Бескорыстная любовь

Глава III

Карета была новой, роскошной, на хороших рессорах. Маркиз подал ее прямо к парадному подъезду. Лошади тоже были превосходными, и как только маркиз взял в руки поводья, то понял, что работать с ними будет одно удовольствие.

Крыльцо было устлано красным ковром, четыре лакея в пурпурно-золотистых ливреях стояли навытяжку. Чувствовалась некая напряженность и нервозность всех ожидающих. В глубине дома раздался визгливый и громкий голос, и маркизу стала понятна причина волнения окружавших его слуг. Голос отдавал какие-то распоряжения и одновременно распекал кого-то за нерадивость. Вне всякого сомнения, это была его хозяйка. Маркиз благоразумно отвел глаза в сторону, чтобы не встретиться с ней взглядом в тот момент, когда она станет выходить. Он опустил голову и спрятал лицо в высокий ворот плаща. Вдруг кто-то окликнул его. Взглянув вниз, он безошибочно догадался, что перед ним секретарь леди Хорнклиф, тот самый, который брал на работу Вальтера и беседовал с ним вчера.

— Вот твои инструкции и маршрут, Лайон. Надеюсь, ты умеешь читать?

— Да, сэр, — маркиз проглотил половину гласных, стараясь сделать свою речь более корявой и похожей на речь Вальтера.

— Ее сиятельство приказывает, чтобы ты ехал быстро, но осторожно. Никакого лихачества!

— Хорошо, сэр.

Он взял протянутые бумаги и начал просматривать их. Как и предполагал маркиз, их путь лежал из Лондона в Оксфорд. В свое время он провел три года студенческой жизни в Оксфорде — это было до его вступления в армию — и хорошо знал и места и дорогу. Если погода не подведет, то она должна быть в нормальном состоянии. Лакей, место которого было рядом с маркизом, теперь стоял спереди и держал лошадей под уздцы, чтобы они, не дай Бог, не тронулись с места, пока хозяйка не села в карету.

Маркиз, слегка повернув голову, увидел, что она выходит из дома. Конюхи сказали ему правду — леди Хорнклиф была действительно молода и красива, но красота ее показалась маркизу какой-то уж чересчур яркой и даже аляповатой. У нее были золотисто-рыжие с огненным отливом волосы, огромные, но невыразительные голубые глаза на овальном лице. Губы были ярко накрашены, на голове вызывающе броский высокий капор, отделанный страусовыми перьями. Солнце сверкало на ее драгоценностях в ушах и на шее. Маркиз быстро отвел взгляд в сторону, пряча улыбку. Он подумал, что Чарльз явно бы позабавился, узнав, как выглядит его хозяйка.

Леди Хорнклиф усаживалась в карету, отдавая при этом резким голосом целый ворох распоряжений своему секретарю. Ее сопровождала еще одна женщина. Как только дамы уселись и им укрыли пологом ноги, лакей закрыл дверцу. Это был знак для слуги, державшего лошадей. Он быстро взобрался на сиденье рядом с кучером. И тотчас же, сопровождаемая поклонами секретаря, дворецкого И лакеев, карета тронулась.

Когда немного отъехали, лакей, сидевший рядом с маркизом, сказал, обращаясь к нему:

— Надеюсь, ты хорошо знаешь дорогу. Хозяйка придет в дикое бешенство, если мы поедем не тем путем.

— Да, я знаю дорогу, — ответил маркиз.

Он еще раз глянул в свои инструкции, прежде чем положить их в карман. Согласно инструкции нужно было сделать остановку на обед приблизительно через пятнадцать миль. Наверное, там находился дорожный трактир. Так как они выехали вовремя, то он прикинул, что может легко преодолеть это расстояние и прибыть на место к указанному сроку без опоздания.

Сияло солнце, воздух был напоен той утренней свежестью, которую он так любил. Усевшись поудобнее, маркиз

— Пойду посмотрю, что можно еще достать.

