Беглянка. Дорога на север

Глава 1

Прошло двадцать лет. Вала превратилась в красивую стройную девушку, похожую на мать, но менее яркую и более изящную. Она твердой рукой вела хозяйство отца, не хуже любого мужчины скакала часами по полям, предпочитая крепкого быстроногого жеребца и мужскую посадку в седле, прекрасно стреляла из лука. Настоящая приграничная леди, отважная и даже жесткая в минуты опасности, но мягкая и приветливая с близкими людьми. Отец обожал ее, она отвечала ему такой же горячей и преданной любовью. Верная старая Огла всегда была рядом, а приставленная к девушке с ранней юности некрасивая, но высокая и сильная Иста боготворила свою госпожу, служила ей не за страх, а за совесть и готова была растерзать каждого, кто угрожал ее благополучию.

Все было хорошо во владениях де Плешара, но возраст наследницы давно вышел за пределы, определенные законами брачного рынка, а она оставалась незамужней. Страшное слово «старая дева» никто не решался произнести вслух, однако все понимали, что именно так и есть на самом деле. Их госпожа засиделась в девках, и не видно было выхода из этого положения. Не отдавать же ее, право, за дикого валлийца, а английские рыцари не спешили с предложениями. И хотя многие знали, что у старого де Плешара выросла славная дочь, никто не решался свататься – уж больно близко к границе с Уэльсом находилось ее наследственное владение. Сам Оуэн де Плешар как-то ладил со своими воинственными соседями, но удастся ли это новому владельцу, не знал никто. А время было и без того смутным, битв и сражений хватало за глаза. Кому же нужна лишняя головная боль? Да и не особо ценным приобретением был затерянный в приграничных холмах Истейт. Отец, расстроенный таким положением дел, даже подумывал о том, чтобы отдать дочь в монастырь, но быстро отбросил эту мысль, поскольку понимал, что при характере и привычках Валы она просто не выживет там. Ей нужны простор и воля, без этого она быстро зачахнет.

Надо сказать, что сама Вала не очень-то переживала из-за своего затянувшегося девичества. Она любила свой дом, почитала отца и ладила со слугами и работниками. Ей было хорошо здесь, и она вовсе не рвалась в чужой дом, к чужому незнакомому мужчине. Сердце ее было свободно и спокойно, любовь – неведома. Зачем же ей менять что-то в своей жизни? Здесь она сама себе хозяйка. Отец позволяет ей делать то, что она считает нужным, не ограничивает в передвижениях. Дед по матери, опасный и жестокий Мэрил ап Томас, с ней приветлив и мягок. Ездить по валлийской земле ей так же безопасно, как по собственным владениям. Кто же рискнет обидеть любимую внучку наводящего страх на всю округу лорда? Да и многочисленные сыновья и внуки грозного владельца обширных земель готовы были стеной встать за свою милую племянницу и кузину. Вала прекрасно все это знала и ничего не боялась. Она носилась по зеленым холмам приграничья безо всякой стражи. Само имя ее грозного деда было ей лучшей в мире охраной.

Вала, несомненно, была очень привлекательна, хотя сама не осознавала этого. Доставшиеся ей в наследство темные волосы матери, густые и волнистые, были, однако, не так черны, в лучах солнца их блестящая масса отливала червонным золотом. Унаследованная от предков по линии отца светлая кожа летом покрывалась золотистым загаром, но зимой была белой и шелковистой. Несколько великоватый рот с пухлыми нежными губами уравновешивался большими миндалевидными глазами, цвет которых менялся от зеленовато-серого, как спокойное море на закате солнечного дня, до темно-серого оттенка грозового неба, когда она гневалась. Девушка была достаточно рослой, но стройной и грациозной. Тонкая талия, небольшая, но хорошей формы грудь, широкие бедра и длинные стройные ноги. Что еще надо мужчине? Но тем не менее вокруг нее была пустота. Конечно, молодые воины как отца, так и деда засматривались на нее, однако не смели даже думать о том, чтобы распустить язык или руки.

