Беременна поневоле

1. Алёна

— Алёнка, почему так долго копаешься? — настиг меня грозный окрик.

Я вздрогнула и оправила короткую клетчатую юбку официантки. Чересчур короткую, на мой взгляд.

— Переоделась? Дуй на выход! 

— Тамара Васильевна, нет ли юбки подлиннее? — робко спросила я.

— Здрасьте, приехали! — недовольно цыкнула троюродная тётка. — Алёнка, ты не в том положении сейчас, чтобы условия ставить!

— Я не ставлю условия. Но мне некомфортно…

— Плевать я хотела на твой комфорт! Я тебя по доброте сердечной приняла, дала шанс заработать, закрепиться в коллективе. А ты недовольно нос в сторону отворачиваешь! Не хочешь? Не надо. Снимай униформу, проваливай из клуба и ищи другую работу! — разбушевалась Тамара Васильевна.

Я сглотнула ком в горле. Я недавно окончила колледж.

Хрустальные мечты устроиться на работу по специальности разбились почти сразу же. Без опыта работы, да ещё и со средне-специальным образованием мне ничего не светило…

Мама незадолго до смерти позвонила дальней родственнице и попросила помочь мне с трудоустройством. Тамара согласилась нехотя, но пообещала подыскать что-то. Она нашла мне работу официантки в ночном клубе.

Сегодня я впервые должна была отработать полную смену. Обычно униформа была другой. Но сегодня в честь дня учителя все официантки должны были надеть короткие клетчатые юбки и повязать рубашки выше пупка.

— О чём думаешь? Забыла, как одежда снимается? Так я тебе помогу!

Тамара Васильевна была недовольна. Её голос сочился ядом. 

— Нет. Извините, я просто немного волнуюсь. Всё в порядке. Я уже выхожу.

— Наконец-то! Соизволила! — фыркнула управляющая.

Она пропустила меня вперёд и пошла следом.

— Не блей, как овца, ради бога. Вроде бы ты показала себя расторопной. А сейчас что? Ну же, улыбнись! 

Я ободряюще улыбнулась Тамаре и заверила, что всё будет хорошо.

— Смотри, не накосячь. Вылетишь в два счёта и такую неустойку придётся выплачивать, что побежишь органы продавать! — «по-доброму» напутствовала меня тётка.

Создавалось впечатление, что она меня нарочно запугивала. Мне и без того было неуютно под косыми, пьяными взглядами клиентов.

Я старалась не обращать на них внимания. Но к концу смены хотелось только одного — умыться и стереть из памяти не только взгляды.

Якобы случайные прикосновения, а иногда и откровенно демонстративные. То похлопывания чуть ниже спины, то ущипнут.

— Алёнка, ты чего такая грустная? — задорно подмигнула Катя, когда я без сил опустилась на стул в раздевалке. 

— Мерзкие они все! — поморщилась я.

— Зато чаевые хорошие подняла! — подмигнула Катя. — Вид у тебя такой…

Недавняя знакомая усмехнулась.

— Какой такой?

— Как у жертвенной овцы. Вот всем и хочется тебя пощупать. Ладно, не раскисай. Здесь не всегда так людно. Начнётся новая неделя, вот увидишь, будешь зевать от скуки и мечтать о выходных!

— Это навряд ли, — засомневалась я.

 Но в одном Катя была права: относительно денег. Так что надо было перестать пугаться каждой тени и наращивать броню.

Проблема в том, что после смерти приёмной мамы у меня осталась огромная дыра в сердце и куча проблем. С жильём в том числе.

Мама не успела завещать квартиру кому-то одному, так что в дело вступил делёж имущества. Откуда ни возьмись, появилась куча родственников, претендующих на трёхкомнатную квартиру в старенькой хрущёвке. 

Среди всей прочей родни больше всех мне досаждал родной сын приёмной мамы. Виктор претендовал на желанные квадратные метры.

Сразу после смерти мамы Виктор захватнически обосновался в квартире со своей женой и двумя детьми. Он был прописан в этой квартире,  но раньше жил в другом месте.

Виктор был родным сыном Марии, моей приёмной мамы, но рассорился с ней очень давно и не общался. Виктор ни разу не навестил маму в больнице перед смертью.

Зато прилетел, как стервятник, сразу же после смерти мамы и обратился к нотариусу.

Меня возмущала его наглость.

— Хочешь квартиру? Выкупи мою долю! И живи спокойно! — ухмыльнувшись, предложил он. 

Разговоры мирным, дружелюбным тоном и попытки договориться не помогали.

Семья Виктора сделала проживание в квартире просто невыносимым. Возвращаясь  домой, я чувствовала себя гостьей.

Умом понимала, что всё делается нарочно.

Меня выживают из квартиры, где я прожила без малого десять своей жизни. Но ничего поделать не могла. Прав у меня было столько же, сколько у Виктора.