Он вышел из комнаты и столкнулся с хозяином, выходившим из кабинета. В это время мимо них важно прошествовала служанка в накрахмаленном чепце, неся большой поднос, уставленный снедью. Среди прочего маркиз заметил целую семгу и фаршированного гуся. Вторая служанка, которая проследовала за первой, несла двух зажаренных цыплят и поросячью голову. Хозяин, перехватив его взгляд, устремленный на подносы, резко произнес:

— Я поставил на стол то, что было заказано!

— Я знаю, — ответил маркиз. — Но мы проделали неблизкий путь, а впереди еще пятнадцать миль. Как вы могли убедиться, все мы достаточно молоды и поэтому изрядно проголодались.

Хозяин пожал плечами:

— Заказывайте.

— Принесите ветчину, язык и поросячью голову, если ее светлость откажется от нее. Я за все доплачу, — сказал маркиз.

Хозяин посмотрел на него с изумлением:

— Вы вольны распоряжаться своими деньгами. И это не моего ума дело.

— Совершенно верно, — согласился маркиз. — Поэтому я и прошу подать все самое лучшее, а не объедки с чужих столов!

Хозяин бросил на него разъяренный взгляд, собираясь, видимо, сказать что-то грубое. Но в последнее мгновение решил воздержаться. На него произвела впечатление неординарная внешность маркиза.

— Вы получите все, за что заплатите, — сказал он угрюмо и пошел на кухню.

Вскоре служанка принесла почти целый окорок, от которого был отрезан лишь небольшой кусок, и холодную индейку. Позже принесли из кабинета поросячью голову, которая доставила массу радости верховым и Джеку.

— Вот угодил так угодил! — сказал Бен. — Я себя чувствую совсем другим человеком!

Н| Маркиз отметил, что он действительно стал выглядег Иролучше. Исчез этот голодный взгляд, который явно бь следствием постоянного недоедания. Такая жадность и ск редность со стороны хозяев разозлила маркиза. Сам он п стоянно следил за тем, чтобы все его работники получал достаточно еды, и хорошей еды, платил за все, что они сг дали, и еще всегда заказывал им дополнительно кувшии пива.

Сейчас он приобрел друзей, отношение к нему замет] изменилось. От него не укрылся их несколько враждебш настрой при первой встрече. Его внешний вид так резко с личался от их наружности, что они решили, будто он «зар рает нос», как сказал бы Чарльз. Теперь они считали его а им парнем и разговаривали с ним совершенно свобод! Оценили его ум, когда узнали, что он выиграл деньги скачках в Эпсоме на прошлой неделе, поставив на нужн; лошадь.

— Если бы я поставил хотя бы пенни на какую-ниб] лошадь, — сказал Джек, — она бы споткнулась у первого препятствия!

— В следующий раз я тебе подскажу, на какую лошг ставить, — ответил маркиз, — но имей в виду, что, играя скачках, легче проиграть, чем выиграть.

— Тогда занимайся любовью, — подначил Бен. — Не зет на скачках — повезет в любви! Кто скажет, что неправ;

Все рассмеялись этой шутке. Затем Джек взглянул маркиза и сказал:

— Пора!

Маркиз понял, что это прежде всего относится к не (Ведь он был кучером, и его обязанностью было подготов: рсех и все до появления леди Хорнклиф.

Он уже сидел на своем месте, а верховые готовил |йскочить в седло, когда показалась хозяйка. Маркиз щ ролагал, что она пойдет прямо к карете, но вместо этог pro удивлению, она подошла к нему и произнесла, гляд* Цйего:

— Я тороплюсь. Хочу вовремя прибыть на место. Поэтому не зевай на дороге!

Маркиз почтительно взял под козырек, не произнеся ни слова.

Через минуту она добавила еще более резким тоном:

— Ты понял, о чем я говорю? Если бы ты был более опытным кучером, мы могли быть здесь на четверть часа раньше!