Так и шло бы все без перемен, но в один далеко не прекрасный день старый Оуэн де Плешар почувствовал, что нездоров. Силы его таяли. Оставленные за плечами битвы и трудности жизни подорвали его могучее здоровье, и рыцарь понял, что уже недолго может оставаться опорой и защитой для своей молодой дочери. Мэрил ап Томас тоже далеко не молод, хотя и крепок еще на вид. Но… Самым надежным было бы все же пристроить Валу замуж. Тогда и умереть можно спокойно. А оставлять ее одну негоже. Где это видано, чтобы женщина сама управляла поместьем? Сразу найдется немало желающих поживиться чужим добром. Да и у короля, как он знал, руки длинные. Прослышав, что поместье на границе осталось без хозяина, он сразу найдет ему замену. И кто знает, какому человеку попадут в руки его дочь и его земля. Лучше уж самому ее пристроить. Старый рыцарь знал только один способ решить эту сложную задачу. И он отправился во владения лорда Херефорда. Старого лорда, с которым его связывали совместные походы и сражения, в живых уже не было. Но и сын его, ныне правящий в землях Херефордшира, славился как сильный и порядочный человек. К нему-то и отправился старый рыцарь.

Собираясь в дальнюю дорогу, он призвал дочь к себе. Вала пришла, улыбающаяся и разгоряченная после недавней скачки по полям, но, увидев лицо отца, встревожилась.

– Что-то случилось, отец? – с волнением спросила она. – Вы бледны сегодня, и мне это не нравится.

– Все нормально, дочь, – ответствовал рыцарь как можно спокойнее. – Просто дела призывают меня отлучиться из поместья на какое-то время, и я хочу просить тебя быть очень осторожной. Тебе не стоит покидать границы наших владений в мое отсутствие. Конечно, капитан нашей стражи прекрасно знает свое дело. Но я буду спокоен только в том случае, когда ты пообещаешь мне слушать его во всем и не уезжать из поместья.

– Твои слова огорчили меня, отец, – сказала девушка, – но я, конечно же, сделаю так, как ты хочешь. Ты можешь не сомневаться во мне.

– Вот и славно, девочка моя, – заключил отец. – Теперь я поеду в дорогу со спокойной душой.

Рано утром следующего дня Оуэн де Плешар отбыл ко двору лорда Херефорда. Дочь проводила его и долго смотрела вслед маленькому отряду. У нее было такое ощущение, что эта поездка отца принесет большие перемены в их жизнь, и предчувствие их не радовало девушку.

Невеселые перемены не заставили себя долго ждать. Отец вернулся с известием, что нашелся рыцарь, желающий взять в жены его дочь, несмотря на ее возраст, при условии, что она сохранила девственность. Вала громко фыркнула при этих словах, но промолчала. Отец не сразу признался ей, что рыцарь этот далеко не молод и не блещет красотой, что он вдовец и имеет сына от первого брака в возрасте почти четырнадцати лет. Новости эти не обрадовали ее, но она понимала, что отец сделал все, что мог. Спорить с ним не имело смысла. В некоторых вопросах он был непробиваемо упрям, и это был как раз такой случай, как она понимала. Вала не хотела огорчать отца своим отчаянием. Ведь она видела и понимала, что отец стареет и теряет силы. Он просто выполняет свой долг, не желая оставлять ее одну без защиты и покровительства сильного мужчины. Валлийские родственники в данном случае не в счет, они в Уэльсе, а здесь Англия, и власть короля не имеет границ.

Вала была умной девушкой. Она, разумеется, не получила образования, но у нее были глаза и уши, которые она всегда держала открытыми. И она внимательно слушала разговоры мужчин здесь, в поместье, и во владениях деда. При этом сама старалась оставаться незамеченной, чтобы разговоры эти велись более свободно. Из них-то она и черпала свое знание жизни, причем с мужской точки зрения. И это впоследствии сослужило ей хорошую службу.

Начались приготовления к приезду жениха. Его владения были не слишком далеко от их поместья, всего в трех днях пути. Прибытие ожидалось в середине апреля, с тем чтобы совершить акт бракосочетания здесь, в поместье, а уж потом отпраздновать свадьбу в ее новом доме. Был призван на помощь священник, который ее крестил, и они вдвоем с отцом долго корпели над брачным контрактом. Отец хотел по возможности полнее защитить дочь от превратностей судьбы.

В Вустер был срочно отправлен гонец с повелением привезти красивые ткани для подвенечного наряда невесты и ее приданого. Женщины засели за дело, проворно работая иглами. Вала бродила по дому как привидение. У нее все валилось из рук. Хотелось плакать, но она позволяла себе это только по ночам в постели, когда не видел отец, – не хотела его расстраивать. Ее горе от предстоящего расставания с родным домом было очевидным только для самых близких к ней женщин – Оглы и Исты.