2. Алёна

— Кать, у тебя никто из знакомых квартиру не сдаёт?

Знакомая покачала головой. 

— Не-е-е… Я сама комнату снимаю, но только до конца месяца. Хозяйка попросила освободить.

— Давай жить вместе? — предложила я.

Не то чтобы я горела желанием жить с Катей, но после того, как Виктор зажал меня в коридоре, мне было страшно возвращаться в квартиру в те дни, когда его жена, Аня, работала в ночную смену.

Я прибегала к хитрости — сидела с детьми. Борька иногда даже засыпал у меня на кровати. Борька мне нравился. Он был не виноват, что ему достались такие родители.

— Так у тебя же квартира от мамки досталась, не? — спросила Катя, подкрашивая губы перед зеркалом.

— Досталась и не досталась, — вздохнула я, в двух словах рассказав о проблеме.

— Так, может быть, припугнуть этого урода? Найми кого-нибудь! — предложила Катя.

— Кого? — отмахнулась я. — Нашла киллера. У меня и знакомых таких нет…

— Ну а что? Как ещё с ним справиться? Из квартиры он уезжать не собирается, денег у тебя нет, чтобы заплатить его долю, да?

— Откуда у меня такие деньги, Кать? 

— Вот-вот. Денег нет. Значит, мужика найди! — посоветовала приятельница.— А то слился твой Кирилл за границей, зачем только ждала этого пижона?

— Ждала, вот и дождалась, — вздохнула я.

Только что завязавшиеся отношения с Кириллом зашли в тупик после того, как его отправили на стажировку за границу. Парень просил хранить ему верность. Но судя по фото общих знакомых, сам не удосуживался поступать точно так же. 

Мы уже расстались, а новых отношений у меня не получилось завести. Мне почти полгода было не до того: смерть приёмной мамы, похороны, проблемы с жильём…

— Киря того не стоил, я сразу тебе сказала. Перестань смотреть себе под ноги и увидишь, сколько других парней вокруг!— жизнерадостно заявила Катя. — Пойдём работать, чего стоим?

Я согласилась с Катей  и отправилась в зал, обслуживать клиентов.

Ещё одна бессонная ночь на ногах, гудящих от высоких каблуков. Ничего особенного. Если бы я всей кожей не чувствовала чей-то пристальный взгляд.

Я озиралась по залу, пытаясь понять, кто испепеляет меня взглядом. Но не могла понять.

— Не стой, как вкопанная. Шевелись! — подтолкнула меня Катя. — Или уже устала?

— Нет. Просто померещилось, что кто-то пялится на меня.

— А, ну это привычное дело. Может, хотят предложить подзаработать? — подмигнула Катя. — Вот и найдёшь деньги!

— Я на такое не соглашусь никогда! — отрезала я. — У меня…

— Ага, у тебя проблем выше крыши. Или посохнешь по Кириллу? Сам-то он явно по тебе не сохнет! Хорошо устроился, ничего не скажешь! Зачем ты только себя хранила для этого козла?! — рассмеялась подруга.

Я постаралась забыть о происшествии. Но не могла отделаться от впечатления, что кто-то за мной наблюдает. 

Даже когда я села в служебную машину, не могла успокоиться. Я нервничала больше обыкновенного, ещё и потому, что сегодня Аня работала в ночную смену.

Дядя Коля не смог заехать во двор дома. У крайнего из подъездов кто-то остановил автомобиль и выгружал коробки.

— Тьфу ты, нелюди! И надо же прямо сейчас этим заняться! Объехать с той стороны дома или доберёшься сама, а?

— Доберусь. Тут недалеко, всего несколько подъездов, — сказала я.

Попрощалась с водителем и вылезла из машины. Случайно бросила взгляд назад.

Неподалёку остановился чёрный седан представительского класса.

Слишком роскошный автомобиль для того района, в котором я жила. Сердце застучало быстрее, срываясь на бешеный ритм сердцебиения загнанной дичи.

Я торопливо пошла в сторону дома, оглядываясь через плечо. Машина стояла на том же самом месте и как будто не собиралась никуда уезжать.

Я быстро залетела в подъезд и забежала на четвёртый этаж.

Захлопнула дверь и прислонилась к ней спиной, переводя дыхание.

— Привет, Ленка! 

В коридоре появился массивный силуэт Виктора. 

— Ждал тебя, сестрёнка. Поляну накрыл, — мотнул головой в сторону кухни. — Как говорится, не побрезгуй. 

— Спасибо, я не голодна.

Я стояла у двери, всё ещё не решаясь сделать шаг вглубь квартиры. Голос Виктора и лихорадочный блеск в покрасневших глазах мужчины не обещали мне ничего хорошего.