Маркиз опять молча коснулся своей шляпы. Шурша юбками и величественно неся голову, леди Хорнклиф направилась к карете. Когда дверь за ней закрылась, Джек взгромоздился рядом с маркизом, и они тронулись в путь. Маркиз понимал, что она придралась только для того, чтобы придраться. Теперь он развил бешеную скорость, рискуя перевернуть карету, хотя сам такое лихачество не любил. Они прибыли к месту ночлега в рекордно короткое время. Постоялый двор имел внушительный вид, хотя был не таким большим, как тот, в котором они останавливались на обед. Когда маркиз въезжал во двор, в дверях дома появился хозяин трактира. Джек спрыгнул вниз. Выйдя из кареты, леди Хорнклиф снова подошла к маркизу:

— Слишком быстро и слишком опасно! Если будешь так же лихачить и впредь, то скоро займешься поиском другого места!

Не дожидаясь ответа, она вошла в трактир. Конюх отвел лошадей в конюшню на другой стороне двора. Маркиз увидел, что стойла были сравнительно чистыми, а солома свежей. Верховые распрягли своих лошадей, а затем подошли помочь маркизу. На войне маркиз всегда сам ухаживал за лошадью, не доверяя кавалеристам, которые зачастую проявляли полное невежество в том, что касается животных и их нужд.

Поэтому и здесь он помог снять упряжь с лошадей, почистил их, проследил за тем, чтобы ясли наполнили кормом, который они привезли с собой. Затем проверил, есть ли вода в поилках и свежая ли она.

s Когда Бен по-приятельски подошел к нему, маркиз сказал: ;;'— Ну что? Наверное, опять проголодался? ;

— Да, готов съесть вола! — ответил Бен. Маркиз рассмеялся:

— Ну что ж! Пойдем поищем чего-нибудь!

В| Они вошли в таверну. Как и в предыдущем трактире их кормили в специальном помещении для слуг.

Там сидели еще два кучера, но они, закончив ужинать, ушли вскоре после того, как вошел маркиз.

— Интересно, что нам дадут на ужин? — с надеждой проговорил Бен.

Ждать пришлось недолго. Пожилая, довольно неряшливая служанка швырнула поднос на стол. На нем лежал небольшой кусок отварной говядины и блюдо с плохо почищенной картошкой.

— И это все? — уставился Бен.

Рядом лежала буханка черствого хлеба и больше ничего. Бен и другие слуги выглядели такими расстроенными, что маркиз встал и сказал:

— Ладно, пойду посмотрю, что там можно достать. Когда он принес большую миску супа из зайчатины, от которой шел необыкновенно вкусный аромат, и огромный кусок свинины, то благодарности его друзей не было конца, и он подумал, что никогда раньше его гости не были так искренни в выражении своих чувств.

«Чарльз наверняка посмеялся бы над всем этим», — подумал он.

Закончив трапезу первым, он встал со словами:

— Пойду прогуляюсь и посмотрю лошадей, прежде чем лечь в кровать.

— Кровать! — воскликнул один из верховых. — Где ты видел кровать на сеновале? Маркиз замер.

— На сеновале? — переспросил он.

— Да, наше место на сеновале. Там мы и будем спать, — объяснил другой.

— Будем надеяться, что сена хватит на всех. А то последний раз, когда я ездил с ее светлостью, сена едва хватило чтобы прикрыть лодыжки!

Маркиз, не говоря ни слова, вышел. Он отправился на конюшню — убедиться, что лошади в полном порядке. Затем обошел вокруг постоялого двора. На пари или без пари но спать на сеновале он не собирался. Во всяком случае от своих слуг он этого никогда не требовал. Когда маркиз вернулся в гостиницу, Бена и его друзей уже нигде не было видно.

Он отвел хозяина в сторону:

— Я чувствую себя не совсем хорошо. Скорее всего простудился. У вас не найдется отдельной комнаты для меня? Разумеется, я заплачу за нее.

Хозяин уже намеревался сказать, что его место на сеновале с другими слугами, но, взглянув на него, передумал.

— Плати полгинеи, если у тебя есть, — сказал он. Маркиз достал монету из кармана и положил ее на стол.

— Я хочу хорошую комнату, — сказал он. — У вас, насколько я видел, их полно.

Некоторое время хозяин колебался. А затем позвал служанку и велел отвести маркиза наверх. Маркиз принес свой чемодан, который стоял у него под сиденьем, и пошел за служанкой. Они поднялись не на верхний этаж, как он предполагал, а на второй и прошли до конца коридора. Служанка, женщина средних лет, открыла дверь:

— Здесь тебе будет удобно. Хотя я и удивляюсь, что хозяин разрешил тебе поселиться в номере.

