойко держалась, и ей было наградой, когда какой-нибудь ребенок выучивал новое слово.

Во второй половине дня она заботилась о больных и раненых. Однажды мужчине раздробило ногу упавшей бочкой с вином, и ее пришлось отнять. Аликс держала в руках его голову и употребила все свое искусство и способность к сочувствию, чтобы загипнотизировать его своим пением. Когда ногу отняли, она плакала несколько часов.

— Да, это больно — быть к чему-нибудь причастной, — призналась она Джудит. — Вчера одна из моих учениц, прелестная девочка, упала с крепостной стены и умерла у меня на руках. Нет, я не хочу любить людей. Музыка безопасней.

Джудит обняла ее покрепче и стала успокаивать, и они еще долго проговорили. Утром Аликс опять пошла учить детей. А несколько позже человек, которому отняли ногу, плакал, благодаря за помощь.

Джудит в это время стояла сзади Аликс и потом спросила:

— Бог дал тебе талант для чего? Чтобы ты помогала людям, которые нуждаются в помощи, или же ты будешь расточать этот дар только на воскресных прихожан, которые надевают свое лучшее платье и идут в церковь?

На Рождество приехала погостить мать Джудит. Однако Эллен Бассет выглядела так молодо, что вообще не походила ни на чью матушку. При ней неразлучно находился ее муж Джон, у которого был такой довольный вид, что дальше некуда, и они дружно улыбались, глядя на сестренку Джудит, одиннадцатимесячную дочку, которая училась ходить.

Сыну Джудит было полгода, дочери Аликс два месяца, и все старались веселиться, как подобает, и не вспоминать о тех, кто отсутствовал.

— На прошлое Рождество семья была в сборе, — пробормотал Гевин, поднося кружку с элем. От Рейна так и не пришло ни единого слова. В январе события хлынули как из рога изобилия и все одновременно. Роджер Чатворт действительно отправился к королю Генриху — но не один. Случайно или намеренно, но тогда же при дворе появился и Пагнел.

Роджер доложил, что Майлс удерживает в Шотландии его сестру как пленницу, а Пагнел донес, что Рейн обучает военному искусству простолюдинов и замышляет с этой армией восстать против короля, и это не туманные слухи, как прежде, а он располагает доказательствами.

Король Генрих ответил, что его уже тошнит от распри между Чатвортами и Монтгомери и что он желает освобождения леди Элизабет из плена. Если Майлс ослушается, он тоже будет объявлен изменником, а его земли будут конфискованы. Если же Рейн и дальше будет вооружать людей, преступивших закон, то король сожжет лес со всеми его обитателями.

Гевин послал гонца в Шотландию, умоляя Стивена заставить Майлса повиноваться королю. Но прежде чем пришел ответ, разнесся слух, что Пагнела нашли мертвым, и люди шепотом обвиняли в убийстве семейство Монтгомери. Смерть Пагнела король тоже занес в список их противозаконных деяний.

— Он хочет отнять то, чем мы владеем вот уже несколько веков, — объяснил Гевин. — Другие короли тоже пытались, но им это не удалось. Не удастся и этому. — И схватил со стены секиру. — Если Стивену не удастся вразумить Майлса, это сделаю я.

Не прошло и часа, как он опять был на пути в Шотландию.

— А что насчет Рейна? — тихо спросила Аликс, держа на руках Кэтрин. — Кто его предупредит об угрозе короля?

— Король Генрих не станет жечь лес, — ответила практичная Джудит, — лесов осталось слишком мало. И Рейн, конечно, не устроит поход на короля во главе своей банды головорезов, правда?

— Возможно. Но Рейн способен на все, если совершается несправедливость. И если он решит, что брату угрожает опасность, то трудно угадать, что он предпримет.

— Но на этот раз Майлс послушается Гевина — я очень надеюсь на. это, — ответила Джудит. — Роджер получит свою сестру, и все уладится. Минуту, которая показалась им долгой, они смотрели друг на друга, и ни одна из них не верила в то, что это предсказание оправдается.

— Я отправляюсь к Рейну, — тихо сказала Аликс и сама удивилась своим словам. — Но позволит ли он тебе въехать в лес? О, Аликс, я совсем не уверена, что ты поступишь правильно. Братья Монтгомери могут быть ужасно злы и упрямы.

— А ты хоть раз переставала делать то, что считала нужным, из страха разгневать Гевина? И если бы ему угрожала опасность, неужели бы ты стала колебаться и так или иначе не помогла бы ему?

Джудит, немного помолчав, ответила:

— Я однажды повела рыцарей Гевина против человека, который держал его в плену.

— А я хочу только уехать в лес, вот и все. Ты позаботишься о Кэтрин? Она еще слишком мала, чтобы взять ее с собой. Там будет для нее холодно.

— Аликс, ты уверена, что поступаешь правильно?

— Я должна отвлечь Рейна от мрачных мыслей. Уверена, что он все раздумывает, над случившимся и уж конечно измышляет самые ужасные казни для Роджера Чатворта. Иногда я могу его перекричать и заставить прислушаться к тому, что говорю. Он скорей всего не захочет ждать, что предпримет Гевин, лишь бы Майлс отпустил Элизабет. — И Аликс крепко прижала к себе ребенка. — Я должна приготовиться. Мне понадобится шатер, я не надеюсь, что Рейн впустит меня в свой.

— Он может простить тебя, лишь только увидит, — смеясь ответила Джудит.

— Простить меня! — возмущенно отозвалась Аликс, но поняла, что та шутит.

— Я заставлю его пожалеть, что он обвинил меня в предательстве. И мне нужны лекарства. Я в долгу перед этой бандой разбойников. Они мне однажды помогли, а я никогда, никогда им не помогала ни в чем. Я хочу немного загладить мою небрежность и высокомерие.

— Когда ты хочешь ехать?

— Прежде чем вернется Гевин, иначе могут возникнуть неприятности. Сколько нужно времени, чтобы собрать все необходимое?

— Один день, если поспешим.

— Джудит, ты ангел!

— Но, может, я просто хочу, чтобы моя семья была в безопасности. А теперь идем, у нас много работы.

Аликс беззвучно простонала. Рейн как-то сказал, что Джудит за день может сделать в два раза больше любого другого, но Аликс подозревала, что скорее — раза в три. Она торопливо передала Кэтрин служанке, и поспешила за невесткой.

ГЛАВА 19

Не нравится мне тут, — сказала Джоан, ехавшая рядом с Аликс. — Слишком темно. Вы уверены, что лорд Рейн живет здесь?

Аликс не потрудилась ответить. Джудит говорила, что на Джоан можно положиться в поездке, она будет следить, чтобы Аликс выглядела привлекательно и чтобы Рейн это заметил, и она также мастер добывать сплетни. Но Джудит предупредила, что Джоан чересчур фамильярничает и ее надо постоянно ставить на ее место.

— Привет, — сказала Аликс дереву. Джоан посмотрела на хозяйку так, словно та рехнулась:

— Разве дерево может вам ответить? — И добавила «миледи», когда Аликс не очень ласково взглянула на нее.

С высокого дерева на землю спрыгнул мужчина, показавшийся Джоан богоподобным.

— Джос! — рассмеялась Аликс и не успела спешиться, как Джослин схватил ее за талию и снял с седла.

С минуту они смеялись от радости и наконец Аликс вырвалась из его объятий, отступила на шаг и внимательно его оглядела.

— А ты переменился, — тихо сказала она, — у тебя розы цветут на щеках.

Джоан громко кашлянула и заметила:

— А может, джентльмен предпочел бы, чтобы розы цвели не на щеках, а на других местах.

— Джоан, — предупредила ее Аликс, — я тебя оставлю одну в лесу, если будешь вести себя неприлично.

— Неужели я слышу голос, научившийся отдавать приказания? — Джослин все еще держал ее за руки на расстоянии шага. — А ты больше чем изменилась. Я еще никогда не встречал такой прекрасной дамы. Пойдем со мной, давай поговорим.

Когда они отошли подальше от Джоан и нагруженных лошадей, он спросил:

— У тебя теперь есть ребенок?

— Дочь. У нее ямочки на щеках, как у Рейна, и мои глаза. Она очень милая и вообще совершенство. А как он?

Джослин понял, кого она имеет в виду.

— Нехорошо. Нет, погоди! Физически он здоров, но он печален, никогда не улыбается и, когда приходит гонец от брата, злится потом несколько дней. — Джослин помолчал. — Что случилось после того, как вы поженились?

Она вкратце рассказала о Роджере Чатворте.

— Так, значит, ты оставила ребенка и вернулась к Рейну?

— И он, конечно, распахнет мне свои объятья. — И Аликс сделала гримаску. — Есть несколько причин, почему я вернулась. Я в долгу перед здешними людьми за то, что они спасли меня от костра. Тогда много людей… погибло?

— Трое, и еще один умер позже. — И он почувствовал, как ее пальцы судорожно сжались.

— Гнев короля на Чатвортов и Монтгомери возрастает с каждым днем. Гевин отправился в Шотландию уговаривать одного брата, а другой достался мне.

— Ты знаешь, что он запретил гонцам читать в письмах все относящееся к тебе?

— Я догадывалась об этом. Будь проклят и Рейн, и его честь! Если бы он выслушал хотя с десяток строк, он бы узнал, что я его не предавала. Самое большее, на что я могу надеяться, — это отвлечь его на некоторое время от злобных мыслей. Боюсь, он может напасть на Роджера Чатворта и он так и сделает, если решит, что Майлсу угрожает опасность. Если бы его «малыш» не был таким заядлым соблазнителем, возможно, ничего бы и не произошло, но братья Монтгомери горой стоят друг за друга, что бы ни случилось.

— Отвлечь от злобных мыслей? — улыбнулся Джос. — Полагаю, что тебе это удастся. Тебе известно, как соблазнительно ты выглядишь? Фиолетовый цвет платья так подчеркивает цвет твоих глаз!

— Но, говоря о соблазнах, — поддразнила она его, оглядывая с головы до ног, — я хотела одеться просто и подходяще для леса, но Джудит сама выбрала мой гардероб, сказав, что в красивых платьях Рейн скорее меня заметит. А я действительно изменилась?

— Да, ты округлилась. А скажи, кто эта похотливая девка, которую ты привезла с собой?

С минуту Аликс пристально разглядывала Джоса. За все время, что она с ним была знакома, она никогда еще не видела его таким довольным и веселым и готовым все время шутить.

— А как поживает Розамунда? — спросила она вкрадчиво.

Джослин закинул голову и расхохотался:

— Ты слишком сообразительна. Она чувствует себя великолепно и становится все лучше. А теперь идем в лагерь. Рейн все равно будет рад тебя видеть, что бы он ни говорил.

Хотя Аликс думала, что вполне готова к встрече, она ошибалась. Рейн похудел, и поэтому на мышцах ясно просматривались вены. Он стоял у костра, глядя на двоих сидящих мужчин, которые о чем-то взволнованно ему рассказывали.

Какое-то мгновение Аликс стояла неподвижно, наблюдая за ним, вспоминая каждый дюйм его плоти, горя желанием подбежать, броситься в его объятия и почувствовать, как он ей рад.

Но когда он к ним повернулся, у Аликс захватило дух. Она бы еще могла справиться с ненавистью, но вместо ее жарких отблесков она увидела ледяное спокойствие. Его голубые глаза были так холодны, что Аликс почувствовала озноб во всем теле. Он даже как будто не узнавал ее и уж конечно не радовался ей.

Аликс стояла неподвижно и смотрела, как он повернулся и пошел к площадке для военной муштры.

— Немного сердится, да? — спросила Джоан из-за спины Аликс. — У этих Монтгомери такой ужасный характер. Я вам рассказывала, как леди Джудит влезла в рудник, чтобы спасти лорда Гевина? И понятно, какая здравомыслящая женщина не отдаст все ради такого мужчины, как лорд Гевин. И Майлса тоже. Но с лордом Рейном я никогда не ложилась. С ним как в постели, приятно?

— Ты слишком много себе позволяешь! — отрезала Аликс, круто поворачиваясь к ней. Джоан хитро улыбнулась:

— Но я по крайней мере заставила вас перестать сокрушаться о себе. А где вы хотите поставить шатер? Вы решайте, пока я поищу помощников. — С этими словами она исчезла, растворившись в толпе, начавшей постепенно собираться вокруг Аликс и четырех навьюченных лошадей.

— Ну ты, сдается, не очень-то обгорела на костре, — сказал один из мужчин, довольно нагло разглядывая Аликс с ног до головы.

— Но настоящие ведьмы в огне не горят, — вставила какая-то женщина.

— И как расфуфырилась! — раздался третий голос. — С кем же ты теперь спишь, что так богато одеваешься?

Аликс вздернула подбородок:

— Я хочу всех поблагодарить за то, что вы пришли мне на помощь, когда я в ней нуждалась. Я, конечно, знаю, что не заслуживаю этого, но спасибо вам. Толпа в удивлений отшатнулась.

— А никто и не собирался помогать тебе, — сказал мужчина со шрамом. — Мы пошли туда из-за лорда Рейна. А теперь у него такой вид, что, пожалуй, лучше бы тебе тогда сгореть, он бы об этом не пожалел.

И все громко расхохотались, и, покачивая головами и хлопая друг друга по спине и плечам, люди отправились в лагерь, Аликс осталась одна.

— Вы что, плакать собираетесь? — прошептала ехидно Джоан на ухо. — Им это, конечно, понравится. Ой, смотрите, что делается!

Громко фыркнув и проглотив слезы, Аликс отвернулась. Почему она думала, что эти люди заметят, как она переменилась? Она взглянула на Джоан, которую окружили четверо высоких красивых мужчин.

— Они нам помогут поставить шатер, — сказала Джоан и взяла двоих под руки.

Аликс невольно улыбнулась. «Как легко сделать Джоан счастливой!» — подумалось ей. Джудит говорила, что та ласкается ко всем, легко переходя из постели в постель. Аликс с удивлением смотрела, как она раздает приказания молодым людям, время от времени поглаживая то одного, то другого. Один раз она даже подмигнула Аликс. Вот наглая девчонка! И Аликс отвернулась, чтобы скрыть улыбку.

Подойдя к лошадям, она стала их развьючивать.

— Тебе не надо помочь? — спросил один из молодых людей сзади и взял у нее тяжелый сверток.

— Спасибо, — улыбнулась ему Аликс, — ты недавно в лагере?

Он рассмеялся, карие глаза сверкнули.

— Да я пришел сюда еще до Рейна и жил здесь, пока ты была мальчиком. Ты порядком изменилась, — поддразнил он Аликс, внимательно рассматривая ее.

— Но я не… — начала было Аликс и отвернулась.

— Да, ты никого из нас не замечала. Ты всегда смотрела только на него, — мотнул он головой в сторону шатра. — Но я не удивляюсь и не осуждаю тебя.

Когда богатый дворянин и ты сошлись… э… — И он замолчал.

— Неужели это так выглядело? — спросила Аликс, главным образом задавая вопрос себе.

— Но мы поняли что к чему, когда лорд Рейн позвал нас тебя спасать.

— Он так и сказал, да? — переспросила Аликс. — Вы, наверное, не очень обрадовались, узнав, что спасать надо меня.

Молодой человек откашлялся и поправил на спине тюк.

— Я отнесу его в лагерь.

— Постой! — крикнула Аликс. — Тебя как зовут?

— Томас Картер, — ответил он, ухмыляясь. Аликс задумчиво кончила развьючивать лошадей. Она прожила в лагере несколько месяцев и ни разу не видела Томаса Картера, однако он здесь жил и даже рисковал жизнью ради ее спасения.

Нахмурясь, она пошла в лагерь и очень обрадовалась, когда Томас встретил ее улыбкой.

Джоан и молодые люди очень споро поставили Шатер и сложили туда привезенный груз. За стенами шатра приветливо вспыхнуло пламя костра.

— Разбогатела, да? — спросила женщина у костра, сверкнув глазами на Аликс. На шее у нее была огромная язва, из-за чего женщина держала голову набок.

— Вы позволите разделить с вами то, что у нас есть? — спокойно спросила Аликс и гневно повернулась к Джоан, которая всем своим видом выражала протест.

Женщина покачала головой, встала и ушла.

— Как вы можете позволять этому прогнившему отродью приближаться к вам? — прошипела Джоан. — Вы тоже хотите заполучить на шею такую штуку? Ведь для этого много не потребуется, только рядом посидеть и…

— Замолчи! — сказала Аликс, видя в Джоан себя прежнюю. — Не позволю тебе задирать нос перед этими людьми. Она мне жизнь спасли, и, несмотря на все их болезни и грязь, я у них в долгу. А что касается тебя, то ты будешь относиться к ним хорошо — и к женщинам тоже, не только к мужчинам.

Джоан непримиримо пробормотала под нос, что Аликс предает свое сословие и с каждым днем все больше походит на леди Джудит. С этими словами она скользнула прочь и растворилась в темноте.

«Походит на леди Джудит», — повторила про себя Аликс и подумала, что еще никогда не получала такого замечательного комплимента. Улыбнувшись, она встала а ушла в шатер. Улегшись на узкое ложе, Аликс вспомнила о ночах, проведенных с Рейном. Ну что ж, во всяком случае она сейчас поблизости от него, и впервые за несколько месяцев Аликс смогла спокойно уснуть. Ее последняя мысль была о Кэтрин.

Утром Аликс проснулась отдохнувшая, улыбчивая. Чистый холодный лесной воздух пошел ей на пользу и даже показался родным. Джоан не было, поэтому Аликс оделась сама в изумрудно-зеленое шерстяное платье, отделанное золотой тесьмой. Маленькая шляпка на затылке не скрывала пышных локонов. Теперь волосы у нее отросли, и она больше не сокрушалась насчет их необычного цвета, ведь каждая прядь отличалась своим особенным оттенком.

Она вышла из шатра, и здесь с ней поздоровалась взмученная Джоан, которая обессиленно сидела на пне, служившем табуретом. Волосы ее падали на спину, платье на плече было разорвано, на шее виднелась ссадина. Глаза, устремленные на Аликс и обведенные синей тенью, сияли.

— Они все такие страстные, — сказала она утомленным, но счастливым голосом, и Аликс с трудом, но удержалась от смеха.

— Иди спать, — сурово ответила Аликс, — а когда проснешься, мы поговорим о твоем отвратительном поведении.

Джоан тяжело встала и направилась в шатер. Тут Аликс схватила служанку за руку.

— Неужели сразу с четырьмя? — спросила она с любопытством.

Джоан только кивнула в ответ и, устало потупив глаза, ушла в шатер.

Аликс же задумалась — сразу четверо? Но в этот момент появился Рейн, сердито блестя глазами. Она дважды сглотнула слюну.

— Доброе утро, — с трудом выдавила она из себя.

— К черту все твои утра! — проворчал он, разозлясь. — Шлюха, которую ты с собой привезла, вконец измотала четверых моих людей. Они ничего не могут сегодня утром, даже поднять меч, не знаю, зачем ты приехала, но, думаю, тебе пора отправляться обратно.

Аликс очень мило улыбнулась:

— Какое очаровательное приветствие, муженек! Прошу извинить поведение моей горничной, но, как вы помните, у меня не очень большой опыт в обращении с нижестоящими. Не можем же мы все родиться в дворянском звании. А почему я сюда приехала — так у меня есть долг, который я должна уплатить.

— Ты мне ничего не должна.

— Тебе! — выпалила Аликс, но взяла себя в руки и натянуто улыбнулась. — Нет, пожалуй, кое-что я тебе все-таки должна, но гораздо больше здешним людям.

— С каких это пор они тебя волнуют? — прищурившись, спросил Рейн.

— С тех самых, когда они рисковали жизнью, спасая меня. Ты не хочешь присоединиться ко мне, чтобы немного закусить? Я думаю, ты можешь нарушить свой пост. Я могу предложить тебе холодный мясной пирог.

Рейн хотел, по-видимому, что-то ответить, но круто повернулся на каблуках и ушел.

Аликс все улыбалась, хотя сердце у нее гулко забилось, когда она глядела в его удаляющуюся спину.

— Ну, ты собой довольна? — раздался сзади голос Джослина.

Аликс громко рассмеялась:

— Неужели ты видишь меня насквозь? Рейн Монтгомери — человек высокомерный, правда? Он решил, что я приехала сюда только из-за него.

— А разве не так?

— Я еще сведу его с ума, — весело ответила Аликс. — Не хочешь ли поесть? У тебя найдется время посидеть со мной и ответить на несколько вопросов?

Аликс расспрашивала его о тех, кто обитает в лагере. Она бы не должна была задавать таких вопросов, ведь она прожила в лесу с этими людьми несколько месяцев, но прежде она чувствовала себя здесь чужой.

— Их расположение нелегко завоевать, — ответил Джослин. — У них много накопилось против тебя. И очень на тебя нападает Бланш.

— Бланш! — И Аликс выпрямилась. Кусочки мозаики соединились в целое. — По вине Бланш погибла Констэнс. Как бы иначе она узнала про Эдмунда Чатворта? Ты должен ненавидеть Бланш.

— Я уже покончил с ненавистью. — И Джослин Встал. — Ты хочешь повидаться с Розамундой? Если хочешь помочь здешним людям, она подскажет, с чего начать.

Аликс не ожидала, что Розамунда так переменилась. Когда она посмотрела на Джослина, у нее засияли глаза и родимое пятно на щеке стало почти незаметным. Глаза у Джоса сияли так же ярко.

— Аликс хотела бы тебе помочь, — сказал он тихо и ласково, взяв Розамунду за руку.

Розамунда оглядела Аликс со снисходительной улыбкой, и та вся напряглась и возблагодарила небо за то, что Джудит научила ее сдержанности.

— Я уверена, мы сумеем подыскать для тебя что-нибудь подходящее, — тихо ответила Розамунда.

Аликс потребовалась неделя, чтобы убедить Розамунду в серьезности своих деловых намерений. Она работала с утра и до ночи, ничем не гнушаясь, промывала и забинтовывала раны, помогла при родах женщине, больной скверной болезнью, и, когда слепорожденный младенец умер, Аликс похоронила его, потому что больше никто не желал дотронуться до тела несчастного создания. Она пела, чтобы успокоить старуху, видевшую призраков, которых больше никто не видел.

— Ее милость оказывает честь нам, отребью, — сказал какой-то мужчина, когда она в темноте возвращалась в свой шатер. — Прежде она свои ручки замарать боялась, а сейчас ей любая грязь нипочем.

Но я не заметил, чтобы Рейн слишком увивался за нею.

Войдя в шатер, Аликс поднесла руки к вискам. Голова трещала от визга, шума, отвратительных запахов. Больные позволяли дотрагиваться до них, но здоровые ее избегали, разве только представлялся случай ее уязвить. А что касается Рейна, то она видела его очень редко.

— Вы зачем сюда приехали? Завоевать снова Рейна или это больное отребье? — часто спрашивала Джоан.

— Рейна, — прошептала сейчас Аликс, потирая виски. Шатер был пуст, Джоан, наверное, спит где-нибудь в другом месте. Аликс не привыкла иметь дело со служанками, и ей не удавалось приструнить Джоан. Увидев пустые ведра, она схватила их и направилась к реке. Став на колени, Аликс оглянулась вокруг, потом посмотрела на сверкающую тысячами бриллиантов лунную дорожку. Звук шагов заставил ее обернуться, и сердце у нее подпрыгнуло при виде Рейна. Его мощная фигура заслонила луну.

— Ты уже доказала себе, что хотела? — спросил он тихо, и тон голоса был ровный и жесткий как сталь. — И что ты хотела доказать? Что перевяжешь одну скверную рану и здешние падут перед тобой на колени в избытке благодарности? Нет, они лучше разбираются в людях, чем я.

— Пожалуйста, объясни, что все это значит, — оторопела Аликс.

— Ты хорошая актриса, но когда-то я верил, что ты… честна, и жестоко поплатился за это. Надеюсь, они не обманутся так же, как я.

Аликс встала, сжав кулаки.

— Избавь меня от самосожалений, — процедила она сквозь зубы. — Бедняга лорд Рейн унизился до любви к простолюдинке, а когда она употребила все свои силы, чтобы спасти его от гнева короля, он сразу же понял, что она преступила подобающие ей границы. — Голос ее зазвучал громче. — Но я хочу тоже кое-что сказать тебе, Рейн Монтгомери. Не имеет значения, если эти люди меня ненавидят. Я этого чертовски заслуживаю. А что касается того, упадут ли они к моим ногам, то нет, я от них этого не ожидаю. Но они, по крайней мере, честны со мной. Ты же считаешь себя мучеником и никого не хочешь выслушать. Ты себя считаешь обиженным и думаешь, что единственный из всех обладаешь чувством чести.

— А что ты, женщина, знаешь о чести? — издевательски усмехнулся Рейн.

— Очень мало. Я вообще очень мало знаю о чем-либо, кроме музыки. Но я хотя бы признаю, что у меня есть недостатки. Я плохо относилась к здешним людям и хочу исправить свою ошибку. Вы же, милорд, несправедливо поступили со мной — и со своей дочерью, о которой даже не спросили.

— Я о ней слышал, — сказал Рейн надменно. Смех Аликс был остер, как стальное лезвие.

— Как великодушно с вашей стороны! — выпалила она. — Великий, вельможный Рейн, царь лесов, король преступников слышал-таки о своей дочери.

Она взяла себя в руки.

— Я приехала сюда, чтобы снова тебя завоевать, однако сейчас совсем не уверена, что мне этого хочется. Что ж, держись от меня подальше. И возьми с собой в постель свою ледяную, гордую честь.

— Есть, кроме тебя, и другие женщины, которые желали бы разделить со мной ложе, — сказал он холодно и жестко.

— А мне их жаль. — Аликс заставила себя сказать эти слова. — Что же до меня, я предпочитаю другой сорт мужчин, тех, которые не так напыщенны и холодны, тех, кто еще сохранил горячие чувства.

Аликс не заметила, как он быстро протянул руку. Она всегда забывала, как он стремителен. Сильные пальцы Рейна вцепились ей в пояс, и, когда их взгляды сомкнулись, он весело улыбнулся и привлек ее к себе.

Наклонив голову, почти касаясь губами ее губ, он спросил:

— Так я холоден, да? — И от того, как он это сказал, у нее не спине побежали мурашки.

Она еще могла рассуждать последовательно. «Рейн хочет преподать мне урок», — подумала она, встав на цыпочки, и обхватила его шею руками.

Когда их губы слились, у обоих захватило дыхание, и они отпрянули друг от друга, а ее фиалковые глаза неотрывно смотрели в его голубые. Аликс моргнула раз, другой, а потом Рейн приник к ее губам, словно умирающий от жажды к источнику. Он выпрямился и поднял ее. Сильной ладонью он охватил ее голову и, повернув ее немного в сторону, языком разлепил ее губы. Тысячи искр пронзили ее тело, и Аликс почувствовала себя совсем слабой. Ее тело вяло обвисло всей тяжестью на его руках.

А его губы не отрывались от ее рта, и Рейн все плотнее прижимал Аликс к себе, рука сжимала ее затылок все крепче, а пальцы поглаживали и пощипывали шею.

Аликс напряглась, ей хотелось быть к нему как можно ближе. Ногами она обхватила его за пояс. Она повернула голову и, перехватив инициативу, жадно впилась в его рот, покусывая губы.

Шум, похожий на стук копыт, словно к ним приближался верховой отряд на сильных лошадях, разбудил в Рейне ощущение опасности, в он рывком отстранил от себя Аликс.

Какое-то мгновенье его лицо еще сохраняло мягкое выражение, а затеи снова стало холодным.

— Ты опять хочешь меня соблазнить? — прошептал он. — Ты так же вела себя с Чатвортом?

Аликс не сразу поняла, что он имеет в виду. А поняв, она тихо сказала:

— Ну и дурак ты, Рейн Монтгомери, неужели твоя ненависть к Чатворту сильнее любви ко мне? — С этими словами, подняв юбки и забыв про ведра, она быстро побежала к лагерю. Она слышала, как Рейн наговорил с всадниками, и голос его был сердит, без всякой на то необходимости.

ГЛАВА 20

— К добру это или к худу, — сказала Джоан, расчесывая локоны Аликс, — но люди здесь уже не так на вас злятся, как прежде. — Однако радости в голосе служанки не слышалось. — Когда же вы перестанете тратить время задаром и помиритесь с лордом Рейном? Мы здесь уже целых две недели, и он все еще сердится. Вам нужно просто раздеться и залезть к нему в постель.

— Он будет чересчур злорадствовать, — ответила Аликс, застегивая рукава пурпурного шерстяного платья. — Я не доставлю ему радости такой легкой победы. Он сказал мне просто ужасные вещи.