— Проходи. Не стой в дверях, как неродная, — ухмыльнулся Виктор. — Давай посидим по-родственному. Сегодня никто не помешает… Я мелких к мамке Ани сплавил. 

3. Алёна

Мир погрузился в вязкую и липкую темноту. Стал чёрным и непонятным, гулким. Он пульсировал вокруг меня, словно живое существо, и настойчиво долбился в уши электронными приглушёнными басами.

Темнота перестала быть беспросветной.

Внезапно в ней появились яркие, неоновые блики. Серебристые звёзды и шары неслись вокруг на бешеной скорости.

Я вертела головой, но безрезультатно. Кто-то раскачивал эту планету вместе с каждым движением моей головы. 

Лучше полежать. Станет легче. Потом я пойму, что происходит и почему под пальцами так много изумрудной зелени.

Подушечки пальцев трогали ровную поверхность. Мягкую и приятную, бархатистую.

Я распахнула глаза. Потолок помещения покачивался передо мной. Люстра вычурная, но почему-то знакомая.

Я едва смогла сесть. Тело было лёгким, но я с трудом контролировала свои движения.

С удивлением поняла, что нахожусь на диванчике в просторном помещении. Низкий столик передо мной. Белая длинная дорожка.

Глупо уставилась на тёмную матовую поверхность стола, пытаясь понять, что это такое. Перевела взгляд чуть дальше, разглядев шеренгу бутылок спиртного. Но даже не смогла прочесть названия. 

Буквы расплывались перед глазами и плясали, как сумасшедшие.

Ужасно хотелось пить. Я потянулась к графину и плеснула в стакан прозрачной жидкости, опрокинула в себя залпом и только потом поняла, что там спиртное.

Закашлялась и отставила в сторону, вытирая рот ладонью. С удивлением заметила, что на мне надето красное платье.

Кричаще-красное. Я бы сама такое никогда не решилась надеть. Красивое и безумно дорогое. Попыталась встать, но завалилась обратно на диван, не устояв на каблуках. 

Растянулась нелепо на диване, чувствуя, что и с причёской что-то не то, волосы рассыпаются по плечам и лезут в нос. Хотя у меня был собран тугой хвост на затылке.

Но кто-то распустил светлые волосы. И теперь они паутиной висят перед глазами.

— Всё-таки ты здесь…

Я повернула голову в сторону мужского голоса. 

Заметила только смазанный чёрный силуэт, двинувшийся в мою сторону. Быстро, но так неуверенно, как будто тоже едва держался на ногах.

— Кто?

Язык еле ворочался во рту.

— Кто я? — рассмеялся мужчина. 

Приятный смех, как прикосновение бархата к коже. Но следом волнующий голос больно и колко резанул грубым матом:

— Бля, Мил, ты совсем уже охуела, да?

Мужчина присел рядом со мной. Я попыталась сесть, но у меня не получилось.

Мужчина нажал на плечо, удерживая меня. У него были цепкие, сильные пальцы. Сухая ладонь, разгорячённая, как от сильной лихорадки.

Я пыталась сфокусировать взгляд на лице мужчины.

Мне с трудом удалось это сделать. Лицо то приближалось, то отдалялось от меня, как в каком-то гипнотическом сне. 

Мужчина наклонился, втянул мой запах, обнюхивая, словно зверь свою добычу. Резко отстранился.

— Опять пьяная! Сколько можно, а? Очередной, блядь, творческий застой? 

Мужчина обхватил мой подбородок пальцами, заставив смотреть на себя. Потом смахнул пальцами невидимые крошки с моего носа.

— Это уже слишком.

— О чём ты? Что тебе надо?

Я едва ворочала языком, не в силах связать и нескольких слов. Мужчина разговаривал пьяным голосом, но он хотя бы держался на ногах.

Его прямой взгляд то и дело уплывал в сторону.

—Мила-я, хватит. Слышишь меня, хва-тит! — по слогам произнёс он.

— Отпустите, — смогла произнести я.

— Отпустить? — рассмеялся мужчина. — И что потом? Ты и так опустилась! Ниже просто некуда, Мил. 

— Я не знаю тебя. Отпусти…

Я опять попыталась сесть и выбраться из захвата мужских рук. 

Он сначала уступил моему движению. Почти безвольно отпустил руки, оказавшиеся на моей груди. Но потом толкнул меня вниз.

— Я не знаю тебя…— пролепетала я. — Кто ты?

Хотела, чтобы это звучало резко и уверенно, но блеяла, как овца, распятая на камне для жертвоприношений.

— Прекрасно, блядь. Кто я, Мила? Охуеть, да? Кто я… — наклонился и рассмеялся прямо в губы. — А кто он? Кто теперь раскладывает тебя по дешёвым клубам? Потаскуха…

— У-у-уйди. Я не знаю, о ком ты говоришь. Где я?