– Не плачь, ягненочек мой, не надрывай мне сердце, – увещевала ее старая няня. – Может, и не так плохо все будет, как тебе кажется. Может, твой жених хороший человек и ты даже сможешь полюбить его, как твоя мать, упокой Господи ее светлую душеньку, полюбила твоего отца. Тоже ведь разница в летах у них большая была, а видишь, как сложилось. Они были очень счастливы вместе.

– Нет, няня, – грустно отвечала Вала. – Чует мое сердце, что в поместье моего будущего мужа меня ожидают черные дни. Не хочу ехать, но и против воли отца не пойду. Он ведь как лучше хочет. Пусть хоть он спокоен будет на старости лет.

– Ну что вы, госпожа, право, – вмешалась в разговор Иста, расчесывающая на ночь темный шелк ее волос. – Мы же с вами едем. Мы не дадим вас в обиду.

– Конечно, из тебя, Иста, защитник хоть куда. – Вала печально улыбнулась. – И все же пошлите незаметно гонца к моему деду. Пусть он, и дядья мои, и кузены знают, куда меня увозят. Пусть потихоньку приглядывают за отцом и обо мне не забывают. Так мне будет спокойнее.

– Будет выполнено, госпожа. Завтра же с утра гонец отправится к Мэрилу ап Томасу. Не беспокойтесь об этом. – Иста укрыла свою госпожу потеплее, и обе женщины покинули опочивальню хозяйки.

Вала осталась одна, но сон не шел к ней. Тревожные предчувствия теснились в душе. Разве такой должна быть невеста, ожидающая своего суженого? Но сделать с собой она ничего не могла. Сердце ныло и ныло.

Филипп де Варун прибыл в дом невесты в назначенный срок. Его сопровождали восемнадцать отборных воинов. Было видно, что рыцарь вполне отдавал себе отчет в том, в какие края едет. Граница вот она, совсем рядом. Кто же будет спокоен при таких обстоятельствах? Однако в доме будущего тестя все было тихо, вроде и не волновало их столь близкое соседство диких валлийцев. И жених успокоился. Но все же пожелал как можно скорее покончить со всеми формальностями и увезти новобрачную в свой дом, где он чувствовал себя куда увереннее. Все же три дня пути – это не рядом с границей, хоть и близко. По опыту он знал, что так далеко при своих набегах валлийцы обычно не забираются. Здесь же чувствовал себя не в своей тарелке и людям своим велел быть начеку.

В тот же вечер оба рыцаря уединились в небольшой комнате за залом, где скрупулезно обсудили все условия брачного контракта. Разговаривали они долго и выпили немало темного эля, но к согласию, как видно, пришли. Потому что прямо с утра был призван священник для совершения обряда бракосочетания, после чего новобрачный заспешил домой. Он даже от свадебного пира отказался, а невесте велел не морочить себе голову со свадебным нарядом – все это потом, потом… Сейчас же надо как можно раньше отправиться в путь, чтобы успеть засветло добраться до ближайшего аббатства и заночевать в безопасном месте.

Вала была немало удивлена таким поведением мужа, но беспрекословно подчинилась. Оуэн де Плешар понимал своего зятя. Тому было явно не по себе от близости валлийской границы.

Прощание было скорым, но от этого не менее тягостным. У Валы сердце разрывалось на части. Отец тоже едва сдерживал слезы. Домочадцы стояли в зале как оглушенные. Работники собрались во дворе. Ей хотелось сказать доброе слово каждому, но муж торопил ее. Может, оно и к лучшему, что быстро уехали, иначе Вала не выдержала бы и разрыдалась, а это плохая примета, нельзя. Она изо всех сил старалась не оглядываться на свой дом и немного расслабилась, только когда родные места скрылись за поворотом дороги. С ней остались лишь две ее женщины, ехавшие рядом. Все были верхом, даже старая Огла, которая оказалась сильной и выносливой, несмотря на годы. Приданое невесты было навьючено на двух мулов, которые поспешали за конным отрядом, подгоняемые воинами. Вала ехала на своем вороном жеребце Громе. Муж недовольно покосился на нее, когда она забиралась в седло высокого и сильного коня, но промолчал, и Вала поняла, что разговор на эту тему у них впереди и что будет он не слишком для нее приятным. Что ж, она готова стать рыцарю хорошей женой, послушной и хозяйственной. Но в некоторых вопросах намеревалась твердо отстаивать свои интересы.

Нужно признаться, что новоиспеченный муж произвел на нее неважное впечатление. Мало того, что он немолод, невысок ростом и некрасив, так еще и мрачен, как грозовая туча. За все время ни разу не улыбнулся ей, не сказал ласкового слова. Даже дикие валлийцы куда приветливее его. Как же она будет жить с таким человеком под одной крышей, спать в одной постели? От последней мысли ее передернуло. Придется зажать себя в кулак, чтобы справиться с тем, что ей предстоит.

День в пути прошел в молчании. Воины Филиппа де Варуна погоняли коней, сам он ехал впереди отряда и ни разу не оглянулся на жену и ее спутниц.

Самое время сбежать к деду, подумалось ей. Муж и не заметит ее исчезновения. Зато заметят воины. Они все как один были опытны и осторожны. Вала подумала, что в битве они, должно быть, сильны и неутомимы, чего не скажешь о ее супруге. Его небольшой рост и хилое телосложение не дают надежд на воинскую силу и отвагу. То-то защитник из него получится, улыбнулась она про себя. Без своих отборных воинов он ничто, пустое место. Обидно, конечно, но так уж распорядилась судьба. Бедный отец! Он, наверное, тоже понял, что просчитался с этой свадьбой. Но обратного хода уже нет.

Все три дня пути прошли в молчании. Они редко делали остановки, ночевали в монастырях и снова отправлялись в дорогу, как только небо начинало светлеть. Женщины измучились и едва держались в седлах, но это, похоже, никого не волновало. К концу третьего дня пути на холме впереди показалось большое, хорошо защищенное поместье.

– Ваш новый дом, леди, – сказал Филипп де Варун, подъезжая к жене. Это были, пожалуй, чуть ли не первые его слова, если не считать произнесенных им брачных обетов. – Я уверен, Хил-хаус вам понравится.

Вала его уверенности не разделяла. Более того, чем ближе подъезжали они к поместью, тем тяжелее становилось у нее на душе. Служанка и няня тоже хмурились. Похоже, им было ничуть не веселее, чем ей. Поместье хорошее, крепкое, расположено очень удачно, дом выглядит уютным и надежным. Что же здесь не так? Что ее тревожит?

Ответы на эти вопросы она получила очень скоро.

Как только отряд въехал в открывшиеся ворота, их встретили молчаливые, хмурые конюхи, которые приняли господских коней. Они сразу оценили красоту и мощь ее Грома, и Вала поняла, что коня у нее отнимут. Сердце больно сжалось в груди – она очень любила своего скакуна, которого подарил ей дед, и конь отвечал ей глубокой привязанностью.

В большом зале собрались домочадцы. Они низко поклонились господину, но улыбок на их лицах Вала не заметила. Он коротко представил ее как новую госпожу поместья, и слуги поклонились ей. В глазах засветилось любопытство, но и только. За высоким столом одиноко сидел юноша, почти мальчик, холодно оглядевший Валу своими слишком светлыми, какими-то неживыми глазами. Он поднялся, однако, навстречу отцу и поприветствовал его неожиданно низким, мужским голосом.

– Подойди сюда, Холт, и познакомься со своей новой матерью, – велел рыцарь.

– Мать у меня только одна, господин мой отец, но мачеху ты привез подходящую. Она достаточно молода и хорошо согреет твою постель.

От этих слов Валу встряхнуло как от удара, хотелось подойти и хорошенько оттрепать нахального мальчишку за уши. Но пришлось промолчать. Она только сверкнула в его сторону сразу потемневшими глазами, на что пасынок ответил довольной улыбкой. Он понял, что жизнь его в доме отца отныне станет намного веселее. Вала же подумала, что эта головная боль будет похуже проблемы с мрачным и неразговорчивым мужем. Но она и представить себе не могла, что ожидало ее впереди в этом большом неуютном доме.

Быстро был подан и съеден необильный ужин, который показался ей совсем скудным после долгого пути. Затем путников проводили в их комнаты. Валу привели в большую холодную опочивальню, половину которой занимала огромная кровать под мрачным темно-синим балдахином. Служанку к ней не допустили. Спустя несколько минут в комнате появился хозяин. Он с недовольством отметил, что жена еще не раздета, и велел ей быстренько снять с себя всю одежду и забираться в постель.

