Беги, детка, беги

19. Мне нравится невербальное общение, Эмилия

Ты спишь, Эмилия, и это нехорошо, потому что наверху уже все бодрствуют и готовы завтракать. Моя мать снова пытается играть в счастливую семью, Райли ищет тебя, а мой отец ищет свой рассудок. Все как обычно. Все собираются, потому что им нужно куда-то уходить, но ты лежишь здесь и спишь, как основательно оттраханная шлюха. Я тебя разбужу. Ты закуталась в мое одеяло, и твои мокрые волосы прилипли к пододеяльнику, Эмилия. Я ненавижу мокрое постельное белье.

— Подъем! — говорю я, а ты испуганно вскакиваешь и бормочешь:

— Это он виноват, а не я!

Я поднимаю бровь:

— Ты меня имеешь в виду, Эмилия?

Ты переводишь взгляд в мою сторону и сглатываешь.

— Ой, привет… я уснула, прости. — По крайней мере, ты извиняешься. Я бросаю тебе свежую одежду, которую взял из вашей комнаты, пока Райли принимал душ.

— Он ищет тебя, Эмилия, — говорю я. — Одевайся скорее. — Совершенно заспанная, ты встаешь, и я, не касаясь тебя, осматриваю твои запястья. Они выглядят плохо, признаю. Поэтому я и принес тебе кофту с длинными рукавами.

— Спасибо, — говоришь ты и слишком медленно одеваешься. Ты едва можешь стоять на ногах, до такой степени вымотана. Я тем временем надеваю на Мисси ошейник, которая очень рада, потому что знает, что скоро пойдет гулять, а затем вручаю тебе поводок. Ты, наконец, надела джинсы. Они обтягивают твою задницу, в которой до сих пор находится пробка. Я не забыл о ней. Длинный черный свитер прикрывает твое тело. Я знаю, что на улице слишком жарко для этого, но впервые ты упакована так, как мне нравится, чтобы никто не мог видеть твои сиськи, Эмилия. Твои сиськи принадлежат только мне.

Ты держишь Мисси на расстоянии вытянутой руки и смотришь на меня большими испуганными глазами. Мисси, однако, выглядит совершенно расслабленной. Она больше не фокусируется на тебе, потому что для нее имеет значение только прогулка по району.

— Веди себя хорошо, моя девочка! — я обращаюсь к Мисси, а потом к тебе: — Вперед!

— И что мне с ней делать? — растерянно спрашиваешь ты. О, Эмилия, пожалуйста, подумай. Я чувствую себя, как мой отец, когда он имеет дело по работе с каким-то дебилом. Или со мной. — Ты гуляешь с ней, и если кто-то спрашивает, где ты была, то ты рано встала и прогулялась с ней, поняла? Или хочешь, чтобы я это записал? Мне нужно собираться, не надоедай мне. — Я смотрю, как твоя маленькая, израненная, нафаршированная задница покидает мой подвал. О, детка, мне нравится, когда у нас есть секреты, и я вижу твою задницу.

Как только ты уходишь, я собираюсь. Я спал так же мало, как и ты. Если быть точнее — вообще не спал. И мне придется работать так же долго, как и тебе. Слишком долго. И мой босс — это мой отец. Любой, кто знает моего отца, может представить, что мне приходится пережить.

Поскольку все здесь, мама настаивает на совместном завтраке. Ой, мама… И, получается, десять минут спустя я уже сижу наверху за обеденным столом. Боже, эта семья задолбала меня.

Ты еще не вернулась, Эмилия. Надеюсь, Мисси тебя не сожрала и не вернется назад лишь с твоими джинсами.

Мой отец пялится не на планшет, а на меня. Как обычно, он не выглядит довольным. Райли в режиме паники и постоянно звонит тебе на мобильный. А мама подпевает радио и накрывает на стол. Мне плохо, Эмилия.

— Где Мисси? — спрашивает мама.

— Меня больше интересует, где Эмилия? — вмешивается Райли. — По крайней мере, Мисси может сама о себе позаботиться.