Мой взгляд пытался зацепиться за что-то другое, но упорно сползал на мужские губы.

Такие правильные и резко очерченные, выплёвывающие обвинения в чьём-то блядстве и распущенности. Не моём. Это не я. Он имеет в виду не меня.

4. Арсений

В голову ввинчивается боль. Как будто кто-то вкручивает саморезы одни за одним прямо в мою черепушку, готовую лопнуть.

Звонит мой телефон. Назойливо и визгливо. Пытаюсь найти его. 

— Бля, да где же ты? 

Хлопаю по карманам и брюкам, приспущенным. Кажется, я нажрался так, что даже не смог натянуть трусы и штаны на свой зад.

Пытаюсь одеться, но неловко падаю вниз, задевая головой ещё и угол стола.

Больно, сука…

Кое-как сажусь на полу. Светящийся экран телефона мигает рядом. Хочется принять вызов. Сначала не получается попасть пальцем и провести ползунок в сторону. Потом это удаётся.

Я подношу телефон к уху. 

Но сначала слышу только отдалённые басы музыки. Верчу головой, разглядывая помещение. Куда я завалился вчера? Не помню.

Помню только ярко-красное платье Милы и очередной срыв.

Я очевидно больной по этой стерве.

Долго держаться вдалеке не получается.

Хоть и знаю, что она дрянь, каких поискать. Но мне как назло, хочется запачкаться в её грязи, и прицепить к себе, так, чтобы не смела смотреть на других.

— Арс, ты меня слушаешь?

— Да…

— Арс? Арс?

— Да! — отвечаю чуть громче.

Узнаю нотки родного голоса.

— Иван?— спрашиваю.

— Да, блин, это я. Ты где?

Верчу головой, усмехаясь.

— В Караганде, блядь. Не знаю, где я. Я немного… перебрал.

Старший брат тяжело выдыхает.

— Понятно всё. Арс, ты завязывай бухать. Не то я тебя в клинику упеку.

— Отвали. Нормально всё.

— Если ты из-за Милы сохнешь, то её нашли, — говорит брат.

Смеюсь, растягивая губы в ухмылке.

— Да я её и сам нашёл. Вчера. Сейчас уже утро?

— Сейчас ещё ночь, — раздражённо отзывается брат и недоуменно спрашивает. — Нашёл? Подожди… Ты уже был у её отца? Выразил соболезнования и потом нажрался?

— Соболезнования по поводу того, что дочь Богданова — шалава? — хмыкаю. — Слушай, мне банально…

— Арс!..

— Я же знаю, что ты мне сейчас опять мозги промывать начнёшь, а у меня…

— АРСЕНИЙ! — рявкает брат. — Что за хрень ты несёшь? У тебя язык едва поворачивается! Ещё раз спрашиваю, брат, ты был дома у Богдановых сегодня? Выразил соболезнования о смерти Миланы?

— Смерти?  — переспрашиваю. — Какой ещё смерти?

Я немного трезвею от слов брата. Но всё же не настолько сильно, чтобы понять, что здесь происходит. И главное, где? Где, блядь, я сам?

Милана была со мной. Здесь. В этой комнате. Я и она. Был секс. 

Мила опять ломалась, корча из себя недотрогу, но я же знаю, что это просто игра… Просто ей нравится ломать комедию. Она же, блядь, актриса!..

Но сейчас её нет. А я чувствую себя безобразно бухим и грязным.

— Вань, она здесь была. Со мной. Недавно.

— Не мели хуйни, Арс! Милану нашли мёртвой. Она уже больше недели мертва.

Мила мертва? Брат ошибается!

— Ты врёшь. Я только что с ней был, понимаешь? С ней! — кричу, отшвыривая телефон. 

А потом шатаясь, бреду за дорогим гаджетом.

— Нашёл телефон, придурок? Не хрен швыряться. Поговорим, потом делай, что хочешь! — рявкает старший брат. — Значит так, Арс. Где ты?

— Не знаю. В VIP-ке. Какой-то клуб. 

— Какой? — голос брата собран и холоден, в отличие от меня. Я как рассыпающая куча барахла.

— Не знаю, бля… Я походу перебрал сильно.

— Да я уже понял, что ты перебрал. Давай, посмотри, там где-нибудь на салфетках обычно пишут название или выйди…

Я ползу в сторону выхода. Где-то же он должен быть?! Комната кажется лабиринтом, полным острых каверзных углов.

— Блядь. Лучше стой на месте или ляг! — говорит брат. — Геолокация включена?

— Да, наверное! Или нет… Сейчас включу.

Пытаюсь попасть пальцем  в иконку.

— Готово.

— Хорошо. Я скоро буду! Сиди на заднице ровно, понял?

— Да, — облегчённо выдыхаю.

И внезапно говорю ещё раз: