XI

— Эй, соня!

Эрин прижалась к теплому телу, лежащему рядом, пробормотала что-то протестующее и закинула бедро на его волосатую ногу.

— Давай лучше вставать, — проговорил Ланс прямо ей в ухо.

Но его действия шли вразрез со словами: он стал легонько покусывать мочку.

— Нет, — промычала Эрин в подушку, придвигаясь поближе, чтобы потереться грудью о его грудь.

— Ты забыла, что я здесь большой начальник? — Его рука не удержалась от искушения поподробнее изучить эти мягкие подушечки живой плоти, оживавшие под его игривыми пальцами. — Мои подчиненные ждут распоряжений. Я не могу целый день валяться в постели с ненасытными девками!

В ответ она шлепнула его по твердой ягодице.

— Кто это здесь ненасытный? — спросила она, слегка поднимая голову, чтобы укусить его в шею, и подняла колено на дюйм повыше его бедер.

Результаты этого маленького исследования ее удовлетворили. Она тотчас получила желаемый ответ. Он опрокинул ее на спину и стал целовать безумно, как человек, умирающий от жажды. Но когда она, увлажнившаяся и податливая, ослабела в его объятиях, он вдруг оторвался от ее губ и лбом прижался к ее лбу.

— Ты и святого соблазнишь, Эрин О'Ши, но, черт побери, я все-таки должен вставать. Уже почти восемь. — Он спустил ноги с кровати. (Ночью они перешли в спальню для гостей.) И натянул очень сексуальные трусики.

Эрин, с гладкой и влажной после ночи любви кожей, перекатилась к краю кровати, обхватила его руками за талию и примостилась щекой на его плоском животе.

— Ланс, — захныкала она, — неужели тебе действительно нужно так рано вставать?

Ее рука бродила по его телу, гладя крепкие мышцы ног, щекоча кончиками пальцев кожу внутренней стороны бедер. Она тесно прижалась к нему грудью, и ее близость вновь пронзила его, как удар молнии.

— Эрин… — начал он, по дыхание его прервалось, когда он ощутил прикосновение кончика языка к своей коже.

Стараясь как-то скрыть, что теряет контроль над собой, он угрожающе сказал очень суровым голосом:

— Эрин, ты сама напросилась!

Она кивнула:

— Угу. — И стала потихоньку опускать опасно натянувшуюся тонкую ткань его трусиков.

Он постарался подавить улыбку, пробивавшуюся сквозь плотно сжатые губы.

— Ты знаешь мой девиз?

Она покачала головой, щекоча его волосами.

— Нет. Какой?

— Всегда давай людям то, чего они хотят.

Матрац осел под тяжестью его тела, когда он упал на постель и жадно схватил ее в объятия.

***

Она дремала, лежа в постели, пока Ланс принимал душ, брился и одевался. Он склонился над ней и поцеловал в щеку.

— Пойду сварю кофе.

Она ответила взглядом, полным любви, кивнула и сказала:

— Я тоже скоро спущусь.

Как только он ушел и дверь за ним закрылась, Эрин потянулась, как довольная кошка, и положила голову на подушку Ланса, вдыхая его запах, который еще хранила наволочка.

Вот это и есть любовь? Неужели так происходит со всеми? Неужели кто-то еще в этом мире испытал эту восхитительную дрожь в жилах, наэлектризованность каждого нерва? Ее сердце едва не останавливалось, не в силах вместить всю любовь к этому человеку.

Эта ночь превзошла ее самые смелые фантазии о том, что это значит: любить мужчину. В их физической близости не было ничего запретного или стыдного. Они любили друг друга то жадно и страстно, то нежно и лениво, и опять — крещендо, и новый мощный аккорд страсти обрушивался на них.

А между этими приступами экстаза они делились друг с другом своими тайными страхами, мечтами и мыслями. Вспоминали детство, смеялись над забавными эпизодами отроческих лет. Самые обыкновенные вещи казались очень важными. Они хотели все знать друг о друге…

И во всем, что делал Ланс, Эрин чувствовала любовь. Каждый взгляд, каждое прикосновение передавали его чувство, пусть и не выраженное словами.

Она вскочила с постели. Желание снова увидеть его возродило в ней только что растраченную энергию — она чувствовала, что его признание в любви всего лишь вопрос времени. Теперь он не позволит ей уйти из его жизни. Как-нибудь они совместят два разных стиля жизни, свои карьеры. Они придумают как. Должны придумать.

Ланс. Ланс Баррет. Лоуренс Баррет. Она любит это имя. Стоя под душем, она выкрикивала его, стараясь перекричать шум льющейся воды.

Эрин надела черные шерстяные слаксы, а наверх — чувствуя себя как никогда женщиной и стремясь выглядеть женственной — розовую шелковую блузу. Кружевные вставки у ворота позволяли нескромному взгляду разглядеть ее молочно-белую кожу. Закончила она капелькой пряных духов за ушами и у горла — и, повинуясь необъяснимому импульсу, добавила еще капельку в ложбинку между грудями. Они все еще трепетали от воспоминаний о недавних ласках.

Спустившись вниз, она поздоровалась с Майком, который помогал представителю телефонной компании отключать красный телефон. Он улыбнулся и приветливо ответил. Интересно, знает ли он, где провел ночь Ланс? А если и знает — разве это се волнует? Нет! Аромат свежесваренного кофе привел ее прямо на кухню. Ланс стоял у стола и намазывал маслом тосты. Она подошла к нему сзади и обняла за талию.

— Доброе утро, мистер Баррет, — пропела она, и ее рука скользнула ему под ремень.

— Доброе утро, мисс О'Ши. Надеюсь, вы хорошо выспались? — Он прижался задом к ее животу.

Она засмеялась.

— Не то чтобы выспалась, но ночь провела приятно; благодарю вас. — И добавила на низкой провоцирующей ноте:

— За все… — Ее рука внутри брюк забралась под полу его рубашки и, ощутив некую теплую пульсацию, не без дерзости прикоснулась к ней пальчиками.

Нож со стуком выпал из его руки.

— Мисс О'Ши, мне кажется, я… ох, Эрин… Мне кажется, я должен предупредить вас, что приставать к агенту федерального правительства при исполнении служебных обязанностей противозаконно. — Голос его дрожал, и дыхание прерывалось.

— В самом деле? — удивилась она.

— Да. — Он глубоко вздохнул. — О черт! — проговорил он сквозь зубы. — Перестань лучше это делать, а то…

— А то что? — поддразнила она.

Он резко повернулся к ней лицом и с такой силой прижал к себе, что она смогла ощутить результат своих шалостей. В его глазах горел огонь желания.

— А то сама знаешь что. — И поцеловал ее всерьез, но быстро. Потом отодвинул от себя и посмотрел с восхищением. — Как ты ухитряешься сохранять ангельский облик, хотя я знаю, что под этим покровом чистоты и невинности бьется сердце законченной распутницы?

Она уперла кулачки в бока, отчего тонкий, почти прозрачный шелк блузы соблазнительно и отчетливо обрисовал ее грудь.

— Какие гадости ты говоришь, — надменно ответила она. — Должна тебе сказать…

— Что?

— Должна тебе сказать, — улыбнулась наконец Эрин, — что ты совершенно прав.

Она потянулась к его губам, но тут раздался громкий звонок в дверь.

— Только звонок уберег вас, мисс О'Ши, от судьбы еще худшей, чем смерть!

— Черт бы его побрал!

— Пойди посмотри, кто там. А то Майк занят, а мне надо разделаться наконец с этими тостами. Почему-то сегодня у меня замечательный аппетит.

— У тебя замечательный аппетит на многие вещи, — заговорщически подмигнула она.

И он выпроводил ее из кухни, игриво шлепнув по попке.

Открывая входную дверь, она продолжала счастливо улыбаться в пространство. Дверь отворилась, и на пороге возник ее жених.

— Барт! — вскрикнула она.

— Привет, лапочка, — смущенно сказал он. — Я не хотел тебя испугать, я не ожидал, что ты сама откроешь.

Эрин смертельно побледнела, сердце гулко заколотилось у горла. Она совсем забыла о Барте. Начисто забыла после этой ночи. И вот он здесь… Какой ужас!

— Малыш, я знаю, что ты пережила, но я устал. Можно мне войти?

Она не настолько еще пришла в себя, чтобы начать соображать, но, спохватившись, ответила:

— Да… Да, конечно. Прости. Я… Я просто очень удивилась, увидев тебя.

Осматриваясь, он вошел в холл. Его присутствие обескураживало, ей просто не доставало кислорода. Она хватала воздух ртом, но в легкие он почему-то не проходил.

— Барт, как?.. Почему?..

Она не могла даже составить связной фразы.

— Радость моя, я о тебе немножко беспокоюсь. Почему ты не сообщила мне, что твой брат был замешан в это дело? Черт, я неплохо справляюсь со всякими неприятными проблемами. Может быть, я смог бы помочь. Вчера я узнал обо всем из какой-то хьюстонской газеты, не помню из какой. Развязался с самыми срочными делами, и поздно ночью Джим доставил меня сюда на самолете.

Она понимала, что смерть Кена стала причиной того, что история с исчезновением денег вышла наружу, была подхвачена Национальной службой новостей — такие неординарные события невозможно сохранить в тайне. Разумеется, Барт, который ежедневно просматривал несколько газет, не мог не увидеть этих материалов и не вспомнить имени ее брата. И вот, не теряя времени, он примчался в Сан-Франциско.

— Почему ты не дала мне знать, я ведь мог помочь тебе, лапочка!

— Просто не дала и все, — резко ответила она. Но, встретив его удивленный взгляд, смягчилась. В конце концов он ни в чем не виноват. — Прости, Барт. Я не хотела на тебя огрызаться. Просто последние дни были очень трудными.

— Знаю, малыш. Но теперь я здесь, и тебе ни о чем не нужно беспокоиться. — Он сильной рукой обнял ее за плечи и привлек к себе. Успокаивающе провел по волосам, прижав ее голову к своей груди. — И, конечно, я по тебе очень соскучился. — В его голосе появились хорошо знакомые Эрин нотки.

С трудом поборов в себе первое побуждение — отпрянуть, она не сопротивлялась, когда он пальцами взял ее за подбородок и откинул голову назад. Сейчас не время и не место говорить ему, что между ними все кончено, что она любит другого.

Поначалу его поцелуй был полон отеческой нежности, но чем дольше, тем крепче он становился — это был уже поцелуй собственника. Он заключил ее в объятия и держал, прижимая к своему плотному телу. Не то чтобы Барт был толстым. Но его мускулы не были лепными и крепкими, как сталь. В нем не было стремительный силы и гибкости, присущей… бегунам. Присущей Лансу. Никто не может сравниться с Лансом.

Ланс. Ланс. Она должна рассказать Барту про Ланса. Разве он не чувствует вкус Ланса у нее на губах? И неужели он не понимает — по тому, как безучастны ее губы, — что она хочет, чтобы ее целовал другой?

Она облегченно вздохнула, когда Барт наконец отпустил ее и довольно сказал:

— Я ждал этого целую неделю.

Сзади раздалось покашливание. Эрин оглянулась — это Ланс наполовину высунулся из двери. Но его небрежная поза была обманчива: голубые глаза стеклянно блестели, подбородок он высокомерно выставил вперед — таким он был в первый день, когда они встретились. Челюсти были сжаты, как захлопнувшийся железный капкан.

— Мисс О'Ши, вы не хотите представить меня своему… другу? — проскрипел он.

Она попыталась поймать его взгляд, чтобы попросить понимания и терпения, но он словно бы не заметил. Его глаза были прикованы к Барту.

— М-м… Барт Стэнтон, а это Ланс Баррет из Министерства финансов. Ланс ведет дело Кена.

— Очень приятно, мистер Баррет, — сердечно сказал Барт и шагнул к нему, чтобы пожать руку, со своей обычной размашистостью.

— Стэнтон, — коротко сказал Ланс.

Должно быть, Барт заметил неприязнь, потому что отдернул руку и устремил на Ланса проницательный, хотя и озадаченный, взгляд.

— В этом деле события приняли неожиданный оборот, не правда ли, мистер Баррет? — спросил Барт, чтобы завязать беседу. — Неужели каждое дело столь же интересно?

— Нет. Это дело особенно… вдохновляет.

Ланс устремил сардонический взгляд на Эрин, которая залилась краской до корней волос. Он специально выбирал слова, дающие простор двусмысленным толкованиям.

Чтобы прекратить это, она вскричала:

— Я бы просила вас обоих не именовать моего брата «делом»! В конце концов, он мертв.

Она закрыла лицо руками, чтобы скрыть, как обидели ее грубые и жестокие слова Ланса. Почему он так себя ведет? Ее сердце, тяжело и страстно бившееся в груди, превращалось в холодный камень.

Барт снова обнял ее.

— Прости, дорогая. Ты права. — Он, успокаивая, погладил ее по плечу. — Я хочу поздороваться с твоей невесткой… Мелани? Правильно?

Эрин растерянно подняла голову.

— Она… Ее нет. Она уехала вчера вечером, сразу после похорон.

— Уехала? Что ты хочешь сказать? Она оставила тебя здесь одну?

Эрин бросила панический взгляд на Ланса.

— Да. — Увидев, что Барт опять хочет что-то сказать, она торопливо заговорила сама:

— Барт, ее родители ужасные люди. Она хотела скрыться от них на некоторое время. Я не обвиняю ее в том, что она уехала.

— Что ж, жаль, я не знал, что ты здесь одна. Тогда бы я приехал сюда сразу, как только мы прилетели.

При мысли о том, что Барт мог прийти, когда они с Лансом, обнаженные, лежали в объятиях друг друга перед камином, у нее подкосились колени. Она ухватилась за край стола.

— Я присматривал за ней, мистер Стэнтон, — лаконично сказал Ланс. — Я бодрствовал большую часть ночи.

Двусмысленность была так очевидна, что, как казалось Эрин, Барт не мог ее не уловить. Она закрыла глаза, полная смертельной обиды.

Однако Барт, свободный от чувства вины, не нашел в этих словах ничего страшного.

— Лапочка, ты выглядишь страшно утомленной. Ты уверена, что с тобой все в порядке?

Она открыла глаза. Над ней участливо склонилось изрезанное складками лицо Барта.

— Да, — слабым голосом сказала она. — Я просто немного устала.

— Если Мелани уехала, тебе нет смысла оставаться здесь, правда? — ласково спросил он.

Она посмотрела на Ланса. Он оставался таким же собранным и равнодушным. Однако она заметила, что его тело напряглось. Она смотрела ему в глаза, ища там хотя бы тень той нежности, что была раньше. Но теперь ее не было. Глаза стали холодны, безразличны и непроницаемы — словно между ними выросла железная стена.

Она не может сейчас уехать! Она должна узнать, что он думает. Прошлая ночь принесла им обоим райское блаженство. Для нее эта ночь перевернула весь мир — ей казалось и для него тоже. Не мог же он так успешно притворяться! Если она уедет сейчас, она так никогда и не узнает…

— Барт, я… — начала она.

— А где твое кольцо?

Барт взял ее за руку и немедленно заметил отсутствие кольца с большим бриллиантом. Эрин молча посмотрела на пего, готовя ответ. Но ответ пришел не от нее.

— Она сняла его из-за меня.

Эрин и Барт одновременно подняли головы и уставились на Ланса. Он смотрел Эрин прямо в глаза. Неужели он хочет все рассказать Барту? Что ж! Это будет жестоко, но честно. Он хочет открыто заявить о своей любви. В ее сердце вспыхнула благодарность.

Но, внимательно посмотрев на него, она увидела, что его глаза отнюдь не лучатся теплом, лаской и любовью, они холодны… Отчего? От ревности? Он подождал, потом перевел глаза на Барта, и губы его презрительно искривились.

— В первое время, пока мы еще не знали всех обстоятельств, связанных с преступлением мистера Лаймана, я подумал, что будет лучше, если дамы пока не будут носить драгоценностей, особенно столь высокой стоимости. И потребовал, чтобы мисс О'Ши сняла кольцо — для ее же безопасности.

Это была ложь от начала до конца, но Барт счел объяснение убедительным.

— О, я понимаю. Спасибо вам, мистер Баррет. — Он повернулся к Эрин, которая застыла, как соляной столб. — Сколько времени займет у тебя упаковать вещи?

Она опять посмотрела па Ланса, но он уставился на свои до блеска начищенные ботинки. Он явно не собирался рассказывать что-либо Барту. В его намерения входило только лишь наносить ей завуалированные оскорбления и дразнить Барта, а еще — заставить ее почувствовать стыд за то, что она сделала ради любви к нему. В ее сознании его насмешки над тем, что она предала Барта, перерастали в трубный рев, возвещающий Страшный суд.

Ланс поднял голову и посмотрел на нее. Ее сердце сжалось от боли, когда она встретила его непроницаемый взгляд, красноречиво сказавший ей, что их близость для него не более чем эпизод.

Опустив голову, она пробормотала: «Я недолго» — и на ватных ногах пошла наверх.

Она не помнила, как собирала вещи и приводила в порядок спальню. Как вынула кольцо из шкатулки с драгоценностями и надела на палец. Она не передумала относительно Барта. Она никогда не выйдет за него замуж, просто скажет ему об этом позже. Потом. Не сейчас. Кольцо тянуло ее книзу, словно железный воротник на шее.

Следующий проблеск сознания — она опять стоит у входных дверей, и Барт говорит:

— Я брал такси от аэропорта. Давай поедем в машине, что ты взяла напрокат, а в аэропорту, добравшись до Джима, вернем ее.

— Да, — безжизненно сказала она. Ей было все равно. Даже если бы ей предложили идти до Хьюстона пешком.

— А теперь, лапочка, позволь мне отнести это в машину. — Он захлопотал вокруг вещей, оставив ее в холле с Лансом и Майком.

— До свидания, Майк, — сказала она, вдруг осознав, что не знает его фамилии.

— Мисс О'Ши, — он склонил голову в вежливом кивке.

Ланс с ленивой грацией шагнул к ней и взял ее руку. Он улыбался одной стороной рта, отчего выражение лица у пего было двусмысленное.

— Мисс О'Ши, не могу найти слов, чтобы сказать, какое удовольствие доставило мне… знакомство с вами.

При этом он ощупывал глазами интимные места ее тела, так хорошо знакомые его рукам и губам.

Это оскорбление стало последней каплей. Она вырвала свою руку, бросила на него взгляд, полный поистине змеиной злобы, резко повернулась на каблуках и промаршировала к ожидавшей машине.

Ланс не закрыл за ней дверь, а смотрел вслед белому «мерседесу», пока тот не скрылся за углом. И тогда Ланс прислонился к стене и стал сползать по ней. В его душе был ад. Из этой адской бездны несся неслышимый крик: «Нет! Господи, нет! Умоляю: нет!! Господи, как мне устоять?!»

Майк взглянул на него в этот момент и увидел на лице шефа отчаяние: зажмуренные глаза, оскаленные зубы. Кулаки сжаты так, что вспухли вены. Но он отнес это на счет появления в дверях родителей Мелани.

***

Зажглась лампочка внутренней связи, и тут же зажужжал зуммер. Сняв трубку, Эрин сказала:

— Да, Бетти?

— Эта девица из Туслы, из «Бутик-4», снова звонит. Уже в четвертый раз на этой неделе. Опять спрашивает, возможно ли организовать шоу «Собираемся в отпуск» с показом коллекции Билла Блэсса.

Эрин сердито наморщила лоб.

— Так скажи ей уже в четвертый раз на этой педеле, что мистер Блэк в Европе и что я не буду с ней разговаривать на эту тему, пока он не вернется. — И тут же пожалела о своей грубости и, сделав глубокий вздох, извинилась:

— Прости, Бетти.

— Нет нужды извиняться. Вы неважно себя чувствуете?

— Какая — то слабость.

— Почему бы вам не полежать немножко?

— Нет. Слишком много дел.

— Ну, хорошо, — сказала Бетти, — Раз уж мы с вами разговариваем о делах, то вот еще. Позвонил Лестер и попросил разрешения взять с собой кое-кого на шоу в Альбукерк. Это поездка с ночевкой, и он сказал, что покончит с собой, если с ним не полетит его любовь.

Лестер был мужчина — модель. Эрин часто приглашала его на свои показы.

— А какого пола эта его любовь?

— Вы же знаете Лестера, — хихикнув ответила Бетти.

— Так скажи ему, пусть покончит с собой. Наши клиенты в Альбукерке весьма консервативные, простые и очень богатые люди, и нужно это учитывать. Мы не можем рисковать такими клиентами. Таким образом, любовь — неважно какого пола — остается дома.

— Да я уже сказала ему: заряжай пистолет, а спросила у вас только потому, что обещала спросить.

Эрин засмеялась, без слов благодаря Бетти за то, что она внесла немножко легкомыслия в этот грустный день.

— Спасибо, Бетти, ты настоящий друг.

— Конечно, настоящий. А теперь простите — я должна связаться с этой бабой в Тусле. Будет что-нибудь нужно — звоните.

Она положила трубку, и Эрин откинулась в глубоком кожаном кресле. Однако мягкие подушки душили ее — она поднялась, подошла к окну и стала смотреть на панораму Хьюстона, купающуюся в горячих испарениях влажного неба. Ужасный климат, в июле здесь невозможно жить. Жара подавляет, влажность чудовищная, совершенно нечем дышать.

Особенно если ты на шестом месяце беременности.

Эрин бессознательно положила руку на живот, все еще плоский согласно большинству стандартов. Только ей, никогда не имевшей ни грамма лишнего веса, он казался большим. Она могла носить почти всю обычную одежду, но в последнее время стала отдавать предпочтение широким свободным платьям.

В такие дни, как сегодня, она была безразлична ко всему, что ее окружает, в том числе и к красоте своего офиса. Здесь преобладали пастельные тона: светло — серый, персиковый, слоновая кость. Изящество и вкус должны были поражать воображение клиентов и задачу эту выполняли успешно.

Как нарочно, сегодня ее платье, соответствовало гамме. Альберт Нипон, создавая его, не имел в виду «платье для будущей мамы», но оно годилось и для этой цели. С одной стороны шла сквозная застежка, лиф заложен складками, которые, расходясь, перетекали в широкую юбку, скрывавшую линию талии.

Она считала, что легко переносит беременность. Почти не испытывала дискомфорта, если не считать постоянного неприятного чувства какой-то переполненности, даже когда голодна. Врач сказал, что причина этому — ее привычная нормальная худоба. Какое-то время она страдала от тошноты по утрам, но крошечные желтые таблетки перед завтраком помогли — все прошло. Теперь она была очень осторожна с лекарствами, которые принимала. Со времен Сан-Франциско…

О чем бы она ни думала, ее мысли всегда к этому возвращались. К Сан-Франциско. К Лансу Баррету. К жестокому, издевательскому выражению его лица, когда они прощались, перед тем как она уехала с Бартом.

Барт. Милый Барт! За что ему все это? Она вспомнила день, когда спокойно и тихо вернула ему обручальное кольцо.

— Что это? — глупо спросил он, недоуменно глядя на кольцо.

— Барт, я не могу выйти за тебя замуж, — просто сказала она.

Он встряхнул своей массивной головой, словно пытаясь понять.

— Что ты имеешь в виду, Эрин? Почему?

— Потому что я беременна.

Он уставился на нее совершенно непонимающими глазами, словно она говорила на языке, которого он не знал. Наконец, моргнув, закрыл рот — поначалу челюсть у него отвисла — и переспросил:

— Беременна?

— Да.

Его растерянность постепенно уступала пониманию сказанного и, в свою очередь, сменилась гневом.

— Беременна? — Теперь он выкрикнул это слово, как обвинение. — Как?! От кого?!! — И не успела она открыть рот, чтобы начать объяснения, он закричал опять:

— Отвечай же, черт тебя подери!

Она спокойно встретила его обвиняющий взгляд. Только руки, напряженно стиснутые на коленях, выдавали ее страх перед этим медведем, гнев которого она разбудила.

— Это не имеет значения, Барт. Это будет мой ребенок. И больше ничей.

— Не надо делать из меня дурака, ты, сучка! В одиночку ребенка не сделаешь. Даже такой тупой старый хрен, каким ты меня считаешь, и то это знает. — Он схватил ее за руки и больно сжал их. — Кто это мужик, потому что, видит Бог, я точно знаю, что это но я! И не потому, что я не хотел!

— Барт, прошу тебя, — взмолилась она. — Мне больно!

Он посмотрел на побелевшие костяшки своих пальцев — так сильно он сжал ее тонкие руки.

— Извини, — пробормотал он, тотчас отпустив ее, и поднялся с дивана.

Несколько раз измерив шагами се гостиную, он остановился перед ней и сказал:

— Это Баррет, да?

Она удивленно подняла на него глаза. Откуда он знает? Что ж, лгать бесполезно.

— Да, — спокойно ответила она.

— Черт, — выругался он, сильно ударяя своим мясистым кулаком по ладони. — Я убью этого ублюдка! Он тебя изнасиловал? Если он нанес тебе…

Она твердо покачала головой.

— Нет. Никто меня не насиловал.

Ее спокойствие несколько остудило его пыл. Уже гораздо тише он спросил — прочувственно, с надеждой:

— Он соблазнил тебя, лапочка? И ты не могла сопротивляться? Правда, радость моя?

По ее лицу уже струились слезы, но, взглянув на него, она честно сказала:

— Нет, Барт. Я прекрасно знала, что я делаю.

Его мощные плечи поникли, он засунул руки в карманы и смог сказать только:

— Понятно.

Несколько томительно долгих минут они молчали. Эрин тихо плакала.

— И что, этот сукин сын не хочет жениться? Гнусный подонок! Эрин, скажи только слово, и я заставлю мистера Баррета побеспокоиться на этот счет. Я знаю, кому позвонить. Ему покажут…

Эрии спрыгнула с кушетки, схватила его за плечи и стала бешено трясти. Ее лицо было мокро от слез.

— Нет! — крикнула она. — Нет! Не смей трогать его! Обещай, что не причинишь ему зла! Боже мой!

Барт ласково обнял ее и успокаивающе погладил по спине, а она, ослабев, приникла к нему.

— Ч-шш. Радость моя, успокойся. Я ничего не стану предпринимать, если ты не хочешь. — Со страхом в голосе он спросил:

— С тобой все в порядке?

Барт Стэнтон, гроза высших эшелонов власти, не боялся никого и ничего. Но плачущая женщина повергла. его в совершенно беспомощное состояние.

— Да, — кивнула она, освобождаясь от его объятий, и, подняв омытые слезами глаза, сказала:

— Барт, он ничего не знает. Обещай, что ты не скажешь и ничего ему не сделаешь.

Он посмотрел на нее тем пытливым, все — понимающим взглядом, который составил ему репутацию, и медленно сказал:

— Что же это получается? Ты любишь его, да?

— Да, — без колебаний или смущения ответила она.

Он подошел к окну и посмотрел на затененный деревьями газон. Стояла ранняя весна. Все вокруг пышно зеленело, цвело, распускалось. Он с трудом высказал мысль, мучившую его:

— Я знаю твои религиозные убеждения и все такое, но, может быть, приняв в расчет все обстоятельства, ты сделаешь… мм… операцию?

Она улыбнулась той неловкости, с какой он произнес это слово, и покачала головой:

— Нет, Барт. И не только из-за моей веры. Просто я ни за что этого не сделаю.

— И ни за что не отдашь ребенка в приют. — Это был не вопрос, а утверждение. Барт заранее знал ответ.

— Ты действительно считаешь, зная мое прошлое, что я могу хотя бы подумать об этом? — мягко упрекнула она. — Нет, Барт. Я сама воспитаю своего ребенка.

Он стремительно подошел к ней и торопливо заговорил, словно мысли его обгоняли слова:

— Радость моя, выходи за меня замуж. Ну и что, что будет ребенок. Я тут наговорил лишнего… Я не имел этого в виду, я просто со зла. Милая, я так давно люблю тебя. Клянусь, ребенок для меня не имеет значения. Черт, все равно все будут думать, что он мой.

— Но мы-то не будем так думать, правда? — тихо сказала она. — Я не хочу жить во лжи, Барт. И не хочу заставлять лгать тебя.

— Я люблю тебя. Как бы там ни было.

Она вздохнула и запустила пальцы в его густые темные волосы.

— Я знаю. И все же мой ответ — нет.

Она отказала ему и стоит на своем! Барт не стал ее уговаривать, как в первый раз, — он лелеял надежду, что она скоро передумает.

Но она не передумала. Она опять любовно тронула свой живот, но тут зажужжал зуммер внутренней связи, пробудив ее от воспоминаний, этого сна наяву.

— Да, Бетти? — откликнулась она, нажимая кнопку.

— Эрин, к вам пришли. Вы сейчас свободны?

— Да. А кто там?

— Некий мистер Ланс Баррет.

Загрузка...