– Как, – удивилась она, – без ванны и даже простого мытья? После трех дней непрерывной скачки? От нас за милю разит конским потом.

– Много разговариваешь, женщина, – был ответ. – О каком мытье речь? Я устал, хочу поскорее получить то, что мне причитается, и спать. Завтра у меня много работы. Так что побыстрее ложись в постель и раздвинь для меня ноги.

Вала была потрясена тем, что услышала. Но спасения было ждать неоткуда. Она легла в постель и робко посмотрела на мужа.

– Что лежишь? – резко сказал он. – Ноги раздвинь, да пошире. Мне недосуг с тобой долго возиться.

Он навалился на нее своим хилым, потным и вонючим телом, грубо развел коленом ноги и ворвался в ее недра как дикий завоеватель. Она вскрикнула от боли и сжалась под ним. Но он не обратил на ее реакцию ни малейшего внимания, быстро сделал свое дело, удовлетворенно хмыкнул, увидев кровь на ее бедрах, отвернулся и сразу же уснул. А Вала лежала, потрясенная совершившимся над ней насилием, и слезы лились из глаз нескончаемым потоком. «Ах, отец, отец, – думала она, – какому же мерзавцу ты меня отдал в вечное пользование. И как выдержать эту жизнь?»

Утром, усталая и невыспавшаяся, она была грубо разбужена на рассвете, чтобы отправиться заниматься хозяйственными делами.

– Не отдыхать сюда приехала, леди, – на ходу проворчал муж, – работать надо. И служанки твои пусть работают наравне со всеми. Напрасно кормить я никого не намерен.

Спустившись в общий зал, Вала застала там хмурых неразговорчивых служанок, которые ничуть не намерены были облегчать ей жизнь. Только Иста подошла к ней, но отшатнулась, увидев выражение потемневших глаз. Да, в хорошенький переплет они попали. И как тут быть, как защитить хозяйку?

Служанки быстро накрывали на столы, а Вала брезгливо рассматривала грязный, неуютный зал. Столешницы на козлах не вычищены, даже на высоком столе засохла грязь. На полу мусор, обглоданные кости. Камыш давно требует замены. Запах в зале отнюдь не способствует аппетиту. Она недовольно хмурилась, намечая себе объем предстоящих работ, как вдруг кто-то грубо шлепнул ее пониже спины. Разъяренно обернувшись, она оказалась лицом к лицу с хозяйским сынком.

– Ну что, хорошо ли ты ублажила моего папашу в постели? – нагло спросил пасынок.

– Не кажется ли тебе, Холт, что это совсем не твое дело? – огрызнулась она.

– Ошибаешься, женщина, это мое дело, потому что я здесь молодой хозяин и ты будешь отвечать на мои вопросы и делать все, что я тебе прикажу. Ты здесь никто.

– Нет, мальчик, – с издевкой произнесла она, – я здесь теперь хозяйка, и ты будешь почитать меня, как положено сыну, пусть и неродному. Ты пока что здесь не хозяин, а твой отец вряд ли одобрит такое поведение.

Холт собрался было ответить пощечиной на столь дерзкие слова, но в этот момент в зал вошел господин. Он сразу оценил обстановку и встал между ними.

– Ты еще молокосос, Холт, чтобы задираться к моей жене! – рявкнул он. – Не смей распускать руки. И не приближайся к ней.

– А ты, леди, не дразни мальчишку, – обернулся он к жене. – Ему здесь быть хозяином после меня. Пусть привыкает командовать людьми.

Вала облегченно вздохнула, неожиданно получив поддержку мужа, и даже испытала к нему чувство благодарности. Но, невольно взглянув в холодные и жестокие глаза пасынка, поняла, что обрела в его лице непримиримого врага и что расслабляться в этом доме ей нельзя.

После завтрака она испросила у мужа разрешения навести порядок в доме и получила его.

– Делай как знаешь, леди, – буркнул он, – домашняя челядь в твоем распоряжении. Только в мужские дела не лезь.

Работы в доме оказалось столько, что и до зимы не справиться. Слуги были угрюмы и не спешили исполнять приказы хозяйки. И как тут быть? Она не может показать себя никчемной госпожой. И так ее положение в этом доме очень шатко. Неожиданно на помощь ей пришел старый эконом. Он объяснил ей, что дом давно без хозяйки и слуги слегка одичали. Тем более что хозяина интересовали лишь мужские дела. Он проводил время в основном во дворе с воинами и контролировал рабочих на полях и фермах, не доверяя целиком управителю.

– Может, и правильно, – добавил он, – поскольку управитель тот еще плут и норовит положить в свой карман все, что плохо лежит.

Потом он созвал слуг и велел им начать работать по-новому, добросовестно. Иначе придется привлечь к делу хозяина, а он скор на расправу, это известно всем.

– К нашему счастью, в доме появилась новая госпожа, – заявил эконом, – и мы все должны помочь ей сделать этот дом таким же уютным, каким он был когда-то. Хозяин будет доволен.

С этого времени дело пошло легче, хотя еще месяца три Вала ощущала глухое недовольство и сопротивление. Симон, так звали эконома, был ей хорошим помощником и единственным союзником в доме, не считая ее верных служанок. Но, если говорить по правде, даже они не могли отдавать своей госпоже столько времени, сколько хотели бы и сколько ей требовалось. Они вынуждены были отрабатывать свой хлеб, иначе рыцарь грозился выслать их из поместья.

Отношения с мужем тоже стали немного лучше. Ему понравился порядок, который навела жена. Сама она была с ним приветлива и даже пыталась иногда быть ласковой. И рыцарь смягчился, стал менее резок и не требовал от нее уж очень многого. Но что самое главное, он не слишком донимал ее в постели. Будучи человеком немолодым и не особо страстным по природе, он исполнял свой супружеский долг далеко не каждый день и охотно давал жене несколько дней отдыха, когда она бывала нечиста. Она стоически сносила их короткие соития, зная, что после этого может спокойно уснуть, не опасаясь дальнейших притязаний супруга. А к осени она и вовсе освободилась от супружеских объятий, когда заявила мужу, что понесла от него. Рыцарь легко согласился дать ей отдохнуть от своих ласк, как он называл то, что происходило между ними (сама Вала называла это иначе). Лишь считаные разы за все это время он домогался ее, когда его особенно одолевала похоть после удачной охоты или веселой пирушки. Да и то брал ее куда осторожнее и на боку, боясь навредить будущему ребенку.

Беременность Валы протекала спокойно, и в положенный срок, поздней весной, она разродилась крупной, здоровой девочкой. Муж поначалу проявил недовольство, но, поразмыслив, пришел к выводу, что так даже лучше, поскольку наследник у него уже есть. Тем более что девочка, подрастая, все больше завоевывала сердце отца, и он, не знавший вообще, что такое любовь, незаметно для себя все крепче привязывался к ребенку. Уна росла умницей и была похожа на мать, только волосики оказались светлыми, как у отца. Все в доме любили ее. Все, кроме сводного брата. Он единственный никогда не брал девочку на руки, никогда не улыбался ей и не играл с ней. Вала опасалась худшего и всегда была начеку. А возле девочки всякий раз был кто-то из надежных людей, в число которых вошли и некоторые слуги из местных.

Уне было шесть с половиной лет, когда случилось несчастье с ее отцом. Поздней осенью на охоте, которую он так любил, лошадь рыцаря на всем скаку споткнулась. Хозяин перелетел через ее голову и, когда приземлился, был уже мертв, сломав шею. Его принесли домой, и Вала пришла в ужас, потому что поняла, что жизнь ее и ребенка теперь под угрозой. Старого хозяина не успели похоронить, как молодой заявил свои права и провозгласил свои порядки. Онемевшей от горя и страха мачехе он заявил, что она отныне никакая не госпожа, а его шлюха. Госпожу он привезет в дом потом. А пока пусть мачеха готовится обслуживать его как в доме, так и в постели. И никакого неповиновения он не потерпит. Вала попробовала было возразить, но он тут же схватил ее за волосы, швырнул на пол и грубо овладел ею на глазах у слуг и ребенка. Девочка громко рыдала и пыталась оттащить насильника от матери. Он резко отшвырнул малышку и продолжил свое дело.

– Это задаток, женщина, – зло заявил он, когда кончил, – чтобы знала, что тебя ждет. И никаких фокусов. А пока даю тебе месяц, чтобы оплакать отца. И будь покорной, сука, иначе убью.

На другой день Уна утонула в пруду за поместьем. Никто не знал, как она туда попала, но догадаться, чьих это рук дело, было несложно. Девочку похоронили рядом с отцом, а Вала впала в оцепенение. Она ничего не видела вокруг, не слышала увещеваний верных служанок, была как неживая. В поместье наступили поистине черные дни.