— Я привилегированная особа! — отшутился маркиз.

— О да! Это любая женщина подтвердит, стоит на тебя только взглянуть! Красавчик, да и только!

Грубоватый юмор служанки развеселил маркиза. Он оглядел комнату. Она была чистой и уютной, с удобной и опрятной кроватью.

— Спасибо, — поблагодарил он.

Вначале маркиз хотел дать служанке чаевые, но вовремя спохватился. Такой жест со стороны кучера может по меньшей мере показаться странным! Поэтому он еще раз одарил ее своей самой лучезарной улыбкой и без труда прочитал в ее глазах нескрываемое восхищение, когда она закрывала дверь. Служанка оставила на столе горящую свечу. Маркиз зажег еще одну.

Интересно, как отнесется Чарльз к тому, что вместо того, чтобы спать на сеновале с остальными слугами, он нежится в отдельном номере? Не посчитает ли он это нарушением условий пари?

«Не могу понять, зачем я согласился на это дурацкое пари» — подумал он в сердцах. И в ответ мысли его сразу же перекинулись на Флер. Он подошел к окну и отодвинул в сторону ситцевые занавески. Смеркалось. На небе зажглись первые звезды. Ему вспомнилось, как в это же время всего лишь два дня назад он целовал Флер в саду за ее домом. А потом она провожала его до калитки на улицу. До этого они провели более двух часов вместе в гостиной. Нет, никого он не встречал нежнее и прекраснее ее.

Маркиз целовал ее до тех пор, пока не начало стучать в висках, весь он пылал от страстного желания обладать ею. Когда они подошли к калитке, он опять обнял ее.

— Сколько это может продолжаться? — спросил он неистово. — Давай поженимся немедленно — завтра, и я покажу тебе, моя дорогая, что такое любовь!

— Это то… чего я хочу! — прошептала она. — Но мы… должны… обождать… мы должны!

К этому разговору они возвращались снова и снова. И, поскольку слова были бесполезны, он опять начал целовать ее. Наконец она вырвалась из объятий и почти вытолкала его за калитку. Маркиз возвращался домой, опьяненный любовью. Он желал ее, желал страстно, как ни одну женщину до сих пор. А Флер, оказывается, выжидала, умрет герцог или поправится.

— Будь ты проклята! — вырвалось у него сквозь зубы. — Будь ты проклята! Проклята!

Вдруг он услышал, как рядом громко хлопнула дверь, в соседней комнате был отчетливо слышен звук шагов. Кто-то пробежал по комнате, бросился на кровать, и она заскрипела.

Маркиз отошел от окна. Он решил, что это какой-нибудь постоялец слишком много выпил и теперь не в состоянии раздеться, но надеялся, что его сосед, пьяный или трезвый не будет слишком шумным. Раздавшийся за стенкой звук насторожил его. Маркиз прислушался: за стенкой слышался плач. Кто-то рыдал отчаянно и горько, навзрыд. Маркиз снова прислушался. Нет, он не ошибался — так безутешно могла рыдать только женщина, на которую обрушилось какое-то несчастье. В этих слезах не было ничего истеричного, одно отчаяние и безмерное страдание. Поддавшись порыву, он открыл дверь и, сделав несколько шагов по коридору, очень тихо, чтобы никто не услышал, постучал в дверь соседней комнаты. Всхлипывания не прекратились, и он повернул ручку двери. Дверь открылась. Комната была почти такая, как и у него. На кровати лежала молодая женщина, содрогаясь от рыданий. Маркиз видел только ее затылок. Понимая, что женщина не услышала его шагов, маркиз слегка прикрыл дверь и подошел ближе к кровати.

— Я не могу помочь вам? — спросил он. Услышав голос, женщина вздрогнула, и рыдания прекратились.

— Кто вас так расстроил? — спросил маркиз участливо. Она подняла голову и испуганно уставилась на него. Ее ресницы были мокрыми. Огромные, во все лицо, глаза тоже блестели от слез. Обрамлявшие лицо пушистые волосы были такими светлыми, что при лунном свете казались серебристыми. Девушка приподнялась на одной руке, видимо с трудом различая маркиза сквозь пелену слез. Но вот зрение ее прояснилось и в глазах появилось удивление и любопытство.

— Кто… кто вы? — спросила она дрожащим голосом.

— Я живу в соседней комнате, — успокоил ее маркиз. — Я услышал, как вы плачете, и решил, что, может быть, смогу чем-нибудь помочь вашему горю. Что у вас стряслось?

— Нет, нет… никто не может… п-помочь мне. Н-но… м-мне жаль, что я вас… разбудила!

— Вовсе нет! — улыбнулся маркиз, слушая отрывистую, почти бессвязную речь. — Я еще не ложился спать.

Глядя на нее, он подумал, что прежде не видел женщины, которая выглядела бы так прелестно, когда плачет. Казалось, слезы только усиливали ее красоту и совсем не портили лица.

Она вытерла глаза ладошкой, как это обычно делают дети. Маркиз достал из кармана тонкий батистовый платок и протянул его девушке. Поднявшись, она села на кровати и, вытирая насухо глаза, сказала дрожащим голосом:

— Я… я… мне ж-жаль, что все… так п-получилось.

— Ничего страшного, — ответил маркиз. — Скажите мне, что вас волнует.

— Я… я… не знаю, что делать. Что мне делать? Она говорила, как он понял, скорее для себя, словно стараясь обдумать происшедшее.

— Я… я была так уверена, что она поймет и… Пит сможет жить вместе со мной, но теперь…

Из ее глаз снова хлынули слезы. Взяв платок в обе руки, она закрыла глаза.

Маркиз подвинул стул ближе к кровати и сел.

— Ну же! Перестаньте плакать! И расскажите мне, в чем дело. Всегда огорчительно видеть плачущей красивую женщину.

Девушка, а это была совсем юная девушка, опустила платок, посмотрела на него и сказала:

— Я… я знаю, кто вы… Вы новый кучер! Но… почему вы здесь?

Теперь и маркиз догадался, кто его собеседница. Он видел ее только со спины, когда она входила в гостиницу вслед за леди Хорнклиф.

— Я здесь, — объяснил он, — потому что чувствую себя не совсем хорошо, чтобы спать вместе с остальными на сеновале. И поэтому я снял комнату, за которую плачу сам. Я только прошу вас не выдавать меня, чтобы не было неприятностей.

— Разумеется… я ничего не скажу, — пообещала девушка. — Папа никогда не одобрил бы то, как… здесь обращаются со слугами. Он считал, что кучер и верховые нуждаются в хорошем уходе.

— Я согласен с вашим отцом, и уверен, он бы огорчился увидев вас такой расстроенной. Девушка закрыла глаза.

— Папа умер, — сказала она. — Но он бы меня понял, понял… почему я так несчастлива.

— Если вашего отца нет здесь, чтобы дать вам дельный совет, то почему бы не поделиться со мной? Может быть, я смогу помочь вашему горю?

Девушка безнадежно махнула рукой:

— Н-никто не… сможет помочь м-мне, только леди Хорнклиф, а она отказывается! — Отказывается сделать что? — переспросил маркиз.

— Отказывается разрешить Питу… жить вместе со мной! Слова срывались с ее губ бессвязно, сплошным потоком. Голос звучал взволнованно, но в самой интонации слышался страх. — Кк… как я… могу отправить… его в приют? Ведь… я обещала… маме… что буду… смотреть за ним, но… у меня… нет денег, а она… не платит мне… за работу.

Речь была сбивчива, и маркиз сказал как можно мягче:

— Пожалуйста, давайте еще раз с самого начала! Во-первых, скажите мне, как вас зовут, что вы здесь делаете и почему леди Хорнклиф не разрешает взять вам Пита с собой?

Девушка вытерла глаза и постаралась взять себя в руки, затем, взглянув на него, произнесла:

— Наверное… мне бы не следовало… говорить с вами вот так.

Маркиз улыбнулся своей очаровательной улыбкой, от которой, как он знал, были без ума многие женщины.

— А кто узнает? Разве что только звезды да мыши за стенкой.

— Вы… вы не поймете, но… раз вы говорите, что никто не узнает…

— Как вас зовут? — спросил маркиз.

— Лаэла Хорн.

Он поднял брови:

— Вы родственница леди Хорнклиф, на которую я работаю?

— Папа был… дальним родственником ее мужа.

— Но как вы сказали, ваш отец умер?

— Да, папа… скончался от ран… почти два года назад.

— От ран? — повторил маркиз.

— Папа был моряком. Он служил под началом лорда Нельсона и был командиром на одном из его кораблей.

Маркиз уловил чувство гордости за отца в голосе Лаэлы.

— И он был ранен?

— Да, он вступил в бой с двумя французскими кораблями и потопил их, — ответила Лаэла, — но ядром ему оторвало ногу, и он был очень… он чуть не погиб… — Она всхлипнула, а потом добавила: — Мама и я ухаживали за ним… и он прожил еще почти два года.

— А где вы жили?

— О, во многих местах. Мама влюбилась в папу, когда его корабль патрулировал побережье Шотландии. — Она замолчала, словно вглядываясь в прошлое.

Затем маркиз прервал это молчание:

— Итак, они поженились.

— Да… но только мамин отец был против ее брака с англичанином… и сказал, что отречется от нее, если она это сделает.

— Но она пошла против его воли… — сказал маркиз, вспоминая, что он уже где-то слышал эту историю.

— Да, они поженились. И мама повсюду следовала за папой. Я помню маленький домик, в котором мы жили в Портсмуте, и еще один в Плимуте. Папа месяцами был в море, а мама жила в постоянном страхе, что его… убьют французы.

— А что было потом, после его ранения? — спросил маркиз.

— Он был уволен с флота по инвалидности, и когда они вернулись в Англию, мама не представляла, где мы будем жить. Поэтому она написала дальнему родственнику отца сэру Лоренсу Хорну.

Маркиз с интересом слушал ее рассказ.

— Он жил в прелестной маленькой деревушке в Кенте. Из чувства сострадания к отцу он поселил нас в небольшом домике в своем имении. Мы были очень, очень счастливы.

— И что дальше?

Лаэла отвела взгляд в сторону и сказала как можно безразличнее:

— Сэр Лоренс… женился!

Маркиз молчал, он уже знал ответ заранее.

— Раньше он не был женат. Он служил в Индии и других частях света, и у него никогда не было времени заняться устройством собственной жизни. — Она мечтательно улыбнулась, добавив: — Но он… так хотел иметь сына.

— Итак, он женился на той леди, у которой вы служите сейчас, — предположил маркиз. Лаэла кивнула в знак согласия.

— Она была так… красива, к тому же очень-очень богата.

— Но, наверное, и намного моложе его?

— Да, конечно! Ее отец, мистер Клиф, сделал огромное состояние, занимаясь судоходством. — То, как она говорила, и собственная интуиция подсказали маркизу, что состояние это сомнительного происхождения.

Он знал, как разбогатели многие магнаты из Ливерпуля. Они занимались работорговлей — возили негров из Африки в Америку. Это всегда вызывало у него отвращение. Ему было известно, что многие судовладельцы сколачивали громадные состояния, похищая негров, живущих на побережье, — несчастных мужчин, женщин и детей! Их везли в вонючих трюмах через океан в Новый Свет. Америке была нужна дешевая рабочая сила для возделывания хлопковых плантаций.

— Итак, мистер Клиф пожелал, чтобы его красивая, богатая дочь стала дамой, — произнес маркиз.

— К-как вы… догадались? — спросила Лаэла.

— Такое не раз случалось и раньше, — ответил маркиз. — И думаю, он настоял, чтобы его собственное имя было присоединено к имени Хорн.

— Мама говорила, что он очень настаивал на этом, хотя, насколько я могу судить, это… очень шокировало папу.

— И леди Хорнклиф произвела на свет столь желанного сына?

Лаэла отрицательно покачала головой:

— Нет… у них не было сына. Наверное, поэтому она так… против, чтобы Пит был со мной.

— Это ваш брат? — спросил маркиз.

— Да… ему только восемь. Он такой прелестный мальчик. Его все любят, он никому не доставляет никаких хлопот.

— А что случилось с остальными вашими близкими? С вашей матерью, к примеру?

— Мама умерла… три месяца назад. Вскоре после того, как кузина Эйврил решила снять траур… и переехать в Лондон. — Голос Лаэлы прервался. — Это было… ужасно! Не могу поверить… что все произошло так быстро! Сразу же после маминых похорон… кузина Эйврил сообщила мне, что она продает дом и имение… и наш… домик тоже, а я думала, что он… принадлежит мне.

— И вам некуда было податься.

— — Она сказала, что так как я хорошо шью, то могу жить с ней на правах компаньонки-швеи. — Лаэла всхлипнула и продолжала: — Она сказала мне, что немедленно переезжает в Лондон и что я должна сопровождать ее. Я решила, что это ненадолго, и… поэтому оставила Пита с бывшей гувернанткой, которая учила его.

Она взглянула на маркиза, словно хотела убедиться, интересно ли ему слушать все эти подробности, а затем добавила.

— Кузина Эйврил сказала, что покупает новый дом в деревне, который намного, намного больше старого. Поэтому мы и едем вХерфорд — взглянуть на один такой дом. Я думала, что у нас с Питом будет свой отдельный домик… но теперь она… передумала.

На некоторое время Лаэла замолчала, как бы размышляя о случившемся, а затем продолжила свой рассказ:

— Впрочем, она никогда и не говорила, что мы будем жить вместе, но я и подумать не могла, даже на одно мгновение вообразить себе, что она… захочет разлучить нас.

— Об этом вы и узнали сегодня вечером? В

— Да, она рассказывала о доме, который мы едем смотреть, и я не подумав сказала: «Как хорошо будет Питу! Там, наверное, есть лошади, чтобы кататься верхом, и столько всяких других развлечений… которые дает… жизнь в деревне!»,

Лаэла замолчала. Ее душили слезы.

— А что ответила ваша кузина? — спросил маркиз.

— Она сказала: «Пит? Причем здесь Пит? У меня нет места для этого мальчишки! Пусть учится сам зарабатывать себе на жизнь!».

Голос Лаэлы замер, и она снова закрыла лицо руками. Через мгновение она сказала:

— К-как я могу потерять Пита… отправить в приют, где никто его не будет любить… как любили его папа, мама и я?

Слезы душили ее, и она снова замолчала… Она говорила с тем же отчаянием, с каким плакала. И маркиз подумал, что никогда не встречал никого, столь трогательного в своем несчастье.

Помолчав, он сказал:

— Понимаю, это действительно большое горе, но давайте обсудим все здраво, может, и найдем выход?

— Нет, я не вижу никакого… выхода, — прошептала Лаэла — я… я… у меня нет денег… и некуда податься.

— Но ведь у вас наверняка есть какие-нибудь родственники?

— Папа всегда говорил, что его родственники либо бороздят океанские просторы, либо… сражаются в отдаленных уголках земли.

— А с маминой стороны?

— Как я сказала вам, они порвали с ней, после того как она вышла замуж за папу. Ее отец, который был вождем клана… Он страшно разозлился на нее за то, что она решила покинуть Шотландию.

Они оба замолчали. Затем Лаэла подняла голову и сказала:

— Спасибо вам… спасибо за то, что выслушали меня, но теперь вы тоже прекрасно видите… что я ничего не могу сделать.

Слова ее звучали горестно. И маркиз подумал, что эта Эйврил Хорнклиф такая же вероломная и коварная эгоистка, как и Флер. Единственное, что ей нужно было, — это имя, уважаемое в обществе, и она получила его, выйдя замуж за достойного человека. Она совсем не намеревалась помогать его родственникам, хотя и была достаточно богата для этого.

Губы маркиза плотно сжались, а в глазах появилось то же выражение холодного цинизма и презрения, которые накануне заметил у него Чарльз.

— Ну а теперь слушайте! — сказал он.

Эти слова прозвучали как команда, Лаэла подняла голову и посмотрела на него. Опять он отметил, что никогда ранее не видел женщины, которая плакала бы так отчаянно и горько и при этом была так прелестна. Девушка производила впечатление неземного существа и напомнила ему статую святой Девы в одной из церквей во французской деревушке, которую они заняли при наступлении. Он вспомнил что монахини ухаживали за ранеными англичанами с тем же терпением и заботой, как и за своими соотечественниками.

— Давайте еще раз обдумаем все с самого начала, — произнес он, — не сомневаюсь, мы найдем вам какую-нибудь работу, чтобы вы могли зарабатывать деньги и содержать себя и брата.

Лаэла кивнула в знак согласия, но не прерывала его речь.

— А до тех пор я могу предложить вот что: у меня есть собственный домик, в нем сейчас никто не живет, и вы можете переехать туда с Питом, если ваша кузина будет по-прежнему отказываться взять его с собой.

Лаэла глядела на него во все глаза, словно боялась поверить тому, что слышит.

Затем она прошептала:

— Вы хотите сказать… вы говорите… Но это правда… У вас есть дом… и там никто не живет?

Маркиз не сомневался, что у него в имении по крайней мере несколько пустых коттеджей, и поэтому ответил:

— Не сомневайтесь в этом! И когда переедете туда, то хоть получите возможность свободно дышать.

— И Пит не поедет в приют, — выдохнула Лаэла. — О Боже! Как вы добры… Как это замечательно! Но вы… вы уверены, что можете позволить себе это?

— Вполне уверен, — отвечал маркиз. — Во всяком случае рента за этот маленький домик не такая уж и высокая.

— Я обещаю вам… Я буду работать, чтобы заработать достаточно денег и расплатиться с вами. Я верну вам долг. Я хорошо шью и вышиваю и знаю, что обязательно найдутся люди, которые купят мои вещи.

— Тогда дом в вашем распоряжении! А теперь спать и не о чем больше плакать!

— О, я не могу поверить, что все, что вы мне сказали… правда! — воскликнула Лаэла. — Я ушла от кузины Эйврил в таком отчаянии… мне казалось, что все-все, и папа, и мама — все отвернулись от меня.

— Я уверен, где бы ни были их души теперь, они никогда не сделают этого, — участливо возразил маркиз. — А теперь спите спокойно и помните, что у вас есть дом, в который вы можете переехать с Питом в конце нашего путешествия. И там вы можете быть вместе.

— Должно быть, сам Бог послал мне вас в помощь… и рот вы явились словно святой архангел…

— Просто это счастливое совпадение, что я оказался вашим соседом, — ответил маркиз. — И помните, это наш с вами секрет.

— Да, разумеется! Разве я могу поступить так подло и неблагодарно… по отношению к вам, когда вы были так добры ко мне!

— Конечно, нет! — ответил маркиз. Он встал и отодвинул стул. — Ложитесь спать. Помните — завтра будет новый день. И солнце будет сиять! И Пит вас будет ждать! И вы снова будете вместе!

— Обещайте мне… обещайте, что вы не исчезнете завтра… и скажете мне, где ваш дом, — умоляющим голосом произнесла Лаэла.

Маркиз рассмеялся:

— Нет, я не исчезну! И завтра мы поговорим, если представится возможность. Но вы понимаете, надеюсь, никто не должен знать, что вы вступаете в разговор с простым кучером.

— Самым добрым и самым понимающим кучером в мире! — воскликнула восторженно Лаэла.

Маркиз улыбнулся ей и направился к выходу. Когда он был уже у двери, Лаэла сказала:

— Благодарю вас, благодарю вас… снова и снова! Маркиз заученно посмотрел по сторонам, чтобы никто в коридоре не заметил его. Там было пусто, и он быстро пробел в свою комнату.

Раздеваясь, он подумал, что эта неожиданная встреча, наверное, заинтересовала бы и Чарльза.

«Вот уж такого поворота событий я никак не ожидал в первый же день работы в качестве слуги», — подумал он про себя, прежде чем уснуть.