— Она пошла гулять с Мисси, — скучающим тоном говорю я, беру клубнику и откусываю. Ты могла бы меня покормить клубникой, обмокнув ее в шоколаде, Эмилия.

— Откуда ты знаешь? — грубо спрашивает Райли.

— Она стояла перед моей дверью и не могла спать. Проклятье, я вручил ей Мисси и выгнал. Как можно будить меня так рано?

Мой отец качает головой, но ничего не говорит.

Когда ты возвращаешься, Эмилия, выглядишь, как покойница, но Мисси слушается тебя, когда ты говоришь:

— Иди к своему папочке.

Меня бросает в жар, когда ты говоришь «папочка», Эмилия. Больше всего я хотел бы сейчас лежать на своей кровати, а ты бы делала мне минет, но жизнь — это не концерт по заявкам, моя маленькая секс-рабыня с анальной пробкой. Как и требовал отец, на мне черная одежда, но когда мама видит тебя в свитере, она ахает.

— О, Господи, тебе не жарко, Эмилия? — На улице уже двадцать семь градусов. — На ней самой свободные белые шорты и голубой топ.

— Ну, с кондиционером здесь может быть очень холодно. — Как по требованию, ты чихаешь, Эмилия. Я смотрю на тебя. Ты заболела, Эмилия? Сейчас мне это действительно не нужно. Я не могу трахать тебя, когда ты больна, Эмилия.

— Детка, где ты была? Ты не можешь всегда просто так уходить. Оставь хотя бы записку или напиши сообщение! Я слишком часто ищу тебя в последнее время! — Райли набрасывается на тебя, как только ты садишься. Он обнимает тебя, Эмилия, а ты целуешь его, Эмилия. Губами, которые еще несколько часов назад обхватывали мой член, пока ты глотала мою сперму. Почему-то я немного злорадствую.

— Мне так жаль, дорогой. Иногда моя голова идет кругом, и мне нужно просто выйти.

— Ты немного странная, Эмилия, но я все равно тебя люблю. — Вы снова целуетесь.

— Ах вы такие милые! — говорит мама. Мой отец прекрасно видит по мне, что я даже близко не нахожу это милым.

— Что? — спрашиваю я его и сердито съедаю еще одну клубнику. Он ничего не говорит, а только поднимает бровь, потом снова смотрит на свой гребаный планшет.

Твой взгляд то и дело падает на меня, Эмилия, потому что ты не можешь иначе. Ты так боишься сделать неправильное движение, неправильный вдох, сказать что-то не то.

Мама закончила приготовления и теперь тоже садится за стол. Она ест яичницу и смотрит в другую сторону на моего отца. Мой отец смотрит на нее секс-взглядом, Эмилия. Это так отвратительно! А теперь он подмигивает, и она становится ярко-красной. О Боже! Меня сейчас вырвет! Она опускает взгляд и слегка качает головой, как бы отгоняя какие-то воспоминания, от которых мне хочется блевать. Мой отец выглядит довольным собой. Это мерзко.

Моя семья больная, Эмилия.

Ты ухмыляешься, когда видишь отвращение на моем лице. Я ловлю тебя за подсматриванием как раз тогда, когда ты ловишь меня. Теперь у нас самих есть такой же маленький момент. Я вспоминаю, как вчера оставил тебя в гостиной. Помню, как ощущались твои губы, когда ты меня так глубоко заглатывала… Теперь мой отец смотрит на нас с отвращением.

Туше.

Ты опускаешь взгляд.

Мне нравится невербальное общение, Эмилия.

— Спасибо, что разрешили нам остаться сегодня ночью, — говорит этот ушлепок, которого я успешно не замечал последние минуты.

Какой сын будет благодарить родителей за то, что ночевал у них? Это же само собой разумеется. Посмотри, сколько я уже здесь живу. Моя мать всегда примет меня, когда я приду. Точка.

— Все в порядке, дорогой, — говорит мама, кладя руку на его предплечье. — Кстати, я считаю, что вам не следует ехать в гостиницу, как сказал папа, а нужно остаться здесь, пока в квартире будет делаться ремонт.

У отца снова этот взгляд. Но мама будто не замечает его, и вместо этого кокетливо ему улыбается. Он моргает, будто все неправильно увидел.

— Ремонт? О чем вы? — раздраженно спрашиваю я.

— Я поручу отремонтировать всю квартиру. Когда они переедут в Нью-Йорк, ты будешь жить там. Вообще-то я хотел заплатить за отель, но твоя мама всегда знает, как будет лучше, поэтому теперь они будут жить здесь. Разве это не здорово, Мейсон? Разве ты не рад, что твой брат здесь? На ближайшие два месяца? — когда-нибудь наступит момент, когда я отплачу отцу за все.

Моя улыбка натянута.

— Да, я очень рад.

— А что ты скажешь, детка? — спрашивает тебя этот мудак. Детка…

— Мы могли бы поехать в гостиницу, Райли. Мне не хочется утруждать твоих родителей. — Ох, Эмилия, аккуратнее. Я прекрасно знаю, от чего ты хочешь сбежать, но это только начало.

— В принципе, я думаю, это хорошая идея, — вмешиваюсь я. — Зачем тратить деньги на гостиницу? — все, кроме отца, смотрят на меня, будто на умалишенного.

— Что? Я не могу немного попереживать о брате? Я все равно в подвале и не буду часто видеть ваши вялые рожи.

— Ну, значит, решено! — мама единственная, кто радуется, а я улыбаюсь.

День был сумасшедшим, потому что отец относился ко мне, как к дешевой проститутке. Он хочет загонять меня. Вот только зачем?

Но у меня много энергии и все еще достаточно гнева, как ты точно знаешь, Эмилия. Папа прощается и уходит наверх, мамы еще нет дома, как и Райли. Так что остаемся только ты и я, Эмилия. Что ты вообще здесь делаешь? Разве ты не должна быть на работе, Эмилия?

Сейчас ты стоишь на кухне, в белом платье с коротким рукавом, и смотришь, как тарелка в микроволновой печи вращается, и вращается, и вращается. Ты разогреваешь вчерашнюю еду и опираешься локтями о столешницу, при этом выставив свою задницу, Эмилия. Твои колени поочередно качаются вперед и назад. Ты напеваешь Tainted Love, Эмилия. И что мне с этим делать?

Я, как обычно, тихо подхожу поближе. Ты даже не замечаешь этого. В тот момент, когда я поднимаю твое платье, чтобы осмотреть задницу, микроволновка пищит, и ты испуганно вскрикиваешь. Я закрываю твой рот ладонью и засовываю пальцы под трусики, проводя вдоль твоей задницы. Осторожно тяну за пробку. Ты стонешь.

— Хорошая девочка, — шепчу в твою шею и обхватываю киску спереди. Другую руку опускаю к твоему подбородку. — Почему ты здесь? — ты дрожишь в моих руках, твои запястья все еще темно-красные, а ранки покрылись коркой.

— Я отпросилась сегодня и все время спала.

— Значит, у меня есть больше времени для того, чтобы тебя трахнуть! Когда возвращается Райли?

— О, Боже! — шепчешь ты, когда я провожу пальцем по твоей щелке. — Не знаю, в шесть, или семь… или около того. Ты выгибаешься мне навстречу, но при этом еще ни разу не взглянув на меня, Эмилия. Ты хочешь меня! Лишь Господь знает почему.

Но сейчас я не буду тебя трахать, я голоден. Поэтому просто убираю руку и сажусь на диван. Мисси подбегает ко мне, и я глажу ее, приказывая тебе:

— Я голоден, приготовь мне что-нибудь. И кофе. — Откидываю голову назад, потому что так чертовски устал. Вчера я не сомкнул глаз, а сегодня меня загонял отец. Я бы с удовольствием проспал минимум миллион лет, с тобой на моей груди, чтобы этот ублюдок не смог до тебя дотронуться. Я бы мог вдыхать твой запах, поглаживать твою кожу, чувствовать твое дыхание, твою близость…

Когда я просыпаюсь, ты сидишь рядом и смотришь на меня, как сова, Эмилия. Почему ты смотришь на меня? И как долго я спал? Почему вообще уснул? Я хотел трахнуть тебя! Наполовину придя в сознание, я оглядываюсь. Все вернулись домой, потому что я слышу их негромкие голоса из кухни. Ты переоделась, Эмилия, снова надела джинсы и кофту с длинными рукавами.

Ты укоризненно смотришь на меня. Я проснулся не в той вселенной или что?

— Я ее вытащила! — это первое, что от тебя слышу, и хмурюсь. Я слишком устал для этого дерьма.

— Что ты имеешь в виду, Эмилия? — грубо спрашиваю я, но в этот момент появляется Райли.

— Пойдем, детка, ужин готов. Мама сделала фаршированные каннеллони.

Я до сих пор пялюсь на тебя. Что ты вытащила? Что ты имеешь в виду? И только когда ты встаешь, и, виляя своей задницей, проходишь мимо меня, до меня доходит. Я сажусь, как солдатик, и сверлю твою спину взглядом, а ты еще смеешь улыбнуться мне через плечо, Эмилия.

Господи, Эмилия, ты вообще можешь делать что-нибудь еще, кроме как выносить мне мозг? Ты постоянно делаешь что-то, что, как прекрасно знаешь, делать не должна. Зачем ты вытащила эту чертову штуку? Мне начинает казаться, что ты специально хочешь меня разозлить.

Ты снова сидишь напротив меня. Твои черные волосы падают на плечи. Ты прилагаешь много усилий, чтобы рукава не скользили по запястьям, когда набираешь салат. Твои губы покраснели, от постоянного покусывания, а в глазах неуверенность. Почему?

— Так хорошо, что мы снова собрались всей семьей, — говорит мама. Раздается звон приборов, когда мы все начинаем есть.

— Ох, детка, ты можешь приготовить что-нибудь, кроме макарон? Я — мужчина, мне нужно мясо, Оливия.

Райли улыбается, а ты смущенно смотришь перед собой.

— Что ты имеешь против моих макарон? — возмущается мама, а папа фиксирует ее взглядом, который говорит: «Сейчас я дам тебе свою макаронину».

Я еще толком не притронулся к еде, а она уже возвращается назад. Ты снова улыбаешься, когда видишь мой дискомфорт. А Райли опять ничего не замечает и просто жрет свою еду. Такой самонадеянный ублюдок.

Ненавижу, когда папа так смотрит на маму, и она краснеет. Это никогда не означает ничего хорошего, а подобное происходит слишком часто.

— Супер! — кричу я, только чтобы прервать их зрительный контакт. — Я люблю твои макароны, мама! — все смотрят на меня так, будто я слегка двинулся, только не ты, Эмилия. Ты все понимаешь.

— Я с нетерпением жду, когда мы переедем в Нью-Йорк. Разве квартира не была фантастической? Ты когда-нибудь видела более красивый вид? — начинает Райли. Да, мой член, язвительно думаю я и делаю большой укус. В то же время бью по твоим голым пальцам ноги своей пяткой, обутой в ботинок. Ты испуганно вскрикиваешь и почти вскакиваешь со стула.

— Что с тобой такое? — спрашивает Райли. — Сядь! — мои брови взлетают вверх. Единственный, кто имеет право тобой командовать — это я, Эмилия.

— Опа, у тебя за ночь выросли яйца, или с каких это пор ты так разговариваешь со своей бабой? — ты гневно зыркаешь на меня, потому что я назвал тебя бабой. Я называю тебя, как хочу, Эмилия.

— Заткнись, — бормочет Райли, снова обращаясь к тебе. — Так что ты скажешь насчет квартиры? — и снова я бью пяткой по твоим пальцам. На этот раз ты просто стискиваешь зубы и набиваешь рот едой, чтобы не нужно было отвечать. Хорошая девочка.

Райли смотрит на тебя с легким сомнением, а мама наклоняет голову.

— Все в порядке, Эмилия?

Ты быстро киваешь.

Мне нравится, что ты знаешь, чего я от тебя хочу, даже если не говорю об этом, детка, а я не хочу, чтобы ты разговаривала с ним, когда я рядом.

— Принеси мне воды! — говорю скучающим тоном, сосредоточившись на своей еде. Только когда ты сразу встаешь, я оглядываюсь и замечаю свою ошибку. Бл*дь!

Я не был достаточно внимательным. То, что я так с тобой разговариваю, было немного неестественно, и ты, кажется, тоже это осознала. Ты нервно оборачиваешься.

— Кто-нибудь еще хочет пить?

Мой отец стоноет. Он так часто стонет в последнее время.

— Да, Эмилия, принеси мне воды! — сердито говорит Райли. Ты поворачиваешься и быстро убегаешь на кухню. У меня соблазн пойти следом, прижать тебя к шкафчику на кухне и поцеловать, чтобы все увидели, что ты моя, и этот ублюдок никогда больше не стал бы так разговаривать с тобой. Ты возвращаешься с напитками и сначала наливаешь мне, что снова бросается в глаза. Твоя рука подрагивает, а взгляд устремлен на меня.

— Хватит! — говорю я. Мама наклоняет голову набок.

— Китон! — гремит мама. Отец смотрит на нее пожалуйста-не-сейчас взглядом. — Это все твоя вина! — все равно продолжает она. Думаю, она хочет умереть, как и ты, Эмилия. — Ты подаешь им пример! Они даже не умеют говорить «спасибо» и «пожалуйста»! — ничего себе, у мамы очень хорошо получается игнорировать то, что сейчас происходит между нами, Эмилия. Думаю, за последние несколько лет она особо не утруждала себя наблюдением за окружающим, потому что этим занят папа. Он всегда знает, что, как и где происходит.

— Оливия, ешь свои макароны, — игнорируя ее, говорит папа. Она бормочет что-то вроде: «Ну подожди…» и с остервенением ест дальше.

Райли снова поворачивается к тебе.

— В общем, квартира — мечта! А теперь рассказывай, детка! — и снова я бью тебя пяткой по пальцам, но на этот раз между нами вклинивается еще одна более твердая нога и пинает меня прямо по правой голени.

— Ай, — рычу я и возмущенно смотрю на папу. — Что это было? Почему?

— Просто потому, что ты дышишь, — говорит он, даже не взглянув на меня, и продолжает есть дальше.

— Мило, очень мило. — Я вижу триумф в твоих глазах. Ты чувствуешь себя защищенной именно потому, что вмешался мой отец. Эмилия, я сейчас покажу тебе, что никто не может защитить тебя от меня. Слава богу, у меня еще есть левая нога, до которой он не доберется, и я ею пользуюсь. В случае необходимости я засуну ее Райли в рот, чтобы он заткнулся.

— О, я не очень хорошо себя чувствую, детка! — сквозь боль говоришь ты. — Я сейчас не в том настроении, чтобы говорить о Нью-Йорке. Прости.

— Что с тобой? Тебе постоянно плохо, ты уставшая…

— Ты что, беременна? Это было бы чудесно! — восклицает мама. Мы с папой потрясенно смотрим на нее. Это было бы далеко не чудесно. Мы даже не знаем, кто отец. Господи, это какой-то кошмар, Эмилия!

— Нет, это исключено. — Теперь я понял, почему ты скрывалась от меня целую неделю, у тебя были эти дни, детка. А ты знаешь, что я трахаю тебя и с месячными, и ненавидишь это. — Мне просто нехорошо, — говоришь ты, и я улыбаюсь. Позже тебе будет еще хуже, Эмилия.