При этих словах Джоан рассмеялась;

— Да какая разница, что мужчины говорят? У них хватает мозгов только на то, чтобы убивать друг друга. Дайте мужчине меч, и он будет счастлив. А женщина должна внушить ему, что кроме войны на свете есть еще кое-что.

— Может, ты и права. Рейн гораздо больше беспокоится о том, не предала ли я его, чем о своем ребенке, который остался без матери. Да, наверное, надо мне вернуться к моей крошке Кэтрин, и пусть Рейн предается грусти в одиночестве.

— А он точно грустит, — сказала Джоан, — вы знаете, что с тех пор, как он вернулся от лорда Гевина, он не спал ни с одной женщиной?

Сначала Аликс только слегка улыбнулась, но не сдержалась и растянула в улыбке весь рот.

— Он любит вас, Аликс, — сказала тихо Джоан.

— Но тогда почему он этого не показывает! Почему он насмехается надо мной, почему злится на меня? Когда я тружусь вместе с Розамундой, он иногда бывает там же и смотрит на меня холодно и равнодушно. У меня такое чувство, словно меня обливают ледяной водой.

Джоан весело рассмеялась:

— Но он же вам и показывает, что ему не все равно. А вы что ждете, чтобы он прощения у вас попросил? — И Джоан рассмеялась еще громче, такой смешной ей показалась эта мысль. — Господь для того и сделал женщину сильной, чтобы она управляла слабыми мужчинами. Вы говорили, что нехорошо вели себя с лесными людьми и поэтому решили исправиться. Но неужели вы думаете, что хоть один мужчина способен пожелать этого?

— Но Рейн меня обвинил в предательстве, — заупрямилась Аликс.

— Король тоже сказал, что лорд Рейн предатель. Король сказал неправду, но разве он в этом признается? И ваш муж тоже не придет к вам и не станет пробить у вас прощения.

— Но мне все это не по душе, — сказала Аликс, выпятив нижнюю губу. — Я Рейну ничего плохого не сделала. Роджер Чатворт…

— К черту Чатворта, — выпалила Джоан. — У Рейна гордость страдает. Вы ушли с кем-то еще с ярмарки, но мужья больше всего на свете желают слепой преданности.

— Я ему предана, и… — Она осеклась, потому что в шатер вбежал запыхавшийся Джослин.

— Иди со мной — может, тебе удастся предотвратить смерть.

— Чью? — спросила Аликс, сразу же последовав за Джосом.

— Сейчас Брайан Чатворт попросил разрешения войти в лагерь, и Рейн вострит оружие, чтобы встретить его.

— Но Джудит говорила, что Брайан любил Мэри в что он привез ее тело.

— Ну, может, и так, но одно имя Чатворта привело Рейна в бешенство.

Джослин втащил Аликс на коня, и они быстро помчались, а ветви деревьев хлестали их по лицу и рукам. Когда они наконец остановились, Аликс была очень удивлена открывшимся зрелищем. В небольшой просеке, освещенной ранним утренним солнцем, стоял молодой человек. Он был невысокого роста, худ, даже, пожалуй, хрупок. Но у него было одно лицо с Роджером Чатвортом. Если бы Аликс увидела его еще где-нибудь, она бы приняла его за сына Роджера.

Прежде чем Джос спешился, Аликс соскользнула вниз с седла.

— Могу я вас приветствовать? — сказала она, подходя к юноше. — Я Аликсандрия Монтгомери, жена лорда Рейна. Я встречалась с вашим братом.

Брайан вытянулся во весь рост.

— У меня нет брата, — ответил он на удивление густым, мужественным голосом, — и я приехал к лорду Рейну, чтобы вместе с ним отомстить за смерть его сестры.

— О Господи! — воскликнула удивленная Аликс. — А я думала, что вы хотите предложить, как кончить эту распрю.

— Мы все желаем этого, — раздался голос, идущий откуда-то сверху.

Аликс взглянула туда, но никого не увидела.

— Кто вы? Вы, конечно, не рыцарь Рейна?

— Да нет, я именно его рыцарь, а вы действительно жена Рейна?

Аликс опять прислушалась к голосу, который она определенно никогда не слышала прежде, и все-таки было в нем что-то знакомое. И еще в голосе звучал смех. Она посмотрела на Брайана и Джослина. Лицо Чатворта было неподвижно и слишком угрюмо для столь молодого человека, а Джос недоуменно пожал плечами.

Внезапно Аликс увидела Рейна, в полном вооружении, закованного в сталь с головы до ног, подъезжающего на своем тяжелом боевом коне. Рейн слез с коня и подошел к Брайану Чатворту, но юноша не отступил, хотя одного удара рукой было бы достаточно, чтобы сбить его с ног.

— Ты собираешься прятаться за юбками моей жены? — спросил тихо Рейн. — Она прославилась тем, что покровительствует Чатвортам.

Аликс встала между Брайаном и Рейном.

— А ты собираешься воевать с детьми? — бросила она в лицо Рейну. — Ты что, не можешь его выслушать? Или ты слишком туп и упрям, чтобы дать мальчику шанс?

Рейн ничего не успел возразить, потому что из-за деревьев донесся смех.

Разинув от неожиданности рот, Аликс смотрела, как на землю спрыгнул человек. Одет он был в высшей степени необычно: на рубашку с большими рукавами, теплого желтого цвета, был наброшен ярко-голубой плед, так хитроумно завернутый у пояса, что получилась юбка, а один конец пледа был перекинут через плечо и подтянут ремнем. Колени у человека были голые, но икры ног обтягивали толстые шерстяные носки. Весь наряд завершали тяжелые башмаки.

— Стивен! — выдохнул Рейн и взгляд его потеплел.

— Да, это я, — ответил странно одетый человек. Он был высок, худ, русоволос и очень красив. — Это я привез мальчика. Он хочет разделить твое изгнание и желал бы поучиться у тебя боевой науке.

— Но он Чатворт. — И взгляд Рейна снова стал жестким.

— Да, он Чатворт, — вмешалась Аликс, — и поэтому для него нет прощения, да? Ты, конечно, и этого человека возненавидишь за то, что он привез юношу? Уходите, — обратилась она к Стивену, — его бесполезно убеждать. У него деревянная болванка вместо головы.

К ее удивлению, Стивен рассмеялся, и то был громкий, раскатистый, веселый спех.

— Ох, Рейн, — воскликнул он и хлопнул по закованному в сталь плечу, отчего она зазвенела. — Ну как же мы с Гевином горячо молились, чтобы это время наступило! Так ты, значит, без ума от женщины, которая на каждом шагу задает тебе трепку? А Гевин еще нам описывал, какое это милое, работящее, доброе создание, твоя женушка и наша новая сестра. — И он повернулся к Аликс: — Джудит говорила, что голос у вас громкий, но чтобы чуть не свалить меня с дерева!

— А вы, значит, и есть Стивен Монтгомери? — удивилась Аликс. Он немного был похож на Гевина, но, помимо странного одеяния, Стивен еще и говорил со странным, незнакомым акцентом.

— Нет, я Мак-Аррен, — поправил ее Стивен, улыбнувшись. — Я женат на одной из Мак-Арренов и взял ее имя. Ну а теперь, может, вы меня поцелуете или будете и дальше ссориться с моим братом?

— Конечно поцелую! — Аликс сказала это так пылко, что Стивен опять рассмеялся, прежде чем обнять ее. Но его поцелуй был не очень братский.

— Вы поможете мне вразумить Рейна? — прошептала Аликс. — Он просто одержим ненавистью к Чатвортам.

Прежде чем отпустить Аликс, Стивен подмигнул ей и снова обратился к брату:

— Я проделал долгий путь, братец. Ты не предложишь мне подкрепить мои бренные силы?

— А что делать с ним? — И Рейн мотнул головой в сторону Брайана.

— Он тоже может пойти с нами, — засмеялся Стивен, — и, кстати, поможет мне снять с тебя доспехи. А ты, Аликс, присоединишься к нам?

— Если меня пригласят, — сказала она, прямо взглянув на Рейна.

— Я тебя приглашаю, — ответил Стивен, обнял ее за плечи и двинулся к лагерю. — Следуй за нами, Брайан, — кинул он через плечо.

— Ты всегда такой храбрый? — спросила Аликс, поглядывая вверх на Стивена. Но тот уже посерьезнел.

— И давно это с ним?

— Не уверена, что понимаю тебя.

— Он неулыбчивый, сердитый, на всех бросается. Это на Рейна не похоже;

Аликс с минуту помолчала, потом ответила:

— Он стал такой после смерти Мэри. Стивен кивнул:

— Да, Рейн должен был тяжело это пережить. Вот одна из причин, почему я привез сюда Брайана. Они очень похожи. Брайан пылает ненавистью к своему брату. А как ты сама? Тебя не пугает мрачное настроение моего брата?

— Он считает, что я его предала.

— Да, Гевин и Джудит мне об этом говорили. Она повысила голос:

— Но он не желает меня выслушать. Я пыталась ему все объяснить, но он отсылал мои письма обратно нераспечатанными. И Гевина он тоже не желает слушать.

Стивен сжал ее плечи:

— Гевин всегда относится к Рейну и Майлсу как к детям. Рейн двух минут не может пробыть с Гевином в одной комнате без того, чтобы не поссориться. Побудь с нами, и я посмотрю, не смогу ли заставить его тебя выслушать.

Аликс так ослепительно ему улыбнулась, что он предупредил:

— Моя Бронуин тебе глотку перервет, если ты на меня будешь смотреть вот так. А ты действительно так хорошо поешь, как говорит об этом Джудит?

— Еще лучше, — ответила Аликс так самоуверенно, что Стивен опять засмеялся.

Они остановились у шатра Рейна, и Стивен пробормотал что-то насчет напрасно истраченных денег. К чему это — Аликс не поняла. Похожий на обиженного, надувшегося мальчишку Рейн прошел за ними в шатер и, бросив недобрый взгляд на Аликс, повернулся к Стивену:

— Почему ты пустился в такое дальнее путешествие на юг страны? Или шотландцы выставили тебя вон?

— Я, конечно, приехал познакомиться со своей новой сестрой.

— Но она бы предпочла, чтобы ты носил фамилию Чатворт.

Стивен остановился, держа шлем Рейна в руке.

— Я не могу позволить тебе говорить такое, — сказал он спокойно. — Не начинай ссоры со мной. Ты, может, захочешь отказаться от меня как от брата, потому что я привез в твой лагерь Чатворта?

— Но ты мой брат, — отрезал Рейн.

— То есть ты хочешь сказать, что мне доверяешь? — в голосе Стивена чувствовался скрытый смех. — Скажи-ка, брат, что тебя задело больше — то, что жена твоя говорила с Чатвортом, или что она осмелилась заговорить с красивым мужчиной?

— То, что он Чатворт, — громко ответил Рейн и искоса взглянул на Аликс, которая пристально разглядывала свои ногти.

— Я никогда тебе не рассказывал, как надо мной однажды подшутил Хью Ласко. — И с этими словами Стивен встал на колени и начал расстегивать Рейну поножи. И пока Стивен рассказывал длинную и несколько невероятную историю, Аликс наблюдала за Рейном. Немного погодя она стала понимать, к чему клонит Стивен. Он тоже поверил гнусным россказням о своей жене и едва из-за этого не потерял ее.

— Аликс, — внезапно повернулся к ней Стивен. — Ты что, влюблена в Роджера Чатворта и собираешься ради него бросить Рейна?

Мысль эта показалась Аликс настолько смешной, что она громко расхохоталась, несмотря на испепеляющий взгляд Рейна.

— Роджер Чатворт заслуживает смерти за то, что он сделал с Мэри, — сказала она, — но не от руки моего мужа. Он недостоин того, чтобы Рейна повесили за его убийство.

С минуту Аликс казалось, что Рейн как будто прислушивается к ее словам, но минута прошла. Он сел на постель и стал вынимать тканевые прокладки, которые предохраняли тело от соприкосновения с железом.

— У женщин язык ведь без костей, — пробормотал он.

Стивен взглянул на Аликс и заметил, как у ней вспыхнули глаза.

— Да, разрешаю тебе проучить его топориком, — сказал он любезно, — но, Аликс, ты не можешь сначала раздобыть нам еды? Я скоро, наверное, умру от голода.

Как только они остались одни, Рейн повернулся к брату:

— Зачем ты приехал? Ведь не только для того, чтобы встревать между мной и моей женой?

— Кто-то должен это сделать, — перебил его Стивен, — но ее душа так и светится в ее глазах. Ты можешь ее простить? Она не знает наших правил и привычек, и у женщин иногда несколько странное представление о чести. Я слышал, что ты еще не видел своей дочери. А она похожа на тебя.

Но Рейн упорно стоял на своем.

— Зачем ты привез сюда Чатворта?

— Я уже сказал почему — он хотел бы поучиться у тебя военному искусству. Королю не нравилось, что ты учил рыцарей сражаться друг с другом. Но теперь я слышу, что ты собираешь армию преступников для свержения короля.

Рейн презрительно фыркнул:

— Кто же тебе сказал такую чушь?

— 06 этом донес королю Генриху Пагнел Уолденэм. Разве ты об этом не слышал? И мне кажется, Аликс приехала предупредить тебя об опасности. Королю все уши прожужжали разными лживыми россказнями о семье Монтгомери.

— Нет, Аликс не сочла нужным пеня предупредить.

— Но ты, конечно, любезно пригласил ее сесть в ласково спросил, почему она оставила ребенка и удобную жизнь в доме Гевина и приехала к тебе в этот холодный лес.

— Я не нуждаюсь в твоем вмешательстве в мою жизнь и не желаю его. Стивен пожал плечами:

— А я сейчас вспомнил твои тумаки, когда у меня с Бронуин случилась размолвка.

— А теперь у тебя с ней тишь да гладь? — спросил Рейн, насмешливо вздернув бровь. Стивен откашлялся:

— Нет, у нас и сейчас время от времени случаются неудовольствия, но вообще-то она нашла ко мне правильный подход.

— Хотелось бы узнать, что на сей счет думает сама Бронуин, — ответил Рейн и заговорил о другом: — Ты виделся с Майлсом?

Но Стивен был спасен от ответа приходом Аликс, которая внесла поднос, а Джоан за ней — второй. Стивену не хотелось признаваться Рейну, что его сложности ничто по сравнению с теми, что переживает сейчас Майлс.

Как только Аликс уяснила, что Джоан не прочь наделать глупостей со Стивеном, она отослала служанку прочь. Трапеза вышла не очень удачной. Рейн и Аликс в первый раз ели вместе после ее возвращения в лес.

Говорил все время только Стивен, развлекавший их рассказами о Шотландии.

— И вы бы посмотрели, какой у меня сын, — похвалялся он. — Тэм уже брал его с собой поездить верхом, а он еще сидеть не может как следует. Мы-то с тобой не садились на лошадь, пока не научились ходить. А как поживает твоя дочка, Аликс?

В первый раз за две недели Аликс позволила себе целиком отдаться мыслям о дочери.

— Она сильная, — ответила Аликс мечтательно, — маленькая и здоровая и так жадно требует есть, что сын Джудит тоже начинает кричать.

— Заботится о двоюродной сестренке, конечно, — ответил Стивен. — У нее твои глаза.

— Так ты ее видел? — И Аликс чуть не слетела с табурета. — Когда? Она здорова? Она выросла хоть немножко?

— Сомневаюсь, что она сильно изменилась с тех пор, как ты уехала, но я согласен с тобой насчет ее голоса. Как ты думаешь, она тоже станет петь? — И Стивен повернулся к Рейну: — Знаешь, у нее такие же ямочки, что ты унаследовал от материнской семьи.

— Мне надо проверить лагерь, — и Рейн так внезапно вскочил, что чуть не опрокинул подносы с едой. Он быстро вышел из шатра.

— Рейн вернется, — уверенно сказал Стивен, улыбаясь Аликс, у которой на глаза навернулись слезы.

Аликс старалась не думать о том, что Рейн не перестает гневаться на нее, и обратила внимание на Брайана Чатворта. Это был несчастный молодой человек, с мрачным, горящим ненавистью взглядом. Он никогда не улыбался и, казалось, ни в чем не находил удовольствия. Аликс никак не могла заставить его разговориться или довериться ей хоть в чем-нибудь. На ее вопросы, где он пропадал несколько месяцев после смерти Мэри, он отвечал молчанием.

Через некоторое время Аликс оставила попытки и предоставила его занятиям на тренировочном поле. Что касается Рейна, то он не разговаривал с юношей, даже не смотрел в его сторону и большую часть времени проводил со Стивеном.

Стивен пробыл в лагере уже три дня, когда к Аликс прибежала Джоан.

— Мне кажется, они дерутся, — сказала она возбужденно.

— Кто? Рейн и Брайан Чатворт?

Джоан нетерпеливо ее перебила:

— Конечно нет! Лорд Рейн и лорд Стивен ушли подальше в лес, и один из стражников говорит, что они разговаривают очень громко. Все хотят пойти туда и поглядеть.

— Но ты не пойдешь! — ответила Аликс, выбегая из шатра мимо горничной на холодный свежий воздух.

— Джослин, — закричала она, увидев друга. — Останови их. Уведи Рейна. А ты, — обернулась она к Джоан, — ступай в лагерь и помоги удержать людей. Сделай, что можешь. Но ничего непристойного, — добавила она на бегу.

Джослин заручился помощью нескольких бывших солдат, а у Джоан был свой способ заставить мужчин и повиноваться. Вместе с частью обитателей, которых Аликс лечила от ран, ей удалось не пустить бродяг туда, где Рейн и Стивен кое-что «обсуждали».

— Они просто разминаются, — заверил стражник, когда его сменил на посту другой.

Аликс ушла, не желая больше ничего слышать о происходящем. Рейн был гораздо тяжелее и, очевидно, сильнее. Стивен явно не мог выиграть схватку, и Аликс мысленно взмолилась, чтобы Рейн не очень усердствовал и не изувечил своего худощавого брата.

На закате солнца Аликс взяла ведра и пошла за водой, не желая слышать злорадные пересуды лесных обитателей. Они все сгрудились вокруг костра и жадно прислушивались к рассказам стражников.

Она неподвижно стояла на берегу, наслаждаясь тишиной и спокойствием, когда хруст веток под ногами заставил ее круто обернуться. К ней шел, ступая тяжело и устало, Рейн. И может быть, ей тоже стоило посидеть у костра, это подготовило бы ее к тому, что она увидела, взглянув на него. Левая щека у него распухла и стала ярко-красного цвета. На челюсти и под глазом «светились» многоцветные «фонари».

— Рейн, — прошептала она. Став на колени у воды, он взглянул на нее и отвернулся. Она и думать забыла о размолвке, между ними, подбежала и тоже опустилась на колени. — Дай я взгляну.

Он послушно повернул к ней лицо, и она приложили к синякам и ушибам холодные пальцы. Потом, не говоря ни слова, она оторвала полоску от нижней полотняной юбки, обмакнула в холодную воду ткань и приложила ее к его лицу.

— Расскажи, что случилось, — сказала она почти повелительно, — какой это дубинкой Стивен так отделал тебя?

Рейн ответил далеко не сразу:

— Кулаками.

Аликс на минуту перестала омывать его лицо.

— Но рыцарь… — начала она, потому что сотни раз слышала, как Рейн возмущался нерыцарственными и немужественными приемами борьбы простонародья при помощи кулаков. Многие почтенные уважаемые люди скорее бы умерли, чем пустили бы их в ход и тем уронили свою честь.

— Стивен в Шотландии научился разным странным штукам, — ответил Рейн, — и говорит, что существует не один способ кулачной борьбы.

— И ты, конечно, стоял неподвижно, как бык, в дал ему себя избить, не желая унизиться до нерыцарственного ответного удара в челюсть?

— Я попытался, — сказал Рейн, моргнул и как будто поуспокоился, — но он так приплясывал вокруг меня, словно женщина.

— Не оскорбляй мой пол. Ни одна женщина не сделала бы такое с твоим лицом.

— Аликс, — схватил он ее за кисть руки. — Неужели ты совсем ничего ко мне не чувствуешь? Неужели всегда будешь принимать сторону моих противников?

Она ласково взяла лицо Рейна в руки, ловя его взгляд.

— Я полюбила тебя с первого взгляда. И даже когда я решила, что должна тебя ненавидеть, меня все равно к тебе тянуло. Я боролась против любви к тебе, но меня словно вела какая-то могучая воля, и я ей покорилась. В тот день, на ярмарке, если бы ты убил Роджера Чатворта, тебя бы повесили. Я притворилась, что ложусь с Джослином, только бы не дать тебе покинуть безопасное лесное пристанище. Что же я могла еще сделать? Как я еще могла доказать свою верность и любовь? Он отвернулся:

— Да, это все из-за твоего способа действовать, который мне не нравится. Почему ты мне прямо обо всем не можешь сказать? Почему ты все время борешься со мной?

— Но только таким образом можно заставить тебя прислушаться ко мне, — сказала Аликс устало. — Я говорила, что ты не можешь уехать со мной из леса, когда здешние жители обвинили меня в воровстве, но ты не пожелал меня слушать. Я просила тебя не убивать Роджера Чатворта, но ты стоял, набычившись, и ничего не желал слышать. — Постепенно голос ее крепчал.

— Не знаю, кто больше унизил мое мужское самолюбие — мой брат или ты.

Голос у него был жалобный, как у мальчишки. Он так жалел себя, что Аликс с трудом подавила смех.

— Из-за чего вы со Стивеном подрались? — спросила она. Рейн потер челюсть.

— Стивен предложил мне поразмыслить над тем, что, может, ты не предавала меня, когда спасла презренную жизнь этого Чатворта. — Рейн снова взглянул на нее: — Так я ошибся? И поступил с тобой очень несправедливо? Но может, в твоем сердце найдется хоть немного любви ко мне?

Она тронула его щеку.

— Я всегда буду любить тебя. Я иногда думаю, что родилась на свет, уже любя тебя.

На щеке у него появилась ямочка, и у нее захватило дыхание при мысли, что сейчас он, наверное, ее обнимет. Но вместо этого он сунул руку под дублет и стал что-то нашаривать.

— Может, за это я куплю у тебя одну-две улыбки. — И он помахал у нее перед глазами львиным поясом.

— Мой пояс! — охнула Аликс. — Как ты его нашел? Я думала, что потеряла его навсегда. О, Рейн! — Она обвила его руками и стала осыпать крепкими поцелуями, что причиняло ему сильную боль, но он не имел ничего против.

А потом она замолчала, потому что его руки запутались в ее волосах. Он откинул назад голову Аликс, в его губы прижались к ее губам. У Аликс было такое чувство, что ее сейчас разорвет на тысячу кусочков. Она повисла на нем всей тяжестью, и ему стало трудно удерживать равновесие. Он подался назад, снова впился в ее губы поцелуем ж упал навзничь, увлекая Аликс с собой.

Не размыкая губ, они катались по берегу, и в какое-то мгновение оба оказались в ледяной воде. Аликс под ним.

— Рейн! — взвизгнула она от боли, потому что всей тяжестью Рейн придавил ей руку, оцарапав о большой камень. — Ты сейчас переломаешь мне все кости! — Но зубы уже выбивали дробь от возбуждения.

— Ну, это еще небольшая плата за то, что ты со мной сделала, — сказал он, лежа в воде, словно на перине. — До встречи с тобой моя жизнь была мирной и спокойной. А сейчас меня избил мой собственный брат.

— И ты это заслужил! — выпалила она. — Это единственный способ заставить тебя выслушать другого. А теперь дай мне встать и обсохнуть, прежде чем я замерзну насмерть.

— Но я знаю способ согреть тебя. — И он уткнулся носом в ее шею.

— Ты большой и тупой медведь, — заорала она ему в самое ухо, так что он отодвинулся и замотал головой, — мне холодно, я промокла, и, если ты меня не отпустишь, сейчас на мой крик сбежится весь лагерь.

— Ты думаешь, что они станут тебя спасать? А может, они будут на моей стороне? Аликс пустила в ход кулаки.

— Но из-за твоего разукрашенного лица они тебя не узнают.

Он хохотнул и легко соскользнул с нее.

— А ты хорошо выглядишь, Аликс, — сказал он, глядя загоревшимися глазами на ее тело, облепленное мокрым платьем.

Аликс оттолкнулась руками от дна и начала приподниматься. Ей показалось, что намокшее платье невероятно тяжело, Рейн опять коротко засмеялся, встал, поднял ее и направился в чащу леса.

— Но лагерь в другой стороне, — крикнула она.

— Аликс, кто-то должен преподать тебе урок. Ты не всегда должна отдавать приказания. Возможно, ты время от времени и права, но иногда и тебе следует прислушиваться к тому, что говорят другие, и позволить командовать мужчинам.

— Я должна делать то, что правильно, и если тебя трудно направлять на путь истинный и спасать от тебя самого, то я помогу, — ответила она высокомерно.

— Ты чересчур высоко заносишься, хотя сомневаюсь, что ты когда-нибудь знала свое место. Священник, который наставлял тебя в музыке, должен был бы иногда лупить тебя лютней по заду, чтобы научить некоторому смирению.

— У меня ровно столько смирения, сколько у тебя, и, если ты совершаешь глупости, я что, должна отойти в сторону и помалкивать?

— Аликс, ты заходишь слишком далеко, — предупредил он.

— И какое же ты назначишь мне наказание за то, что я говорю правду?

— Тебе оно не понравится.

— Но как ты можешь угрожать мне после всего, что я для тебя сделала? Я тебя спасла от Роджера Чатворта. Меня чуть не сожгли на костре, потому что судьи хотели получить твои земли. Я ушла с Джослином из лесу, чтобы ты оставался здесь в безопасности.

Рейн схватил ее за плечи и, держа от себя на расстоянии руки, поднял в воздух. Одна половина лица у него была сине-красная от удара, другая покраснела от ярости.

— Нет, это уж слишком, — процедил он сквозь зубы.

И прежде чем Аликс успела вздохнуть, Рейн сел ми пень, бросил Аликс к себе на колени, задрал ей юбки выше головы и пребольно ударил по ягодицам.

— Тебя судили как ведьму не по моей вине, — сказал он, — ты рассорилась с Пагнелом до нашей встречи.

Но Аликс не могла отвечать, потому что Рейн еще раз изо всей силы ее шлепнул.

— Да, верно, я был зол, и, наверное, не надо было приказывать моим людям убивать Чатворта, но мы были в уединенном месте. Кто бы мог узнать об убийстве и донести об этом королю? Нет, я не так глуп, как ты, очевидно, думаешь, и не оставил бы тело на земле, принадлежащей брату. — И опять он ее шлепнул. — Не люблю, когда мои приказания отменяют, да еще в присутствии моих слуг. Это тебе ясно? — И снова сопроводил слова ударом.

Аликс со слезами на глазах только молча кивнула.

— Хорошо! Ну, а теперь о тебе и Джослине. Не люблю, когда меня разыгрывают и потешаются на мой счет. Слишком это больно — видеть тебя с другим, но когда я потом узнал, что все это была шутка, что вы обошлись со мной, как с последним болваном, что я свалял дурака, то готов был убить тебя. И еще: ты со своими дурацкими представлениями и песнями рисковала жизнью моей дочери. — И Рейн очень сильно ударил жену. — Она едва не сгорела с тобой вместе на костре, и ты ее подвергала всем опасностям дороги, когда странствовала вместе с Джослином. Больше я этого не хочу, Аликс. — И он снова ее ударил. — Ты меня поняла? Ты моя жена, и тебе, черт побери, лучше и вести себя соответственно этому положению. — И, напоследок еще раз больно шлепнув Аликс, он столкнул ее с колен.

Аликс села с размаху на землю и поморщилась от боли. Из-за обильных слез, выступивших на глазах, она почти ничего не видела.

Рейн стоял над ней, возвышаясь как башня.

— Когда ты перестанешь дуться, приходи ко мне в шатер, и я страстно, до потери сознания буду тебя любить. — И с этими словами он ушел.

С минуту Аликс, разинув рот, смотрела ему вслед, потом встала. О каких обидах может идти речь, когда можно потерять его ласки! И с той быстротой, на которую были способны ее одеревеневшие ноги, она припустилась вслед за Рейном.

ГЛАВА 21

Аликс лежала на спине в постели Рейна. Голая нога свисала через край, мягкий кожаный башмачок игриво покачивался на двух пальцах. Она вся была неимоверно счастлива — от кончиков пальцев ног до корней волос. Рейн великолепно исполнил обещание. Он был ненасытен всю ночь, ни разу не дав ей заснуть. Он и вращал, и мял, и тискал ее, как типичную куклу. То она была сверху, то внизу, то на боку, то он зажимал ее между ног. Он то был ласков и нежен, но в следующее мгновение неистов и неумолим, то казался утомленным и словно забывал, что она рядом. И в такие минуты Аликс пускалась на разные хитрости, чтобы снова привлечь его внимание. Тогда его чувственный смех давал ей понять, что он вертит ею как хочет, и ему совсем-совсем не скучно.

Уже взошло солнце, когда наконец она взмолилась о пощаде. Тогда он поцеловал ее в нос, криво усмехнулся опухшим лицом, встал, умылся, оделся и ушел. Аликс же устроила поудобнее свое измученное, все в ссадинах тело и несколько часов поспала.

Проснувшись, она тихо лежала, мурлыча под нос какую-то песенку и вспоминая прошедшую ночь.

— Ну что ж, вы, кажется, вспомнили, чем занимаются с мужчиной. — Это Джоан проскользнула в шатер. — Я все думала, неужели все братья так же хороши, как лорд Майлс. По вашему виду можно сказать, что это так. Вы знаете, что улыбались во сне?

— Замолчи, бесстыдница, — ответила Аликс так дружелюбно, что Джоан рассмеялась.

— Вам бы лучше встать. Лорд Стивен получил какие-то новости из Шотландии и собирается очень скоро уезжать.

— Ничего плохого, а? — спросила Аликс, неохотно садясь и морщась от боли в спине. Иногда Рейн обращался с ней, как с тряпкой, словно оборачивая ею себя: одна нога здесь, другая там и рука в третьем месте. В шее у нее что-то щелкнуло, и воспоминание о том, каким образом Рейн причинил ей боль в этом месте, заставило ее усмехнуться.

Джоан рассматривала ее с нескрываемым интересом.

— Да, вся моя четверка не могла меня так измочалить. Неужели лорд Рейн такой хороший любовник? Аликс грозно взглянула на горничную:

— Я у тебя сердце вырву, если ты хоть посмотришь в его сторону.

Но Джоан только ухмыльнулась:

— Я несколько лет старалась завлечь его, но ему было неинтересно. Что вы сегодня наденете?

Аликс выбрала платье цвета самой бледной лаванды, отделанное мехом кролика, окрашенным в чувственный темно-красный цвет.

— Ах! — воскликнул Стивен при виде ее. — Такая красота и пропадает в такой глуши. — Он взял руку Аликс и поцеловал.

Аликс в ответ схватила его кисть, внимательно осмотрела косточки пальцев, на которых еще были кровоподтеки.

— Чтоб у тебя рука отсохла, если когда-нибудь еще тронешь моего мужа, — прошептала она яростно.

Стивен недоуменно заморгал, а потом расхохотался:

— И мой братец беспокоится, не изменила ли ты ему. Нет, ты должна приехать к нам и познакомиться с моей Бронуин. Ты ей понравишься.

— Я слышала, что ты получил новости из Шотландии.

Лицо Стивена омрачилось.

— Роджер Чатворт отыскал Майлса и Элизабет, которые были одни, и ранил Майлса мечом в руку. Леди Элизабет вернулась со своим братом в англию.

— Тогда, может быть, эта распря наконец кончится. Роджер получил свою сестру, живую и невредимую. Значит, осталось только уговорить короля простить Рейна.

— Может быть, — ответил Стивен. — Но теперь я должен ехать домой, чтобы помочь своему клану. Тем более, что младшенький впал в ярость и желает вызвать на бой Чатворта.

— Тогда поезжай и останови его! Стивен снова поцеловал ей руку.

— Сделаю, что в моих силах. И теперь я могу быть спокоен за Рейна. Я оставляю его в хороших руках. Имей в виду, однако, что он упрям.

Аликс только рассмеялась.

— А что вчера вы говорили?.. Что нам делать с Брайаном Чатвортом? Раз теперь Роджер ранил Майлса, Рейн захочет отомстить Брайану!

— Нет, не думаю. Сегодня утром Рейн и Брайан долго разговаривали и, мне кажется, юноша Рейну понравился. Не думаю, что возникнут осложнения. Сейчас они на тренировочном поле. Ну, я должен ехать. Мои люди меня ждут.

— Твои люди? — удивилась Аликс. — Но я никого не видела. Я думала, что ты приехал один. Стивену это как будто понравилось.

— Со мной шесть человек из клана Мак-Арранов. Все они на своих постах в лесу, стоят на страже.

— Но у нас есть своя стража. Пусть твои погреются у костра и поедят. Они же замерзнут в лесу. Стивен недобро рассмеялся:

— Англичане — народ хлипкий. А у нас лето холоднее, чем у вас зима. Тебе надо бы приехать в горную Шотландию. Дуглас мне говорил, что его братья, услышав твое пение, заплакали.

Аликс так о многой надо было его спросить, что она растерялась и не знала, с чего начать. Замешательство отразилось на ее лице.

— Нет, ты должна к нам приехать. — Стивен улыбнулся, поцеловал ее в щеку и исчез за деревьями, взмахнув короткой юбочкой в складку.

Последующие три дня прошли для Аликс относительно спокойно. Рейн явно все больше привязывался к слабому, болезненному Брайану и восхищался упорством, с которым тот овладевал искусством рыцарского боя.

— Его гложет ненависть, — сказал Рейн, когда они вместе с Аликс лежали в постели. — Он думает, что если научится сражаться, то сможет вызвать на бой Роджера. Но Роджер — могучий противник. Он сразит Брайана одним ударом.

— Брат против брата, — шепнула, содрогнувшись, Аликс.

Аликс было жалко Брайана, который держался особняком и спал отдельно от всех.

— Не доверяю ему, — как-то сказала Джоан, — он почти все время молчит и не хочет ни с кем знаться.

— Но он страдает. Погоди, пока он переживет свое горе, — стала защищать его Аликс.

— Он что-то замышляет. Он почему-то собирает чертополох, а вчера дал денег одному из мужчин и послал его за чем-то в город.

— К кому? — сразу же забеспокоилась Аликс. Может, на самом деле Брайан был заодно с братом, может, он хочет навести Роджера Чатворта на След Рейна или, что еще, хуже, сообщить королевским слугам, где он скрывается.

— Я не знаю, к кому он послал гонца.

— Мы должны обо всем рассказать Рейну. — И Аликс схватила горничную за руку и потащила ее к тренировочному полю.

— Я знаю о поединке, — ответил Рейн. — Брайан хочет знать, как себя чувствует сестра.

— И он получил ответ? Рейн метнул дротик в мишень.

— Леди Элизабет понесла от моего младшего братца.

Аликс вспомнила о прекрасной, гордой Элизабет и ее остром язычке.

— Но она не такая. Она не допустит, чтобы мужчина лег с ней, а потом ее бросил. Рейн хмуро посмотрел на жену:

— Ты как будто всю вину возлагаешь на моего брата. Может, эта Элизабет просто легкомысленная девка и соблазнила Майлса. А когда он ее полюбил, она его оставила. Если Чатворт ранил его в руку, значит, Майлс дрался, чтобы оставить эту женщину при себе.

— Может быть, но Майлс… — Она осеклась при донесшемся издалека звуке рога.

— Что это?

Рейн обернулся к одному из бывших солдат:

— Узнай, в чем дело?

Через несколько секунд люди уже вскочили в седла и скрылись в лесу. Спустя некоторое время они вернулись.

— Роджер Чатворт принимает ваш вызов, милорд. — Рейн! — яростно выкрикнула Аликс. Он спокойно взглянул на нее и повернулся к посланцам:

— Но я не посылал ему вызова. Возможно, Роджер Чатворт сам решил это сделать.

— Это я послал ему вызов, — ответил за их спиной Брайан Чатворт, и все обернулись к нему. — Я знал, что моего вызова брат не примет и поэтому послал его как бы от Рейна Монтгомери.

— Тогда немедленно поезжай к нему и признайся, что напроказил. — Аликс говорила так, словно перед ней был ребенок.

Снова в отдалении прозвучал боевой рог.

— Иди же и объясни, — повторила она Брайану.

— Аликс, — тихо сказал ей Рейн. — Ступай в шатер. Это не женское дело.

Аликс взглянула на Рейна, на его лицо, все еще в синяках от кулаков Стивена, и то, что она увидела в его взгляде, повергло ее в страх.

— Рейн, ты же не думаешь принять вызов? Ты же не посылал его. У тебя хватит здравого смысла и…

— Джослин, — приказал Рейн, — уведи Аликс. Аликс ждала мужа в шатре, нетерпеливо шагая взад-вперед, и огрызалась на Джоан, так что горничной пришлось уйти.

Когда Рейн наконец вошел и глаза их встретились, Аликс вскрикнула:

— Нет, Рейн! — И она обхватила его за пояс. — Ведь это не ты бросил ему вызов.

Он отстранил Аликс от себя и положил руки ей на плечи:

— Ты должна понимать, что это дело чести, и оно давно назревало. Когда Чатворт умрет, моя семья, возможно, будет жить мирно и спокойно. Если я его не убью, он ополчится на Майлса за то, что тот обрюхатил его сестру. Он клянется, что Майлс взял ее силой.

— Но пусть Майлс и сражается с Чатвортом! — закричала Аликс. — Мне это безразлично. Пусть твои братья сражаются, но не ты!

— Аликс, — ответил мягко Рейн. — Я понимаю, ты женщина и ты выросла в другой среде и незнакома с нашим кодексом чести, но я прошу, не оскорбляй меня больше» И помоги надеть доспехи.

— Помочь тебе! Кодекс чести! Как ты можешь говорить со мной о подобных вещах? Какое мне дело до чести, если человек, которого я люблю, может умереть? Я долго боролась изо всех сил, чтобы спасти тебя от опасности, но теперь ты должен расплачиваться за глупые проделки мальчишки. Пускай Брайан сражается со своим братом.

От гнева у Рейна покраснела шея.

— Но Брайан не равный соперник Роджеру Чатворту. И оскорбление было нанесено семье Монтгомери. Ты, кажется, забыла, из-за чего погибла моя Востра? Я буду сражаться с ним за Мэри, и за Майлса, и за будущий мир, а вовсе не за Брайана.

Аликс упала на колени перед Рейном, присевшим на край постели.

— Пожалуйста, не ходи. Если тебя не убьют, то могут сильно изранить.

— Аликс, — почти улыбнулся он, коснувшись ее полос. — Ты, может быть, еще не знаешь, но свои владения я купил на деньги, которые получал как приз за победы на турнирах. Я принимал сотни таких вызовов.

— Нет, — сказала она, волнуясь. — Сегодня не такой вызов. Прежде ты не чувствовал такой ненависти к противнику, как к Чатворту, и он к тебе. Пожалуйста, Рейн.

Он встал.

— Больше я не хочу тебя слушать. А теперь ты поможешь мне вооружиться, или надо звать Джослина?

Она тоже встала.

— Ты просишь меня помочь подготовиться к смерти? И я должна теперь показать, какая я верная своему долгу жена, и тихо и скромно прошептать надлежащие слова о чести? Или же мне надо вспомнить о Мэри и как она умерла, чтобы подогреть твою ненависть? А если бы Мэри была жива, захотела бы она этой мести? Ведь вся ее жизнь была попыткой утвердить чувства мирные и добрые.

— Не хочу говорить на прощание злых, грубых слов. Я должен поступить так и не иначе. Аликс вся дрожала от гнева.

— Если мы теперь расстаемся, потому что ты отправляешься по вызову, которого не бросал, тогда злые и грубые слова неизбежны — и эти слова будут последними.

Они долго, не отрываясь, смотрели друг на друга.

— Подумай хорошенько о том, что говоришь, — сказал Рейн, — мы ведь уже ссорились из-за этого.

— Рейн, неужели ты не понимаешь, что эта ненависть съест тебя? Даже Стивен заметил, как ты переменился. Забудь о Роджере Чатворте. Ступай к королю, умоляй его о прощении и давай жить без постоянных разговоров о смертях и опасностях.

— Я рыцарь. Я поклялся восстанавливать справедливость.

— Тогда сделай что-нибудь, чтобы отменить Закон об огораживании земель! — закричала она. — Он несправедлив, но прекрати эту отвратительную распрю с Роджером Чатвортом. Его сестра носит в своем чреве нового Монтгомери. Новая жизнь появится на свет вместо утраченной жизни Мэри. Чего еще тебе надобно?

За стенами шатра опять послышались звуки боевых рогов, и они пронзили все существо Аликс.

— Я должен надеть доспехи. Ты мне поможешь?

— Нет, — ответила она тихо, — я не могу.

— Пусть будет так, — прошептал он, в последний раз взглянув на нее, и повернулся к доспехам.

— Сегодня ты выбираешь между мной и Роджером Чатвортом, — сказала она.

Он не ответил и продолжал облачаться в латы. Аликс вышла из шатра.

— Иди к нему, Джослин, — сказала она и, обращаясь к Джоан, добавила: — Давай собирать вещи. Я отправляюсь домой к дочери.

Аликс решительно была настроена уехать из леса до начала поединка. «Конечно, Рейн может победить, — подумала Аликс, — но если нет — я не могу стоять рядом и наблюдать, как его рубят на кусочки». Она не сомневалась, что Роджер Чатворт исполнен такой же ненависти, что и Рейн.

Не прошло и двух часов, как она услышала звон стальных доспехов и мечей, отдававшийся эхом по всему лесу. Она медленно уронила платье, которое складывала, и вышла из шатра. Что бы он ни делал, с кем бы ни сражался и за какую бы то ни было цель, он все равно принадлежал ей.

Аликс уже почти добежала до просеки, где сражались рыцари, когда ее остановила Джоан.

— Не смотрите, — сказала она, — Чатворт беспощаден.

Аликс на мгновение уставилась на горничную, затем снова двинулась вперед.

— Джос, — закричала Джоан, — останови ее. Джослин схватил Аликс за руку и задержал.

— Это бойня, — сказал он, ловя ее взгляд. — Наверное, Роджер ненавидит сильнее, и это придает ему лишние силы. Но какова бы ни была причина, он жестоко теснит Рейна.

Аликс вырвалась из его рук.

— Рейн и в смерти остается моим мужем. Дай мне пройти!

Взглянув на Джоан, Джослин посторонился. Аликс совсем была не подготовлена к тому, что увидела. Двое рыцарей сражались пешими, и доспехи Рейна были так испещрены пятнами крови, что золотых леопардов герба Монтгомери почти не было видно. Его левая рука висела как плеть, но он продолжал биться, храбро орудуя правой. Казалось, Роджер Чатворт забавляется игрой с ослабевшим, окровавленным противником, осыпая его со всех сторон ударами и словно дразня его.

— Он умирает, — сказала Аликс. Рейн так дорожил честью, и вот сейчас погибал как зверь в клетке, отданный во власть безжалостного победителя.

Она устремилась вперед, но Джос перехватил ее.

— Рейн! — возопила она горестно.

Роджер Чатворт повернулся, посмотрел на нее, хотя лица его под шлемом и не было видно, и, словно понимая всю глубину ее горя, сделал круг и вонзил секиру Рейну в крестец.

Рейн зашатался и рухнул лицом вниз.

Роджер молча стоял над ним.

В одно мгновение Аликс вырвалась из рук Джоса и побежала.

Она медленно стала на колени возле изрубленного тела, приподняла голову Рейна и положила себе на колени. Слез не было, она чувствовала только полнейшее онемение во всем теле. Ей казалось, что это ее кровь вытекает из его ран на землю.

С огромным трепетом она приподняла его голову повыше и сняла с нее шлем.

И так вскрикнула, увидев лицо раненого, что Роджер Чатворт обернулся. Мгновение он смотрел на это лицо, не веря своим глазам, затем, запрокинув голову, издал ужасающий вопль — так же закричал Рейн, когда узнал о смерти Мэри.

— Жизнь за жизнь, — прошептал Брайан, — теперь Мэри может покоиться с миром.

Дрожащей рукой Аликс коснулась потной щеки Брайана.

Он вздохнул в последний раз и умер у нее на руках.

— Отдай, — сказал Роджер, наклонился и поднял тело брата. — Теперь он принадлежит только мне.

Аликс, в промокшем от крови платье, глядела, как Роджер уносит тело Брайана туда, где ждали его люди с лошадьми.

— Аликс, — сказал, подойдя, Джос. — Я ничего не понимаю. Почему Роджер забрал тело Рейна? Она так дрожала, что едва могла говорить.

— Доспехи Рейна были на Брайане, и Роджер убил своего младшего брата.

— Но каким же образом? — начал Джос. Джоан подняла с земли сухой чертополох, концы которого промокли от крови.

— Он, наверное, давно это задумал. И набил сухой травой доспехи лорда Рейна так, чтобы они оказались ему впору.

Аликс повернулась к людям, вытаращив глаза. — Но где же тогда Рейн? Он не мог покорно позволить Брайану завладеть его вооружением.

Они не сразу нашли Рейна. Он лежал под деревом на кожаной подкладке, которую надевал под доспехи, и крепко спал. Джоан даже рассмеялась при виде его, но Аликс смеяться не могла. Ее встревожило какое-то необычное положение его тела.

— Яд! — вдруг закричала она не своим голосом побежала к мужу. Он был теплый, значит живой, но с тем же успехом мог бы и умереть, так как совершенно не обращал на нее внимания.

— Немедленно доставь сюда Розамунду! — приказал Джослин горничной.

Аликс начала хлопать его по, щекам, так как он ничего не слышал.

— Помогите мне поставить его на ноги. У Джоса и Аликс едва хватило сил поднять вялое тело Рейна и поставить стоймя, но он продолжал спать.

Прибежала Розамунда и, бросив всего один взгляд на Рейна, со страхом посмотрела на Джоса.

— Надеюсь, это не то, но два дня назад у меня украли опиум. Однако я думала, что вор умеет с ним обращаться.

— Опиум? — требовательно спросила Аликс. — Это снотворное лекарство? Моя невестка им пользуется.

— Да, и это в порядке вещей, но большинство людей не знает, что если принять слишком много, то можно умереть во сне.

Аликс широко раскрыла глаза.

— Но ты не думаешь, что Брайан Чатворт так сильно его опоил?

— Да ведь наперстка больше чем достаточно. И значит, лорд Рейн принял слишком много. Давайте приниматься за дело, нам предстоит очень большая работа.

Потребовался целый день, чтобы очистить желудок и кишечник Рейна, для чего Розамунда заставила его нить тошнотворные травяные отвары, а мужчины, меняясь, все время заставляли его двигаться.

— Спать, дайте поспать, — бубнил он под нос с закрытыми глазами, еле передвигая ноги.

Но Аликс не позволяла останавливаться или отворачиваться от питья, которое насильно вливали ему в глотку. Пропало несколько часов, прежде чем Рейн начал немного владеть конечностями в ходил уже отчасти самостоятельно. Его внутренности были очищены от балласта, и Розамунда начала обильно поить его водой, вливая ее чуть не ведрами в надежде промыть его изнутри как следует. И Рейн уже достаточно проснулся, чтобы громче выражать свой протест.

— Ты, значит, не бросила меня, — сказал он Аликс.

— Надо бы, да вот осталась, — отрезала она. — Пей!

На второй день в полдень Розамунда позволила Рейну спать, и она, и Джослин тоже с радостью улеглись. Невероятно измученная Аликс обошла всех обитателей лагеря и лично поблагодарила каждого за помощь в спасении Рейна от смерти.

— Ты бы сама поспала, — раздался ворчливый голос, и Аликс узнала одного из тех, кто обвинял ее в воровстве.

— Мы не желаем, чтобы кто-то из вас спасся, а другой помер.

И она с такой благодарностью улыбнулась этому человеку, что он покраснел и отвернулся. Все еще улыбаясь, Аликс дотащилась до шатра и заснула глубоким сном рядом с мужем.

Аликс провела с ним еще неделю, а потом Рейн увидел, как она держит на руках чужого ребенка и тихо плачет.

— Ты должна вернуться к Гевину, — сказал Рейн.

— Но я не могу тебя оставить. Он поднял бровь:

— Ты же убедилась, что твое присутствие здесь ничего не меняет. Когда Чатворт похоронит брата, тогда посмотрим что к чему. А сейчас отправляйся домой и ухаживай за нашей дочерью.

— Может быть, съезжу ненадолго, а потом вернусь к тебе…

— Ну, не думаю, что проживу здесь долго без тебя. А теперь вели Джоан упаковать свои вещи. И через три дня ты увидишь нашу Кэтрин.

Благодарная, радостная Аликс, при мысли, что скоро увидит дочь, так и прыгнула ему в объятья. И поцелуи завели их довольно далеко. Прежде чем они успели осознать, что делают, они уже катались но сарацинскому ковру, оставляя на нем предметы одежды.

Они радостно и весело любили друг друга, и Рейну было приятно видеть, каким счастьем сияют глаза жены. Потом он тесно прижал ее к себе:

— Аликс, это было так важно, что ты осталась на время схватки с Чатвортом. И знаешь ты это или нет, но у тебя высоко развито чувство чести — не то, в которое верю я, а твое собственное, особенное. Однако ты забыла о нем из-за любви ко мне. И я благодарю тебя за это. — И улыбнулся, почувствовав, что его рубашка промокла от ее слез. — Зачем это! Ты ведь скоро уедешь к нашей дочке, а вместо радости — столько слез?

— Я, наверное, эгоистична, раз мне хочется иметь одновременно все? Я хочу, чтобы ты тоже увидел нашу дочь и чтобы мы все трое были вместе.

— Я скоро приеду. А теперь улыбнись. Ты как хочешь, чтобы я тебя вспоминал? Всю в слезах или с твоей насмешливой улыбочкой?

Тут она улыбнулась, и Рейн ее поцеловал.

— Ну что ж, вставай, надо собираться в дорогу. Аликс твердила себе, что они расстаются всего на месяц или около того, но у нее было такое чувство, словно она никогда больше не увидит лесного лагеря. И окружающие, по-видимому, думали так же.

— Это твоему ребенку. — И один из бродяг подарил ей игрушку, выструганную из вечнозеленого дуба. Были еще подарки, все ручной работы и простые, и каждый раз у нее на глазах выступали слезы.

— Ты не спала ночь, ухаживала за моей дочкой, когда она болела, — сказала одна из женщин.

— Ты похоронила мое дитя, — напомнила другая. Когда настало время отъезда, Рейн молчаливо встал позади Аликс, положив ей руку на плечо, и его лицо сияло от гордости за жену.

— Не очень задерживайся, — прошептал он, поцеловал Аликс и подсадил в седло. И Аликс отправилась в обратный путь, все время оглядываясь и видя, как лесные люди машут ей вслед, пока все они не скрылись за деревьями.

ГЛАВА 22

Две недели Аликс ничего было не надо, только играть с ребенком и сочинять колыбельные песенки для сына Джудит и малышки Кэтрин. Она посылала Рейну длинные, брызжущие радостью и весельем послания, с описанием всех совершенств их дочки, и пакеты с лекарствами Розамунде. Возвратился гонец с известием, что Бланш поймали на воровстве и изгнали из леса, но Аликс при этой новости не почувствовала никакого удовлетворения.

Прошли две недели блаженства, и она стала скучать по Рейну. Тогда она покинула детскую и вспомнила о родственниках.

— А по слухам, ты опять с нами, — поддразнил ее Гевин. — Хотя я не совсем в этом уверен. Ну что ж, присоединяйся. Джудит сейчас с сокольничим, и я иду к ней.

— Как ты думаешь, Саймон, королю он понравится? — спросила Джудит у своего старого, поседевшего па службе сокольничего.

— Ага, миледи. Лучше этого сокола во всей стране днем с огнем не сыскать.

Джудит держала на пальцах затянутой в перчатку руки большого сокола в колпачке и, нахмурясь, внимательно разглядывала птицу.

— Ты собираешься подарить ее королю? — спросила Аликс.

— Я собираюсь испробовать все на свете, — ответила Джудит с жаром, — после смерти Брайана в известия о беременности Элизабет Чатворт король не переносит само имя Монтгомери.

— И теперь после смерти королевы… — начал Гевин.

— Так королева умерла! — громко воскликнула Аликс, а сокол захлопал большими крыльями, и Джудит пришлось его успокаивать. — Извините, — смутилась Аликс. Она ничего не знала о соколах и их повадках. — Я не слышала о смерти королевы.

— В одном и том же году он теряет старшего сына и свою жену, и теперь родственники овдовевшей снохи угрожают, что заберут ее приданое обратно. Поэтому он только и делает, что хандрит. Если бы я мог поехать и поговорить с ним!

— И о чем бы ты стал просить короля? — спросила Джудит с надеждой.

— Я хочу, чтобы с нашей распрей было покончено. И Монтгомери, и Чатворты потеряли по одному члену семьи. Если бы я поговорил с королем, то, может, смог бы убедить его простить Рейна.

— А что насчет Майлса? — спросила Аликс. — Ом ж свое удовольствие попользовался Элизабет Чатворт, и не думаю, чтобы ее брат простил это Майлсу.

Гевин и Джудит обменялись взглядами, и Джудит сказала:

— Мы поддерживаем переписку с Майлсом, и, если король даст разрешение, он охотно женится на Элизабет.

— И Роджер Чатворт примет Монтгомери в свою семью с распростертыми объятиями, — улыбнулась Аликс. — Ну да ладно! Вы хотите с помощью подарка убедить короля проявить благосклонность к нашей семье? А он любит соколиную охоту?

И опять Гевин и Джудит переглянулись.

— Аликс, — начал Гевин, — мы давно ждали случая поговорить с тобой. Мы знаем, что тебе хочется побыть наедине с Кэтрин, но больше нельзя терять времени.

Аликс почему-то стало страшно. Глупо, конечно, но ей показалось, что чьи-то маленькие холодные пальцы пробежались по ее спине снизу вверх.

— О чем вы хотели со мной поговорить?

— Давай войдем в дом, — сказала Джудит и отдела птицу сокольничему.

Старик скрылся в каменном сарайчике, но Аликс не двинулась с места.

— Говорите, что мне надо знать, — резко заявила она., — Гевин! — сказала Джудит. — Позволь мне ей рассказать. Аликс, король не особенно интересуется соколиной охотой, а сейчас он вообще ничем не интересуется, за исключением одного. — Джудит помолчала. — Музыки, — закончила она тихо.

С минуту Аликс стояла неподвижно и только смотрела на них.

— Вы хотите, чтобы я явилась к королю Англии, спела ему песенку и между прочим попросила его простить моего мужа и отдать руку богатой наследницы ее заклятому врагу? — И улыбнулась. — Я, по-моему, ни разу не говорила, что обладаю магической силой.

— Аликс, но ты можешь добиться этого, — подбодрила ее Джудит. — Нет человека во всей стране с таким голосом и талантом, как у тебя. Король отдаст тебе полкоролевства, если ты заставишь его на полчаса забыть о его утратах.

— Короля-то? — вырвалось у Аликс. — Да какое мне дело до него? Я, конечно, с удовольствием сыграю и спою для государя, но моя забота — Рейн. Он целый год вдалбливал мне в голову, в чем заключается его чувство чести, и теперь я тоже понимаю, во всяком случае одно, что он не поблагодарит меня, если я стану умолять короля о прощении.

— Но если бы ты могла получить прощение для Рейна… — начала Джудит.

Аликс повернулась к Гевину:

— А если бы ты был на месте Рейна, ты бы хотел, чтобы Джудит отправилась к королю и просила за тебя, или все же сам решил бы воевать за себя на своих войнах и сам выигрывать сражения? Лицо Гевина стало серьезным.

— Мне было бы нелегко проглотить такое унижение.

— Унижение! — отозвалась Джудит. — Ведь если бы Рейн был прощен, он мог бы вернуться домой, и мы снова зажили бы одной большой семьей.

— И все наши битвы были бы родственной междоусобицей, — ответил Гевин. — Я понимаю, что хочет сказать Аликс. И не считаю, что она должна поступать против желания мужа. Мы все будем участвовать в наших битвах и обойдемся без помощи короля.

Джудит хотела что-то ответить, но, переведя взгляд с Гевина на Аликс, промолчала.

Однако Аликс пришлось переменить мнение, потому что Роджер Чатворт все больше распалялся гневом. Гевин подослал к нему лазутчиков, и они возвратились с известием, что Роджер поклялся убить в Майлса, и Рейна и таким образом отомстить за смерть младшего брата и бесчестье сестры.

— А у Рейна нет рыцарей, чтобы воевать с Чатвортом, — сказала Аликс, — и устоит ли Майлс в схватке с таким закаленным бойцом, как Роджер?

— Ну, Рейна поддержат все военные силы семейства Монтгомери, — ответил тихо Гевин.

— И опять вы толкуете о войне! — взревела Аликс. — Междоусобной войне, которая кончится тем, что вы потеряете свои земли, а король… — И она замолчала. Все снова замкнулось на короле.

Со слезами на глазах Аликс выбежала из комнаты. Очевидно, она одна-единственная, кто может положить конец этой междоусобице? Как-то она сказала Джослину, что сделает все для сохранения жизни Рейна, что скорее она увидит его в объятиях другой женщины, чем мертвым. И тем не менее он так ужасно рассердился, когда она сделала то, что считала своим долгом. Он не хотел, чтобы она вмешивалась в его самые важные дела и действовала, не согласуясь с его понятием чести.

Ну а если сидеть тихо-спокойно и не пытаться просить у короля прощения, а война все-таки начнется. Утешит ли ее мысль, что Рейн умер, но честь его осталась незапятнанной? Или же она проклянет себя на веки вечные за то, что хотя бы не попыталась предотвратать роковые события?

Спокойно, с достоинством она встала, разгладила платье и спустилась в зимнюю гостиную, где Джудит и Гевин играли в уголки.

— Я поеду к королю, — сказала она тихо. — Я буду петь как можно лучше и буду просить, умолять — на все пойду, только бы заставить его простить Рейна и разрешить брак Элизабет и Майлса.

Аликс стояла у кабинета короля и так дрожала, что боялась, как бы платье не упало с плеч. Что она, дочь простого адвоката, делает в королевских апартаментах?

Крик в кабинете и какой-то стук заставили ее охнуть. Через минуту из кабинета вышел на цыпочках худой, тонкий человек, с горящей щекой и с флейтой в руке.

Он небрежно взглянул на Аликс:

— Король в плохом настроении сегодня. Надеюсь, ты стоишь больше, чем кажется.

Аликс вытянулась во весь свой маленький рост и зло выпалила:

— А может быть, он не слышал сегодня хорошей музыки и поэтому у него плохое настроение?

Человек что-то проворчал и ушел.

Аликс оправила чудесное платье из темно-зеленого бархата. Рукава и юбка были так густо расшиты полотом, что ткань стояла колом. Фасон выбрала Джудит, и вышивка представляла фантастическую комбинацию кентавров и фей, играющих на музыкальных инструментах. «На счастье», — сказала Джудит.

— Входи и жди, — сказал человек в темном, чуть-чуть высунув голову из двери. — Его величество через минуту выслушает тебя.

Аликс взяла в руки цитру — великолепное произведение искусства из розового дерева, инкрустированное слоновой костью, — и последовала за человеком.

Кабинет короля оказался большой комнатой, богато отделанной дубовыми панелями, но совсем не более роскошной, чем гостиная в замке Монтгомери, чему Аликс удивилась. Может быть, она ожидала, что жилье короля все из золота?

Она села, куда ей указал человек в темном, и взглянула на короля. Он сидел в кресле, обитом красным, но Аликс не приняла бы его за государя, если бы время от времени кто-нибудь ему не кланялся. Это был высокий, угрюмый, усталый человек. И когда он стал пить из серебряного кубка, она увидела, что у него мало зубов, да и те почернели. Нахмурясь, он смотрел на певца, стоявшего перед ним. В каждом такте звучал страх. Атмосфера была напряженной, хотя певец изо всех сил старался понравиться.

В большой комнате отдавалось эхо, все присутствующие словно оцепенели в томительном ожидании. «Понятно, что королю все это не нравится, — подумала Аликс. — Музыка такая, что он ни на один миг не может забыть о своих печалях. Если бы я была распорядителем, я бы собрала всех музыкантов вместе и вызвала их на состязание, предложив всем исполнить что-нибудь новое. И это понравилось бы музыкантам, а значит, и королю было бы приятно». Еще с минуту она сидела тихо, не шевелясь. Сегодня слух короля должны были услаждать одиннадцать музыкантов. Он последнее время пребывал в одиночестве и даже отказался присутствовать на похоронах королевы.

Аликс пришлось ждать целую неделю, прежде чем она получила позволение спеть. Но неужели она тоже станет дрожать и трястись от страха, как другие?

«Вспомни о Рейне, — приказала она себе. — Думай о семье Монтгомери».

Она глубоко вздохнула, встала, мысленно вознеся молитву, и громко сказала, обращаясь к певцу:

— Послушайте! Вы нас всех утопили в слезах. А нам нужен смех.

Кто-то предупреждающим жестом коснулся ее руки, но Аликс смотрела прямо в глаза королю Генриху.

— С вашего позволения, ваше величество. — Она присела в поклоне, и король сделал небрежный жест рукой.

У Аликс сердце ушло в пятки. Ах, если бы ей удалось заставить музыкантов действовать с ней заодно.

— Вы умеете играть на арфокорде? — спросила она у музыканта, бросившего на нее враждебный взгляд.

— Подожди, когда придет твоя очередь, — прошипел он в ответ.

— Я больше теряю, чем ты, но вместе мы могли бы сотворить нечто волшебное, — возразила она и склонила набок голову. — Или у тебя не хватает способностей?

Подумав, человек подошел к арфокорду.

И словно это были мальчишки из мортоновского церковного хора, она стала распоряжаться ими, раздавая инструменты, которых в комнате было полно.

Все музыканты уже сидели или стояли, она летала вокруг и задавала тон и темп. Когда они уже проиграли половину пьесы, она запела и сразу же завоевала сердца двух исполнителей. Улыбаясь, они подхватили мелодию и вели ее до конца.

Аликс казалось, что она поет уже очень долго, и она встрепенулась, когда музыкант с арфокордом неожиданно стал ей подпевать. Арфист тоже уловил мелодию и блеснул своим талантом, касаясь божественных струн.

Аликс выбрала старинную арию, надеясь, что ее все знают, но музыканты не сразу распознали ее в обработке. Тот, которому она дала тамбурин, перешел к барабану, стоявшему в темном углу, и так сильно ударил, что звук завибрировал, гулко ударив в пол.

Однако постепенно все подхватили мелодию, и Аликс осмелилась обернуться и взглянуть на короля. Она увидела безучастное лицо, он молчал, но вельможи, стоявшие за его креслом, были явно поражены. «По крайней мере, то, что я делаю, каждый день не услышишь», — подумала Аликс.

Музыканты три раза сыграли арию, и Аликс задала им новую мелодию, на этот раз это был церковный хорал, а напоследок спела народную песню.

Уже прошел час, как она пела, и Аликс дала знак замолчать. Теперь она пела одна, без аккомпанемента. Четыре года назад в Мортон прибыла странствующая певица, и жители городка объявили Аликс, что наконец она встретит достойную соперницу. Аликс, напуганная предполагаемым провалом, не спала всю ночь и сочинила арию, которую было сложно исполнить даже ей, — это требовало затраты всех ее способностей. На следующий день она спела, и гостья, пожилая женщина, прослезилась, расцеловала Аликс в обе щеки и сказала, что та должна всегда благодарить Бога за ниспосланный ей талант.

И теперь Аликс решила спеть ту же арию, хотя ненавидела ее с тех самых пор, как сочинила, потому что женщина, которую она хотела унизить, на самой деле своей отзывчивостью и пониманием чужого таланта унизила самое Аликс, мечтавшую только о поражении соперницы. Однако сейчас надо было во что бы то ни стало завоевать благорасположение короля.

Ария великолепно демонстрировала огромный диапазон ее голоса, мягкость тона и большой запас звучности. Она постепенно, незаметно, словно ненароком, все усиливала звук, и, когда казалось, что она достигла предельной высоты и мощи, Аликс вложила все силы в последнюю ноту и долго ее держала, пока на глазах не выступили слезы, а в легких не пересохло.

Аликс кончила петь и склонилась в глубоком поклоне. Все молчали, слушая, как последняя нота еще слабо вибрирует, отражаясь, словно догорая, от стен кабинета.

— Подойди ко мне, дитя, — наконец нарушил молчание король.

Аликс подошла, поцеловала его руку и склонила перед ним голову.

Он подался вперед и приподнял пальцем ее подбородок.

— Так, значит, ты новобрачная из семьи Монтгомери. — И улыбнулся, заметив, что она удивились. — Я должен знать все, что творится в моем королевстве. Да, мужчины Монтгомери женятся на очень способных женщинах. Но это, — и он указал на музыкантов, — это достойно слуха самого короля.

— Я рада, что доставила вам удовольствие, ваше величество, — прошептала Аликс. Слабая тень улыбки показалась у него на лице.

— Ты доставила мне больше чем удовольствие. Что ты просишь взамен? Ладно-ладно, не смущайся, ведь ты покинула дом Гевина не беспричинно.

Аликс попыталась собрать все свое мужество.

— Я хотела бы покончить с распрей между Монтгомери и Чатвортами. Я предлагаю соединить их кровными узами, женив лорда Майлса на леди Элизабет Чатворт.

Король нахмурился:

— Майлс нарушил Закон от 1495 года. Он похитил леди Элизабет.

— Он не похищал ее! — крикнула Аликс в своей обычной манере. — Простите меня, ваше величество. — И она упала перед ним на колени. — Майлс ее не похищал. Это из-за меня пострадала леди Элизабет.

— Из-за тебя? Подать табурет, — приказал король Генрих, и, когда Аликс села, добавил: — А теперь рассказывай, как все было.

И Аликс рассказала, как Пагнел обвинил ее в том, что она якобы соблазняла его своим пением, и как пряталась в лесу и полюбила Рейна. При этом она зорко следила за выражением его глаз, видела, что король слушает ее с любопытством, и стала рассказывать, как ее захватил Пагнел и умыкнул Элизабет.

— Ты хочешь сказать, что он завернул ее в ковер и в таком виде леди Элизабет привезли лорду Майлсу? Аликс наклонилась вперед.

— И — но вы только никому не говорите, — по слухам, ее доставили к нему совсем без ничего, и она сразу же набросилась на Майлса с боевым топориком. Ну, это, возможно, и врут.

Король фыркнул:

— Продолжай.

Она рассказала о суде над ней, о том, что ее обвинили в ведовстве и использовали как наживку, чтобы заманить Рейна.

— И он в самый последний момент тебя спас?

— Немного позже, чем следовало. Дым был такой сильный, что я на несколько дней онемела. Король взял ее за руку.

— Вот это настоящая трагедия, — сказал он очень серьезно. — И что же случилось после чудесного спасения?

Ее голос дрогнул, когда она стала рассказывать о ребенке, о своем возвращении в лес и о Брайане Чатворте. Она описала, каким образом Брайан смог облачиться в доспехи Рейна и как Рейн едва не погиб от опиума.

— И значит, теперь ты бы хотела, чтобы лорд Майлс женился на леди Элизабет?

— И еще…

— Да? — поощрил он ее.

— Пожалуйста, простите Рейна. Он такой добрый! И он вовсе не собирается выступить против вас. Люди в лагере — это все бродяги и нищие. Рейн занимается с ними, только чтобы они были при деле и не умерли от тоски.

— Тоска… — вздохнул король. — Да, мне знакома эта болезнь. Но что о браке думает леди Элизабет? Она согласна выйти замуж за лорда Майлса?

— Она умна и поймет, в чем здравый смысл такого союза. А если Майлс похож на своих братьев, разве сможет она ему отказать?

— Когда-нибудь я узнаю, в чем секрет привлекательности мужчин из семейства Монтгомери и верности, которую они к себе внушают. Если леди Элизабет не против, я разрешаю этот брак, — хотя бы для того, чтобы дать имя ребенку.

— А Рейн?

— Ну, за это ты должна еще потрудиться. Что скажешь, если я предложу тебе остаться при мне на неделю и петь днем и вечером?

— Я всю жизнь положу к вашим ногам, чтобы доставить вам удовольствие, если это спасет моего мужа, — сказала Аликс со страстной убежденностью.

— Нет, не соблазняй меня, дитя, у меня и так достаточно сложностей. А теперь иди и пой, пока я не подготовлю нужный указ.

Король махнул рукой одному из приближенных, в тот быстро вышел из комнаты.

Аликс пела остаток дня, пока не посадила все горло. Солнце уже давно село, когда наконец, сидя в кресле, король уснул.

— Идите и отдохните, — сказал один из приближенных. — Лорд Гевин ждет за дверями, он проводит вас в ваши комнаты. Уверен, что рано утром король опять вас вызовет к себе.

Как только Аликс увидела Гевина, ее усталость как рукой сняло. Широко улыбаясь, она бросилась в его объятия.

— Он согласен, согласен, — прохрипела она. Гевин крепко прижал ее к себе, а потом покружил в воздухе.

— Давай скажем Джудит и как-то полечим твое горло. Между прочим, мы даем сейчас повод к всяким некрасивым сплетням.

Гевин отпустил ее, и Аликс взяла себя в руки. Он церемонно повел ее по длинным, продуваемым сквозняками коридорам, увешанным кричаще яркими, Многоцветными гобеленами, в отведенные для них комнаты.

Аликс выпила отвар из трав с медом, который приготовила Джудит, и стала ждать. И это ожидание заняло несколько дней. Король Генрих постоянно держал ее при себе и как дрессированной собачкой похвалялся перед сыном Генрихом и вдовой умершего принца Уэльского — Кэтрин. Аликс уже была наслышана о том, что король и сам не прочь жениться на молодой принцессе. А ей очень нравился крупный, красивый, двенадцатилетний принц Генрих. Если кто и походил на короля, так это несомненно он.

Вместо одной недели, как обещал король, Аликс провела при дворе две, прежде чем были подписаны бумаги о прощении Рейна и указ, разрешающий брак между Майлсом и Элизабет. И Гевин, и Джудит были очень довольны, что оставляют двор, но Аликс сильно волновалась, думая о предстоящей встрече с мужем. Как он отнесется к ее вмешательству в его дела?

Потребовалось несколько дней, чтобы упаковать все имущество, которое они везли с собой, и еще больше, чтобы вернуться в замок Монтгомери. С гулко бьющимся сердцем Аликс спешилась и немного подождала, надеясь, что Рейн уже приехал.

Нет, его не было, но их ждали новости. Роджер Чатворт отказался отпустить Элизабет, но Майлс нашел, где ее прятали. При этой вести Гевин застонал и пожаловался, что младшенький не уважает законы. Майлс и Элизабет поженились недалеко от чатвортких владений, но сразу же после брачной церемонии Элизабет вернулась к брату, по какой причине — Майлс ни словом, ни намеком не объяснил.

Прошла неделя, но от Рейна вестей не было. Прошло почти две недели, и Гевин послал к нему гонцов, но они вернулись, сказав, что их не встретила стража, как обычно, и что два дня они бродили в поисках ее и никого не нашли.

На следующий день на поиски Рейна отправились Гевин и рыцари и вернулись только через неделю.

— Рейн теперь обосновался в своих владениях, — сообщил Гевин. — И он привел к себе весь лесной народ. У него на каждом поле по пять фермеров, и он упорно желает им платить. Если дело так пойдет, он сам через три года будет нищим.

— Гевин… — начала Аликс. Деверь коснулся ее щеки:

— Да, он сейчас сердится, но это пройдет. Аликс тихо вышла из комнаты. Гевин и Джудит смотрели ей след.

— Скажи мне правду, — приказала Джудит.

— Черт бы побрал моего братца! — крикнул Гевин, стукнув кулаком по столу. — Рейн говорит, что это в последний раз Аликс его оскорбила и с него хватит. Он говорит, что не однажды предупреждал ее, но она не хочет слушаться его и никогда не станет.

— Может, Стивен с ним поговорит, — предложила Джудит.

— Стивен уже пытался, но он не желает ничего слушать и проводит все свое время с преступниками… — оборвал себя и рассмеялся Гевин. — Все это очень странно. Аликс всегда жалуется, что никогда не сможет заплатить лесным людям свой долг. Там есть менестрель Джослин. Он странствовал с Аликс, и этот Джослин виделся с человеком, который слышал, как

Аликс пела у короля. Не уверен, как оно все было, однако, по его словам, Аликс вела себя великолепно в просила защиты для людей, подчиняющихся Рейну.

— Но я не помню, чтобы Аликс когда-либо говорила об этом.

— Не думаю, что она просила об этом напрямик, но она ведь рассказывала королю о своей жизни в лесу. И я слышал, что король Генрих велел ей снова переодеться юношей для доказательства правдивости ее слов.

— Ты думаешь, Аликс рассказала королю, как несправедливо власти обошлись с некоторыми из лесных обитателей?

Гевин улыбнулся:

— Иногда Аликс так простодушна. Принимая во внимание ее происхождение, она вряд ли даже догадывалась, какое влияние она тогда приобрела на короля. Люди пошли бы на смерть или убийство за возможность что-нибудь рассказать королю так, как она это делала каждый день. Если бы у нее был враг, она бы могла отправить его на виселицу.

Джудит задумчиво посмотрела на мужа:

— Или же могла бы. спасти несколько сотен людей. Между прочим, он тогда простил не одного Рейна?

Гевин усмехнулся:

— Рейну дозволено прощать любого, кто, по его разумению, этого заслуживает. И по словам Джослина, Аликс рекой разливалась, превознося верность Рейна королю и чувству чести, так что король Генрих готов был уже причислить его к лику святых. Она все так изобразила, будто Рейн оказал королю услугу, напав на Чатворта.

— Умная девушка! И так много ей удалось сделать своим голосом! А те люди знают, что это она испросила им прощение?

— Джослин сделал так, чтобы они узнали. А он умеет сообщать приятное, так же как сама Аликс. Все эти люди посылают ей поклон и желают здоровья. А они по большей части такие же дикие, как шотландцы Стивена, — да, мир все меньше уважает людей благородного происхождения. Джудит только рассмеялась:

— Но мы должны сказать Аликс, что она сделала доброе дело, а теперь надо обработать Рейна. Он должен понять, что, явившись к королю, Аликс не нанесла своему Рейну ни малейшего оскорбления.

— Надеюсь, ты его убедишь.

— Дай Бог, чтобы это удалось.

ГЛАВА 23

Прошел месяц, но от Рейна по-прежнему не было вестей. Он не отвечал и на письма. Первые недели Аликс грустила, но скоро ее грусть сменилась гневом. Если гордость для него значит больше, чем их любовь, чем их дочь, значит, пусть будет так.

Аликс гневалась целое лето. Наблюдая, как растет Кэтрин, она заметила, что малышка унаследовала отцовское плотное сложение.

— Никогда она не станет тоненькой, грациозной леди, — вздыхала Аликс, глядя на пухлые, мускулистые ножки дочери, делающей свои первые шаги.

— Все дети толстые, — смеялась Джудит, подбрасывая сына вверх, — но Кэтрин с каждым днем все больше становится похожей на Рейна. Как плохо, что он не может ее сейчас видеть. Один лишь взгляд в эти фиалковые глазки, на эти ямочки — и он растает. Он не сможет устоять перед ней.

Несколько дней Аликс преследовали слова Джудит, и в конце четвертого дня она приняла решение.

— Я собираюсь отослать Кэтрин к отцу, — однажды возвестила Аликс, когда Джудит пропалывала розы.

— Извини, что?

— Он может не прощать меня, однако нет никакой причины наказывать Кэтрин. Ей почти год, а он еще ни разу ее не видел.

Джудит поднялась и вытерла руки.

— А что, если Рейн не вернет тебе Кэтрин? Ты сможешь перенести утрату и мужа, и дочери?

— А я пошлю сказать, что это только до Рождества и Гевин приедет за ней. Рейн честно относится к договорам.

— Если он их заключает.

На это Аликс ничего не ответила. Она просто надеялась, что Кэтрин завоюет сердце отца.

Через несколько дней, когда Кэтрин уже подготовили к путешествию, Аликс почти что отменила отъезд, но Джудит обняла ее за плечи, и она стойко помахала дочке на прощание, которая отбыла в сопровождении двадцати рыцарей Гевина и двух нянь.

Аликс, затаив дыхание, ждала развития событий. По-прежнему Рейн молчал, но одна из нянюшек регулярно посылала отчеты через сложную сеть сообщения, налаженную Гевином с Джослином.

Няня описывала всеобщее удивление, вызванное прибытием леди Кэтрин, и храбрость маленькой девочки, хотя ее очень напугали сначала дом, люди Рейна и сам Рейн. Сперва няне казалось, что лорд Рейн не собирается уделять своей дочери внимания, но однажды, когда Кэтрин играла в саду, Рейн кинул ей обратно мячик и немного посидел на скамье, наблюдая за игрой. Потом Кэтрин покатила мяч к отцу, и он с ней занимался целый час.

Письма няни стали изобиловать рассказами. Лорд Рейн взял Кэтрин на верховую прогулку. Лорд Рейн уложил свою дочку спать. Лорд Рейн клянется, что его дочь уже умеет говорить и что она самый смышленый ребёнок во всем королевстве.

Аликс было приятно узнавать такие новости, но она чувствовала себя несчастной и одинокой. Она хотела вместе с ним делить радости родительской любви.

В середине ноября письма прекратились, и только перед самым Рождеством Аликс узнала кое-что новое. К ней пришел Гевин и сказал, что Кэтрин привезли домой и она внизу, в зимней гостиной.

Аликс слетела с лестницы как птица. Слезы залили ей глаза, когда она увидела свою дочь в вычурном платье, расшитом золотом, стоящую около огня. Прошло несколько месяцев, как они расстались, и Кэтрин отступила назад при виде матери.

— Ты меня не помнишь, моя прелесть? — умоляюще прошептала Аликс.

Ребенок опять отступил, а так как Аликс шагнула вперед, Кэтрин повернулась, подбежала к отцу и обхватила его ноги.

Аликс удивленно взглянула в его ярко-голубые глаза.

— А тебя я… не заметила, — пробормотала она. Рейн молчал.

Сердце Аликс ушло в пятки. Она едва не задохнулась от переполнявших ее чувств.

— Ты хорошо выглядишь, — сказала она как можно спокойнее.

Он наклонился, взял Кэтрин на руки, и Аликс ревниво отметила, как дочь прильнула к отцу.

— Я хотела, чтобы ты познакомился со своей дочерью, — прошептала она.

— Зачем? — спросил он, и, услышав его голос, этот низкий звучный голос, она едва не заплакала. Но плакать Аликс не собиралась.

— Зачем? — прошептала она. — Ты ни разу не видел дочь и еще спрашиваешь, зачем я послала ее к тебе?

Его спокойный, низкий голос зазвучал снова:

— Зачем ты послала ее к человеку, который бросил тебя и который предоставил тебе в одиночестве устраивать его дела?

Аликс раскрыла глаза. А Рейн погладил локоны своей дочери.

— Она красивый ребенок, добрый и такой же великодушный, как ее мать.

— Но я не… — начала было Аликс и осеклась, потому что Рейн направился к ней. Однако он миновал ее, открыл дверь и передал Кэтрин няне.

— Мы можем поговорить? Аликс молча кивнула.

Рейн подошел к очагу и с минуту смотрел на ярко горящее пламя.

— Мне казалось, я способен убить тебя, когда ты отправилась к королю, — сказал он, волнуясь. — Это было все равно, как если бы ты объявила на весь мир, что Рейн Монтгомери не может сам за себя постоять.

— Но я никак не хотела…

Он поднял руку, чтобы заставить ее молчать.

— Нелегко мне говорить, но это должно быть сказано. Когда мы жили в лесу, нетрудно было понять, почему люди невзлюбили тебя. Ты чересчур заносчиво себя держала, и они тебя не признавали в той же мере. Но когда ты поняла, что ведешь себя нехорошо, ты стала это преодолевать в себе. И ты переменилась, Аликс.

Он долго молчал.

— Но судить себя не так легко и приятно…

Он стоял, повернувшись к ней широкой спиной, склонив голову, и ее сердце рванулось к нему.

— Рейн, — прошептала она. — Я все понимаю. Ничего не надо больше говорить.

— Но я должен. — И он повернулся к Аликс. — Ты думаешь, это легко для меня — для мужчины — понять, что такое маленькое существо, полуребенок-полуженщина, способно сделать невозможное для меня?

— А что такое я сделала? — искренно удивилась она.

При этих словах он улыбнулся, а в его взгляде она прочла нежность.

— Представь себе, я считал, что могу действовать, как мне заблагорассудится. Например, пожертвовать всем своим достоянием ради грязных нищих. Может быть, мне даже нравилось быть королем преступников.

— Рейн! — И она коснулась его рукава. А он схватил ее за руку и прижал кончики пальцев к губам.

— Зачем ты поехала к королю Генриху?

— Чтобы испросить для тебя прощение. Чтобы убедить его дать разрешение на брак Элизабет и Майлса.

— Это уязвило мою гордость, Аликс, — прошептал он. — Я-то мечтал явиться к королю, сверкая серебряными доспехами, и говорить с ним на равных. — На щеке у него появилась ямочка. — А вместо этого к нему явилась моя жена и умоляла его пощадить мужа. И это очень больно.

— Но я не хотела… О, Рейн, да я бы любого умоляла, только бы спасти тебя от смерти.

Он, казалось, не замечал, что его рука вот-вот раздавит ее пальцы.

— Меня изуродовала гордыня. И я хочу… просить у тебя прощения.

Аликс же захотелось крикнуть, что она все-все прощает, по время для скоропалительных обещаний прошло.

— Думаю, нет, я уверена, что в будущем я еще не раз уязвлю твою гордость.

— Я тоже в этом уверен.

Она немножко вздернула подбородок:

— И как же ты поступишь, когда я это сделаю опять?

— Накричу на тебя. Очень, очень разозлюсь. Буду угрожать, что убью.

— Ох, — тихонько ответила Аликс, смаргивая слезы, — но тогда, может быть…

— Аликс, я хочу видеть рядом тебя, а не еще кого-нибудь, кто будет соглашаться с каждым моим словом. — Он запнулся и поморщился. — Ты правильно сделала, что отправилась к королю.

— А что насчет Роджера Чатворта? Глаза Рейна полыхнули огнем, но это было всего одно мгновение.

— Насчет него ты ошиблась. Если бы я его тогда убил, Майлсу не пришлось бы…

— Если бы ты убил его, король Генрих убил бы тебя! — крикнула Аликс.

— Нет, я бы сумел разделаться с телом. Никто бы…

— Но потом тебе пришлось бы каяться на площади перед казнью, — сказала она с отвращением. — Нет, я правильно поступила.

Рейн хотел возразить, но, подумав, согласился:

— Возможно, ты и права.

— Я — что? — спросила пораженная Аликс и вдруг увидела на его щеке ямочку.

— Да ты меня дразнишь! — И решительно сжала губы.

Рейн рассмеялся своим низким, искусительным смехом и привлек ее к себе, не давая вырваться.

— По-видимому, мы никогда ни в чем не будем согласны, но, может быть, сумеем действовать вместе. Может, ты захочешь сначала обсудить со мной то, что собираешься сделать?

Она с минуту размышляла над его предложением:

— А что, если ты станешь возражать? Нет, я, наверное, буду поступать, как прежде.

— Аликс, — почти прорычал он и рассмеялся. — Аликс, Аликс, Аликс.

Смеясь, он подбросил ее вверх и поймал на лету.

— Да, мы, наверное, всегда будем ссориться. Ты сможешь так жить?

— Но мы не станем ссориться, если ты будешь сначала думать, а потом действовать. Хоть изредка, но ты должен думать о завтрашнем дне. Если бы ты остановился тогда и подумал, что делаешь, может, в не возглавил бы королевскую армию против… — И голос ее затих, потому что Рейн стал покусывать се шею.

— Я человек, которого ведут страсти, — пробормотал он, — и ты хочешь, чтобы я изменился? Она вскинула голову, чтобы ему было удобнее.

— Я способна бросить вызов твоей страсти, Рейн! — И она отодвинулась и, пристально и очень серьезно взглянув на него, добавила: — И тогда ты снова меня оставишь? Если я сделаю то, что тебе не по нраву, ты опять бросишь меня и наших детей? Его взгляд тоже посерьезнел.

— Я тебе даю клятву, Аликсандрия Монтгомери, священную клятву рыцаря. Я никогда больше не брошу тебя во гневе.

С минуту она раздумывала, внимательно изучая его лицо, а потом обвила руками его шею:

— Я так тебя люблю!

— Я, конечно, мог бы запереть тебя в твоей комнате, приставить к тебе стражу и тому подобное, что полагается. Но я больше никогда не сплавлю тебя к своему брату, чтобы он разбирался с моими неурядицами.

— Какие неурядицы! — закричала она ему в ухо. — Да я луч света для всей твоей семьи. Ты, только ты разбиваешь их сердца. Ты, огромный, упрямый…

Рейн потер полуоглохшее ухо.

— Ах, этот нежный женский голосок, безмятежный, как весеннее утро, тихий, как… — И он замолчал, потому что Аликс прижалась ртом к его рту и он позабыл все слова.